Ранним утром (где-то в половине двенадцатого) я, как обычно, сидел в кафе рядом с редакцией и предавался любимому занятию, крайне важному и ответственному -ничегонеделанию. Отдавался я этому делу полностью, без остатка, с упоением, настолько, что даже мысли мои лениво переваливались в моей голове - тусклые, праздные и совершенно нефиксируемые. Настроение у меня было прекрасное, и мне казалось, что ничто не способно его изменить, пока я не обратил внимание на столик в противоположном конце у окна. За ним сидела девушка, ничем особенно не примечательная - средний рост, тёмные волосы, немного азиатского типа лицо, молодая - словом, девушка, как девушка. Но меня смутил тот факт, что я не заметил её, когда заходил и не видел, как она вошла. Странно - ведь я сидел напротив двери и от безделья не находил ничего лучше, чем созерцать окружение. И ещё - девушка явно смотрела на меня, очень пристально и, встретившись со мной взглядом, она медленно, как будто демонстративно, отвернулась. Я попытался вспомнить, не был ли я с ней знаком, но лица её в своей памяти так и не обнаружил. Все эти раздумья и поиски крайне меня удручали: в конце концов, я что сюда думать или огорчаться пришёл? Я пришёл побездельничать, а раз эта странная особа мешает мне это делать, и уходить я не хочу, то, во-первых, надо перестать смотреть в её сторону и выпить. Я жестом подозвал официанта и попросил чистого джина (всё-таки я на работе, поэтому мешать не стоит). Вы спросите, откуда в кафе алкоголь? Я уклончиво отвечу, что не подавай его там, ноги бы моей в этом кафе не было. Я отхлебнул принесённый официантом напиток, и на душе сразу стало легче, по телу разлилось приятное тепло, фокусировать взгляд уже ни на чём не хотелось, поэтому я блаженно уставился в сторону входной двери и погрузился в приятные мечтания ни о чём.
Через некоторое время в кафе вошёл Молин: как всегда, слегка рассеянный, рыхлый и неловкий. Я, заметив его, приободрился, махнул ему рукой, и разумеется, никакой реакции не последовало, тогда я крикнул: "Тох!". Он повернулся ко мне, улыбнулся, приветственно поднял руку и направился к моему столику. Мы обменялись рукопожатиями. - Привет, - сказал он. - Здорово, - ответил я, - Как жизнь? Что пишешь? Садись! - Спасибо, я за кофе забежал, сейчас обратно. Что пишу? Да всё то же, что и обычно. Немного про новьё, но всё больше про старьё. - Ты же любишь старьё. - Люблю, но оно от этого новее не становится, - он задумался. - Ты знаешь, я тут решил кино снять. - Да ладно? - от удивления я чуть не подскочил. - Дело, брат! О чём? Молин наклонился ко мне и слегка понизил голос: - Ты последний фильм Хермана-старшего видел? - Тот, что совсем последний и для него тоже? Ну да, зрелище, скажу тебе, не для слабонервных. - Вот о нём и буду снимать. - Типа, фильм о фильме? - Не совсем... Но что я тебе буду сейчас рассказывать? У меня уже почти всё схвачено, так что фильму быть! Сам всё увидишь. - На премьеру-то хоть позовёшь? - Обязательно! - он подмигнул. - В качестве прессы. - Это что же ещё и бесплатный фуршет?! - я откинулся в кресле. - О, я так напишу, что новым блокбастером станет! Кинотеатры в очередь будут выстраиваться. Мы оба засмеялись. Я поднял стакан и сказал: - Ну, за будущий успех, маэстро! Он усмехнулся: - А ты уже с утра квасишь? - Да какое же утро? - я посмотрел в телефон. - Двенадцать ноль две! Уже две минуты как официально день! - Всё равно... - Ничего, я привыкший, надо же зарядиться позитивными эмоциями. - Ну, дело твоё, конечно. - Молин засуетился. - Ладно, побегу. Он развернулся, но я придержал его за рукав. - Постой! Знаю, что к тебе, скорее всего, бесполезно с таким вопросом, но все же спрошу, а вдруг. Тебе знакома эта девушка, та, что за столиком у окна? Я кивнул в сторону таинственной незнакомки. Молин некоторое время смотрел на неё, щурился и хмыкал. Наконец, он произнёс, повернувшись ко мне: - Ты, в принципе, прав - я бы и тебя не узнал, если бы ты со мной не поздоровался... Нет, не знаю её. А что? - Да она там сидит уже часа полтора, ничего не заказывает и на меня периодически смотрит. Пристально так... - Это, наверное, от того, что ты на неё пялишься, - он усмехнулся. - Дон Жуан недобитый. - Ой, да ну тебя! - Если нравится, так подойди и познакомься, что ты как ребёнок. Ты у нас человек свободный... - Да я не об этом. Странная она какая-то и чувство у меня вызывает тоже странное... - Не знаю. Шёл бы ты уже работать, - он хлопнул меня по плечу, - или домой, отдохни. - Да наотдыхался уж, - я отхлебнул из стакана. - Тогда мой тебе совет - иди и познакомься, с тебя не убудет, а под венец её звать не обязательно.
- Иди ты! Он засмеялся: - Ладно, я побежал, - и повернулся к выходу. - Ты кофе хотел купить, - напомнил я. - Да, точно, спасибо! - неуклюже развернувшись, он зашагал к стойке. - А про кино-то, правда?! - крикнул я, когда он со стаканчиком шёл к двери. - Чистая правда, вот увидишь, обязательно тебя позову. Будь здоров! - Спасибо! Пока! - я махнул рукой ему вслед. Я снова остался один, наедине со своим джинном... И со странной особой у окна...
Девушка сказала: - Выпей за бойцов Талмыкии, погибших на полях сражений Великой Отечественной. Я поднял стакан: - За всех погибших бойцов Талмыкии! И за представителей других народов, положивших жизнь на этой страшной войне. И залпом осушил стакан. ...И опешил: - Так, стоп! Девушка, когда вы успели ко мне подсесть, и как давно мы уже разговариваем? - Ты сам ко мне подошёл, - сказала она с лёгким, но каким-то неузнаваемым акцентом. - А как давно? - Только что. Я огляделся. Мы, действительно, сидели за её столиком у окна. Помотав головой, я подумал, что таких провалов в памяти у меня ещё не случалось. Посмотрел на стакан. - Ты с ним пришёл, - зачем-то пояснила девушка. Я тупо уставился на неё: - А что за бред я перед этим произнёс? Она посмотрела на меня ясным взглядом: - Перед чем? - Перед тем, как пришёл в себя... - глупо пробормотал я. - Ты сказал то, что я хотела, чтобы ты сказал. - Про Талмыкию? - Да. - А, прошу прощения, что это? - Талмыкия? Моя родина, - лицо девушки приобрело некую суровость. - И родина моих предков. Я совсем растерялся, но заметил, что она со мной на "ты" и тоже решил не церемониться. - А почему ты... Захотела, чтобы я это сказал? - Потому что с чего-то надо было начать наш недолгий разговор, - она повернула голову в сторону окна. За ним какой-то прохожий незамедлительно выронил телефон из руки, ругнулся, поднял его. Мне показалось, что на губах девушки мелькнула лёгкая улыбка. - Почему разговор будет недолгим? - только и нашёл, что спросить. - Потому что я теряю слишком много сил, чтобы говорить с тобой на таком расстоянии. Я мысленно измерил длину стола и выдал: - Между нами чуть больше полуметра, наверное... - Нет, - спокойно ответила она. - Между нами сотни километров. Меня здесь нет, на самом деле. Я недоверчиво протянул к ней руку, чтобы убедиться в подлинности её слов, но девушка отстранилась. - У нас нет времени на глупые игры, - резко сказала она. Я понял, что явно не контролирую ход нашей беседы, поэтому решил плыть по течению - будь, что будет. - Так о чём ты хотела со мной поговорить? - О моём народе, о моих предках. - Почему именно со мной? - Ты журналист, - не то спросила, не то подтвердила девушка. - Я, да! Но мало ли журналистов... - Я хочу, чтобы ты написал о моём народе. - С чего мне писать о твоём народе? - Мы убили Гитлера, - спокойно сказала она таким скучным тоном, будто речь шла о вчерашнем обеде. Я же чуть не поперхнулся. - Чего? - только и смог сдавленно крякнуть я. - Мы заставили его убить свою семью и совершить самоубийство. Я, в общем-то, уже понял, что имею дело с сумасшедшей. Но раз уж этот разговор был начат, то надо довести его до конца. Тем более, подумал я, кто меня ещё сегодня так развлечёт? Я глубоко вздохнул и начал говорить медленно и спокойно, как с ребёнком: - Гитлера заставило совершить самоубийство его эго, его сломанная психика, отчасти, глупость и нежелание принять поражение, а также то, что советские войска были уже в Берлине... - Нет, - коротко и жёстко сказала девушка, устремив на меня свой решительный и строгий взгляд. Она была похожа на учительницу, отчитывавшую школьника за очевидно глупую выходку. Смешно, но я действительно почувствовал себя двоечником. В моей голове зародилось сомнение: может, она права, я же не видел этого, не знаю... А она откуда может знать? - Но... - начал я. - Ты не знаешь, ты не видел, а я знаю и видела. - Словно прочтя мои мысли, холодно сказала она. - Да, я прочла твои мысли. Я внимательно посмотрел на неё. Девушка сидела прямо, положа руки на колени, и всем своим видом демонстрировала отстранённость. Я сдался: - Так, рассказывай, а я посмотрю, что смогу сделать с этой информацией. Но ничего не могу обещать. Девушка едва заметно улыбнулась и устремила на меня ясный взгляд, а затем начала говорить, так, как обычно рассказывают сказку. Она поведала мне историю своего народа, одновременно и героическую, и фантастическую. Я лишь изредка вставлял поясняющие вопросы и слушал очень внимательно, это действительно было интересно. Наконец, она дошла до сути: - В годы Великой Отечественной Войны мой народ, как и все народы Союза, храбро сражался с немцами. Однако в самой Талмыкии остались женщины, дети, старики. Нам не хотелось, чтобы они теряли своих близких. Тогда наши шаманы собрали всех оставшихся, чтобы бороться с врагом духовными силами. Мы долго готовились к этому, пришли жители всех деревень, но ещё дольше проходил сам обряд, забравший у нас почти все силы. Пятьдесят дней и ночей мы пели священные песни, не смыкали глаз, не ели и не пили. Были те, кто падал без сил. Но нам удалось. - Что удалось? - тупо спросил я. - Заставить этого проклятого монстра так бесславно окончить свою жизнь. Мы спасли наших славных мужей, они вернулись домой с победой. - То есть ты хочешь сказать, что вы телепатически влезли к Гитлеру в мозг и приказали ему сделать всё это? Она кивнула: - Да, можно и так сказать, по-твоему, - затем добавила, отвернувшись. - Ты глуп, и очень скушен, но я сделала своё дело. Теперь мне пора. Я опешил - как же так, у меня так много вопросов, кто такие талмыкцы, где они живут, чем теперь занимаются, как эта девушка сюда попала...? Я подался в её сторону: - Подожди, - и зачем-то ещё произнёс. - Побудь со мной ещё немного. Девушка улыбнулась, посмотрела мне в глаза очень пронзительно, потом резко отвела взгляд мне за спину. Раздался звон разбившейся посуды, я непроизвольно оглянулся: официант торопливо собирал осколки чашки с пола. Когда я снова посмотрел в сторону девушки, её уже не было - она как будто испарилась, а с ней и морок, окутывавший меня во время нашего разговора. Что это было? Я точно помню, что говорил с ней, не привиделось же всё это... Или привиделось?
Я ещё долго сидел в кафе на том же месте, глядя перед собой, вертя в задумчивости пустой стакан.
Прошло где-то четыре месяца.
Молин, как и обещал, снял-таки свой фильм и, конечно, позвал меня на премьеру. Мой редактор попросил написать статью по этому поводу. Я просидел над ней несколько часов, и наконец, смог создать, как мне показалось, вполне неплохой текст. Начинался он так: "Трудно ли быть Создателем? А трудно ли быть при этом абсолютным гением? Ответить на эти вопросы, как мне кажется, смог мой друг и коллега Антон Молин в своём первом, дебютном кинопроизведении..." и т.д., и т.п.
Времени было в обрез - материал нужно было немедленно сдать в печать, что я и сделал, а затем сразу завалился спать с чувством выполненного долга. На утро меня разбудил звонок, ничего ещё не соображая, я взял трубку. Меня потряс рёв: - Алкаш! - это был голос редактора, до неузнаваемости искаженный криком. - Ты что устроил, ты что выпустил, козёл? Один раз доверился, а ты - скотинааааа!!! Я резко встал: - Подожди, что происходит? Что случилось? В трубке что-то пискнуло: - Что случилось?! А ты открой наш сайт или журнальчик наш купи, гад! И сразу всё поймёшь! Ты меня подставил! Что мне главному говорить?! - Так, подожди, - ко мне постепенно возвращалось сознание. - Я понял, что-то с моей статьёй не так? - Что-то?! Ты всех нас угробил своей писулькой! - Хорошо, я посмотрю, в чём дело, я отправлял совершенно нормальный текст, клянусь, там, наверное, что-то технари напортачили... - Сейчас же, - взвизгнул редактор, - чтобы был в редакции, иначе я за себя не отвечаю! - и бросил трубку. Я, недоумевая, полез в интернет. Открыл свою статью и пришёл в ужас... "Трудно ли быть создателем? А трудно ли быть пророком? На эти вопросы может ответить только один народ нашей великой страны - жители бескрайней Талмыкии - народа, уничтожившего Гитлера! Как, спросите Вы. Присаживайтесь поудобнее, Вам предстоит увлекательнейшее путешествие..." и т.д., и т.п.