Слимпер Николай : другие произведения.

Троекон. Книга 1: Третий путь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Отец Айвана, могущественный маг, не вернулся с войны, развязанной Армией Чистых, дабы очистить мир от скверны волшебства. Однако он оставил сыну гриморий, в котором записано заклинание, Край Света, созданное им путем долгих изысканий и способное перенести кого угодно в другой мир. Спустя четыре года после войны молодой маг-самоучка отправляется в путь, чтобы пересечь три континента и добраться до Места Силы, где должен открыть дверь в неизведанное. Однако его путь оказывается куда сложнее, чем он думал, ведь мир наводнен членами Викараная, продолжающими истреблять любое проявление магии, и опасными существами, обладающими могучей силой. Сможет ли Айван выбрать верный путь и осознать, что не в силах преодолеть его в одиночку?
https://vk.com/fantasphere
WM:
R336133984542
Z978223293275
Я.Д:
410011712625368

ТРОЕКОН. Книга 1: Третий путь

Часть первая: Цитадель

Глава 1: Роковая встреча на холме

  
   Эфер являлся городом совсем не большим, но человеку, впервые ступившему за стену саженей в десяток, он виделся гигантом. Словно обычную деревню вдруг разнесло раз в десять вширь, а затем вторую такую же поставили сверху. Вот только почему-то грязь решили тоже тут оставить. Казалось, будто он вот-вот и лопнет, недаром некоторые участки стены покрылись змеями глубоких трещин.
   Айван в свои восемнадцать лет оказался в городе впервые, и еще не меньше провел бы у себя в деревне в Северовесье, кабы не нужда. Нет, не нужда... Желание? Стремление!
   На самом деле, он не особо любил свое селение, и всегда грезил покинуть опостылевший край, но одна вещь не позволяла ему все бросить и отправиться в путь, дальше, чем когда-либо кто ступал. За край мира.
  
   Два месяца. Не считая пары-тройки дней. Именно столько Айван провел в городе, хотя надеялся использовать его как отправную точку и двинуться в дальний путь через день, в крайнем случае -- два.
   Он никогда не был в Эфере, пусть и находился город всего в каких-то трех верстах от Северовесья, если шагать точно на юг, зато слышал поговорку, мол, город -- это большая деревня, что и сбило его с толку. Деревня? Ха! Настоящий гадюшник.
   -- Отродье Бездны, -- чертыхнулся Айван, ступив в лошадиный навоз кожаной туфлей. И откуда только на самом краю дороги лошадиное дерьмо?
   Дешевые туфли и так были все худые, одна даже порвалась неудачно в самом низу сбоку, будто ее подрезал кто нарочно, и Айвану пришлось перевязать ногу подобранными за швейной лавкой кусками бечевки, которые он связал в одну длинную веревку, отчего кожу теперь нещадно саднило вскочившими мозолями. Лето подходило к концу, и скоро должно было прилично похолодать, а денег на новую обувь не сыскать.
   Котомку стащили еще в первый день. Сама она представлялась такой же потрепанной, как нынче и сам парнишка, но ценней всего была не она, а то, что внутри. В общем-то, так всегда.
   Два месяца. Айван давно бы уже отправился по намеченному пути, но без содержимого мешка дорога стала для него преградой, коей и стены города не годились в подметки. Почти шесть декад он бродил по узким улочкам, выслеживая местную шайку посаков. Он насчитал не менее шести десятков человек, преимущественно дети много младше самого Айвана, после войны оставшиеся без родителей и дома. Это роднило их с Айваном.
   За это время его колотили неоднократно. И сами посаки, и торговцы с рынка, которые уличали его в воровстве и причастности к тем же посакам, и зажиточные жители города, которые просто любили колотить людей и хлестать их плетью, проезжая по городу на статных лошадях, что дороже любой местной лавки вместе с продукцией.
   Айван и вправду подворовывал еду, но чаще выискивал выброшенные остатки за трактиром или проникал внутрь через задний ход и утаскивал наполовину обглоданные кости или прямо руками вычерпывал остывшую кашу из оловянных мисок посетителей, храпящих прямо за столом от выпитого ранее. От хозяев харчевен тумаков он тоже получал.
   Пару раз он даже возвращался в родную деревню, но лишь под вечер, чтобы никто не видел, воровал яйца в курятнике, однажды даже утащил целую курицу. Разводить огонь он умел, благо, огниво он держал в кармане, а потому его не украли вместе с котомкой, а вот готовил плохо. В итоге курица превратилась в полусырой, полусгоревший кусок мяса, который невозможно есть.
   Постучи он в любую хату, его бы сытно накормили и даже бесплатно предоставили постель. Но он ушел. Ушел из деревни, громко об этом заявив во всеуслышание, и вернись он обратно, от стыда бы провалился под землю, особенно встретившись с родной теткой.
   В городе он обосновался прямо в узком переулке между одним из трактиров и двухэтажным жилым домом. Расстояние между ними было столь малым, что туда не мог пролезть ни один взрослый, зато сам Айван в свои восемнадцать лет выглядел щуплым и низкорослым, ему едва ли давали пятнадцать. Как раз за стенкой располагался камин трактира, поэтому всегда было тепло.
   Однажды он умыкнул у одного из спящих в трактире нож с деревянной рукоятью, перекрученной вервием. Нож оказался не ахти, но с его помощью он настругал себе больше десятка тонких деревянных колышков, рассовав их по всей одежде; и пырнуть кого можно, только если в открытый участок тела, плотную одежду не прорежет, и потерять не жалко. Пока ему так и не удалось воспользоваться ими по назначению, чему он мог лишь радоваться. А как конфигары они были бесполезны, он пробовал, чуть без пальцев не остался.
   Не так давно он убегал от одного подвыпившего горожанина, который пропил все свои деньги, но завидев Айвана, почему-то решил, что это именно он их у него вытащил. Парень бегал быстрее, тем паче, что по прямой, но вдруг споткнулся и упал. Лишь убедившись, что погони нет, он остановился и задрал короткую тунику и рубаху. Острые колышки впились прямо в кожу, и раны теперь кровоточили. Айван решил повременить с учением на ошибках -- лучше выжить, но пораниться, чем умереть, не найдя вовремя под рукой необходимого оружия, чтобы защититься.
   Подлечил его тогда в очередной раз местный травник Мурра, чудом спасшийся во время войны.
   -- Ты бы поосторожней, -- как обычно начал он поучать Айвана, смазывая ранки пахучей зеленой смесью трав. -- Если бы не я, кто знает, что бы с тобой было. Раны могли загноиться, а там и до смерти недалеко.
   -- Хорошо, что ты есть, -- благодарно улыбнулся в ответ парень.
   -- Не всем это по душе, -- вздохнул Мурра. -- Многие до сих пор считают, что я колдун какой. Темный народ, что сказать. Травы, они ведь прямо из земли растут, я лишь собираю нужные, толку? их, кипячу какие нужно, другие сушу, где ж тут магия? Так ведь любого землепашца можно в колдовстве обвинить. А они, представь, ходят к местным лекарям, это которые любые раны либо прижигают раскаленной кочергой, либо говорят, что пописать на них надобно. Зубы, вон, клещами выдирают, коим любой кузнец позавидует. Зато не магия. От этих лекарей людей больше померло, чем от самих болезней. У меня никто. И ведь эти самые, которым я помог, ходят еще, понимаешь, и косятся на меня, мол, странно, чего это я не помер, когда как у лекаря точно бы помер. Нашли чем попрекать!
   -- Так чего ж ты не уедешь? -- спросил Айван.
   -- Куда? Наездился уже, нашагался вдоволь, на всю жизнь хватит. Как война началась, я сразу подальше, на восток, океан пересек. И тут достали, не чужие, так свои. Все, дальше идти некуда, я на краю мира. Если, говоришь, в деревню куда, так там людей меньше, да и болеют тоже неохотно, а у меня жена, ребятишек двое, чем я их прокормлю, в деревне этой вашей? Ты вещи-то свои не нашел? -- спросил он, помолчав. Айван лишь помотал головой.
   -- Долго чесаться будет? -- спросил он перед уходом, имея в виду раны.
   -- Терпи. А занозы сами выскочат.
   И Айван терпел. С того дня прошла пентада, а он все терпел. По сравнению с остальным, это было ерундой, за два месяца приключалось и не такое. Если бы не Мурра, он давно бы кормил рыб в проплывающей через город реке.
   К слову, река Ариста шла от Эфера на север, мягкой шелковой лентой соскальзывая с недалеких гор и протекая совсем рядом с Северовесьем. Жители деревни набирали в ней воду, но строго лишь рано утром, еще до первых петухов, потому что эферцы сливали в реку все помои и грязь, которые уносило течение. Часто даже в нее сбрасывали и тела тех, чьи семьи не могли позволить себе дорогостоящие похороны.
   Единственный промежуток времени, когда вода была чище всего, -- рано утром, перед тем, как жители выплескивали в нее ночные горшки. Однако сам Айван неоднократно наблюдал, как воду набирают и в иное время.
   Всех в городе это устраивало, а на людей в селениях ниже по реке просто плевали. Парень, попав в город, к своему изумлению узнал, что местные жители относятся к "людям за стеной" с брезгливостью, словно то и не люди вовсе. Но больше всего его удивило то, что деревенские об этом знают, однако почему-то забыли сообщить самому Айвану.
   Мурра ошеломил его, поведав, что в другое время жители деревни набирают воду затем, дабы готовить с ее помощью продукты на продажу. Да и сами местные недобросовестные торгаши предпочитают набирать воду где угодно, но только не в южной части города, где вода в реке чище всего. Сам Мурра заверил, что берет необходимую ему воду и покупает продукты только там, пусть это и выходит дороже.
   "Вот такой вот круговорот помоев", -- хмыкнул травник и откусил пирожок с капустой.
  
   На юге зима наступала рано и обычно резко, без предупреждения, словно намеренно желая напугать нерадивых жителей, заранее не пополнивших запасы снеди. Айвану пополнять было нечего и не на что. Все его небольшие сбережения остались в котомке, как и многие другие вещи, вроде гримория и конфигара. Больше всего он жалел о гримории, без которого его путь вел лишь в тупик.
   Он сидел на холме за приделами города на пока еще зеленой траве и точил очередной колышек. С каждым новым это давалось все труднее, ибо нож давно затупился, а стащить новый все не подворачивался случай.
   Вид отсюда открывался потрясающий, город выглядел чище и благородней, чем изнутри. С вершины холма он казался нагромождением каменных куличиков в круглой песочнице, огражденной стеной от варварских ветров. Лишь почти у самой реки на той стороне картина выбивалась из общей композиции. Король куличиков стоял почти посередине, отличаясь лишь размером, множеством деревянных построек вокруг и одним единственный остроносым шпилем, заканчивающимся флюгером в виде луны и солнца, и окутавшей его дымкой от каминов.
   Вообще, город стоял не в самом удачном месте. С этого самого холма на него открывался превосходный вид, в том числе и потенциальным противникам. Хотя на город если и нападали когда, было это так давно, что никто уж и не упомнит; стены строились на века, но и они уже начали хиреть, кое-где просматривались трещины, а то и вовсе сквозные щели.
   Посмотрев с холма чуть налево, можно даже разглядеть Северовесье, а еще дальше до самого горизонта растянулись бескрайние поля, где росли пшеница, овес, рожь и другие злаки. Направо, чуть поодаль, за лесом и ближе к горам, где пролегал западный рукав Аристы, располагался Мельничный уезд, славящийся своими водяными мельницами, ковкой всевозможной домашней утвари и оружия для солдат Эфера. Жители отдавали больше предпочтения первому.
   Будь Айван любителем прекрасного, то с достоинством оценил бы открывающийся перед ним вид, но он занимался делом для него куда большей значимости.
   На верхушке холма угнездились больше каменные глыбы, самый маленький из которых был на целый фут выше Айвана и в три раза шире. Одни стояли вертикально, словно пальцы какого-то каменного великана, другие же опрокинулись, и в таком виде напоминали саркофаги. Прислонившись к одному из таких перстов, Айван и сидел, усердно затачивая деревяшку.
   Проводя очередной раз по почти готовому колышку, нож парня зацепился за невесть откуда выскочившую щепку. Опять. Разъярившись, Айван силой рванул нож и саданул себе по пальцам. Он вскрикнул от боли и выпустил из рук заготовку с ножом. Прижал костяшки пальцев к губам, всасывая и сплевывая кровь. Крови оказалось немного, тупой нож лишь содрал кожу, но все равно болезненно.
   Айвану не хотелось по пустякам беспокоить Мурру, а посему он решил умолчать о нелицеприятном инциденте. Что он подумает, узнав, что и пентады не прошло, как я снова наткнулся на собственные вилы?
   Он сидел, посасывая пальцы, как вдруг за спиной услышал какой-то шум. Сплюнув, он вслушался, чуть набок повернув голову -- почему-то считалось, что так слышится лучше. Воедино сливалось сразу множество звуков: топот ног, звук металла, чье-то постоянное кряхтение и даже ругательства. Вестимо, кто-то дрался.
   Заинтересовавшись, Айван схватил свои упавшие вещи и на четвереньках выполз из-за глыбы. Сам он дрался не раз, особенно в последнее время, хотя любой другой, наблюдавший со стороны, назвал бы это простым избиением, а вот самому наблюдать серьезную стычку, да еще, судя по всему, на мечах, ему не приходилось. Любопытство так и распирало.
   Выглянув из-за лежащего мегалита, он увидел их. Почти на самой кромке леса находилось человек десять. Точнее, девятеро и еще один, отличающийся от них размером и наличием бороды. Он обладал поистине медвежьей статью, дополняющейся подбитой мехом сермягой. В руках кряж сжимал меч, каких Айван никогда не видывал, двуручный, он был шире и длиннее обычного. Будь на его месте любой другой человек, не за что бы ни осилил им махать так, как махал этот бугай.
   Пока Айван любовался оружием странного незнакомца, от девятки осталось семеро. Насчет разницы в наличии бороды парень поспешил, так как лица окруживших здоровяка оказались скрыты черной матерчатой маской, закрывающей все ниже глаз. Все как один носили черные же мандиасы до бедер, чьи откинутые капюшоны ныне подпрыгивали за спинами вслед за нападающими. В руках у каждого мелькал короткий, особенно на фоне меча здоровяка, тонкий меч. В общем, если бы Айвана попросили отличить одного от другого, он бы ни в жизнь не смог.
   Он так засмотрелся на всамделишную схватку, что не заметил, как сражающиеся оказались уже совсем близко к каменным изваяниям. Опомнившись, он чертыхнулся про себя и под сенью глыб на четвереньках отполз подальше.
   Аккуратно приподняв голову над каменным гробом, он уже мог разглядеть глаза тех, кто был во всем черном, здоровяк же стоял к нему спиной. Сделав вид, что собирается влево, он отпрыгнул вправо, скрывшись за каменным пальцем, и в ту же секунду выскочил и сильнейшим ударом раскроил череп ближайшему нападающему. Фонтаном брызнула кровь, а здоровяк закричал так, что у Айвана свело желудок, а волосы встали дыбом. Только сейчас он увидел его лицо близко и четко, ему показалось, что глаза у человека светятся красным, будто раскаленные уголья.
   Здоровяк засмеялся безумным смехом и с новыми силами рванул на противников. Айван вдруг засомневался, кто из них является истинным нападающим, а кто просто пытается защитить свою жизнь. Бугай в сермяге размахивал мечом, словно это бревно, а ловкие воины в черном то и дело пригибались и перепрыгивали через него. Это напоминало игру "Живая мельница", где обычно мужик становится в круг с длинной крепкой палкой и крутится вокруг оси, то поднимая ее, то опуская, а остальные должны уклоняться, не выходя из круга. Последний же оставшийся сам становится в круг, и все начинается сызнова. Вот только в игре можно большее получить ушиб, и редко что-нибудь себе сломать, здесь же на кону -- жизнь.
   Несмотря на это, воины в черных одежах продолжали напирать, не жалея сил, а здоровяк, казалось, начал уставать. Он тяжело дышал и шатался от головокружения, меч его все больше опускался вниз, нежели целил по головам.
   И вдруг Айван вскрикнул, отпрянул и повалился спиной наземь. Прямо у него перед лицом на камень взобралась ящерица. Маленькая и темно-серая в крапинку, с длинным острым хвостом, она появилась, словно из ниоткуда, и так же быстро умчалась в никуда. Парень испугался не столько от неожиданности, сколько от самой пресмыкающейся. --> Ящерицы, змеи, даже крокодилы[Author:S] , пусть последних он никогда не видел вживую, -- все это вызывало у него острую неприязнь и, он почти никому об этом не говорил, липкий страх.
   Однажды он купался в реке, и нечто скользкое и безгранично гадкое коснулось его ноги. Он так быстро помчался к берегу, что чуть не захлебнулся в грязной воде, вдоволь ее наглотавшись, после чего его еще и нещадно рвало. С тех пор он также возненавидел и воду, доходящую выше колен.
   Лишь чертыхнувшись и невольно скорчив от омерзения лицо, он вдруг заметил, что и его заметили тоже. Сразу два человека в черных одеяниях медленно направились к нему, сжимая в руках свои короткие и тонкие клинки.
   Ноги Айвана сделались словно из травы, едва держащей собственный вес на ветру. Он начал отползать спиной вперед, как можно быстрее перебирая руками и ногами. Иронично, но сейчас ему хотелось стать ящеркой, шустрой, как ветер, убежать, забиться в какую-нибудь норку и сидеть там, пока все не уляжется.
   -- Я, -- залепетал он, -- я никому ничего не скажу! Клянусь Богами Четырех Сторон Света. Пожалуйста, не убивайте меня!
   На воинов в черном, казалось, это не произвело никакого эффекта. Один из них, подойдя к Айвану, ухватил его за шиворот и одним рывком поднял на ноги. Парень услышал, как рвется его рубаха.
   Поднявший его посмотрел на второго.
   -- Нам не нужны свидетели, -- ответил тот, словно решался вопрос не о жизни --> невиновного[Author:S] , а о том, разводить ли костер трением палки над трутом или же использовать более простое огниво с кресалом.
   Айван уже начал молиться Богам, в которых никогда не верил, как вдруг боль в ладонях от сжимаемых с силой ножа и колышка привела его в чувство. Недолго думая, он полоснул ножом по сжимающим меч пальцам убийцы. Тот даже не поморщился, если судить по серым глазам, глядящим на него в упор. Нож оказался так затуплен, что едва порезал стягивающую руку кожаную перчатку.
   Убийца в черном нарочито медленно перевел взгляд сначала на свою испорченную перчатку, затем на Айвана, и двинул ему кулаком в лицо, отчего у того тут же зашумело в ушах, и он, сделав шага два назад, инстинктивно пытаясь сохранить равновесие, упал навзничь.
   Айван лежал и стонал от боли в челюсти, с трудом осознавая, что сейчас было, что вообще происходит. Он перевел взгляд на правую руку, из которой выпал нож, затем на левую. Каким-то чудом почти завершенный чуть сплюснутый колышек все еще покоился в ладони. Вряд ли он был полезней железного, пусть и затупленного ножа.
   Был лишь один выход.
   Айван вскинул колышек, направив его на неприятеля, и чуть ли не скороговоркой проговорил:
   -- Гифаруй моэ солиос хетус гнисон
   Гифарой фурама сеф ипсе
   Йаг диарасий зик гнисам омес мефир
   Эт чизерий хостерос мэа сэв драх
   Ничего не произошло, не считая того, что убийца остановился, оглянулся на приятеля, и они оба рассмеялись, словно не слышали шутки смешнее. В прошлый раз палка хотя бы взорвалась, зло подумал Айван, а затем вспомнил слова отца. Эмоции очень важны, говорил он, но в меру. Контролируя свои эмоции, ты контролируешь себя. Не позволяй перехватить контроль другим, иначе они победят, а ты проиграешь. Он не любил проигрывать, и Айван перенял эту черту у отца.
   Закрыв глаза, он глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Вновь распахнув веки, он начал читать заклинание с начала, на этот раз медленнее и размереннее, проговаривая каждое слово, словно пробегаясь по нему пальцами, ощущая каждую выемку и завиток. Он чуть ли не представлял слова древнего магического языка парящими перед ним в воздухе, горящими от переполняющей их энергии мира. Челюсть все еще болела, но нужно терпеть.
   Убийцы прекратили смеяться, как только заметили точку света, медленно разрастающуюся на кончике колышка, который также медленно начал нагреваться изнутри. Точка разрослась до размера арбуза, и прежде, чем люди с оружием успели хоть что-то предпринять, Айван интуитивно взмахнул самодельным конфигаром, посылая шар огня в обидчиков.
   Взрыв оказался столь колоссальным, что Айвана, все еще сидящего на земле, просто отбросило назад. Пахнуло жаром в лицо, и он перекатился через голову, сделал кувырок и ударился затылком о каменную глыбу. Из глаз посыпались искры, хотя их хватало и без того.
   Полежав с минуту и подождав, пока шум в голове хоть немного утихнет, он приподнялся на локтях. Противников словно ветром сдуло. Или взрывом. С трудом поднявшись на все еще шаткие ноги и держась за каменного гиганта, Айван обвел взглядом вершину холма.
   Находящиеся ближе всего глыбы почернели от взрыва, трава в эпицентре выгорела дотла. Подняв взгляд выше, он увидел тела. Двоих, что стояли ближе всего, отбросило на добрые три сажени. Один лежал теперь за опрокинутым камнем лицом вниз, затылок его был весь в крови, второму же, в которого попал шар, досталось еще больше. Его буквально разорвало. Айван разглядел лишь дымящиеся ошметки тела.
   Не выдержав зрелища, его вырвало. Он упал на четвереньки и, содрогаясь всем телом, избавился от всего скудного обеда, что добыл в отбросах. Боль заставила его взглянуть на левую руку, в которой он держал самодельный конфигар. Рука, вплоть до запястья, покраснела, кое-где набухли волдыри, ногти на большом и указательном пальцах почернели, зато и ранки от ножа прижгло. Айван сразу вспомнил, как Мурра отзывается о прижиганиях. И правда, прикладывать изжеванную траву куда менее болезненно.
   Пошарив взглядом по траве, он нашел обугленную почти до средины деревяшку. О щепках можно было больше не беспокоиться.
   Огненный шар -- не лучшее заклинание для самозащиты, тем паче на столь замкнутом пространстве и на таком расстоянии, но это единственное боевое заклятие, которое Айван помнил точно, остальное было в украденном гримории. Да даже будь она у него с собой, вряд ли бы ему позволили найти нужный магический стих и зачитать его. Да еще и значение каждого слова надо знать, а переводить времени и вовсе не оставалось.
   Хорошо хоть энергии оказалось вложено не так много, иначе можно было и вовсе остаться без руки, а то и без головы.
   -- Эка ты меня выручил, -- раздался вдруг низкий басистый голос. Айван подскочил как ужаленный, морщась от боли в голове, -- о камень он приложился тоже не слабо.
   Здоровяк в подбитой не по сезону мехом сермяге медленно поднялся на ноги, держась одной рукой за упавший монолит, а второй за голову. Огляделся, щуря одним глазом и тяжело дыша. На том месте, где он упал, остался кровавый след. Он был ранен, причем серьезно. Одежда его слегка дымила, мех подгорел.
   Трое людей в черном, оставшихся с ним, лежали рядом. Один, валяющийся дальше всех, вдруг зашевелился и застонал. Бугай неожиданно встрепенулся, выкрикнул нечто вроде гортанно "гха!", рывком оказался возле раненого и всем весом обрушился сверху. Удары кулаками так и сыпались на беднягу, и все по лицу. Брызги крови разлетались при каждых ударе и замахе. От очередного зрелища чрезмерного насилия Айвана вновь вырвало, но теперича одной лишь жгучей желчью.
   Унявшись, он полез за пазуху здоровой рукой и достал оттуда новый колышек, направив его на незнакомца. Руки его дрожали, как, в общем-то, и ноги, поэтому вряд ли он выглядел устрашающе, но коль здоровяк не дурак, смекнет, что воеже колдовать, не обязательно твердо стоять на ногах.
   Вот только колышек был бесполезен. Айван не знал, как это ему удалось сотворить вполне неплохой огненный шар, если раньше у него таковое не получалось, да и не должно было. Но второй раз вряд ли удастся, а если и так, повторять подобное совсем не хотелось. Но бугай-то об этом знать не знает, а значит, может струхнуть и убраться вон подобру-поздорову. Главное, чтобы не в город.
   Поднявшись вновь на ноги, здоровяк осмотрел дело своих окровавленных рук, сплюнул такой же кровавой слюной, и только затем оглянулся, чуть пошатываясь и тяжело дыша.
   -- Нандин, -- сказал он, даже не обращая внимания на сжатый в руке Айвана колышек.
   -- Что?
   -- Эт имя мое. А тебя как звать?
   -- Зачем еще?
   -- Ну как, должен же я знать имя своего спасителя.
   Спасителя! Айван и не собирался никого спасать, окромя самого себя. Раньше он никогда никого не убивал, да и нынче тоже не намеревался, просто так вышло. Он лишь хотел их всех напугать, оглушить, ранить, в конце концов, но никак не убить. Этот Нандин был для неопытного мага таким же опасным незнакомцем, как и люди в черных одеяниях, и если уж так получилось, что они погибли, было бы куда лучше, кабы здоровяк отправился вслед за ними.
   Но он жив, пусть и ранен, и что делать дальше, Айван решительно не ведал. Убить его он не мог не только потому, что второй колышек и вправду мог сработать не так, как надо, и заодно погубить и самого парня, но еще и потому, что он не был убийцей, по крайней мере, сознательным.
   Нандин поднял взгляд. Его глаза словно и взаправду светились изнутри каким-то красноватым огоньком, но с того места, где стоял парень, невозможно было разглядеть, лопнувшие ли это сосуды, просто отражение лучей солнца или же они и всамделишно имели столь диковинный оттенок.
   -- Ничто так не отрезвляет, как смерть, -- неожиданно сказал он. -- Ты когда-нибудь до этого убивал?
   -- Н-нет, -- ответил Айван, сам не зная зачем.
   -- Я так и думал, -- покачал он головой. -- Опусти ты свою палку, колдун, я ничего тебе не сделаю. Только скажи, вон там, -- он указал рукой на юго-восток, откуда поднимался дым из невидимых отсюда труб, -- это город?
   -- Да. Эфер. Нандин задумался, скребя густую черную бороду, окропленную кровью и слегка подпаленную.
   -- Ладно, -- выдохнул он, -- свое имя ты мне не скажешь, пусть, но я не забываю тех, кто мне помог и не люблю оставаться в долгах. Я побуду в городе некоторое время, и если тебе что-то понадобится -- что угодно, -- найди меня. -- Сказав это, он подобрал с земли свой меч, поискал взглядом что-то на земле, но так и не найдя, снова плюнул, забросил огромный клинок на плечо и, слегка пошатываясь, направился в сторону Эфера.
   -- Эй, -- окликнул Айван его. -- А как же эти? -- он указал колышком на трупы. Нандин въедчиво осмотрел каждое распластанное на земле тело и просто ответил:
   -- Ничего, не замерзнут.
   Айван вдруг подумал, что явись этот бугай в таком виде в город, его тут же схватит стража и отправит в темницу, ну, или попытается. Городской Совет, как он слышал, в Эфере не ведает жалости к преступникам, что было несколько иронично. Если бугая схватят, то выбьют из него всю интересующую их информацию, в том числе и о колдовстве Айвана. Допустить этого было категорически нельзя.
   Поняв, что Нандин не станет его убивать, парень убрал за пазуху бесполезный колышек, вздохнул и догнал здоровяка, однако держась от него на некотором расстоянии.
   -- Эй, -- вновь окликнул он его, -- ты так и пойдешь?
   -- А как я еще должен идти?
   -- Я в том смысле, что если тебя увидят, всего в крови, с мечом наголо, то тут же схватят. Стража Эфера, может, не такие... мастера клинка, но их много, и у них есть луки с арбалетами.
   Нандин остановился и снова потер бороду. Быстротой ума он точно не отличается. Однако это не мешает ему сражаться, словно дикий зверь.
   -- Что ж, волшебник, рассуждаешь разумно. И что ж ты предлагаешь?
   -- У меня в городе есть знакомый травник, -- подумав, ответил Айван, -- я могу отвести тебя к нему, он тебя осмотрит, заодно и одежу слегка почистишь. Нандин счел сию мысль дельной.
   За два месяца шатания по городу, Айван выучил все улочки и закоулки, каждую трещину и щель, в какую можно просунуть хотя бы руку, а посему повел нового знакомого к одной из таких широких щелей, где должен был пролезть даже такой здоровяк, как Нандин.
   Айвану путь был заказан лишь в одну часть города -- восточную. Именно там обосновалась гильдия посаков, промышляющая мелкими кражами и карманничеством. Об этом знали все в городе, но властям на подобное по большей части было плевать, так как воруют-то не у них, а налоги так и так идут в казну, покупает товар в лавке купец, честный обыватель или беспризорный мальчишка с запачканным рыльцем. Деньги есть -- милости просим.
   Вот только Айвану, который в первый раз оказался в городе, об этом знать было неоткуда. Не успел он и глазом моргнуть, как остался без вещичек и деньжат. Хорошо хоть не прибили.
   Как оказалось, щель для здоровяка оказалась не столь широка, как рассчитывал парень. Он и левым боком, и правы, все без толку.
   -- Может, сермягу снять? -- предложил Айван.
   -- Ай, и точно, -- шлепнул себя по лбу Нандин.
   Под видавшей виды сермягой у него оказалась плотная безрукавка из кожи, из-под которой выпирал серый камиз, заправленный в добротные хлопчатые штаны. Пусть на улице и не стояла жара, но одежа явно носилась не по погоде, слишком уж теплая.
   С горем пополам, но он все же пролез, кое-где оцарапавшись, а где и порвавшись, но на общем виде это никак не сказалось.
   Нандин было надумал вернуть сермягу на свое мясистое тело, но Айван его осадил: "Ты лучше выверни ее наизнанку и укутай в ней меч, всяко лучше, чем в таком виде". "Голова", -- одобрил кряж.
   Под сермягой тоже была кровь, но лишь самого Нандина, как и на штанах, которые снять или заменить не было возможности, но если не присматриваться, то она сходила за простецкую грязь, коя также имелась в избытке.
   Улочками и безлюдными дворами, они добрались до дома травника, как раз к заднему ходу, так как главный выходил пусть и не на самую оживленную улицу, но люди там хватало.
   Айван дал три условных стука. Условными они, в общем-то, и не были, парень зачем-то сам для себя их таковыми назвал, зато Мурра всегда знал, что это пришел именно он.
   Послышались неспешные шаги, потом звук открывающегося засова, а через секунду из приоткрытой дверцы высунулось слегка веснушчатое лицо травника с кудрявой головой. Углядев старого пациента, он открыл дверцу пошире, но подняв взгляд на Нандина, вдруг нахмурился и отступил на шаг.
   -- Привет, Мурра. Ты можешь нам помочь?
   -- Кому это -- нам? -- настороженно спросил тот.
   -- А, это Нандин, я его... в городе увидел, он лекаря искал.
   Айван вдруг понял, что пока они шли, ему даже не пришло в голову придумать правдоподобную легенду. Не говорить же ему, что он спас этого здоровяка от убийц в черном с помощью волшбы! Мурре Айван, конечно, доверял, но не до такой степени. Не хотелось бы назавтра плясать гопака на раскаленных поленницах.
   Нандин, однако, как заметил нерадивый маг-недоучка, сообразительностью ума не отличался, и легко мог одним неосторожно оброненным словом проложить ему мощеную дорожку на костер.
   -- Так оно и было, -- неожиданно подтвердил здоровяк. -- На меня бандиты в лесу напали.
   -- Да? -- недоверчиво протянул Мурра. -- А как же ты тогда в городе оказался, пройдя меж стражи, да еще и с тесаком таким? -- он указал на торчащий из сермяги меч.
   -- Да брось, Мурра, ты же мне не раз помогал.
   -- У меня и деньги есть, коли нужно, -- подал голос Нандин, полез рукой за пазуху, вдруг замер, заморгал, словно ничего не видя, и повалился ничком, едва не задавив стоящего перед ним Айвана.
   -- Отродье Бездны! -- чертыхнулся Мурра, и, забыв об опасениях, сбежал с лесенки, не без труда перевернул тело и приложил пальцы к шее. -- Надо его в дом занести, а то еще увидит кто.
   Так и сделали. Нандин не только был огромным, но и весил соразмерно, из-за чего на то, чтобы затащить его в дом, потребовалось минут десять. Переложить его на узкий деревянный топчан и вовсе оказалось непосильно, поэтом было принято решение оставить здоровяка лежать прямо на полу. Мурра принес какой-то узкий тюфяк, чтоб помягче.
   Сняв всю верхнюю одежу, травник приступил к лечению, обтирая раны чистой водой и смазывая смесью пахучих трав.
   -- Ты хоть знаешь, кто это? -- спросил он у Айвана.
   -- Нет, а это важно?
   -- Его брата называют берсеркером.
   -- Кем-кем? -- не понял Айван. Для него это слово звучало тарабарщиной.
   -- Они живут на Большом Континенте, в Шаджаре. Во время войны четырехлетней давности, они выступали на стороне так называемой Неживой розы. Сиречь воевали против магов.
   У Айвана перехватило дыхание. Теперича он еще больше желал, чтобы этот здоровяк умер, еще там, на холме. Может, все же стоило рискнуть? -- подумал он про себя, нащупывая под туникой колышек. Поздно ждать молока, коли корова издохла.
   -- Так значит, у него и правда красные глаза? Мне не показалось?
   -- Обычно у них глаза лишь слегка красноватые, даже бледно-красные, но когда они впадают в неконтролируемую ярость, их радужки словно светятся изнутри цветом рубина. А еще у них более развитые клыки, как у хищных животных. -- Мурра наклонился и без стеснения раздвинул губы спящего здоровяка, обнажая мощные челюсти с верхними и нижними клыками, при этом верхние были чуть побольше.
   Айван сглотнул. Есть ли в этом берсеркере хоть что-то человеческое, помимо общего облика? Такими зубами не каждое животное способно похвастаться, а про жестокость в бою и говорить не стоит. А вдруг у него под густой бородой, например, вторая нижняя челюсть или вообще второй рот? Вряд ли, Мурра бы сказал.
   -- А может того, не будешь ты его лечить? -- сглотнул парень.
   -- Как это -- не буду? -- удивился Мурра. -- А на кой ты его тогда притащил?
   Айван замялся. Рассказать или нет? А если сдаст? Вот этому вот и сдаст. Парень не сразу спохватился, что тот и так уже все видел и знает, однако не убил, хотя мог. Или жизнь он ему оставил в качестве платы за спасение своей? Так ведь сам говорил, чтобы Айван в случае чего его нашел и потребовал, чего хочет.
   Или же игрался просто? Мол, расслабься, хватать и на костер вести я тебя не собираюсь, а как только он расслабится, раз, за шиворот да в застенок, кандалы на руки-ноги и горячая метка на лоб, дожидайся палача. Вот только Нандин этот сообразительностью не отличался, и коли хотел поиграть, выбрал бы игру попроще.
   Так или иначе, сейчас он был беспомощен как котенок, большой такой котенок с бугристыми мышцами. Только сейчас, когда Мурра стер с него всю кровь, он заметил, что все тело здоровяка просто пестрит шрамами и рубцами, одни были белесыми, другие наоборот, горели красным.
   -- Я ж не знал, что он этот...
   -- Берсеркер, -- подсказал Мурра.
   -- Вот-вот.
   -- Так войне ж в следующем месяце четыре года как, да и один он, а они обычно кулаками ходют. И чего нам пужаться? Ты колдовать умеешь?
   -- Н-нет... -- ответил Айван, запнувшись от неожиданности вопроса.
   -- Вот и я не умею. Так что боятся нам нечего.
   Бояться нечего. Есть чего. Мурра сам говорил, что его некоторые за колдуна принимают, злые языки, коль узнают о Нандине, могут столько ему наговорить, что у того и сомнений не останется, что тот занимается магией. Айван спас ему жизнь, да, а Мурра... И Мурра спасает. Но хватит ли у сего берсеркера благодарности сразу на две души?
   Меж тем травник закончил с ранами спереди и теперь вместе с парнем перевернул кряжа на живот. Ран на спине оказалось поболее, весь тюфяк пропитался кровью, хоть выбрасывай; Мурра так вздохнул, что в этом не осталось сомнений.
   Так провозились до самого вечера. Порезов и рваных ран оказалось столько, что даже запасливому Мурре пришлось в срочном порядке готовить новые травяные снадобья и настойки, поелику готовые закончились.
   Лавку пришлось закрыть намного раньше, и кто знает, сколько сегодня людей осталось без травнической помощи. Немного. Дела у травника шли все хуже и хуже. Старые клиенты уходили к лекарям, работающим раскаленными кочергами и щипцами, и зачастую обратно не возвращались уже никогда. Зато без магии.
   Несмотря на это, деньги у травника все же водились. Мурра не говорил, Айван не спрашивал.
   -- Будь он обычным человеком, -- подал травник уставший голос, -- помер бы еще на подходе к городу. Берсеркеры крепче любого человека. Живучие, гады.
   -- Почему -- гады?
   -- Да так, -- отмахнулся Мурра, -- просто к слову пришлось.
   Они сидели на полу, прижавшись спиной к топчану. Даже хорошо, что они не решились затаскивать Нандина на него, тюфяк можно набить новый, а вот топчан денег стоит.
   Обычно к Мурре такие серьезные пациенты не заглядывают, лишь те, у кого что-то болит, а если и забредают раненые, то лишь ночью, когда лекари не работают, и хоть ты прям под дверью ляг и умри, не выйдут и не помогут. Да и долго это, топить камин и раскалять железки. Не стоит забывать и о боли, которую мало кто переносит стоически.
   -- И что ты собираешься делать дальше?
   -- В смысле? -- не понял Айван.
   -- Ну, как. Оставить его здесь я не могу, как я объясню его появление своим посетителям? Город городом, но слухи расходятся здесь быстро. Лишнее внимание властей мне ни к чему. По доброте душевной помочь, я тебе помогу, но если ты постоянно будешь приводить ко мне незнакомцев...
   Айван потупил взор. Он об этом даже и не подумал. Мурра ему ничего не должен, даже наоборот. Он лишь не хотел, чтобы Нандина задержали стражники и начали допрашивать.
   -- Извини. Просто я не знал, что еще делать.
   -- Ладно, забудь. Просто в следующий раз сначала думай, а потом действуй.
   Вот и отец так говорил, подумалось Айвану. Вот только он его почти никогда не слушал. Жалеет ли он? Иногда, особенно в те моменты, когда с ним приключаются напасти, навроде тех, что произошли на холме, и лишь вовремя вспомнившиеся советы могли бы это отвратить, однако вспоминались они почему-то уже после, и то не всегда; столько времени уже прошло.
   -- Что у тебя с рукой? -- неожиданно спросил Мурра. Айван растерялся, он все это время пытался прятать ожог в рукаве, что было не так-то просто, рука зудела неимоверно. Как и в случае с Нандином, заранее он ничего не придумал. Сначала думай. Просто думай!
   -- Это... Да так, случайно обжегся, когда костер разводил.
   -- Зачем тебе костер посреди города? И разве ты не мастак в этом?
   И чего он такой дотошный? И Нандина все расспрашивал, пока тот не грохнулся. А что, это вариант!
   -- Да я... нашел хлеб. Он черствый немного, я и решил его поджарить, да вот, не заладилось. А говорить как-то неловко было.
   -- Этот же костер тебе и по лицу заехал? -- усмехнулся травник, осматривая синяк на скуле.
   Айван решил, что сейчас он еще спросит, где именно был найден хлеб, где он теперь и получилось ли его таки поджарить, но вместо этого травник просто встал, нашел среди своих припасов баночку и принялся смазывать руку мазью, от которой ожег и содранную кожу тут же начало щипать. Насчет содранных костяшек он тоже промолчал.
   -- Все, -- выдохнул Мурра, завязывая последний узел на перевязанной руке. -- Не снимай и не мочи три дня, потом придешь, я сделаю перевязку. С ногтями не помогу, скоро слезут, придется потерпеть. Так, а теперь задери рубаху, мне надо взглянуть на порезы.
   Раны от порезов продолжали слегка пощипывать, но не беспокоили. Вся мазь под повязками давно засохла и стерлась, бинты съехали и ослабли.
   -- Я ведь говорил тебе зайти пораньше.
   -- Да я... так. Все времени не было.
   -- И чем же это ты был занят, беспризорник? Ладно, не важно. Раны заживают лучше, чем можно было подумать, мазь работает.
   Мурра снял ненужные повязки и скомкал их, дабы в дальнейшем прокипятить и использовать вновь. Кипятить придется долго.
   Айван не заходил к травнику в основном потому, что боялся. Раны на магах, как разъяснил ему отец, заживают куда быстрее, чем на обычных людях, не обладающих колдовским талантом, даже болезни и те словно обходят их стороной.
   За эти два месяца парень заходил к Мурре всего пять раз (этот можно считать шестым), и после каждого такого визита отсутствовал около декады, в зависимости от тяжести ссадин и порезов. Такие раны у него заживали до безвредного состояния дней за пять-шесть, иногда дольше, и приходя к травнику через десять дней, тот списывал все на действие своих чудотворных снадобий и настоек, а затем неумолимо корил Айвана за небрежное отношение к здоровью.
   Сам парень не раз намеренно снимал повязки и избавлялся от мазей раньше срока, а то и вовсе чесал и раздирал покрывшиеся струпьями ранки, и все ради предотвращения слишком быстрого заживления. Лучше помучиться сейчас, чем чуть позже на пытках, а затем и на костре.
   Нынче же, по иронии судьбы, именно тот неумелый магический взрыв спас его от разоблачения, обновив парочку порезов. Вот и Мурра в очередной раз списал все на свои умения травника, которые многие, в свою очередь, списывают на волшбу.
   Темнота. Если бы все был так просто.
   Обычно Мурра не позволял оставаться у себя на ночь, даже Айвану. У меня не постоялый двор, говаривал он, и часто добавлял: мало ли что. Парень до сих пор не знал, что он под этим подразумевал. Травник бесплатно его подлечивал и иногда давал еды, а о большем просить было как-то неуместно.
   Теперь же он разрешил остаться, наказав присматривать за берсеркером. Мало ли что. Почивать пришлось на топчане, который использовался для ухаживания за больными, и Айван все боялся, что и сам чем-нибудь заразится, хотя Мурра и уверял, что это невозможно.
   Без сна он провалялся почти до самого утра, все думая о случившемся. Слишком много свалилось сразу. Нандин сказал просить у него все, что Айван пожелает, но действительно ли прямо все? Или это так, для красного словца?
   В животе урчало от голода. Он не ел с прошлого скудного обеда, который остался на холме, а все его припасы остались в узком переулке между домами, где он обычно спал. Днем он даже и не вспомнил о еде, помогая обрабатывать раны Нандина, и теперь ему это аукнулось. А Мурра даже и не подумал ему предложить хотя бы воды с хлебом.
   Заснул он лишь под утро, и проспать успел от силы часа три, может, четыре. Проснулся он от какого-то грохота. Кто-то бегал, что-то кричал. Скрипели половицы, что-то упало. Айван испугался, что за ним пришла стража, а то и хуже -- Викаранай! Использовать магию? Не поможет, один огненный шар ничего не решит, только лишь подтвердит его сущность.
   Но как шум начался, так и затих. Только сейчас парень заметил, что тюфяк пуст, Нандина не было. Не успел он подойти к двери в общую комнату, как та распахнулась, ударив о стену, внутрь, пригибая голову, вошел кряж, а за ним следом Мурра.
   -- Что случилось?
   -- Да ничего, -- ответил травник немного раздраженно. -- Жена моя увидела вот этого, -- он кивнул на Нандина, -- да испужалась.
   -- Настоящего мужика никогда не видела, -- добавил здоровяк, -- вот и испужалась. А она ничего у тебя, бойкая, не успел я опомниться, а она меня уже веником стегает, как кота какого драного.
   Айван представил себе эту картину и чуть не рассмеялся. Таких котов не бывает, а вот медведей полно.
   -- Тебе вообще вставать не следовало, -- попрекнул его Мурра, -- тем паче ходить.
   -- Да я уже в порядке. Здоров аки бык. Это ты меня подлатал? Благодарен, благодарен. Вот, -- он полез за пазуху, -- я обещал рассчитаться, в долгу быть не люблю.
   -- Я уже взял за лечение, не надо, -- отмахнулся травник. -- Ты вот что, иди-ка лучше на постоялый двор, там и покормят, и постель предоставят, коли надо. Денег, я заметил, у тебя предостаточно. Не боись, лишнего не взял, можешь пересчитать.
   -- Зачем же? Я верю. Ну, поесть мне действительно не помешало бы, -- Нандин похлопал себя по пузу. -- Да и спасителя своего не забуду.
   Айван и правда был голоден, и с самого начала корыстно надеялся, что кряж его покормит или даст деньгу какую, но не в уплату "спасения", а по доброте душевной. Если они у него есть: и добро, и душа.
   -- Зачем сразу постоялый двор? -- раздался голос за спиной. Это оказалась жена травника. Дородная, но все же не толстая женщина лет сорока, в фартуке и белом чепце. Внешность портила лишь большая круглая родинка на самой переносице. -- Через полчаса завтрак будет готов, присоединяйтесь.
   -- Мина.
   -- Что -- Мина? Я так отлупила человека ни за что не про что, что аж стыдоба берет. И ты тоже молодец, ни слова, ни полслова, откуда ж я знала, что у тебя пациенты?
   -- Мина, -- повторил Мурра уже с нажимом.
   -- Я уже сорок лет -- Мина. Я все сказала, через полчаса выходите за стол.
   Так и сделали. Айван удивлялся богатству стола, в основном уставленный овощами и фруктами, на нем нашлось место и жареной рыбе, политой лимонным соком и обложенной сельдереем, и картофельному супу со щавелем и морковкой, а самое главное -- хозяйка заявила, что скоро будет готов и ягодный пирог. Также стоял глиняный кувшин с молоком, хотя ни коровы, ни козы у них не наблюдалось, и бутыль дешевого на вид, но все же вина.
   Неплохо для травника, у которого с каждым днем все меньше посетителей. Вряд ли его жена загодя заготовила все эти харчи, ожидая незваных гостей. Тогда что же, они так каждый день питаются?
   За столом, помимо Айвана, Нандина, Мурры и его жены Мины, сидели еще и двое их детей, которых парень доселе не видывал ни разу: мальчик лет семи, и девочка года на два постарше. Мурса, что значит -- сын Мурры, и Минда, что значит -- дочь Мины. С фантазией у этой семейки было все в порядке, правда, если эти двое решат когда-нибудь завести семью, им придется постараться, чтобы найти подходящее имя своим детям.
   Мурса ел, не переставая пялиться на берсеркера, глаза его светились любопытством и задором, какой бывает у мальчишек, когда они видят кого-то, на кого хотят походить в будущем; Минда же больше глазела на Айвана, и глаза ее тоже светились, но по иным причинам.
   Молодой маг сидел, не отрывая взгляда от еды и стараясь не смотреть на девочку. От натуги он весь покраснел, как если бы силился что-то наколдовать, хотя отец и говорил всегда, что напрягаться для этого вовсе не следует.
   Неловкое молчание прервала хозяйка дома:
   -- Вы же берсеркер, верно? -- обратилась она к Нандину.
   -- Мина! -- с нажимом протянул Мурра, но жена лишь отмахнулась.
   -- Ничего-ничего, -- усмехнулся здоровяк. -- Да, я берсеркер из Шаджары.
   -- А что же вы забыли так далеко от дома?
   -- Минлебика, прекрати, может, человек не хочет об этом говорить.
   -- Честно говоря, -- протянул Нандин, -- я и правда предпочел бы об этом умолчать. Давайте считать, что я здесь просто мимоходом.
   Айван слушал молча, то и дело переводя взгляд с Мурры на его жену, а с нее на Нандина. Мурра нервничал, явно желая поскорее избавиться от подзадержавшихся визитеров, Нандин чувствовал себя как дома, подъедая все, до чего мог дотянуться, хозяйка же вела себя как ни в чем не бывало, словно привыкла принимать столь необычайных витальников.
   Все насытились вдоволь. Айван не питался так долгие месяцы, то есть два, хотя казалось, что много больше. Мурра то и дело ненавязчиво намекал на скорейший отход гостей, пока Нандин все же не понял это. Хозяйка дала им с берсеркером в дорожку немного снеди, хотя глупый здоровяк отнекивался как мог, уповая на то, что его и в постоялом дворе неплохо покормят, коли будет надо. Это ты там будешь питаться, словно барин, подумал Айван, а мне завтра вновь возвращаться к объедкам.
   Когда Нандин уже вышел за порог, Мурра остановил Айвана, положив ему руку на плечо.
   -- Я бы на твоем месте не стал сильно доверять берсеркеру, -- сказал он шепотом.
   -- Почему? -- подивился парень.
   -- Просто совет на будущее.
   Ничего не понимая, Айван вышел вслед за кряжем со смешанными чувствами.
  
   -- Добротная хозяйка, -- причмокнул Нандин, потирая сытый живот, -- кухарка что надо!
   Айван промолчал. Первым начинать разговоры вообще было не в его привычках, а потому он лишь ждал, когда кряж вспомнит о нем и о своем обещании.
   Вдруг впереди, в самом конце переулка замаячили белые одежды. Айван так резко дернул за рукав Нандина, что чуть не оторвал его, но даже не сдвинул здоровяка с места.
   -- Стой! -- прошипел он сквозь зубы и скрылся за углом. Берсеркер повременил, но все же последовал его примеру.
   -- В чем дело?
   -- Ты разве не видел? Там рыцари Викараная!
   -- Что? -- поразился здоровяк и выглянул из-за угла. -- Я ничего не вижу.
   -- Потому что они уже прошли, -- раздражительно прошептал Айван, едва не добавив -- "тупица".
   -- Так далеко на юге Континента Орла? Что им здесь надо?
   Вестимо, разыскивают магов. На самом деле, он никогда раньше не видел викаранов, лишь слыхал об их бесчинствах от гастролеров и бродячих артистов, которые, узнавая, что белоплащников нет поблизости, тут же начинали петь про них скабрезные песенки или читать язвительные стишки, а то и вовсе устраивали целые костюмированные представления. И везде викаране выставлялись подлецами и жестокими палачами, убивающими ни в чем не повинных людей, принимая их за ведьм и колдунов, а то и вовсе за порождения Бездны, что для них одно и то же.
   Айван мог бы ошибиться, мало ли кто таскает белые плащи, но вот нагрудный символ троекрестия носят лишь рыцари-викаране, и никто более, а иначе чревато. Его маг-недоучка видел так же четко, как сейчас свои трясущиеся от страха руки.
   -- Они пришли за мной, -- пролепетал Айван, едва шевеля одеревенелым языком. Ему казалось, что вся съеденная им давеча пища вот-вот полезет наружу вместе с бешено колотящимся сердцем.
   -- Да ну, -- отмахнулся Нандин. -- Там на холме окромя убийц, нас да камней никого не было. Мы с тобой здесь, а убийцы теперь не болтливей тех же самых изваяний. Если они кого и ищут, то меня.
   -- А ты разве тоже маг?
   -- Маг? -- он усмехнулся. -- Нет, здесь только один маг -- ты. Я хуже, много хуже, поверь.
   Берсеркер. Айван знал об этом человеке лишь это. Кто он? Что он забыл так далеко от родного дома? Его пытались убить те люди в масках, но вряд ли они принадлежат к Викаранаю, но теперь здесь и рыцари. Слишком многие охотятся за этим здоровяком. Сначала Айван думал, что угроза таится в самом Нандине, но теперь понял, что это лишь половина истины.
   Стоит ли это якшанья с ним? Пожалуй, что да. В любом случае, у Айвана с собой не было колдовского добра, и предъявить ему было нечего. Однако если его увидят в компании Нандина, это точно запомнится всем, ведь такого здоровяка с огромным мечом трудно не заметить, даже здесь, на юге. Парень, которому на вид лет пятнадцать, подле него будет не менее приметным.
   -- Если они ищут тебя, -- начал Айван, облизнув пересохшие губы, -- то в первую очередь будут обыскивать постоялые дворы и харчевни.
   -- Да, ты прав. И что же делать?
   -- Помнишь, вчера, когда я тебя спас, ты сказал, чтобы я просил все, что захочу? Обещание еще в силе?
   -- Обижаешь, -- надулся кряж еще больше, -- шаджарцы всегда держат слово. Так что, надумал что-нибудь? Только учти, сражаться с Викаранаем я не намерен.
   -- Нет-нет, у меня другая просьба. Но подраться, возможно, все же придется.
  

Глава 2: Искания

  
   Эфер оказался очень маленьким городом, да еще и грязным, словно здесь жили дикари откуда-нибудь с юга соседнего Большого Континента, и пусть до него были сотни и сотни миль, юг есть юг. Самое место для беглых магов, не покинувших сердце Троекона.
   И все же Лютер очень сомневался, что здесь отыщется хотя бы с десяток волшебников, слишком уже те были чистоплюями, привыкшими к роскошной жизни за чужой счет, любящими насмехаться над честным народом, сидя где-нибудь в замке и насылая бедствия. Они продолжают делать это и сейчас, вот только пока их не достать на тех проклятых островах. Но все меняется. Рано или поздно.
   -- Ненавижу юг, -- посетовал Лютер.
   -- Полностью вас поддерживаю, Ваше Боголюбие, -- смиренно отозвался Войтос, прислужник Лютера. И не в первый раз. Еще не ступив на земли Протелии, молестий уже начал жаловаться на промозглость и холод, а ведь на дворе все еще стояло лето, пусть и самые последние его дни.
   Лютер был человеком гордым и суровым, таким, каким и принято быть викарану, вот только он явно перебарщивал. Каждый, кто вглядывался в его волчьи глаза, тут же забывал о своем намерении солгать или просто спорить. Обычно все шло так, как он того хотел, и когда этого не происходило, он из просто сурового превращался в свирепого.
   Но никто ему об этом, естественно, не говорил. Не считая вышестоящих.
   Будучи молестием, он побывал на всех трех континентах, охотясь на каждого, кто хоть немного имел колдовской талант, а затем безжалостно выбивал из того признание и казнил на месте, благо обладал такими полномочиями. Но жаждал он намного большего, однако удача была не на его стороне. С окончанием войны его шансы на продвижение вверх резко сократились.
   За четыре года в Викаранае он от ученика перешел к молестию, и то лишь за прошлые военные заслуги. Да, он командовал рыцарями-викаранами, да, при определенных условиях мог взять главенство и над самим наместником, но, так или иначе, был слишком далек от реальной власти. Оставалось лишь исполнять приказы и ждать подходящего случая.
   В Эфере лучшим постоялым двором оказался тот, что в любом другом городе зовется худшим, а то и вовсе закрывается, но выбирать не приходилось. Лютер и его люди привыкли к лишениям за время похода, ночуя то под сенью деревьев, а то и вовсе посреди поля. С той стороны, откуда подходил их отряд, как раз разлеглись одни поля да холмы, виляющие между гор. Чтобы успеть в город до наступления темноты, нужно было поспешить, но из-за вездесущих холмов лошади быстро выдохлись, то поднимаясь вверх, то спускаясь вниз по скользкой траве. В итоге за стенами они оказались уже за полночь.
   Город с первого взгляда поразил своей отсталостью. Война досюда не дошла, а посему местные правители не озаботились хотя бы подлатать окружающую Эфер стену, не говоря уже о подготовке войска или обновлении оружия. Единственное, что могло остановить потенциального противника, -- дряхлый каменный мост в нескольких десятках милях северо-западней, крошащийся под копытами лошадей. Отряду из тридцати человек пришлось идти через него цепочкой друг за другом, опасаясь обрушения.
   Северные врата оказались открыты настежь, а одна из створок едва держалась на проржавевших петлях, и если бы ее захотели закрыть, вряд ли бы из этого что-нибудь вышло. Привратника в сторожке, само собой, не оказалось, зато и вопросов задавать некому.
   Постоялый двор имел звучное название "Пристанище крыс". Хозяина, как раз напоминающего крысу, пришлось чуть ли не силой убеждать выгнать нескольких своих постояльцев, дабы освободить место для молестия, его прислужника и нескольких рыцарей (остальных отправили по другим гостиницам).
   -- Никакого уважения к Викаранаю, -- недовольно проговорил Лютер вроде бы Войтосу, но так, чтобы услышал и хозяин, с извинением выдворяющий разбуженных постояльцев, возвращая им деньги. -- Дикари, они и есть дикари.
   -- Здесь нет наместника-викарана, а мастер-викаран, похоже, тут никогда не бывал, поэтому им неведомы манеры поведения перед служителями Викараная, -- пояснил прислужник.
   -- Без тебя знаю, -- отмахнулся молестий. Он был уставшим после дороги, и все, чего желал, -- поскорее завалиться спать, а с утра осмотреть город.
   В том, что они прибыли ночью, были и свои плюсы; их никто не видел, а потому, если он выйдет в своей повседневной одежде, на него никто не обратит внимания. А, проклятие! -- чертыхнулся он, наблюдая, как за дверь выходит последний разъяренный клиент. Даже если их догнать и приказать молчать, остальные рыцари, наверняка, уже заселяются в другие постоялые дворы, и точно не запомнят лиц тех, кого выгнали.
   Обычно Лютер не делал столь очевидных ошибок, но нынче сказывалась усталость. Ненавижу юг!
   Для столь небольшого города здесь слишком много съемщиков жилья. Кто-то из них легко мог оказаться скрывающимся магом. Но все завтра.
   Лютер терпеливо дождался, когда подготовят его комнату (перевернут матрас с подушкой на другую сторону и, если повезет, сменят оделяло на более чистое), и отправился спать. Уснул он мгновенно, едва успев снять доспехи и ощутить под головой подушку, легкий смрад которой он решил игнорировать.
  
   Привычка поздно ложиться и рано вставать тоже была одним из предметов гордости Лютера, и посему он поднялся еще до рассвета. Умывание прохладной водой, чистка зубов эликсиром, который молестий всегда таскал с собой в поясной суме, и легкая разминка. Что еще нужно?
   С утра на улице царила легкая прохлада, но Лютер, сменив свое рыцарское облачение на более уместное для города одеяние, чувствовал себя вполне уютно. Кончено, бессменный меч дополнял сию идиллию.
   Вообще, юг он не любил вовсе не из-за холода и вечной промозглости -- викаране должны с видимой легкостью преодолевать подобные неудобства, -- но по причине неудач прошлого. Точнее всего одной неудачи, но достаточной, чтобы перечеркнуть все прежние жизненные свершения, даже самые великие.
   Эфер являлся одним из тех городов, где народу, казалось, плевать на собственную судьбу. Грязь и смрад заполняли узкие переулки, а чересчур высокие для подобного города стены не пропускали внутрь достаточно свежего воздуха, даже несмотря на раскрытые настежь ворота.
   Пока еще летнее солнце только-только поднималось с запада, а на улочках уже показались первые горожане, когда Лютер не спеша добрел до местной речки, разрезающей город надвое. Видимо, та речка, через которую они перебирались прошлым днем, была лишь рукавом, так как здесь она оказалась шире и явно глубже. Ее берега не были укреплены, а полого спускались вниз, грозясь в недалеком будущем подмыть фундаменты ближайших домов и обрушить их (на стенах даже виднелись следы от высокой воды). Это бы давно случилось с мостом, не будь его сваи отделаны ржавым металлом.
   К берегу то и дело подходили горожане и выплескивали ночные горшки. Не повезло тем, кто живет ниже по течению, подумалось Лютеру.
   На той стороне находилось уродливое каменное строение цилиндрической формы, более всего отличающееся размерами. Словно одинокая нога слона посреди города. Лютер собирался навестить местных правителей после обеда. Он понимал, что это окажется очень неприятным опытом, так как города, не имеющие наместника-викарана, редко с охотой идут на контакт с представителями Церкви. Молестий не мог их не понять.
   Вернувшись на постоялый двор, он обнаружил лотошащего хозяина.
   -- Ох, господин Теза, -- залепетал он, -- а я вас прям обыскался. Ваш помощник говорит, что вы любите ранние прогулки, а я что же? Я и не знал. Стучу, не открывают, ну, я сам зашел, а там пусто. Думаю, что же готовить-то на завтрак, и готовить ли вообще, останетесь или уедете...
   -- Хватит, -- грубо прервал его Лютер. -- Охоч ты посудачить почем зря, вот и мели языком где-нибудь в другом месте.
   Хозяин тут же поник, словно ива, умолк, перебирая тонкими пальцами передник. Мелистий не жалел людей, не замечающих за собой своих недостатков и выставляющих их напоказ, пусть даже ненамеренно.
   -- Неси, что есть, я не привередливый.
   Завтрак оказался сытным и почти вкусным, было видно, что хозяин старался угодить неожиданным пугающим гостям, и правильно делал. Вероятно, слух об отряде уже разлетелся по всему городу, несмотря на отсутствие сквозняка, потому что за все время, что Лютер уминал снедь, в двери так никто и не вошел, лишь редкие постояльцы проходили на выход, стараясь не поднимать взгляда.
   -- Что-нибудь узнали? -- поинтересовался Войтос.
   -- Ничего нового.
   Солнце перепрыгнуло зенит, освещая каменный город с невиданной верхотуры. Редкие облака пуховыми подушками скользили по голубому небу, периодически проходя по кромке светила, едва затмевая его сияние.
   Весь день до обеда Лютер и рыцари провели на постоялом дворе, чтобы случайно не затеряться в незнакомом городе (сам молестий прекрасно разбирался в направлениях, а потому затеряться не боялся). Теза сразу заявил, что после обеда они отправятся в цитадель, чтобы встретиться с местным Советом и узнать о происходящем в городе. Сам Лютер собирался как следует их отчитать за состояние города.
   Лютер уже доедал второе блюдо, когда снаружи вдруг прогремел взрыв. Отбросив давно затупившиеся столовые приборы, он выскочил наружу, по пути сметая стулья. То же сделали и остальные. Все взоры устремились на северо-запад, где находился высокий холм с каменными изваяниями на вершине. Из самого центра возвышенности поднималась тонкая лента дыма.
   -- В доспехи! -- закричал Лютер. -- По коням и туда! Быстро!
   Три рыцаря уже находились в доспехах, а потому сразу рванули в конюшню. Остальные, в том числе и сам молестий с прислужником, побежали переодеваться в свои комнаты.
   -- Ваше Боголюбие, -- прозвучало в дверях, когда Войтос застегивал на Лютере лямки его темно-серых доспехов.
   -- В чем дело?
   -- Лошади распряжены, а запрягать долго. Теза чертыхнулся.
   -- Отправляемся так, тут недалеко. Пусть несколько человек останется, догонят на лошадях.
   -- Слушаюсь, -- отозвался солдат и умчался вниз. Через минуту за ним вышли и Лютер с Войтосом.
   Бегать в доспехах не так уж сложно, как можно подумать, лишь выматывающе, да и меч как-то неуклюже болтается на поясе, постоянно ударяясь о бедро. Компания, наряженная в металлы и мчащаяся по узким улочкам, выглядела более чем нелепо, но Лютеру было плевать, что думают другие, он делал свою работу, и делал ее хорошо.
   Когда рыцари дотрусили до холма, пот лился с них, как вода с крыш домов во время дождя, а в боку нещадно кололо. Бегать после еды -- идея не из лучших. Буквально минуту спустя прискакали те, кто остался на дворе запрягать лошадей, ведя остальных на поводу. Вся эта беготня оказалось напрасной, но Лютер не собирался в этом признаваться даже себе -- любая минута может оказаться решающей.
   -- Никого, -- подтвердил один из рыцарей, обыскивающих холм. -- Лишь трупы.
   Лютер проследовал за рыцарем и увидел картину, которую примерно себе и представлял. Окровавленные тела, некоторые из которых все еще слегка дымились. На нескольких камнях следы гари, а трава почти в самом центре композиции сожжена.
   -- Убийцы из Манона, -- по одежде узнал мертвецов Войтос. -- Далековато они забрели.
   -- Без магии здесь не обошлось, -- покачал головой Лютер.
   -- Там еще тела, -- крикнул рыцарь, стоя на противоположной стороне и указывая куда-то вниз. Теза сделал пару шагов, обходя лежащий камень, как вдруг почувствовал под стопой что-то твердое. Он убрал ногу, наклонился и поднял короткую обгорелую палочку.
   -- Что это? Конфигар? -- спросил Войтос.
   -- Не похоже. Но она обстругана.
   Обдумать все это пока времени не было, и молестий направился на ту сторону маленькой полянки, устланной длинными камнями и обгорелыми телами. Словно хлебные крошки, трупы шли вниз по холму, и самый дальний находился у кромки леса. Не станет сюрпризом, если несколько таких мертвяков раскиданы и в самом лесу.
   Лютер оглянулась на одно из тел. Голова его была разрублена пополам почти до самой шеи от сильного удара мечом или топором.
   -- Непонятно, -- протянул он.
   -- Что именно?
   -- Если они могли использовать магию, то почему вначале сражались с помощью оружия?
   -- Святые из Буддока? -- предположил прислужник. -- Или магуи?
   -- Смотри, -- Лютер протянул руку, указывая на самый дальний труп, возле которого рыскали рыцари, и проводя ребром ладони вниз, -- что в тех трех телах схоже?
   Войтос задумался. Молестий иногда задавал ему подобные вопросы, на которые уже знал ответы, но все же надеялся, что чужой глаз сможет увидеть больше, и даже если ты предположишь нечто, до чего сам Лютер не додумался, он лишь согласится с тобой, делая вид, что и так это понимал. Он никак этого не показывал, но Войтос считал, что так оно и есть.
   -- Ну, -- начал прислужник неуверенно, -- отсюда плохо видно, но они, вроде как, не подпалены, как те, что здесь.
   -- И все?
   -- Поближе бы подойти.
   -- Этого не требуется. Их главная схожесть в том, что они лежат одной линией. Если магов было больше, то почему они не разбрелись по всем холму, а если так, то почему нападающие атаковали лишь одного, от руки которого и погибли?
   -- Хотите сказать, -- догадался Войтос, -- что это был один единственный человек? Лютер оглянулся на разбросанные по полянке тела, одно из которых оказалось разорвано почти в клочья, а голова другого разрублена надвое, и потер лежащую в поясной сумке обугленную палочку.
   -- Это нам и предстоит выяснить.
  

***

  
   До восточной части города пришлось идти глухими переулками и подворотнями, чтобы не привлекать внимания. Сам Айван практически не выделялся в толпе, за два месяца он пообтерся и уловил здешнюю атмосферу, быстро к ней приноровившись. А иначе никак, даже яблока с прилавка стащить не получится, если будешь привлекать чужие взоры.
   Нандин же являлся полной противоположностью. В городе, конечно, много здоровых мужиков, но никто из них не прятал под сермягой огромный, ростом почти с Айвна, меч, да и крови на них было поменьше. Берсеркер, конечно, почистился, как мог, но без горячей воды и мыла это мало помогло.
   -- Так ты мне все же скажешь, куда мы топаем? -- заговорил кряж спустя минут десять ходьбы.
   -- В восточную часть города.
   -- Это я уже слыхал. Ты говорил, что придется драться. Нет, мне-то это ничего не стоит, но первое правило воина знаешь какое? Знать своего врага как можно лучше.
   -- Я сказал, что возможно придется. Это даже хорошо, что ты не всю кровь отмыл, они тебя как увидят, так в раз поджилками затрясут, а дальше я сам, тебе даже говорить не придется.
   Ниндин лишь покачал головой. Он не понимал, зачем ему кого-то пугать, если его попутчик обладает магией. Да, магов преследуют, но если все провернуть аккуратно, никто и не догадается, что здесь оказалась замешана волшба. Чаще бывает наоборот -- обычные фокусы считают страшным колдовством.
   Они прошагали чуть ли не через полгорода, скрываясь от посторонних глаз, даже преодолели хлипкий мост через реку, когда Айван остановился возле трехэтажного массивного строения, два нижних этажа которого были выстроены из камня, а верхний, явно достроенный намного позже, из дерева. Никаких опознавательных знаков на нем не наблюдалось.
   -- Это здесь.
   -- Что именно?
   -- Логово гильдии посаков.
   -- Воры? -- удивился Нандин. -- Я слышал, что они собираются в гильдии, но ни разу не видел, чтобы у них был свой дом. Куда же смотрит Совет города?
   -- В карман, -- пожал плечами Айван. -- Они контролируют почти всю восточную часть города за рекой, здесь каждый владелец лавки отдает им подать, а сами они платят Совету. По крайней мере, так говорят.
   Айван до этого был здесь лишь единожды, когда проследил за одним из посаков. Его тогда заметили, и ему пришлось бежать через полгорода, спасаясь от погони. Тогда стояла темень, так что вряд ли они его разглядели, посему вот так сразу не станут набрасываться, тем более, если рядом Нандин, но нужно быть готовым ко всему.
   -- И что же тебе от них нужно? -- поинтересовался здоровяк.
   -- Они кое-что у меня украли, и мне необходимо вернуть это любой ценой.
   Нандин усмехнулся:
   -- Возвратить что-то у посаков? Они скажут, что нашли, а раз ты говоришь, что они башляют местным властям, то дело твое пустое.
   -- Поэтому ты мне и нужен, -- пояснил Айван. -- Это не деньги и не драгоценности, поэтому для них они бесполезны. Скорее всего, они вообще их куда-нибудь выбросили от греха подальше, вот я и хочу спросить, куда именно.
   -- А-а, -- протянул Нандин, -- понятно. Штучки твои колдовские.
   Айван не понимал, как этот человек вообще мог держать язык за зубами, случайно не выболтнув о нем Мурре, хорошо хоть тот не особо задавался вопросами, желая поскорее выпроводить нежеланного гостя из дому.
   Как только верну вещи, сразу же уйду. Хотя отправляться в путь придется как можно скорее и без этого. Может, Викаранай и охотится именно за Нандином, но и я им буду не лишним на соседнем горящем столбе.
   -- Ты только им ничего не сболтни, -- на всякий случай предостерег он кряжа. -- Если тема зайдет о магии, напомни им, что ты берсеркер и воевал против магов.
   -- Не боись, все будет сделано в лучшем виде. Думаю, они ожидают увидеть безумного рубаку, что ж, постараюсь соответствовать образу. Нандин размотал свою сермягу, стянутую еще у Мурры бечевкой, чтобы скрыть меч и пятна крови, которые с меха свести оказалось сложнее всего, и накинул ее сверху. Гигантский клинок он привычным жестом забросил на плечо.
   Айван, глубоко вздохнув, подошел к двери и постучал, затем, чертыхнувшись, повторил удары, но уже сильнее и увереннее: негоже выказывать перед противником слабость и трусость.
   Небольшое металлическое окошко на уровне глаз открылось примерно через полминуты, как раз когда Нандин сам решил повторить стук, отчего выглянувший наружу человек получил по лбу от содрогнувшейся двери, к которой прислонился, дабы разглядеть гостей.
   -- Кто там еще ломится?! -- недовольно гаркнул он, потирая голову. -- Мы закрыты!
   -- Мы -- это кто? -- поинтересовался Айван.
   -- А кто нужен?
   -- Открывай, привратник, -- пробасил Нандин. -- Кто нам нужен, мы сами найдем.
   Человек закрыл окошко, послышались приглушенные голоса, а через некоторое время раздались скрежетания отворяющихся задвижек. Дверь распахнулась.
   Первым, выпятив грудь и нижнюю челюсть, вошел берсеркер, а за ним и маг-недоучка, стараясь выглядеть не менее грозно, что выходило у него не больно достоверно.
   В просторном помещении, уставленном столами и скамейками, находились не менее двадцати человек, по большей части дети и подростки, но с ножами и дубинами под одеждой. Сейчас был разгар дня, а посаки предпочитают более темный период времени.
   Будь их раза в два меньше, Айван не сомневался, им бы точно никто не открыл, хотя, заметив огромный меч Нандина, теперь они точно жалели, что впустили чужаков; привратник, судя по всему, об этом не упомянул, за что и заслужил многообещающие взгляды. На другом конце комнаты находилась стойка, за которой, по-видимому, стоял хозяин заведения, недобро поглядывая на незваных посетителей. Айвана, казалось, никто из них не узнал.
   -- Чего вам нужно, господа? -- спросил он, не выказывая истинных чувств. Хозяин заведения, а значит, и всей гильдии, оказался худосочным мужичком лет пятидесяти, с темными густыми бровями, чей нахмуренный вид был естественным, пышными усами и мелкими черными глазками. Его поседевшие на висках волосы обладали залысинами, но в остальном выглядели довольно сильными и густыми.
   -- У моего друга, -- начал Нандин, поправив меч на плече, -- недавно украли кое-какие вещи. И мы хотим их вернуть.
   -- Вернуть? Позвольте, но почему вы пришли к нам?
   Берсеркер оглянулся на сидевших позади ребят, среди которых, правда, были и девочки.
   -- Для закрытой харчевни у вас на удивление много посетителей, -- заметил он.
   -- У нас частное мероприятие, а для остальных мы закрыты.
   Нандин вновь обернулся к хозяину и рыкнул, прочистив горло, отчего даже Айван вздрогнул.
   -- Не люблю ходить вокруг да около. Мы знаем, чем вы тут промышляете, но мне плевать. Верните мальчишке вещи, и мы уйдем с миром.
   -- Я бы с удовольствием, но я не понимаю...
   Закончить предложение хозяину не дал Нандин. Одним движением плеча он подбросил меч вверх, приведя его в вертикальное положение и даже задев самым кончиком потолочную балку, а затем с силой обрушил на стойку. Даже силы одной руки хватило, чтобы прорубить ее почти на треть.
   Щепки полетели во все стороны. Хозяин, потрясенный, отпрянул, выронив и разбив протираемую им керамическую кружку. Посаки тут же вскочили со своих мест, больше не тая свое разнообразное оружие. Айван развернулся к ним лицом и потянулся за своим ножом, но тут внезапно осознал, что забыл его на холме. Он оказался без оружия, а магия здесь не помощник, тем более без должного инструментария. Все, что оставалось, -- это взять в руки по заточенному колышку.
   Зато Нандина, казалось, это ничуть не волновало.
   -- Если вы все еще не поняли, кто я, -- заговорил он, не оборачиваясь, -- то отвечу: я -- берсеркер. Толпа подростков переглянулась, некоторые даже отступили на шаг назад, поближе к двери. Они, в отличие от Айвана, были наслышаны о берсеркерах, и только при одном упоминании испытывали трепет.
   -- Мне нужны украденные вещи, -- повторил кряж, забрасывая свой меч обратно на плечо.
   -- Конечно-конечно! -- залепетал хозяин, забыв о своей напускной интеллигентности. -- Только скажите, что было украдено, и мы все возместим в двойном размере.
   Нандин перевел взгляд на Айвана, мол, говори.
   -- Это, -- начал он неуверенно, -- это была котомка.
   -- Мы много... находим различных котомок.
   -- В ней была книга. Необычная книга. На лице хозяина гильдии посаков появилось понимание и испуг. Он оглянулся им за спину; остальные, похоже, тоже поняли, о чем идет речь, и владелец заведения искал от них поддержки, однако чем могли помочь дети, пусть и воспитанные улицей?
   -- Вы же сказали, это было недавно. Нандин снова посмотрел на Айвана.
   -- Два месяца, -- пожал он плечами.
   -- Неважно, сколько прошло времени, -- ответил берсеркер.
   -- Мы возместим, сколько вы хотите?
   Возместить гриморий было категорически невозможно. В любой подобной книге находилось множество заклинаний, однако именно в этой отец Айвана записал несколько своих, и одно из них являлось ценнее всех остальных вместе взятых. Он даже был готов пожертвовать книгой, лишь бы ему вернули те несколько страниц с необходимой ему инструкцией.
   -- Мне нужна сама книга, -- сказал Айван. Остальное не важно. Конечно, там еще были деньги, но их можно раздобыть самому.
   Хозяин хотел еще что-то ответить, но тут из проема справа от стойки вдруг вышел человек. Это был крепко сбитый парень, хотя на фоне Нандина казался таким же мелким, как и остальные. Сначала он посмотрел на настороженных посаков, неуверенно сжимающих в руках ножики и дубинки, потом перевел взгляд на Нандина с Айваном и хозяина, испуганно жмущегося к дальней от стойки стене, и только в конце заметил эту самую разрубленную стойку.
   Он развернулся обратно к проему и залихватски свистнул в два пальца, а только после соизволил заговорить:
   -- Что здесь происходит?
   -- Фестим! Чего так долго? -- накинулся на него хозяин, заметно возмужав.
   -- Так если бы что-нибудь серьезное случилось, мы бы услышали крики или вроде того.
   Из-за спины этого самого Фестима вышло еще несколько человек, видимо, спустившихся на свист. Выглядели они куда внушительнее оборванных мальцов, и каждый имел на поясе меч, вроде гладиуса. Заметив Нандина со своей громадиной на плече, они тут же обнажили клинки, но все еще стояли поодаль, ожидая приказа. Судя по всему, они были подстрахователями, людьми, которые ходят за посаками на случай, если попадется особо ретивый "клиент", не желающий расставаться с добром, а то и вовсе вознамерившийся поймать нерадивого карманного воришку.
   В такие моменты они выскакивают из подворотен и вмешиваются в бучу, и жертве очень повезет, если она уйдет домой на своих двоих. Айван, когда следил за посаками, не редко замечал и этих самых подстрахователей, хотя и не всегда, ибо обычно их меньше самих посаков, и когда они выходят на дело, то эти люди с оружием сопровождают лишь новичков и самых младших. Первых, чтобы те не прикарманили себе лишнего, а вторые в случае чего не смогут что-то противопоставить, если их схватят.
   Теперь они все стояли в зале, готовые на сей раз отбивать не детей-посаков, а своего собственного хозяина. Айван не сомневался, что Нандину они на один зубок, даже несмотря на его раны, однако сможет ли он одновременно драться и защищать парня?
   -- Чего вы ждете? -- крикнул хозяин гильдии. -- Выставите их вон, да поживее!
   В их понятии, судя по всему, выставить вон означало зарубить мечами, а затем выкинуть трупы в реку, потому что не успел щуплый старичок договорить свой приказ, как на незваных посетителей ринулись бойцы.
   Первого, того самого Фестима, Нандин просто пнул ногой, но с такой силой, что он просто влетел спиной в остальную толпу, сбивая их с ног. Однако упали далеко не все, и в следующую секунду устоявшие на ногах бросились в атаку, чтобы тут же быть разрубленными мечом берсеркера.
   Подстрахователи не имели доспехов или любой другой защиты, а потому первый же удар едва не пополам разрубил сразу двоих. Те, кто бежал прямо за ними, не сразу осознали, что произошло, и, не успев остановиться, стали новыми жертвами огромного меча.
   Кровь залила деревянный пол, просачиваясь сквозь старые доски. От взмахов меча кровь разлетелась во все стороны, забрызгав и остальных подстрахователей, и детей-посаков, которые даже не успели решить, что им делать: просто ждать или тоже броситься в бой, тем более что второй их противник казался безоружным, не считая двух обструганных деревяшек. Теперь они знали ответ.
   Кто-то продолжал стоять, не в силах пошевелиться, глядя на развалившиеся по полу кишки и части тел, другие же рванули к выходу и были таковы. Айвана вновь замутило, но ему удалось кое-как сдержать рвотные позывы, отвернувшись от трупов.
   Хозяин гильдии, опомнившись, паче чаяния рванул с места, но Нандин так быстро выставил перед ним меч плашмя, что тот влетел в него головой и упал на спину, задрав ноги. Берсеркер один махом перескочил через стойку, поднял мужичка одной рукой за грудки и погрозил окровавленным тесаком. Подстрахователи замерли, не зная, как им поступить. Широкая спина берсеркера пропала, и если бы они захотели убить Айвана, то не факт, что Нандин успел бы им помешать, но они, похоже, об этом даже не подумали.
   -- Где вещи? -- очередной раз спросил кряж. -- Последний раз спрашиваю. Хозяин попытался оглянуться, ища поддержки у своих людей, но Нандин встряхнул рукой, и голова человека дернулась, словно у деревянной марионетки.
   -- Я... Мы их продали, -- залепетал хозяин.
   -- Продали? Кому?
   -- Если я скажу, меня убьют, -- захныкал он.
   -- Если не скажешь, умрешь прямо сейчас, а так у тебя будет шанс скрыться.
   Хозяин посаков громко сглотнул. Если он кому-то продал книгу и конфигар, то вряд ли это обычный человек. Маг. Любой нормальный человек в современном мире старается держаться от магии как можно дальше, чтобы его случайно не обвинили в колдовстве.
   Если это действительно так, то Айвану придется сдаться. Он был не просто магом, а самоучкой, причем никчемным. Наизусть знал заклинаний десять, но по большей части бесполезных, и даже если этот другой волшебник тоже низкого ранга, то все равно куда сильнее, тем более что за эти два месяца он мог выучить много нового из попавшей к нему в руки книги.
   -- Говори же, -- вновь встряхнул хозяина Нандин.
   -- Это... это кто-то из цитадели. Он купил котомку со всем содержимым за пяток медных дублей. Мы могли бы выручить и больше, но не хотели, чтобы нас обвинили в пособничестве колдовству.
   -- Откуда вы знаете, что он из цитадели? -- вмешался Айван. -- Он сам вам сказал? И вы запомнили его лицо?
   -- Нет, мои люди проследили за ним до самого моста, через который он переступил, а затем скрылся за стенами цитадели. И он был в маске.
   Айван не мог поверить. Маги были вне закона, любого, кого обвинять в чародействе, тут же сожгут или утопят, то же само касалось и тех, кто им помогает. Если маг из цитадели, то он служит Совету. Немыслимо! Теперь шансов вернуть гриморий просто не осталось. Оставалось только с позором вернуться в родную деревню.
   -- Отпусти его, -- негромко сказал он. -- Мы узнали все, что хотели.
   Нандин разжал кулак, и хозяин едва устоял на ногах, схватившись за прилавок. Берсеркер вновь легко перелетел через стойку и вместе с Айваном направился к выходу. У дверей он обернулся:
   -- Кто хочет умереть, может попытаться отправиться за нами.
  
   Айван брел по улице, не различая дороги, и даже не заметил, как Нандин вновь обернул свой меч сермягой. Он не хотел возвращаться в родную деревню, где осталось слишком много тяжелых воспоминаний, и в городе ему оставаться было нельзя. Скоро грянут холода, теплой одеждой он вряд ли разживется, а лежанка между домами, где он спит, не спасет его от снега, да и печь за стенкой вряд ли сможет его согреть. Когда Нандин уйдет, он останется один на один с разъяренными посаками.
   Неужели я вот так и буду всю жизнь скитаться, пока этот умирающий мир не утащит меня за собой в могилу?
   -- Чего ты расстроился? -- похлопал его по плечу Нандин. -- Неужели эти вещи были тебе так важны?
   -- Больше, чем ты думаешь. Ты мне долг свой отдал, так что можешь расслабиться, дальше я как-нибудь сам.
   -- Как это -- отдал? Я ведь поначалу думал, что ты попросту хочешь кому-то отомстить, натравить меня, так сказать, чтобы я этих кого-то припугнул. Но ведь это не так. Твоя цель -- вернуть вещи, а значит, это и моя цель тоже.
   -- И как ты собираешься проникнуть в цитадель? А если там сильный маг?
   -- Ничего, -- махнул рукой Нандин, -- были передряги и посерьезней.
   Айван почему-то ему верил.
  

***

  
   -- Каллан! Нам их догнать? -- спросил один из подстрахователей у хозяина заведения.
   -- Ты разве не слышал, что сказал берсеркер? Если, конечно, он тот, за кого себя выдает, -- хмыкнул хозяин, потирая ушибленный лоб.
   -- А почему нет? Видал, какой у него меч?
   -- Берсеркеры воевали против колдунов, а этот якшается с магом, на коротком поводке у него.
   Подстрахователь засмеялся:
   -- Этот шкет -- маг? Да если он колдун, то я сам король Каус Дерни. Все остальные, кроме Каллана, разразились хохотом.
   -- И все же, -- сказал он полушепотом. -- Я слышал, в город наведался сам Викаранай. Пусть сами мы ничего им сделать не можем, но это не значит, что мы не натравим на них кого-нибудь другого.
   Все одобрительно закивали головами и язвительно заулыбались. Каллан очень не любил, когда его унижали, особенно на глазах подчиненных, а потому следующие несколько недель собирался относиться ко всем вокруг как можно строже, чтобы они, чего доброго, не сочли его более непригодным на роль мастера гильдии. Начать он решил сию же секунду.
   -- Чего застыли? -- рявкнул он. -- Пусть кто-нибудь отправится к этим фанатикам и передаст им описание этой парочки. -- Он перегнулся через стойку. -- И уберите уже, наконец, этот мусор, Отродье Бездны!

Глава 3: Городской Совет

  
   Помимо найденной Лютером обугленной палки, на холме обнаружился еще и дряхлый затупленный нож с деревянной рукоятью. Он решил, что именно им и была обстругана данная палочка. Если причина избавления от бесполезной деревяшки была очевидна, то с ножом дело обстояло несколько иначе.
   -- Почему он бросил нож?
   -- Ну, он настолько дряхлый, что им едва ли можно разрезать кусок сыра, -- ответил Войтос на этот, казалось бы, риторический вопрос.
   -- То-то и оно, -- назидательно поднял Лютей палец. -- Если он использовал столь плохой нож, то другого у него не было. И все же он его бросил. Торопился поскорее убраться подальше?
   -- Думаете, на холме мог оказаться случайный свидетель, который видел, что произошло?
   -- Все мечи Убийц из Манона обнаружены? -- задал молестий еще один вопрос вместо ответа.
   -- Так точно. Сейчас рыцари обыскивают лес в поисках иных следов.
   -- Очень хорошо.
   Лютер вновь впал в задумчивость. Войтос знал, что Его Боголюбие зачастую размышляет про себя, но если его вопросы задаются в воздух, он ждал на них ответа, ну, или хотя бы комментария. Прислужник был приставлен к нему всего около двух лет назад, когда предыдущий умер от призрачной болезни, снедающей его около полугода. Мог бы прожить и дольше, оставь он молестия и поменьше напрягаясь, однако он решил служить своему господину до самого конца, и его желание сбылось.
   Войтос намеревался быть не менее усердным и преданным Лютеру, однако, в отличие от своего предшественника, не собирался находиться на посылках. С самого первого дня он заявил молестию, что всегда рад --> служить, но не прислуживаться[Author:S] , несмотря на свою должность. Теза счел его нрав похвальным, однако не прошло и полугода, как Войтос заметил, что Лютер имеет над ним полнейшую власть.
   Лютер Теза, молестий, бывший тысяцкий Армии Чистых обладал невероятной командной аурой, и если бы его люди отвечали всем его требованиям, он бы давно достиг звания темника. Хотя, с учетом того, что война давно закончилась, это мало бы что ему дало. Лютеру не нужны были земли и деньги, лишь власть, как она есть, ибо только с ней приходит и все остальное.
   -- Мы отправимся в цитадель? -- поинтересовался Войтос.
   -- Непременно. Но только не сегодня. Мне необходимо подумать.
   -- Полагаю, тут и думать нечего. В городе есть как минимум один волшебник, и его следует найти. Совет города не сможет нам отказать и выделит на поиски солдат.
   Лютер неопределенно хмыкнул:
   -- Тут они не отвертятся, это несомненно. Однако заметь, мы прибыли вчера ночью, нас видело множество людей, а сегодня так точно о нашем присутствии узнал весь город. Уже за полдень, а Совет так и не прислал своего нарочного с приглашением. Не очень-то они нам рады.
   Войтос не понимал, чему так удивляется Лютер. В каждом городе, в котором бы они ни останавливались, им всегда не рады. И не только обычные горожане, Советы города или городничие, но и сами наместники-викаране. Хотя все же обычно они всегда присылают своего порученца, а после все вместе восседают у камина, попивая чай, разговаривая на светские темы, обсуждая состояние города и учтиво притворяясь, что все они невероятно польщены встречей друг с другом.
   Лютер являлся воином, охотником, палачом, но никак не дипломатом и краснобаем, а потому подобные встречи были ненавистны ему более всего. Но выбора не было, так как помимо вышеперечисленного, он был и служащим Викараная, выполняя распоряжения вышестоящих. А распоряжение было только одно: поймать и казнить всех магов, используя любые средства.
   Иногда для достижения цели необходимо поступиться своей гордостью. Или чужой.
  
   На следующее утро Лютер встал привычно рано, умылся, размялся, совершил моцион до реки и вернулся как раз к завтраку. На сей раз хозяин постоялого двора не докучал своим нарочитым беспокойством по поводу его отсутствия в комнате. Вот что бывает с людьми, если на них пару раз сердито прикрикнуть: они становятся покладистыми. В этом отношении они несколько схожи со скотиной. Лютер старался никогда без веской причины не вызывать раздражения у вышестоящих и не спорить с ними.
   Словно на всякий случай, все викаране этим утром ели не так быстро, а рыцари заранее облачились в доспехи. Теза же не счел это необходимым, ибо вряд ли подобные вчерашним события в этом городе привычны для местных жителей, а иначе об этом уже стало бы известно.
   Неспешно пообедав, доспехи нацепил и сам Лютер, после чего, в непременном сопровождении прислужника и десятка рыцарей, отправился в цитадель. Лошадей было принято решение оставить в своих стойлах на постоялом дворе, ибо идти все равно недалеко, а копыта могли легко попасть в какую-нибудь выбоину на мощеной дороге, в которой отсутствовало множество булыжников.
   Без лошадей, конечно, было не так эффектно, но Лютер предпочитал производить впечатление сам по себе, своей статью, начищенными до блеска доспехами и белым плащом с троекрестием. Как уже упоминалось, он не был краснобаем, но за словом в карман не лез, ибо слово, как говорится в Священном Писании, то же оружие, только острее, а молестий считался мастером клинка.
   До моста они добрались довольно споро, все стремились уступить дорогу рыцарям в сверкающих доспехах с чуть более темной насечкой в виде троекрестия на кирасе и тонкими филигранными узорами на остальных частях железной брони. Когда на них попадал солнечный свет, доспехи словно светились изнутри, а таушированные части проступали яснее. Однако у самого Лютера доспехи и насечка были одного цвета, значительно выделяя его на фоне остальных.
   Обычно доспехи прикрывались длинными туниками с таким же троекрестием на груди и плащами, но во время боя от них избавлялись, дабы не запачкать. Сейчас же на рыцарях находились одни лишь плащи, не прикрывающие закованную в сталь грудь. Лютер решил, что Совет города будет более сговорчивым и осознающим свое положение, если увидит, что к ним пришли не добрые люди в белых одеяниях, какие носят и уномоны, а настоящие воины.
   Лютер с Войтосом шествовали впереди, десять рыцарей за ними, непременно строевым шагом, и лишь на мосту через реку он приказал идти вразнобой, во избежание обрушения ветхого каменного сооружения от равномерных вибраций.
   Ворота стен цитадели выглядели немногим лучше городских, но хотя бы держались на всех петлях. В сторожке оказался немолодой привратник, который тут же выскочил, заметив на мосту вооруженных людей в рыцарских одеяниях.
   -- Мое имя Лютер Теза, -- начал Лютер полуофициальным тоном. -- Я Его Боголюбие молестий Святого Викараная, выступающий от имени Его Святейшества Великого Архикарана, служителя Церкви Богов Четырех Сторон Света.
   Привратник заморгал и изумленно открыл рот от такого неожиданного нагромождения незнакомых ему слов и терминов, не в силах выдавить и слова. По всем правилам он должен был тут же поклониться, пригласить их всех войти и попросить обождать, а сам тем временем со скоростью стрелы помчаться к начальству и доложить о прибытии почтеннейших гостей, после чего спуститься и проводить их в главный зал.
   Однако Лютеру не обязательно было даже видеть местного привратника и слуг, дабы понять, что ничего подобного не произойдет. Чернью в этом городе представал и сам Городской Совет, не обучивший свой народ достойному поведению и не привив ему светских манер. Лютер ненавидел юг и всех, кто здесь живет.
   -- Чего встал? -- прикрикнул Войтос, что ему и было приказано еще на подходе к цитадели. -- Скорее доложи о нас, а то, не ровен час, на нас спустят ваших безмозглых стражей в ржавых доспехах, а смертоубийства не лучший способ завязывать беседы.
   Привратник, как услышал о смертоубийствах, тут же весь побледнел, что-то пролепетал и помчался к дверям цитадели, что твоя стрела; хоть здесь он все сделал правильно.
   Минут через пять из дверей появился человек в подбитой коричневым мехом долгополой шубе, явно накинутой впопыхах. Он словно присматривался к незваным посетителям, которые все еще неподвижно стояли у ворот, раздумывая, не прогнать ли их прочь, но таки удосужился спуститься по короткой каменной лесенке и подойти.
   Лютер представился снова, даже тоном не выказав свое отношение к такому отвратительному приему. Он еще успеет отыграться.
   -- Викаранай? -- удивился человек. -- С роду к нам не захаживали викаране, даже проездом. Что ж, разрешите представиться: глава Городского Совета Ачукалла Скандрел. Он протянул руку, но Лютер сделал вид, что не заметил, в этот момент оглянувшись на своих рыцарей. Ачукалла быстро убрал руку, неловко сделав вид, что просто поправляет съехавший рукав.
   Глава Совета был толст, но не чрезмерно, как обычно представляются люди его положения. Темные с проседью волосы, свисающие до ушей, темные же густые брови, выбритый выпирающий двойной подбородок. В общем, ничего примечательного. В крупных городах часто меняется мода на прически, усы и бороды, но здесь, казалось, время давно остановилось.
   -- На улице несколько прохладно, -- заговорил Войтос. -- Не лучше ли нам пройти внутрь, если вы не возражаете?
   -- Ой, конечно-конечно, я от неожиданности забыл о своих манерах. Пройдемте, господа, пройдемте. У нас растоплены все камины, поэтому внутри тепло, как северным летом.
   Внутреннее убранство не блистало изысками: высокие сводчатые потолки, подпираемые очень толстыми блеклыми колоннами с облезлой краской, в конце просторного коридора лестница, ведущая на площадку, от которой в обратную сторону расходятся еще две лестницы на второй этаж, куда и направился глава Совета в сопровождении викаранов.
   На первом этаже не было видно окон, потому что цитадель представляла собой форму цилиндра, а коридор с колоннадой шел ровно по центру, и был отделен от внешних стен комнатами для гостей и прислуги. Также на первых этажах обычно располагались кухни.
   Лютер оставил подле лестницы двух рыцарей, и собирался разместить остальных везде, где мог счесть необходимым, в итоге оставшись всего с двумя. Вряд ли их ждет заварушка, но он привык продумывать на несколько шагов во все стороны, чтобы не оказаться застигнутым врасплох. Это не раз спасало ему жизнь.
   На втором этаже Ачукалла снял свою шубу, потому что там и правда оказалось довольно тепло. И намного светлее. Нижний зал освещался от силы десятком полтора факелов, наверху же в просторное главное помещение лился солнечный свет из нескольких узких стрельчатых окон. Помещение не являлось жилым, но даже здесь находился камин. Он был устроен довольно необычно, его труба выступала из стены, расширяясь кверху немного под углом, словно длинная прямоугольная ваза, а оголовок дымохода не достигал края крыши добрые полторы, а то и все две сажени, создавая иллюзию, словно цитадель дымится изнутри, хотя это можно было увидеть лишь снаружи. Местный трубочист, наверняка, настоящий богач.
   Второй этаж разделялся надвое толстой стеной, куда как раз и вели две разные лестницы. Это было сделано за тем, что даже если противник прорвется в одну часть замка, то не сможет оттуда перейти в другую. В стенах были проделаны специальные небольшие оконца для арбалетчиков и пищальников (хотя к моменту постройки цитадели, ни о каких пищалях и слыхом не слыхивали), идущие под углом, чтобы потенциальный противник мог стрелять только вниз, в пол, а защитники же цитадели выпускали стрелы или каменные пули вверх, прямо в головы. Конечно, с другой стороны тоже располагались такие окна, однако на время боя их можно было прикрыть железными ставнями, открывающимися только с одной стороны.
   Сейчас они были закрыты, и Лютер почти не сомневался, что если их и открывали когда, то лишь ради интереса. Эфер был мал, далек от центра жизни, несмотря на расположение в Месте Силы, и совершенно не имел стратегического значения, если не считать нахождения вблизи перевала Ланго, отделяющего Протелию от полуострова, в простонародье именуемого Ледяные земли, а значит, и нападать на него было несусветной глупостью.
   Преодолев короткий отрезок оборонительного коридора, Лютер, в сопровождении прислужника, главы Совета и нескольких рыцарей, оказался у большой деревянной двери, раскрашенной в темно-красный цвет, который прорезали узоры из золота. Судя по всему, это была лучшая дверь в цитадели.
   За ней же оказалась лучшая комната. Несколько арочных окон в округлой стене впускали в помещение белый свет, но внутри его ждал свет красный, испускаемый множеством свечей и камином, расположенным между двумя окнами. Перед камином стояло несколько кресел, обитых в красную кожу, примерно такого же цвета, как и дверь, в центре комнаты располагался массивный, но низкий красный стол с двумя диванами по обе стороны. Противоположная от окон и камина стена оказалась заставлена стеллажами с множеством фолиантов и инкунабулов.
   Прямо напротив входа тоже находились стеллажи, однако вместо книг на полках пылились всевозможные безделушки, вроде золотых кубков, инкрустированных драгоценными металлами всех расцветок. Декоративные мечи с такими же облепленными блестяшками рукоятями, из-за чего ими невозможно было сражаться, зеркальца различных размеров, компас, небольшой глобус, даже несколько предметов, похожих на магические, но вряд ли являющиеся таковыми.
   Между стеллажей располагалась лестница, ведущая выше. У двери стоял слуга в серой ливреи и без всяких вычурных украшений, вроде аксельбантов или басонов. У лестницы на третий этаж находился точно такой же человек, только чуть более пухлый. Это все слуги, что заметил Лютер в цитадели, не считая привратника.
   -- Это, можно сказать, комната отдыха Совета, -- сказал Ачукалла, поведя рукой. Лютеру было любопытно, от чего именно они отдыхают, но промолчал, предрекая, что в ответ получит невнятные пояснения. -- Хотите выпить? У нас тут вино, ром, пиво, бренди, даже брага.
   -- Нет-нет, спасибо. Мы не пьем на работе... А где же остальные члены Совета?
   -- Где находятся некоторые, мне не ведомо, занимаются личными делами, полагаю, но остальные на третьем этаже, отдыхают, читают книги и все такое. Они предпочитают читать в одиночестве. Я мог бы позвать их, коли надо.
   -- На самом деле, было бы неплохо поговорить со всеми разом, дабы не повторяться.
   -- Боюсь, все соберутся только ближе к вечеру, да и то, если не найдут какой другой ночлег.
   Лютер мог бы состроить недовольную мину, начать кричать и пригрозить мерами, если все не соберутся сию же секунду, но так поступают только глупцы. Молестий давно понял, что ничего не пугает человека так сильно, как ледяное спокойствие его оппонента. Ни единым мускулом на лице не выказывать своих истинных мыслей, и собеседник изойдется догадками о твоих помыслах, начнет нервничать и сделает ошибку. А главное -- осознает, кто здесь по-настоящему верховодит.
   Лютер не собирался ждать весь день, когда отыщутся все члены Совета, тем более его обуревала уверенность, что они нарочно не станут особо торопиться, а тогда ситуация перейдет в их руки.
   -- Тогда созовите всех, кого сможете. Сейчас же. -- Он говорил уверенно, но старался не использовать приказной тон, поелику власть имущие часто обижаются на подобное к себе отношение, пусть и более чем справедливое.
   Ачукалла пожал плечами и отправил одного из слуг наверх, а сам тем временем предложил гостям присесть. Конечно, после прохладной улицы хотелось расположиться у камина с резным порталом из светлого камня, но за столом как-то удобней, и нет необходимости сидеть к членам Совета полубоком либо постоянно вертеть головой.
   Вниз спустились три человек, естественно, как и ожидал Лютер, они особо не торопились, словно решив прежде дочитать главу. Судя по тому, что все трое спустились одновременно, читали они одну книжку на троих, но можно было быть уверенным, спроси их, о чем она была, никто не найдет, что ответить.
   Глава Совета, естественно, не запомнил приветствия Лютера, а потому не смог его представить. Самому молестию представляться надоело, но на подобные случаи его и сопровождал прислужник.
   Все присели за прямоугольный стол: четыре члена Совета с одной стороны, викаране с другой. Первые ерзали и переглядывались, словно взглядом говоря, мол, начинай ты разговор, я не знаю, что сказать.
   Когда один из них все же решился прервать гнетущую тишину и даже открыл рот, заговорил Лютер:
   -- Сколько всего человек в Совете?
   -- А... девять, -- запнувшись, ответил тот, что открыл рот.
   -- Значит, здесь меньше половины.
   -- Мы просто не ожидали, что нас посетят столь достопочтимые гости, потому и не подготовились как следует. Кабы вы предупредили заранее... -- Ачукалла развел руками.
   Лютер ухмыльнулся про себя. А ведь и не поспоришь. Несомненно, они знали о присутствии в городе "достопочтимых гостей", но именно хозяин обычно приглашает гостей, а не гости напрашиваются на порог. В данном случае, можно сказать, вышла ничья, никто не стал прогибаться под мнимой властью другого.
   -- Еще на пути к городу у меня было к вам много вопросом, но не успел я переступить через порог, как их число непременно возросло.
   -- Что ж, мы готовы ответить на любые вопросы, коли знаем на них ответы.
   Лютер вздохнул. Он не знал, пользуется ли в этом городе популярность игра разума, но теперь был практически уверен, что местные власти как минимум о ней наслышаны. Ачукалла заявил, что они готовы ответить на любые вопросы, однако это не означало, что ответы обязательно будут совершенно честными.
   -- Тогда как насчет вчерашнего происшествия?
   -- Вы о взрыве на холме? Мы слышали, там обнаружили тела Убийц из Манона. Неужели шпионы?
   Если здесь все же и пользовались игрой разума, то очень неумело. Или наоборот. Возможно, этот Ачукалла специально играет роль недалекого и непонимающего. За время своего пребывания на посту молестия, да и до этого тоже, Лютер привил себе привычку никому не доверять. Сначала глава Совета говорит, что знать не знает о викаранах в городе, а теперь заявляет, что не просто слышал о происшествии на холме, а осведомлен о погибших. Какие-то отрывистые у него получаются знания.
   Если он решил сыграть, то явно ошибся в противнике.
   -- Возможно, -- отозвался Лютер. -- Это как раз касается другой темы, о которой я хотел с вами поговорить. Думаю, вы прекрасно осведомлены о том, что король Гедорна собирается развязать войну с этой страной, и наращивает свои войска на границе.
   -- Конечно, мы слышали, но все же не уверены в серьезности ситуации. Их король еще до Войны Роз грозился захватить южные земли, но пока это только остается словами.
   -- Отнюдь, -- заметил Лютер. -- Мы как раз идем из Асидии. Подле города стоит войско короля Кауса в тридцать тысяч солдат. Похоже, он относится к словам короля Морроса более чем серьезно. Не сегодня-завтра начнется настоящая война, если уже не началась, странно, что вас никто не известил. Возможно, у вас и нет большого числа людей, но я слышал, к западу отсюда находятся кузницы. Оружие лишним не бывает.
   Если кузницы столь же запущены, как и сам город, то вряд ли оттуда может выйти что-то стоящее, однако в бою жизнь может спасти даже ржавая железная палка, Лютеру ли об этом не знать.
   -- Вы правы, абсолютно правы, однако нам не поступало заказов. Сейчас на кузнях в основном создают всякую домашнюю утварь да чинят поломавшиеся мечи. Но если надо, наши умельцы скуют и новые клинки. Нам бы только заказа дождаться, да своевременной оплаты.
   Поломавшиеся мечи. Лютеру трудно было понять, как это местные вояки умудряются ломать свое, с позволения сказать, оружие. Возможно, они просто так сильно ржавеют, что рыцари не могут вынуть их из ножен; это больше похоже на правду.
   Следующей темой зашел разговор о состоянии самого города.
   -- Мы самый южный город самого южного государства Орлиного Континента, если не считать Ледяные земли, -- развел руками глава Совета. -- У нас практически нет финансирования, и если вы заявляете, что столица готовится к войне, о нас и вовсе забудут. Вы были в нашем городе раньше, господин молестий?
   -- Нет, не приходилось. К счастью.
   -- Значит, вы не знаете, какого? здесь зимой. Буквально через два месяца здесь все заметет снегом, и никто не сможет ни выехать из Эфера, ни приехать. Горы Пиллан защищают нас от большинства ненастий, но зимой ветер меняет направление, и горы превращаются в непреодолимую преграду для северных ветров. Нам каждый год приходится бороться с последствиями паводков. И разве короля это заботит? Нисколько. Мы каждый год примерно в это время вместе с созревшими злаками отсылаем королю челобитную с просьбой выделить нам из казны немного денег на ограждение реки хотя бы земляными валами. Обратно приходит лишь скудная оплата за пшеницу, которой, к слову, торгуем не только мы. Понимаете, в каком мы положении?
   Лютер понимал. Примерно так же ощущали себя почти все города после войны. Первым всегда восстанавливают столицу, а затем волна строительства расходится дальше. Эфер был так далеко от стольного града, как это только возможно для города, достаточно крупного, чтобы называться таковым, однако войны здесь и в помине не было, и местные правители, судя по всему, делали все возможное, чтобы так оно и оставалось впредь.
   Если сюда вдруг приедет проверяющий, он наверняка решит, что от города попросту нечего взять, кроме пресловутой пшеницы, которая по пути к столице наполовину съедается долгоносиками. Подобного не происходило во времена царствования магии, но Лютер об этом думать не желал.
   Сама по себе магия не зло, но злом являются люди, которые ею владеют. Однако подобным взглядам придерживаться было опасно, поэтому молестий старался держать сии мысли при себе.
   -- Все это лишь отговорки, -- заявил он. -- Стойки моста вы смогли обить железом, но это лишь потому, что он является прямым путем к цитадели, по которому вы и сами передвигаетесь. Однако ваша главная задача -- обеспечение граждан всем необходимым. Когда сюда будет назначен наместник, все переменится.
   -- Наместник? -- несколько театрально изумился глава Совета. -- Извольте, но здесь всегда правил только Совет.
   -- Так было раньше.
   -- Но на подобное необходимо воля короля, а он, я полагаю, сейчас занят подготовкой к войне. -- На лице Ачукаллы сквозь красные пятна проступила едва сдерживаемая торжествующая улыбка, которую он попытался скрыть, почесав под носом.
   -- Король -- да, -- сдержанно согласился Лютер, -- но не Великий Викаран. -- Улыбка главы Совета поблекла, теперь он начал чесаться не ради сокрытия эмоция, а из-за нервов. -- Мы виделись с ним давеча в столице. Ему не по душе назревающая война, однако Викаранай старается без надобности не ввязываться в политику государств. И все же Великий Викаран всеми силами пытается предотвратить бойню между подконтрольными ему странами.
   Это было правдой. Обычно Великие Викаране отвечают лишь за одну страну, но бывает и такое, что они ответственны сразу за несколько государств. Подобное происходит по нескольким причинам: один из Великих умирает (обычно от старости, так как служение пожизненное; несмотря на короткое существование Викараная, такое уже происходило дважды), отчего, пока ему не найдут замену, другой выполняет его обязанности; королевства столь малы и близки друг к другу, что просто нет смысла, назначать им разных Викаранов; страны слишком отделены от основного центра жизни мира, а потому представляют не слишком большое значение и не обладают тем влиянием, как, например, Алексантурия или любая другая страна на севере Большого Континента. К последнему относятся и Протелия с Гедорном, у которых один общий Великий Викаран. А это довольно скверно, когда две страны, подконтрольные одному Викарану, затевают свору.
   -- И все же, -- несколько отрывисто ответил глава Совета, -- зачем нам наместник? У нас нет магов.
   -- А как же вчерашнее происшествие?
   -- На холме-то? Там же были Убийцы из Манона, верно? Возможно, они планировали какую-то диверсию и подорвались на своей же бомбе.
   Лютер не стал пояснять очевидное -- в Эфере не имеет никакого смысла устраивать диверсии.
   -- Там были и убитые от меча. Ачукалла сглотнул.
   -- Значит, с ними разделался какой-нибудь солдат, но просто скромничает в этом признаваться. Не все, знаете ли, стремятся к славе и почету.
   Это звучало бы вполне разумно, если бы не обожженная палочка, напоминающая самодельный конфигар, и затупленный нож, явно не солдатский. Да и следов взрывчатки не было обнаружено. Не говоря уже о том, что наемники, очевидно, убиты не местными поделками, гордо именуемыми мечами. Лютер уже видел похожие раны, и прекрасно знал, чьим оружием они могут быть нанесены. В воздухе витало лишь два вопроса: что берсеркер делает так далеко от родины спустя четыре года после войны? и кто и зачем нанял Убийц из Манона, чтобы от него избавиться?
   Говорить все это Совету не имело смысла, они все равно будут делать вид, что ничего не знают и не о чем не слышали, продолжая выдвигать дурацкие предположения.
   -- Что ж, -- вновь заговорил Лютер, -- возможно, в чем-то вы и правы. Кроме одного: магия все же была задействована во вчерашнем инциденте. И мы обязательно выловим всех волшебников в городе.
  
   Лютер покинул цитадель с обуреваемыми его чувствами, лишь многолетняя выдержка не позволила ему выразить их на лице или в жестах, хотя шел он все же чуть быстрее, чем должно.
   -- Они знают больше, чем говорят, -- сказал Войтос очевидное, отчего Лютеру пришлось вновь сдерживаться, чтобы не повысить голос.
   -- Это и так понятно. Все политики имеют грязные тайны.
   -- Что будем делать?
   -- Как всегда: ловить мерзких колдунов и поджаривать им пятки. У нас чуть больше месяца, так что придется действовать жестко, не хочу застрять в этой дыре на всю зиму.
   Ловить колдунов -- дело не из легких, и простые граждане, пусть и побаиваются Викаранай, понимают это. Без них поимка магов была бы просто невозможна. Лютер был уверен, что как только они начнут задавать вопросы, им ответят, расскажут все слухи, пропитавшие этот город, укажут пальцем на любого подозрительного человека, потому что страшные маги где-то там, а викаране прямо перед носом. Молестию не особо импонировало, что магов и викарнов боятся почти одинаково, но лучше так, чем если бы церковников считали бесхребетными служаками, которые только и могут, что страшить словом.
   Не пройдет и декады, как почти все маги превратятся в пепел, а там и наместник-викаран прибудет со своим сопровождением, которым придется поскрести по сусекам и изловить всех оставшихся крыс с конфигарами в кривых лапах. Необходимо было лишь дождаться.
   По пути четверо из десяти рыцарей отправились по занятым ими постоялым дворам, Лютер же в сопровождении вернулся в свое "Пристанище крыс". А что, если это название соответствует истине? Если так, то они сбежали еще в первый день. Нужно узнать у хозяина список всех, кто покинул двор после прибытия сюда Викараная.
   На пороге Лютера встретил знакомый запах готовящейся к ужину еды и один из рыцарей.
   -- Ваше Боголюбие.
   -- Что случилось?
   -- Там к вам... мальчишка.
   -- Мальчишка? -- нахмурился Лютер. -- Какой еще мальчишка?
   -- Говорит, что к вам. Ну, не конкретно к вам, говорит, что у него ценная информация для самого главного викарана.
   Мальчишка сидел за одним из столов и хлебал постную похлебку. Одежда в несколько слоев была сильно помята и покрыта грязью. Руки и лицо тоже оказались далеки от чистых. Типичный беспризорник, каких полно в любом город.
   -- Мальчик, ты хотел поговорить со мной? -- обратился к нему Лютер. Он не особо умел общаться с детьми, а потому старался говорить как можно более непринужденно и легко, словно с умалишенным.
   -- Вы самый главный? Правда? -- спросил мальчик нарочито невинно.
   -- Правда. Вот только сейчас я общался с Городским Советом. Так что ты хотел мне сказать?
   Мальчишка немного замялся, словно не зная, говорить ему или лучше промолчать. Ребенка от актера отличает лишь рост, и Лютер в равной мере не доверял ни тому, ни другому. Нельзя недооценивать людей, особенно если они на первый взгляд кажутся безобидными. Молестий сразу опознал в этом мальце посака.
   -- Я находился в одной харчевне, -- начал мальчик, -- отдыхал после работы помощником у местного кадаша, как вдруг в двери вломились двое. Один мальчишка, лет, наверное, шестнадцати, злобный такой, размахивал какой-то маленькой палочкой, а второй... второй настоящий бородатый великан. Он был таким большим и сильным, что случайно головой сшиб балку на потолке. А еще у него был меч, большой, почти с него ростом. Я даже не успел опомниться, как они начали все вокруг крушить. Здоровяк этот своей железкой, рыча, как медведь, а второй... -- Мальчик запнулся.
   -- Не бойся, они тебе ничего не сделают, мы сможем тебя защитить.
   -- Да. Так вот. А второй вдруг начал выпускать из своей это палочки разноцветные искры и что-то выкрикивать на неизвестном языке, а столы и скамейки вдруг взлетели к самому потолку. Несколько человек они убили, а остальные, как и я, успели сбежать. Перед этим я успел заметить, как они у моего хозяина, то есть у хозяина харчевни, потребовали деньги.
   Мальчик явно врал, причем заранее подготовленной ложью, и все же умудрился запутаться и сказать лишнего. Однако ложью было не все, а иначе он не пришел бы сюда, где его могут легко передать суду.
   Высокий человек мог оказаться берсеркером, а кто второй? Мальчик лет шестнадцати? Неужели тот самый волшебник, устроивший взрыв на холме? Если ему и правда столько лет, то на начало войны ему было всего семь. Он не мог обучаться в школе волшебства, а значит... Возможно, он чей-то ученик, обучающийся тайно за стенами этого города, где никогда не ступала нога викарана. Если, конечно, этот "шестнадцатилетний мальчишка" не гениальный колдун.
   Но что его объединяет с берсеркером, наемником из Шаджары, участвовавшим в войне против магов? Вопросов только прибавилось, и это не считая того, что невозможно понять, где мальчик врет, а где говорит правду. Искры из конфигара? Явная ложь, однако сам он и правда мог присутствовать. Такая же самоделка или настоящий? Тогда почему он?.. Вопросы, вопросы.
   -- И что же произошло дальше? Куда они пошли?
   -- Я не знаю, господин, я сбежал, мне лишь было велено передать, как все было.
   -- Кем велено?
   -- Ну... эм... Хозяином харчевни. Да. Когда я увидел, как те двое убежали, я вернулся, а Каллан так и сказал, сходи, мол, передай Викаранаю, что тут стряслось, пущай они поймают подлых чернокнижников и сожгут их. Да.
   Лютер дал мальцу монетку и отпустил. Нужно было обдумать все сначала, слишком многое не вязалось в этой истории.
   -- Может, надо было спросить, где находится эта харчевня? -- предложил Войтос несколько запоздало.
   -- Это не наша работа.
   -- Вы ему поверили?
   -- Сегодня уже поздно, -- вздохнул Лютер. -- Завтра приступим к расспросам и всему остальному. Особенно интересуйтесь бородатым здоровяком с большим мечом и мальчиком лет шестнадцати при нем.
   Больше Лютер ничего не сказал, а Войтос не посмел спрашивать.
   Через полчаса принесли ужин, после которого молестий отправился к себе.
   Этот город оказался интереснее, чем он считал на первый взгляд. Актеры, дети и города -- все они способны принимать любой облик.
   Но волшебники куда хуже.
  

Глава 4: Непредвиденные обстоятельства

  
   Айван быстро выяснил, где остановились рыцари-викарне, и Нандин снял комнату с двумя кроватями как можно дальше от тех мест, но долго ворчал о качестве постоялого двора, однако все же не желал принимать заявление парня, что кряж ему больше ничего не должен.
   -- Мой меч давно не поднимался за праведное дело, -- сказал он.
   Цитадель была огромна, и Айван сомневался, что они смогут отыскать его вещи, если, конечно, они вообще все еще там. Да и как пробраться внутрь? К парадному входу вел один единственный мост, упирающийся в ворота, у которых всегда дежурил привратник, а позади разместились двухэтажные бараки, в которых жила городская стража. По обе стороны от цитадели тоже стояли домики, в которых отдельно жили семьи этих самых стражников, окруженные цветущими садами, однако входов там не было, лишь зарешеченные окна.
   В общем, приникнуть внутрь не представлялось никакой возможности. Однако Нандин так не считал.
   -- В свое время мы штурмовали цитадели в три раза выше и крепче этой, -- заявил он.
   -- Для штурма нам понадобится целая армия. У тебя она есть?
   -- Я не мастер тайных проникновений, привык действовать в лоб, как и любой берсеркер, но сам наблюдал воочию, как замки рушились изнутри всего одним человеком. Главное -- попасть внутрь.
   Главное и невозможное. Дела словом не заменишь, а болтать можно хоть до следующего утра.
   -- Даже если мы каким-нибудь волшебным образом и проникнем внутрь, где нам там искать мои вещи?
   -- О, точно! -- подпрыгнул здоровяк, отчего пол под ним жалобно заскрипел. -- Я ведь и забыл, что ты чернокнижник.
   -- Тише, -- зашипел Айван. -- Да и какой из меня чернокнижник без книги?
   -- Ну, это дело поправное. Так вот, если ты чародей, неужели тебе трудно проникнуть в какую-то там полуразвалившуюся цитадель? В свое время мы...
   -- Не могу я, -- прервал этот самый чародей излияния берсеркера. -- Я не знаю ни одного заклинания, которое поможет мне попасть внутрь. Будь я таким могущественным магом, мне бы не понадобилась твоя помощь, чтобы запугать тех посаков.
   Нандин притих. В свое время он воевал против магов, точнее, против их аманов, и даже для них подобные стены не являлись непреодолимой преградой. Он встречал и магов низкого уровня, но даже те знали основные заклинания, позволяющие им делать просто невероятные для обычных людей вещи.
   -- Так ты седокта, -- догадался берсеркер. -- Маг-самоучка. -- Айван ничего не ответил. -- А я-то все гадал, почему ты так просто убил тех людей.
   -- Просто? -- всплеснул руками парень. -- Я никогда до этого никого не убивал. Да меня до сих пор трясет. -- Тут Айван несколько преувеличил, потому что трясся он по многим причинам. -- Да, я не обучался магии в Академии, но будь моя воля, я бы вообще от нее отказался.
   -- Так почему не откажешься?
   Айван замялся.
   -- Не могу. Пока не могу.
   Нандин не стал на него давить. Не может -- значит, не может, кабы мог, сделал бы это давно, а тогда бы лежать берсеркеру сейчас на холме бездыханной грудой.
   -- Слухай, -- спохватился здоровяк, -- я так и не узнал твоего имени.
   -- Правда? Айван Косей я.
   -- Приятно познакомится, Айван, -- сказал кряж и протянул руку. -- А я -- Нандин. Парень пожал протянутую руку, в которой его узкая ладонь просто утонула.
  
   День клонился к вечеру. На горизонте словно вспыхнул мировой пожар, отсвет которого освещал небо золотистым свечением на востоке. Айван не был ценителем прекрасного, а потому для него сей вид не отличался от любого другого. Однако сам Нандин, пусть и повидавший мир, любил полюбоваться всем, что мило глазу. Это словно на время застилало ему кровь и множество тел, стоящих перед взором. Он убил так много людей, да и не только людей, что все они давно превратились в одно сплошное кроваво-грязное пятно.
   Скольких еще он убьет? Больше, чем хотелось бы, и нет смысла убеждать себя, что это лишь самозащита, а значит, и нет смысла все время лишь защищаться. Берсеркеры гордятся своей силой и храбростью, они никогда не сбегают с поля боя. Однако Нандин сбежал, и не важно, прав он тогда был или нет. С тех пор его жизнь сплошь состояла из одной лишь бесконечной беготни.
   Он предложил направиться в цитадель этой же ночью, однако Айван отверг это предложение. Без подготовки и вразумительного плана соваться туда просто не имело смысла. Если там и правда обитает маг, то парень ему не соперник. Намного лучше подождать, что предпримет Викаранай, возможно, они смогут его схватить, и тогда путь окажется куда безопасней.
   -- А если они схватят тебя?
   -- Меня? -- удивился Айван. -- За что? У меня нет ни гримория, ни конфигара, из меня такой же маг, как и из тебя.
   -- Думаешь, они будут разбираться? Если захотят, они сначала разделаются с тобой, а потом придумают веский довод. И не забывай, что твои вещи, скорее всего, они заберут вместе с тем магом, а то и вовсе уничтожат на месте. И мага, и вещи.
   Айвану не оставалось ничего другого, кроме как согласиться. Викаране ненавидели магию во всех ее проявлениях, и не важно, используют ее во вред али во благо. Магия -- зло, но таковой она стала лишь после появления так называемой Армии Чистых, которая, спустя время, присоединилась к Церкви Богов Четырех Сторон Света в качестве отдельной военной силы. Но он сомневался, что они смогут поймать таинственного волшебника так уж быстро. Как минимум пентада в запасе у них точно была.
   -- Дело твое, -- пожал могучими плечами Нандин. -- Только учти, что надолго я здесь не задержусь.
   -- А куда ты собираешься?
   -- Не знаю. Подальше от Викараная.
   -- Так дальше некуда. На юге лишь Ледяные земли.
   -- Значит, так тому и быть, -- смиренно ответил берсеркер.
   Айвану трудно было понять этого здоровяка. Мурра сказал, что он с севера Большого Континента, и для парня, который раньше никогда не покидал родной деревни, это было равнозначно другому миру, и теперь он бежит от врагов, да так далеко, что забрел на юг соседнего континента.
   Путь Айвана, однако, пролегал куда дальше, но он ведь и не убегал от врагов. На самом деле, он предпочитал прятаться, это, по его мнению, куда эффективней, и является проявлением трусости в куда меньшей степени, чем бегство. Нандину, конечно, он подобное говорить не собирался, не потому, что боялся, а потому, что здраво смотрел на вещи. Берсеркер ему необходим, а иначе его бесконечно долгий путь закончится, не успев начаться.
   -- Так что, -- вновь заговорил Нандин, -- когда приступаем?
   -- Восход заката золотей, -- ответил Айван. -- Завтра поговорим.
   Живя в деревне, Айван привык поздно ложиться и рано вставать. В городе привычка его не пропала, так как спал он меж двух домов на старом тюфяке, постеленном прямо на земле. Помимо неудобства, его мучила и мошкара, которая, правда, ближе к осени почти пропала. Честные работники вставали рано, богатые же перекладывали утренние дела на своих помощников и заместителей, а потому еще затемно по улицам топал народ, чьи шаги по булыжной мостовой будили бездомного парня.
   Впервые за два месяца он лежал в более-менее мягкой и теплой постели, если не считать топчана у Мурры, провонявшего травами и чем-то едва уловимым; Айван считал, что это запах смерти, но старался об этом не думать. Кровати постоялого двора тоже не пахли розами, но и не воняли так сильно. Одним словом -- блаженство.
   Проснулся он от ощутимого толчка в плечо.
   -- Не спи -- замерзнешь, -- ухмыльнулся Нандин.
   -- А? Что? Сколько времени?
   -- Солнце уже встало. Айван так потянулся, что у него в спине свело мышцу, но он быстро пришел в норму. Встал, умылся прохладной водой в медном тазу и оделся.
   -- Ты уже завтракал? -- спросил он.
   -- Ждал, когда ты проснешься, но за это время успел проголодаться.
   Они спустились вниз и уселись за свободный столик недалеко от камина. Завтрак и ужин были включены в оплату за комнату, однако оказались столь скудны, что ни у кого не оставалось выбора, кроме как заказать еще сверху. Айван, так как платил Нандин, заказал овсянку, яйца с беконом, картофельный суп с кусочками курицы и пшеничную лепешку. Берсеркер же решил обойтись куском жареной говядины с кровью, целой курицей, тремя головками репчатого лука и кружкой пива.
   -- Ну, так что, -- спросил берсеркер, заедая оторванную куриную ножку луком и запивая все это большим глотком пива, -- надумал что-нибудь?
   -- Когда? Я же спал.
   -- Говорят, во сне часто приходят дельные мысли.
   -- Может, и так, но поутру они обычно вылетают из головы. Нандин пожал плечами.
   После плотного завтрака они вернулись в комнату, где кряж вновь принялся за расспросы. Парень не знал, что ему ответить. Проникнуть в цитадель, найти вещи, выкрасть их и так же незаметно вернуться обратно. Звучит просто, однако у Айвана не было ни одной идеи, как совершить хоть что-то из данного списка, о чем он громогласно и объявил Нандину.
   -- Прям совсем ничего? -- с недоумением спросил тот.
   -- Ну, не прям, -- неуверенно ответил Айван. -- Просто все эти идеи не выдерживают критики.
   -- Давай ты мне их поведаешь, а я скажу, хорошие они или нет.
   Пробраться за стену цитадели не представлялось особо сложной задачей: ворота охранял всего один привратник, и он мог либо спать, либо его можно было по-тихому стукнуть по голове. А вот дальше все представлялось намного сложнее. Стрельчатые окна на первом этаже зарешечены, а в передние двери ломиться и вовсе не имеет смысла. Зато существовал еще и задний ход, выходящий на небольшой сад, за которым располагались бараки стражников. Если живущие в цитадели беспечные глупцы, надеющиеся, что любого злоумышленника поймают стражники, то он мог оказаться открыт.
   Даже если каким-то образом и получится проникнуть внутрь, неизвестно, где находятся украденные у Айвана вещи.
   -- А если действовать напрямик? -- предложил Нандин.
   -- Это как?
   -- Ну, я знаю, что на севере этой страны намечается война. Я мог бы притвориться посланником короля, который требует людей, или оружия: по пути сюда я наткнулся на деревню с мельницами, наверняка, там и кузни есть.
   Айван хмыкнул.
   -- Что?
   -- Извини, -- сказал он, -- но ты не очень-то похож на посланца короля.
   -- Про тебя вот тоже не скажешь, что ты воробей, -- нахмурился Нандин.
   -- Воробей? -- недоуменно переспросил Айван.
   -- Ну, или как там? Ты же вот ворожишь.
   -- Тогда по-другому будет. Ворожбей. Нет, погодь, воробж... Ворожей?
   -- Да Бездна с ним, главное, что ты не похож и все.
   Спор продолжался. Айван предлагал все новые идеи, все более безобразные и бессмысленные, а Нандин по большей части молчал, хотя и уверял, что будет говорить, дельные они али нет. Хотя все было понятно и по его молчанию.
   Минул полдень. Быстро пообедав, они вышли на улицу, так как берсеркер предложил хотя бы для начала осмотреть эту самую неприступную цитадель поближе. Айван еле уговорил его оставить свой чудовищный меч в номере, чтобы не привлекать лишнего внимания.
   На небе собирались темные тучи, словно небесные лужи на синей тверди. Еще день, и эти беларужины обрушатся на землю, образуя лужи вполне настоящие, на сей раз не иссохнущие под гнетом безжалостного светила, и тогда можно будет с уверенностью сказать, что пришла осень. Деревья уже начали увядать, приобретая желтые оттенки, чтобы в следующем году сызнова окраситься в зелень. Айван к тому времени надеялся давно уже быть настолько далеко, насколько никогда не был ни один человек.
   Цитадель стояла на прежнем месте, огромный каменный куличек, созданный сотни лет назад, и который простоит не меньше. Гигантская и уродливая, как бочка, опоясанная вокруг неприступной стеной.
   Однако Нандин имел иное мнение.
   -- Ну и развалюха, -- протянул он. -- У нас бы за такую работу строителю руки отрубили, а потом заставили бы перестраивать.
   -- Без рук? -- поразился Айван.
   -- А? А, да это я так. Это что-то вроде поговорки у нас: один строитель без рук лучше двух с руками. Говорят, что когда-то давно за плохую работу король приказал всем, кто участвовал в возведении его дворца, отрубить руки по локоть (хотя по другим вариантам -- лишь кисти), а затем все переделать. В общем, перестроили они, да так хорошо у них вышло, что король приказал отрубить руки уже под самый корень, дабы они не смогли сотворить подобную красоту кому-то еще.
   -- Жестоко.
   -- Зато как мотивирует, а?
   К цитадели и впрямь шел лишь один мост, однако через саму реку их было гораздо больше. Пришлось совершить изрядный крюк, но в конечном итоге они оказались по другую строну, теперь шагая вдоль высоченной стены, которая выглядела не менее потрепанной, чем городская, словно ее пожрала какая-то огромная камнеедная моль.
   Они обогнули стену и оказались с противоположной стороны цитадели, где находились точно такие ж ворота, как и у главного входа, только у них не сидел привратник. Да это и не требовалось, ведь прямо за ними располагались бараки стражников. Какой здравомыслящий человек решит тут пробраться?
   Айван слышал, что когда-то у этих ворот полукругом располагался ров с водой, соединяющийся с рекой, через который шел мост, однако позже мост убрали, а ров засыпали, и теперь на его месте мостовая выделялась более сумбурным расположением булыжников, торчащих из земли, словно кривые зубы старого пьяницы.
   -- Думаю, ночью тут можно пройти, -- сказал Нандин.
   -- Пройти? Тут же полно стражников!
   -- Ты здесь два месяца, а я второй день, и то вижу больше твоего. Ты только взгляни на них, они бродят вокруг и маются от безделья. Доспехи не начищены, мечи болтаются на ремнях, они даже не смотрят, что происходит вокруг. Если на них нападут, они просто разбегутся.
   Айван не был в это так уверен. Сам он успел за проведенное в городе время побегать от них не раз и не два. Хотя ему везло, и он каждый раз удачно смывался. В этом плане посаки и хозяева харчевен казались порасторопней. И все же от одной только мысли, что придется в темноте пробираться к цитадели, когда вокруг полно вооруженных мечами людей, у Айвана крутило желудок.
   Нандину пришлось сражаться сразу с девятью, и то, он не вышел бы из боя живым, коли не вмешательство парня, а тут жило не менее пары сотен стражников, и мечи у них побольше, чем у тех, в черных одеяниях.
   -- Может, и разбегутся, -- ответил Айван, -- только нападать на них некому.
   Берсеркер ничего не ответил, хотя парень ожидал, что тот начнет с ним спорить. Вместо этого они вернулись к мосту тем же путем, перешли через него и направились в сторону постоялого двора. И за все это время никто из них не проронил ни слова.
   Нандин, идущий впереди, выйдя за угол, неожиданно бросился назад, чуть не сбив с ног Айвана.
   -- Ты чего?! -- спросил тот удивленно.
   -- Посмотри, только осторожно. Айван заглянул за угол и обомлел, тут же быстро убрав голову. Через дорогу, прямо у порога их постоялого двора находилось несколько рыцарей-викаранов.
   -- Они нас ищут? -- удивленно спросил парень, хотя ответ и так был очевиден.
   -- Не знаю, -- покачал бородой Нандин и вновь выглянул за угол. -- Отродье Бездны! -- чертыхнулся он.
   -- Что там?
   -- Они вынесли мой меч. Похоже, меня они и искали.
   Айван до сих пор не понимал, зачем Викаранаю искать берсеркера, ведь они во время войны были на их стороне, точнее, на стороне Армии Чистых, однако Нандин не распространялся на этот счет: если захочет, сам расскажет, хотя, на самом деле, Айвана это не особо заботило. Вот только быть пойманным вместе с ним в его планы не входило, но если подобное все же произойдет, он собирался как следует поразмыслить над тем, как выкрутиться.
   Берсеркер его похитил и заставил ему служить -- звучит убедительно? Нандин не был похож на похитителя, скорее, на убийцу, да и зачем ему обычный парень? На продажу? Ради утех? Как живой щит? Главное -- побольше всхлипывать и заламывать руки, и тогда он вполне сойдет за невинную жертву, а его внешность, благодаря которой он выглядит моложе своих лет, окажется отличным подспорьем.
   -- И что нам теперь делать? -- спросил он.
   -- Зря я тебя послушал и не взял его с собой, -- сокрушенно помотал Нандин головой. -- Без оружия в руках я чувствую себя что голым. Хотя бы деньги захватил.
   Айван так и услышал ответ на свой вопрос, а потому его повторил.
   -- Вот что, -- повернулся к нему берсеркер. -- Давай заключим сделку: я помогу тебе вернуть твои колдовские вещички, а ты с их помощью поможешь мне вернуть меч. Мне кажется, это вполне справедливо.
   Однако Айван так не думал. Он спас Нандину жизнь, даже дважды, если считать помощь Мурры, однако сам он в ответ пока ничего не сделал, но при этом требует невозможного: вернуть то, что забрал Викаранай.
   -- И как я это сделаю? Ты сам знаешь, что из меня никудышный маг, я буду лишь под ногами путаться.
   -- Ничего, -- махнул своей здоровенной рукой берсеркер, -- что-нибудь придумаем. А теперь давай уходить, а то мы слишком привлекаем внимание.
   Нандин пошел вперед с таким видом, словно знает, куда идет, и Айван поплелся следом. Он надеялся, что викаране схватят того мага, что скупил его вещи, заодно повесив на него и происшествие на холме, однако они решили искать его не в цитадели, а снаружи.
   Возможно, в этом есть свои положительные стороны.
  

***

  
   Постоялый двор, где остановились "здоровяк и мальчишка", нашли довольно быстро, однако их самих там не оказалось. Но было доказательство: огромный меч. Он оказался таким большим и тяжелым, что рыцарю, тащившему его, пришлось держать рукоять двумя руками, поднимая ее до самой груди, чтобы опущенное вниз острие не скребло землю.
   -- Никогда не видел таких больших мечей, -- выдохнул Войтос.
   -- Это потому что мы с тобой сражались на разных полях боя, -- ответил Лютер.
   -- Думаю, такой махиной может владеть разве что берсеркер, хотя они обычно предпочитают топоры.
   -- Отнесите меч на постоялый двор, где я остановился, -- скомандовал молестий рыцарям.
   -- А мы разве не отправимся следом?
   -- Нет. Мы устроим засаду. Берсеркеры сильны, но без своего оружия им не справиться с элитным отрядом рыцарей.
   -- А маг?
   Лютер немного помолчал, вглядываясь в переулки домов на той стороне улицы.
   -- Наша обязанность -- ловить магов и всех, кто им импонирует, -- ответил Лютер назидательно. -- Будь это хоть берсеркеры, хоть авири, мы обязаны защитить мирных граждан от зла. Тебе понятно, Войтос?
   -- Да, Ваше Боголюбие.
   -- Тогда не задавай больше подобных вопросов.
  
   Молестий оставил в гостинице несколько рыцарей, а сам с прислужником отправился к себе.
   -- Они не придут, -- словно для самого себя сказал Лютер.
   -- Тогда зачем засада?
   -- Даже умнейшие из умнейших делают глупые ошибки. Не хочу стать одним из них. И все же на этот постоялый двор им возвращаться не имеет смысла, ведь там нет того, что нужно берсеркеру.
   -- Меч? -- догадался Войтос. -- Вряд ли он будет так рисковать ради него.
   -- Кто из них двоих верховодит? -- задал Лютер казалось бы риторический вопрос.
   -- Если маг всего лишь мальчишка, то, думаю, берсеркер.
   Лютер неопределенно покачал головой и ничего не ответил. Войтос достаточно его изучил, чтобы понять, что он сомневается.
   Сам прислужник не сталкивался с берсеркерами во время войны, о чем не жалел. Во время сражений он старался держаться подальше от основного столкновения, и все равно выжил лишь чудом. Однако Лютер всегда находился в самой гуще битвы, на острие атаки, и тоже остался жив. Как тогда это можно назвать? Чудо сюда не подходит. Промысел Богов? Покровительство высших сил?
   Так или иначе, Войтос был рад служить молестию Лютеру, ведь если на его стороне Боги, то и ему самому нечего бояться. К сожалению, Боги редко влияют на события мира, а потому бо?льшая часть проблем ложится на плечи простых смертных.
   Войтос знал, что следующий вопрос одновременно рассердит и потешит Лютера, потому что он не любил, когда его спрашивают одно и то же, зато обожал, когда кто-то считал его достаточно умным, чтобы советоваться с ним.
   -- Что будем делать дальше?
   -- А разве не ясно? -- вскинул он руки. -- Продолжать искать. Вряд ли теперь эти двое остановятся на каком-нибудь постоялом дворе.
   -- А если они убегут из города? -- предположил прислужник.
   -- До этого ведь не убежали. Значит, их здесь что-то держит. Да еще и меч берсеркера у нас, он его так просто не оставит. Сегодня ближе к ночи отправимся в цитадель, ибо город пусть и мал, но у нас не достаточно людей, чтобы все осмотреть. Пусть стража хотя бы раз в жизни отработает свой хлеб.
   Войтос оказался обескуражен.
   -- Ваше Боголюбие, но почему именно ближе к ночи? Не лучше ль назначит поимку на утро? Утро вечера мудренее.
   -- Вот именно, -- ухмыльнулся Лютер. -- Ночью голова соображает хуже, чем днем, люди устали и хотят спать, они перестают осторожничать, надеясь, что тьма скроит их не менее темные делишки, и делают ошибки. Все, но только не я. А местная стража что днем, что ночью -- соображает одинаково. Нам нужно спешить, пока эти двое не нашли подходящую дыру, чтобы в нее забиться.
   Войтос понимал ход мыслей молестия, однако не во всем был с ним согласен. Берсеркера нельзя недооценивать, даже без оружия. Прислужник много слышал об этих кровожадных убийцах с горящими глазами. Если один такой потеряет контроль, его и невооруженного вряд ли остановит целый отряд стражников, особенно таких, как здесь. А еще берсеркеры лучше видят в темноте, это роднит их с магами. Носители Скверны.
   Однако прислужник на то и прислужник, чтобы выполнять распоряжения и помогать молестею, а также давать советы, но лишь в тех случаях, когда они к месту. Лютер же очень умен, и Войтос просто не хотел прослыть глупцом, а потому в данном случае решил промолчать, в конце концов, до сего дня Теза очень редко ошибался.
   В "Пристанище крыс" Лютер дождался возвращения остальных рыцарей.
   -- Сегодня с наступлением ночи отправляемся на поиски еретиков, -- объявил он громко, -- поэтому советую вам всем как следует выспаться.
   Солдаты кивнули. Кто-то поплелся в свои комнаты, остальные, видимо, решили лечь пораньше, другие, возможно, и вовсе не желали спать. Лютер уже отправил людей к другим постоялым дворам, чтобы те передали послание остановившимся там рыцарям, а затем направился в свою комнату.
   Для засыпания ему не требовалось много времени, поэтому пока ложиться он не собирался, желая осмотреть меч, принесенный в его комнату, и подумать.
   Клинок и в самом деле оказался огромен для простого человека. И ужасно поношен. Лезвие давно затупилось, острие округлилось, рукоять едва не отваливалась. Лютер вспомнил того человека на холме, чья голова оказалась разрублена надвое, как спелый арбуз. Будь меч в идеальном состоянии, берсеркер смог бы рассечь того убийцу пополам почти не прилагая усилий.
   Молестий достал из карманов старый нож, потрепанный не меньше меча, и обугленный кусок деревяшки. Когда-то он сражался с аманами, берсеркерами, Южными Головорезами и рактавиями, боролся за мир, который мечтал изменить, а теперь ему приходится гоняться за одиноким берсеркером с полуразвалившимся мечом и мальчишкой, магом-седоктой, у которого вместо конфигара кривая ветка, в настолько далеком городе на юге страны, что о нем забыл даже собственный король.
   Ему обещали совсем не этого.
  

Глава 5: В цитадели

  
   Когда тебя прижимают к стенке, ты забываешь об осторожности. Либо дерись, либо смирись. Из двух зол следует выбирать не меньшее, а то, которое выгоднее тебе. Даже если ты добросердечный герой старинных былин, то тоже должен примкнуть к большему из зол, дабы изнутри изничтожить его под самый корень. Только трус и слабак выбирает зло поменьше, поборов которое, он получает славу и почет.
   Айван не считал себя трусом или слабаком, однако старался держаться от крупных заварушек подальше, если надо, убегая со всех ног в противоположную сторону. В тот день на холме он этого не сделал, и к чему это привело? Его разыскивает Викаранай. Точнее, разыскивают Нандина, но и его могут схватить за компанию, а там отнекивайся, хоть пока язык не отсохнет, тебе никто не поверит.
   Айван надеялся на силу берсеркера, но теперь без своего меча он превратился в простого бородатого оборванца в дырявых и подпаленных одеяниях. Однако силы ему предавало то, что после того, как они заберут вещи, он поможет здоровяку вернуть его меч. Проблема была лишь в том, что маг-самоучка понятия не имел, как совершить хотя бы один из этих невыполнимых подвигов.
   -- Скоро совсем стемнеет, -- сказал Нандин, глядя на восток, где лишь недавно зашло солнце. -- Нужно быть готовыми.
   -- К чему?
   -- Как к чему? -- воскликнул он. -- Нам необходимо проникнуть в цитадель.
   -- Легко сказать. Мы так и не придумали плана. Нандин лишь пожал плечами.
   С того момента, как они обнаружили у постоялого двора викаранов, берсеркер не переставая бродил по городу, скупая всякие полезные на его взгляд вещи: веревку с трехсторонним складным крюком-кошкой, фомку, восковую свечку, нож и даже гасило. На все это он истратил почти все свои сбережения, хотя половину из этого Айван считал бесполезным хламом, однако сам Нандин думал иначе.
   -- Я участвовал не в одной битве, мальчишка, так что лучше знаю, что тут может пригодиться, а что нет.
   -- Не называй меня мальчишкой.
   -- Ты и есть мальчишка, и по возрасту и по опыту.
   -- Мне восемнадцать лет.
   -- Правда? -- изумился берсеркер. -- Я бы не дал старше пятнадцати. В моей стране у тебя бы уже была жена и как минимум двое детей. Без этих условий тебя бы не отпустили сражаться; именно в битве можно доказать, что ты настоящий мужчина.
   Айвану было не по душе такое вот доказывание своего мужества. Он уже убил людей, при этом жестоко, пусть и не желал этого, и с трудом мог понять, как кто-то намеренно способен творить подобные вещи, да еще и ради такой глупости. Хотя не может быть такой войны, в которой главенствовал бы разум.
   -- А если никто не воюет? -- спросил он.
   -- Ты не знаешь нашу страну, там всегда кто-нибудь да воют, с врагом али меж собой.
   Это было еще хуже. Не хотел бы я оказаться в его стране даже проездом, подумал Айван.
   На улице стемнело окончательно. Холод забирался под одежду, пробегаясь по телу гусиной кожей, хотя, как предполагал Айван, он просто привык к теплу помещений: ночь у Мурры, ночь на постоялом дворе, и вот ты уже городской неженка. Нандину же, казалось, любая погода нипочем.
   Они быстро, стараясь не шуметь, пробирались вдоль стены к входу в цитадель, на каждом шагу высматривая стражников, но те, похоже, предпочитали дежурству сон. Нандин нес гасило, готовый в любой момент воспользоваться им, Айвану же он отдал более привычный ему нож, намного лучше, чем предыдущий, и не железный, а стальной.
   Как они и полагали, ворота по-прежнему стояли нараспашку, и их никто не охранял. Еще раз оглянувшись, они прошмыгнули внутрь и спрятались сразу за одной из створок, прислонившись спиной к холодному камню стены.
   Вымощенная похожим камнем широкая дорожка, без единого вырванного булыжника, шла прямиком к высокой живой изгороди, отделяющей бараки от самого? уродливого строения крепости. Прямо в центре изгороди находился небольшой арочный проем, через который мог пройти большее один единственный человек.
   Несмотря на общее запустение города, изгородь выглядела вполне облагорожено, пусть и слегка потускнела на фоне близкой осени. Сказывалось влияние женщин: матерей, жен и дочерей стражников, живущих в бараках, которым нечем заняться целый день, вот они и ухаживают за садом, примыкающим к крепости с двух сторон.
   -- Вроде все тихо, -- прошептал Нандин, но с его голосом это мало походило на шепот.
   -- Тогда пошли.
   Дорога крайне соблазнительный маршрут, ведущий прямиком к задней двери цитадели, однако любой мог заметить их как из бараков, так и с улицы за спиной, а потому было принято решение двигаться вдоль округлой стены, скрываясь за редкими деревцами и кустарниками, обходя бараки с другой стороны.
   Все было прекрасно, пока они не достигли живой изгороди, перекрывающей им дорогу.
   -- Могли бы и здесь сделать проход, -- разочаровано цокнул языком Нандин, на мгновенье заглушив стрекот кузнечиков.
   -- Что будем делать? Берсеркер взглядом оценил высоту изгороди, пересчитал все, что купил днем, и явно остался недоволен.
   -- Надо было захватить какие-нибудь большие садовые ножницы, а так мы до утра провозимся, да и шуму поднимется будь здоров. Ладно, -- хлопнул он себя по ноге, от чего Айван чуть с места не перепрыгнул эту ограду, -- придется топать до прохода. Главное -- не шуметь, парень.
   Между изгородью и бараками больше не было почти никакой растительности, поэтому два человека оказались как на ладони, стараясь сколь можно ниже пригибаться, хотя Нандин при этом был едва ли ниже Айвана во весь рост, еще и стоящего на цы?почках. В окнах бараков стояла темнота, все стражники спали, хотя где-то вдалеке можно было услышать чьи-то приглушенные голоса и смех, и парочке крадущихся преступников чудом удалось добраться до арки и оказаться по ту сторону.
   Их глазам предстал довольно просторный сад-огород, располагающийся в стороне от торчащей перед ними цитадели, с множеством кустарников и деревьев, по большей части плодоносных, а также несколько небольших грядок, большинство из которых давно опустели. Между всем этим стояло не менее двух десятков аккуратных двухэтажных домиков.
   -- Поди проверь дверь, парень, -- сказал Нандин.
   -- Почему я?
   -- Ты менее заметен.
   Айвану не оставалось ничего другого, кроме как быстро и тихо добежать до двери и дернуть за ручку. Дверь не поддалась. Он так же быстро вернулся и доложил об этом берсеркеру.
   -- Оно и не удивительно, -- хмыкнул тот.
   -- Возвращаемся?
   -- Не глупи. Мы проделали весь этот путь не для того, чтобы ни с чем остаться на пороге. -- Он кивнул, призывая Айвана идти за собой.
   Под сенью растений они добежали до одного из стрельчатых окон с решеткой, такого же темного, как и окна в бараках стражников.
   -- Видишь окно на втором этаже рядом с печной трубой?
   -- Да.
   -- Через него-то мы и заберемся, -- ухмыльнулся Нандин и достал из мешка складной крюк-кошку.
   -- Но оно же застеклено, такой шум поднимется, что нас сразу поймают. А еще окно слишком узкое, чтобы в него смог втиснуться такой здоровяк, подумал Айван, но решил не произносить этого вслух.
   Берсеркер, похоже, об этом даже не подумал, зато занялся этим прямо сейчас. Айван сомневался, что он проделывал нечто подобное раньше, а если и проделывал, то лишь в суматохе штурма, когда мало волнует, что услышит противник. Сейчас же стояла тихая ночь, и любой звук раздавался очень громко.
   -- Но окна же открываются, -- выразил вслух свои мысли Нандин. -- Хотя это никак нам не поможет, да. -- И он снова задумался.
   -- Может, поищем другое окно? -- предложил Айван. -- Возможно, одно какое-нибудь да открыто.
   -- Эт вряд ли, -- покачал головой берсеркер. Он еще раз посмотрел на крюк-кошку у себя в руках, потом огляделся вокруг. -- Вот бы сюда мой меч.
   Больше ничего не говоря, он подошел к окну первого этажа, протиснул сквозь решетку сложенный крюк и, надавив на специальный рычажок, раскрыл его тремя рогами, зацепив сразу за два соседствующих прута, а веревкой обогнул ближайшее дерево.
   -- За цитаделью давно никто особо не следит, так что все должно получиться. Подсоби мне, парень.
   Айван не сразу понял, что задумал Нандин, а как догадался, его сразу же разобрало сомнение: каким бы сильным не был берсеркер, ему ни за что не вырвать толстую решетку из окна, даже если камень старый. А если и получится, шума поднимется не меньше, чем от разбитого окна.
   Все это он выказал кряжу, но тот лишь пожал плечами, мол, не попробуешь, не узнаешь, терять-то все равно нечего, не считая свободы, а то и жизни, однако он почему-то был уверен, что все это останется при нем в том виде, в котором есть сейчас. Айван же сомневался, но переспорить берсеркера оказалось довольно сложно, как и в бою, он предпочитал решительные действия в лоб.
   Упершись ногой в ствол дерева, кряж с кряхтением потянул за веревку, и Айвану не оставалось ничего иного, как схватить ее за конец и потянуть вместе с ним. Ноги скользили по траве, однако парень старался изо всех сил, хотя, как ему казалось, Нандину от его помощи проку было чуть.
   Когда Айван уже отчаялся и собрался бросить веревку, чтобы предложить оставить эту затею, он вдруг услышал у себя за спиной скрежет, а обернувшись, заметил, что вокруг решетки мелким песком обсыпается камень. Работает! Воодушевившись прогрессом, он еще сильнее налег на веревку. Трава под его ногами уже была вырвана с корнями, и мягкая земля сминалась под его худой обувью.
   Трудно предположить, сколько прошло времени, когда натяжение веревки резко ослабло, и Айван потеряв опору, упал на спину почти одновременно с вырванной из окна решеткой, которая обрушилась в опасной близости от его головы.
   Руки болели от напряжения, а ладони жгло как от крапивы. Оглядев их, он с разочарованием увидел, что от бинтов на правой остались лишь лохмотья, а левая ладонь оказалась вся в кровь истерта веревкой. Зубы тоже ломило, так сильно он сжал челюсти. Подняв голову, Айван увидел уже стоящего на ногах довольного Нандина, тяжело дышащего прохладным воздух.
   -- Ну, -- кивнул он на окно. -- Я же говорил. Вставай, парень, это только начало.
   Айван с трудом поднялся на ноги и посмотрел на окно, в одночасье оставшееся без своей защиты. Берсеркеры и правда не по-человечески сильны; вряд ли это окно смогли бы вот так высадить даже пятеро крепких мужей, а Нандин смог, пусть и с совсем небольшой помощью Айвана.
   Только вот окно по-прежнему закрыто, а открывалось оно только изнутри, о чем парень не преминул заметить вслух. Нандин усмехнулся и достал из-за пазухи небольшую фомку.
   -- Я же тебе уже говорил, что я в этом деле не новичок. Ну-ка отойди.
   Не прошло и пяти минут, как они оба оказались внутри цитадели. Можно было и быстрее, однако окно оказалось еще у?же, чем трещина в стене, и Нандину пришлось раздеться до рубахи, чтобы через него пролезть бочком.
   Они оказались в просторном помещении с камином рядом с тем окном, в которое они влезли, крепким столом, стульями и шкафом. В дальнем углу слева стояла пустая кровать, то есть без каких-либо спальных принадлежностей, просто деревянный остов. И здесь, судя по слою пыли, давно никто не бывал, что заметил и сам Нандин.
   -- Эт нам повезло, вряд ли сюда кто-то войдет и увидит взломанное окно, но нам все равно предстоит управиться до утра, потому что живущие в тех домах точно все заметят.
   Дверь комнаты оказалась не заперта, но только Нандин успел ее приоткрыть, как тут же отпрянул назад, второй раз чуть не сбив с ног парня, и приложил к губам палец, призывая к тишине. Айван услышал шаги по мраморному полу, но Нандин своим массивным телом полностью закрывал маленькую щелочку приоткрытой двери.
   Спустя несколько секунд шаги затихли где-то в отдалении.
   -- Кто это был? Стражник? -- спросил Айван шепотом.
   -- Если бы, -- сглотнул Нандин. -- Это тот человек в маске, о котором говорил лидер посаков. И слуга, впустивший его, явно привык к подобным визитам.
   -- Неужели он и правда здесь живет? -- поразился Айван. Больше всего, забираясь в цитадель, он надеялся не встретиться с этим таинственным магом, даже больше, чем желал возвратить свои вещи. Вернуться обратно в деревню он мог, а вот с того света вряд ли получится.
   -- Маловероятно, -- помотал головой Нандин. -- Зачем ему ходить в собственном жилище в маске? Айван невольно усмехнулся: это была первая умная мысль, изреченная из уст берсеркера за все время их знакомства.
   Но если он прав, то их теперь можно считать самыми неудачливыми людьми в королевстве: ворваться в цитадель именно в тот день, даже в ту же минуту, когда сюда решил заглянуть волшебник в маске. А что, если все вещи у него в другом месте, а он просто работает на Совет, иногда к ним захаживая за поручениями? Тогда весь этот риск -- пустая трата времени.
   Переждав еще с минуту, они вышли из комнаты, оказавшись в широком коридоре, уставленном толстенными колоннами с облупившейся краской. С одной стороны находилась массивная входная дверь, а с другой лестница наверх, разделяющаяся от площадки на две, ведущие в обратную сторону.
   -- Думаешь, мои вещи наверху? -- тихо спросил Айван.
   -- Правители и вельможи любят сидеть, где повыше. Но вот свои драгоценности хранят наоборот, где поглубже. Так что ищем спуск в подвал.
   По обе стороны от лестницы находились небольшие проходы к задней части цитадели, прямо под самими ступенями, а вот в выступающих стенах в противоположной от лестницы стороне располагались низкие деревянные двери. Это представлялось единственным местом, где мог находиться спуск в подземные хранилища. Было принято решение разделиться и попытаться открыть эти двери, а затем уже выяснить, что по ту сторону, но не успели они дойти даже до лестницы, как во входную дверь кто-то забарабанил.
   Нандин и Айван тут же рванули по своим сторонам и затаились под лестницей возле деревянных дверей. Кто-то снова уверенно и сильно постучал, а спустя мгновенье из одной из комнат вышел слуга.
   -- Иду, иду, -- недовольно крикнул он, отворяя засов. -- Кто там опять на ночь глядя?
   Это оказался привратник, а за ним -- сердце Айвана замерло, и он сильнее вжался в стену -- викаране во всем своем рыцарском великолепии.
   -- Нам необходимо встретиться с главой Совета, -- уверенным голосом заявил один из них.
   -- Уже так поздно... -- было начал слуга.
   -- Наше дело не терпит отлагательств.
   Дальше послышался какой-то невнятный шум, видимо, подумал Айван, викаране попросту оттеснили с пути слугу и направились к лестнице. Однако спустя секунду он услышал, как кто-то, спотыкаясь, бегом направился по лестнице вверх, а чуть погодя, звеня доспехами, за ним последовали рыцари. Тот же голос, что говорил у дверей, приказал двоим остаться у лестницы. Айван чуть не застонал от досады.
   Спустя несколько секунд звуки шагов затихли наверху. Парень немного вытянул голову из-под лестницы и увидел стоящего спиной к нему рыцаря-викарана. Редкое пламя факелов блестело у него на доспехах, украшенных узором (на сей раз, видимо, они были без белых плащей), а на поясе в ножнах висел меч.
   Айван понятие не имел, что делать. Через рыцаря ему не пройти, а дверь в предполагаемое подземелье выглядела не надежно, и одного касания может хватить, чтобы скрип разнесся на весь этаж. Нандин мог бы легко с ними разделаться даже без меча, но, почему-то, сидел не менее тихо, чем и сам парень.
   Спустя несколько минут кто-то сбежал с лестницы на первый этаж и помчался к задней двери, но со стороны, где должен был находиться Нандин, однако слуга, чью спину успел заметить Айван, даже не замедлил бега.
   Парня не заметили только потому, что слуга так ни разу и не обернулся, но ведь он обязательно пойдет назад эти же путем. У Айвана не было выбора, и он все же рискнул открыть дверь, но не успел заметить, как его схватили и поволокли наверх, а ему лишь оставалось уповать на Нандина, который так и не показался.
  

***

  
   Слуга, один из тех, что в прошлый раз находился в комнате отдыха, помчался наверх так быстро, что пару раз спотыкнулся в своих сандалиях на босу ногу, едва не покатившись с лестницы. Его спешность была оправдана, ведь не предупреди он своих хозяев о нежданных гостях, те могут его попросту выгнать на улицу, а в городе, судя по запустению, работу найти не так уж просто.
   А еще Совет мог заниматься чем-то таким, что не для глаз Викараная. Лютеру не нравилось поведение Ачукаллы и его реакция, когда он услышал о произошедшем на холме. Он что-то скрывает, и молестию предстояло узнать, что именно, но пока его больше волновали иные дела.
   Когда он в сопровождении прислужника и рыцарей вошел в комнату отдыха, все без исключения члены Совета сидели за столом. Перед ними стояло две резные доски для игры в "Забор". Вот только "камни" были расставлены словно наугад, да еще и как-то криво, будто их набросали в спешке. В подобных играх Лютера нельзя было назвать профаном, хотя он все же предпочитал "Центр".
   -- О, Ваше Боголюбие! -- вставая со своего места, воскликнул Ачукалла так, словно не ожидал увидеть перед собой гостя; слуга стоял у двери, как и в их прошлый визит, не считая отсутствия ливреи, страдая отдышкой и бледностью лица. -- Какая неожиданность, не думал увидеть вас здесь так поздно. А мы, вот, досуг проводим, поигрывая в "Забор". Не желаете присоединиться?
   -- Я здесь не для игр, иначе вместо оружия захватил бы свою доску. Мне нужны ваши стражники для поиска преступников.
   -- Преступников? Каких преступников?
   -- Разве это имеет значения? -- наигранно подивился Лютер, а когда Ачукалла ответил, что ни в коем разе, продолжил: -- Мы полагаем, что это именно они причастны к убийству на холме с использованием магии. У нас есть их примерное описание, но нам не хватает людей и знания города, чтобы все обыскать.
   -- И сколько же людей вам необходимо?
   -- Все до последнего.
   Глава Совета открыл и закрыл рот, словно немая рыба. Лютер и добивался эффекта неожиданности; скажи он о своем плане ночных поисков еще днем, Ачукалла успел бы придумать какую-нибудь отговорку, но, как и надеялся молестий, импровизатор из него оказался никудышный.
   -- Но... они сейчас спят.
   -- Солнце только зашло, они еще не успели задремать. Да и стража они, в конце концов, или дармоеды? -- повысил голос Лютер, что не могло не возыметь эффекта. Члены Совета переглянулись, а затем Ачукалла мельком взглянул на лестницу, ведущую на третий этаж. Это был мимолетный позыв, но глаз молестия был отточен до остроты сангуэйской шпаги, и подобные вещи он замечал на раз.
   Ачукалла отдал приказ слуге, и тот, коротко поклонившись, помчался вниз, к баракам.
   -- Мы предпримем все возможное, дабы поймать всех злостных нарушителей, -- заверил глава Совета и подобострастно осклабился.
  

***

  
   Еще бы чуть-чуть и волшебник в маске убил бы спешно вбежавшего в двери слугу заклинанием Оледенения, которое, несмотря на свой средний уровень, мог использовать, произнеся лишь одно короткое слово. Заклинание тихое и убивает жертву мгновенно.
   Не дослушав прерывистого заявления о вторгшихся викаранах, он помчался к лестнице наверх. Вместо того чтобы укрыться в одной из комнат или выбраться на крышу, колдун спрятался за угол. Он приготовил конфигар из лиственницы с сердцевиной из сушеного языка сциталиса, пропитанного кровью самого волшебника, и стал слушать. Конечно, в данном случае лучше использовать посох или что-нибудь попрактичней, но таскать с собой такие большие инструментарии слишком приметно.
   Волшебник в маске негодовал. Буквально минуту назад его отчитывали за то, чего он не совершал, -- взрыв на холме. Члены Совета слишком ограниченны, чтобы сразу понять, что он к этому не причастен, ведь только глупец может воспользоваться столь приметным заклинанием, да и не где-нибудь, а на самой верхушек холма. Благо Совет все же поверил ему.
   Он мог бы избавиться от них всех в один миг, и это тоже одно из того, что они не осознавали, поручая ему всякие глупые наказы, например, по весне понизить уровень воды в реке, чтобы она, не дай Боги, не добралась до стен цитадели. Однако убивать членов Совета не имело смысла, ведь на их место придут другие, и кто знает, что им взбредет в голову.
   По приказу Совета волшебник в маске убил целую группу из почти двадцати викаранов, что явились в Эфер нынешней весной, но Викаранай прислал новых, и этих тоже было приказано убить буквально минуту назад. Но что это даст? Они уже успели отправить послание в столицу, и еще до конца следующего месяца в город войдут десятки викаранов во главе с наместником, и тогда ни один маг в городе не сможет чувствовать себя в безопасности.
   Эфер, самый южный город континента, заприметили, подцепили крючком, словно рыбину, и она слишком слаба, чтобы сопротивляться. Бежать больше некуда, и если тебе осталось жить совсем немного, проживи этот срок с достоинством в сердце и оружием в руках.
   Ни один опытный боец не станет нападать сразу на группу противников, а дождется, когда они разделятся. Прошлые викаране почти все были убиты у себя в постелях следующей же ночью, как они прибыли в город, сглупив и поселившись в одном постоялом дворе, но сейчас они разделились. Убив одну часть, до остальных можно попросту не успеть, да и шум может подняться изрядный, кто-нибудь сообщит о произошедшем, и тогда оставшиеся будут наготове. Волшебник в маске не знал, было ли это случайностью или же продуманным ходом, но на всякий случай решил остерегаться нынешнего молестия.
   Викаране уже собирались выходить, чтобы построить стражу и пояснить их задачу, как вдруг в дверь неожиданно вломились.
   -- Смотрите, кого я поймал на первом этаже. Прятался у двери под лестницей. У волшебника было острое желание высунуться и поглядеть, кого же они там поймали, но он сдержался, понимая, что и так скоро узнает.
   -- Кто это у нас тут? -- протянул молестий. -- Как тебя зовут, мальчик? Мальчик не ответил, но маг услышал, как его встряхнули, словно мешок с картошкой.
   -- Айван, -- ответил он угрюмо, и маг сразу узнал этот голос.
   -- И что же ты тут делал, Айван?
  

***

  
   Попался! Айван знал, что это плохая затея, забираться в цитадель. Все стало только хуже, когда появился волшебник в маске, а за ним и викаране. Теперь еще вот и Нандин пропал. Куда же он делся? Ведь если он не поможет найти магические вещи, Айван не сможет помочь ему в ответ вернуть меч.
   Но сейчас это было не так важно, ведь перед ним Совет и викаране, а значит, нужно врать поубедительней, претвориться маленьким мальчиком, живущим на улице впроголодь. Отчасти так оно и есть.
   -- Я искал еду.
   -- В цитадели? -- удивился глава Совета.
   -- Мы просто с ребятами поспорили.
   -- Ничего себе споры, -- воскликнул Ачукалла. -- Но не важно. Как ты внутрь проник?
   -- Задняя дверь оказалась открыта, -- соврал Айван. Глава Совета, казалось, ничуть не поверил, однако спустя секунду у него на лице появилось осознание одновременно с гневом.
   -- Бездна возьми этого нерадивого Пабая! -- воскликнул он. -- Сто раз говорил ему всегда запирать все двери. Теперь точно вышвырну его вон. Давно пора.
   Айвану было не особо жалко того слугу, ведь тот и правда забыл запереть дверь, да и отец всегда ему говорил, что в первую очередь следует думать о себе, а затем уже об остальных. Этому Пабаю самое большее грозит увольнение, а если все узнают, как именно вломился в цитадель Айван, да еще и кто его соучастник, их обоих сожгут на костре, или даже головы отрубят.
   -- Ты его обыскал? -- спросил молестий у поймавшего его рыцаря.
   -- Нет, -- ответил тот, прокашлявшись.
   -- Так обыщи.
   Айван был рад, что почти все инструменты носил Нандин, потому что если бы у него нашли фомку или крюк-кошку, это могло все усугубить. Однако у него с собой были лишь заточенные колышки да нож. Ночью на улице опасно, так что это не вызовет подозрений.
  

***

  
   Лютер едва сдержался, увидев у мальчика колышки, почти идентичные тому, что он обнаружил на холме. А если это совпадение? Сколько мальчишек в городе ходит с такими обструганными деревяшками? А еще у него был нож, стальной, добротный, не тот железный, годный лишь резать воду. Украл или купил новый? Но почему не сделал этого раньше? А ведь и по возрасту вроде как подходит.
   -- Вы когда-нибудь видели раньше подобные колышки? -- спросил Лютер у Ачукаллы.
   -- Не припомню. А это важно?
   -- Возможно... Скажи, мальчик, ты сам их сделал?
   -- Да, -- ответил Айван, искренне не понимая такой заинтересованности в каких-то заостренных коротких деревяшках.
   Молестий глубоко вздохнул, обдумывая ситуацию. Верил ли он в совпадения? Нет, но он верил в провидение. Невозможно было отрицать, что существуют силы свыше, и иногда они помогают тем, кто в них искренне верует.
   -- Осмотрите здесь все, -- приказал он своим рыцарям. -- Хватайте всех, кого обнаружите.
   Рыцари тут же кинулись исполнять приказ, остался лишь один для защиты Лютера, хотя они оба, как и Войтос, знали, что Теза сильнее и искуснее любого из них, однако у него могут возникнуть новые распоряжение, которые необходимо будет донести до остальных.
   Дверь распахнулась как раз в тот момент, когда Лютер уже открыл рот, дабы выразить вслух свое замечание по поводу того, что слуга куда-то запропастился. Однако это оказался один из рыцарей.
   -- Там Ритар! -- запыхавшись, выпалил он.
   -- Что? Кого-то уже поймали?
   -- Нет, он мертв. Ему перерезали горло.
   Лютер выбежал в коридор раньше, чем рыцарь успел договорить о причине смерти. У подножия лестницы он обнаружил лежавшего ничком на мраморном полу Ритара, его глаза были широко раскрыты, а вокруг головы разлилось целое кровавое море. Яремная вена оказалась перерезана одним точечным ударом в шею. Столпившиеся вокруг рыцари глядели на своего товарища с печалью и гневом.
   -- Найти того, кто это сделал, -- ледяным голосом приказал Лютер, вставая с колена. -- Но не убивать. За смерть викарана он должен ответить соответствующим образом. Будьте осторожны, вы имеете дело с профессионалом.
   Лютер не был мстительным, это противоречило его вере, однако убийца викарана по закону должен сжигаться на костре сразу же после признания своей вины под пытками, тем самым приравниваясь к магам. Отрубание головы тоже считается приемлемым, и применяется, когда нет времени на сложение костра, однако Лютеру некуда спешить. Как только он поймает берсеркера, то выполнит свою задачу со всей присущей ему ответственностью.
   Облака вскорости предвещали дождь, а мокрый хворост разгорается долго; достаточно долго, чтобы человек успел раскаяться в грехах, пока его кожа покрывается волдырями от жара праведного пламени.
  

***

  
   Крепкие руки в блестящих стальных рукавицах, украшенных чуть более темным узором, покоились на обоих плечах Айвана неподъемным грузом, с каждой секундой становясь все тяжелее.
   Он не мог поверить, что Нандин вот так взял и убил рыцаря-викарна прямо в цитадели. Айван соврал, что забрался в цитадель, дабы стащить немного еды на спор, но теперь никто не поверит, что это событие и смерть рыцаря лишь нелепая случайность. Никто не будет слушать беспризорника; как только взойдет солнце, его сожгут на костре.
   Но почему Нандин бросил его, а потом вот так подставил? Мурра говорил, что берсеркерам не следует доверять, однако Айван его не послушал. Если бы не он, магу-недоучке до сих пор так и не удалось бы узнать, где его вещи. Зато он не стоял бы сейчас в комнате, полной членов Совета и викаранов, готовясь к худшему.
   Худшее не заставило себя долго ждать. Дверь вновь распахнулась, и в комнату вошел Лютер. Лицо его было словно из камня, но глаза пылали огнем не хуже, чем у берсеркера, когда тот в гневе.
   -- Где второй? -- спросил он бесцветным голосом, отчего по спине пробежали мурашки. Откуда он знает о Нандине? А может, не знает, просто считает, что я пришел не один?
   -- Какой второй? -- изобразил удивление Айван. Удар был столь резким, что парень не успел даже напрячь живот, хотя это мало бы ему помогло. Он тут же осел на землю, застонав. Рыцарь бесстрастно повторил вопрос. Айван ничего не ответил, и тогда викаран что-то достал из-за пазухи.
   -- Это твое? Айван поднял глаза и от неожиданности забыл свою роль. Это был его обугленный колышек, который он использовал заместо конфигара, дабы защититься от убийц. Бросая его на холме, он даже не подумал о нем, как и о своем ноже.
   Достаточное ли это доказательство, чтобы обвинить его в колдовстве? Для Викараная -- более чем. Однако следующие слова рыцаря поразили Айвана еще больше.
   -- Скажи, где прячется берсеркер, и сможешь избежать казни.
  

***

  
   Дела шли не лучшим образом. Волшебник в маске надеялся разобраться с викаранами во время их поисков виновников взрыва на холме, когда те разделятся и расползутся по городу. Он был знаком со многими магами в городе и мог попросить их о помощи в этом деле. Викаране будут искать, пока не найдут всех, так что выйти на ночные улицы и перерезать пару глоток и в их интересах.
   Но тут выясняется, что те, кого они ищут, находятся прямо у них под носом, в цитадели. Хуже просто не придумаешь. Еще немного, и стража начнет обыскивать здесь каждый угол, даже удивительно, что они до сих пор не объявились.
   Похоже, молестия это тоже волновало. В прошлый раз Ачукалла грешил на беспечность своего слуги, но теперь, после случившегося с рыцарем, уже не казался таким уверенным.
   -- Даже самый бестолковый слуга давно бы добежал до стражи и обратно, -- сказал он. -- Боюсь, его постигла та же участь, что и рыцаря.
   Лютер дал новое распоряжение отправиться за стражами, но на сей раз это должна была сделать пара рыцарей. Они вернулись через несколько минут, заявив, что обе двери наружу крепко заперты. Выломать их было бы крайне трудно, так как цитадель создавалась для обороны от вражеских захватчиков, и двери, несмотря на общий упадок, оставались добротными и прочными.
   -- Мы здесь, как рыба в бочке, -- заметил Войтос, тем самым выразив и мысли Лютера.
   -- Тогда в живых останется самая зубастая.
   От этих слов члены Совета поежились и переглянулись.
   Однако волшебник в маске не сомневался, что его зубки острее и больше любого в этой цитадели, обаче даже самого грозного льва может истерзать стая гиен. Необходимо быть острожным и не рисковать попусту.
   -- Итак? -- продолжил молестий. -- Я все еще жду ответа.
   -- Я не знаю, -- поникшим голосом ответил Айван.
  

***

  
   А мальчишка не так прост. Лютер ожидал, что он расколется сразу, но тот продолжал упрямиться. Было очевидно, что этот Айван понятия не имеет, где сейчас берсеркер, однако молестию необходимо не это, а признание их связи, доказательства, что мальчишка колдун. Даже Викаранай, вопреки распространенному мнению, не казнит без доказательств, хотя некоторые викаране и правда не нуждаются ни в каких подтверждениях виновности.
   Правильно задавать вопросы было одним из умений, которым обязаны владеть викаране звания молестия и выше. Хочешь узнать что-то конкретное, задай человеку вопрос о чем-то близком, но ином, и тогда он решит, что тебя интересует именно это, и сам не заметит, как ответит на незаданный вопрос.
   Спроси, как ощущается кровь на руках, и ты узнаешь, убивал ли этот человек когда-нибудь.
   Лютер вновь занес руку для удара.
   -- Стойте! -- закричал Айван. -- Я не знаю, где он, правда! Мы разошлись по разные стороны лестницы, когда постучали в дверь.
   -- Там входы в подземелье, -- сказал Ачукалла.
   Доказательства теперь были, хотя пока лишь косвенные. Берсеркер убил рыцаря и, возможно, слугу, однако Айван к этому не причастен, возможно, он и не маг вовсе, а тот мальчишка-посак очередной раз все преувеличил. Эту заточенную деревяшку вполне можно принять за конфигар, если, конечно, никогда не видеть настоящего.
   Однако Лютера сейчас интересовал более насущный вопрос: зачем они проникли в цитадель? Возможно, берсеркер с чего-то взял, что викаране отнесли его меч за стены крепости, но тогда зачем ему мальчишка?
   -- Зачем вы проникли в цитадель? -- уже спокойнее спросил он. -- Правду.
  

***

  
   Айван не мог сказать правду, даже расскажи он обо всем остальном. Викаран все еще мог его отпустить, но узнай он об истинной цели визита, ни о каком помиловании можно и не мечтать.
   Когда голова на плахе, рисковать не просто можно, а нужно, коли жизнь дорога.
   -- Мы искали мага, -- ответил он, едва ли успев подумать о слетаемых с его уст словах. А ведь почти и не соврал: вещи Айвана у мага, и чтобы их найти, нужно найти его.
   -- Мага? -- поразился молестий.
   -- Да. Всем ведь прекрасно известно, что берсеркеры воевали против колдунов, вот он и решил схватить одного из них. Я видел, как он заходил в цитадель, а потому вызвался ему помочь.
   -- Ачукалла? О каком маге он говорит? -- Голос Лютера был так сух и холоден, что казалось, окна сейчас покроются изморозью, однако, несмотря на это, сам глава Совета покрылся испариной.
   -- А? Что? Маг? Я... я понятия не имею, что несет этот грязный оборванец. Да вы только посмотрите на него! Он же всю жизнь, наверное, только и делал, что врал. Ворваться вдвоем в цитадель, полную городской стражи, чтобы поймать какого-то мага. Какой вздор!
   Лютер хотел было напомнить ему, что никакой стражи поблизости и в помине нет, но вместо этого обратился к Айвану, решив для себя, что Ачукалле вскорости следует поджарить пятки, но позже, ведь пока на это слишком мало оснований, не считая слов мальчика, которому и правда ничего не стоит солгать, чтобы обелить себя.
   -- Зачем? -- спросил молестий.
   Айван нарочито отрывисто вздохнул и потупил взгляд, словно вот-вот заплачет. Ему в самом деле было нелегко произносить то, что он собирался.
   -- Мой отец погиб на войне, сражаясь против колдунов. Я ненавижу их всей душой!
   Лютер тяжело вздохнул. Он все еще сильно сомневался в словах мальчишки.
   -- Тогда почему вы не пришли сразу к нам? Почему он убил моего человека? Айван не знал, что на это ответить, он понятия не имел, почему Нандин убил рыцаря, возможно, у него были какие-то скрытые мотивы, но парень сомневался, что берсеркер достаточно хитер, чтобы все заранее спланировать. Айвану нечего было ответить, кроме как "не знаю".
   -- Что произошло на холме? -- спросил молестий после долгой паузы.
   Айван ожидал подобного вопроса, однако ничего особенно вразумительного придумать попросту не успел. Он сказал, что гулял по холму, а потом увидел, как берсеркер сражается с людьми в черных мандиасах, и сбежал, побросав свои вещи. Спустя несколько минут он услышал за спиной взрыв.
   Намного труднее оказалось придумать, как они с берсеркером встретились. Пришлось рассказать, что Айван встретил его недалеко от проема в городской стене, и увидел, что тот ранен. Берсеркер попросил его отвести к местному лекарю, что Айван и сделал.
   -- И ты не испугался берсеркера, который только что порубил десяток человек своим огромным мечом? -- усомнился молестий.
   Айван не успел ответить, потому что за дверью послышались быстрые шаги, и внутрь ворвалось сразу двое рыцарей.
   -- Ваше Боголюбие, -- отрывисто залепетал первый, -- еще два рыцаря убиты.
   -- Что?! -- взревел обычно спокойный молестий. -- Как это могло произойти?
   -- Мы разделились подвое, чтобы обыскать цитадель, а затем мы с напарником услышали вскрик в соседней комнате на первом этаже и звук удара доспехов о пол. Когда мы туда забежали, оба рыцаря уже истекали кровью.
   Молестий до хруста сжал челюсти и кулаки, и Айван буквально чувствовал, как он сверлит в его опущенной голове дыру своим взглядом. Во рту пересохло, а ноги едва держали его сгорбленную фигуру.
   -- Но это еще не все, -- продолжил рыцарь после небольшой паузы. -- В той комнате из окна выломана решетка, прямо вместе с куском стены.
   -- Решетка? -- изумился Ачукалла. -- Это какой же нужно обладать силой, чтобы ее вот так выломать? Здесь точно не обошлось без магии, Ваше Боголюбие, -- обратился он к молестию, -- не верьте ни единому слову этого мальчишки.
   -- Вы не знаете, на что способны берсеркеры, -- уже спокойнее проговорил Лютер. -- А насчет мальчишки не беспокойтесь, я выясню все, что мне необходимо, а затем решу его судьбу лично, либо оставлю это дело на наместника. Сейчас у нас есть более важное дело -- схватить берсеркера.
  

Глава 6: Лед и камень

  
   В отряде викаранов было тридцать человек. Как минимум трое уже мертвы. Молестий Лютер, прежде чем лично возглавить поиски убийцы, оставил приглядывать за мальчишкой двоих, и двоих же поставил за дверью.
   Волшебник в маске не сомневался в умственных способностях молестия, однако новость о смерти подчиненных явно затуманила его разум, потому что ему так и не пришло в голову проверить верхние этажи. Он сделал своим противником берсеркера, и даже представить не мог, что врагов -- серьезных врагов, а не этой шантрапы из Совета -- в цитадели у него больше как минимум на одного.
   Пора было действовать.
   Он выскочил из-за угла стремительней арбалетного болта, и не менее стремительно дважды проговорил вслух одно единственное слово-заклинание, направляя каждое из них прямо в незащищенные доспехами лица рыцарей, превращая их в ледяные скульптуры. Мгновенная и безболезненная смерть, идеально подходящая для человека, не любящего убивать.
   Айван даже не успел ничего понять, когда волшебник в маске подскочил к нему и одним сильным ударом кулака отправил в мир сна. Последнее, что он увидел перед тьмой, -- круглая белая маска безо рта, но с коротким носом; по обе стороны от верха маски и до глаз шел небольшой желобок, расходясь в стороны у прорези, и вновь соединяясь вместе уже внизу, продолжая путь до самого конца. Называлась она "Плачущий воин", потому что когда шел дождь, вода стекала по этим желобкам, создавая иллюзию слез, но при этом не позволяя ей попасть в глаза.
   -- Почему ты не убил мальчишку? -- зашипел глава Совета.
   -- Он тут ни при чем. Я не нанимался убивать детей.
   -- Ты будешь убивать тех, кого мы скажем!
   -- Скажите это еще громче, а то не все рыцари в цитадели вас услышали.
   Ачукалла несколько поостыл, поджав губы, и волшебник в маске воспользовался этой заминкой, чтобы уложить Айвана возле горящего камина.
   -- Я убью оставшихся рыцарей, но обещайте, что вы не тронете мальчика.
   -- На кой он тебе сдался? Ладно-ладно, обещаю, -- поднял руки глава Совета, отводя взгляд от пронзающих из-под маски глаз мага. -- Убей этих викаранов, и берсеркера заодно, нам не к чему свидетели, тем более он убил моего слугу... Хотя нет, постой. -- Ачукалла задумался. -- Берсеркера лучше оставить в живых. Если сможешь, выруби его, а когда закончишь с Викаранаем, я скажу, что их перебил этот негодяй, после чего моя бесстрашная стража схватила его. Да, это идеально.
   Его план безоговорочно поддержали и остальные члены Совета, однако волшебник в маске посчитал его идиотским. Берсеркер в одиночку перебил тридцать профессиональных воинов Викараная, а затем его схватила вшивая стража города? В это может поверить только глупец.
   Однако жители города и были глупцами. Они вряд ли когда-либо видели берсеркера, но не прочь поглядеть на то, как ему сносят голову с плеч. Подобное зрелище заставит простых граждан забыть о менее значимых вещах, таких как абсурд заявления главы Совета.
   Волшебник в маске не стал больше мешкать, и преступил к тому, за что ему платили и не трогали, несмотря на постоянные пересуды горожан и лживые доносы.
   Травник -- не обязательно маг, но Мурра являлся и тем, и другим.
  

***

  
   Лютер переходил из города в город в поисках магов уже больше года. Отыскать среди толпы настоящего мага одновременно и удача, и злосчастье. Маги обычно не сдаются без боя, так что погибают мирные граждане, погибают викаране, исполняющие свой долг.
   Когда-то маги давали клятву не причинять вреда обычным людям напрямую, и за ее нарушение остальные волшебники устраивали самую что ни на есть охоту на отступника. Никто не знает, что с ним делали дальше; одни говорят, что сжигали живьем, другие, что держали в специальных тюрьмах, а третьи так и вовсе уверяли, что ловля магов-убийц просто фикция, проформа, как и их клятвы.
   За магами следили только маги, сдерживали, контролировали и наказывали тоже они. Обычные люди не раз пытались создать структуру, которая контролировала бы действия волшебников, однако сами они всячески этому противились.
   В конечном итоге все вылилось в пятилетнюю кровопролитную войну, хотя причин и без того было предостаточно. Кто победил? Армия Чистых, конечно, вот только "чистые" не гнушались грязных методов, и эта победа далась огромной ценой, которую приходится выплачивать до сих пор.
   По всему миру рассеялись маги, называющие себя Непокорными, действующие скрытно, что у волшебников в крови, и не чураясь использовать магию во вред, так как прежние клятвы развеялись, словно прах.
   Лютер имел в своем распоряжении двести пятьдесят рыцарей-викаранов, когда начал свой путь с Большого Континента, но сейчас их осталось всего лишь двадцать семь, не считая Войтоса и самого Лютера. Эфер был самым последним пунктом, после которого надлежало вернуться в сердце Викараная, город Рамалан, и отчитаться обо всем перед Архикараном.
   Что дальше ждало Лютера, знали лишь Боги.
  
   Лютер спустился вниз в самых мрачных чувствах. Последний рывок, последний город, он ожидал, что здесь будет полно магов, но даже представить не мог, что его людей будет убивать какой-то там берсеркер, да еще и не в честном бою, коими они так кичатся, а подло, со спины, перерезая горло.
   Первым делом молестий осмотрел тела очередных двух убитых. Тот же разрез на шее, что и у первого. Берсеркеры не работают так чисто и тихо, но и со своим оружием они расстаются редко.
   -- Вы все комнаты осмотрели? -- спросил Лютер, вставая с корточек.
   -- Да, Ваше Боголюбие, -- ответил один из рыцарей. -- Остались лишь подвальные помещения.
   И внешняя территория, добавил про себя молестий. Во всей этой истории выделялось несколько странных несоответствий, но у Лютера совсем не было времени о них думать. В экстремальной ситуации иногда приходится сначала действовать, а затем уже размышлять.
   Шесть человек он оставил в комнате с выломанной решеткой, чтобы предотвратить проникновение или побег преступника. На этот раз Теза не готов рисковать и недооценивать противника, и тоже самое посоветовал сделать остальным.
   Острия мечей блестели в свете редких факелов коридора, оранжевыми всполохами разрезая ночь. Если события продолжатся развиваться в прежнем русле, вскоре клинки обагрятся еще и кровью.
   Трое мертвы, четверо наверху, охраняют покои членов Совета и Айвана, шестеро у выломанного окна. Остается еще семнадцать человек. Лютер, в сопровождении шестерых, решил отправиться в дверь справа от лестницы, Войтос же должен был идти в дверь слева в сопровождении оставшихся девяти рыцарей. Он тоже умел обращаться с двуручным мечом и мог постоять за себя, однако Лютер снова решил подстраховаться. Прислужник за сотни тренировочных боев так ни разу и не смог нанести молестию хотя бы одного поражения.
   Спуститься вниз незамеченным было попросту невозможно, так как за хлипкой деревянной дверью таился непроницаемый мрак, уходящий куда-то вглубь подземелий цитадели, поэтому единственным способом не сломать себе шею было прихватить с собой пару факелов.
   Подземные казематы подобных сооружений всегда разносторонни: хранение оружия и пороха наряду с независимым продовольствием на случай осады, которым Городской Совет не желал делиться даже в голодные годы, тюремные помещения, путь к тоннелям, ведущим куда-нибудь за границу внутренней стены, а то и внешней... В общем, под землей располагалось все то, что в свете солнца бросало тень на владельцев замка. Народ, конечно, догадывался, что находится в подвалах власть имущих, но это не означало, что их нужно провоцировать.
   Лютер шел медленно, но уверенно, держа в одной руке чадящий факел, а в другой -- обнаженный меч. Низкий потолок нависал над головой, создавая впечатление, словно ты в чреве какого-то огромного каменного червя.
   -- Смотрите по сторонам, -- предупредил своих людей Лютер. Он не сомневался в их профессионализме, но и противник был не простым рубакой, что удивительно для берсеркера. Молестию все еще не давало это покоя.
   Первое помещение было просторным, да и потолок здесь оказался выше и не столь гнетущим. Нутро червя выплюнуло их в винный погреб, где вдоль стен расположились стеллажи с изысканными сортами вин если не со всего мира, то уж точно со всего континента. Надвое помещение разделяли три лежащие на боку огромные дубовые бочки, которые вместе с подставками возвышались над головами. Удивительная коллекция для столь бедного города.
   Подземелье уходило проходами вперед и вправо. Лютер был уверен, что оно покоится под всей цитаделью, а некоторые коридоры и вовсе выходят за внутренние стены или даже за городские. Искать здесь носителя Скверны было все равно, что волшебника средь толчеи города, однако молестий считался в этом мастером.
   Лютер не хотел разделять группу еще больше, чем сейчас, но в таком огромном лабиринте это было необходимо, однако он все еще не спешил рисковать. Где-то впереди, несомненно, должен находиться переход во вторую половину подземелий, где сейчас пробирается Войтос. Если там все спокойно, отряд вновь можно будет переформировать.
   Из одних помещений в другие вели низкие арочные проемы, под которыми приходилось пригибаться, чтобы не зашибить голову, однако именно в таком положении рыцарь был наиболее уязвим, подставляя шею под возможный удар, способный лишить его головы.
   Второе помещение оказалось еще более просторным и высоким, чем первое. Вдоль стен тянулись резные каменные арки, под каждой из которых располагались статуи в полтора человеческих роста. Это, как догадался Лютер, были правители, однако время их не пощадило, а посему лица оказались сплошь обтесаны, и невозможно понять, стоят ли здесь правители города еще тех времен, когда всем правил градоначальник, а не Совет, либо короли Протелии.
   Так или иначе, но нынешние хозяева города явно не чтут свое прошлое и своих предков, раз так запустили и город, и подземелье, где хранится многовековая история. Лютер был уверен, что и винный погреб стал таковым не раньше, чем умер последний из вырезанных в камне людей.
   Люди любят отворачиваться от своей истории, пока та не ударит их в спину.
   Лютер только успел подумать о спине, как вдруг за ней послышался какой-то странный скрипучий звук, словно кто-то вдруг решил помолоть зерна в муку. Все разом обернулись, однако позади оставалась лишь тихая тьма. Подземелья часто ведут себя словно живые, и больше всего они не любят чужаков, пронзающих их темное нутро чересчур ярким обжигающим светочем.
   -- Показалось? -- шепотом спросил один из рыцарей, неуверенно делая шаг вперед, чтобы осветить факелом чуть больше помещения, из которого они только что вышли.
   -- Всем сразу? -- неуверенно хмыкнул второй.
   Лютер этот короткий диалог проиграл в своей голове быстрее, чем красноармеец перерезает глотку своему врагу, и уже обдумывал дальнейшие действия. Сзади точно никого оставаться не могло: в коридоре спрятаться попросту негде, а винный погреб осмотрели сверху донизу. Единственный вариант -- кто-то вошел в подземелья следом за ними.
   Спустя долю секунды предположение Лютера разбилось вдребезги точно таким же звуком, исходящим откуда-то из глубин следующего помещения, куда они должны были направиться.
   Если верить ученым умам, то язык -- это самая что ни есть мышца. Лютер, будучи воином с многолетним опытом, прекрасно знал, что существует так называемая мышечная память, намного превосходящая обычную. Ты еще не успел подумать, а уже отбиваешь выпад противника и наносишь контрудар, выпуская тому кишки.
   Язык молестия пришел в движение раньше, чем он успел подумать, что сказать.
   -- Отступаем! -- заорал он. -- Быть готовым к битве!
   Приказы в Викаранае принято выполнять без вопросов и сомнений, особенно те, что произнесены громким и четким выкриком с ноткой паники, которую так редко можно услышать от человека, подобного Лютеру Тезе.
   В узкий арочный проход не успела вбежать и половина рыцарей, как оттуда донесся так знакомый звон меча, а затем и крики. Лютер оглянулся, чтобы увидеть то же, с чем уже сражались его люди.
   В темноте подземелья, где на этой стороне остался лишь один факел, фигуру, выходящую из противоположного проема, легко можно было принять за человека, с одним лишь тем отличием, что двигалась она как-то сковано, а шаги ее практически не издавали звука.
   Когда фигура достигла круга света, Лютер сумел во всей красе рассмотреть представший перед ним... объект.
   Голем.
   Молестий до последнего надеялся, что ошибся, услышав те звуки, но его надеждам не суждено было сбыться. Теперь оставалось лишь уповать на милость Богов и сражаться.
   Создавать големов способны лишь высшие маги, либо маги средней силы, потратившие на изучение этой техники много лет, на время забыв обо всем остальном. Оживлять неодушевленные объекты почти так же сложно, как и создавать артефакты, только магической энергии требуется намного меньше.
   Лютер аккуратно, чтобы не потушить, отложил факел и поставил перед собой меч, готовясь к неравной битве. Он собирался выжить, чтобы затем собрать самый большой в своей жизни костер, в котором свою смерть найдут все члены Совета.
   Голем двигался медленно и скованно, но эта медлительность являлась лишь видимой. Подойдя достаточно близко, каменный истукан сделал неожиданно быстрый выпад, и Лютер едва успел прыжком перекатиться вперед, чтобы затем резко развернуться и рубануть мечом по ногам. Это сработало бы против живого существа, но не голема, однако Лютер и не стремился уничтожить его так просто.
   Кулак голема глухо ударился в стену, возле которой секунду назад стоял Лютер, но вместо того, чтобы отбить от нее кусок, слился с ней, словно они состояли не из камня, а из густой смолы. Это одна из особенностей големов -- сливаться с тем материалом, из которого они созданы, именно поэтому один из них оказался за спиной группы, попросту выйдя из каменной стены.
   Голем тут же развернулся, чтобы схватить противника, но Лютер, не заботясь о состоянии любимого клинка, одним резким ударом отрубил твари кисть; та шлепнулась на землю и разлетелась на мелкие осколки. Однако для голема это нельзя было назвать даже мелкой раной. Через несколько секунд культя отросла заново, словно ничего и не произошло.
   Лютер отступал назад, так, чтобы его отряд оставался за спиной создания из камня, а голем видел бы перед собой лишь одну цель. Неожиданный звук прервал тактичный отход молестия. Казалось, что само море паче чаяния ворвалось в подземные закрома цитадели, но то была не вода.
   Вероятно, голем случайно задел огромную бочку с вином, и дерево, не выдержав давления, лопнуло, как яичная скорлупа, выпуская на волю тысячи штофов красного, словно кровь, пьянящего напитка.
   Поток оказался столь стремителен, что воины оказались просто не в состоянии устоять на ногах, и винная река, подхватив их, словно щепки, вынесла в зал, где находился Лютер. Молестий с досадой заметил, что не все его люди до сих пор живы.
   Лютер спохватился слишком поздно, да и находился довольно далеко, так что, когда он вспомнил об оставленном на земле факеле, тот уже потух. Гореть оставался лишь один, находящийся в руках у рыцаря, чудом умудрившегося удержать светоч над головой.
   -- Не дайте факелу потухнуть! -- закричал Лютер пусть и очевидную вещь.
   Всех рыцарей сбило с ног, но големов, слившихся с каменным полом, поток вина не мог даже шелохнуть. Воины быстро нашли опору и вновь оказались на ногах, только сейчас заметив, что големов стало на одного больше.
   Лютер первым атаковал отвлекшегося истукана, целясь прямым выпадом в голову. Это послужило сигналом, и рыцари, вначале замешкавшиеся, тоже бросились на своего противника. Зал со статуями являлся куда больше первого, и не был заставлен полками и бочками с вином, поэтому воины, пережившие множество битв, начали действовать, как единый механизм.
   Прямой выпад на всю длину меча, чтобы не попасться под каменную руку голема, затем шаг назад, истукан надвигается на нападающего, но тут же получает удар в спину вторым мечником, разворачивается и третий нападающий наносит ему очередной укол.
   Если бы не вино, разлитое по всему полу неглубокой красной лужей, Лютер несомненно лишился бы головы. Неожиданный всплеск за спиной он услышал просто чудом. Оглянувшись, молестий едва избежал удара каменным кулаком в голову, прыгнул, перекатился, окунаясь в красное терпкое море, и оказался сразу между двумя големами, а за спиной над ним высилась безликая статуя, благо, хотя бы этот истукан не собирался раскрошить ему череп.
   Глаза Лютера, уже привыкшие к полутьме, вылови из глубины зала очередное движение: из проема в противоположной стороне выходила еще одна тень, а за ней и еще. В зале теперь находилось сразу пять големов.
   -- Все на выход! -- закричал он. -- Бейте по ногам! Не жалеть мечей!
   Он первым показал пример, бегом направившись к ближайшему противнику. Резко уйдя из-под удара в лицо, он рухнул на каменный пол, проскользил коленями не меньше полутора саженей, оказавшись у истукана за спиной, и сильнейшим ударом с разворота обрушил клинок на то место, где у человека находится коленный сустав.
   Меч со звенящим треском переломился почти пополам, однако и нога каменного чудовища оказалась разрублена надвое. Не удержав равновесия, он с плеском повалился навзничь, едва не придавив собой чудом успевшего отскочить в сторону Лютера.
   У его рыцарей дела обстояли не хуже. Действовать вместе было куда как эффективней, и второй голем оказался на земле почти сразу за первым.
   Лютер пропустил четверых оставшихся в живых рыцарей и, оглянувшись напоследок на тела погибших, мимо которых уже топали остальные големы, скрылся в проходе.
   Этого времени должно было хватить, чтобы рыцари добрались до выхода, однако он застал их все еще толпящимися на лестнице у двери.
   -- Чего встали? -- рявкнул молестий.
   -- Дверь заперта, -- с паникой в голосе ответил рыцарь-викаран.
   Дверь, настолько хлипкая, что ее, казалось, мог снести с петель и ребенок, как, например, тот же Айван, не поддавалась четырем рыцарям в полном облачении. Лютеру даже не было нужды самолично проверять, чтобы понять -- здесь замешана магия.
   Вариантов было два: либо вернуться и сразиться с големами, а затем углубиться еще дальше в катакомбы, в надежде найти проход во вторую часть, где находился Войтос, либо проломиться через запертую магией дверь. В обоих вариантах присутствовал вопрос: сколь много магической энергии было вложено в големов и заклинание, подпирающее дверь.
   Коридор от двери до винного погреба являлся довольно узким, из-за чего големы могли продвигаться вперед лишь поодиночке, и Лютер быстро принял решение. Как и всегда.
   -- Задержите големов, но не подставляйтесь, бейте по ногам и рукам, не дайте себя схватить.
   Узкий коридор и для рыцарей не самое лучшее поле боя, но вариантов было мало. Молестий отозвал одного из воинов, и они вдвоем начали дубасить дверь, что есть силы.
   Лютер, будучи молестием, носил доспехи, практически полностью созданные из довольно редкого материала -- Божьего камня. Божьи камни обрушивались с небес горячими огненными вспышками, и люди верили, что они посылаются самими Богами Четырех Сторон Света как в наказание, так и в дар свыше. Этот материал обладал очень полезным свойством, особенно для служителя Викараная, -- он почти не пропускал магию.
   Доспехи обычных рыцарей-викаранов тоже украшались Божьим камнем, но лишь в виде тонкого филигранного тауширования, а посему могли защитить лишь от незначительных магических проявлений, обычно просто частично их ослабляя.
   Этим фактом и хотел воспользоваться Лютер.
   Добиться достаточного разбега по крутой узкой лестнице просто невозможно, поэтому молестий вместе с рыцарем отступали лишь на пару ступеней вниз, а затем одним прыжком обрушивались плечом на такую хлипкую, но столь прочную преграду.
   Где-то внизу послышались звуки ударов металла о камень. Необходимо было торопиться. Лютер все сильнее налегал на дверь, и его плечо с каждым ударом саднило все сильнее. Он не поддавался панике, однако, казалось, что дверь стояла здесь вечность и простоит не меньше.
   Судя по всему, маг поставил барьер прямо сквозь дверь, окружил ее, словно залив в янтарь, только куда более прочный и невидимый. Доспехи из Божьего камня являлись отменным подспорьем, но двоих людей явно недостаточно.
   Звуки борьбы приближались вместе со светом факела.
   Лютер со всеми этими неожиданными встречами забыл о той шестерке, что оставил у окна. Чем они там занимаются? Молестий думал о самом худшем -- к этому его приучила жизнь.
   Казалось, Боги услышали молитвы служителя Церкви, и когда Лютер уже начал отчаиваться, а его помощник и вовсе просто облокотился на дверь, не в силах ударить по ней еще хотя бы раз, магическая защита поддалась.
   После очередного удара, вместо того, чтобы вновь почувствовать перед собой непробиваемую стену, что прочнее стали, Теза влетел в едва держащуюся на петлях дверь, выбил ее, и вместе с рыцарем вылетел в зал, от неожиданности и усталости рухнув на пол.
   Но отдыхать было некогда.
   -- Назад! -- закричал он, вбирая в горящие легкие как можно больше воздуха. -- Отступайте!
   Спустя несколько мгновений из жерла ада вылетела запыхавшаяся двойка рыцарей. Лютер не стал задавать глупые вопросы.
   Секунды тянулись бесконечно, но из темноты проема не раздавалось больше ни звука, словно все произошедшее оказалось лишь дурным сном. Вот только не всем удалось проснуться.
   Когда стало понятно, что големы не собираются их преследовать, Лютер опрометью бросился к комнате, где оставил шестерку рыцарей охранять проем в стене, некогда бывший окном. Он увидел то, чего боялся с самого начала: все мертвы. Вот только, в отличие от Ритара, которому перерезали глотку, эти оказались убиты магией. Их словно заморозили в мгновенье ока, превратив в ледяные статуи. Однако была одна странность: все они лежали на земле, словно устали и прилегли поспать рядом с ранее почившими товарищами. Лютер не раз видел последствия Оледенения, и знал, что человек, подвергнутый заклинанию, замирал в той позе, в которой находился в тот момент.
   Как они оказались на земле? И где маг, совершивший это?
   Лютер развернулся и также бегом поспешил ко второй двери, ведущей в другую часть подземелий. Как он и думал, она тоже оказалась заперта магией, но с той стороны не раздавалось ни звука. Нужно было сделать сложный выбор: разбить заклинание и спуститься вниз, надеясь, что люди еще живы, либо подняться на второй этаж и "поговорить" с Советом.
   Теперь запертые двери цитадели оказались очень кстати. Отсюда никто не сможет сбежать, пока не будет полностью уверен, что ему в спину не вонзят нож. Или не превратят в лед.
   Лютер ненавидел юг, ненавидел холод и снег, но еще больше он ненавидел магов. И вот в самом южном городе самой южной страны перед ним предстал противник, преимущественно предпочитающий использовать замораживающую магию.
   У молестия чесались руки растопить этот лед праведным пламенем костра, и он уже знал, чем -- кем! -- его разжечь.
  

***

  
   С рыцарями, охраняющими дверь снаружи, пришлось несколько повозиться. Мурре удалось их одолеть только потому, что они не ожидали атаки со спины, но все равно их реакции можно было только позавидовать.
   Первого волшебник заморозил сразу же, однако второй едва не зацепил его мечом, которые, как оказалось, они и не думали держать в ножнах. Мурра знал множество очень полезных заклинаний, благодаря которым ему была не страшна и целая сотня рыцарей, однако для них требуется время.
   Когда он с семьей бежал от войны, то попросту не имел возможности обучаться магии, совершенствовать ее и увеличивать собственные умения и знания, а все книги о магии ему пришлось уничтожить, чтобы, не дай Боги, никто случайно их не обнаружил. Четыре года он стоял на месте, не имея возможности изучать новые заклинания, да и оттачивать старые было крайне опасно, о нем и так слухи по всему городу ходят.
   А тут вдруг среди подпольного мира появился слушок, что посаки сперли у какого-то нерадивого мага-недотепы конфигар и даже настоящий гриморий. Мурра, не мешкая, отправился в лавку главы посаков и выкупил драгоценные инструментарии за бесценок. Конфигар оказался основан на крови владельца, как и его собственный, так что не представлял для него ценности, а вот гриморий... Настоящий кладезь магических изысканий. Тот, кто его написал, несомненно, являлся Высшим магом. О некоторых заклинаниях травник даже и не слышал, хотя проучился в магической Академии целых тридцать три года, пока не пришла война. Большая часть информации оказалась зашифрована, но серьезной проблемой это назвать было нельзя.
   Конечно, изучать магию оставалось все также опасно, однако у Мурры чесались руки узнать что-нибудь новое. Всегда можно найти укромный уголок в лесу... Вот только мечтам мага не суждено сбыться, совсем скоро в город пребудет наместник-викаран, и тогда его не спасет даже Совет.
   И все же Мурра являлся достаточно опытным магом. Он, пусть и едва, но уклонился от острия рыцаря и тут же выдал все то же заклинание Оледенения, единственное, которое мог использовать, произнося всего одно слово. До Высшего мага ему очень далеко.
   Заклинание попало не в лицо, куда целил маг, а в левое плечо, сокрытое доспехами, покрытыми насечкой из Божьего камня. Рыцаря развернуло, и рука частично покрылось льдом, однако уже в следующую секунду он вновь набросился на Мурру, занося над головой меч. Травник едва успел отскочил, и клинок выбил искру из каменного пола.
   Голова рыцаря оказалась открыта, и маг, не мешкая более ни секунды, отправил заклинание прямиком в лицо противника. Воин так и замер, согнувшись под тяжестью оружия.
   Мурра поднялся, несколько секунд прислушивался к тишине, и только потом соизволил отряхнуться. Ему повезло, что рыцарь, по непонятной для него причине, так и не издал ни звука.
   Поправив маску, волшебник начал медленно продвигаться к лестнице. Спустившись на несколько ступеней, он аккуратно заглянул вниз, ожидая увидеть рыцарей, но первый этаж оказался пуст. Тишина звенела в ушах. Казалось, что вся цитадель вымерла в одночасье, и последних его обитателей превратил в ледяные скульптуры сам Мурра.
   Все еще находясь настороже, он спустился на первый этаж, стараясь не прерывать устоявшийся покой эхом шагов. Все двери в комнаты на этаже оказались закрыты, и лишь один проем слева слегка светился вливающимся в помещение лунным светом. Волшебник медленно добрел до ближайшей к комнате колонны, стараясь оставаться в тени и прислушиваясь. Единственный звук, который ему удалось уловить, -- отдаленный стрекот кузнечиков.
   Все же решившись рискнуть, Мурра, держа конфигар наготове, на мгновенье высунул голову на свет, да так и забыл спрятаться обратно. На полу лежало несколько человек. Подойдя ближе, он понял, что все, кроме тех, чьи глотки оказались перерезаны, все еще живы, но без сознания.
   Его взгляд зацепился за лежащий у одной из стен небольшой мешочек. Волшебник поднял его и внимательно оглядел, держа подальше от лица. Он почти ничем не отличался от простой холщовой мошны, не считая слегка обгоревшего верха, стянутого шнурком. Мурра являлся опытным травником, а потому сразу понял, что внутри: сон-трава. Плюс еще пара-тройка других растений, чтобы поглотить запах и развеять дым.
   Одними из немногих, кто пользовался подобными средствами, являлись Убийцы из Манона.
   Мурра оглянулся и в раз стал еще осторожнее, чем прежде. Кто-то выжил? Травнику очень не понравилась эта мысль. Со слов Лютера он знал, что они, судя по всему, охотятся лишь за берсеркером, но им ничего не стоит убить всех, кто встанет у них на пути. Теперь стало понятно, кто перерезал горла рыцарям и кто, скорее всего, убил слугу, не позволив тому позвать стражу.
   Волшебник в маске чертыхнулся и осторожно вышел обратно в коридор. На этот раз он услышал какой-то шум, и ему не понадобилось много времени, дабы понять, что он исходит из подвала. Недолго думая, он тут же наложил на хлипкую дверь простой барьер, сгустив воздух в невидимую стену, а затем, на всякий случай, наложил точно такое же заклинание и на вторую.
   Тратить массу энергии не имело смысла, големам не понадобится много времени, чтобы разделаться с незваными гостями. Мурра завидовал тому магу, что создал этих существ еще лет тридцать назад, но лишь в плане магического искусства. По словам Ачукаллы, волшебник, как только узнал о войне, тут же отправился на передовую, да там и сгинул. Вот только он забыл уничтожить големов, которые стали непреодолимой преградой и для самих членов Совета.
   Если берсеркер тоже спустился в подземные чертоги, то план Ачукаллы можно считать провалившимся, если, конечно, у хитрого хорька не возникнет новая идея, как обернуть это себе во благо. Совет не первый раз "спасает" жителей города от "смертоносной опасности", например, перебив за ночь "бандитов", а то и вовсе темных колдунов, выдающих себя за служителей Церкви Богов Четырех Сторон Света.
   Не тратя больше ни секунды, он вернулся в комнату с выломанным окном. Мурра не любил убивать, хотя не знающие его люди решили бы, что как раз наоборот. Он лишь пытался защитить свою семью любыми способами, даже нарушив свои клятвы и используя магию во вред. Травник не знал, почему убийца из Манона не перерезал уснувшим солдатам глотки, но довершил за него дело.
   Викаране, Убийцы из Манона, берсеркер -- насыщенный выдался вечер. Но он еще не закончился. Несомненно, в подвале находятся все оставшиеся в живых рыцари, но это ненадолго. Но где убийца и берсеркер? Если то же там, то им конец. А если нет? Мурра все еще оставался начеку, не выпуская из рук конфигара. Необходимо предупредить Совет. Убийцы из Манона славились своими тихими убийствами, хотя до Киллвари им, как до солнца, и в темных зданиях, где полно закоулков и закутков, они куда опаснее, чем на открытой местности и в прямом столкновении. Опаснее даже берсеркера.
   Мертвые рыцари стояли там же, где Мурра их и оставил, застывшими в ледяном безмолвии; магический лед держится долго. Не обратив на них внимания, он своевольно распахнул дверь, не без надежды напугать внезапностью своих "хозяев". Вот только в теплой комнате оказалось пусто: ни членов Совета, ни даже Айвана, лишь еще две замерзшие статуи, от которых поднимался легкий пар.
   -- Интересно, -- протянул Мурра вслух, оглядывая помещение. Пройти мимо него они никак не могли, так что оставались лишь верхние этажи. Травник вбежал по лестнице наверх, прислушиваясь к тишине. Камины здесь не горели, так что холод каменных стен ощущался во всем его морозном великолепии. Лишь в личных апартаментах членов Совета тлели полусгоревшие поленья, медленно превращаясь в уголь и золу.
   Третий, четвертый, пятый и шестой этажи -- словно вымерли. Мурра обследовал всю цитадель, но Совет и Айван алали сгорели в пламени Янардага.
   Травник, немного постояв на последнем этаже, нашел единственное разумное, на его взгляд, объяснение, и оно ему очень не понравилось. Пусть он и являлся в цитадели частым гостем, но путь его обычно пролегал от входных дверей и до комнаты отдыха Совета, и посему он почти ничего не знал о тайных ходах, кроме того, что они существуют.
   Мурра почти спустился на второй этаж, но тут вдруг услышал, как дверь в красные покои с грохотом распахнулась, и почти сразу же послышался гремящий голос молестия; если бы не это обстоятельство, чудом выжившие при встрече с големом рыцари точно услыхали бы топот сапог быстро удаляющегося обратно наверх волшебника в маске.
   Они выжили! Не просто выжили, а сбежали от големов и пробили невидимую магическую стену. Будь у Мурры нормальный посох, а не этот слабый конфигар, он смог бы за более короткий срок вложить в заклинание намного больше энергии. С конфигаром это тоже представлялось возможным, но отнимало куда больше времени, а травник спешил сообщить Совету об Убийце из Манона. И, как оказалось, напрасно.
   Волшебник в маске не знал, сколько рыцарей осталось в живых, а потому не спешил рисковать высовываться раньше времени. Мурра не желал смерти Айвана, хотя сам не понимал почему. Он привык к мальчишке, так похожего на него в годы отрочества.
   Он догадывался о том, что конфигар и гриморий, выкупленные им у посаков, принадлежат парню, и заполучил магические инструментарии прежде, чем тот рискнул вернуть их обратно. Мурра не сомневался, что Айван является самоучкой, и решил для себя спасти мальчишку от него самого.
   Но все рухнуло в Бездну, когда в городе оказались викаране. Если бы не берсеркер, Айван вряд ли бы решился отправиться к посакам, требовать свои вещи обратно. А дальше... Мурра едва сдержался, чтобы не убить Нандина, подсыпав ему нужные снадобья. Теперь же он об этом сожалел.
   Викаране могут подождать. Перво-наперво следует остановить Ачукаллу. Хитрый толстяк все же решил воспользоваться суматохой и добраться до находящегося в подземелье предмета. Он мечтал об этом с того дня, как случайно узнал о нем, и Мурра едва смог его убедить, что не в состоянии разделаться с големами. Использовать же стражей глава Совета не решался, опасаясь, что тайна невидимыми паучками расползется по всему городу.
   Мурра необходим Совету, чтобы выполнять различные грязные поручения, но вот Айван им без надобности. Если те решили, что он сможет защитить их от големов, часть которых должна быть занята рыцарями-викаранами, то есть лишь одно место, где они могут быть. Подземелье цитадели. Осталось лишь туда пробраться, не попавшись на глаза викаранам.
  

Глава 7: Подземелье

  
   В голове слегка гудело, правый глаз заплыл и болел, пылая острым жаром, присоединившись к скуле, в которую угодил кулак Убийцы из Манона еще на холме. Но все это казалось несущественным на фоне того, что группа людей тащила его куда-то вниз по уходящей спиралью узкой и темной лестнице, скудно освещенной лишь несколькими свечами.
   Не успев очнуться после удара в лицо, Айван уже оказался на ногах, влекомый к одному из стендов с различными безделушками, установленными на полках. Один из членов Совета легко повернул небольшую статуэтку дракона, и потайная дверь с глухим щелчком дернулась. Оставалось лишь приложить немного усилий, дабы взору предстал темный провал, ведущий куда-то вглубь цитадели.
   Никто не промолвил ни слова. Все знали, куда и зачем идут, а единственный непросвещенный даже представить боялся. Что там в самом низу? Зачем он членам Совета? Почему тот волшебник в маске не убил его так же, как провернул это с рыцарями Викараная? Смерть близка? Вопросы возникали сами собой, и Айван как мог силился не позволить фантазии придумать на них ответы.
   Конец лестницы предстал неожиданно, когда уже казалось, что круто уходящая вниз спираль будет вечно кружить незваных гостей, увлекая все дальше, пока Бездна не распахнет свои жаркие объятия.
   Конвой остановился, чтобы перевести дух; голова кружилась теперь не только у мага-седокты. На самом деле, спускались они не так уж долго, просто темное и узкое пространство словно заставляло время растягиваться.
   -- Так, -- навис над Айваном глава Совета, сверкая грозным взглядом, -- думаю, пришло время объяснить, зачем мы приволокли тебя сюда. Нам нужна одна вещь, и ты тот, кто поможет нам ее добыть.
   Слегка толстоватый Ачукалла, лебезивший перед рыцарями-викаранами, больше не казался тем юлившим алымом, за коего сначала себя выдавал. Конечно, свою натуру правителя города он тоже особо не скрывал, однако сейчас он всеми порами источал власть, даже несмотря на спокойный тон, в котором слышался приказ. Откажи такому единожды, второго шанса может и не предстать.
   -- Тебе не обязательно знать, что это за вещь, главное помни, что коли оплошаешь, погибнешь страшной смертью. И не мы будем теми, кто лишит тебя жизни.
   Неожиданно глава Совета засунул руку за пазуху, а когда вынул ее, Айван чуть не упал от неожиданности -- перед ним предстал его конфигар.
   -- Да, мы не ошиблись, -- самодовольно изрек Ачукалла, водя простой на вид палочкой перед носом владельца. Айван от внезапности забыл о своей маске ничего не понимающего простачка.
   Но на этом Ачукалла не закончил. Он полез в карман, вытащив оттуда небольшой драгоценный камень красного цвета. В свете редких свечей он блестел алым светом, словно светился изнутри. Вслед за главой, остальные члены Совета вынули на свет такие же красные полупрозрачные камушки.
   -- Знаешь, что это? Артефакты, оставленный нам магом при цитадели перед тем, как тот ушел на войну, где и положил свою дурную головушку. Эти камни способны отразить направленную на владельца волшбу обратно в колдуна. Конечно, сильным магам подобная безделушка нипочем, но ты вряд ли способен на многое, учитывая, чтобы всего лишь самоучка, так просто лишившийся своей драгоценной палки.
   Ачукалла, как и остальные, вернул камень в карман, где он покоился до того. Айвану очень не нравилось, к чему все шло. Судя по всему, они собираются вернуть конфигар, но не за просто так.
   -- Видишь вон ту дверь?
   Лестница оканчивалась небольшим пустым помещением, в коем едва помещались все члены Совета и Айван. В одной из стен виделась крепкая деревянная дверь, запертая на толстый железный засов. Подобная дверь могла вести разве что в сокровищницу. Или темницу.
   -- Тебе нужно лишь войти в нее в сопровождении двух членов Совета, -- продолжил глава Совета, -- и дойти до противоположной стороны подземелья.
   -- И что там? -- решился на вопрос Айван.
   -- Это не твое дело. Тебе лишь нужно знать, что если ты дойдешь до конца, мы отпустим тебя на все четыре стороны.
   Айван принял конфигар, словно ему вернули часть его души. Он никогда особо не стремился становиться магом, однако не мог не признать, что с деревянной палочкой в руках чувствует себя... целостней.
   Его отец был магом, и ему волей-неволей приходилось жить в мире, наполненном чудесами. До девяти лет Айван каждый день изучал магическое искусство, и отец плевать хотел на то, что его сыну это неинтересно. Конечно, волшба сильно облегчает жизнь человека, но при этом делает его одиноким. Там, где обычные люди тратят несколько часов или дней, магу требуются жалкие минуты, а то и секунды.
   Отец же Айвана, живя в Северовесье, предпочитал работать руками, не применяя магию, желая быть ближе к людям, показать, что он такой же, как и они. Но что из этого вышло? Крестьяне считали его надменным, и не могли понять, почему он, могущественный колдун, обладая огромной силой, сам таскает воду из реки, хотя за несколько секунд может наполнить все ведра в деревне.
   Отношение к нему несколько изменилось, когда он всего несколькими словами смог потушить сеновал прежде, чем пламя охватило всю деревню. Недовольства поубавилось, но люди все еще не могли понять...
   Как и Айван.
   Однажды он спросил у отца, почему тот тратит свое время на жизнь в деревне, вместо того, чтобы жить в роскоши в городе. "Здесь спокойно, -- сказал он, вдыхая воздух, пропитанный запахом сена, смолы и навоза. -- Никакой суеты, никакой сутолоки. Магия не терпит сумятицы, но волшебники, видящие исключительно городские селитьбы, считают, что покой ограничивается лишь заточением себя в темных коморках, куда не проникает шум и свет. Но настоящее умиротворение -- это умиротворение духа, но не плоти. Мне покойней на свежем воздухе, под сонмом звезд слышать журчание речки и чувствовать кожей дуновения теплого ветра. Я делаю то, что хочу, что мне нравится и от чего мне хорошо. Когда я вернусь в мир, я буду сильнее, чем когда-либо".
   Айван осознал его слова лишь спустя годы. Делать то, что хочешь. Как подобное возможно в мире, где твои желания диктуются теми, кто выше? Они-то как раз и делают, что хотят, а хотят они видеть тебя, безропотно гнущего перед ними спину.
   И вот сейчас: иди и добудь нечто нам нужное. Но почему не сделать это самим? Ответ очевиден: там нечто опасное, с чем может справиться лишь маг. Вот только любезным членам Совета невдомек, что маг из Айвана никудышный. Хотя вряд ли их это волнует, как и его погибель. Но как же те двое, что отправляются вместе с ним?
   Задавать вопросы, как понял парень, не имеет смысла, как не имеет смысла и расписываться в собственной беспомощности. Лучше попытаться воспользоваться предоставленным шансом, чем оказаться в Аристе холодным, как и река, телом.
   Скрипучая дверь отворилась легко, приглашая вольных и не очень гостей вступить в темные подземелья неизвестности. Айвана подталкивали в спину, поэтому он и оказался по ту сторону первым, держа наготове бесполезный конфигар. Если на него нападут чудища, самое большее -- он воткнет деревянную палочку противнику в глаз, надеясь, что этого окажется достаточно.
   А что же его сопроводители? У каждого в руках по короткому и широкому мечу, направленному больше на предупреждение самому Айвану, нежели ради самозащиты. Если он погибнет, они последуют за ним; понимают ли они это?
   Помещение, в котором оказались авантюристы, было самым обыкновенным длинным подвалом из серого камня, уставленным деревянными ящиками и мешками со снедью. Видимо, спускались сюда достаточно часто, чтобы все это не сгнило, однако и цель находилась в совершенно ином месте. Несколько колонн, настоящих, а не содержащих в себе винтовые лестницы, держали низкий потолок.
   Сопровождающие Айвана не желали мешкать, и один из них пребольно тыкнул мечом ему в спину, поторапливая. Будто он знает, куда идти. Однако путь на самом деле оказался не столь запутан, как боялся Айван: в одной из стен почти в самом углу находился небольшой проем, ведущий в темноту, за ним еще один, узкой аркой смыкаясь над головой.
   Обостренное зрение мага позволяло различать в полутьме одинокие ящики, некоторые из которых оказались разбиты, бочки разных размеров, холщевые мешки, деревянные стеллажи у стен; выщербленные кирпичные колонны подпирали громоздкий потолок. Пахло затхлостью и немного кислой плесенью.
   Айвану и самому хотелось поскорее оттуда убраться, поэтому он поторопился к одному из двух темных проходов, ведущих дальше. Однако когда до правого проема оставалось едва ли десяток шагов, неожиданно послышался глухой звук, словно камень медленно чиркнул о камень.
   Заметив, что света становится как-то меньше, Айван оглянулся. Его достопочтимые бесстрашные сопровождающие медленно спиной отходили назад, все еще держа мечи перед собой, словно говоря парню, что пути назад нет.
   -- Вот сейчас мы и узнаем, какой из тебя магик, -- мерзко усмехнулся один из них, хотя в этом смешке нельзя было не уловить дрожащую нервозность.
   Айван не любил насилия, но этих двоих он бы поджарил с удовольствием. Однако больше всего подобной участи стоило удостоить главу Совета. И того мерзавца в маске, что оставил ему синяк под глазом.
   Зрение мага обостреннее, чем у обычных людей, однако даже с ним невозможно видеть в кромешной темноте. Свечи за спиной светили тускло, но и в их далеком свете Айван разглядел впереди какое-то движение. Несмотря на направленные ему в спину мечи, он начал медленно отступать.
   Зачем все усложнять? Почему нельзя сказать, что его ждет, дать время подготовиться, придумать план? Со всем этим шансы на успех возросли бы многократно. Но нет, нужно просто отправить человека в неведомую тьму и ждать чуда, что тот сумеет ее одолеть.
   Большое тело, казалось, было вылеплено из глины каким-то неумелым скульптором, не знакомым с изяществом настоящих мастеров его дела. Спустя мгновенье, когда сердце уже готово было выпрыгнуть из груди, а потные ладони выпустить бесполезный конфигар, Айван увидел, что у выбравшегося из проема в руке какой-то продолговатый предмет. А затем раздался знакомый низкий голос:
   -- О, Айван! -- воскликнул берсеркер. -- Вот ты где.
   -- Нандин?! -- поразился маг. -- Что?..
   -- Наконец-то хоть одно живое существо! -- перебил его здоровяк. -- Я уж думал, мне тут до второго явления Ахтлапалеха плутать. Эй, а это кто?
   Айван и думать забыл о своих сопроводителях, а те, оказывается, мелкими шажочками продолжали отступать назад, в первое хранилище, откуда и до двери не далеко.
   -- Нандин! Не дай им уйти!
   Берсеркеру не требовалось повторять дважды. Айван не переставал удивляться своему странному приятелю, который лишь в бою проявлял свою недюжинную умелость включать голову.
   До членов Совета все же было далековато, но Нандин и не думал отступать. Хорошенько размахнувшись, он что есть силы бросил находящуюся у него в руке фомку, угодив точнехонько в завоек бегущего позади сопроводителя. Тот еще не успел упасть лицом вниз, когда берсеркер уже пробегал мимо, несясь за вторым.
   Не успел. Опоздал. Трусы бегают быстро, потому и живут дольше. Хотя при виде несущегося на тебя берсеркера любой бы струхнул.
   Дверь, как оказалось, оставалась открытой, но теперь ее заперли на железный засов, и без огромного меча Нандина за нее не пробиться. Фомка на его фоне, что комар супротив дятла.
   Айван быстро нашел огарок свечи, что погас, когда падал один из членов Совета, чьего имени парень даже не знал, и быстро зажег его огнивом, оставленным ему нерадивыми викаранами.
   В свете мерцающего огонька можно было рассмотреть кровавый пролом, что зиял заместо затылка убитого. Айвана чуть не стошнило. Стараясь не смотреть на голову мертвеца, он подобрал фомку и короткий меч, кой собирался отдать Нандину; в руках мастера он явно полезней.
   И вдруг краем глаза на фоне все того же темного проема показалось очередное движение. Айван вгляделся. Большое массивное тело, словно... Он даже невольно оглянулся, и чуть не упал с испугу; прямо у него за спиной стоял Нандин, серьезно насупившись, сжав кулаки.
   -- Какой настырный, -- пробубнил он. -- Дай-ка, парень, мне инструменты. Он забрал у Айван и фомку, и меч.
   -- Кто... что это? -- шепотом спросил маг-седокта.
   -- Голем, -- выплюнул Нандин. -- Во время войны мы с такими успели навоеваться. Берсеркер всегда готов сразиться с достойным противником, но только лишь когда тот дышит и имеет в жилах кровь. Тьфу.
   Айван слышал о големах от отца, когда тот пытался привить ему магические знания, но едва слушая, он мало что запомнил, акромя того, что создавать таких очень сложно, а одолеть еще сложнее.
   -- Так, звездочет, стой в сторонке да смотри, чтобы свеча не погасла.
   Нандин поудобней устроил оружие в руках -- фомка в левой, меч в правой -- и тяжелым, но скорым шагом направился наперерез голему.
  

***

  
   Мурра, естественно, лгал, когда уверял Совет, что не в состоянии справиться с големами. Созданные около тридцати лет назад, большая часть заложенной в них энергии безвозвратно растаяла, подобно росе на солнце. Совет не раз пытался пробиться чужими силами, но ничем хорошим это не кончалось. Ничем хорошим для тех, кто брался за это дело. Однако големов они ослабили знатно, в этом можно не сомневаться. Кабы не так, викаранам ни за что бы не удалось выбраться живыми, пусть и не всем.
   Там что-то было. Травник не сомневался, что где-то под цитаделью хранится какое-то сокровище, настолько важное, что Совет готов на все, чтобы до него добраться. У него были лишь предположения, но члены Совета точно знали, только молчали. До этого они не сильно спешили, многие годы выискивая пути обхода бездумных стражей. Магу и самому было неимоверно интересно, но он не желал терять того хрупкого мира, которого добился, перебравшись в Эфер.
   Однако теперь Совет заспешил. Оно и не удивительно -- когда сюда доберется наместник-викаран, он приложит все усилия, дабы искоренить какие бы то ни было следы волшебства, особенно в своей новой резиденции. Пара десятков пищальников, десяток алебардистов для сдерживания -- от големов останется лишь пыль. И путь к сокровищам окажется открыт, вот только Совету и думать не стоит, чтобы набить себе ими карманы.
   Мурра не стал тратить время на бессмысленные раздумья. Распахнув окно на третьем этаже, он сосредоточился и произнес вслух заученное до последнего звука четверостишие заклинания. Из земли, схваченной невидимой силой, поднялся холмик, словно гора широкий у основания и сужающийся к вершине. Бесстрашно ступив на узкую площадку, Мурра так же быстро заставил эту гору исчезнуть, словно вдавив ее обратно в податливую почву. На месте его волшбы остался след, как от недавно перерытой земли, но сейчас ему было не до сокрытия отметин.
   Убедившись, что его никто не видел, волшебник в маске черной кошкой юркнул под сень деревьев, добрался до выломанной решетки, поразившись силе берсеркера, и бесшумно проник через окно обратно в цитадель. Замороженные мертвецы безмятежно пребывали в своем вечном сне. Мурра неожиданно вспомнил недавнюю войну. Сколько же там было мертвых. И не все из них представляли собой мирно стлащихся на пропитанной кровью земле покойников, пусть и не по своей воле.
   Травник силой вырвал себя из пагубных в оных обстоятельствах воспоминаний и быстрым шагом дошел до входов в подвал. Как он и думал, первая невидимая стена исчезла вместе с выломанной дверью, а вот вторая стояла нетронутая. Либо рыцари не решились разделяться и всем скопом ринулись в одну дверь, либо второй группе повезло меньше, чем первой.
   Мурра еще не успел ступить на первую ступень, как услышал наверху звук хлопающей двери. Рыцари возвращались вниз. Недолго думая, маг юркнул за порог подвала, тут же вновь сгустив воздух, но на сей раз вложив в заклинание энергии побольше. Загнать самого себя в ловушку он не мог, ибо любой маг способен развеять собственное заклятие в мгновение ока.
   Развернувшись, он уверенным шагом спустился вниз, потом уже не так уверенно осмотрел залитый красным вином пол подвала, где лежало несколько мертвых тел рыцарей с проломленными, а где-то и вовсе разорванными доспехами. Удачно, подумал про себя маг. Прочитав еще одно заклинание, Мурра закрутил, завертел простилающееся перед ним кроваво-винное море, притянул к себе, словно неведомый ураган, и сжал терпкий поток во вращающуюся сферу, держа ее с помощью конфигара перед собой.
   Всю жидкость, конечно, он собирать не стал, а то бы сфера не пролезла в проем, ведущий в следующее помещение, только если его насильно не расширить, но и без того вокруг стало суше, учитывая, что часть алкоголя уже впиталась в землю, протиснувшись сквозь камни, вероятно, навечно пропитав окружающий воздух благоуханием дешевого вина. Опьянеть можно было от одного лишь запаха.
   Филакий, маг, что состоял при Совете до войны, был на одну Завесу выше Мурры, хотя умение создавать големов требует преодоление, по крайней мере, седьмой Завесы, а тот же Филакий не поленился воссоздать не одного, а целый десяток истуканов, да такой силы, что они держатся уже третий десяток лет. Так что тут два варианта: либо маг солгал Совету о своей истинной силе, либо то же самое сделал Совет по отношению к Мурре. Первый вариант казался логичней.
   Филакий, помимо самих големов, поставил им и ограничения на передвижение, заперев их в подвале. Без страха можно было входить лишь в первое помещение, но лишь ступив за порог следующего, стражи приходили в движение. При этом чем больше вторженцев, тем больше големов просыпалось, дабы им противостоять.
   Ожидавший нападения Мурра выстрелил сжатой струей жидкости прежде, чем оживленное магией каменное изваяние успело сделать хотя бы два шага по направлению к магу. Голова развалилась, словно по ней с силой берсеркера вдарили кувалдой, а красное вино разлетелось брызгами во все стороны, будто кровь, хотя крови викаранов и в самом деле было в ней с избытком.
   Голем, однако, не рухнул, даже не вздрогнул, на ходу восстанавливая разрушенную часть тела. Не желая тратить много времени, Мурра следующими ударами подрезал каменному чудовищу ноги и проделал в массивном теле несколько сквозных дыр.
   Все закончилось меньше, чем за минуту. Энергия, заложенная в големе при создании, иссякла, и от могучего защитника подземелья осталась лишь первозданная груда камней, едва напоминающая то могучее тело, что долгие годы хранило подземелье.
   Мурра не видел по пути других останков големов, а значит, благородные рыцари-викаране так ни одного и не победили, понеся одни лишь потери. Стало быть, оставалось еще четыре стража, а от водяной -- винной! -- сферы почти ничего не осталось.
   Стены с двух сторон от мага словно ожили, выплевывая на свет еще пару големов. Видать почуяли, что вторженец не так прост, пусть и один. Размолотив последней доступной ему струей ноги одного из них, Мурра быстро, но сосредоточенно начал нараспев читать очередное заклинание.
   Следовало торопиться, если он хотел добраться до заветного сокровища раньше Совета.
  

***

  
   Лютер разминулся с выскочившими из тайного спуска в подземелье членами Совета на какие-то жалкие несколько секунд, но знать он об этом не мог. Гремя доспехами, остатки рыцарей-викаранов чуть ли не бегом спустились на первый этаж.
   Члены Совета пропали, растворились в воздухе вместе с мальчишкой, оставив после себя еще четырех его людей, промороженных до самого нутра. На сей раз, если судить по позам, они успели оказать сопротивление, но все оказалось тщетно, на блестящих доспехах и мечах не осталось даже и капли крови их противника. Или противников.
   Гнев вскипал в душе молестия огненной лавой, чтобы тут же застыть в его холодном разуме блестящим обсидианом, острый клинок из которого он собирался вонзить в сердце тому, кто убил его людей.
   Пока тройка рыцарей всеми силами пыталась пробить невидимый барьер ко второму входу в подвал цитадели, Лютер вернулся в ту комнату, где мертвыми покоились остальные его люди, дабы заменить свой расколотый меч на оружие того, кто оказался первой сегодняшней жертвой. Ритар был бы рад, узнай он, что его клинок станет палаческим орудием.
   Вернувшись в холл, он решил еще раз проверить тот подвал, из которого они едва вырвались, на мгновенья опередив объятия смерти. Какого же было его удивление, когда он лбом ударился о гладкую стену из воздуха. Невидимая преграда вернулась, но на сей раз не ради заточения их, Лютера и рыцарей, а наоборот, не позволяя им же вернуться в обитель каменной стражи.
   Зачем? Что маг от этого выиграет? Лютера не покидала уверенность, что во всем происходящем есть еще какая-то неизвестная составляющая, а может, даже, не одна, и он, со своими рыцарями, оказался затянут в водоворот неких внутренних интриг и закулисных игр, хотя, казалось бы, с кем тут можно играть?
   Лютер не сомневался, что если срочно чего-нибудь не предпринять, их всех неумолимо затянет на дно, утопив в пучине хитросплетений неведомых замыслов.
   Из раздумий его вывел грохот выломанной его рыцарями двери. Вниз в подвал вела точно такая же крутая лестница, как и в первом спуске. Вынув из креплений на стенах и колоннах первого этажа несколько редких факелов, рыцари-викаране осторожно направились вниз.
   Их было меньше, чем в прошлый раз, однако теперь они знали, чего ожидать. Лютер не сомневался, что големы что-то охраняют, а иначе на кой они понадобились в простом подвале далекой южной цитадели? А если это действительно так, то где-то в самом конце подземелий должен находиться островок, куда големам ступать не позволено. Ведь не покидают же они своих сырых чертогов.
   В любом случае, големы оказались на удивление медлительны, и Лютер больше не решался рисковать вступать с ними в сражение. Его враг совсем не они. Необходимо избегать схватки с истуканами и прорываться вперед. Из этого подвала не может быть только одного выхода.
   Первое помещение разительно отличалось от того, что они видели в другой половине подземелий. Ни бочек, ни стеллажей с вином, лишь серые стены камня, увешанные крюками, ржавыми цепями и колодками. У одного из углов примостилась какая-то небольшая сломанная конструкция из дерева и металла, валялось несколько булыжников и неотесанных досок. Вряд ли здесь кого-то когда-либо держали, скорее все это было сделано для устрашения тех, кого этим путем тащили в застенки.
   Лютер ожидал нападения в любую секунду, однако проторчав на месте целую минуту, он даже не услышал звука трущихся друг о друга камней, как это было в первый раз, когда объявились големы, хотя готов был поклясться перед Ахтлапалехом, что откуда-то все же доносились отдаленные звуки, но сколько он не силился, никак не мог понять ни направления, ни расстояния, ни даже их природу.
   -- Срывайте цепи, -- коротко приказал он своим людям, когда окончательно стало понятно, что големы пока что к ним не спешат.
   Как Лютер и надеялся, железные кольца, к которым крепились цепи, давно проржавели и расшатались в своих пазах. Используя одну цепь, несколькими ударами по кольцам можно было высвободить другую. На все про все ушло не больше десяти минут.
   -- Повторяю: не вступайте с големами в прямое столкновение, -- напутствовал молестий своим рыцарям. -- Но если иного выхода не будет, используйте цепи. Не пытайтесь уничтожить истуканов, бейте по ногам, чтобы их замедлить. Наша главная задача -- добраться до противоположной части подземелий. И не забывайте, кто наш истинный враг.
   В отличие от правой половины подвала, Лютер увидел в проходе в следующее помещение петли от дверей, и лишь преодолев порог, он разглядел и сам сорванный со своего места полусгнивший прямоугольник, бесхозно валяющийся в стороне.
   Помещение уходило влево, где посреди просторной комнаты располагалось несколько железных клеток с цепями и кандалами внутри, стоящих на некотором расстоянии друг от друга, чьи прутья цепко вонзались в пол и потолок, пусть были ржавы и местами погнуты. Чуть дальше размещались уже более привычные для подземных темниц камеры, отделенные толстыми стенами и запирающиеся на дверцы из все тех же прутьев.
   Лютер с горечью заметил распластавшиеся на полу истерзанные тела рыцарей в смятых доспехах, однако Войтоса среди них не обнаружилось, как и некоторых других викаранов.
   Големы не заставили себя долго ждать. Сразу два истукана вышли из стен, не оставив за собой даже легкой неровности. Помня наказ Лютера, рыцари не торопились вступать в схватку с камнеголовыми, кружа от клетки к клетке, не подпуская противника.
   Лютеру даже удалось обхитрить одного из големов, заманив его за раскрытую настежь решетку, встав по другую сторону. Отвлекая его внимание на себя, он приказал одному из рыцарей запереть дверцу, обмотав ее заместо замка цепью, а в звенья вставить кинжал, который носил с собой каждый из рыцарей.
   Конечно, подобная мера не остановит могучего истукана, которому понадобится немного времени, чтобы разломать прутья, но выиграет необходимые им секунды.
   Оттянув второго голема как можно дальше от прохода в следующий зал, викаране опрометью кинулись к одному из двух проемов, предпочтя тот, что справа, поклявшись, что вернуться за погибшими братьями. Теперь все зависело от того, как далеко "островок безопасности" или второй вход в подземелья.
   Третье помещение представляло собой настоящую темницу с камерами по обе стороны узкого прохода. Они были столь маленькими, что в них можно было даже держать и магов, хотя, конечно, железные двери стоило бы покрыть Божьим камнем.
   Рыцари пробежали мимо, едва удостаивая взгляда содержимое камер, точнее, его отсутствие. Здесь давно никого не держали, не было даже привычного для подобных мест запаха: смесь пота, испражнений и страха. Вероятно, преступников держали в какой-то иной тюрьме, а может, казнили сразу на потеху простолюдинам, не зависимо от степени вины. Мысли, что в городе нет преступности, у Лютера даже не возникло.
   Следующее помещение, как понял молестий, являлось чем-то вроде развилки. На стороне, откуда вынырнули рыцари, было три проема, а вот на противоположной располагалось ажно шесть, только закрытые крепкими деревянными дверьми, обитыми железом.
   На земле, как и в комнате с решетками, лежало три трупа. Вот только доспехи их оказались целы, и Лютер не без удивления заметил перерезанные гортани.
   -- И куда теперь? -- нервно спросил один из рыцарей, оглядываясь по сторонам. Где-то за спиной уже слышались звуки приближающихся големов.
   -- Интересно, куда ведет третий проем, -- задался вопросом вслух Лютер. Однако рядом не было Войтоса, часто предлагавшего свои варианты. Где он сейчас? Жив ли? Не считая погибших, вместе с прислужником должно оставаться еще три рыцаря. Столько же, сколько и у самого Лютера. Ему не нравилась тенденция, с которой он терял людей.
   Молестий оглянулся, дабы с известной досадой отметить, что големы преодолели уже половину пути помещения с камерами, при этом шли они вдвоем, словно один специально дожидался второго, не желая вступать в бой с рыцарями в одиночку.
   Выбора не было. Где-то за этими дверьми, он надеялся, остальные его люди, "островок безопасности" и выход. Либо ничего из перечисленного. Проем слева, ведущий неизвестно куда, тоже манил своей загадочностью, однако мог оказаться тупиком. Каковы шансы?
   Более не теряя времени, Лютер уверенно направился к самой левой из дверей. К его удивлению, она оказалась не заперта.
   Пропустив сначала своих людей, Теза уже собирался забежать следом, как вдруг услышал где-то позади страшный грохот, сотрясший подземелье до основания. Лютер не знал, где произошел взрыв, но все же не сомневался в двух вещах: это сделал тот самый Айван, и случилось это где-то в том самом третьем коридоре.
   Каким бы сильным не было желание викарана выяснить все обстоятельства, неумолимо наступающие на него големы заставили захлопнуть дверь прямо перед воздетыми в немом намерении схватить вторженцев каменными руками.
  

***

   Еще во время первой встречи, там, на холме, Айван отметил, что Нандин двигается удивительно резво для своей комплекции. Голем, по сравнению с ним, словно... медлительный валун.
   Что короткий меч, что фомка едва могли причинить каменному истукану серьезный ущерб, однако берсеркер с настойчивостью быстро мчащейся по змеиному руслу реки продолжал кружить вокруг, нанося безжалостные удары, от которых во все стороны летели серокаменные крошки.
   Несколько раз, однако, голему каким-то непостижимым образом удалось достать обидчика, и его удары оказывались куда действенней. Похоже, каменный истукан был медлителен лишь при перемещении, но находясь рядом с врагом, не скупился на резкие выпады руками.
   Если бы не природная прочность Нандина вкупе с его плотной одеждой, он бы уже валялся с проломленной грудиной. И все же голем был куда крепче, к тому же восстанавливая отколотые осколки за мгновенья.
   После очередного неожиданного удара голема, сломавшего меч, которым берсеркер по привычки попытался парировать выпад, забыв, что с ним не его огромная головорубка, и отбросившего самого Нандина на добрую сажень с лишком, Айван, наконец, решил, что пора сменить роль зрителя. В конце концов, он ведь не в амфитеатре каком-нибудь. А если с оным и сравнивать, то он в самой гуще событий, из которой может и не выбраться.
   Приготовив свой конфигар, он начал читать единственное боевое заклинание, которое знал наизусть.
   Сосредоточиться, почувствовать энергию внутри себя, высвободить ее с помощью конфигара, придавая одновременно нужную форму и содержание с помощью заклинания. Каждое слово древнего языка необходимо знать наизусть, досконально осознавая его смысл. Гифарай -- даруй. Просьба о силе. Но к кому обращена она? Айван не верил в Богов. Отец объяснял, откуда берется магия, но маг-седокта мало внимал его словам, запомнив лишь, что Боги тут ни при чем.
   Гифарай -- даруй. Это обращение к самой магии, неразумной, но величественной, и именно маг должен стать тем посредником, что, пропустив ее через себя, дарует ей силу, придаст тот образ, что покажет ее истинную суть. Разрушение. Уничтожение. Смерть.
   Айван отбросил все лишнее, особенно те цепкие воспоминания, когда он убил на холме стольких людей. В этот раз его противник неживой кусок камня, который неспособен умереть, ибо никогда и не жил.
   -- В сторону! -- закричал Айван, когда в подземелье стало светлее и жарче, чем когда-либо.
   Нандин не мешкал ни секунды, опрометью кинувшись в сторону парня, как раз к проему в первое помещение. Голем медленно развернулся, чтобы последовать за ним, и не успел он сделать и двух шагов, как ему в грудь прилетел огненный шар.
   Айван старался сделать его как можно меньше, на сей раз аккуратнее расходуя магическую энергию, однако, несмотря на это, взрыв оказался страшным. Голема разорвало в пыль, ближайшую кирпичную колонну раскидало во все стороны, а низкий потолок, что она поддерживала, всей каменной массой обрушился вниз.
   Берсеркер ухватил горе-мага за шиворот и с силой выдернул его в первую комнату, отчего Айван от неожиданности выронил подсвечник, свеча на котором тут же потухла.
   В голове звенело, перед глазами, несмотря на кромешную темень, летали яркие мушки, кажется, парочка отлетевших камней угодили в голову, и, потрогав макушку, он отметил, что волосы его залиты чем-то липким.
   -- Ну, чародей, ты даешь, -- протянул Нандин. -- Что ж ты наделал?
   -- Я не думал, что получится так сильно, -- попытался оправдаться Айван, пока шарил по полу в поисках подсвечника, постоянно кашляя от витающей в воздухе пыли.
   Свечу он нашел довольно быстро, зажег с помощью огнива и осмотрел дела своих рук.
   -- И как нам теперь отсюда выбраться? -- спросил Нандин на удивление спокойным голосом.
   Айван прошел чуть вперед, освещая себе путь одинокой свечой, над которой то и дело вспыхивали искорки от попавших под пламя пылинок. Посреди помещения теперь до самого верха громоздилась гора из взорванных обломков, почти полностью заваливших низкую комнату. Камней и кирпичей оказалось достаточно много, чтобы можно было предположить, что рухнул не только потолок, но и часть стены цитадели.
   -- Наделал ты делов, -- сокрушенно протянул за спиной берсеркер. -- И сам чуть головы не лишился.
   -- Погоди причитать, -- оборвал его Айван. -- Кажется, не все потеряно. Пошли.
   Пройдя вдоль стены, аккуратно переступая через подворачивающиеся камни и труп члена Совета, дабы не подвернуть ногу, они дошли самого угла, а затем вновь направились вдоль уже второй стены, старательно обходя груду камней, пока не увидели перед собой проход в следующую комнату. Повезло, решил для себя Айван, что в помещении было два прохода дальше, и битва, если это можно так назвать, проходила не в центре комнаты, а чуть в стороне, и взрыв не завалил второй выход из собственноручно сотворенной ловушки.
   -- Повезло, -- выразил Нандин мысли Айвана вслух. -- Только в следующий раз используй что-нибудь не такое... шумное. Стражники, небось, уже на хвостах стоят.
   -- Кабы мог -- использовал бы, -- поморщился молодой волшебник. -- Будь я полноценным магом, стал бы вот так со свечой таскаться? Наколдовал бы парящего огонька и все.
   -- Да понял я, что маг из тебя не ахти, даже для самоучки. И на первую Завесу не тянешь, хотя вот этому твоему шару огоненному многие и второзавесные позавидуют.
   Продолжить их интереснейший диалог им помешал странный шум, раздавшийся откуда-то справа.
   -- Разорви меня медведь, -- чертыхнулся Нандин. -- Этот звук не предвещает ничего хорошего.
   Прямо из стены, словно сделанной из тягучей сметаны, вышел второй голем, и если бы не некоторые различия во внешнем виде, можно было бы подумать, что это тот же самый.
   -- Да сколько же их тут? -- гаркнул Нандин, сжимая в руке уцелевшую фомку.
   -- Больше, чем мы сможем одолеть.
   -- Это точно. Нужно уходить, пока их еще не повылазило. --> До рассвета далеко, петухов не дождемся.[Author:S]
   -- Думаешь, сможем от него сбежать? -- усомнился Айван.
   -- Ну, от первого я оторвался до поры, только вот приставучие они.
   Пока голем медленно, но уверенно наступал на разговорившихся вторженцев, оные не теряли времени даром, обходя полукругом менее просторное, чем предыдущее, помещение, имевшее лишь одну колонну в центре. Как только опора оказалась как раз между големом и одиноким проходом дальше в подземелье, Айван с Нандином не сговаривавшись рванули к спасительному выходу.
   Вот только после длинного шириной в два плеча коридора они неожиданно оказались в небольшом помещении, вроде как развилки, где пред ними предстала страшная картина: три окровавленных трупа на земле и два нависающих над ними голема.
   -- Знаешь, колпачник, -- обратился Нандин к Айвану, -- если эта твоя проклятая палка не обернется сейчас чем-то таким, что нас спасет, это сделаю я, и поверь, ты будешь жалеть, что не подорвался давеча на собственном же огневике.
  

Глава 8: Сердце Дракона

  
   Гедорн является одним из самых влиятельных и могущественных королевств Континента Орла, по крайней мере, восточной его части, отделенной от западной Трубочным морем, или Башмачным, как его называют некоторые из тех, кто живет в непосредственной близости.
   Королевство это меньше Протелии, если, конечно, не считать спорных территорий на северо-востоке, где раскинулось огромное озеро Великосеверное, многими гордо именуемое морем, на котором Гедорн имел свой флот, по большей части бесполезный, ибо использовать его можно было разве что против Микоса и Платоса. Эти две страны не отличались выдающимися размерами и почти не имели боевых кораблей, зато скалистая местность давала им огромное тактическое преимущество на суше, где местные солдаты знали едва ли не каждый выступ и трещину в небольших горных хребтах.
   Любое, даже самое могучее войско, не сможет пройти через тамошние перевалы и ущелья, не потеряв при этом как минимум половину войска. Пересекать же границу по суше тоже было не самым лучшим вариантом, и дело тут не в местности, а уже в западных соседях, только и ждущих подходящего момента ударить в спину. Именно поэтому могучий Гедорн даже не пытался их захватить, ибо кроме озера и вытекающей из него в океан реки им более ничего нужно не было. Сами государства не особо стремились препятствовать проходу кораблей соседней страны через их территорию, не желая ввязываться в войну по пустякам, хотя и называли беспардонное королевство презрительно Колдорн.
  
   -- Мой король! -- Паладин предстал перед своим правителем по всем правилам этикета: опущенная голова, сжатый кулак правой руки у сердца, левая ладонь на эфесе длинного и неширокого меча с гардой в виде округлых крыльев орла.
   -- Его нашли? -- Король, статный, с широкими плечами, сидел за массивным письменным столом из темного дерева, изучая донесения и реляции с фронта. Точнее, будущего фронта, который станет таковым уже совсем скоро. Судя по донесениям, армия готова тронуться в любой момент, и ни один полководец не сомневается в скорейшей победе. Сомневающиеся оканчивают свои дни на плахе.
   Король поглаживал длинную, до груди, белую, словно снег, бороду, не отрываясь от чтения ни на миг. Он и так знал, что все в идеальном порядке, но контроль являлся его страстью, знание обо всех, даже самых незначительных, на первый взгляд, нюансах, мелочи, на которые остальные не обращают внимания, -- именно благодаря щепетильности он стал королем Гедорна. Щепетильности и безжалостности.
   -- Не совсем, -- ответил паладин, и, не дожидаясь вопроса короля, который тот и не собирался задавать, зная -- все, что требуется, его верный слуга скажет и так, -- продолжил: -- Насколько стало известно нашим прознатчикам, Филакий все же погиб во время войны. Однако незадолго до смерти он обмолвился, что до вступления в войско пребывал в городе Эфер, что на самом юге Протелии.
   -- Как я и думал, -- протянул король, отрываясь от донесений. -- Что ж, на юг, так на юг. Пробить страну насквозь, словно сердце стрела, и до этого самого Сердца добраться.
   -- Мой король...
   -- Не надо. Знаю, что хочешь сказать. Я с самого начала говорил, что этот план не сработает. Ачукалла предал нас, предал меня. Шлет мне свои писульки, мол, все еще не может добраться. Сколько прошло времени? Четыре года? Я терпелив, но не настолько.
   Король удивительно легко для своего возраста поднялся из-за стола и подошел к большому арочному окну. Вид открывался просто потрясающий. Столица королевства Гедорн -- Манон -- владела всем тем же, что и столицы государств намного западней. Вот только имела она и то, чем не могли похвастаться все остальные страны континента -- несокрушимую армию.
   Когда случилась Война Бессмертной и Неживой Розы, Континенты Лисы и Быка просто пылали от обрушившихся на них сражений, однако Орлиный Континент больше всего пострадал именно на западе, когда как до восточных его территорий пожарище отчего-то так и не добралось. Тогда король жалел, что мечи его солдат не отведали крови врагов -- плевать кого, любого, кто посмеет ступить на землю Гедорна, будь то маги или Армия Чистых.
   Но теперь король не уставал благодарить Богов Юга и Востока за столь щедрый подарок. Да и Армию Чистых нельзя было обделить. Без магии государства превратились в легкую добычу для его смертоносного войска.
   Благодарить Викаранай было за что, король не желал ставить под сомнение их доблесть в борьбе с волшебством, однако сам он отказываться от него не стремился. О да, в его армии были колдуны всех мастей, ныне не связанные клятвами, ибо те, кому они их давали, нынче далеко за океаном и носа не суют со своего острова в остальную часть Троекона. Хотя, конечно, существовали и те, кто остался...
   С других континентов прибыло много беженцев, что сами не знали, от чего бегут: от Викараная ли аль от их противников. Владыка Гедорна лично отбирал самых сильных из них к себе в войско, остальных отсылал восвояси, зачастую силой. Те нашли пристанище в Протелии, королю которой было плевать, кого он пускает в свое, с позволения сказать, королевство.
   -- Карера Драгон, -- чуть ли не торжественным шепотом проговорил король. -- Сердце Дракона. Когда этот Архетелос присоединится к моей коллекции, я пошлю в Бездну Викаранай вместе со всеми этими фанатиками, что сейчас важно расхаживают по моей столице с таким видом, будто все здесь принадлежит им.
   Король еще раз взглянул на свой город с вершины своего замка-скалы: все эти аккуратные дома в три, а то и четыре этажа, построенные из серого камня и желтого кирпича, возвышающиеся над ними шпили башен и колоколен, расставленные на одинаковых расстояниях друг от друга, словно их специально поставил так невидимый великан. Король Моррос Аво Хотрекс легко мог носить и это звание.
   Любясь видом из окна, он очередной раз поймал себя на том, что невольно поглаживает большим пальцем перстень на указательном. Гладкий белый камень словно медленно переливался где-то в глубине, будто внутри него бушевал настоящий ураган, от которого перед глазами не видно ничего, кроме бесконечной белизны.
   Каждый раз, когда с ним встречаются викаране, они с подозрением смотрят на этот камень, однако еще ни разу о нем не спросили. А если бы и спросили, что король мог им ответить? Что это могущественный Архетелос, способный уничтожить минимум половину их хваленой армии в городе, стоит только королю лениво (хотя в лености правителя Гедорна обвинить было нельзя) взмахнуть рукой?
   Но этого мало. Нужно больше силы. Намного больше! И нужно лишь знать, где ее взять. Король Моррос знал.
   -- Выдвигаемся. К середине осени Протелия падет.
   Паладин церемониально отсалютовал, прижав кулак к груди и склонив голову, развернулся и вышел, перейдя на бег, когда король уже не мог услышать его шагов.
   Правитель Гедорна продолжил стоять у окна, любуясь городом с вершины замка-скалы.
  

***

  
   Магия -- тяжкое бремя. Испытание, самое серьезное не для тела, но для духа. Чем больше ты погружаешься в пучины волшебства, тем глубже тебе хочется заплыть, туда, где тьма и неизведанное скрывают нечто... нечто... Нечто! По крайней мере, так тебе кажется.
   Вот только ничего там нет.
   Сначала ты используешь магию, чтобы растопить печь, разжечь камин, заставить костер полыхать, чтобы что-то разогреть или согреться самому. Затем ты решаешь, что до моста слишком далеко, и останавливаешь речной поток, дабы перейти на тот берег вброд. Потом тебе и ходить надоедает, ты зачаровываешь какой-нибудь удобный ворсистый ковер и летаешь на нем.
   Не нравится подступающий к твоему дому лес -- срубить его взмахом конфигара. Не нравится болотистое озеро неподалеку -- иссушить его мановением посоха. Не понравился косой взгляд бедняка -- испепелить его одним жестом руки вместе со всей улицей.
   Власть -- это весы. На одной стороне сила и слава, на другой -- мораль. Поднимаясь с самого низа силы вверх, ты, в конце концов, переступаешь точку баланса, и весы на стороне морали теряют вес, когда как сила твоя перевешивает принципы, подминая под собой простолюдинов, среди которых некогда был и ты.
   Баланс есть всегда и во всем, но никто не стремится его отыскать, а уж тем более соблюдать. И все эти клятвы ничего не стоят, если ты достаточно проворен, чтобы их обойти или нарушить так, чтобы никто не прознал.
  
   Айван не стремился к могуществу, как не стремился он и к обучению магии, однако кое-какие полезные в хозяйстве заклинания все же выучил по наставлению своего отца. Слабые, не боевые, такие, что не смогут повредить кому-либо, если вдруг выйдут из-под контроля.
   -- Ну, можешь что-нибудь сделать?! -- закричал Нандин. Два голема успели их заметить и уже направлялись к вторженцам, еще один медленно двигался по коридору справа от них, перекрыв единственный путь отхода.
   -- Д-да, наверное, -- начал заикаться от волнения Айван. -- Только мне нужно немного времени.
   Берсеркер, больше не говоря ни слова, ринулся в бой. Он с одним-то не смог совладать, куда уж ему сразу двоих, однако отвлечь он все же их в силах.
   Айван вновь сконцентрировался, представляя себе образ того, что собирается создать, и начал медленно, четко проговаривая слова и вникая в их смысл, читать заклинание:
   -- Сэв уиер... Проклятье, нет! Уоер! Уоер! Вода, не ветер.
   Он начал заново:
   -- Сэв уоер йаг видай полио скоэль
   Сэв зик рефасай гиругу фенна
   О зике омелу стиг вонмас
   Убе эписур катре витома халос.
   Воздух перед ним замерцал, сгущаясь и оплывая, словно превратившись в прозрачную морскую гладь, едва потревоженную теплым бризом. Еще миг, и он увидел самого себя: грязный, потрепанный мальчик, некогда белесая голова заляпана бурой кровью, одежда едва не рассыпается прямо на нем -- и вот так он собирался пережить зиму.
   Однако это был не он, точнее, не совсем он -- лишь отражение в большом прямоугольном зеркале, зависшем прямо в воздухе.
   -- Сюда, скорее! -- закричал Айван Нандину, и тот, увернувшись от очередного удара одного из големов, подбежал к мальчишке.
   -- Что это у тебя тут? Зеркало? Ты издеваешься?! -- взревел берсеркер медвежьей глоткой.
   -- Это лучшее из того, что я могу сделать. Айван мановением конфигара развернул отражающую гладь лицом к големам. Теперь каменные истуканы могли видеть лишь собственные тупые отражения, а маг-седокта и берсеркер скрывались по ту сторону, однако големы виднелись им как на ладони.
   -- С одной стороны зеркало, с другой простое стекло, -- пояснил Айван. -- Я такими кур со двора в курятник загонял, просто направлял зеркало на клуш и двигал вперед, те думали, что это их соседки на них несутся, и сами поскорее спешили по насестам.
   Кажется, големы не сильно отличались умом от куриц, а потому вдруг остановились. Имей они хоть крупицу разума живого существа, можно было даже сказать, что они растерялись. Кроме того, что в этот миг вышел из коридора справа.
   Айван знал, что он слабый маг, а потому даже не пытался создать второе зеркало или изогнуть и расширить первое, чтобы скрыться еще и от третьего истукана. Сейчас время шло на секунды.
   Скрываясь за призрачной защитой, Айван и Нандин двинулись влево вдоль стены к дверям. Два голема не сводили с них взгляда, пусть у них и не было глаз, хотя не с них, а с собственных отражений, а вот третий упорно продолжал бесшумно шагать точно также вдоль стены, вытянув вперед руки, чтобы схватит и раздавить нарушителей.
   Первая дверь, деревянная, но массивная, крепче, наверное, чем любая другая в цитадели, оказалась заперта, даже не дрогнула от удара всем телом Нандина. Вторая тоже закрыта, как и третья. В порыве злости берсеркер пропустил четвертую, направившись сразу к пятой, даже не оглядываясь на Айвана, прикрывающего их зеркалом. И, о чудо, она поддалась.
   В лицо ударил яркий свет, не позволяя увидеть, что там внутри. Но разве может быть что-то хуже голема, от которого тебя отделяет три шага?
   Айван и Нандин вступили в проем, с силой захлопнув за собой дверь, ожидая, что голем вот-вот начнет прорываться. Однако вместо звуков ударов могучего камня о не менее могучее дерево, они услышали голос, заставивший их подпрыгнуть на месте:
   -- Да, все-таки я оказался прав.
   Нандин тут же развернулся, в прыжке наотмашь ударяя покореженной фомкой по невидимому человеку, однако удар его пропал втуне, разрубив лишь воздух.
   -- Хорошая реакция, будь я и в самом деле на том месте, оказался бы с проломленной головой.
   Лишь сейчас Айван с Нандином смогли осмотреться. Просторное помещение со стенами из гладкого черного камня, который, однако, словно светится изнутри каким-то своим, темным светом; посреди комнаты круглый и узкий желтокаменный постамент, на котором растет небольшое совсем деревце с раскидистыми ветвями, покрытыми зелеными листиками-каплями, а в самое его центре...
   Айвану сначала показалось, что это самый натуральный огонь, незнамо как горевший на верхушке дерева, но, присмотревшись, вдруг понял, что это какой-то камень, то ли зачем-то положенный кем-то на растение, то ли и вовсе выросший заместо цветка. Камень -- рубин не рубин, гранат не гранат -- словно пылал изнутри неведомым огнем; особенно заметно это было, когда смотришь не прямо, а чуть искоса, краем глаза.
   -- Притягивает взор, не правда ли?
   Айван и забыл, что в помещении, кроме них с Нандином, есть кто-то еще.
   Рыцарь-викаран, Лютер, что, похоже, главный среди остальных викаранов, стоял в окружении своих людей на противоположной стороне комнаты, сложив на груди руки. Только сейчас молодой маг успел задуматься, почему их с берсеркером до сих пор не схватили, а то и вовсе не убили на месте, и сразу же нашел причину.
   Как оказалось, все шесть дверей вели в одно и то же место, вот только комната эта оказалась не столь проста. От стен по обе стороны дверей до постамента с огненным камнем на деревце протянулись полупрозрачные преграды, которые словно водной искрящейся гладью разделяли комнату. Гладь эта походила на ту, что появилась, когда Айван создавал Зеркало, но он нутром чуял, что предназначена она явно не для любования отражением.
   Нандин, конечно, первым делом ударил по преграде своей фомкой, одначе стена даже не дрогнула и не издала ни звука.
   -- Бесполезно, -- хмыкну иной голос. Это оказался другой рыцарь, запертый в ином сегменте комнаты. Айван видел его подле Лютера, однако имени не знал. -- Можете хоть целый месяц по нему долбить, ничего не выйдет.
   -- Это еще почему? -- с вызовом гаркнул Нандин.
   -- Карера Драгон, -- вновь заговорил Лютер. -- Сердце Дракона. Этот Архетелос обладает огромной магической силой, однако лет эдак пятьдесят считается утерянным. Тот, кто создавал эту защиту, предусмотрел все. Сомневаюсь, парень, -- обратился он к Айвану, -- что тебе хватит магических сил проломить эти барьеры.
   Айван и сам прекрасно это знал. По сравнению с настоящими волшебниками, он словно муравей на фоне быка.
   -- Эй! -- неожиданно громко заревел Нандин. -- Вот гад! Живучий, Бездна его побери!
   Между сегментом Лютера и второго викарана, который тоже не стоял в одиночестве, располагался еще один. Именно на того человека, что там находился, и отреагировал так бурно Нандин. Им оказался Убийца из Манона, незнамо как выживший в том взрыве на холме. До этого его не было видно из-за спин рыцарей в третьем сегменте, однако, когда те расступились, он предстал во всей красе.
   Выглядел убийца неважно. Взрыв все же задел его, и не слабо. Черная маска приплавилась к обожженному лицу, левое ухо сгорело, а глаз и вовсе, похоже, вытек. Левая рука, которой, видимо, он пытался защититься от огня, обгорела чуть ли не до кости. Одежда на левой стороне тела тоже в некоторых местах подгорела и приплавилась к коже.
   Однако взгляд его единственного глаза вряд ли сошел бы за взгляд сокрушенного и искалеченного человека. Он жаждал крови, самой настоящей, красной, теплой, пахнущей железом, но не крови Айвана, того, кто сделал это с ним, с ненавистью он смотрел на одного лишь Нандина, отвечающего ему таким же яростным взором.
   Так бы и продолжалось до самой их голодной смерти, если бы вдруг четвертая слева дверь не распахнулась, и в пустующий до этого сегмент не вошел тот, о ком все, наверное, и думать забыли. Волшебник в маске собственной персоной.
  

***

  
   Пять големов. Мурра давно уже выяснил, что их в каждой части подвала именно столько. Теперь от них остались лишь разбитые камни, разбросанные по всей земле. К сожалению, он никогда не заходил дальше, а потому понятия не имел, существуют ли еще какие-то ловушки в этом проклятом подвале.
   Когда только он разделался с третьим истуканом, едва не угодив под его могучие лапы, то услышал где-то в отдалении, но точно в одной из частей подвала, взрыв, да такой, что пол задрожал, а с потолка посыпался песок. Мурра сразу подумал об Айване.
   Возможно, тот снова воспользовался своим Огненным шаром, пусть под землей это более чем неразумно, а может, это сработала какая-то ловушка. Травник спускался лишь в эти части подвала, куда мог попасть любой желающий на свой страх и риск, однако понятия не имел о потайных ходах.
   И теперь ему оставалось лишь гадать, жив ли все еще Айван, маг-седокта из Северовесья, или же погребен нынче под каменным потолком, который, вероятней всего, сам и обрушил себе на голову.
   Мурра всегда догадывался, что Айван владеет магией, при этом никогда не обучавшись в Академии, но, как и малец, раскрывать свою тайну не стремился. Возможно, было бы куда верней обучить его паре-другой заклинаний на случай, если придется защищать себя, но травник считал, что лучший способ для парня защититься -- держаться от магии подальше, а потому всегда, когда Айван наведывался к нему с очередными ссадинами, старался поскорее его выпроводить.
   Теперь же парень в беде по вине самого Мурры. Полезть в цитадель, чтобы вернуть свои инструментарии -- вот же глупец!
   -- Если бы я только был аккуратнее, -- с досадой проговорил волшебник в маске вслух. -- Следовало припугнуть того мальчишку-посака, чтобы он и думать забыл, как следить за могущественными колдунами. До могущества Мурре было далеко, но об этом мало кто знает. По крайней мере, в Эфере он является сильнейшим магом, если, конечно, в городе не живет какой-нибудь шибко скрытный волшебник, ни разу за все время не воспользовавшийся магией.
   Из дум Мурру вывела очередная пара големов. Будучи полностью из крепкого и плотно подогнанного камня, на них мало воздействовало Оледенение. Преодолев всего пять Завес, Мурра не смог продолжить обучение, так как за время двухгодовалой отсрочки ему так и не удалось увеличить предел своего магического вместилища. Будь он магом шестой Завесы, точно бы смог достаточно быстро понизить температуру своего Оледенения до такой степени, что эти каменные истуканы попросту промерзли бы насквозь и лопнули, развалившись тысячами ледяных осколков.
   Однако, вместо этого, приходилось использовать другую магию, для которой Мурре необходимо было читать заклинания, а не имея под рукой своего посоха, пришлось проговаривать их вслух.
   Если бы не медлительность истуканов, проблем было бы не избежать, однако лишившись большей части вложенной в них энергии, те двигались медленно и рывками, словно экономя силы. И все же Мурре в какой-то момент пришлось отступить в первое помещение с вином, чтобы избежать смертоносных ударов и успеть нанести их самому.
   До чего же было его удивление, когда после всего он выбрался в комнату, где перед ним предстало еще одновременно три голема. Маг сразу понял, что это как-то связано с Айваном, а раз его нет среди трупов рыцарей, явно убитых человеком, значит, он за одной из шести дверей впереди, цел и, маловероятно, невредим.
   Мурра более не желал тратить время и силы на сложные заклинания, однако экономии и того, и другого он позволить себе не мог. Он не знал, что за дверьми: возможно, целые орды новых големов, в чем он сильно сомневался, а может, -- спасение.
   Не тратя время на размышления, он воспользовался заклинанием, которое применял лишь единожды, защищаясь от грабителей на дороге по пути в Эфер. Да, он убил их, безжалостно и кроваво, но из-за войны клятвы обесценились, как и человеческие жизни.
   Прямо над големами, почти во весь потолок, сгустился тонкий прямоугольник твердого воздуха, но теперь это был не обычный Барьер, а горизонтальный, с помощью которого можно избавиться как от стрел сверху, так и от врагов снизу. Невидимый барьер рухнул на головы каменным истуканам, стирая их в порошок, а мертвых рыцарей вдавливая в землю лопнувшими телами и кирасами.
   Первая дверь, как и последующие две, оказалась наглухо закрыта, однако четвертая поддалась легко, даже петли, явно не смазывающиеся годами, не издали и звука. Ослепительный свет вырвался из проема белой волной, и Мурра, отбросив мысли о худшем, вступил внутрь.
  
   -- Похоже, теперь все в сборе. Не уверен насчет берсеркера, но вы с Убийцей из Манона несомненно убивали моих людей. И теперь вы... мы все заперты в одной комнате, не в силах ни выбраться, ни достать друг друга. Похоже, это и есть истинное наказание для тех, кто решил вторгнуться в сию обитель.
   Мурре так и не представился случай лицом к лицу встретиться с молестием Лютером, однако теперь он мог рассмотреть этого человека во всем его викаранском величии.
   Средний ростом, но статный, суровые глаза, которые, кажется, никогда не улыбались, смотрели насквозь. Такому человеку подчинялись неукоснительно, однако, Мурре так представлялось, зачастую его подчиненные и без лишних слов знали, что следует делать.
   Удивительно, что столь сильный духом человек всего лишь какой-то молестий, служащий на побегушках Святого Викараная. Дай такому власть, и короли начнут целовать подол его плаща. Плаща, обязательно надетого поверх доспехов.
   -- Не стану спорить, -- сухо ответил волшебник в маске, стараясь не выказывать удивление этой встречей. -- Но поверьте, я этим занимался не по собственной прихоти.
   -- Городской Совет. Ачукалла хитер.
   -- Предыдущий отряд! -- воскликнул вдруг Войтос. -- Думается мне, они все же добрались до Эфера.
   Мурра ничего не ответил, как и не прокомментировал это сам Лютер, лишь бессознательно поиграв желваками, продолжая волком смотреть то на волшебника, то на убийцу в черном.
   И только сейчас волшебник вдруг случайно зацепился взглядом за огненно-красный камень, покоившийся на небольшом деревце.
   О да, Лютеру даже не было необходимости видеть лицо или глаза человека, чтобы прочесть его насквозь:
   -- Я удивлен, -- без тени удивления проговорил он. -- Даже придворный маг Совета не ведал, что хранится под его ногами? Знаете, что это?
   -- Я не придворный маг, -- бросил Мурра. -- Просто стараюсь выжить в мире, где Викаранай пытается подчинить его своим законам, где нет места магии, пусть мир этот на ней и зиждется. И да, я прекрасно знаю, что это.
   -- Я бы с удовольствием вступил с вами в полемику мнений, и подробно объяснил, в чем вы не правы, господин волшебник, но, боюсь, я все еще не достаточно отчаялся провести здесь остаток своей жизни, чтобы доказать еретику, что он еретик.
   И тут, не выдержав более этого словоблудия, зарычал настоящим медведем Нандин, хотя Айван никогда и не слышал, как рычат медведи, он их, честно говоря, даже никогда не видел.
   -- Если я услышу еще хоть одно елейное словечко от этих благородных бахарей, клянусь Ахтлапалехом, я голыми руками разорву эти невидимые стены, а потом точно так же оторву им головы.
   Все тут же умолкли, однако не прошло и пяти секунд, как вновь заговорил Лютер:
   -- Итак, кто-нибудь имеет понятие, как нам отсюда выбраться? Господин волшебник?
   -- Если бы я знал, меня бы уже здесь не было.
   -- Неужели и Сердце Дракона здесь не помощник?
   -- Будь сей Архетелос у меня в руках, все здесь присутствующие были бы уже мертвы. Однако он защищен Барьером, таким же, какие разделяют нас.
   Лютер прищурился и, Айван готов был поклясться, взглянул на него как-то недоверчиво. Подумать об этом как следует ему помешала очередная вспышка света за спиной. Оглянувшись, он увидел, что последний сегмент светится, знаменуя, что шестая дверь открыта, и когда свет погас, перед всеми предстал Ачукалла, а вместе с ним не менее десятка стражников в латах и с самострелами в руках.
   -- Похоже, я повременил, -- усмехнулся Лютер одними губами. -- Вот теперь точно все в сборе.
  

***

  
   Айван уже окончательно запутался в происходящем. Он желал лишь вернуть себе свои вещи, а оказался заперт в помещении с одним из древних Архетелосов, которые вроде как упоминались в его гримории, и с целой толпой народа, где каждый на каждого имел зуб, в том числе и на него. Все, чего он сейчас хотел, -- выбраться отсюда целым и невредимым, пусть даже и без своих инструментариев.
   -- Мурра, -- заговорил Ачукалла так, словно и не оказался в ловушке вместе со всеми, а сам ее захлопнул. -- Мы не в театре, можешь снять свою маску.
   И он снял. Айван так и замер на месте с открытым ртом, не в силах сдержать удивления. Волшебник в маске -- это Мурра! Травник, что столько раз залечивал его ушибы и ссадины, при каждой встрече пытаясь вбить ему в голову, что травник -- не обязательно маг. Однако он оказался и тем, и другим.
   Нандин лишь чертыхнулся Бездной.
   -- Мы не договаривались, что ты будешь раскрывать мою личность всем подряд, -- сухо обратился Мурра к главе Совета.
   -- Это не имеет значения, если все они умрут, правда? Кроме, конечно, моих людей, -- добавил он, имея в виду окружающих его стражей. -- Но они болтать не станут, верно, парни?
   Парни ответили ему разрозненным хором голосов и кивками голов в поношенных шлемах.
   -- Вот только нам для начала необходимо отсюда выбраться, -- напомнил Мурра Ачукалле.
   -- Думаешь, я позволил себе оказаться в сей ловушке, не зная, как из нее выпутаться? -- усмехнулся глава Совета. -- Если вам интересно, я отвечу. Всего-то и нужно, чтобы в каждом из сегментов умер хотя бы один человек. В тот же миг барьер и исчезнет.
   В комнате повисла тишина, словно все разом оглохли и онемели, лишь моргая да переводя взгляд с одного заключенного в ловушку на другого. В сегментах, где находилось более одного человека, все как-то сразу насторожились и разошлись подальше друг от друга, словно боясь неожиданного удара в спину со стороны товарищей.
   Тишину прервал Лютер, который даже головы не повернул, стоя спиной к своим подчиненным:
   -- И откуда же такая уверенность? -- спросил он.
   -- Маг, который создавал все это, -- Ачукалла обвел рукой вокруг, -- оставил кое-какие записи. Филакий поистине являлся превосходным магом. Он создал ловушку, которую почти невозможно разрушить, но при этом удосужился оставить лазейку, намеренно али нет, мне неведомо. Полагаю, Мурра знаком с данным феноменом, но я поясню для остальных. Существует такое понятие -- исход души, правда, это не совсем душа, что бы там ни говорил Викаранай, -- Ачукалла едва заметно кивнул Лютеру и Войтосу.
   -- Это вместилище энергии, -- закончил за него Мурра. -- После смерти оно тут же начинает медленно разрушаться. Помнится, -- травник обернулся к викаранам, -- ученые Армии Чистых искали способа избежать этого, когда создавали всевозможную нежить и натравливали ее на людей, которых тоже затем использовали в экспериментах.
   Лютер, чье лицо сейчас представляло собой натуральный камень, даже не удосужился повести бровью или дернуть уголком рта. Големы и те выглядят куда живее.
   -- Мне только не понятно, -- продолжил Мурра, вновь повернувшись к Ачукалле, -- откуда об этом известно главе Совета маленького городка на самом юге Протелии?
   -- Скажем так -- я читаю много книг.
   -- Полагаю, они входят в список тех, что Викаранай так упорно сжигает, распаляя ими костры под еретиками.
   И тут Нандин вновь взревел пуще прежнего, да так, что даже Лютер, которого, казалось, сейчас ничем не проймешь, вздрогнул.
   -- Они снова открывают рты, а оттуда ничего дельного не выходит. Если мы начнем задыхаться от недостатка воздуха, вы знаете, кого винить.
   Айван, однако, сомневался, что в помещении кончится воздух, скорее, все один за другим начнут умирать от голода. Ему было интересно послушать обо всех этих высоких материях; пусть он слышал о них от своего отца, но почти ничего и не запомнил.
   -- Боюсь, наш горластый друг кое в чем прав, мы отошли от темы. Так вот, эти барьеры созданы так, что когда сюда попадает обладатель вместилища, то есть, любое живое существо, появляются полупрозрачные стены, которые вы видите перед собой, при этом стены отделяют лишь тот сегмент, где находится непрошенный гость. Филакий и правда являлся прекрасным магом, однако и он не смог, а может, не успел наложить заклинание, которое не только определяет нахождение здесь живого существа, но и знает точное количество. Вместо этого здесь сегменты. Если в сегменте, где находится обладатель вместилища, кто-то умрет, его энергия выйдет из тела и станет частью барьера, который затем тут же исчезнет, пока двери не отворяться и сюда не явятся новые вторженцы. Только благодаря этому сие заклинание, а точнее, целый каскад различных заклинаний, некоторые из которых не преподавали ни в одной из Академий магии, до сих пор держатся и полны сил. Архетелос, конечно, сыграл в этом не последнюю роль. Я достаточно понятно разъяснил наше положение?
   До Айвана из словоблудия Ачукаллы дошло не все, но кое-что он таки понял -- чтобы выбраться из западни, кто-то должен умереть. В его сегменте их двое -- сам Айван и Нандин. Парень умирать не собирался, и если понадобится... Заклинания читаются слишком долго, а берсеркер достаточно силен, чтобы разделаться с ним одним пальцем. Однако он не особо умен, и именно этим следовало воспользоваться.
   -- Это, конечно, все хорошо и понятно, -- протянул Мурра. -- Вот только я убивать себя не собираюсь, а из-за барьеров до меня не достать, как, в общем-то, и до всех остальных.
   -- Ну, это не совсем так. -- Ачукалла указал на самострелы, которые держали стражники.
   -- Божий камень! -- воскликнул Войтос. -- Лютер, они убили викаранов и переплавили элементы из Божьего камня в болты для самострелов.
   -- Вижу, -- сухо ответил Лютер. -- Только и Божий камень не всесилен. Такой болт преодолеет два, большее три барьера, под конец потеряв всю свою скорость.
   -- А мне больше и не нужно. Я убью того, кто ближе ко мне, мальчишку или берсеркера, нечего тратить на обоих по стреле, затем переброшу один из болтов Мурре, а тот, используя магию, сможет отправить его с такой скоростью, что он и до вас легко долетит, господин молестий.
   -- И зачем тебе это? -- спросил Мурра. -- Тебе так необходим этот Архетелос? И неужели его нельзя достать без всех этих смертей?
   -- Я не собираюсь объяснять тебе причины моей необходимости в Сердце Дракона. Скажу лишь, что это не банальная жажда власти, хотя куда уж без нее. Что касается твоего второго вопроса -- нельзя. Барьер вокруг Архетелоса прочнее всех этих призрачных стен вместе взятых.
  

***

  
   Ачукалла подозрительно много знал не только об Архетелосе и устройстве окружающих барьеров, но и вообще о магии. Мурра не сомневался, что глава Совета имеет к магии больше отношения, чем положено человеку его ранга.
   И неужели столь знающий и хитрый хорек не мог проникнуть сюда только из-за почти выдохшихся големов и нежелании рассказывать о хранимом здесь Архетелосе другим? Мурра подозревал, что это не так, ведь сейчас тут с ним почти целый десяток стражей, да еще и с арбалетными болтами из Божьего камня, созданными из переплавленных доспехов викаранов, которых травник самолично и убил несколько месяцев назад.
   Ачукалла давно все спланировал, однако лишь сейчас все сложилось так кстати, позволив ему привести свои замыслы в исполнение. Несмотря на показную открытость, у него еще много секретов.
   Однако Мурра не желал тратить время на их выяснение, решив немного подыграть, но так, чтобы это не бросалось в глаза. Он маг, скрывающийся под личиной простого на вид, но подозрительного для обычных невежд травника, ему ли не уметь врать.
   -- А кто сказал, что я соглашусь? -- спроси он.
   -- У тебя нет выбора, -- надменно ответил Ачукалла. -- Если ты этого не сделаешь, мы все тут умрем. Я заметил, что ты почему-то привязан к этому мальчишке, и раз не убил его в тот раз, значит, не желаешь ему вреда. Сам ты, может, и готов умереть голодной смертью, но вряд ли допустишь, чтобы то же случилось и с ним. Я ведь уже говорил, что в каждом сегменте достаточно одной смерти, именно поэтому я отправил с ним двоих других членов Совета, что должны были стать жертвами, но и берсеркер тоже сойдет.
   -- А если бы он умер по пути? Големы...
   -- Я всегда догадывался, что ты сильнее, чем пытаешься предстать, -- усмехнулся Ачукалла, перебив Мурру. -- Уверял, что тебе не под силу расправиться с големами, однако мы видели, что от них осталось. Да и барьер ты возвел неслабый, пришлось истратить семь камней, чтобы его снять, но оно того стоит.
   Глава Совета полез в карман и достал на свет небольшой красный полупрозрачный камушек, который показывал Айвану. Пусть он имел такой же цвет, как и Сердце Дракона, но на фоне Архетелоса выглядел бледной стекляшкой от какой-нибудь винной бутылки, чей осколок обтесало соленое море.
   Мурра едва сдержался, чтобы не расплыться в улыбке. Он прекрасно знал об этих артефактах, что хранили все члены Совета. Они действительно были способны отразить достаточно сильные магические атаки, направленные на владельца, однако в них имелось ограниченное количество энергии.
   При каждой встрече с Советом, травник едва заметно направлял заранее заготовленное очень слабое заклинание на эти камни, которые тут же возвращали его обратно. Тут немаловажную роль сыграла маска, не позволяя увидеть на его лице боль из-за отраженной магии. Сейчас в них силы оставалось так мало, что даже Оледенение позволит высосать последние остатки, пусть и не убив владельца, но и нападающего почти не затронет. Хотя Мурра удивился, что на разрушение его вновь возведенной стены понадобилось всего семь таких камней, а не все девять.
   -- Понимаешь ли, -- меж тем продолжал Ачукалла, -- чтобы избавиться от барьеров, простого Божьего камня не достаточно, нужен еще и достаточно сильный маг, который сможет придать болтам необходимую скорость, дабы пробить невидимые стены. Если маг не может справиться с големами, то здесь он тем более бессилен. Несомненно, этот мальчишка бездарен, но ты не убил его и, самое главное, отправился вслед за ним. И позволил мне узнать твою настоящую силу. Четвертая Завеса, если не ошибаюсь?
   На этот раз Мурра не удержался от ухмылки, хотя Ачукалла, видимо, не понял ее причины, усмехнувшись в ответ и продолжив свою тираду о том, какой он умный и хитрый.
   Мурра окончил Пятую завесу, однако то, что он постоянно носился с конфигаром, а не с посохом, явно ввело главу Совета в заблуждение о его силе. Да он легко мог уничтожить всю эту цитадель и территорию в пределах внутренних стен, а потом воздвигнуть на этом месте целый замок с пронзающими облака шпилями.
   Но это лишь со своим посохом, конфигар же попросту не способен пропустить через себя столько энергии за раз.
   Однако кое в чем Ачукалла прав: Мурра не желал смерти Айвану, да и вообще никому в этом городе, кроме, пожалуй, самого главы Совета.
   -- Хорошо, -- вздохнул травник, старательно изображая смирение, -- я сделаю, как ты просишь, но я сам выберу жертв.
   Мурра создал перед собой плотную стену из воздуха, о которую и ударился первый болт, пролетев два барьера, заметно потеряв в скорости.
   -- Мне нужен еще хотя бы один.
   -- Зачем это? -- прищурился Ачукалла. -- Убей кого-нибудь из викаранов у тебя за спиной, и тут же получишь новый болт.
   -- Одного может не хватить. Я хочу использовать сразу два, чтобы с помощью первого ускорить второй. Ты сам видел, как сильно упала скорость болта после двух стен, а до молестия их три, а я не уверен, что у меня выйдет все как надо, раньше мне подобным не приходилось заниматься.
   Ачукалла, немного подумав, все же поверил и приказал доставить второй болт. Усомниться в словах Мурры было трудно, ведь он говорил абсолютную правду по поводу ускорения, вот только ни словом не обмолвился о цели.
   Травник действительно никогда подобным не занимался, однако зная правильные заклинания, маг может почти что угодно. Особенно если под рукой находятся необходимые средства.
   Так как болты сделаны из Божьего камня, воздействовать на них магией напрямую попросту невозможно, поэтому Мурра использовал собственную маску, сделанную давным-давно еще на Лисьем Континенте из павловнии и густо покрытую свинцовыми белилами, которые травник производил сам, периодически подновляя поверхность. Теперь пришло время проститься с этим вторым лицом.
   Мурра никогда особо не владел древесной магией, но благодаря тому, что маска с ним уже много лет и пропиталась его энергией, ему не составило труда преобразить ее в нечто иное.
   Получившаяся конструкция напоминала самострел, хоть и имела от него лишь один паз, в который и ложились болты. Вместо тетивы, позади болтов располагался, можно, сказать, ударник.
   Держа самодельное оружие в левой руке, травник с конфигаром в правой начал читать заклинания, направив конструкцию в сторону... деревца.
   -- Что ты делаешь?! -- всполошился Ачукалла. -- Я ведь говорил, что это бесполезно, барьер затянется, а ты зря истратишь болты.
   Однако Мурра продолжил нараспев читать уже второе заклинание, все еще при этом удерживая первое.
   -- Если не остановишься, я прикончу мальца! -- закричал глава Совета, и в этот момент травник активировал одновременно два заклинания, чтобы через мгновенье одно из них отпустить.
   Первое заклинание заставляло ударник двигаться вперед с огромной скоростью, а вот второе наоборот -- удерживало его на месте. Когда Мурра развеял магию, ударник высвободился и с невероятной скоростью врезался в заднюю часть первого болта, который своим острием влетел во второй, еще больше придав ему ускорения из-за столкновения двух металлов, а затем и сам отправился следом.
   Мурра вложил в эти заклинания столько энергии, что деревянная конструкция взорвалась миллионном щепок, впившихся в руки и лицо мага, а конфигар, не рассчитанный на такие потоки сил, попросту сгорел, отправившись вслед за маской. Два дорогих волшебнику предмета оказались уничтожены в едином порыве.
   Однако на сожаления не оставалось времени. Необходимо было действовать, и, лишившись своих старых орудий, Мурра собирался заполучить новое, куда более могущественное.
   Болты с трудом, но все же пробили барьеры. Конструкцию мага едва ли можно было назвать совершенной, да и стрелок из него неважный, поэтому первый металлический штырь задел лишь крону деревца, пролетев дальше, врезался в пол, отчего во все стороны полетели каменные крошки, и это при условии, что из-за барьера его скорость снизилась в разы. Второй же и вовсе улетел в Бездну. Но и этого оказалось достаточно.
   Деревце тряхануло, и Сердце Дракона слетело с его вершины. Коснувшись окружавшей его защиты, оно попросту смело ее, бесследно уничтожив в мгновенье ока, не задержавшись в слоях барьера и на долю секунды. После этого самоцветный камень упал на рукодельный постамент, изничтожив и его, продолжая бесконечное падение.
   Мурра бросился вперед раньше, чем пепел от его конфигара коснулся пола, однако все равно оказался медленнее Убийцы из Манона, обожженного и с превратившейся в ничто левой рукой.
   Правая рука травника находилась уже в одной пяди от заветного камня, как на нее с силой обрушился короткий, но такой острый клинок, мигом лишив мага целой кисти.
   Убийца, в прыжке отбросив оружие, почти у самого пола схватил Архетелос, кувыркнувшись через голову и тут же встав на ноги, лицом к остальным, кто находился в комнате.
   Похоже, один лишь Айван с трудом осознавал происходящее, потому что все остальные не то, что не набросились на убийцу в черном, но и наоборот, как-то отстранились. Только Мурра, скорчившись, лежал на полу, подавляя стон и пережимая культю, из которой хлестала кровь.
   -- Не обладая магическими способностями, ты не сможешь воспользоваться всей его силой, -- прервал тяжелое молчание Войтос
   Под маской не было видно, однако Айвану показалось, что убийца оскалился, тут же сморщившись. Левая обожженная щека окропилась кровью из черной треснувшей кожи.
   Нандин поистине имел звериные рефлексы. Он отскочил от бьющего из Архетелоса луча с такой скоростью, что Айван едва не сломал себе шею, когда берсеркер сбил его с ног.
   Полупрозрачный луч такого же цвета, как и сам камень, проделал в каменном потолке ровное отверстие диаметром в добрую сажень, однако почему-то даже не затронул покоившуюся сверху землю.
   Атакуя Нандина, убийца-маг оставил правый бок открытым, чем не преминул воспользоваться находящийся ближе к нему Лютер. Он стремительным выпадом атаковал неприятеля, однако тот недаром всю жизнь тренировался искусству не только убивать, но избегать смерти самому, ровно до тех пор, пока жив тот, кого ему поручено уничтожить.
   Он проскользнул под мечом викарана, словно угорь, выскользнувший из рук неумелого ловца, а оказавшись снизу, со всей силы ударил молестия в скрытую под шлемом челюсть рукой, все еще сжимающей Архетелос. Когда Лютер оказался на земле, шлем этот уже бесследно исчез.
   Предводитель рыцарей еще не успел коснуться каменного пола спиной, как убийцу атаковал Войтос, однако и его первый удар не возымел эффекта. Человек в черном подставил под меч Сердце Дракона, и клинок беззвучно растворился в воздухе. Прислужник молестия потерял равновесие, что даже сыграло ему на руку, ибо он всей массой влетел в недруга, сбивая того с ног.
   Не успел он что-либо предпринять, как его насквозь пробил второй луч, а затем убийца прямо самоцветом засадил ему в глаз и сбросил с себя. Казалось бы, лучшего момента для викаранов нанести смертельный удар по лежачему противнику не найти, вот только атаковать было нечем.
   Красный луч уничтожил практически всю верхнюю часть доспехов, оставив почти всех рыцарей, что находились при Войтосе, полуголыми (целым остался лишь узор из Божьего камня). Воины, инстинктивно прикрываясь от луча, подняли вверх руки с зажатыми в них мечами, из-за чего викаране остались без оружия, а стража с одними лишь болтами из Божьего Камня. В довесок ко всему, земля, потеряв под собой каменную опору, начала сыпаться на головы.
   Нандин очередной раз спас Айвана, оттесняя того к двери. Земля всей своей массой обрушилась на людей. Не все успели избежать участи оказаться под завалом.
   -- Чего вы встали?! -- вдруг заорал Ачукалла. -- Сердце Дракона не способно причинить вред человеку! Вперед!
   Оставшаяся стража, словно опомнившись, бросилась на убийцу, вынимая из ножен на боку уцелевшие мечи, однако в это же время в движения пришли и викаране, многие из которых все еще находились во всеоружии, так как ту сторону, где находился Лютер, луч не затронул.
   -- Надо сматываться! -- шепотом разбивающихся о скалы вод морских сказал Нандин в ухо Айвану. -- Защиты больше нет, а значит, двери открыты!
   На это раз берсеркер оказался удивительно смышленым, хотя, подумал молодой маг, он-то, небось, привык быстро думать в пылу суматошных сражений, а я попадаю в подобную ситуацию впервые.
   Они открыли ближайшую к ним дверь, а спустя секунд пять бессмысленного глазения захлопнули обратно.
   -- Как думаешь, -- начал Айван, -- они до этого знали, что двери больше не заперты, а не заходили из-за приказа?
   Высказать свое мнение Нандин не успел, потому что в дверь начали ломиться, однако остальные все еще стояли нетронутыми, но вряд ли стражники столь глупы, что не додумаются проверить и их.
   -- Без магии нам не выпутаться. Возможно, Мурра что-то сможет сделать, если воспользуется моим конфигаром.
   -- Да ты же здесь из-за него и оказался, -- напомнил берсеркер.
   Оказался, но ведь не по его воле, да и не убил он меня, когда представился такой случай. Обо всем этом Айван подумал про себя, подбегая к лежащему на полу травнику.
   Пока облаченные в доспехи (некоторые лишь наполовину) воины сражались между собой, одновременно стремясь достать продолжающего играть роль угря Убийцу из Манона, маг-седокта оказался подле настоящего волшебника.
   -- Мурра! Мурра, слышишь меня?! Нам нужно выбираться отсюда, за дверьми целая куча стражников!
   -- Без конфигара я бесполезен, -- процедил он сквозь зубы. Рука все еще кровоточила, но не так сильно, хотя весь пол вокруг заливала кровь Мурры, смешавшись с кровью убитых воинов, отчего желудок Айвана вновь было начал бунтовать, но будучи пустым, лишь бессильно урчал и сжимался невидимой рукой.
   -- Возьми мой!
   -- Он, как и мой, заделан на крови, я не смогу им воспользоваться.
   И тут за спиной загрохотало. Похоже, стражи все же догадались проверить остальные двери, а убедившись, что те открыты, решили ворваться на подмогу своим товарищам, которые, к слову, все до одного уже лишись жизни, когда как у викаранов оказались лишь незначительные раны, да и то лишь у тех, кто остался без кирас и мечей.
   Опытные рыцари, сражавшиеся с всамделишными магами, против стражников города, на который за всю их жизнь никто не нападал, даже звери из ближайшего леса, -- победитель очевиден. Однако вторых теперь стало в разы больше.
   Но первый, кто их встретил, оказался Нандин, вооружившись, помимо знатно погнутой фомки, еще и гасилом с тяжеленьким грузиком на конце. Оружие против противника в доспехах более чем бесполезное, но в руках берсеркера даже оно может стать смертельным.
   -- Колья! -- воскликнул Мурра, с трудом вставая на ноги. -- У тебя остались колья?
   Колья! Скорее, маленькие колышки. Викаране вытащили у него почти все деревяшки, однако парочку под мышками они все же упустили. Травник одной окровавленной рукой вырвал колышек вместе с кармашком, в котором он находился, но направил его не в сторону новоприбывших стражников, а на викаранов, часть которых уже вступила в схватку, однако едва успел отскочить от очередного луча красного света.
   В этот раз эффект оказался куда разрушительней всех предыдущих. Луч прошел почти точно горизонтально, уничтожая обмундирование стражников, и все, что оказалось позади них -- три из шести дверей вместе с выпуклой стеной, а также правый коридор, откуда вышел Мурра, стерев каменные стены и обрушивая потолок.
   Этак мы отсюда и вовсе не выберемся. Айван боялся оказаться похороненным заживо во тьме, ведь с каждой минутой, если не секундой, вокруг становилось все темнее -- магия черных светящихся стен исчезала вслед за барьерами, а из факелов все еще слабо горели лишь два.
   И тут Мурра все же воспользовался своим заклинанием.
   -- Оледенение! -- выкрикнул он вслух, и тут же чертыхнулся, выпуская из руки колышек: он, казалось, одновременно покрывался льдом и горел изнутри от переполнявшей его энергии, но это все равно было лучше, чем взрыв, из-за которого можно лишиться как минимум пальцев.
   Эффект оказался не столь впечатляющим, как надеялся Айван. Заклинание едва накрыло троих: двух рыцарей-викаранов и Убийцу из Манона, застывшего в нелепой позе, слово он танцевал какой-то туземный танец, слегка присев и выставив вперед руку с Архетелосом. Похоже, он собирался произвести очередной луч, обрушив остальные туннели, ведущие к выходу.
   Однако Айван не успел порадоваться, потому что из замерших рук убитого убийцы самоцвет бесцеремонно вырвал Лютер, не обращая внимания на отваливавшиеся пальцы, после чего ударом меча срубил тому голову, которая, упав на пол, разбилась миллионом кровавых осколков.
   -- Дай мне второй кол, -- тихо проговорил Мурра. Айван, жалея одежду, подчинился, передав травнику последнее самодельное оружие, которым он так ни разу и не воспользовался, не считая случая на холме.
   Будь у него тогда лишь конфигар, он точно давно бы оказался сплавлен вниз по реке, и кто знает, может, тело мага-неудачника обнаружила бы как раз его тетка, выйдя утром за водой.
   -- Стоять! -- заорал Мурра так, что у Айвана даже заложило ухо, а все вокруг замерли, словно травник заморозил и их. -- Кто шевельнется, превращу в ледяные статуи.
   -- С помощью этой деревяшки? -- уничижительно спросил Лютер. -- Ты сможешь убить, -- он посмотрел на своих погибших людей и убийцу, а потом перевел взгляд на колышек, слегка дымящийся на полу, -- троих, большее четверых. И что дальше? Ты едва держишься на ногах из-за потери крови.
   -- Троих-четверых? -- хмыкнул Мурра. -- И кто же из здесь присутствующих хочет стать этими глупцами?
   Все это время они с Муррой медленно отступали к проему в стене, расчищая перед собой дорогу колышком и настоящим конфигаром. Волшебника в маске знали многие из стражников, и знали, что ему хватит одного слова, чтобы обратить их в лед, и никто особо не удивился, открыв, что под маской скрывается местный травник; про Айвана же не знал никто, что пугало ничуть не хуже. Кто это мальчик? На что он способен? У него в руках настоящий конфигар?
   По пути к выходу к ним присоединился Нандин, производя появившимся у него в руках мечом почти такой же эффект, как и волшебники своими "деревяшками". Он был весь изранен и в крови, без верхней одежды (луч Сердца Дракона все же достал его), но, казалось, даже не замечал этого. Свободной рукой он предусмотрительно поднял с земли единственный не потухший факел.
   Неожиданно, уже оказавшись за пределами комнаты из черного камня, Мурра остановился.
   -- Архетелос, -- сказал он холодным, как его магия, голосом.
   -- Ты ведь не думаешь?..
   -- Архетелос! -- повторил травник, перебив Лютера. -- Ты же понимаешь, что я не только замораживать могу? Мне хватит небольшого Огненного шара, чтобы обрушить на вас весь иссеченный лучом Сердца Дракона потолок? А еще лучше, если его создаст этот мальчик, -- он кивнул на Айвана.
   Лютер сейчас был похож на готового к броску волка, однако даже волк понимает, когда противник ему не по зубам. Молестий же являлся человеком. Человеком, прошедшим через очень многое и выжившим. Он мог бы проигнорировать угрозу и броситься на врагов, не обращая внимания на стоящую неподалеку стражу Эфера.
   Чтобы прочитать заклинание, Айвану требуется слишком много времени, а если Мурра воспользуется своим единственным быстрым заклинанием, доспехи, созданные почти полностью из Божьего камня...
   Вот только у Лютера больше не было этих доспехов. Откровенно говоря, молестий сейчас стоял абсолютно голым, он лишился даже кольчужного сабатона. У оставшихся викаранов одежды наблюдалось едва ли больше.
   Мурра наклонился к Айвану:
   -- Начинай читать заклинание. Не смотри на меня так. Делай, что велено. Айван подчинился.
   Когда он дошел до третей строчки, где говорится о разгоне страха пламенем, Лютер все же не выдержал. Похоже, огонь, коим до?лжно разгонять страх, наоборот, лишь усиливает его стократ.
   Мурра отточенным движением попытался поймать летящий камень, однако сделать он это стремился правой рукой, ладонь которой валялась в крови неподалеку от молестия. Попади этот самоцвет в каменную стену за спиной, и их раздавит в ту же секунд обрушившимся потолком. Однако Нандин вновь показал чудеса ловкости, поймав Архетелос, пусть и выронив при этом меч.
   -- Продолжай читать! -- быстро отчеканил травник, потянув Айвана спиной вперед к едва уцелевшему среднему коридору.
   На кончике конфигара зажегся маленький огненный шарик, растущий в размерах с каждой секундой.
   -- Все, хватит, -- сказал травник, пытаясь увести их подальше от выхода. Однако огненный шар и не думал перестать расти. -- Хватит, я говорю. Прекрати вливать энергию!
   -- Я не знаю как, -- чуть не плача залепетал Айван.
   -- Проклятие! Отпускай его, отпускай!
   И Айван отпустил, посылая его вперед. Огненный шар является статично-динамичным заклинанием, то есть с одной стороны он неизменный, как солнце, но с другой -- его можно перемещать. Знал ли об этом сам Айван? Скажем так: он попросту не помнил такие подробности. Для него достижение -- просто запомнить заклинание и его перевод.
   Огненный шар медленно полетел вперед, более не контролируемый магом-седоктой, так как тот попросту не знал -- как. Да и некогда ему было думать о подобном, потому что они во главе с Муррой улепетывали со всех ног.
   За спиной прогремел взрыв. Подземелье очередной раз тряхануло, и оставалось только гадать, как цитадель до сих пор не обрушилась им на головы.
   -- Стойте, -- воззвал Мурра. -- Айван, как ты оказался в подземелье?
   -- Я? Ачукалла повернул в той красной комнате фигурку дракона, и тогда отварилась потайная дверь.
   -- Что-то такое я и предполагал. Нам нужно туда. Я почти уверен, что на первом этаже нас ждут все оставшиеся стражники. Вы знаете, как попасть туда из тюремного коридора?
   Это знал Нандин. Когда на него вышел голем, то перекрыл путь вперед, в помещение с камерами по обе стороны узкого коридора, и когда он понял, что с живым истуканом простой фомкой тут не справиться, то рванул в соседний проем, выбив хлипкую деревянную дверцу, которая раньше наверняка являлась непреодолимой преградой на пути в тайный коридор.
   Преодолев всего пару поворотов, они уткнулись в завал, что так неосторожно организовал Айван, перекрыв проход.
   -- Тупик, -- констатировал Нандин.
   -- Не для Архетелоса. -- Мурра вытянул руку с красным камнем, однако целился он не в завал, а в стену справа. Красноватый полупрозрачный луч проделал дыру диаметром в сажень, такую аккуратненькую, словно она всегда здесь находилась.
   Выйдя из коридора в пустынную комнату, они затем оказались в разрушенном помещении, а через него попали в самое первое, где впервые оказался Айван с двумя сопроводителями; один до сих пор мертвым телом лежал ничком с проломленной головой.
   Дверь в маленькую комнатушку с винтовой лестницей Мурра уничтожил простым касанием Сердца Дракона, однако травник не торопился подниматься наверх.
   -- Вы видели Ачукаллу? -- неожиданно спросил он.
   -- Он был внизу...
   -- Нет, после. Когда мы уже отступали, он находился среди оставшихся в черной комнате?
   Айван и Нандин переглянулись. Никто из них не видел главу Совета с того момента, как внутрь хлынула толпа стражников.
   -- Если он сбежал, -- заговорил вновь Мурра, -- то вполне может с оставшимися стражами дожидаться нас наверху.
   -- А здесь нет другого выхода? -- поинтересовался Нандин.
   Мурра чувствовал себя настоящим глупцом из-за того, что так и не изучил всю цитадель от крыши до самых подземелий, потому что никогда даже и представить не мог, что вот так запросто окажется окружен, да еще и без конфигара. И без руки.
   Обрубок все еще кровоточил, пусть и не так сильно, как прежде, однако потеря крови сказывалась все сильнее, тело немело, голова кружилась и не желала соображать, во рту пересохло.
   -- А если проделать дыру в потолке? -- предложил Айван.
   -- Как бы он на нас не свалился.
   -- И не свалится, если это уже произошло.
   Мурра не сразу понял, что предлагает мальчишка, однако тот быстро все разъяснил. И действительно, Айван взрывом обвалил потолок, и если расчистить с помощью Сердца Дракона часть завала, по горе из камней и кирпичей можно взобраться на поверхность.
   Архетелосы крайне могущественны, особенно в правильных руках, однако невозможно начать творить сильнейшие заклинания, впервые взяв в руки подобные магические предметы. Луч -- это самое простое, что можно сотворить с помощью Архетелоса, и даже магу пятой Завесы невозможно использовать что-то сложнее, не породнившись с величайшими орудиями магов.
   Насилу сконцентрировавшись, затупляя боль в обрубке, Мурра создал как можно более аккуратный луч, проделав в потолке небольшое сквозное отверстие. Внутрь подземелья хлынули холодные дождевые капли, сопровождаемые свежим морозным воздухом.
   -- Этого еще не хватало, -- пробубнил Нандин.
   -- Это к лучшему, тучи скрывают свет луны и звезд, а дождь смоет все наши следы.
   Как оказалось, взрыв, устроенный Айваном, снес часть стены цитадели, как раз проходящей над уничтоженной колонной, оголив внутренние апартаменты. Остаток стены и потолок едва держались на своих местах, посему стражники, опасаясь обвала, старались близко не подходить.
   Выбравшись на поверхность, дальнейшее прошло как нельзя лучше, словно сами Боги сторожили троицу. Лучи из Сердца Дракона, выпущенные Убийцей из Манона, пройдя сквозь землю, развалили часть построек, где жили стражники, а последующий взрыв довершил дело, и сейчас там собралась почти вся стража города, позабыв об остальных своих делах. Мурра даже усомнился, что Ачукалла поджидал их у выхода из тайного прохода, но проверять не торопился.
   Айван с компанией, скрываясь за живой изгородью с одной стороны и деревьями с домами -- с другой, через сад добежали до самой стены, где Мурра очередной раз воспользовался Архетелосом, проделав аккуратное отверстие прямо за раскидистым деревом, благодаря чему с расстояния его практически невозможно было разглядеть.
   Некоторые стражники дежурили в городе и ночью, однако больше развлекались с блудницами в кабаках, чем следили за порядком, посему до дома Мурры троица добралась быстро и без проблем, хотя в какой-то момент травник спотыкнулся, растянувшись в мелкой луже, и Нандину пришлось понести его на руках.
   Заднюю дверь дома берсеркер выбил ногой без всяких церемоний. По указке мага отнес его в комнату с различными снадобьями и травами, где тот распорядился подать ему несколько баночек и мешочков, чем и занялся Айван, пока Нандин успокаивал благоверную и детей Мурры, сбежавшихся на шум.
   -- А я ему говорила, говорила, что это плохо кончится, а он все не слушал. Да плевать на эти деньги, жили бы в деревне, бед бы не знали, -- все причитала Минлебика, принявшись за мужа со всей своей супружней заботой. Она-то разбиралась в травах явно лучше Айвана.
   В конечном итоге все отвары были выпиты, раны смазаны мазями и перевязаны, а пациент уложен спать.
   -- Так, -- взяла Мина быка за вымя, -- а теперь рассказывайте, что произошло. И без утайки!
   Нандину и Айвану пришлось в общих чертах обрисовать произошедшее. Минлебика лишь хмурилась да хмыкала, но молчала до тех пор, пока рассказ не окончился.
   -- Беда, беда, -- покачала она головой. -- Если этот Ачукалла жив, он придет сюда. Возможно, он считает, что муж мой тоже остался под завалом со всеми вами, посему не спешит, но он точно явится, помяните мое слово.
   -- Зачем же, коли Мурра, по его мнению, мертв?
   -- Зато я жива, да дети мои. Они-то не трогали нас из-за мужа моего, что выполнял для них всякую грязную работу, словно проклятый Киллвари. Но теперь...
   -- Предадут огню, -- закончил за нее Нандин. -- Скажут, мол, Мурра был колдуном, а раз так, то жена пособница-ведьма, да и дети от Бездны. Всяко потеха народу.
   Айвана от этих слов пробрал озноб. Он и сам боялся оказаться на костре, а потому не собирался больше медлить.
   -- Надо уходить, -- сказал он, -- пока сюда не нагрянули стражники.
   -- Не нагрянут, -- успокоила его Мина. -- Им сейчас не до этого. Если вы действительно устроили все, о чем говорите, то у нас еще пара дней есть. Завтра Мурра придет в себя, там поглядим.
  

Глава 9: Первый день осени

   Травник проснулся, когда уже осеннее солнце не первый час пыталось прогреть промокшую от ночного дождя землю. Он хотел протереть лицо от сонной паутины, но вместо этого почувствовал острую боль, вернувшую его в реальность.
   Рука тщательно перевязана многослойными бинтами, через которые все равно просачивался горький запах мазей. Он пролежал минут пять, держа перед глазами обрубок, словно пытаясь разглядеть на месте пустоты ладонь и тонкие пальцы, пока дверь не распахнулась и в опочивальню не вошла его жена.
   -- Мурравушка, радость моя, ты очнулся? Как ты себя чувствуешь?
   -- Тихо, тихо, не бросайся так. Хорошо себя чувствую, хорошо. Это ты меня так подлатала?
   -- Да по твоим же подсказкам и врачевала.
   Мурра помотал головой:
   -- Помню, как из подвала выбрались, помню, как стену преодолели, через мост перебрались, а дальше как в тумане.
   Минлебика пересказала ему со слов Нандина и Айвана, как берсеркер тащил его на руках, ну а дальше она уже и сама никогда не забудет, что почувствовала, когда сбежала на шум и увидела окровавленного мужа...
   -- Где они сейчас? Мне нужно поговорить с Айваном.
   -- Так они ушли с час назад. Рассказали мне все, удостоверились, что с тобой все будет хорошо, и ушли. Что-то насчет меча.
   Мурра поднялся с постели. Чувствовал он себя намного лучше, лишь голова немного закружилась. Опираясь на плечо жены, попутно слушая ее увещевания, травник спустился вниз, где приготовил новые эликсиры и с помощью Мины сменил повязку на руке.
   Позвав сына, он спросил, знает ли тот, где остановились викаране.
   -- Отож! Вся ребята в городе только об рыцарях и талдычат.
   -- Беги туда, где остановились самые главные. Найди тех людей, помнишь? Найди и вели немедля явиться сюда. Только будь осторожней.
   Мурса опрометью выбежал на улицу и отправился к гостинице, где остановился Лютер.
  

***

  
   Здоровяк-берсеркер и малец лет шестнадцати выделялись слишком сильно, но делать было нечего. Нандину не терпелось возвратить себе свой меч, а Айван, которому тот помог вернуть конфигар, пусть и не совсем так, как он рассчитывал, не смел отказать ему в помощи.
   -- Если нас увидят, то убьют на месте, и это если повезет.
   -- Не боись. Слыхал, что жена колдуна сказала? Страже сейчас не до нас.
   Они зашли в гостиницу, где остановился Лютер, удостоверившись, что их никто не увидел, и тут же направились к хозяину, который никак не ожидал новых постояльцев, пока тут пребывают викаране.
   -- Слушай, -- без церемоний начал Нандин, -- это ведь здесь остановился молестий?
   -- Здесь, здесь, а как же.
   -- Так вот, убили его вчерась.
   -- Убили?! -- опешил хозяин. -- Как же так? Неужто и этот бандитом обернулся?
   -- Ну, сего нам неведомо. Это у главы Совета испрашивать надыть. Он нас как раз и послал, забрать кое-что. Где, говоришь, этот викаран остановился?
   Хозяин, боясь получить за укрывательство, тут же все и выложил, позволив Нандину с Айваном, несмотря на их странный вид, забрать все, что треба.
   -- Дальше что? -- спросил маг-седокта?
   -- Уходить нужно, пока этот Ачукалла до нас не добрался.
   -- А Мурра?
   -- Бездна с ним. Он и без нас справится, недаром колдун. Палку ж твою мы вернули? Ну и все.
   Айвана как молнией поразило. Он ведь об этом и забыл вовсе. Конфигар-то он вернул, но вот гриморий... Где он? Остался в цитадели? Теперь туда и мышь не проскочит, а коль и удастся, ее тут же на вертел и насадят.
   -- Эй, гляди-ка, -- прервал его думы Нандин. -- Не Мурса ли это?
   И действительно, прямо к ним со всех ног несся сын Мурры. Остановившись, он отдышался и передал, что его отец зовет их к себе, да чтоб поторопились. Айван и сам думал, не повидаться ли с ним снова. Может, травник и не самый сильный маг, но явно могущественней седокты.
  
   Не крадись они позади домов, словно воры, то оставались бы в неведении до последнего. Первого стражника с высоты своего роста заприметил Нандин. Айван еще не успел понять, что происходит, как тот рванул вперед, размахивая возвращенным мечом.
   Когда же и остальные осознали происходящее, Айван едва удержал Мурсу, не пустив того следом и закрыв рот ладошкой.
   -- Тихо ты, а то нас поймают!
   -- Но там мои родители и сестренка! -- залепетал мальчик, пытаясь вырваться.
   -- Нандин их спасет, а мы лишь будем мешаться под ногами. Доверься ему.
   Из дома раздавались утробные и предсмертные крики, слышался звон мечей и удары по доспехам. Из окна с криком вылетел стражник с рассеченным от плеча до живота нагрудником.
   Вдруг из дома вырвался алый луч, бесшумно уничтожив часть стены и крыши, которая начала заваливаться внутрь, словно строение было создано из плотной бумаги, которую намочили. Второй луч пробил завал, и из образовавшейся дыры выбежал Нандин с Минлебикой на руках, а за ним сам Мурра, бледный, словно призрак. Плачущая Минда изо всех сил цеплялась за рукав на его культе.
   Айван и Мурса выбежали из-за укрытия.
   -- Назад! -- закричал Мурра и поднял перед собой посох, который Айван сначала даже и не заметил.
   Из дома появились первые стражники, с криком бросившись на травника, однако тот успел их опередить. Он выкрикнул: "Оледенение!", и ударил посохом о землю.
   Айван и представить не мог, что подобное заклинание, используемое Муррой уже не раз, способно на подобное. Белая наледь с треском начала простилаться вперед с огромной скоростью, промораживая почву насквозь; стражники замирали с занесенной над землей ногой, мгновенно превращаясь в ледяные скульптуры. Добравшись до дома, холод заполз по стенам до оставшейся целой крыши, а спустя несколько мгновений все строение превратилось в промерзшую насквозь бесполезную более хибару.
   Лед добрался даже до соседних домов, и, казалось, мог бы заморозить весь город, но тут Мурра выронил посох, рухнув на одно колено и тяжело дыша. К нему тут же подбежали дети, но не с радостными воплями, а со слезами на глазах.
   -- Папа! Папа! -- кричали они между всхлипами. -- Там мама! Помоги маме!
   Травник из-за всех сил заставил себя подняться на ноги и подошел к лежащей на мокрой земле Мине. Она еще дышала, но каждый вздох отдавался клокочущим хрипом.
   -- Мина... -- Мурра тяжело опустился перед женой на колени. -- Мина, любимая, прости меня. Я так хотел, чтобы ты была счастлива.
   -- Я... счастлива, -- выдавила она из себя. -- Позаботься... о детях. Обо всех детях. Обещай...
   -- Я обещаю. Я клянусь тебе всеми Богами Четырех Сторон Света!
   Минлебика хотела сказать что-то еще, но вместо слов вырывался один лишь кровавый кашель. Через минуту и он стих навечно.
  
   Бежали быстро, стараясь не попадаться на глаза случайным прохожим, решившим прогуляться под вновь начавшимся дождем. Нандин нес Мину, Айван держал за руки детей Мурры, а сам травник озирался по сторонам, готовый в любой момент воспользоваться посохом.
   Он не знал, что теперь делать и куда бежать. Разбираясь лишь в травах да магии, все остальные заботы он оставлял жене, сердобольной и щепетильной, знающей, казалось, ответы на все вопросы.
   Айвану было не до чужих горестей. Он стремился убраться из города подальше, подальше от Мурры, но сейчас остаться одному значило бездумно погибнуть. Он хотел помочь травнику, чтобы тот затем помог ему. Они бежали к Северовесью.
   -- Тебе лучше спрятать посох, -- тяжело выдохнул Айван, не привыкший к долгому бегу, в Эфере бегал лишь на короткие дистанции, обычно этого хватало. -- У нас не так плохо относятся к магам, но дублей много не бывает.
   Мурра остановился, тяжело дыша. Хуже всего было детям, которых Айван чуть ли не тащил на себе, Нандин же едва запыхался.
   -- Если они последуют за нами, лучше иметь под рукой оружие.
   -- Будешь сопротивляться, они спалят всю деревню, -- сказал Нандин. -- Поверь мне. Лучше местным не знать, что ты колдун.
   -- Там вообще не следует задерживаться, -- решил воспользоваться моментом Айван. -- Оставь детей моей тетке, она позаботится о них. И жену твою похоронят как следует. Скажешь, что на вас бандиты напали.
   -- Хочешь, чтобы я бросил детей, а Мину позволил хоронить незнакомым людям?! -- горячо переспросил Мурра, ударяя посохом в землю. Для ледяного мага он пылал жарче любого костра. Ненависть способна сжечь изнутри, если ее не обрушить на кого-нибудь другого.
   -- Разве ты не хочешь отомстить? У Ачукаллы наверняка есть собаки, они отследят тебя по запаху, и лучше ему быть как можно дальше от твоих детей.
   Слова о детях заставили его сжать челюсти и единственную ладонь на древке посоха. Мурса и Минда плакали не переставая, и кабы не шум дождя, им бы вряд ли удалось выбраться из города незамеченными.
   Мурре пришлось согласиться с доводами Айвана. Они вернутся в город, и маг-седокта выведает у Ачукаллы, где его гриморий.
   Тетка Айвана была холоднее льда травника, когда ее промокший насквозь племянник показался на пороге с незнакомым одноруким человеком в балахоне, двумя плачущими детьми и берсеркером с мертвой женщиной на руках. Ничего не говоря, она пустила их в дом.
   Айван не стал извиняться или объяснять ситуацию, он лишь попросил ее присмотреть за детьми, а на завтра, если Мурра не вернется, похоронить Минлебику. Сам травник подкрепил просьбу мошной с серебряными дублями.
   В этот раз он все же попрощался с теткой, заявив, что они больше никогда не увидятся. Сестра его отца лишь мягко обняла его и наказала беречь себя. Теперь все кончено. В прошлый раз между ним и деревней словно осталась неразорванная нить, но теперь ее нет. Оставляя порог за спиной, он знал, что никогда более не переступит его. Но с течение времени знания зачастую превращаются в заблуждения.
   Они вернулись в город тем же путем, когда на западе уже начинало светлеть небо. Тучи уходили прочь, спасаясь от солнца, что еще намеревалось напомнить о себе в последний раз, прежде чем покинуть мир на долгие месяцы.
   Дождь прибил запахи города к земле, но это ненадолго. Рано или поздно все всплывает наружу, и тогда лучше находиться как можно дальше. Айван не сомневался, что Мурра схватит Ачукаллу. Будь у него посох с самого начала, он мог бы единолично перебить всех стражей и викаранов. Возможно, он не хотел лишних жертв, не хотел, чтобы горожане прознали о нем, но теперь, когда его жена мертва, а дом разрушен собственными руками, уже не важно, о чем подумают другие. У него еще остались дети, и чтобы их защитить, придется замарать руки.
   -- Только не убивай Ачукаллу сразу.
   -- Почему?
   -- Мне нужно у него кое-что забрать.
   -- Гриморий? Айван резко остановился, и Нандин едва в него не влетел.
   -- Точно, это же ты выкупил мои вещи у посаков. Ты знаешь, что Ачукалла сделал с книгой?
   Мурра вздохнул, приставил посох к ближайшей стене и выудил из-за пазухи потертую черную книженцию без каких-либо надписей. Она казалась совсем невзрачной, и ни один продавец книг не дал бы за нее и медной уны, но открыв первую страницу, не пожалел бы и сотни золотых дублей, но все равно не получил бы желаемого. К счастью, посаки оказались глупцами и трусами.
   -- Так она все это время была у тебя?! -- поразился Айван. -- Если бы я знал...
   -- Я бы не позволил, -- перебил его травник. -- Я с нашей первой встречи догадывался, что ты маг-седокта, но считал, что тебе не следует заниматься магией, чтобы не оказаться на костре, а оно вон как получилось. Я послал Мурсу как раз за тем, чтобы он велел тебе вернуться, тогда бы я передал книгу, и ты мог бы приступить к своему путешествию. Мне потребовалось два месяца, дабы понять, что ты не отступишься, а теперь в городе слишком опасно оставаться волшебнику. Ты уже узнал, как совершить то, чего ты желаешь?
   Он и это понял. Айван стоял, не в силах подыскать подходящих слов. После двух месяцев мучений, он вернул свои вещи, что все это время были у него под носом. Мурра пытался уберечь его от самого себя, но сейчас гораздо опаснее окружающие.
   Вернув конфигар и гриморий, он вернул части самого себя, лишь сейчас до конца осознав, что без них чувствовал себя неполноценным. Ворота открыты, а за ними ужасающая неизвестность.
   -- Я не смог расшифровать все, -- ответил он сдавленно.
   -- Тебе необходимо призвать колоссальное количество энергии, используя все двенадцать стихий. Однако простых элементов здесь не достаточно, необходимо что-то большее. -- Он достал из кармана небольшой кулек, с помощью Нандина развязал его, выудив Архетелос, завернутый в листы диффенбахии.
   -- Сердце Дракона?
   -- Он относится к элементу огня. Использовав его, а также еще одиннадцать мировых стихий, ты сможешь достичь желаемого. Я хочу, чтобы ты добился цели, поэтому отдам тебе его прямо сейчас. Ты можешь выбрать: помочь мне отомстить Ачукалле или отправиться в путь немедленно.
  

Часть вторая: Опасные враги

Глава 1: Южная война

  
   Только насилием можно добиться абсолютно всего. Философы поспорят, на то они и философы. Война есть свобода. Но у каждого свои представления о ней. Однако мнение людей не важно, когда есть те, кто ими правит. Сидя наверху, ты лучше видишь, что требуется другим, даже если сами они считают иначе.
   Людям нужен мир, но у каждого свои представления о нем. Когда ты правитель, твои слова -- закон, а значит, ты сам можешь решать, как должен выглядеть истинный мир и как его добиться. Твои представления ничтожны, покуда ничтожен ты сам.
   Чтобы стать кем-то, не достаточно просто родиться в королевской семье, нужно доказать, что ты этого достоин. Доказать не только другим, но и себе. Лишь находясь на самом верху, ты можешь увидеть мир таким, какой он есть на самом деле, и чем выше ты поднимаешься, тем больше пачкаются твои подошвы. Но лучше запачкать обувь в крови, чем быть замаранным помоями, стоя на коленях перед власть имущими.
  
   Моррос являлся третьим из семи детей предыдущего короля Гедорна. Однако это ничего не значило, ибо трон передавался не по старшинству, но тому, кто проявит больше всего энтузиазма. Энтузиазм обычно оканчивался смертью короля от руки принца. Короли Гедорна погибали с улыбкой на устах.
   Старший брат умер от воспаления легких, что не такая уж редкость на холодном юге, намного реже в середине зимы под ногами проламывается лед, толщиной почти в аршин.
   Второй по старшинству являл собой тонкий ум и сообразительность. Сам король пророчил ему свой трон, всячески натаскивал его, обучал тактике и стратегии, хотя и не забывая беречь спину. Книги-то его и сгубили. Он где-то вычитал, что лучшее убийство -- убийство чужими руками.
   Моррос в детстве был замкнутым, скрытным и стеснительным, и не отправился вслед за старшим братом лишь по этим причинам. Никто не воспринимал его всерьез, особенно Корчун, который решил воспользоваться вычитанным ранее постулатом.
   Он вложил в руки брата нож, который тот вонзил в грудь не ожидавшего от него подобного поступка отца, сманившись на сладкие речи Корчуна, что посулил ему трон, сам при этом взяв на себя роль его правой руки, мол, ему и этого хватит сполна. Конечно, после смерти короля, он собирался избавиться от исполнителя, но недооценил собственного отца, чья стать могла затмить скалу.
   Когда Корчун ворвался в покои короля, услышав всхлипы Морроса, он застал короля Веллеса тянущимся за мечом, а брата скованным ужасом содеянного. Корчун возликовал, осознавая, что ему вообще не придется марать руки, ведь за него все сделает сам отец.
   Моррос помнил те бесконечные мгновенья, словно это случилось только вчера. Он обмочил штаны, когда меч со свистом пролетел мимо него, вонзившись в грудь старшего брата.
   -- Король может умереть только от рук короля.
   Эти последние слова короля Веллеса являлись девизом дома Хотрексов, которые в тот день огненной стужей выжглись в сознании девятилетнего Морроса, оставаясь с ним доселе вместе с приставкой Аво между его личным и родовым именем, дарующей ему королевские регалии.
   С тех пор прошло более шестидесяти лет. Король Моррос из сопляка превратился в сильного и гордого короля, превзошедшего своего отца. Веллес желал лишь развивать Гедорн, защищать его от иноземцев, выращивать скот, заниматься земледелием, что не так-то просто, когда на каждом шагу один камень. Моррос же считал, что смысл в защите отпадет, если не от кого будет защищаться.
   Он обрушил свой меч на Киркурд, что прилегает с запада, разорвав тамошнюю приграничную армию орлиными крылами воинов Гедорна. Новое оружие, разработанное лично Морросом, произвело на неприятеля колоссальный эффект, заставляя бежать с поля боя, ломая ноги и головы.
   Король Хотрекс желал закрепить успех и захватить западные земли, однако тут пришли вести о войне, что разгорелась на остальных континентах. Киркурд все еще оставался сильным, пусть и деморализованным, поэтому Моррос решил повременить, используя западных соседей в качестве живого щита, если вдруг пламя доберется и до их земель.
   Не добралось. Зато объявились охотники на ведьм, и вновь пришлось отложить создание империи, чтобы не попасть под горячу руку фанатиков, достаточно сильных, чтобы заставить бежать даже могущественных магов.
   Однако вечно это продолжаться не может. Моррос заполучил в свои руки два мощных Архетелоса, а прознав про третий, решил отложить войну с западом, и первым делом захватить юг.
   -- Зачем вам это? -- недоумевал Великий Викаран.
   -- Разве нужны особые причины, чтобы стать сильнее? Надеюсь, ваши люди не станут вмешиваться, потому что мои воины не будут разбираться, что за рыцарь преградил им дорогу.
   Викаран заверил, что Церковь не будет вмешиваться в противостояние государств. Однако ничего не сказал о том, насколько это выгодно им самим. Белоплащники уничтожают колдунов и магические артефакты, и Архетелосы для них представляют наибольший интерес. Гораздо проще что-то найти в разрушенном королевстве, где тебе никто не будет мешать, волнуясь лишь о своей жизни.
   Великий Викаран отправился в Протелию, и Моррос едва подавил в себе желание отдать приказ о его ликвидации. Проще это сделать в пылу сражения, когда случайная стрела способна убить святейшего из святых, и даже Боги не спасут, упиваясь видом крови.
   Войска ровными рядами двинулись вперед, подминая под собой траву и раздробляя доспехами камни, которые скоро заменят сердца и черепа врагов. Враги. Всего лишь преграда на пути истинной цели.
   Впереди шла кавалерия на лошадях, больше подходящих для обработки земель, чем для поля боя, такими статными они выглядели. Но лишь подобные тяжелоупряжные лошади способны выдержать седока в доспехах, да еще и сами при этом будучи обвешаны металлическими пластинами и кольчугой.
   За конницей браво шагали рыцари с мечами и щитами в виде сложенных крыльев. Когда кавалерия пробивает стену из людей неприятеля, в нее тут же врываются мечники, не позволяя ей зарасти воинами противника и окружить рыцарей на лошадях.
   За спинами первых рядов всегда скрывались лучники, однако именно их оружие первым достигало цели, вонзаясь в ряды неприятеля тысячами острейших перьев невидимых птиц. Птиц, которые то вырываются вперед, то отступают за стальные спины, чтобы подготовиться к новым атакам.
   -- Может, следует воспользоваться отрядом "Крылья Орла"? -- подал голос паладин.
   -- Слишком рано, Самуран, -- спокойно ответил король. -- Не хочу показывать всю свою силу раньше времени.
   Моррос не считал Протелию противником серьезней, чем Киркурд, и потому не желал терять элитных воинов, что могут пригодиться в ином месте. На западе границу между Гедорном и Киркурдом разделяет горная гряда, существует лишь небольшой зазор, однако юго-западней одни лишь холмы да леса, и как раз там находится пересечение трех королевств. Запроси Протелия помощи у Киркурда, и их войско увеличится втрое.
   Но это вряд ли -- западное королевство никогда ни с кем не заключает мир. Как, в общем-то, и нынешний Гедорн. Моррос считает, что мир переоценивают. Враги не предают, заставляют тебя становиться сильнее и всегда ожидать подвоха; друзья же делают слабым.
   Кавалерия налетела на выставленные далеко вперед длинные и острые пики противника. Дерево сломалось, натолкнувшись на стальные нагрудники лошадей, а вслед начали ломиться и шеи воинов под тяжелыми копытами, легко давящими головы протелийцев вместе с открытыми шлемами с круглой высокой тульей.
   Воины Гедорна имели более замысловатые наголовья с нащечниками; голову от затылка до лба полукругом обрамляли крылья. Издалека и с вершины квадраты войск выглядели невозможно прямыми участками серебряного леса. Смертоносного леса, размеренно двигающегося вперед.
  
   Стоя на вершине одного холма, Моррос мог разглядеть палатки на другом, установленные королем Каусом Дерни, молодым правителем Протелии, которому нет и сорока. Последний раз на королевство нападали еще при его прадеде и прадеде Морроса. Тогда у них был союз, и Гедорн пришел на зов помощи, а в ответ получил лишь горы трупов своих солдат.
   Однако та война позволила расширить пределы на запад до самых Безголовых гор, присоединив к себе королевство Амисса, тем самым превратив Гедорн в одно из самых больших королевств Орлиного континента. Моррос же теперь желал превзойти прадеда, создав настоящую империю.
   Молодой и не знающий войн Каус несомненно проиграет эту компанию; вопрос заключается лишь в том, как скоро его солдаты покажут спины.
  
   -- Викаранам все еще не наскучило? -- поинтересовался Моррос.
   -- Они любят наблюдать за битвами больше, чем пытаются показать, -- ответил Самуран без доли иронии.
   -- С магией мы бы уже разделались с этими драными змеями.
   -- Возможно...
   -- Нет, -- перебил паладина король. -- Они ищут то же, что и мы. Захватив Асидию, я отправлю часть войск на юго-запад, перекрыв границу с Киркурдом, и тогда ни один викаран не сможет покинуть Протелию с моим Архетелосом, а также послать запрос о помощи. Ну а у нас будут развязаны руки. Король потеребил перстень у себя на пальце, предвкушая, когда сможет воспользоваться его силой.
  
   Между тем битва перерастала в бойню. Три часа армия Протелии сдерживала воинов Гедорна, несмотря на численный перевес и опыт последних. Однако Моррос уже видел голову резервных войск, высунувшихся из-за холма; свои он пока решил придержать.
   Несомненно, этот день остался за ним. Но впереди еще множество битв, и пусть исход предрешен, никогда не стоит недооценивать отчаяние врага.
  

***

  
   Когда очень долго пытаешься чего-то достичь, то забываешь причины. Айван же не забывал о них ни на день. Но, несмотря на это, вернув вещи, он вдруг взглянул на свой путь иначе, и понял, что не сможет преодолеть его в одиночестве. Мир, который виделся ему дотлевающей золой, вдруг обжег языками жаркого пламени.
   Он не мог просить Нандина остаться и сопровождать его, ведь тот и так рисковал жизнью ради него. Айван обещал вернуть ему утерянный меч, но так уж вышло, что это не составило особого труда.
   -- Все же я считаю, что мы должны были помочь Мурре, -- очередной раз покачал головой берсеркер. Айван помнил, как перед нападением не дом травника, берсеркер заявил, что Мурра может справиться и без них, недаром же он колдун. Похоже, после случившегося Нандин разуверился в этом.
   -- Он и без нас прекрасно справится. Ты видел, что он сотворил с домом и людьми в нем? Мы бы ему только мешались под ногами.
   -- И все же. Он спас мне жизнь, вылечив от ран, дал новую одежду...
   -- А ты прикрывал его в подземелье и нес его погибшую жену три версты до Северовесья, -- перебил здоровяка Айван. -- Как по мне, вы в расчете. А я... Если бы не он, я бы вообще в этой истории не оказался. Мог бы остаться, я предлагал.
   Они шли на запад через Эферский лес, где, если верить молве, обитают полесицы -- лесные духи, что утаскивают гуляк, неосторожно нарушивших их покой. Айван в эту чушь не верил.
   -- Тебе я тоже должен. Верно, он справится без нас, тебе помощь нужнее. Я доведу тебя до того края леса, а затем вернусь.
   -- А потом куда?
   Нандин нахмурился:
   -- Я думал податься на юг, через горы.
   -- В Ледяные земли? -- удивился Айван. -- Там же нет ничего.
   -- А как же сноги?
   -- Разве, это не просто сказки? -- удивился парень.
   -- Сноги не отличаются особым интеллектом, зато они незаменимы при тяжелом труде, их часто нанимают при строительстве. Те, что живут в Ледяных землях, редко покидают свои жилища; из-за образа жизни их еще иногда называют снелюдями, ведь живут они в снегах. На Медвежьем Континенте они обитают в лесах Эрвела и часто сотрудничают с людьми и другими расами. Надеюсь, что жители Ледяных земель не сильно отличаются от них.
   Мир так огромен, казалось Айвану, что даже старые сказки где-то далеко могут оказаться привычной явью. Он мечтал попасть в одну из таких сказок, и именно это было его целью.
   Нандину с Айваном пришлось сделать небольшой крюк в сторону Мельничьего уезда, где берсеркер бросил свои ножны и походный мешок, когда на него напали Убийцы из Манона. В мешке он держал все самое необходимое: непромокаемое одеяло, веревку, нож, немного еды, котелок и сменную обувь на меху. Но намного интереснее были ножны.
   Огромные, под стать мечу, они крепились за спиной сложной системой лямок, ремней и шнуров, благодаря которым они плотно прилегали к спине и не болтались при ходьбе и беге. Потянув за один из шнуров, ножны как бы отъезжали нижней частью влево и принимали почти горизонтальное положение, потянув за другой -- они вновь возвращались на место. Схватив рукоять меча, и оттянув ножны, можно без проблем достать даже такой длинный меч, как у Нандина.
   -- Мои братия по большей части предпочитают секиры, -- разговорился берсеркер. -- Выглядят они грозно, не спорю, но баланс в них просто ужасен. Если промахнулся, огромное лезвие тебя дальше тянет, открывая бок, так что некоторые, как я, предпочитают мечи. Но большинство верны традициям, -- вздохнул Нандин.
   Айвану все это не особо было интересно. Он слушал вполуха, чувствуя на плечах вес гримория и Архетелоса. Ему не терпелось расшифровать записи отца и отыскать остальные одиннадцать ключей. Будь с ним Мурра, это не составило бы труда, однако тот не сможет покинуть детей и отправиться в путь. Оставаться тоже нельзя -- скоро нагрянут викаране, и тогда даже простому травнику не избежать очищающего костра.
   Айван удивлялся, зачем Нандину столько одежды, если до больших холодов еще не одна декада, однако понял, когда наступила ночь. Берсеркер спал не раздеваясь, и его не могла застать врасплох даже неожиданная ночная стынь. Он отдал парню непромокаемое одеяло, а сам улегся под сенью дерева, уложив голову на толстый корень.
   Костер горел жарко, и Айван боялся во сне ненароком оказаться в нем заместо сушины. Его пугала глубокая вода, когда не чувствуешь и не видишь дна; огонь же казался ему чем-то, что не таит секретов, подзывая поближе, обещая осветить путь и согреть тело. Больше всего следует опасаться тех, кто пытается казаться другим. Нечто подобное много лет назад сказал ему отец.
   Сон никак не желал являться на зов Айвана, несмотря на то, что ноги гудели от долгого дня и не менее долгой прошлой ночи. Синяк под глазом, скула и шишка на голове пульсировали в такт биения сердца далеким барабаном.
   В конечном итоге, не выдержав, он сел, все еще кутаясь в одеяло, и достал из сумки Архетелос. В свете тускнеющего костра камень выглядел раскаленным угольком, но не обжигал пальцев. Могущественный магический инструментарий, который даже в руках мага-седокты способен стать великим оружием.
   Налюбовавшись вдоволь, Айван поднялся, нашел ближайший клен и сорвал с него несколько веток с большим количеством листьев, завернув в них камень. После этого он высыпал из --> небольшой стеклянной банки землю и засыпал ее новой, не забыв уложить в центре Архетелос[Author:S] . Мурра сказал, что менять содержимое банки необходимо, по крайней мере, раз в день, иначе земля и листья, слишком долго разделенные с природным естеством, теряют связь с натуральным миром и переходят в категорию искусственных объектов, которые Сердце Дракона призван уничтожать.
   Безграничная власть не манила Айвана. Она нужна лишь тем, кто не знает, чего они на самом деле желают. В разрушенном мире люди стремятся выжить, на простого мальчишку, которому на вид лет пятнадцать, никто не обратит внимания, а значит, и сила ему не нужна. Лишь терпение и целые ноги, чтобы достигнуть цели.
   По крайней мере, так он думал, покидая родной дом. Впереди долгий путь, и юный волшебник желал отныне сделать все возможное, чтобы оправдать это звание.
  

***

  
   Скалистый замок славится своими холодными застенками. Даже летом в нем всегда прохладно, и каждый выдох обитателей сопровождается легким облачком пара. Лишь у массивных каминов можно найти очаги тепла, но стоит от них отойти, как ломающий кости холод налетает с новой силой.
   В стражи Скалистого замка выбираются лишь самые стойкие из воинов, кому не страшны излучающие стужу монолитные стены. Каждый из них способен стоять без движения целые сутки, ни разу не вздрогнув и не шмыгнув носом, гордо выпятив грудь. Они не смеют болеть или жаловаться. Стража Скалистого замка -- звание, о котором мечтают все.
   Обитателям замка, однако, до них нет дела. Для них статные воины представляются такой же неотъемлемой частью интерьера, как гобелены, глиняные вазы или прислуга.
   -- Неужели эта война так необходима? -- вздохнула Юрпика, старшая дочь Морроса. -- Что задумал отец?
   -- Разве не ясно? -- хмыкнула Негулина, младшая сестра Юрпики. -- Он стремится вписать свое имя в историю Гедорна. Все мужики одинаковые.
   -- Не только Гедорна, -- поправила Гвенера свою дочь. -- Мира! И все же, не у всех мужчин на уме одни лишь войны. Некоторым по нутру домашний уют и любящая женщина под боком.
   -- Мама, откуда тебе об этом знать? Мы живем в ледяной скале, и отцу это уютней твоего теплого бока.
   Все три дамы сгрудились вокруг жарко пылающего камина, едва ли способного обогреть просторную гостиную целиком. Они еле добились от короля позволения обставить ее мягкими, специально утепленными креслами, и постелить на пол три слоя ковров из верблюжьей шерсти, доставленных откуда-то с севера.
   Считается, что южане лучше переносят невзгоды погоды, особенно холод, но три дамы считали эти слухи вздорными выдумками. Несмотря на это, в присутствии гостей они всегда вели себя не менее стойко, чем стражи вокруг, и различным купцам, послам и делегатам эти выдумки казались не менее реальными, чем выдыхаемый ими пар.
   Однако это не относилось к Юрпике. Она так же, как и сестра с матерью, куталась в теплые меха и камизу, поддевая под них мягкую овчину, но совершенно не испытывала дискомфорта от холодных ветров.
   В детстве она воспринимала эту особенность, как само собой разумеющееся, и лишь удивлялась, почему все остальные стучат зубами, когда она стремится сбросить с себя всю одежду и понежится в лучах зимнего солнца. Лишь позже от Самурана она узнала, что это не просто особенность организма, а сила, именуемая Фаинай Фораса. Многие называют ее просто Таланом, а Викаранай нарек Скверной.
   Не считая Самурана, об этой особенности Юрпики не знал никто, даже ее родные. И она всячески пыталась ее скрыть, особенно теперь, когда в городе полно викаранов. Отец, конечно, в обиду ее не даст, но он четко дал понять, что с Церковью пока не желает иметь проблем. Юрпика считала себя докой в игре разума, и это "пока" говорило ей о многом.
   -- И все же, -- вновь затронула тему старшая дочь, -- намного выгодней сотрудничать с соседними странами, чем терять солдат в бессмысленной войне. А если на нас нападет Киркурд?
   -- Ты же не думаешь, сестра, -- возразила Негулина, -- что король этого не предусмотрел?
   -- Уверена, что он продумал все варианты, но в этом и может быть его ошибка.
   Так и проводили большую часть дня женская часть семьи Хотрекс. Сидя перед камином, они обсуждают дела государства, к которым практически не имеют отношения.
  
   Мужская часть королевской фамилии занимается совсем другим.
   Алгор был весь в отца: кряжистый, высокий, с широкой грудью, о которую, казалось, могло сломаться копье. Его часто сравнивали с берсеркерами, и он сам в конечном итоге уверовал, что сильнее него нет никого на Орлином Континенте. Если бы не оружие отца, он бы давно занял трон Гедорна.
   -- Ваше Высочество! -- в палатке появился барон Майат. -- Наши разведчики докладывают о необычно активности киркурдцев.
   -- А конкретней? -- вздохнул Алгор. Он не знал, как отцу удается получать всю необходимую информацию, не говоря ни слова.
   -- Наши люди уверяют, что пару дней назад разрозненное войско Киркурда направлялось на север, стараясь держаться лесов. Они были во всеоружии и с внушительным обозом.
   Алгор, до этого сочинявший за столом письмо матери и сестрам, отложил перо и взглянул на барона не самым добрым взглядом.
   -- И это все? Неужели никто не додумался взять языка?
   -- Боюсь, это не представлялось возможным. Киркурдцы были крайне осторожны.
   Поднявшись из-за стола, принц Алгор медленно подошел к большой карте на одном из столов, поставленных в палатке, по пути размышляя, как накажет Майата, да и всех остальных нерадивых баронов и графов, когда займет трон. В последнем он не сомневался, ведь он единственный сын короля Морроса Аво Хотрекса.
   -- Где войска были замечены в последний раз?
   -- На той стороне Ущелья Палача. Они растянулись на весь Горбатый Лес. Наши разведчики специально дождались темноты: киркурдцы разбили лагерь на ночь, однако ни один из них не вступил в ущелье, а утром они продолжили путь.
   -- Мондиф? Что им делать в стране вулканов? Захватывать там нечего.
   -- У мондифцев неплохие доспехи и мечи, -- решил напомнить Майат.
   -- Несмотря на это, истории неизвестно, чтобы они когда-либо на кого-нибудь нападали; они лишь защищаются. За последние лет сто никто на подобное не отваживался. Как и в случае с Микосом и Платосом, Мондиф утыкан горами, еще и эти вулканы.
   Киркурд, даже со всем своим невежеством, никак не мог пойти войной на Мондиф. Это ставило Алгора в тупик. Другим вариантом было нападение на Барбиллу, протянувшуюся вдоль восточного берега Трубочного моря. Киркурд не любит заключать союзы и пакты, однако Барбилла исключение. Вдоль южного берега Киркурда расположены горы, отрезая его от моря, а западный сосед готов платить дань, только бы жить спокойно. Рыба, водоросли, моллюски, жемчуг -- всего этого у Барбиллы с излишком.
   Между этими двумя королевствами расположены горы, озера и непролазные леса, которые можно обойти с севера, как раз вдоль границы Мондифа. Земля там в основном изобилует равнинами и плоскогорьями, выходящими прямиком на залив Боуч, являющийся центром государства.
   И все равно это не имеет смысла. Алгору пришлось признать, что он даже не представляет, чего добиваются киркурдцы подобными маневрами. Он решил отправить отцу подробный отчет, ради чего тот и послал его на границу. Принца снедало осознание, что Моррос скорее разгадает эту загадку.
   Быстро написав сообщение, он тут же отослал его гедорнским соколом в столицу, откуда письмо направится прямиком на поле битвы. Алгору и самому хотелось оказаться в гуще сражения, но отец отправил его на запад, охранять ущелье, словно сторожевого пса, а единственные на много миль возможные враги обходят его стороной.
   Став королем, первым делом он разделается со своими сестрами. Сам детей заводить он не собирается, желая править до самой глубокой старости и умереть от естественных причин.
   Что будет дальше с королевством -- или империей, если отцу удастся захватить Протелию, а потом и Киркурд, -- где нет наследника, ему было плевать. Королевский род Хотрексов прервется на нем.
  

***

  
   Лютер медленно подошел к дому, где когда-то травничал Мурра. Даже спустя двое суток он все еще был проморожен насквозь, как и земля вокруг. Как и городские стражники, недооценившие противника.
   Молестий и сам не ожидал встретить в этой глуши столь сильного мага. Он полагал, что все, кто преодолел пятую Завесу, четыре года назад перебрались на Криптоперию, а оставшиеся сидят в Колдовсторме, отрезанные от остального мира магическим барьером. Самое большее, колдуны подобной силы могут обитать в Коросхоторе. Но все эти места слишком далеко не только от Эфера или даже Протелии, но и вообще от Континента Орла.
   Непростительная ошибка Лютера Тезы стоила жизни слишком многим воинам Викараная. Да и сам он остался цель лишь по милости Богов.
   После взрыва, устроенного несмышленым магом-седоктой, все выходы завалило намертво, а у обреченных узников не осталось ни одного источника света. В полной темноте Лютер произнес небольшую речь, в которой изобличил Ачукаллу, как пособника колдунов, предложив оставшимся в живых стражам выбирать: погибнуть в подземелье за того, кто бросил их на смерть, или выбраться всем вместе, и тогда у Церкви не будет к ним претензий.
   Архетелос бесследно уничтожил часть потолка, обвалив землю; все, что оставалось, -- вырыть путь на свободу. Даже будучи абсолютно обнаженным, Лютер работал наравне с облаченными в доспехи, срывая ногти о подвернувшиеся камни.
   Из группы в тридцать викаранов осталась лишь израненная пятерка. Даже в худшие дни странствий от государства к государству, от континента к континенту, никогда не случалось в их стане более крупных потерь за столь короткое время. Это были сильнейшие из сильнейших, прошедшие десятки битв, и не только с людьми и магами.
   Оставшиеся викаране без чужой помощи собрали погребальный костер у опушки леса, где и предали огню своих товарищей. Дольше всего горели те, кого заморозил колдун. Некоторых пришлось буквально вырезать из раздавленных доспехов, других же положили прямо в латах.
   Какая все-таки ирония, что на кострах в последний путь отправляются и волшебники, и те, кто призван их искоренять. Лютер все пытался придумать этому какой-то смысл, но в голове звучал лишь треск свежесрубленных деревцев и человеческих костей.
  
   -- Мы отправляемся за ними, -- твердо заявил Лютер на третий день.
   -- За ними? -- поразился Войтос. -- Но нам необходимо дождаться наместника и доложить о произошедшем.
   -- Наместник, полагаю, умеет читать. Оставим ему письмо. Нам здесь нечего делать, впятером мы сможем схватить лишь самых захудалых колдунов, а из стражи помощники неважные, в этом я убедился лично. Вы собрали все оружие из Божьего камня, как я приказывал?
   -- Да, Ваше Боголюбие, -- нехотя ответил Войтос. -- Стражники готовы были отдать все свои пожитки, только бы их не обвинили в ереси. Но целыми у нас остались лишь обычные рыцарские доспехи. Открывать насечку из Божьего камня и переплавлять на полноценные у нас нет времени.
   Лютер не хотел признаваться даже самому себе, что его затея несколько безрассудная: всего пять человек и простые доспехи рыцарей-викаранов, способные защитить лишь от слабой магии. Однако у противника тоже есть слабости. Возможно, они и не подозревают, что молестий жив и собирается их преследовать.
   Небольшая группа не привлечет внимания, и одного меткого выстрела хватит, чтобы избавиться от основной угрозы -- Мурры. Без него берсеркер и маг-седокта не представляют особой угрозы. Кто-то должен гореть на костре.
   -- А Ачукалла? -- вновь подал голос прислужник. -- Как по мне, он больше заслуживает...
   -- Мы -- викаране! -- жестко перебил его Лютер. -- Наша первостепенная задача -- схватить и предать суду всех практикующих магию. Мы не мстим, мы вершим правосудие. Ачукалла, как и остальные члены Совета, тоже получит сполна, но этим уже будем заниматься не мы.
   -- Но мы даже не знаем, куда они направились.
   -- Даже если они считают нас погибшими, -- спокойно ответил Лютер, -- то все равно попытаются скрыться с глаз. Лес -- самое очевидное место. А за ним лишь один город поблизости.
   -- Зел, -- догадался Войтос. -- Когда мы шли в Эфер, то обошли тот город стороной. Слышал, местный наместник-викаран не чист на руку, но доказать это пока не удалось.
   Лютер лишь поморщился в ответ, вспоминая лицо старого товарища, с которым они служили в Армии Чистых. Сехрим Гурони. Сын эрла в Райно, настоящий папенькин сынок, пользовавшийся в армии всеми возможными привилегиями, державший в руках оружие лишь для позирования художникам, да еще и в доспехах офицеров.
   Конечно, никакой реальной власти у него никогда не было, лишь имя отца, однако ему мало кто осмеливался перечить. Когда Лютер стал Тысяцким, Сехрима назначили его правой рукой, хотя сам сын эрла предпочитал называть себя не иначе как покровителем командира.
   Почти за полгода до окончания войны, тысячу Лютера перебросили на юг Большого Континента, где им предстояло выступить в качестве дополнительного сдерживающего фактора для Южных Головорезов. Сехрим, однако, выдержал лишь месяц спокойствия. Он беспробудно пил и трахал все, что движется, и коли не отец, его бы давно вытурили из армии. В конечном итоге, перепробовав вин и женщин всех возрастов, он решил, что неплохо бы показать дикарям, что такое настоящая сила.
   Без ведома Лютера, он собрал отряд человек из двухсот, отправившись в лагерь Головорезов. Они напали на ближайший бивак и перебили мужчин, а затем изнасиловали всех женщин. Каким-то образом весть о нападении достигла остальных биваков, и тогда за отрядом Сехрима началась погоня.
   Из двух сотен выжили около трех десятков, а из них, когда Южные Головорезы пришли мстить, целым остался один Сехрим, вовремя успевший сбежать. Лютер вообще думал, что он погиб, однако уже после становления викараном узнал, что тот объявился вновь и тоже вступил в новоявленную структуру. Спустя еще какое-то время вся его семья таинственным образом погибла, Сехриму по наследству перешли деньги и земли, но не репутация отца.
   Великий Архикаран быстро сориентировался и отправил нерадивого вояку на Орлиный Континент в роли наместника-викарана Зела и даже не назначил ему аколита. С тех пор прошло почти три года, за все это время Лютер мало что слышал о Сехриме, кроме того, что если тот и изменился, то не в лучшую сторону.
   -- Обойдем лес с севера? -- поинтересовался Войтос.
   -- Мы и так дали им слишком большую фору.
   -- Но лошади...
   -- Что по лесу, что по холмам, лошадей все равно большую часть дороги придется вести на поводу, -- перебил прислужника Лютер. -- Передай рыцарям, что мы отправляемся через два часа, пускай собирают все необходимое.
  

***

  
   Ачукалла покинул Эфер. Никто не видел, куда он направился, но Мурра не собирался так просто сдаваться. Ему никогда не приходилось никому мстить, и новое чувство взыграло в нем ранее неизвестными красками. И все же он старался оставаться хладнокровным.
   Первым делом необходимо что-то сделать с рукой.
   Другие маги, жившие в городе, помогли ему собрать скарб, ведь от его дома осталось одно ледяное изваяние. Взамен он поведал им о скором прибытии наместника, чем немало их встревожил. Многие решили перебраться в ближайшие деревни, и Мурра более советовал Северовесье.
   Сам же он направился прямиком в Мельничный уезд. Деревня находилась от Эфера дальше Северовесья, посреди леса, и добраться он туда смог лишь под вечер, на всякий случай избегая проторенных троп.
   По пути он столкнулся с огромным медведем, отчего-то сильно разъяренным, с бешеными глазами, налитыми кровью. Мурра решил, что животное попросту подхватило ушную инфекцию, добравшуюся до мозга. Он мог вылечить воспаление, но все его мази и капли остались в уничтоженном доме.
   Бурый, грозно зарычав, кинулся на свою жертву, стремясь разорвать ее на куски. Вероятно, он решил, что это именно травник виноват в его состоянии, и у Мурры не было настроения его разубеждать. Стукнув посохом оземь и выкрикнув заклинание, волшебник заморозил все в радиусе двух десятков саженей. Он не хотел причинять зверю еще больше страданий, поэтому вложил так много энергии, мгновенно убив медведя. Несколько деревьев, никогда не видавших такого холода, треснули и рухнули. Через минуту Мурра растопил весь созданный лед, а затем с помощью огненной магии обратил огромное существо в пепел. Тоже он проделал и с поваленными деревьями, превратив их в удобрения для будущих растений.
  
   Найти в Мельничьем уезде кузнеца проще, чем непотребный дом в Зеле, и так же просто попасть впросак. Работы у местных мастеров обычно мало, а долгий простой сказывается на качестве. Однако друзья в городе подсказали одного коваля, и травник направлялся прямиком к нему.
   Дом Кладива оказался невзрачной покосившейся халупой, даже хуже, чем у остальных в деревне. Кузнецов, может, в поселении много, но вот зодчих и плотников явно не достает. Несмотря на это, рядом с хижиной стояла кузница, выглядящая куда авантажней. Построенная из серого обтесанного камня, она напоминала сжатый кулак, готовый вот-вот нанести сокрушительный удар.
   Дверь открыл кряжистый, как и полагается кузнецу, мужчина, с широкими плечами и круглыми, гладко выбритыми щеками. На левой стороне лица Кладива выделялся шрам от ожога. Мурра мог бы назвать коваля очень крупным, если бы совсем недавно не повстречал Нандина.
   -- Мечи не делаю, -- грубо гаркнул Кладив с порога, едва заприметив гостя. В длинном грязно-сером плаще с капюшоном и с котомкой на плече Мурра и в самом деле мог сойти за странствующего воина. Посох он спрятал неподалеку в лесу, так что кузнец решил, что посетителю требуется именно оружие.
   Маг едва успел подставить ногу под закрывающуюся дверь, не подав виду, когда створка пребольно прищемила ему ступню.
   -- Будь мне нужен меч, я купил бы его у первого попавшегося кузнеца, чей дом не напоминает заброшенный сарай.
   -- Тогда чего тебе надобно, странник?
   Мурра задрал правый рукав, оголив культю:
   -- Новую руку.
  

***

  
   Айвану не очень нравился лес. Только ступив на опушку, он тут же ощутил запах свежести, так контрастирующий с городской вонью, но на этом все положительные качества и заканчивались.
   Промозглый воздух ломил кости, ноги давно промокли, и Айван с трудом чувствовал собственные пальцы. Обгоревшие ногти на большом и указательном пальцах правой руки окончательно слезли, что тоже оказалось довольно неприятно. Нандину же все было нипочем. Он шел упругой походкой, не обращая внимания на сырость и хлестающие его ветки, умудряясь на ходу подбадривать юношу.
   Используя гасило, он добывал кроликов, умело прячась в зарослях и метко бросая оружие. Голодать не приходилось, хотя явно недоставало приправ. Как и теплого очага, хоть и за стеной.
   Айвану не хватало его импровизированного лежака между домами, а в те времена не хватало теплой домашней постели. Нандин сказал, что он закаляется, но сам юный маг этого не чувствовал.
   На четвертый день они выбрались из леса, оказавшись у небольшой равнины, на которой, словно прыщ, выделялся пологий холм. Как раз на этом холме возвышался город Зел.
   -- Я думал, нам не стоит привлекать к себе внимания, -- неуверенно заметил Айван. -- С востока к городу примыкает Эферский лес, почему бы не добраться до стен города там, а не по открытой местности?
   -- Это ловушка, -- усмехнулся Нандин. -- По лесу к городу подходят лишь те, кому есть, что скрывать. Там мы привлечем больше внимания, поверь мне.
   Со стороны Зел показался Айвану похожим на панцирь черепахи, чьи изображения он видел лишь в книжках. Этот панцирь оказался просто усеян домами и башнями с высокими шпилями, почти на каждых из которых реяли флаги всех цветов и размеров. Крыши тоже пестрели разномастной черепицей. Сам же холм окружала крепкая стена из деревянных брусьев, вдоль которой на равном расстоянии стояли крепостные башни, построенные, правда, уже из камня.
   На фоне Зела Эфер действительно выглядел большой деревней. Подойдя ближе, Айван убедился, что вся черепица на своем месте, городская стена крепче, чем даже каменная в Эфере, и а поверху ходит стража, предпочитающая алебарды мечам.
   -- Как они умудрились построить такие здания прямо на холме? -- поразился парень. Нандин усмехнулся:
   -- Ты еще не видел города, возведенные с помощью магии. Вот где стоит удивляться. Например, Зграда представляет собой одно громадное строение, где система зеркал позволяет солнечному свету проникать во все уголки города. А еще существует город-гора Мачияма, полностью выдолбленный в горе, высотой больше двух верст. На западных континентах каждое второе крупное поселение создано с помощью магии, но сейчас об этом не принято говорить, особенно когда рядом Викаранай.
   Нандин остановился в сотне шагов от ворот города, распахнутых настежь и охраняемых четырьмя стражами в полукафтанах, цвет которых у каждого разнился.
   -- В чем дело? -- поинтересовался Айван.
   -- Дальше ты пойдешь один, -- вздохнул берсеркер. -- Ты же видел тех Убийц из Манона? Они были не первыми и точно не последними. Король Моррос не прощает предателей. Если я останусь, тебе будет угрожать опасность. Я же вернусь в Эфер, а оттуда отправлюсь в Ледяные земли. Не знаю, куда направляешься ты, но желаю удачи. -- Нандин хлопнул юношу по плечу, отчего тот едва не рухнул на колени.
   -- Ты уверен? Мурра сказал, что Гедорн идет войной на Протелию, возможно, Моррос уже и забыл о тебе.
   -- Это вряд ли. Не получив доклада от наемников, он отправит новых, если уже не отправил. Я не хочу рисковать.
   -- Но если он захватит эту страну, то может преследовать тебя и дальше. А что, если ты перехитришь его и вместо юга отправишься на запад, через Киркурд?
   Нандин призадумался. Несмотря на преследования берсеркера убийцами, Айван полагал, что со здоровяком куда безопасней, чем без оного. Путь впереди неблизкий, и будет кстати, если за спиной окажется сильный телохранитель.
   -- Право же, не знаю, -- зажевал губы кряж. -- Убийцы вряд ли сунутся в Киркурд, там гедорнцев не очень-то прельщают, это да. Однако там вообще не любят чужаков. Коли путь на запад, я бы на твоем месте обогнул это королевство через Гедорн, пройдя вдоль Безголовых гор до Мондифа, потом в Барбиллу. Я так шел сюда. Хотя сейчас и не скажу, верный ли путь я избрал. Но это я, -- тряхнул головой Нандин и усмехнулся. -- Ты неприметный, так что проблем не будет. Но все же, если не секрет, куда ты держишь дорогу?
   Айван вздохнул:
   -- В Колдовсторм.
   Нандин так присвистнул, что стражники у ворот едва не выронили алебарды от неожиданности. Маг-седокта ожидал подобной реакции. Однако ему все же пришлось поразиться, когда берсеркер залихватски рассмеялся, держась за живот.
   -- Что тут смешного? -- рассердился Айван.
   -- Прости, -- выдохнул Нандин, отсмеявшись. -- Давненько я не слыхивал этого названия. Самая могущественная Академия магии во всем Троеконе. Одна из трех твердынь волшебников, что устояли после Войны Бессмертной и Неживой розы. Даже если ты туда и доберешься, вокруг города стоят отборные войска Армии Чистых. Незамеченным в Колдовсторм не проникнуть сейчас даже самому могущественному из магов, ему же оттуда и не выбраться.
   -- Я что-нибудь придумаю.
   Нандин взглянул на юношу с жалостью. В мире не осталось больше мест, где волшебники могут почувствовать себя в безопасности. Даже в трех оставшихся твердынях маги живут в окружении людей, что желают разорвать их, а останки сжечь и развеять по ветру. Колдунов и ведьм, что десять лет назад являлись опорой мира, ныне превратили в дичь, нацелив на них луки и пищали. Но всем с издревле ведомо, что загнанный зверь более всего опасней.
   -- Зачем тебе туда путь держать, Бездна тебя побери?
   -- Я хочу открыть Дверь в иной мир, -- решительно ответил Айван. -- Край Света -- так ее окрестил мой отец. Собрав достаточно магической энергии, я смогу проделать брешь между мирами и перейти на ту сторону.
   Нандин так и обомлел, разинув рот. Такого ответа он не ожидал. Колдовсторм построен на самом активном Месте Силы, оттого и известность. Говорят, что там даже самого захудалого звездочета превратят в могучего чародея.
   -- Эка у тебя затеи, -- хмыкнул берсеркер. -- И что же там, за Дверью?
   -- Всяко лучше, чем здесь, -- шмыгнул носом маг-седокта. -- Отец все описал в своей книге, только я всего прочесть так и не сумел. Но благодаря Мурре теперь знаю, что требуется. Один элемент уже имеется, остается еще одиннадцать.
  

Глава 2: Пир во время войны

   Армия Гедорна прорывалась вперед со стремительностью орла. Иногда Протелия удивляла своими ходами, умело используя знание местности, но и лазутчики Морроса за несколько лет успели изучить окрестность, по которой позже была составлена подробная карта.
   Король не сомневался в победе своей армии, и с каждым днем его уверенность росла.
   -- И все же мне кажется, что вы слишком рискуете, Ваше Величество, -- вновь залепетал советник, то и дело оглядываясь по сторонам, готовый вот-вот обнаружить под носом убийцу, посланного врагом. -- Давайте хотя бы спустимся с холма.
   -- Я не для того захватывал высоту, чтобы трусливо прятаться. Противник должен видеть, что я ничуть его не боюсь. Прекрати мельтешить, Нисфат, иначе король Протелии решит, что я намеренно прикрываюсь тобой от стрел.
   Моррос говорил спокойно, однако советник тут же уселся по другую сторону длинного стола, словно боясь находиться слишком близко к тому, в кого действительно могут пустить стрелу, а ненароком попасть в тощую фигуру рядом.
   Стол ломился под изысканными яствами, что нарочито медленно поглощал король. Он сидел на самой вершине крутого холма, считавшегося несколько часов назад неприступным. Когда-то здесь стояла башня, но эйнармы превратили ее в развалины. Обломки растащили за пару часов, а на их месте возвели открытую палатку, в которой и трапезничает король у всех на виду.
   Моррос едва заметно повел рукой, и к нему тут же подоспел паладин.
   -- Пусть отправят Алгору приказ, чтобы он следовал в гарнизон у границы Мондифа. Ему следует быть готовым к неожиданностям. Пусть думает своей головой. Еще одно сообщение следует отправить в замок. Пускай писцы выразят сожаление от моего имени, что я не могу присутствовать на пиру. И готовь солдат.
   Самуран приложил кулак у груди и поклонился, медленно направившись вниз по холму к палатке писцов, на ходу размышляя о перемещениях армии Киркурда. Он не хуже короля разбирался в военном деле, а потому всегда был готов к неожиданностям. Если западный сосед объединится с Мондифом и ударит с севера, Гедорн может оказаться в тяжелом положении. Король почти все войска сконцентрировал на границах Протелии и Киркурда на юге, и если враг ударит с другой стороны...
   Если все пойдет по плану, думал Самуран, в приграничной стычке может погибнуть Алгор, единственный сын Морроса Аво Хотрекса, которому тоже осталось недолго, и тогда права на трон заявит кое-кто иной.
   Чтобы спасти свои земли от завоевателей, графам придется смириться с таким положением дел, так или иначе, в одной из дочерей Морроса нет ни капли его крови, но об этом до поры до времени лучше никому не знать.
  

***

  
   На пир прибывало все больше гостей, стекаясь со всего королевства, словно муравьи, чующие сладкий запах дармовых лакомств. Графы и графини щеголяли яркими платьями, отображающими все их богатства, нажитые, само собой, непосильным трудом. Трудом крестьян, мастеров, ремесленников и наемных рабочих.
   Юрпика терпеть не могла приемы. Все эти жеманные улыбки, лестная похвальба, манерные поцелуи женщин и наигранно почтительные пожимания рук мужчин. А еще поклоны, реверансы и книксены на разный манер. Каждый пытался выделиться перед королевской фамилией, но зная об отсутствии короля, притворство многих было нарочито показным.
   Сорок девять графов и графинь со своими отпрысками, несколько баронов, не занятых в войне, но больше баронесс в сопровождении молодых пажей. Явился Великий Викаран, до этого пребывающий в Протелии. Ради общего мира пришлось пригласить и его, хотя многие надеялись, что у него найдутся дела поважнее.
   Когда собрались почти все гости, королева Гвенера зачитала письмо от мужа, в котором он милостиво просит извинить его за вынужденное отсутствие, сообщает об очередной выигранной битве и обещает вернуться в столицу в самое ближайшее время. После последней строчки дворяне вежливо рассмеялись. Даже последнему дураку понятно, что Моррос не имеет к письму никакого отношения, сердито подумала Гвенера, ни разу не слышавшая от мужа шуток.
   -- Все в порядке, матушка? -- поинтересовалась Юрпика.
   -- О, да, не волнуйся, -- заверила ее мать. -- Просто мне претит мысль, что твой отец предпочитает проливать кровь на поле брани, а не такое же красное вино на ковры в компании друзей.
   -- Сомневаюсь, что он лично разит врагов, -- усмехнулась Негулина, неожиданно подкравшись с другого боку. -- Да и друзей у него нет.
   -- Не стоит говорить подобного в стенах этого замка. Ты ведь знаешь, как отец не любит, когда о нем судачат за его спиной. И вообще, девочки, -- нахмурилась Гвенера, -- не стоит оставлять гостей одних. Живо найдите себе собеседников. Мне тоже пора показать этим спесивцам, перед кем им следует преклонять колени.
   Пир шел своим чередом. По краям огромного зала были расставлены длинные столы с изысканными яствами, все восемь каминов жарко пылали, согревая гостей, с потолков свешивались изящные многоступенчатые люстры, от свечей которых тепла было едва ли не больше, чем от каминов. И все же почти все гости кутались в шерстяные шали, шарфы и горжетки. В самом центре зала танцевали аллеманду. Можно было с уверенностью сказать, что пир выдался на славу.
   Юрпика украдкой попыталась покинуть зал, однако ей преградил путь высокий молодой человек, легкая смуглость которого выделяла его из общей массы. Черные и слегка вьющиеся волосы наряду с карими глазами делали его привлекательным для многих молодых особ. Виконт Чияра Ондри, сын графа Яна Ондри.
   -- Уже уходите? -- вежливо поинтересовался он.
   -- Сир Чияра. Просто хотела поправить прическу и макияж.
   -- Если мое мнение чего-то стоит, то вы выглядите просто прелестно. Вам совершенно нечего поправлять, скорее, даже наоборот.
   Род Ондри являлся в Гедорне одним из самых молодых. Свое графство им даровал прадед Морроса, когда предок Ондри показал свою храбрость в битве, ставшей решающей в войне с Амиссой. Король лично выделил лучший участок земли на новой территории и даровал переселенцу с севера Большого Континента титул графа. Остальным лордам, само собой, это не особо понравилось, но повелитель сказал свое слово, и им пришлось подчиниться.
   -- Со мной мало кто желает общаться, -- невесело усмехнулся Чияра, обводя зал взглядом. -- Вот я и решил, если со мной потанцует сама принцесса, остальные, возможно, начнут относиться к нашей семье более благосклонно.
   -- Полагаю, все будет наоборот, -- осторожно заметила Юрпика. -- Они изойдут желчью.
   -- Что ж, -- игриво хмыкнул виконт, -- вы разгадали мой план.
   Пусть воздыхателей у Чияры кругом было полно, мало кто желал с ним породниться, как и с любым из членов рода Ондри. Свежа еще память несправедливости, учиненной прадедом Морроса. Плодородная земля привлекала многих, но никто не хотел оказаться в опале у остальных графов.
   Единственным выходом для Ондри было -- связать свой род с королевским. Юрпика, далеко не глупая девица, взбалмошностью не отличается, как и присущим дворянам высокомерием в купе с себялюбием. Она, само собой, разбиралась в политике и знала историю королевства, а потому не могла позволить Чияре заболтать и завлечь себя.
   А жаль, думала она про себя, он вполне хорош собой, благороден и, судя по всему, умен. Но им движет корысть.
   -- Так что скажете? -- поинтересовался виконт, протягивая принцессе руку.
   Сердце Юрпики заволокла жалость. Чияру воспитали именно таким образом, что теперь ему приходится охмурять принцессу, дабы благородные лорды, если все сложится удачно, сопровождали каждый его взгляд покорными улыбками, пусть и вымученными. Роду Ондри не доставалось и этого.
   Два танца подряд -- аллеманду и более быстрый каникан -- Юрпика подарила Чияре, и только после этого ей удалось ускользнуть от виконта, вновь сославшись на необходимость поправить макияж и туалет; теперь это не была просто наспех придуманная отговорка.
   Только оказавшись в своих покоях, принцесса смогла посмотреться в зеркало. Прическа действительно растрепалась, а платье оказалось измято, хотя лицо лишь немного раскраснелось от танца, но холод замка-скалы вновь возвращал коже бледные оттенки. В отличие от большинства придворных дам, Юрпика не часто выходила на улицу, а потому ее бледность являлась естественной, хотя иногда она все же наносила немного пудры на случай, если придется краснеть.
   С помощью слуг принцесса сменила синее шелковое платье на светло-фиолетовое, при этом имеющее более широкие полы. Таким образом Юрпика надеялась удержать нерадивого ухажера на расстоянии. Прическу, скрепленную множеством палочек и гребешков, ей тоже помогли сделать, однако макияж она любила наносить самостоятельно, а потому отпустила камеристок.
   Не успела она поднести кисточку с пудрой к лицу, как из-за двери послышались истошные женские крики. Выбежав из спальни, Юрпика натолкнулась на своих камеристок, с ужасом глядящих себе под ноги. Опустив взгляд, принцесса увидела лежащего на полу Чияру, уставившегося в потолок невидящими карими глазами. Горло его оказалось перерезано, а из груди торчала тонкая рукоять ножа.
   Юрпика не закричала только потому, что вовремя вспомнила о своем статусе. "Члены королевской семьи не должны выказывать в присутствии других свои истинные эмоции", -- как-то раз сказал Моррос.
   На крик служанок сбежались гвардейцы с мечами наголо, и принцесса тут же взяла себя в руки, чтобы они не дай Боги не посчитали, что один из писклявых возгласов принадлежал ей.
   -- Никому не слова! -- приказала она непривычным властным голосом, едва не сорвавшимся от напряжения. -- Гости не должны узнать о случившемся. Немедля займитесь поисками убийцы, но не привлекая внимания. Найдите дворецкого, пусть он пригласит сюда королеву и... родителей Чияры. И самое главное -- найдите главаря Убийц из Манона, посмотрим, как он это объяснит.
   Гвардейцы, поклонившись, отправились выполнять поручения, не забывая на весь замок греметь обмундированием. Трое гвардейцев остались охранять принцессу. Когда Юрпика направилась в комнату брата, один из них опередил ее и быстро проверил помещение, напугав до полусмерти Джейнса, как подумала принцесса.
   Джейнс -- самый младший ребенок в роду Хотрексов. Многие знают о его существовании, но очень немногие когда-либо видели мальчика в лицо, не считая родных, хотя некоторые предпочитают делать вид, что его и вовсе не существует. Он родился раньше срока, очень маленьким и слабым, и Моррос считал, что сын умрет, не достигнув и года. Однако этого не произошло. Он продолжал взрослеть, но все еще оставался слишком маленьким для своего возраста, и часто болел. Младший из Хотрексов никогда не появлялся на публике.
   Врачи делали все возможное, но безрезультатно. Моррос даже призвал ко двору эльфа, но и тот оказался бессилен. Судьба Джейнса решилась, когда в возрасте десяти лет у него обнаружилась призрачная болезнь. С каждым месяцем его кожа бледнела, пока не стала почти прозрачной. Под ней виднеются вены, мышцы и кости, он с трудом засыпает, потому что видит даже тусклый свет сквозь закрытые веки.
   -- Что случилось? -- спросил он полушепотом, как только узнал Юрпику. -- Я слышал, кто-то кричал.
   -- Не волнуйся, просто служанке показалось, что она увидела крысу. Тебя разбудил крик?
   -- Я не спал. Разглядывал руки. Сгибая пальцы, я могу видеть, как движутся мои мышцы с внутренней стороны предплечий. Думаю, я мог бы стать лекарем.
   Юрпика хотела что-то ответить, но тут в дверь вежливо, но настойчиво постучали, да она и сама слышала шаги гвардейцев за порогом.
   -- Я еще зайду к тебе сегодня, а сейчас постарайся поспать. Она подкинула в камин несколько поленьев и, поцеловав брата в лоб, вышла из комнаты, вновь надев на лицо маску решительной безмятежности.
   Бледность отца Чияры особенно выделялась на его смуглом лице, однако в глазах читалась бессильная злость. Ирен Ондри же эмоций не скрывала; она стояла на коленях у тела сына и рыдала, уткнувшись в его застывшую навеки грудь. Юрпика с удивлением отметила, что нож куда-то пропал.
   -- Что произошло? -- взволнованно спросила Гвенера, завидев дочь.
   -- Давай зайдем ко мне в спальню. Отведите родителей Чияры в свободную комнату подальше отсюда и перенесите туда тело, -- велела гвардейцам Юрпика. Капитан гвардии взглянул на королеву, и только после ее кивка приказал своим людям выполнять приказ. Нарушать субординацию не позволено даже в чрезвычайных обстоятельствах, и их выполнение -- долг любого солдата. Узнай король, что гвардеец бросился выполнять приказ принцессы, когда рядом стояла королева, и солдат как минимум лишится звания.
   Юрпика с матерью зашли в спальню принцессы, где их уже поджидал главарь отряда Убийц из Манона, предусмотрительно встав напротив окна, дабы его силуэт выделялся на светлом фоне и не испугал дам. Даже за закрытой дверью Юрпика чувствовала запах, напоминающий подгорелое мясо. Выбежав на крик, она ничего не учуяла, но вернувшись из комнаты брата, запах уже отчетливо витал в воздухе, и, видимо, успел втянуться в спальню, когда принцесса распахивала дверь. Вот только его источник оставался загадкой.
   -- Вам не следует вторгаться в чужие апартаменты без ведома хозяев, -- небрежно обронила королева. Убийца отвесил глубокий поклон, не забыв коснуться кулаком груди:
   -- Прошу меня простить, Ваше Величество. Ваше Высочество. Король приказал мне и моим людям всячески избегать глаз гостей, а иного способа попасть в комнату принцессы, кроме как через балкон, не было.
   -- И все же, вы могли подождать...
   -- Матушка, -- прервала королеву Юрпика. -- Я думаю, сейчас есть более значимые дела. Кто-то убил виконта Ондри.
   -- Верно, дочь моя, -- уже спокойнее изрекла Гвенера, но в ее голосе чувствовался холод. -- Итак, Тенелов, -- повернулась она к Убийце, -- как так вышло, что у вас под носом посреди дня убили виконта? И не ваши ли люди в этом повинны?
   Тенелов, спокойный, словно статуя, стоял в свете широкого окна, заложив руки за спину. Юрпике казалось, что он даже не дышит, и сто?ит ей сделать хоть полшага в сторону, чтобы взглянуть на него с иного ракурса, как тот немедля исчезнет из поля зрения. Убийцы из Манона, которые сами себя никак не именовали, пугали принцессу до дрожи. Однако король Моррос всегда держал их при себе невидимой стражей, пусть и тренировались они всю жизнь не защищать, но убивать.
   Бесцветным голосом ожившей тени Тенелов уверял, что к смерти виконта его люди совершенно непричастны. Юрпика в свою очередь поведала о ноже в груди, который затем куда-то пропал. Свет, льющийся из окна, слепил, позволяя видеть лишь силуэт Убийцы, а посему принцесса не видела лица стоящего перед ней человека, однако она не сомневалась, что тот нахмурился; что-то изменилось в его осанке.
   -- Вы уверены, принцесса?
   -- Само собой. Зрение меня пока не подводит. Вы что-то поняли?
   -- Возможно, это просто совпадение, -- неуверенно заговорил Убийца вновь. -- Для начала, следует провести расследование. Я должен поговорить со всеми своими людьми.
   -- И все же, -- раздражительно вмешалась королева, -- прежде поясните, кого вы подозреваете.
   Выдержав небольшую паузу, Тенелов ответил:
   -- Киллшотов.
  
   -- Это кто-то из гостей, -- выпалил Ян Ондри, но тут же попытался взять себя в руки, -- больше некому. Вы сами знаете, что графы недолюбливают нашу семью.
   -- Раньше они на подобное не осмеливались, -- заметила королева, -- так что и сейчас нет оснований их обвинять. Граф покачал головой:
   -- Король на войне, а без него остальным раздолье.
   -- Но здесь есть я, -- повысила голос Гвенера.
   -- Простите, Ваше Величество, -- поклонился Ян. -- Так и есть, но вы умная женщина, и должны понимать, что графы по-настоящему боятся лишь вашего мужа. Род Ондри поклялся вечно служить правителю Гедорна за дарованные в прошлом привилегии, и мы держим слово уже четыре поколения. Чияра был нашим единственным сыном, -- граф сглотнул комок в горле, -- и после его смерти у нас не осталось наследников. Мы с женой не можем завести нового ребенка, как не стараемся, а мой брат... вы и сами все прекрасно знаете. Стоит нам умереть, и нашу землю заполучит один из графов, что пируют сейчас в зале.
   Королеве было жаль чету Ондри, но она ничего не могла поделать. Власть короля Морроса Аво Хотрекса безоговорочная, его уважают и боятся, однако о королеве подобного сказать нельзя. Дочь не самого знатного дворянина Гедорна, она словно случайно оказалась в Скалистом замке по правую руку от правителя.
   Выбирая себе жену, король руководствовался лишь своими чувствами, а потому подходящую женщину он нашел в довольно позднем возрасте, когда до сорока оставалось совсем немного. Гвенере тогда едва ли исполнилось восемнадцать. Моррос оказался страстным мужчиной, сильным, но заботливым, однако, чем больше проходило времени, тем холоднее и грубее он становился, словно перенимая это у стен своего замка.
   Тогда-то и появился Самуран. По-настоящему чуткий и нежный любовник. Поначалу королева видела в нем лишь такого же неотесанного мужлана, паладина, что чтит битву превыше всего остального, но стоило тому снять свои стальные доспехи, как под ними оказалось горячее сердце мужчины, знающего цену своей женщине.
   Из дум Гвенеру вывело осознание, что к ней обращаются.
   -- Ваше Величество, -- всхлипывая, повернулась к ней Ирен Ондри заплаканным лицом, -- прошу вас, найдите убийцу моего мальчика. Умоляю вас всеми Богами Четырех Сторон Света!
   -- Наши люди уже прочесывают закоулки замка, -- заверила ее королева. -- Если убийца все еще здесь, ему не скрыться.
   Они с Юрпикой вышли в коридор, где их поджидал капитан гвардии.
   -- Что-нибудь нашли?
   -- Пока нет, но среди дворян идут кривотолки. Исчезновение Ондри не осталось незамеченным, как, само собой, и ваше. Негулина начинает выходить из себя.
   -- Мы возвращаемся в зал. Позаботьтесь о чете Ондри. Как только они будут готовы отправиться домой, выведите их через кухню.
   Капитан немного замялся, словно подбирая слова:
   -- Ваше Величество, Ваше Высочество. Не лучше ли будет приставить к вам охрану?
   -- Охрану? -- поразилась Гвенера. -- Зачем? Не думаете ли вы, капитан, что убийца попытается убить и нас? У него на это было много шансов. Ему был нужен лишь наследник Ондри. Боюсь, Ян прав, и убийцу нанял один из графов. Они не воспринимают нас всерьез. Без исполнителя нам все равно не узнать, кто это. Обыщите каждый угол замка, разглядывайте лица прислуги, подозрительных обыскивайте. Столь беспардонное убийство в стенах Скального замка не должно остаться безнаказанным.
  
   Чияра погиб из-за своей навязчивости. Юрпика не сомневалась, останься он с гостями, а не последуй следом за принцессой, то все еще был бы жив. Хотя, конечно, если убийство совершил Киллшот, у младшего Ондри не было и шанса.
   Тенелов как-то рассказывал о них королю, и Моррос с трудом мог поверить, что не может нанять их для собственной защиты и защиты всего замка. Тайные убийцы, лучшие из тех, кто не использует магию, на всем Троеконе. Киллшотами их называют лишь на Орлином Континенте, на Большом они Киллвари, а на Лисьем, откуда они родом, их именуют Цукаге. Трудно поверить, что кто-то из них отправился так далеко лишь затем, чтобы убить какого-то виконта.
   Юрпика едва подавляла дрожь. Непривычное ощущение, когда не чувствуешь холода. Иногда ей казалось, что она не человек, а заклейменная Бездной, как всем вокруг пытается внушить Викаранай. Не будь рядом Самурана, поддержавшего ее и объяснившего, каким даром она обладает, принцесса, возможно, и вовсе не выходила бы из своих покоев, боясь прослыть уродливым чудовищем в глазах окружающих.
   Вернувшись с матерью в зал, она присоединилась к гостям, отвечая жеманной улыбкой на жеманные улыбки. Королева, игнорируя нежеланные вопросы, поведала, что Чияре нездоровится, потому вся семья решила отправиться домой немедля и без прощания, дабы не вызывать беспокойства гостей.
   Примерно через полчаса Юрпика заметила, как к матери подошел дворецкий и что-то шепнул на ухо, после чего королева, подобрав платье, направилась к выходу из зала. Принцесса, испросив позволения откланяться сразу у пяти молодых виконтов и одного графа-вдовца, последовала следом.
   -- В чем дело? -- поинтересовалась она, догнав мать в коридоре, где ее сопровождали три гвардейца.
   -- Тебе не следовало покидать гостей.
   -- Я только и искала повода. Негулина прекрасно справится и без нас; мужчин, похоже, привлекает ее резкие выпады и холодная отстраненность. Так что случилось?
   Капитан гвардейцев ответил за нее, когда королева едва заметно кивнула:
   -- Мы нашли нашего человека в одной из кладовых. Он оказался мертв, а его латы пропали. Я считаю, что убийца переоделся в его форму, подкрался к лорду Чияре и заколол его.
   -- Кстати, нож нашли?
   -- Нет, Ваше Высочество. Должно быть, он сейчас у убийцы.
   -- Необходимо выяснить, кто оказался у тела Чияры самым первым.
   -- Я уже отправил людей это выяснить.
   Наконец они достигли кладовой. Небольшое помещение с низким сводчатым потолком оказалось уставлено разнообразной снедью. Корзины с яблоками и грушами, миски с ягодами, отдельно стоял чан с засоленной рыбой, с потолка свисали различные освежеванные туши. Тут же покоилось несколько бочек с вином и отдельные бутылки с бренди и другими напитками.
   Посреди всего этого лежал человек в одних брэ и легкой камизе. Лицо его было мертвенно-бледным, а на груди растеклось пятно крови, в том же самом месте, куда ударили Чияру. Однако горло оказалось не перерезанным.
   -- Рядовой Халок, -- подал голос капитан. -- Неплохим был парнем, только невнимательным слишком. Кто же мог знать, что в стенах королевского замка кого-то может поджидать смерть?
   -- Чтобы подобного не происходило, -- жестко ответила королева Гвенера, -- здесь находится замковая гвардия и эти люди в черных мандиасах. И несмотря на это, на счету таинственного убийцы уже две жертвы. Сомневаюсь, капитан, что королю понравится подобное положение дел. Когда он вернется и обо все узнает, то пожелает увидеть чью-нибудь голову на пике. Постарайтесь, чтобы это была не ваша голова.
   -- Я понял, Ваше Величество, -- поклонился капитан Гаддар и быстрым шагом удалился, оставив с королевой и принцессой пятерых гвардейцев.
   В Скальном замке всегда стоит полутьма, но сейчас он еще больше походил на могильный склеп. Юрпика ненавидела этот замок, как и мать с сестрой, насколько она знала, и все равно целые дни проводила в его застенках, словно добровольная узница. Ей почему-то казалось, что снаружи он выглядит еще более устрашающим; кривой темный перст, торчащий из самой Бездны и указывающий куда-то в небеса, будто осуждая Богов.
   Юрпика боялась, что когда-нибудь остальные четыре пальца, покоящиеся под землей, оживут, сжавшись с пятым в кулак, и раздавят город.
   -- Я обещала Джейнсу зайти, как освобожусь, -- обратилась принцесса к матери. -- Не хочешь его проведать?
   -- Может, как-нибудь позже, -- тряхнула королева головой, -- мы и так слишком часто оставляем гостей. Не задерживайся.
   Королеву отправилось сопровождать трое гвардейцев, двое остались с Юрпикой. Когда она дошла до покоев брата, то увидела на страже лишь одного, скучающе прислонившегося к стене у двери. Гвардейцы умеют расставлять приоритеты. Будь здесь Алгор, его бы окружало не менее десятка бдительных солдат. Будущему королю ничего не должно угрожать, вот только нынешний способен позаботиться о себе сам.
   Джейнс спал. В камине занимались свежие поленья. Слуги заходят к нему в комнату не менее раза в час, не позволяя огню потухнуть, но тут же убегают. Младший принц для них все равно что чумной. Они опасаются заразиться, пусть болезнь и не заразна, боятся обнаружить, что он уже не дышит, и навлечь на себя гнев короля. А королева... Родная мать почти не навещает сына. Она тоже боится лично застать тот момент, когда поленья больше не понадобятся.
   Юрпика любила своего брата. Отважная с самого детства, она ни в чем не уступала Алгору, кроме, пожалуй, физической мощи. За последние годы принцесса была единственной, кто не боялся прикасаться к Джейнсу. Осторожно, словно к фарфоровой кукле, с каждым днем становящейся все более хрупкой.
   Выйдя за дверь, она шепотом приказала гвардейцу не расслабляться, если он не хочет оказаться на месте Халока, и раз в полчаса аккуратно приоткрывать дверь и проверять ее брата, а иначе она пожалуется отцу. Угрозы подействовали на солдата отрезвляюще, особенно последняя, и он тут же встал по стойке смирно, положив ладонь на эфес меча, не забыв перед этим отвесить поклон, стукнув кулаком по груди. Юрпика лишь понадеялась, что металлический грохот не разбудил Джейнса.
  

***

  
   Моррос стоял на вершине холма, бесстрастно наблюдая за ходом боя. Его войска продолжали наступать, словно дикая волна, но даже на самую большую волну найдется своя скала, о которую она разобьется.
   Вглубь королевства местность начала медленно выравниваться, холмы и увалы сменились гривами, озами и другими незначительными возвышенностями, с высоты похожими на морщины огромного старика.
   Король нахмурился. За последние два часа его войска едва ли преодолели хотя бы полверсты. Протелия повела в бой конные войска, начала активно использовать онагры, баллисты и стрелометы, едва не разваливающиеся при каждом выстреле, но обязательно поражающие противников.
   -- Ваше Высочество...
   -- Знаю, Самуран. Бегая по этим холмам, наши люди слишком устали. Труби отступление. Дождемся, когда подтянутся наши эйнармы.
   -- А если они решат атаковать сами? -- встревожился Нисфат.
   -- Без своих орудий они не пойдут вперед. По обе стороны от низины располагаются леса и проклятые холмы, так что нам придется прорываться здесь. На это они и рассчитывают.
   -- И что же будем делать?
   Моррос Аво Хотрекс лишь злобно усмехнулся, отчего у Нисфата побежали мурашки по коже. Да кому вообще придет в голову сражаться с подобным человеком? На месте короля Протелии советник давно бы сдался, а будь в нем хоть немного мужества, перерезал бы себе глотку.
   Ночь медленно и неумолимо надвигалась с запада, накрывая темным покрывалом обе вражеские армии. Походные костры огненными пятнами возникали то тут, то там. Большая часть армии Гедорна располагалась за холмами, поэтому их свет виднелся лишь как далекая заря. Однако солдаты Протелии разместились на открытой низине, стараясь разжечь как можно больше костров, дабы противник не смог понять, как много у них человек и где их основное скопление.
   Но все эти предостережения являлись напрасными, потому что вперед выдвинулись Убийцы из Манона. Безжалостные наемники, славящиеся на весь Орлиный Континент своим мастерством. У простого рыцаря, даже хорошо тренированного, нет ни шанса в прямом столкновении, но Убийцы предпочитали действовать тайно, подкрадываться со спины и глубоко перерезать противникам глотки.
   Лидер группы Убийц, носящий имя Темноглаз, обходил лагерь противника с запада, бесшумно ступая по низкой траве и подбираясь к лесу. Десять человек шли как один, не издавая ни звука. Хотя Темноглазу очень хотелось грязно чертыхнуться.
   Убийцы из Манона -- название говорит само за себя. Но королю Морросу на это плевать. Он держит их в качестве личной охраны, охраны замка, посыльных, лазутчиков и диверсантов. Будь это любой другой, его части тела пришлось бы искать по всему Манону, но это Моррос. Каждый раз натыкаясь взглядом на перстень короля, Темноглаза бросало в дрожь, словно вокруг вдруг становилось по-зимнему холодно.
   Лидер Убийц поджал губы, но быстро взял себя в руки, резко остановившись и припав к земле, словно пытаясь с ней слиться. Девять человек за ним тенями повторили его движения. Как одно целое! Впереди стоял часовой, рассеянно обводя взглядом опушку леса.
   Как только караульный развернулся спиной, Темноглаз сорвался с места и неслышимой рысью за несколько секунд преодолел расстояние до солдата, зажал ему рот и точно выверенным движением перерезал глотку, после чего медленно опустил тело на землю. В кустах что-то зашевелилось, и спустя мгновенье оттуда вышел второй часовой. Он даже не успел открыть рот, когда и его глотка оказалась перерезана. Зато умер, облегчившись, усмехнулся про себя Темноглаз.
   Часовых расставили явно умелой рукой, но от этого они не стали внимательнее. На пути Убийц попалось еще два поста, пока они не добрались до цели.
   В пятидесяти шагах от кромки леса стоял онагр, рядом с которым вокруг костра сидело десять солдат. Теперь начиналось самое трудное.
   Темноглаз замер за ближним деревом, почти слившись с ним воедино, остальные же отправились вперед, выискивая свои цели и дожидаясь сигнала. Через десять минут в нескольких сотнях метрах от первого орудия огненным цветком вспыхнуло пламя, затем следующее. Огненные всполохи приближались с каждой секундой вместе с воплями протелийцев. Однако Темноглаз не обращал на это внимания, стремглав вынырнув из-под сени деревьев, заходя стыла, и бросил в костер начинающим соображать солдатам магическую бомбу.
   Спустя несколько секунд из бездонных недр небольшого, размером с крупное яблоко, шара, во все стороны фонтаном брызнуло горящее черное масло. Липкая субстанция мгновенно покрыла онагр, который немедленно занялся ярким огнем. Люди падали на землю, истошно вопя и пытаясь сорвать с себя раскаляющиеся доспехи.
   Темноглаз ненавидел работать шумно, а тем более использовать магию. Эти черномасляные бомбы создал придворный колдун, которого редко кто видел при свете дня. Каким-то образом ему удалось запихнуть целое ведро горючей густой жидкости в небольшие шары, при этом их вес едва ли превышал вес обычного северного граната.
   Носить подобное с собой в кармане настоящее безумие, но Темноглаза уверили, что бомбы взрываются лишь при прямом контакте с огнем, и Убийце пришлось применить всю свою меткость, чтобы забросить одну такую в костер с наибольшего для безопасности расстояния.
   За спиной уже горели палатки вместе с находящимися внутри солдатами, не успевшими выбраться наружу, пусть это их бы и не спасло. Темноглаз вбежал лес и сбавил скорость, дожидаясь своих людей у мертвых часовых. Когда вернулся первый, кто воспользовался магическим оружием, тем самым подав сигнал остальным, лидер группы Убийц из Манона понял, что сегодня потерял троих братьев.
   Их убило магическое оружие, их убил колдун, что его создал, их убил король Моррос. В их организации не принято мстить, но Убийцы работают на тех, кто им платит, и они уже получили задаток за следующее задание.
  
   Свирепое пламя отражалось в холодных глаза правителя Гедорна. Протелийцы решили, что они основательно засели на поляне между двух лесов, но деревья могут скрывать больше, чем диких животных. Когда-то оба леса были единой чащобой. Во времена дружбы двух государств в ней прорубили брешь, шириной в целую версту, дабы на этом месте воздвигнуть торговый город со свободным проездом из королевства в королевство, а затем Киркурд с Амиссой напали на Протелию. Вырубка осталась, но ни о какой совместной стройке речи идти уже не могло.
   Армия Протелии превратилась в муравейник, будто подожженный любопытным мальчишкой. Солдаты бегали и катались по земле, пытаясь сбить с себя пламя, остальные же старались держаться от таких подальше, чтобы огонь не перебросился на них. Кто-то пытался затушить их водой из бочек, но горящее липкое масло никак не желало тушиться.
   Деревянные орудия пылали вовсю, озаряя красным светом всю округу. Но, несмотря на пожарище, уничтожить все катапульты и всех людей не удастся, и король это осознавал. Но это лишь первый шаг его плана. Завтра к фронту прибудут эйнармы, и тогда от армии противника останется лишь груда бесполезного хлама.
   -- Каруст, -- спокойно произнес Моррос.
   -- Вам не следует пренебрегать своей дружиной, Ваше Величество, -- спокойно отозвался придворный маг.
   -- Если я могу услышать даже твою жучиную поступь, остальным и подавно не подобраться ко мне со спины.
   -- Даже Убийцам из Манона?
   -- Особенно им, -- усмехнулся король.
   Каруст имел средний рост и очень тощую фигуру с острым носом. Черные длинные волосы, всегда словно после дождя, и черный же плащ до пола предавали ему вид мокрого ворона. И лишь чуть прищуренные глаза выдавали в нем кого-то куда более хитрого и смертоносного, и если вороны предпочитают первым делом выклевывать глаза, Каруст оставляет их напоследок, дабы жертва смогла видеть все, что с ней происходит вплоть до самой смерти.
   Придворный маг появился в столице после войны, и сразу отправился к королю, прося аудиенции, а затем и место при дворе. Он мотивировал это тем, что большинство магов либо убито, либо изгнано; колдун не желал сидеть взаперти в одной из твердынь, и еще меньше ему хотелось умирать. Война уничтожила все рамки, а Каруст никогда не стремился их соблюдать.
   В знак своей преданности он преподнес королю подарок, от которого отказаться мог лишь глупец или сумасшедший. Но и принять его означало навсегда отринуть здравомыслие. Моррос решил, что судьба королевства важнее собственной гордыни, а благоразумие и так не свойственно правителям.
   Корона Гунунга, Архетелос в виде короны с зубцами в форме закругленного Юдвелского хребта, где, по преданию, и живет бог гор. Корона позволяет окружать себя непроницаемой и невидимой стеной, защищающей от любого внешнего воздействия. Даже стоя под градом стрел, можно не бояться смерти.
   -- Как много у тебя еще подобных игрушек? -- спросил король.
   -- Сколько пожелаете, мой король. Те, что вы только что видели, ручные, но я подготовил множество и более серьезных, специально для эйнармов. Но разумно ли использовать их открыто, пока здесь викаране?
   Король оглянулся на палатки за спиной, в одной из которых спали члены Церкви. Хотя, возможно, шум и свет далеких всполохов и пожара их разбудил, однако они не спешили показываться. Теперь Викаранай старается следить за всеми важными событиями в мире, начиная от простых переговоров монархов и заканчивая военными действиями. Острый глаз выискивает любые признаки магии, и даже королю не избежать наказания.
   Глупому королю, усмехнулся про себя Моррос, гладя большим пальцем вечно холодный перстень-Архетелос.
   -- Они не представляют опасности, -- спокойно ответил король, -- но пока я не доберусь до Сердца Дракона, их лучше не трогать. Постарайся замаскировать бомбы под обычные современные снаряды. Викаранов не подпустят к эйнармам, они не смогут ничего разглядеть.
   Морросу наскучила картина уже затухающего пожарища. Новое оружие Каруста работало превосходно, а больше его ничего не интересовало. Убийцы окружали его невидимой защитой почти так же, как Архетелос на его голове. Орудие не может предать, но вот люди...
   Никогда не доверяй, как-то раз сказал ему отец. В детстве Моррос долго пытался понять, о ком именно говорит король, но лишь с возрастом пришло осознание, что он имел в виду всех. Каруст, Убийцы из Манона, даже Самуран -- все они потенциальные предатели, готовые вонзить меч в спину. Или в грудь, чтобы видеть страх и отчаяние в глазах жертвы.
   Моррос был к этому готов со дня смерти отца и брата. Он ждал.
  

Глава 3: Посторонние

  
   По размерам Зел едва ли превосходил Эфер, но зато компенсировал это высотой. Он и так стоял на холме, но башни с длинными шпилями превращали его даже не в ежа, а в дикобраза. Казалось, что острые крыши вот-вот взлетят в небо арбалетными стрелами и пронзят облака.
   Узкие улочки петляли между кирпичными и каменными домами, подобно ручейкам, пересекаясь и заводя в тупики. Айван быстро привык к закоулкам Эфера, но здесь ему казалось, что ни один нормальный человек даже за всю жизнь не сможет выучить какая куда ведет.
   Чтобы найти подходящую гостиницу, Айвану пришлось целый час плутать по городу, попадая то в кварталы красных фонарей, где полуголые женщины за деньги готовы обслужить кого угодно, то в тупики, оканчивающиеся либо частными домами, либо входами в сомнительные заведения, наподобие бара в Эфере, где проводили время посаки, только куда злачнее. У таких домов входы сторожили солдаты с алебардами. В каждом из трех тупиков, куда забредал маг-седокта, цвет одеяний стоящих там стражников разнился.
   По улицам тоже ходили солдаты в форме четырех разных окрасок. Красный, зеленый, синий и пурпурный. Айван понятия не имел, что они значат, но заметил, что флаги на шпилях тоже делятся на четыре цвета, да к тому же на них изображены разные фигуры животных, растений и даже оружия. Парень решил не тратить время на размышления, а продолжить поиски.
   Хозяин гостиницы смерил парня суровым взглядом, и посуровел еще больше, когда Айван спросил о жилье. Ему бы тут же отказали, коль постояльцы не заселяли лишь половину всех комнат. Хозяин так и заявил, что если объявятся нормальные гости, парня вышвырнут вон. Оно и не удивительно. Айван выглядит лет на пятнадцать-шестнадцать, более-менее опрятен, не считая развалившейся обуви, а значит, деньги на выпивку тратить не будет. Да и съесть много не сможет. Совершенно невыгодный клиент.
   Под вечер Айван заказал легкий ужин, после чего отправился спать. Эфер так ему осточертел, что он не желал оставаться в каком-либо городе больше, чем на одну ночь. Завтра утром в путь. В очень длинный путь, и лишь в одиночку.
   Перед сном он достал из сумки Архетелос. Несколько листьев последней сорванной ветки уже превратились в ничто от воздействия магического камня. По пути к гостинице, Айван не увидел ни единого деревца, а потому не знал, куда можно положить Сердце Дракона. Поразмыслив минут десять, он не нашел ничего лучше, как запихнуть Архетелос за щеку, да так и спать, надеясь не подавиться им во сне.
  
   Айвану показалось, что он попал в настоящий ураган. Его швыряло из стороны в сторону, одежда задиралась и перекручивалась, больно стягивая кожу, а в глаза ударил яркий свет. И лишь сердитые голоса с топаньем множества сапог заставили его усомниться в катастрофе природной, догадавшись, что причина ее -- человек.
   -- Имя! -- закричали ему прямо в лицо, обдавая зловоньем гнилозубого рта и кислой слюной. -- Говори свое имя!
   Сильные руки вцепились ему в грудки, встряхивая его тощее тело после каждого вопроса. Но Айван не мог ответить. Не только потому, что не успел проснуться и осознать происходящее, но и из-за покоившегося во рту Архетелоса, бьющего изнутри по зубам. Он что-то попытался промычать в ответ, но вышло неважно.
   -- Да он, похоже, дурной, -- заметил один из людей.
   -- Блаженный, не иначе, -- подтвердил второй.
   -- Глядите! -- раздался еще один голос. Айван скосил глаза и увидел в руках худого мужичка со следами от оспы на лице свой заплечный мешок, из которого он достал гриморий и конфигар, завернутые в тряпицу.
   -- Колдовской инструментарий! Есть там еще что?
   -- Немного снеди, оловянная кружка и миска с ложкой, да и мусор всякий. А еще склянка с землей.
   -- Землей?
   -- Ага, -- хмыкнул мужик с угрями, высыпая на пол содержимое банки.
   -- Ну, точно дурачок. Да и котомка не его, стащил у кого-нибудь да грязи насыпал зачем-то. Ну его в Бездну, вещи отнесем наместнику, а этого здесь оставим, пусть хозяин гостиницы сам с ним возится.
   -- Тебя в Бездну! -- огрызнулся тот, что продолжал держать Айвана за грудки. -- Бросим его в темницу, Сехрим сам решит, что с ним делать. Может, поджарим ему пятки поутру на усладу публике. Скажем, что колдун себе язык откусил, чтобы не выдать тайн своих, вот народу потеха будет.
   Вот так, под шутки, гнусный смех и тумаки стражников Айвана отволокли в темницу, где бросили на холодный каменный пол, спугнув старого жильца -- большую грязную крысу.
   Ну и попал, подумал маг-седокта, из капкана да в котел. Снова все потерял.
   Айван чуть не подавился, когда попытался проглотить накатывающие слезы. Из-за страха грядущего он совсем забыл об Архетелосе у себя во рту. Вытащив красный камень и обтерев слюни, он стал гадать, какая из трех глухих стен ведет на свободу.
   В этот раз помощи ждать неоткуда, да и времени нет. Чтобы выжить, пора научиться своими силами решать проблемы, а они только начинаются.
   Выбрав противоположную от железной двери стену, Айван приложил к ней Архетелос, и каменная кладка мгновенно испарилась.
  

***

  
   Промокший лес заполонял легкий туман, оседая на одежде, в волосах и бороде маленькими каплями, и даже непромокаемое одеяло едва спасало от утреннего налета инея. Поникшие деревья сгорбились над странником, словно стараясь прикрыть его от непогоды, но тщетно.
   Нандин привык бродить по лесам и спать прямо на земле, привалившись спиной к стволу и не обращая внимания на впивающиеся в ребра корни, но раньше он был не один. Когда-то он служил десятником и вел своих солдат через самые топкие болота и густые чащобы, и никто из них никогда не жаловался на неудобства. Берсеркерам подобное не престало.
   Но произошедшее во время войны все изменило. Нет больше десятка, как и сотни, в которую она входила. В живых остался один лишь Нандин, но не потому, что оказался сильнее или смекалистее, а потому, что сбежал, с тех пор превратившись в изгоя для собственного же народа.
   Подавшись на самый восток, он попал в Гедорн, где король Моррос милостиво даровал ему место в своей армии. Нандин мог командовать собственной ротой, но узнав о планах короля, вновь дезертировал. Бессмысленные убийства осточертели ему, он бежал от смерти, но костлявая не отстает, направляя его безвольную руку против все новых и новых врагов. Она стравливает людей и наблюдает за исходом, скалясь своим голым черепом.
  
   Нандин в этот раз решил обойти Эфер стороной. Вдоль края леса добраться до перевала Ланго и оказаться в Ледяных землях. Но чем больше он шел, тем больше думал об Айване. Вот у кого есть цель, пусть и невыполнимая. Перенестись в иной мир, где нет войн и убийств, где смерть не поджидает за углом, чтобы утащить в Бездну, а указывает мирно почившим путь в Бескрай. Всего лишь сказки.
   День выдался теплым и даже солнечным. Нандин шел уже вторые сутки, и только сейчас смог развести костер, переломав старое скрюченное деревце и выбрав самые сухие ветви. Соорудив импровизированный вертел, он поставил жариться недавно пойманного зайца, готовясь к ужину. Пламя сильно дымило, но берсеркер и думать не мог, что в лесу найдутся люди, способные учуять запах.
   Первым он услышал ржание лошади, и даже не сразу сообразил, что в лесу подобных животных не водится. Бросив готовящееся мясо, Нандин подобрал свои вещи и, заметая следы, отбежал от костра на несколько саженей, скрывшись в густом кустарнике. Он обнажил меч, готовый воспользоваться им, если его начнут искать.
   Как он и полагал, это оказались викаране во главе с Лютером. Однако он удивился, насчитав так мало людей, да еще и в столь плачевном состоянии. Всего три человека, ведущие на поводу четырех навьюченных лошадей. Доспехи, помятые и заляпанные грязью, пестрели следами, словно от когтей.
   Завидев свежий костер с еще недожарившимся зайцем, они подняли державшие в руках мечи и пристально вгляделись в подлесок. Нандин едва дышал, чтобы не выдать себя. Их вид может оказаться лишь маскарадом, и стоит берсеркеру выскочить, как его пронзят арбалетные болты. Но что-то подсказывало, что все совсем не так.
   Постояв так минут десять, викаране крепко стреножили коней и достали из сумок факелы, окружив ими костер, но пока не зажигая. Нандин понял, что про ужин ему сегодня можно забыть. Всего трое, подумал он, но лучшие из всех. Пусть уставшие и потрепанные, однако рисковать не стоит. Слишком взвешенные мысли для берсеркера, но лишь новое мышление позволило ему прожить так долго.
   Он хотел дождаться ночи, а затем перебить викаранов. Они идут по следам Айвана, в Зел, и берсеркер собирался сделать мальчишке прощальный подарок, обрубив последние хвосты.
   Однако ночь принесла с собой не только темноту, какая может быть лишь в лесу, но и нечто, что в ней скрывается. Духи, что вернулись после гибели, приняв облик тех, кто умер самой страшной смертью. Полесицы, придание о коих рассказал Нандину Айван, ухмыляясь тому, что смог устрашить самого берсеркера нелепыми россказнями.
   Но здоровяк знал, что духи существуют. Обретая самый разный облик, от подобных жертве до чудовищ, обладающих кошмарной силой, они нападают на тех, кто нарушил их покой. Иногда это можно сделать, разворошив их обиталище, иногда просто оказавшись рядом, но зачастую они нападают сами, ища нечто, что потеряли при жизни.
   Духов, что не должны пребывать в мире живых, все называют Посторонними, и лишь одно способно их упокоить навечно. У Нандина этого не было.
  

***

  
   Мерзкие твари напали с наступлением ночи. Первым их заметил часовой, подняв тревогу, первым и погиб. Лютер никогда не встречал Полесиц, но не раз сталкивался с Посторонними, ненавидя их почти так же, как колдунов. Викаранай считал этих духов прямым подтверждением связи магов с Бездной, их злобной и нечестивой натуры.
   Все Полесицы явились в облике женщин в простых белых платьях до пят, с длинными распущенными волосами и острыми когтями. Завидев викаранов, они истошно завопили, их лица исказились гримасой жуткого гнева, а когти стали еще больше и острее.
   Годарак, первый заступивший на караул, испугался и запаниковал, пусть и успел закричать о нападении. Он бросился на духов с простым мечом, и те разорвали его вместе с доспехами прежде, чем остальные успели достать Божий камень. Времени заряжать арбалеты не было, и викаране начали швырять болты прямо руками, отгоняя духов. Несколько Полесиц оказались на расстоянии удара, и рыцари бросились на них, зажимая скудное оружие в руках.
   Через полчаса Посторонние убрались прочь, растворившись в тихой ночи, словно страшный сон, оставив после себя истерзанное тело викарана, следы когтей на доспехах и до смерти перепуганных лошадей, некоторые из которых порвали путы и умчались в лес вместе с припасами и оружием.
   Во вторую ночь все повторилось, но, несмотря на подготовленность: факелы, весь имеющийся Божий камень и крепко привязанные лошади -- Полесицам удалось убить второго рыцаря, ранить Войтоса, разорвать двух лошадей и еще одну серьезно ранить, и Лютеру пришлось лично прервать ее муки.
   Третья ночь должна была стать решающей, ибо следующим днем они уже собирались оказаться в Зеле. На сей раз Лютер приказал своим последним людям забыть о сне, решив оказаться в городе уставшим, зато живым.
   Неожиданно они почуяли запах дыма и жареного мяса.
  
   -- Мурра и остальные? -- спросил Войтос, вместе со всеми вглядываясь в густой лес.
   -- Они уже давно должны быть в городе.
   -- Если их не задержали Посторонние.
   -- Они не рубили деревьев, -- неуверенно подал голос рыцарь. -- Недалеко от моего селения в лесу тоже живут подобные духи, только мы зовем их лесавками. Говорят, что если не вредить лесу, они никого не трогают, но стоит отломить хоть одну ветку, и домой уже не вернешься.
   Лютер вспомнил погребальный костер, который они соорудили для погибших викаранов, срубив несколько деревьев. Лес огромен, и даже если вырубить сотню самых крупных стволов, это никак не навредит чащобе. Однако, судя по всему, Полесицы считали иначе. Посторонние всегда имеют собственное, отличное от прочих мнение.
   Бестелесные духи закружили вокруг факелов смертельным хороводом, выжидая удобного случая, чтобы наброситься. Лошади ржали и били копытами, не в силах разорвать пут. Викаране стояли спиной к спине, выставив перед собой арбалеты. Еще несколько орудий заряженными лежало на земле и ждало своего часа. Их хватит, чтобы прикончить десяток духов с расстояния, а потом придется схлестнуться в ближнем бою. В мешках покоилось несколько доспехов, что не унесли с собой сбежавшие лошади, но они были такими же, как и на рыцарях, и едва могли защитить от когтей Полесиц.
   Неожиданно неподалеку раздался страшный рев, и из подлеска, ломая кусты, вылетел берсеркер, отмахиваясь своим огромным мечом от наседающих на него Посторонних. Добравшись до импровизированного лагеря, он вырвал из земли один из факелов и ткнул им в лицо ближайшей Полесице. Простое пламя не способно убить Посторонних, но может их отогнать.
   Корпат, последний из рыцарей Лютера, не считая Войтоса, казалось, перепугался берсеркера даже больше, чем самих Полесиц. Он направил арбалет на Нандина и нажал на спусковой крючок.
   -- Вот спасибо! -- усмехнулся кряж, выдирая из плеча металлический болт, который затем и вонзил в лоб духу. Полесица страшно завопила и растворилась в воздухе, словно страшный морок.
   Как и в прошлые ночи, нападение закончилось примерно через полчаса, но в этот раз никто не погиб, но это не означало, что не мог. Как только Посторонние исчезли, Лютер и остальные викаране обнажили обычные стальные клинки, направив их на берсеркера.
   -- Так вы благодарите за помощь? Хотя, что еще ожидать от Викараная. Удар в спину -- ваш коронный ход.
   -- Как нам еще относиться к убийце викаранов? -- спокойно спросил Лютер.
   -- Ложь! -- рявкнул Нандин. -- За всю свою жизнь я не отнял жизни ни у одного викарана. В цитадели их прикончил тот Убийца из Манона, а не я.
   -- Даже если так, ты был заодно с Муррой и тем мелким седоктой, -- выкрикнул Войтос. -- Не знаю, как второй, но колдун убил много наших людей, чьи промерзшие тела еле прогрел даже погребальный костер.
   -- Теперь понятно, чего за вами увязались Полесицы, -- тихо протянул берсеркер. -- Я помогал Айвану вернуть его вещи, которые забрал Мурра. К колдуну мы не имеем никакого отношения. Как только мы выбрались из цитадели, наши пути разошлись.
   Лютер засомневался в искренности слов берсеркера. Хотя, конечно, здоровяки больше предпочитают работать руками, чем головой, и вряд ли Нандин мог придумать эту историю прямо сейчас. Если ему ее не подсказал Мурра. Но ведь никто из них не мог знать, что они повстречаются вновь.
   -- Ты отвел Айвана в Зел, а потом решил вернуться, -- констатировал Лютер. -- Почему?
   -- У него свой путь, у меня -- свой, -- подумав, ответил Нандин. -- Когда вы туда доберетесь, он уже уйдет, и даже я не знаю, в какую сторону он отправится.
   -- Куда отправился Мурра?
   -- Он хотел отомстить Ачукалле за смерть жены, потом не знаю.
   -- Полагаю, Ачукалла сбежал раньше, чем его настиг колдун.
   -- Вот как? -- нахмурился Нандин. Ему было знакомо чувство гнева на тех, до кого он не мог добраться. Мурра не успокоится, пока не достигнет цели. Чувство утраты не проходит даже спустя годы, воспоминания гложут душу, и каждый день ты представляешь смерть тех, кого ненавидишь, придумывая им все более изощренные пытки. Но что изменится, когда ты воплотишь желаемое в быль? Нандину казалось, что ничего.
   Он хотел остаться и помочь Мурре, но Айвану его присутствие было нужнее. Теперь же он не знал, как поступить дальше. Это не его война, не его месть. У него собственный путь, и дадут Боги, ему больше не придется проливать на нем кровь.
   Из дум его вывел голос Лютера:
   -- Ты отправишься с нами в Зел.
   -- Что? Ну уж нет, Ваше Боголюбие. Мне в другую сторону.
   -- Это не предложение. У него из-за спины вышел Войтос, держа в руках заряженный арбалет:
   -- Я не Корпат, -- кивнул он на потупившегося рыцаря-викарана, -- стрелять умею. Да и куда тебе идти? В Эфер два дня пути, а лес кишит Посторонними, которым ты теперь такой же бесчинник. Без Божьего камня не доживешь и до следующего утра. Да и плечо тебе перевязать следует. Сдавай оружие и руки за спину. Корпат, тащи веревку, пленника вязать будем.
  

***

  
   Мельничный уезд оказался не особо гостеприимным поселением. За годы жизни в Эфере Мурра ни разу здесь не был, покупая всю необходимую утварь в городе на рынке. Мечи и другое оружие на заказ его не интересовали. Теперь же он хотел сделать себе новую руку.
   Кладива, что все же согласился помочь Мурре, в деревне не любили. Он являлся одним из немногих кузнецов, кто не пристрастился к алкоголю. Да к тому же наотрез отказался иметь дело с каким бы то ни было оружием. Стражники из Эфера редко делают заказы, обычно лишь просят наточить затупившиеся мечи и убрать ржавчину; зато местные бандиты часто обращаются к умельцам, требуя короткие кинжалы, ножи да лезвия, коими подрезают кошельки.
   Нечистые на руку ковали, не видя прибыли, а, значит, и денег на вино с пивом, коллективным разумом додумались намеренно занизить качество производимых товаров. Когда -- именно когда, а не если -- такая утварь ломается, гнется или иным образом изнашивается, покупателям хочешь не хочешь, а приходится приобретать обнову, ссыпая монеты в грязные карманы вороватых пропоиц.
   Однако Кладив участвовать в заговоре отказался, из-за чего его более дешевые, но качественные изделия стали иметь повышенный спрос. За это, однако, ему пришлось поплатиться. Его дом в отместку поджигали трижды, но лишь дважды это обошлось малой кровью.
   Третий пожар случился в тот день, когда он отправился в город, вернувшись только под вечер. Зарево над лесом Кладив увидел еще издали, и сразу все понял. Он рванул к дому, на ходу отбрасывая котомку с оставшимся товаром и деньгами, но так и не успел спасти жену и пятилетнего сына. Он нашел поджигателей, пьяных и хохочущих, и сделал с ними самое ужасное, что можно сотворить с кузнецом, -- переломал руки. Конечно, участвовали не только кузнецы, но тогда ему было плевать.
   Именно в тот день, вытаскивая уже бездыханные тела своей семьи из горящего дома, он получил на левой стороне лица страшный ожог. С тех пор больше никто не рискует подходить к нему слишком близко. Дом он отстроил заново, но, потеряв жену и наследника дела, не стал нанимать зодчих и плотников, своими руками смастерив простое жилище. Товара тоже стал производить меньше, ведь кроме себя, кормить ему больше было некого.
   Зато каменную кузницу просто так сжечь не получится. Именно там он проводил большую часть дня, куя в основном подковы лошадям. Самый ходовой и один из простейших в производстве товар.
   -- Подобных заказов у меня еще не было, -- заметил он. -- На кой тебе бронзовая рука? Только мешаться будет.
   -- Лишь первое время, -- многозначительно хмыкнул Мурра. -- Да и какая разница? Мои деньги.
   -- Кабы меня волновали деньги, я бы давно в город перебрался. Меня звали. Оружия я не делаю, -- добавил он серьезно.
   -- Обойдусь.
   Мурре казалось, что Кладив загорелся идеей создать ему руку, но просто пытается этого не показывать. Вся его кузница была завалена подковами, одинаковыми инструментами и гвоздями. А еще затейливыми подсвечниками и фигурками, коих хоть сейчас можно в дом монарха, но их коваль делал не на продажу, а для себя.
   -- Может, тебе шесть пальцев сделать, а? Как у авири.
   -- Боюсь, по росту не подойду, -- хмыкнул Мурра.
   -- Что ж, дело твое, -- слегка приуныл Кладив, что магу даже стало его несколько жаль.
   -- Если хочешь, -- добавил он словно невзначай, -- можешь дополнить что-нибудь от себя. Только не броское, и чтобы я мог натянуть перчатку.
   Кузнец приободрился. Не теряя времени даром, он приступил с самого следующего утра, разбудив гостя стуком молотка. Перед сном он снял с левой руки и правой культи Мурры глиняный слепок, и заверил, что новая рука из оловянной бронзы окажется даже лучше настоящей. Волшебник промолчал, ибо не сомневался в этом, однако сил одного кузнеца в данном деле будет не достаточно, но эту проблему он собирался решить позже.
  
   Лес словно обуяла Бездна. Весь день Кладив провозился в кузнеце, а за полночь послышались первые истошные крики, переходящие в предсмертные хрипы. Мурра первым делом подумал о Викаранае, но те не стали бы без причин устраивать набег и убивать неповинных жителей, то есть тех, кто не обладает магией. Лишь выбежав на улицу, он понял, что викаране оказались бы сейчас предпочтительней.
   -- Бегите! -- заорал он во всю силу легких, чтобы его услышало как можно больше селян. -- Запритесь в домах! Используйте огонь для защиты!
   Из своей кузницы выбежал Кладив, в штанах и переднике на голый торс с молотом в руках. Вероятно, до крика Мурры он ничего не слышал, занимаясь ковкой металлической руки.
   -- У тебя есть Божий камень? -- быстро спросил маг.
   -- Откуда ему у меня взяться? Оглянувшись на приближающихся Полесиц, Мурра перевел взгляд сначала на хибару Кладива, а потом на кузницу.
   -- Быстро, внутрь! -- крикнул он.
   В кузнице стояла духота не хуже, чем в Бездне, и одежда Мурры мгновенно прилипла к телу. Водяное колесо без устали крутилось снаружи, приводя в движение сложный механизм, заполняющий половину помещения. Горн горел во всю, раскаляя металл и воздух, неподалеку стояла наковальня, а рядом стол, заваленный инструментами и незавершенными изделиями, среди которых находилась и чугунная форма для руки.
   -- Послезавтра уже все будет готово, -- заверил Кладив, поймав взгляд Мурры.
   -- Сейчас важнее защититься от Посторонних. От Полесиц, в смысле. Закрой все окна и двери. У тебя есть факелы?
   В главные двери, запертые на засовы, что-то ударилось, а затем раздался оглушающий высокий крик духа. Несмотря на жару, кожа покрылась мурашками, а волосы на загривке встали дыбом. Кладив в это время успел добраться до всех входов и выходов, а затем снял со стен два единственных факела.
   -- Я думал, Посторонние могут проходить сквозь стены, -- подал он голос, стараясь говорить шепотом. В деревне все еще слышались крики, а также скрипы и удары дверей. Несмотря на ночь, не все жители в это время мирно спали в своих постелях.
   -- Энергия, из которой они состоят, слишком плотная, -- пояснил Мурра. -- Какой-нибудь меч пройдет насквозь, словно ударил по воде, но, как и вода, тело духа восстановится вновь. Однако двери и стены для них непреодолимая преграда.
   -- Как парусина, которая не пропускает воду.
   -- Точно.
   -- А ты много об этом знаешь.
   Мурра немного замялся, придумывая, что ответить:
   -- Или ты мало, -- пожал он плечами. -- Я много путешествую, всякого наслышался.
   Тут дверь вновь содрогнулась под сильным ударом, а вслед за этим затряслись и ставни на окнах. Послышался скребущийся звук острых когтей.
   -- Дверь выдержит, -- решил Кладив, -- но насчет окон не уверен.
   Словно услышав его слова, Полесицы еще сильнее налегли на ставни. Пара ударов, и небольшие дверцы одних из окон сорвались с петель, словно их смел ураган. Мурра ткнул в появившееся разъяренное лицо Посторонней факелом, и та, заверещав, отстранилась. Но тут маг услышал, как с силой распахнулось второе окно. Кладив не успел, и парящее в целой пяди над землей существо проникло внутрь, набросившись на кузнеца и не позволяя ему подобраться к проему, в котором уже появилась очередная Полесица.
   -- Отходи к горну! -- крикнул ему Мурра. Кладив так и сделал. Он побежал к печи и с силой налег на мехи, раздувая пламя. Посторонние старались не подходить к пламени, но осознав, что на большее их жертвы не способны, начали приближаться, скаля клыки и выпуская когти, словно разъяренные кошки.
   Мурра понял, что без магии здесь не обойтись. Собирая вещи, он не успел прихватить с собой из дома запасной конфигар, только посох, но тот остался в лесу. С собой у него имелся один лишь колышек, оставленный Айваном. Одной руки он уже лишился, и не собирался рисковать второй.
   Пятая Завеса позволяла ему использовать в качестве вспомогательного инструментария лишь конфигары и посохи, и лишь в крайнем случае Мурра мог заменить их иным объектом для концентрации. Но в этом случае о сложных и быстрых заклинаниях можно забыть, неподходящие для магии предметы не способны выдержать большого потока энергии, особенно если ее пользователь столь низкого уровня.
   Положив факел на узкий подоконник, Мурра достал из внутреннего кармана колышек и направил его на горн, нараспев произнося слова древнего языка:
   -- Земанг абоф гнисам вепаней фотизорой скодак
   Шоти ловолуй моэ димиотай гнисарс
   Эт метадай эпид зик потер усой
   Моэ геос гнисон гифарей потес тиморас.
   Пламя в горне ожило. Оно распалилось, как никогда доселе. Языки пламени на мгновенье замерили, а затем слились воедино, покинув стенки печки под пристальным взглядом Мурры. Огонь больше не принадлежал себе, приняв форму, которую ему предало заклинание.
   Веки не успели сомкнуться трижды, как в просторной кузнице ожила огромная Огненная змея. Волшебник мановением палочки послал ее в рвущихся вперед Полесиц, и те, оказавшись в чуждой им стихии, вереща, бросились к окнам. Мурра водил медленно нагревающимся орудием из стороны в сторону, вызывая у Посторонних первородный ужас.
   Когда лишь последний дух скрылся в оконном проеме, Мурра позволил себе уронить дымящийся изнутри колышек, прижав обожженные пальцы к губам. Змея тут же растворилась в воздухе. Он истратил последнее оружие, но улицы больше не наводнили крики обреченных и Посторонних, и маг решил, что порождения смерти ушли, забрав с собой не одну людскую душу.
   Кладив сидел в углу между печью и стеной и с открытым ртом взирал на Мурру. Колдун глубоко вдохнул. Этого стоило ожидать, обреченно подумал он, в наше время все бояться проявлений магии. Невеждам хватит и простого знания, что ты волшебник, чтобы прочно связать тебя с Полесицами. Не ведать мне теперь новой руки.
   Однако Мурра поспешил со своими суждениями.
   -- Спасибо, -- севшим голосом пробормотал Кладив. -- Кабы не ты, лежать мне здесь со вспоротым брюхом.
   -- Неужели ты меня не боишься? -- удивился Мурра.
   -- Дурак я, что ли? У нас как в народе говорится? Не страшишься колдуна, душа твоя, знать, дурна. Но народ много чего брешет. Если деревенские узнают, что ты волшебник, не сносить нам обоим головы.
   -- А тебе чего бояться? Не ты же остроконечную шляпу носил.
   -- Меня они заодно колесуют. Привяжут к мельнице и будут крутить, пока не захлебнусь. В прошлый раз они за дело получили, потому мстить не стали, теперь же... Скольких эти Полесицы перебили?
   Мурре стало не по себе. В Эфере он не раз слышал, как Посторонние убивали людей в лесу; говорили, что за дело. Но чтобы они набросились на целое поселение, должно случиться что-то неординарное, например, смерть кого-то из духов, пусть они и так неживые.
  
   Утро наступило поздно. Жители деревни ждали, пока солнце не окажется повыше, и только потом вышли на улицу, собирать своих мертвецов. Их оказалось не столь много, как предполагал Мурра. Около десяти человек, шестеро из которых оказались пропойцами из числа ненавистников Кладива, молодая парочка влюбленных, гуляющих до ночи, и еще два-три человека, неудачно вышедших из дома на крики.
   Как оказалось, только кузница Кладива подверглась серьезному нападению. Мурра не сомневался, что добраться пытались именно до него, вот только не мог понять, чем так насолил Посторонним. Разве что уничтожил полдюжины деревьев, но он ведь их потом превратил в удобрения. Даже Полесицы должны были понять, что он не со зла.
   Так или иначе, Мурра собирался пережить следующий день, как и последующий, в который Кладив обещал довершить его новую руку, а если Посторонние вернутся, серпом да молотом тут не управиться.
   Заверив Кладива, что скоро вернется, он отправился в лес. Жители деревни, что встречались по пути, смотрели на него искоса, с недоверием, и их подозрительность усиливалась, когда они понимали, что незнакомец направляется в лес. Мурра не боялся, ведь духи обычно являются после захода солнца, но он все равно был настороже.
   Добравшись до заранее помеченного дерева, он разворошил землю с листвой и достал из узкой глубокой впадинки свой посох, отряхнув его от грязи. С ним Мурра чувствовал себя цельным. Инструментарии, особенно конфигары и посохи, для волшебника подобны продолжению тела, и их потеря всегда сопровождается чувством опустошенности. Даже высшие маги хранят свои старые магические атрибуты, хотя они им уже ни к чему.
   Мурра добровольно лишился конфигара, это было для него почти так же тяжело, как и потеря руки. Айван искал свои вещи, даже не подозревая, что они нужны ему не только для преодоления пути. Обычный человек давно бы плюнул на все и отправился дальше, но мальчишка два месяца проторчал в городе, перебиваясь случайной снедью и проводя ночи под открытым небом.
   Направляясь обратно в деревню, Мурра не стал скрываться. Даже невежество людей не помешает ему спасти их жизни от кровожадных чудовищ. Он почти не сомневался, что Полесицы пришли по его душу, но не мог просто уйти; ему необходима эта металлическая рука.
   Деревня неожиданно опустела. Мурра шел по центральной улице, где справа стояли дома обычных поселян, а слева, вдоль рукава реки, громоздились кузницы с мельницами, по большей части выглядящие заброшенными. И там, и там ставни были закрыты. Лишь подходя к дому Кладива, он понял, в чем тут дело.
   Кузнец стоял у дверей своей кузницы, закинув кувалду на плечо, и сердито глядел на собравшихся полукругом людей, руки которых тоже не были пусты. Вилы, лопаты и косы всегда являлись излюбленным "оружием" простых крестьян, но не у жителей Мельничьего уезда. Здесь больше всего преобладали мечи, копья и алебарды, собственноручно выкованные местными мастерами.
   Как только Кладив заметил бредущего к ним Мурру с посохом наперевес, взгляд его сделался печальным; он прикрыл глаза и тяжело вздохнул.
   -- А мы что говорили?! -- закричали деревенские. -- Он колдун! Это он натравил на нас Полесиц. Пока он тут не объявился, ничего подобного не было.
   -- А я повторяю, что они и на нас напали тоже, -- устало обронил Кладив.
   -- Дык само собой! Он пытался подозрение отвести.
   Мурра подошел уже совсем близко, едва не наткнувшись на ощетинившихся всевозможным оружием жителей. Создавать они умели, но никак не использовать по прямому назначению. Военное дело являлось одной из обязательных дисциплин во всех Академиях магии, и пусть обычные волшебники драться не умеют, зато они знают, как правильно должен держать оружие настоящий воин.
   -- Если я пытался отвести от себя подозрения, -- громко заговорил Мурра, -- почему же я не скрываюсь? Он стукнул о землю посохом, и деревенские все как один подпрыгнули.
   -- Да кто вас, порождений Бездны, знает? Вы все задом наперед думаете.
   -- Пусть так. Но когда это мы, волшебники, стали для вас порождениями Бездны? -- Мурра оглядел людей, но как только его взор касался кого-либо, те тут же отводили глаза, но оружия не опускали, словно в самом деле веруя, что оно может защитить. Травник продолжил: -- Всегда мы помогали людям, с самого пришествия Ахтлапалеха. Да, и среди магов часто попадаются негодяи, не чтущие клятв, -- он замялся. -- Но разве вы сильно отличаетесь от нас? Войны начинают короли, а не маги, так было всегда, и так это сейчас. В данный момент король Гедорна, Моррос Аво Хотрекс, идет войной на Протелию. -- Деревенские ахнули. -- И что будет, когда сражения доберутся досюда? Кого вы тогда будете обвинять в своих бедах, если волшебников не будет поблизости?
   Народ молчал, отводя глаза и не решаясь возразить. До Войны Бессмертной и Неживой розы здесь тоже наверняка жила какая-нибудь ведунья, которую либо убили, либо та сбежала. Викаранай заставил людей думать, что все беды от магии, и глупцы приняли это на веру. Ведь куда проще обвинить в своих проблемах силу, в которой не смыслишь, чем тратить время на поиски реального виновника, коим можешь оказаться ты сам.
   -- Я почти три с половиной года работал в Эфере травником, помогая людям. Наверняка, вы сами бывали в моей лавке и покупали снадобья. Хоть кому-нибудь я навредил? Сделал зло? Молчите? То-то же. И сейчас я здесь лишь для того, чтобы помочь. Помочь защититься от Полесиц. И у вас два варианта: попытаться насадить меня на ваши копья, даже зная, что ничего у вас не выйдет, или позволить мне защитить деревню. Но знайте, я так и так сделаю, что намереваюсь, если понадобится -- силой.
  
   К вечеру все двери оказались наглухо закрыты и подперты изнутри чем потяжелей. Ставни на окнах забиты досками, а в печах домов воспылал настоящий жаркий пожар, сопровождающийся дымом из непреступных теперь труб. Многие предпочли спуститься еще и в подвалы, не забыв запастись масляными фонарями. Деревня словно вымерла, и лишь в одной кузнице слышался размеренный стук молота и шипение остужаемого в воде металла.
   Люди глупы. Это один из первых уроков, которые получает в Академии маг. Невежественные крестьяне верят лишь двум вещам: тому, что видят, и тому, что слышат от людей, которым доверяют, или которые выше их по статусу. А раз так, чтобы их обмануть, нужно лишь уверенно, с видом знатока, объяснить, что они видели, точнее, что должны увидеть. Это не так уж сложно, ведь большинство ими увиденного они не понимают, и зачастую додумывают сами. Но иногда бывает и так, что видят они все правильно, понимают происходящее верно, и даже знают, что нужно делать, просто им не хватает времени все как следует обдумать.
   Мурра этим и воспользовался. Жители заперлись в своих домах, разожгли посильнее огонь и ждут утра. Они бы сами до этого додумались, но теперь считают, что за них все придумал травник, тем самым сохранив им жизни. Все так, однако Мурра руководствовался и своими мотивами. Заперевшись в своих кельях, жители не смогут увидеть, что их деревню не заполонили Полесицы, целиком сосредоточившись на единственном человеке, который им на самом деле нужен.
   Как и ожидалось, духи появились после полуночи. Мурра, поднял посох и с помощью заклинания создал между лесом и деревней высокую огненную стену. Он собирался не просто защищаться, но и нападать, ибо когда рука будет готова, Мельничный уезд окажется без защиты, и пусть Полесицам нужен лишь он один, они могут напасть и на поселение. Никто не знает, что в призрачных головах у этих Посторонних.
  

Глава 4: Внутренние войны

  
   Безголовые горы представляют собой длинный горный хребет, протянувшиеся вдоль почти всей границы между Гедорном и Киркурдом. Лишь по краям существуют подходы, как раз неподалеку от территорий уже других государств -- Мондифа на севере и Протелии на юге.
   Когда-то горы назывались Спящими, а все потому, что гряда напоминала собой огромную фигуру человека. Так, по крайней мере, говорили маги, поднимающиеся с помощью своего волшебства на высоту, недоступную даже птицам. Самая крупная гора находилась на севере, и ее условно считали головой, а остальную часть хребта -- телом. Прямиком за "головой", на территории Киркурда, до сих пор расположен Горбатый лес, напоминающий подушку. Поэтому сверху казалось, что горы похожи на спящего на боку человека.
   Когда магия была в почете, а Киркурд являлся мирным королевством, колдуны проделали в хребте широкое ущелье, отделив "голову" от "тела", чтобы создать между двумя странами удобный торговый путь. И как потом не старались правители тех времен, в народе новое урочище стали именовать не иначе как Ущельем Палача, а горы из Спящих превратились в Безголовые. Спустя время названия эти перекочевали и на карты.
   Много времени прошло с той эры. У Киркурда закончились природные ресурсы, коими они торговали, люди обленились, обнищали, а потом решили, что куда проще отнимать силой, чем тратить время на сбор и продажу, тем более, что торговать-то стало и нечем.
  
   Три дня потребовалось отряду Алгора, чтобы добраться до самого западного гарнизона Гедорна. Лазутчики уходили на час вперед, но каждый раз возвращались ни с чем. Враг не обнаружен, подозрительные личности не попадались, все спокойно. Принц с каждым днем негодовал все больше. Хотелось достать меч и проверить его остроту.
   -- От короля не поступало новых сообщений? -- осведомился он у советника.
   -- Нет, Ваше Высочество, -- ответил Майат. -- Полагаю, он ждет их от нас. С подробным разъяснением ситуации.
   -- Я знаю, чего он ждет, -- огрызнулся Алгор. -- Ты не хуже меня знаешь, Майат, что отец не любит пустых слов. Я могу лишь поведать, как здесь прекрасен пейзаж, и пожелать удачи в войне. Тогда следующее письмо он сочтет неважным, отложив его на опосля. А если мы встретим врага?
   Майат наклонил голову в подобии поклона. Алгор ненавидел эту его привычку; либо кланяйся как следует, не забыв ударить кулаком в грудь, либо стой смирно и слушай своего повелителя, соблюдя церемониал лишь перед уходом.
   -- Конечно, Ваше Высочество. Но если тут окажется армия неприятеля, дождаться подмоги мы не сможем. У нас всего около двухсот человек, считая солдат гарнизона. Не лучше ли отослать вперед малую конницу на разведку, а самим остаться на месте и отправить Его Величеству письмо с просьбой о поддержке войском?
   Алгор часто замечал в словах Майата использование игры разума. Барон был в ней мастер, но принц рос во дворце, где каждое слово расценивается как намек, а случайный ляпсус считается намеренной оговоркой. Алгор никогда не показывал вида, что видит игры барона насквозь, и это тоже было игрой. Он знал, что многие желают очернить его перед королем, а потому слушал советников, оценивал сказанное и делал наоборот. Хотя когда дело касается их жизней, они становятся на удивление изобретательными.
   -- Вы недооцениваете наших рыцарей, -- ответил принц. -- И переоцениваете воинов врага. Киркурдцы никогда не могли нам противостоять, а мондифцы хороши лишь под защитой своих гор. Нам не нужно вступать в прямую конфронтацию, чтобы замедлить их продвижение. Если, конечно, отец прав, и эти два государства действительно объединились, чтобы нас сокрушить.
   -- Как скажете, Ваше Высочество.
   -- Граница большая, отправь вперед пятерых солдат. Пусть каждые пять верст один из них встает на бивак и следит за границей. Нет, -- подумав, добавил Алгор. -- Отправь десятерых, и по биваку на каждые восемь верст. Через сутки отправляйте смену.
   Когда Майат вышел из небольшого сруба, принц глубоко вздохнул и позволил себе расслабиться. Три дня непрерывных скачек его вымотали. Лошадей с провизией пришлось обогнать, и эти трое суток все питались только тем, что прихватили с собой. Лишь добравшись до гарнизона, отряд смог вдоволь насытиться свежим мясом и овощами. Местных солдат кормил исключительно ближайший лес и небольшие огородики на территории. Сотня легко прокормится там, где тысячи будут голодать.
   От границы с Мондифом до столицы Гедорна сотни верст пустоши, разбавленной лишь небольшими рощицами да болотами, и если кто-то захочет напасть на королевство, они окажутся на открытой местности, да к тому же почти без дичи. Конечно, на пути им встретятся десятки деревень да пара-тройка гарнизонов, но первые попотчуют их разве что супом с картошкой, репой и травой, от которой их продерет, а вторые -- сталью клинков и стрелами. И оба не сделают погоды, но задержат продвижение.
   Единственный шанс войскам добраться до столицы с минимальными потерями -- пройти над "головой" Безголовых гор, как раз в том месте, где соединяются три границы, и дойти до Серого леса, оттуда в Орту, небольшой город на середине пути до Манона, а затем уже и в самое сердце Гедорна. Отряд Алгора как раз и расположился между Серым лесом и границами, в самом западном гарнизоне королевства. Если противник пойдет этим путем, ему не укрыться.
   Чтобы оставаться незамеченными как можно дольше, неприятелю придется либо обойти Серый лес с юга, либо пройти его насквозь. На севере находится каменистое плоскогорье Плоркам, и войску там трудно пройти, а крюк получится больше, чем даже если обходить лес с юга.
   Следующий день прошел спокойно. Вернулась первая отправленная вперед десятка, доложив, что все спокойно. Алгора не покидало чувство, что это лишь затишье перед бурей. Он не хотел верить, что Киркурд и Мондиф объединятся, чтобы напасть на Гедорн. Пусть принц и желал свергнуть короля, отца он знал лучше многих, и осознавал, что тот очень умен. Если он считает нападение возможным, то к этому стоит отнестись серьезно.
   И все же, почему сейчас? Алгор сомневался, что у соседних стран достаточно опытные лазутчики, чтобы пронюхать про скорую войну с Протелией. Да и передвижение войск Киркурда на север началось всего за пару дней до начала военных действий на юге; планируй дикари с запада удар в спину загодя, они засели бы в Мондифе еще месяцы назад.
   От раздумий у Алгора разболелась голова. Возможно, киркурдцы и правда хотят напасть на Барбиллу, как он первоначально и подумал, а может, это учения, или большой отряд ловит какое-нибудь чудище, поселившееся в Горбатом лесу, а лазутчики приняли это за передвижение войск. Я просто пытаюсь найти удобный мне ответ, подумал принц. Если это действительно вторжение, лучшего случая, чтобы проявить себя, может и не представиться.
   Старший сын Хотрексов уже написал письмо отцу, где просит поддержки войском, и даже выбрал самую быструю птицу, привязав послание к лапе. Этот совет от Майата действительно дельный. Но лишь потому, что барон заботится о своей жизни, а не о жизни своего принца.
   Весть пришла ближе к вечеру, когда Алгор уже собирался поужинать и отправиться вновь разглядывать карты, надеясь отыскать лазейку, через которую могут пробраться вражеские войска, оставшись незамеченными. Сообщение о наблюдении неприятеля принес ближайший отправленный на бивак солдат, но свидетелем оказался самый дальний; доскакав до девятого, он передал сообщение, а тот на свежей лошади во всю прыть отправился к восьмому, и так по цепочке. Алгор ругал себя за то, что не придумал эту схему раньше, отправляя лазутчиков через Ущелье Палача. Хотя им так и так пришлось бы сидеть в гарнизоне все это время.
   -- Сколько их?
   -- Не менее пяти тысяч. Они растянулись длинной цепью и идут между холмами, так что больше рассмотреть не удалось. Возможно, их намного больше.
   -- Конечно, их больше, болван! -- огрызнулся Алгор. -- С пятью тысячами им не преодолеть даже этот гарнизон. Майат, -- обратился принц к советнику, -- прикажи воинам быстро поужинать и пусть отправляются спать. Завтра утром им придется помахать мечами. Оставь двух-трех часовых на стенах, пусть особо не вглядываются в ночную тьму. Не нужно, чтобы лазутчики врага прознали, что мы в курсе об их передвижениях.
  
   Отдав приказ отдыхать, сам Алгор никак не мог уснуть. Он отправил орла сразу же после донесения, но сомневался, что их отряд продержится до прихода подкрепления из столицы или, что вероятней, из Орты. Конечно, гарнизон неплохо защищен, пищи хватит на два месяца осады, а со стен удобно пускать стрелы, коих в избытке, но стоит противнику пробить хоть одну брешь, и солдат захлестнет стальная волна дикарей с запада.
   У мондифцев неплохие доспехи и мечи -- вспомнил он слова Майата. Если в первых рядах окажутся именно они, стрелы могут оказаться бесполезны, а иного оружия дальнего боя в крепости нет. Хуже осады может быть только игнорирование. Алгор очень боялся, что наступающие просто пройдут мимо. Конечно, гарнизон стоит на самом удобном для перехода пути, но помыслы противника угадать невозможно. Стоит пропустить их, и последним из правителей династии Хотрексов останется Моррос. Принца пробил озноб, когда он представил, как отец использует против него Архетелос.
   Солнце еще не успело подняться из-за леса, а отряд Алгора и солдаты гарнизона уже заняли позиции, скрывая свое присутствие за толстыми стенами, на которых часовые старались изобразить безразличие к своим обязанностям следить за горизонтом.
   -- Вижу движение, -- чуть ли не шепотом сообщил дозорный. -- Это войско. Они идут прямо на нас и, похоже, не собираются скрываться.
   -- Отродье Бездны! -- выругался Алгор, поднимаясь во весь рост. -- Им незачем скрываться, если они хотят нас перебить. Звони в колокол.
   Как только часовой поднял тревогу, на стенах появились пятьдесят человек, держа в руках луки и арбалеты со свежей тетивой. Остальные остались за стенами, ожидая команды пустить стрелы, когда противник подойдет достаточно близко.
   Вражеская армия остановилась за полверсты от крепости. Даже с такого расстояния Алгор разглядел на них мондифские доспехи. Никаких блестящих нагрудников, никаких плюмажей и вычурных плащей. Серые, под цвет гор, латы были предназначены исключительно для сражения, а не позирования на публике. Слегка выдающиеся вширь наплечники защищали от косых ударов, нагрудники выпирали вперед и заострялись к центру, подобно острию топора, из-за чего прямые выпады попросту соскальзывают, латные юбки доходят до середины бедер и делятся на сегменты, оставляя простор для маневренности. Выглядят они довольно аляповато и грубо, но только глупец сочтет их бесполезными железками.
   Доспехи делались так, что к ним можно было привязать небольшие куски шкур, позволяющие не замерзнуть в холод и значительно снижающие шум при передвижении, что позволяет подобраться к противнику максимально близко, до последнего оставаясь незамеченным, даже если идет целая армия. Мондифцы предпочитают использовать шкуры бизонов, которых разводят в огромном количестве. Вообще, это животное считается в Мондифе чуть ли не священным. В ход идет все: шкуры, мех, кости и даже жилы с пометом. Ходят легенды, что громадного зверя используют даже в бою. Лошади боятся этого чудовища до смерти, и даже самая опытная многотысячная конница превращается в скопище безмозглых новобранцев, когда сотня рогатых голов несется в лоб.
   -- Это мондифцы? -- поинтересовался один из солдат.
   -- Вряд ли все, -- ответил Алгор. Он не видел, чтобы доспехи перемежались с кусками шкур, а это значит, что они не собирались скрываться. Как и брать гарнизон в осаду. Шкуры спасают от холода, но в пылу сражения становится слишком жарко, и тогда они лишь мешают. Принц все еще боялся, что неприятель решит обойти их стороной.
   От отряда отделилось три человека, подъезжая к стенам гарнизона. Доспехи на них почти не отличались, не считая на плечах одного из них ярко-рыжей лисьей шкуры. Вблизи можно было различить необычные шлемы. Отдаленно они напоминали голову бизона, даже присутствовали небольшие загнутые рожки. Алгор никогда не видел доспехов или шлема мондифцев, но читал о них. Рожки вставляются в верхнюю часть шлема специальными пазами и в любой момент могут замениться на другие, большего или меньшего размеров. При поднятии забрала, в сторону расходятся две небольшие и узкие металлические шпоры, похожие на ушки. С их помощью можно очень быстро закрыть шлем, ударив по ушкам снизу любой из рук.
   Первым заговорил тот, у кого на плечах красовалась лисья шкура:
   -- Нас больше семи тысяч человек, -- крикнул он, игнорируя нацеленные на него стрелы, -- а вас всего около двухсот. Сдавайтесь, и мы вас пощадим... Всех, кроме принца, Алгора Хотрекса, -- добавил он.
   Сам Алгор приложил все усилия, чтобы на его лице не отобразилось удивление знанием противника об их количестве и его присутствии. Насчет ультиматума он не переживал. Возможно, солдаты и сдали бы его, чтобы спасти свои шкуры, но они прекрасно знали короля. Узнай Моррос об их поступке, и все двести человек в прямом смысле лишатся кожи, которую с них сдерут живьем, сошьют из них плащи и заставят в них же и ходить. Не потому, что король захочет отомстить за смерть сына, а потому, что эти люди испугались каких-то грязных псин больше, чем его гнева.
   -- Семь тысяч? -- усмехнулся Алгор. -- И этой, с позволения сказать, армией вы собираетесь захватить целую страну? Эта крепость выдерживала и куда более серьезные набеги с меньшим числом защитников за стенами. Слова принца подтвердил гвалт криков солдат. Никто из них не сомневался в правдивости данных утверждений, хотя вряд ли кто-то из них мог представить убедительные доказательства.
   -- Мы не хотим захватывать ваше королевство, -- продолжил вожак, когда гул затих. -- Мы хотим его уничтожить!
   -- Уничтожить? -- удивился Алгор. -- Разве ты не сказал только что о пощаде воинам, если они выдадут меня?
   -- Не обязательно убивать жителей страны, чтобы ее уничтожить. Они продолжат жить, как и жили, разводить скот, выращивать хозяйственные культуры, а часть отдавать нам. Взамен на защиту, конечно же.
   Значит, они хотят сделать из нас вторую Барбиллу, -- подумал Алгор. Нет, хуже. Барбилла не представляет для них угрозы, ибо у нее практически нет своей армии, но Гедорн -- другое дело. Одного сильного желания Морроса хватит, чтобы стереть Киркурд с карты Троекона, как это произошло с Амиссой. Они решили воспользоваться войной на юге, чтобы ударить в тыл, пока мы отвлечены.
   Это было бы в некотором роде разумно, если бы речь шла не о Гедорне. Принц знал, что отец не трогает Киркурд только по одной причине -- они слишком трусливы, чтобы ожидать с их стороны нападения, а потому лучше обратить свой взор на Протелию. Вот только Алгор никак не мог понять, что он вообще тут делает. Моррос предвидел вторжение с севера, но вместо многотысячного войска отправил вперед лишь горстку рыцарей во главе с принцем. Вместе с солдатами гарнизона у них есть шанс отбиться от семи тысяч нападающих, но не уничтожить их, если, конечно, те сами не решат разбить головы о стены крепости.
   Это проверка, догадался Алгор. Если крепость устоит, отец признает меня. И тогда... Он всегда носил с собой гнутый кинжал с головой орла на навершии, подаренный ему отцом на восьмилетие. Идеальное оружие, чтобы убить старого орла. Такова традиция, и пусть на остальные принц чихать хотел, этот он соблюдет с удовольствием.
   -- Для начала, я хочу узнать, как вы уговорили выступить на вашей стороне Мондиф! -- крикнул Алгор.
   -- Мондиф? -- нарочито удивился воин, оглядываясь на войско. -- А, вы о доспехах? Мы взяли их взаем. Конечно, мы предлагали мондифцам выступить единым фронтом, но они предпочитают отсиживаться в горах и ковать целыми днями оружие. У них его накопилось столько, что хватит на еще одну гору. В общем, когда уничтожим Гедорн, мы вернем им все в троекратном размере другим товаром.
   В душу Алгора закрались сомнения, но сейчас он никак не мог понять, в чем же дело. Конечно, Мондиф торговал оружием, но никогда не давал займы, тем более такие большие. Возможно, сидя у себя в горах, они уверовали в свою непобедимость, а значит, и непобедимость своих доспехов, даже если те нацеплены на блохастых дикарей, в коих превратились киркурдцы.
   -- Так что? -- вырвал Алгора из раздумий крик вожака. -- Будете сдаваться, нет?
   -- Похоже, что смерть для вас предпочтительней честного труда, -- протянул принц. -- Так тому и быть. Вы умрете не героями -- грязью под нашими подошвами, -- выплюнул он и спустился со стены, показывая, что разговор окончен. Со слов оставшихся солдат он узнал, что трое воинов Киркурда развернулись и быстро ускакали к своему войску.
   Видя хмурые взгляды своих солдат, замерших с луками в руках, Алгор рассмеялся. Надо было послать вслед этим трем ублюдкам дождь стрел, подумал он. Пусть не думают, что мы бережем припасы.
   -- Разве не забавно? -- громко спросил он, отсмеявшись. -- Так называемые воины Киркурда разрядились в доспехи, созданные Мондифом, и считают, что теперь способны захватить сам Гедорн?
   В толпе послышались отдельные смешки. Алгор видел в глазах стоящих перед ним людей опасение. Семь тысяч против двухсот. По тридцать пять человек на солдата. Лично принц намеревался отправить в Бездну не менее пятидесяти.
   -- Вшивая псина, нацепив рога бизона, не превратится в быка. -- Смешки стали отчетливее. -- Киркурд желает превратить всех нас в рабов. Не думайте, что они вас пощадят. Им не нужны воины, только землепашцы и скотоводы, они перережут глотки всем, кто хоть раз в жизни держал в руках что-то острее вил. Киркурдцы хотят ударить нас в спину, пока мы смотрим на юг. Протелия падет перед мощью нашей армии! Но неужели мы позволим каким-то дикарям с запада запачкать наши плащи? Когти и клюв Гедорна нацелены на юг, но нам хватит и одного орлиного крыла, чтобы стряхнуть с себя грязь, и вновь взмыть в воздух гордой птицей! Давайте покажем этим отбросам, кто такие воины Гедорнской империи!
   Слова Алгора потонули в громогласном реве воинов, и услышь их войско Киркурда, они бы усомнились, что за стенами крепости всего двести человек. С собой они даже не прихватили осадные орудия, хотя, возможно, те еще не успели подтянуться. Как и дополнительные телеги с провизией. Казалось, будто семитысячное войско просто вышло прогуляться по холмам и лесам недалеко от своей крепости. Завершив все дела, они вернутся назад еще до зари. Принца выводила из себя такая самоуверенность.
   -- Семи тысяч недостаточно для полноценной осады, -- поведал прописную истину Майат, пока Алгор составлял новое послание отцу, рассказывая в нем о произошедшем и о своих сомнениях. -- Но удивительней другое. Как они узнали о нашем точном количестве?
   Принц усмехнулся про себя. Советник вновь его проверяет. Глупые вопросы, которые требуют взвешенных ответов.
   -- Очевидно, что у них есть ходящий во сне.
   -- Фаинай Фораса? -- поднял бровь Майат в притворном удивлении. -- Куда только смотрит Викаранай. Алгор поднял тяжелый взгляд на советника:
   -- Молись всем Богам Четырех Сторон Света, чтобы их взоры были устремлены туда, куда хочет король Моррос.
   Майат поежился под взглядом этих пронзительных голубых глаз, таких же, как у правителя Гедорна. Алгор мало был похож на отца, разве что статью; возможно, все дело в бороде, точнее, в отсутствии оной у принца, любящего гладко бриться. Но глаза... Стоит им взглянуть на тебя с той неумолимой грозностью, с которой на всех взирает король, как даже у самого стойкого воина подгибаются колени. Они притягивают, словно ледяная пучина, зовущая окунуться в себя с головой, и никогда больше не всплыть.
   -- Конечно, Выше Высочество, -- глубоко поклонился Майат, чтобы только оторваться от взгляда принца. -- И все же, -- продолжил он, кашлянув, -- что вы намерены делать? С армией неприятеля, я имею в виду.
   -- Разве не ясно? Разбить.
  

***

   День пролетел стремглав, подобно единому мигу. Убийства Чияры и гвардейца остались почти незамеченными. Словно свечка вдруг затрепетала от дуновения невидимого ветра, а спустя миг пламя вновь горит ровно. Но были и те, кому чад от этой свечки попал в глаза, выжимая слезы.
   Чета Ондри покинула замок через черный ход, дабы не вызывать лишних вопросов, но острые языки не оставили их срочный уход без внимания, тут же кинувшись судачить о причинах. Прошел слух, что Чияру кто-то зарезал недалеко от покоев принцессы; шептались, что тому, мол, отрезали слишком длинный язык, и еще кое-что, покороче. От косых взглядов Юрпика готова была провалиться сквозь землю или прыгнуть в огонь, но всячески делала вид, что ничего не происходит. Больше всего сейчас она желала найти убийцу.
   Далеко за полночь гости разошлись по натопленным комнатам. Юрпика не любила пиры и приемы, но только в такие дни Скалистый замок топился, словно баня. Гости должны видеть, что к ним относятся с почтением. Но никакие камины не способны согреть царившую в каменном изваянии колючую атмосферу.
   Принцесса и сама уже собиралась отправиться в свои покои, когда ее неожиданно окликнул незнакомый голос. Оглянувшись, она увидела Великого Викарана.
   -- Ваше Преосвященство. -- Юрпика наклонила голову в знак приветствия, Викаран повторил ее жест.
   -- Прошу, называйте меня просто викаран Везиротт. Надеюсь, вы позволите называть вас принцессой Юрпикой, Ваше Высочество?
   Великий Викаран удивительно сочетал в себе длинное и узкое лицо, похожее на крысиное, и довольно плотное телосложение. Словно к телу небольшого обритого медведя приделали чужую голову. Тонкие усики над верхней губой и близко поставленные серые глаза дополняли картинку. А еще от него слегка пахло мускусом.
   Несмотря на внешность, держался Везиротт на удивление уверенно, и лишь слегка подобострастно, когда начинал говорить; это ему совсем не шло. Казалось, что стоит ему только захотеть, он заберет у монарха корону и провозгласит себя крысиным королем. Вспомнив об отце, Юрпика улыбнулась. Викаран не успеет даже потянуться к короне, как его неподходящая к телу голова полетит с плеч, а уже через месяц во всем Маноне не останется ни единого грызуна.
   Юрпика одернула себя, поняв, что улыбается в лицо стоящему перед ней викарану. Ведь он может принять улыбку на свой счет.
   -- Да, конечно, -- порывисто ответила она. -- Может, вы хотите побеседовать с моей матушкой?
   -- Боюсь, королева уже ушла, а ваша младшая сестре чересчур...
   -- Безрассудна? -- подсказала Юрпика.
   -- Лучшего определения я не придумаю, -- улыбнулся викаран. -- Вокруг судачат об убийстве виконта Чияры Ондри, -- продолжил он уже серьезней. -- Я подумал, что если это всего лишь нелепые слухи, то вам -- в смысле, королевской семье -- следовало бы прекратить кривотолки, дабы не пугать гостей. Но коли вы этого не сделали, смею предполагать, что толика истины в этом присутствует. Неужели молодой наследник фамилии Ондри действительно погиб столь ужасной смертью, да и еще и в королевском замке?
   Юрпика глядела в маленькие серые глаза Великого Викарана будто околдованная. Везиротт говорил спокойно и мягко, словно вместе со словами из его рта изливался липовый мед, но принцесса едва сдерживала дрожь под пристальным взглядом представителя Викараная. Она боялась, что он разглядит в ней не только молодую девушку, но и носительницу Скверны. Он словно глядел в саму душу, и принцесса поняла, что не сможет соврать этому человеку.
   -- Боюсь, что слухи правдивы. Отчасти. Виконт действительно был сегодня жестоко убит. Как и один из гвардейцев. Похоже, убийца воспользовался его доспехами, чтобы подобраться к Чияре как можно ближе.
   -- Какой ужас! -- ахнул Великий Викаран. -- Я надеялся, это всего лишь досужие вымыслы. Пока король воюет на юге, в его замке происходят такие зверства. Надеюсь, вы уж отправили монарху сообщение о случившемся?
   -- Боюсь, на это не было времени. Отец слишком занят, вряд ли он может чем-то помочь с фронта. Да и убийца, скорее всего, уже покинул замок. Уверена, матушка как раз отправилась писать письмо.
   -- Мы можем помочь вам. В Викаранае служат лучшие сыщики и дознатчики. Если вы позволите осмотреть замок, полагаю, мои люди обнаружат улики и выйдут на след преступника. Мы сражаемся не только против колдунов с ведьмами и носителей Скверны, но и против самой Бездны, источающей зло. Убийцы, несомненно, рабы подземного царства, и мы по возможности отлавливаем и эти заблудшие души.
   -- Право, не стоит, -- мягко отказалась Юрпика. Конечно, лучше для начала переговорить с матерью, но ее с детства учили самостоятельно принимать решения. -- Как я уже сказала, убийца сделал дело и, вероятно, давно скрылся. А если и нет... В замке полно гвардейцев, коим было приказано усилить бдительность. А еще Убийцы из Манона, нанятые королем. Вы их не видите, но они, несомненно, всегда рядом. Повторения преступления ожидать не стоит.
   Великий Викаран выразил свою благодарность за приглашение на банкет и оставил предложение о помощи в силе. Он наговорил Юрпике целый букет комплиментов, не меньше просил передать матушке и успевшей покинуть зал Негулине. Оставаться в замке он не стал, но не из-за страха перед убийцей -- викаране занятые люди, даже если по ним и не видно, мягко рассмеялся Везиротт, поглаживая выпирающий живот, укутанный в просторный белый кафтан с троекрестием на левом лацкане.
   Юрпике категорически не понравился этот человек. Живя в замке, она давно научилась не доверять внешности и льстивым словам, но Великий Викаран отталкивал всем и сразу. Вокруг него витала аура опасности и властолюбия. Принцесса надеялась, что больше никогда с ним не встретится, хотя бы наедине.
   Вернувшись в жилые коридоры, она нашла матушку и передала ей предложение Везиротта, а от комплиментов оставила лишь само их наличие. Королева Гвенера решила, что ее дочь поступила верно. Не стоит псам Викараная свободно бродить в цитадели, где их острый нюх способен учуять слишком многое. Юрпика как никто была согласна с этим утверждением. Она родилась в мире магии, и привыкла к ней. Еще в детстве отец немного обучил ее контролю внутренней энергии, коей в ней было, как потом выяснилось, чрезмерное количество.
   Перед сном она заглянула в комнату Джейнса. Убедившись, что тот мирно спит, и камин пылает не хуже, чем у гостей, она отправилась к себе. В ее комнате было прохладнее. Она это чувствовала, но будь даже двери на балкон открыты, впуская ранний осенний воздух, это не вызывало бы у нее существенного дискомфорта. Но не у ее камеристок. Подкинув немного дров, она подождала несколько минут, потратив время на созерцание звезд за окном, а затем дернула за шнурок. В соседней комнате зазвенел колокольчик. Никто не откликнулся. Юрпика повторила вызов.
   Такого прежде не бывало, подумала она про себя. Три камеристки никогда одновременно не покидают своих покоев, даже если принцессы нет в комнате. Возможно, одна из них отошла в туалет опустошить горшок, еще одна могла отправиться на кухню, узнать о завтраке. Но куда делась третья? Полюбовавшись разгоревшимися звездами и пребывающей луной еще несколько минут, она вновь потянула за бархатный золотистый шнурок. Тишина.
   Комнаты служанок и принцессы отделяла лишь тонкая дверь, ключи от которой были только у них четверых. Подергав ручку, Юрпика убедилась, что дверь заперта. Достав из небольшой шкатулки на прикроватном столике ключик, она провернула его в замке и распахнула дверь.
   За порогом властвовала тьма. В комнате было тепло, но уголь в камне едва тлелся, отбрасывая легкий оранжевый свет. В воздухе витал знакомый запах, но Юрпика никак не могла его вспомнить. Она шумно сглотнула подступивший к горлу ком. Ее терзало плохое предчувствие. Не решившись переступить границу света и даже закрыть дверь, она вернулась к столику и сменила ключик на изогнутый кинжал ручной работы, подаренный отцом на восьмилетие. В то время она хотела деревянную куклу, которая могла открывать рот и шевелить глазами.
   -- Стража! -- крикнула она. Нет ответа. -- Стража!! -- прокричала она еще громче, от чего ее голос сорвался на позорный писк. Не сводя взгляда с черного проема, она подошла к двери в коридор, а открыв ее, едва сдержала возглас ужаса. Все гвардейцы возле ее двери и двери брата лежали в лужах собственной крови. Было так тихо, что принцесса слышала, как уже ее собственная кровь стучит в висках. Теперь она поняла, чем пахло в комнате камеристок.
   Забыв о возможной опасности, она кинулась к двери, ведущей в покои Джейнса. Поскользнувшись на крови, она упала на жесткие доспехи одного из солдат, отбив локоть. Подняв взгляд, на сей раз она не сдержала крика, увидев прямо перед глазами --> глубоко перерезанное горло гвардейца[Author:S] . Взлетев на ноги, она с силой распахнула дверь, выкрикивая имя брата.
   Он стоял прямо напротив окна, из-за чего его лицо невозможно было разглядеть, но силуэт она узнала сразу же.
   -- Тенелов! Там... там гвардейцы. Они все мертвы!
   -- Неужели? По холодному тону убийцы Юрпика все поняла. Она безвольно опустила руки. Бороться с Убийцами из Манона она была не в силах.
   -- Но... почему? -- обреченно выдохнула она.
   -- Чияра обладал магией, -- спокойно сказал он. -- И был достаточно силен, чтобы использовать заклинания без слов. Или же он являлся нативным магом. -- Тенелов отошел от окна, обходя кровать Джейнса широким кругом. Юрпика сочла это хорошим шансом проверить брата. Тенелов встал так, чтобы его было хорошо видно в свете камина.
   -- К чему ты мне это говоришь?
   Убийца, казалось, совсем ее не слышал.
   -- Все должно было начаться сегодня в полдень, но за тобой поплелся этот чужеземец Ондри. Он увидел меня и хотел закричать, но я успел перерезать ему глотку. Однако, -- Тенелов поднял левую руку на свет, -- он оказался крепче, чем я о нем думал.
   Левая рука лидера группы Убийц из Манона до самого локтя была обожжена до черноты, кое-где даже проступали белые кости; кисть пострадала не так сильно, но безвольно поникла на поднятой руке. Часто навещая брата, Юрпика не раз видела, что у него под кожей. Она догадалась, что у Тенелова сожжены мышцы и сухожилия, и отныне его левая рука стала бесполезна. Теперь она поняла, откуда взялся тот горелый запах.
   -- Не всади я ему нож в сердце, он испепелил бы меня дотла. От нахлынувшей боли я едва не потерял сознание, и выпустил нож из рук. Я хотел забрать его, но дверь в ваши покои отворилась. Я мог бы убить камеристок ударом на каждую, но в том состоянии я бы не успел этого сделать раньше, чем кто-нибудь из них закричал, привлекая гвардейцев.
   Не отводя взгляда от Тенелова, Юрпика положила ладонь на лоб Джейнса. Он оказался горячим и покрыт испариной. Брат был жив, но обычно чуткий сон его не прервался ни от шума голосов, ни от прикосновения.
   -- Что ты сделал с Джейнсом? -- спросила она, стараясь, чтобы ее голос предательски не задрожал вслед за губами.
   -- Всего лишь небольшой отвар, позволивший ему крепче заснуть.
   -- Почему ты сразу его не убил? И меня. Нас убить проще, чем гвардейцев.
   -- Ты знаешь, что к власти просто так не приходят? -- спросил он вместо ответа. -- Ты видела хоть одного простолюдина, ставшего королем или хотя бы графом? Даже предок Ондри, которому тогдашний король даровал титул, в своей стране тоже происходил из благородной семьи, так что он не совсем парвеню. Монарх нарушил все устои, даровав чужеземцу плодородную территорию. После того случая графы устроили, можно сказать, тихое восстание. Приказы короля обсуждались и выполнялись медленно, возделывание земли замедлилось, продукты поступали не в срок и часто портились по дороге, несмотря на магию. Торговые сделки срывались. Отношения с Протелией, Мондифом и восточными государствами ухудшались из года в год. Новая война была неизбежна, и Моррос смог это предвидеть. Он решил нанести первый удар до того, как внешние враги королевства начнут действовать.
   Юрпика с трудом улавливала смысл слов Тенелова. Она не понимала, зачем он все это ей говорит. Историю она знала прекрасно, но о том, что графы подрывали существующий порядок, принцесса слышала впервые. Ей не хотелось верить, что дворяне намеренно разрушали страну изнутри только потому, что им не понравился один указ короля. Но тот король уже давно мертв, и с его кончиной сменилось уже несколько поколений как монархов, так и графов.
   -- Когда он напал на Киркурд, -- продолжил Тенелов, -- и разорвал их приграничную армию своим новым войском, то уверовал в свою непобедимость. Он хотел захватить Киркурд, как его предок захватил Амиссу, но тут пришла весть о войне против магов. Моррос отозвал войско, поступив очень мудро, но тем самым он нарушил все планы его внутренних врагов. Теперь у них появился новый шанс.
   -- Вы хотите сместить его с трона, пока он на войне? И кто же займет его место? Может, ты? Народ любит нынешнего короля, а без их поддержки и без поддержки армии, у вас ничего не выйдет.
   -- Люди любят нынешнего правителя, это так. Но не знать. Именно графы являются гласом народа, и у них есть собственные войска. У Гедорна всегда была сильная армия, но именно Моррос превратил ее едва ли не в сильнейшую на континенте. И не столько ради защиты королевства, сколько ради собственной безопасности. Придворный маг всегда где-то неподалеку, личная гвардия следует по пятам, он нацепил на себя Архетелосы и почти всегда ходит в доспехах из Божьего камня, опасаясь не только магии, но и Самурана.
   -- Самурана? -- удивилась Юрпика. -- При чем здесь Самуран? Он всегда был лоялен моему отцу.
   -- Отцу? -- усмехнулся Тенелов. -- Нет-нет-нет. Матери. Матери своего ребенка. Негулина его дочь.
   Юрпика едва сдержала потными ладонями готовый вырваться вопль. Несмотря на их общую тайну и частые разговоры, она нередко замечала, как Самуран смотрит на Негулину. Совсем иначе, нежели на нее. Внешнее сходство тоже угадывалось, но чтобы это заметить, необходимо было долго всматриваться им в лица, а у Юрпики времен на это было с самого детства. Но она смотрела не только на них.
   Каждый раз, когда паладин заговаривал с королевой, Гвенера расцветала в улыбке, а глаза ее начинали блестеть. Принцесса никогда не придавала этому особого значения. Она и подумать не могла, что у них было что-то большее, чем обмен взглядами.
   Конечно, отец мало уделял внимания жене и детям, будучи погруженным в королевские заботы, но мама всегда говорила, что быть королем -- очень ответственная работа, и им следует это понимать. Юрпике было тошно от мысли, что ее мать предала отца ради тайной страсти с его паладином. Паладином, который тоже предал своего короля.
   -- Зачем ты мне все это говоришь? -- Принцесса больше не могла сдержать переполнявших ее чувств. Она боялась умереть от рук Убйицы из Манона, боялась потерять брата и отца, боялась, что ее мать знает обо всем и сама дала согласие. Она боялась, но не могла понять, чего они добиваются. Подавляя всхлипы, она спросила об этом Тенелова.
   -- Лично я добиваюсь свободы, -- ответил он. -- Моррос перестарался с попытками защититься, когда на роль сторожевых псов выбрал черных волков, умеющих только убивать. Чего добивается Самуран? Тут совсем просто -- трона для своей дочери. И не удивляйся так. Много поколений на престоле Гедорна восседали мужчины, но Самуран решил тоже нарушить устои. Ты -- носитель Фаинай Фораса, твой брат болен призрачной болезнью, которая, как все знают, является порождением магии, король якшается с колдунами и принимает от них магические дары. Этого более чем достаточно, чтобы сместить Морроса Аво Хотрекса с престола и казнить его вместе с тобой. У народа не останется выбора, кроме как принять в качестве монарха первую в истории Гедорна королеву.
   Но... -- Юрпика захлебывалась в слезах, едва выдавливая слова. Она дрожала, как дрожат обычные люди в лютую стужу. -- Но ведь остается еще Алгор. Он прямой наследник трона.
   -- А, Алгор. Я и забыл о нем. Ты тоже можешь о нем забыть. Север станет для него могилой.
  

Глава 5: Зел

  
   Зел делился на четыре сферы влияния между четырьмя самыми богатыми людьми города: главой гильдии купцов Йесилом, городским судьей Рудоной, капитаном стражей Азулом и лидером посаков Горриндолом по прозвищу Мор. Но все эти четыре человека отчитывались перед наместником-викараном Сехримом Гурони. Он имел процент с каждой сделки в городе и следил, чтобы сферы влияния между четырьмя Мастерами Зела соприкасались как можно реже и разрешались мирным путем.
   Весь город делился на условные зоны, в которых промышляли люди Мастеров Зела. За эти зоны отвечали отдельные группировки. Конечно, любой человек из любой группировки имел право свободно передвигаться по городу, но был обязан "работать" лишь на своей территории. Купцы и лавочники торговали из-под полы запрещенным товаром, люди судьи выбивали у подсудимых деньги на оплату штрафов и отнимали жилье, стражи довольствовались мелкими делами, которые можно разрешить на месте, и имели долю с более крупных дел судьи. Посаки же просто обкрадывали честной народ, пока этого не видят стражи, иначе придется делить добычу.
   Горожане знали о разделении Зела на сферы влияния, но ничего не могли с этим поделать. Наместник-викаран внушал им ужас, а периодические казни колдунов и ведьм на костре заставляли их помалкивать. На самом деле, все было не хуже, чем в других городах, а по некоторым аспектам даже лучше. Местные жители давно научились различать зоны и знали, где им грозит быть ограбленными, а где неосторожный взгляд может привлечь стражников. Знали, где взять нужный товар и кому сдать насолившего соседа.
   Люди привыкли. Всегда привыкают. И лишь редкие гости города удивлялись стражникам в разных цветных накидках, длинным башням с разноцветными флагами и символами на оных, окружающей город деревянной стене, множеству тупиков, а также обилию проституток и курилен в некоторых районах.
   Лютер никогда не бывал в Зеле, но слышал о происходящем за его стенами. Разделение на сферы влияния практиковалось во многих городах, но лишь здесь это так выставлялось напоказ. В трех днях пути на северо-запад располагался второй по размеру город Протелии -- Волосалаам, славящийся животноводством и рыболовством. Зел находился в тени и на него попросту не обращали внимания.
   Город был ухоженным, чистым и светлым, но это если не сворачивать в переулки. Даже днем в подворотнях стоял какой-то неестественный сумрак, в котором крутились подозрительные личности. Лютер, прислужник Войтос, рыцарь Корпат и берсеркер Нандин выглядели сейчас не менее подозрительно. Их едва пропустили за стены города, не желая на слово верить в причастность к Викаранаю (луч Архетелоса уничтожил поясную сумку Лютера, а именно в ней находился именной жетон с троекрестием).
   Лютер не знал дороги до резиденции наместника, а потому приказал стражнику в синей туники и с филинов на лацкане сопроводить его. Сехрим жил в центре города в самой высокой башне Зела, тем самым подчеркивая свое положение. На шпиле реял черный флаг с изображением красного клыкастого борова, больше похожего на бородавочника. Это был родовой герб семьи Гурони, со смертью отца Сехрима потерявшей почти все свое влияние.
   По пути к резиденции Лютер собрал вокруг себя еще десятерых стражников в разных туниках и перед самыми воротами на территорию резиденции передал им Нандина, строго-настрого наказав не недооценивать берсеркера и сразу же препроводить его в темницу, засадив в самую крепкую камеру. Один из стражников поведал, что самая крепкая давеча была разрушена, но у Лютера не было желания выслушивать причины. Он все узнает у Сехрима.
   Резиденция наместиника-викарана представляла собой двухэтажный особняк из желтого камня с портиком на лицевой стороне, состоящим из четырех прямых колонн, поддерживающих полукруглый фронтон. Здание окружал ухоженный сад. Прямо за особняком возвышалась цилиндрическая башня уже из серого камня, оканчивающаяся конусовидной крышей из красной черепицы. Невооруженным глазом было заметно, что эта башня, как и все остальные в городе, построена много позже иных строений.
   За аллеей ухаживало не менее десятка садовников, и всевозможные деревья, кустарники, цветы и иные растения, несмотря на раннюю осень, все еще по невообразимым причинам светились свежестью, словно только-только расцвели. Вдоль широкой дорожки, засыпанной мелким гравием, по обе стороны располагались цветочные сосуды всех форм и размеров, подобранные отдельно для каждого вида цветов, при этом располагались они зеркально, что усиливало эффект ирреальности, будто попал в другой мир, намного краше настоящего.
   Здесь были и фиолетовые обриеты в вазе, которая словно упала на бок, а цветы вытекли из нее густым соком; такого же цвета лаванда находилась на постаменте, похожем на пирамиду, где каждый уровень украшался по кругу небольшими горшочками с этим дивным цветком; разноцветные виолы глядели на мир из широкого круглого таза; красная герань цвела в пухлом, похожем на бочку, вазоне. Были здесь и такие цветы, как агератум трех разных цветов, розовые бальзамины, бегонии и лобелии, подвешенные в кашпо, настурции же висели почти у самой дубовой двери, ведущей в особняк. Лютер не помнил, чтобы Сехрим увлекался чем-то помимо выпивки и женщин.
   -- Словно мы умерил и попали в Бескрай, -- хмыкнул Войтос, тут же скривившись и громко чихнув, распугивая поющих на таких же разномастных деревьях местных птичек.
   -- Нам туда путь заказан, -- тихо ответил Лютер.
   На пороге их встретил лакей в черной ливреи, отороченной по краям обшлаги, во?рота и подола. На лацкане у него тоже красовался символ, но уже в форме красного кабана, такого же, как и на флаге. В отличие от стражников у городских ворот, он не стал спрашивать документы или выяснять личности.
   -- Прошу Вас, господа, -- поклонился он и открыл двери. -- Господин наместик-викаран уже дожидается вас.
   Лютер ничуть не удивился осведомленности Сехрима; тот всегда умудрялся узнавать последние новости одним из первых. О том, что отдадут под суд и повесят за нарушение субординации и вылазку в стан врага ради потехи, он тоже понял первым, потому и сбежал. Однако никакого суда не было, его назначили на пост наместника-викарана и отправили в Зел. Тоже своего рода наказание, но недостаточное для того, чьи необдуманные поступки привели к многотысячным потерям среди Армии Чистых.
   Изнутри особняк выглядел не менее величественно, чем снаружи. Статуи, возвышающиеся почти до потолка, непременно были созданы руками молов, так искусно они были высечены из мрамора. Они изображали людей, но бледностью своей больше походили на самих молов. Статуи сами по себе были обнаженными, однако кто-то накинул на них ярко-красные тоги с золотой каймой. Стены особняка были увешаны картинами и гобеленами с изображением битв и героев далеких времен на переднем плане. Молестий по опыту знал, что тот, кто находится в сражении на переднем плане, погибает первым.
   На второй этаж особняка вела широкая мраморная лестница с пышными балясинами и покрытая красным ковром с орнаментом из черных переплетающихся лоз. Вообще, не считая мраморных стен и пола, а также древесного цвета дверей, почти все вещи в особняке имели черные и красные цвета либо их переплетения. Лютеру категорически не нравились эти оттенки, напоминающие кровь и смерть.
   Лестница наверх оканчивалась широкой площадкой. Слева, вдоль стены, простилалась череда из шести одинаковых невзрачных дверей, расположенных на одинаковом расстоянии друг от друга, справа же находилась одиночная двойная дверь, отличающаяся от левых еще и высотой. Прямо напротив лестницы возвышались настоящие ворота, украшенные деревянным барельефом, изображающим какую-то оргию почти со всеми анатомическими подробностями. Подобный стиль особо присущ северной части Большого Континента. Одна из фигур была разделена на обе двери и изображала выгнувшуюся в экстазе женщину с широко разведенными ногами. Самая интимная подробность не была изображена из-за того, что в том месте как раз и соединялись при закрытии створки, зато большие и круглые груди были на виду. Чтобы раскрыть двери, было необходимо надавить либо на них, либо где-то около; судя по почти полностью стершимся соскам, все предпочитали первый вариант.
   За порогом располагался просторный зал с отполированным до блеска мраморным полом, на котором изображалась огромная змея, кусающая себя за хвост, а внутри кольца находилась золотая корона. Герб Протелии. Когда-то он отображал суть этого королевства -- хитрость и опасность, но ныне являлся напоминанием о былой эпохе, которую уже не раз пытались возродить, но после войны с Киркурдом и возвышением Гедорна, это стало практически невозможно.
   Свернув направо, лакей довел гостей до одиночных широких дверей и дважды постучал висящим там же молоточком. Лютер услышал знакомый голос, пригашающий войти. Все такой же снисходительный и пропитанный лукавством.
   За дверным проемом оказался еще один -- арочный, намного шире и выше первого, при этом без дверей. В отличие от остального особняка, убранство кабинета наместника-викарана отличалось своеобразным вкусом и изыском. Слева располагался аккуратный камин, обрамленный деревянным порталом, покрытым светлым лаком, над которым висела большая картина, изображающая Сехрима в военной форме, опирающегося на копье. На изображении он выглядел куда подтянутее, чем в действительности, да и форма являлась одеянием тысяцкого, коим тот никогда не являлся.
   Тяжелый резной стол стоял напротив большого арочного окна, закрытого тяжелыми коричневыми занавесками, и опирался на пять массивных ножек: четыре по углам и один в центре, чтобы не треснул пополам. Полукругом стояло три кресла, копии главного, но меньше и без подлокотников с высокой спинкой. Справа почти всю стену закрывал книжный шкаф, забитый книгами и фолиантами. По периметру располагалось еще несколько небольших комодов и армуаров, а также два секретера по обе стороны от кресла и узкий сервант с баром по правую руку от входа.
   И все это было уставлено всевозможными фигурками и статуэтками из бронзы, олова, дерева, фарфора и стекла; хотя большая часть стекольной продукции представляла собой вычурные бутыли и штофы с вином, виски, ромом и другим алкоголем. Лютер даже разглядел медовуху, судя по цвету. Комната напоминала центр какого-то странного лабиринта, где стены заменяет разномастная мебель бежевого цвета, и лишь широкое окно говорит о том, что из него есть выход.
   Между главным входом со створками и арочным проемом в обе стороны тянулся узкий коридор, ведущий к соседним комнатам. Вероятно, с одной стороны находилась спальня, а с другой -- ванная с уборной.
   -- Лютер! -- воскликнул Сехрим, будто не ожидал его здесь увидеть. -- Сколько войн прошло с нашей последней встречи?
   -- Я полагал, что ты погиб в первой.
   -- Ты недалек от истины, -- усмехнулся он.
   Сехрим Гурони был одет в черные шерстяные штаны, по бокам брючин которых вертикально располагались люверсы с продетыми в них длинными кожаными шнурками. Последний писк моды, как слышал Лютер, прельстившийся в основном знати и различным дворянам, которым подобный наряд вряд ли как-то может помешать в их сложной работе. Короткий и закрытый камзол-безрукавка бордового цвета, надетый поверх рубахи с широкими рукавами, дополнял одеяние. Не считая отдельных случайных элементов, в кабинете это было единственное сочетание черного с красным.
   Наместник-викаран оглядел гостей.
   -- Вы выглядите так, словно сразились с самой смертью, -- протянул он.
   -- Почти. С Посторонними. Я потерял двоих человек.
   -- Полесицы? -- изогнул он бровь. -- Сколько здесь живу, никогда не слышал, чтобы они так свирепо нападали на вооруженных Божьим камнем. Будь моя воля, я бы давно отдал приказ очистить от них лес, но у меня нет ни средств, ни людей. Полагаю, вы желаете отдохнуть и принять ванну? В особняке достаточно комнат для вас троих. Вы еще и ранены. Я пошлю за лекарем.
   Лютер действительно не отказался бы от горячей ванны и отдыха, но долг ему казался превыше всего. Викаране еще в лесу наспех обработали свои раны, но лучше их осмотреть знающему человеку; не хотелось бы умереть от инфекции.
   Сехрим предложил выпить, но молестий счел за лучшее оставаться в ясном уме. Не тратя время на формальности и объяснения, он прямо спросил, не появлялся ли в последние пару дней в городе молодой мальчишка. Возможно, с ним был черноволосый кудрявый мужчина без правого запястья.
   -- Мальчишка был, -- честно признал наместник. -- Один. Однако он сбежал в ту же минуту, как попал в застенок. Тюремщики до сих пор гадают, куда подевалась задняя стенка. Похоже, вы знаете ответ.
   Лютер знал. Сердце Дракона. Однако молестий не слишком жаловал Сехрима, и не собирался ему доверять такие вещи. Архетелос -- слишком опасное оружие, чтобы оно могло попасть не в те руки.
   -- Он -- колдун. Вам следовало поместить его в специальную камеру из Божьего камня. Сехрим рассмеялся, поглаживая пышные бакенбарды:
   -- Кажется, ты забыл, где мы находимся. Здесь даже нет ни одного рыцаря Викараная с доспехами из этого металла, а ты говоришь о целой камере. Не считая западной части, на Континенте Орла никогда не водилось слишком много волшебников. Здесь никто не строил для них отдельных темниц.
   -- Ты мог предвидеть, что он сбежит и принять меры. Сехрим подошел к одному из секретеров и вынул конфигар с гриморием, небрежно бросив их на стол.
   -- Если ты собираешься официально взять на себя временное главенство над городом, то у меня не останется выбора, кроме как подчиниться. Мои люди прочесали весь Зел, но ничего не нашли. Возможно... остатки твоих рыцарей окажутся порасторопней.
   Лютер решил проигнорировать откровенную издевку в словах Сехрима. Ему никогда не давалась игра разума, он всегда пер напролом и не пытался завуалировать свои мысли. Честность -- это хорошо, но не когда ты по жизни ко всем относишься снисходительно.
   Брать власть в свои руки пока не имело смысла. Лютер решил оставить инструментарии Сехриму, посоветовав запрятать их получше. Он попросил показать ему комнаты и вызвать лекаря, не забыв упомянуть и о берсеркере, которому тоже следует осмотреть плечо.
  
   Лютер устал. Он со своими людьми не спал всю ночь и весь день, поэтому после небольшого ужина сразу отправился почивать в выделенную комнату на первом этаже. Впервые за долгое время он оказался в теплой постели без клопов и пахнущую свежестью. Но вместо сна его терзали тяжелые мысли.
   Молестий потерял почти всех своих людей в этой охоте за ведьм. Раньше все было проще. Он был солдатом, убивающим по приказу и сам приказывающий убивать. Враги были на виду и не скрывались от честного боя. Хотя, это как посмотреть. В Войне Роз маги использовали обычных людей в качестве магических сосудов -- аманов, или йоки, как их называют на Лисьем Континенте. Самое печальное, что эти люди добровольно оказались на острие магического меча, и отдали свои жизни, оскверненные изнутри магией.
   Им противостояли обычные люди, но когда война казалась проигранной, появилось нечто, способное противостоять магии -- наука. Пищали, баллисты, требушеты, пороховые бомбы, всевозможные пушки -- все это сильно облегчило ведение войны, но не гарантировало победы. И тогда ученые сменили железо и дерево на плоть.
   Они начали создавать чудовищ, сметающих все на своем пути. Начали превращать мертвецов в ходячие орудия, скрещивать зверей с людьми и с другими зверьми, нарушая все ведомые запреты. Людей уверяли, что это ради их блага, и пусть эти существа выглядят как порождения Бездны, они на стороне света, ибо сражаются против магии.
   Но Лютер, как и многие люди, не мог отличить одних от других. И тогда верховоды Армии Чистых пришли к решению, всколыхнувшему весь мир, -- выпустить этих существ на свободу. Они должны были стать частью природы, но превратились в изгоев, за которыми начали охотиться так же, как за колдунами и чудовищами. Молестий и сам убивал их. Эти существа дискредитировали Викаранай, и многие из них превратились в кровавых убийц.
   На чудовищ охотиться проще, и сражаться с армиями неприятеля, но вылавливать магов, словно блох на псине, работа куда кропотливей. Колдуны хитры и могущественны, никогда не сдаются без боя, и чтобы поймать хотя бы одного, должны погибнуть десятки, сотни, а то и тысячи воинов. Больше всего Лютера бесило, что Мурра остался безнаказанным. Он понимал, что бег за Айваном -- лишь попытка выплеснуть свою злость на любого, кто владеет магией, но ничего не мог с собой поделать. Этот парень превратился для Тезы в некое подобие чудовища, противника, которого он знает и видит, блоху, сидящую посреди выеденного плешью участка на спине собаки, и чтобы ее схватить, нужно лишь уловчиться. А потом... потом настанет время начать охоту на дичь поизворотливее.
  

***

  
   Рука была готова. Кладив потратил на нее невозможные три с лишним дня, проводя это время в кузне почти без еды и сна. Лишь нападение Полесиц отвлекло его от работы, но совсем ненадолго. Не имея при себе Божьего камня, Мурра так и не убил ни единую Постороннюю, лишь отгоняя их от поселения с помощью огня. Это было просто, учитывая, что все свое внимание они уделяли только ему. Но жителям об этом лучше не знать.
   Кладив почти всю последнюю ночь и часть дня потратил на добавление к готовой продукции "чего-нибудь от себя". Когда Мурра увидел свою новую руку, то чуть не захлопал от восторга, но вовремя опомнился. Бронзовая ладонь была чуть согнута, все пальцы стояли отдельно и даже имели отполированные ногти. Но больше всего поражала чеканка, добавленная кузнецом для красоты.
   Всю руку покрывала чешуя, похожая на навершие посоха Мурры -- вытянутый вниз пятиугольник, хотя такую форму он имеет лишь при взгляде на него прямо, сбоку же он выглядит как четырехугольник. Помимо отсутствия трехмерности, чешуя отличалась еще и закругленными углами, когда как навершие изобиловало острыми краями.
   -- Сначала я хотел сделать обычную округлую чешую, -- поведал Кладив, -- но увидев твой посох, решил, что так больше подойдет. У основания руки чешуя больше, но на пальцах она уже мельче, как у ящерицы.
   Рука надевалась прямиком на обмотанную культю, словно рукавица с наручами, и крепилась специальными ремнями на плече, которые не было видно под одеждой. Все дни до Зела Мурра не мог налюбоваться искусно выполненной чеканкой и подробно вылитыми пальцами, проводя по ним пальцами уже настоящими. И все же это была не его рука. Навечно замершая бронзовая лапа статуи. Совершенно бесполезная. Пока.
   Ночью на него вновь напали Полесицы, но он отошел достаточно далеко от деревни, чтобы все их внимание было приковано к нему одному. Травник заранее окружил место ночевки прочным барьером-сферой, оказавшись жуком в банке. На утро Полесицы пропали. Не появились они и на следующую ночь. Мурра не знал, причин, но очень надеялся, что Посторонние так разъярились не на Айвана, а теперь не достали его и не отомстили. Маг не очень переживал, ведь парень не мог убить Полесиц, как и берсеркер, зато на это были способны облаченные в божекаменные доспехи викаране. Если Айван с Нандином, конечно, не сжигали деревья, как это по дурости устроил сам Мурра.
   Не будучи обремененным лошадьми и тяжелой поклажей, волшебник добрался до стен Зела через три дня, надеясь, что успеет застать там седокту и здоровяка. Чтобы не привлекать внимания, он решил пройти лесом до восточной стены, где деревья почему-то не вырубили. Мурра плохо владел древесной магией, как, в общем-то, и большинство магов, не считая эльфов, но надеялся, что дыра в крепостной стене окажется не очень заметной.
   Посеревшие брусья уже виднелись среди крон деревьев, когда травник обнаружил, что не один. Для бандитов их было слишком много, значит, -- стражники. Мурра остановился, якобы переводя дыхание, и нарочито медленно огляделся, щурясь на пробивающиеся сквозь кроны солнечные лучи. Не успел он сделать еще шага, как из-за деревьев выскочили люди, держа в руках средней длины мечи, непривычно разделявшиеся у острия надвое, словно зубцы вилки.
   -- А ну стоять! -- рявкнул один из них.
   -- Да я и так стою...
   -- Молчать! Кто ты такой, куда идешь? Мурра решил не испытывать терпения стражников и подавил желание язвить:
   -- Да заплутал я, братцы, -- развел он руками. -- Вроде шел на солнце, а оно возьми да перекатись. Никак до опушки не доберусь.
   -- Что за посох? Мурра взглянул на свой инструментарий так, словно только что его заметил.
   -- А, да это палка простая, чтобы опираться. Зодчий я. По дереву мастер, то бишь. Иду из Мельничного уезда, что на том краю леса. Там с плотниками вообще проблема, одни кузнецы, хаты едва стоят, сваи совсем прогнили. Одному дом обстроил, у остальных денег нема. Работы, значит, нет. Вот я и решил, что надобны в город перебираться, а в Зеле, говорят, стены из дерева, вот я...
   -- Хватит-хватит, -- поднял руки один из стражей с красной нашивкой на правом плече. -- Горазд болтать. И как же ты мастеришь с такой-то рукой? Мурра перевел взгляд на протез.
   -- Балкой придавило, пришлось отрезать. Давно уж. Привык. В Мельничном уезде кузнец часть оплаты отдал вот этой вот рукой.
   -- Хорошо. Покажи, что в котомке, и мы отведем тебя к воротам, чтобы вновь не заплутал.
   -- Вот за это спасибо.
   Приставив посох к дереву, Мурра снял со спины котомку, поставив ее на землю, и наклонился, чтобы раскрыть. Следующее, что он запомнил, -- боль в затылке и летящая в лицо земля.
  
   Мурра едва продрал глаза, которые, казалось, залила смола. В голове гудело, все тело ломило. Попытавшись подняться, он понял, что спеленат по рукам и ногам, и тугие ремни больно впиваются в кожу, отчего и ломота.
   Осмотревшись, травник увидел изрисованные и исписанные стены крошечной камеры. Лишь слегка придя в себя, Мурра осознал, как ему холодно. Из одежды у него осталось лишь одно исподнее, которое почему-то было мокрым. Руку тоже забрали. Его всего трясло, грязный пол казался раскаленной холодом сковородой. Промозглая тьма проникала в самую душу.
   Собравшись с силами, Мурра хрипло закричал, привлекая внимание. Дверь распахнулась буквально через вечность. Тусклый огонек фонаря ослеплял небесным светочем, именуемым солнце. Травник не мог разглядеть лица стоящего на пороге человека, зато узнал его лишенный интонаций голос.
   -- Холодно? -- спросил Лютер. -- Скоро согреешься.
   -- Я думал, -- простучал зубами Мурра, -- что доктрина Викараная считает месть грехом.
   -- Твое положение -- предосторожность. Я знаю, что без своих инструментариев ты бессилен, но местные стражники не хотят рисковать, и я их понимаю. Я попрошу их снять ремни и принести тюфяк или хотя бы немного соломы, но здесь заправляет наместник-викаран, а он не сторонник мягких методов по отношению к колдунам.
   Мурра понял, что ничего из перечисленного можно не ждать, но если ремни хотя бы не ослабить, у него может начаться гангрена. Он уже не чувствовал ног, но надеялся, что это из-за холода. Лютер уверил его, что он не умрет раньше вынесения приговора.
   Спрашивать об Айване не имело смысла. Он давно уже должен быть далеко от Зела; будь это не так, Лютер не удержался бы похвалиться, что мальчишка у него в руках, и на костре ему не придется скучать в одиночестве. Но оставался другой вопрос: если парень уже далеко, что здесь до сих пор делает молестий?
   -- Кстати, -- обернулся Лютер уже в дверях. -- Твой приятель, берсеркер, в соседней камере. Когда приговор будет приведен в исполнение, тебе не придется скучать на костре в одиночестве.
  
   Войтос никогда не видел Лютера столь возбужденным. Конечно, он умело скрывал свои истинные чувства под маской безразличия и холодной отчужденности, но прислужник знал. Поимка Мурры заставила его вновь ощутить радость битвы. Битвы, которая непременно будет выиграна.
   Берсеркер и однорукий колдун взаперти, остался лишь маг-седокта. Целых пять дней ему удается скрываться от соглядатаев и стражников Сехрима, и только это обстоятельство не позволяло Лютеру до конца получить желаемое удовлетворение. На центральной площади города уже стоят три столба, готовых принять жертв. Жители Зела трясутся от предвкушения, и Войтос боялся, что могут начаться беспорядки. Чрезмерное томление пагубно, особенно для такого капризного ингредиента, как народ.
   И, несмотря на все усилия, Айван остается не пойманным. С каждым днем Лютер все больше ополчается на Сехрима, добиваясь результатов. Конечно, Зел большой, но намного чище Эфера, где мальчишка мог легко слиться с поглотившей город грязью.
   Поимка Мурры оказалась как нельзя кстати. Но эта рыбешка побольше, и не столь изворотлива.
   -- Мне это начинает надоедать, -- словно мысли вслух проговорил Лютер.
   -- Что именно? Мурра у нас в руках, а маг-седокта вечно скрываться не сможет.
   -- Ты так думаешь? Пока ему это неплохо удается. С сегодняшнего дня я принимаю предложение Сехрима.
   -- Хотите взять правление в свои руки? Что это изменит? Если люди наместника намеренно не сильно стараются, ваши приказы ничего не изменят.
   Лютер ничего не ответил. Он любил так уходить в себя, думая о своем, и мог продолжить разговор в любой момент. Войтос решил не прерывать его размышления.
   Они вышли из тюрьмы и запрыгнули в седло. Перемещаться на лошадях по городу с узкими улочками было непрактично, но от особняка до тюрьмы слишком далеко, а Лютер не хотел терять времени даром. Лишь когда башня за особняком оказалась в поле зрения между домами, Лютер соизволил ответить:
   -- Я не собираюсь заставлять стражников выполнять их работу. Следующую ночь им придется провести в поисках мальчишки, и если поутру он не окажется в соседней с Муррой и Нандином камере, я проведу децимацию и вышвырну из рядов стражи каждого... --> девятого[Author:S] . Если кто-то из них после этого захочет вернуть свое место, им придется найти искомое. Сегодня в особняке маскарад. Пожалуй, это лучшее место и время выразить свое недовольство и оповестить о намерениях.
  
   Маскарад начался на удивление рано для подобного рода мероприятий. В середине дня к особняку съехалось несколько десятков экипажей всех мастей. Каждый прибывший с самого своего появления пытался перещеголять оппонентов. Кареты и ландо имели всего четыре основные раскраски, позволяющие определить их принадлежность, но другие доступные цвета изображали всевозможные фигуры, обычно с гербовым символом, но были здесь и простые завитки, кружочки, ромбы, но чаще звезды, солнце и луна, а то и не одни.
   Одежды прибывших выглядели не менее экстравагантно. Все гости могли блеснуть своими одеяниями, обычно парами проходя через аллею, перед которыми и останавливались экипажи, высаживая пассажиров. Все женщины имели пошитые на заказ наряды, так что никто не мог оказаться в одинаковых платьях с глубоким вырезом и блио с длинными рукавами, несколько женщин предпочли широкие панье, едва не сбивающие вазоны. По крайней мере, три дамы прибыли в халарах -- узких платьях, где из середины спины словно вырастают широкие крылья, концы которых пришиты либо у локтей, либо у запястий.
   Большинство мужчин предпочли расшитые золотом камзолы до пола, из-за чего они больше походили на плащи (в прошлом году в моде была бахрома), но были и любители мужских блио, тоже с широкими рукавами. Кто-то даже нарядился в широкий кафтан, опоясанный несколькими ремнями на животе. Двое нацепили на себя рыцарское сюрко, решив, что для маскарада простой маски недостаточно.
   Лютер же ненавидел маски. Он предпочитал видеть лицо собеседника, наблюдать за его глазами и мимикой, распознавать реакцию по движению губ и бровей. Лишь в пылу битвы лицо врага не имело смысла, а в мирное время союзникам нечего скрывать.
   И все же маскарад являлся отличным местом, чтобы поведать о своих планах. Имея на лице мнимую защиту, люди не побоятся выразить свое мнение, и тогда Лютер по их словам и интонациям поймет их истинные мысли.
   Зал на втором этаже был забит под завязку разодетыми гостями. Салат разноцветных одеяний превратился в однородную массу, и все попытки блеснуть своей индивидуальностью пропадали втуне. Лишь по маскам можно было различить кто есть кто. Здесь были кошки, собаки, обезьянки, птицы с длинными клювами, даже ящерицы. Но большинство предпочитали полумаски, закрывающие лишь верхнюю часть лица, что позволяло беспрепятственно поглощать дорогой алкоголь и закуски. Были здесь и простые белые маски, изображающие застывшие лица, и маски чумного доктора, и пирамиды -- маски, сужающиеся книзу и выпирающие чуть вперед: уголок можно было поднять и закрепить как нос, оставляя рот открытым.
   Сначала Лютер не желал надевать маску, но потом решил, что это спасет его от назойливых допросов тех, кто плохо знает, как он выглядит. Молестий выбрал вытянутую маску зубастого волка без нижней челюсти. Войтос решил слегка подшутить и выбрал личину барашка с загнутыми рогами, но Лютер, казалось, этого даже не заметил. А ведь прислужник потратил ни один час, чтобы отыскать столь непопулярное изображение.
   -- Лютер! -- воскликну Сехрим, едва заприметив его в толпе. Войтос отметил, как напрягся его командир; он ведь надеялся до поры оставаться неузнанным.
   Сам наместник-викаран находился в камзоле такого же цвета, что и раньше, но с рукавами и двумя рядами пуговиц. Штаны с ремешками он сменил на просторные на бедрах и узкие на голенях галифе. Маска, само собой, являлась мордой кабана с загнутыми кверху клыками и тоже без нижней челюсти.
   -- Рад, что ты присоединился к маскараду. Честно говоря, я не надеялся тебя здесь увидеть.
   -- Отчего же?
   -- Я же знаю, как ты не любишь все эти приемы и пиры. Куда свободней ты чувствуешь себя на поле битвы. Тебе идет эта маска. Пойдем, я познакомлю тебя с теми, кто заправляет этим городом.
   В дальнем углу, отдельно ото всех, словно отгороженные невидимой стеной, стояли четыре человека, одетые в одежды четырех разных цветов. Войтос сразу догадался, кто эти люди, но Лютер, несомненно, предполагал встречу с ними еще с первого дня появления в городе. Собственно, ради этого он и пришел.
   Мастера Зела, четыре человека, заправляющие подпольным бизнесом города, контролирующие почти все структуры. Такие люди были везде, но лишь в Зеле они не скрывались, пусть и имели сейчас маски. Из всех гостей они выделялись пышностью нарядов и обилием драгоценностей, словно блеском пытаясь затмить свет солнца и доказать свое превосходство.
   Сехрим сначала представил Лютеру всю четверку, после чего назвал имя и самого молестия, даже не обратив внимания на прислужника. Каждый из четверки выражал Лютеру свою признательность за поимку опасного мага. Конечно, когда того схватили, молестия и рядом не было, но именно он дал описание еретика. Все с нетерпением ждали, когда на главной площади загорятся очищающие огни, и недоумевали, почему там установлено три столба.
   -- У магов часто бывают сообщники, и не всегда владеющие магией, -- пояснил Лютер. -- У пойманного мага их два. Один уже сидит в казематах, но третий все еще на свободе.
   Молестий намеренно говорил громче необходимого, чтобы люди неподалеку расслышали его слова и передали остальным. Это возымело эффект. Близстоящие гости, услышав о том, что по городу бродит страшный колдун или его приспешник, взволнованно ахнули, тут же зашептавшись со знакомыми.
   -- Уверена, -- приложила пышную руку к груди Рудона, -- вместе с наместником-викараном вы быстро схватите это порождение Бездны и развеете его прах по ветру.
   Голос Рудоны был очень высоким, едва не переходящим на писк, но несмотря на это, никто не смел над ней смеяться, боясь в один прекрасный день оказаться на улице по решению суда. Несмотря на выдающиеся телеса, она носила пышный корсет, из которого выглядывали груди, похожие на перезрелые дыни. Вероятно, она ими очень гордилась, но Лютер не сомневался, что без поддержки они превратятся в обвислые бурдюки. Ее маска представляла собой бирюзовую коломбину с небольшими завитушками снизу и сверху, напоминающими волну.
   -- Боюсь, колдун очень хитер, -- заметил Лютер. -- Он претворяется простым юношей, и с виду неотличим от обычных бедняков. Даже всей стражи оказалось недостаточно, чтобы его отыскать.
   -- И что же теперь делать? -- спросил Йесил, глава гильдии купцов, разряженный более других; на нем было столько шелка, что он не соскальзывал с его смуглого и тощего тела только по причине множества драгоценных ожерелий, бус, поясов, браслетов и колец, слившихся в единые доспехи с разноцветными каменьями. Маска его изображала ворона с длинным клювом; сама маска была черной, однако ее сплошь покрывали зеленые камни, то ли настоящие драгоценности, то ли декоративные. -- Не можем же мы позволить разгуливать на свободе какому-то чернокнижнику? Возможно, следует запросить помощи у Великого Викарана?
   -- Великий Викаран слишком занят, чтобы гоняться за одним колдуном, -- подал голос Горриндол, на миг оторвавшись от очередного бокала с виски и любования драгоценностями Йесила. Его маска была проще, чем у других, -- половинчатое изображение верхней части лица, только темно-пурпурного цвета. -- Я слышал, война идет во всю. В городе появилось много нового народа. -- Лидер посаков по прозвищу Мор ухмыльнулся, выставляя напоказ золотые зубы; чем больше приезжих в городе, тем больше неосведомленных о местных нравах. За последнюю декаду его люди самое малое перевыполнили двухмесячную норму жатвы.
   Сам Горриндол не был похож ни на свое имя, ни на свое прозвище. Низкорослый, лет тридцати, но с юношеской ухмылкой, он походил на слишком быстро повзрослевшего мальчишку. Длинные и тонкие черные волосы свисали почти до плеч, но не прикрывали его торчащие уши. Они совсем ему не шли, что было понятно, даже не видя его истинного лица выше носа. Это был вор, настолько приметный, что никто его за такового не принял бы.
   -- Насколько я знаю, -- прокашлялся широкоплечий Азул, курирующий всеми стражниками в городе, -- Викаранай не лезет в политику. Верно я говорю? -- обратился он за поддержкой к викаранам. Его маска представляла собой мордочку обычной мыши, только с очень узкими прорезями для глаз и темно-синего цвета, почти черного.
   -- Полагаю, -- аккуратно начал Лютер, -- вы все в чем-то правы. Нам хватит и тех сил, что у нас уже есть. Незачем утруждать Великого Викарана. Мастер Горриндол верно сказал насчет новых лиц в городе. Я впервые в Зеле, поэтому пока плохо ориентируюсь, но вы-то, наверняка, знакомы со всеми полезными людьми в городе. Даже стражникам становится трудно опознать вновь прибывших. Я хочу подключить к поискам и других.
   -- Других? -- переспросили хором Сехрим с Азулом. -- Стражники вполне в силах отыскать эту иголку даже в таком стогу сена, как Зел, -- продолжил уже один наместник-викаран. -- Город большой, и нам нужно больше времени. Не волнуйся, Лютер, -- улыбнулся Сехрим, -- ему никуда не деться от правосудия.
   -- Иногда правосудию нужна поддержка извне. Я хотел сообщить тебе об этом с глазу на глаз, но, полагаю, сейчас это будет даже удобней. Я уже отправил сообщение Великому Викарану, что беру руководство Викаранаем в городе на себя. А так как в Зеле на данный момент отсутствует Совет или наместник, стражники тоже переходят под мой полный контроль.
   Сехрим открыл и закрыл рот. Лютер и надеялся на такую реакцию. Разговаривать один на один в его кабинете не имело смысла. Взяв бразды правления в свои руки сразу же, молестий дал бы наместнику-викарану время и шанс предупредить своих людей и наказать им, как себя вести и что делать. Теперь же, в присутствии сотен человек, Сехрим не мог ни спорить, ни отлучиться надолго. Необходимо действовать быстро, пока враг не успел осознать происходящее -- это один из принципов ведения войны.
   Большинство викаранов считают, что то, чем они занимаются, -- охота. Но это не так. Противник силен и хитер, это не бездумное животное, бегущее от преследователя. Это разумное существо, в любой момент готового ударить в ответ силой, превосходящей все мыслимые пределы.
   Это война. А на войне ты жив, пока не доверяешь никому, особенно союзникам. Союзник может придать, враг -- никогда.
   Четыре Мастера Зела увидели, как власть перешла из рук в руки. Теперь они знают, кто сейчас главный. Человек, которого они видят впервые, которого не знают и не понимают. Они окажутся глупцами, если будут неосторожны. Лютер на это надеялся. Войтос очень хорошо знал Лютера, и понимал, что тот никогда не делает чего-то просто так.
   Теперь город в руках молестия, и только от его желания зависит, кто сегодня будет раздавлен могучим пальцем, именуемым закон. Осталось лишь слегка надавить в нужном месте.
  

Глава 6: Несветь

  
   Конечности словно пронзили тысячи игл, когда с него, наконец, срезали ремни. Все это время три других стражника держали наготове алебарды с лезвием из сплава Божьего камня и еще каких-то металлов. Мурра усмехнулся про себя. Вероятно, они, как и остальные невежды, считают, что магов можно убить только с помощью камня, упавшего с неба. Пусть думают так и дальше.
   Магов всегда окружали глупые слухи и небылицы. Про неуязвимость к обычному оружию, про слабость от вида троекрестия и молитв, про шабашы и оргии в полнолуние, про призрачную болезнь, якобы насылаемую колдунами, и много чего еще. Раньше волшебники всеми силами пытались развеять эти заблуждения, но во время и после войны это даже стало им на руку. Многие солдаты бросались в бой с голыми руками и нарисованным на груди кровью троекрестием. В такие моменты они больше походили на порождения Бездны, чем любой из магов.
   Без стягивающих руки и ноги ремней травник почувствовал себя почти свободным. Конечно, он все еще был в холодном подвале в едва ли высохшей одежде и с ноющей тупой болью из-за сырости культей, но теперь можно было хотя бы размяться. Сейчас ему казалось, что он не разгорится даже в самом жарком пламени костра.
   Как только стражники вышли, проем заполонила новая одинокая фигура. Мурра сначала подумал, что это вновь явился позлорадствовать Лютер, но силуэт высвечивал человека куда более плотного телосложения и без доспехов.
   -- Рыжие, -- хмыкнул он.
   -- Что? -- не понял Мурра.
   -- Твои волосы. Лютер уверял, что они черные.
   Мурра неосознанно коснулся кудряшек на голове. Еще одни стереотипы невежд. На рыжих всегда поглядывали косо и распускали досужие толки об их причастности к Бездне. Чтобы не давать еще больше поводов для сплетен, травник каждые пять-десять дней подкрашивал волосы кохлем и хной в черный цвет. Его выдавали лишь веснушки, но их было слишком мало, чтобы кто-то придал им значение. Последний раз он красился дня за три-четыре до всех событий, и даже не вспоминал об этой необходимости. Теперь это не имело значения.
   -- А ты кто?
   -- Я -- наместник-викаран в Зеле. Сехрим Гурони.
   -- Пришел назвать дату моей казни?
   -- Зачем же так сразу? -- развел руками Сехрим. -- У меня есть к тебе небольшое предложение. Видишь ли, Лютер Теза, молестий, с которым ты, я уверен, сталкивался, взял бразды правления городом в свои руки. Теперь я на вторых ролях, так сказать. И мне это не по душе.
   Мурра сглотнул. Он догадывался, к чему ведет викаран, и это ему совсем не нравилось. Но надеялся, что ошибается.
   -- Ты хочешь, чтобы я его убил?
   Сехрим подошел ближе и сел напротив Мурры, одаряя его надменной ухмылкой. В камере было темно, лишь снаружи горело несколько факелов, но зрение мага позволило Мурре увидеть, как у наместника прямо на глазах отрастают и заостряются верхние клыки.
   -- Нежить! -- воскликнул травник и рывком бросился к противоположной стене, больно ударяясь копчиком и затылком, но даже не замечая этого.
   Сехрим назидательно поднял палец:
   -- Я предпочитаю слово вампир.
   -- Ты пришел, чтобы выпить мою кровь? Не думай, что я так просто дамся. Даже без посоха я могу поджарить тебе пятки.
   -- Это вряд ли, -- пожал плечами наместник-несветь. -- Если бы я хотел выпить твою кровь, давно бы это сделал. Я решил, что наоборот, ты не захочешь, чтобы я высосал энергию из кое-кого другого. Твой молодой приятель, Айван, сейчас у меня. Лютер ничего не знает ни о нем, ни о том, кто я есть.
   Мурра вконец запутался. Ему казалось, что Сехрим хочет его нанять, чтобы он убил Лютера, ибо тот забрал у него власть и может обнаружить, кем является его товарищ по троекрестию. Но вампиру не составит труда проделать это самому, хотя бы ночью, пока жертва спит.
   Во время войны вампиры являлись грозным оружием людей, хотя и не самым могущественным. Присосавшись к артерии, они выпивали кровь волшебника вместе с его магической энергией за несколько минут. В ближнем бою колдуны слабы, как и обычные люди, а вампиры обладают чудовищной силой. Мурра лично видел, как один такой разорвал человека в доспехах пополам, а затем повалил лошадь и высосал ее досуха. Внутренняя энергию есть у всех живых существ, но будучи нежитью, вампирам приходится получать ее извне, чтобы жить.
   Хуже всего было то, что он схватил Айвана. Укус вампира сам по себе не смертелен, человек может умереть лишь от потери крови и энергии. Но если отпивать понемногу, жертва может прожить до глубокой старости. Пожизненная пытка.
   -- Так чего же ты хочешь от меня? -- спросил в лоб травник.
   -- Я хочу даровать тебе свободу. Поверь, у меня достаточно пищи. Я позволю тебе сбежать вместе твоими друзьями, и тогда Лютер поспешит за тобой и уберется из моего города. Незачем проливать лишнюю кровь, -- усмехнулся Сехрим.
  

***

  
   -- Ты уверен? -- спросил Лютер. Он сидел в своих апартаментах, обставленных резной мебелью, окно закрывали тяжелые зеленые шторы, украшенные бахромой. Рядом с кроватью стояла тумба с широким зеркалом. На отполированном и покрытом скатертью столе покоились доспехи, готовые в любой момент оказаться на теле. Шерстяной ковер мог бы приятно щекотать пятки, если бы Лютер соизволил снять обувь.
   -- Абсолютно, -- уверил его Корпат, последний из рыцарей молестия. -- Когда Сехрим покинул тюрьму, я пошел внутрь, сказав стражникам, что меня послал Его Боголюбие, чтобы я проверил новых пленников. Разговорившись, они сообщили, что наместник-викаран навещал колдуна, но они не знают, о чем те разговаривали несколько минут.
   -- Ты хорошо поработал. Отдыхай. Корпат медленно кивнул и удалился.
   -- Что ему было нужно от Мурры? -- задал Лютер вопрос вслух.
   -- Возможно, -- тут же отозвался Войтос, стоявший у стола, -- он пытался узнать у него об Айване. Или хотел узнать, о чем вы разговаривали.
   Лютер не ответил. Буквально полчаса назад молестий передал приказ стражникам потратить ночь на поиски мага-седокты. Еще во время маскарада он договорился с Мастерами Зела, чтобы те выделили на это и своих людей, знающих каждый чердак и подвал в городе, где можно укрыться. Если Айвана не поглотила Бездна, то он отыщется.
   Когда молестий сообщал о ночной работе, и Мастера, и стражники едва не упали на месте. Лютер слышал о какой-то опасности ночи, но только сейчас соизволил разузнать об этом поподробнее.
   Вампир! Существо, пьющее кровь. Многие жители Зела не раз наблюдали в небе громадную летучую мышь, хватающую людей и выпивающую всю их кровь. Молестий даже усмехнулся, когда об этом услышал. Мало кто из простых людей знает, что вампиры созданы учеными Армии Чистых для участия в войне против магов, но еще меньше осведомлены, что кровопийцы не обладают способностью превращаться в каких-либо существ и летать.
   Но улыбка сошла с его лица, когда ему сообщили, что по всему городу периодически пропадают люди, и некоторых затем находят полностью обескровленными. Даже Сехрим это подтвердил. Кроме вампиров, энергию через кровь поглощает и другое существо, способное, помимо прочего, превращаться в десятки различных животных, -- бэтампир.
   --> Самое могущественное из созданий людей[Author:S] , обладающее колоссальной силой и, самое главное, живучестью. Даже изрубленный на куски, он способен превратиться в существ, соразмерных частям, а затем объединиться вновь. Одного бэтампира достаточно, чтобы уничтожить целый полк вооруженных солдат. Если, конечно, у кого-нибудь не отыщется оружия из Божьего камня, но даже в этом случае придется изрезать его вдоль и поперек, а это не так-то просто, когда твой противник изворотливей ужа и свирепее виверна. Лучшее средство против этих тварей -- магия.
   Лютер не знал, верны ли слухи о летучей мыши в небе и обескровленных трупах на земле, но он боялся, что в городе потребуется задержаться. Возможно, действительно придется запрашивать у Великого Викарана помощи. Но зима уже близко, и скоро все подходы к городу заметут сугробы. Рыцари могут и не успеть.
   -- Почему ты не запросил поддержки? -- строго спросил Лютер у Сехрима. Он быстро вошел в роль начальника, но сейчас больше играл на публику, чем действительно злился. У Сехрима наверняка найдется подходящий ответ. Всегда находится.
   -- Потому что никаких доказательств нет, -- пожал тот плечами. -- Никто из стражников ничего не видел, люди пропадают везде, многие затем объявляются, а трупы... Они всегда столь изуродованы, что непонятно, от чего наступила смерть, и кровь вполне сама могла вытечь. Возможно, это орудует маньяк, но пока мы никого не поймали.
   Этот ответ не удовлетворил Лютера, но остальным он пришелся по душе. Стражники молили его не заставлять их работать в ночь, на что он повторил слова наместника-викарана. Несколько человек бросили алебарды и вышли из строя, не желая рисковать головой. Словно это не их прямая обязанность. Остальные отправились на поиски мальчишки, не разделяясь менее чем по трое.
   -- Вам следует поспать, -- сказал Войтос. -- Мурру поймали и без вас, с мальчишкой тем более проблем не будет.
   -- Его не найдут.
   -- С чего вы взяли? Сколь он пронырливым бы не был, ему не забиться в такую щель, в которой...
   -- Если он сам забился в щель, -- перебил прислужника Лютер.
   -- Что вы имеете в виду?
   Лютер не ответил. Войтосу это и не нужно было, он и сам знал ответ. Если Айван не спрятался сам, значит, его спрятал кто-то иной. И на ум приходил только один человек. Оставался вопрос: зачем? Мурра еще был бы понятен, -- он сильный маг, но мальчишка всего лишь самоучка, едва способный колдовать.
   Войтос, наблюдая за командиром, коснулся глаза и поморщился. Синяк от удара Архетелосом, который ему поставил Убийца из Манона, никак не желал сходить. Местные лекари дали какие-то мази, но они мало помогали.
   -- Мне пообщаться с Муррой?
   -- Нужно поговорить с Сехримом.
  

***

  
   Мурра был готов и ждал. Вампир предложил ему неплохую сделку, и глупо было от нее отказываться. Травник встречался с Лютером лишь пару раз, но ему этого хватило, чтобы разглядеть в нем волчью хватку. Если он захочет власти -- он ее получит, если он решит поймать кого-нибудь, то не остановится ни перед чем.
   Молестий схватил Нандина, схватил Мурру, и Айван до сих пор не в его руках только потому, что тот давно в лапах куда более грозного противника. Если они смогут сбежать, Лютер последует за ними. Возможно, когда-нибудь он вновь их поймает, на сей раз всех троих, но лучше поздно, чем рано. И даже есть шанс оказаться не пойманными, научившись на ошибках.
   Камеры в тюрьме Зела находились ниже уровня земли, и окна в них, само собой, не предусматривались, поэтому Мурра не мог определить, сколько сейчас времени. Сехрим явился незадолго до наступления ночи, а значит...
   Камеру пробил знакомый красный луч, словно свет кровавой луны, озарив камеру и оставив в углу огромную косую дыру. Как только луч исчез, Мурра подбежал к выходу на свободу, но тут же получил чем-то по лбу. Он не сразу сообразил, что это конфигар. Обыкновенный конфигар, не завязанный на крови. Подняв его с грязного пола, он направил его на дверь камеры, и произнес короткое слово-заклинание, покрыв всю стену слоем крепкого льда. С той стороны кто-то чертыхнулся.
   Мурра повернулся к выходу и едва не воспользовался заклинанием вновь. Импровизированный проем закрывал чей-то громадный силуэт, возвышающийся, казалось, над всем миром.
   -- Поторопись! -- знакомо пробасил Нандин, подавая травнику руку.
   Волшебник и берсеркер бежали по узким улочкам на восток, где стена находилась ближе всего от тюрьмы. Именно там их должен ждать Айван, если, конечно, верить словам нежити. Несколько раз им пришлось замирать за углом, чтобы пропустить ночных стражников. В такие моменты Мурра по-настоящему ощущал, как же ему холодно. Нандин тоже находился лишь в нижней одежде, но, казалось, даже не замечал этого.
   Перебежав относительно широкую улочку, Мурра кинулся в переулок, свернул за ближайший угол и обнаружил тупик. Развернувшись, он хотел помчаться назад, но прямо на его глазах из земли поднялась еще одна стена, заперев их с Нандином в каменной коробке.
   Не успел он опомниться, как невидимая сила ударила его в грудь. Он упал, роняя конфигар, и ударился затылком. В глазах все поплыло. Это была магия, но он не видел противника. Палочка лежала всего в двух шагах от него. С трудом приподнявшись на дрожащих не только от холода руках, он потянулся к спасительному орудию.
   Пальцы были уже в дюйме от конфигара, когда на них наступил тяжелый сапог. Ему показалось, что пальцы промерзли насквозь, а теперь чья-то нога раздавила их, превратив в разбитые кусочки льда. Мурра с трудом поднял голову и увидел нависшего над ним странного ухмыляющегося мужчину, с тонкими свисающими на лицо волосами и торчащими из-под них ушами.
   -- Согрелся, маг? -- презрительно поинтересовался тот, почесав при этом под глазом своим конфигаром. -- Пора спать.
   Несмотря на видимую слабость этого человека, кулак его не отличался по твердости от камня. Мурра провалился во тьму.
  
   Травник очнулся от того, что едва не захлебнулся. Откашлявшись, он с трудом раскрыл веки, щурясь на яркий свет. Но когда глаза привыкли, он понял, что на самом деле вокруг стоит полутьма; небольшую каменную каморку освещало лишь два факела. Подергав руками и ногами, маг обнаружил, что прикован ремнями к деревянному столу.
   -- Поздравляю, -- послышался знакомый голос, -- ты успешно сбежал.
   Сехрим Гурони навис над ним, довольно улыбаясь. На сей раз он решил не показывать своих клыков. Этого и не требовалось -- Мурра и так был достаточно напуган. Надо же, довериться словам вампира. Надо было остаться в камере и дождаться прихода Лютера.
   -- Что ты несешь? -- прокряхтел травник.
   -- Айван с помощью Архетелоса помог вам с берсеркером сбежать, -- пожал плечами вампир. -- По пути вы убили нескольких стражников, пытавшихся вас словить, проделали дыру в стене и скрылись в лису, где наткнулись на караул и с помощью магии перебили их. По крайней мере, это официальная версия.
   И теперь Лютер вновь отправится на их поиски. Мурра недооценил эту несветь. Сехрим выглядит несколько глуповато, почти как Ачукалла. Оба у власти, оба безобидные на первый вид толстячки, но у обоих есть тайны. Но если Ачукалла желал силы, то у Сехрима она уже была.
   -- Так значит, никакого Айвана вы не поймали?
   -- Почему же? Он лежит в соседней комнате, восстанавливает силы, чтобы затем передать их мне. Теперь же вампир не удержался и обнажил зубы в самодовольной улыбке; клыки его не отличались от человеческих. Но скоро они примут удобную форму и вонзятся в шею, и Мурра превратится в полубессознательный овощ, подкормку для чудовища, сотворенного людьми.
   -- Лютер умен, -- ответил маг. -- Он не поверит в этот спектакль.
   -- Ты не поверишь, насколько хорошие у меня актеры. У меня есть пользователь Фаинай Фораса, две метаморф-химеры и даже магуй, с которым ты не так давно повстречался. Даже пресловутый Лютер Теза запляшет под нашу дудку.
   Мурра усмехнулся про себя. Сейчас он просто мечтал, чтобы сюда ворвался молестий и обезглавил эту богомерзкую тварь. Надеяться на чудо освобождения не приходится, но лучше умереть, зная, что забрал с собой настоящее зло -- зло, сотворенное не магией, но человеческой наукой, -- чем погибнуть на костре зазря, будучи уверенным в несправедливости такого исхода. Нет, Мурра много согрешил в своей жизни, но никто не мог сказать, что он это делал с удовольствием. Война все перевернула с ног на голову. И злом теперь считаются не поступки, но одно твое существование.
   -- Если у тебя нет возражений, -- вновь усмехнулся Сехрим, -- я, пожалуй, осмелюсь попробовать новое блюдо в моей коллекции.
   Удлинив свои клыки, вампир наклонился над жертвой и впился в ее шею, с видимым наслаждением высасывая жизнь.
  

***

  
   Лютер не застал Сехрима в его кабинете. У служанок он узнал, что наместник-викаран куда-то отлучился. Он любил проводить время в своей башне, но никого туда не пускал. Частенько он проводил там всю ночь.
   Молестий спросил о башнях у Сехрима, и тот поведал ему, что до его перевода в Зел на должность наместника, город был в ужасном состоянии. Грязные улицы, постоянные пьяные драки, убийства и изнасилования превратили его в настоящую клоаку. Бывшие четыре Мастера Зела воевали за территорию и пытались перещеголять друг друга во всем. Именно они построили первые башни, и ради этого разобрали каменные стены, окружающие город.
   Когда в городе появился он, Сехрим, от города почти ничего не осталось. Ему пришлось перевесить десятки колдунов и ведьм, чувствующих себя свободно так далеко от "большого мира". С простыми бандитами было несколько сложнее: не занимаясь преступлениями, те были неотличимы от простых людей, а простые люди молчали, боясь мести. Именно тогда Сехриму пришла идея самостоятельно разделить город на сферы влияния и установить правила. Те, кому это не понравилось, автоматически становились раскрывшими себя преступниками. Самые ретивые окончили свои дни на виселице.
   Местный Городской Совет прогнил насквозь, и их жизни тоже оборвались на эшафоте. Три года понадобилось Сехриму, чтобы привести город в тот вид, которым можно похвастаться. Дом Гурони всегда любил роскошь и красоту, но Лютер не слышал, чтобы они так же относились и к тяжелому труду. Тем странней казались перемены в бывшем товарище Лютера по оружию. Так или иначе, в Зеле молестию нравилось намного больше, чем в Эфере, но все же он предпочитал погоду посолнечней.
   Построив новые стены из дерева, Сехрим закрепил свою власть. Его система работала, и местные влиятельные личности оказались довольны, чего уж говорить о простых людях. Но на место нового Совета или городничего отчего-то никто не желал выставлять свои кандидатуры, и викаран решил, что и эта роль ему по плечу. По сути, Лютер не имел полномочий забирать у Сехрима должность городничего, но и о его самопровозглашении можно было сказать то же самое, так что оба закрыли на это глаза.
   Башня напомнила Лютеру о цитадели в Эфере. Однако эта была выше, тоньше и куда изящнее. Если та походила на ногу слона, то эта напоминала стрелу с острым черепичным наконечником. Уже практически стемнело, но в окнах свет не горел. Значит, Сехрима нет в башне. Куда он мог запропаститься в ночь розыска Айвана? Не отправился же он сам на поиски. После маскарада и построения стражников, он словно сквозь землю провалился. Как и Мастера.
   Развернувшись, молестий уже собрался вернуться в свою комнату и пообщаться с Сехримом завтра, как вдруг заметил краем глаза короткую красную вспышку. Он резко повернул голову, но город стоял в полутьме. Лютер уже подумал, что ему лишь показалось, но тут новая вспышка отмела все сомнения. Кто-то воспользовался Сердцем Дракона! Айван!
   Плюнув на доспехи, что остались в покоях, он помчался к конюшне, нашел свою распряженную лошадь и забрался ей на спину. Животное недовольно заржало, но Лютеру было не до его капризов. Держась за гриву и управляя бедрами, он направил лошадь в сторону тюрьмы.
   Вокруг двух ровных дыр суетились тюремщики, пытаясь понять, что произошло. Лютеру не нужно было задавать вопросов, чтобы понять -- никто из них понятия не имеет, куда подевались заключенные.
   Глаз молестия вновь привлек отблеск, на сей раз оранжевого оттенка. Спрыгнув с лошади и приказав одному из стражей присмотреть за ней, Лютер подошел к дыре в камеру, где находился Мурра. Противоположная стена оказалась полностью покрыта толстым слоем льда. Именно от нее отражался свет факелов.
   -- Откуда у него инструментарий?
   -- Простите, Ваше Боголюбие? -- переспросил ближайший стражник. Лютер сам не осознал, как задал вопрос вслух. Войтоса рядом не было.
   -- Кто-нибудь видел, что произошло?
   -- Ну... -- замялся стражник. -- Не знаю. Чувар говорит, что видел огромную летучую мышь, которая что-то несла в лапах.
   -- Подзови-ка мне этого Чувара.
   Стражник окликнул товарища, и к ним подошел мужик лет тридцати пяти с покрытым рябинами, как от оспы, лицом и жидкой щетиной.
   -- Что ты видел? Ничего не скрывай.
   -- Да мне привиделось, небось. В темноте да...
   -- Отвечай, -- строже потребовал Лютер.
   -- Мы когда увидели через двери пробивающийся неведомо откуда свет, то заглянули в камеры, увидели дыры и все поняли. Начальник нам сразу приказал найти беглецов, ну мы и разбежались во все стороны. Я, значит, к восточной стене рванул. Услышал какой-то шум приглушенный. Остановился, прислушался -- вроде голоса какие. Потом замолкли. И Бездна меня дернула вверх посмотреть, а там...
   -- Ну! -- не выдержал Лютер.
   -- Может, то птица какая была, но чтоб меня Ахтлапалех на месте на три части разбил, летучая мышь это была. Большущая, на полнеба крылами махала. А в лапах ее... человек. Кто-то из беглецов, ей богу.
   -- С чего ты взял?
   -- Так они в одних нижних одеждах были, белых, ну и на том, в лапах, тоже все былое было. Я испужался, глаза руками закрыл, а когда открыл, на небе одни редкие звезды только и остались.
   -- В какую сторону она полетела? Летучая мышь, то бишь.
   -- Коли не свернула, то вон в ту, -- и стражник Чувар указал в сторону башни Сехрима, возвышающуюся над городом.
  
   Утро выдалось на удивление теплым. Лютер отлично знал, что оно знаменовало скорое резкое похолодание. Через несколько декад весь город накроет белая шапка, и молестий желал разобраться в происходящем раньше этого срока. Когда казнь Мурры и остальных свершится, Лютер отправится в Волосалаам, а оттуда в столицу. Если повезет, он окажется в Барбилле еще до зимы, откуда отплывет на Большой Континент и предстанет перед Архикараном с полным докладом о своих злоключениях.
   Еще до завтрака Лютер получил известия о том, что беглецов упустили. И это несмотря на полный город стражей. Молестий не успел открыть рот, когда ему сообщили о жертвах. Около десяти стражей оказались убиты в городе, и чуть меньше за восточной стеной, в лесу. Докладчики уверяли, что в их смертях была задействована магия. По большей части жертвы погибли, будучи раздавленными землей и упавшими деревьями.
   Несмотря на угрозы, он не стал никого вытуривать из стражи, но и не позволил вернуться тем, кто отказался работать ночью. Естественная выбраковка.
   -- Следует срочно организовать отряды для поиска магов и берсеркера. Полесицы вроде успокоились, так что нам ничего не грозит. Я надеюсь.
   -- Откуда Айван узнал, в каких камерах находятся Мурра и Нандин? -- медленно проговорил Лютер, не обратив внимания на советы прислужника.
   -- Какое это имеет значение? Может, он подслушал разговор тюремщиков.
   -- Если стражники обыскали весь город и ничего не нашли, значит, он мог находиться только в одной из башен.
   Войтос помотал головой. Он доверял чутью Лютера, но сейчас все следы были на лицо: в лесу произошла бойня с использованием магии, и только Мурра мог ее организовать. Возможно, они просто недооценили мальчишку, и тот спрятался так, что даже местные знатоки темных углов не смогли его отыскать, а когда выждал момент -- спас друзей.
   -- Сомневаешься? -- спросил Лютер. -- Забыл Эфер? Нандин не смог бы бросить свой меч, как и Мурра с Айваном не оставили бы свои инструментарии.
   -- Значит, они вернутся.
   Лютер не ответил. Он пытался связать воедино все события вчерашней ночи и Сехрима. Наместник-вакаран, несомненно, замешан во всем произошедшем. Оставалось загадкой, чего он добивается. Следует срочно с ним поговорить.
  
   -- Что ты хранишь в башне? -- спросил молестий напрямик. Он был в кабинете вместе с Сехримом, разглядывая резные фигурки и штофы с алкоголем. Гурони много пил, но совсем не выглядел пьяным, будто в сосудах обычный чай или простая вода, разве что щеки покрывал легкий румянец, едва заметный из-под густых бакенбард. Раньше он брился начисто, отчего-то вспомнилось бывшему тысяцкому.
   -- Башня всего лишь символ власти, -- пожал наместник плечами. -- В особняке нет подвала, поэтому я держу в погребе башни вино и пиво. На самом верху есть небольшая комната с кроватью и столом, там я храню часть документов, иногда работаю и сплю. Люблю, знаешь ли, любоваться закатом, возвышаясь над городом.
   -- Я хотел бы взглянуть.
   -- Обычно я в свою обитель никого не пускаю, но тебе сделаю исключение. По старой дружбе, так сказать.
   С верхней комнаты башни, куда вела винтовая лестница, открывался прекрасный вид. По крайней мере, для южного города Орлиного Континента. Высокие каменные дома возвышаются над узкими улочками, из-за чего между ними не видно дорожек и людей. Будто весь город вымер в одночасье, но дальний шум топота ног, разговоров и колес повозок говорил, что это не так.
   Комната была обставлена довольно скудно: узкая кровать, небольшой книжный шкаф, секретер, рундук и письменный стол, заваленный бумагами. Во все четыре стороны выходили небольшие окна. Довольно уютно.
   -- Понимаю, почему ты любишь проводить здесь время, -- кивнул Лютер. Сехрим осклабился, словно похвалили его самого. -- Не покажешь свою коллекцию вин?
   -- Не знал, что ты этим увлекаешься.
   -- Никогда ведь не поздно начать? -- невинно улыбнулся молестий.
   Погреб оказался самым обыкновенным. В отличие от подземелий под цитаделью в Эфере, здесь было чисто и свежо. Сехрим зажег факел на входе, показывая подвал. Он был разделен на две части. В первой находилось множество винных полок, большая часть которых пустовала, в центре левой стены стояла огромная бочка, почти как те три в Эфере, но Сехрим заверил, что она была пуста еще до его приезда. Во второй части подвала стояло несколько столов, уставленных всяким хламом. Статуэток и вырезанных из дерева фигурок оказалось в несколько раз больше, чем в кабинете. Даже все стены оказались увешаны мечами, копьями, арбалетами, луками и даже пищалями. В углах стояло несколько слегка поблекших доспехов.
   Чашкам, кружкам и столовым приборам из серебра не было предела. Несколько котлов разных размеров стояли друг в друге, словно матрешки. Детские игрушки перемежались с костяными амулетами и высушенными человеческими черепами. Черные свечи валялись с вырезанными из дерева фалосами. Лютер разглядел даже пару конфигаров и разломленный надвое посох. Открыв небольшой рундук, он обнаружил в нем еще не менее двух десятков сломанных конфигаров. Секстанты и компасы составляли им компанию. Несколько стеклянных шаров отражали свет факелов на стенах.
   -- Что это? -- только и спросил Лютер.
   -- Небольшая коллекция, можно сказать, -- пожал плечами Сехрим. -- Хватая подозреваемых в колдовстве, мы всегда тщательно обыскиваем их дома в поисках улик. Все эти вещи им уже не понадобятся. Их бы все равно растащили, почему бы это не сделать мне? -- усмехнулся наместник-викаран.
   -- А те статуэтки в твоем кабинете?
   -- Я выбрал то, что мне больше всего приглянулось.
   -- Здесь есть работающие магические инструментарии?
   -- Обычно мы их сразу ломаем. Вот это, -- он указал на сломанный посох, -- принадлежало магу, что мы поймали по твоей наводке. Вот это его бронзовая рука. Очень качественная вещь, между прочим. Меч берсеркера, который вы притащили, тоже здесь. Удивительно, как он еще не развалился. Целые конфигары завязаны на крови, так что ими все равно никто не сможет воспользоваться.
   Коллекция действительно выглядела внушительно. Лютеру хотелось все здесь перерыть в поисках чего-нибудь полезного, но Сехрим вряд ли будет хранить подобное среди остального барахла.
   Осмотрев весь погреб вдоль и поперек, проверив мечи на прочность и подергав за выступы, молестий не нашел ничего, что могло бы вести в тайное помещение. В конце концов, летучая мышь могла лететь и в другую сторону; в городе полно башен. Тюремный стражник Чувар все равно бы ничего не смог разглядеть даже с открытыми глазами: высокие дома перекрывали весь обзор.
   Сехрим погасил все факелы на стенах и повел Лютера к выходу. Это напомнило молестию о сражении с големами в Эфере. Не сражении, решил он, -- избиении. Единственный факел освещал путь на свободу. И вдруг он затрепетал. Не сильно, будто кто-то невидимый слабо вздохнул и снова замер. Ну в каком подвале не бывает сквозняка? Вот только пламя задрожала не до, не после, а равно в тот момент, когда Сехрим проходил мимо громадной бочки.
  
   -- Тайная комната? -- хмыкнул Войтос. -- Ничего удивительного. Они всегда были в моде.
   -- Там играл сквозняк. Значит, есть другой вход. Необходимо все проверить. Но чтобы Сехрим не прознал.
   -- Не нравится мне все это, -- покачал головой прислужник. -- Если там еще один Архетелос и вновь големы, то я туда не полезу, и не упрашивайте. Кстати, -- неожиданно воскликнул он, -- вы сказали, что посох Мурры сломан. Значит, ему нет смысла за ним возвращаться.
   -- Гриморий и конфигар Айвана все еще целы, -- напомнил Лютер. -- Ради них маг-седокта рисковал жизнью. Особенно из-за гримория. Там явно написаны заклинания, но они зашифрованы.
   Раз так, значит, они не простые. Заклинания, которым не учат в Академиях, запретная магия, опасная в равной степени и для людей и для тех, кто ею воспользуется. За подобные книги раньше сами маги карали своего собрата. Есть знания, должные пребывать в забытье.
   -- Что дальше? Отправитесь в подвал? В одиночку?
   -- Есть более дельная мысль.
  
   -- Проходите, располагайтесь, -- улыбнулся хозяин. Горриндолу совсем не шла его молодецкая ухмылка. Пусть он и выглядел моложаво в свои тридцать с небольшим, каждый раз, когда его губы трогала улыбка, на лице появлялись неестественные морщины, более не скрываемые маской. Он выглядел одновременно и старым, и молодым. Оттопыренные уши молодили еще больше, но длинные темные волосы наоборот, будто позаимствованы у кого-то, кто старше его. В первую встречу из-за маски Лютер не смог как следует его рассмотреть, но теперь он видел его серые глаза, едва ли улыбающиеся вслед губам.
   -- Что вас привело ко мне в обитель? -- поинтересовался он.
   В отличие от особняка Сехрима, башня Горриндола является частью общего строения, в котором живет лидер посаков. Вход в нее находится в центре здания, где круговая лестница ведет на второй и третий этажи, а выше только такая же отдельная комната с видом на город и звезды.
   Дом и башня были прекрасны, но по внешнему облику и размеру все же уступали таковым у Сехрима. Наместник-викаран всегда любил выделяться. Первые два этажа из камня, когда как третий построен из дерева. Это несколько удивило Лютера, но он не стал вдаваться в расспросы.
   -- Не боитесь, что кому-то может не понравиться роскошь, с которой живет вор? -- поинтересовался он. Тон молестия не сквозил призрением или тонким оскорблением -- он просто задал вопрос.
   -- До этого никто не жаловался, -- усмехнулся Мор. -- Пусть меня знают, как посака, но я занимаюсь и многими другими вещами. Например, благотворительностью.
   -- Забираете у бедных и отдаете им же, но с показной помпезностью?
   -- Разве не так работает политика? -- невинно осведомился Горринол. -- Я сам давно отошел от дел, занимаюсь бизнесом, составляю, так сказать, здоровую конкуренцию Йесилу. Ему полезно, знаете ли. Купцы -- те же воры, но куда бесчестнее. -- Он снова ухмыльнулся.
   Лютер не любил игру разума, да и любые светские беседы ни о чем. Он считал, что говорить вообще стоит только тогда, когда кому-то нужно что-то объяснить, о чем тот не знает. Но также он считал, что --> если нужно объяснять, то не нужно объяснять.[Author:S] К сожалению, мало кто разделял его точку зрения, и зачастую таким людям все же приходилось втолковывать прописные истины. Например, когда в подвале под цитаделью он крикнул, чтобы факел держали над винным морем. Рыцари и сами это знали, но тогда им могло показаться, что есть дела поважнее; в такие моменты все остальное просто вылетает из головы.
   Те три рыцаря, что погибли перед входом в комнату с Архетелосом, стремились задержать Убийцу из Манона. Лютер им не приказывал, просто они сами знали, что от них требуется. Именно таким должен быть солдат. Они были лучшими.
   -- Знаете, чем мы с Сехримом различаемся? -- спросил молестий у Горриндола.
   -- Позвольте полюбопытствовать.
   -- У меня есть принципы. Возможно, я не всегда им следую, зачастую трактую их на свой лад, но есть вещи, остающиеся неизменными. Посак -- это преступник. Викаране не занимаются их отловом, но занимается стража, а стражей командует Совет или городничий. Знаете, почему вы еще не в тюрьме?
   Горриндол сглотнул. Он не знал Лютера и мог решить, что тот без зазрений совести может его убить прямо здесь, не вставая с кресла. Конфираг магуя находился в закрытом ларе на столе, и Мор был бессилен против молестия, чья работа заключается в уничтожении таких, как Мор.
   -- Почему?
   -- Потому что механизм работает. Я не знаю, что случится, если запихнуть вас в темницу, но, полагаю, начнется раздел сфер влияния, и в городе вновь воцарится хаос. Пострадают невинные. Слишком большая плата за одного бывшего вора. Как только я поймаю двух колдунов и берсеркера, то навсегда покину город, а затем и юг этого континента. Мне плевать на происходящее здесь, я просто выполняю свою работу.
   -- Но... зачем вы все это говорите мне?
   -- При мне нет моего отряда, почти весь он оказался уничтожен. Стражники... слишком нерасторопны и обладают довольно скупым перечнем талантов. По этой же причине я запросил помощи в поимке мага-седокты и Мастеров. Уверен, что ваши люди сделали все возможное.
   -- Вы просите об еще одной услуге? -- догадался Горриндол.
   -- Скорее, это сделка. Вы выполняете мою просьбу, а я оставляю вас в покое.
   -- И что же вы хотите?
   -- В подвале башни Сехрима находится потайной ход. Пусть кто-нибудь из ваших людей проберется внутрь и узнает, что там находится. Само собой, все это должно оставаться в тайне.
  
   За окном шел дождь. Не сильный, но тучи на юге предвещали настоящий ливень. Темно, как вечером, хотя еще даже не наступил обед. Промозглый воздух пах свежестью и наступившей осенью. Погода меняет настроения людей. В дождь почти все предпочитают отсиживаться дома, попивая горячий чай с малиной и почитывая интересные книги. Это отвлекает их от быта.
   Горриндол бегом залетел на самый верх своей башни и зажег керосиновую лампу. Поставив ее на окошко, он взял тонкую доску и несколько раз медленно провел перед пламенем. Через несколько минут в башне Сехрима показался ответный сигнал.
   Захватив с собой лампу, Мор так же бегом спустился в подвал. Достав конфигар, он простым заклинанием открыл массивную каменную дверь. Не тратя время на зажигание свечей, он нырнул в узкий темный проем и помчался по сводчатому коридору. Примерно на полпути показалась развилка, ведущая в три разные стороны. Сехрим уже поджидал его там, не показывая и следа усталости.
   -- Ты в своем уме?! -- рявкнул он. -- Пока молестий в городе, нам лучше не рисковать!
   -- Кто бы говорил о риске? Не я удумал похищать трех людей, за которыми этот самый молестий и охотится.
   -- Не важно. Зачем ты меня вызывал?
   -- Ко мне только что как раз заходил Лютер. Он хотел, чтобы мои люди проникли в твой подвал и отыскали потайную дверь.
   Сехрим чертыхнулся. Он знал, что Тезу нельзя недооценивать, но решил, что учел все возможности. Конечно, молестий обязан был его заподозрить, но про туннели, связывающие все башни в городе, он не должен был узнать. Наместнику-викарану не хотелось признавать, что он в чем-то сплоховал. Конечно, хватать волшебника было рискованно, но он не мог упустить столь лакомый кусочек.
   -- Так что нам делать? -- вывел Сехрима из дум магуй. -- Давай его просто убьем, -- предложил он. -- Не понимаю, почему ты до сих пор этого не сделал.
   -- Он уже отправил письмо Великому Викарану. Если к моменту, когда тот его получит, Лютер умрет, это будет подозрительно.
   -- Тогда отправь второе письмо.
   Сехрим задумался, почесывая бакенбарды. И как он сам не додумался до столь простого решения. Проблема заключалась лишь в том, что он не знал содержания первого письма, поэтому мог написать лишнего или не упомянуть о чем-то важном, о чем обещал сообщить молестий.
   Отправив Горриндола обратно, Сехрим вернулся в подвал, собираясь прихватить с собой свежую бутылочку вина: пусть невольные свидетели его похода в башню решат, что все свое время он потратил, подбирая выпивку. Наместник проделывал подобно не в первый раз, и потому это никогда не вызывало подозрений.
   Оказавшись в погребе, вампирским обонянием он учуял знакомый запах. Прикрыв глаза, он сосредоточился. Этот человек все еще находился здесь. Сехрим узнал запах рыцаря, который был вместе с Лютером; именно он следил за ним у тюрьмы, прячась в тени. Нужно быстро решить, что с ним делать. Он видел тайный проход и расскажет о нем молестию, но если его убить, пропажа последнего солдата Тезы вызовет кучу вопросов.
   Взгляд Сехрима упал на здоровенный меч берсеркера, приставленный к стене с мечами. Насвистывая задорную мелодию, он медленно подошел к мечу и поднял его одной рукой. Также медленно он направился мимо стола, под которым в тени седел рыцарь. Резко остановившись, он присел и с силой ударил человека острием меча, пронзившего его насквозь.
   Вытащив еще живого рыцаря из-под стола, Сехрим нанес ему сверху два удара, едва не разрубая тело на части. Затем он взмахнул еще пару раз, сметая со столов драгоценную коллекцию. Немного отойдя, он скептически оглядел дело своих рук. Весь пол залит кровью, повсюду разбросаны вещи -- идеальная картина преступления.
   Захватив меч, нож, что был у Айвана, руку Мурры и несколько бесполезных конфигаров, Сехрим вернулся в туннель, где оставил вещи в углу распутья. Немного подумав, он схватил руками большой меч за лезвие, после чего надавил на середину коленом, разломав оружие надвое, словно хворостину.
   Вернувшись обратно, он закрыл дверь в башню на замок. Удостоверившись, что вокруг никого нет, вампир движением плеча выломал запор. Оказавшись в своем кабинете, он как ни в чем не бывало принялся за разбор бумаг. Пусть Лютер и взял власть в свои руки, всю пыльную работенку он оставил ему.
   Лишь подписывая очередной документ, Сехрим вспомнил, что забыл прихватить вино. В любом случае, никто не видел, как он возвращается из погреба.
  

Глава 7: Западня

  
   Лютер ненавидел сидеть без дела. Будь у него такая возможность, всеми делами в отряде занимался бы он один. Отдавая кому-нибудь приказ, его снедало чувство, будто он перекладывает свою работу на чужие плечи. И все же он осознавал, что в одиночку не прожил бы и месяца в охоте за колдунами. Всегда приятно знать, что есть те, кто прикроет тебе спину в случае опасности. У Лютера почти не осталось таких людей.
   Молестий и не думал доверять Горриндолу. Он лишь хотел увидеть его реакцию на просьбу проникнуть в башню Сехрима. Еще в день маскарада стало очевидно, что Сехрим с Мастерами Зела в одной упряжке. Было бы прекрасно заставить их перессориться друг с другом, но Лютер понимал, что в этом случае могут пострадать простые граждане. Даже если избавиться от всех пятерых разом, на их место придут новые.
   В сообщении Великому Викарану Лютер посоветовал Везиротту прислать в город проверочную комиссию. Он не собирался оставлять власть в руках Сехрима. Большой отряд рыцарей-викаранов не позволит разразиться полномасштабной войне за территорию. Пусть Викаранай не стремился лезть в политику, одно его присутствие зачастую остужало пыл преступников всех мастей. Они боялись, что один их неосторожный шаг может привести к дороге на костер. Конечно, это не так, но пусть лучше они остаются в неведении, чем будут знать, что могут творить любое беззаконие, и что бояться им следует лишь стражников и следователей.
   -- Где носит Корпата? -- воскликнул Войтос. -- Служанки говорят, что Сехрим уже как час сидит в своем кабинете. Даже если он ничего не обнаружил, ему все равно нет смысла сейчас следить за наместником.
   -- Я приказал ему не суетиться без необходимости. Если он слишком часто будет бегать туда-сюда, это вызовет подозрения.
   Однако Лютер тоже переживал. Корпат сам вызвался следить за Сехримом. Без своих доспехов он был неприметным молодым человеком лет двадцати пяти. Вряд ли Сехрим так уж пристально его рассматривал при первой встрече, чтобы запомнить и опознать в толпе. Корпат остался единственным, не считая Войтоса, кому Лютер мог безоговорочно доверять.
   Лютер намеренно спрашивал о Сехриме у слуг, узнавал, как тот себя ведет и куда ходит. Несомненно, о его расспросах наместнику-викарану тут же докладывали. Пусть считает, что молестий лишь пытается выведать о нем у приближенных, не используя иных, более хитрых методов.
   И все же Корпат в самом деле задерживается. Сехрим не посмел бы его убить или похитить, тем самым бросив на себя тень подозрения. Но он мог нанять тех, кто это сделает за него.
   Лютер ощутил, что голоден. Позавтракал он скудно, еда казалась безвкусной. Все его сознание было занятно поиском ответов. После перекуса он тут же отправился к Сехриму, а затем к Горриндолу. Войтос же не обременял себя излишними размышлениями, но с утра тоже успел проголодаться.
   Прислужник вышел, а вернулся с прислугой, несшей два подноса жареного мяса, свежих овощей и пшенной каши на молоке и с маслом. Взглянув на еду, Лютер вновь потерял аппетит.
   -- Что вас гложет? -- поинтересовался Войтос.
   -- Последние события не укладываются в голове, -- ответил Лютер. -- Я упускаю что-то из вида. Какой-то важный элемент. Что общего у Мурры, Айвана и Нандина? -- спросил он после паузы.
   -- Ну, -- вздохнул прислужник, -- маги и носители Скверны -- за ними обоими охотится Викаранай, хотя у последних есть кое-какие поблажки. Все трое обладают энергией, несвойственной простым смертным.
   -- Вот! -- воскликнул Лютер. -- Ученые из Армии Чистых особенно выделяли таких личностей. Они использовали их для экспериментов, чтобы создавать несветь. Когда я был тысяцким, ходили слухи, что Сехрим является то ли магом, то ли магуем.
   -- Ну, это и не удивительно. Магуи ненавидят магов за их превосходство, так что Чистые Люди частенько использовали их силу в войне, а те и сами не прочь были поучаствовать в истреблении волшебников. Вот только их предали и уровняли с колдунами. Над ними тоже ставили эксперименты.
   -- За это магуи возненавидели Армию Чистых, -- продолжил Лютер. -- Магуи слабее настоящих чародеев, однако намного лучше управляют внутренней энергией. Идеальный сосуд для экспериментов. Именно из них создавали вампиров, фекстов, молниеносцев и Ахтлапалех ведает, что еще.
   -- Думаете, -- нахмурился Войтос, -- Сехрим один из них?
   -- После сражения с Южными Головорезами, он пропал примерно на год, после чего объявился и заполучил должность наместника-викарана. Но не раньше, чем вся его семья таинственным образом погибла. Говорили, будто их тела нашли полностью обескровленными.
   Лютер умолк. Он и так сказал слишком много. Все это досужие сплетни и предположения. Конечно, Сехрим, будь он вампиром, не преминул бы схватить волшебников и носителя Скверны, чтобы ими полакомится, но он не настолько глуп, чтобы заниматься этим под носом у молестия. Если только...
   -- Отродье Бездны! -- чертыхнулся Лютер. Войтос даже прекратил жевать индейку, удивившись внезапному порыву командира. Обычно тот никогда так не выражался.
   -- В чем дело? -- спросил прислужник, глотая мясо без пережевывания и оглядываясь в поисках невидимого врага.
   -- Нацепи на меня эти проклятые доспехи. Поспеши!
  
   В коридоре было пусто. Комнаты многочисленных слуг находились на втором этаже, чтобы быть поближе к хозяину особняка. Лютер первоначально планировал занять комнаты Сехрима, но потом решил, что в случае чего со второго этажа труднее выбраться на улицу. Да и не желал он притеснять наместника.
   В каждом городе, в котором он появлялся, его встречали с трепетом и почтением. Должность молестия была престижной, пусть Лютер и желал куда большего. Однако дело состояло не только в его положении. Он так свыкся с мыслью, что у него за спиной всегда находится лояльный отряд профессионалов, что когда потерял их, не сразу осознал, что превратился в оборванца, разодетого в дырявые доспехи, в коем виде он и предстал в первый раз перед Сехримом.
   Он считал, что в его руках сила и положение, но на деле он всего лишь простой человек, от которого не составит труда избавиться. Будь у него больше людей, он бы отправил одного из них в столицу с письмом, и если бы ему потребовалось отослать новое, он бы отдал приказ второму рыцарю. Но послание Великому Викарану он отправил с простым гонцом, и Сехрим может сделать тоже самое. Если сообщение вообще дошло до адресата, и его не перехватил некто с кожистыми крыльями.
   Выйдя из комнаты, они, стараясь не шуметь, выбрались через заднюю дверь, ведущую к небольшому садику, усаженному кустами. Низ башни заволок дикий виноград, будто пытающийся поглотить инородное каменное строение.
   -- Смотрите, -- указал Войтос на дверь, ведущую внутрь. Она оказалась приоткрыта. Подойдя ближе, Лютер увидел, что замок выломан. Он сдержал порыв вновь чертыхнуться, вместо этого обнажив клинок. Прислужник последовал его примеру.
   Винтовая лестница перед узкой площадкой вела вниз и вверх. Викаране выхватили пару факелов и зажгли их с помощью прихваченного огнива. Лютер спускался медленно, освещая лестницу впереди. Он сомневался, что в погребе кто-то есть, но не хотел рисковать. Дверь, отделяющая лестницу от погреба, оказалась приоткрыта. Внутри царствовала тьма.
   Зайдя внутрь, молестий уловил знакомый запах крови. Осмотрев помещение, он увидел тело Корпата. Рыцарь оказался ужасно изуродован, несомненно, кто-то изрубил его мечом.
   -- Отродье Бездны, -- на сей раз выразился Войтос.
   -- Меч Нандина пропал. И еще несколько вещей.
   -- Это сделал берсеркер?
   -- Или тот, кто хотел, чтобы мы так подумали.
   -- Что вообще происходит? -- не выдержал прислужник. -- Как вы узнали, что произошло в подвале?
   -- Боюсь, Сехрим начал действовать. Я переоценил себя. Он собирается убить нас. Тело Корпата это подтверждает. Если мы будем сидеть на месте, то повторим его судьбу.
   -- Нас всего двое, -- догадался Войтос. -- Если Сехрим действительно вампир или вроде того, то мы ему ничего не сможем противопоставить. Но зачем мы пришли в подвал? Нужно уносить ноги из города и отправить сообщение Великому Викарану.
   -- За городом мы будем в большей опасности. Ты забыл об огромной летучей мыши? Как только мы отойдем от города, то станем легкой добычей. Помоги мне.
   Лютер вставил факел в держатель на стене и стал осматривать большую бочку в поисках рычажка или потайного замка, но тщетно. Она ничем не отличалась от обычной огромной бочки. Молестий даже подумал, что ошибся в своих подозрениях.
   Совсем рядом, в соседнем помещении лежал труп последнего рыцаря его отряда. Лютер привык сдерживать чувства, но последние дни, с момента прихода в Эфер, его словно намеренно кто-то испытывает. Нервы на пределе. Пропал аппетит и сон. Ему очень хотелось вернуться на север и хотя бы на декаду забыть обо всем, что он пережил. Но молестий знал, что память никогда его не покинет; только если в глубокой старости, до которой он и не надеется дожить.
   Долг превыше желаний. Этому его учили в Викаранае. Лютер не мог все бросить и уехать. Своей последней целью он поставил поймать Мурру с остальными, но новые враги сами его нашли. Ему казалось, что выбраться с юга окажется труднее, чем до него добраться. Их осталось двое. Молестий не считал Войтоса своим другом или хотя бы приятелем, но он доверял ему, и не хотел потерять. Лютер боялся остаться один.
   Ощупывая очередную доску, Лютер почувствовал, что она не плотно подогнана к остальным. Нажав на нее посильнее, он услышал легкий щелчок. И в ту же секунду потайная дверь с силой распахнулась, отбрасывая молестия на стенд с винными бутылками. Он почувствовал в затылке сильную боль, а в следующий миг его накрыла тьма.
  

***

  
   У Айвана пересохло в горле. За несколько дней плена он настолько ослаб, что с трудом мог сглатывать вязкую слюну. Сехрим давал ему напиться всласть только после высасывания крови, но единовременное поглощение даже большого количества воды утоляло жажду лишь на время. Кормили еще хуже. Вампир не утруждал себя готовкой изысканной пищи и кормлением парня с ложечки. Обычно он просто запихивал Айвану в глотку шланг и выливал густую жидкость непонятного происхождения в широкую воронку. Хотя зачастую за него это делали другие.
   Болел живот и голова, руки и ноги то и дело сводили судороги, запястья и щиколотки стерлись до крови. Верхнюю одежду забрали, и холод подземелья проникал через рваную рубаху до самых костей. Сначала Айван кричал и дергался изо всех сил, желая избавиться от ремней, но скоро понял, что это бесполезно. После второго прихода Сехрима, у мага-седокты больше вообще не осталось сил сопротивляться. Теперь он даже ждал, когда появится чудовище и высосет из него силы в обмен на живительную воду.
   От потери крови голова казалась набитой опилками. Он продолжал прокручивать в дырявом сознании тот день, когда его схватили, каждый раз замечая, что недостает деталей, но не мог вспомнить, каких именно. Словно Архетелос стер не только стену камеры, но и часть его воспоминаний.
   Айван помнил, что уничтожил заднюю каменную кладку, но на ее месте обнаружил сплошной слой земли, который являлся природным, и потому Сердце Дракона оказалось бесполезно. Он вспомнил, что его вели вниз по ступенькам, но совсем неглубоко. Ничего больше не придумав, он начал капать вперед и вверх, и через несколько минут увидел свет свободы.
   Вокруг тюрьмы была выстроена полукругом высокая стена, но Айвану не составило труда проделать в ней большую дыру. Темными переулками он убежал как можно дальше от тюрьмы и дождался ночи, спрятавшись за кучей мусора в одном из тупиков. Маг-седокта собирался ночью найти укрытие получше и решить, что делать дальше. Необходимо было вернуть инструментарии.
   Как только луна сменила солнце, он выбрался из-под сеней высоких стен и отправился на поиски места, надеясь отыскать таковое подальше от центра города. Но не успел пройти и пары кварталов, как нечто огромное приземлилось прямо перед ним. Огромное черное существо с широкими кожистыми крыльями, большими ушами, зубастой пастью, носом, похожим на свинячий пятачок, и бездонными черными глазами. Не успел парень испугаться, как сильный удар отбросил его к стене. Очнулся он уже прикованным к столу.
   Айван никогда не слышал о вампирах, но Сехрим поведал, что их создал Викаранай специально для сражения с магами. От внезапно навалившихся ужасных знаний кровь стыла в жилах. Он еще больше убедился, что этот мир уже не спасти. Война обнажила истинную натуру всех живущих на трех континентах: кровожадные монстры, нацеленные на изничтожение всего живого. Айван не хотел умирать, а потому отправился в опасный путь, должный привести его в мир, где жизнь чего-то да стоит.
   В подвале было сыро и темно. Сехрим или его подручные приносили фонари или факелы, когда приходили, но никогда не оставляли их в камере. Айван не мог определить, сколько снаружи прошло времени, но внизу оно превратилось в целую вечность. В столе в районе таза была проделана дыра, куда парень и опорожнялся. Подставленное ведро выносили раз в пару дней, и запах, казалось, навечно въелся в каменные стены. Айван его уже не чувствовал, как и ничего вокруг.
   От неспокойного сна его разбудил скрип отворяющейся металлической двери. У него даже не было сил, чтобы приподнять голову и рассмотреть пришедшего. Он видел лишь свет от тусклой лампы, ударивший по глазам. Вначале он еще задавал вопросы, но сейчас ему уже было все равно.
   Человек быстро подошел к нему и наклонился над лицом. Айван едва не вскрикнул от удивления, но пересохшие губы так слиплись, что он не смог их разомкнуть.
   -- Все будет хорошо, -- знакомо пробасил Нандин.
   Открыв кожаные ремни на ногах, руках и груди, он натянул спущенные до колен штаны Айвана и позволил немного отпить из бурдюка с водой. Берсеркер оказался не один. С ним была еще дюжина человек, среди которых маг-самоучка узнал и Мурру. Они с Нандином выглядели потрепанными, но не так сильно, как он сам. Будучи на руках берсеркера, Айван заметил на его шее кровавый след от укуса. Как они здесь очутились? -- подумал про себя парень. Не сон ли это?
   Едва увлажненными губами он еле вымолвил свой вопрос.
   -- Это долгая история, -- ответил Нандин. -- Я не меньше твоего удивился, когда узнал, что Мурра в городе.
   -- Значит, вас тоже захватил вампир, -- прошептал Айван. -- Но как вы сбежали?
   -- Нас вытащили те люди, что идут впереди, -- ответил Мурра. -- Они называют себя Непокорными. Это маги, что отказались отдавать Троекон Викаранаю и иже с ним. Я лишь слышал о них, но не знал, что эта группировка действительно существует.
   -- И чем они занимаются? -- поинтересовался Нандин.
   -- Мы пытаемся свергнуть власть Викарная, -- горячо ответил человек, ведущий рядом одного из пленников Сехрима. -- Армия Чистых оклеветала волшебников, заклеймив нас порождениями Бездны, обвинив во всех бедах человечества. Церковь Богов Четырех Сторон Света быстро сообразила, к чему все идет, и начала готовиться. Перед окончанием войны они создали организацию Викаранай, отлавливающую волшебников и их сторонников. Всю войну эти ублюдки кричали, что мы захватили власть в мире и управляем государствами из тени. Хоть это и не было правдой, простые люди поверили им, и тогда Церковь, до этого почти позабытая, начала вновь брать бразды власти в свои руки.
   -- А что же вы?
   -- Когда наши верховные маги решили закончить войну и покинуть Троекон, бросив его на съедение падальщикам, остались и те, кто не захотел покидать родной мир. Одни просто сбежали подальше и пытались жить своей жизнью в кругу семьи, а другие, как мы, решили, что с нас хватит. Простые люди видят нас тиранами и горевестниками, так почему нам и не стать таковыми?
   Молодой волшебник зло блеснул глазами. В свете редких ламп он действительно выглядел тем, кем его считают простые люди, далекие от мира магии. Айван оказался среди тех, кто не покинул Троекон, не по своей воле. И теперь он собирался исправить эту несправедливость. Но, в отличие от остальных, маг-седокта не собирался воевать вместе с Непокорными или прятаться на одном из островов спокойствия. Он желал открыть для себя целый новый мир, где не придется вечно скрываться от мнимых врагов.
   -- Там какие-то вещи, -- сказал кто-то впереди. Они оказались на широкой развилке, где в земляных стенах темнели пустые проемы.
   -- Да это же мой меч! -- воскликнул Нандин. -- Что он здесь забыл в компании конфигаров и... железной руки?
   -- Это моя рука, -- откликнулся Мурра. -- И она из бронзы.
   -- Отродье Бездны! -- взревел берсеркер, поднимая осколки своего оружия. -- Какой-то выродок разломал его надвое!
   Используя развилку в качестве передышки, вся группа остановилась на привал. Только сейчас, прислонившись к холодной стене, Айван мог рассмотреть всех, кто шел вместе с ними. Изнеможенные лица осунулись и посерели, как у мертвецов, вокруг глаз залегли темные круги. Сам юноша не знал, как выглядит сейчас, но надеялся, что лучше. Не считая Нандина и Мурру, он являлся последней жертвой вампира, а эти люди пролежали под землей, наверное, месяцы.
   Почти никто из них не мог ходить из-за атрофированных мышц на ногах. Айван попытался пошевелить ступнями; с трудом, но он заставил их ожить. Упираясь в крошащуюся под пальцами стенку подземелья, он медленно поднялся на ноги. Колени тряслись и едва держали вес, но все же не подломились, как боялся молодой волшебник. Цепляясь на стену, он медленно прошелся вдоль нее. Кроме бега, сейчас ему очень хотелось что-нибудь пожевать, что угодно. Еду запихивали в него через трубку, и челюсти теперь тоже придется разминать.
   -- Нам следует поторопиться, пока никто не обнаружил исчезновения пленников.
   -- Давайте еще немного передохнем, -- взмолился кто-то.
   -- Нельзя. Иначе нас всех поймают.
   -- Вы же волшебники, неужели вы не сможете защитить нас от одного вампира?
   Маги переглянулись, словно переговариваясь взглядом. Один за другим они кивнули друг другу.
   -- С одним вампиром мы еще в силах справиться, -- заговорил один из них. Но Сехрим не единственный в городе, кто обладает силой.
   -- Нас приходили кормить какие-то люди, -- протянул один из бывших пленников. -- Неужели они тоже вампиры?
   -- Нет. У Сехрима еще две метаморф-химеры, Фаинай Фораса и магуй.
   Мурра чертыхнулся по адресу последнего. Он уже нацепил на себя металлическую руку и не выглядел таким беспомощным, но Айван знал, что без инструментария тот мало на что способен. Как и он сам.
   -- Проблема в том, -- продолжил колдун, -- что сильнейший из нас преодолел лишь третью Завесу. Если мы столкнемся с кем-то из Мастеров Зела или с самим наместником, то шансов улизнуть у нас мало, особенно с обессиленными пленниками на руках. Среди вас тоже есть маги, -- обратился он к сидящим на земле, -- но в таком состоянии вы ничего не сможете сделать.
   -- Тогда зачем вы спасли нас? -- спросил Мурра.
   -- Из-за тебя. -- Голос мага окреп. -- Когда мы узнали, что стражники схватили колдуна с посохом, то сразу решили действовать. Ведь посох носят те, кто преодолел самое меньшее пятую Завесу. С твоей помощью мы хотим уничтожить Сехрима и Мастеров, освободив город.
   -- Боюсь, вы ошиблись, -- покачал головой Мурра. -- Если бы я хотел присоединиться к Непокорным, давно бы так поступил. Сейчас у меня есть дела поважнее.
   -- Что может быть важнее свободы?
   Мурра взглянул на Айвана, разминающего ноги.
   -- Мы не просим тебя присоединиться к нам, -- подал голос другой маг. -- Помоги нам освободить город в благодарность за нашу помощь.
   Мурра хотел бы прочесть им лекцию о корыстности их поступка, спросить, что они будут делать, если он откажется: вернут их в камеры, а сами сбегут? Он хотел бы сказать, что это не его дело, а он явился в Зел только ради мальчишки. Но не стал. Как не стал убеждать в бессмысленности их стремлений.
   Вернувшись в Северовесье после того, как узнал о том, что Ачукалла сбежал, Мурра похоронил жену на местном кладбище. Жители сначала возмущались чужаком, но потом он напомнил им, что его травы не раз помогали им побороть болезни. Стоя у свежей могилы Мины, он вспомнил ее последние слова. "Позаботься о детях. Обо всех детях". Тогда он не понял, что она имела в виду, но теперь...
   Его дети в безопасности, пока его нет рядом. Он совсем недолго был знаком с теткой Айвана, но сразу понял, что она добрая и не откажется приютить его детей у себя взамен племянника. Покидая их, Мурра взял с сына и дочери обещание дождаться его и вести себя воспитано, как он их всегда и учил. Они были одаренные, хотя пока и сами об этом не знали, поэтому травник не боялся, что кто-то выдаст их там, где столько лет прожил Айван.
   В отличие от отца Айвана, он не оставил своим детям книг о магии. Мурра не хотел, чтобы они пытались колдовать в мире, где столько ненавистников волшебства. Если он вернется, то научит их всему, что знает. А если нет... им безопасней жить обычными людьми.
   -- Сколько всего Непокорных в городе? -- спросил Мурра у магов. -- И все ли они не выше третьей Завесы?
   -- Еще примерно человек двадцать. Мы не хотели идти всей толпой. Среди нас есть один из четвертой Завесы, но он жалкий трус, и старается не лезть на рожон.
   Должно хватить, подумал Мурра, прикидывая в уме.
   -- Если хотите, чтобы я вам помог, перед этим вам придется помочь мне.
  
   Через несколько минут они отправились дальше по коридору. Мурра вернул руку, но оставался еще его посох и конфигар Айвана, которого не было среди валяющегося на земле барахла. Непокорные слышали, что Сехрим собирает различные вещи, в том числе и магические, в своем подвале, так что им следует идти именно туда.
   Айван теперь шел на своих двоих, хоть и с трудом, но остальные тоже двигались медленно из-за пленников, так что он не отставал. Парень вспомнил слова одного из магов о том, что они хотят стать такими, как их видят простые люди, -- тиранами, и спросил, что он имел в виду.
   -- Мы желаем захватить власть над всем Троеконом. Древние клятвы больше ничего не значат, посему мы имеем право на убийство простых людей.
   -- Вы хотите развязать вторую войну между людьми и магами?! -- с ужасом догадался Мурра.
   -- Она будет отличной от предыдущей. В этот раз мы сможем свободно использовать магию, а потому пострадают только те, кто окажет нам прямое сопротивление. Нам больше нет нужды в аманах, через которых мы передавали магическую энергию. Мы просто испепелим всех викаранов своими силами. Когда мы свергнем нынешнюю власть и займем ее место, вскоре люди увидят различия и поймут, что мы далеко не те, кем они нас считали. Мы покажем им, что такое настоящий мир.
   Айван сомневался, что насилием можно добиться мира, но промолчал. Его эти дела не касались. Он хотел покинуть Троекон и забыть о нем навсегда. Пусть тут хоть все поубивают друг друга и оставят от себя одно лишь пепелище, главное, чтобы это случилось после того, как он сбежит.
   Идущий впереди маг вдруг поднял руку, давая знак всем затихнуть. Впереди показался тупик, до которого едва доставал свет лампы. Выход, догадался Айван. Колдун впереди оглянулся и приложил палец к губам, затем указал на тупик и будто поскреб по воздуху. У выхода кто-то был.
   Ничего не говоря, Нандин двинулся вперед, держа наперевес обрубок меча. Маг двинулся следом, и в тусклом свете фонаря все смогли рассмотреть круглую дверь из крепкого дерева. Берсеркер жестом приказал волшебнику отойти, а сам встал в стойку и напрягся.
   Спустя минуту в тишине туннеля послышался легкий щелчок, и в эту же секунду Нандин с силой влетел в дверь и выпрыгнул наружу. Послышался звук битого стекла, быстро сменившийся ударами стали о сталь и выкриками ругательств.
   Спустя минуту в проеме появилось довольное лицо берсеркера. Он махнул рукой и скрылся за углом.
   -- Викаране! -- воскликнул один из магов, заприметив Лютера и Войтоса. -- Ты их убил?
   -- Я никогда намеренно не убивал викаранов, -- ответил Нандин серьезно, -- и этих не собираюсь. Не тратьте время. Нужно вооружиться.
   -- Здесь мертвец! -- крикнул уже другой волшебник, и все тут же сбежались поглядеть.
   Нандин сразу узнал человека, который в лесу выстрелил ему в руку. Все с подозрением покосились на него. Берсеркеру пришлось отнекиваться, указывая на то, что кровь уже успела подсохнуть, а значит, убитый лежит здесь уже меньшее час.
   Каждый, кто мог ходить, принялись разбирать оружие. Айван нашел себе неплохой длинный нож в красивых позолоченных ножнах. Набалдашник кинжала представлял собой детально вырезанную голову орла, а лезвие слегка изгибалось вниз, будто коготь.
   Мурра держал в руках обломки своего посоха. Казалось, будто инструментарий он получил только вчера в знак окончания пятой Завесы. Он никогда не был в ладах с деревом, но даже почини он посох, тот превратится в обычную палку. Все инструментарии создаются с помощью колдовства, и будущий владелец обязательно помогает в его изготовлении, но один раз сломанный, он навсегда теряет свои свойства. Одна Завеса отделяла однорукого волшебника от возможности пользоваться практически любым предметов для концентрации энергии.
   -- Мурра. -- К травнику подошел один из магов, крепкий парень лет двадцати пяти на вид, но в действительности ему могло быть и все пятьдесят. -- Вот, возьми. Это мой конфигар. В твоих руках он окажется куда полезнее.
   -- А как же ты?
   -- Те конфигары, что мы нашли в коридоре и здесь, оказались завязанными на крови, и вряд ли их владельцы живы. Остальные валяются разломанными вон в том рундуке. А я... Я лучше вооружусь мечом, в моем случае это куда полезней. Да вот хоть этим.
   Он схватил первый попавшийся на глаза меч. Точнее сказать, что он так и бросался в глаза. Длинный, как клеймор, но широкий практически на всем протяжении, как спата. Короткая гарда слегка изогнута, как усы северян Большого Континента. Но больше всего привлекало само лезвие.
   -- Ну-ка, -- вклинился Нандин, неожиданно выхватывая меч из рук мага. -- Мне бы его дня три назад, -- вздохнул берсеркер.
   -- А что было три дня назад?
   -- Да Полесицы, Отродье Бездны.
   -- Он бы помог против них?
   Нандин взглянул на собеседников, как на глупых детей.
   -- Вы разве не видите? Смотрите: меч имеет несколько линий закалки, но они совсем необычные. Мало того, что их несколько и они волнистые, как у мечей Лисьего Континента, так и цвет их противоположен обычному. В самом центре он светлый, но к краям темнеет. Обычно наоборот, ведь острие из-за точки обесцвечивается.
   -- И что это значит?
   -- Волшебники, а не видите? -- поразился Нандин. -- Меч сделан из сплава лучшей стали и Божьего камня, но, бесспорно, с применением магии.
   -- Магии?! -- пришло время поражаться чародеям. -- Но ведь Божий камень практически не пропускает магическую энергию.
   -- Уж тонкостей не знаю. Я в кузнечных делах не мастак. Слыхал лишь краем уха, мол, сталь специально зачаровывают могущественные маги, а затем уже с помощью коваля создается сплав, из которого и льется меч. Только куется один такой чуть ли не больше года. Да, -- причмокнул Нандин чуть погодя, -- пожалуй, оставлю его себе. И ушел.
   Спустя несколько минут все оказались готовы. Поднявшись по лестницы, они обнаружили, что замок двери выломан, как от сильного удара, но не придали этому значения. На улице лил холодный дождь, а солнце закрывали свинцовый тучи, будто в небе вдруг объявилась новая земля: еще чуть-чуть и она рухнет на головы, раздавив всех, кто живет внизу. Но это было даже на пользу, ведь в такую погоду вряд ли на улице много зевак, и можно не беспокоиться, что кто-то заметит дюжину подозрительных личностей.
   Выбежав из башни, беглецы обогнули ее и оказались у стены, в которой Мурра с легкостью проделал широкую дыру, а как только все перешли, он вернул кладку на место.
   -- Куда мы идем? -- спросил он.
   -- К нашему лидеру. Он хозяин одного трактира, а в его подвале полно места для всех нас.
  
   Трехэтажное вытянутое здание с округлой крышей было похоже на сундук. Первый этаж занимал трактир, чистый и опрятный, как и весь город. На втором располагалась парикмахерская, где можно сделать прическу и сбрить бороду с усами. Там же находился магазин париков и различных принадлежностей по уходу за волосами. Весь третий этаж занимала галантерея и мастерская по починке и пошиву обуви, шляп, перчаток, съемных воротников и другой мелочи. Ни галантерее, ни парикмахерской подвал был не нужен, так что трактир владел им безраздельно.
   Да, погреб оказался довольно просторным, но все пространство было заставлено различной снедью, ящиками с овощами и бочками с вином, и Айван сомневался, что целая толпа сможет в нем удобно разместиться.
   -- И почему мы постоянно бегаем по подземельям? -- вздохнул он.
   -- Потому что на поверхности нам не рады, -- ответил тот маг, что разглагольствовал о захвате мире. -- Но это не навсегда.
   Один из магов поднялся по лестнице наверх, а спустя несколько минут вернулся с тем, кого он приставил Ясписом.
   -- Только не называйте меня так при незнакомцах, -- предупредил он. -- Зовите просто трактирщиком или хозяином.
   Трактирщик оказался толстым мужчиной лет пятидесяти. От волос у него остался лишь седой полукруг, а потная лысина блестела в свете редких ламп. Его пухлые щеки обильно покрывали красные узлы лопнувших сосудов, и Айван даже представить не мог, что у того творится на других частях тела, прикрытых одеждой. В деревне он знал одного парня, такого же толстого, как трактирщик, так у того куда не глянь, всюду виднелись красный растяжки на коже.
   -- Так это и есть тот маг? -- повернулся он к Мурре. -- Рад, что ты цел. Сколько Завес ты преодолел?
   -- Пять.
   Яспис слегка разочарованно поджал губы и нахмурился.
   -- Честно говоря, я рассчитывал хотя бы на шесть. Но это все равно делает тебя сильнейшим в городе, пусть я и не вижу твоего посоха. Альмандин, -- обратился он к тому магу, что размышлял о конечных планах Непокорных. -- Ты рассказал ему все, о чем я говорил?
   Альмандин кивнул и передал Яспису условие Мурры.
   -- Это меняет дело, -- покачал головой трактирщик, поглаживая массивный подбородок. -- Не уверен, что нам хватит сил сделать то, на что ты рассчитываешь, но мы постараемся. Как я понял, вам еще нужно вернуть Архетелос? Если хотите нашей помощи, тогда вам придется выполнить встречное условие.
   Мурра обсудил все с Айваном и они согласились. С таким трудом доставшийся им камень был очень ценным, но травник понимал, что без него будет даже легче. Камень Сердце Дракона по ряду причин имел такое неприятное свойство, как уничтожать все искусственное, чего коснется, даже если пользователь этого не желает. Слишком много мороки.
   Солнце, пусть и скрытое серыми тучами, преодолело зенит, когда компания Айвана и бывшие пленники поели за счет заведения и улеглись спать. Когда Яспис попросил помочь отодвинуть ящики у стены, он даже не сразу понял, зачем это нужно, а потому сильно удивился, увидев за ними узкий и низкий проем туннеля, ведущего куда-то во тьму.
   -- Здесь в стенах несколько таких туннелей, -- пояснил трактирщик. -- Нам понадобилось почти два с лишним года, чтобы с их помощью отыскать проложенные между башнями пути.
   Пройдя под низким сводом несколько повторов, маги и бывшие пленники попали в просторную комнату, уставленную небольшими столиками, с которых можно было есть, сидя на земле. От комнаты в три разные стороны уходили другие туннели.
   Когда все смогли разместиться на туго набитых тюфяках с шерстяными одеялами, Яспис обратился к троице:
   -- Вы хоть примерно знаете, где может находиться Архетелос?
   -- Думаю, -- заговорил Айван, -- его унесла огромная летучая мышь. Именно она меня поймала, когда я сбежал из тюрьмы.
   -- Недавно в мой трактир заходил один тюремщик и рассказывал, будто после побега вас двоих, -- он указал на Мурру и Нандина, -- видел в небе здоровенную летающую тварь, кого-то несшую в лапах. Мы знаем, что метаморф-химерой является Азул, начальник стражи.
   Яспис и Альмандин разбудили спящих через несколько часов, принеся с собой целых три мешка теплой одежды. Для Айвана, пролежавшего почти неподвижно на жестком столе последние несколько дней, даже простой тюфяк стал сродни пуховому матрацу. Он хотел поспать еще немного и, возможно, отправиться за камнем назавтра, когда все более-менее уляжется, но трактирщик быстро вывел его из дремы, как и всех остальных.
   -- В трактире стражники, -- предупредил он. -- Они разыскивают сбежавших из тюрьмы. Я постоянно наливаю им за счет заведения, и в подвал они еще ни разу не спускались, но, полагаю, они могут и передумать. Вам лучше отправиться к башне Азула прямо сейчас.
   Быстренько переодевшись в замшелую, но теплую одежду, Айван, Нандин и Мурра юркнули в темноту одного из туннелей вслед за Альмандином, которого Яспис отправил вместе с еще одним магом в качестве проводников.
   Туннель оказался таким низким, что даже невысокому Айвану приходилось идти, согнувшись в спине. Хуже всего было здоровому Нандину, который и вовсе шел гуськом, да еще и полубоком, чтобы не задевать узкие стенки плечами.
   От долгого пребывания в плену ноги Айвана отвыкли от прогулок, и когда они добрались до тупика, он едва не падал. К боли в ногах прибавилась и ломота в сгорбленной пояснице.
   -- За этой земляной стеной, -- шепотом заговорил Альмандин, -- находится туннель, ведущий к подвалу в башне Азула. Стражники сейчас обыскивают город, так что его, возможно, нет дома. Это нам на руку.
   -- А если он забрал Архетелос с собой? -- заволновался Айван.
   -- Тогда устроим засаду! -- решительно заявил Нандин. -- Ужасно хочу опробовать свое новое оружие.
   -- Если и устраивать засаду, то этим займусь я, -- вмешался Мурра. -- С помощью магии я могу заглушить издаваемые мной звуки от метаморфа, а затем заморозить его без шума и склоки.
   -- Этот вариант мне больше по душе, -- согласился Альмандин. Развернувшись к тупику, он направил на него конфигар и проговорил заклинание. Слой земли толщиной в сажень исчез, открывая проход в другой туннель, более высокий и широкий, где даже Нандину почти не приходилось пригибаться.
   Бежали долго. Айван скрежетал зубами от каждого шага, но вскоре и вовсе забыл о своей проблеме. Дыхание сбилось, и смердящий воздух сырого подземелья забивался в горящие легкие. Наконец, впереди показался очередной тупик.
   Это оказалась большая железная дверь, отодвигающаяся в сторону, будто утопая в стене. Немного передохнув, Нандин ухватился за узкий выступ двери и потянул. В тишине подземного туннеля скрип показался оглушительным. Берсеркер тут же бросил попытку.
   -- Дай я, -- вызвался Мурра.
   Направив конфигар на дверь, он монотонно прочитал заклинание, и в свете двух тусклых фонарей Айван увидел блестящее марево воздуха, окружившего железную ставень. Ведя палочкой, Мурра сдвинул дверь в сторону, не потревожив тишины.
   Подвал оказался обычным погребом с ящиками, бочками с вином и пивом, парой стендов с дорогими бутылками и полками, уставленными банками с вареньем и чем-то еще. В углу валялись старые колеса от телег и оглобли. Подвал ничем не выдавал своего чудовищного хозяина.
   -- Сначала посмотрим, что наверху башни, -- прошептал Мурра.
   Сделав очередной оборот на спиральной лестнице, группа уткнулась в запертую деревянную дверь. Мурра уже хотел было распахнуть ее с помощью магии, как снизу вдруг послышался громкий удар, а затем топот десятков сапог, закованных в сталь.
   -- Это ловушка! -- воскликнул маг, отправленный с Альмандином, а Мурра в это время уже сбежал на несколько ступенек вниз, на ходу проговаривая заклинание.
   Целая толпа кричащих стражников выскочила из-за поворота, но тут же с размаху влетела в невидимую преграду. Стража сменила свои алебарды на более удобные в узких проходах необычные мечи, разделенные на конце на два острия, будто язык змеи.
   Бегущие впереди врезались в прозрачную стену, но задние ряды не могли понять, почему случилась заминка, и продолжили напирать на товарищей. Кто-то закричал и упал под закованные в латы ноги. Появись первые жертвы.
   Вложив достаточно энергии, Мурра рванул вверх, к двери, но Нандин его опередил, вынув меч и плечом вышибив дверь, однако тут же замер в проходе.
   Комната оказалась абсолютно пуста, не считая простого масляного фонаря у стены. Кроме одиночной вещи, напротив входа, где зиял темный проем окна без ставен, стоял полостью обнаженный человек, играясь пальцами с Архетелосом. Это был Азул.
   -- Что-то потеряли? -- осклабился он и выбросил вперед руку с Сердцем Дракона. Все тут же бросились врассыпную, падая на пол. Но не Нандин. Он выставил перед собой меч, и красный луч мгновенно растворился, оставив после себя лишь рябь в глазах.
   -- А я ведь говорил Сехриму, чтобы он избавился от этой игрушки.
   Нандин оставил реплику Азула без ответа, вместо этого зарычав и бросившись на него с мечом. Но не успел он даже опустить оружие на голову неприятеля, как тот сиганул в окно спиной вперед.
   Берсеркер бросился к окну и успел увидеть, как буквально за секунду у начальника стражи отрасли кожаные крылья, ноги укоротились, будто усохнув, а все тело покрыли темные волоски. Метаморф-химера принял облик, что даровали ему ученые Армии Чистых.
   -- Назад! -- рявкнул Мурра, бросаясь к окну. Направив конфигар на теряющийся в темном небе силуэт, травник выкрикнул одно единственное слово. Ледяной луч ударил в небо, а спустя мгновенье послышался истошный высокий вопль. Поднявшись с пола, Айван успел лишь заметить, как метаморф-химера своим телом пробивает крышу собственного особняка.
   Мурра едва успел выставить бронзовую руку, когда в него снизу вдруг полетели стрелы, одна из которых и угодила в вовремя подставленную защиту. Внизу стоял небольшой отряд вооруженных луками и арбалетами стражников.
   -- Нужно забрать Архетелос, -- сказал травник.
   -- Придется прорубаться через ряды солдат, -- подал голос Нандин, глядя в зев дверного проема, где стражники настойчиво продолжали долбиться в невидимую стену. Если оставить все как есть, они прорвутся минут через двадцать.
   -- Есть идея получше. Отойдите подальше.
   Присев на корточки у дверного проема, Мурра коснулся пола конфигаром и нараспев проговорил заклинание:
   -- Фенна оптору нокта канулей орбос
   Туас криоду соло таэрей глемма
   Гифаруй моэ легосу потер
   Шоти йаг димиотэй эпи зерра альбеу туас иктура.
   От палочки во все стороны заскользили ледяные вены. Они начали покрывать стены и саму лестницу. Звучавшие внизу ругательства и угрозы сменились криками боли и отчаяния, быстро заглушающиеся где-то внизу, пока не перешли на улицу.
   Айван аккуратно выглянул в окно и увидел, как заживо замерзают стражники. Юноша уже видел это заклинание, только тогда Мурра использовал посох, и оно было куда быстрее, а из-за конфигара приходилось сдерживать вкладываемую в заклятие энергию. Но все равно от заклинания не было спасения.
   Через несколько минут все кончилось.
   -- А как нам теперь выйти? -- спросил Альмандин.
   -- Через окно, конечно, -- пожал плечами Мурра.
   Направив конфигар вниз, травник начал читать новое заклинание. Он уже использовал его в цитадели, но тогда Айван его не видел, а потому не мог усмотреть между ними различий. Вместо того чтобы просто поднять землю вверх, будто ухватившись на нее невидимыми пальцами, создавая конус, Мурра превратил ее в подобие горки, спускающейся прямиком к особняку Азула.
   Маг первым ступил на плотную почву, за ним на окно вскарабкались Айван и Нандин, и только потом Альмандин с товарищем. Горка оказалась довольно крутая, поэтому по ней пришлось не идти, а как бы соскальзывать, упираясь ногами в грунт. Дождь закончился несколько часов назад, но почва не успела впитать воду, и все сразу оказались заляпаны с ног до головы.
   Они спустились почти до самого низа, когда за спиной вдруг раздался страшный взрыв. Земля комья разлетелась во все стороны, словно фейерверк из грязи и камней. Послышался громкий треск, и Айван с ужасом увидел, как башня накреняется, падая на нерадивую пятерку.
   -- Прыгаем! -- закричал Мурра.
   Айван едва успел соскочить с горки, когда на нее обрушилась башня. Она оказалась достаточно высокой, чтобы проломить ближайшую стену особняка, рассыпая по полу первого этажа расколотую черепицу. Сам юноша успел отбежать шагов на десять, когда ему в спину прилетел камень, сбивая с ног.
   Корчась от боли, Айван поднялся на ноги, разглядывая пыльный завал. Он увидел Нандина, также тяжело поднимающегося с земли; голову его заливала свежая кровь. Мурру нигде видно не было.
   Краем глаза парень заметил какое-то движение, как раз у бывшего основания башни. Сначала ему показалось, что это сам травник, однако силуэт оказался на голову ниже. Когда неизвестный подошел ближе, Айван увидел в темноте его наглую ухмылку.
   -- Так это ты магуй? -- догадался Нандин, вынимая меч.
   -- Бесполезный мальчишка и тупой берсеркер, -- констатировал Горриндол. -- А где великий волшебник Мурра? Неужто его раздавило под камнями. Какая нелепая смерть.
   -- Не нелепей, чем будет твоя! -- взревел Нандин и побежал с мечом наголо к противнику. Горриндол с быстротой молнии выставил вперед конфигар и произнес всего два слова. Земля под ногами берсеркера взорвалась, и его подбросило высоко вверх. Меч с силой вылетел из руки, едва не оставив без головы чудом успевшего пригнуться Айвана.
   Он понял, что не с его силами тягаться с магуем. При себе у него был лишь найденный в подвале Сехрима кинжал. Мурра успел ему объяснить, что воспользоваться колышком на холме в Эфере ему удалось только потому, что на нем оказалась его кровь, да к тому же он сам его выточил, вложив при этом в работу часть своей энергии. Дерево хорошо впитывает энергию, но не металл. Стальной нож, пробывший в руках Айвана всего несколько часов, не мог позволить воспользоваться им в качестве инструментария.
   Последний раз взглянув на распластавшегося на земле Нандина, маг-седокта со всех ног рванул к дыре в стене. Забравшись на развалины башни, он вдруг увидел торчащую из-под камней окровавленную руку, но даже не остановился, чтобы узнать, кому так не повезло.
   Когда Мурра крикнул прыгать, то сам он был с другой стороны горки. Айван не сомневался, что травник жив; возможно, ранен, но жив. Сам он хотел найти тело Азула, забрать Архетелос и передать его волшебнику. С его помощью нельзя убить, но можно лишить магуя его конфигара, а дальше с ним легко разделается и Нандин, если он все еще жив.
   Весь особняк представлял собой трехэтажный куб, лишь с двух противоположных углов выступали острые контрфорсы. По всему периметру шли прямоугольные пилястры, будто вросшие в здание и обтесанные толстые деревья, покрытые побелкой. Между некоторыми из них выделялись кирпичные трубы каминов. Редкие узкие окна, похожие на вертикальные щелочки глаз, почти не давали света. Вместе с округлой крышей весь особняк походил на огромный сундук.
   Первый этаж оказался практически пуст, не считая множества лестниц без перил, идущих вдоль стен. Другие лестницы располагались прямо в зале, соединяясь вместе на середине, будто деля пространство на множество частей. Настоящий лабиринт.
   Не теряя времени на созерцание странной обстановки, Айван по ближайшей лестнице, идущей вдоль левой стены, поднялся на второй этаж, попав в еще один лабиринт, на сей раз из перемежающихся коридоров. Главный коридор, судя по всему, шел по кругу всего этажа, а остальные, более мелкие, позволяли сокращать путь до покоев.
   Второй этаж оказался гораздо темнее. Айван едва разглядел на крючке у входа масляную лампу. Воспользовавшись огнивом, он зажег фитиль, осветив себе путь. Коридоров оказался много, и все они выглядели одинаково. Айван не представлял, как тут можно ориентироваться. Он шел вдоль дубовых дверей, надеясь, что за ними никого нет, и искал лестницу на третий этаж.
   Неожиданно по полу под ногами прошла вибрация, будто при землетрясении. Айван догадался, что это вступил в схватку с магуем Мурра или кто-то из магов, кто не оказался под завалом. Ему следовало поторопиться, чтобы добыть Сердце Дракона и вернуться вовремя.
   Вдруг где-то впереди послышался звук, словно скрипнула половица. Юноша замер, затаив дыхание. Он не видел, как ледяной луч попал в огромную летучую мышь, но зато услышал истошный вопль и успел заметить, как она проламывает своим телом крышу особняка. Азул точно должен быть мертв, а дерево всегда скрепит и трещит даже в новых домах.
   Сделав еще несколько шагов, Айван вновь услышал скрип. Запутанные коридоры не позволяли определить направление звука, но он точно оказался ближе первого. Тихо ступая по полу, молодой маг медленно дотянулся до ручки ближайшей двери с торчащим в замке ключом и аккуратно ее отворил. Лишь оказавшись по сторону, он смог набрать в легкие свежий воздух.
   Это оказалась довольно простая тесная комнатушка. Посреди нее стояла кровать, сокрытая балдахином, у изголовья прикроватная тумбочка, справа, прямо у входа, находился бельевой шкаф, а в противоположном углу стоял секретер с откидным столом и одинокой оплавленной свечкой на нем. И ни намека на окно или запасной выход.
   Приседая на корточки, Айван едва не подскочил от резкого звука, и даже не сразу сообразил, что это хрустнули его колени. Успокоив дыхание, он прислонил ухо к двери, прислушиваясь к любому шороху. В доме стояла гробовая тишина. Каменные стены здания не пропускали звуков с улицы, но тряска не повторялась. Юноша надеялся, что Мурра с Нандином уже справились с врагом и скоро придут ему на помощь.
   Опустив взгляд, Айван скорчил гримасу, осознав, что свет от лампы может просочиться под дверью, а в темноте особняка это сразу бросится в глаза. Несмотря на это, он боялся даже пошевелиться, не говоря уже о возможности поднять стекло лампы и задуть фитиль.
   Спустя пару минут он все же решился выглянуть за дверь. Если вставать во весь рост, колено может вновь хрустнуть, поэтому Айван тихо поставил лампу на пол и аккуратно опустился на колени. Взявшись за ручку, он медленно ее повернул и потянул дверь на себя, заглядывая в образовавшуюся щель.
   Страшная морда огромной летучей мыши предстала прямо перед его взором. Авайн не успел закричать он испуга, как створка с силой ударила его в лоб, отбрасывая назад. Лампа отлетела под кровать, и тут же сделалось темно, будто весь мир ослеп. И когда в комнату вошел Азул, во тьме отчетливо сиял тусклым красным светом Архетелос, зажатый в его ладони.
   Азул выглядел кошмарно. От левой руки ничего не осталось, будто ее вырвали с корнем, левая часть тела оказалась синюшно-красной, словно он пролежал на морозе целый час. Обморожение покрывало все ребра и даже заходило на шею.
   -- И что это за навозный жук возится в моей пещере? -- осклабился начальник стражи. Айван отполз в самый дальний угол, уткнувшись спиной в секретер, и дрожал, как от лютой стужи. Он даже забыл о ноже, находящемся в ножнах на его поясе. Ему казалось, что перед ним стоит не метаморф-химера, а самая настоящая смерть.
   Дико осклабившись, Азул направил на парня Архетелос, но вдруг замер, принюхиваясь. Айван и сам почувствовал запах гари, но на грани смерти забыл обратить на это внимание. Переведя взгляд, он увидел, как под кроватью разгорается красное зарево.
   -- Так даже лучше, -- усмехнулся Азул и попятился назад. Айван еще не успел осознать происходящее, как послышался звук поворачивающегося в замочной скважине ключа.
   Он бросился к двери, и даже зная исход, начал с силой дергать за ручку. Безрезультатно. Достав кинжал, он изо всех сил ударил по дереву, но оно было таким толстым, что тут не помог бы и топор.
   Тем временем пламя за спиной продолжало разгораться. Огонь перебросился на тонкий балдахин, мгновенно сжигая его без следа. Стены затрещали от жара. Удушливый дым начал скапливаться под потолком. В горле запершило, но слезы текли не только от едкой гари.
   Обуянный паникой, Айван бросился на пол, прижавшись губами к щели под дверью. В надежде хоть немного расширить узкую прорезь, он просунул в нее кинжал, но тщетно.
   Пламя разгоралось все сильнее, и Айван уже чувствовал, как за спиной к нему подступает Бездна.
  

Глава 8: Опасные ответы

  
   Нандин очнулся рывком, будто кто-то плеснул ему в лицо ведерко холодной воды. Ночь и правда стояла стужая, земля одеревенела и после дождя пахла влажной грязью.
   Перевернувшись на живот, берсеркер поджал ноги и сел на колени, оглядываясь, и тут же обнаружил стоящего в четырех шагах от себя Мора.
   -- Никогда до этого не встречался с берсеркерами, -- усмехнулся тот. -- Похоже, вы и в самом деле такие крепкие, как о вас говорят. А что будет, если ты впадешь в ярость? Говорят, что берсеркеры в этом состоянии не чувствуют боли. Я хочу это проверить, ты не против?
   -- Тебя разве не учили, что не следует тыкать палкой в спящего медведя?
   -- Моя палка не так проста, -- вновь усмехнулся посак, демонстрируя конфигар, -- да и ты больше похож на облезлую крысу, чем на медведя.
   Неожиданно Нандин увидел за спиной Горриндола какое-то движение. Вглядевшись в темноту, он узнал в силуэте Мурру. Он-то разберется с этим магуем. Берсеркер решил отвлечь Мора и потянуть время, пока травник не воспользуется своими фокусами.
   -- Где Айван? -- спросил он, оглядываясь в поисках мальчишки. Горриндол вновь по-ребячески ухмыльнулся, дернув своими оттопыренными ушами.
   -- Он как увидел, что ты лежишь без движения, так сразу деру дал. Спрятался в особняке Азула. Ничего, мой приятель радушно его примет. Что ж, а теперь повесели меня. Я даже позволю тебе взять свой новый меч, если ты так на него надеешься.
   Мурра саженях в десяти за спиной посака коснулся конфигаром земли, тихо читая заклинание. От кончика палочки по земле молнией поползла ледяная змея, направляемая травником. Мор ничего не мог видеть, но зато почувствовал, когда морозь начала медленно подниматься по его ногам.
   -- Отродье Бездны, -- выругался он, когда заметил, что его ноги крепко приморожены к земле. Он оглянулся и увидел сидящего на корточках Мурру, продолжающего посылать в заклинание энергию.
   Нандин, не теряя времени даром, вскочил и бросился к своему мечу. Мор едва на него взглянул, сконцентрировав все внимание на новом, куда более опасном противнике.
   -- Субпота зерра! -- выкрикнул он, направляя конфигар под ноги Мурре. В землю словно ударило пушечное ядро. Твердь сотряслась от клокотавшей в ней магии. Взрыв оказался столь силен, что клочья почвы долетели даже до Нандина, успевшего добраться до меча. Но он знал, что с Муррой все в порядке, иначе и быть не может.
   -- Оставляю его на тебя, -- крикнул берсеркер в темноту, где грязевой фонтан выделил в воздухе невидимый барьер. Нандин уже вбегал в проем в стене, оставленный упавшей башней, а потому не успел увидеть, как Горриндол попытался сделать шаг, но нога его вдруг хрустнула и отломилась. Потеряв равновесие, он с криком повалился на землю, а две его промороженные насквозь ноги продолжили стоять на земле. Он завопил, дрыгая замершими культями, но не выпустил конфигар из рук.
   Первый этаж особняка оказался застроен пересекающимися между собой лестницами, словно специально созданными запутать посетителя. Нандин побежал вперед, забравшись на лестничную площадку в центре, от которой во все стороны отходили другие лестницы, ведущие вниз и наверх. С площадки было прекрасно видно почти весь этаж, но никого не заметив, берсеркер интуитивно выбрал один из путей на второй этаж.
   Он оказался не менее странным, но куда более темным. Множество поворотов дезориентировали и путали чувство направления. Кромешная темнота не позволяла разглядеть хотя бы очертания предметов даже берсеркеру. Касаясь одной рукой стен, Нандин двинулся вперед, вслушиваясь и всматриваясь вперед. Ему казалось, что он что-то слышит, но путанные каменные коридоры глушили и меняли направление звуков.
   Свернув за один из углов, берсеркер вдруг в кромешной тьме разглядел красный отсвет, словно одиночный уголек, дрожащий в воздухе. Благодаря обостренному зрению, он сразу узнал того, кто держал Архетелос.
   Азул тоже заметил Нандина, мгновенно сорвавшись на бег.
   -- Стоять! -- закричал берсеркер, кидаясь следом. Добежав до поворота, он увидел удаляющуюся к лестнице метаморф-химеру. Даже с одной рукой Азул оказался довольно проворным, и Нандин понял, что не сможет его догнать.
   Перехватив меч, кряж с силой швырнул его острием вперед, словно копье. Клинок попал точно в цель. Подбежав к неприятелю, берсеркер увидел, что его меч пронзил Азула насквозь, пробив легкое, но он все еще был жив, сжимая в единственной руке горящее красным Сердце Дракона.
   Нандин выхватил камень из ослабших ладоней и перевернул Азула на спину, насколько позволяла торчащая рукоять.
   -- Где Айван? Отвечай! -- крикнул он.
   -- В Бездне, -- прохрипел Азул, закашлялся кровью и обмер.
   Выругавшись, Нандин выдернул из мертвого тела оружие и помчался по коридору, выкрикивая имя парня. Пересекая очередной перекресток коридоров, он краем глаза увидел сочащийся из-под одной из дверей оранжевый свет, сопровождаемый дымом.
   Подбежав к двери, он силой навалился на створку, но смог лишь заставить замок треснуть. Глянув вниз, он увидел торчащее под дверью лезвие кинжала Айвана. Он действовал как упор, врезаясь гардой в пол и не позволяя открыть створку. В бессильной злобе сжав кулаки, Нандин вдруг осознал, что держит в руке ключ от всех дверей.
   Использовав Архетелос, берсеркер уничтожил преграду. Из комнаты пахнуло жаром. Прямо перед порогом безжизненной грудой растянулся Айван. Его левая рука была объята пламенем.
  

***

  
   Каменная коробка полыхала изнутри, словно настоящая печь. Весь дым выходил через каминные трубы и узкие окна, у которых от жара лопнули стекла. Еще когда пожар только разрастался, Лютер послал в особняк нескольких стражников в поисках людей. Глубоко заходить они не решились, ибо едкий дым уже заволок почти весь потолок второго этажа, но этого и не потребовалось. Труп Азула они обнаружили почти у самой лестницы, ведущей вниз.
   Левая рука отсутствовала полностью, словно кто-то выжег ее дотла, но умер он не от этого. Сквозное ранение говорило о том, что кто-то пронзил начальника стражи мечом в спину или грудь. Такой силой мог обладать и берсеркер.
   Лютер опустился на колено и поднял погибшему веки.
   -- Метаморф-химера! -- воскликнул Войтос, увидев черные склеры глаз Азула. -- На маскараде он был в маске, как и все Мастера Зела, поэтому мы не могли увидеть его глаза. Полагаете, Горриндол тоже был химерой?
   Лютер оглянулся на труп лидера посаков. Промороженный насквозь, он лежал на земле, замерев в позе, словно пытаясь защититься руками от магической атаки. Его оторванные ноги стояли рядом, также скованные льдом. В нескольких саженях от него, ближе к фундаменту упавшей башни, в земле зияла большая воронка.
   -- Я общался с Горриндолом, -- ответил молестий. -- И видел его глаза. Здесь, несомненно, сражалось два мага. Возможно, Мор был магуем.
   -- Два Мастера Зела, и оба не обычные люди. Странное совпадение.
   Лютер верил в проведения, но к совпадениям относился скептически. Сколько не оглядываясь на поле боя, он никак не мог увидеть общей картины. Если все Мастера Зела связаны, и при этом знали о приходе Мурры с остальными, то почему их встретили только двое? Недооценили противника? Или все же не все Мастера действуют заодно? Кто убил Корпата? Берсеркер, Сехрим или все же кто-то третий?
   Привычка доверять чутью развилась у Лютера еще во время войны. Он чувствовал, что наместник-викаран связан с происходящим в городе, и очень хотелось повесить на него все грехи. Но без доказательств ему предъявить нечего, а промедление может стоить им с Войтосом жизни.
   В письме Великому Викарану молестий указал, что Сехриму не следует доверять, и лучший сценарий дальнейших действий -- сменить в городе наместника-викарана и ввести отряд солдат. Под прикрытием поиска колдунов и ведьм, можно будет выловить всех преступников. Великий Викаран вряд ли согласится с таким решением, да даже если и так, отряд может добираться до города не одну декаду, а опасность нависла уже сейчас.
   -- Идем, -- поднялся с колена Лютер. -- Навестим остальных Мастеров.
   -- Ночью?
   -- Медлить нельзя.
   Когда Лютер в подвале Сехрима нащупал открывающий механизм тайной двери, эта самая дверь с силой распахнулась, отбрасывая молестия. Теперь у него на лбу выпирала шишка от удара, и точно такая же вскочила на темечке, куда угадила упавшая бутылка. Раньше он не брезговал выпить бокал-другой вина в благородной компании, но после событий в Эфере и здесь сомневался, что сможет смотреть на этот напиток с тем же безразличием.
   Лютер потерял сознание, и дальнейшие события знал лишь со слов прислужника. Нандин сразился с ним обломком своего громадного меча, но Войтос остался жив совсем не поэтому. Возможно, берсеркер хотел доказать, что его слова, там, в лесу, что он не убивал викаранов, -- правда.
   Но что делал Нандин в тайном проходе? А если он узнал, что Айван похищен и держится в темнице, вход в которую находится в погребе? Попав в подвал, он увидел Корпата. Они сразились, и берсеркер, естественно, вышел победителем. Тогда Мурра здесь совсем не причем.
   Вот только что делать Корпату в погребе, если Сехрим находится в совершенно ином месте? И отчего у берсеркера раскололся меч? У Лютера было полно вопросов, но на размышления не оставалось времени. Каждая минута промедления могла стоить викаранам жизни.
   Первой молестий решил навестить Рудону, городского судью, живущую в западной части города. Если все Мастера повязаны, она не скажет ничего существенного, но Лютер на это и не надеялся. Азул и Горриндол мертвы, и теперь передел власти неизбежен, колесо событий уже покатилось с горы, а те, кто может его остановить, слишком далеко и пребудут не скоро.
   Особняк Рудоны выглядел намного изящнее таковых у Сехрима, Азула и Горриндола. Выгнутая крыша напоминала замершую морскую волну, готовую в любой момент выплеснуться в город. Множество арочных окон напоминали таковые у многих кораблей на корме. Водную тематику дополняла башня, похожая на маяк. У неосведомленного наблюдателя могло сложиться впечатление, что в доме живет такая же изящная красавица с осиновой талией, но Лютер уже имел честь познакомиться с Рудоной, и она больше походила на тысячелетний баобаб.
   Дверь открыли не сразу, и Лютеру пришлось простоять под порогом несколько минут, прежде чем кряжистый дворецкий впустил поздних гостей. Молестий вошел в дом с прислужником, оставив дюжину стражников на улице. Он взял их с собой в надежде, что Сехрим не рискнет нападать на них в присутствии подчиненных. Лютер сомневался, что стража осведомлена о тайнах Мастеров, иначе никто из них не отказался бы выискивать мага-седокту ночью.
   Внутри особняк выглядел не менее завораживающе, чем снаружи. Просторный зал, занимающий два этажа, делили надвое изукрашенные лепниной стены, посреди которых красовались резные двери. Прямо за ними находились совмещенные спальня и рабочий кабинет Рудоны. Вдоль стен по обе стороны шли лестницы с пышными балясинами в перилах, ведущие сразу на третий этаж по широким спиралям, внутри которых находились крепкие колонны, поддерживающие потолок.
   Когда дворецкий, вежливо постучав, отворил тяжелые двери-ворота, Лютер с Войтосом словно попали в другой мир. Все вокруг было пропитано бирюзовым цветом, будто посетители действительно оказались на морском дне. Пол усеивали небольшие подушки, валяющиеся на толстом ворсистом ковре, покрывающем весь пол. Примерно на середине комнаты находилась широченная кровать, покрытая таким же бирюзовым полупрозрачным балдахином. На ней могли спать, не мешая друг другу, сразу человек двадцать.
   Множество окон было украшено тяжелыми раздвинутыми портерами, такими же длинными, как и арочные окна. На стенах висела скомканная складками драпировка. Потолок скрывала атласная ткань, морщинистая, словно неспокойная вода. В комнате висело сразу пять массивных посеребренных люстр, будто уставленные свечами якоря. Однако все они сейчас оказались погашены. Не считая легкого света звезд, проникающего через окна, комнату освещало лишь несколько канделябров, расставленных на редких столиках с изогнутыми ножками.
   За одним из таких столов и сидела Рудона.
   -- Снимите, пожалуйста, обувь, -- потребовала она тоном, не вязавшимся с ее высоким писклявым голосом. Лютер и Войтос выполнили ее просьбу.
   Рудона была облачена в просторную ночную рубашку, прикрытую бирюзового цвета халатом. Голову ее покрывал ночной чепчик. Весь ее вид говорил о том, что она уже собиралась укладываться спать, а нахмуренное лицо и холодный тон вещал об ее отношении к столь поздним визитам.
   Первым делом Лютер разглядел в свете лампы ее глаза, удостоверившись, что они человеческие. Однако это ни о чем не говорило, она могла быть тем же самым магуем или даже волшебником, не говоря уже о носителе Скверны.
   -- Чем могу быть полезна в столь поздний час? -- спросила она сдержанно.
   -- Азул и Горриндол мертвы, -- поведал Лютер. Реакция судьи последовала незамедлительно:
   -- Как? -- воскликнула она. -- Не может быть! Их убили?
   -- Горриндол несомненно погиб от рук мага, а Азула закололи мечом. Они оба были Мастерами Зела, и я полагаю, что жертв может стать больше. Если кто-то нацелился на Мастеров, опасность может угрожать и вам.
   Рудона прикрыла ладонями рот, сдерживая потрясение. Весть о гибели посака и начальника стражи несомненно ее потрясла, но это ни о чем не говорило. Возможно, она была уверена в их победе над Муррой и остальными, а может, судья действительно ничего не знала о том, кто они есть.
   -- Как хорошо вы были с ними знакомы? -- поинтересовался Лютер.
   -- Горриндола я иногда видела на приемах у Сехрима, но с Азулом мы почти не пересекались. Обычно он работал по ночам, следя за порядком в городе, а днем все свободное время проводил в своем особняке.
   -- А что скажете насчет Йесила?
   -- О главе гильдии купцов? Вы уже с ним виделись? Он в порядке?
   -- Первым делом мы заглянули к вам. К его особняку я послал небольшой отряд стражников, но если он тоже является целью таинственного убийцы -- или убийц, -- вряд ли стража сумеет ему помочь. С магами борются викаране. Но, боюсь, наших с Войтосом сил сейчас недостаточно. Через несколько дней в город должен войти отряд рыцарей-викаранов во главе с новым наместником, но мы можем и не дожить до того дня. Так что насчет Йесила?
   -- На него часто приходят жалобы, -- слегка рассеянно ответила Рудона. -- Говорят, он торгует некачественным товаром, но его так ни разу и не удалось поймать за руку. Скользкий тип. Всегда его недолюбливала. Мы иногда пересекаемся в суде, но близко не знакомы. Вообще, тот раз, на маскараде, оказался тем редким событием, когда мы, Мастера Зела, собрались все вместе.
   Лютер, естественно, в этом сильно сомневался. На людях, возможно, они и не общались, поддерживая репутацию соперников за территорию города, но тайные встречи их были не редки. Азул мог легко перелетать с башни на башню, Горриндол использовать магию, чтобы скрываться от лишних глаз, а остальные... Остальные могут использовать свои способы.
   -- Что ж, -- вздохнул Лютер, вставая со стула, -- вас мы предупредили. Теперь мы отправимся к Йесилу. Мы привели с собой десяток стражников, они останутся сторожить дом. В любом случае, хоть какая-то защита. После нашего ухода прикажите дворецкому обязательно запереть все двери и окна.
  
   Ночное небо все еще закрывали тяжелые тучи, нависшие над головами и душами людей. В такую погоду хотелось сидеть дома и носа не выказывать за порог. Однако именно подобное поведение могло послужить причиной гибели. Чтобы выжить -- необходимо двигаться. Таково одно из правил ведения боя. Лютер никак иначе не воспринимал все происходящее. Это битва с умным и расчетливым противником, и дабы его одолеть, необходимо быть на шаг впереди. Но будучи позади, неприятель всегда может ударить в спину.
   Оказавшись за оградой особняка, Лютер направил коня в сторону башни Йесила, но скрывшись с глаз, он тут же свернул за первый же угол и отправил коня быстро рысью в другую сторону.
   -- Куда мы? -- спросил Войтос, догоняя молестия.
   -- Я все думал, как Корпат оказался в погребе, -- ответил Лютер. -- Если он отправился за Сехримом, то что там забыл Гурони? В его покоях полно разного алкоголя, я не видел ни одного пустого штофа. Судя по всему, наместник спустился вниз почти сразу после того, как я побывал с визитом у Горриндола. Я рассчитывал, что он свяжется с Сехримом в ближайшее время, но не так скоро. Как ему это удалось?
   -- Послал орла? Или гонца?
   -- Их мы могли бы заметить. Да у него и времени бы не хватило, чтобы найти посыльного или птицу, а затем написать послание. И что было в послании, раз Сехриму потребовалось спускаться в подвал?
   -- Туннель, подобие потерны, -- догадался Войтос. -- Они встретились в туннеле. Но как Сехрим догадался спуститься вниз?
   -- В башне Сехрима я увидел четыре окна, из которых открывается прекрасный вид на остальные башни Мастеров и их подручных, а также большую лампу.
   Больше Войтосу не требовалось объяснений, он все понял и так. С помощью света на башне Мастера посылают друг другу сообщения спуститься в туннели, где они и общаются. Получается, что проходы прорыты под всем городом. Возможно, Корпат спустился в подвал вслед за наместников, и тот увидел его, за что и убил, подстроив все так, будто виноват берсеркер. Оставив жизнь Лютеру и Войтосу, он тем самым хотел показать, что не собирается убивать викаранов, и смерть Корпата тоже не его вина.
   Лютер намеренно сообщил Рудоне, что отправляется к Йесилу, да еще и без стражников, чтобы вынудить ее связаться с купцом или самим Сехримом. Дабы передать короткое сообщение, нет необходимости бегать по туннелям, хватит лишь с помощью огня лампы передать известный всем заговорщикам сигнал. Викаранов будут поджидать либо на подходе, либо в самом особняке Йесила. От одних Лютера и Войтоса не составит труда избавиться.
   Молестию требовалось лишь подтвердить свои догадки. Однако сделать это необходимо крайне осторожно. Азул был метаморф-химерой, а Горриндол магом или магуем, и если остальные Мастера Зела тоже обладают подобной силой, двоих викаранов не хватит, чтобы одолеть их и выйти из передряги живыми.
  
   Сделав круг. Викаране оказались с противоположной от фасада особняка стороны. Прямо перед ними возвышался высокий цилиндр башни, особенно выделяющийся на фоне темного неба. Подъехав вплотную к стене, Лютер встал на лошадь и забрался на преграду, после чего осторожно, свесившись на руках, спрыгнул по другую сторону. Войтос последовал его примеру.
   Тихо ступая по размякшей от дождя земле, они подошли к башне и, прижимаясь к ней спиной, направились к входу. Дверь внутрь оказалась не заперта. Лютер хотел поймать Рудону с поличным, однако не желал сталкиваться с ее возможной силой один на один. Как сейчас хотелось иметь за спиной целый отряд рыцарей, но остался один лишь Войтос.
   Тихо ступая по лестнице, молестий с прислужником поднялись на самый верх и уперлись в прикрытую деревянную дверь. Лютер прислушался, но по ту сторону стояла гробовая тишина. Он сомневался, что судья успела уже передать послание и вернуться. С габаритами Рудоны, одно восхождение на лестницу должно стать для нее настоящим подвигом.
   Лютер надеялся застать ее врасплох, но не зная силы врага, боялся сам оказаться жертвой страшного хищника. Сейчас его больше заботила не собственная безопасность, а доказательства вины Мастеров в заговоре. В случае ошибки, он мог поплатиться как минимум должностью, и путь наверх может быть для него закрыт. Он не сомневался в вине Сехриме, но остальные... С другой стороны, если вместо того, чтобы запереть все двери и окна и лечь спать, как и собиралась, Рудона отправился ночью в башню, то для этого необходима очень веская причина.
   Возможно, за дверью их ждет лишь пустота.
   Глубоко вдохнув, Лютер резко распахнул дверь и вбежал в комнату с мечом наголо. И тут же пораженно замер.
   Почти всю комнату занимала квадратная кровать с атласными простынями. Резные столбики венчали скрюченные когтистые пальцы, будто замершие навечно в судорогах боли. Полупрозрачный балдахин был похож на кровавую пелену, потому что все вокруг утопало в красном цвете. Красным были даже пол и потолок.
   Посреди всего этого стояли двое: Рудона и Йесил. Лютер успел заметить лишь смертельно-черные глаза купца, когда тот вмиг покрылся черными перьями, превратив руки в крылья, а лицо в птичью морду, и ринулся на противников. Молестий едва успел отскочить в сторону, когда огромный клюв ворона с силой врезался в деревянную дверь, проламывая в ней неровную дыру.
   Метаморф-химера на миг замер, не обнаружив на прежнем месте неприятеля, а Войтос уже занес меч для удара. Сталь отскочила от рогового клюва гигантской птицы, словно от камня, оставив лишь легкую царапину. Однако удар смог отвлечь Йесила, и Лютер, мгновенно оказавшись на ногах, рванул вперед, выставив перед собой клинок, целя в бок чудовища. Но не успел он сделать и двух шагов, как в него самого прилетело что-то тяжелое, сминая доспехи и с силой впечатывая в стену. Боль в голове от удара дверью берсеркером возродилась с новой силой, присовокупившись к новым ушибам.
   Тряхнув головой, прогоняя готовую захлестнуть его тьму, Лютер едва увернулся от второго удара, нацеленного в голову. Только сейчас он смог рассмотреть нападавшего. Это оказалась Рудона. Она так лихо отпрыгнула назад на кровать, сметая балдахин, что молестий едва мог поверить, что это та самая полнотелая женщина, казавшаяся при предыдущих встречах неповоротливой бутузиной.
   Лютер огляделся, заметив лежащего на полу Войтоса. Над ним навис метаморф-химора, сомкнув свой громадный клюв в районе плеч прислужника, а лапами держа ноги, лишив того возможности сопротивляться. От силы сомкнутых челюстей доспехи скрипели и медленно прогибались, будто оловянные.
   Поняв, что одновременно броситься на ворона и защититься от носителя Скверны он не может, Лютер перехватил меч и силой метнул его в Йесила.
   -- Йесил! -- тонко завопила Рудона, будто меч летел в нее.
   Купец не успел понять, что происходит, но инстинктивно взмахнул крыльями, что и спасло ему жизнь. Меч вонзился в крыло, пробив его насквозь. Гигантский ворон закричал одновременно каркающим кликом и человеческим голосом. Но Лютер не стал дожидаться реакции метаморфа, достав нож и кинувшись на отвлеченную Рудону.
   Короткий клинок едва зацепил щеку, оставляя ровный неглубокий порез. Судья успела уклониться, тут же бросившись к ближайшему широкому окну.
   -- Уходим! -- крикнула она, выпрыгивая на улицу. Йесил громко каркнул, соглашаясь с женщиной, и сиганул за ней следом, бросая свою жертву.
   Лютер успел подскочить к окну и увидеть, как уже на земле Рудона резко выдергивает из крыла приятеля меч, отбрасывая его в сторону. Секунду спустя Йесил взмыл в воздух, припадая на больное крыло, а носительница Скверны поджала ноги и, с силой их распрямив, в один миг запрыгнула на крышу своего особняка, словно блоха.
   Молестию оставалось лишь наблюдать, как огромный ворон и толстая, но нечеловечески прыгучая женщина, удаляются все дальше, теряясь в темноте.
  

Часть третья: Через тернии

Глава 1: Разные битвы

  
   Под защитой круглых щитов и крепких доспехов первые две тысячи воинов набросились на стены гарнизона, словно разъяренные койоты. Длинные лестницы уперлись в землю и взмыли в воздух, чтобы обрушиться на зубья, проложив дорогу ревущим от жажды крови солдатам.
   Концы лестниц были специально укреплены дополнительными досками из дуба, из-за чего их невозможно было разрубить мечом, но и топору понадобилось бы много времени. Неприятель с упорством лез наверх, желая поскорее перебраться через стену и схлестнуться с врагом в прямом бою.
   Киркурдцы специально рассредоточили лестницы почти на всем протяжении стены, чтобы не находиться в одной точке огня противника. Однако Алгор предвидел подобную тактику. На каждую лестницу он выделил по несколько человек, и этого вполне хватало, чтобы сдерживать ватагу, ведь на узкой лестнице впереди мог находиться лишь один воин.
   Стрелы дождем летели в закованных в латы солдат, и лишь каждая двадцатая попадала в цель, вонзаясь в щели между пластинами. Еще час назад многочисленные снаряды вдруг превратились в жизненную необходимость. Старшие офицеры кричали, чтобы лучники целились лучше и экономили оружие, но те либо не слышали приказов, либо считали, что экономить еще больше попросту невозможно.
   Когда в руках дальнобойный лук или арбалет, противник кажется таким незначительным, таким далеким, и стоит ему подобраться ближе, как начинают трястись поджилки. Никто не желал сегодня вынимать меч из ножен и окроплять его кровью.
   К первым двумя тысячам подошли еще около тысячи человек с новыми лестницами и силами. За ними по пятам спешил отряд из пяти сотен человек, вооруженных луками и арбалетами. Солдаты, совсем недавно чувствующие себя в безопасности на высоких стенах, вдруг оказались под обстрелом.
   Под прикрытием дальнего огня на стенах объявились первые противники. Тем, кто недавно видел врага лишь на кончике стрелы, пришлось сменить деревянное оружие на стальное. Послышался лязг и треск первым столкнувшихся мечей и булав.
   -- Бросайте трупы на лестницы! -- изо всех сил закричал Алгор. -- Не дайте им забраться на стену!
   Услышавшие приказ приступили к его исполнению. Вниз полетели убитые в тяжелых латах, опрокидывая тех, кто полз по лестнице. Несколько бамбуковых штурмовок подломились и рухнули вниз под истошные крики лезущих вверх солдат.
   Вместо того чтобы рубить укрепленные лестницы, Алгор приказала вылить на них масла и поджечь. Этим трюком он желал воспользоваться как можно позже, но враг оказался на удивление упорным и сильным. Принц надеялся, что первую атаку удастся отбить и так, но неприятели лезли на стены, словно настырные жуки, и у него не осталось выбора.
   Горящие лестницы не позволяли противнику лезть выше. Они быстро прогорали и рушились вниз под собственным весом. Верхние концы обламывались и уцелевшая часть скребла по стене, когда как нижняя просто съезжала на скользкой от недавнего дождя земле. Еще несколько лестниц удалось расшатать силой, сбросив с нее всех солдат, а затем затащить внутрь крепости, чтобы противникам не удалось повторно ими воспользоваться.
   Почти сотня лучников, разделившись на три группы, рассредоточились во дворе, периодически выпуская за стены стрелы, даже не видя противника. Несколько находящихся на стене человек указывали направление и высоту, которую необходимо брать для выстрела. Противник быстро просчитал действия воинов Гедорна, однако и те были не дураками. После каждого выстрела они перебегали с одного места на другое по широкому двору крепости, и наносили новый удар. Киркурдцы разгадали и эту тактику, однако попытка ее повторить ни к чему не привела: воины гарнизона видели стрелков и могли указать направление своим лучниками, а вот сами стрелки противника оставались слепы.
   Бой длился едва ли больше часа, но казалось, что наступил уже следующий день. Штурмующие, заслышав звуки горнов, поспешно ретировались, уклоняясь от летящих в спины стрел. От трех с половиной тысяч воинов осталось полторы тысячи, считая лучников и арбалетчиков. В гарнизоне насчитали тридцать восемь погибших и около пятидесяти раненых. Одни могли вскоре продолжить сражаться на передовой, других ждала долгая и мучительная смерть.
   -- Они перестроятся и вернутся, -- заявил Майат, подходя к Алгору вплотную. -- Подмоги нам не дождаться.
   -- Забываешься, -- угрожающе прошептал принц.
   -- Простите, Ваше Высочество, -- поклонился советник.
   -- И что ты предлагаешь? -- спросил Алгор. -- Бежать в леса?
   -- Их доспехи тяжелее наших, и лошадей у них мало. Они нас не догонят.
   Алгор уже думал о побеге, но каждый раз его мысли возвращались к королю. Побега он не потерпит и если понадобится, в назидание остальным казнит и собственного сына. Сдаваться тоже не вариант -- киркурдцы перебьют всех. Остается лишь сражаться.
   -- Тебя догонит моя стрела, -- прошипел Алгор, хватая худосочного Майата за грудки. -- А нет, так меч моего отца. Вместо того чтобы тратить время на дурные мысли, лучше бы придумал план дальнейших действий, чем занимаюсь я.
   -- Но, Ваше Высочество...
   -- Когда все закончится, -- перебил советника принц, -- и если мы выживем, ты ответишь за свои помыслы. А сейчас единственный вариант для тебя искупить свой грех -- взять меч и отправиться на передовую, а не сидеть в тылу.
   Под конец речи Майат уже едва доставал земли носками туфель, и когда Алгор его отпустил, он грохнулся на задницу. Лицо его было белее, чем у самого мертвеца.
   Через два часа томительного ожидания солдаты на стенах подали сигнал о приближающихся противниках. Вторая волна штурма должна была нахлынуть уже через несколько минут. Конечно, у Алгора были идеи, как действовать дальше, но он ничего не говорил своим людям, чтобы их не мог подслушать ходящий во сне. Все, что он произносил вслух, это слова поддержки.
   Когда трехтысячное войско противников уже было на полпути к крепости, Алгор обратился к своим воинам, давая указания. Сейчас все зависело от того, сколько еще осталось сил у солдат обеих сторон. Принц понимал, что в распоряжении врагов почти пять тысяч человек против его сотни с небольшим, но он надеялся, что противнику не придет в голову воспользоваться каким-то неожиданным планом.
   И он оказался прав. Киркурдцы сменили тактику, но не так сильно, как боялся Алгор. Они решили не рассредоточивать лестницы, а атаковать скопом в одном месте. Это действительно могло бы стать проблемой, будь в распоряжении принца много людей -- все бы они попросту мешали другу на стене. Однако сотня воинов чувствовала себя на широкой площадке более чем комфортно.
   Вниз полетели первый стрелы, способные лишь незначительно навредить бушующему стальному морю противников, но Алгор лишь ждал, когда они подойдут ближе.
   -- Тащите! -- закричал он, когда первые лестницы ударились о зубья стены.
   Солдаты, чьи шлемы напоминали бизоньи головы, действительно могли напугать кого угодно, но настоящие воины знают, что под устрашающей маской находятся такие же живые люди, как они. Они тоже боятся умереть и тоже пытаются сделать все возможное, чтобы послужить своей родине. Сегодня им предстояло совершить и то, и другое.
   Когда киркурдцы почти достигли верха стены, прямо у них над головой возникла их же утащенная ранее лестница. То, что они сгруппировали свои штурмовки в одном месте, сыграло с ними злую шутку. Их же стратегия стала причиной их гибели.
   Не успели первые рогатые головы показаться над зубьями стены, как длинная и тяжелая лестница горизонтально обрушилась вниз, сбрасывая с деревянных ступенек закованных в латы солдат. С криками отчаяния и неизбежной судьбы они с грохотом обрушились на головы своим товарищам, и сверху их тут же придавило штурмующее орудие.
   Пока они не успели прийти в себя, солдаты Гедорна навалились на прислоненные к стене лестницы, затаскивая их внутрь. Держащие за конец лестницы воины без страха сигали вниз со стены с другой стороны. Длинная и тяжелая лестница послужила им отличным противовесом, и они легко ступали на землю, страхуемые товарищами вверху и снизу. В один миг противники потеряли почти все свои штурмовки.
   Стрелы сотнями сыпались на головы нападающих, но их уверенно защищали круглые щиты и крепкие доспехи. Противники отошли на несколько сотен шагов назад, за пределы полета стрелы. Алгор увидел, как к ним подносят еще несколько лестниц. Принц не мог представить, как еще киркурдцы смогут их использовать, если обе их тактики не принесли успеха.
   -- Что они делают? -- удивился один из солдат, всматриваясь вдаль.
   -- Изменяют тактику. Эй, внизу! -- крикнул Алгор солдатам. -- Разбирайте лестницу и тащите сюда длинные жерди.
   Воины тут же приступили к исполнению приказа, разрубая веревки, которыми к длинным орясинам крепились ступеньки.
   В это время киркурдцы начали укладывать одни штурмовки на другие, скрепляя их крепкими вервиями, создавая подобие укрепленной лестницы. Весить такие должны прилично, и их точно не затащишь за стены.
   Противники сделали сразу две такие утяжеленные лестницы, после чего целой толпой подняли их над головой и ринулись в атаку. Алгор надеялся с помощью длинных жердей сбивать залезающих по ним солдат или, возможно, запихнуть парочку между скрепленными лестницами сбоку и посредством рычага переворачивать их, сбрасывая штурмующих вниз, но в этом случае тонкие палки могут попросту переломиться.
   У Алгора было еще несколько идей в запасе, однако кикурдцы решили его удивить. Вместо того чтобы вонзить один конец лестницы в землю, дабы поднять штурмовки и обрушить другим концом на стену, они продолжили бежать вперед, со всего маху влетев в ворота крепости двумя импровизированными таранами.
   Крича от потуг, они вновь отошли назад и с разбегу врезались в створки: сначала одна группа с лестницами, а сразу за ними вторая, чередуя удары. Звуки ударов разнеслись по всему гарнизону. Двери затряслись так, что вибрации отдавались в каменные стены под ногами.
   -- Стреляйте по ним! -- заревел Алгор, первым хватаясь за лук. Однако толку от этого было мало. Киркурдцы держали импровизированный таран над головой, что не позволяло большинству стрел достигнуть цели.
   А воины неприятеля продолжали с упорством биться в ворота, скрипящие от каждого удара. С другой стороны выстроились лучники и арбалетчики, готовые в любой момент выпустить стрелы и болты в прорвавшихся врагов.
   -- Тащите жерди! -- выкрикнул приказ принц.
   К этому времени не занятые обстрелом солдаты успели разобрать лишь одну лестницу. Две жерди оказались на стене раньше, чем тараны успели нанести три двойных удара.
   -- Как побегут вперед, -- вновь заговорил Алгор, -- цельтесь в просветы между ступеньками.
   Сразу по пять человека держали жерди, вставив их далеко за стены. Как только налетчики отошли назад для разгона, Алгор приказал приготовиться, и когда киркурды с криком бросились к воротам, принц направил жердь вниз, целясь в ближайший просвет лестницы.
   Нижний конец жерди вонзился в землю, а верхний, выскользнув из рук, уперся в каменную стену. Противники со всей силой влетели упругую бамбуковую орясину. Их откинуло назад, и, не удержав внезапно затормозившую связку лестниц, они попадали на спину, где их тут же придавил импровизированный таран.
   У второй группы дела обстояли несколько хуже. Они попали в просвет под слишком большим углом, и когда неприятели налетели на жердь, нижний ее конец соскользнул, и верхний резко дернулся в сторону, сшибая с ног нерадивых солдат. Однако и киркурдцы потеряли равновесие; их повело в сторону, и уставшие от тяжести руки выронили связку лестниц прямо на первую, придавливая лежащих под ней людей еще сильнее. Алгор не сомневался, что те теперь точно мертвы.
   В открывшихся врагов полетели новые стрелы.
   -- Оставьте одну из лестниц, -- закричал принц вниз своим солдатам, которые успели разделать уже вторую штурмовку, -- и уприте ее в ворота. Да покрепче!
   Несмотря на временное решение проблем с таранами, гедорнцы не выиграли своими действиями почти ничего, лишь потратили силы и отсрочили неизбежное. У врага все еще оставалось несколько тысяч свежих воинов. Необходимо было срочно придумать, как от них избавиться, в голове словно засел туман. Алгор вспомнил об Архетелосах отца; даже один из них мог обернуть сражение в их пользу.
   Однако в их распоряжении находились лишь примитивные мечи, луки и арбалеты. Речи о победе и быть не могло. Но принц не собирался так просто сдаваться. Он начал серьезно задумываться о том, чтобы дождаться подкрепления, посланного отцом. Забраться на стену киркурдцы не смогут, об этом он позаботится лично, так что оставалось лишь удержать ворота закрытыми. Если бы только удалось избавиться от таранов.
   -- Сколько у нас черного масла? -- спросил Алгор у ближайшего офицера.
   -- Два бочонка. Этого не хватит, чтобы использовать его в бою.
   -- Смотря как использовать. Тащите сюда. И прикажите собрать все оставшиеся от лестницы бамбуковые ступеньки.
   Через несколько минут два бочонка горючего масла стояли в крепостной башне перед принцем, а рядом валялись кучи коротких бамбуковых палок. К этому времени киркурдцы вновь подняли связки лестниц и с новой силой накинулись на ворота.
   Алгор собрал всех свободных солдат гарнизона и разъяснил их обязанности. Все тут же с энтузиазмом принялись выполнять приказ. Макая бамбуковые древки в черное масло, воины выбегали из башни и поджигали их, чтобы затем сбросить вниз. Против солдат в доспехах подобные чадящие факелы были практически бесполезны, если не попадали в лицо, однако принц приказал целиться совсем не в них.
   Попадая в импровизированные тараны, древки оставляли на них небольшую часть отлично горящего черного масла. Алгор приказал целиться в веревки, скрепляющие лестницы, и вскорости огонь перебросился на них, используя вервие в качестве собственного топлива. Тугие канаты начали лопаться, и через несколько минут обе конструкции развалились.
   В отступающих киркурдцев вновь полетели стрелы.
   Завидев спину неприятеля, Алгор приказал спуститься оставшимся воинам во двор, оставив на стене лишь пару человек следить за обстановкой.
   -- Наши враги превосходят нас числом, -- заговорил он, осмотрев потрепанных и уставших мужей. -- И даже силой. Но не умом. На каждую их попытку прорваться в крепость, мы находим способ им противостоять. Но так войну не выиграть. Необходимо атаковать в ответ.
   -- Выйти за стены было бы самоубийством, -- выкрикнул кто-то из солдат.
   -- Поэтому я и предлагаю вам изложить свои идеи. Любые, даже если они вам самим кажутся глупыми и бессмысленными. Давайте, выкладывайте!
   Двор наполнился тишиной, будто и не выкрикивал здесь несколько часов назад уверенный в победе отряд громогласное "ура". Стоящие перед Алгором солдаты сейчас были не менее молчаливы, чем лежащие неподалеку их погибшие товарищи. Лишь откуда-то из деревянных домов издавались стоны и кашель раненых, за которыми некому было ухаживать.
   Наконец, решившись, вперед протолкнулся один из воинов, молодой парень, которому едва ли исполнилось двадцать.
   -- У нас есть черное масло, -- неуверенно начал он. -- Мы можем выплеснуть их на головы киркурдцам и поджечь.
   -- Масла слишком мало. Всего бочонок. Едва ли этого хватит, чтобы спалить хотя бы две сотни противников. Его нужно экономить. Должен быть другой вариант. Думайте, пока враг не вернулся с новой стратегией.
   Вдохновленные первым шагом солдата, вперед начали выступать и остальные, предлагая свои идеи. Большая их часть являлась абсолютной глупостью, однако Алгор никого не журил, наоборот, предлагал развивать идеи.
   Один предложил смачивать в масле стрелы и поджигать их, но принц отверг эту идею, ведь такого количества масла, какое может задержать стрела, не хватит, чтобы поджечь закованных в латы противников. Другой предложил облить остатками масла каменные стены, и поджечь, чтобы никто не смог взобраться по ним. Третий и вовсе предложил облить шесты. Все эти идеи не выдерживали критики.
   И тут вперед вышел солдат с перевязанной головой, которую задела вражеская стрела, проскользнув вдоль правого виска. На вид ему было лет тридцать, но война, казалось, сделала его старше.
   -- А что, если позволить им преодолеть ворота? -- предложил он.
   -- Предлагаешь сдаться?! -- воскликнул другой воин. -- Ты слышал Его Высочество, они нас не пожалеют. Лучше умереть в бою.
   -- Про сдаться я ничего не говорил, -- спокойно ответил солдат. -- Позволим противнику рассредоточиться по гарнизону, а затем... Лучше спалить здесь все, чем погибнуть за зря. Иных вариантов я не вижу.
   Алгор понял, о чем говорил солдат. Позволить противникам расползтись по городку, а затем подпалить его со всех сторон, заперев их в огненном аду. Однако считать противников такими наивными было бы глупо. Они сразу заподозрят неладное, если не встретят хоть какого-то сопротивления.
   Конечно, они могут подумать, что гедорнцы сбежали через задние ворота, однако Алгор не забывал о ходящих во сне. Даже если Фаинай Фораса всего один, он может находиться прямо перед носом, паря над землей невидимым духом, и слушать все, о чем они говорят.
   Согласиться с этим планом означало поведать о своих дальнейших действиях врагу.
   -- Как тебя зовут, солдат? -- спросил принц.
   -- Рядовой Охим, Выше Высочество.
   -- Повышаю тебя до офицерского звания. План хороший, но нам нельзя сдавать позиций. Мы должны сохранить крепость за нами. Будут еще идеи?
   В этот момент один из солдат крикнул со стены, что противники идут в очередное наступление. Времени не оставалось, а дельного плана так никто и не предложил.
   Вернувшись на стену, Алгор увидел огромное войско врага, на широком поле казавшееся легкой целью. Он выставил перед собой большой палец, закрыв им от взора всех врагов разом. Если бы все было так просто. Принц не хотел погибать в отдаленном от большого мира гарнизоне, не заполучив прежде ни власти, ни славы.
   Многие солдаты отца считали его папенькиным сынком, который только и способен, что командовать и требовать выполнения своих капризов. Он хотел доказать, что способен на большее. Но не им -- себе. Алгор плевал на чужое мнение, но подсознательно всегда стремился к отцовскому признанию. Просто ничего не мог с собой поделать. Принц мечтал вонзить нож в грудь Морроса Аво Хотрекса и увидеть в его глаза гордость за сына. Такова традиция.
   Пресловутые лестницы вновь показались в поле зрения. На сей раз тактика врага была как на ладони. Солдаты несли как обычные штурмовки, так и связанные вместе лестницы, заменяющие таран. Принц и сам бы так поступил. Следом за мечниками, на небольшом отдалении, шествовали лучники. Киркурдцы решили использовать все предыдущие стратегии одновременно. Невозможно, оборонять стены, защищать ворота и бороться со стрелками. Не с таким количеством воинов.
   Это был конец. Алгор держал в голове лишь один план про запас, но просто боялся воплотить его в жизнь. Охим высказал этот план вслух, и со стороны он показался еще более сумасшедшим. Неизвестно, сколько солдат противника войдет за стены, но оставшимся не составит труда избавиться от воинов гарнизона.
   -- Сконцентрируйтесь на штурмующих стену, -- отдал приказ Алгор. -- Используйте бамбуковые палки, вымазанные в черном масле. Бросайте их на головы солдатам. Лучники во дворе! Используйте предыдущую стратегию: стреляете, перебегаете на другое место, снова стреляете. Следите за знаками солдат, куда атаковать. Задержите их, насколько это возможно. Все, кто свободен, -- ко мне. Вам тоже придется поработать.
  

***

  
   За спиной полыхал разделенный когда-то надвое лес. Огонь пожирал деревья с завидной жадностью и явно не намеревался останавливаться на достигнутом. Черные тучи от пожаров заволокли небо, и казалось, что вот-вот начнется дождь, но воду сменят пламенные капли.
   Три дня потребовалось армии Гедорна, чтобы преодолеть злополучный лес и засевших в зазоре между чащоб протелийцев. За каждый клочок земли пришлось сражаться в смертельной схватке. Эйнармы, онагры, баллисты и стрелометы ежеминутно выпускали огромные стрелы и бросали вперед тяжеленные валуны. Каждое войско пыталось нанести другому как можно больше ущерба, и им это удалось.
   Стрелять с холмов было куда практичней, однако армии Гедорна недоставало военной мощи. Лишь легкие эйнармы, привезенные с родины, можно было затащить на возвышенности, когда как Протелия использовала заранее расставленные на низменности камне- и стрелометы. Камней и стрел у них тоже было в избытке.
   После ночи, когда Убийцы из Манона сожгли десяток орудий, протелийцы начали ответственной относиться к своим обязанностям. Караулы усилили до десяти-пятнадцати человек, а лес постоянно прочесывался в поисках лазутчиков и диверсантов. Моррос не решился вновь прибегнуть к помощи Убийц.
   Следующим же утром подоспели эйнармы. Король рассчитывал с их помощью разрушить орудия неприятеля, но это оказалось не так-то просто. Взрывающиеся черным маслом шары, созданные Карустом, показали прекрасный результат, однако даже их не хватило, чтобы сильно ослабить войско неприятеля. Солдаты Протелии быстро сообразили, что огонь можно погасить с помощью песка и земли. Они расставили метательные машины таким образом, что один шар с маслом мог накрыть лишь одну баллисту или стреломет, а их было слишком мало, чтобы тратить впустую.
   После нескольких часов непрерывного метания камней и стрел, Моррос решил, что этим ничего не добиться. Он собрал отряд почти из двадцати тысяч человек и разделил его надвое, отправив в разные стороны. Холмы прекрасно закрывали обзор врагам, поэтому они не смогли предсказать, что их атакуют из леса сразу с обоих флангов.
   Повернуть орудия они не могли, ибо тогда Моррос атаковал бы их в лоб очередным войском, и протелийцам пришлось сдерживать фланги собственными человеческими силами. Когда бой начал затягиваться, король приказал трубить отход. Однако противники не побежали вслед за отступающей армией, как на то рассчитывал правитель Гедорна.
   Битва затихла с наступлением ночи. Моррос хотел вновь послать Убийц, на сей раз с более серьёзным заданием -- перерубить канаты у орудий и, по возможности, устранить старших офицеров, но он понимал, что противник теперь готов, и он лишь зря потеряет столь полезных воинов.
   Следующий день ознаменовался сильным дождем. Прикрытые водяной завесой, Гедорн продолжал атаковать на расстоянии, закидывая камнями низину, когда как войска противника с трудом могли целиться, и большая часть снарядов застряла в холмах. Моррос приказал спуститься вниз и собрать как можно больше камней, ибо свои уже заканчивались. Использовать в дождь зажигательные сферы он не решился.
   К концу второго дня армия Гедорна потеряла половину своих метательных машин, но протелийцы понесли намного больший урон. Несмотря на это, у них до сих пор оставалось в три раза больше орудий.
   Дождь окончился быстро, словно кто-то наверху опорожнил ведерко одним махом, залив долину освежающей влагой, и на этом закончил. Выглянуло редкое осеннее солнце, в свете которого частично покрытые золотой и красной листвой деревья казались огромными цветами. Низину заволок густой туман. Офицеры докладывали, что внизу видится какое-то движение, но рассмотреть что-либо с холмов было попросту невозможно. Моррос не сомневался, что протелийцы делают перестановки, чтобы гедорнцы не знали, куда целиться из эйнармов.
   Когда туман сошел, будто сдутый невидимым великаном, его предположение оправдалось. Войска Протелии потратили не один час, но все же перетащили все оставшиеся орудия ближе к линии столкновения. С этого расстояния они могли обстреливать войско неприятели, даже не целясь. За холмами Моррос продолжал держать свою армию, и ее безопасность оказалась под угрозой.
   Вновь наступили сумерки, и туман вернулся, мягко стелясь над высыхающей после дождя землей. Моррос сидел в своей палатке и продумывал планы. Их у него было множество, но он пытался выбрать тот, в котором сможет понести наименьшие потери. Несколько советников окружили его со всех сторон, предлагая свои идеи. Среди них были и дельные, но все они казались слишком рискованными и неосмысленными. Тогда он решил использовать тот, что собирался воплотить в первый раз.
   Следующее утро принесло свежий теплый ветер и солнечное небо. Казалось, будто сами Боги благоволят королю Гедорна. Обстрел начался с новой силой. Моррос все же решил рискнуть и поставил на это все. Он приказал не беречь снаряды и стараться целится точнее. Однако оставшиеся масляные шары он пока решил попридержать.
   Тридцатитысячное войско обрушилось на фланги неприятелей, сметая любое сопротивление. Ожесточенная схватка продолжалась больше часа. К неприятелю подошло очередное подкрепление, везя за собой новые снаряды и несколько дополнительных орудий. Моррос очень не хотел увязнуть в этом месте до начала снегопадов. Если план не удастся, придется отступить, чтобы перегруппироваться; среди холмов инициатива вновь перейдет на сторону Гедорна, но так войну не выиграть.
   Вновь затрубили отступление. Моррос приказал Самурану готовиться к решающей схватке. Сам паладин относился к стратегии короля скептически. Он не привык доверять случаю или удаче, больше уповая на опыт и четкие, продуманные решения. Он до сих пор не понимал, почему Моррос оставляет отряд "Крылья Орла" в тылу, когда он один способен обернуть всю войну в их пользу. Вместо этого король всецело полагается на случайность.
   Несмотря на сомнения Самурана, план Морроса сработал лучше некуда. Разозленные попыткой армии Гедорна второй раз подряд использовать одну и ту же тактику, протелийцы побежали за отходящими в леса противниками. Они намеревались догнать неприятеля и всадить ему в спину меч, однако на это и надеялся Моррос.
   Когда большая часть войска Протелии скрылась в лесах, Моррос приказал развернуть эйнармы в их стороны. В деревья полетели сферы со сжатым магией черным маслом внутри. Пожары воспылали практически одновременно в двух лесах. Через несколько минут огонь вспыхнул и с другой стороны, куда убежали солдаты Гедорна и где неприятеля поджидали маги Морроса, скрытые от соглядатаев Викараная густыми чащами. Капкан закрылся. Многие солдаты оказались в огненном котле. Ветер быстро раздувал пожар, начинающий пожирать лес.
   Когда последние снаряды упали внизу, Моррос отдал приказал. Прямо с холмов вниз устремилась многочисленная конница, возглавляемая Самураном. Следом за ними ринулись мечники и копьеносцы. В задние ряды начали попадать огромные камни, легко разрывающие лошадь вместе с всадником, передние ряды попали под обстрел стрелометов, но все это не могло остановить мчащуюся вперед ватагу воинов Гедорна.
   Войско влетело в ряды солдат Протелии, сметая все на своем пути. Протелийцы запаниковали. Пламя с флангов и мчащиеся враги впереди -- им только и оставалось, что отступить назад. Однако с другой стороны неожиданно вынырнули отряды, что убежали в лес. Они ударили в тыл не ожидавшим этого протелийцам, уничтожая солдат неприятеля. Огромные челюсти, унизанные остриями мече и копий, сомкнулись на горле армии Протелии, но Моррос понимал, что эту змею уничтожить не так-то легко.
   Преодолев высоту, войску Гедорна открылся путь на Аэргию. Огромная равнина протянулась до самого горизонта, но король знал, что в двух днях пути на юго-запад располагается Алмазное озеро, а всего полтора дня на юго-восток -- город Аэргия, затерявшийся среди холмов и гор. Чтобы попасть в Асидию, столицу Протелии, нужно было пройти между этих двух географических точек, однако лишь глупец повернется спиной к месту, откуда последние дни поступало подкрепление и новые снаряды для орудий. Выбора не было: прежде чем напасть на столицу, необходимо уничтожить находящийся на пути город.
   Привал устроили недалеко от горящего леса, так, чтобы дым не въедался в глаза и не лез в горло. Уже с этого места на горизонте виднелись далекие пики заснеженных гор. К ним тянулся недавно преодоленный лес. Где-то там он утыкался в горные массивы, будто морская волна разбиваясь о камни.
   Маркитанты и обозы с продовольствием подоспели как нельзя вовремя. Солдаты выстраивались в ряды перед полевой кухней, чтобы получить свою порцию густой похлебки, каши и хлеба. Моррос не желал, чтобы его люди посреди боя ослабли от голода. Это тоже была одной из причин, почему было необходимо зайти в Аэргию. Там можно будет пополнить припасы и как следует отдохнуть перед последним броском. Когда столица будет захвачена, а король Каус обезглавлен, у солдат Протелии отпадет всякое желание воевать. И тогда можно будет заняться Архетелосом.
   Король Моррос только приступил к разделыванию большого индюка, попивая красное вино в своем шатре, когда кто-то потряс цепь, висящую на воткнутой в землю доске перед пологом.
   -- Что там еще? -- рявкнул Моррос, откусывая от ножки приличный кусок. Липкий жир потек изо рта ему на бороду и грудь, но он этого даже не заметил; в примыкающей к его шатру палатке несколько слуг уже грели для него воду. Сегодня он собирался помыться впервые за весь поход.
   В шатер вступил один из воинов, облаченный в кожаные доспехи; Моррос не любил, когда кто-то своим громыханием на улице мешал ему отдыхать. Хотя сам он почти не снимая носил легкие доспехи из Божьего камня.
   -- Ваше Величество, -- обратился к нему солдат, склонив голову и ударив кулаком в грудь. -- С вами хочет увидеться человек. Он говорит, что это срочно и... что дело касается камня. Больше он ничего не сказал.
   -- Неужели? -- хмыкнул король, вставая из-за стола. -- Приведи сюда для начала Самурана и Каруста.
   Когда солдат удалился, Моррос расплылся в предвкушающей улыбке. Он сразу понял, что прибыл Ачукалла. Самуран и Каруст были нужны ему лишь для демонстрации силы. Заполучив третий Архетелос, он надеялся избавить своих подданных от любых опрометчивых жестов в свою сторону.
   Через пять минут Самуран и Каруст оказались в шатре короля. Они оба держались на расстояние друг от друга, будто чувствуя необъяснимую угрозу, исходящую от их даров.
   -- Для начала, -- заговорил Моррос, -- я хочу поздравить вас с успешным завершением сражения. Ты, Каруст, отлично справился со своей задачей подпалить неприятелю пятки. -- Колдун низко поклонился, шелестя балахоном. -- Самуран. Превосходно выполненная атака решила исход битвы. -- Паладин повторил жест мага. -- Что ж, а теперь давайте пригласим нашего гостя войти.
   Моррос хлопнул в ладоши, и спустя миг в шатре оказался Ачукалла. Король не видел его почти четыре года, а потому сразу уловил в его виде резкие перемены. Он осунулся, побледнел, волос поубавилось. Выглядел он так, словно побывал в шторме и лишь чудом выбрался из переделки. Моррос почему-то решил, что каких-то несколько дней назад Ачукалла выглядел куда презентабельней, а разительные изменения коснулись его лишь недавно.
   -- Надеюсь, ты явился не с пустыми руками? -- Вид потрепанного соглядатая вмиг переменил настроение короля. -- Где Сердце Дракона?
   -- Ваше Величество, -- поклонился Ачукалла.
   -- Отвечай на вопрос, -- едва сдерживаясь, прошипел Моррос Аво Хотрекс.
   -- Архетелос был почти у меня в руках, -- дрожащим голосом заговорил бывший глава Совета Эфера. -- Но тут появились маги. И Викаранай. Случилась схватка...
   Он не успел договорить. Быстрым движением Моррос подлетел к Ачукалле и тыльной стороной правой ладони нанес ему сильный удар в лицо. Соглядатай рухнул на пол, словно в него попали из стреломета или пушки. Правая сторона его лица в одно мгновенье покрылась льдом. Он даже не сразу понял, что произошло. Он поднял руку к ушибленному лицу, но когда его пальцы коснулись щеки, она треснула и рассыпалась кусочками льда.
   Пронзительный крик сотряс шатер. Ачукалла был в ужасе. Его правая сторона промерзла едва ли не до костей. Одного касания Архетелоса хватило, чтобы лед добрался до самого уха, которое откололось и упало на землю. Перед находящимися в шатре предстали обнаженные зубы соглядатая. Его правый глаз превратился в ледышку.
   Моррос схватил Ачукаллу за грудки, поднимая его на ноги. Он встряхнул его так, что его промороженное глазное яблоко треснуло и выпало из глазницы.
   -- Четыре года ты морочил мне голову! -- взревел король. -- Четыре года слал отписки, делая из меня идиота! Я откладывал войну до последнего, ожидая от тебя Сердце Дракона, которое ты ручался мне преподнести. Предоставь хоть одну вескую причину, почему я не должен превратить тебя в ледяную статую здесь и сейчас.
   Ачукалла выглядел сейчас так, словно второй раз попал в шторм и не выжил. Правая сторона его лица превратилась в одну сплошную рану. Кожа потрескалась и осыпалась, оголяя скулу и часть черепа. Просто поражало, что он все еще жив.
   -- Я... -- с трудом подал он голос. -- Я единственный... кто знает их в лицо.
   Из-за отсутствия щеки и части губ, его слова звучали нечетко. При открытии рта было видно, как за зубами шевелится язык. Несмотря на это, его было можно понять.
   Моррос отпустил Ачукаллу, и тот грузно рухнул на землю. Он был похож на восставшего мертвеца, давно не питавшегося свежей энергией. Остатки его лица были белы, как мел. Он тяжело дышал и даже слегка поскуливал, из огромной раны закапали слюни. Соглядатай пребывал в самом настоящем шоковом состоянии.
   -- Пусть ему предоставят свою палатку, -- отдал король приказ Самурану. -- И пусть его осмотрит врач. Когда он придет в себя, я хочу узнать, кто забрал мой Архетелос. Свободен. А ты, Каруст, останься.
   Отвесив поклон, Самуран вышел из шатра. Секунду спустя явились два стражника и вынесли Ачукаллу, словно мешок картошки. Моррос не знал, о каких магах он говорил, но очень хотел выяснить. Проблемы с волшебниками ему сейчас были очень некстати. А еще Викаранай. Конечно, они знали о камне, но как выяснили расположение? И кто в итоге им завладел? Если в лагерь вдруг пожалуют новые викаране, придется наплевать на все и обыскать их.
   -- Чем могу служить? -- вывел Морроса из дум колдун.
   -- Твои масляные шары оказались очень полезны, -- произнес король. -- Однако они закончились, а черного масла у нас в обрез.
   -- Хотите, чтобы я создал новое оружие? У меня есть пара идей...
   -- Нет, -- перебил мага Моррос. -- На сей раз тебе придется воспользоваться своими силами непосредственно. Я не хочу тратить много времени на захват Аэргии, как не хочу терять и своих солдат. К столице мы должны подойти с наибольшими силами, чтобы взять ее в осаду.
   -- Боюсь, даже для меня будет непосильной задачей захватить целый город.
   -- Тебе этого и не нужно! -- повысил голос Моррос. -- Проникни в город, и когда начнется штурм, открой ворота.
   -- Новый человек в городе будет слишком заметен.
   -- Мы захватили несколько пленников и держим их отдельно. Вряд ли все солдаты Протелии знакомы друг с другом в лицо, так что ты не вызовешь подозрений. После допросов мы соберем часть пленных в одном шатре и подстроим побег. Отправитесь в лес, по которому доберетесь до Аэргии. Все просто.
   Однако сам Каруст так не думал. Он раскусил Морроса сразу, как только узнал, что ему нужно проникнуть в город. Король не позволил магу даже высказать свои идеи по поводу нового оружия, а ведь он всегда с жадностью принимал все, что касается волшебства. Такое поведение выдавало в нем нетерпение.
   Каруст осознавал, что Моррос никому не доверяет, и именно поэтому рискнул даровать ему столь могущественные инструментарии, как Архетелосы. Так колдун смог подобраться к королю Гедорна на максимально близкое расстояние, что выделяло его из всех остальных волшебников, с которыми он связывался либо через самого Каруста, либо через Самурана, либо через Убийц из Манона.
   Не просто так Моррос решил отослать Каруста как раз в тот момент, когда Сердце Дракона оказалось так близко. Король не желал, чтобы кто-то еще смог узнать, у кого находится камень, и особенно это касалось мага. Заполучив третий Архетелос, правитель Гедорна станет практически непобедим.
   -- Тогда почему бы не послать на эту миссию кого-то из остальных магов? -- попытался выкрутиться Каруст, хоть и понимал, что это не имеет смысла.
   -- Ты мой приближенный, и тебе я доверяю намного больше. К тому же, ты сильнейший маг в моей армии, и в случае чего, сможешь выбраться из любой переделки.
   Карусту не оставалось ничего другого, как подчиниться приказу своего короля. У мага были свои дела в Аэргии, но он надеялся попасть туда вместе с вторгшейся армией. Однако планы имеют свойство неожиданно изменяться.
  

Глава 2: Бег от себя

  
   Скальный замок, холодный и серый, словно окоченевший мертвец, представал перед Юрпикой еще более злачный местом, чем прежде. В каждой тени она видели угрозу, каждый шорох и скрип отдавался в голове острым звоном, пронизывающим до самой души. Но она знала, что все эти видения и звуки порождены лишь ее воображением; ни один нормальный человек не смог бы почувствовать присутствия рядом Убийцы из Манона.
   Она сидела возле кровати своего брата, Джейнса, и разглядывала полупрозрачную кожу на его лице. Острые скулы и нос, тонкие губы, выпирающий подбородок, впалые щеки и глубоко посаженные глаза. Она знала каждую черточку, определяющую его облик. Он был похож на призрак, вернувшийся с того света только за тем, чтобы не оставить сестру в одиночестве. Она одна проводила с ним времени больше, чем все остальные живущие в замке вместе взятые.
   Бросить его -- означало обречь на одинокую смерть. Она любила младшего брата больше всех, и не могла этого допустить, чем и пользовались Убийцы из Манона. Юрпика до сих пор не была закована в кандалы и не сожжена на городской площади только потому, что план Самурана нарушил Чияра Ондри, не вовремя поплетшийся следом за ней, когда она ушла с приема.
   Самуран. Человек, которому она так доверяла, предал ее, предал своего короля и страну. И ради чего? Только чтобы позволить родной дочери занять трон Гедорна. Юрпика не хотела винить Негулину, но не могла заставить себя смотреть на нее с той нежностью и любовью, с какой должна смотреть старшая сестра на младшую. То же касалось и ее матери.
   Предательства. Повсюду предательства. Юрпика едва сдерживалась, чтобы не зарыдать в голос от свалившегося на нее груза ответственности и осознания близкого конца.
   -- Что с тобой? -- спросил Джейнс, будто почувствовав внутренние переживания сестры. Лишь он один смог разглядеть в ней перемены. Она мало времени проводила с сестрой и матерью, а когда это случалось, они казались не близкими родственниками, а соседками, случайно столкнувшимися поутру и из вежливости решившими перекинуться парой слов о погоде.
   -- Все в порядке, просто задумалась, -- ответила Юрпика столь нелюбимой жеманной улыбкой.
   -- Последние несколько дней ты будто сама не своя. Если что-то случилось, скажи мне. Я сильнее, чем выгляжу.
   -- Мне ли не знать, -- уже искренне улыбнулась принцесса. -- Правда, все хорошо. Просто я волнуюсь об отце и Алгоре. От них давно не было никаких известий.
   -- Отец никогда не отличался словоохотливостью, -- заметил Джейнс. -- А Алгор всячески старается ему подражать. Все будет хорошо, вот увидишь.
   Юрпика кивнула и улыбнулась. Она в этом сильно сомневалась. Принцесса просто понятия не имела, что ей делать, чтобы спасти себя, своего брата и всю семью. Она хотела сбежать. Так сильно хотел покинуть замок и оставить брата на произвол судьбы, что каждую ночь просто плакала в подушку от разрывающих ее изнутри эмоций.
   Из замка стало невозможно посылать сообщения, Убийцы из Манона проверяли всю корреспонденцию, чтобы убедиться, что никто ничего не подозревает о готовящемся перевороте. Юрпика хотела покинуть замок, чтобы сообщить отцу о происходящем, предупредить о предателях, собирающихся его убить. Она верила, что король найдет выход, как находил его всегда.
   Но она не могла бросить брата. Тенелов уверил ее, что его не убьют, что он превратиться в жертву, которую хотел скрыть Моррос. Он станет живым доказательством того, что король якшается с магами. Но если Юрпика попытается сбежать и расскажет кому-нибудь о Тенеловах, Джейнса тут же убьют, ведь даже его бездыханное тело с полупрозрачной кожей станет отличным доказательством вины короля и обладающей Фаинай Фораса принцессы.
   Тела мертвых стражников в коридоре убрали, тел своих камеристок она так и не увидела. Гости разъехались, ничего не заподозрив. Именно это и было проблемой. Разоблачить короля и его дочь должно было посреди пира, перед всеми гостями и самим Великим Викараном.
   Возможно, он тоже замешан, вдруг озарило Юрпику. Недаром он просил обыскать замок в поисках убийцы. Так бы он смог обнаружить больного призрачной болезнью Джейнса, и сделать выводы так быстро, как это могут только викаране.
   От этих мыслей Юрпику пробрал очередной озноб. Неужели нет никого, кому я могла бы довериться? Чувство безысходности навалилось на нее с новой силой, и она, возможно, не сдержала бы слез, но тут в дверь неожиданно постучали.
   Чтобы не тревожить брата и не смущать пришедшего, она не стала приглашать негаданного посетителя, лично открыв дверь. Перед ней предстал молодой гвардеец, тут же отвесив поклон.
   -- Ваше Высочество, -- обратился он к принцессе.
   -- Что стряслось?
   -- Какие-то неожиданные проблемы с ужином. Сначала мы обратились к Ее Величеству, но королева заявила, что слишком занята подготовкой к светскому рауту.
   Юрпика удивилась, хотя и не выказала этого. Вернувшись к брату, она сообщила, что ей нужно отойти, и она вернется сразу же, как только освободится. Подложив в камин поленьев, она вышла в коридор, направившись с гвардейцем в сторону кухни на первом этаже.
   -- Раут? -- повторила она. -- Ничего об этом не слышала. Ведь только недавно прошел пир.
   -- Орел принес послание от короля. В нем сообщается, что армия Гедорна разгромила армию Протелии у Кайдерского леса, и теперь движется к Аэргии. Его Величество велел по этому случаю устроить раут, с повторением уже после захвата города. Когда же падет Асидия, столица Протелии, необходимо будет устроить настоящее торжество на весь Манон с салютом и бесплатным фуршетом на улицах.
   Юрпика лишь покачала головой. Не похоже на отца. Моррос не был сторонником шумных торжеств. Хотя, если его самого не будет в городе, почему бы и нет? Весь Гедорн должен узнать об успехах войны, а празднество поможет поднять дух людей. Возможно, в этом и заключается его план. Если победа принесет радость даже тем, кто не участвовал в сражениях, очередная компания будет встречена гулким одобрением, а добровольцев прибавится.
   Между тем Юрпика с гвардейцем спустились вниз. Не успела принцесса войти в кухню, как ее ухватили за руки и прикрыли рот. Перед ней тут же предстал капитан замковой гвардии Гаддар, прижимая палец ко рту.
   -- Не кричите, мы хотим Вам помочь, -- сказал он шепотом и кивнул держащим ее гвардейцам.
   -- Помочь? -- переспросила она, когда ее отпустили. -- О чем Вы?
   -- Мы знаем о происходящем в замке.
   -- Знаете? -- поразилась принцесса. -- Но откуда?
   -- Многие гвардейцы перешли на сторону Самурана и подкупленных им Убийц. Они хотели завербовать и меня, и я сделал вид, что согласен на переворот. С моей помощью они хотели переманить остальных гвардейцев, и здесь я тоже подыграл. Многие из присутствующих тут якобы починяются Тенелову, -- он указал на собравшихся в кухне гвардейцев, которых, по меньшей мере, было человек двадцать.
   -- Но как вы сможете помочь? Убийц слишком много, плюс на их стороне часть стражников. А вывезти из замка без их ведома всю королевскую семью невозможно.
   -- Всю мы и не собираемся, только Вас, Ваше Высочество.
   Юрпика открыла рот, но так и не издала ни звука. Лежа ночью на кровати, боясь сомкнуть глаз, она все время проводила в раздумьях, как сбежать. Она и сама не знала, всерьез это обдумывала или только чтобы успокоить себя, но думы все равно ни к чему дельному не приводили.
   В фантазиях же, где она умудряется сбежать, с ней всегда рядом был Джейнс, пышущий здоровьем и скачущий рядом на гнедой кобыле. Рыцарь с мечом на боку, готовый защитить свою принцессу от любых врагов. В иных случаях Юрпика представляла, что вдруг обрела могучую силу, как у берсеркеров, и сама спасает брата, скача вдаль, подальше от холодного Скального замка.
   Конечно, думала она и об одиночном побеге, но старалась отбрасывать эти эгоистичные помыслы сразу же, как они возникали в ее голове. Когда не получалось, она плакала, осознавая, что самые реалистичные фантазии побега возникали именно тогда, когда она представляла себя одной.
   -- Как только мы поможем выбраться вам из города, то сразу же попытаемся спасти и Джейнса, -- уверил ее капитан. -- Убийцы прячутся в тени и следят за всем происходящем в замке. Вытащить вас на кухню под ложным предлогом не составило труда, но с Джейнсом будет сложнее. Если спасетесь хотя бы Вы одна, это уже будет победой для нас. Вы сможете добраться до короля и поведать о происходящем. Ну же, поторопитесь, пока Ваше отсутствие не стало слишком подозрительным.
   По лицу Юрпики текли холодные соленые слезы. Она не могла себя больше сдерживать. Ее фантазии о побеге сбывались, но худшим из сценариев -- она сбежит одна, без Джейнса.
   -- Но что будет с мамой и сестрой? -- спросила она сквозь слезы. Ее слова были похожи на слова маленькой девочки, чьему образу она всегда старалась противостоять.
   -- Самуран приказал ни в коем случае не причинять им вреда и держать свои планы в строжайшей секретности. Как только Вы уедете, и мы спасем Джейнса, то тут же им все расскажем. Но не раньше. За дверью нас ждут лошади. Мы уже подготовили и упаковали Ваши вещи. Задние ворота охраняют тоже наши люди, они позволят нам выехать за территорию замка.
   Юрпика едва осознавала происходящее, когда ее мягко, но уверенно повели к двери, ведущей на улицу. Ее вели мимо печей и булькающих свежей похлебкой котлов. Она практически не чувствовала запаха готовящихся блюд, но явственно ощутила непривычное для Скального замка тепло. Кухня показалась ей сердцем всего замка, и покидая его, она наконец ощутила то чувство, какое испытываешь по отношению к дому.
   Н заднем дворе Юрпика насчитала полдюжины скакунов, помня почти всех их поименно. Она иногда спускалась в конюшни, где какое-то время проводила с лошадьми. Не редко принцесса выводила кого-нибудь из них в небольшой закрытый манеж, где скакала по кругу до тех пор, пока бедра не сводили судороги.
   -- На всякий случай Вас будет сопровождать несколько гвардейцев, -- пояснил Гаддар. -- Остальные останутся в замке, чтобы не вызвать подозрений. Вряд ли Убийцы заметят отсутствия пяти стражников.
   -- Зря надеетесь, -- вдруг послышалось откуда-то сбоку, а спустя мгновенье из тьмы будто материализовался Тенелов, которого Юрпика узнала лишь по голосу. Оглянувшись, она поняла, что Убийцы окружили отряд со всех сторон, перекрыв пути к побегу.
   -- Ваше Высочество, -- закричал капитан гвардейцев, со звоном вынимая из ножен меч, -- скорее садитесь на лошадь! Мы задержим их!
   Юрпика даже не успела осмыслить происходящее, когда Гаддар бесцеремонно подхватил ее и чуть ли не забросил на ближайшую лошадь. Несколько человек тоже оказались верхом.
   Закричав, гвардейцы с мечами наголо бросились на окружавших их теней. Звякнули мечи, послышались первые крики боли, переходящие в отвратительный хрип. Кто-то ударил лошадь, на которой находилась принцесса, по крупу. Та в ответ пронзительно заржала и встала на задние ноги, едва не сбросив наездника, но тут же опустилась и помчалась вперед.
   Юрпика не разбирала дороги. Она лишь видела бегущих рядом гвардейцев, подгоняющих своих лошадей. Принцесса решилась оглянуться назад, и в этом момент увидела, как бегущий сзади солдат неведомым образом лишился головы. Он успел проскакать еще несколько саженей, словно Безголовый, о которых Юрпика слышала от камеристок, но в конечном итоге выпал из седла, с ужасным шлепком рухнув на землю.
   Едва не завизжав от ужаса, она уже слишком поздно зажмурила глаза и отвернулась. Но тут же открыла, чтобы не сбиться с дороги. Перед ней предстала внутренняя стена Скального замка, отделяющая сам замок от остального города. За стеной у главного входа раскинулся просторный сад, когда как с другой стороны, откуда врывались беглецы, располагались лишь небольшие огороды и дома, в которых жили некоторые слуги, гвардейцы и их семьи.
   Выбежав за стену, Юрпика в сопровождении гвардейцев помчалась вниз по улице, ведущей к южным воротам во внешней стене города, окружающей Манон неровным квадратом. Но как только они свернули у ближайшей развилки, то помчались уже в другую сторону, пропустив несколько поворотов, способных привести к воротам.
   -- Куда мы бежим? -- спросила она удивленно у ближайшего наездника.
   -- Убийцы из Манона думают, что мы направимся прямиком на юг, где сейчас находится Его Величество, но это обманка. Мы отправляемся на восток.
   -- Восток? И как далеко? Я должна добраться до отца как можно раньше.
   Гвардеец помолчал, словно обдумывая ее слова, или свои дальнейшие.
   -- Мы не едем к королю, -- наконец сказал он.
   -- Что?! -- опешила Юрпика, резко натянув поводья. -- Что это значит? Мы должны его предупредить!
   -- Ваше Высочество, -- взмолился другой гвардеец. -- Прошу Вас, давайте все обсудим, когда выберемся за город и скроемся в лесах.
   -- Тут нечего обсуждать! -- заявила принцесса тоном, не терпящим возражений. -- Мы едем к моему отцу или не едем вовсе.
   -- Но это невозможно! Самуран уже привел план в исполнение. Весть о происходящем может достичь короля, и паладин не будет рисковать, откладывая все на потом. Убийцы из Манона всегда находятся подле короля, и могут нанести удар в любой момент по приказу Самурана. Сможет Его Величество справиться с предателями или нет, Вы не сможете ему помочь. Вы попросту не успеете до него добраться. Он почти в двух декадах пути на юг.
   Юрпика решила, что сейчас действительно не лучшее время для спора. Сначала необходимо покинуть город и скрыться от возможного преследования. Конечно, она была очень благодарна гвардейцем за свое спасение -- многие из оставшихся, наверняка, лишатся сегодня жизни, -- но не могла забыть об отце. Только он знает, что нужно делать в таких ситуациях. Принцесса не верила, что Морроса смогут одолеть какие-то Убийцы. У него ведь есть Архетелосы, а с ними он практически неуязвим.
   Они продолжили скакать к восточным воротам, петляя между тесными постройками. Иногда на темных улицах попадались припозднившиеся прохожие, немедля уступающие дорогу странной процессии. Юрпика боялась, что кто-нибудь может ее опознать, а затем разболтать приятелям, а через них Убийцы узнают, в какую сторону на самом деле отправилась принцесса. Хотя вряд ли, она редко покидала замок.
   Впереди показались массивные городские стены, словно живые скалы опоясывающие Манон. Сердце Юрпики едва не выпрыгивало из груди от страха, что ворота окажутся закрыты, а перед ними будет стоять сам Тенелов со своими людьми. Но все обошлось. Обычно закрытые в это время створки стояли распахнутыми, а рядом находилось лишь несколько стражников, готовых в любом момент запечатать выход.
   Когда Юрпика выскочила за стены, внутри нее будто что-то треснуло. Она никогда до этого не была за пределами Манона, даже в город почти не выбиралась, а теперь ей предстояло совершить головокружительное путешествие далеко на юг, в другую страну. От этого захватывало дух, но принцесса не могла позволить себе расслабиться. Ожидающее ее путешествие наполнено опасностями, с которыми ей не справиться в одиночку, и даже трое оставшихся с нею гвардейцев не смогут помочь.
   Огромное поле растянулось до самого горизонта. Небо запестрило сверкающими звездами, растущая луна освещала им путь. Наездники свернули немного влево, на северо-восток, где их дожидался ночной лес. Оказавшись за городом, им пришлось сбавить темп, чтобы лошади не дай Боги не сломали ноги на невидимых выбоинах.
   Юрпика в последний раз оглянулась на родной город, но не только чтобы убедиться, что их никто не преследует, но и чтобы попрощаться с домом. Не навсегда, попыталась она себя уверить. Лишь пока отец не найдет выход. Сейчас она больше всего переживала за брата. Он остался совсем один. Наверняка, он сейчас лежит в постели, глаза его уже слипаются от усталости, но он не позволяет себе уснуть, дожидаясь, когда вернется Юрпика. Она ведь даже не поцеловала его в лоб, как обычно делала это на прощание, Но кто мог знать, что их встреча...
   Нет, Убийцы не тронут его, наоборот, они скажут, что сестра предала его, что она Фаинай Фораса, носительница Скверны, и именно она виновна в его болезни. И она сбежала, бросив его и весь свой народ. Они обязательно выставят это так, как выгодно им. Пусть так. Пусть Джейнс возненавидит ее, зато он будет жить.
   Юрпика не могла сдержать слез. Впереди уже показались первые деревья, за которыми скрывалась тьма, и она боялась, боялась, что тьма -- это все, что ждет ее впереди.
  

***

  
   Открыв глаза, он едва не закричала от страха. Прямо над ним нависал низкий свод глиняных стен. Ему показалось, что его похоронили заживо. Вместо крика получился лишь слабый хрип, будто трущиеся друг о друга ржавые железки.
   Не сразу, но Айван сообразил, что находится в подвале того волшебника-трактирщика, в одной из потайных комнат. В голове стоял дым, будто... Резко он вспомнил обо всем, что произошло. Обрушившаяся башня, человек с конфигаром, отлетающий Нандин, особняк Азула, пожар... Трудно поверить, что он смог выжить.
   Еще немного полежав, он вдруг осознал, что свет в земляной комнате какой-то неестественный. Потолок был охвачен красным свечением, и виноваты в этом были точно не масляные лампы. Айван попытался встать, но резкая боль в левой руке заставила его скрипнуть зубами и со стоном повалиться обратно на спину.
   Когда боль ослабла, он поднес ладонь к лицу. Ее покрывало несколько слоев тугих бинтов до самого локтя. Это напомнило Айвану, как его после ожога перебинтовал Мурра, только на сей раз все казалось куда серьезней, ибо белых лент оказалось столько, что юноша не мог даже сжать ладонь в кулак.
   Опираясь на целую руку, Айван все же поднялся с тюфяка. Повернув голову к источнику света, он увидел сидящих в круге не менее двадцати человек. Красное сияние исходило из самого центра этого круга. Еще несколько человек находились неподалеку, наблюдая за таинством со стороны. Прямо напротив, закрывая источник свечения, стояла кряжистая фигура, в которой парень узнал Нандина.
   Откинув теплое одеяло, Айван поднялся на нетвердые ноги. Подойдя ближе и встав рядом с берсеркером, юноша, наконец, смог разглядеть происходящее. Люди в круге сидели с закрытыми глазами, выставив вперед обе руки, будто тянувшись к чему-то неизведанному. Айван узнал среди людей тех, кто спас его из плена, в том числе и Альмандина, а также самого Ясписа, и Мурру, вытянувшего вперед руку и культю.
   Лишь сейчас юноша обратил внимание на самый центр, куда и указывали маги. Посреди круга находилось всего два предмета: бронзовая рука Мурры и лежащий рядом Архетелос, светящийся ярче, чем когда-либо. Свет переливался, будто под водой, и казалось, словно металлическая рука светится тоже, но каким-то другим, внутренним светом.
   -- Что происходит? -- благоговейным шепотом спросил Айван у Нандина. Берсеркер подскочил, словно его клюнули в самый зад, но заметив Айвана, приложил палец к губам. Взяв юношу за руку, он отвел его в дальний угол.
   -- Не знаю, -- ответил кряж как можно тише. -- Это как-то связано с магией, а я в ней не силен. Похоже, это связано с тем договором, по которому вы с Муррой отдаете Архетелос этим фанатикам.
   -- Я думал, что сначала нам нужно устранить Сехрима и его сподвижников.
   -- Азул и Горриндол мертвы, -- поведал новость Нандин. -- Остались только Йесил и Рудона, ну и сам Сехрим, естественно. Мурра как-то договорился, что сначала эти Непокорные исполнят свою часть сделки, а потом уже мы свою.
   Айван покачал головой. Лично он не собирался в этом участвовать. Мурра заключал сделку, вот он пусть и разбирается, он же сильный, а скоро станет еще сильнее. Попытка забрать Архетелос едва не стоила им всем жизни, но даже с ним шанс оказаться выпитым досуха вампиром слишком высок. Айван не хотел возвращаться в подземелья Сехрима. Вот только он до сих пор не вернул себе свои инструментарии.
   -- Что у меня с рукой? -- спросил маг-седокта у Нандина, хотя уже знал ответ.
   -- Ты едва не сгорел в той комнате, -- помявшись, ответил берсеркер. -- Я подоспел вовремя. Но у тебя сильно обгорела рука. Мурра сказал... что ожоги останутся на всю жизнь, и, возможно, ты больше не сможешь пользоваться ею так же, как раньше. Даже со всеми своими зельями он все равно не смог бы тебе помочь. Твоя одежда была покрыта мокрой грязью, так что, можно, сказать, тебе еще повезло остаться в живых.
   Айван ошеломленно взглянул на забинтованную руку. Сначала он думал, что не смог сжать ладонь в кулак из-за многослойных бинтов, но теперь уже сомневался, что лишь поэтому. Казалось, что рука под материей раздулась, а пальцы попросту не желают слушаться.
   К горлу подступил комок. Комнатушка стала такой тесной, что и в самом деле стала походить на глубокую могилу. На Айвана накатила паника, он сделал два шага, ноги его подкосились, но от падения его спали сильные руки Нандина. Берсеркер усадил тяжело дышащего парня на ближайший тюфяк и поднес ко рту неведомо откуда взявшийся стакан с водой, заставив выпить все до капли.
   -- Огорошил я тебя, -- вздохнул Нандин. -- Надо было дождаться, пока колдун освободится, он бы нашел подходящие слова. Не волнуйся ты так. Вон, у самого Мурры и вовсе руки нет, а он не отчаивается. Если руку будешь разрабатывать, то сможешь ею пользоваться не хуже, чем раньше. Разве что чувствительность спадет, но это разве проблема?
   Голос Нандина звучал где-то на задворках сознания, будто из-за тонкой стенки. Голову Айвана занимали собственные мысли, столь стремительные, что от них оставалась одна суть. Калека; инвалид; безрукий уродец. Парень видел чужие увечья не раз, но никогда всерьез не задумывался, что подобное может произойти и с ним. Лишь отдаленная гудящая боль в забинтованной руке позволяла осмыслить всю реальность произошедшего.
   --> Отец не раз повторял, что пока целы руки, ноги и на плечах голова, не стоит себя жалеть. Пока ты на что-то годен, лучше жалеть кого-нибудь еще, кому хуже, чем тебе. [Author:S] Но это лишь слова. Чужое горе -- оно чужое, а свое ты ощущаешь сполна. Сочувствие к другому человеку не сравнить с сочувствием к тебе самому. Ни слова, ни утешительные объятия не могут помочь, а лишь делают утрату еще реальнее.
   Айван не сразу понял, что темнота в глазах вызвана не его состоянием. Просто горящий алым светом Архетелос погас, будто погибающее сердце. С трудом начали подниматься на ноги волшебники. Заслышался треск суставов и тяжелые вздохи.
   -- Сколько они так просидели? -- нашел в себе силы спросить Айван.
   -- Да часов пять, не меньше. На улице уже светает.
   -- А сколько я пролежал без сознания?
   -- Да вот всю ночь и пролежал. Мы же в башню проникли, когда солнце уже село.
   -- А, точно. В голове будто туман.
   Маги пока явно не намеревались расходиться, встав все также полукругом. Пересилив свою немочь, Айван тоже поднялся, опираясь на руку Нандина. Ноги дрожали, будто он вновь несколько дней провел в подземельях вампира, прикованный к твердому столу. И все же, сделав некоторое усилие, он пробился через толпу к стоящему в самой середине Мурре. Всего несколько часов назад такое количество волшебников в одном месте вызвало бы у него восторг, но сейчас это казалось таким обыденным, чему сильно способствовала темная подземная комната.
   Когда Айван приблизился, травник уже успел нацепить на культю металлическую руку и с чужой помощью закрепить ремни. Вздохнув, он сконцентрировал внимание на бронзовой форме. Спустя миг покрытая необычной чешуей ладонь дрогнула, будто от судороги. Пальцы зашевелились, с легким скрипом сжимаясь в увесистый кулак. Мурра несколько раз сжал и разжал ладонь, и с каждым разом это удавалось ему все лучше.
   -- Отлично! -- не смог сдержать возгласа травник. -- Работает! Осталось лишь обвыкнуться.
   -- Что ж, -- громко заговорил стоящий рядом Яспис, покрытый испариной, словно его водой облили, -- свою часть сделки мы выполнили, так что Архетелос мы забираем. Он нам сильно поможет в предстоящей борьбе. Теперь помогите нам уничтожить Сехрима, и мы будет в полном расчете.
  
   -- Айван, -- позвал Мурра парня, когда маги начали расходиться по одному, поднимаясь на поверхность по тайной лестнице. -- Как ты себя чувствуешь?
   -- Рука жутко ноет, -- пожаловался юноша.
   -- Я хотел бы тебе помочь, но, боюсь, на данный момент это все, что я могу для тебя сделать. У меня даже нет с собой трав, способных унять боль.
   -- Но ведь хоть что-то можно предпринять? -- едва не плача спросил Айван. Мурра задумался буквально на миг, вздохнув.
   -- Лечебная магия крайне сложна в освоении и требует колоссальных затрат времени. Обучаясь в Академии, я встретил лишь пятерых магов, изучающих медицину и влияние магической энергии на состояние живой материи. К концу моего обучения от пятерки осталась лишь одна девушка, твердо решившая посвятить себя исцелению. Закончив пятую Завесу, я покинул Академию, а девушка продолжала учиться на четвертой.
   -- Думаешь, она может мне помочь? -- с надеждой поинтересовался Айван.
   -- Я не знаю, что с ней случилось после. Возможно, она отправилась с остальными магами на Криптоперию, а может, ее давно схватили и казнили. Я веду к тому, что очень мало людей, посвятивших свою жизнь использованию своей энергии для исцеления. Однако есть и те, кто отлично разбирается в природе, активно используя лечебную магию.
   -- И кто же это?
   -- Эльфы.
   Айван вспомнил, как отец рассказывал ему об этих странных существах, почти не отличимых на первый взгляд от человека. Эльфы не любят воевать, и даже когда кто-то забредает к ним в леса с недобрыми намерениями, предпочитают избегать насилия, скрываясь между деревьев. В мире, где война стала естественной вещью, подобное поведение казалось Айвану иррациональным. Конечно, он и сам стремился к миру, однако с начала своего пути уже успел замарать руки в крови. Он не хотел, но жизнь не оставила ему выбора.
   Однако эльфы предпочитали избегать насилия любым ведомым им путем, и даже не пытались придумать способа, как защититься от тех, кто насилие и войну считает ответом на все вопросы.
   -- Но разве эльфы не живут где-то в северных лесах? -- спросил Айван.
   -- Почти все эльфы предпочитают не покидать Сильвалуос, это верно, но есть и те, кто не разделяет стремление своих предков отдалиться как можно дальше от остального мира. Таких называют отступниками. Благодаря своей магии, позволяющей влиять на живые организмы, в том числе и на самих себя, они отрезают острые кончики своих ушей, а затем залечивают себя.
   -- Но зачем? -- удивился Айван.
   -- Эльфы, -- вздохнул Мурра, -- как бы это сказать... утонченные, если угодно. Даже мужчины. Да к тому же очень выносливые. Многие правители мечтают видеть их в качестве своих рабов. Им можно поручать тяжелую работу, использовать для удовлетворения похоти и даже использовать в качестве телохранителей. Эльфы очень ловкие, а их реакцию можно сравнить с таковой у Киллвари. Поэтому отступники всячески стремятся скрыть свое происхождение, хотя на безухих спрос не столь высок.
   -- А ты много о них наслышан, -- хмыкнул Нандин.
   -- Я с Большого Континента, а там полно всех видов. Многие эльфы живут там на равных с другими расами, хотя это не значит, что их не похищают, и через море не перевозят в страны, промышляющие рабством.
   -- Если мы отыщем эльфа-отступника, -- вновь вклинился в разговор Айван, -- он сможет исцелить мою руку?
   Мурра помолчал, прежде чем ответить. Ему не хотел расстраивать парня, но и пустые надежды не принесут пользы.
   -- Вряд ли мы отыщем эльфа так далеко на юге, а на севере они почти все в рабстве. Тем более, покинув родной лес, они оборвали свое обучение магии. Лишь опытные и мудрые эльфы, изучающие искусство сотни лет, способны излечивать столь серьезные ранения, но все они очень консервативны и никогда не покидают леса.
   -- Тогда нам следует отправиться в тот лес. Как его там?
   -- Сильвалуос, -- напомнил Мурра, -- что переводится как светлый лес или лес света. Но он далеко на севере, а ты, как я понимаю, отправляешься в Колдовсторм, что на Континенте Лисы.
   Айван хотел покинуть Троекон как можно раньше, и пытался избежать любой задержки, хоть и не особо в этом преуспел, однако мысли о том, что он до конца жизни останется калекой, не покидали его. Он мечтал о простой и светлой жизни, где мир не будет казаться темным подземельем, в которые он в последнее время зачастил. Он с трудом мог вообразить то место, где сможет почувствовать себя свободным и счастливым, но не сомневался, что сразу узнает его, коли увидит.
   -- И большой получится крюк? -- неуверенно поинтересовался Айван.
   -- Большой ли? -- усмехнулся Мурра. -- Придется пересечь весь континент, дорога займет несколько месяцев. Более того, Гедорн сейчас в состоянии войны с Протелией, и если ты не хочешь оказаться посреди сражения, придется как можно скорее добраться до Киркурда, оттуда в Барбиллу, и через Трубочное море на западную часть континента. Если же идти в лес, придется проходить через Гедорн, и если мы попадаемся на глаза солдатам, нас могут принять за лазутчиков. Даже если мы доберемся до Сильвалуоса, не факт, что эльфы захотят помочь нам, людям. Но даже если и помогут, нам все равно затем придется отправиться на запад, только уже не по морю. Это займет невероятно много времени.
   Для Айвана было даже хорошо, что не придется пересекать море, ибо он ненавидел воду, способную подняться хотя бы выше колен. Однако понимал, что терять время нельзя, иначе может быть слишком поздно.
   -- Погоди, -- тряхнул маг-седокта головой. -- Ты говоришь так, будто собираешься идти со мной.
   -- Так и есть. Я хочу помочь тебе достичь своей цели. Я поклялся Мине перед ее смертью.
   -- Я тоже, -- вклинился Нандин. -- Ну, в смысле, решил пойти с тобой.
   -- Но ты же хотел отправиться в Ледяные земли, -- повернулся Айван к Нандину. -- А как же твои дети? -- спросил он у Мурры.
   Берсеркер и травник попытались ответить одновременно, попросту перебив друг друга, и рассмеялись. Нандин милостиво позволил Мурре ответит первому. Волшебник поведал, что оставил детей с теткой Айвана, отчего тот несказанно удивился. Его тетя не могла иметь детей, о чем она узнала еще в молодости, а потому растила юношу как своего собственного сына, но теперь у нее целых два ребенка. Айван надеялся, что единственный его родной человек будет с ними счастлива.
   Нандин же заявил, что вообще решился продолжить путь с магом-седоктой вот прямо только что. После того, как они разделились перед вратами Зела, берсеркер только и думал, что о словах парня. Он устал бегать, но и проливать кровь не желал. У него не было конкретной цели, кроме как убежать подальше от порочного мира, и пусть Айван предлагал то же самое, его вариант предполагал не возможность забиться в дальний угол, а наоборот, свободно расправить плечи в месте, полном света и тепла.
   Айван и не надеялся, что в его путешествии у него появятся столь могущественные компаньоны. С их присутствием дальнейший путь, казалось, приобрел белее четкие очертания. При виде берсеркера мало кто решится на опрометчивые поступки, а волшебник всегда поможет решить самые сложные задачи, а самое главное, он сможет обучить Айвана азам магического искусства.
   -- Как бы я хотел отправиться прямо сейчас, -- вздохнул парень, выказав новым попутчикам свою благодарность.
   -- Сначала нам необходимо выполнить условие сделки. Хотим мы того или нет, а твои инструментарии, Айван, нам так или иначе необходимо вернуть.
   Мурра огляделся в поисках трактирщика.
   -- Яспис, -- окликнул он его. Почти все маги уже успели уйти, и в комнате остались лишь бывшие пленники вампира, еще не успевшие поправиться.
   -- Что такое? -- отозвался толстяк. -- Мне уже пора открываться, а то могут заподозрить неладное. Всю ночь не спал с этой твоей рукой, не знаю, как буду работать.
   -- Я лишь хотел спросить: та коллекция предметов в погребе башни Сехрима, она полная? Или у него есть еще места, где он хранит забранные вещи?
   -- Хм, -- задумался Яспис. -- Только если его личный кабинет в особняке. Там он хранит в основном приглянувшиеся ему статуэтки и фигурки, а также узорные штофы с алкоголем. О других местах мы не слышали.
   -- Понятно. Так когда вы собираетесь начать действовать? У вас же есть план?
   -- Само собой, хотя с тобой и этим камнем, -- он подбросил Архетелос в руке, -- придется внести некоторые коррективы. Йесил и Горриндол уже вне игры, так что остальные сделают все возможное, чтобы подстраховаться. Лучше не давать им такой возможности. Этой ночью мы вновь соберемся здесь. Большая часть наших людей отправится штурмовать особняк Рудоны, чтобы отвлечь внимание городской стражи, а чуть позже остальные нападут на дом Сехрима. С твоей силой, Мурра, сладить с вампиром не составит труда. Лучше всего, конечно, оставить его на время живым, чтобы показать людям, кто он на самом деле, но тут уж по возможности.
   Почти весь день лил дождь, будто предвещая пожары, что скоро охватят город. Свинцовые тучи давили своей тяжестью, стремясь раздавить не тело, но дух. С каждым днем погода ухудшалась, морось с неба, грязные лужи под ногами, ни у кого не было настроения выходить на улицу и гулять по запутанным улочкам тихого городка.
   Зел располагался на холме, а потому вода со звонким журчанием каскадом стекала по краям, будто по огромному каменному зонту. Но это все равно не могло уберечь от возможности промокнуть до нитки, стоит только выйти под открытое хмурое небо.
   --> Осень -- война без правил[Author:S] , и победитель очевиден.
   Айван попытался заставить себя подремать, но ничего не выходило. Мурра, умаявшись за ночь, спал, загодя сняв бронзовую руку. Нандин тоже посапывал, иногда встряхивая головой и что-то ворча сквозь сон. Травник несколько часов превращал свою руку в настоящий артефакт, и с ним все ясно, но Айван не понимал, почему все это время берсеркер тоже бодрствовал. Неужели следил за ним, проверяя его состояние?
   Непривычный к такому проявлению заботы, парень не знал, что и думать. И Мурра, и Нандин решили бросить все и отправиться с ним в неведомые земли, и это тоже стало для него загадкой. Он ведь им никто, случайный встречный. Дело ведь не только в простой клятве травника жене и благодарности берсеркера за спасение от Убийц из Манона. Где-то глубоко в сознании они тоже верили, что можно достичь лучшей жизни, и сделать это куда проще вместе, а не в одиночку.
   Первым проснулся Нандин, широко зевнув и потянувшись, будто только вылезший из берлоги после спячки медведь. Через несколько минут поднялся и Мурра, ведя себя более сдержанно. Лишь после этого поднялся и сам Айван, делая вид, что тоже только проснулся.
   Выпив воды и поев лепешек, они дождались Ясписа.
   -- Я закрыл трактир пораньше, -- заявил тот. -- Сейчас подтянутся остальные, и вы отправитесь.
   И действительно, не прошло и получаса, как через потайную лестницу спустился Альмандин, а за ним еще с полдюжины волшебников, что прошлой ночью сидели в круге.
   -- У нас проблемы! -- с ходу выпалил Альмандин.
   -- Что случилось? -- всполошился Яспис.
   -- Это все те викаране, что недавно объявились в городе. Они каким-то образом прознали, что Мастера Зела не так просты. Молестий со своим прислужником устроили на особняк Рудоны, где в это время находился и Йесил, облаву. После короткого сражения Мастера сбежали. Там сейчас полно стражников, они весь день обыскивают особняки и башни.
   -- Я слышал, что стражники чем-то заняты в городе, -- задумчиво проговорил Яспис, -- но я думал, что они все еще ищут сбежавших из тюрьмы Нандина и Мурру
   -- А что викаране? -- вклинился в разговор Мурра.
   -- О, это самое интересное, -- усмехнулся Альмандин. -- Молестий -- Лютер, что ли -- приказал взять Сехрима под домашний арест. Он подозревает, что наместник знал о секретах Мастеров и, возможно, сам является не простым человеком. Так что Сехрим сейчас точно в своем кабинете, однако вокруг особняка, да и внутри, полно вооруженных стражников.
   -- Дела, -- протянул Яспис, покачивая головой.
   -- А где сам Лютер? -- спросил Мурра.
   -- Он взял несколько человек и спустился в туннели, уверенный, что сможет найти там доказательства вины Сехрима.
   -- Но их там нет, не считая отдельных пыточных камер и комнат, где содержались пленники, -- вновь вставил слово Яспис. -- Если бы мы их не освободили, они, полагаю, указали бы на Сехрима, -- бывшие пленники, собравшиеся полукругом вокруг трактирщика, Альмандина и остальных, согласно закивали, -- но мы их уже освободили. Поэтому вы, -- он обвел взглядом толпу, -- не можете свидетельствовать против вампира.
   Айван устраивала и нынешняя ситуация. Провести в темнице хотя бы час было для него нестерпимой пыткой, и он был благодарен Непокорным за освобождение, пусть они это и сделали не за просто так. В любом случае, если бы его, Мурру и Нандина нашел Лютер, свобода окончательно бы ускользнула из их рук, открыв путь прямиком на костер. Вряд ли молестий сжалился бы и отпустил жертв кровопийцы.
   -- А если нам вернуться? -- неожиданно для себя вслух спросил Айван.
   -- Вернуться? О чем ты?
   -- Как давно Лютер спустился в туннели? Возможно, он еще и не нашел в этом лабиринте комнат, где нас содержали. С помощью тайных ходов вы легко его опередите. Пусть не все, но хотя бы человека два-три могут вернуться на те столы, а когда молестий их найдет, рассказать о бесчинствах Сехрима.
   -- Лично я возвращаться туда не собираюсь, -- твердо заявил один из бывших пленных. -- Я провел в той Бездне больше двух месяцев, и даже здесь чувствую себя сейчас так, словно замурован заживо.
   Многие пленники подтвердили его слова, хотя нашлись и те, кто ради справедливости готовы были вернуться, лишь бы Сехрим понес заслуженную кару.
   -- Ты кое-чего не учел, мальчик, -- обратился к Айвану Яспис, когда гвалт затих. -- Многие тамошние пленные были магами или Фаинай Фораса. Викаранай, создавший вампиров и других подобных тварей, прекрасно знает, что они питаются энергией, и чем ее больше, тем лучше. Этот Лютер явно не дурак, он сразу заподозрит, что пленные не обычные люди. А обычные все равно могут под пытками рассказать об этом месте. Мы не можем пойти на такой риск.
   -- Так что же нам сейчас делать? -- спросил после всеобщего молчания кто-то из волшебников.
   -- Пока ничего, -- после недолгого обдумывания решил Яспис. -- Посмотрим, чем все закончится, а там решим.
  

Глава 3: Неравный бой

  
   Осенний вечер неумолимо вступал в свои права. Тишину и спокойствие нарушали лишь треск горящего дерева и крики умирающих воинов. Гарнизон горел со всех сторон, огненные всполохи, казалось, достигали неба и затмевали свет проступающих звезд.
   Донжон в центре гарнизона был построен из желтого кирпича, но являлся таким маленьким, что едва смог уместить всех оставшихся воинов вместе с ранеными. Алгор несколько подправил свой предыдущий план, и вместо бегства в лес решил засесть за каменными стенами ядра крепости.
   Когда войска Киркурда смели ворота, они тут же заполонили весь внутренний двор, с криком вышибая двери деревянных срубов в поисках противника. Опьяненные близкой победой и яростью, они даже не сразу заметили, что врагов нет, в один миг втиснувшись в короткие улочки гарнизона, затаптывая маленькие огородики и сминая редкие ягодные кусты. Но солдаты Алгора только этого и ждали.
   Пока несколько лучников и мечников сдерживали штурм вражеских войск, Алгор с группой солдат вывели из стойла лошадей, навесив на них мешки с давно запасенным сеном. Подбегая на лошади к одному из домов, солдаты высыпали сено у стены, смотрящей в сторону донжона, а затем возвращались на конюшню. При первой же возможности, они забегали в одноэтажные дома и выбрасывали под окна все, что хорошо горит. Принц лишь наделся, что этого хватит.
   Очередной раз пробегая мимо ворот, Алгор понял, что еще десятка два ударов, и деревянные брусья, держащие створки закрытыми, не выдержат. Он приказал отступать.
   Когда киркурдцы проломили ворота, заполнив гарнизон, солдаты открыли стрельбу. Заранее обмотанные тонким лоскутком материи наконечники стрел лучники окунали в единственный оставшийся бочонок с черным маслом, после чего поджигали их и тут же пускали далеко вперед, целясь в заранее вываленные горки сена.
   Деревянные дома в гарнизоне были так стары, что давно одряхлели и сменили здоровый золотистый цвет на темно-серый. Зимой солдат от холода спасали лишь множественные шкуры зверей, которые они добывали в Сером лесу, и которые теперь валялись рядом с сеном или свешивались с подоконников, играя роль эдакого фитиля. Сухие деревянные постройки мигом охватили огненные языки, начиная с тех, что находились по краям. Солдаты Киркурды не сразу успели понять, что вообще происходит, а лучники уже открыли по ним стрельбу.
   Началась паника и столпотворение. Киркурдцы явно надеялись на прямое столкновение с противником, а потому даже не позаботились захватить с собой в качестве поддержки своих лучников и арбалетчиков. Солдаты Гедорна продолжали обстреливать врагов, пока те отходили обратно к воротам, прикрываясь небольшими круглыми щитами. Огонь, полыхавший со всех сторон, раскалял воздух, а густой дым ел глаза и драл глотки. Многие, кашляя, срывали с головы шлемы, открываясь для стрел неприятеля.
   Киркурдцы вновь отступали, но никто не ликовал и не вздымал клинки к небу, осознавая, что сожжение собственного гарнизона -- последнее, что они могли сделать. Солдаты Гедорна сами загнали себя в угол, и перед смертью им только и оставалось, что забрать как можно больше неприятелей.
   Ночь окончательно накрыла мир, вместе с тем принеся долгожданную передышку. Сухие деревянные постройки догорали, будто отправляясь вслед за давно истлевшей надеждой. Огонь медленно пожирал остовы бывших домов людей, укрывшихся в крепости. Солдаты гарнизона менялись каждый год, сразу после зимы, когда снег почти полностью растаивал, а пресловутые весенние дожди еще не успевали превратить землю в жидкую грязь. Воины полагали, что зима -- это самое серьезное, что их ждет за время несения здесь службы, но судьба распределила иначе.
   -- Что будем делать, Ваше Высочество? -- напрямую спросил один из солдат. Остальные сразу же оживились, в надеже услышать от своего командира подбадривающие слова, как этим утром, и новый план действий.
   -- Где Майат? -- вместо этого спросил Алгор.
   -- Я видел, как ему в шею попала стрела, когда он сражался на стене.
   Что ж, подумал принц, вот он и исполнил свой долг, хотел он того или нет. Он оглядел воинов, стоящих вокруг него и ожидающих его слов, но совсем не знал, что сказать. Хотелось бежать. Прямо сейчас, сесть на лошадь и помчаться во всю прыть к Серому лесу, оттуда в Орту, а затем в Манон, зайти в собственную комнату и рухнуть в мягкую кровать. Забыться сном, а проснувшись, обнаружить, что сидишь на троне в короне короля Гедорна.
   Волной нахлынули воспоминания об отце. Сам того не осознавая, Алгор сжал кулаки с такой силой, побелил костяшки пальцев. Король отправил его Бездна ведает куда, а сам в это время зарабатывает себе новое имя в крупномасштабной войне. Император Моррос. Моррос-захватчик. Моррос Великий. А что же его сын? Безвестно погибнет посреди Богами забытой крепости от рук бездумных дикарей, навечно запятнав себя слабаком и, возможно, трусом, ибо никто не узнает, что он сделал, дабы погубить как можно больше неприятелей. Его хладный истерзанный труп найдут в башне, где он, как все решат, прятался, тряся поджилками, ожидая неизбежного.
   Его взор загорелся решимостью.
   -- Сколько стрел у нас осталось? -- спросил он.
   -- Около полутысячи стрел и болтов. Даже если каждая попадет в цель, этого все равно не хватит, чтобы существенно сократить вражеские войска.
   -- Но будет достаточно, чтобы посеять в их рядах неразбериху. Возможно, следующий день станет для нас последним, но разве мы можем позволить врагу выбирать, где нам умереть? Нет! Вряд ли мы станем героями вековых былин, вряд ли на нас будут равняться солдаты, вспоминая за ночным костром наши имена. Но если кто нас и вспомнит, можем ли мы надеяться, что в этих воспоминаниях мы будем выглядеть героями? У многих из вас есть семьи. Что будут рассказывать перед сном вашим детям жены? Что вы погибли, прячась за стенами крепости, как последние трусы, или что вы лишились жизни в пылу яростного сражения на поле битвы, выйдя против ворогов, что превосходили вас числом? Как по мне, ответ очевиден. У меня нет детей, но есть сестры, есть мать, есть отец. И что они подумают, узнай, что я погиб, забившись в угол и воя от страха? а ведь именно так им и передадут, когда найдут мое тленное тело. Могу ли я перед ликом смерти опозорить свою семью, отвернувшись от пугающей меня Бездны? Никогда! -- закричал Алгор, и в ответ услышал рев голосов, повторяющих за ним. -- Никогда! Я переборю свой страх и сделаю шаг в эту Бездну, и только тогда Боги вознаградят меня за храбрость, даруя крылья, чтобы я смог вознестись в Бескрай!
   Крепость сотрясли новые крики одобрения. Алгор стоял в окружении своих людей и улыбался. Всего лишь слова, но сколько в них силы. Моррос редко прибегал к силе слова, чаще используя простые жесты и свою могучую стать, чтобы ему подчинялись неукоснительно. Он пренебрегал излишней болтовней, но лишь произнося речи, ты можешь показать людям, как ценишь их, как сопереживаешь и внемлешь им, и тогда они отвечают взаимностью, видя в тебе не только правителя, но и понимающего их человека.
   И тут уже не важно, говоришь ты правду, действительно ли чувствуешь все так, как пытаешься показать, или же в твоих словах нет и крупицы искренности. Людям важны слова, важнее сокрытой правды и настоящих действий. Хватит лишь пустых обещаний и зароков, а чтобы сложить с себя всю ответственность, достаточно заручиться поддержкой толпы. В толпе нет людей, толпа безлика и единодушна, но стоит только всему пойти наперекос, и они обязательно найдут, на кого свалить вину, выплюнув его из толпы, превратив в отдельную личность, чьи интересы неважны, а желания несущественны. Такие индивиды зачастую винят во всем не толпу, в которой раньше состояли, а того, кто ее создал.
   Майат был индивидом, отдельной личностью со своими интересами и желаниями. И Алгор заблаговременно от него избавился, использовав лучший из всех методов, -- чужими руками. Осталась лишь серая толпа. Она хотела слова, ждала их, а получив, теперь радуется, как одаренный медяком нищий.
  
   Утро принесло с собой прохладу и мелкий дождик. Серая мгла накрыла землю, словно взбаламученная илистая вода. Далекие грузные облака, будто густые волны застыли над головой, того и жди, какой-нибудь озорной мальчишка запустит в них камнем. Тогда облака разойдутся, и мир увидит свет. Но стоит ли оно того?
   Топот тысяч обутых в металл ног заслышался еще задолго до того, как их обладатели ворвались в город, заполняя улочки, что покинули вчера, отступая от пламени и дыма. Все дома давно прогорели, и от них остались только одиноко торчащие печные трубы, будто памятники погибшим воинам.
   Не успели киркурдцы подобраться к низким воротам, как в них с башни крепости полетели первые стрелы и болты. Однако на сей раз противники были к этому готовы. Они привели с собой отряд своих лучников и арбалетчиков, но как только первый залп стрел и болтов взмыл в воздух, Алгор привел в исполнение свой план. Он рассказал о нем солдатам лишь перед самым рассветом, когда на горизонте замаячили первые ряды воинов Киркурда.
   Гедорнцы выскочили из своих укрытий, организованных прямо в сгоревших домах, будто порождения Бездны. Закопавшись в остывшую от дождя золу, воины перепачкались так, что стали похожи на восставших мертвецов. В первые мгновения противники опешили так, будто действительно оказались посреди Бездны, даже не помня, как умерли. Это и решило их участь.
   Десятки стрел полетели в киркурдцев со всех сторон. Прочные доспехи не могли спасти от снарядов, выпущенных практически в упор, и противники падали, пораженные, прямо под ноги товарищей. Гедорнцы стояли на пепелище полукругом, прикрывая друг другу тылы, пока их колчаны пустели. Первые ряды противников падали замертво, мешая продвигаться остальным. Отдельный отряд расстреливал лучников и арбалетчиков противника.
   Так, в общей суматохе, воины Гедорна смогли истратить почти все стрелы, каждая из которых нашла свою цель. Арбалет, в отличие от лука, заряжался дольше, посему продолжали стрелять лишь раненный солдаты, оставшиеся в башне. Сменив луки на мечи, Алгор повел своих людей на верную гибель.
   Разгоряченные битвой, гедорнцы налетели на врагов, словно разъяренные росомахи, изо всех сил рубя клинками неприятеля. С яростным криком их мечи поднимались высоко над головами, чтобы в следующий миг, обрушится с невероятной силой. Хваленые доспехи из Мондифа едва выдерживали такой натиск. Шлемы лопались, как перезрелые арбузы, оголяя такую уязвимую плоть.
   Однако глупо недооценивать противника, надеясь, что тот так и будут стоять на месте, позволяя изрубить себя. Киркурдцы начали давать отпор. Алгор видел, как несколько его солдат попадали с рассеченными легкими кирасами, под которыми находились лишь теплые плотные поддоспешники. Удар, еще удар, руки начали наливаться свинцом и дрожать от напряжения, а врагов, казалось, так и не становилось меньше.
   Крики боли, отчаяния и ярости слились в единую какофонию, будто завивающий в уши штормовой ветер, и в этом шуме Алгор вдруг услышал то, что больше не мечтал услышать. Это был звук рога, низкий, утробный, словно распев далекого великана. Принц узнал его, как сын узнает голос матери, услышав лишь первую ноту.
   Звук приближающихся войск Гедорна открыл ему второе дыхание. Меч заработал еще яростней, будто потеряв весь свой огромный вес, но не смертоносность. От радости Алгор даже не подумал, как подкрепление могло дойти до гарнизона так скоро.
   Первые конные отряды ворвались в крепость через разрушенные ворота, устремившись на врага. Хваленые доспехи не могли спасти от мощных ударов конных воинов, обрушивающихся сверху вниз. Киркурдцы превратились в малых детей, не способных противостоять настоящим закаленным воинам.
   -- Отступаем к башне! -- во всю глотку закричал Алгор. Он не хотел случайно оказаться среди тех, кого затопчет своя же кавалерия.
  
   Прошло не более получаса с момента, как подоспела конница, а от вражеских войск осталось одно название. Затоптанные лошадьми, изрубленные мечами и пронзенные копьями, они металлическими грудами валялись по всему гарнизону средь сожженных остовов некогда жилых домов, сараев и конюшни. Никто не смог уйти живым.
   Алгор сидел, прислонившись стеной к крепости, и улыбался. Он выжил в месте, которое считал своим последним пристанищем. Продержался против врагов, способных его смести. Пусть им и помогло вовремя подоспевшее подкрепление, его заслуг невозможно умалить. Целые сутки гарнизон противостоял превосходящему числом и вооружением противнику, а это чего-то да стоит. Принц не знал, скольких он убил, но полагал, что не менее пятидесяти человек, и это не считая тех, кто оказался ранен и затоптан собственными товарищами.
   -- Ваше Высочество? -- поинтересовался кто-то, обращаясь к нему официальным тоном.
   -- А не похож? -- усмехнулся принц в ответ.
   -- Простите, Ваше Высочество, но в данный момент все воины гарнизона перепачканы золой, и трудно отличить одного от другого.
   Алгор пришлось прервать свой блаженный отдых и подняться на ноги, сдерживая готовый вырваться стон. Встав во весь рост, принц расправил широкие плечи, вперив взгляд синих глаз сверху вниз на стоящего перед ним человека в толстом стеганом кафтане.
   -- Что тебе от меня нужно? -- раздраженно спросил принц.
   -- Вот, -- протянул небольшой сверток воин. -- Это послание, которое просил передать король, если мы найдем вас в этом гарнизоне.
   Выхватив письмо, Алгор сломал печать и раскрыл бумажку. Его взгляд уставился всего на три написанных рукой Морроса слова: "Ты не справился".
   Внутри принца будто что-то оборвалось. Он не понял послания, но его лаконичность и явный посыл выбил у него из-под ног землю.
   -- Что это, Бездна побери, значит? -- только и вымолвил он.
   -- Это была проверка, -- пояснил неизвестный. -- Король предполагал возможность нападения Киркурда, а потому заранее отправил к Ущелью Палача ваш отряд, однако вслед за ним он послал сильное войско, приказав ему оставаться для вас незамеченным. Король полагал, что киркурдцы решат одурачить Вас, Ваше Высочество, сделав вид, что направляются на север.
   -- Одурачить? -- ничего не понимая, переспросил Алгор.
   -- Единственный верный путь для войск Киркурда, -- продолжил человек в кафтане, -- это Ущелье Палача. Иными путями нападать на Гедорн с запада не имеет смысла.
   -- Не имеет?! -- повысил голос принц. -- Оглянись вокруг! Кто, по-твоему, на нас напал? Призраки?
   -- Это был отвлекающий маневр, -- спокойно пояснил человек. -- Киркурдцы сделали вид, что отправляются на север, дабы обойти Безголовые горы близ Мондифа, но туда отправилась лишь незначительная часть войск. И тогда вы двинулись им на перехват, оказавшись в этом гарнизоне. Но основная армия дожидалась вашего отхода, а затем вступила в Ущелье Палача. Король это предвидел, потому и отправил следом за вами войско. Если бы Вы, Ваше Высочество, решили остаться на месте, разгадав стратегию врага, мы бы обязательно подтянулись к вам на подмогу, но все вышло так, как вышло.
   -- Но... как же так? -- Алгор провел грязной рукой по запачканному лицу. -- Тогда почему они напали на гарнизон, если он был совсем им не важен? Они направили сюда семь тысяч воинов в мондифских доспехах, ради чего?
   -- Король полагает, что киркурдцы ожидали куда более крупное войско, потому и послал всего сотню. Прибыв под стены гарнизона, противники рассчитывали на полноценное сражение с, по крайней мере, пятитысячным войском, но нарвались лишь на две сотни воинов. Не зная, что предпринять, они решили покончить с вами, а затем отправиться на помощь основным силам.
   -- Откуда ты вообще это взял?
   -- Это не мои размышления, а Его Величества. И, смею предположить, они сбылись в полной мере. Основное войско Киркурда состояло из двадцати с лишним тысяч людей, в том числе и свыше двух тысяч конных воинов. Однако король не стал мелочиться. Он отправил к Ущелью Палача пять тысяч кавалерии, десять тысяч пехоты, а также весь двухтысячный отряд "Крыльев Орла".
   -- "Крылья Орла"? -- поразился принц. -- Я думал, отец решил использовать их в авангарде при наступлении на Протелию. Или, по крайней мере, в качестве основного резерва.
   -- Так думали все. Особые доспехи отряда слишком тяжелые, чтобы постоянно находиться на воине, поэтому их приходится перевозить в крытых повозках, из-за чего скорость их передвижения сильно ограничена. Король Моррос намеренно позволил отряду отстать, а затем и вовсе изменить направление, отправившись к Ущелью Палачу. Даже ближайшие помощники и паладин не знали об этом маневре.
   Алгор никак не мог собраться с мыслями. Конечно, отец никогда не доверял никому в полной мере, даже от семьи у него были свои секреты, но чтобы рисковать жизнью сына, наследника престола, ради проверки? Будь в распоряжении принца хотя бы пять сотен воинов и достаточно стрел, войско Киркурда вряд ли преодолело бы даже основную стену. Однако король отправил с ним отряд всего из сотни солдат, а когда принц отослал письмо с сообщением о передвижении киркурдцев, то в ответ получил приказ следовать к гарнизону.
   Как следовало поступить? Нарушить приказ самого короля? В письме было сказано, чтобы Алгор думал своей головой -- это был намек, но принц и подумать не мог, что он означал возможность поступить вопреки указу. Он даже не подумал об этом. Действия Киркурда были столь ясны, что Алгор без раздумий отправился на север.
   Находясь в гарнизоне, у него возникали мысли, что это проверка, но он считал, что его задача -- не позволить неприятелю захватить крепость. Он был даже готов умереть, но все вышло так, что он провалил проверку в первую же секунду.
   Ну и что? -- вдруг воспрянул духом Алгор. -- Что это меняет? Я единственный наследник престола, а проверки -- лишь бессмысленная возня. Достаточно убить короля, чтобы занять его место.
   -- Отродье Бездны, -- чертыхнулся принц. -- Что с войском противника?
   -- Разбито. Мы потеряли...
   -- Да плевать я хотел, сколько мы потеряли! -- рявкнул Алгор. -- Если угрозы со стороны Киркурда больше нет, войско переходит под мое командование. Мы немедленно отправляемся на юг, на передовую.
   -- Боюсь, -- покачал головой человек в кафтане, -- у короля на это иное мнение. Мы отправимся на юг, однако не чтобы присоединиться к основному войску, а на границу трех государств.
   -- К Кровавому лесу? Что нам там делать?
   -- Король опасается, что Киркурд может попытаться атаковать с юга. Но главное -- нам необходимо предотвратить любые попытки покинуть Протелию гражданам без проверки.
   Только сейчас Алгор подумал, что понятия не имеет, с кем вообще разговаривает. Стоящий перед ним человек был одет в красный кафтан с вышитым на груди расправившим крылья золотым орлом. Широкие рукава не стесняли движения, как и свободный подол. Неизвестный был высок, почти как сам принц, но уступал ему в широте плеч. Чуть сгорбленный и искривленный вбок нос придавал ему какой-то аристократический облик, однако казалось, что нос такой от рождения, а не когда-то сломанный в драке. Глаза широко расставлены, прямоугольный лоб оканчивался слегка кучерявыми волосами насыщенного лазоревого цвета, и --> лишь где-то у основания проступала легкая седина[Author:S] . Тонкие губы и впалые щеки придавали ему какую-то неестественную строгость.
   -- А ты, вообще, кто? -- спросил Алгор, отмечая, ко всему прочему, выправку человека, а также его чуть с хрипотцой голос, ничуть не дрожащий при разговоре с принцем, но и не вызывающий.
   -- Простите, Ваше Высочество, забыл представиться. Меня зовут Герман Вайнахтс. Моя мать -- сестра Вашего отца, так что, можно сказать, я Ваш двоюродный брат. Однако здесь я в качестве регента короля Морроса Аво Хотрекса. В случае его непредвиденной кончины, я временно займу трон, пока Вы, Ваше Высочество, не докажите, что достойны его. Ну а сейчас я всего лишь командующий войском. Я подчиняюсь лишь королю.
  

***

  
   Легкий дождь накрапывал с неба, будто стесняясь пролиться со всей своей силой. Не считая бьющих о листья деревьев капель, лес как будто вымер. Тишина накрыла его с головой, отделив от всего остального мира. Юрпика не могла поверить, что только вчера едва избежала смертельного капкана. Ей до сих пор казалось, что за ней следят незримые глаза, а за деревьями поджидают враги.
   Несмотря на многочасовую скачку и ночную прогулку по лесу с краткой остановкой для переодевания, принцесса не сомневалась, что не сможет сомкнуть и глаза. Страх погони подгонял ее продолжать двигаться вперед. Всю ночь она озиралась по сторонам и оглядывалась, каждый раз боясь встретиться с глазами Убийц из Манона, и теперь у нее, помимо ног, болела и шея.
   Беглецы остановились на привал уже после обеда, когда от дождя остался лишь легкий запах свежести, какой бывает только в лесу. Костер решили не разводить, вместо этого поев вяленого мяса с хлебом и запив все это водой из бурдюков. Хотелось чего-нибудь горячего, согревающего, но Юрпика понимала, что дым может привлечь преследователей.
   Хотя ей и не было холодно в привычном смысле этого слова, принцесса просто хотела ощутить что-то, что связывало бы ее с домом. Легкое платье пришлось сменить на более удобный женский дублет из кожи и шерсти и шерстяные же штаны; сверху Юрпика накинула непромокаемый дорожный плащ. В таком виде ее могли узнать разве что родные и те, кто желает ее смерти.
   Сопровождающие ее воины тоже переоделись, сменив легкие металлические доспехи на кожаные, состоящие из множества плотно подогнанных пластин, наложенных друг на друга, словно чешуя. В таком виде они больше походили на наемников, нежели на королевских гвардейцев. На это они, собственно, и рассчитывали.
   -- Ваше Высочество, -- вновь заспорил один из солдат, -- мы не можем поступить по-вашему, даже если бы и хотели. Король отдал нам четкий приказ: в случае опасности нахождения в Маноне, мы должны отвезти Вас в королевство Калла, к вашей тетке.
   -- Я никогда до этого даже не слышала, что у меня есть тетка, -- возмутилась Юрпика. -- Да и чем она может мне помочь?
   -- Ее зовут Киона Вайнахтс. Став королем, Ваш отец отправил ее, еще совсем маленькую, на Большой Континент. Дальше нам мало что известно, кроме того, что она позже вышла замуж за какого-то эрла и родила от него сына, и лишь совсем недавно они по неизвестным нам причинам перебрались в Каллу. Полагаю, они бежали от войны.
   -- Но как отец узнал об этом, если за все это время не контактировал с нею?
   -- Смею предположить, что Киона хотела сбежать как можно дальше. Вероятно, слуги, которые с ней отправились, рассказали ей о ее происхождении и о ссылке. Она знала, что король Гедорна -- ее брат, но боясь возвращаться без предупреждения, она отправила Морросу письмо с просьбой заручиться его защитой. Мы не знаем причин, но он позволил пересечь границу лишь своему племяннику, имени которого мы не знаем, а сестре с мужем приказал оставаться в Калле. Там Ваша родная тетка, Ваше Высочество, она о вас позаботится.
   Юрпика про себя усмехнулась. До сегодняшнего дня она не знала ни о тете, ни о двоюродном брате. Отец любит и умеет хранить секреты. Конечно, эта Киона была ее родней, но примет ли она свою племянницу? Король даже не пустил ее в свое королевство, однако требует от нее позаботиться о его собственной семье. Как она это воспримет?
   И тут Юрпику осенило. Двоюродный брат. Отец никогда не делает ничего просто так. Вероятно, он решил обменять свою заботу о племяннике на равноценную заботу о его семье в Калле. В таком случае, у Кионы не остается выбора.
   -- Постойте, -- встрепенулась принцесса, -- но если отец приказал гвардейцам отвезти меня в Каллу, то об этом теперь от предателей знают и Убийцы. Если мы отправимся на север, нас сразу же перехватят.
   -- Это маловероятно, -- покачал головой один из солдат. -- Мы никогда не обговаривали маршрут. Полагалось, что мы отправимся сразу на север, где пройдем вдоль Манонского озера, так что никто не знает, что мы пошли восточнее, через Манонсикй лес.
   -- Возможно, но они быстро это выяснят. Вы забыли, что Убийцы из Манона всю жизнь обучаются выслеживать и убивать своих жертв? Если они отправились на север, думая, что мы идем тем путем, то, не встретив нас и не обнаружив никаких следов, сразу разгадают наш маневр. Им ничего не стоит поджидать на опушке леса нашего появления. Отец никогда не стремился к тому, чтобы его приказы выполнялись в точности по его словам, главное, чтобы желаемая цель была достигнута. Полагаю, что король первостепенной важностью считает защитить меня, а не отправить к тетке. Но стоя на месте, мы тоже подвергаемся опасности, и если путь на север закрыт, необходимо двигаться в ином направлении. Если у вас есть предложения лучше, я их с удовольствием выслушаю. Говорите, ну.
   Гвардейцы молчали. Они осознавали, что принцесса отчасти права, но попросту боялись противиться приказу короля. Юрпика это поняла, а потому, не услышав иных предложений, клятвенно заверила, что их головы останутся при телах, ибо отец не посмеет казнить людей, спасших его дочь, рискуя жизнью.
   Быстро поев и проверив лошадей, Юрпика с тремя гвардейцами отправилась дальше. Корни деревьев, торчащие из-под земли, словно вылезшие на поверхность громадные черви, цеплялись за ноги, но днем идти все же куда легче; ночью Юрпика спотыкалась на каждом шагу, и даже трижды упала, порвав платье. Именно тогда было решено переодеться в более удобную одежду.
   За всю свою жизнь принцесса никогда не была в лесу, больше всего деревьев она видела лишь в саду у Скального замка, но спускалась туда нечасто, больше наблюдая за шелестящей на ветру листвой из окна своей комнаты. Ходить по лесу оказалось сложнее, чем она думала. Корни, кусты, упавшие деревья -- настоящая полоса препятствий. Юрпика надеялась поскорее выбраться из густой чащобы на открытую местность, где можно будет пересесть на лошадь.
   Четыре дня показались вечностью, но лишь покинув промозглый лес, предыдущие дни превратились в одну сплошную картину бесконечной колоннады коричневых деревьев, поддерживающих живой антаблемент из зеленых крон. Путники останавливались на отдых, когда солнце уже опускалось за горизонт, а вставали до того, как оно взойдет с другой стороны.
   Так как с принцессой отправилось меньше людей, чем первоначально планировали, встал вопрос о пропитании. Несколько расставленных силков позволили поймать двух кроликов, которых рискнули приготовить на малом огне. Никаких признаков преследования видно не было. Солдаты иногда забирались на самые высокие деревья и пытались высмотреть дым костров, но ничего не находили. Убийцы из Манона тоже были людьми, и им тоже требовалась пища, но Юрпика сомневалась, что эти профессионалы выдадут себя каким-то дымом. Они дождутся, когда жертва почувствует себя в безопасности, а затем накинутся и схватят ее.
   Так или иначе, лес кончился. Выйдя на восточную оконечность Манонского леса, Юрпика с гвардейцами уже с опушки могли разглядеть стены небольшого городка, именуемого, как знала принцесса по урокам географии, Тулдоком. Наличие высокого частокола и сплошь деревянных строений существенно отличало этот городок от разросшегося вширь и вверх каменного Манона.
   Ворота стояли распахнутыми, и компания беспрепятственно проникла за стену.
   -- Запасемся провизией, сменим лошадей и отправимся дальше.
   -- Даже переночевать не останемся? -- простонала Юрпика. -- Ноги невозможно ноют.
   -- Тулдок совсем маленький городок, чуть ли не деревня, здесь любые новоприбывшие привлекут внимание, особенно наемники, коими мы предстаем. Если Убийцы догадаются о пути нашего следования, им не составит труда здесь нас отыскать. Если бы не нужда в провианте и свежих животных, мы бы и вовсе проехали мимо.
   -- Лично я не собираюсь менять Метелицу, -- заявила Юрпика. -- Это моя любимая лошадь.
   Метелица была одной из первых лошадей, которую оседлала принцесса. Будучи светло-соловой, ее белая грива напоминала застывший во времени ливень. Она чувствовала связь с этим животным и знала ее пределы. Смыть пот, обтесать, проверить подковы, и лошадь даст фору любому чистокровному скакуну.
   -- Если ночевать здесь мы не собираемся, то пообедать все равно обязаны.
   -- Непременно.
   В городе было не очень много животных, да и лошадей использовали разве что при вспахивании полей. Жители зарабатывали в основном охотой и взращиванием зерновых культур. Некоторые даже отправляются к вулкану, находящемуся в шести днях скачки, где собирают вулканические породы, вроде обсидиана и пемзы. Несмотря на это, почти все встречающиеся люди советовали одного и того же коновала, считающегося лучшим в городе, да, в общем-то, и единственным, занимающимся лошадьми.
   Чтобы зря не тратить время, Юрпика заранее узнала, где можно поесть. Самая популярная харчевня находилась почти в самом центре Тулдока и называлась " --> Лель[Author:S] ". После посещения коновала, плюгавенького, уже не молодого врачевателя, беглецы отправились обедать. Коновал обещал, что осмотрит всех лошадей самое позднее через два часа. За это время принцесса надеялась поглотить как можно больше горячей пищи, а гвардейцы купить необходимый провиант.
   Одноэтажная харчевня с двумя кирпичными трубами, торчащими из гонтовой крыши, покрытой для защиты от дождя промасленной соломой, совсем не походила на солидную закусочную. Внутреннее убранство тоже не отличалось изыском: простые затертые столы, низкие лавочки, редкие табуретки. Несмотря на это, атмосфера заведения наводила на какую-то позабытую ностальгию, будто ты уже здесь когда-то бывал и глубоко внутри мечтал вернуться. Запах готовящихся блюд дополнял идиллическую картинку.
   Многие столы оказались заняты, однако свободных тоже было достаточно, чтобы выбирать. Юрпика с гвардейцами сели неподалеку от палящего зноем камина. Принцессе вдруг вспомнились ее посиделки у огня с сестрой и матерью. Все эти дни блужданий по лесу она не переставала о них думать, а особенно о Джейнсе. Юрпика корила себя за то, что бросила его одного, нарушив обещание. Она лишь мечтала о том, чтобы тот до сих пор был жив.
   И ведь к отцу она направлялась не только за тем, чтобы предупредить его и оказаться у него под защитой, но и чтобы он смог спасти их семью из лап предателей. Где-то внутри она осознавала всю тщетность ее стремлений.
   Из дум ее вывела подошедшая к ним молодая, почти возраста самой Юрпики, подавальщица.
   -- Чего угодно? -- спросила она.
   Принцесса заказала суп с пампушками и базиликом, ножку индейки с вареной картошкой и фрикасе из телятины с шампиньонами и каперсами. Перед этим она попросила принести теплого глинтвейна. Служка так и вытаращила глаза. И только тогда Юрпика поняла, что ее заказ, мягко говоря, несколько экстравагантен для подобной местности.
   -- Я, конечно, могу спросить у повара, -- замялась подавальщица, -- но не уверена, что он сможет приготовить хоть что-нибудь из этого.
   -- Конечно-конечно, -- прокашлялась принцесса. -- Тогда принесите какую-нибудь похлебку, только погуще, и жареного мяса. Ну а рагу у вас есть? Хорошо, тогда тоже несите. И можно без вина.
   Гвардейцы тоже заказали горячего, но, в отличие от принцессы, привыкшей к роскоши во дворце, с первой попытки выбрали те блюда, что здесь подавались. Юрпика покраснела от стыда. Белила на лице давно смыло дождем, и от понимания, что ее эмоции выставлены напоказ, она почувствовала еще большее неудобство.
   Ели молча. Юрпику не покидало чувство, что за ней наблюдают. Даже в лесу это чувство не казалось таким острым. Но там ведь и не было людей, а харчевня оказалась заполнена почти наполовину. Любой из этих людей мог оказаться шпионом, посланным Убийцами из Манона, а то им самим, хотя она никогда не видела, чтобы они снимали свои маски, скрывающие нижнюю часть лица. Иногда она думала, что под масками у них ничего нет, одна лишь тьма, из которой состоят их тела, принимая человеческую форму лишь для вида. По спине поползли мурашки.
   Разделываясь с рагу, Юрпика все же не удержалась и оглянулась. Все посетители казались обычными гражданами города, в теплых одеждах и обуви, они пили пиво и о чем-то увлеченно разговаривали, не обращая ни на что внимания. И вот тогда ее взгляд зацепился за человека, который единственный из всех сидел в харчевне один.
   Он не был похож на жителя Тулдока, как все остальные, обладающие какой-то неуловимой общей чертой, делающей их сродными друг другу. И дело не только в необычной одежде, хотя это тоже бросалось в глаза. А был он одет в жилет, к которому особыми заклепками вдоль торса крепился кожаный плащ до колен. Голова покрыта капюшоном, однако лица он не скрывал. Крепкие скулы, покрытый щетиной подбородок с ямочкой, обычные губы и нос, но чуть с прищуром глаза. Примерно так Юрпика представляла себе внешность Убийц.
   Перед ним стоял недоеденный яблочный пирог, а в руках он держал кружку, но принцесса почти не сомневалась, что в ней не алкоголь. На вид мужчине было около тридцати, но его глаза, когда их взгляды на миг пересеклись, показались ей глазами мудреца.
   Юрпика быстро отвернулась, уткнувшись в тарелку с недоеденным рагу; есть отчего-то расхотелось. Таинственный незнакомец будто намеренно выделялся из толпы, чтобы девушка смогла его заметить, и это по-настоящему пугало. Действительно ли он один из Убийц? Но раз он не прячется, значит, уверен в успехе своего дела. Принцесса не сомневалась, что даже один из наемников способен одолеть всех ее скудных защитников, а человек в углу казался еще более опасным.
   Закончив с поздним обедом, вся компания отправилась на ближайший рынок, дабы закупить провианта. Лишь выйдя на улицу, Юрпика рискнула рассказать гвардейцам о своих наблюдениях.
   -- Я тоже его заметил, -- кивнул один из солдат. -- На Убийцу из Манона он не похож, скорее, воин-одиночка. Возможно, он оказался здесь случайно, странствующие воины всегда бродят по городам в поисках работы.
   -- А если его тоже нанял Самуран? -- предположила Юрпика.
   -- Вряд ли. Они ведь не знали, что мы отправились сюда, а если догадаются, то не раньше, чем поймут, что с северной части Манонского леса нас ждать бессмысленно. Да и откуда он мог знать, что мы окажемся именно в этой харчевне?
   -- Если так, -- вновь заговорила принцесса, немного помолчав, -- может, нам стоит его нанять? Если он настолько опасен, насколько кажется, то сможет противостоять Убийцам.
   -- У нас не так много денег, -- отозвался гвардеец. -- Нам придется обходить Кайдерский лес с востока или запада, а на пути следования лишь еще один город. Денег нам хватит, чтобы и там отовариться, и останется еще прилично, но мы не знаем, что нас ждет в Протелии. Если в нас опознают гедорнцев, нам несдобровать.
   -- Тем более. Нам нужна защита.
   Гвардейцы переглянулись, и Юрпика поняла, что опять сболтнула лишнего. Конечно, они ведь вызвались оберегать принцессу, а она совсем не верит, что они смогут ее защитить. Собственное поведение казалось ей оскорбительным для других. А ведь в замке ей всегда чудилось, что она взрослая и ответственная, всегда говорит по делу и отдает приказы так, как это свойственно монаршей особе.
   На самом деле, Юрпика в свои семнадцать лет чувствовала себя еще совсем ребенком. Серьезные разговоры ей наскучивали, ухаживания кавалеров казались неуместными, а от собственного приказного тона хотелось провалиться сквозь землю, так неловко она себя чувствовала. Когда слуги бросались исполнять ее приказы, ей так и подмывало попросить прощение за свое поведение.
   Но как только она оказывалась одна, то с облегчением вздыхала. С самой собой она могла бы честной. Но вот уже несколько дней ей приходилось изображать из себя взрослую и самодостаточную женщину, готовую взять бразды правления в свои руки. Принцесса просто устала. Она никогда не разговаривала с "взрослыми" так много, и ей никогда не приходилось принимать поистине серьезные решения.
   Лишь последние дни словно намеренно давили на нее грузом ответственности, заставляя притворяться зрелой и ответственной. Но по ночам в лесу она плакала и молилась Ахтлапалеху о том, чтобы вновь увидеть маму и прижаться к ее теплому боку, вдыхая запах ее волос. Она надеялась, что ее всхлипы не мешают спать лежащим неподалеку "взрослым" солдатам.
   С рынка они выбрались почти через час, запасшись снедью почти на целую декаду пути. Гвардейцы полагали, что этого более чем хватит на дорогу до следующего города, и даже еще останется, чтобы поделиться с предполагаемым наемником. Впереди их ожидали лишь голые степи, редкие пологие холмы и плато, где разве что можно поймать какую птицу или сурка, но для этого необходимо иметь хотя бы луки, коих у гвардейцев не было.
   В харчевне "Лель" странного человека не обнаружилось, чему Юрпика с одной стороны расстроилась, но с другой -- вздохнула с облегчением. Было в глазах того человека что-то до боли знакомое, но в то же время неведомое, как темные глубины моря. Они манят к себе, но ты знаешь, что стоит только нырнуть, и обратно можно не возвратиться.
   Метелица сияла ничуть не хуже, чем после ухаживания за ней королевских конюхов. Коновал лично осмотрел всех лошадей, после чего позволил своим помощникам их вымыть и вычистить. Многодневная прогулка по лесу ничуть им не навредила, чему Юрпика была несказанно рада. Ей не хотелось расставаться со своей любимой лошадкой, напоминающей ей о доме.
   -- Нам точно нельзя остаться на ночь? -- в очередной раз спросила принцесса. -- Через несколько часов уже стемнеет.
   -- Лучше не рисковать. Выйдем через восточные врата, но вновь отправимся на юг. Если Убийцы доберутся до этого городка, лучше сбить их со следа.
   -- А как же тот воин?
   -- У нас нет времени на его поиски. Да и не факт, что он вообще странствующий наемник и согласится нам помочь.
   Выведя лошадей из стойла, гвардейцы и принцесса поскакали на восток, туда, где садилось солнце. Юрпика еще в детстве читала, что когда-то солнце садилось на западе, юг был жарким, а север наоборот -- всегда в ожидании зимы. Но пришествие Ахтлапалеха и дальнейший устроенный им катаклизм разделил мир на три континента, и полностью изменил существующий тогда мир. Сейчас в это мало кто верит, но Боги не забыты, как и их посланник, распятый на троекрестии.
   Сама Юрпика не знала, во что верить. После слов Тенелова о тайных деяниях графов против правителей Гедорна, описанное в книжках теперь казалось полуправдой, написанной для тех, кто не желает на самом деле погружаться в темную пучину истории, всегда оставаясь на плаву, довольствуясь крохами, не способными пролить свет на истинное положение вещей.
   Они вынырнули из-за углов, будто соткавшись из воздуха. Или из послеполуденных теней. Их было не менее двадцати, но казалось, что целая армия. Их не волновали ни свет дня, ни наличие вокруг десятков прохожих. Они были уверены в своей безнаказанности, ровно как и в том, что их никто не сможет остановить.
   Мечи гвардейцев оказались вынуты из ножен в то же мгновенье, раздался свист рассекающих воздух клинков и крики жителей города, разбегающихся во все стороны.
   -- Ваше Высочество! -- закричал один из гвардейцев, чья лошадь встала на дыбы, ударив в голову и грудь появившегося перед ней Убийце. -- За мной!
   Он направил лошадь в узкую улочку между домами, и Юрпика, развернув Метелицу, поскакала следом. Однако Убийцы тоже не стояли на месте. Принцесса увидела, как один из них кинулся наперерез солдату и ухватил лошадь за поводья. Из-за скорости лошади, человека подбросило в воздух, но он не отпустил ремни, вместо этого с силой дернувшись всем телом вниз. Корпус животного развернуло, и оно рухнуло на землю, придавив седоку ногу.
   Юрпика лишь в последнюю секунду успела приподняться в стременах и заставить Метелицу взмыть над падшим сородичем. На скаку принцесса оглянулась, успев застать момент, как Убийца перерезает горло гвардейцу.
   Двух- и трехэтажные дома мелькали со всех сторон, люди шарахались от несущейся на них лошади и выкрикивали в след наездницы гневные оскорбления. Юрпика не обращала на них никакого внимания. Она неслась по улочкам, петляя, словно заяц, пока и вовсе не потеряла чувство направления. Перейдя на шаг, принцесса вновь оглянулась, но не увидела и намека на погоню.
   Юрпика понятия не имела, где находится, а здраво мыслить мешали терзавшие ее переживания. Она почти не сомневалась, что охраняющие ее гвардейцы мертвы все до единого. Они пожертвовали собой, чтобы позволить принцессе скрыться, но теперь она и думать боялась, что ей делать дальше.
   Большинство седельных сумок осталось у солдат, с собой же у нее был лишь дорожный плед, оловянная кружка и чашка, бурдюк с водой и немного еды, которой хватит дня на три. Мне повезет, если я вообще выберусь из города живой, судорожно подумала она, а добраться до следующего с таким скудным запасом пищи и вовсе невозможно.
   Отправляться прямо сейчас в путь было бы самоубийством, но разве есть иные варианты? Юрпика топталась на месте, разворачивая лошадь то в одну сторону, то в другую, вглядываясь в переулки между домами и в небо, будто боясь, что Убийцы прилетят за ней на крыльях. Наконец, выбрав случайное направление, которое, как ей казалось, ведет на восток, она медленно поскакала вперед. Если наемники все еще уверены, что она собирается на север, то поджидать ее будут именно у северных ворот.
   И тут ее озарила мысль. Он сорвалась с места и поскакала на предполагаемый восток, аккуратно огибая людей и других всадников. Завернув за очередной угол, она увидела небольшую деревянную вывеску. Постоялый двор назывался " --> Кухта[Author:S] ". Двухэтажное здание выглядело совсем непримечательно, прекрасно вписываясь в общий пейзаж города. Спрыгнув с лошади, Юрпика кинула старому конюху монету в одну золоту уну, отчего тот округлил глаза, и пообещала еще столько же, если будет помалкивать о том, что видел ее. Старик энергично закивал.
   Принцесса попросила проводить ее к заднему ходу, находящемуся как раз в конюшне. Таким образом она надеялась избежать мелькания на публике в харчевне на первом этаже. Оставив лошадь в стойле, конюх также энергично проводил ее в дом, а потом побежал за хозяином, вернувшись с ним через пару минут.
   -- Я хочу снять у вас комнату, -- попросила Юрпика, -- но так, чтобы об этом никто не узнал. Видите ли, -- решила для верности приврать принцесса, залепетав жалобным голосом, -- я бегу от мужа. Он меня бьет и... В общем, я хочу от него спастись, но он постоянно меня находит. Прошу, позвольте мне остаться на вашем постоялом дворе в тайне ото всех.
   Очередная золотая уна, перекочевавшая в карман хозяина двора, окончательно развеяла его сомнения. У Юрпики оставалось не так уж много денег, но она понимала, что лучше лишиться монет, чем жизни.
   Маленькая и холодная комната располагалась как раз неподалеку от конюшни, что позволяло в случае опасности быстро добраться до лошади и сбежать. Правда, Юрпика сомневалась, что Убийцы из Манона не предусмотрят подобного варианта, если узнают, где она остановилась. Но все же хотелось надеяться, что преследователи решат, будто она успела убежать через одни из ворот, облапошив их, и не будут искать в городе. Она осознавала, что шансы крайне малы, но сейчас ей с трудом удавалось сосредоточиться, чтобы придумать дальнейший ход действий.
   И все же кое-какая мысль была. Найти того человека и нанять его. При себе у нее оставалось совсем мало денег, большая часть находилась у гвардейцев. Но ее не оставляла надежда, что последних монет хватит, чтобы заплатить наемнику избавиться от Убийц из Манона. До Протелии же придется добираться в одиночку, да к тому же почти без еды. Идея отправиться к отцу больше не казалась ей столь разумной.
   Солнце уже висело у горизонта, вязкие тучи будто светились изнутри. Однако окна комнатушки Юрпики выходили в другую сторону, и все, что она видела, -- ряды деревянных домов и грязную улицу, по которой прохаживались редкие жители Тулдока. Принцесса всматривалась в каждого прохожего, неосознанно ища взглядом того незнакомца и боясь, что первым заприметит Убийц из Манона. Однако на глаза попадались лишь простые гуляки и редкие извозчики.
   Юрпика решила отправиться на юг с самого утра, чтобы за день преодолеть как можно большее расстояние. Завтра Метелице придется пройти настоящее испытание на выносливость, да и принцесса не собиралась отдыхать.
   Легкие осенние сумерки сменились ночной мглой. Юрпика ворочалась в скрипящей постели, но не она была причиной ее бессонницы. На столике горела одинокая свеча, отбрасывая на стены трепещущие тени, будоражащие фантазию. И все же в полной темноте куда страшнее. Только сейчас принцессе пришло в голову, что она абсолютно безоружна. Фамильный кинжал гвардейцы не захватили, а другого оружия ей никто не предложил. Конечно, какой-то нож в руках юной повесы никак не мог помочь, но зато он мог дать мнимое и необъяснимое спокойствие.
   Где-то за дверью скрипнула половица. Юрпика вздрогнула, будто ее кто уколол. Дом старый, да и не все ложатся так рано спать; в харчевне, что в противоположной части трактира, все еще слышались голоса посетителей. И все же принцессу обдало волной страха. Медленно откинув одеяло, она села в кровати. Решив не раздеваться до нижнего белья, она поступила мудро.
   Аккуратно натянув дублет, Юрпика из-за угла выглянула в окно. Слегка покрапывал дождь, грозясь к концу ночи превратиться в ливень. Улица выглядела пустой и тихой, лишь свет из харчевни и из некоторых окон, где тоже не потушили свечи, озарял пустынную дорогу с блестящими в темноте пока еще мелкими лужицами.
   И все же на душе принцессы было неспокойно. Очередной скрип половицы заставил ее подскочить на месте. Она взмахнула рукой и опрокинула свечку. Обжегшись о горячий воск, принцесса непреднамеренно взвизгнула от острой боли. И не успела она поднести обожженный палец к губам, как дверь с грохотом распахнулась, вырывая задвижку вместе с гвоздями.
   Казалось, в комнату ворвалась сама тьма. Убийца из Манона бросился к принцессе, а в следующую секунду рухнул навзничь. Следующий за ним напарник упал буквально через миг. Юрпика не успела опомниться, как в комнате оказалось уже три мертвеца. У всех из груди торчало по стреле.
   Девушка перевела взгляд на окно, где зияло три сквозных отверстия, и едва успела развернуться, прикрывая лицо, когда стекло будто лопнуло, и во все стороны разлетелись осколки. Когда же она взглянула вновь, в комнате стоял человек. Через плечо у него был перекинут лук, а на бедре болтался полупустой колчан. Из-за плеча торчала рукоять короткого меча.
   В комнату через дверь ворвалась очередная тень, короткий и тонкий меч блеснул в тусклом свете, льющемся из окна, целясь в незнакомца, однако тот вдруг исчез, будто растворившись в темноте, в следующий миг оказавшись сбоку от Убийцы. Его меч, неведомо когда вынутый из ножен, вонзился в шею противника с отвратительным звуком.
   Убийца из Манона еще только падал на пал средь своих товарищей, когда неизвестный подскочил к Юрпике и схватил ее под локоть.
   -- Скорее, -- потащил он за собой девушку, -- уходим, пока сюда не явились другие!
   -- Кто вы? -- только и вымолвила принцесса.
   -- Позже. Быстрее.
   Юрпика позволила увлечь себя из комнаты, полной трупов и крови. Вместе с незнакомцем они добежали до сеней между трактиром и конюшней, где наемник остановился и приложил палец к губам, велев принцесса вести себя тихо. Приоткрыв дверь, он выглянул в хлев. Стояла просто непроницаемая тьма, но незнакомцу, казалось, это ничуть не мешает.
   Сев на корточки, он жестом призвал Юрпику последовать его примеру. Тихо, избегая скрипа, он приоткрыл дверь чуть шире и ловко нырнул внутрь. Принцессе же пришлось приложить усилия, чтобы не завалиться, переставляя в столь неудобной позе ноги. Не секунду ей показалось, что неизвестный куда-то удрал, но тут он вновь вынырнул из темноты. Принцесса боялась, что он тоже может оказаться Убийцей, но тогда зачем ему убивать своих же? Голова все еще не желала соображать.
   Конюшня была совсем небольшой, а потому найти в ней лошадей не составило труда. Обычно здесь всегда горят факелы, чтобы животные не шарахались от звуков собственных сородичей, но сейчас казалось, будто Янардаг умер, забрав с собой весь огонь и тепло мира. Лошадки фыркали и периодически ржали, чувствуя неведомую опасность, затаившуюся в темноте. Если в лесу и в харчевне Юрпика понимала, что ее страхи беспочвенны, и никто за ней не следит, то сейчас она не сомневалась -- во тьме затаилась смерть.
   Благодаря шуму, издаваемому животными, можно было не переживать, что их шаги кто-то сможет различить, однако девушке чудилось, что она следует за призраком, и лишь ладонь незнакомца говорила о том, что он живой и теплый. Неожиданно наемник остановился возле одного из стоил. Отодвинув запор, он начал медленно открывать створку. Даже среди шума животных отчетливо послышался скрежет дверцы об утоптанную землю.
   В следующую секунду ворота конюшни отворились, пуская внутрь тусклый свет с улицы. Привыкшим к темноте глазам Юрпики хватило и этого, чтобы узнать в стоящей перед ней лошади свою Метелицу.
   -- Быстро! -- вновь послышался громкий голос безымянного наемника. -- В седло.
   Резко развернувшись, он что-то бросил в выросших их темноты Убийц, сражая их наповал. Юрпика еще не успела выехать из стойла, когда незнакомец запрыгнул на лошадь в соседней стойлице.
   -- За мной! -- крикнул он принцессе.
   Прямо перед выходом стояло несколько Убийц. Они выкинули вперед руки, и в незнакомца полетели метательные ножи. Он едва успел закрыть голову рукой, а второй на ходу бросил что-то обратно. На полной скорости наемник вдруг резко развернул лошадь боком, сбивая несколько человек с ног, но на этом не остановился. Лошадь под ним начала во все стороны выбрасывать ноги; Убийцы, находящемуся ближе всех, не повезло, и оба копыта угодили ему в грудь. Его отбросило на улицу, где продолжал накрапывать редкий дождь.
   Один из Убийц с разбегу запрыгнул на створку ближайшего стойла, а оттуда бросился с мечом на спину бойцу. Юрпика едва успела выкрикнуть "Сзади!", когда короткий клинок скользнул неизвестному по плечу, едва не задев шею. Наемник перехватил руку Убийцы, а в следующую секунду раздался отвратительный хруст. Меч выпал из рук убийцы, а затем и он сам оказался под копытами лошади.
   -- Скачи вперед! -- закричал неизвестный. Юрпика не сразу осознала, что кричит он ей. Вдарив пятками, принцесса выскочила на улицу, едва избежав цепких рук неприятелей.
   -- Направо! -- послышался сзади голос. Девушка сильно дернула поводья, поворачивая на широкую пустынную улицу, и поскакала вперед во всю прыть. Спустя минуту ее догнал незнакомец на своей вороной кобыле. -- Не отставай!
  

Глава 4: Первый шаг

  
   Казалось, туннели тянутся на целые мили. Темные и сырые коридоры вызывали страх замкнутых пространств, и не будь у каждого стражника по факелу, Лютер почти был уверен, что поддался бы слепой панике. Множественные ответвления и повороты уводили в неведомую даль, туннели были проложены под всем городом, и чтобы их все обойти, потребуется не один час.
   Лютер же не собирался тратить на обыски целый день. Вместо этого он прошел холм, на котором стоял город, насквозь, словно стрела, оказавшись в разрушенной башне Азула. Выбравшись под открытое небо, Лютер первым делом глубоко вдохнул морозный воздух, закашлявшись от все еще витавшего в воздухе запаха дыма от успевшего за ночь погаснуть особняка. Немногим позже он приказал стражникам города осмотреть все подземелье, ища любые улики причастности Сехрима к Мастерам Зела. Доверять он им не мог, однако иного выбора у него не было, разве что лично обследовать все туннели. Страх перед Викаранаем должен вбить им в головы немного разума.
   Вернувшись в особняк Сехрима, он узнал у Войтоса, что хозяин пребывает в своем кабинете и не делает попыток сбежать. Лютер не знал, уверен ли Гурони, что никто не сможет найти доказательств его вины, или он действительно не догадывался о Мастерах. В последнее верилось с трудом.
   -- Скажу откровенно, -- начал молестий, войдя в кабинет Сехрима, -- я не могу тебе доверять. Не после всего, что случилось.
   -- Я бы на твоем месте поступил так же, -- кивнул наместник. -- И все же, будь я тем, кем ты пытаешься меня выставить, ты бы давно превратился в покойника.
   -- Слишком большой риск. Скоро здесь окажется целый отряд рыцарей-викаранов, а моя смерть повлечет за собой кучу ненужных вопросов. Тем более, вряд ли в дела Мастеров Зела посвящены обычные стражники. Если ты убьешь меня, тебе придется в придачу перебить и их.
   -- Ты делаешь из меня какого-то сказочного злодея, -- рассмеялся Сехрим. -- Неужели здесь нет твоих личных мотивов?
   -- О чем ты? -- нахмурился Лютер.
   -- Четыре года назад. Из-за моих опрометчивых поступков ты потерял почти всю свою тысячу в сражении с Южными Головорезами, после чего дорога к званию Темника оказалась для тебя закрытой, и тебе пришлось покинуть ряды Армии Чистых и превратиться... в того, кем ты стал.
   Лютер сжал челюсти, играя желваками. Отчасти Сехрим был прав -- он винил его в произошедшем, но после того сражения больше переживал за погубленные жизни, а не из-за рухнувшей карьеры. Сам Сехрим тогда трусливо сбежал, бросив своих товарищей на произвол судьбы. И все же, отправляя его под домашний арест, он о тех событиях даже не вспоминал.
   -- Если бы я хотел тебе отомстить, -- спокойно ответил Лютер, -- ты бы сейчас сидел не в своем мягком кресле, а валялся бы в холодной камере.
   -- Так почему же ты не отправил меня туда?
   -- Потому что... Потому что Викаранай не наказывает без вины. Несмотря на все прошлые обиды, я трезво смотрю на вещи. Твоя вина пока не доказана, но это не значит, что я могу позволить тебе разгуливать на свободе. Но если ты дашь мне хоть малейший повод, я отправлю тебя в темницу до конца расследования.
   Нужно было хоть что-то. Лютер судорожно пытался придумать способ, как найти связь Сехрима с еретиками. Возможно, Гурони сам вампир или бэтампир, как молестий и предположил в самом начале, но проверить это можно, разве что достав нож и пустив наместнику кровь. А что потом? Если он нежить, не позволит так просто себя порезать, но чувствуя неотвратимость раскрытия, может и напасть. С нынешними силами Лютер не сомневался, что умрет раньше, чем успеет достать бесполезный меч.
   -- У нас есть немного болтов из Божьего камня, -- напомнил Войтос, когда Сехрим поведал о своих опасениях. -- Нарядить нескольких стражников в доспехи рыцарей-викаранов, раздать арбалеты...
   -- Слишком рискованно, -- покачал головой Лютер. -- Окружить его незаметно мы не сможем, и если он бэтампир, болты окажутся бесполезны.
   -- Разве мы не решили, что той летучей мышью был Азул?
   -- Йесил -- метаморф-химера вороны, но о нем никто не упоминал. Сехрим вообще может оказаться простым человеком или даже магом, потому и ведет себя так спокойно. Нужно его спровоцировать.
   -- Как?
   Вместо ответа Лютер лишь плотоядно усмехнулся. У него появилась идея.
  

***

  
   После полудня погода прояснилась настолько, насколько это вообще возможно в раннюю осень на юге. Солнце, может, и не согревало землю, но угрюмые серые тучи сменились кучными белыми облаками, словно громадные барашки, бродящие по небу ногами вверх. В такую погоду прекрасно прогуливаться по свежему воздуху, хотя Айван больше предпочитал находиться в тепле.
   Весь вчерашний день Мурра обучал юношу магии, пытаясь заставить его выучить пару слабых заклинаний. Древний язык звучал бессмысленным набором букв и звуком, да и практически полное отсутствие рифмы не помогало обучению. Очередной раз запнувшись на середине фразы, Айван со злостью ударил здоровой рукой по земле.
   -- Неужели нельзя произносить заклинания на нашем языке?
   -- Когда произносишь заклинание на языке аругли, одновременно делаешь его перевод у себя в голове. Таким образом получается, что ты полностью концентрируешься на смысле произносимых тобой слов, а концентрация -- это самое главное в магии, особенно на начальном этапе.
   -- Да знаю я. Отец постоянно забивал этим мне голову.
   -- А кто бы твоим отцом? -- поинтересовался Мурра. -- И где он сейчас? Можешь не отвечать, если для тебя это неудобная тема, -- быстро добавил волшебник, заметив, как замялся Айван.
   -- Да нет, просто... Мой отец был магом, преодолевшим седьмую Завесу. Будучи еще совсем маленьким, я жил с ним в одной из Академий, но совсем этого не помню. Когда я чуть подрос, чтобы самостоятельно ходить и есть, он отправил меня к тетке на другой конец мира, и навещал после каждой пройденной Завесы, беря положенный отпуск. В последний раз я его видел, когда он отправлялся на Войну Роз, да там и сгинул. Позже я узнал, что маги проиграли войну, многих убили, другие сбежали на Криптоперию и иже с ним. Сначала я думал, что отец тоже уцелел и скоро явится, чтобы забрать меня, -- Айван закусил нижнюю губу, сдерживая слезы, -- но позже я осознал, что этого не произойдет. В этом мире меня больше ничего не держит. Я никогда до этого не стремился стать волшебником, потому практически не обучался магии, когда отец ушел, но знаю, что Викаранаю на это плевать. Я надеялся остаться в Северовесье, но не так давно узнал, что викаране уже в Протелии, а значит, рано или поздно окажутся и в моем небольшой поселении. Если... когда они узнают, что я владею магией, то могут наказать и жителей за то, что скрывали меня. Это одна из причин, почему я покинул родную деревню.
   Мурра внимательно выслушал юношу, понимая его чувства. Его отец тоже был травником, при этом не обладал и толикой магии. Он умер много лет назад, когда Мурра обучался в Академии. Взяв короткий отпуск, он вернулся домой, где его ждала одна лишь мама, которая спустя несколько лет тоже умерла от старости.
   Следующим днем пасмурная погода вернулась. Покрапывал легкий дождик, а небо превратилось в серую завесу. Однако никто из находящихся в подвале этого не видел.
   После обеда вниз спустился Яспис, за ним шел Альмандин.
   -- Что ты хотел мне поведать такого важного? -- спросил трактирщик.
   -- Молестий отозвал от Сехрима всю охрану. Похоже, вампир убедил его, что непричастен к Мастерам. Почти все стражники спустились обследовать туннели, а остальные патрулируют город, ищут Йесила и Рудону, ну и сбежавших заключенных заодно.
   Яспис поглядел на стоящих неподалеку Айвана, Мурру и Нандина, потом перевел взгляд на бывших жертв Сехрима, будто оценивая их готовность.
   -- Тогда не будет терять времени. Альмандин, обойди всех наших, пусть приходят сюда ближе к вечеру. Этой ночью мы нанесем кровопийце визит.
  
   Нандин весь день провел в ворчании, бродя по комнатам подвала. Ему не терпелось покинуть подземные чертоги и увидеть, наконец, небо, даже если то и будет затянуто тучами. Айван его прекрасно понимал, однако ему не просто хотелось оказаться под свежим ветром, но и вовсе убраться из города как можно дальше.
   Яспис по просьбе Мурры послал одного из своих подчиненных в ближайшую травяную лавку, и тот принес некоторые ингредиенты, которые чародей размолол и смешал. Когда сняли повязки, Айван не выдержал и потерял сознание. Рука превратилась в обгорелый кусок плоти, исходящий сукровицей. От кожи осталось одно напоминание. Когда же он пришел в сознание, Мурра уже закончил смазывать ожоги и обвязал руку новыми бинтами. Боль чуть стихла, но Айвану от этого было не легче. Пальцы все еще едва гнулись.
   После ужина явились волшебники в полном облачении. Черные мантии поверх дублетов выглядели зловеще, но ни в какое сравнение не шли с прихваченными с собой масками. Маги жили в городе и до поры до времени не желали раскрывать свои личности перед теми, кто может их увидеть.
   Альмандин заявил, что никаких изменений не случилось, а Сехрим находится в особняке.
   -- Идти по туннелям нельзя, -- предупредил он, -- там полно стражников.
   -- Они до сих пор там? -- удивился Мурра. -- Уже практически ночь.
   -- Под землей всегда ночь. Судя по всему, молестий приказал им не вылезать, пока они не обыщут все подземелье. Они уже нашли пыточные комнаты и те, где содержались пленники. Даже мы не знаем, есть ли там что-то еще.
   -- Придется вам идти по улицам, -- кивнул Яспис. -- Ночью не так много зевак, но стражники могут оказаться помехой.
   -- Просто следуем старому плану, -- пожал плечами Альмандин. -- Одни отвлекают стражников, остальные штурмуют особняк Сехрима.
   -- Ахтлапалех в помощь, -- вздохнул Яспис.
   Быстро разделившись на отвлекающих внимание и штурмующих, маги, один седокта и один берсеркер вывалили на улицу. За пеленой облаков не было видно ни звезд, ни луны, но само небо будто светилось изнутри, а для обостренного зрения волшебников и Нандина этого было достаточно.
   Помимо их троих, с ними отправилось еще четыре волшебника во главе с Альмандином, не выпускающим из рук Архетелос. Айван боялся, что его свет может привлечь чужие взоры, но остальным, казалось, до этого нет никакого дела.
   На востоке вспыхнуло пламя, словно солнце вдруг решило встать с другой стороны. Где-то вдалеке послышались едва различимые крики. Так как особняки Йесила и Рудоны теперь пустовали, Непокорные решили сменить цель и напасть на городскую тюрьму. Зарево магического огня было видно, наверное, во всем городе. Оставалось лишь надеяться, что стражников можно привлечь пламенем ничуть не хуже, чем мотыльков.
   Пробираясь по узким улочкам и переулкам, Альмандин вел своих людей и практически случайных попутчиков к особняку Сехрима, и маяком им служила высокая цилиндрическая башня, темнеющая даже на фоне ночного неба.
   Тишина пугала своей неизвестностью. Айван до дрожи сжимал в руке кинжал, надеясь, что он ему сегодня не понадобится. Прохладный ветер трепетал выданную ему накидку с капюшоном, и приятно холодил раненную руку, которая практически онемела от легкого осеннего морозца.
   Вот впереди показалась каменная стена, частично окружающая особняк. Башня высилась над головой, словно готовый обрушиться на головы меч. Айвана пробрал озноб, когда он вспомнил, как на него падала практически такая же башня, унесшая жизнь одного из Непокорных.
   Мурра шепотом прочел заклинание, а в следующую секунду в каменной кладке уже зияла сквозная дыра. Будучи наименее вооруженным, Айван замыкал шествие, прямо перед ним шел Нандин, и юноша вновь подивился тишине его поступи с такими-то габаритами. Видимо, берсеркер решил заделаться его личным телохранителем, и парень совсем не был против.
   Спрятавшись за башней и близстоящими деревьями, вся группа остановилась.
   -- Где окно комнаты Сехрима? -- спросил Мурра.
   -- С западной стороны, -- ответил Альмандин. -- На том конце второго этажа. Используя Архетелос, я могут стереть в Бездну этот особняк, а ты добьешь Сехрима.
   -- Мы же договаривались, -- твердо сказал травник. -- Нам необходимо забрать кое-какие вещи, а Сердце Дракона попросту их уничтожит.
   -- Ладно-ладно, -- отмахнулся маг. -- Тогда заходим внутрь, поднимаемся на второй этаж, а дальше по обстановке.
   Убедившись, что вокруг никого нет, а из окна никто не смотрит, они перебежали к задней двери особняка. Альмандин касанием камня уничтожил крепкое дерево, и штурм начался.
  

***

  
   Больше всего сейчас Лютер сожалел, что с ним нет его доспехов из Божьего камня. Столь сложную конструкцию не выковать за несколько дней, хотя местный коваль уверял, что закончит работу в кротчайшие сроки. И все же, пока Лютеру пришлось облачиться в латы обычного рыцаря-викарана.
   Молестий сидел в погребе Сехрима без дела уже целый час, и это сводило его с ума. Он даже не мог представить, как три десятка стражников смогли провести здесь целый день, делая вид, что бегают по катакомбам. Хотя, витавшие в воздухе нотки вина и слегка осовелые взгляды давали ответ и на этот вопрос. Он не винил стражников, что они нарушили его приказ не притрагиваться к алкоголю; по крайней мере, почти все они все еще твердо держались на ногах.
   На улице давно стемнело, когда сверху послышался звук шагов. Спустя несколько секунд вниз по лестнице спустился один из стражников, специально сменивший металлические доспехи на кожаные, чтобы греметь при передвижении.
   -- Я разглядел семь фигур, среди которых настоящий здоровяк и коротышка, как будто ребенок.
   -- Они проникли в особняк?
   -- Ага. Дверь просто испарилась, будто ее и не было.
   Неожиданно почти вся мозаика в голове Лютера сложилась. Он все гадал, зачем Мурре и остальным нападать на одного из Мастеров Зела, теперь же ответ найден. Архетелос. Молестий полагал, что он у Айвана, но, возможно, один из Мастеров забрал его у мальчишки, а затем использовал, чтобы освободить из тюрьмы Мурру и Нандина. Если предположить, что мальчишка в этот момент был в плену, значит, этих двоих завлекли в ловушку. Но главное, это была ловушка и для самого Лютера. Сехрим уверял, что беглецы сбежали в лес, но на деле он, а точнее, Азул, Фаинай Фораса, схватил их, а побег подстроил, используя магуя Горриндола.
   Напав на особняк Азула, они вернули Архетелос, а теперь хотят вернуть инструментарии Айвана. Но откуда семь человек? Кто им помогает? И почему? В любом случае, искомого им не заполучить. Молестий усмехнулся, чувствуя под доспехами упирающиеся в грудь конфигар и гриморий. Сехрим не знает, что их больше нет у него в секретере, а потому, если он обладает силой, то воспользуется ею.
   -- Вперед, -- приказал Лютер. Он с самого начала не планировал отсиживаться в подвале. Необходимо схватить тройку еретиков, прикрывшись защитой наместника. Конечно, они не успеют раньше, чем вторженцы доберутся до Сехрима, но на это и расчет.
   На втором этаже послышались крики, нет, настоящие вопли. Лютер только вбежал на лестницу, ведущую наверх, когда на нее обрушилось окровавленное тело, перелетевшее через перила. Это оказался неизвестный молестию человек в черной мантии и маске. Из рук у него выпал конфигар.
   -- Оледенение! -- послышался выкрик Мурры, и в ту же секунду из дверей, ведущих в кабинет Сехрима, вырвался ледяной луч, врезавшись в стену на противоположной стороне. Через миг следом за ним с сумасшедшим гвалтом вылетел огромный ворон. От обеих нижних лап у него остались лишь замерзшие культи.
   Берсеркер выпрыгнул, словно из неоткуда. Нанеся удар мечом наотмашь, он лишил трепыхавшегося Йесила головы, который тут же забился в смертельной агонии, словно безголовая курица. Нандин развернулся и только сейчас увидел пригнувшихся на лестнице стражников и викаранов с мечами и арбалетами в руках.
   -- Отродье Бездны! -- чертыхнулся он. Несколько человек запустили в него арбалетными болтами, но промазали.
   -- Не стрелять! -- закричал Лютер. -- Вперед! -- Но не успел он преодолеть и десяток ступеней, как в него угадила мертвая туша Йесила-ворона, опрокидывая на стражников. Однако и сам Нандин не смог устоять на ногах, когда в него неожиданно врезалось толстое тело Рудоны. Берсеркер отлетел на несколько шагов, пробив замороженную ранее стену насквозь. В комнате закричала женщина.
   Развернувшись, судья с невозможной для обычного человека силой прыгнула обратно в комнату, где все еще звучали звуки борьбы. К этому времени Лютер уже успел прийти в себя и, ничего не говоря, бросился наверх. Он хотел собственными глазами убедиться в своей догадке.
   Вся комната превратилась в настоящую свалку. Разбитые вазы и статуэтки валялись повсюду, разлитые вина, ром и бренди смешались с кровью лежащих на полу тел. Камин слева в стене оказался пробит насквозь, будто по нему весь день били тараном. Шкафы и секретеры превратились в груды досок и щепок.
   Неожиданно из проема в стене вылетело тело, в котором Лютер едва узнал Мурру. Пролетев почти через всю комнату, он врезался в тяжелый перевернутый стол и сломанной куклой рухнул на пол в лужу какого-то алкоголя. Спустя секунду из дыры вышел Сехрим. Его лицо было все в крови, но молестий не заметил ран. Одежда порвана в нескольких местах, а правых рукава и штанины не было вовсе. Обычно чуть ухмыляющееся лицо сменила гримаса гнева. Сейчас он не походил на того невинного на вид толстячка, он был похож на чудовище из страшилок.
   -- Сехрим! -- крикнул Лютер, выставляя перед собой меч. Наместник резко дернул в его сторону головой так, как это делает хищник, заприметивший краем глаза жертву.
   -- Лютер Теза! -- оскалился Сехрим, и наместник отчетливо увидел его неестественно длинные верхние клыки. Голос его тоже сменился, став более грозным, похожим на рык. -- Ты как всегда вовремя.
   -- Сдавайся! Или убегай. В любом случае, за тобой начнется охота. Тебя ждет костер.
   -- Думаешь? Неизвестные маги напали на дом наместника, а стража их всех перебила, однако, к большому сожалению, находящиеся в городе викаране доблестно погибли в бою. И лишь один наместник чудом избежал расправы. Звучит достоверно?
   -- Думаешь, твоих слов будет достаточно? В письме, который я отправил Великому Викарану, я выражаю тебе недоверие, потому и беру обязанности наместника на себя. Ты и раньше вызывал подозрения, а если я умру, от тебя так просто не отстанут. Им не составит труда определить, что ты несветь.
   Сехрим рассмеялся глубоким, утробным смехом, от которого по спине побежали мурашки.
   -- Думаешь, кто-то сюда явится? Я тоже отправил письмо от твоего имени. В нем я уверяю, что предыдущее было написано под диктовку, пока я, то есть ты, был пьян, а потому даже не помнишь его содержимого. Остальное не важно, главное, что в нем говорится, будто ты отправляешься в Волосалаам, оставляя город на попечение нынешнего, вызывающего полное доверие, наместника Сехрима Гурони. Так что подмоги не будет. До этого города и до меня никому нет дела. Как и до тебя.
   Пока Лютер и Сехрим разговаривали, стражники по указке Войтоса медленно рассредоточивались по комнате, обступая вампира со всех сторон. Один знак молестия -- и они все разом выпустят в противника болты из Божьего камня. Однако Лютер не спешил, осознавая, что если ни один снаряд не достигнет цели, то даже всех тридцати человек не хватит, чтобы одолеть вампира простыми мечами. Нужно было придумать действенный план.
   Лютер хотел ответить на самодовольство Сехрима, что предусмотрел подобный исход. Вместе с Войтосом они написали свои имена и поставили подписи, подтверждая верность написанного, а Лютер к тому же приложил к горячему воску свой жетон молестия, о чем Гурони знать не мог. Однако за спиной наместника вдруг послышался какой-то шум, и в проеме показалась Рудона, держась за голову. На лбу у нее красовалась огромная красная шишка.
   -- Чертова железная рука, -- прокряхтела толстушка, и только подняв взгляд, поняла, что в комнате не только она и ее хозяин.
   Лютер воспользовался секундной заминкой, выкрикнув короткое "пли!". Забренчали натянутые струны десятка арбалетов, и воздух пронзили острые штыки, целясь в единственную цель. Однако Схерим предвидел подобный исход. Он с нечеловеческой скоростью схватил Рудону за шею и резко развернулся, выставляя ее перед собой живым щитом. Почти все болты вонзились в тучное тело женщины, и лишь один попал сбоку в ногу вампира. Он взвыл от боли и отбросил мертвое тело с такой легкостью, будто Рудона даже после смерти воспользовалась своей Скверной.
   Избежав столкновения, Лютер ринулся вперед, занес меч и силой обрушил его вниз. Клинок замер в воздухе, словно наткнувшись на непробиваемую сталь: то Сехрим схватил его голой рукой. Молестий от неожиданной остановки дернулся, едва не выпустив рукоять из рук, но тут же, используя инерцию, с силой ударил ногой в грудь вампира. Нежить попятилась, и в этот момент на него со всех сторон набросились стражники.
   Взревев, Сехрим бросился вперед, отшвыривая от себя противников, пока перед ним не предстал Лютер. Викаран попытался ударить сбоку, однако вампир вновь перехватил атаку одной рукой, а второй растопыренными пальцами ударил по кирасе наотмашь. Блестящий металл прорезали четыре рваные раны. Гурони, казалось, лишь слегка оттолкнул противника, но по молестию будто ударили тараном. Он отлетел спиной вперед, врезавшись в тот же стол, в который минуту назад прилетел Мурра, все еще пребывающий без сознания.
   Стражники самоотверженно бросались на противника, но всех их атаки едва достигали цели. Вампир перехватывал мечи, тут же их переламывая, ударами отбрасывал солдат, словно беспомощных котят, и вскоре все еще стоящие на ногах решили ими воспользоваться по прямому назначению -- убежать.
   -- Что дальше, Лютер? -- взревел зверь, вскидывая окровавленные руки. Повсюду лежали горы мертвецов, а некоторые все еще стонали и звали на помощь. -- Даже если викаране и войдут в город, что они мне сделают? Ученые Армии Чистых сами наделили меня этой силой. Посылая меня сюда, Викаранай знал, кто я такой и на что способен. Меня создали для войны с магами, чем я и занимался до этого времени, пока не пришел ты. Думаешь, я зло, Лютер? -- усмехнулся Сехрим. Он подошел к одному из стражников, что все еще были жив, поднял его одной рукой за голову и впился зубами в горло. Стражник затрясся, как от лихорадки, но быстро обмяк. Выпив достаточно крови, вампир отбросил безжизненно тело.
   -- Блаженство! -- выдохнул Сехрим, подняв окровавленное лицо к потолку. -- Что скажешь, Лютер? Готов ли ты сам обрести огромную силу? Я уверен, ученые все еще занимаются экспериментами, ища путь к бессмертию. Они могу сделать тебя даже сильнее, чем я. Тебе даже не придется пить кровь, ты будешь высасывать жизненную энергию просто желанием. Поначалу будет трудно удержаться, чтобы не убить всех вокруг, но вскоре привыкнешь сдерживать аппетиты.
   -- Так ты убил свою семью? -- с трудом спросил Лютер. -- Не удержался?
   -- Да что ты знаешь?! -- взревел Сехрим. -- Я рассказал им о том, кем стал, оголил свою душу, а они обозвали меня чудовищем и попытались выбросить на улицу. Когда-то я был магуем, и за это меня тоже презирали. Одного слова отца было бы достаточно, чтобы меня не забрали в армию, но он промолчал. Он надеялся, что я умру на войне. В какой-то степени, так оно и случилось. Но я вернулся. Вернулся, чтобы оправдать их ожидания -- я чудовище, а настоящим чудовищем может стать только человек.
   Сехрим хотел продолжить свою тираду, но тут из противоположной стены неожиданной вырывался широкий красный луч, словно свет маяка, разрезавший полутьму комнаты. Луч прошелся от стены до стены, уничтожая все на своем пути. Сехрим даже не удосужился пригнуться, и сила Архетелоса прошлась по верхней части его тела, уничтожая остатки рваного камзола, но оставляя тело нетронутым.
   Однако вампир просчитался. Лишившись поддерживающих стен, потолок начал рушиться. Сначала у дальнего края, где располагался большой зал, а затем волной накрыл почти весь второй этаж. Всех, кто находился в спальне и кабинете Сехрима, накрыло завалом из камней и досок.
  

***

  
   Айван сам не знал, на что надеется, отправляясь вместе со всеми сражаться с Сехримом. Ему почему-то казалось, что маги будут биться с вампиром, а сам он в это время найдет свои инструментарии. Но все пошло наперекос с самого начала.
   Никто и представить не мог, что Сехрим окажется не один. Каким-то образом он прознал, что на него будет совершено покушение, и основательно к этому подготовился.
   План вторженцев был прост. Уничтожить створки с помощью Архетелоса, ворваться в комнату и позволить Мурре воспользоваться своим замораживающим заклинанием. Нандин и остальные волшебники должны были быть на подхвате, если вдруг что-то пойдет не по плану. Не по плану пошло все.
   Сжимая Сердце Дракона в кулаке, Альмандин касанием уничтожил обе двери и ворвался внутрь готовый применить Архетелос, чтобы уничтожить потенциальное оружие. Но вместо этого его встретил острый клюв метаморф-химеры. Он с быстротой стрелы вонзился в грудь мага в районе ключицы, и мог бы вторым ударом проломить грудную клетку, добравшись до сердца, кабы не вмешался Нандин, ударивший огромного ворона мечом по клюву, оставляя на нем глубокую зазубрину.
   Но не успел он занести меч для следующего удара, как появился Сехрим, схватил его за руку и перебросил в дальнюю часть комнаты, словно соломенную куклу. Мурра тоже не успел воспользоваться своим конфигаром. Выпрыгнувшая из неоткуда Рудона едва не придавила его своим весом, случайным ударом выбивая палочку из рук. Травник не растерялся и прыгнул вперед, стремясь добраться до выбитого оружия.
   Дальнейшее Айван не видел, лишь слышал крики волшебников, натыкавшихся на противника, не успев дочитать заклинания. Он подхватил раненого Альмандина, и вместе они как можно быстрее убежали в правый коридор, приведший их в ванную комнату. Больше не имея сил держаться на ногах, волшебник упал на мозаичный пол. Его правая рука висела плетью, из груди хлестала кровь. Но он все еще держал в здоровой руке Архетелос.
   Айван понятия не имел, что ему делать. Перебинтованной ладонью он попытался закрыть рану, но лишь перепачкался кровью. Судорожно осмотревшись, он нашел висящие возле чугунной ванны белые полотенца. Схватив их, он прижал их к груди Альмандина, но кровь не останавливалась. Волшебник бледнел прямо на глазах.
   В соседней комнате все еще звучали звуки битвы: разбивалась мебель, билось стекло, кричали люди. Очередной удар, казалось, сотряс все здание, послышался звук падающих кирпичей. Спустя несколько секунд Мурра выкрикнул свое излюбленное заклинание.
   -- Возьми, -- послышался хриплый голос, и Айван даже не сразу сообразил, что это говорит Альмандин. -- Возьми... Архетелос.
   -- Я не знаю, как им пользоваться.
   -- Просто... направь энергию... как с конфигаром. -- Альмандин с трудом поднял руку, в которой был зажат камень, словно раскаленный докрасна уголек. -- Держи!
   Айван выхватил едва не выпавший из слабых пальцев Альмандина Архетелос. Рука волшебника безвольно ударилась о пол.
   -- Нет-нет, -- залепетал растерянный маг-седокта, -- давай лучше ты. Я не знаю...
   -- У меня... -- прервал его колдун, -- не осталось сил. Ты должен... Ради жизни других... Ради спасения магии.
   Айван не понимал, как использование Архетелоса или смерть Сехрима поможет в спасении магии. Он хотел что-то ответить, но Альмандин закрыл глаза и обессилено уронил голову. Юноша надеялся, что он лишь потерял сознание. В ранах он не разбирался и не мог сказать, можно ли исцелить мага. Будь Мурра здесь, он бы знал, что делать.
   Мысль о травнике вернула его в действительность. Он и не заметил, как стало тихо. Где-то за стенкой слышались голоса. Из-за преграды Айван не мог их различить, но что-то ему подсказывало, что неудачно начавшись, сражение не могло быть выиграно.
   Выставив вперед руку с Архетелосом, Айван сосредоточился, как учил его отец, давая в руки конфигар. Красный луч вырвался так неожиданно, что молодой волшебник едва не выронил камень из рук. Он не знал, где именно находится противник, а потому решил провести лучом из стороны в сторону. Стена перед ним исчезла в мгновенье ока, и он увидел стоящего посреди кабинета Сехрима, на которого в следующую секунду рухнул потолок, погребая под обломками.
   Айван не знал, оставался ли в комнате еще кто-то живой, потому что вампир оказался единственным, кто стоял на ногах. И тут краем глаза маг-седокта заметил какое-то движение. Он направил в ту сторону зажатый в кулаке камень, но вовремя узнал в выходящей из пролома в стене на той стороне фигуру Нандина, трясущего головой.
   Поднявшись на ноги, парень только направился к нему, когда сначала услышал, а потом увидел целую толпу, поднимающуюся по лестнице. Это оказались стражники во главе с прислужником молестия. Заприметивший их Нандин поднял окровавленный меч.
   -- Не стоит проливать лишней крови, -- выкрикнул Войтос. -- Там под завалами и наши, и ваши люди.
   -- Отродье Бездны, -- выругался берсеркер. -- Да после этого никто из них не выжил.
   -- Мурра и Лютер находились возле опрокинутого стола. Видишь вон ту горку? Возможно, их не сильно придавило.
   -- Айван! -- крикнул Нандин, обдумав слова Войтоса. -- Воспользуйся камнем и расчисти завал, только не лучом.
   Спохватившись, парень бросился к рухнувшим кускам каменных стен и крыши, закашлявшись от витавшей в воздухе пыли. Он сомневался, что кто-то мог выжить под этой тяжеловесной грудой, и совсем не горел желанием раскапывать раздавленные тела. Однако, если Мурра жив, можно пойти и на подобные жертвы. Кто еще научит его магии и поможет расшифровать записи из гримуара?
   Лишь сейчас Айван вспомнил о своих инструментариях. Ведь именно из-за них Архетелос не применили сразу, хотя он все равно не помог бы против вампира, Финай Фораса и метаморф-химеры. Молодой маг огляделся. Редкие оставшиеся во время сражения целыми шкафы и секретеры теперь стояли ополовиненные сверху. Если Сехрим хранил его вещи в верхней части, о них можно забыть.
   Дело шло быстро. Айван аккуратно выбирал цели, касанием уничтожая целые куски обломков, добираясь до того места, где по его прикидкам находился перевернутый стол. Неожиданно откуда-то из-под завалов послышался приглушенный голос. Парень заторопился.
   Стол он увидел скоро. Он все еще валялся на боку и был относительно цел, только верхние ножки обломались. Сверху на нем наискосок громоздился огромный кусок крыши, опираясь на дерево. Коснувшись каменной заслонки, Айван увидел за ней лежащих на полу двух человек. Это были Мурра и Лютер. Оба выглядели сильно потрепанными, но оказались живы. Правая, металлическая, рука травника держала викарана за шею, будто чугунный воротник.
   -- Отличная работа, Ай, -- кивнул Лютер, тяжело поднимаясь на ноги и поднимая за собой молестия. В этот момент в комнату без стен влетел Нандин, все еще держа меч в направлении поднявшихся на площадку стражников.
   -- Отпусти его! -- крикнул Войтос.
   -- Не раньше, чем мы выберемся из города, -- ответил Мурра, закашлявшись. Его левый рукав был порван и весь замызган кровью; судя по тому, как он держал руку, Айван предположил, что та сломана. Так же он тяжело припадал на левую ногу. Голова, похоже, тоже была разбита, но кровь уже остановилась.
   -- Мы не можем этого позволить.
   -- Уничтожь его доспехи, -- обратился Мурра к Айвану, игнорируя реплику Войтоса. Юноша коснулся Архетелосом лат Лютера, и те исчезли почти полностью, оставив после себя лишь таушированный Божий камень, посыпавшийся наземь. Вместе с ним упало что-то еще. Айван взглянул на пол и едва не подскочил от восторга: это были его инструментарии.
   -- Как все удачно складывается, -- усмехнулся Мурра и тут же поморщился от боли. -- Где Альмандин? -- спросил он, отдышавшись. -- Я видел, как ты уводил его в правую комнату.
   -- Он... Думаю, он умер.
   -- Отродье Бездны! Принеси мне его конфигар.
   Стражникам и прислужнику пришлось посторониться, когда Айван, Мурра и Нандин проходили мимо них и спускались вниз. Горло Лютера все еще находилось в тисках травника, и тот красноречиво объяснил, что станет с молестием, если кто-то попытается их преследовать. Бронзовая рука Мурры была артефактом, поэтому его смерть и прекращение подачи энергии тут же повлечет к тому, что ладонь сожмется в кулак. По крайней мере, так заявил он сам.
   Выбравшись на улицу, они отправились искать лошадей.
   -- Вам все равно далеко не уйти, -- впервые за долгое время подал голос Лютер. Он тоже шел прихрамывая.
   -- А кто нас будет преследовать? Кроме вас с прислужником в городе больше нет викаранов, а у стражников и без того полно забот будет. После смерти Мастеров Зела и наместника начнется раздел территории, а тут уж без кровопролития не обойтись. В Зеле башни не только у этой пятерки.
   -- Даже если вы меня убьете, Войтос отправит послание Великому Викарану о произошедшем в городе, а тот передаст остальным. Вас будут искать все викаране континента.
   -- Хорошо, что мы не собираемся здесь задерживаться, -- усмехнулся Нандин. Мурра едва не сжал руку в кулак, раздавив шею Лютера.
   Над городом царила ночь. Несмотря на обвалившуюся крышу особняка и рухнувшую башню, никто не вышел на улицу узнавать о случившемся. Все были наслышаны о странных происшествиях, связанных с домами Мастеров Зела, да и самими Мастерами, оттого никто не желал попасться на глаза обращающегося в летучую мышь вампира, о котором и так уже несколько лет ходят слухи. Теперь это создание, оказавшееся двумя разными, мертво, но горожане об этом узнают лишь с наступлением утра.
   Постоялый двор был закрыт на ночь, как и находящаяся рядом конюшня, но для меча Нандина это не было помехой. Одним взмахом клинка он расколол стальные звенья, словно глиняные.
   Лошади были расседланы, поэтому пришлось потратить время, чтобы их приготовить. Айван в этом не смыслил, а Мурра был ранен и занят, так что всем пришлось заниматься Нандину.
   -- Одни клячи, -- пожаловался берсеркер. -- У нас в Шаджаре выводят особую породу, вот это настоящие лошади: крупные, выносливые. Хоть весь день скачи. А на этих и без викаранов далеко не уедем.
   -- Кстати, -- перебил Нандина Айван, когда тот принялся за третью лошадь, -- я на лошадях не умею ездить. Берсеркер посмотрел на него, как на кровного врага, говоря взглядом, мол, восемнадцать лет, а не то, что детей нет, так еще и это.
   Айвану пришлось ехать на одной лошади с Муррой, который и сам едва держался в седле. Нандину выпало поднимать его на лошадь, словно ребенка. Видимо, его раны оказались серьезней, чем представлялось вначале. Лютера Нандин привязал веревкой к одному из столбов в конюшне, чтобы его утром кто-нибудь нашел, хотя намного вероятней, что его быстрее освободит следовавший за ними Войтос.
   В Зеле ворота на ночь не закрывали, и путники мирно выехали через западные ворота. Перед ними раскрылось широкое поле, пролегающее до самого горизонта, лишь изредка попадались пологие холмы, будто застывшие в вечности зеленые волны. Сидя за спиной тяжело дышащего Мурры, Айван ощутил неведомую легкость. Он вдруг не увидел, но почувствовал нутром, что его путь начался. Не когда он отправлялся в Эфер, не когда шел через лес в Зел, а вот именно сейчас.
   И пусть для того, чтобы оказаться на верной дороге, ему пришлось пережить настоящий кошмар, а дальнейший путь, несомненно, окажется еще более тернистым, он верил, что достигнет цели.
  

Глава 5: Интриги

  
   Армейский лагерь находился на стоянке всего несколько дней, но создавалось впечатление, что не один месяц. Палатки, на первый взгляд, располагались хаотично, но кому было нужно, тот знал, где находится полевая кухня, где отхожие места, где военные командиры, а где сам король. Моррос не боялся лазутчиков, ибо никто не мог напасть на них, оставаясь незамеченным, да и кто посмеет? Протелийцы заперлись за стенами Аэргии и ждут нападения, трясясь от страха. По крайне мере, так себе это представлял Аво Хотрекс.
   Самуран, однако, не разделял оптимизма короля, а потому лагерь всегда по периметру охраняли несколько сотен солдат, следя за горизонтом. К этому времени он уже планировал прекратить войну, заковать короля в кандалы и быть на пути к столице Гедорна. Но что-то пошло не так. Все пошло не так. Благо хоть он умудрился отговорить Морроса от немедленного начала штурма, и тот удовлетворился лишь взятием города в осаду.
   Письма, адресованные лично паладину, принесли скверные вести. Юрпика сбежала из замка благодаря сговору гвардейцев, хотя все пошло наперекос после оплошности с Чиярой. Самуран с самого начала не доверял им, приказав Убийцам из Манона приглядывать за ними во все глаза. Также он советовал их не недооценивать, ибо на роль королевских гвардейцев выбирали лучших из лучших, и они могут преподнести сюрпризы. Так и вышло.
   Последний раз Юрпику видели в Тулдоке, небольшом городе на востоке Манонского леса, и Самуран понятия не имел, как она туда забрела, хотя и не считал это проблемой. Больше всего его взволновала весть о таинственном бойце, уведшем принцессу из самых лап Убийц, да еще и прикончив некоторых. Это могло стать проблемой. Судя по донесениям, он обладает какой-то силой: то ли Фаинай Фораса, то ли магией. Однако и среди Убийц есть непростые люди; Самуран не хотел задействовать их раньше времени, но сейчас просто не видел иных вариантов.
   Намного хуже дела обстояли на севере. В зашифрованном послании говорилось, что армия Киркурда нарвалась на армию Гедорна во главе с отрядом "Крылья Орла" и была разбита. Киркурдцы грозили Самурану местью за то, что он их подставил, обрекая на смерть. Паладин не боялся пустых угроз, он с самого начала планировал разделаться с западными соседями, а потеряв большую часть войска, в ближайшие годы о них и вовсе можно забыть. Однако паладин собирался сам взять командование на себя и разбить армию Киркурда, дабы после представить все так, что сражением командовала Негулина. Это должно было возвысить принцессу в глазах подданных.
   Так или иначе, сейчас Самуран находился в патовой ситуации. Из Скального замка пришло запоздалое письмо от Гвенеры, в котором она выказывает обеспокоенность пропажей Юрпики и многих гвардейцев, которых "словно поглотил замок". Паладин сидел в своем личном шатре и пытался придумать, что с этим делать. Показать письмо Морросу или ответить самому? А если ответить, то что написать? Он не хотел тревожить любимую поспешным разъяснением своего плана.
   Гвенера ничего не знала о готовящемся заговоре, и Самуран планировал все ей рассказать при личной встрече, вернувшись в столицу с плененным королем. Перед этим Убийцы должны были подготовить почву, схватив старшую дочь Морроса, обвинив ее в ереси на глазах у всех графов. Тогда незамедлительно вмешался бы Викаранай, желая придать ее огню, и вот тут-то появляется Самуран с истинным виновником -- королем Гедорна Морросом Аво Хотрексом. Паладин приложил бы все усилия, дабы спасти Юрпику, но всем известно, что Викаранай неумолим.
   Прекрасный план. Однако все с самого начала пошло наперекос. А ведь Самуран рассчитывал на Убийц. Да, не зря их именуют именно так, интриганы из них никакие, как, в общем-то, и телохранители, о чем Морросу следовало понимать с самого начала, когда он нанимал их себе на погибель.
   Полог палатки едва затрепетал, когда внутри оказался Темноглаз, будто тень в тени.
   -- Долго нам еще ждать? -- начал с порога Убийца. -- Ты обещал, что к этому времени король уже будет в кандалах. Не ровен час, он и нас отправит в Аэргию, как поступил с Карустом.
   -- Каруст отправился в Аэргию? -- удивился Самуран.
   -- Под прикрытием пленника.
   -- Так вот как им удалось сбежать, -- хмыкнул паладин. -- А король даже не соизволил поставить меня в известность.
   Сначала "Крылья Орла", отправившиеся к Ущелью Палача, теперь это. Что еще от меня скрывает Моррос? Неужели тот воин в Тулдоке...
   -- Так что насчет плана? -- вывел Темноглаз Самурана из дум. -- Моим людям не терпится перерезать глотки паре десятков солдат и военачальников.
   -- Мой план зависел от действия ваших людей в Скальном замке, -- жестко ответил паладин, -- но они не смогли сдержать в замке одну слабую девчонку.
   -- С ней были гвардейцы...
   -- А я предупреждал... -- Самуран оборвал себя на полуслове. Он не хотел срываться на одном из предводителей Убийц из Манона, пока те не выполнят своей задачи. Он не доверял им точно так же, как и сам король. Убийцы хороши в выполнении коротких и четких задач, вроде найти и убить, но долго играющие планы для них все равно, что нудное чтение при свечах: выдерживают лишь самые терпеливые и жадные до знаний. Людям в черных мандиасах было не до этого. Дай им жертву -- и они с нею разделаются, прикажи им охранять цель -- и при угрозе они будут смотреть в другую сторону.
   -- Потерпи, -- вздохнул Самуран. -- Я отправил за Юрпикой ваших лучших воинов. Как только они ее схватят и отрапортуют мне, мы примемся за короля.
   Темноглаз ушел, будто растворившись в тени. Обдумав все еще раз, Самуран поднес письмо к свечке и сжег его. Взяв перо и чистую бумагу, он начал писать. Паладин писал от имени короля, не заботясь о почерке или стилистике, ведь сам Моррос редко пишет письма собственноручно, больше просто передает общий смысл послания, а остальное дело писцов.
   Самуран от имени короля уверял Гвенеру, что с Юрпикой все в порядке. Она, мол, отправила ему послание, что собирается выбраться в городе, возможно, съездить к озеру, отдохнуть от суеты и пиршеств, пусть это и не в ее привычках. Все-таки, совсем недавно чуть ли не на ее глазах убили молодого виконта; возможно, она питала к нему более теплые чувства, чем пыталась показать. Так или иначе, с ней целый отряд гвардейцев и несколько Убийц из Манона, так что переживать не о чем.
   Закончив сообщение, Самуран взглянул на получившееся послание, немного подумал и добавил, что война продвигается отлично, и победа неминуема. Теперь осталось лишь состряпать сообщение самому Морросу, поведав, обязательно, и о пропаже Юрпики, ведь кто знает, возможно, у короля есть неизвестные паладину способы получения важных вестей из дома, а что может быть важнее пропажи одного из членов семьи. Следовало быть осторожным.
   Оставалось еще послание с Ущелья Палача. Не найдя в нем ничего компрометирующего, Самуран вновь запечатал его воском, прижав печатью-копией из собственного набора, чтобы отнести королю.
   Вся надежда была на то, что Юрпику поймают. Короля необходимо захватить до следующей битвы, иначе потери могут оказаться слишком большими, и после смены власти, новоиспеченную королеву некому будет защищать от разъяренных графов. Власть невозможна без внешней силы, и Моррос в этом случае отличный тому пример.
  

***

  
   Принц поверить не мог, что король назначил регента. В истории Гедорна подобных прецедентов еще не было. Герман Вайнахтс приходился Алгору двоюродным братом, но он никогда о нем даже не слышал. Переборов себя, принц все же поинтересовался у вновь обретенного родственничка, откуда он такой вылез.
   -- Так как моя мать не могла претендовать на трон Гедорна, -- пояснил Герман, -- твой отец не убил ее, а отправил в ссылку на Большой Континент. Там она выросла и встретила своего будущего мужа, они поженились, появился я. Вскоре выяснилось, что у меня есть предрасположенность к магии. Никто из моей семьи этого особо не скрывал. Однако это стало проблемой, когда начались людские волнения. Магов начали обвинять в излишнем вмешательстве в политику стран, и в итоге все пришло к тому, что обладающих магической энергией связали со всеми бедствиями мира. Мелкие стычки переросли в полномасштабную войну под предводительством Армии Чистых. Моя семья сбежала прежде, чем волна насилия добралась и до нас. Мы скрылись в Калле, стране на севере от Гедорна. Мать написала брату, разъяснив случившееся, однако твой отец не позволил ей вернуться в королевство, но зато счел мои таланты полезными.
   -- И он вот так запросто назначил тебя регентом, даже не зная, что ты из себя представляешь?
   -- Скажу больше: мы никогда с ним не встречались лично. Регент я лишь номинально и не имею реальной власти. Единственная моя задача -- после смерти короля решить, достоин ли ты получил корону прямо сейчас. Если, конечно, король все же погибнет на этой войне. В ином случае, все должно решиться по старинке.
   Король может умереть только от рук короля. Алгор чтил эту традицию и планировал последовать ей. Но если Моррос и правда погибнет на войне от шальной стрелы, как ему занять трон? И тут принца озарила догадка. Он вновь взглянул на Германа. Регент, временно замещающий короля, да к тому же его кровный родственник. Если Алгору не представится случай убить правителя Гедорна, будет достаточно пролить кровь того, кто призван исполнять его обязанности.
   Но понимает ли сам Герман, что он всего лишь... Как это назвать? Жертва-посредник? Смерть Морроса будет означать и смерть его регента, и вот тут-то Алгор не собирался выпускать возможность из рук. Однако Герман, по его словам, самый настоящий маг. Что ж, решил принц, достойная замена Аво Хотрексу, обладающему двумя могущественными Архетелосами.
   Принцу только и оставалось, что придумать способ, как подобраться к братцу и нанести ему удар кинжалом, чтобы тот ничего не заподозрил. Алгор сам не заметил, как его губы изогнулись в плотоядной ухмылке от осознания того, что он разгадал загадку отца. Герман лишь пешка в игре престолов, и как только она доберется до противоположного края доски, Алгор сделает ход конем.
   Тем временем ветер принес страшный запах вони. Через час Алгор увидел его источник. Тысячи тел валялись перед Ущельем Палача, сгнивая даже в столь прохладную погоду. Алгор никогда не видел столько трупов, но больше всего он удивился сотням и сотням кондоров, пожирающих падаль. Все поле боя, казалось, шевелится, вот-вот и на глаза попадется ходячий мертвец. Помимо птиц, трупами явились полакомиться медведи и еще какие-то животные, которых принц не разглядел за мельтешением птичьих крыльев.
   -- Нам некогда было хоронить убитых, -- пояснил Герман, прикрывая нос платком, как и сам Алгор. -- Да и сейчас нет.
   -- А ты не мог... ну... воспользоваться магией и сжечь их всех?
   -- Я не силен в огненной магии. В любом случае, у нас нет на это времени. У нас с собой были обозы с провиантом. Они отправились вперед еще до начала битвы и должны быть уже на полпути к Кровавому лесу. Нам лучше поторопиться, если мы не хотим умереть с голоду.
   Дни тянулись так медленно, что Алгору казалось, будто они никогда не пребудут к месту назначения. Весь этот поход предстал перед ним наказанием за неоправданные надежды отца. Но еще оставался шанс все исправить.
   Наконец, впереди показался Кровавый лес. Из истории Гедорна Алгор помнил, что он получил такое название после сражения армий Киркурда и Амиссы против армий Гедорна и Протелии. Говорят, лес до сих пор усыпан костями и доспехами, а стрелы, застрявшие в деревьях на уровне глаз, теперь торчат в кронах вместе с ветвями. Ходят слухи, что в лесу завелась несветь вроде Посторонних, и ночью туда лучше не соваться.
   Краем глаза Алгор заметил какое-то движение и повернул в ту сторону голову. Целая толпа всадников с множеством крытых повозок отделилась от строя и теперь шла на юго-восток.
   -- Куда это они? -- удивился Алгор.
   -- "Крылья Орла", -- пояснил Герман, хотя принц и так их узнал. -- Им нечего здесь делать. Они отправляются на поле боя.
   А нам придется охранять проклятый лес, выругался в сердцах Алгор, но вслух ничего не сказал.
   Недалеко от опушки леса стояли обозы с провиантом. Видимо, кто-то из разведчиков издали заметил приближение армии, а потому над стоянкой уже курился дымок от готовящихся кушаний. В животе заурчало. Принц всю дорогу питался сушеной пищей и редкими жареными зверушками, попадавшимися на пути. Теперь же он планировал насытиться вдоволь горячей, сытной и, главное, сочной едой, вроде гуляша или даже густого наваристого супа с мясом.
   Алгору казалось, что сейчас он и сам находится в ссылке. Охранять границу от не пойми кого казалось бессмысленной задачей, однако принц знал, что все гораздо сложнее. Еще в пути Герман нашептал Алгору истинную причину такого решения. Многим приближенным известно, что Моррос носит с собой Архетелос, еще меньше людей осведомлены, что их два, однако почти никто не знает, что король охотится за третьим, находящимся в Протелии.
   Моррос знает, где он находится, но боится, что кто-то захочет вывести его из страны, а этого допустить никак нельзя. Алгор подозревал, что война устроена не только ради завоевания территорий, однако и предположить, что дело в Архетелосе. Еще больше его волновало, что Герман узнал об этом намного раньше самого принца. Такая скрытность отца казалась ему оскорбительной. Да вообще все его отношение к сыну представлялось чередой унизительных проверок. Будь король перед ним, тот бы уже валялся на земле в предсмертных конвульсиях.
   Ночь провели в общем лагере, а поутру армия из почти десяти тысяч человек медленно отправилась вереницей вдоль лесной опушки. Им предстояло окружить часть леса со стороны Протелии, использовав практически тот же прием, которым Алгор воспользовался в гарнизоне, расставив людей каждые несколько верст. Только здесь следует ждать не целого войска, а одиноких путников, что усложняло задачу.
   Цепочке необходимо было протянуться от небольших гор на северо-востоке до горной цепи на юго-западе. Дорога между ними легким лошадиным шагом занимала два с лишним дня, и это был самый простой путь в Кровавый лес и к границе Киркурда. Конечно, можно было обойти с юга, но это очень большой крюк, а местность там непролазная. Добраться же до границы с Гедорном было еще сложнее. За горами на северо-востоке располагалось озеро, а за ним болото, плавно перетекающее в западный кусок Кайдерского леса. В общем, маршрут крайне неудобный и опасный.
   А вот между разделенными частями Кайдерского леса сейчас находится армия Гедорна во главе с Морросом. Алгор не сомневался, что отец перекроет и тамошний маршрут до королевства. Единственным способом покинуть Протелию теперь остался самый север, в обход Кайдера. Но нужно быть настоящим безумцем, чтобы пытаться выбраться с Архетелосом через страну, начавшую войну. А если такой найдется? Принц лишь ухмыльнулся про себя. Если он додумался до этого, то Моррос и подавно.
   Огромная цепочка отправилась в обход леса, медленно растягиваясь на всю длину. Алгор с Германом заранее разделили армию на более чем пятисот групп по пятнадцать-двадцать человек в каждой и отметили на карте точный маршрут и места биваков каждой группы. Весь поход должен был занять несколько дней. Принц и регент находились в последней группе, полагая расположиться у самых гор на северо-востоке, поэтому их маршрут был самым коротким.
   Алгор устал, однако не только из-за дороги, но и от постоянных провалов. Он прекрасно осознавал, что ни по силе, ни по уму не сопоставим с отцом, однако полагал, что вполне справится с бременем монарха. Промах возле Ущелья Палача он считал не только своей неудачей. Он ведь сомневался в действиях киркурдцев, а потому, будь при нем достаточно людей, оставил бы небольшой отряд следить за ущельем. Однако сотню человек трудно назвать внушительной силой, в сражении за гарнизон каждый был на счету.
   Так или иначе, Алгор гордился тем, что продержался так долго против превосходящего врага, и даже весть о регенте и провале проверки отца не могла надолго его омрачить. Наоборот, это дало ему причину желать смерти нынешнего короля еще больше. Ему не нужны испытания, ведь он с самого начала не планировал становиться безупречным правителем, которого будет любить народ. В любом случае, у них все равно нет выбора.
  

***

  
   Они скакали почти весь день без остановки до тех пор, пока частокол города не скрылся далеко за горизонтом. Лошади изнемогали от усталости, да и всадники выглядели не лучше. Остановились лишь когда впереди показалось почти идеально круглое озеро, больше похожее на лужу. Юрпика видела такие на рисунках в книгах и знала, что подобные водоемы образуются после падения с небес Божьего камня. Вокруг озера выросли небольшие кусты и деревья, будто оазис посреди пустыни, так что можно было предположить, что оно довольно старое.
   Лишь когда всадники слезли с лошадей, принцесса заметила, что ее таинственный спасатель ранен. Подойдя к озеру, он, несмотря на холод, отстегнул ножны на спине и снял плащ, под которым Юрпика с удивление обнаружила целую коллекцию различного оружия, в том числе метательные ножи и звездочки. Когда он стащил жилет, тот упал на землю тяжелым грузом. Под жилетом оказалась узкая серая рубаха, вся пропитанная кровью.
   Не обращая внимания на девушку, незнакомец снял штаны, оставшись в одной набедренной повязке. Юрпика краем глаза отметила, что этот мужчина сложен просто идеально, подобные рельефы тела она видела разве что в тех же книжках и не верила, что они могут существовать в жизни. Примером могли служить ее отец и Алгор, но те настоящие здоровяки, а этот больше похож на высеченную из мрамора фигуру.
   Когда он зашел в воду, она тут же окрасилась розовым. Пару раз окунувшись, незнакомец вышел на берег. Смыв с себя лишнюю кровь, раны теперь проступали отчетливее. У него оказалась ранена правая рука, порезы кровоточили на обеих нога, но хуже всего рана выглядела на спине, над самой лопаткой, куда пришелся удар клинком одного из Убийц.
   -- Раны необходимо перевязать, -- решилась подать голос Юрпика. -- У меня с собой есть немного одежды. Из моей сорочки получится несколько полосок.
   -- Просто перевязкой здесь не обойтись, -- ответил мужчина. Принцесса отметила, что его голос глубок и силен, и очень подходил его внешности. Сняв с лошади седельную сумку, он спустя минуту достал из нее длинную изогнутую иглу и шелковые нити.
   Юрпика не могла на это смотреть. Она отошла к озеру, стараясь отвлечься от мыслей, чем сейчас занимается этот человек. За последние дни она успела насмотреться на кровь и трупы, но осознание того, что кто-то способен добровольно протыкать свою плоть, вызывало у нее дрожь.
   За спиной стояла такая тишина, что принцесса подумала, не грохнулся ли этот вояка в обморок. Поворачиваться не хотелось, поэтому она решила заговорить.
   -- Меня зовут Юрпика, -- представилась она. -- А как вас зовут?
   -- Зови меня Корвен, -- ответил мужчина. -- И предупреждая твой следующий вопрос: я спас тебя, потому что меня нанял твой отец еще несколько лет назад.
   -- Нанял? Для чего?
   -- Иди сюда, -- позвал Корвен вместо ответа. Нехотя, принцесса все же повернулась. Смытая прежде кровь вновь покрывала тело. Юрпика подошла, стараясь не смотреть на раны. -- Мне нужна твоя помощь.
   -- Разорвать сорочку?
   -- Потом. Сначала тебе придется зашить мне рану на плече. Когда я поворачиваю голову, кожа натягивается, а порез расширяется. Будет лучше, если им займется кто-то другой.
   -- Зашить рану? Но я никогда ничем подобным не занималась. Нет, даже не просите.
   -- Если ты этого не сделаешь, я потеряю слишком много крови и ослабну. Когда сюда доберутся Убийцы из Манона, я не смогу тебе помочь.
   Страх перед преследователями вернул Юрпику к действительности. Принцесса в сердцах обозвала себя дурой, что решила, будто может обдурить профессиональных убийц, спрятавшись на постоялом дворе. Ее спас от неминуемой гибели лишь вовремя подоспевший Корвен, а теперь, удрав от опасности, она вновь превратилась в глупую девочку, боящуюся замарать руки. Но даже будучи принцессой, Юрпика не боялась прикоснуться к больному брату, а тут...
   Пересилив себя, она взяла протянутую иглу с уже вдетой нитью. Рана оказалась не столь ужасна, как она представляла, несравнима с тем перерезанным горлом гвардейца в коридоре замка, однако крови, казалось, натекло не меньше. Кровяной поток окрасил в красный даже набедренную повязку.
   -- Что мне делать?
   -- Просто сшей края раны вместе, но не затягивай слишком сильно. Втыкай иголку не слишком близко к ране, чтобы не порвалась кожа, но и не слишком далеко, иначе края выгнуться, и кожу будет стягивать.
   Юрпика потратила на зашивание почти целый час. Каждый раз, когда наемник вздрагивал, она отдергивала руку, и приходилось начинать сызнова. В конечном итоге получился неровный, но, на взгляд принцессы, довольно эффективный шов.
   Корвен вернулся в озеро и смыл вновь набежавшую кровь. Юрпика не чувствовала холода, но не представляла, как его выдерживает наемник. У нее даже закралось подозрение, а не обладает ли он таким же Таланом, как у нее. Однако она видела, что его кожа покрыта мурашками, а заходя в воду, он весь будто сжимается.
   Пока Корвен выстирывал пропитанную кровью рубаху, Юрпика разорвала на лоскуты свою сорочку, мысленно поблагодарив погибших гвардейцев за столь щепетильную осмотрительность. Они-де полагали, что она доберется до тети в Калле, а принцессе не престало в чужом доме надевать дарованное исподнее.
   Раны были перебинтованы со всей тщательностью, но Юрпика понимала, что этого мало. Им необходимо спешить на юг, а долгая скачка ранам не на пользу, а если еще и Убийцы нападут...
   -- Мой отец, -- решилась заговорить принцесса, -- говорил вам, куда меня нужно отвести?
   -- В Каллу. Как я понял, ты собираешься двигаться в противоположную сторону.
   -- Верно. И отговаривать меня бесполезно, -- твердо заявила девушка.
   -- Я и не собирался.
   -- Правда? -- уже спокойнее спросила Юрпика.
   -- О пути следования знали гвардейцы, а значит, знают и Убийцы. Несомненно, они расставили ловушки. Однако теперь они знают, что ты не направляешься в Каллу. У нас есть небольшая фора, но нужно спешить, пока нас не догнали.
   -- А вы не сможете их остановить?
   -- Я силен, но не всесилен. До этого они бегали лишь за простой девушкой с парой гвардейцев, но теперь они знают и обо мне, поэтому будут серьезней. В их ряду есть люди со способностями.
   -- Способностями?
   -- Как у тебя или меня.
   -- Но у меня нет...
   Корвен усмехнулся:
   -- Твой отец знает о том, что ты Фаинай Фораса с самого детства. Как знает и то, что ты стараешься это скрывать.
   Юрпика не могла поверить своим ушам. Отец знает! Ей всегда казалось, что свою тайну она унесет с собой могилу, но еще раньше, в виду возраста, это сделает Самуран. Весть об осведомленности Морроса стала для нее шоком. Конечно, принцесса не сомневалась, что отец, расскажи она ему о своей особенности, не сделает ее изгоем, как поступил с Джейнсом, скорее, ничего не изменится, и он будет все таким же отрешенным и далеким от семейных дел. Но если он знал, не это ли причина его столь холодного отношения?
   Однако раздумывать об этом сейчас не время. Корвен оделся и уже собирал вещи в седельные сумки.
   -- А какая... какая у тебя способность?
   -- Если не вдаваться в подробности, я могу мгновенно перемещаться вперед, как бы исчезая в одном месте и появляясь в другом.
   -- Тогда зачем ты вышиб окно?
   -- Я не могу проходить сквозь вещи. Можно сказать, что это просто резкий рывок вперед, но столь стремительный, что за ним не уследить глазами.
   Это способность куда полезнее, чем моя, подумала Юрпика. От Самурана она знала, что Таланов существует несколько десятков, и все они очень разные. Способности Самурана, способности берсеркеров, красноармейцев и даже ходящих во сне казались ей куда практичнее, чем ее собственные, а теперь еще и эта. Не мерзнуть и не испытывать жары она могла и просто регулируя количество одежды.
   Темнело. Ночь было решено провести на дальнем краю озера, спрятавшись за низкими деревьями. У Корвена был с собой лук, но он отказался ловить птиц или мелких животных, сославшись на то, что их нужно готовить, а огонь лучше не разводить, чтобы не привлекать внимания; на открытых пространствах даже мелкий костерок видно за целую милю. Пришлось есть сушеное мясо и сухари, запивая все это водой. От похода по рынку у Юрпики, не считая риса, который тоже нужно готовить, осталось лишь немного фруктов, но их она решила приберечь на потом.
   Утро принесло легкий туман и тонкий слой инея на траве. Если бы не Талан, Юрпика сомневалась, что проснулась бы, не дрожа от холода. И от этой способности есть прок.
   Солнце только-только поднималось из-за пустынного горизонта, а путники уже вновь скакали на юг. Как и прошлым днем, скакать пришлось до самого вечера, благо, Корвен решил поберечь лошадей и сбавил темп, остановился лишь единожды, чтобы поесть и напоить животных. Так как стоял день, наемник все же рискнул и поймал пару сурков, бегающих по равнине. Он выкопал недалеко друг от друга две ямки, соединив их под землей коротким туннелем. В одну ямку набросал немного веток и тонких дровишек, а другую оставил пустой. Из слов Корвена, Юрпика поняла, что таким образом можно уменьшить количество дыма.
   Принцесса никогда не ела сурков, но вкус ей даже понравился. Корвен заранее удалил сало и жир, поэтому мясо было больше похоже на нежную баранину, разве что количеством не вышло. Юрпика предложила приготовить рис, благо был котелок, но наемник решил, что воду пока не следует тратить попусту.
   К середине четвертого дня пути всадники достигли Кайдерского плато. Его край возвышался над головой, будто огромная каменная стена, защищающая исполинский замок от вторжения великанов. Вид завораживал своей монументальностью. Юрпику пробрала дрожь от мысли, как выглядит мир сверху, и что будет, если оттуда упасть.
   Корвен остановился.
   -- В чем дело? -- спросила принцесса.
   -- Оцениваю риски.
   -- Риски?
   -- С запада к плато прилегает Кайдерский лес, славящийся дикими животными и Посторонними. Они могут на нас напасть. Убийцы из Манона, несомненно, будут уверены, что мы обойдем возвышение с востока.
   -- Лучше оказаться в пасти дикого животного, чем в лапах этих убийц.
   -- Я бы не был так уверен. Заговорщикам ты пока нужна живой.
   После некоторых раздумий, Корвен свернул направо. Он аргументировал это тем, что между лесом и плато существует довольно широкий зазор, куда дикие животные, теоретически, не должны соваться, довольствуясь лесной добычей.
   -- А почему мы вообще обходим лес с востока, а не с запада, где проходил мой отец? -- поинтересовалась Юрпика.
   -- Если твоего отца схватят и обвинять в ереси, как и планирует Самуран, то обратно в столицу они отправятся той же дорогой, и лучше с ними не сталкиваться.
   -- Разве я не была центральной фигурой в их плане?
   -- Планы имеют свойство изменяться. Полагаю, Самуран хочет посадить свою дочь на трон сильной страны с большим войском, поэтому эта война ему не к чему. Последние вести от короля прибыли с равнины недалеко от Аэргии. Насколько я знаю, этот город неплохо укреплен, и он является единственной преградой перед походом на столицу. Если Моррос потеряет при осаде слишком много людей, война и вовсе может быть проиграна, несмотря на перевес в живой силе.
   -- Самуран попытается избежать сражения любой ценой, -- догадалась Юрпика.
   -- Именно. Мы не знаем, что там сейчас происходит, возможно, у паладина не осталось выбора, и он уже заковал короля в кандалы.
   -- Это уж вряд ли, -- усмехнулась принцесса. -- У моего отца два Архетелоса, его просто так не одолеть.
   -- А среди Убийц из Манона есть маги и магуи, -- напомнил ей Корвен. -- И если Самуран перетянул на свою сторону придворных колдунов, в прямом столкновении у Морроса нет ни шанса.
   -- Но разве это не противоречит их плану? Обвинить меня в ереси и одновременно пользоваться услугами магов.
   -- Это политика, -- просто ответил Корвен.
   Дальше ехали молча. Через несколько часов впереди показались верхушки самых высоких деревьев Кайдерского леса. Деревья и правда оказались очень высокими, но теряли вес на фоне возвышающегося по левую руку плато. Ветер принес слабый запах хвои, легко различимый после многих дней скачки по бездушной равнине.
   Огромная стена плато резко заворачивала влево, будто боясь соприкоснуться с зеленым морем. Расстояние между возвышенностью и лесом было около версты-двух, и теперь Юрпика поняла ту неуверенность в словах Корвена о диких животных. Однако дело осложнялось тем, что стена плато у подножия имела пологую осыпь, изрезанную узкими ложбинами и желобками, словно следами от древних ударов великанскими мечами и топорами, из-за чего идти вплотную к плато было невозможно.
   -- Днем будем идти ближе к лесу, -- решил Корвен, -- а затемно уйдем вглубь склона, где и переночуем.
   Солнце садилось на востоке, путники обходили плато с запада, из-за чего небесное светило скрылось из виду намного раньше ночи. Тень огромного вала накрыла ездоков сумрачным пологом и поспешила дальше, словно намереваясь окутать весь лес, нет, -- весь мир. Плато снизу отныне не походило на великанскую стену, теперь оно больше напоминало огромную каменную волну.
   Примерно через час Корвен сбавил темп, то и дело поглядывая на лес. Юрпике казалось, что она слышит голоса животных, а может, какое-то пение. Подходящую ложбину нашли достаточно быстро. Она была похожа на проход, земляные стены вздымались с обеих сторон, грозясь раздавить всякого, кто окажется между ними. Прорезь в земле стала у?же и начала подниматься вверх, поэтому пришлось остановиться в добрых трех-четырех цепях от самого подножия плато. Подняться выше было бы безопасней, но не хотелось оставлять лошадей одних.
   Наемник вновь решил не разводить костер, который нынче мог привлечь не только Убийц из рода разумных, но и животных. После жареных сурков сушеные полоски мяса казались древесными опилками. Как же быстро привыкаешь к хорошему, или, лучше сказать, отвыкаешь от плохого. Хотя, пожалуй, все зависит от опыта. У Юрпики уже не столь сильно ныли ноги и ягодицы от постоянной езды, и это затмевало все невзгоды.
   Когда совсем стемнело, лес вдруг показался куда более устрашающим, чем при свете дня. Вглядываясь в темноту, мерещилась всякая несусветица. Слышались странные звуки и отдаленные завывания, и больше это не выглядело как разыгравшаяся фантазия. Чем больше принцесса вглядывалась в лесную чащобу, те больше ей казалось, что кто-то смотрит и на нее.
   -- Не смотри.
   Тихий голос прозвучал так неожиданно, что Юрпика подскочила.
   -- Почему? -- спросила она, стараясь придать голосу твердости.
   -- Крепче будешь спать.
   -- Это правда, -- решила вновь заговорить принцесса после недолгого молчания, -- что говорят о лесе? Ну, насчет чудовищ и Посторонних.
   -- Ты знаешь про Места Силы?
   -- Я слышала что-то такое.
   -- Весь мир пропитан внешней энергией, где-то ее меньше, где-то больше. В Местах Силы этой энергии больше всего. Энергия есть жизнь. Неважно какая: внутренняя, внешняя или магическая. Ее переизбыток ведет к множествам эффектов, и мы, Фаинай Фораса, тому пример. Однако с Таланом может родиться и животное. Многих чудовищ так назвали именно из-за этого. Посторонние состоят из энергии и тоже стремятся туда, где ее больше всего; в общем-то, в таких местах они и возникают. Прямо сейчас мы находимся в Месте Силы. Оно затрагивает лишь северную оконечность Кайдерского леса, и если так называемые чудовища и Посторонние где и водятся, так это именно в той части леса, которая перед нами.
   Юрпика сглотнула. Она не чувствовала холода, в ровной степени как и жары, а потому всегда подмечала, когда ее берет дрожь, точно зная, что причиной тому не погода. Вот и сейчас от слов Корвена ее пробрал озноб.
   -- Крепче будешь спать, как же, -- хмыкнула принцесса и поежилась, пытаясь отогнать дурные мысли.
   -- Ты спросила -- я ответил.
   На то, чтобы заснуть, Юрпике потребовалось много времени. Чтобы не скатиться со склона, пришлось спать головой к плато. Закрывая глаза, принцесса буквально чувствовала, что за ней наблюдают из темноты, но открыв их, она все еще не могла быть уверенной. Корвен тоже решил не сторожить сон монаршей особы, а прилег рядом, уповая на то, что лошади быстрее него почувствуют опасность и зашумят.
   Лежа на шерстяном одеяле и им же прикрываясь, принцесса решила отвлечься от леденящих ощущений и сосредоточилась на тихом монотонном дыхании лежащего неподалеку Корвена. Ей почему-то хотелось, чтобы он оказался поближе и положил на нее свою крепкую руку, испещренную старыми и новыми рубцами. В одной из книжек она прочла, что таким образом можно согреться, когда вы вдвоем. Юрпика даже немного пожалела, что не чувствует холода.
   Корвен разбудил принцессу, когда солнце еще даже не показалось из-за леса. На западе небо раскрасилось рыжим, будто где-то вдалеке заполыхал мировой пожар. Небо немного распогодилось, но облака все еще висели густыми рваными клочьями. Над лесом парил легкий туман, словно дым от этого самого пожарища.
   Когда стало достаточно светло, путники вывели лошадей из ложбины и отправились дальше. Корвен планировал пройти вдоль всего плато за три светлых дня, а на пятый оказаться в городе, куда Юрпика и собиралась вместе с гвардейцами. Там можно будет немного отдохнуть и пополнить припасы. Кажется, в военном искусстве это называется марш-броском.
   День прошел спокойно и без происшествий, лишь несколько раз пришлось останавливаться, чтобы справить естественную нужду; каждый раз Юрпика терпела до последнего, боясь, что Корвен подумает, будто у нее какие-то проблемы. Ели на ходу, спешиваясь с лошадей, чтобы случайно не прикусить язык или щеку, да и животным без ездока было проще дотягиваться до травы.
   К вечеру спокойный поход сменился тревогой. В лесу то и дело слышались странные звуки, уже не столь далекие как вчера. Иногда слышался хруст веток, неведомый скрежет о деревья и как будто хрип. Лошади заволновались, отзываясь на звуки беспокойным фырканьем и сбиваясь с темпа. Корвен не отрывал взгляда от леса, дергая головой как каждый шорох, высматривая его источник. В какой-то момент он достал лук и прицепил на нее тетиву, а колчан повесил на пояс. Наслушавшись вчерашней истории о чудовищах и Посторонних, Юрпика не могла скрыть тревоги.
   Уже начинало темнеть, а подходящей ложбинки все не попадалось. Многие были слишком сильно искривлены и шли зигзагами, да к тому же и узкими, из-за чего лошадей невозможно было загнать достаточно далеко вглубь покатого склона. Хуже всего было то, что осыпь начала расширяться, гоня путников все ближе к лесу. И тут вдруг впереди показался открытый плоский участок.
   Всматриваясь в лес, всадники не сразу заметили, в каком необычном месте оказались. Слева, прямо в каменной стене плато были выбиты огромные статуи в десять человеческих ростов. Юрпика почему-то была уверенна, что когда-то эти фигуры изображали сидящих людей или других разумных рас, но были настолько старыми, что от них остались лишь безликие истуканы. Фигур было всего четыре, по две с каждой стороны, а между ними зиял прямоугольный проход, высотой примерно футов десять. Над всем этим выделялось подобие антаблемента, от времени тоже превратившееся в полустертую выпуклость.
   -- Что это? -- шепотом спросила Юрпика.
   -- Не знаю, -- также тихо ответил Корвен.
   Неожиданно наемник дернулся, как от укола, и развернул лошадь одними лишь ногами, а руками поднимая лук с уже готовой к полету стрелой. Юрпика оглянулась и едва не выпала из седла, разглядев в полутьме размытые силуэты. Животные под седоками то и дело фыркали и беспокойно топтались на месте, и Коврену в конечном итоге пришлось спрыгнуть на землю, все еще держа невидимого врага на прицеле.
   -- Отходи назад, -- прошептал он еле слышно.
   -- Назад? -- удивилась принцесса. -- Но сзади только вход неизвестно куда.
   -- Делай, что говорю, не то мы оба погибнем, -- повысил голос наемник, не отрывая взгляда от кромки леса, где бесспорно что-то двигалось.
   Поджав губы, Юрпика все же послушалась Корвена, взяла его лошадь под уздцы и быстрым шагом направилась к входу в неведомую постройку, вырезанную прямо в скале. Наемник отступал спиной вперед, держа тетиву натянутой, и лишь изредка оглядывался, боясь обо что-нибудь спотыкнуться. Однако площадка перед статуями оказалась очень ровной, будто ее специально расчистили, и лишь время позволило вырасти на ней густой мелкой траве.
   До входа оставалось не больше шеста, когда Юрпика услышала за спиной свистящий звук выпускаемой стрелы, так знакомый ей по тренировкам ее брата Алгора. Она не успела оглянуться, когда Корвен закричал, чтобы она как можно быстрее скрылась в проходе. Вдарив по бокам лошади, девушка помчалась вперед.
   Проем в камне оказался достаточно высоким и широким, чтобы она не пригибаясь проскочила внутрь, держа лошадь наемника рядом с собой. Темнота ударила по глазам так резко, что в первую секунду Юрпика подумала, что ослепла. Проскакав вперед не меньше шеста, она все же остановилась и развернулась. В абсолютной темноте зиял лишь прямоугольник входа -- или выхода. Снаружи слышался звук битвы и -- принцесса готова была поклясться -- рык неведомых зверей.
   Свет уходящего дня едва освещал внутреннее помещение, однако за время похода Юрпика успела оценить припасы Корвена, и знала, что к его седельным сумкам приторочено несколько готовых к использованию факелов. В полутьме она легко нашла пятерку палиц, но вот чтобы найти огниво, пришлось вывернуть наизнанку несколько вьюков.
   К тому времени, когда загорелся первый факел, сражение подобралось совсем близко. Юрпика увидела силуэт Корвена, размахивающего мечом. Не зная, что предпринять, она оставила лошадей и рванула к проему. Звона оружия слышно не было, только рычание и тихий скулеж, и принцесса разумно предположила, что наемник сражается с какими-нибудь животными, а дикие звери, как известно, боятся огня. Уже на бегу она подумала, что одного факела может быть недостаточно, однако возвращаться обратно не решилась.
   Выскочив из проема, Юрпика обомлела от неожиданности. Она ожидала увидеть волков или рысей, пум, в конце концов, но никак не этих существ. Они были похожи на помесь обезьяны и волка, только большие, как тигры. Мех отсутствовал, кожа в темноте сумерек казалась черной, но свет факела высвечивал темно-коричневые оттенки. Вытянутая морда, загнутые назад острые уши, гибкие лапы, оканчивающиеся пальцами, как у обезьян или даже енотов, а еще небольшой гребень вдоль спины, как у некоторых ящериц. Но больше всего Юрпику удивил длинный хвост неведомых существ. Он оканчивался самым настоящим запястьем с пятью длинными и когтистыми пальцами.
   Принцесса понятия не имела, что за существа перед ней предстали, однако мертвые тела вокруг явно говорили о том, что эти животные, кроме внешнего вида, не отличаются от тех же волков или рысей. Однако были и не менее опасными. Обычный человек давно бы уже оказался ими повален и загрызен. Вот только Корвен не был простым человеком.
   Он исчез с поля зрения, как неожиданно сменивший направление мотылек, и вдруг появился в другом месте, словно вынырнув из неоткуда. Взмах, еще взмах, и два мертвых тела шмякнулись на землю. Исчезнув вновь, он появился буквально в шаге от Юрпики, выхватил у нее из рук факел и ткнул им в морду ближайшему зверю. Лишь когда он оказался так близко, девушка заметила, как тяжело он дышит.
   -- Сколько там места? -- быстро спросил он, отмахиваясь от тянущейся к нему руки-хвоста; они оказались быстрыми, как хлысты, ну или, если сравнивать с животными, жалами скорпионов.
   -- Там широкий и высокий туннель, ведущий вглубь.
   -- Отходи назад.
   Юрпика попятилась, а за ней и Корвен, размахивая факелом и сверкающим в пламени клинком перед носом следующих по пятам животным. Принцесса оглянулась и поняла, что проем несколько в стороне. Решившись, она схватила наемника сзади за плащ и повела его за собой.
   Лишь перешагнув порог второй раз, девушка поняла, что ощущает что-то странное. Не дрожь, но легкое покалывание по всему телу, какое бывает перед осознанием неминуемого падения. Похоже, Корвен тоже что-то почувствовал, потому что едва заметно дернул плечами, оказавшись по эту сторону. Он все еще держал меч и огненную палицу перед собой, готовый при первой же опасности воспользоваться ими, однако рукохвостые животные остановились на самом пороге входа в строение, будто к чему-то принюхиваясь. Постояв так не больше минуты, они фыркнули, развернулись и побежали обратно в лес, растворившись в темноте.
   -- Отродье Бездны! -- выругался Корвен, опуская оружие. -- Стоило тратить столько сил.
   Наемник измотался. Пот на его лице блестел не хуже, чем окровавленный клинок. Несмотря на усталость, он все же дошел до лошадей. Юрпика боялась, что они могли убежать, однако они стояла на месте, будто боясь сделать шаг в любую из сторон. Заметив разбросанные вещи, Корвен недовольно вздохнул.
   -- Не надо было прятать огниво так далеко, -- сказала Юрпика. -- Я все уберу.
   Пока принцесса раскладывала вещи по седельным сумкам, Корвен сел, прислонившись к стене.
   -- Твоя способность сильно выматывает? -- поинтересовалась принцесса.
   -- Мое энергетическое вместилище опустошено, -- ответил он. -- Еще десяток прыжков, и я упал бы без сил.
   -- А почему у меня такого не бывает?
   -- Ты используешь свою силу беспрерывно, но понемногу, однако у меня все иначе. Это как разница между ходьбой и быстрым бегом. При беге устаешь быстрее. Если ты будешь слишком много подвергаться экстремальным температурам, то тоже начнешь чувствовать холод или жару. Многое зависит и от размера вместилища.
   Юрпику всегда интересовала магия и все, что с нею связано, в том числе и пользователи Фаинай Фораса. Несмотря на интерес, она мало что знала об этой силе. Книг о магии в огромной библиотеке в замке практически не было, а Самуран, поведавший ей об их способностях, сам знал лишь общие детали. Корвен, похоже, знал намного больше, однако сам как-то не спешил объяснять, лишь прямо отвечая на вопросы.
   Принцесса решила, что сейчас не время спрашивать о Талане, а потому сменила тему на более актуальную в данный момент.
   -- Что это были за животные?
   -- Ауисотли. Я знал, что они водятся в Кайдерском лесу, но обычно на них можно наткнуться лишь на той стороне леса, где находятся Кайдерские болота. Это довольно далеко отсюда.
   -- Значит, кто-то или что-то заставило их преодолеть весь этот путь?
   -- Сейчас нас больше должно волновать это место.
   -- Почему?
   -- Ауисотли даже не решились переступать порог, а это значит, что они почувствовали опасность, исходящую от этого места. Похоже, из капкана мы попали в котел.
   Возвращаться обратно было нельзя, потому что на них вновь могли напасть эти рукохвостые создания. Юрпика понятия не имели, почему они атаковали их группку из двух человек, но была уверена, что выйди они на свет, как вновь окажутся в опасности. Возможно, днем они не рискнут нападать, однако даже скача во весь опор, всадники не успеют преодолеть плато за светлое время суток, а подобного места, чтобы укрыться, может больше не представиться.
   -- Нам придется идти вглубь этого странного строения, -- словно самой себе сказала Юрпика. Подняв факел повыше, она попыталась разглядеть в его свете потолок, но видела лишь уходящую вверх тьму. Голые стены были выбиты и отшлифованы очень профессионально. Они напомнили принцессе о Скальном замке, однако тот выглядел куда грубее. Тут не обошлось без магии.
   -- Заночуем прямо здесь, а с утра отправимся дальше, -- согласился Корвен.
   Юрпика чувствовала исходящий от глубин пробитого в скале строения холод, единственный, способный пронять ее по-настоящему -- замогильный. Она ощутила, как неведомые ледяные пальцы забираются под одежду и тянутся к сжимающемуся от страха нутру. Корвен прав -- здесь таится нечто ужасное.
   Так или иначе, у них нет выбора. Принцесса знала, что ее путь опасен, и ей остается либо развернуться и попасть в руки убийц, либо идти вперед, тщательно выбирая, куда ставить ногу.
   Сейчас она чувствовала, как падает вниз.
  

Глава 6: Затишье перед бурей

  
   Айван, Нандин и Мурра ускользнули у него из-под носа. Лютер чувствовал себя отвратительно, как охотник, упустивший добычу, должную утолить его аппетит. Он охотился за ними, однако не успел схватить, сжать челюсти, как добыча выскользнула из пасти, оставив во рту лишь горький привкус крови. Его собственной крови.
   Сехрим тоже сбежал. Когда Лютера развязал Войтос, они вместе со стражниками города вернулись в особняк наместника, но сколько не копошились в завалах, обнаружили лишь тела стражников и волшебников, ну и Рудону, истыканную арбалетными болтами. Лютер сам видел, как на вампира обрушился потолок, но эта несветь оказалась сильнее, чем он думал. Чудовище, созданное руками людей, возможно, и убить его может лишь чудовище. Осталось лишь найти между ними различия.
   Молестию хотелось добраться до этого ублюдка и лично всадить ему в сердце божекаменный кол, но погоня за тремя еретиками казалась ему приоритетней. Второй раз они обводят его вокруг пальца, но третий станет решающим. А за вампиром пусть гоняется кто-нибудь другой. Те же наемники готовы полезть хоть в Бездну, лишь бы им за это хорошенько заплатили. И все же Лютер надеялся, что когда-нибудь вновь встретится со старым неприятелем, но на этот раз готовым.
   -- Они отправятся в Волосалаам? -- предположил Войтос.
   -- В городах им не везет.
   -- Узнать бы, куда они вообще так торопятся. Думаете, они хотят покинуть Протелию?
   -- Очевидно.
   -- Надо найти художника, нарисовать их портреты и разослать ориентировки во все города и мелкие поселения.
   -- Нет времени. Если им больше ничего не помешает, до конца месяца они окажутся уже в Гедорне.
   -- Это если они пойдут напрямую, -- наморщил лоб Войтос. -- А если их цель вообще не Гедорн, а Киркурд? А если...
   -- Они идут к одному из островов, где засели маги, -- закончил за прислужника Лютер, от переполнявших чувств выскочив из кресла. -- Так оно и есть. Тогда... Киркурд, да? Но через Кровавый лес идти слишком опасно, там водятся Посторонние. Им придется пройти через Гедорн, хотят они того или нет. Что на северо-западе? Ущелье Палача, если не ошибаюсь. Однако Киркурдцы не любят чужаков, проще пройти дальше, в Мондиф, а оттуда в Барбиллу, где расположен залив Боуч. Вот где их следует ловить!
   -- На лошади туда добираться не меньше полутора месяцев, -- прикинул Войтос, очередной раз удивившись поразительной памяти молестия на карты. Верно, ведь когда-то он был тысяцким, и от его знания местности зависели тысячи жизней. Но ведь он никогда не воевал на Орлином Континенте, и все же так хорошо запомнил его карту.
   Викаранай являлся отдельной мировой силой, не имеющей прямого отношения к какому-либо правительству, посему и в войнах не выбирал ни одну из сторон. Они сражались с магами, несветью, Фаинай Фораса и только с ними, остальное их не касалось. Мурре и остальным придется обходить войну стороной, но Лютер просто проскочит ее насквозь, не встретив сопротивления. Он намного раньше доберется до залива Боуч в Барбилле и устроит там засаду еретикам. Они сами придут к нему в руки.
   Ушиб на ноге оказался не серьезным, но Лютер продолжал слегка прихрамывать. Он также ударился и головой, но отделался лишь шишкой на затылке; в последнее время он часто зарабатывает шишки на голове. Торопиться было некуда, а потому молестий некоторое время решил побыть в Зеле, чтобы навести здесь порядок, точнее, сохранить его. Он не знал, дошло ли его письмо до Великого Викарана, и что тот подумал, получив второе, но все равно не намеревался оставаться в городе до прихода отряда во главе с новым наместником, если, конечно, он вообще прибудет.
   В городе стало неспокойно. Не успела улечься пыль от обрушившейся башни Азула, как на роль Мастеров Зела начали претендовать оставшиеся влиятельные люди Зела. Зная о присутствии в городе молестия, они пока действовали скрытно и без крупных потасовок, но Лютер боялся, что не пройдет и декады, как вспыхнут беспорядки. Все эти флаги на башнях с изображением животных, растений и оружия выглядели как воинские знамена, и можно было не сомневаться, что за каждым из них стоит, по крайней мере, небольшой отряд. Разборки между бандитскими группировками Лютера не сильно заботили, но он боялся, что в них пострадают обычные горожане. И дело не только в заботе о честном люде, но в репутации Викараная, в последнее время сильно пошатнувшейся.
   Следующий день после побега Мурры прошел спокойно. Стражники патрулировали город, пресекая любые неприятности. И все же жертв не удалось избежать полностью. В канавах нашил пару трупов. К молестию явились несколько просителей из важных деятелей города. Лютер удовлетворил лишь часть аудиенций, но и этого хватило, чтобы понять причину столь неожиданного к нему внимания. Каждый пытался заручиться поддержкой Викараная, упрашивая Лютера поспособствовать занять пустующие кресла. Нашлись даже и те, кто желал на место городничего, хотя Сехрим уверял, что таких нет.
   Как Лютер и думал, начался раздел территорий. Пока относительно тихо, но молестий понимал, что если продолжит оставлять прошения без конкретных ответов, этот мир продлится недолго. В скором времени, чтобы хоть как-то удержать ситуацию под контролем, он планировал назначить нового главу стражников и нового судью, купцы пусть решат сами между собой, кто должен их представлять, ну а про посаков и вовсе не хотелось думать.
   Второй день оказался куда насыщенней. Лютер был неимоверно рад, когда он закончился, но понимал, что это только начало. В Зел прибыл мастер-викаран со свитой из пятидесяти рыцарей-викарнов. В отличие от молестия, мастер-викаран разъезжал не везде, а лишь по городам и весям одной конкретной страны, и, в отличие от наместника-викарана, имел практически те же полномочия, что и молестий. Он являлся кем-то вроде помощника Великого Викарана.
   Первым в уцелевшую комнату, выделенную Лютеру еще Сехримом, вбежал Войтос, едва не выбив дверь, тут же заверещав, что в город прибыл мастер-викаран и что он уже на территории резиденции. Молестий чертыхнулся про себя. Выглядел он сейчас не самым лучшим образом: вчерашним днем он оказался занят, и лишь сегодня решил заштопать рваную одежу. Кираса со следами когтей вампира на груди покоилась на столе. Сам Лютер находился лишь в длинных, до щиколоток, брэ, держа в руках недоштопанную рубаху. Его обнаженному, покрытому старыми шрамами и новыми синяками, торсу мог позавидовать любой рыцарь, но на мастера-викарана он вряд ли мог произвести впечатление.
   -- Что за вид? -- поморщился с порога мастер-викаран. Выглядел он совсем невзрачно: чуть выше Лютера, с острым носом и маленькими глазами, зато с пышными черными бровями, живот слегка выпирает, что не может скрыть даже свободный кафтан серого цвета с черными тесемками.
   -- Ваше Преподобие, -- наклонил голову Лютер, мастер-викаран даже и не подумал ответить на приветствие. -- Я не полагал, что вы явитесь, послали бы письмо.
   -- У меня не было на это времени, -- серьезно ответил мастер. -- Я находился в Волосалааме и получил послание от Великого Викарана с просьбой разобраться, что здесь творится. Судя по состоянию особняка, здесь произошла настоящая война.
   -- Такое случается, когда сражаешься с несветью, магуями, магами и Фаинай Фораса одновременно.
   -- Да, викаран Везиротт переслал мне оба ваши письма. Хотя насчет несвети там не было ни слова.
   -- Мое было лишь первым, второе отправил Сехрим Гурони, местный... бывший местный наместник-викаран и по совместительству вампир, про чью истинную сущность я прознал уже после отправки письма. -- Мастер-викаран изогнул бровь. -- Да-да, он оказался нежитью, и мне очень интересно, как вы допустили подобное?
   -- Не вам обвинять меня в некомпетентности, -- повысил голос мастер-викаран. -- Вы поймали этого вампира? А тех троих еретиков?
   Лютер не отвел взгляда от глаз мастера-викарана, наоборот, тот сам не смог выдержать проницательного взора молестия, нарочито наигранно оглядев комнату, будто надеясь обнаружить здесь скованных вместе еретиков.
   -- Они сбежали, -- спокойно ответил Лютер. Он понимал, что провалился, но это не повод показывать слабость. -- Зато четверо Мастеров Зела, оказавшиеся тоже не простыми людьми, мертвы. Раз уж вы прибыли так рано, завтра я отправлюсь в погоню за тремя преступниками. Город и вампира оставляю на вас.
   -- Кажется, Ваше Боголюбие, вы не совсем поняли причину моего здесь появления. Я уполномочен сообщить вам, что ваше задание окончено. Вы обязаны как можно скорее отправиться на Большой Континент и отчитаться перед Великим Архикараном о проделанной за эти годы работе.
   -- Чей это приказ?
   -- Разве это имеет значение? Если так интересно, то Первого Викарана. Да-да, не удивляйтесь так. Его Высокопреосвященство сейчас находится в столице Гедорна.
   Лютер едва скрыл удивление. Первый Викаран отвечает за весь Континент, так что всего их три, а вместе их власть равняется власти Великого Архикарана. Но даже поодиночке на своем континенте они способны отдавать любые приказы викаранам, в том числе противоречащие таковым от Архикарана.
   -- Зачем? -- спросил молестий.
   -- Нам этого знать не положено. Так или иначе, и вампиром, и тремя еретиками займутся уже другие люди. Ваша работа на юге окончена.
   Как долго Лютер ждал этих слов, но сейчас они не приносили той радости, которую он ожидал. Эти трое превратились для него в идею фикс, и он не собирался сдаваться так просто. Его обязали явиться к Архикарану как можно быстрее, но это не значило, что необходимо мчатся во весь опор. Он все еще собирался словить еретиков в Боуче.
   -- Что ж, -- вздохнул молестий, будто принимая свою судьбу, -- я обязан подчиниться.
   -- И вам повезет, если вас самого не назначат на место наместника-викарана в этом Богами забытом месте.
   Лютер, будучи в одних брэ, медленно подошел к человеку, разодетому в пышный кафтан и слегка возвышающемуся над его головой, как подходит кот к замершей на месте от страха мыши. Мастер-викаран сглотнул, стоящие за его спиной рыцари напряглись, держа левую руку на рукояти меча. Молестий не обратил на них никакого внимания, словно не замечая, хотя Войтос знал, что это не так.
   -- Боги, -- вкрадчиво произнес Лютер, едва шевеля губами, -- никогда и ничего не забывают.
  

***

  
   Моррос Аво Хотрекс считал зиму родной стихией, несмотря на то, что при военном походе предпочтительней была весна, переходящая в лето. Сейчас на дворе стояла осень, и до стабильных снегопадов и сугробов пока далеко, однако король рассчитывал занять столицу Протелии намного раньше и вернуться в Скальный замок до зимы. Он понимал, что воевать в лютую стужу и при метелях слишком большой риск, особенно если ты нападаешь, а не защищаешься за высокими стенами.
   И все же пока ему приходилось оставаться на месте, взяв Асидию в осаду. Протелийцы дали неожиданно достойны отпор, и король осознавал, что захватить город наскоком если и получится, то с большими потерями, неприемлемыми на данный момент войны. Впереди ждала столица.
   Моррос получил послание от Германа, что нападение Киркурда успешно отбито, и войско уже достигло Кровавого леса, а "Крылья Орла" отправились к нему на подмогу. Путь неблизкий, и королю Гедорна оставалось лишь ожидать прибытия элитного отряда, почесывая кулаки. Самуран все настырней задавал вопросы об "отставшем" отряде, но Моррос отмахивался от его вопросов, как от комариного писка. Отряд явится, когда будет нужно. Конечно, Асидию можно атаковать и без них, Каруст откроет ворота, и войско Гедорна беспрепятственно проникнет в город, но тот же самый паладин, славящийся своими тактическими навыками, верно заметил, что от протелийцев можно ожидать всего. Лучше зря не рисковать.
   И все же Морросу не терпелось заполучить Сердце Дракона. Пришедший в сознание Ачукалла подробно описал внешность мага, берсеркера и мальчишки-седокты. Берсеркеры большая редкость на Орлином Континенте, а особенно на юге, и если вся троица будет вместе, их не пропустит даже слепец. Как, в общем-то, и викаранов. У кого-то из них камень, и король собирался смотреть в оба.
   Его не оставляли в покое мысли о наступлении Киркурда с запада. Сам он сомневался, что эти дикари пошли войной на столь большое королевство по собственному решению, о чем говорят и их доспехи; мондифцы никогда бы ничего не отдали в заем, не будучи полностью уверенными в том, что им вернут все с процентами. Кто-то их надоумил, кто-то знающий о сосредоточении сил на юге, но не знающий о том, что часть войска находится возле Ущелья Палача.
   В равной степени это мог быть как Самуран, так и сам Алгор. Принц выжил настоящим чудом и даже потерял не весь свой отряд. Возможно ли такое, что он заранее договорился с неприятелем? Моррос в этом сильно сомневался. Конечно, Алгор мечтает занять трон, но чтобы связаться с Киркурдом, зная их подлую натуру, нужно быть сумасшедшим. Не пошли король к ущелью войско, они могли дойти и до столицы, встретив на пути лишь отряд Алгора и небольшое воинство в Орте и самом Маноне.
   Морроса не покидало чувство, что он сорвал чей-то тщательно продуманный план. Он никогда не доверял Самурану, но не мог понять, если все это подстроил паладин, на что он рассчитывал? Стать королем после смерти Алгора? Ему не выстоять против графов и баронов.
   Король предвидел, что Киркурд воспользуется действиями Гедорна на юге, --> но не их сотрудничество с Мондифом[Author:S] , а о хитром плане отвлечь отряд Алгора, отправив часть войск на север Безголовых гор, догадался лишь после получения послания от сына. Именно тогда он решил проверить принца на сообразительность, но тот провалил проверку. Если он не догадается и о роле Германа, то пусть лучше Гедорн падет в Бездну, чем окажется в руках этого идиота.
   Чего добивается Самуран? Всеми этими размышлениями Моррос пришел к одному логичному выводу -- за всем стоит паладин. Оставался лишь один вопрос: какую цель он преследует?
   Моррос откинулся на широкую спинку кресла и пригубил уже остывающего вина, другой рукой поглаживая перстень на пальце. Заговор! Король ждал этого дня много лет. Действует ли Самуран один или в сговоре с графами? Что он предпримет после провалившегося плана? Как скоро он начнет действовать вновь? Почему сам паладин боится немедленно атаковать Асидию?
   Вопросы так и роились в голове короля. Моррос ухмыльнулся. Он любит загадки и азарт, а что может бодрить сильнее, чем твоя жизнь на кону?
  

***

  
   Скакать пришлось почти всю ночь. Айван так вымотался, что едва держался в седле позади Мурры, который и сам выглядел неважно. Остановились лишь когда перед ними показался небольшой перелесок, разросшийся посреди поля, словно сорняк.
   Нандину пришлось снимать травника с лошади, ибо собственная попытка не увенчалась успехом.
   -- У меня сломана левая рука и пара ребер, -- констатировал Мурра, прижимаясь спиной к дереву.
   -- Плохо, -- решил берсеркер. -- Так мы далеко не уедем.
   -- Но ты же травник, -- подал голос Айван, -- ты не можешь себя вылечить?
   -- Травы здесь не помогут. Нужно наложить шину на руку и туго обмотать грудь бинтами. К сожалению, все свои припасы я оставил в подвале Ясписа, надеясь туда еще вернуться.
   -- Кстати, -- воскликнул Нандин, -- почему мы вообще умчали из города? Да и Архетелос забыли Непокорным вернуть.
   Мурра вздохнул, но тут же поморщился от боли в ребрах.
   -- Ничего мы не забыли. Я с самого начала собирался забрать камень. И не смотрите на меня так. Нам он куда нужнее, если мы собираемся открыть Дверь в другой мир. Конечно, я не полагал, что все так закончится, но зато остальные маги, возможно, не хватятся нас еще некоторое время, да и не знают они, куда мы отправились.
   -- А мы сами-то знаем?
   Мурра поведал, что в нескольких днях пути на запад находится небольшой город, в котором вряд ли кто будет их искать, ибо никто не знает, куда они направляются. Самый очевидный вариант -- Волосалаам, он куда ближе, да и от Зела его тоже отделяет небольшой лес. Однако город на западе был предпочтительней, так как находился ближе к границе с Гедорном и Киркурдом, хотя путь все равно неблизкий. Мурра надеялся обогнуть войну по краю.
   Используя меч, Нандин нарубил несколько крупных веток, с помощью которых сделал шину, обвязав ее нашедшейся в предусмотрительно прихваченной с собой котомке веревкой. С ребрами дело обстояло несколько сложнее. Берсеркеру пришлось снять одну из многочисленных рубах, распоров ее вдоль, а затем туго обвязать ею торс, также сверху обмотав остатком веревки. Все эти конструкции выглядели не очень надежно, но Мурра надеялся, что до города они доберутся без проблем, а там уже можно будет обратиться к специалисту.
   Вечер подобрался незаметно. Уставшие и ослабленные, они не могли на голодный желудок двигаться дальше. В перелеске обитали редкие животные и птицы, но поймать их оказалось непросто. Когда наступили сумерки, в силках оказался один единственный заяц, которого поделили между собой Мурра и Айван. Огонь разводить было рискованно, но травник твердо верил, что пока Лютер неподалеку от особняка, Непокорные туда не сунутся, а значит, не узнают, что случилось с беглецами, однако для успокоения все же развеял дым с помощью магии. Сам же Лютер, считал Мурра, вряд ли отправится в погоню, не имея за спиной крупного отряда.
   -- Однажды он уже так поступил, -- напомнил магу Нандин.
   -- И к чему это привело? Да и в этот раз у нас больше путей к отступлению, они не могут знать, куда мы идем.
   Айван очень на это надеялся. Он всю ночь проходил с Архетелосом во вспотевшей ладошке, и только когда они остановились, смог положить его на землю. Столько возни из-за этого камня. Магу-седокте казалось, что проще было оставить его Непокорным, пусть творят с ним что захотят. От отца Айван знал, что никаких проклятий не существует, как и неудачи, но Сердце Дракона казалось ему притягивающим несчастья.
   Столько людей уже погибло из-за этого красного камушка. Отправляясь в путешествие на край света, он и помыслить не мог, что для кого-то его желание обернется гибелью. Слишком много смертей.
   А что, если во всем виноват не камень, а я сам? -- промелькнуло в голове у Айвана. Ему вдруг почудилось, что вокруг стало как-то прохладнее и темнее. Он никому не желал зла, но мир давно погряз в насилии, и не было ничего удивительного, что даже самые добрые умыслы могут повлечь за собой столь плачевные последствия.
   Но я выбрал путь! Айван предполагал, что его дорога окажется опасной для него. Но чем дальше он ступал, тем опасней она становилась и для окружающих. Его маршрут заманчив, но со всех сторон окружен терниями, через которые не так-то просто прорваться.
   Нандин и Мурра смогли. Они тоже сами выбрали этот путь, пусть Айван невольно их подтолкнул, опрокинув в колючки, а дальше они должны были решить сами: вернуться назад или пробираться вперед, расцарапывая руки и лицо в кровь. Или не невольно? В какой-то момент он понял, что не в силах преодолеть этот путь в одиночку.
   Но теперь это уже не столь важно. Мосты сожжены, и все, что осталось, -- --> расправить плечи и отправиться навстречу солнцу[Author:S] .
   Открыв котомку, Айван достал гриморий, на обложке которого теперь красовался след от когтей вампира в виде трех рваных полос, и свой конфигар, положив инструментарии рядом с Архетелосом. Книжка, палочка и камень. И в такой мелочи заключена огромная сила.
   -- В чем дело? -- спросил Мурра, заприметив странные манипуляции юноши.
   -- Просто задумался.
   -- О чем?
   -- О дальнейшем пути. Правильную ли я выбрал дорогу? верно ли сделал, позволив присоединиться к себе попутчикам? далеко ли до конца и что меня там ждет? можно ли было избежать всех этих жертв или они ничто по сравнению с тем, как все могло обернуться.
   -- Я задавался похожими вопросами, когда отправлялся в свою добровольную ссылку, -- усмехнулся Нандин.
   -- И нашел ответы?
   -- Ответы? -- кряж поскреб пальцем по засаленной голове. -- Я бы сказал так: пока ты жив, путь не окончен. Не знаю, что ждет нас по ту сторону этого мира, но сомневаюсь, что это будет концом. Вот я, например, шел в одном направлении, думая, что мой путь пролегает именно туда, но так вышло, что на распутье я повстречал тебя, Айван, и теперь двигаюсь в сторону уже противоположную.
   -- И какая из них верная?
   Нандин пожал плечами и ничего не ответил.
   -- Следуй своему сердцу, -- посоветовал Мурра.
   Вновь взглянув на свои магические вещи, Айван вздохнул, потом вернул гриморий и конфигар в котомку, оставив лежать на земле один лишь Архетелос, блестящий в свете тусклого пламени костра. Первый ключ из двенадцати. Сколько еще его ждет впереди? А ведь тернии не только по краям дороги, но и впереди. Первую стену удалось преодолеть, но какой ценой?
   Айван не знал, какую еще цену запросит его путь, но твердо решил, что заплатит ее. Мир умирал, этого не замечал только глупец, а раз жертвы неизбежны, маг-седокта готов был принести их самолично.
   -- Мурра, -- обратился Айван к травнику, сжав в кулаке раскаленный камень, -- помоги мне обрести силу.
https://vk.com/fantasphere
WM:
R336133984542
Z978223293275
Я.Д:
410011712625368
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"