Аннотация: Пример разрастания Дендофа вширь. Действие "Черной звезды" происходит за несколько лет до событий Дендофа. Герман пересечется с Сергеем только попав в Большой Город и проживя там несколько лет. А в Зону, искалечившую Сергея, он попадет еще позже. Вообще, "Черная звезда", может показаться экологическим памфлетом (привет зеленым! :), но это неправда. Главное - это action! ("Глухой и Корявый против Чингачгука") Обновлено 05.04.2015
Разбитая тракторами дорога дергалась в свете фар, изредка выхватывавших из темноты очертания плотно обступивших дорогу деревьев. Дорога когда-то прорвала кровью и болью живую плоть леса, и теперь края незаживающей раны постепенно расползались в стороны, обнажая высохшие корни умирающих деревьев и смертельно белый песок.
Сергей сжался в углу кузова, надвинув на голову вязаную шапочку и стараясь избежать ударов о борт. Огромный рюкзак подпрыгивал вместе с ним, норовя навалиться на ноги, и Сергею приходилось то и дело отпихивать его в сторону. Он не поднимался и не перекладывал рюкзак поудобнее, хотя тот мешал ему. Дурацкое занятие отвлекало Сергея от смутного предчувствия, которое не оставляло его всю дорогу из центра России в этот богом забытый медвежий угол.
Ему все-таки дали новое задание. Он уже начал свыкаться с мыслью о том, что с этой частью его жизни покончено, но он снова оказался необходим в качестве... В каком качестве? Сложно сказать. Тем заданиям, которые ему поручались, сложно было подобрать какое-либо определение.
Его обычно мало волновала конечная цель того, что он делал. Виктор Петрович и его люди достаточно честно информировали Сергея и снабжали всем необходимым. От него не требовалось каскадерских трюков и, тем более, рекламы. Надежность и постоянное движение вперед - вот чем он был силен. И еще тем, что всегда возвращался и всегда выполнял порученное.
Сергей никогда не стремился быть первым и, даже когда этим первым становился, не афишировал своих достижений. Он посвятил свою жизнь тому, что его бывшая жена называла "испытаниями себя на прочность". Занятия альпинизмом, марафонским бегом, спуск на плотах по порогам, подводное плавание в ледяных водах Белого моря... Люди проходили сквозь его жизнь, не задевая его. Воспоминание о бывшей супруге кольнуло Сергея.
Многие считали, что Сергей любит щекотать себе нервы, что его привлекает ощущение близкой опасности. Нет, он не любил опасность, он не любил рвущее жилы напряжение. Единственное, ради чего он рисковал собой, было ощущение единения. Погружаясь в ледяной мрак моря, или бредя по крутым склонам гор, он ощущал себя частью окружающего мира. Неотъемлемой и необходимой частью.
Однако, мир людей, частью которого он себя не считал, настойчиво напоминал о себе, цеплялся за него, пробивая броню отстраненности. Давным-давно мир людей заставлял Сергея обращать на себя внимание, привлекая любовью, дружбой... Сейчас он просто причинял ему боль. И эта боль было сложнее вынести, чем боль тела.
Боль тела можно заставить служить себе, используя ее, чтобы не потерять себя. Во время предыдущего задания он сорвался со скалы и три часа выбирался по раскачивающейся веревке со сломанными ребрами и ногой. Тогда он сосредоточился на боли в ноге и это помогло ему не потерять сознание, когда уходящая в голубую высоту веревка начинала расплываться перед глазами.
Он не помнил, как добрался до цели своего путешествия. Очнувшись на грубом армейском одеяле, Сергей три недели провел в полубреду. Окружавшие его бородатые лица не отзывались, когда он обращался к ним на ломаном английском.
Совершенно седой старик молча поил его горьким отваром какой-то пахучей травы и уходил. На его темной заскорузлой кисти не хватало двух пальцев. Сергею почему-то казалось очень важным именно отсутствие этих пальцев. Он пытался спросить старика об этом, но не успевал. Старик уходил, а Сергей проваливался в странные сновидения.
Теперь Сергею казалось, что те дни были самыми счастливыми в его жизни. Ничто не могло его отвлечь от самой главной задачи - от простого стремления выжить.
Но мир людей звал его. Он шатаясь встал с вонючего одеяла и вышел на улицу. Угрюмо стоящие вокруг люди не произнесли ни слова, однако седой старик появился среди них через несколько мгновений. Старик наклонился и деловито пощупал ногу Сергея. Видимо, осмотр удовлетворил его. Он махнул рукой в сторону еще одного жилища, приглашая Сергея следовать за собой.
Во втором строении обнаружились все вещи Сергея, аккуратно сложенные в углу. Старик жестом указал Сергею на его снаряжение, а затем махнул рукой в сторону начинавшегося сразу за поселением прохода в горах. Смысл был ясен и без слов - его прогоняли прочь.
Сергей с трудом собрал свои пожитки и двинулся в указанную сторону. Он не обернулся ни разу, хотя его не оставляло ощущение пули, входящей в затылок.
Вернувшись домой, Сергей долго отлеживался и долечивал плохо сросшуюся ногу. Иногда он просыпался ночью от собственного крика. Ему снился один и тот же сон - номер автомата одного из бородачей. Обычный номер, начинающийся с двух русских букв...
* * *
На лечение ушли все сбережения Сергея, в том числе и плата, полученная им за переданные Виктору Петровичу кроки нового караванного пути в Афганистан. Как именно Виктор Петрович собирался договариваться с бородачами на том конце пути, Сергея не интересовало. Сергей больше не собирался выполнять никаких заданий Виктора Петровича.
Однако мир людей имел свое мнение...
* * *
Особенно Сергею не понравилось то, что звонок Виктора Петровича раздался через два дня после того, как он узнал о болезни своей бывшей жены. В такие совпадения как-то не очень верилось.
Новое задание Виктора Петровича не понравилось ему еще и тем, что у Сергея больше не было возможности себя обманывать. Теперь он становился простым исполнителем, и исполнителем не безобидных поручений, а поручений вполне уголовно наказуемых. Даже когда он привез схему нового караванного пути для перевозки наркотиков, ему еще удавалось убедить себя, что его совершенно не касается дальнейшее использование этой карты.
Новое задание предполагало, что Сергей выполнит "Так сказать, небольшую инспекцию наших... Э-э-э... предприятий. Хе-хе". Неприятный смешок Виктора Петровича не обманул ожиданий. "Предприятие" оказалось скрытой в тайге плантацией "чертова куста".
"Чертовым кустом" называли африканское растение, дающее после минимальной обработки сильный наркотик. Как ни странно, его наркотические свойства были обнаружены совсем недавно, но оно моментально распространилось по всему Африканскому континенту. Как понял Сергей, люди Виктора Петровича провели работу по акклиматизации "Чертова куста" в Сибири. Модифицированные на генном уровне семена и составили основу плантации, на которую он сейчас ехал.
Налаженный механизм доставки полуфабриката дал сбой. Плантация не подавала признаков жизни. Жившие на ней двое человек не выходили на связь уже почти год. "Небольшая инспекция" грозила перерасти в мероприятие со стрельбой. Сергею совершенно не хотелось связываться с двумя ополоумевшими от одиночества наркоманами. В том, что люди, ухаживающие за нежными фиолетовыми кустиками, не преминут ими воспользоваться по прямому назначению, он не сомневался.
Сергей надавил на Виктора Петровича посильнее и получил более подробную информацию. "Плантаторы" выходили на связь раз в месяц. В июле прошлого года их сообщение было вполне обычным и содержало только жалобы на плохое качество продуктов - "обычное нытье, в-общем..." - прокомментировал рассказчик. В августе станция не вышла на связь. Люди Виктора Петровича (впрочем, Сергей прекрасно понимал, что Виктор Петрович совсем не самая важная персона, просто не знал больше никого) засуетились, проверили самые вероятные возможности - но ни милиция, ни КГБ, ни армия ничего не предпринимали в районе плантации. Вторая самая вероятная возможность - того, что "плантаторы" собрали урожай и сбежали - была отметена сразу: листья "чертова куста" наливались смертельной влагой только к октябрю.
Проверив, что по пути эстафеты никто подозрительный не появлялся, "было... Э-э-э... Решено разобраться на месте", - тут Виктор Петрович запнулся и продолжил после длительного раздумья: "Зимой это ни к чему не привело"
Сергея бросило в дрожь, когда он услышал эту фразу. 'Зимой это ни к чему не привело'. Скорее всего, это означало, что отправленные на поиски люди также пропали.
Елена лежала в больнице. Спасти ее могла только срочная операция. Он сам ходил туда, разговаривал с врачами, и знал, что это правда. Испуг в ее глазах, появившийся при его появлении, сказал ему даже больше. Елена не надеялась больше встать с этой кровати.
Сергей потребовал деньги вперед и передал все полученное своей бывшей теще. Мир людей крепко держал его в когтях боли...
В очередной раз упавший на ноги рюкзак разбудил Сергея. Он поежился. Сильно похолодало. Ноги Сергея затекли от долгого сидения на досках. День клонился к закату. Небо над головой еще оставалось светлым, но лес по обочинам сливался с черную стену.
По мере приближения к месту назначения тревога возрастала. Его начало трясти еще в городке, куда он добрался товарным поездом. Сергей тогда с удивлением уставился на свои руки, которые совершенно неподдельно тряслись. Сейчас он с трудом смог загнать дрожь вглубь, но ему приходилось изо всех сил стискивать зубы.
К счастью, они уже почти добрались до места. За бортом замелькали покосившиеся изгороди. Лес отступил дальше, открывая небо. Стало светлее. Грузовик резко затормозил у покосившегося двухэтажного здания.
Сергей не стал дожидаться особого приглашения и спрыгнул на землю через правый борт машины. Он подхватил рюкзак и быстро зашагал в проулок, оставив без внимания не очень-то дружелюбный оклик водителя.
Поселок, машина, водитель - все уже осталось позади. Уйдя из круга света, Сергей пошел медленнее, снова привыкая к темноте. Терзавшая его тревога понемногу отпускала. Ощущение покоя обволакивало и поглощало. Он впитывал окружающее всем своим существом, снова становясь частью безлюдного мира.
Прийти в новое место, отбросив все мысли и чувства. Стать прозрачным и чистым, как стекло. Напитаться силой и духом земли. Это было одним из его секретов. Если удавалось слиться с новым местом, то он, не раздумывая, шел туда, куда его несло течением. И течение плавно огибало камни и тупики, вынося его невредимым к цели путешествия.
Только однажды новое место совершенно отвергло его. В прошлый раз он не ощутил духа гор, не понял спрятанной с них силы. И единственный неосторожный шаг бросил его в пропасть...
Сейчас же он с ужасом осознал, что его дрожь и холодный пот, стекающий по спине, не дают сосредоточиться и слиться с окружающим. Он постарался взять себя в руки и пошел просто, следуя полученным указаниям и стараясь не думать ни о чем другом.
Небо было высоким и абсолютно черным. Звезды, большие и близкие, перемигивались на мягком бархате. Густые тени влажно поблескивали.
Хозяин ждал Сергея и сразу открыл на его стук. Отказавшись от ужина, уставший путник лег в выделенной хозяином маленькой комнатке и почти сразу же заснул.
* * *
Отоспавшись за остаток ночи и почти весь день, Сергей наконец изучил подробную армейскую карту (раньше ему почему-то не хотелось этого делать, хотя и было проявлением вопиющего непрофессионализма), обсудил с хозяином и наметил маршрут. После чего Сергей приступил непосредственно к выполнению задания. Он тщательно затянулся, проверил состояние обуви и одежды.
Немногословный хозяин проводил его до околицы, стараясь держаться в тени оград. дальше путь Сергея лежал через землянку хозяина, куда тот вывез поутру его походный рюкзак, чтобы не привлекать излишнего внимания к фигуре. уходящей в лез на ночь глядя.
Сергей пожал на прощание неохотно протянутую руку и, не оборачиваясь, пошел в сторону неясно темневшего впереди леса. Погода за сутки испортилась: небо заволокло низкими прозрачными тучами, по земле струился липкий туман. Было поразительно тихо - туман скрадывал звуки - и знобко. Дождя не предвиделось, но вечерняя сырость обволакивала все предметы. Он поежился и прибавил шаг, чтобы уйти от недоброго взгляда в спину. Только войдя в лес, Сергей расслабился и постарался забыть обо всем окружающем. Это наконец ему удалось, и он уверенным шагом опытного путешественника углубился в темноту.
Темная фигура человека быстро растворилась в темноте, превратилась в переплетение шагов, хруста веток, дыхания, тепла и запаха. Лес не прислушивался и не приглядывался к фигуре, но она порождала волны изменений, расходившиеся неуловимо быстро. Волны изменяли все живое вокруг, даже то, что было скрыто от взгляда человека. Он оставлял след в лесу. След пока не имел окраски, но ожидание леса было недобрым. Человек был незнаком лесу, но его следы выдавали темные дела совершенные им в прошлом, и эта темнота находила отклик в темноте леса. Те живые существа, что могли смотреть, осторожно смотрели на человека, и это делало след еще более ярким. Многие из смотревших быстро убирались прочь, скрываясь от бури страшных мыслей, что бушевала в мозгу человека. Но некоторые следовали за ним, привлеченные обещанием еще большей смерти и боли. Падальщики тоже часть живой природы.
Постепенно привычное зрелище проступающих из темноты и вновь скрывающихся во тьме за спиной деревьев, давно не испытываемое ощущение пружинящей под ногами лесной тропинки, терпкий и влажный запах ночного леса смогли пересилить предчувствие, затемняющее его душу. Сергей пошел легко, грудь его расправилась.
Три дня. Только три дня смог Сергей удерживать это состояние, забывая обо всем, что отправило его в путь, представляя себя находящимся в простом туристическом походе. Он машинально дошел до указанного на карте тайника с собственным обмундированием, аккуратно выпотрошил рюкзак на берегу речки в нескольких километрах от тайника и выкинул на середину появившиеся в рюкзаке пакеты. Он проплыл по речке три километра вверх по течению, аккуратно вылез в зарослях ивняка и пошел к делянке по пути, который принципиально пересекался с обсужденным с проводником только в конечной точке маршрута и не приближался ко второму маршруту меньше чем на 5-6 километров.
Только три дня его шаг был упругим, сон глубоким и без сновидений, а аппетит хорошим.
* * *
Утро четвертого дня пробило пленку отстраненности, разбило безмятежный сон неясным кошмаром и вытолкнуло его из палатки. До назначенного места оставалось около семи километров, все шло по плану и хотя выкинутые из рюкзака наркотики ясно намекали на то, что на согласованном с проводником маршруте его подстерегала засада, Сергей был уверен, что само месте делянки не 'засвечено' - подкинутые ему наркотики были обычной среднеазиатской анашой, а не вытяжкой из 'чертова куста'. Конечно, проводник мог и поджидать его на месте, но вероятность этого была мала.
Он потянулся, жмурясь навстречу яркому утреннему солнцу, и сладко зевнул. Хорошее настроение совсем уж было вернулось к нему, когда его зевок прервался - сквозь щелочку заслезившихся глаз он увидел что-то ярко-зеленое, метнувшееся между верхушек деревьев. Сергей замер и стал потихоньку разворачиваться в сторону неизвестного существа, стараясь открыть глаза и яростно смаргивая слезы. Руки он не опустил, притворяясь продолжающим потягиваться, и прикрывая глаза от солнца.
На краю зрения снова шарахнулась зеленая тень, словно прыгнувшая куда-то вдаль и вверх. На птичьи повадки это никак не походило, особенно в таких местах, где что зверь, что птица были совершенно непуганые. Сергей медленно опустил руки и осмотрелся.
Ничего подозрительного больше не наблюдалось и он, впервые за время пути расчехлив ружье, отправился к тому месту, где в последний раз заметил тень. Ощущение взгляда в затылок вернулось, но оборачиваться и в панике озираться ему совершенно не хотелось. Тем более что непосредственной угрозы в этом наблюдении он не ощущал. Сжав зубы и не обращая внимания на срывающиеся с бровей капельки пота, Сергей осторожно продвигался к краю поляны. Сиявшее сквозь редкие ветви рассветное солнце застилало глаза, и он толком ничего не видел. Остановился он тогда, когда чуть не оступился в неглубокую яму. Точнее, это были две вывороченные из земли дернины, открывающие мокрый песок под ними. На песчаном дне четко отпечатались четырехпалые следы, похожие на куриные. Каждый след был сантиметров сорок в поперечники и глубина отпечатков когтей, впившихся в дерн, впечатляла.
- Вот такие тут лягушки крупные водятся, - пробормотал он невнятно. От пережитого стресса в горле пересохло, да и он последние три дня ни с кем не разговаривал.
Сергей не стал исследовать следы подробнее и медленно побрел обратно, стараясь не поднимать глаза в сторону взгляда, сверлившего его из чащи теперь спереди. Так и не подняв головы, он подбросил двор в огонь, позавтракал, свернул лагерь и направился к конечной точке маршрута. Через полчала давление чужого взгляда исчезло, но путник так и шел, опустив голову. Ему казалось, что кто-то рассмотрел его, оценил и нашел непригодным к какому-то важному делу. Это было странно и обидно. И от этой обиды становилось страшно.
* * *
Что-то было не так в окружающем его мире. Слишком он был ярким для глухих сибирских мест. Слишком зелены (и даже отдавали синевой) были иглы на деревьях. Слишком высока была трава, которой и вовсе особенно не должно было быть под деревьями, слишком лоснилась она под лучами поднявшего солнца. И небо над головой тоже изменило цвет. Сергея передернуло от ощущения нереальности происходящего. Неопределенное чувство опасности наконец сформировать во что-то конкретное. Он никак внешне не выдавал своего беспокойства, но внутри его сознания метался маленький клочок ужаса, колотивший кучками в стены и кричащий отчаянно и обреченной:
- Я так и знал!.. Я так и знал!..
Крик перешел в истошный визг и, сорвавшись, затих, перейдя в бессвязные причитания и всхлипы. Сергею удалось взять себя в руки.
Путник же, задавив в себе чувство опасности, продолжал размерено продвигаться в сторону цели. Под ногами очень скоро зачавкало и пришлось сосредоточиться на выборе сухих мест. Сергей даже начал приглядывать подходящий стволик молодого дерева, чтобы вырубить посох, хотя, судя по карте, до ближайшего болота было больше двадцати километров, причем от конечной точки его путешествия.
Плантация должна была найтись под магистральной ЛЭП, на некотором удалении от самой зимовки, где жили (или уже не жили) двое смотрителей. Впрочем, по мнению самого Сергея, они были скорее не смотрителями, а рабами этой плантации. Рабами высокооплачиваемыми, но занимающимися самым что ни на есть рабским трудом. Смотрители обрабатывали землю, высаживали привередливые кустики, обеспечивали полив и обогрев за счет электричества, 'снятого' с ЛЭП. Этим и объяснялось такое странное для скрываемой плантации расположение. Идея с электрическим обогревом была проста: в землю под плантацией смотрители с осени зарывали огромные кольца из проволоки, в которых от ЛЭП наводились токи. Так как никакого эффекта от них кроме тепла было не нужно, то проволока просто лежала в земле и грелась от тока, позволяя вызреть чертову кусту в условиях короткого лета и не особенно теплых осени и весны.
Сергея несколько напрягло настолько подробное описание свойств и оборудования секретной делянки, выданное ему на инструктаже. Но, заметивший его опаску человек пояснил, что объясняет так подробно потому, что зарытая в землю проволока неслабо может ударить током или спровоцировать внезапный удар молнии в не особенно сильную грозу. Его обязали взять с собой резиновую обувь и коврик, как у монтажников-высоковольтников. 'Были случаи', - хохотнул инструктор, мгновенно перестав казаться добродушным и знающим специалистом. Точнее, знающим он так и продолжал казаться, но на 'добродушного' был больше не похож ни капли.
Также он получил и информацию по способам маскировки делянки. 'Обычно ЛЭП осматривают с воздуха, с вертолетов, но иногда проезжают и на вездеходах, особенно если восстанавливают ветку после аварии. Поэтому наши люди маскируют посадки как сверху, так и с боков, чтобы не было заметно с проезжающей техники', - пояснил инструктор уже без усмешки. Так что рабы-смотрители летом уж точно не сидели сложа руки: поливка растений и постоянное подравнивание высаженных рядом растений, обеспечивающих маскировку, да еще и в постоянном ожидании удара током были работой не из приятных. Это не говоря уже о том, что сок 'чертового куста' был весьма едким и маслянистым, с трудом смывающимся водой.
Осенью же, когда плоды 'чертова куста' наливались вожделенным ядом, смотрителям приходилось еще и охранять делянку от животных, совершенно дуреющих от одного запаха, и, изредка от людей, если им удавалось пронюхать о новом расположении плантации. Конечно, вне зависимости от результатов, 'засвеченную' плантацию переносили, но такая последняя смена запросто могла оказаться для смотрителей последней. 'Закон-тайга' тут выступал во всей красе, тем более, что для пристрастившихся к наркотику законов уже не существовало никаких.
Впрочем, о таких подробностях Сергея уже информировать не стали. Особенно о том, что домой живым с плантаций мало кто возвращался в принципе . Во-первых, каждому из оправляемых по секрету доводили до сведения, что единственный оставшийся в живых получит двойной оклад. Во-вторых, 'мелкие сошки' из наркосети подстерегали людей, получивших изрядный куш и пьяных от возвращения на 'большую землю'. Однако, те из 'плантаторов', кто все же добирался до дома, жили на широкую ногу - денег хватало надолго. Это в свою очередь притягивало новых любителей длинного рубля, которых не особенно волновало то, что приехавшие домой плантаторы долго не жили и быстро скатывались в грязь, превращаясь в трясущихся стариков с болезненно блестящими глазами. Никто из них не удерживался от того, чтобы не попробовать собранный полуфабрикат, в который они сырье перерабатывали на месте. Вызванное наркотиком оживление, прилив сил и вспышки яркого наслаждения быстро истаивали, оставляя глаза остекленевшими, речь замедленной и бессвязной, движения резкими и нескоординированными, а всю жизнь бессмысленной и пустой.
Всего этого путник, конечно, не знал, за исключением результата приема наркотиков - на наркоманов он насмотрелся досыта, когда выкарабкивался из своей болезни. Толпы безумцев, наползавших отовсюду к больнице, когда туда завозили болеутоляющее, запомнились ему надолго.
Изрезанное бритвой лицо медсестры, которая не открыла по первому требованию шкафчик со средствами строгого учета, до сих пор являлось ему в кошмарах попеременно с висением на веревке над пропастью. Тогда он, заглянувший в комнату отдыха, сначала не мог понять, что происходит: человек, наклонившись, размахивает рукой перед лицом лежащей на полу медсестры, и с каждым взмахом на стене появляется новая ярко-красная полоса. Поверить в то, что человек сосредоточено пыхтя просто рубит опасной бритвой руки закрывшей лицо медсестры, он не мог. Но, когда в ответ на изданный Сергеем невнятный звук, к нему обернулось потерявшее всякий человеческий облик существо, залитое алой кровью с макушки до пят, он четким движением схватил стоявшую сбоку от входа массивную вешалку и убил безумца на месте. Потом он подхватил на руки скорчившуюся медсестру и бегом добежал до приемной скорой помощи. Сам уйти оттуда он уже не смог, так как его костыли остались валяться при входе в злополучную комнату.
К счастью, проникшиеся происходящим медбратья быстренько уложили его на каталку и отправили в отделение реанимации, где он и пришел в себя через несколько дней. Он четко помнил все произошедшее, о чем и рассказал следователю на следующий же день, не выказывал никаких признаков психической травмы и снова начал ходить.
* * *
Влажность под ногами все возрастала, местность уже перешла в край болота, невзирая на карты и сухое лето. Шест Сергей вырубил и держал наперевес на случай, если ярко-зеленое болото в ярком неправильном мире решит убить его. Однако ничего явно опасного не произошло, и он остановился на опушке просеки ЛЭП. Провода гудели, во влажном воздухе распространялся запах озона. Плантации больше не существовало.
Его опытный глаз лишь кое-где различал засохшие красные кустики со скрученными фиолетовыми листьями. Они были полностью задушены какой-то буйной растительностью, более уместной в тропическом лесу. Толстые стебли бесконечно ветвились, переплетались друг с другом и закрывали землю сплошным ковром. Что было еще более удивительным, этот ковер пробивали во многих местах молодые сосны и кедры. Они уже вымахали метров на пять и были опасно близки к тому, чтобы дорасти до низко провисших проводов. В прошлом году плантация еще функционировала, и смотрители сами вырубали всю поросль на несколько километров от плантации, чтобы не спровоцировать приезд лесников на очистку зоны ЛЭП, а за год молодая поросль никак не могла так вымахать.
В предполагаемой середине бывшей плантации был воткнут черный шест с повязанной на ней красной тряпкой. Получается, сами смотрители пытались привлечь внимание к посадкам? Сергей пригнулся и осторожно двинулся к этому шесту. При этом он внимательно смотрел под ноги - шест сильно смахивал на ловушку, а после Афганистана он так и не перестал выискивать мины. Подозрительных бугорков или натянутой проволоки он не встретил, зато остолбенел при виде цели своего движения. Шест оказался нерукотворным. Это был ствол невообразимого растения, выстреливший метра на три вверх и взорвавшийся там пуком ярко-красных то ли листьев, то ли цветов. Завершали композицию разбитые темные очки в проржавевшей оправе, которые красовались на верхушке. Ветерок шевелил листьями, и очки издевательски поблескивали остатками пижонской хромировки.
Дойдя до деревца (если это можно назвать деревом) почти вплотную, он поскользнулся и инстинктивно схватился за стволик рукой, чтобы не упасть. Очки свалились с макушки и ударили его по плечу. Внезапно нахлынувшая вонь заставила его опустить глаза. Стволик торчал из глазницы черепа с еще сохранившимися остатками волос. Нога Сергея размазала кисть лежавшего на земле тела, что и вызвало всплеск вони. От ботинка к рукаву трупа тянулся клейкий желто-серый след.
Отскочив на пару шагов и переждав приступ тошноты, он осмотрел тело. Тело было одето в остатки белого маскировочного комбинезона. К ногам были пристегнуты лыжи. Поза была странной: как будто человек лежал на животе (возможно, наблюдая за чем-то), а затем внезапно обернулся и умер в такой позе. С трудом заставив себя сделать это и приведя в негодность рабочую перчатку, Сергей убедился, что шейные позвонки не повреждены. Пулевых или других отверстий в маскхалате он также не нашел. Получается, что человек лежал, оглянулся и умер.
Подавив собственное желание оглянуться, он прошелся вокруг, заглядывая под переплетенные стволы лиан. Ну, в самом деле! Ничем другим эти растения быть не могли. Вместе с чертовым кустом семена тропических растений завезли, что ли? Да еще таких, что смогли перезимовать с резко континентальном климате Сибири?
В паре шагов нашелся рюкзак, также упакованный в маскировочный чехол. Судя по зимней маскировке и состоянию тела, покойник стал покойником еще зимой. Странным было несоответствие относительной целостности тела (полгода пролежал, а муравьи его не объели!) и состояния вещей: рюкзак и маскхалат расползались под руками, ремешок часов полностью сгнил, а противоударные командирские проржавели насквозь.
- Значит, что боевиков все же посылали, - лихорадочно раздумывал Сергей. - Почему же это так яростно отрицали на инструктаже? Специально упирали на то, что не справившаяся поисковая группа, во-первых, приходила сюда осенью и, во-вторых, состояла из таких же, как он, гражданских.
Однако, лежавший у него под ногами человек никем, кроме боевика, быть не мог. Все его обмундирование и вещи просто кричали об этом. Но куда делось оружие? Ни в рюкзаке, ни вокруг не было ни ружья, ни более серьезного огнестрела, ни, что уж совсем ни в какие ворота не лезло для путешественника по Сибири, даже ножа. У самого Сергея ножей было три - универсальный охотничий, разделочно-хозяйственный и запасной складной во внутреннем чехле брюк. Но ножей не было. Были котелок, остатки крупы и консервов (тоже нетронутые зверем), смены белья, палатка и весь остальной груз, повторяющий экипировку самого следопыта. Очень странно. На поясе умершего (пришлось перевернуть тело и переждать новый всплеск вони) висел пустой подсумок вполне армейского образца. Во внешнем кармане рюкзака нашелся набор для чистки винтовки и масленка. Но самого оружия и боеприпасов не было.
Тошнота подступила к горлу. Сергей отступил на несколько шагов, выронив палку и закрыв глаза руками. Смерть он видел не раз. Странно было бы ему не видеть смерти - при такой-то жизни и выполняемых заданиях. Он привык относить к смерти как и положено неверующему - просто как к одному из вариантов, но такого мерзкого, гадкого разложения ему видеть не доводилось. Есть что-то особенное в том, что тело не предано земле. Недаром запрет на выполнение погребальных ритуалов с телом врага считался более жестокой местью, чем просто умерщвление, даже и жестокое.
Сергей потратил некоторое время на то, чтобы привести мысли в порядок. Непонятное происшествие на плантации представлялось в совершенно другом свете. Замолчавший в начале сезона созревания дури передатчик предполагал наиболее вероятным исходом, что люди, одуревшие в тайге за полгода от безделья, дорвались до того, что выращивали, и приняли смертельную дозу. Благо, предсказать, какое именно содержание действующих веществ в сырье будет именно в этом сезоне, не брались ни биологи, ни химики, ни ботаники.
При наихудшем раскладе один из двух "фермеров" решал поиграть в азартную игру со смертью, убивал напарника, собирал недоспевший урожай в одиночку и скрывался с ним в неизвестном направлении. Неизвестном следователю, посланному на место. Но легко предсказуемом любому, кто был "в этом бизнесе". Как ни крути, с такими предсказуемыми последствиями люди, что послали Сергея, справились бы сами и очень быстро. Значит, все не так просто.
Поэтому Сергею и не хотелось идти сюда, что он чувствовал грандиозный подвох. Однако, Елена пришла в себя за три дня до его отъезда, и ее лечащий врач, хотя и весьма удивленный динамикой развития ее болезни, обещал полное выздоровление к осени. Он сам при этом был ходячим трупом, причем трупом, получившим оплату вперед. Собственное выживание его не волновало, что было хорошо для заказчика. Кроме того, его не волновало и выполнение задания - только создание у заказчика впечатления, что он шел вперед "до упора". Поэтому он отправляет Виктору Петровичу письма с каждого пункта маршрута, поэтому он ведет дневник, который гарантирует ему тюремный срок в случае, если он не погибнет в процессе выполнения задания и попадется живым представителям Советской власти. Международные связи Виктора Петровича и география его собственных, Сергея, маршрутов четко указывали на то, что он сам давно уже действует в интересах сил глобальных или, как минимум, СССР враждебных.
Что ж, главное, не попадаться в руки КГБ живым. Иначе Елене и его сыну не жить. Хозяевам Виктора Петровича проще будет их уничтожить, чем проверять, что они ничего о его второй жизни не знают и рассказать не могут... Простые причины, простые размышления, простые выводы... Главное, эти самые выводы не забывать.
Вид бывшей плантации с трупом в центре делал все в сто раз сложнее, но выводов не отменял и на дальнейшие действия не влиял. Даже если предположить, что нажевавшийся листьев "чертова куста" фермер сошел с ума, выкорчевал плантацию, убил пришедших за его скальпом боевиков и теперь бродит в окрестностях с оружием в руках... Природа, конечно, милостива к психам и, скорее всего, оставила бы такого фермера в живых. Но сумасшедший (или галлюцинирующий уже почти год) человек вряд ли способен к целенаправленной деятельности по выкорчевыванью нескольких гектар "чертова куста". Не говоря уж о том, что, как бы ни был погружен в галлюцинации человек, он, создав в мозгу бредовый мир, не смог бы перенести из него в реальность это черно-красное дерево.
Черное дерево с красными листьями. Проросшее сквозь мертвого человека. Лежащего посреди зарослей лиан. На просеке ЛЭП высокого напряжения в глубине тайги. Сергей стоял близко, в двух шагах от того, что не могло существовать. Невозможное еще потихонечку покачивалось от толчка, ветерок, дувший вдоль просеки, тревожил его невозможные листья. В том месте, где за стволик схватился Сергей, было виден светлый отпечаток в виде ладони, быстро затягивающийся радужными разводами.
На месте скачущих в потоке адреналина мыслей возникла и укрепилась пустая чернота. Она успокоила дыхание человека, осушила было заструившийся по вискам пот и направила его дальше. Обойдя стороной труп и разворошенный рюкзак, Сергей, как ни в чем ни бывало, продолжил путь к домику смотрителей. Не пройдя и сотни метров, он обнаружил тело второго боевика. Тот лежал под невысоким, крепеньким кедром, навечно застыв в позе стрелка. Скрюченные пальцы рук, вытянутых в характерном жесте тоже не держали оружия.
Сергей уже хотел было двинуться дальше, но почувствовал затылком взгляд. Тот был долгим, упорным и не содержал никаких человеческих эмоций. Выждав несколько секунд, Сергей оглянулся. На всем протяжении просеки по сторонам и в лесу, насколько было возможно рассмотреть, ничего необычного видно не было. Никаких звуков, кроме живых, обычных для живого леса, и механических, обычных для ЛЭП под напряжением, слышно не было. Однако взгляд теперь не поднимал дыбом волосы на затылке, а обжигал лицо. Ощущение невидимого пламени шло откуда-то сверху.
Человек поднял глаза, окидывая взором верхушки деревьев. На высоте тройного человеческого роста между стволов лиственниц сиял глаз. Именно сиял, а не отблескивал солнечным зайчиком или просто был светлее остального. Нет, он сиял и своим сиянием скрывал от взора то, кому он принадлежал. Золото, переливавшееся на фоне темного пятна устроившегося на дереве существа, шло рябью, как весенний ручей, и вырастало на глазах, заслоняя для Сергея все остальное. Он ощущал идущее со взглядом существа тепло, которое укутывало его и согревало душу. Сияние затопило все вокруг, становилось все ярче, и вот золотое солнце вспыхнуло, заслонив собой всю вселенную, и угасло, рассыпавшись роем золотых искорок.
Существо тоже исчезло. Проморгавшись, Сергей не увидел между стволов ничего похожего на неизвестного глазастика.
- Б-р-р-р... - помотал головой Сергей и протер глаза кулаком. Этот детский жест почему-то наполнил его буйной радостью. Он засмеялся, махнул рукой несколько раз и направился дальше, оглашая окрестности громким хохотом, треском шишек под ногами и несвязным пением. Шест, вырубленный им ранее, был отброшен и теперь он шел напролом, не разбирая дороги, не оглядываясь по сторонам и размахивая руками.
Глаз за его спиной, словно несколько смущенный тем, что его вдруг проигнорировали, мигнул, затуманился и исчез. Меж ветвей мелькнула буро-зеленая чешуя, под треск ломаемых сучьев обладатель выразительного взгляда удалился в сторону, противоположную пути человека.
Сергей расширенными глазами смотрел на покачивающиеся верхушки деревьев, отмечающие путь странного существа. Треск, заставивший его оглянуться, обрубил смех и заморозил на лице странную гримасу. Он растер руками лицо, дергавшееся нервным тиком, и решительно развернулся туда же, куда шел.
Струйка воды, потихоньку выжимавшаяся из мха, уже успела затечь ему на ботинок. Сергей вытянул ногу, отряхнул приставшие листья.
- Значит, ушла ?! Неинтересен стал?- прокричал он в тайгу и истерично всхлипнул. Его передернуло, он по-старушечьи сгорбился и, найдя отброшенный ранее шест, продолжил путь.
Перед глазами стояло сгинувшее виденье, давшее на миг ощущение прикосновения к чему-то непостижимому. Ему казалось, что он стоит на краю кратера вулкана. Мир то и дело сменялся перед глазами языками лавы, выбрасывающими в небо раскаленные добела звезды. Кожу на лице пекло невидимым жаром, волосы шевелились под напором призрачного ветра. Невероятное, происходящее с ним, переменило все, во что он верил и чем жил. Отблески неведомого раскрашивали теперь мельчайшие детали окружающего.
Однако, начинавшееся болото, прямолинейное в своем материальном воплощении, пробивалось сквозь огненный блеск сказочного полотна, и в конце концов забрало все его внимание, заставив сосредоточиться на каждом шаге. В конце концов, болото тоже было странным - прямо в нем росла тайга! Не доживали свой век искореженные или низкорослые деревья, которые только и выживают на болоте. Нет, деревья, росшие тут, были прямыми, высокими и выглядели вполне здоровыми. Кроме них же не было ничего - ни кустарника на опушках, ни молодой поросли тех же лиственниц и кедров - только взрослые ровные деверья и пружинящий ковер из сфагна, переплетенного, словно прошитого ими лианоподобных растений, тянущихся с просеки.
От шагов Сергея по зеленому покрытию разбегались круги, словно он шел по воде как водомерка. Под ногами не ощущалось твердой основы. Стволы деревьев колебаниям мха вовсе не препятствовали - они словно торчали сквозь него, как иголки ежа, завернутого в простыню. Сергей теперь боялся остановиться - вода под ногами собиралась очень быстро - и старался не думать о том, что, если он все же провалится, то выползать будет просто некуда - тверди вокруг просто нет. Он ровно, быстро, широкими шагами шел по самому большому болотному 'окну', о равном которому он даже никогда не слышал. Трава пружинила, волны качались вокруг в ритме его шагов, гипнотизируя. Вскоре остался только путь и молоточек страха, тихонько постукивавший в ритме его пульса.
Его путь в невесомости самогипноза оборвался внезапно. Просто оказалось, что идти дальше некуда. Под ногами оказалась вполне обычная трава, росшая из вполне обычной земли, в руках, сведенных за прошедшие два часа судорогой, осталась так и не пригодившийся шест, а перед глазами, загораживая путь дальше, стоит заросший огромными лопухами дом.
Дом, бывший изначально весьма добротно сложенной избой, теперь производил тягостное впечатление давно заброшенного жилища. Стекло в единственном окошке, обращенном к лесу, было выбито, дверь висела на одной петле, не особенно преграждая путь в черный проем. Оконный и дверной проемы перечеркивали тройные следы исполинских когтей, больше приставших бы не животному, а экскаватору. Но вот тяжелой строительной технике взяться посреди тайги было еще более неоткуда, чем исполинским тиграм.
Крытая дранкой крыша была проломлена, причем, судя по положению стропил, изнутри. Словно огромной росомахе (если уж у нее три когтя), ворвавшейся в дом, что-то в нем не понравилось настолько, что ей даже не хватило времени развернуться к выходу и пришлось убираться кратчайшим путем.
Странно, но из дверного проема не тянуло сыростью. Трава около двери, смятая его ногами, была суха. Она явственно зашелестела и пахнула насыщенной терпкостью высушенной солнцем степи. Сергей осторожно отворотил трухлявые остатки двери, также странной высушенной. Ступив в золотистый сумрак, пронизанный косо падающим светом из проломленной крыши, он ощутил сопротивление, словно продирался сквозь паутину. Но нити этой паутины были не липкими или щекотными. Нет, ощущение было таким, как если бы нити острейшей проволоки пронзают его насквозь и терзают тело. Сергей, не останавливаясь, переступил через сенную дверь, разнесенную неведомым чудовищем и вовсе в щепки, и прошел в дом.