ПТИЦА СИРИН 
Фантастическая поэма

	"Дюзы разрывают звездолёт - 
	птица Сирин встала на дороге".
			          С. Орлов

Заплутав в раскалённой пустыне,
я забрёл в ослепительный сад.
Здесь на ветках, желтея, как дыни,
сочно-сладкие фрукты висят.
Здесь журчат семинотные птицы,
навевая то сон, то мечты,
и бессонно глядятся в криницы
не влюблённые в солнце цветы.

Приминая струистые травы,
я бродил, я валялся в тени,
и мелькали, как райские павы,
одинокие нежные дни...
Но однажды, от ночи налево
повернув, увидал пред собой
белолистое рослое древо,
что светилось во мгле голубой,

и на чёрном стволе зеленея,
как запястье на женской руке,
юный правнук библейского змея
предавался ленивой тоске.
Но почуяв вблизи человека,
заструил он ползучий живот,
приоткрыл красноватое веко,
предложил искусительный плод.

И я съел его спелую мякоть,
но новее не стало во мне,
с детства вольном смеяться и плакать,
и любить, и стрелять на войне.
Улыбнувшись наивному гаду,
я толкнул его палкой в ребро
и сказал: "За границами сада
миром правят не Зло и Добро".

Я пошёл от рассвета налево
и в лощине над дрёмной рекой
вдруг узрел исполинское древо,
полыхавшее рдяной листвой.
Свет её был глубок и внемирен,
падал в даль, как закат на реку.
В середине его птица Сирин
красовалась на крепком суку:

смоляными бровями манила, 
золотыми грудями влекла,
распушённой косою томила,
раскалёнными взорами жгла...
Я упал на колени у комля
и воззвал, одурманенный, к ней:
"Пусть минувшего больше не вспомню,
только стань, птица Сирин, моей!"

Задрожали округлые плечи,
полетела, крылами звеня:
"Я предамся тебе, человече,
если к ночи догонишь меня".
Заметались под крыльями кроны,
возвращая свободу плодам,
и неторными тропами гона
я бежал по плодовым следам.

Мышцы полнились волей несметной,
я уже прикоснулся к хвосту,
только небо копеечкой медной
обронило звезду в высоту
и на сад поспешило пролиться
мокрым сумерком. Истово в нём
птица Сирин сверкнула зарницей
и пропала в ночной окоём.

И тотчас же покинули силы
мои ноги и, рухнув в траву,
плакал я по обманщице милой
да проклятья швырял в синеву.
И уснул... Но крылатая дева
в сон вошла, словно диво светла,
и явила от коего древа
не в насмешку меня увела.

Сбросив дрёму, средь росной прохлады
я угрюмо смотрел на зарю
и готов покориться был саду,
став подобным цветов янтарю.
Но земная гордыня взыграла
и поклялся я, словно в бреду:
"Да во что бы мне это не встало,
только дерево снова найду!"

По полянам в цветочных узорах,
не считая ни дней, ни ночей,
я кружил на безлюдных просторах,
доверяясь удаче своей.
Стало платье светлей паутины
и сквозила в него нагота,
но была беспощадней равнины
обуявшая сердце мечта.

Вёрсты стлались, как звон колокольный,
и я шёл сквозь немолкнущий звон,
а в душе, словно уголь из штольни,
поднимались скелеты времён...
Будто туча, готовая громом
разразиться над тихой страной,
подошёл я к лощине знакомой,
озарённой багровой листвой.

Свет её был глубок и внемирен,
падал в даль, как закат на реку.
В середине его птица Сирин
красовалась на крепком суку.
Вкруг неё чуть виднелись меж листьев,
словно камни под слоем воды,
преломляясь в свеченьи струистом
небольшие, как сливы, плоды.

Заслоняясь от чар полудевы,
на глаза я надвинул ладонь
и, чернея гордыней и гневом,
слепо двинулся в зяблый огонь.
Но когда протянул в листья руку,
чтоб сорвать притягательный плод,
неподъёмным рокочущим звуком
раскололся вверху небосвод.

Словно глыбы ворочая в глотке,
прогремел кто-то мне с высоты:
"Будь, как в детстве, наивным и кротким,
ешь, что хочешь, гляди на цветы
и валяйся в немнущихся травах,
ввек не ведая знойных забот,
но не трогай ты дланью лукавой
не тебе предназначенный плод!"

Но схватив, как спасательный пояс,
плод, его я с собою понёс
и швырнуло меня, словно поезд
под бездонный кавказский откос.
Я очнулся в унылой пустыне,
где, от жажды скрипя языком,
съел тот плод и побрёл по равнине,
овеваемый жёлтым песком.

Много лет я бродил по барханам
стёртым шагом немереных дней,
прежде чем на рассвете туманном
вдруг увидел забытых людей.
К ним я бросился, вслух восклицая
об украденном Рае земли,
но они, болтовне не внимая,
сквозь меня, как сквозь ветер, прошли.

И присел я, незримый, на камень,
проклиная похищенный плод...
А с востока, сияя, как пламень,
птица Сирин плыла в небосвод.
День просторный вставал под крылами,
рассыпавшими перья лучей,
и журчал о любви за кустами
пыльной рощи лукавый ручей.
			1995