- Ну что, Троха! Говорил я тебе, открыл пах - открыл крышку собственного гроба. Так что собирайся, пошли за мной. Пошли...
- Штырь? Ты? Погоди... Куда "пошли"? Ты ведь... Ты ведь умер? Ты ж... Передозняк у тебя...
- Ну... Умер... Ты чё как торкнутый, Троха? Я ж и говорю: пошли за мной. Ты гниёшь, верёвки тебе вырезали... Всё! Всё! Пошли!
- Нет, Штырь! Нет! Я "чёрного" не шырял, как ты! Не пойду я! Нет! Не-е-е-ет!!!
- Рома! Рома! Что с тобой? Что случилось? - в отблеске серебристого рассвета Роман едва разглядел лицо жены. - Ты что кричишь? Мальчишек разбудишь! Что с тобой?
- Аня... Анечка... Нет... Ничего... Приснилось... Прости! Сон... Всё в порядке! Спи! Спи! Я на кухню... Попить... Спи!
Роман вышел на кухню, прикрыв двери, включил свет и ощутил, как со лба сорвалась холодная капля пота, ударив его в грудь, недалеко от сердца. Он взъерошил руками волосы и потряс головой, словно пытаясь сбросить с себя остатки этого кошмара. Включил плиту, водрузил на неё чайник и уселся за стол.
Сколько прошло, как он завязал? Почти двадцать? Но одиннадцать лет в аду иногда возвращаются к нему по ночам. Сейчас - всё реже, но... В такие моменты он опять погружался в ЭТО... И вновь, всего лишь за несколько минут, проживал те ужасные одиннадцать лет. Отчаяние. Одиночество. Жажду дозы. Ломку. Тюрьму. Туберкулёз. Гниющие ноги. Измождённое лицо матери. Её заплаканные, измученные глаза. Смерть брата. И клятву... Клятву, которую он дал на могиле брата. Сделать всё, чтобы больше никто не умер от этой заразы.
Свист чайника вернул его в сегодня. Он резко вскочил, выключил газ. Тихонько открыл дверь и посмотрел, не проснулась ли жена. Анна спала. Роман налил себе чаю и медленно опустился на стул.
Почему Бог выбрал его? Почему забрал брата? Эти вопросы останутся без ответа. Как говорится, пути Господни неисповедимы.
Он был в шаге, в миллиметре от смерти, от небытия, и Бог остановил его. Бог не только дал ему силы вырваться из этого ада, Он дал ему силы спасать других. Дал ему силы и смелость говорить. Он дал ему силы стать пастором! Он дал ему не просто новую жизнь. Он дал ему Жизнь. Анну... Сыновей... Он открыл ему его призвание...
Призвание? Роман встрепенулся. Это слово... Раньше он как-то не задумывался над ним. Так в чём его призвание? В созданном им движении противодействия наркомании и наркокоррупции? Или в его служении пастором? Или? А почему - "или"? Разве это возможно разделить? Разве это не одно и то же служение? Разве не для этого Господь вернул ему Жизнь?
Роман посмотрел на часы. До проповеди оставалось чуть больше шести часов. Он взял Библию, открыл её наугад и пробежал глазами по строкам:
Ещё слышали вы, что сказано древним: "не преступай клятвы, но исполняй пред Господом клятвы твои".
А Я говорю вам: не клянись вовсе: ни небом, потому что оно Престол Божий;
ни землею, потому что она подножие ног Его; ни Иерусалимом, потому что он город великого Царя;
ни головою твоею не клянись, потому что не можешь ни одного волоса сделать белым или черным.
Но да будет слово ваше: "да, да"; "нет, нет"; а что сверх этого, то от лукавого.
Вот и ответ! Он дал клятву, и теперь его слово только "Да!". Он будет делать всё, что в его силах, чтобы уничтожить это зло, воплощение самого дьявола на земле, - наркотики.
Роман задумался о сегодняшней проповеди. Он никогда не готовился к ним заранее. Они лились из него сами, словно кто-то, действительно, говорил через него. Единственное, что он всегда делал, это только определял тему. О чём он будет говорить сегодня?
Роман перелистал страницы Библии и прочитал:
Быв же спрошен фарисеями, когда придет Царствие Божие, отвечал им: не придет Царствие Божие приметным образом,
И не скажут: "вот, оно здесь", или: "вот, там". Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть.
Да! Сегодня он будет говорить о том, что ВНУТРИ! В каждом из нас!