... " - Смело пейте, - сказал Воланд, и Маргарита тотчас взяла в руки стакан. - Гелла, садись, приказал Воланд и объяснил Маргарите: - Ночь полнолуния - праздничная ночь, и я ужинаю в тесной компании приближенных и слуг. Итак, как чувствуете вы себя? Как прошел этот утомительный бал?
- Потрясающе! - затрещал Коровьев. - Все очарованы, влюблены, раздавлены, столько такта, столько умения, обаяния и шарма!
Воланд молча поднял..."
Вагон слегка дернуло, и свет погас, оставив пассажиров в полнейшей тьме. Даже лампы тоннеля, освещавшие в таких случаях вагон своим жидким, мелькающим за окнами светом, проносились в грохочущей темноте незримым множеством. Скорость состава ощутимо замедлилась и продолжала падать, до тех пор, пока поезд не остановился вовсе. В последний раз прозвучал стук колеса на стыке рельс, и темнота слилась с тишиной.
Звягин терпеливо, но с досадой глядел в то место, где еще недавно перед его глазами находилась книжная страница. Она и сейчас была на месте, но догадаться о ее существовании можно было лишь невидимыми также, в темноте, пальцами. Где-то рядом с ним находились люди. Кто-то шелестнул газетой, кто-то кашлянул. Звягину почудилось прикосновение к его локтю. Шевельнул рукой. Да, просто воображение. По его расчетам свет погас уже более минуты назад. Он вяло удивился, ведь обычно, если такое и случается, то все ограничивается мерцанием ламп, или просто кратковременным их выключением. Но шли секунды, а картина не менялась - небыло вокруг ничего, кроме непроницаемой тьмы перед глазами. Ему вновь показалось, что кто-то дотронулся до него - в этот раз об этом свидетельствовали кончики волос на его макушке. Он уже хотел было обернуться, но тут вагон снова качнуло, ход поезда возобновился, и включили свет. Не устояв от порыва движения, на напряженных ногах, он, сощурив отвыкшие от света глаза, едва не выронив заложенную пальцем книгу, завалился на стоявшую рядом с ним дородную, щеголявшую обильными округлостями на боках и груди, женщину. Даже ее коричневая дубленка не могла скрыть под собой всего этого богатства.
- Аккуратней, молодой человек, - тихо и нервозно произнесла она, на что, Звягин еле слышно извинился и вернулся в потерянное вертикальное положение.
Оглядевшись, он увидел, что многие, как и он сам, щурятся, стараются смотреть в пол, пряча взгляд от ламп, которые казалось, принялись источать еще более яркий, нежели раньше, свет.
Поезд въехал на станцию, и возле дверей наметилось легкое движение. Пассажиры продвигались вперед, отходили назад, менялись друг с другом местами. Но все их действия оказались напрасными, когда из динамика прозвучал металлический, лишенный интонаций и жизни, женский голос:
- Станция Автозаводская. Поезд дальше не пойдет. Просьба освободить вагоны.
После чего, всякие перемещения среди пассажиров прекратились. Звягин развернулся лицом по ходу движения, почти уткнулся носом в толстую спину необъемной тетки и подался назад, не желая еще раз услышать ее шипящий голос, столкнуться с тяжелым взглядом. Впрочем, улыбка тронула его губы, когда он представил, сколь субтильно выглядит он на фоне ее исполинских телес.
Двери распахнулись, голос из динамика повторил свою просьбу и под эти звуки, пассажиры покорно выплеснулись на платформу. Часть их тут же двинулась в сторону выхода, оставшиеся же, немногочисленной цепочкой рассредоточились вдоль поезда, уже набиравшего скорость. Когда состав исчез в тоннеле, под сводами станции еще какое-то время носилось эхо грохота его колес, но вскоре оно растворилось в пресном воздухе станции и тишина, приняла утраченную с появлением поезда, власть.
Обернувшись, Звягин обнаружил позади себя скамью. Ее наличие и зажатый между страниц книги, палец, подвели его к ней и усадили, заставив вновь погрузиться в прерванное чтение.
... " Воланд молча поднял стакан и чокнулся с Маргаритой. Маргарита покорно выпила, думая, что, тут же ей и будет конец от спирта. Но ничего плохого не произошло. Живое тепло потекло по ее животу, что-то мягко стукнуло в затылок, вернулись силы, как будто она встала после долгого, освежающего сна, кроме того, почувствовался волчий голод. И при воспоминании о том, что она не ела ничего со вчерашнего утра, он еще более разгорелся. Она стала жадно глотать икру.
Бегемот отрезал кусок ананаса, посолил его, поперчил..."
Из кармана Звягина донесся тихий, немелодичный писк, извещающий об агонии телефона. Привычно заложив страницу пальцем, он вытащил телефон и с удивлением отметил, что тот и в самом деле разрядился. Удивился, от того, что только накануне вечером, индикатор показывал, что аккумулятор полон, не хватало лишь одной полоски на шкале. С досадой убрав ставший в одночасье бесполезным телефон обратно в карман, Звягин, собрался было продолжить чтение, но тут, присевший рядом с ним мужчина, принялся копаться в наплечной сумке, выудил из ее недр "мобильник" и, не скрывая раздражения прошептал:
- Что за черт? Только сегодня зарядил.
- У вас тоже? - не удержавшись, спросил Звягин.
- Что "тоже"? - не понял тот.
- Ну, телефон сдох.
- Да, - коротко ответил тот, кидая телефон в сумку.
- Забавное совпадение. У меня только что произошло то же самое, - улыбнулся Звягин.
- Бывает, - отрывисто бросил мужчина, даже не посмотрев в его сторону, и вперил взгляд на свои сцепленные руки. - Очень неподходящий момент.
Звягин не нашел, что ответить. Впрочем, ему не особо-то хотелось продолжать разговор. Более того, тема была полостью исчерпана и произнеси он хотя бы еще одну фразу, это могло быть истолковано, как навязчивость. Кроме того, мужчина и сам был не расположен к беседе. Он порывисто поднялся, подошел к краю платформы и принялся высматривать поезд. Более глупого занятия Звягин в ту минуту представить себе не мог. Он устроился поудобней, вытянул ноги и, раскрыв книгу, отыскал строку, на которой остановился, но не прочел ни слова, поскольку рядом с ним вдруг мягко зашумел полотер, который толкала перед собой женщина в униформе метрополитена. Звягин едва успел убрать ноги. Женщина, словно не заметив его, продолжила свое неторопливое, "очищающее" движение. Даже глазом не повела, твердо смотря перед собой. Щетки полотера быстро вращались, оставляя после себя ровную, широкую, влажную полосу, поблескивающую в лампах дневного освещения.
Он взглянул на табло часов. Оно указывало, что поезда нет уже пять с лишним минут. Звягину терпения было не занимать, да и свободного времени было много, но тихое раздражение вдруг проскользнуло в его сознании. Для движения метро такой интервал казался ему слишком большим. К тому же, бездействие угнетающе действовало на его нервы. Хотя, с другой стороны, рассудил он, чем дольше нет поезда, тем быстрей он должен придти. Успокоившись на этом, Звягин, переводил свой взгляд с одного человека на другого, благо, находился он почти в самом начале платформы и обзор открывался превосходный.
Неподалеку от него стоял рослый, крепко сложенный мужчина. Камуфляжные куртка и штаны, высокие шнурованные ботинки, раздувшийся и, по всей видимости, тяжелый рюкзак за его плечами, выдавали в нем походника. Звягин остановил свой взгляд на чуть запущенной, темного волоса, бороде мужчины и окончательно утвердился в своей догадке.
Чуть поодаль от него, молодая мамаша вытирала влажной салфеткой личико кучерявого, ангелоподобного дитя. Мальчик вертел головой и всячески старался отгородиться от процедуры за точную копию себя самого. "Копия", похоже, не горела желанием оказаться в роли прикрытия и, вскрикивая, выталкивала мальчика вперед себя, к матери. Близнецы всегда завораживали Звягина. Маленькое чудо, мимо которого он не мог пройти равнодушно, исподволь разглядывая, удивляясь прихоти природы и представляя свою реакцию, когда вдруг (ну, кто знает?) столкнется со своим двойником. Не близнец, но все же.
Затем, его внимание привлекла старушка в туго повязанном пуховом платке, концы которого были заложены за ворот видавшего виды темно-серого пальто, вцепившаяся в ручку чем-то битком набитой тележки о двух колесиках. Держала она ее чуть позади себя и поминутно на нее оглядывалась. Звягин тут же припомнил оброненную кем-то, саркастическую реплику: куда они едут? что они везут? Он и сам, лишь только завидев в толпе подобную старушку, старался свернуть чуть в сторону, опасаясь за свои ноги, поскольку бабульки эти, как правило, передвигаются медленно и маневры их крайне непредсказуемы.
Он переводил взгляд с одного человека на другого, пока не наткнулся на фигуру девушки, привлекшей его внимание своим необычным, если не сказать, странным видом. Она была словно выходцем из того времени, когда начинались нервные, аляповатые, совершенно невнятные девяностые, усыплявшие разум Чумаком, Ласковым Маем, "варенкой" и безупречно неприемлемым кинематографом.
Черные колготки с разбежавшейся по ним мелкой "сеткой", синяя мини-юбка, (Звягин едва удержался, чтобы не поежится, вспомнив, что на улице царит мокрый, тяжелый снег) вызывающе короткая и вызывающе синяя, розовая кофта с широкими рукавами и абсолютно неуместный в современной реальности, кричащий, яркий, густой макияж, полностью скрывший под собой истинную внешность девушки. Венчали ее образ, высоко зачесанные волосы. В руках девушка держала белую, пушистую шубейку. Звягин даже испытал острое чувство жалости к этому человечку, по всей видимости, считавшего себя неотразимым. Словно почувствовав на себе его взгляд, она обернулась. Он поспешно отвел глаза во вновь раскрытую книгу.
... " посолил его, поперчил, съел и после этого так залихватски тяпнул вторую стопку спирта, что все зааплодировали.
После второй стопки, выпитой Маргаритой, свечи в канделябрах разгорелись поярче и в камине прибавилось пламени. Никакого опьянения Маргарита не чувствовала. Кусая белыми зубами мясо, Маргарита упивалась текущим из него соком и в то же время смотрела, как Бегемот намазывает горчицей устрицу.
- Ты еще винограду сверху положи, - тихо сказала Гелла, пихнув в бок кота.
- Попрошу меня не учить, - ответил Бегемот, - сиживал за столом, не беспокойтесь, сиживал!
Уже знакомый шум полотера достиг его ушей и Звягин, как и в прошлый раз, убрал ноги прямо из-под его щеток. Женщина в униформе осталась невозмутима.
- Извините, нельзя ли поосторожней? - вырвалось из него законное возмущение. - Слышите? Вы бы хоть предупреждали.
Последнее слово, ударившись в спину женщины, осыпалось на пол ничего не значащими звуками, растворившимися во влаге полосы.
-Ну и хамство, - пробормотал Звягин, вновь, но на этот раз принципиально, вытягивая ноги.
В этот момент в тоннеле раздался шум приближавшегося поезда. Он нарастал, становился все более отчетливым и от этого звука настроение Звягина моментально выровнялось. Пассажиры пришли в движение: кто переминался с ноги на ногу, кто вставал со скамьи. Поезда еще небыло видно, но впереди себя он толкал свой шум и свет фар, озарившими тоннель в предзнаменовании его появления. Наконец, в глубине проема показалась кабина машиниста. И из невидимых динамиков незамедлительно донеслось:
- Уважаемые пассажиры, пребывающий поезд идет без остановки. Пожалуйста, отойдите от края платформы.
Разочарование и досада, почти осязаемо взметнулись над головами людей и один за другим они принялись возвращаться на исходные позиции.
Звягин обреченно уставился в книгу, но краем глаза заметил, что на него устремлен взгляд. Посмотрев в его направлении, он неожиданно встретился с глазами той самой, нелепой девушки. Стояла она неподалеку, и он не смог не отметить, что ее густо подведенные глаза, необычайно красивы: легкий прищур, мелкие "бесята" и капелька грусти. Он даже мысленно предпринял попытку убрать с ее лица краску, всю, до последнего слоя. И, похоже без него, сейчас на станции он мог бы видеть перед собой девушку с самой обыкновенной, но трогательной, даже симпатичной внешностью, что во многом выигрывала этому "индейскому" раскрасу.
А еще он заметил, как слишком близко она находится к краю платформы, буквально в десяти сантиметрах от того места, где она обрывалась.
Точно пребывая во сне, он смотрел на нее и видел, как страшно близко поезд. Девушка не отрывала взгляда от глаз Звягина, всей спиной развернувшись к стремительно, не сбавляя скорости приближавшемуся составу. Поток воздуха достиг ее фигуры, пробежался по волосам и лег на лицо Звягина, обдав того густым ароматом ее духов в котором сплелись интонации цитруса, корицы и еще нескольких ингредиентов, слишком тонких для мгновенного распознания. Расстояние между поездом и девушкой сокращалось так стремительно, что Звягина просто подбросило со скамейки, книга хлопнулась на пол, а сам он, протянув руку в ее сторону, раскрыв ставший в одночасье немым, рот, поспешно, как ему казалось, двинулся в ее сторону. На самом деле, он едва сделал пару шагов. Девушка стояла не шелохнувшись, и все смотрела на него, смотрела, во все густо накрашенные глаза свои. Увидав, что Звягин поднимается, протягивает в ее сторону руку, идет ей на встречу, она улыбнулась. Искренне, тепло и простодушно. В этот самый момент зеркало кабины машиниста к глухим звуком врезалось в ее голову, мелко осыпаясь стеклом.
Девушка, дернулась всем телом, и ее, безвольно всплеснувшую руками, из которых взметнулась белым облаком, шубка, отбросило на несколько шагов по направлению движения. Тонкое тельце нещадно кувыркнуло по платформе и кинуло о подножье скамьи, где только что сидел Звягин. Скрытая под ней по плечи, приникнув к полу ничком, девушка мелко вздрогнула и затихла. Поезд, не издав ни единого сигнала, стремительно исчез в тоннеле. На станции вновь уютно расположилась тишина, но теперь она казалась удушливой, почти ватной.
Звягин, подбегая к девушке, слышал, как кто-то вскрикнул, кто-то воззвал о помощи. Просили позвать врача, милицию, дежурного по станции, интересовались, может среди пассажиров есть медработник. Небыло паники, но состояние деловитости, готовности действовать.
Звягин присел на корточки перед девушкой. Не нагнувшись, он не мог видеть ее лица, лишь тело, начинавшееся чуть ниже плеч, жалобно задравшуюся, и без того короткую юбку, порвавшиеся в нескольких местах колготки, в прорехах которых алели сильные ссадины. Тем временем, пассажиры собирались вокруг скамьи, из-под которой, под ноги Звягину, густо, лениво подбиралось разрастающееся озерцо крови. Он выпрямился и огляделся. Лица, бледные, испуганные, жалостливо кривящиеся. Ему стало неуютно от того, что он в центре внимания, и казалось, что все эти люди ждут от него какого-то решения. Почему-то именно от него. Растолкав толпу, он выбежал на платформу. Было пусто. Было неправильно пусто. Ни милиции, ни дежурного, ни даже женщины с полотером, хотя она вот только что чуть не проехалась своей машиной по его ногам. Пары минут не прошло, как она тарахтела тут! Обернувшись, он с досадой увидел, как большинство людей смотрит в его сторону. "Ну и что, что я тут сидел!" - захотелось крикнуть ему. Вместо этого, Звягин вернулся назад, к скамье.
- Дайте бинт, что ли, - обронил он в сторону оказавшегося рядом с ним бородача с рюкзаком.
- У меня нет бинта, - донеслось до него.
- Ну хоть что-нибудь дайте. Побыстрее, пожалуйста.
- Нет у меня ничего, - буркнул тот.
- Вообще ничего? - Звягин развернулся в его сторону и посмотрел на бородача в изумлении.
- Нет, ничего нет. А почему у меня что-то быть должно?
- Насколько я знаю, в поход без лекарств и всяких бинтов, ват и прочих мелочей, не ходят.
- Не ходят, верно.
- Ну так вы хотите сказать, что у вас всего этого нет?
- Нет.
- Не понимаю.
- Ну я же не в поход собрался.
- А это, простите... - Звягин указал на бугрившийся рюкзак.
- Это?
- Ну да.
- Это - картошка.
Звягин в смущении приложил ладонь ко лбу.
- Простите, просто мне показалось, что вы...
- Все в порядке, не извиняйтесь. Это же только картошка, не стоит того.
- Все же извините. Есть ли среди вас врачи, коль уж помощь пока не спешит? - обратился он к толпе.
Ответом было нестройное, вразнобой прозвучавшее "нет".
- А кто-нибудь позвонил в милицию, ну или, я не знаю куда? У меня телефон разряжен. Позвоните кто-нибудь.
Несколько человек, словно по команде принялись рыться в одежде, но вскоре удивленно воззрились на Звягина.
- У меня разряжен.
- У меня аккумулятор сел.
- Мой тоже.
- Что тут такое творится?
- Это я и сам хотел бы знать, - ответил Звягин невысокой женщине в сером, деловом костюме.
- Нужно вытащить ее оттуда, а то, нехорошо как-то... - прозвучало у него над ухом.
Звягин и еще двое мужчин нагнулись над девушкой и осторожно, кто за ноги, кто за поясницу, потихоньку принялись вытягивать тело. Когда показалась голова, по толпе пробежал тяжелый вздох - широкая, с палец толщиной трещина, тускло белевшие края черепа, ставили свое твердое "нет" возможным попыткам помочь девушке.
- Давайте перевернем ее, - попросил Звягин.
Когда ее лицо оказалось обращенным к сводам станции, у Звягина перехватило дыхание. Он выпрямился, не в силах оторвать взгляд от так и застывшей на ее губах улыбки. Залитая бурой кровью, с прилипшей к ней прядью волос, она, как и прежде оставалась адресованной именно и только ему.
- Бедненькая.
- Так быстро все произошло, только что вот тут стояла.
- Вы заметили, что машинист даже не просигналил?
- Куда она только смотрела? Ведь даже шума поезда не слышала.
- Может это самоубийство?
- Да ну что вы такое говорите.
- Кто ж знает...
Звягин вышел из толпы, будучи не в силах слушать далее. Он подобрал оброненную книгу и, запихнув ее в сумку, побрел к другому концу платформы - лишь бы подальше от всего этого. Попутно он заметил странную деталь сложившейся картины: все, кто находились на станции, ехали в одну сторону. На противоположной стороне небыло ни души. Он успел лишь мельком обратить на это свое внимание, но тут до его ушей донесся неясный, едва уловимый звук. Он остановился и прислушался. Сомнений не оставалось - он слышал, что стонет женщина. Слабый, тихий, он исходил прямиком из недр тоннеля, откуда, собственно и выскочил не остановившийся поезд. С тяжело бьющимся сердцем, Звягин все ближе подходил к слабо освещенному пространству тоннеля и с каждым его шагом, звук стона становился все более отчетливым. Платформа закончилась, Звягин остановился.
Стон то затихал, то становился громче, коротко прерывался, но не исчезал совсем. Хрип, бульканье, затем снова протяжное "э-э-э". Внезапно, в унисон зазвучал еще один, более низкий, несомненно принадлежавший мужчине. Вскоре к ним присоединился третий, затем четвертый. Спустя менее минуты, Звягин слышал уже целый хор нестройных, разной силы, перебивающих друг друга стонов. Порой, они походили на завывания, а в иной раз становились исступленным рычанием. Но одна интонация, объединяла всю эту какофонию, сплетала в единый клубок - чувство боли, пронзающей, давящей, размалывающей. С каждым мгновением стоны становились все громче.
- Что там происходит?
Звягин едва не вздрогнул от неожиданности. Он обернулся и увидел рядом с собой бородача.
- Похоже, там люди, - произнес он и подумал, что ответ его несуразен.
- Это я и сам слышу. И мне кажется их там много.
- Что делать? - Звягин вновь посмотрел в сторону тоннеля.
- Это я перестал понимать уже давно, - философски ответил бородач.
- Эй, что там такое? - крикнул кто-то из толпы.
Звягин обернулся и увидел, что все, кто остались стоять над телом девушки, теперь смотрят в их сторону. Стоны к тому моменту стали настолько громки, что даже те люди, издали, могли их отчетливо слышать.
- Не знаю! - Звягин посмотрел на бородача. - Есть два варианта, что я могу предложить. Вот первый - убираться отсюда и не оборачиваться. Просто выйти на поверхность. А второй..., - он зажмурился и с силой потер глаза, - второй более интересный. Предлагаю спуститься вниз и посмотреть что там.
- Это же опасно, - "турист" запустил руку в бороду в поисках подбородка. - Контактный рельс ведь не отключен.
- Но мы же не по нему пойдем. К тому же, как я понимаю, поскольку на путях люди, поезда уже остановили. Или мы выбираемся на поверхность или делаем это чуть позже.
Стоны стали совсем уж невыносимыми и жуткими. Взгляд Звягина упирался в стену тоннеля, там, где он делал поворот. Второй, озвученный им вариант, казался ему самому бессмысленной бравадой. Или не бравадой, но действием, совершенно ненужным, необязательным даже. Но исподволь, тонкий нерв в мешанине его чувств, неумолимо толкал его спуститься на пути, тянул его. Не сознательный поиск приключений на задницу, а что-то гораздо большее, не такое примитивное, более сильное, нежели сжавшаяся от усиленных эхом звуков, душа.
- Ну, с Богом. Если желаете, можете присоединиться, - сказал он бородачу и уже сделал шаг к короткой лестнице за приоткрытой металлической калиткой, когда громкий окрик остановил его.
- Стойте! Не ходите туда!
Звягин развернулся всем корпусом и поискал глазами кричавшего. Им оказался мужчина в оранжевой жилетке, появившийся из противоположного входа в тоннель. Он стоял в углублении между рельсами и размахивал руками, отчаянно привлекая к себе внимание. Лица его Звягин различить не мог, но голос слышал отчетливо.
- Не ходите туда, не нужно! - повторил мужчина с нотками приказа. - Послушайте, подойдите ко мне, все идите сюда!
Звягин с бородачом переглянулись, тот пожал плечами.
- Наконец, хоть кто-то объявился.
Толпа вяло потянулась к мужчине, похоже, и не думавшему подниматься на платформу. Все сгрудились у края и сверху вниз смотрели на этого маленького, седого толстячка. Он вытер вспотевшее лицо носовым платком и оправил туго сидевшую на выпиравшем животе жилетку.
- Слушайте, я должен вывести вас со станции. Делаем следующим образом...
- Что там происходит? - перебил его Звягин, указывая на тоннель из которого по-прежнему доносились не затихающие стоны. - Там люди.
- Знаю, - нахмурился от того, что его перебили, толстячок.
- Так что там, расскажите.
- Беда, беда там случилась. Я не могу пояснить точнее, просто сам не располагаю достоверной информацией. Я должен сделать одно - вывести вас отсюда.
- А почему не через верх? - подала голос женщина с близнецами, жавшимися к ее ногам.
- Эскалаторы остановлены... И вообще, тоннелем безопасней.
- Да что там, война, что ли началась? - спросил кто-то из толпы.
- Давайте не станем терять время. Знаю я мало, а задание у меня одно - организовать вас для выхода. Слушайте внимательно. Сейчас спускаетесь ко мне, выстраиваетесь в цепочку, я вас пересчитываю и вы все, не торопясь, след в след идете за мной. В сторону не уходить, никуда не сворачивать, ничего не трогать. При соблюдении всех этих простых правил, мы быстро доберемся до цели. И пожалуйста, без лишних расспросов. Все готовы? Давайте, аккуратно, по одному, не спешите.
Он поднялся по лестнице, открыл низкую дверь и вновь вернулся вниз.
- Осторожно, давайте руку, внимательней, ступени крутые, - приговаривал он, пропуская вперед себя, вглубь тоннеля одного человека за другим.
Звягин был одним из последних и, спускаясь, увидел сверху, что все, кто уже был внизу, вытянулись в цепочку и перед ними, точно военачальник прохаживается взад-вперед этот маленький человечек в оранжевой жилетке.
- Ну что, все тут? Никто не остался? - он оглядел строй и принялся считать, переходя от одного к другому, беззвучно шевеля губами. - Сорок один, сорок два, сорок три... - произнес он уже громко в конце. - Почему сорок три? Мне сказали, что вас тут сорок четыре.
- Там, на платформе! - отчего-то заволновавшись, крикнул бородач. - Там девушка осталась!
- Почему? Пускай идет сюда.
- Ее поезд сбил.
- Как это сбил? - подбежал провожатый.
- Ну, зеркалом, по голове. На смерть, короче. Она там, возле скамейки.
- Непредвиденно... - пробормотал толстячок, вновь поправляя жилетку и рассеянно почесав в затылке. - Хорошо, идемте.
- А как же она? - воскликнул Звягин, едва не схватив того за рукав.
- С ней будет все в порядке. Ну, то есть о ней позаботятся. Давайте идти уже.
Он забежал вперед и призывно махнул рукой. Все развернулись затылок в затылок, и побрели вглубь тоннеля. Когда они достигли первой развилки, и без того жидкий свет фонарей стал еще более тусклым. Звягин слышал, как один из близнецов заплакал, послышались негромкие увещевания матери. Старушка с благодарностью отдала свою тележку рослому парню, предложившему помощь. По стенам ровными рядами ползли толстые кабели, скользили тени медленно бредущих людей. В тишине тоннеля лишь эхом отдавались звуки шагов. Поворот сменялся поворотом, затем, путь выпрямлялся, чтобы вскоре раздвоиться на развилке. Фонари едва светили, становилось темней с каждой минутой. В какой-то момент, бородач запнулся о шпалу и едва не растянулся, но взмахнув руками, сохранил равновесие.
- Что у вас в рюкзаке? - крикнул, заметивший маленький инцидент, провожатый. - Вам тяжело?
- Картошка, - пробурчал он в ответ и поправил впившиеся в плечи лямки.
- Будьте осторожней, прошу вас.
- Да куда уж...
Некоторое время они шли в молчании. Затем кто-то выкрикнул:
- Долго ли еще, уважаемый?
- Скоро, уже очень скоро! Наберитесь терпения! - послышалось впереди.
Звягин автоматически переставлял ноги, сосредоточив все свое внимание на шпалах, дабы ненароком не зацепиться мыском за одну из них. Мыслями же он остался на станции, где до сих пор лежала у скамейки девушка, в неслышащие уши которой влетали душераздирающие стоны. Ее улыбка накрепко отпечаталась в его сознании. И если на живом ее лице она смотрелась, как приветствие, то в тот момент, когда девушка оказалась перевернутой на спину, улыбка словно стала знаком избавления от чего-то тяжелого, давящего.
Тем временем, по шеренге пробежал вздох облегчения - вдали тоннеля забрезжил слабый, неуверенный свет.
- Ну, вот и наша путеводная звезда! - пытался шутить провожатый, но и без того, настроение идущих, при появлении этого наглядного доказательства того, что путь скоро закончится, заметно улучшилось.
С каждым их шагом, свет становился все интенсивней. Его ровное сияние не могло принадлежать лампам - слишком живым он был, слишком ярким. Но не слепящим, а мягко проникающим через сетчатку глаза, бережно согревающим изнутри. Они прибавили ходу, не в силах противиться этому живому теплу. Он же, точно угадав их желание, тянулся им навстречу, стремился достичь каждого. Явившись им слабым, мерцающим пятнышком в темноте тоннеля, он разросся, вспыхнул, растворяя в себе стены, рельсы, шпалы, стремительно поглощая мрак и сырость. И легко было заметить, да и просто - понять, что позади него уже нет никакого тоннеля.
Когда они один за другим входили в него, их лица осенялись улыбками. Каждый испытывал на себе, невиданное доселе чувство любви, невообразимо более сильное, нежели любовь человеческого существа. А свет все разгорался, становился ярче, впустив в себя их всех до одного.
6 февраля 2004 года, на Замоскворецкой линии Московского метрополитена, в вагоне электропоезда, на перегоне "Автозаводская - Павелецкая", в 8.33 утра произошел взрыв. Поезд двигался от "Павелецкой" и не доехал до следующей станции 300 метров. После взрыва начался пожар, который удалось потушить к 10.45. Всего в составе поезда в тот момент находилось до 1500 пассажиров. Погибли 43 человека.