Скуратовский Антон Геннадиевич. Дендоф

В городе было спокойно. Предутренние сумерки еще не обещали превратиться в рассвет, но звезды уже меркли в чернильной тьме, уступая место бархатной серости. Тишина обволакивала и гасила сознание. Город спал сном праведника после вчерашнего празднования.

Жили в городе только службы экстренной помощи, но огни занятых ими зданий не могли сопротивляться окружающему сонному наваждению и тонули в черной вате ночи. Также попадались и редкие группки выпускников из числа тех, кто все-таки пересилил себя и собирался встречать рассвет. Они тянулись к речке, чтобы продолжить традицию и встретить утро новой взрослой жизни, стоя на середине моста. Отдавшие свои пиджаки фигуры выглядели подмерзшими, но и взбодренными этим. Они опекали укутанных спутниц и были горды и независимы. Да, традиции стоят того, чтобы их соблюдать.

Движения в городе больше не было - расплывчатые черные силуэты уборочных машин казались ворчащими порождениями ночи, поглощающими отброшенные городом куски вечной материи.

Шел 1989 год от рождества Христова.

* * *

Только-только начало светать. За окном посерело. Начали проступать угловатые прямоугольники домов. Фонари побледнели и размытыми пятнами плескались в волнах тумана, струившегося из темной дали города. Было тихо той особенной утренней тишиной, которая только и напоминает о том, что город вырос на остатках живого, природного. Тишина стояла шелестящая и волнистая.

Рассвет наступал. Город приобретал цвет.

Город готовился к рывку. Кровь быстрее побежала по его жилам, сердце набирало обороты, чтобы к часу пик сорваться в убийственный звенящий ультразвук.

Город пробуждался.

* * *

Звонок телефона прозвучал как сигнал этого пробуждения.

Через несколько секунд на кровати заворочался человек. Он, казалось, не хотел подчиняться этому зову, в котором чувствовалось что-то тревожное. Наконец, решившись, человек пулей вылетел из-под одеяла и схватил трубку.

Город настиг его.

Человек, поднявший трубку, сначала едва сдерживал зевки и щурился на рассветные лучи отвыкшими от света глазами. Но после двух-трех услышанных фраз он перестал зевать и только переступал ногами по холодному полу. Лицо его приобрело озабоченное выражение. Он принялся в чем-то горячо убеждать собеседника, описывая широкие круги руками и кивая головой, но лицо его не выражало убежденности в том, что он сам говорил, и было, скорее, сердитым.

После довольно долгого разговора он еще раз с убеждением сказал: "Не беспокойтесь, это бывает... Я выясню сам и обязательно Вам перезвоню. Да-да, не волнуйтесь, что вы, что вы..." и повесил трубку. Постоял, рассматривая телефон, потом недовольно встряхнул головой и пошлепал босыми ногами в туалет.

* * *

Спать Герману расхотелось. Получать такие новости в первый день после сдачи выпускных экзаменов и начала каникул мало приятного. Срывался весь намеченный план проведения недели отдыха. До начала его работы в кооперативе осталось ровно семь дней, а теперь придется потратить минимум день на поиски Олега.

Однако, без этого не обойтись: во-первых, потому, что Олег его самый близкий друг, а во-вторых, идти в запланированный недельный поход они собирались именно с ним вдвоем. Поход был а) задуман очень давно, б) обсужден до мелочей, заранее просмакован и в) он сам лично вчера Олегу о походе напомнил, так что забыть о нем тот не мог...

Герман пытался придумать какую-нибудь причину, по которой Олег не попал бы вчера домой, и более-менее удовлетворительное предположение о его теперешнем местонахождении, но не мог. С десяток наиболее правдоподобных версий он уже выложил его матери, издерганной от бессонной ночи, но сам в них не верил. Даже для самых прогрессивных, близких и товарищеских отношений между "отцами" и "детьми" не существует предмета, на который они смотрели бы абсолютно одинаково. Эти различия незаметны для "отцов", которые видят лишь внешние проявления реакции "детей" на что-либо, но для детей, которые чувствуют эту разницу, они значительны. Причем реакция тех и других может быть внешне абсолютно одинаковой. Но если реакция двух "черных" ящиков на сигналы одинакова, то это совсем не значит, что их внутренняя схема идентична.

Иногда эти различия прорываются наружу и разносят вдребезги все теплицы, в которых лелеют нежный цветок. Так рождается легенда о переходном возрасте.

Именно поэтому самому Герману все его собственные, успешно успокоившие мать Олега доводы, казались такой липко-сладкой тошнотворной мутью, что самому было противно.

ГL. Фрейм 0. За день до времени Ч

Герман ввалился на вечеринку выпускников, когда веселье было в самом разгаре. Его хмурое лицо вынырнуло из облаков сигаретного дыма, вызвав бурю не очень трезвого восторга. Изрядно выпивший, но уверенный в себе Васька "Бум", мощно и прямолинейно двинулся ему навстречу, ступая прямо по чьим-то ногам. В вытянутой вперед руке он держал оббитый граненый стакан, наполненный до половины подозрительным мутным содержимым. "Штрафная" оказалась такой гадостью, что у Германа слезы брызнули из глаз, и ему пришлось на ощупь отнять у кого-то бутерброд и запихать в рот целиком.

- Что ты за гадость притащил?! - просипел несчастный, пытаясь разглядеть сквозь слезы довольную Васькину рожу.

- Это вам не импортная водица,- с гордостью ответил тот. - Натуральный продукт домашнего приготовления!

- Иди ты к черту со своим натуральным продуктом! Еще и стакан у алкаша какого-то отнял...

- Все должно быть ближе к народу!

- А нечего опаздывать,- вступился за Ваську бывший владелец бутерброда.- Единственное, жалко, что ты семгу не распробовал, мне ее брат передал. Но и это ничего, я тебе специально еще пару бутербродов припас, а то все остальные расхватали.

- Привет, Иван,- Герман сел рядом с говорившим, отодвинув тянувшуюся из темноты ногу кого-то, уже павшего в неравной битве с алкоголем, взял из его рук еще один бутерброд и принялся его задумчиво жевать.

- Ничего вы не понимаете в настоящем продукте, - изрек оставшийся без собеседника Васька. - Только и переводите его на штрафные! - он посмотрел возвращенный Германом стакан на просвет, допил стекшие на дно остатки. - Во всем должна быть справедливость!- не очень внятно закруглил свою речь он и двинулся обратно в темноту, сопровождаемый невнятными проклятьями владельцев отдавленных ног. Как говорится, носорог может быть близоруким, но это не его проблемы. Ругаться из-за такой мелочи со шкафоподобным Васькой дураков не было.

- В чем проблемы?- Иван Ростов внимательно смотрел на смурного Германа.

- Да!.. Отец настроение испортил - начал ни с того, ни с сего проповеди читать. Как им плохо десять лет назад жилось, а сейчас становится еще хуже, да что в мире творится, да мы были великой державой. Надоело хуже горькой редьки! Опять начитался этой мути "бывших" и завелся по поводу праздника. Сам же рассказывал, что зарплаты им с матерью еле хватало - зато, говорит, в магазинах все было. А то сейчас ничего нет! Сил никаких нет его слушать!

- Ладно тебе, не принимай близко к сердцу. Просто ты и я - мы выросли уже в новом мире, а родителям тяжело.

- Ну вот, еще и ты туда же! Лучше скажи мне, куда Олег делся.

- Вон в том углу. Развлекает там всех дам сразу на зависть кавалерам.

- Ну что ты такое говоришь! - одернула его молчавшая до сих пор Иренга, извиняясь, улыбнулась Герману.

- Пойду к нему, а то он сейчас там доразвлекается до утра, а у нас на 10 утра завтра назначен выход в поход. К тому же он там сейчас на скандал нарвется...

На скандал чуть было не нарвался он сам. Когда Герман выцеплял Олега на пару слов из стайки окружавших того девушек, за его спиной возникло красное перекошенное Коляши. Его обычная флегматичность была притчей во языцех и Германа такая перемена заставила вздрогнуть.

- Ну, чего шепчетесь, баре? - заплетающимся языком спросил он. - Планы на будущее строите, да? - Коляша, как ему и предсказывали, не набрал баллов для института с государственной стипендией и теперь был зол на судьбу и счастливчиков. - В институт собираетесь? А мне что делать, а, чистоплюи? Всю жизнь слесарем пахать?..

Слесарь из Коляши, который даже по труду всегда ухитрялся получать трояки, получился бы тоже неважный, но говорить ему об этом было бы нетактично. Положение спас подтянутый, как всегда, Брюс. Он взял Коляшу за плечи и повел в другой угол рассказывать, как здорово тому будет, когда он завербуется в армию. Сам Брюс служил на совершенно секретной базе ПКО за городом, к проходной которой ходил рейсовый автобус. На выпускную вечеринку он попал как выпускник трехлетней давности, большой друг и сенсей большей части мужской половины класса. На вечеринке он играл роль примера альтернативного пути в жизни для таких, как Коляша.

Герман благодарно кивнул ему - Брюс весело глядел на них через плечо уткнувшегося ему в грудь Коляши. Того окончательно развезло и Брюс отправился уложить его где-нибудь в сторонке.

- Так завтра мы идем в поход? - обратился Герман к Олегу.

- Конечно, идем! Я в полном порядке и не собираюсь переутомляться сегодня ночью,- тот довольно-таки похабно ухмыльнулся.

- Смотри сам, - Герман скривился в ответ. - Если что, то я выдвинусь на первую контрольную точку и буду ждать тебя там,- маршрут похода был детально согласован уже два месяца назад.

Герман поболтался среди одноклассников еще немного и ушел домой вместе с Брюсом. Настроение у него так и не поднялось, и ему хотелось проветрить голову, пройдясь рядом с Брюсом, который никогда не задавал лишних вопросов.

ГL. Фрейм 1.

Противный писк будильника возвестил начало нового дня. Герман вскочил с кровати, сладко потянулся. Тяжелый осадок от вчерашнего дня ушел, и он счастливо улыбнулся поднимающемуся солнцу. В конце концов, все складывалось на редкость удачно. Он с отличием окончил среднюю школу, его знания были должным образом оценены, и в одном из ВУЗов лежали его документы с пометкой "принят". До начала занятий оставалось почти все лето. Начать отдых с недельного похода - его мечта сбывалась.

С радостным предвкушением, стараясь не тревожить родителей, он оделся, забрал собранный за неделю до срока рюкзак и выскользнул в гараж. Согласно плану, Герман и Олег должны были добраться на мотоциклах до домика знакомого лесника, а оттуда отправиться пешком по менее цивилизованным местам.

Звук мотоциклетного мотора показался в утренней тишине оглушительным. Во все стороны прыснули воробьи, замолкли синицы, и только вороны отозвались рассерженными криками. Ощущение скорости, солнечный свет и полное одиночество на дороге развеяло остатки сна. Ветер раздувал волосы, хотелось петь.

Герман внимательно следил за дорогой, чтобы не пропустить найденного по карте поворота к месту встречи. Крупномасштабную армейскую карту приволок со службы Брюс. Карта была достаточно старой, чтобы не составлять военной тайны, но до сих пор хорошо соответствовала местности. Герман договорился с Олегом встретиться на какой-то поляне в пяти километрах от города. Олега эта перспектива не особенно устраивала. Он долго ворчал по поводу детей, которые в детстве не доиграли в шпионов, но потом согласился при условии, что Герман возьмет на себя ответственность за смерть "невинного туриста". Олег не особенно хорошо ориентировался на местности и с большим недоверием вертел в руках составленные Германом кроки.

Герман так развеселился, вспоминая серьезную мину Олега, что чуть не вылетел из седла, Когда съезд с дороги действительно обнаружился. Если бы дорога оказалась перегороженной хотя бы тросиком, а не ржавой табличкой "ВЪЕЗД ВОСПР", ему бы пришлось жестоко расплачиваться за невнимательность. Все еще вертя головой от неожиданности, он притормозил и остановился.

Если карта и дальше не врала, то поляна с "отдельно стоящим деревом" должна была находиться слева от дороги (точнее, порядком заросшей просеки) приблизительно в сотне метров. Спешившись, Герман осторожно ввел мотоцикл в лес. Судя по следам, Олег еще не появлялся. На одинокого человека нахлынула торжественная тишина. Запах гари и масла от разогретого мотора неприятно выделялся среди горьковатого аромата хвои и смолы. Герман был даже рад отсутствию Олега - он не ожидал встретить такой нетронутый лес в пятнадцати минутах езды от города. Впрочем, все обычно старались расположиться на берегу реки.

Через некоторое время среди деревьев показался просвет, и он вынырнул на покрытую утренней росой поляну. Лучи низкого солнца золотили вершину "одиночного дерева", оказавшегося огромным кряжистым дубом, каким-то чудом выросшим посреди соснового бора. Ни под дубом, ни где-либо еще Олега, разумеется, не было. До назначенного срока встречи оставалось десять минут, и товарищ явно опаздывал. Выбираться из леса и искать Олега в городе значило потерять день. Идея встречи в совершенно незнакомом месте уже не казалась ему такой забавной.

Герман снова взглянул на часы - время истекло - и начал затаскивать мотоцикл в заросли орешника на опушке. Предстояло долгое ожидание, и торчать посреди поляны было, по меньшей мере, глупо. Протискиваясь сквозь спутанные ветви, он услышал отдаленное стрекотание, и начал было укорять себя за недоверие. Но звук принадлежал не мотоциклу, а вертолету, скорее всего, патрульному. Выкарабкавшись из кустов, он успел разглядеть черный силуэт, медленно уплывающий к северу. Странный цвет вертолета неприятно поразил Германа - он вспомнил о запретной зоне бывшего военного завода, находящейся совсем близко. Звук винта вдруг словно опустился и затих. По-видимому, машина опустилась на поляну невдалеке.

- Черт, - прошептал Герман. - Вот черт! - Ему ясно представилось происходящее: Олег перепутал поляны, что с его умением ориентироваться по карте вполне естественно. Герман проклинал себя за дурацкую идею о месте встречи. Олег теперь наверняка пытается оправдать свое вторжение в запретную зону перед экипажем патрульного вертолета. Волосы на голове Германа встали дыбом - если Олег начнет что-либо объяснять! Это смертельный номер! Его самые убедительные объяснения всегда приводили к тому, что убеждаемые проникались сознанием его полной и безусловной виновности.

Не раздумывая, Герман бросился в направлении предполагаемой посадки. Покрыв за десять минут приличное расстояние, он неожиданно вынырнул на открытое пространство. К счастью, он уже не бежал, а быстро шел, обдумывая предстоящий разговор с патрульными. Ему почему-то казалось, что даже не обладая аллергией на объяснения, он не сможет вразумительно доказать, что им было необходимо встретиться именно на этой поляне в лесу.

Представшая на поляне картина была настолько непохожа на придуманную им, что Герман остановился как вкопанный, а через секунду плашмя упал в высокую траву. Осторожно раздвинув мокрые от росы стебли, он наблюдал за происходящим.

Вертолет, принятый им сначала за патрульный, оказался тяжелым военно-транспортным. Он стоял ближе к противоположной опушке, невдалеке от полуразвалившегося, поросшего травой здания. Возле вертолета спиной к Герману стояло трое мужчин в маскировочных костюмах. Все были вооружены автоматами, один держал в руках странный сверкающий на солнце предмет.

Внимание людей было приковано к двум похожим на них как две капли воды фигурам, тащившим к вертолету девушку. Герману не удалось разглядеть ее лица, запомнилось только облако золотых волос, разметавшихся от борьбы. Борьба была бессмысленной и не очень долгой. Вся компания погрузилась в люк вертолета, кроме одного "пятнистого". Он размахивал своей блестящей штуковиной, указывая в сторону развалин и что-то крича. На остальных уговоры не подействовали, и он, пригибаясь от поднятого лопастями ветра, тоже запрыгнул внутрь.

Люк со звоном захлопнулся. Вертолет оторвался от болотистого луга и поднялся в воздух. Когда он проносился над головой лежащего Германа, тот с облегчением вспомнил, что его собственный костюм тоже мог с полным правом называться маскировочным.

Со своим пристрастием к цвету хаки он свыкся давно и никогда в нем не разочаровывался. Тем более, сейчас, когда оно избавило его от встречи со слишком решительно настроенными незнакомцами, кем бы они там ни были. Они не производили впечатления общительных людей, обожающих, когда кто-то подглядывает за их делишками.

Немного полежав и не увидев ничего подозрительного, Герман потихоньку встал и направился к бетонной коробке вросшего в болото дома. Ему почему-то казалось, что он имеет отношение к происходящему. Быть может, человек с блестящим прибором убедил его больше, чем своих спутников.

Здание было давно заброшено. В потрескавшихся стенах зияли черные провалы окон без единого стекла. Провалившаяся крыша и обломки бетонных плит вокруг дополняли картину полного запустения. Начинавшее припекать солнце не могло преодолеть веющие от здания сырость и холод. Понижавшаяся к зданию почва была заболочена, под ногами захлюпало.

Герман взял чуть левее, чтобы осмотреть место посадки и не намочить ноги. Трава там была сильно примята. Видимо, незнакомцы в нетерпении метались возле вертолета. Следы полозьев глубоко впечатались в землю, вывороченную широким пластом при взлете. От раскисшей почвы кисло пахло болотом. Герман прошел мимо, когда заметил блеск в одной из колей. Это оказался браслет, видимо, упавший с руки пленницы. В том, что девушка совершает воздушную прогулку не по своей воле, сомнений не было.

Браслет был приятным на ощупь и странно теплым. По нему вились замысловатые узоры, глубоко врезанные в сияющее золото. Прихотливая форма завораживала, не давая сосредоточиться какой-то одной линии. Ему не показалось странным, что браслет пришелся впору. Присутствие постороннего предмета, стягивающего запястье, успокаивало.

От созерцания Германа отвлек металлический звук, донесшийся из здания. Словно упал и покатился по полу металлический предмет. Человек вздрогнул, словно его застали за неприличным занятием, сдернул с руки браслет и оглянулся. Солнце било в глаза, и, кроме плесени и остатков штукатурки, ему ничего не удалось разглядеть. Провалы окон оставались совершенно черными.

Окно находилось на порядочной высоте, но сорвавшиеся с крыши стропила образовывали достаточное возвышение. На секунду Герману расхотелось заниматься ерундой. Олег, наверное, давно поджидал его в условленном месте. Прежде, чем эта здравая мысль повлекла за собой здравые действия, исследователь осторожно взобрался на одну из балок и заглянул через подоконник. Дыра в крыше и сиявшее сквозь нее летнее небо все же мешали разглядеть внутренности помещения.

Когда глаза Германа привыкли к полумраку, сквозь пелену проступили очертания обвалившихся листов железа и досок. Запах гнили был так силен, что слезились глаза и першило в горле. Не видя ничего любопытного, он хотел спрыгнуть. В этот момент в дальнем углу раздался треск электрического разряда, и помещение озарилось фиолетовым светом сварки. От неожиданности наблюдатель чуть не слетел со своего шаткого насеста.

Скрежет металла под ногами и уходящая из-под них опора заставили его судорожно вцепиться в крошащийся кирпич стены и перенести внимание на себя самого. Постепенно балка перестала раскачиваться и приняла новое, более устойчивое положение. Герман снова взглянул в окно. Ситуация внутри дома изменилась.

Из темного угла выползала скрюченная фигура. Герману показалось, что она передвигается на четвереньках. Он приготовился извиняться за вторжение и наклонился вперед, чтобы лучше разглядеть происходящее. Таинственный сварщик вынырнул из темноты и уставился на него. Герман сглотнул горькую слюну и почувствовал, как по спине стекает струйка холодного пота. ЭТО не было человеком.

Приземистое серое тело опиралось на суставчатые ноги, переминающиеся на усыпанном известкой полу. Два мутных стеклянных зрачка неподвижно уставились на человека. Прикрывающие их наполовину металлические пластины мелко дрожали. Одна из конечностей оканчивалась электродом, на кончике которого еще курился дымок. Вся конструкция неуверенно раскачивалась и скрипела. Ужас, парализовавший Германа, не вязался с нелепым видом робота, но не собирался исчезать.

После мучительной паузы лапа со сварочным аппаратом начала медленно поворачиваться к искаженному страхом лицу Германа. Словно загипнотизированнный, он следил за приближением раскаленного докрасна стального прута. Он был не в силах пошевелиться. Пальцы его рук побелели, до боли стиснув мокрую стену. Смертельное оружие описало почти полный круг, когда сбоку вырвались две серые тени и обрушились на металлического монстра. Тот потерял равновесие и с лязгом повалился на пол.

Два живых существа напрыгивали на барахтающегося врага, но их усилия были тщетны - мертвый металл был сильнее плоти. Один из нападающих не успел увернуться от мелькающего в воздухе стального шила и заверещал в смертельной муке. С риском поломать ноги Герман спрыгнул вниз и бросился прочь. Прежде, чем он успел достичь леса, раздался предсмертный крик второго спасителя, но он не оборачивался. Ужас гнал его до остававшегося в кустах мотоцикла. Он вскочил на него и помчался сквозь хлещущие ветви.

Ему хотелось кричать, но крик застревал в глотке.

Спасшие его создания тоже не относились к существам, живущим на этой планете.

ST. Фрейм 1.

- Внимание! Начали!

Вспыхнувшая над камерой зеленая лампа заставляла отбросить лишние мысли. Начался долгожданный прямой эфир. В темной комнатушке жизнь была видна только за низким полукруглым столиком. Интервью с руководителями одной из самых мощных политических группировок страны скорее напоминало перекрестный допрос. За эфирное время платили сами люпаны, но пресловутая свобода слова наливала желчью каждый вопрос.

Тэрк сидел с краю, односложно отвечая на обращенные лично к нему вопросы. Его тренированный мозг оценивал сложившуюся ситуацию. Телешоу провалилось. Хотя ему несколькими фразами удалось сбить накал страстей, положение было весьма неприятным. Тэрк предъявил руководству телеканала список нежелательным тем при обсуждении, чем обеспечил некоторую помощь своим товарищам. "Нежелательные темы" и стали единственным предметом обсуждения, и он про себя веселился, слушая, как звучат заранее приготовленные выигрышные фразы. К сожалению, ход оказался слишком примитивным, и обсуждение перекинулось в другую сферу.

Их партии удалось выбить эфирное время почти два месяца назад. Очередной финансовый кризис правительства лишил средств и "Свободное Слово". Но власть предержащие не дремали и деньги для детища демократии были срочно найдены. Тон руководства "Слова" сразу изменился - отработать правительственную подачку было не так-то просто. Лишь теперь, после проволочек и помех, оплаченная передача состоялась: люпанам приходится отбиваться от ядовитых реплик и ощущать потоки выплескиваемой в лицо грязи.

Зеленая лампочка над камерой сменилась желтой. Время подходило к концу. Внимание переключилось на Тэрка. Он встрепенулся и бодрым голосом объявил о назначенном на будущий месяц партийном съезде. Место проведения съезда не было выбрано и будет определено прямо сейчас с помощью лотерейного автомата. Лица режиссера и главного оператора, видные в зеленом цвете сквозь стеклянную перегородку, вытянулись. Ход с лотереей был специально рассчитан на оживление интереса к передаче. Интерес старательно пытались сбить, проведя передачу в наименее выгодное время и с полным отсутствием анонса.

Продолжая говорить, Тэрк поднялся и подошел к сложной конструкции из пластика. Включенный лотерейный автомат загудел, внутри прозрачного барабана запрыгали шарики. Каждый из них заключал в себе карточку с названием одного из городов страны. Вращение барабана убыстрялось, внутри него шарила металлическая рука. Наконец, она нащупала и вытащила один из них. Шарик разломился и на столик проектора скользнула чуть помятая карточка. На экране четко высветилось "Листопад-12", после чего красная лампа и звонок оборвали передачу. Тэрк помог статистам собрать лотерейный аппарат. Все другие участники передачи уже покинули зал. Он заспешил прочь от гаснувших софитов. Забытая всеми бумажка с названием "выигравшего" города валялась на полу. Он поднял сыгравший свою роль листочек, машинально скользул по нему взглядом и прочел: "Ивангорск".

Тэрк застыл с бумажкой в руке, силясь понять происшедшее. В зале стало совсем темно. Подмена была настолько невероятной, насколько бессмысленной. Кому это могло понадобиться? Выбор любого из тысяч городов был всего лишь не особенно сильным пропагандистским трюком и не имел практического значения. Организовать съезд в условиях неофициального противодействия властей было сложно в любом городе. Да и как технически можно было изменить выведенный на экран проектора текст? Вдруг в павильоне заиграла рокочущая музыка, за спиной Тэрка начала ритмично вспыхивать красная лампа. Он вздрогнул и быстро сунул улику в карман. Партии, ведущей неравную борьбу с правительством, лишние скандалы ни к чему. Воровато оглянувшись, он начал пробираться к выходу, стараясь не споткнуться о многочисленные кабели. Музыка отвлекала, приходилось сосредотачивать все внимание на том, чтобы не упасть.

- Стой, - раздался из темноты повелительный голос.

- Охранник, - успел подумать Тэрк, прежде чем встретился взглядом с глазами подходившего. Отблески красной лампы делали возникшее из темноты лицо маской, лишенной полутонов. Глаза человека были широко раскрыты. Остолбеневшему Тэрку показалось, что красные отблески в их глубине не гаснут даже в промежутках между вспышками лампы.

Он безвольно опустил руки и вздрагивал в такт ускоряющимся барабанным ударам. Фигура, закутанная в длинный плащ, приблизилась вплотную. Тэрк скорее почувствовал, чем услышал, как в музыку вплелось глухое тягучее пение. Слова было невозможно разобрать. В них чувствовалась угроза, схожая с пронзительным ощущением опасности воющего ветра. Голова начала кружиться. Человек почувствовал, как окружающая реальность теряет очертания. Пение все убыстрялось, голос поющего перешел в пронзительный визг, бьющий по барабанным перепонкам.

Звук внезапно оборвался, сметя свет лампы и все окружающее.

Прошло долгое время, прежде чем Тэрк вышел из здания телецентра. Он долго стоял, ежась на промозглом ветру, и чувствовал ледяной озноб.

Group. Фрейм 1

Анджей Райкоф откровенно скучал. Начиная с прошлого года, когда он с радостью принял приглашение работать в группе экстранормальных явлений, он не сделал ничего стоящего. Его труд как программиста был нудным, хотя и тяжелым и ответственным (и высокооплачиваемым). Еженедельные дежурства на станции наблюдения выбивали из колеи (не помогали даже еженедельные выплаты зарплаты). Сутки сидения в бункере глубоко под землей действовали на нервы. Он с ненавистью посмотрел на ярко светящийся купол посреди помещения. Кольцо, подвешенное в нем, чуть подрагивало, реагируя на опыты в самом здании и операции выездных агентов, по дисплею ползли колонки координат.

Локатор Силы, или анализатор магической энергии, был построен лет пять назад и стал просто обычным прибором. Висящее под колпаком кольцо было сделано из ясеня, пропитанного какими-то составами, и держалось благодаря заклинаниям, наложенным на него Хонгом - самым сильным из оперативников Группы. Любые заклинания или колдовские трюки, происходящие в мире, заставляли кольцо колебаться, взаимодействуя с наложенными на кольцо чарами. Остальное было делом обычной технологии - телекамеры засекали колебания кольца, ЭВМ вычисляла ускорения и передавала информацию на дальнейшую обработку в банк данных Группы.

Анджей с трудом оторвал взгляд от ненавистного прибора и сосредоточился на брошюре. Изданная в типографии Группы и имеющая гриф секретности, она была озаглавлена "Простейшие навыки колдовства" и содержала описание упражнений, позволяющих пробудить в себе Силу. Раньше над такими вещами только бы посмеялись, но сейчас старая империя имела превосходство над другими странами в том числе и потому, что первой начала серьезные исследования в этой области. Многие пытались догнать Группу, но благодаря государственной поддержке и Локатору Силы они были недосягаемы. Локатор позволял выявить практически все проявления Силы и, соответственно, ее обладателей. Так набирались свои кадры или уничтожались чужие.

Его же эта книга интересовала по другой причине. Он пытался научиться. Анджей вошел в транс и попытался проделать только что тщательно изученные движения руками. Но пальцы его дрожали, а мысли, раскрепощенные трансом, убегали далеко в сторону. Аккуратно уложенный на подставку пробковый шарик оставался неподвижным, хотя по вискам колдуна-неудачника стекали крупные капли пота.

Анджей бессильно опустил руки. Самосовершенствование поощрялось начальством, но он ничего не мог с собой поделать. Не только шарик оставался неподвижным - даже ювелирно точный Локатор никогда не реагировал на его упражнения, хотя он находился от него в каких-то трех метрах. К сожалению, дать самостоятельную работу ему могли только при условии наличия хоть каких-нибудь магических способностей. Пока же Анджей перебивался составлением расчетных задач для других лабораторий, болтаясь между ними, как неприкаянный. Платили ему неплохо, если сравнивать с другими "восточными программистами", и, что ни говори, он был занят в долгосрочной программе.

Он крепче стиснул зубы и снова приступил к упражнениям. Вдруг бегущие по экрану столбцы цифр неуловимо изменились. Его пальцы мгновенно отреагировали на это, посылая запрос на уточнение. Анджей поднял глаза на Локатор, ожидая прихода ответа, и оторопел. Кольцо бешено вращалось, словно пытаясь сорваться со своих невидимых цепей. Посылки такой мощности не бывало никогда. Ходили полулегендарные байки о том, что однажды кольцо повернулось на полоборота и держалось так целых пять секунд. Но это было, когда шестеро лучших оперативников во главе с самим Хонгом заставили одного из ближневосточных лидеров вывернуть не в ту сторону руль над обрывом.

Анджей автоматически выполнял положенные по инструкции действия, несмотря на шок. Это было одним из самых существенных достижений Группы. После гипноинструктирования человек четко выполнял необходимое, не тратя времени на лихорадочные размышления. Это позволяло человеку оценить создавшееся положение и зафиксировать все основные детали. Пришедшая из вычислительного центра расшифровка данных не удивила Анджея, хотя мощность и количество выделившейся энергии были сравнимы с характеристиками ядерного взрыва. Наблюдателя смутили только координаты источника.

Нестабильная политическая ситуация в регионе отнюдь не способствовала успешной деятельности оперативников Группы. Отсутствие устоявшихся норм поведения и стереотипных реакций требовали, скорее, силового вмешательства. Впрочем, все это мало волновало мелкого чиновника, озабоченного своими, мелкими проблемами.

Информация, переданная им в центр координации, несомненно, должна была вызвать великий переполох. Анджей выполнил положенные по инструкции действия - от него больше ничего не зависело - и смотрел на ясеневое кольцо, постепенно замедлявшее вращение. По его губам бродила смутная улыбка - теперь его имя будет хотя бы номинально поневоле связано хотя бы с одной крупной операцией.

ГL. Фрейм 2.

На въезде в город Герман сбавил скорость, разжал онемевшие от напряжения руки и судорожно перевел дыхание. Его постепенно отпускало, жизнь города постепенно пробивалась сквозь темную пелену ужаса.

В городе было на что посмотреть. На улицах царило непривычное оживление. Кроме бледных, как тени, выпускников, ходивших встречать рассвет на реке, по улицам шустро носились полуторатонные грузовички, разрисованные красными звездами. Герман остановился на углу и с удивлением наблюдал, как пара молодых парней возводила какую-то деревянную-полотняную конструкцию.

Удивительной была их деловитость, то, что они были одеты в одинаковые серые комбинезоны, но самое странное - Герман не знал их в лицо! Это в их-то маленьком городке! Он в недоумении рассматривал деловитых парней, которые не обращали внимания на неприлично любопытного, пока не увидел надпись на сооруженном ими рекламном щите: "Первый съезд!" - вот в чем дело! У него совсем вылетело из головы, что Листопад-12 выиграл "лотерею городов" и завтра окажется в центре внимания всей страны. Он настолько был захвачен планами предстоящего похода, что не придавал этому особого значения.

Прояснив причину суматохи, Герман хотел тронуться дальше, но не успел, так как неожиданно появившийся из-за спины Брюс начал нелицеприятно излагать свое отношение к политике. Парни в комбинезонах его игнорировали, и Брюс переключился на Германа:

- Кто-то вчера своему лучшему другу вечер испортил, занудно о чем-то напоминая, а сегодня сам шляется где попало.

- Ага, я-то напомнил, но без толку - так его с утра и не дождался.

- А сейчас что, вечер? Наверняка он немного заблудился, а ты его бросил.

Германа передернуло от одной мысли о лесе, но Брюс продолжал болтать, перескочив на другую тему. Его, по всей видимости, затащили встречать рассвет вместе с выпускниками, так как под глазами у него чернели синяки, а вокруг распространялся запах перегара.

- У нас сегодня очередное происшествие. Общий папа вне себя. Какой-то вертолет влез в запретную зону бывшего завода без разрешения. Папаша был как раз на месте... Черт бы его побрал - приперся ни свет ни заря, опять, небось, с женой поругался, кобель старый. Он после перевода из своей старой глуши до сих пор очухаться не может, все старается. Хотя сколько лет прошло. Хорошо еще, меня не было - а то в прошлый раз я под руку попался. - Брюс замолк, потеряв нить рассказа.

- Ну, и что вы с вертолетом сделали? - вдруг заинтересовался Герман. Он напряженно вглядывался в лицо товарища.

- Чего-чего, этот придурок хотел его по инструкции сшибить, как всегда. Мало ему на старом месте было неприятностей. Хорошо еще, пусковой вычислитель забарахлил, а то его еще куда-нибудь сослали. Сослали бы, а то и посадили - пока железяку чинили, пришло сообщение из штаба с разрешением на пролет инспектора ООН. Папаня как увидел, аж позеленел, но для профилактики всю дежурную смену ... .

Заставил их маршрут пролета засекать. Тот еще сел где-то рядом с какой-то старой станцией связи, вроде бы связанной с заводом. После чего папаша отвязался от наших и пошел писать рапорт "о нарушении правил инспекции"!.. Нет, ты себе представляешь такое? - Брюс обернулся к Герману и с удивлением уставился на карту, которую тот развернул.

- Ты чего, солидарен с папашей?..

- Где эта станция, здесь? - Герман ткнул пальцем в обозначенное на карте строение, где произошла встреча с железным чудовищем.

- Хм, я почем знаю? - глаза Брюса прояснились, он старательно считал координаты. - Ты там, что ли, болтался? Видел его, да?

Герман коротко изложил события до момента похищения девушки. Сержант ПВО сбросил напускной хмель и сказал, что выяснит и переговорит с начальником -

- Вообще-то, я с ним вполне контачу, так что прямо у него и выясню. Сейчас заеду туда, доложу, что завербовал Коляшу, и поговорю насчет вертолета. Хм, ООН...

- Так ты Коляшу убедил?

- Ну, честно говоря, он в данный момент лыка не вяжет.

- Это мелочи, лучше позвони матери Олега и спроси, куда он подевался. Герман наконец слез с мотоцикла и завел его на тротуар. Через пять минут Брюс вернулся от телефона, пожимая плечами:

- Мать говорит, что он с тобой в походе. Сегодня вскочил и уехал куда-то с тобой встречаться. Наверное, до сих пор тебя ждет. Тоже мне, Шерлок Холмс. Хотя ты не исчезай, сегодня в шесть свяжемся, скажу, что думает шеф по этому поводу. А в поход завтра пойдете.

- Угу, - буркнул Герман. Его занимала одна мысль. Что там, на этой старой станции связи делала эта штука? Ему абсолютно не хотелось возвращаться и искать ждущего его в лесу Олега. Станция связи со всей творящейся там чертовщиной выглядела отсюда, из центра города, чрезвычайно непривлекательно. Мысли тщательно избегали этого предмета и перескакивали на любые другие, словно что-то мешало им касаться запретной темы.

Брюс стоял перед Германом, и по его спине ползли мурашки. Друга била нервная дрожь, по его лицу стекали струйки пота. Брюсу доводилось видеть людей, переживших ужас бегства - бежавших от погромщиков, из концлагерей, из психбольниц, и теперь ему было больно видеть это затравленное выражение на лице своего всегда уравновешенного друга. Он тронул Германа скорчившегося в седле мотоцикла Германа. Тот дернулся, как от удара, но его глаза быстро прояснились:

- Да-да, я понял, в шесть.

Брюс огорченно взмахнул рукой вслед уехавшему Герману. Он постоял, потом стряхнул с себя тяжелый осадок и направился навестить Коляшу. По его подсчетам тот должен был уже проснуться и сказать, всерьез ли он собрался вербоваться в армию, или махнул на все рукой и будет вяло пытаться устроиться на работу, перебиваясь на мизерное пособие выпускникам школ. Коляшу было очень жаль, и Брюс решил во что бы то ни стало его растормошить, заставить заняться делом, не дать опуститься.

ГL. Фрейм 3. (15.10.1992)

На этот раз в полуразвалившемся здании станции было тихо. Герман спрыгнул с подоконника внутрь темного пространства. Под ногами хрустнуло стекло и битая штукатурка. Луч света, пробивавшийся сквозь рваные листы обвалившейся крыши, мешал разглядеть темные углы.

Герман отступил в сторону, чтобы его силуэт не вырисовывался на фоне окна, и, осторожно ступая, двинулся в затхлую темень. Из глубины здания тянуло холодом и сыростью, смешанными с запахом сварочного дыма - Германа передернуло и вернулась мелкая нервная дрожь. Двух тварей, набросившихся на "сварщика", тоже не было видно, их мертвые тела исчезли, оставив только тяжелый запах паленой шерсти.

Целью поиска, а точнее, странного влечения, была работа, проделанная тут "сварщиком". Его присутствие именно на станции связи могло быть как-то связано с исчезновением Олега. В том, что он не ждал его где-то в лесу, Герман уже убедился. Он нашел брошенный мотоцикл и с большим трудом проследил путь Олега. Тот всегда ходил по лесу, как медведь, оставляя сломанные ветки и вывороченные корни. На этот раз его путь завершился возле заросшей лопухами и лебедой дренажной канавы. На пятачке диаметром метра в три вся земля была изрыта, и дальше следы Олега исчезали. Герману совсем не пришлось по душе, что изрыта земля была вовсе не человеческими следами, а деревья вокруг были словно исхлестаны железными прутьями.

Побродив по оврагу, где, кроме хлюпающей под ногами грязи, не было ничего заслуживающего внимания, Герман отправился навстречу неприятностям, и сейчас стоял в темной комнате с рухнувшим потолком, до боли сжимая в руке подобранный кусок арматуры. Проходили секунды, часто стуча в висках, но ничего не менялось. Глаза привыкали к темноте, на стенах начали проступать очертания развороченных силовых ящиков и кабелей. В одном из углов черным провалом обозначилась дверь. Стараясь не поворачиваться к ней спиной, Герман придвинулся к тому месту, откуда был виден свет сварки.

Окалина покрывала торчащий из пола толстый оплетенный кабель. Его экранировка была отодрана, и из разрыва торчал пучок разноцветных проводков. Герман осторожно провел по ним рукой и вдруг ощутил слабое покалывание тока. Это было настолько неожиданно, что Герман отдернул руку. Станция брошенная более десяти лет назад, подавала признаки жизни!

Холодный пот, текший по спине Германа, был единственным проявлением его возбуждения, когда он судорожно подсоединял к проводам отцовский портативный компьютер. Зачем он забрал из дома одну из самых дорогих вещей, он и сам не знал, все внимание было сосредоточено на выскакивающих из небытия символах, означавших начало сеанса. На секунду замерев перед ожидавшей команд машиной, он начал осторожно пробовать все подключенные провода. Большинство было глухо и немо, но три откликнулись на его сигналы.

Герман ощутил знакомый ток радостного предвкушения, всегда охватывавший его перед началом "разговора" с далеким, чаще всего незнакомым человеком. Раньше такие люди становились радиолюбителями, устанавливавшими связь сквозь разделявший их эфир, а сейчас они находили наслаждение в том, чтобы добраться до самой недоступной точки, пользуясь сетью опутавших Землю проводов.

Таинственный абонент - одно это заставило его забыть обо всех сумасшедших событиях этого дня. Герман уселся прямо в мусор и мох, покрывавшие пол, поудобнее устроил на коленях терминал. Его пальцы привычным движением послали первое приветствие. Экран мигнул, и на его поверхности проступили ответные слова. Привычные слова, привычные действия - для него перестало существовать окружающее. Но постепенно сквозь шелуху интернационального ритуала начало проступать нечто странное. Он не сразу смог оформить эту идею, пока в памяти не всплыло: "игрушечная защита".

"Игрушечная защита" появилась недавно. Когда выросло новое поколение малолетних компьютерных хулиганов, их отцы, помнившие о развлечениях юности, начали искать новые методы защиты уже собственных тайн и коммерческих секретов. Тогда и появилось правило, основанное на горьком опыте - не существует и не будет существовать защиты, которую невозможно преодолеть. Вместо стен на пути преступников стали создавать зеркальные лабиринты, заполненные массой привлекательных вещей. Многие фирмы тратили баснословные суммы, чтобы наполнять эти лабиринты все новыми и новыми игрушками, базами данных с интересной, полезной, но не секретной информацией, автоматическими диагностерами и тому подобными вещами.

О том, что существуют системы, которые в качестве отвлекающего маневра используют автоматического абонента, он никогда не слышал. Реализация хотя бы одной функции человеческого разума оставалась одной из самых дорогих задач. Герман занимался когда-то ради собственного удовольствия созданием "болтуна", но его лучшее детище думало по полчаса и выдавало достаточно плоские ответы. Здесь же общение было доведено до совершенства, и только отсутствие тонких эмоций и слишком правильное построение фраз заставило его прийти к такому неожиданному выводу.

На экране вспыхнула очередная фраза - "абонент" удивлялся неожиданной паузе посреди "разговора". Это подхлестнуло Германа, и, словно по какому-то наитию, он начал выстраивать на экране странные символы. Если его предположение верно, то, попытавшись воспринять такое "сообщение", компьютерный страж будет отброшен в сторону и передаст в ответ охраняемую информацию. Отправив "бомбу", Герман в напряжении привстал с пола, пожирая взглядом темный экран.

Проходили секунды. В душу Германа закралось сомнение - может быть, нормальный абонент-человек, с удивлением увидев набор непонятных символов, решил, что произошла неполадка на линии, и отключился? Герман вдруг почувствовал, что замерз в этом сыром склепе, и, вскочив на ноги, начал приплясывать вокруг молчащего терминала.

- Я не пони... - вдруг высветилось на экране, а затем, после короткой паузы, в течение которой Герман почти раскаялся в своем недоверии, выплеснулось море цифр, слов и странных расплывчатых картинок. Он дрожащими то ли от холода, то ли от возбуждения руками вставил в компьютер лазерный диск. Информация хлестала потоком из пробитой им дыры. Только сменив третий заполненный до отказа диск, Герман осознал, что занимается тривиальным компьютерным воровством.

- Недаром тут побывала комиссия ООН - мелькнула мысль, но тут же оборвалась вместе с иссякшим потоком информации. Герман вырвал четвертый диск из машины, когда по дисплею побежали строчки предупреждающего сообщения. Такие сообщения теперь редко использовались, так как, вспугнув взломщика, его не удавалось поймать. Он торопливо прятал диски в карман рюкзака, его щеки горели, когда он обратил внимание на мерцающую строку предупреждения:

* * * D e s t r u c t i o N * * *

Он не верил в сказки о вирусах, выжигающих экраны или заклинивающих дисководы, и теперь его волосы зашевелились, когда провода из кабеля, к которому был подключен терминал, вдруг начали дымиться. Инстинктивно он рванул терминал к себе, выдрав провода со страшным треском. Никому еще не удавалось уничтожить чужую машину на расстоянии, и ему не хотелось думать о том, кому же это чуть было не удалось. Разъемы подключения к сети были оплавлены, пахло горелой пластмассой, на невыключенном экране мерцало "УничтожениЕ".

Герман упаковывал в рюкзак изуродованный компьютер, его взгляд был прикован к искрящим проводам. Напряжение на них, видимо, увеличивалось, так как треск усиливался и начала заниматься оплетка. Германа спасло только сотрясение воздуха и мокрый пол, на котором поскользнулся нападавший. Перед лицом промелькнуло что-то настолько чудовищное, что он инстинктивно метнулся к окну - защищаться, даже пытаться рассмотреть что-либо не возникло даже непроизвольного побуждения.

По ноге словно полоснули раскаленным кнутом, но он был уже вне этого проклятого дома. Чудом не сломав себе ногу при падении на груду балок под окном, он вскочил и помчался, не разбирая дороги, к зеленой полосе леса. Протяжный крик охотника оглушил его, заставил пригнуться. Резкий удар в спину сбил с ног. Не оглядываясь, скуля от переполнявшего ужаса, Герман пытался добраться до опушки. Не было сил оглянуться, посмотреть вплотную на источник бульканья и утробных хрипов, вплотную прижимавшийся к спине.

Что-то тяжелое придавило человека к земле, скребло по одежде. Дыхание перехватило, Герман пытался прикрыть лицо руками, спрятаться от того, что медленно и неуклюже пыталось перевернуть его. Он вдруг забился, истерично размахивая руками и ногами, пытаясь убрать, уничтожить огромные пасти с кошмарными зубами, лапы, когти и мерзкий удушающий запах. Глаза застилало слезами, оскаленные морды расплывались в тумане, но не исчезали и не становились менее реальными. Вдруг на его щеку упала капля мерзкого, липкого и холодного клея. Он забился еще сильнее, но нападавшие освоились, придавили и начали опутывать режущими веревками, заливая потоками отвратительной жидкости.

Он потерял способность размышлять, в глазах потемнело. Острые когти царапали тело, но парализованные чувства не позволяли реагировать на боль. Окружающее теряло реальность, свет солнца над головой начал меркнуть, закручиваясь в острую трубку. Трубка сверкала искрами, рассыпая болезненные уколы, проникая в закоулки мозга.

- Какой-то наркотик, - безучастно подумал Герман.

Вдруг одна из шаривших по телу конечностей что-то нащупала и отдернулась. Раздавшийся вопль можно было бы принять за крик ужаса, если бы не положение, в котором находился Герман. Но все вдруг прекратилось. Человек медленно раскрыл глаза. Последнее, что он увидел, были скорпионообразные твари, бегущие прочь, и подобранный им золотой браслет. Браслет лежал у него на груди, вырванный одной из тварей из его кармана.

На нем ярко блестело солнце.

Pentahedron. Фрейм 0

Прорвав последнюю липкую сеть, он вырвался на простор. Остатки ядовитого клея нейтрализовались быстро, но оставляли жгучую боль в покрывшихся рубцами щеках. Их наконец-то овевал вольный воздух. Шаги случайным образом сменялись скачками в стороны, длинными затяжными прыжками. Круговое зрение фиксировало движущиеся препятствия и слабые признаки скрытых ловушек. Обоняние отбирало запахи смерти и тления, руки в автоматическом движении ощутили дрожание ствола, поразившего очередную цель. Как прекрасен бесконечный бег.

Свет начал меркнуть одновременно с появлением юрких прыгучих существ. Одно из них успело вцепиться в руку воина, когда он отражал атаки двух других, но было отброшено таким мощным разрядом, что, забыв агрессивность, попыталось уползти. До сиявшего голубыми сполохами коридора оставалось сто шагов. Начали бить мазеры, соблюдавшие свой дьявольский ритм несмотря ни на что. Он слишком уклонился в сторону! Перекатившись по нападавшим, он отделался лишь легким ожогом и синяками от раздавленных прыгунов. Полыхнувшая вспышка лишь краем задела его, а прыгунов заставила в панике метаться в поисках убежища.

Девяносто шагов. Все чаще нажимая спуск, он несся по слою выступившей булькающей жижи. Если уровень успеет подняться выше, чем по колено, новые нападения, из-под воды, отразить будет сложнее. Семьдесят... Поверхность пола вздыбилась и заходила ходуном, сверху начали рушиться камни. Облака пара, поднимавшиеся от разрядов мазеров, душили и мешали целиться. Пространство уменьшилось до расстояния вытянутой руки. Голубой свет мерцал впереди - шлеп, шлеп, прыжок, выстрел, тридцать шагов.

По ногам хлестнула гибкая плеть. Змеи пришли раньше, чем он ожидал. Не останавливаться! Вспоров жидкость лучом карабина, он почувствовал мучения живой плоти - прыжки выше, плевать на вцепившихся в затылок кровососущих. Взметывающиеся фонтаны на месте его приземлений, уклониться от падающей глыбы, еще выстрел, не задерживаться! Десять шагов... Сильный всплеск заставил обернуться. Псевдочеловек со стоном осел, распоротая оболочка извергла поток густой крови. Три, два, один.

С наслаждением раскинув руки, беглец стряхнул с себя умирающих вампиров. Поток воздуха подхватил его. Взмыть в голубое небо... Длинный коридор с шахтами воздухосбросов позволял осуществить мечту о полете, но гранитные своды давили километровой толщиной. Не полет, а парение в струях пыльного воздуха, заставлял заботиться о том, чтобы не задохнуться, не разбиться. В голубом свете его окровавленные руки казались черными; губы сжаты - пыль. Просыпались разбуженные запахом крови стервятники. Легко взмыл вожак, заложив крутой вираж. Человек сильно ткнул слушком приблизившееся существо стволом карабина. Кувыркаясь со сломанным крылом, он издал пронзительный вопль. На него откликнулась стая, рванувшись к ставшему падалью лидеру.

Воин сложил руки и резко нырнул к одному из боковых провалов, оставив позади клубок дерущихся тел. Сильный удар о нагроможденные камни почти не ощутился. Взметнувшееся навстречу пламя облизало мгновенно почерневшую кожу. Самое главное - не открывать глаза, пользоваться только внутренним зрением. Ноги осторожно ступали по расколотым камням. Его защитный костюм превратился в пепел. Он, карабин и раскаленные гранитные глыбы. Нога его ощутила пустоту.

Сильный удар о воду оглушил. Глубже, глубже! Прохлада смывала с него остатки разбитой корки. Старая кожа отрывалась легко, давая возможность полностью насладиться ощущением давления и невесомости. Он перевернулся на спину и открыл глаза. Бушующее над водой пламя озаряло все, пронизывая прозрачную бесконечность яркими бликами. Легкое падение в бесконечность... Через мгновение будет поздно! Резко выдохнув рой блестящих пузырей, воин рванулся в боковой туннель. Самонаводящиеся торпеды отработали удар по ложной цели, созданной стремившимися к поверхности пузырьками.

Болевой шок, несмотря на зажатые ладонями уши, смявшая тело волна. Его выбросило на острые камни берега. Полузадохнувшийся и израненный, он цеплялся за уступы, вытаскивая тело из воды. Вспыхнул слепящий свет, липкая сеть опустилась на обнаженное тело. Мышцы задеревенели, зубы сжались, пальцы судорожно вцепились в холодные камни. Все существо мгновенно, без всякого перехода, затопила боль.

Боль пульсировала красным светом в его расширенных глазах, нестерпимо частыми волнами заливала распластанное тело. Ничего, ничего, кроме боли! Разум метался в боли, не в силах остановиться. Пылающая стена боли гнала прочь.

Камень, твердый мокрый камень. Сосредоточиться на камне. Его объем, форма, тяжесть. Взять его, пошевелиться нет сил, взять мысленно, поднять... Обрушить на мучителя! Нахлынувшая ненависть смяла боль, собрала ее в один комок. Из горла лежащего донесся сдавленный хрип. Если обрушить эту ненависть, но нет выхода. Разум душило собственное порождение. Убей врага... Враг... Уползающий вампир, оседающий со стоном псевдочеловек, жалобно вскрикнувший вожак стаи... Он убил их безжалостно, смел на своем пути. Жалость, сострадание, чувство вины развеяло огонь ненависти. Душу наполнило раскаяние, осознание греха. Появившееся внезапно желание умереть, искупить убийства исторгло из глаз слезы.

Соленая капля поползла по щеке. Он моргнул. Сквозь туман различил что-то серое на черном камне. Человек сел, разорвав пытавшую его сеть. Улыбка проступила на его изуродованном лице - трава, просто трава - символ мира, за который он страдал, боролся и ради которого готов был продать душу.

Смех раздался неожиданно громко, и он, склонив голову, заплакал от облегчения.

ИСПЫТАНИЕ ПРОЙДЕНО - НАЧИНАЕМ ПЛАН - сотрясение почвы от открываемых ворот встряхнуло солдата. Подхватив карабин, он в полный рост отправился навстречу судьбе.

Pentahedron. Фрейм 1

Он с ненавистью смотрел на пронзительно скрипящий механизм. последний из уцелевших во время агрессии проектор с натугой протягивал сквозь свое чрево прозрачную ленту, изрыгая на покрытое пятнами полотно отвратительную смесь чудовищных злодеяний. То, что совершили и совершали захватчики, воин прекрасно знал, и его разум, не могущий вынести отвратительного зрелища, переносил неприязнь на видимый источник боли.

На этот раз ему это удалось значительно быстрее - лента лопнула и сейчас же занялась быстрым горячим пламенем. Сегодня, сейчас, произойдет нечто, чего он ждал с момента, когда впервые сознательно отделил себя от окружающего мира. Осознание произошло за мгновение до того, как глухая каменная стена треснула от пола до потолка, и в пролом расширяющейся полосой хлынул свет. Вместе со светом ворвался ветер, разметал его спутанные кудри, сбил пламя с горящего проектора.

Но вместо солнечного света и запаха простора ветер нес каменную пыль, гарь и мелкий мусор. Лицо воина дрогнуло, но ветер предвещал борьбу, и солдат бесстрашно поднялся ему навстречу. Рука привычно подхватила карабин, и новый герой шагнул в неизвестность. Широкий размеренный шаг не замедлился при звуке тяжело сомкнувшихся створок. Ветер поменял направление и стал хлесткими порывами подгонять путника к сероватому пятну в конце коридора.

Серый свет проникал сквозь затянутое обвисшей кожей окошко бетонного строения. Вдоль значительно более просторного туннеля протянулась светлая полоса какого-то металла. Она была местами присыпана ворохами мусора, но в целом выглядела вполне новой. Бетонное строение служило кому-то обиталищем. Из уходящего вглубь хибары лаза раздавались приглушенные вопли и ритмичный скрежет. Пока солдат раздумывал, стоит ли начинать свое знакомство с этим миром с такого малоприятного местечка, из туннеля послышался грохот, нараставший с каждым мгновением.

Привычным движением отступив под прикрытие здания, он обеспечил себе максимальный обзор с минимальной опасностью быть замеченным. Из тени, солдат с изумлением наблюдал за приближением какого-то транспортного средства. Он не мог себе представить, что у людей сохранилось такое. Неуклюжее горбатое сооружение, покрытое струпьями отслаивающейся краски и сиреневыми шрамами сварки. грохот производил оторванный лист обшивки, волочившийся по мусору под машиной. Сквозь частую решетку, закрывавшую лобовое стекло было видно заросшее рыжей бородой лицо водителя. Левый глаз его пересекала алая лента, но это был, вне всякого сомнения, человек. Спрятавшийся воин настолько не ожидал увидеть одного из порабощенных людей управляющим машиной, что невольно подался вперед.

Хмурый взгляд одинокого глаза показал солдату, что его заметили и не находят в этом ничего приятного. Вой антигравов, работавших с большим напряжением, с хрипом смолк. Летающий монстр, пережиток транспортной сети планеты, с лязгом рухнул напротив выступившего из тени. Воин напрягся, готовясь к неожиданностям, но причиной остановки послужило не желание водителя с ним познакомиться. Одна из боковых секций со скрипом вывернулась наружу, образовав своеобразный неуклюжий пандус. Через мгновение по нему скатился ободранный одноногий человек. Он явно сошел по пути не по своей воле. Несмотря на стекающую по лбу кровь и свой физический недостаток, он извернулся и попытался забраться обратно. Но метко пущенный костыль, принадлежавший самому изгнанному, отбросил его назад.

Упавший начал остервенело браниться, пытаясь встать, опираясь на костыль. На шум из подвала выскочило пять или шесть человек, облаченных в потрясающего вида лохмотья. Воин с грустью подумал о том, что первые слова, услышанные им от тех, кого он собирался защищать, были проклятиями. Судя по синякам, выскочившие дрались между собой внизу, но теперь, мгновенно оценив ситуацию, бросились на штурм. Выполнявший обязанности кондуктора здоровенный детина двумя ударами отбросил всех:

- Чего прете? Платишь - так езжай! - он начал проворачивать ворот, закрывающий вход. Его слова вывели воина из неподвижности. Одним прыжком он очутился возле опешившего парня и перехватил его кулак.

- Я могу заплатить, - сказал он проникновенным голосом. В руку кондуктора перекочевал небольшой кусочек самородного серебра. Перспектива остаться в компании буйного калеки и прочей швали ему не улыбалась. Узнать что-либо об остатках поверженной цивилизации было возможно скорее у тех, кто пользовался до сих пор ее плодами.

Получивший кусок серебра парень мельком глянул на добычу и с удвоенной быстротой начал поднимать пандус. Солдат про себя усмехнулся - древнейшая валюта была еще жива.

Он огляделся. Все внутреннее пространство занимало единственное помещение с низким потолком и тусклой лампой. По бортам "вагона" были вделаны стальные сиденья, на который валялись личности не менее отвратительные, чем оставшиеся снаружи. Бородатый водитель зыркнул на вошедшего темным глазом, но никак не отреагировал, и, отвернувшись, начал поднимать в воздух проржавевшую махину. Как ни странно, внутри шум антигравов был вполне приемлемым, хотя сквозь решетчатый пол сверкали разряды статического электричества.

Сильный толчок оповестил о начале пути в неизвестность. Единственной надеждой была та, что место следования этого скопища будет приемлемо и для него. Он направился к свободному месту, но бледный патлатый человек преградил ему путь. Хотя он доставал воину едва ли плеча, в его поведении чувствовалась уверенность в своих силах. Руки его спрятаны в складках отвратительно пахнувшей накидки.

- Заплати и мне, раз такой богатый, - прохрипел он, брызгая слюной. Короткий удар по выставленному вперед подбородку освободил дорогу, но оставил рану на собственной душе воина. Начинать с попрания людей было неестественно. Он молча сидел на дрожащей скамье, и на душе у него было неспокойно.

Сшибленный с ног человек отполз к дальней стене и тихонько подвывал, зажимая порезанный собственным ножом бок.

Pentahedron - Оллудан. Фрейм 1.

Беда настигла Оллудана так внезапно, что он не смог осознать ее сразу и целиком. Даже сейчас, дрожа от холода и сырости в темном углу подвала, он с трудом отгонял желание вылезти на поверхность и пойти домой. Голод терзал его все сильнее, перед глазами то и дело возникал силуэт матери, склонившейся над маленькой плиткой и готовящей ужин. Оллудан сглотнул слюну, сильнее сжался в комочек. Дома нет, матери тоже нет. Эта мысль сдавливала ему горло, но плакать больше он не мог.

* * *

Очередная авария на топливном заводе, где работал его отец, стала для него последней. Остатки существа, бывшего ранее отцом, зачем-то принесли в их жилой блок. Оллудан в ужасе забился в угол комнатушки, не в силах оторвать взгляда. На губах полусмытого топливом лица вздувались кровавые пузыри, грудь судорожно вздымалась, приподнимая вывороченные ребра.

- Мейра, - раздался неожиданно сиплый хрип из изуродованной глотки. - Мейра, ты слышишь меня?.. - Стоявшая на коленях перед мужем мать не вздрогнула.

- Я слышу тебя, Роск, - в ее голосе звучала нежность, смешанная со страданием.

- Мейра, я прошу тебя, бегите, вас отдадут! Бегите, Мейра... - его тело выгнулось, и из приоткрытого рта потекла струйка темной крови.

Звук последних слов отца совпал с ударом в их хлипкую дверь. Потрескавшийся кусок пластика рассыпался и в комнату ворвалось несколько человек с красными повязками на рукавах. Первый, державший в руке пластиковую трубу, зло обернулся к отставшим:

- Опоздали, он ушел! Говорил я вам, неповоротливые скоты!

Оллудан с трудом узнал в перекосившемся от ярости лице говорившего лицо их соседа, Большерукого Лонга. Тот всегда ласково приветствовал его при встрече и иногда дарил кусочки разноцветного стекла. Пораженный такой переменой, мальчик стоял с раскрытым ртом.

Мать не поняла причину происходящего сразу - она вскочила на ноги и бросилась к сыну, прикрывая его своим телом. Вошедшие принялись вытряхивать из шкафов их нехитрый скарб, выбирая все, что представляло малейшую ценность. Оллудан пытался что-то крикнуть, протестуя против нарушения всего уклада жизни. Он помнил, как в их жилом секторе был пойман вор - его тогда ОТДАЛИ, а все имущество делили на общем сходе. Но мать зажала сыну рот рукой и начала заталкивать его в мусорную нору.

Его сопротивление привлекло внимание грабителей. Они бросились к Мейре, чтобы преградить ей путь к бегству. Последним отчаянным усилием она втолкнула упирающегося сына в темное отверстие и повернулась к нападавшим. Оллудан успел заметить, что в ее руке блеснуло лезвие кухонного ножа, но не смог задержаться и соскользнул в наклонный тоннель.

* * *

Он очнулся от собственного крика. Его трясло от холода. Похоже, что он отморозил уши и пальцы ног - они ничего не чувствовали. Но больше всего его терзал голод. Отчаянно сводило кишки. Оллудан ничего не ел трое суток. Время он определял по грохоту моторов над головой. Он спрятался в пустующем подвале насосной станции, пробравшись внутрь во время перерыва. Еще пару дней и ему не хватит сил выбраться отсюда. С трудом передвигая отмороженнные ноги и держась за покрытую инеем трубу, он двинулся пролому в стене подвала, через который он пробрался сюда.

Возле пролома лежала груда сваленного щебня, чуть не оказавшаяся непреодолимым препятствием. Ноги отказались слушаться, он упал ничком на острые камни. Перебраться удалось только на четвереньках, цепляясь онемевшими руками за торчащие куски арматуры. В соседнем помещении было значительно теплее, и согревшийся беглец почти заснул. Но воспоминание о людях, ворвавшихся к ним домой, заставило его разодрать слипавшиеся веки и подняться на ноги. Нет, так просто он не даст себя ОТДАТЬ.

Ему повезло, что он вышел в основные тоннели сразу после окончания рабочей смены. В толпе уставших рабочих никто не обратил внимания на его изможденный вид и изодранную одежду. Он бесцельно брел по улицам, стараясь не думать о еде и согреться. Словно издеваясь над ним, воздух нес множество ароматов, запахов, да и просто вони, напоминающей о тарелках супа, безвкусной белковой синтетике, хотя бы просто о чужом объедке.

Незаметно для себя Оллудан очутился возле мрачного здания Старого Вокзала. Ни старый, ни новый вокзалы никогда на его памяти не функционировали, и он с трудом представлял себе их предназначение. Они выглядели одинаково грязно и подозрительно. Возле них всегда толпились подозрительные личности, ожидая какого-нибудь развлечения или потасовки. Родители запрещали ему ходить в кварталы возле вокзала, но он вместе со стайкой сорванцов частенько нарушал этот запрет в надежде на счастливый случай. Мысль о родителях заставила на мгновение остановиться, но голод продолжал гнать его вперед. Ходили слухи, что какой-то счастливчик нашел в карманах свежего трупа кусок титана. Такие истории завораживали и придавали вокзалу опасную притягательность. Сейчас он обрадовался бы простому куску углеводной жвачки.

Но не было видно и намека на счастье. Несколько отчаянных продавцов, рискнувших торговать в таком подозрительном месте, были здоровенными мужиками, державшимися тесной группкой и готовыми дать отпор любому. Оллудан не стал даже близко подходить к их лоткам, чтобы не усиливать голод.

К одному из боковых входов вокзала подкатил государственный грузовик с продовольствием. С подножек спрыгнуло множество охранников, мгновенно расчистивших в толпе широкое пространство. Задняя стенка грузовика начала медленно опускаться. Толпа замерла при виде открывшегося вида богатства. Но никто не шевельнулся с государственной охраной шутить не стоило - они стреляли без предупреждения и предубеждений.

Внезапно двери вокзала распахнулись и оттуда вырвалась обезумевшая толпа людей. Крики "Туман! Черный туман Кон-Корса!" заглушили предупредительные выстрелы охранников и их цепь была сметена. Крича от ужаса, люди разбегались во все стороны. Но видевших грузовик это остановило лишь на мгновение. Стоявшие вокруг грузовика любопытные бросились на лишившуюся защиты драгоценность. Борта грузовичка рухнули и на головы обезумевшим людям посыпались сверкающие банки консервов.

Оллудан выбирался из свалки, прижимая к груди огромную пятикилограммовую банку белкового концентрата. Над его головой свистели пули опомнившихся охранников, но все его внимание было сосредоточено на том, чтобы не дать тяжелой скользкой жестянке выскользнуть из его рук. Один из его соседей рухнул прямо на него, заливая мальчика кровью из развороченной шеи. Маленькая фигурка уже попала в перекрестье прицела, но вмешавшиеся в происходящее торговцы быстро повернули дело по-своему.

Остатки охраны быстро были вырезаны широкими зарукавными клинками. Толпа отхлынула от машины, заливая мостовую кровью. Под мрачными взглядами проигравших торговцы быстро перекидывали добычу в свои тележки. Оллудан сидел в луже чужой крови, прислонившись к стене здания напротив вокзала и прижимая помятую банку к груди. Глаза его ничего не различали, он не задумывался о том, что надо скорее уходить.

Ничто не могло отвлечь его от темной пелены, клубившейся в сорванных дверях вокзала. Проступавшие и сразу же растворявшиеся очертания чего-то шевелящегося заставляли до боли вглядываться. В Оллудане росло непреодолимое желание проникнуть в эту тьму, прикоснуться к жизни внутри, слиться с ней. Он медленно поднялся и сделал первый шаг.

Pentahedron. Фрейм 2.

Солдат спрыгнул с платформы. Долгий путь, наконец, закончился. Ноги немного затекли от неудобной позы. Ему пришлось размяться, прежде чем он обратил внимание на место, в котором он оказался.

После уцелевшего антиграва ничто не могло удивить, даже это сохранившееся подобие города. Монументальное сооружение, возле которого завершился путь их экипажа, несомненно, было вокзалом! За серым зданием тянулись кривые улочки, образованные низенькими кривобокими домишками. Они не производили впечатления заброшенных - кое-где в окнах пробивался свет, мимо спешили люди в темных комбинезонах или мешкообразных балахонах. Но здесь была жизнь! Это давало надежду на то, что сохранены остатки организации. Значит, можно надеяться на помощь, он не будет одинок в своей борьбе.

Сбоку подошел одноглазый бородач, слезший с насеста водителя:

- Как твое имя, бросающийся металлом?

- Армор.

- Хм, подходящее имечко, - неулыбчиво пробурчал тот. Протянув скрученную лапищу, он представился: - Одноглазый.

Его рука была твердой, а взгляд - прямым. После недолгих колебаний солдат последовал за ним к одному из входов вокзала.

Внутри помещение оказалось значительно просторнее, чем можно было предположить. Огромный зал занимал все пространство внутри здания. Часть потолка обвалилась и теперь пол был беспорядочно усыпан мусором. Сквозь густой туман испарений человеческих тел свет плавающих в воздухе ламп почти не проникал, поэтому люди толпились вокруг воткнутых в трещины стен факелов и чадящих костров.

В таком беспорядочном скоплении людей смысла не наблюдалось. Армор вопросительно взглянул на своего проводника. Тот всматривался в смутные тени, окружавшие один из костров. Видимо, обнаружив тех, кого искал, он быстро направился туда, сделав воину знак следовать за собой. Остановившись вне пределов светового круга, Армор наблюдал, как Одноглазый что-то рассказывает собравшимся у костра. Слушавший его сутулый старик изредка поглядывал на солдата из-под лохматых седых бровей.

Разговор продолжался довольно долго и начинал надоедать. Почувствовав приближение угрозы, солдат развернулся и нанес подкрадывающейся фигуре резкий удар ногой. По каменному полу зазвенел выбитый из руки противника нож. Шум вокруг смолк. Воин чувствовал на себе взгляд множества уставившихся глаз. Лица зрителей расплывались в тумане бледными пятнами.

Получивший удар человек медленно поднял с пола нож и с коротким криком метнул его. Лай карабина завершил эту короткую схватку. Нож рассыпался в воздухе роем искр, а нападавший развернулся и бросился прочь, расталкивая стоящих людей. Через несколько мгновений его бег оборвался, и воздух прорезал предсмертный крик. Кто-то свел с бегущим свои собственные счеты или просто чуть резковато отреагировал на отдавленный мозоль.

Армор медленно повернулся к Одноглазому и его компании. После долгого молчания сутулый старик сделал шаг в сторону воина, но не успел произнести ни слова.

Ярко вспыхнувшие под потолком светильники сдернули туманную пелену с происходящего. По залу разнесся стон - кричали все, закрывая глаза руками.

- Неужели они настолько отвыкли от света? - мелькнула мысль у воина. Сам он не пригнулся, закрывая глаза руками, хотя и его поразила неожиданность происшедшего. Сквозь ужасающий шум ничего нельзя было разобрать. Армор быстро огляделся. Старик, уносимый толпой своих товарищей, делал ему какие-то знаки руками. Воин не отреагировал на это, стараясь как следует рассмотреть окружающее.

При ярком свете зал выглядел значительно лучше. Если не считать замусоренного пола с пятнами костров и трещин в стенах, все было вполне целым и могло быть достаточно просто восстановлено. Обвалившаяся крыша раньше была сделана из стекла и в подземелье не имела никакой ценности. От разглядывания стен и потолка его отвлекло странное поведение людей. Они начали молча раздаваться в стороны от центра зала, проталкиваясь к выходам. Отступление превращалось в паническое бегство. Люди исчезали, словно плесень под лучами солнца. Такое сравнение больно резануло по душе. В нем поднималась злость на тех, кто не мог и не хотел сопротивляться, бороться за себя.

В центре освободившегося пространства и находилась причина бегства: одна из куч мусора вздрагивала, из-под пола доносились короткие глухие удары. Солдат подошел вплотную к шевелящейся груде.

То, что он увидел, заставило его усомниться в правильности своего поведения и впечатлений от окружающего мира. К таким вещам, их пониманию и реагированию на них, он был не приучен. На миг его сковало леденящее предчувствие.

Плотный, почти осязаемый черный туман сочился сквозь щебень и обломки каменных блоков. При виде этих струящихся щупалец отступление людей превратилось в паническое бегство.

Крики падавших под ноги обезумевшей от ужаса толпе слились с воплями страха топчущих своих товарищей. Возле узких дверей, где возникали заторы, беспощадно пошли в ход палки и ножи. Группа, с которой так и не успел перемолвиться ни единым словом Армор, была в самой гуще свалки, организованно прокладывая себе путь на улицу. Крики толпы перекрыл грохот прорываемой преграды. Разлетевшиеся в стороны куски камня пропустили черное облако, повисшее в воздухе прямо перед воином. Все еще пытавшиеся спастись люди теперь молчали, и схватка у дверей за последнюю надежду выжить стала еще ожесточеннее.

Армору даже на мгновение не пришла в голову мысль, что он тоже должен спасаться бегством. Все его воспитание, продолжавшееся столько, сколько он сам себя помнил, не имело в себе ни малейшего намека на то, что так вообще можно поступить. Армор был прекрасно обученным воином. В его подготовке была пропущена только одна деталь - отступление.

Он отошел от клубящегося облака на несколько шагов, чтобы лучше разглядеть то, что так напугало людей. Его взгляд тщетно пытался пронизать эту тьму. Смутные очертания какой-то фигуры, скрытой мраком текли перед глазами, не давая сосредоточиться. Воин опустил ствол карабина. Неуловимые изменения во мраке завораживали его. Он сделал шаг вперед и наклонился ближе к облаку тумана, пытаясь ухватить ускользающую форму необыкновенного создания. Тьма начала светлеть, словно уступая его напряжению. Ему уже почти удавалось удержать переливы света, мерцающие на шерсти удивительного существа.

Да, оно покрыто шерстью! Он почти уверен в этом. Только надо подойти чуть поближе, чтобы можно было коснуться этого мерцающего меха, почувствовать под рукой плавные движения грациозного тела. Шерсть колыхалась в такт движения существа, повинуясь малейшему дуновению. Колыхания световых бликов создавали совершенный в своей завершенности водопад прохладного огня. Ему нестерпимо захотелось уткнуться лицом в эту мягкую ароматную шкуру - да, он ощущал аромат!

Осторожно положив карабин на пол, он со странным смущением двинулся вперед, к спокойствию и теплу, которое обещало существо. Ему было томительно страшно, что прекрасное создание отвергнет его, не поймет его предложения дружбы и желания ласки. И все же он сделал первый шаг, сладко предвкушая и не веря до конца в то, что ощущение счастья не покинет его, что это создание не может оттолкнуть.

Неожиданно перед глазами Армора что-то мелькнуло. Он недоуменно раскрыл глаза - оказывается, они были закрыты - сбившись с шага, Армор остановился. Оказывается, мимо него пробежала маленькая девчушка, шлепая по полу грязными босыми ногами. Она с разбегу бросилась в сверкающий водоворот меха, смешав с ним копну своих светлых волос. Армор улыбнулся детски трогательному проявлению ее восторга.

Он обернулся к зачем-то убегающим людям, предлагая разделить с ним и девочкой радость общения с таким замечательны существом. Но окружающий их пейзаж словно померк. Армор почувствовал укол обиды на остальных, которые отделились от них темным облаком. Он увидел только нескольких человек, также бегущих к ним, протягивая руки. В их лицах воин разглядел бессмысленные улыбки, а широко распахнутые глаза были пусты. Неожиданно он ощутил, что тоже широко, по-идиотски улыбается, и согнал улыбку с лица. Вернее, попытался согнать. Он с ужасом ощутил непреодолимое желание повернуться лицом к шелковому чуду и броситься к нему. Он изо всех сил пытался сдержать себя, ощущая, что собственное тело не повинуется ему. Глаза бегущих к ним людей, черные от расширившихся до упора зрачков, кричали об их неминуемой смерти.

Напоминание о смерти заставило его обернуться и встретить опасность лицом к лицу, как и полагается воину. То, что предстало перед его глазами, заставило его вздрогнуть. Фильмы об ужасах, чинимых захватчиками, которые показывали ему учителя, сцены, на которых горы трупов громоздились, заслоняя солнце, огни пожарищ на месте величественных городов - все это померкло перед тем, что сейчас, на самом деле происходило прямо перед ним.

Его воля была парализована, он был почти рабом этого прекрасного существа, но какая-то часть его сознания бросила тело вперед, заставляя издавать всхлипывающие звуки. Такое доброе и красивое, это существо просто ошиблось! Так нельзя делать! Нельзя захватывать доверчивого ребенка лапами, пронзая его полупрозрачными трубочками, вывалившимися из залепленного слизью рта. Внутри этих трубочек пульсировала живая кровь, толчками покидая хрупкое тело ребенка. Изуродованная голова девочки была откинута назад, щупальца рвали ее груди, пытаясь выжать из бездыханного тела последние капли живой влаги.

Армор с плачем схватился за тело девочки, пытаясь оторвать его от наслаждающегося монстра. Он что-то неразборчиво скулил. Слезы, бежавшие по его щекам, смешивались с кусками едкой слизи, капавшей ему на голову изо рта чудовища. Наконец тело девочки оторвалось от чудовищного рта, и Армор вместе с ним повалился на острые осколки камней.

Шок от боли, удаление от магнетического взгляда, ненависть и отвращение смели путы, удерживавшие его в плену. Он дико закричал, выражая всю боль и страдание, наполнявшие его. Чудовище мотнуло головой, освобождаясь от остатков слизи и поворачивая голову к подбегающим в экстазе людям.

Это дало воину мгновение. Он вскочил на ноги. Сверкающий клинок со свистом вылетел из ножен. Теперь он видел своего противника ясно - его рефлексы бойца защищали его от гипнотических глаз чудовища. Зверь превосходил его размером. Чувствовалось, что он гибок и может двигаться чрезвычайно быстро. Но способ, которым, он приманивал свои жертвы, исключал какое бы то ни было сопротивление. Зверь дугой выгнул спину, вздыбив шерсть на загривке, и выпустил пятидюймовые когти на лапах. Его удивленные глаза были направлены прямо на Армора. К счастью, в них не было и следа разума - только инстинкт.

Нервное напряжение подстегнуло Армора, и он обрушил удар прямо на голову чудовища, пересеченную омерзительной пастью. Расчет и рефлексы воина были безошибочны - зверь не ожидал противодействия и, почувствовав боль, просто отпрянул назад, попытавшись достать источник боли лапой. Армор блокировал удар лапы маленьким щитом, укрепленным на правом предплечье. Этот удар чуть не сбил его с ног, но меч воина снова оставил свой след на морде чудовища.

Рассвирепев и потеряв осторожность от боли, зверь прыгнул на человека, стараясь сбить его с ног. Армор находился слишком близко для того, чтобы попытаться уклониться. Ему оставалось только одно - нырнуть под передние лапы прыгающего зверя. Он выставил вперед меч и почувствовал, как он входит в мягкое брюхо.

Судорожно отбрасывая от себя противника мощными задними лапами, чудовище лишило себя даже возможности мести за свою смерть. Армора отшвырнуло в сторону, а его меч пробороздил глубокую борозду в животе зверя. Теперь тот судорожно бился на полу, пытаясь хоть напоследок зацепить лапами своего убийцу, но собственный удар отбросил воина из зоны досягаемости. Когда Армор с трудом поднялся с пола, лапы поверженного противника мелко содрогались в последней агонии.

Со смертью чудовища исчезла и темная дымка, скрывавшая его посторонних взглядов. Те из людей, кто не успел покинуть зал, теперь безмолвно наблюдали за тем, как Армор вытирает меч и подбирает карабин. Тишину нарушали стоны нескольких затоптанных не насмерть, и потусторонний вой одного из людей, поддавшегося наваждению, а теперь силой вырванного из него.

Армор огляделся. Двое из бежавших навстречу смерти бились в судорогах, повторяя движения поверженного чудовища. Тоскливые звуки издавал маленький мальчик, стоявший на коленях посреди лужи темного маслянистого вещества. Он прижимал к груди жестяную банку и тихонько раскачивался в такт своему подвыванию.

Армор подошел к плачущему. Осторожно опустившись рядом с ним на колено, он взял его за вздрагивающие плечи. Почувствовав прикосновение, тот сначала сжался в комок, но затем уткнулся в плечо Армора и разрыдался в полный голос. В горле у солдата появился странный комок, который почему-то не хотел проглатываться. Он неумело гладил мальчика по спутанным волосам, с трудом представляя себе, что же делать дальше.

Его охватило незнакомое чувство. Раньше он не думал о своих противниках или о тех, кого был призван защищать, иначе, чем о символах. Вместе со слезами, застилавшими его глаза, с первой болью, причиненной ему противником, пришло ощущение сложности мира, неповторимости каждого существа, встреченного им. Перед глазами воина проходили угрюмый одноглазый бородач, калека, вышвырнутый из вагона, и пытающийся подняться на ноги, скорчившийся на полу человек со спрятанным ножом, распоровшим ему бок, девочка, бегущая навстречу смерти с улыбкой на губах.

Солдата охватил страх - что, если он нанесет вред, не понимая происходящего вокруг? Ведь он никогда не жил среди людей, не видел их жизни и понятия не имел об их обычаях и устремлениях.

Но поразмыслить ему не дали. События последовали с калейдоскопической быстротой. Вверху, прямо над его головой, раздался короткий хлесткий удар. Армор почувствовал, как мышцы перестали ему подчиняться и повалился на спину, увлекая за собой плачущего мальчика. В ярком свете потолочных ламп он увидел рой кольцеобразных летательных аппаратов. По их размеру и форме тренированная память сразу подсказала класс, тип, возможности и уязвимые места этих боевых роботов.

Он сделал попытку пошевелиться, но паралич сковывал движения. К счастью, тело мальчика приняло на себя часть энергии лучевого парализатора. Армор смог дотянуться до карабина. Карабин остался лежать на груде щебня - там, где он его оставил, поддавшись наваждению чудовища.

Кольца стремительно снижались. Отбросив неподвижную руку мальчика, Армор прицелился. Перед глазами поплыли разноцветные круги, прицел расползся в неровное пятно. Руки воина дрожали, и выстрел не задел ни одного робота. Он почувствовал горечь того, что вместе с ним сейчас умрет еще одна надежда этого мира. Конечно, учителя смогут подготовить нового воина, но люди, боль и страдания которых он успел ощутить, будут продолжать жить под гнетом Врага.

Лучи карабина бесполезно рассекали воздух. Солдат приготовился умереть. Перед его глазами мелькнула тень и он ощутил, как от него отрывается щуплое тело мальчика. Удар силового кокона заставил его окончательно потерять сознание.

* * *

Очнулся он от крика.

Перед его глазами оказалось искаженное лицо длинноволосого старика. Не особенно прислушиваясь к тому, что именно бессвязно выкрикивает старик, он огляделся.

Сердце его сжалось. Удар силового поля задел его случайно - плакавший на его плече мальчик исчез. Роботы восприняли как своего противника маленькую фигуру, имевшую вместо оружия консервную банку. Армор вскочил на ноги, вскинул карабин к потолку и бессильно опустил его. Роботы давно исчезли.

Теперь он понял, почему старик кричал:

- Герой! Пришел новый герой! Снова будут беды и смерть. Все, чего он коснется, будет проклято! Он сам проклят на веки веков. Его сумасшедшие мысли погубят многих, а остальных заставят страдать! Смерть! Смерть герою! - его скрюченный палец упирался с каждым словом в грудь Армора, заставляя его отступать. Он чувствовал несправедливость этих слов, но его плечо еще не просохло от слез исчезнувшего мальчишки.

- Смерть! Все, пошедшие за героем погибнут! Все, чего он коснется, обратится в тлен. Сбудутся легенды и мир погибнет. Убьем его сами...

Голос старика перешел в хрип. Он упал на пол, как сломанная кукла. Армор вскинул голову. За телом старика стоял одноглазый пилот, вытирающий лезвие кривого ножа:

- Может быть, старик прав, и я погибну вместе с тобой, но сегодня ты спас многих и убил Кон-кор'са. Я пойду за тобой.

Солдат молча глядел на неожиданного союзника, хладнокровно убившего ни в чем не повинного человека. Его мозг отказывался воспринимать это. На мгновение его охватила паника - может быть, он сошел с ума? Страшные слова убитого старика пробудили в нем чувства и сомнения, забытые с самого начала обучения.

Но ему требовалось действие. Он вскинул карабин на плечо и спросил у Одноглазого:

- Можно ли узнать, куда они утащили мальчика?

Солдата оставили сомнения. Он был полон решимости выполнить свой долг и идти до конца. До конца... или до смерти, если старик был все-таки прав.

Dark Forces of Pentahedron. Фрейм 3.

Возникло дрожание. Оно пробудило множество мелких перемещений. Подспудные течения, начали производить невидимые изменения во тьме, окружающей мир людей. Появились звуки. Сначала почти неразличимые, они перешли в ропот и нарастающий гул. В темноте начали пробиваться лучики света. Тени метались в сумраке, созданном тьмой и светом, выполняя чью-то волю. Волнение нарастало, дрожание охватило все пространство, заставляя его корчиться в родовых муках.

Вспыхнул свет. Обширное помещение, в котором преобладали темные холодные тона, было заполнено чудовищными созданиями. Одни были карикатурным подобием человека. Искаженные человеческие черты производили отталкивающее впечатление. Их движения напоминали движения плохо смазанного механизма. Словно уродливые марионетки пытались вырваться из неумелых рук кукловода. Другие напоминали скорее плод больного воображения - фантасмагорическая смесь наиболее неприятно выглядящих конечностей, глаз, ртов, клювов, взятых ото всех известных и неизвестных животных. Среди этого зверинца выделялись несколько стоящих в полный рост фигур, закованных в блестящие доспехи. Они не участвовали в общем шуме, но их головы быстро поворачивались из стороны в сторону, улавливая малейшие подробности.

Наконец случилось то, чего все дожидались. Раздался чей-то голос, перекрывший общий гвалт и заполнивший собой весь зал. Разговоры разом смолкли. Все повернулись к каменному возвышению в центре зала. На нем возвышался колышущийся кусок студенистой коричневой массы:

- На нашу землю пришел новый Герой. Мы ждали этого давно, в тайне надеясь, что это испытание минет нас, как минуло оно многие поколения наших предков.

Предания, повествующие о Героях древности, страшат нас. Но, для того, чтобы жили наши потомки, мы должны выдержать этот удар.

Знамения нового пришествия несомненны: трижды прокричал бронзовый Феникс на храме Судьбы, трижды ударил колокол на Забытой Колокольне, и трижды ощутили все мы колебания тонкой материи, пронизывающей наш мир.

Герой пришел и слава его летит повсюду. Убил он Кон-кор'са, наше создание. Сумел проникнуть в окружавшую того тьму и поразил его хладным железом. Все мы скорбим об этом.

Но не должна ярость затмевать наш разум, а лишь воодушевлять наши сердца и удесятерять наши силы.

Из замолкшей толпы выскочило одно из уродливых созданий. Потрясая зажатым в чешуйчатой лапе гигантским мечом, монстр проревел, разбрызгивая капли пеня изо рта:

- Я убью этого Героя! Вот этим самым мечом, - меч, в подтверждение его слов, с гудением описал в воздухе круг. - Я убью его так же безжалостно, как он убил единственное дорогое мне существо, - из чудовищной глотки монстра послышалось сдавленное рыдание.

- Да, Ррадх, мы дадим тебе право сразиться с Героем. Древние Законы не позволяют нам убить его без проведенного по правилам сражения. Только Героям не писан Закон, только они могут убивать нас когда и как им вздумается. Таковы правила этой смертельной игры. Но правила не сильнее тебя, мастер клинка, хоть и установлены они богами.

При этих словах свет в зале на мгновение померк. По рядам чудовищ пронесся испуганный стон. Его перекрыл сумасшедший смех правителя:

- Да, Боги, вы слышите нас? Ваше право посылать нам Героев. Наше право - поражать их одного за одним!

Эти слова были встречены восторженным ревом, вырвавшимся из тысяч глоток. Монстры потрясали мечами. Вспышки пламени, извергаемые странного вида оружием, на мгновение заполнили зал. Снова раздался размеренный голос предводителя и шум стих:

- Наши автоматы не смогли разобраться в ситуации. Они не рассчитаны на появление Героя. Впрочем, если бы они попытались схватить именно его, вмешательство Богов было бы мгновенным.

С другой стороны, из этой ситуации можно извлечь даже определенную выгоду - полудохлый мальчишка, захваченный ими, вполне подойдет в качестве приманки. Его приволокли вместе с украденной пищей. Чувство вины за кражу и выдало слишком большой пик вины на приборах слежения. У Героя вряд ли были угрызения совести за совершенный героический поступок, - председатель хохотнул. - Однако у него наверняка появится чувство ответственности за мальчишку, вырванного прямо у него из рук.

Судя по древним описаниям Героев, он должен броситься на помощь воришке. Надо лишь точно указать время и место. Мы устроим ему достойную встречу на арене.

Зрелища публичных наказаний за мелкие проступки прекрасно побуждают Героев к необдуманным поступкам. Тогда ты и убьешь его Ррадх!

Разошлите официальное сообщение о прекрасной зрелищной казни на старой арене. Наш Герой явится туда, будьте уверены.

Голос председателя смолк. Заливавший помещение свет стал меркнуть. В сгущающихся сумерках посторонний наблюдатель мог бы заметить и был бы этим несказанно удивлен, что фигуры монстров остаются неподвижными. Зато из углов зала начали выползать странные подвижные тени. Представление окончено.

По залу пронесся приглушенный стон. Ненависть всколыхнула все сущее. Этот удар словно сдул остатки света. Наступила тьма...

Pentahedron. Фрейм 4.

Армор напряженно вглядывался в ярко освещенный круг арены, на котором пестро одетые фигляры развлекали толпу. Пришедших поглазеть на возрожденные публичные казни было великое множество. Оживленный гомон и блестящие в предвкушении зрелища глаза собравшихся повергали Армора в состояние угрюмой озлобленности. Он хмурил брови и до боли стискивал рукоять меча.

Темное пространство над головой действовало угнетающе. Контраст с ярко освещенной ареной подчеркивался ледяным дуновением, исходившим из мрака. Армор то и дело бросал взгляды вверх, пытаясь что-нибудь разглядеть, но безуспешно. Темнота оставалась непроницаемой даже для его глаз, хотя он уже смог убедиться, что видит гораздо больше, чем обычные люди.

Его сосед, Одноглазый, выглядел совершенно спокойным и даже умудрялся о чем-то беседовать со своими товарищами. Разговор касался каких обыденных повседневных мелочей, никак не связанных с предстоящим. Все роли в будущем представлении были расписаны, и Одноглазый заставлял людей успокоиться. Армор поражался его самообладанию и даже немного завидовал ему. Сам он не мог окончательно расслабиться и принять происходящее как данное.

Никто и не думал как-то обсуждать его поведение. С некоторых пор все примкнувшие к нему называли Армора не иначе, как Героем, игнорируя его настоящее имя. Это напоминало о словах убитого Одноглазым старика. Становилось не по себе. С ним никто не обсуждал этих странностей. Из разговоров, ведшихся по углам полушепотом (слух его тоже превосходил возможности обычного человека), он узнал о древних легендах, повествующих о других Героях, их борьбе и поражениях в противостоянии с силами Зла. Армор чувствовал себя захваченным безжалостным потоком, несущим его в неизвестное. Он ощущал силу и внутреннюю упорядоченность этого потока, но не понимал его цели. Воин уже не совсем понимал и собственного предназначения. Ему оставалось только одно - действовать во имя правды так, как он ее понимал.

Он отбросил остатки сомнений. Его товарищи почти не выделялись на общем фоне разношерстной толпы. Единственным отличием было отсутствие подруг и редкие нервные взгляды по сторонам. Впрочем, многие зрители вели себя также не слишком уверенно. Цель, с которой они пришли сюда, была не столь благородной и возвышенной - во время такого скопления народа воры могли хорошенько поживиться.

Когда раздался призывный звук фанфар, вздрогнули все: и заговорщики, и воры, и те, кто пришел сюда с единственной целью развлечься. Шуты и акробаты бросились прочь со сцены, словно опасаясь, что в случае замешательства сами окажутся жертвами в предстоящем кровавом представлении. Все ворота, ведущие на арену, со звоном захлопнулись. Открытыми остались одни.

Армор подался вперед. Способ казни не был назван, и он опасался, что не успеет вмешаться и спасти мальчика. Из открытых ворот показалась огромная фигура. В полутьме ее можно было принять за увеличенного человека, но когда она выступила в круг света, по рядам зрителей пробежала волна ужаса. Все знали о силах Зла. Почти никто не встречался с правителями этого мира лицом к лицу.

Существо возвышалось на арене, почти в два раза превосходя ростом обычного человека. Он (а в его поле вряд ли можно было усомниться) был покрыт блестящей чешуей, дымившейся в ослепительном свете ламп. Вместе с чудовищем на арену выплыл поток зловония, достигший самых верхних трибун и перекрывший даже вонь немытых тел самих зрителей. Руки вышедшего были вполне человеческой формы, если не обращать внимания на чешую и когти. Две ноги монстра оканчивались вместо пальцев короткими щупальцами с огромными когтями. Эти щупальца с силой вонзились в покрытый щебнем пол арены, создавая впечатление каменной устойчивости.

Тело монстра в наиболее уязвимых местах было покрыто блестящими доспехами, в руках он сжимал невероятных размеров меч и странное оружие, напоминающее увеличенный во много раз серп. Роговые выросты на его голове были прикрыты металлическими пластинами, заменявшими шлем. Предплечья его были, как и у Армора, закрыты небольшими щитами. На щитах выделялись узоры. Их красота поразила Армора - как может чудовище чувствовать красоту?

После долгого молчания чудовище подняло голову. Его безобразная пасть исказилась в подобии ухмылки, обнажившей десятисантиметровые клыки. По клыкам стекала зеленоватая жидкость, собираясь на кончиках каплями и падая на пол. Вертикальные щели глаз приоткрылись. Горящие оранжевые глаза обвели притихшие ряды зрителей. Его голос оказался глубок и выразителен:

- Я - Ррадх. Кто опровергнет обвинение и бросит мне вызов?

Ответом ему было потрясенное молчание. Хотя последний раз публичная казнь совершалась давно, никто не сомневался в том, что призыв опровергнуть обвинение не был элементом обычной процедуры. Слухи о новом пришествии Героя могли оказаться правдой. Видимо, и не ожидавший другой реакции на свой вопрос, Ррадх продолжил:

- Сейчас найдется желающий! - Он взмахнул зажатым в левой руке серпом, подавая знак. Из темноты вверху зала выскочили знакомые Армору серебристые кольца. Под одним из них в переливающемся силовом коконе безвольно болталась щуплая фигурка мальчика. Кольца вывалили своего пленника на арену, не особенно заботясь о его сохранности.

Ррадх сам на мгновение перевел взгляд на роботов, поэтому рывок Армора на арену остался для него незамеченным. Он увидел человека только после того, как тот очутился между ним и осужденным. Ррадх отшатнулся от неожиданности. Через мгновение клыки на его морде вновь обнажились, и он ликующе воскликнул:

- Я знал, что ты придешь, Герой! - Его серп взметнулся в приветствии, - уберите приманку!

Армор вскинул карабин и успел сжечь кольца, ринувшиеся выполнять приказание, прежде чем тяжелый, острый как бритва меч Ррадха выбил карабин из его руки. Вспышка, с которой исчезли кольца, ослепила противника, и солдат сумел избежать смертельного удара серпа. Он бросился к упавшему в нескольких шагах карабину, на бегу высвобождая меч из обмотанных тряпьем ножен.

Это спасло ему жизнь. Ррадх гигантским прыжком перелетел через его голову и достиг оружия первым. Его меч и серп взмыли в воздух одновременно. Удар отбросил солдата в сторону, чуть не сбив с ног. Он переоценил сложившуюся ситуацию: за противником было преимущество в скорости и силе, но пока Ррадх уверен в своем фехтовальном превосходстве, он не отойдет от лежащего карабина. Это ограничивает его подвижность и дает лишний шанс.

Не давая чудовищу оправиться и сделать собственные выводы, Армор бросился в атаку. Зазвенела скрещивающая сталь. Необычное оружие и длина рук давала противнику преимущество. Серп то и дело проносился на самой головой Армора. К счастью, кроме зацепов и ударов наотмашь, у этого оружие больше не было никаких возможностей. Будь Ррадх вооружен вторым колющим инструментом, Армор уже был бы бездыханным трупом.

Руки воина начали болеть от мощи парируемых ударов - долго не продержаться. Он усилил натиск. Защита Ррадха оставляла желать лучшего, но длина рук и рост не позволяли дотянуться до уязвимых точек. Те удары, которые все же достигали цели, оставляли лишь царапины на доспехах чудовища. Армор слишком увлекся попытками дотянуться до колен или локтей Ррадха. Он не учел еще одной опасности.

Когда его меч нашел, наконец, незащищенное тело между пластинами брони, левая нога Ррадха согнулась в колене и нанесла сокрушительный удар в грудь воина. В глазах Армора потемнело. Он чуть не потерял сознание, тяжело рухнув на острые камни. Когти распороли ему бок. Он ощутил огонь в ране, вызванный попавшим в нее ядом. Воистину само это чудовище было смертельным для человека.

Ррадх чувствовал себя победителем. Он начал медленно приближаться. Его пасть оскалилась в победной ухмылке. Он занес серп.

Армор боролся с болью, пытаясь нейтрализовать яд, попавший в кровь. Рука нащупала лезвие меча, выпавшего при падении. Решение пришло неожиданно - он вскочил на ноги, уклонившись от удара. После короткого замаха лезвие меча, брошенного им, наполовину вошла в правый глаз Ррадха. Тот застыл, словно не в силах осознать происшедшее. Потом оружие со звоном упало на пол. Он поднес лапы к голове. Изо рта его вырвался пронзительный вопль, сменившийся хрипом.

Кровь его оказалась красной. Щупальца на ногах судорожно сократились, когти со скрежетом царапнули камень. Колени Ррадха подогнулись, он нехотя опустился на них, а потом со звоном повалился на бок.

На мгновение Армору показалось, что тело монстра окутала черная тень, метнувшаяся прочь. Он с трудом поборол слабость, подошел ближе. Вырвав меч из глазницы, он отдал салют поверженному. Красная кровь капала с поднятого меча человека.

* * *

Среди поднявшейся бури приветствий новому Герою лишь одно сердце пыталось сдержать себя. Его обладатель с ужасом ощущал, как неслыханные низкие эмоции выходят из-под контроля разума.

Оставить комментарий © Copyright Скуратовский Антон Геннадиевич (rsq@narod.ru) Размещен: 07/10/2014, изменен: 16/12/2014. 95k. Статистика. Глава: Детектив, Фантастика, Фэнтези Дендоф Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Это, собственно, сам Дендоф. Конспирология, кровь, страдания, юношеский максимализм и в качестве фона ядреная смесь вампиров, искусственного интеллекта, инопланетян, принцесс, чудовищ... Начато написание данного произведения 07.1992. Большая часть текста взята прямо оттуда с небольшими изменениями. Так что если текст покажется стилизацией под "графоманские потуги школоты", то это не так! Это не стилизация, а они самые и есть -_- Обновлено 21.12.2014 (Pentahedron. Фреймы 3-4)

Скуратовский Антон Геннадиевич : другие произведения.

Дендоф

ГL. Фрейм 0. За день до времени Ч

ГL. Фрейм 1.

ST. Фрейм 1.

Group. Фрейм 1

ГL. Фрейм 2.

ГL. Фрейм 3. (15.10.1992)

Pentahedron. Фрейм 0

Pentahedron. Фрейм 1

Pentahedron - Оллудан. Фрейм 1.

Pentahedron. Фрейм 2.

Dark Forces of Pentahedron. Фрейм 3.

Pentahedron. Фрейм 4.