Иван нервно закурил, достав последнюю сигарету из потрепанной пачки "стрелы", и подошел к изгаженному мухами окну.
-- Надо бы не забыть вынуть "сучек",-- подумал он с сожалением, вспоминая о чем-то твердом, что нащупал пальцами во время разминания сигареты. Она была у него последней, и это настраивало на грусные мысли.
Сквозь мутное оконное стекло можно было наблюдать большую часть двора-колодца, в котором произростали два полузасохших тополя. Сейчас Иван уже сомневался в правильности определения сорта этих уродцев из-за обломаных веток и полного отсутствия на них листьев. Он помнил, что лет пять назад кто-то из бывших соседей называл их тополями, и это почему-то отложилось в памяти совершенно ненужным, бесполезным грузом.
На противоположной стороне двора мрачно возвышалась глухая кирпичная стена четырехэтажного дома с одним единственным темным маленьким окном посередине. По вечерам там иногда зажигался свет, и тогда на газете, служащей временно-постоянной занавеской, можно было заметить причудливые двигающиеся силуэты. Сейчас оттуда доносилась приглушенная растоянием и не полностью открытой форточкой ругань.
Перед самой стеной стоял большой мусорный бак, облепленный со всех сторон рваными облезлыми кошками, которые молча игнорировали сгорбленную старуху, всегда в это время что-то ищущую среди мусора. Они совсем не обращали внимания на ее медленные и мелонхоличные движения.
-- Что она ищет?-- равнодушно подумал Иван, глядя как старческие руки опорожняют влажные картонные коробки.-- Может быть она тоже хочет есть?-- Иван был голоден, так что гастрономическая тема присутствовала в мыслях непрошным гостем.-- Что еще можно искать в мусорном бачке? Конечно еду!
Некоторое оживление в наблюдаемую картину привнес случайный прохожий -- мужик неопределенного возраста, который появился во дворе, быстро подошел к одному из умирающих тополей и облегчился на его ствол, не выпуская из рук потрепанную коричневую сумку. Когда его руки освободились, он извлек из сумки бутылку дешевого вермута, сорвал зубами пластиковую пробку и, жадно присосавшись к горлышку, опорожнил бутылку в один присест.
Во дает!-- с восхищением подумал Иван.
Мужик оглянулся по сторонам и деловито направился к старухе, протягивая ей посуду.
-- Держи, мать,-- смог расслышать Иван его слова.
-- Спасибо, сынок. Дай бог тебе здоровья!-- ответила та радостно и часто закивала морщинистым лицом, пряча бутылку в авоську, после чего резво засеменила прочь со двора. Мужик громко рыгнул и отправился следом. Двор опустел, и опять стало скучно и тоскливо.
-- Как дальше жить? С кем дальше жить?-- попытался пошутить Иван, в тайной надежде расшевелиться и поднять настроение. Но дежурная острота не возымела должного действия. В желудке заурчало, и Иван решил выйти из дома, не в силах далее выносить безнадежного одиночества пустой комуналки.
Кроме Ивана, в квартире жили еще две соседки. Точнее говоря одна, так как более старшую из них, а именно Ольгу Дмитриевну, на прошлой недели благополучно похоронили за казенный счет. Инсульт или инфаркт, что-то в этом роде.
Вторая соседка, Татьяна Игоревна или просто Таня, сейчас гостила у мужа-алкоголика, который всегда обещал завязать, как только наступал конец месяца. Он жил всего в паре кварталов отсюда, так что Таня довольно часто меняла место жительства. Ей еще не было пятидесяти, и ее интерес к мужчинам не успел угаснуть окончательно. Как-то само собой получилось, что Иван стал ее любовником.
Все произошло несколько лет назад, после очередной ссоры с мордобоем, которую Тане устроил ее муж. Иван вспомнил мягкие старческие губы и запах дешевого дезодоранта настолько остро, что еле сдержал приступ тошноты.
Фу ты черт!-- подумал он, переведя дух.-- Только не об этом...
Но как он не старался, в памяти настойчиво всплывали псевдоэротические сцены во всех своих отвратительных красках.
Все женщины рано или поздно стареют,-- подумал он.-- Это расплата за молодость. Может и я когда-нибудь стану старым и немощным, мои руки и шею покроет старческая пигментация, а вместо зубов придется носить пластиковый протез, который на ночь нужно класть в стакан с водой. Это неизбежно как смена времен года и неотвратимо как победа капитализма во всем мире.
Последняя мысль показалась даже забавной, и Иван нервно хихикнул, глядя на себя в зеркало и стороя рожицы своему помятому отражению. Но уже через минуту голод напомнил о себе и вернулась тупая застарелая тоска. Как никогда остро захотелось курить.
Иван надел болоньевую куртку, не стиранную несколько лет, и такие же грязные джинсы мышиного цвета. Штаны когда-то были синими, Иван это еще помнил, но он уже не верил, что первоначальный цвет еще сохранился под прочным покровом лоснящихся наслоений. Было стыдно надевать на себя это тряпье, но стирать было лень, и он все время откладывал день стирки. К тому же, в доме давно не было мыла.
Ивану сегодня исполнилось тридцать три. Это был весьма солидный возраст. По-крайней мере, Иван так считал. Он чувствовал, что этот день рождения должен пройти не так, как прошли последние пять или шесть. Еще с утра все несло на себе печать торжественности и особой исключительности. Необычность дня еще не проявила себя никак, но Иван чувствовал, что вот-вот и произойдет что-то, что положит конец... Чему будет положен конец и каким образом -- Иван еще не знал, но с нетерпением ждал этого события.
Иван взял с кухонного стола эмалированную кружку с отбившейся ручкой, вытряхнул из нее тараканов и наполнил водой из-под крана. Он надеялся, что влив в себя грамм двести воды можно будет прогнать на некоторое время нарастающее чувство голода. Так оно и вышло, и Иван вышел из квартиры несколько повеселевшим.
В корридоре, как обычно, царила темнота, но расположение ступенек и дверей было настолько хорошо знакомо, что выйти на солнечный свет удалось без всяких проблем. Улица его встретила шумом проносящихся автомашин и громкими разговорами прохожих, которые словно стремились перекричать друг друга. Вместо заплесневелой сырости парадной в ноздри ударил приторный запах выхлопных газов и мусора.
Иван вспомнил о старушке, которую он наблюдал из окна, и решил посмотреть, что же она видела в баке интересного. Иван не торопился. Сегодня ему не хотелось спешить.
Он прошел во двор и направился к проржавевшему металлическому монстру, распространявшему вокруг себя пронзительную вонь. На этот раз кошки нехотя нарушили свой моцион, нестройной группой лениво отбежали метра на три от бака и тупо уставились на пришедшего. Иван заглянул внутрь и некоторое время смотрел на мусор. Его взгляд лениво блуждал по коробкам и разбитым банкам от консервированных щей, пока не остановился на двух предметах, а именно -- на газете "Правда Комсомольца" в отличном состоянии, и на лезвии от безопасной бритвы, которое выглядело как новое, сверкая на солнце своими остро заточенными краями.
Зачем я смотрю на это дерьмо?-- подумал Иван и не нашел что ответить на свой вопрос. Он стоял так минут пять, копаясь в своих ощущениях, пытаясь увидеть в наблюдаемых предметах хоть какой-то смысл, но все его усилия были тщетны. Тем не менее, он не мог уже так просто отвернуться и уйти. Внутренний голос упрямо бормотал что-то неразборчивое, требуя к себе внимания. Иван понял лишь одно -- нужно взять это с собой. Зачем эти две вещи могут ему понадобиться, он не знал.
Иван извлек из мусорного бака лезвие и аккуратно положил его во внутренний карман куртки. После чего он достал газету и, отряхнув ее от картофельных очисток, крепко зажал в левой руке наподобие дубинки. Внутренний голос затих, никак более не напоминая о себе.
Иван внимательно осмотрелся по сторонам, и подобрал с земли вполне приличный бычок "Данхила" со слегка прикушенным фильтром. Иван вытер фильтр грязными пальцами и с наслаждением закурил.
Хорошие все-таки сигареты "Данхил",-- подумал он блаженно, ощущая как голова закружилась от долгоджанной порции никотина.
Иван доверял своим предчувствиям и верил в разного рода знамения, поэтому, когда он выходил со двора обратно на улицу, он покрепче зажал газету в руке. Иван неспешно шел вдоль нескончаемого ряда киосков, с интересом посматривая сквозь стекло на диковинные предметы в броских упаковках. Назначение этих предметов в большей мере было непонятным, Иван затруднялся даже придумать их названия. Впрочем, этот вопрос не особенно его занимал.
Он шел так некоторое время, пока ноги сами собой не привели его к метро.
Мне не нужно в метро...-- подумал он отрешенно, но словно рок вел его внутрь, за стеклянные двустворчатые двери, и Иван не стал сопротивляться, смирившись со своей участью. Он спокойно проник через дверь, втайне надеясь, что контроллер у эскалатора ни за что не пропустит его бесплатно, а на жетон денег не было.
Народу было много, так что Ивану пришлось ускорить шаг, чтобы не подвергать себя риску быть сбитым с ног толпой. Так вышло, что в этот момент дородная контролерша пыталась задержать какого-то пенсионера, который ни в какую не хотел оплачивать провоз здоровенной коробки, и Иван сам не заметил, как оказался на движущихся ступенях.
Странный сегодня день,-- подумал он. В этой его мысли не было эмоций, он подумал почти равнодушно, он просто констатировал факт.-- Что-то должно произойти, непременно...
Внезапно, Иван почувствовал сильный толчек в спину. Он на секунду потерял равновесие и стал падать вперед. Чтобы не скатиться кубарем вниз по ступеням, Иван был вынужден схватиться обеими руками за поручень. При этом он споткнулся и провис в проходе, держась только на руках.
Полупьяный парень, который вначале толкнул Ивана, в свою очередь споткнулся о его ноги и грузно растянулся на животе. Он проехал так несколько ступеней, затормозив с заметным трудом. Когда он поднялся, его лицо было перекошено злобой. Ему было лет двадцать пять. Он был одет в черную кожанную куртку и зеленые спортивные штаны. Короткая стрижка, широкие плечи и решительный вид,-- все это заставило Ивана на миг испугаться. Но чувство страха тут же прошло.
-- Ты что, слепой!?-- бросил парень, поднявшись вплотную к Ивану.
-- Я не хотел... Прошу прощения...-- сбивчиво и виновато ответил Иван.
В этот момент он почувствовал, как на его бровь обрушился чудовищной силы удар. Иван вновь потерял равновесие, но в этот раз не упал, так как крепко держался за поручень. Он лишь присел на резиновую ступень и закрыл лицо руками, ожидая следующих ударов. Но их не последовало. Через полминуты Иван спустился вниз к концу эскалатора и, когда его ноги резко затормозили, он вытянулся на мраморном полу во весь рост.
-- Ты что ездишь в таком виде! Мать перемать!-- услышал Иван ругань дежурной по эскалатору -- женщины лет сорока пяти в форме работника метрополитена.-- Сейчас милицию вызову!
Дежурная остановила эскалатор, чтобы пассажиры не затоптали упавшего. Иван не хотел иметь дела с милицией, поэтому он быстро встал и отошел в сторону.
-- Смотри, лоб себе разбил!-- заметила дежурная уже спокойней и включила привод электромоторов.-- Что ж ты так, горемычный... Кровь течет...
-- Пустяки,-- ответил Иван, небрежно дотронувшись до рассеченой брови, и побрел в сторону перрона.
Он не знал, куда ему теперь ехать, да и нужно было ли вообще садиться в вагон. Все сложилось как-то плохо.
Плотная толпа ограничивала видимость, так что Иван не сразу заметил пьяного в стельку мужика средних лет, который совершенно безопеляционно снял с себя штаны и пристроился по нужде прямо на перроне. Люди брезгливо обтекали его со всех сторон, делая вид, что это их не касается. Этот факт рассмешил Ивана. Не каждый день можно наблюдать такие сценки в метро, да еще на Площади Восстания!
Внезапно, что-то словно щелкнуло в его мозгу, и Иван уставился на газету в своей руке. "Правда Комсомольца" прочитал он. Но дело было не в надписи на этом свернутом в трубку листе бумаги. Дело было в самой бумаге -- достаточно мягкой, чтобы ее можно было использовать по назначению.
Кто-то свыше заранее знал, что так будет,-- подумал Иван. Теперь он понял, почему все случилось именно так. Ему открылось сокровенное значение казалось бы разрозненных и совершенно не связанных между собою вещей.
-- Возьми, старина,-- сказал Иван мужику и пихнул газету ему под мышку.-- Тебе это сейчас нужнее...
Тот вряд ли понял, что ему сказали, но промычал в ответ что-то нечленораздельное и веселое. Иван отвернулся и неторопясь побрел обратно домой, в последний раз бросая на людей пристальные пронзительные взгляды. Он старался запомнить их, запомнить такими, какие они есть.
Иван потрогал внутренний карман куртки и нащупал в нем гибкую сталь лезвия. Теперь он знал, что с ним делать.