Гул двигателей почти не был слышен, хотя ионолет уже имел скорость девятьсот километров в секунду. Сотомайор решил немного прогуляться по кораблю. Было около часа ночи.
В эти часы Сотомайор мог заниматься тем, что было ему по душе. В сне он не нуждался, хотя иногда, после очень тяжелого дня, мог "отключиться", провалиться в какую-то черную пустоту. Но никогда более чем на полчаса.
Он прошел в смотровую галерею, представлявшую собой коридор с рядом иллюминаторов на одной из его стен. Здесь же росла разная земная зелень в горшках. Остановившись у одного из иллюминаторов, он долго смотрел на звезды за ним.
Скоро они прибудут на Плутон. А там недельная подготовка - и в путь! Сверхдальний космос ждет их. А вот кем они станут - жертвами или победителями - неизвестно.
Сумеют ли понять, откуда приходит смерть, и остановить ее? А если нет, что ж, утешает то, что смерть будет мгновенной. И от них вместе с кораблем не останется и пылинки...
Не так умирала она. Сотомайор машинально провел рукой по лицу, словно отгоняя ужасное видение. Постепенно уходил кислород, и она начала задыхаться...Сотомайор стиснул зубы. Господи, как перенести эту муку! И ведь он опоздал на каких-то десять минут. Опоздал, без скафандра проникнув внутрь разбитой, горящей орбитальной станции. Десятью минутами раньше Наталья еще была бы жива. Он скрипнул зубами. Это он будет носить в своем сердце до самой смерти. Зачем она так внезапно покинула его? После этого жизнь его сделалась пустой и никчемной, бессмысленной и жестокой, как эта боль, неотвязно терзающая его...
Возвращаясь в свой отсек, Сотомайор услышал за дверью Ирвина Снелена слабые неясные звуки. Он осторожно приблизился к двери и отшатнулся, поняв, что это были глухие рыдания.
Сотомайор покачал головой. А он-то думал, что все, кроме него, спокойно спят. Нельзя оставлять парня в такой беде, решил он и постучал.
Рыдания смолкли. Через минуту Снелен открыл дверь и улыбнулся своей обычной располагающей улыбкой. Его лицо ровным счетом ничего не выражало.
--
Если не возражаете, я зайду, - сказал Сотомайор. - Ночь длинная, а заняться нечем.
--
Пожалуйста, проходите, - приветливо сказал Снелен, открывая и вновь закрывая дверь за Сотомайором.
Они сели в кресла возле низенького столика. Кровать была заправлена; на покрывале лежали какие-то бумаги.
--
Ну, как Ваше самочувствие в преддверии полета в Сверхдальний космос? - поинтересовался Сотомайор. - Вы когда-нибудь до этого летали?
--
Нет, - улыбнулся Снелен. - То есть я думаю, что экскурсию на Луну на "крио" полетом назвать трудно.
Сотомайор с растущим уважением отметил самообладание молодого человека. Тот говорил совершенно спокойно, но глаза его и то, что Сотомайор слышал из коридора, говорили, как издерганы его нервы.
--
Знаете что, Ирвин, - доверительно сказал ему Сотомайор. - Я уверен, что все закончится хорошо. Я же бывал и не в таких переделках! Так что не пускайте в голову никаких мыслей о смерти. Я знаю, мы обязательно вернемся.
Ирвин молчал.
--
Да ведь может быть и так, что возвращаться-то совсем и не обязательно, - наконец медленно произнес он. - Понимаете?
--
Да, понимаю, - очень серьезно ответил Сотомайор. - Нет страшнее потери, чем потеря самого близкого тебе человека. Я тоже испытал это. Но надо попытаться не сломиться и жить даже наперекор своему нежеланию. Вы же так молоды...
Ирвин молчал, опустив голову.
"Так, подумал Сотомайор. - Нехорошо говорить неправду. Но здесь требуется сильное средство!" Делая подобное заявление, следовало подумать и о своей ответственности за него. Значит, подсознательно Сотомайор все-таки считал, что оно уже не сможет быть проверено.
--
А ведь у меня для Вас есть доброе известие, - бодро сказал Хорикон. - По праву командира я хорошо осведомлен о разных сторонах жизни членов нашего экипажа. Так вот, мне стало известно (правда, пока информация не подтверждена), что они разошлись, не прожив вместе и года. Знаете, так всегда бывает, когда люди хватаются за что-то внешнее, не разглядев души. Так что, может быть...
Ирвин поднял голову и пристально смотрел на него. Глаза его блестели.
--
Может ли это быть? - тихо сказал он. - Я готов схватиться и за соломинку.
--
Ну неужели я стал бы обманывать Вас, зная, как это серьезно? - заявил Сотомайор. - Надежда никогда не должна покидать нас. Ну, а теперь я, пожалуй, пойду. Я не сплю, а Вам необходимы силы. Спокойной ночи.
--
Спокойной ночи, - почти машинально ответил Ирвин. - Улыбка радости бродила по его лицу. Еще немного - и он был бы счастлив...
В дверь Валерия Леденева Сотомайор стучал уже деловито. Так и есть: тут же раздалось "Войдите!", и Сотомайор вошел.
Леденев сидел на кровати и курил, рукой, в которой была сигарета, подпирая подбородок и глядя прямо перед собой. В пепельнице лежало три окурка.
--
Добрая ночь! - сказал Сотомайор. - За такое нарушение режима из некоторых экипажей можно было вылететь на следующий же день! Раскис?
--
Да нет, - Леденев потушил сигарету, сцепил руки на коленях. - Просто бессонница. Тофипрамин по десять таблеток в сутки, - пояснил он. - Это даром не проходит. Адренергическая стимуляция, выражаясь медицинским языком. Присаживайся.
--
Можешь мне это не объяснять, - усмехнулся Сотомайор, садясь. - Я тоже через это прошел. На Плутоне обязательно пойди к врачу, проконсультируйся. Может быть, будут полезны мягкие нейролептики или снотворные. Мне нужен спокойный, трезво мыслящий и полный сил штурман. Мы ведь не развлекаться летим.
--
Да, это верно, - кивнул Леденев. - И умирать придется вместе, об этом тоже забывать нельзя.
--
Да что вы все так фатально настроены? - с неудовольствием воскликнул Сотомайор. - Вернемся мы, я даю слово, как ваш командир. Или ты, как Ирвин, не знаешь, нужно ли тебе возвращаться?
--
Да как тебе сказать...- произнес Леденев, отворачивая голову в сторону. - Вообще, конечно. Большого смысла в этом нет. Хотя многим моим знакомым мой поступок, т. е. Вступление в Отряд, казался непонятным, немотивированным. Но дело в том, что все началось гораздо раньше...- Он остановился, вопросительно посмотрел на Сотомайора. - Может быть, это лишнее? - спросил его.
--
Нет-нет, я слушаю, продолжай, - отозвался тот.
Леденев встал и, сцепив руки за спиной, стал расхаживать по отсеку.
--
Мне пришлось расстаться с женой, - сказал он. - Собственно, и ей в той же мере пришлось расстаться со мной. - Не случалось ли тебе быть свидетелем того, как умирает, медленно уходит, исчезает еще недавно такая преданная и нежная любовь? Вот через это-то я и прошел. Это был отвратительный процесс...Детей у нас не было, как и в большинстве семей пилотов, и, прожив вместе восемь лет, мы поняли, что больше не нужны друг другу...И все это последнее время я находился в депрессии, которая со временем лишь углублялась. Авария стала лишь пусковым толчком. Немного придя в себя в больнице, я критически оценил свою жизнь и понял, как она была жалка, никчемна, и мне захотелось...ну, ты понимаешь...
--
Да, - сказал Сотомайор. - Эти мысли знакомы и мне. Но чем я могу помочь тебе? Ты сильный человек. И, как сказал один ученый, "каждый встречает смерть один на один". Но если тебе будет очень плохо, позови меня и знай, что я постараюсь помочь тебе всем, чем смогу.
--
Спасибо, капитан, - чуть дрогнувшим голосом поблагодарил его Леденев. - А как этот парень, Ирвин? - помолчав, спросил он.
--
Плохо, - удрученно сказал Сотомайор. - Плакал, перед тем как я вошел. Видимо, он очень ее любил. Я сказал ему, есть сведения, что они развелись, и это подействовало на него как электрический ток. Но я с благой целью сказал неправду, - помолчав, закончил он.
--
Ты правильно поступил, Хорикон, - поддержал его Леденев. - Человек живет, пока его не оставляет надежда. А если...то пусть душа его в тот момент будет светла и спокойна.
--
И еще я хочу попробовать превратить эту ложь в правду, - прибавил Сотомайор. - А именно отправить отсюда в Комитет радиограмму информационного характера. Конечно, это совсем не обязательно, но о ней узнают миллионы людей. И о том, что Ирвин летит туда. Ну не каменное же у нее сердце! Ведь большинство людей уверено в том, что мы летим на верную смерть...И только я далеко в этом не уверен, - упрямо и жестко произнес Сотомайор. - И внушу это вам, чего бы мне это ни стоило!
--
Хорошая идея, - одобрил Леденев. - Я "за". Утром решим этот вопрос. Да и название корабля окончательно утвердим.
--
Я рад, что нашел в тебе единомышленника, - сказал Сотомайор, прощаясь. - Да, - спохватился он, опуская руку в нагрудный карман. - У меня же есть отличное средство против бессонницы. Осталось после лечения. - Он достал упаковку и протянул ее Леденеву. - По полтаблетки, больше не надо. И всегда будешь свеж и бодр.
--
Спасибо, - улыбнулся Леденев. - С таким капитаном не пропадешь.
--
Ну наконец-то, - рассмеялся Сотомайор. - Конечно, не пропадешь. Главное - верить в это, несмотря ни на что.
--
Я уже верю, - еще раз улыбнулся Леденев, и казалось, что глаза его чуть потеплели. - Доброй ночи.
--
Доброй ночи, - сказал Сотомайор.
Входя в свой отсек, он посмотрел на часы. Было уже четыре утра.
"Ничего, - подумал он. - Время потрачено не напрасно. Надо верить, надо только верить..."
И в этот миг его собственная фанатичная вера в их возвращение показалась ему реальной. Хотя какие она имела под собой основания? Тогда следовало считать дураками всех этих двадцать семь несчастных, а все предшествующие модели звездолетов - никуда не годными развалинами.
Утром в кают-компании Сотомайор сказал:
--
Внимание! На рассмотрение экипажа выносится два вопроса. Первый - о названии нашего корабля. Второй - об отправке радиограммы в Комитет по космической навигации.
Вопрос о названии они обсуждали давно, и это не заняло много времени. Радиограмма тоже была принята единогласно. В ней говорилось: "Борт ионолета "Дальний свет", 12 июня 211...г. Экипаж ПЯМЗУ "Незнакомка" ("Зет-9") ОИНТа в составе Х. Сотомайора (командир), В.Леденева (штурман), И.Снелена (биолог) на пути к Плутону готовится к испытательному полету, намеченному на 22 июня. Самочувствие экипажа хорошее. Экипаж уверен в успехе предстоящего полета. Командир ПЯМЗУ "Незнакомка" Х.Сотомайор".
До посадки на Плутоне оставалось пятьдесят часов.
Примечания.
"Крио" - криоатомолет.
Тофипрамин - стимулирующий антидепрессант трициклического типа (родственный мелипрамину).