Роман Березин быстро справился с неудобными непривычными костылями и проковылял на свободную кровать - Амирагова лежала сейчас в палате одна, и можно было разговаривать в полный голос или спокойно швырнуть в нее подушкой, а еще можно было сидеть здесь, сколько влезет, надоедая и доводя до бешенства. Он - ее, она - его.
Правда вот... почему-то сейчас ему совсем не хотелось доводить ее ни до какого бешенства, уж слишком беззащитной и непривычно грустной она казалась. Та Лера Амирагова, которую он знал уже лет эдак... тринадцать, которую помнил примерно столько же, сколько и себя, никогда не была такой грустной. Всю жизнь он считал ее занозой, которая слишком громко и заразительно смеялась, весело шутила, легко разряжая самую напряженную обстановку, слишком хорошо училась и принимала участие во всех интересующих ее мероприятиях - в общем, была в каждой бочке затычкой. И все это - как ни досадовал Ромка - выходило у нее до того легко и непринужденно, что никому и в голову не пришло бы называть ее этой самой занозой, кроме пожалуй, самого Березина, который делал это с удовольствием и всегда открыто. Но, в конце концов, они никогда не скрывали друг от друга своего отношения, открыто презирая и терпя друг друга.
Терпели друг друга, живя на одной площадке, в соседних квартирах, терпели, ходя в один садик, гуляя в одном дворе. Терпели друг друга так же, как и терпели дружбу своих родителей друг с другом. Когда после начальной школы классы перемешали, и Лера с Ромой оказались в разных, Ромка радовался до потери сознания - в конце концов, больше не придется "терпеть" ее так много и активно. Но она сама все переиграла и в очередной раз влезла в его жизнь, начав встречаться с Пашкой и получив неприкосновенный доступ к их группе. Они "брехали" перед репетицией, во время и после. Это была эмоциональная разрядка, которая нужна была всем, только вот не у всех была для этого своя "подушка для битья". И сейчас, уже по прошествии множества лет, они привыкли сливать друг на друга свои редкие и временные периоды плохого настроения, и вновь становились веселыми, открытыми и оптимистичными людьми.
А сейчас... перед ним была уже вроде и не Лера. По крайней мере, в больнице они ни разу вместе не лежали, и ему не приходилось ее видеть с сотрясением мозга, сломанным ребром и вывихнутой ногой. Пожалуй, подумав, решил Ромка, кого угодно это бы изменило.
Он сидел перед ней, думая обо всех последних событиях, забыв начать обычную перебранку. Она тоже молчала, подложив локоть под голову и слушая дождь. Он смотрел на нее и думал, что так редко ему удавалось молчать, сидя с ней в одной комнате. Когда она молчит, не смеется, не разговаривает ни с кем и даже не перебрасывается с ним едкими замечаниями, лицо ее приобретает совсем другое, непривычное выражение. Яркие зеленые, как сочная весенняя трава, глаза спокойно блестят, красиво очерченные губы улыбаются, на щеках мерцают две ямочки. Каштановая грива рассыпалась по подушке, а челка неровными прядями спадает на лоб, придавая лицу озорной вид. Она лежит, тонкие руки поверх одеяла теребят завязку на больничном пододеяльнике и кажется странным, что вот бегут секунды, проходят не спеша минуты, а они все еще сидят молча, и не начинают разговор, потому что знают оба, что последует за этим молчанием.
Внезапно дверь распахнулась с таким звуком, будто выстрелила, оба они подскочили на месте, будто делали или собирались делать что-то неприличное, а у Ромы даже упали на пол костыли.
В палату ворвался Лерин дед, за ним стремительно летел его халат. Испуганно переглянувшиеся было Лера и Рома, расслабились.
- О! Явился! Дед, так и до инфаркта можно довести!
- А вы что тут, медитируете? - хохотнул главврач больницы и широким шагом приблизился в Березину. Отечески положил руку на лоб, а потом уже решительно пожал его руку.
- Роман! Не ожидал вас увидеть здесь!
- А никто не ожидал! - красноречиво закатив глаза, заметила Лера, но на нее никто не обратил внимания.
- Ну, я понимаю, тебе приятнее было бы, если бы здесь лежал Пашка и постоянно таскался к тебе, но, а так я хотя бы буду спокоен за вас перед... перед родителями вашими, - дед хохотнул.
Лера и Рома, не сговариваясь, от души засмеялись тонкому намеку. Особо позабавила их подобная ситуация с ними двумя в главных ролях.
- Так, Роман, ты поступил у нас позавчера, я как раз был еще в командировке. И как же ты умудрился? Говорят, с мотоцикла свалился?
- Кто говорит? - нахмурился Березин, сжав губы. Видимо, в его планы не входило рассказывать подробности, по крайней мере, Лере.
- Кто-кто, да родители твои. Я возвращаюсь домой, значит, а они мне тут жуткие истории рассказывают. А ты что, скрыть хотел? Что скрывать? У нас, брат, это бесполезно, особенно от нас. Мы же почти одна семья.
- Мда, семейка еще та! - не удержалась Лера. Березин бросил на нее рассерженный взгляд.
- Да так...по глупости получилось. Испытывали со Стасом старый мотоцикл его отца. Самое главное, что он вовремя спрыгнул, а я едва в дерево не врезался. За секунду до удара остановил, только равновесия не удержал. Он рухнул на меня, прям на ногу.
- Мда, - дед покивал. - Вот от таких глупостей и случаются операции.
- Операция? - глаза Леры расширились. Она даже слегка привстала.
- А что ты думала? Вон, смотри, как всполошилась, это слово "операция" ее напугала, - ехидно болтал дед. Он обернулся к Ромке. - Да не бойся, завтра все сделаем, полежишь потом у нас пару недель - по блату, так сказать, и домой. Готовиться к выпускным экзаменам.
- О, - Лера сползла вниз, - Это теперь вечная присказка до поступления.
- А ты что думала, кнопик? - дед щелкнул ее по носу. - Так. Ладно, дети мои. Я, конечно, разрешаю вам здесь сидеть, но не увлекайтесь. Тебе, - он повернулся к Ромке, - тоже нужно бы полежать.
- Не волнуйтесь, Александр Палыч, дольше получаса мы друг друга и не выдержим.
- Только это меня и утешает, - уходя, заметил дед.
Они проводили его взглядами, но едва за ним закрылась дверь, Ромка повернулся к девушке.
- Ты что, ему не рассказала?
- О чем? - насторожилась Лера.
- Не придуривайся, Лера-Валера, ты прекрасно знаешь, о чем. О том, что вы с Воронцовым расстались.
- Пфф, отлично, Березин. И чтобы здесь собралась вся семья, и начался бы допрос с пристрастием?! Нет уж, увольте! Они обожают Пашку, они так просто от меня не отвяжутся.
- Хм... интересно... - заметил Рома. - Только с трудом верится, что это единственная причина!
- О чем ты?
- А не думаешь ли ты, что все еще можно вернуть - поэтому так боишься смотреть правде в глаза...
Валерия рассмеялась.
- Ты не поверишь, насколько сильно я так не думаю!
Рома откинулся к спинке кровати.
- Что-то вы с Воронцовым оба хитрите, не пойму только, почему? - заметил он и, не дожидаясь ответа и даже не рассчитывая на него, продолжил: - Честно говоря, верится мне в ваше расставание с трудом. Еще накануне этой твоей аварии, вы же на виду едва ли не всей школы целовались на ступеньках, помнишь? А потом вдруг - раз, и все! Может, все дело в аварии? Сотрясение мозга, я понимаю...
- Заткнись, Березин. Ты прекрасно знаешь, что расстались мы до аварии. - Лера вдруг почувствовала, как дико она устала. И ото лжи в том числе. - Долго рассказывать. Но могу сказать точно - никто из нас не страдает.
- Вот это-то меня и пугает, - протянул Рома тихо. - Ты хоть помнишь, что вы два года встречались? А меня - это ты тоже не забывай - ты вообще терпеть не можешь!
Вместо ответа Валера запустила в него подушкой.
Рома перехватил подушку и подтянул к себе костыли.
- Ладно, Лера-Валера, понимаю, что свой лимит я уже исчерпал, но все же... Сейчас мне кажется, может быть это и хорошо, что ты после аварии забыла, как ненавидишь меня. В конце концов, здесь и сейчас мне кроме тебя больше не с кем поговорить.
Он прошагал к двери и распахнул ее. Уходя, полуобернулся на нее. Она смотрела в окно, по которому все еще бренчал дождь. Дождь, вечное спасение и очищение души от скверны. И, конечно, видение почти сразу развеялось, но на мгновение ему показалось, что она сказала:
- Я тебя не ненавижу.
***
В этом году осень наступила непривычно рано. Первого числа во второй половине дня полил дождь, что было нонсенсом вообще для первого числа, и теперь периодически повторялся, с шумными набегами на окна и крыши домов. Он разливался ручейками по улицам, гнал осыпающиеся листья по мокрому асфальту, а заодно и людей, вперед, вперед, под цветными зонтиками, не оставляя надежды на спасение.
Спасения действительно не было. Лера это понимала. Она все ждала чего-то, медлила без конца, и вот тогда ее накрыло.
Чего она ждала, перемен? Она их получила. Дожди немного отступили и как назло, именно к этому моменту она попала в больницу. Теперь ее осень золотилась окрашенными листьями и теплым сентябрьским солнцем. Она была такой в ее снах, в окне за стеклом - в другом мире.
Такую осень Лера-Валера очень любила. Именно поэтому она слишком часто и слишком долго смотрела в окно, где виднелись макушки желтеньких березок, голова беспрерывно горящего фонаря и синее пространство чистого неба с плывущими по нему облаками.
Амирагова проснулась посреди ночи и как обычно, ей потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя и понять, где она находится. Когда паника снова начала прокрадываться к ней в душу своими тяжелыми шагами, все спас быстрый взгляд в окно. Фонарь светил, березки неслышно колыхались на легком ветру, небо синело.
Легко потянувшись к тумбочке у кровати, Валера достала свой мобильник и посмотрела на дисплей. 10 сентября 3 три часа ночи. Сейчас эти пробуждения уже вошли в привычку, но когда Лера очнулась на этой койке в первый раз, все было не так оптимистично.
...Это было похоже на толчок. Что-то словно вытолкнуло ее из глубины ее прозрачного мутного сна, в котором все тянулось, перекатывалось и искрилось. Она открыла глаза и заметила вокруг себя неясные очертания предметов и комнаты. Сквозь задернутые шторы тянулся луч света и падал на пол за бортик кровати.
Кровать. Она лежит на незнакомой белой кровати, укрытая шерстяным клетчатым одеялом в простом белом застиранном пододеяльнике. Странно, у нее дома уже лет сто нет таких пододеяльников. Она провела рукой по его поверхности и нащупала небольших размеров дырку с оборванными краями. Лера осторожно вздохнула и потерла рукой лоб. На миг ей показалось, что сейчас до нее дойдет, где же она все-таки находится, но быстро промелькнувшая догадка исчезла, и Лера решила перевести взгляд на комнату, в которой находится. Глаза уже привыкли к темноте, и Лерин настороженный взгляд обнаружил рядом с собой еще одну такую же кровать, только пустую. Она приподнялась на локте настолько быстро, насколько это возможно было сделать - ее собственное тело казалось непривычно тяжелым - и посмотрела в другой конец комнаты. Там тоже стояло две пустые кровати, рядом - тумбочки. Больница! Она в больнице. И тут же Лера вспомнила все - пустую дорогу, мамину машину и то, как земля и небо смешалось перед глазами. И как она была зла. Она рассталась с Воронцовым после этого последнего "спектакля", села в мамину машину, с размаху захлопнула дверь, огрызалась всю дорогу и потом... потом... все потемнело.
- Мамочка! - отчетливо прошептала Лера. Сердце упало куда-то вниз и покатилось, покатилось... в желудке стало неприятно холодно, от того, что сердце прыгнуло прямо туда, а Лерины пальцы, сжимающие одеяло, быстро становились мокрыми. Рука сама собой потянулась куда-то за спинку кровати и начала быстро шарить по стене. Нужная кнопочка нашлась быстро и даже оказалась в рабочем состоянии. Лампочка загорелась.
Через минуту в комнате появилась запыхавшаяся медсестра и сразу внесла спокойствие в сумбурное состояние Лериной души.
- Амирагова! - заявила она, широко улыбаясь, - Проснулась!
Она стремительно прошествовала к окну и распахнула шторы. Ясное осеннее солнце ворвалось в комнату, и Валера поняла, что сейчас уже вечер, часов 6.
- Где моя мама?
- Все в порядке, с твоей мамой, успокойся! Дома она. Завтра навестить тебя придет...
- Но... это точно? - еле шевеля губами от волнения, проговорила Лера, - Она же без сознания была...
- Просто шок. Твоя мама отделалась лишь испугом и парой синяков. - Серьезно объяснила медсестра. - Ей вообще очень повезло. Чего не скажешь о тебе.
- А что со мной? - впервые она заинтересовалась своим состоянием.
- А у тебя, милая моя, растяжение ноги, сотрясение мозга, плюс ко всему у тебя еще сломаны два ребра с правой стороны - вследствие чего тебе придется несколько дней полежать.
- Полежать?! - ошеломленно переспросила Лера. - То есть вставать вообще нельзя?
- Даже не думай! Завтра придет доктор и все тебе расскажет, а пока даже не вздумай подниматься!
Лера чувствовала слабость во всем теле, и не было никакого желания противоречить словам медсестры.
- А вот сейчас тебе лучше поспать, - назидательно проговорила медсестра, внимательно наблюдая за состоянием Леры.
- Но я не хочу, - вяло возразила она, глаза ее сами начали закрываться. Через минуту медсестра закрыла дверь палаты крепко спящей Валерии.
...Разбудил ее бешено льющийся свет солнца из окна. Похоже, было раннее утро. Лера почувствовала себя так, будто находилась одна на другой планете. Она была оторвана от остального мира, находилась за занавесом. В больнице царила совсем другая жизнь. Не имеющая ничего общего с жизнью нормальных людей. Даже за дверью ее палаты находился, словно другой мир. Там шевелились, топали, чем-то звенели, разговаривали совсем незнакомые ей существа. Она не знала их и боялась.
И в тот самый момент, когда Лера больше всего желала встретить человека из своего мира, открылась дверь, и в палату ввалился (именно ввалился, стуча костылями) Рома Березин.
Березин!
- Нет! - проговорила она обреченно.
- Да! - широко улыбнулся он ей. Ей показалось, что улыбается гиена.
- Нет!.. Только не говори...
- Как хочешь, - пожал он плечами, осматриваясь.
- Как! Как ты здесь оказался?! - простонала Лера-Валера. Рома заинтересованно взглянул на нее. - Нет, тоже молчи!
Но, несмотря на сказанное, вынести это молча она все равно не могла.
- Скажи, что этого не может быть и что ты просто мой кошмарный сон! - попросила Амирагова.
- Да, ясность сознания поражает, учитывая наличие сотрясения мозга, - хмыкнул Рома.
Ей было не до шуточек.
- И ты уже все знаешь, конечно.
- Слухи быстро расходятся. - Лениво отозвался он, присаживаясь на свободную кровать и кладя костыли рядом с собой.
Она не знала, почему так расстроилась. Но все дело было в том, что сейчас, как никогда, ей хотелось бы видеть рядом с собой близкого человека, который мог бы поддержать ее. На секунду она задумалась о том, кого бы она хотела тут видеть, вспомнила о Паше и расстроилась еще больше. Нет, только не Паша. Только не он после их последнего разговора. Но все равно, почему Березин?
Березин, который терпеть ее не может!
Березин, с которым они не могли находиться в одной комнате больше двух минут!
Березин, с которым они еще в детском саду дрались всем, чем только можно!
Ее и так уже наказали тем, что она живет с ним на одной лестничной площадке! Что она входит с ним в одну компанию! Что она встречается (лась) с его лучшим другом!
За что? Если есть кто-то там, на небесах, пусть объяснит, по какому принципу он сталкивает людей вместе. Или этот кто-то просто в очередной раз решил глупо подшутить надо ней, ну просто проверить ее реакцию на свою выходку? Валерия даже не пыталась найти ответ на этот вопрос.
- Я, конечно, понимаю, что ты совсем не ожидала меня здесь увидеть, - начал он своим бархатистым голосом с искринкой, - я признаться тоже не ожидал здесь встретить тебя, но все же, может, не будешь так явно выражать восторг от моего присутствия? Я ведь держу себя в руках...
- Хочешь сказать, что я себя в руках не держу? - усмехнулась Валерия мрачно. - Да нет, ты ошибаешься, это нормальная реакция нормального человека на типа вроде тебя!
- Ну, нормального или нет, это еще не доказано, - насмешливо улыбнулся ей Березин, отбрасывая русую челку назад. Почему-то он пропускал мимо ушей открытые оскорбления, а цеплялся к мелочам. Это было гораздо хуже. Так всегда было, когда предстоял серьезный обмен любезностями.
- Меня тошнит от тебя, - вместо обычного едкого ответа проговорила она.
- Тебя тошнит не от меня, а оттого, что у тебя сотрясение мозга, - заметил он назидательно.
Убить его помешал приход медсестры с градусниками.
- Амирагова, просыпайся...Березин! - вчерашняя медсестра вошла в палату и окинула гостя удивленным взглядом. - Тебе же нельзя расхаживать! Марш к себе!
- Ну, мы же просто болтаем, - заныл Рома. Непонятно было только, почему он не согласился убраться.
- Мне надо измерить тебе температуру!
- Дайте мне градусник, я здесь измерю. Какая разница, где...
- Ладно, хорошо. - Вздохнула медсестра обреченно, подавая ему градусник. - Но только когда начнется обход, чтобы я тебя здесь не видела! Врач и о тебе должен что-то сказать.
Улыбка сползла с лица Березина, а медсестра тем временем покинула палату.
- А что с тобой, кстати? - неприязненно глядя на Березина, поинтересовалась Валерия. - Тебя-то за что замели сюда?
- Травма детства, - буркнул Рома.
- Головы, надеюсь?
- Именно, - щелкнул пальцами Березин.
Сейчас, вспоминая это, Лера рассмеялась, и смех ее непривычно и уютно прозвучал в тишине больничной палаты. Она поняла, что тогда действительно угадала его травму.
У них с Березиным всегда были ужасные отношения, но сегодня... когда они молчали, и никому по сути не хотелось начинать привычные препирательства, она почувствовала, что-то новое в нем. Она даже впервые за много лет посмотрела на него не как на хулиганистого мальчишку, с которым они вечно что-то делили, а как на парня, у которого отбоя нет от девушек. Хм... вообще-то, ни у кого из этой троицы нет отбоя от девушек.
Но Ромка... он безумно любит музыку. Даже "любит" - это немножко не то слово. Он будто сам и есть музыка. Это как внутренняя составляющая одного человека, часть его души, а может быть, и сама душа, - в конце концов, кто разбирается в этих субстанциях. Они все играют на музыкальных инструментах, пишут музыку, даже Стас и тот, казалось бы, больше соответствует образу музыканту - с кудрявыми, слегка длинноватыми волосами, шоколадными глазами, вечно заглядывающими вглубь себя, с гитарой наперевес, на которой он бренчит все свободное время, перебирая струны, подбирая аккорды, слагая мелодии.
Рома не бегает с гитарой, берет ее в руки только во время репетиций, но когда он сочиняет слова, или поет что-то, или перебирает ловкими пальцами клавиши пианино, когда привычным жестом проводит пальцами, двигая кистью в такт одному ему слышимой мелодии, он словно становится другим. Лучше, чище, выше того, каким он кажется Лере в реальной жизни. Будто он становится самим собой. Хотя... мнение Амираговой по отношению к Роме уж очень субъективно - она точно не имеет права говорить, что знает его настоящего.
В какой-то момент Валере показалось это обидным. Они знают друг друга всю жизнь, по сути они и есть одна большая семья - их квартиры огорожены одной железной дверью, в тамбуре умещаются их общие детские воспоминания, а родители ходят друг к другу на вечерний чай, но Лера и Рома - как ни странно, именно они и не знают друг друга совсем.
Сегодня он смотрел на дождь... Лера была уверена, что он видел его, видел этот дождь, а не просто капли воды на стекле. У него серые глаза - такие же, как этот дождь, они проницательные, настолько, что кажется, будто он знает о ней все. Серые глаза, лицо загорелое, брови темные, а вот волосы наоборот, светлее, выгоревшие на солнце, челка редкими прядями спадает на лоб, отчего лицо кажется более тонким, более интеллигентным. Очень красивое сочетание цвета волос, бровей и кожи, смотрится естественно, не то, что обычное мелирование, которое порой выглядит глупо. Нос прямой, с небольшой горбинкой, слегка выступающие скулы на худом лице, а губы вот-вот разъедутся в смешливую улыбку.
Сейчас перебирая на память черты его лица, Лера Амирагова вынуждена была сделать вывод, что Роман Березин определенно красив, своей особой мужской красотой, ни на кого не похожей. Это не та картинная глянцевая красота Воронцова, которая приобретает свою мужественность с возрастом, а сейчас многими характеризуется, как смазливость.
Он красив настолько, что становится понятным, почему он нравится стольким девчонкам и, Лера похолодела от этого открытия, становится понятно, что он нравится и самой Валере.
Внешне... Мда, милочка, вот до каких выводов ты уже доходишь! Березин тебе нравится, ну надо же! Хотя... она же просто объективно признает привлекательность его внешности, всего лишь внешности - о душе даже речи не может быть. С этими несколько успокоившими ее саму доводами, Валерия Амирагова перевернулась на другой бок и практически сразу заснула.
А утро началось с сюрприза. Леру разбудил шум голосов. Причём голоса были слышны не в коридоре, а в её палате. Какая-то женщина громко спорила с кем-то на повышенных тонах, нимало похоже не заботясь о том, что в этой самой палате кто-то спит.
- А я уверяю вас, что это очень хорошая палата! Здесь лежит всего одна девушка, она никак не помешает вашей дочери! - разгорячено говорила медсестра.
- Я полагаю, моя дочь имеет право получить то, что она заслуживает, - продолжала женщина прерванную песню, - она из очень обеспеченной семьи и нуждается в лучшем обхождении.
- Послушайте, женщина, эта же не частная клиника, а государственное учреждение! Больница! Мы всем больным оказываем должное внимание, как же иначе, но, простите, не в наших возможностях выселять одного больного из палаты, ради удобства другого! И потому, если уж вам не терпится получить отдельную палату с видом на реку, отправляйтесь в дорогую клинику!
Лера окончательно проснулась, но услышанный разговор настолько её заинтересовал, что она решила пока не выдавать своей роли слушательницы.
"Ничего себе, снобы, какие! Если мать такая снобка, то какая её дочурка? И её хотят подселить ко мне в палату?" - с ужасом думала Лера.
Пока женщины выясняли отношения, Валерия сквозь полуопущенные ресницы рассматривала отпрыска "богатейшей семьи". Это была хорошенькая девчонка её возраста, худенькая, среднего роста, с огромной копной рыжих волос. Большие её глаза янтарного цвета нетерпеливо поблёскивали. Она лениво посматривала в окно, не желая, видимо, принимать участия в разговоре. У неё были сломаны рука и нога.
Господи, что это всех на сломанные ноги потянуло? - думала между тем Лера. Мода на них, что ли, пошла, если даже богатеньким такого изысканного "блюда " захотелось.
Девчонка заметила, что Лера не спит и рассматривает её. Несколько секунд девушки смотрели друг другу в глаза, а потом незнакомка с рыжей копной подмигнула ей. Валерия в ответ улыбнулась и приставила указательный палец к губам, показывая, что пока лучше её не выдавать.
- Мама, хватит спорить, мне уже тяжело стоять! Я останусь в этой палате! - заныла неожиданно девчонка, мигом прекращая дебаты матери.
- В этой? - мать повернулась и удивлённо посмотрела на дочь. - Ты уверена? Тебя всё здесь...устраивает?
- Да, мама, я решила, всё! - Не теряя ни секунды времени, девчонка на костылях прошествовала к свободной кровати.
- Ну что ж, хорошо, - ответила мать деловито, поворачиваясь к медсестре, - Нас всё устраивает!
От её раздраженности и снобизма не осталось и следа.
Медсестра, молча наблюдавшая за развернувшейся сценой, ничего не ответила. Но когда она выходила из палаты, чтобы принести постельное бельё, Лера заметила, что она улыбается.
- Как тебя зовут? - после ухода матери девчонка стала совсем другой: куда-то исчезли капризность, эгоистичность. Сейчас она с интересом осматривала палату и единственную до её заселения обитательницу.
- Лера. Лера Амирагова. А тебя? - новое знакомство мигом рассеяло её сонливость и плохое настроение.
- Марина Карельская. Давно лежишь?
- Неделю. Как тебя так угораздило? - показала Валерия на переломы.
- С другом поспорила, что прокачусь на скейте по узенькому трамплину, самому опасному, расположенному на огромной высоте.
- Ну? - заинтересовалась девушка.
- Что, ну? - ответила Марина, садясь на кровать и откладывая костыли в сторону, - я-то проехала, да в самом конце навернулась так, что... в общем, сама видишь! - красноречиво показала она на свои травмы.
- А ты? - спросила Марина.
- А я... - начала Валерия, но тут дверь хлопнула, и в их палату ввалился Рома на костылях.
- Слышь, Амирагова, говорят, новенькая прибыла! Такая снобка! А уж мамаша её, какая! Она тут такой скандал устроила! - заорал Березин, не заметив Марину.
Лера хотела ему указать на его ошибку, но тут от кровати Марины раздалось легкое покашливание.
Рома обернулся и увидел девушку. Секундное молчание:
- Привет, я - та самая снобка! - весело заметила она. Не похоже, что она сильно обиделась на подобное резюме.
- Привет! - растерялся Рома и обернулся к Валерии.
- Только сегодня заселилась, - подтвердила та.
- Приятно познакомиться, меня зовут Марина, а тебя? - протараторила новоприбывшая.
- Рома. - Машинально откликнулся парень. - Слушай, не обижайся, ладно? Просто мне тебя такой описали...
- Да, ладно, забили! Я уже забыла.
- Зачем пришёл? - поинтересовалась Лера деловито.
- Да я...сказать хотел.
- Сказал? У тебя всё? Мы тебя больше не задерживаем. - Сказала Лера.
- Ну, ладно, но учти, я скоро вернусь! - посерьезнел парень.
- Тоже мне, напугал! Дрожу и падаю! - ощетинилась девушка. Прихрамывая, Березин направился к двери.
- Что это вы так общаетесь? - поинтересовалась, внимательно слушавшая весь разговор, Марина. - Знакомы давно?
- Ага, - кивнула Валерия и откинулась на подушку. - И очень друг друга любим!
Марина вскинула брови, а Валерия расхохоталась.
Глава 3
Мало-помалу настроение ее начинало выравниваться. Марина оказалась очень непосредственной живой девчонкой, с мальчишескими повадками и буйной шевелюрой рыжих волос. Водилась она, как сама призналась Лере, исключительно лишь с мальчишками. С ними посещала одну за другой спортивные секции, наравне занималась футболом, плавала, осваивала скейт и с ними же открывала каждый весенний и осенний сезон заездом на гоночных великах в близлежащие города.
С девчонками не дружила, как выяснилось, лишь потому, что среди тех, что ей попадались, не было ни одной, которая пожертвовала бы ногтями ради любви к скалолазанию. Но Лера так громко и заразительно смеялась над некоторыми Мариниными причудами и так живо и интересно рассказывала ей о перипетиях своей школьной жизни, что к концу дня Карельская сменила гнев на милость и во всеуслышание признала, что с некоторыми из девчонок все же можно иметь дело. Теперь в их отделении радовались жизни двое. Березин же наоборот погрустнел и присмирел - его несложную, в сущности, операцию перенесли на пару дней из-за нахлынувших внеплановых операций, и теперь он вынужден был ждать, хотя мечтал разделаться со всем этим поскорее.
- В конце концов, чем больше я жду, тем неспокойнее я становлюсь. И нога, сволочь, болит, а обезболивающие эти дурацкие достали, - высказался он в Лериной и теперь уже и Марининой палате, застав их за обезоруживающим ничегонеделанием, то есть за болтанием о жизни бренной.
- Кончай ныть! - резко пресекла его стенания Карельская. - В конце концов, ты мужик или баба? Мы вон лежим - у меня рука и нога сломаны, и а Лерки вообще сотрясение и ребро...
- Ребро, - хмыкнул Рома, - с Леркиными травмами можно и дома лежать, а не по блату в дедовой больнице околачиваться...
- А ты что, устал от меня, мой милый друг? - насмешливо сверкнула глазами Валерия. - И потом, дома совершенно некому наводить мне целую кучу препаратов и следить, чтобы я их вовремя принимала. Так что не завидуй моему счастью.
- Было бы чему...
- Прекратите вы оба! - рявкнула Марина, устав от разборок. - Вам противопоказано находиться в одной комнате, вы это знаете?
- Конечно, - хором откликнулись одноклассники и соседи по лестничной клетке. Переглянулись и неожиданно рассмеялись, будто забыв, что они в очередной раз почти что поссорились.
- Нам об этом твердят лет с шести, - добавил Рома.
- Мне кажется, даже раньше, - нахмурилась Лера.
Марина смотрела на них со стороны и дивилась. Уж сколько у нее было друзей среди мальчишек, а вот такие - непонятные отношения между дружбой-враждой и, прости господи, любовью, она никогда не встречала. Она хотела было высказаться по этому поводу, к тому же ее друзья и товарищи по несчастью снова начали препираться, выясняя, кто кого не любит сильнее, но тут дверь распахнулась и вплыла Динка.
Лучшая Лерина подруга.
Притащила гроздь апельсинов, яблок и, неожиданно, дыню, в радость наступившему дынно-арбузному сезону.
- Я и правда хотела принести арбуз, - засмеялась она, обнажая белозубую голливудскую улыбку. - Но подумала, что не дотащу его и ограничилась дыней.
- Ничего, в некоторых больницах сжигали и за меньшее, - успокоил ее Рома, принимая дыню. - Ну, а впрочем, все равно мы под крылом Лериного деда, так что можем здесь это самое арбузное поле хоть сейчас засеять.
Лера швырнула в него подушкой, от которой он молниеносно увернулся - наловчился уже.
- А знаете, вечер перестает быть томным, - привычно процитировала Дина, усаживаясь на свободную кровать и поднимая подушку.
Дина мечтала стать режиссером. О желаниях ее долгое время не догадывалась даже лучшая подруга Лерка, а потом, классе этак в десятом, когда кому-то пришла в голову мысль устроить в школе курсы монтажа, которые проводил оператор с одного из телеканалов, и все повалили на них записываться, очень быстро выяснилось, что Динка не просто самая способная на них ученица, она сама достаточно владеет знаниями, чтобы преподавать. И сразу стала ясной ее привычка цитировать героев всевозможных фильмов и ролики с одноклассниками, постоянно снимаемые ею на свою камеру.
Невозможно было предположить, что эта хрупкая девушка с темными завораживающими глазами и черными волосами, с ангельской улыбкой и привычкой постоянно заправлять за ухо длинную челку, налетает, как коршун, когда ей нужно взять тебя в свой кадр. Она могла расшевелить самого неуверенного в себе, панически боящегося камеры человека, заговорить, закидать шутками и цитатами, неожиданно выслушать его полный отчет о семейных трудностях, дать нужный совет, и пока он думает, снять все, что ей нужно и даже больше того. Увешенная каждый месяц все новыми браслетами, фенечками и кольцами, она неизменно хранила верность одному предмету - зубчикам обыкновенной алюминиевой вилки, которая за долгие годы побывала и кулоном, и частью браслета, и брелком, и заколкой, и снова браслетом. Это был талисман, о значимости которого не знал почти никто. Но это был символ именно ее, ее образ, часть ее жизни, и трудно было представить себе Дину без этого атрибута.
- А откуда это, кстати? - откусывая от Лериного яблока, поинтересовался Ромка. Карельская привлекла его внимание, и он бесцеремонно стащил еще одно яблоко с Лериной тумбочки и кинул ей.
- "Москва слезам не верит". Алексей Баталов.
- Помню-помню, - с набитым ртом откликнулся Рома.
- О, - неожиданно изумилась Марина. - Вот бы уж не подумала никогда, что Березин смотрел советские фильмы.
- А что со мной не так? - Рома даже оглядел себя: руки, ноги, футболку.
- Все так. - Успокоила его Лера. - Просто Марина намекает, что не мужское это дело.
- В хоккей играют настоящие мужчины, трус не играет в хоккей! - пропела Карельская бодро.
Все засмеялись.
- Динария, рассказывай давай, что в школе новенького! - подтолкнула подругу Лера. - А то смысл был приходить.
- В школе? - Дина рассмеялась, и Лера вдруг подметила, что подруга упорно на нее не смотрит с момента прихода.
- КлавДа поймала восьмиклашек за сжиганием журнала их класса на школьном дворе - дураки, будто не могли подальше отойти! - КлавДа - была завучем Клавдией Тимофеевной, прозванной так за привычку пропесочивания на ковре у директора начинать с фразы: "Смотреть на меня, отвечать только "Да" или "Нет"!". - Охранник с помощью камеры зафиксировал побег десятиклашек через окно цокольного этажа, но не успел их догнать... Ммм... Веригин всю пятницу носился с какими-то опросами для вашей "Кожуры" - всех достал, и все его возненавидели... Так...
- Дин, - вздохнула Лера. Динка тараторила, как и всегда, когда волновалась. Рома с интересом взглянул на Дину, но потом снова вернулся к чистке апельсина.
- А что там с нашими общими знакомыми? Как поживает наша параллель? - поинтересовался он.
- Хм... ну как... Рогов бренчал на этой неделе какую-то новую мелодию. Видимо, прошлая уже превратилась в песню.
- Отлично, - поощрил непонятно кого Березин, - а остальные?
- А остальные... - это Воронцов?
- Ну хотя бы.
- Ммм, не знаю ничего конкретного, - голос Дины стал звенеть как струна. - Мы же не в одном классе.
- Курбатова! - окликнула ее Лера. Дина, наконец, подняла голову и взглянула подруге прямо в глаза.
- А еще ходят слухи, что Мелисса начала встречаться Пашкой, но наверняка...
- Что? - дернулась Лера.
- Что?! - выронил апельсин Рома.
-Что?! - Карельская смешно дернулась загипсованной рукой, которую можно было держать только в одном положении.
- Как... когда он успел? - голос Леры поднялся на октаву выше. Она и сама не заметила, как это произошло.
- Блин, ну я, правда, правда, не хотела говорить! - Дина закрыла глаза ладонью.
- И насколько это все слухи? - не отвлекаясь от главного, поинтересовалась Лера.
- Я видела, как они целовались, - упавшим голосом ответила Дина. Березин присвистнул и бросил на Леру необыкновенно проницательный взгляд.
Амирагова это заметила.
- Ну что ты смотришь? Никто и не ждал, что он будет носить траур по мне еще год, - усмехнулась она. - Просто это как-то неожиданно.
- И слишком быстро, - буркнула Марина, которую Валера за время их пребывания здесь уже успела посвятить в тонкости своей личной жизни.
- Все это очень странно, - пожал плечами Рома. - Одно дело, когда просто кто-то - возможно, даже сама Мелисса, - сплетничает. Совсем другое, когда ты видишь это своими глазами.
- Ну, знаете, они особо и не скрывались. - Раздосадовано откликнулась Дина. - После уроков-то на переполненном школьном дворе.
- Не знаю, что там афишировал Пашка, но Мелисса явно афишировала: "Ребята, Амирагова в пролете!" - заметила Дина. Марина осторожно хихикнула.
- Ну Мелисса, моя подружка никогда не упустит случая...
- Начались девчоночьи разговорчики, - закатил глаза Рома.
- А ты думаешь, что все на самом деле не так? - встала в стойку Лера.
- Да не знаю, но вечно у вас кто-то плетет интриги и строит козни.
- Это всего лишь констатация факта, Березин, - не согласилась Дина. - Неприязнь нашей красотки к Лере - абсолютно доказанный факт, к тому же она сама не скрывает этого.
- И вообще, Березин, что это ты Мелиссу защищаешь? Потому что сам встречался с ней? - ехидно поинтересовалась Амирагова.
- О нет, - Ромка закатил глаза, - Ты бы еще первую любовь мою в детском саду вспомнила! Я с ней встречался в девятом классе.
- Тебе простительно, ты был еще молод и зелен. Глупо было отказываться от того, что само шло в руки. Особенно если это Мелисса.
Рома покачал головой, не собираясь говорить этого, но потом все же не выдержал.
- Ты, Лера-Валера, так язвишь и ерничаешь, как будто тебя все еще волнует Воронцов.
- Не волнует! - отрезала Лера. - Просто я думала, что у него со вкусом все в порядке.
Рома поспешил уйти, не понимая, что именно его так злит: дурацкое поведение лучшего друга, или явное отпирательство Леры - ведь ясно же, что ее очень даже волнуют эти Пашины отношения с Мелиссой!
Скорее всего, его злит и то, и другое. В таких ситуациях всегда хочется поставить себя на место того человека, который совершает какую-то глупость. И хочется при этом верить, что ты такой глупости уж явно совершить бы не мог. Но кто знает?..
Когда дверь за ним захлопнулась, Валера заметно расслабилась. Она вообще в последнее время спокойнее себя чувствовала, когда его не было рядом. То ли потому, что он был голосом ее совести, то ли потому, что хотел на него претендовать. Да и плюс ко всему, Воронцов его лучший друг, так что лучше вообще относительно своих чувств разговор с ним не вести.
- Мда... - вторгся в Лерины мысли довольный голос Карельской.
- Что это за... восторги?- скептически вопросила она. Тон Карельской явно был адресован в ее, Лерин, адрес.
- Сдается мне, не так прост этот Рома Березин.
- Ну естественно, не так прост, как твой любимый скейт! - откликнулась она. - А при чем тут...
- Да просто он тебя ревнует, вот и все дела. Он даже побледнел, когда о твоих чувствах к Паше говорил.
- А вот и нет, - спокойно откликнулась она. - Я не бросаюсь пустыми словами.
Лера перевела взгляд на лучшую подругу, чтобы та поддержала ее, но Дина на удивление была серьезна.
- Я вот всю жизнь ей говорю, что тут дело не чисто, - заявила она Карельской.
- Ну вот... столько людей одну и ту же отсебятину нести не могут, - заключила Марина.
- Что? Слушайте, вы серьезно? - Лера едва не закатила глаза. - Да вы с ума сошли, честное слово! Если бы вы общались с ним столько, сколько я, вы бы знали, что нет другого такого, не подходящего мне человека.
- Да прекрати ты! - отмахнулась Марина. - Вы всю жизнь только и делаете, что брешете и доводите друг друга до белого каления! Где уж тут понять, что он тебе не подходит или подходит!
Несколько минут Лера молчала, подыскивая аргументы, но не нашла ничего лучше, чем сказать:
- Это все домыслы одного несостоявшегося мальчишки, который на самом деле настоящая девица, даром что рыжая!
- А вот обидеть меня сейчас невозможно, - заметила Марина. - У меня слишком хорошее настроение.
Лера только отмахнулась. Повернула голову в Дине, собиравшейся что-то сказать, и остановила ее.
- Нет, Курбатова, ты даже не начинай. Я знаю все, что ты мне можешь сказать.
- Ну знаешь, я не так уж предсказуема. - Улыбнулась Дина. - Хотя не думаю, что Марина может оказаться правой. Вот мы, сколько уже ждем подобного чуда, а вы не оправдываете наших ожиданий.
Ну как им было объяснить, что это такой же невозможный вариант, как незапланированный полет на луну завтра! Разве можно сказать что-то определенное о ее чувствах к Березину, если она сама только недавно разглядела в нем какую-то внешнюю привлекательность! Да и если она, плюс ко всему, практически не знает его. Не знает! А все прочие домыслы, надежды и фантазии, насколько уверенными или точнее самоуверенными они бы ни были, невероятны, беспочвенны и потому, смешны.
...К вечеру заглянул дед и поведал, что операция Березина все же назначена на завтра. Лера еще не вставала в этот день, и так как, это возможно было сделать только раз, после ухода деда она решила прогуляться по коридору.
Карельская спала, накрывшись раскрытой толстой книжкой, и Валера беспрепятственно покинула палату, двигаясь без спешки, как советовал дед, но все же не так медленно, чтобы у людей возникли мысли, что она может сейчас грохнуться в обморок. Грохнуться она вряд ли могла, но периодами у нее все еще кружилась голова и в легких будто становилось меньше воздуха, когда шаг ее слегка убыстрялся.