Смирнов Дмитрий Александрович : другие произведения.

Обратный Меч

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Некогда Эгберт был доблестным рыцарем, обладавшим властью над Временем. Однако он столкнулся с неведомыми ему силами, что лишили его родины, возлюбленной и способностей. С тех пор Эгберт стал угрюм и мрачен, а на жизнь зарабатывал, предлагая свой меч армиям разных стран. Но в какой-то момент ему выпал шанс вернуть прежнюю силу и достичь обетованной земли, что являлась средоточием Времени.
  ГЛАВА ПЕРВАЯ
  Послышались звуки рогов герольдов, явно провозвещавших скорое начало битвы. Звуки те показались мне незнакомыми - очевидно, они принадлежали вражескому войску. Да и к тому же, в нашем лагере все спали крепким сном. Благородно, однако, было со стороны врага оповестить нас о наступлении. После двух месяцев преследований их по болотам нам казалось, будто ни на что, кроме бесконечных бегств да неожиданных засад посреди ночи, они не годятся. Видно, мы ошибались.
  Получив приказ оставить погоню, мы встали лагерем недалеко от одной деревушки с таверной "Смеющаяся стрела" - идеального места для того, чтобы скоротать вечерок в компании сослуживцев.
  И вот, пока мы отдыхали в кабаках, враг, видимо, успел залечить раны после затяжного преследования. Они явились к нам во всеоружии, готовые покичиться отполированными доспехами и заточенными клинками.
  Делать нечего, пришлось снаряжаться на скорую руку. Надевая шлем и пристегивая сбоку меч, я уже мог различить идущих впереди войска, стройных и величественных, словно каменные изваяния, белесых духов. Они стали воплощением тщеславия вражеских генералов, решивших вдруг оказать нам милость.
  Выступили мы довольно скоро - еще до конца не проснувшиеся, но уже полные решимости раз и навсегда искоренить опостылевшего врага. С обеих сторон было не более пятисот воинов, ибо большинство увязло в топях.
  С призраками мы расправились довольно быстро, ибо хорошим подспорьем послужил мой белый дракончик Вспышка - отражение духа романтичного и исполненного чести молодого воина, коим я когда-то являлся. Чувство мое было настолько сильно, что Вспышка воплотился окончательно, став частью материального мира. И даже спустя десятки и сотни лет, когда я перестал быть наивным и уже устал от жизни, мой верный спутник не покидал меня, как обычно бывает с духами преходящих чувств. Более того - существо подпитывалось изредка посещавшей меня доблестью, а когда я злился, могло и дыхнуть пламенем в объект моей ненависти.
  За духами последовала бодрая, явно набравшаяся сил пехота. Однако и наши воины были не промах. А потому ряды вражеского войска быстро редели, и все явственнее ощущался перевес в нашу сторону.
  Я уже было расслабился, методично взмахивая мечом и наслаждаясь отсеканием вражеских голов. Но тут между рядами войска противника показались алые парящие призраки змей, что яростно влетали в головы наших солдат, будто бы съедали все их внутренности и вылетали из пасти, оставляя лежать на земле жуткого вида мертвеца. Таких змеев я насчитал порядка двадцати. Вслед за зверушками последовал и их хозяин, которому те были обязаны своим появлением на свет, - яростный воин в одеждах степного кочевника, орудовавший парными саблями. Неистовым вихрем своих ударов он производил впечатление настоящего берсерка.
  Лицо этого воина показалось мне знакомым, более того - когда-то мне уже доводилось ощущать на себе ярость его ударов. Ну конечно, это был тот самый дебошир из "Смеющейся стрелы", с которым мы что-то не поделили прошлым вечером - уж не упомню, что именно. Завязалась драка, из которой я, надо сказать, вышел победителем. Честно говоря, я давно перестал обращать внимание на таких буянов, как он. Ибо я был чужд людям, и они чувствовали во мне неясную для себя природу. Некоторые воспринимали это как мое преимущество, а посему начинали уважать меня, иногда даже предлагая высокие военные должности. А некоторые, как Харальд, - так его звали - считали своим долгом проучить меня за мою необычность.
  А теперь масла в огонь подлил еще и факт того, что Харальд состоял во вражьем войске - наемник, надо думать. Предложил свой меч как раз после случая в трактире. Теперь ясно, что общая неистовость подпитывалась и желанием свести счеты со мной.
  Поняв, что нужно спасать положение, я пошел на Харальда.
  Было ясно, что он ищет меня глазами. И вот, наконец заметив меня, он громко обратился ко мне:
  - Что, древний эльф, будешь на этот раз пытаться сбить меня с толку своими чарами?
  Да, обращение "древний эльф", как называли давно вымерших служителей света, совершенно не делало мне чести. Однако и к таким колкостям у меня был иммунитет. А под "чарами" он, наверное, подразумевал мое везение в одной карточной игре прошлым вечером, которое он умудрился связать с моей странной энергетикой.
  - Я и не собирался пускать их в ход, - спокойно ответил я. - Ты слишком жалок, чтобы тратить на тебя силы. Вместо этого вполне сгодится меч.
  С этими словами я атаковал его. Он, в свою очередь, парировал удар и начал контратаку: яростный шквал ударов мгновенно обрушился на меня. Я спокойно парировал их, попутно делая весьма удачные выпады - в результате одного из них я нанес довольно точное ранение Харальду в плечо. С противником мне в какой-то мере повезло: столь активно махая саблями, тот забывал, что долго сохранять темп не получится, и рано или поздно силы иссякнут. Конечно, я мог просто вымотать Харальда, блокируя все его удары. Однако при таком подходе я лишь бы потерял время, которое в условиях битвы было крайне ценно. Да и к тому же, не хотелось издеваться над бедным воякой, не рассчитавшим свои силы.
  Было очень больно смотреть на столь небрежное обращение с парными клинками, ибо одним из главных их преимуществ является возможность использовать один из мечей в качестве щита, а удары наносить другим. Этого же дилетанта защита, казалось, совершенно не волновала. И в конечном счете его опрометчивость принесла свои плоды: начав ощущать упадок сил и поняв, что позволять мне и дальше кромсать его было бы глупо, он стал понемногу отступать, постепенно меняя атакующую тактику на оборонительную. Через некоторое время, наконец осознав безысходность своего положения, он стал натравливать на меня своих змей, лихорадочно пытаясь замедлить мое наступление. Вот с ними действительно пришлось повозится. Они так и норовили проникнуть в меня, окружая со всех сторон. Я отчаянно блокировал себя, противился каждой такой попытке. Это занятие отнимало все мое внимание и волю, так что о попытках разрубить змей я и вовсе не думал (возможно, они даже были неуязвимы к ударам мечом). Я держался довольно долго - рядовой солдат уже давно лежал бы на земле без дыхания. Однако в какой-то момент змеям все же удалось пробить брешь в моей защите. Тогда я ощутил жгучее проникновение одного из них в живот, а затем и другого - в грудь. Когда третий влетел в голову, мне стало совсем не по себе. Я горел изнутри, они уже начинали пожирать мою плоть...
  В самый неподходящий для этого момент я почувствовал движение клинка Харальда по направлению к моему горлу. Пустив на самотек происходившее внутри себя, я сумел упредить удар, парировав его и сделав ответный выпад - как мне показалось, весьма удачный. Тогда я почувствовал, что смертельная хватка парящих мурен ослабевает. Видимо, они начали развоплощаться, ибо их больше не питала прежняя ненависть хозяина. Ее место занял страх, обуявший Харальда.
  Когда змеи окончательно растворились, туман в голове понемногу стал проясняться. Я увидел Харальда, бьющегося в агонии. Из раны - как оказалось, в грудь - сочился голубоватый дым. На сей раз, наверное, уже я не рассчитал силы, вложив в свой удар боль, которую испытывал. Через несколько секунд корчи прекратились, и умирающий прохрипел одно-единственное слово:
  - Колдун!
  На этом, видимо, славная жизнь матерого дебошира-вояки кончилась. Да посвятят менестрели ему свои песни.
  На поле боя, тем временем, ситуация складывалась не лучшим для нас образом. Численный перевес был уже на стороне врага, ибо змеи сделали свое дело. Нас теснили, и в глазах моих союзников все явственнее читалось беспокойство, постепенно переходящее в страх. Что же, придется подбодрить ребят самой типичной и наиболее подходящей для таких случаев речью. Увы, несмотря на мою ненависть к подобным ритуалам, ситуация обязывала меня, как негласного лидера, сделать это.
  - Великие воины Эддерафта! - воззвал я к ним. - Вы прошли через огонь и воду, преследуя этих трусливых северян! Они готовы были упасть ниц пред вами, моля о пощаде! Так задушите же змею, что позволила себе явиться вновь, хвалясь своими белыми знаменами, и не дайте трусу опустить вас на колени пред ним! Покончите с угрозой раз и навсегда!
  Упавшие тут же стали вставать, а еще держащиеся на ногах - бежать на врага с возгласами в духе "За Эддерафт!" и "Задушить змею!". Неожиданно для меня самого земля под ногами затряслась, и между рядами наших солдат проступили очертания голубоватых призрачных быков. Целый табун этих зверей вырисовывался в воздухе, и они неслись вперед с жутким ревом, свободно проходя через наших и яростно сметая врагов.
  Вражье войско уже было предалось своему излюбленному занятию - бегству, - однако вскоре бежать было просто некому. Ибо каждый испытал на себе мощь яростных рогов. Не зря я, все-таки, настраивал воинов на окончательное уничтожение противника. Хотя появления духов я, право, не ожидал.
  Быки, все еще пылая яростью, били копытами по трупам вражьих солдат, но через какое-то время успокоились и стали рассеиваться. Я мысленно поблагодарил их (хотя, впрочем, разумнее было поблагодарить себя) и вынул меч из груди какого-то поверженного вояки. Битва была выиграна.
  Понемногу воины стали приходить в себя. Кто-то ликовал, благоговейно поминая имя одного местного божества; кто-то все еще стоял в недоумении, до сих пор не осознавая, что бой позади; а кто-то - верно, самый благоразумный - уже помогал встать товарищам и бежал за носилками.
  - Спасибо, Эгберт, - услышал я во всей этой суматохе голос своего товарища Рафа. - Что бы мы без тебя делали!
  - Боролись бы, - ответил я. - Боролись бы, превозмогая боль. Вы ребята бравые. Быков, может, и не вызвали бы, но проявили бы не меньшую ярость.
  - Ты преувеличиваешь наши возможности.
  - Как бы там ни было, а битва закончена, и война выиграна. Теперь вы сможете отправится назад, в королевство. Заживете прежней жизнью, заведете семьи. Северную угрозу мы отогнали довольно далеко. Думаю, их не будет слышно лет десять точно. А уж тогда на фронт пойдут новые юнцы.
  - Да, спору нет: все мы устали, и все мы готовы жизнь отдать за возможность отдохнуть. Но неужели ты забыл о Великом Турнире? Его вроде как перенесли немного из-за войны, и теперь он должен начаться совсем скоро - через неделю, кажется.
  - Откуда ты это узнал? Мы ведь уже столько месяцев отрезаны от цивилизации - не считая той деревушки, у которой встали лагерем.
  - Так ведь голубь прилетал этой ночью... Разве ты не заметил?
  - Видимо, нет. Интересно, что голубь прилетел прямо под начало битвы... Будто бы кому-то уже было известно о ней и об ее исходе.
  - Об исходе не знаю, но... - замялся Раф.
  - Но что?
  - В общем, в том письме, что принес голубь, было сказано не только о турнире, но и о приближении врага. Верно, разведчики послали, заприметив вражье войско.
  - И что же ты раньше молчал? - спросил я.
  - Дело в том, что голубь прилетел как раз тогда, когда затрубили рога противника, и говорить остальным о письме уже не было смысла. - ответил он.
  - Понятно... - протянул я, опуская голову.
  - Так вот. Возвращаясь к турниру. Ты примешь участие? Мы бы с радостью поставили тебя от своей роты.
  Я замялся. Будучи простым наемником (хоть и стяжавшим уважение сослуживцев), я хотел поскорее явиться в магистрат и забрать свое вознаграждение за службу. Да и, по правде говоря, я уже изрядно устал от бесконечных войн и хотел поскорее передохнуть, набраться сил в каком-нибудь отдаленном месте. А потом - снова бродить по странам в поисках выгодных предложений. Ибо ни в одном Исходе я не задерживался подолгу. А желания завоевать широкого признания своими свершениями на турнире у меня, право, не было. Однако и огорчать Рафа, с которым мы уже успели хорошо сдружиться, не хотелось - тем более, что, пока я размышлял, вокруг меня столпились его единомышленники, ожидавшие моего ответа. Поэтому я сказал так:
  - Хорошо, я приму участие, хотя ты, безусловно, знаешь о моем отношении к подобным мероприятиям. Но помни, что после турнира нам придется распрощаться.
  - Да, знаю... Я, честно говоря, и не надеялся, что ты согласишься, - сказал он. - Так что я очень рад твоему решению!
  - Вот и славно, - промолвил я.
  
  Ребятам еще нужно было уладить кое-какие дела в лагере, а я тем временем отправился в "Смеющуюся стрелу". Дело было уже к вечеру, ибо битва оказалась на удивление долгой.
  В таверне было довольно тихо, ибо главный источник вчерашнего шума лежал без дыхания на поле неподалеку и больше не докучал мне. Сладостно растянувшись на скамье, я предался воспоминаниям своего прошлого. Я часто делал это, ибо мне было, что вспомнить - и хорошего, и плохого...
  Светлость побуждений, доброта, забота, нежность и ласка... Это первые мои ассоциации с тем местом, где я вырос, - страной Арелиан. Сотканная из бежевых, местами - золотисто-розовых скал, эта земля пребывала вечном благоденствии и спокойствии. Ее жители, Ан'ре, внешне были похожи на людей - с той лишь разницей, что их кожа имеет розоватый оттенок, а под скулами располагались небольшие рудиментарные органы, напоминающие жабры, доставшиеся, по их словам, от их древних водных предков. Одного Ан'ре я хорошо помню - вождя местного племени Рета, которого я почитал как собственного отца. Именно он меня нашел и выходил вместе со своей женой, Марой, ставшей мне матерью, ибо это место, как мне казалось, не являлось моей родиной, однако я каким-то образом оказался там еще младенцем.
  Я явно не походил на местного жителя, из-за чего меня сочли посланником местных богов (а надо сказать, Ан'ре были довольно набожными).
  Именно моему появлению было обязано преображение страны - из безжизненной серой пустоши она превратилась в процветающий край, полный счастья, ибо восторженные чувства жителей по отношению ко мне материализовались, воплотившись в этих прекрасных гладких скалах.
  Естественно, меня всячески баловали, однако был один человек, благодаря которому я не превратился окончательно в неженку - то был некий иностранец, назвавшийся Браном. Мастер военного дела, искусник в фехтовании и рукопашном бое, он стал моим учителем и наставником, посвятил меня в свои знания. Он был довольно строг со мной, однако благодаря этой строгости я уже на тех порах стал приобретать стойкость и выдержку. Но вот за что я уважал своего учителя больше всего, так это за его мудрость, которую я буквально собирал по крупицам, внимая его советам и стараясь вникнуть в смысл долгих поучительных рассказов. Конечно, я его любил, да и он иногда позволял себе пренебречь строгостью в пользу непринужденных бесед со мной.
  Ан'ре, правда, не одобряли моей дружбы с ним, ибо считали его чужаком, способным нанести мне вред своей жесткостью. Но то ли Бран как-то договаривался с ними, то ли хитрил, но все же уроки продолжались.
  Важно заметить, именно он и предложил назвать меня тем именем, что я ношу и по сей день, - Эгбертом - опять же, не без возражений со стороны местных жителей. Как он позже мне объяснил, такое имя мне было дано в честь какого-то древнего короля, у которого тот пребывал на службе.
  Сколько себя помню, на шее у меня всегда висел амулет с большим сапфиром, оплетенным серебряными нитями. Он и был, наверное, одной из причин столь уважительного отношения ко мне Ан'ре. Бран тоже благоговейно смотрел на него, явно чувствуя в нем некую сверхъестественную энергетику.
  Я всегда считал, что сей артефакт дарует мне некие способности, которые я ощущал в себе. Я долго не решался поведать о своих подозрениях Брану, ибо думал, что он не поймет, скептически воспримет это либо запретит мне практиковать подобное. Поэтому я тренировался втайне от него.
  Я поначалу не управлял своими способностями - скорее они мной управляли. Дело в том, что, сосредотачиваясь на амулете, флюидах, исходивших от него, я ощущал, как он направляет меня, и я уже стою на том же, месте, что и до этого, но уже на несколько секунд раньше - за этим можно было проследить по листьям, падающим с деревьев, или птицам, летящим в небе. Я понимал, что амулет обучает меня управлению Временем.
  Потренировавшись еще год, два, пять лет, я уже мог перемещаться назад на несколько лет. Увы, перемещение в будущее мне никак не давалось. Ибо, путешествуя в прошлом, я проходил по уже проложенным тропам, по событиям, которые когда-то уже произошли; а событиям в будущем еще только суждено было произойти, и мне нужно было прокладывать в нем Колею самостоятельно. Это означало, что я должен был стать "первопроходцем" в будущем, а это требовало немалых сил.
  И вот тогда-то я открылся Брану.
  - Я давно подозревал, что в тебе дремлет могущественная сила, - ответил он. - Очень хорошо, что ты сумел сам достичь столь высоких результатов. Я все равно, знаешь ли, мало чем смог бы помочь тебе.
  Неужели его интерес к моему амулету носил не только академический характер? Неужели ему была знакома сила, жившая в нем?
  - А кто смог бы? Кто обучил бы меня? - спросил я.
  - Я знаю одно место, куда тебе точно стоит попасть, если ты хочешь углубиться в изучение собственных возможностей.
  - Что это за место?
  - Сам узнаешь, когда я приведу тебя туда.
  И мы отправились в безымянное место, упомянутое Браном. Но не успели мы выйти из города, как случилось нечто, положившее конец благим дня Арелиана.
  Небо затмили тысячи блестящих птиц. Приземляясь, они открывали свои пасти, выпуская на волю потоки солдат в масках.
  - Я должен переместиться в прошлое и вывести людей из города! - заявил я.
  - Прошлое заблокировано. Я чувствую это. Твари, видимо, постарались об этом. Тебе нужно бежать, Эгберт. Ибо тварям нужен ты!
  - А как же Рет и Мара?! Нужно найти их!
  - Нет времени, Эгберт. Прощай, - сказал он, рассеиваясь в воздухе и оставляя после себя зеленоватое облачко.
  А затем и я ощутил, как стремительно отдаляюсь от города, охваченного пожарами. Местность вокруг менялась, теряя черты Арелиана и приобретая новые. Горестно было видеть, как родные золотисто-розовые скалы теряют цвет, становясь совершенно праздными серыми булыжниками, а вид вокруг начинает напоминать мертвенную каменистую долину. Метаморфозы вокруг меня сопровождались все теми же зеленоватыми пара́ми, что возникли при исчезновении Брана.
  Минут пять мне потребовалось только на то, чтобы осознать, что произошло.
  У меня больше не было ни семьи, ни дома, ни лучшего друга. А с Ретом и Марой я даже не попрощался... Так я просидел весь вечер, пребывая в апатии. Хотелось верить, что это был плохой сон, но, к сожалению, это было не так. Я очнулся, когда яркий закатный лучик упал на мое лицо. Тогда я встал и без какой-либо цели пошел вперед. Подавленный, я совершенно не знал, что мне делать. Через какое-то время ко мне понемногу стал возвращаться здравый смысл, и я решил оценить затруднительность своего положения.
  Итак, я находился в неизвестном мне месте, и дело было к ночи. Скорее всего, меня сюда переправил Бран. Тогда почему он сказал, что не сможет меня обучить? Возможно, он обладал недостаточными знаниями в данной области, и посчитал, что мне нужен более компетентный учитель. Как бы там ни было, а в будущее я по-прежнему переместиться не мог. Поэтому я оставил тщетные попытки продвинуться вперед и пошел назад. К счастью, барьера уже не существовало. Но мог ли Бран перенести меня в будущее? Очень сомневаюсь. Однако мне больше ничего не оставалось, как идти назад.
  Перемещался я долго, явно установив личный рекорд и даже многократно побив прежний. Не знаю, насколько далеко я продвинулся, ибо ощущаемая скорость перемещений во времени не постоянна, однако на месте пустыря выросла парочка деревцев, что свидетельствовало о том, что я миновал около пятидесяти или ста лет. Но никаких следов человеческих поселений видно не было. Либо я двигаюсь не в том направлении, либо Бран от меня что-то утаил...
  Я уже было оставил попытки спустя месяц безрезультатных поисков, однако, в очередной раз перематывая Время назад, я обнаружил одну необычную особенность: заметив мельком сверкание молнии, я почувствовал, что амулет влечет меня к этому событию, и мне пришлось остановить прокрутку и посмотреть; когда молния поразила одно из деревьев, передо мной выстроился ряд картин падения этого дерева. Ряд тянулся бесконечно в обе стороны, и в каждой ситуации дерево падало по-своему: в одних - направо, в других - налево. А кое-где оно и вовсе осталось стоять, выдержав удар. И мне как бы была предоставлена возможность выбрать один из этих вариантов. Позже я проделывал подобные фокусы с камнями, наблюдая за тем, как они могли бы упасть.
  Такое явление, в общем-то, имело место совершенно в любой ситуации - будь то падение пылинки на землю или исход какой-либо войны. Правда, стоит заметить, что разделение первоначальной реальности на Исходы - как я их называл - не носило исключительно случайный характер. Скорее всего, еще до Переломного Момента - опять же, моя собственная терминология - в реальности уже проступали очертания границ будущих Исходов. Проще говоря, все зависело от того, какая попадется молния, а также откуда и с какой силой ударит. Поэтому Исходы готовились уже на этапе зарождения каких-либо предпосылок к Переломному Моменту.
  Со временем я осознал, что мне уже не вернуться в свою эпоху. Возможно, Бран желал, чтобы я не видел гибели своей страны, и для этого перенес меня далеко по ветви Исходов. А возможно, до сих пор действовал барьер тварей, установленный в отношении как прошлого, так и будущего.
  К тому времени, как я осознал это, я уже вышел из апатии и воспылал ненавистью к захватчикам Арелиана, приняв решение принести им возмездие.
  Если твари имели некоторую власть над Временем, то, может, они были способны перемещаться между Исходами? Я уже тогда стал предполагать, что Исходы могли выступать в роли параллельных миров. Смерть, например, какой-либо выдающейся личности вполне могла серьезно повернуть ход истории - налицо разделение изначальной реальности (то есть до смерти личности) как минимум на два Исхода. Там, где он выжил, возможно, им была поднята революция, а там, где его настигла смерть - власть в государстве осталась прежней. Со временем Исходы могут сильно меняться, и те из них, что некогда составляли единую реальность, теперь могут разительно отличаться друг от друга. Поэтому солдаты на своих диковинных птицах могли прибыть из какого-то далекого Исхода.
  Значит, мне нужно было искать способ выбраться из той дыры, куда я попал, - пускай даже, если она когда-то была Арелианом или ей суждено им быть. С этой целью я стал искать наиболее примечательные Переломные Моменты (в той местности, где я находился, та же молния была сродни революции), дабы переместиться в место с плотностью населения более нуля человек на квадратный километр.
  Мне лишь нужно было зацепиться за какое-нибудь из ряда вон выходящее событие и начать свое путешествие по той ветви Исходов, что берет начало в нем. Однако наиболее значимыми событиями здесь оказались все те же удары молний с последующим горением деревьев и падения валунов со скал. Изредка случались землетрясения, но от них толку тоже было чуть.
  Может, хоть зверье какое попадется? И оно попалось: на месте небольшого клочка почвы вдруг стали вырисовываться очертания хитинового панциря некоего довольно крупного существа - около пяти метров в длину. Панцирь, образовывая широкую трубку, через некоторое время замкнулся, а позже стал наполняться разного рода внутренностями. Обзаведясь глазами и подобием рта, существо стало похоже на гигантского червя изжелта-белого цвета. Он будто бы пробудился ото сна и стал яростно стонать, извиваясь в агонии. Тогда же к нему подошел высокий мужчина в легкой кожаной броне с эмблемой в виде взмывающей вверх птицей справа на груди. Он пронзил существо широким мечом, вынул его и прыгнул с невероятной силой назад, занося меч над головой. Я остановил прокрутку и стал смотреть на происходящее. Воин с изумлением посмотрел на меня и, отвлекшись, пропустил удар червя и покатился по земле. Когда червь стал приближаться к нему, воин крикнул мне:
  - Уходи! Эта тварь слишком опасна для тебя!
  - Поздно! - прокричал я в ответ, вытаскивая меч из ножен.
  Я не стал продолжать прокрутку лишь потому, что хотел помешать тому действу, что могло произойти, если бы я не пришел сюда. Ибо, несмотря на всю мерзость существа, мне было больно смотреть, как оно мучается. Тогда, будучи наивным и сентиментальным юнцом, я еще не потерял способности испытывать сострадание к другим.
  И нет, я не мог выбрать Исход, где все случится так, как я хотел, и получить все в готовом в виде, потому что для претворения того варианта развития событий в жизнь мне нужно было вмешаться в битву.
  Я принял решение всеми силами избегать нанесения тяжкого вреда существу, ударяя лишь из необходимости в защите. Я постепенно пробирался к тому мужчине, надеясь увести его подальше от червя. Ибо я рассчитывал, что он сможет показать мне дорогу до ближайшего человеческого поселения. Но когда я уже почти подобрался к нему, он вдруг резко вскочил и обратил внимание существа на себя.
  - Сейчас у тебя есть отличная возможность поскорее уйти отсюда! - сказал он, вставая на уступ и готовясь сделать прыжок в сторону червя - тот самый, что я видел в обратном порядке.
  - Но зачем тебе убивать это несчастное животное? - вырвалось у меня.
  - А какое тебе дело? Если ты и дальше будешь его жалеть, то присоединишься к многочисленным жертвам из наших граждан! - И вот он прыгнул. В тот момент мне больше всего на свете хотелось, чтобы Время просто взяло и остановилось, а я смог бы спокойно все уладить. И оно остановилось. Воин замер в воздухе. Один из многочисленных языков червя застыл на полпути к нему, а капельки кислоты, что забрезжили из пасти существа, превратились будто бы в сгустки смолы.
  Обрадовавшись, я потянул воина на себя, взвалил на плечо и понес.
  Поскольку я был тем еще заморышем, мне стоило неимоверных усилий пронести его хотя бы на десять метров в сторону. С горем пополам я все же сумел отволочить его за большую скалу метрах в трехстах от логовища червя. Переведя дух и приготовившись к потоку брани в свою сторону, я вернул Времени свой прежний ход. Мужчина довершил начатое до остановки движение (благо, меч я убрал в ножны за его спиной) и стал недоумевающе озираться по сторонам. Заметив меня, он мгновенно изменился в лице.
  Сгорая от гнева, он воскликнул:
  - Вот же ж мелкая ты зараза! Да что ты, в самом деле, полез в эту битву?! - дальше, как я и ожидал, пошел сплошной поток ругательств. Немного остыв, он прищурился, вглядываясь в меня, и сказал: - Так вот оно что! Это ты отпрыск того мага, которого наши инквизиторы сожгли на той неделе. Мы все наивно полагали, что судьба обделила тебя даром отца, а она, оказывается, лишь приумножила его. Общине магов, видимо, нужен этот последний оставшийся в живых вирхрум, чтобы использовать его для очередного восстания или сварить из его внутренностей какие-нибудь зелья. Вот они и послали тебя, как находящегося вне подозрений, чтобы ты помешал мне убить тварь, а позже - заколдовал ее, подчинив собственной воле, ќ- он с минуту помолчал. - Хоть это и не моя специализация, но мне придется преподать тебе урок.
  С этими словами он вынул из ножен у себя за спиной огромный широкий меч, провел рукой по его лезвию, вызвав тем самым сверкание молний в глубине его, и пошел на меня.
  К такому повороту событий я был совершенно не готов. Однако ни убежать, ни смыться в прошлое я уже не мог, ибо этот воин - кем бы он там ни был и что бы обо мне ни думал - все еще был мне нужен. Посему я смирился с фактом того, что сражаться мне все же придется.
  Вынув из ножен свой меч, кажущийся ничтожным в сравнении с тесаком того воина, я приготовился к атаке.
  Увидев занесенный над собой меч, я отпрыгнул в сторону, и клинок с грохотом повалился на землю. Подобным образом бой шел довольно долго, пока не проявилась еще одна сторона моей тогдашней немощности - я довольно быстро утомился. Поняв, что мой оппонент и не думал уставать, я решил начать парировать удары (или хотя бы пытаться это делать). Было, признаться, не легко. Поначалу я еще как-то справлялся с тяжестью вражеского меча, однако в момент очередного блокирования он начал съезжать по моему дрожащему клинку вниз, в сторону моего правого плеча. Я попытался вывернуться, однако этот маневр сыграл со мной злую шутку, поскольку благодаря ему тесак противника окончательно освободился и ранил мое плечо. Я осознал, что это была лишь небольшая царапина по сравнению с тем, что я мог получить, если бы искрящийся молниями меч проявил себя сполна.
  Хорошо было бы вернуть Время назад и немного изменить технику, подумал я. Но ведь я вполне обладал такой возможностью! Поэтому я открыл перед собой перечень всех доступных в данной ситуации Исходов и стал изучать наиболее выгодные из них и какие действия для каждого требовались. Выбрав подходящий и заучив все движения, я вернулся назад во Времени и, проведя блестящую серию ударов, смог наконец ранить противника. Таким нехитрым способом я вел бой еще очень долго и в конечном счете просто вывел соперника из себя, оставив в недоумении относительно резвости своих движений и невероятной отточенности техники. Благо, несмотря на свою физическую слабость, я всегда подходил с особой тщательностью к изучению теории в фехтовании во время обучения у Брана. Серия неплохих приемов, и меч уже был выбит из рук противника, а он сам был повален на землю.
  - Думаешь, ты особенный и тебе все дозволено? - со злостью в глазах воскликнул он. - И что оправдаешь надежды уповающих на тебя магов? Нет, поверь, это не так: за вирхрумом придут новые Охотники, коих в нашем королевстве сотни, а тебя вскорости выследят и предадут пламени костра инквизиции, как и твоих сообщников. А пока что можешь убить меня, потому что я проиграл этот - возможно, и не честный, - но все же бой. Так чего же ты ждешь?
  - Я смогу сохранить тебе жизнь при одном условии, - сказал я.
  Видно, тогда я был не только сентиментален, но и довольно ушл, раз не преминул воспользоваться выпавшей возможностью.
  - Говори.
  - Я уберу острие меча от твоего горла, если ты проводишь меня в город, - заявил я.
  - Нет, все же ты не похож на своих сородичей. Ни один чародей никогда так просто не прекратил бы борьбу, а ты сейчас добровольно сдаешься мне в плен. Или ты полагаешь, что я дезертирую и стану носить каштаны из огня для тебя и остальных магов? В твоем предложении явно есть скверный умысел, так что я отвергаю его.
  Мне пришлось узнать об этом человеке поподробнее, проследив за основными этапами его жизни.
  Звали его Неролл, родился он в семье мелкого купца, подрабатывал в лавке отца. История, на первый взгляд, ничем не примечательная. Однако, когда мальчику было десять лет, случилось событие, которое, судя по всему, и подстегнуло власти королевства начать охоту на так называемых вирхрумов, что были хранителями залежей ценного металла вирхра, который активно разрабатывался властями. В какой-то момент, надо думать, те зарылись слишком глубоко, и червям это не сильно понравилось (они охраняли преимущественно глубинные залежи металла, поэтому терпели добычу ранее). Вирхрумы устроили настоящий террор в городе и в итоге сравняли его с землей. В результате погибли и родители этого самого Неролла. С тех пор он поступил в Училище Охотников и поклялся мстить червям. А теперь ему выпала честь изничтожить последнего оставшегося в живых вирхрума, но тут прибыл я со своими нравоучениями. И все равно мне первым делом нужно было в город, поэтому я предложил Нероллу следующее:
  - А что, если я скажу тебе, что смогу спасти твоих родителей?
  - Им давно уже ничего не угрожает, потому что они... мертвы. Даже если бы это было не так, и у тебя действительно была бы возможность спасти их, это не покрыло бы вреда от всех остальных злодеяний, учиненных магами.
  - Ты меня не совсем понял. Я предлагаю спасти твоих родителей от гибели в прошлом.
  - Что ты сказал? В прошлом? - он отвел меч от горла, сел и изумленно уставился на меня. - Так ты мало того, что ни с того ни с сего проявил чувствительность к магии, так еще и открыл в себе способности, доселе недоступные твоим сородичам? - он какое-то время помолчал, а затем спросил: - И что тогда? Взамен я должен буду примкнуть к вашей шайке?
  - Да нет же, послушай: ты отведешь меня в город как пленного, сдашь инквизиции, а я инсценирую свою смерть, уже горя на костре, и перемещусь в другое место. В вашем же мире от меня останется лишь пепел. А тебя покроют слава и почет, как поймавшего опасного мага.
  Он долго молчал, но в итоге сказал:
  - Но ведь тогда я не стану Охотником и не внесу свою лепту в расправу над тварями...
  - А оно тебе надо? Разве эта работа приносит тебе какое-то удовольствие, кроме возмездия? У тебя уже не будет тех мотивов - следовательно, и сражаться тебе будет не за что.
  - Ладно, по рукам. Но не вздумай юлить, ибо по законам Звезды плата за обман никогда не перестанет преследовать тебя!
  Местная карма, видимо, прилагается...
  - Рад, что ты согласился.
  После этого Неролл отвел меня в город. Там меня заключили в темницу, где я должен был ждать казни. Тогда я выполнил свою часть уговора, уведя родителей Неролла из города во время нападения червей. Сам Неролл, к слову, в изменившемся Исходе сколотил весьма крупное состояние, продолжив и развив дело отца.
  Поэтому, естественно, в узилище я оказался незнамо как, ибо не было того, кто сдал бы меня инквизиции, и пришлось на сей раз сдаваться в плен самостоятельно. Все же это было частью уговора, а я тогда считал своим долгом выполнить все его условия.
  Вися на жерди возле разгорающегося костра, я выбрал Исход, где на главной площади произошло восстание магов, использующих последнего червя. Нет, я не обусловил происшедшее, ибо Исходов каждого события существует бесконечное множество, а лишь переместился в один из них. Да и маги, вообще говоря, в жизни не видели меня, как и я их, так что я не был заинтересован в содействии им.
  Чтобы сдержать обещание - оставить после себя лишь пепел, - перед перемещением в Исход с восстанием магов я вытащил из прошлого - а точнее, из Исходов каких-то событий в прошлом - копию себя самого и оставил ее висеть на жерди. То есть я извлек из прошлого того себя, который, например, не стал жалеть вирхра, но позволил Нероллу убить его. Это совершенно не тот я, который сейчас пишет эти строки и за жизнью которого читатель может наблюдать. Ибо вокруг меня и моих перемещений между Исходами постоянно выстраивается аура, обозначающая истинного меня. Что бы я ни делал, куда бы я ни шел, - за мной всегда будет тянутся единый Исход - мой внутренний, тот, который сохраняется даже во время скачков по другим Исходам. Это - прямая нитка, пронизывающая клочок других, беспорядочно спутавшихся вместе. По всей ее длине я существовал, существую и буду существовать.
  Истинного себя я не мог вытащить из прошлого - а уж тем более сжечь на костре, - потому что в таком случае сгорел бы сам. Поэтому я попросту не могу взаимодействовать с самим собой из других временны́х точек. А в прошлом я не могу сделать то, чего не делал, ибо существует определенная последовательность событий, которые происходят со мной, и истинный я никак не могу их изменить и остаться истинным. Если и могу, то становлюсь копией. Поэтому план моей жизни прописан заранее, и все случится так, как и было задумано.
  Истинный я - один, а все остальные - лишь подражатели.
  Что ж, пора вернуться к реальности. В которой маги стали освобождать готовых к казни нелюдей и колдунов. Освободили и меня.
  Недолго думая, я стал перебирать примечательные события королевства, в которое попал. Просто восхитительным вариантом было, конечно, то самое восстание, что вспыхнуло прямо у меня на глазах, однако проблема с перемещением в будущее оставалась актуальной. Что ж, в более ранней истории страны, наверное, тоже были весьма интересные моменты. Изгнание кочевников, династический брак крон-принца с принцессой из одной богатой империи, издание единого свода законов, изобретение первой паровой машины... Нет, все не то... Ну вот же! Начало разработок металла вирхра! Я выбрал Исход, где его по каким-то причинам разрабатывать не стали. Добавляем призвание охотника на ведьм, что истребляет магов... Плюс победа над пандемией чумы... Изменив еще некоторые события, я продвинулся уже довольно далеко по ветви Исходов.
  В конечном счете передо мной предстал уже совершенно иной город - на вид чуть более совершенный с точки зрения общего технического прогресса. Костры инквизиции исчезли с площади, а на улицах уже можно было видеть представителей гуманоидных рас, отличных от человеческой, - нелюдей, проще говоря, - свободно общающихся с людьми.
  Отлично, изменения налицо.
  Отсюда я начал поиски мира, откуда пришли те, кто уничтожил Арелиан, - как и задумывал. Искал я весьма долго, прекрасно понимая, что ищу иглу в стоге сена, однако меня постоянно подпитывала ненависть и жажда мести. Сказать по правде, я не знал, что мне искать. Я лишь запомнил очертания птиц и эмблемы на груди солдат - какой-то узор из прямых линий и угловатых фигур. Я отчаянно подбирал события, стараясь как можно больше совершенствовать миры с технической точки зрения. Ибо птицы, вполне возможно, были искусственными...
  А вдруг это будет не тот самый мир, откуда пошли войска? Вдруг он просто будет очень похож на него, а я убью ни в чем не повинных людей? О собственном войске, с которым пойду на врагов, я, правда, думал в последнюю очередь - проблем и без того было выше крыши.
  Я постарался подумать логически: с какой целью войска столь развитой страны шли на Арелиан? Они вряд ли обитали в той же вселенной, что и Арелиан, ибо появились в воздухе очень внезапно, явно не прилетев из космоса. Тем более, как я уже сказал ранее, они обладали некоторой властью над Временем. Значит, это был не территориальный захват, потому что в их распоряжении имеется большое количество планет с разумной жизнью в рамках их Исхода (ибо Исходы - это не планеты, а целые вселенные, реальности, между которыми обычным путем перемещаться просто невозможно). Естественно, это никак не было связано с религиозными убеждениями - во-первых, потому, что это за редким исключением пережиток того периода времени, который, говоря дефинициями некоторых Исходов, можно было бы назвать феодализмом. Значит, именно этот мир представлял для них некоторую ценность. Сразу на ум приходит потребность в некоем ресурсе, что доступен только в Арелиане. Либо же целью визита стало закабаление местного населения и использование его как товар либо дешевую рабочую силу. Оба варианта имеют право на жизнь, и в обоих случаях Ан'ре так или иначе были обращены в рабство. Теперь я лучше знал, в каком направлении мне двигаться.
  Несмотря на большое количество загадок, я продолжал свои отчаянные поиски. Каких только стратегий я не пробовал для различных вариантов развития так называемого "будущего" - будущего относительно того уровня технического прогресса, которым обладал Арелиан и Исходы, схожие с ним и в которых я чувствовал себя наиболее комфортно. Естественно, ввиду того же нюанса с перемещением вперед во Времени, все эти поиски были в рамках прошлого и настоящего, что тоже затрудняло поиски. Ибо приходилось вводить из ряда вон выходящие события в далеком прошлом, где они казались неестественными. Менять приходилось многое, однако, благодаря своему усердию, я смог добраться даже до таких Исходов, где люди модифицировали себя до уровня полубогов, способных жить вечно и общаться посредством телепатии. Сыграла роль и банальная эволюция, ибо иногда я копался в глубокой древности, начиная оттуда развитие цивилизации, и поэтому времени на естественное развитие себя до уровня сверхчеловека, стоящего на ступень выше простого homo sapiens, у жителей было предостаточно. Так далеко я забирался и потому, что полагал, что захватчики моей страны были теми самыми сверхлюдьми, что обрели способность воздействовать на Время.
  В конечном счете я осознал, что солдаты могли просто не принадлежать к человеческой расе. А это уже подразумевало, что отталкиваться нужно было от какого-то весьма древнего момента, когда естественный отбор выбрал либо их расу, либо человеческую. Мало того, что банальная прокрутка Времени была бы колоссально долгой, так еще и пришлось бы приложить неимоверные усилия для поиска той самой Нити, то есть определенной последовательности событий, что тянется от древнейших времен и до наших дней. В данном случае речь шла о поиске мизерной иголки в стоге сена размером с целую вселенную. Как ни прискорбно, но поиски пришлось оставить даже мне, романтику, с вожделением идущем к своей далекой и несбыточной мечте...
  С тех пор я стал лишь косвенно вносить вклад в достижение своей цели. Для этого я решил хотя бы готовить себя духовно и физически для возмездия, начав свой долгий путь странствующего рыцаря, коим я - с некоторыми оговорками - являлся и на тот момент, когда сидел в "Смеющейся стреле". Я поступал в армии разных Исходов, постигая рыцарские добродетели и стараясь быть благородным воином. Посему я редко применял свои навыки в управлении Временем, ибо всегда считал, что каждый противник достоин равного боя с ним. Однако я много медитировал и смог постичь способность просматривать ветви Исходов отдаленно, не перемещаясь между ними. Вообще Время стало для меня даже не столько способностью, сколько религией, которой я обязан был служить и прибегать к ее услугам на практике лишь из крайней необходимости.
  В таком ключе я жил порядка ста лет. За это время я весьма сильно отточил свои навыки не только фехтования, но и стратегии и искусства ведения войны. Я прошел через многие войны, в которых проявлял всю доблесть настоящего воина. Бывало, что я пробирался довольно далеко по военной иерархии, однако ни в одном Исходе я не задерживался подолгу, ибо взросление (а отчасти - и старение) мое проходило не так, как у обычных людей, и у многих складывалось впечатление, что я бессмертен и не старею вовсе (хотя, полагаю, бессмертие в плане невозможности умереть от старости все же имело место быть). Помимо всего выше перечисленного я изучил многие научные труды разных ученых и философов - в том числе, и из "будущего".
  
  Но случилось событие, которое перевернуло всю мою жизнь вверх дном: спустя годы обета безбрачия во имя Времени (надо сказать, мне удавалось посредством своих способностей замедлять некоторые физиологические процессы в своем теле) я встретил свою первую любовь, ради которой пренебрег некоторыми догматами собственной веры.
  Я тогда участвовал в турнире, проводимом в одном королевстве по случаю женитьбы местного принца. Каждое такое событие пробуждало во мне невероятный восторг, и я стремился проявить всю свою доблесть во время состязания. На первом поединке я был полон решимости, и мне казалось, что я с легкостью смогу одержать победу во всем турнире. После флага, обозначавшего начало поединка, я уверенно погнал коня на противника. Однако мои ожидания не оправдались, и я был поражен ниже шлема, хотя и не был выбит из седла. На втором заезде удар пришелся уже по шлему. Это означало, что у противника было уже три очка (одно - за удар ниже шлема, два - за удар по шлему). На третьем заезде у меня был шанс на ничью только при условии, что я выбью противника из седла, заработав три очка, а это было весьма непросто. Победить же я мог, только выбив противника из седла ударом в шлем, что было еще сложнее.
  Всадник устрашал одним своим видом - облаченный в черные доспехи с багровым гербом на накидке и верхом на черном коне с багровым же гербом на попоне. Я уже было отчаялся и даже устыдился своей слабости, но тут моему взору предстала она: стройная фрейлина местной принцессы в платье цвета индиго, с каштановыми волосами, подкрепленными серебряной диадемой с сапфирами и, насколько я тогда мог разглядеть, темно-голубыми глазами. Она сидела на трибунах неподалеку от самой принцессы - на редкость заносчивой гордячки, надо сказать. Поймав на себе мой взгляд, фрейлина кротко улыбнулась, а затем поспешно отвернула голову, все еще, однако, украдкой поглядывая на меня.
  Тут мое удовольствие прервал стук копыт противника, несущегося на меня, ибо флажок я, судя по всему, пропустил. Тогда я опустил забрало и тронул коня, осознавая, что некая часть моей потаенной энергии готова быть использованной для моих героических свершений во имя той прекрасной дамы, что я увидал на трибунах. Ибо я поклялся себе, что ни в жизни теперь не позволю себе опозориться на глазах у той, что, к моему счастью, обратила на меня внимание и проявила некоторые ответные знаки. Интересно, как это я не заметил ее ранее? Видимо, я был всецело поглощен собственными амбициями.
  Мы с противником сближались, я уже видел улыбку на его лице, проступающую из щелей забрала. Направляю копье на его шлем... Успех. Он лежал на земле, выбитый из седла, а я с улыбкой до ушей смотрел на ту, которой был обязан своей победой. Мило улыбаясь, она протянула мне свой платок, и я спешился и подошел к трибунам, чтобы взять его.
  Естественно, после этого случая все мои мысли были обращены к ней. Я возжелал узнать про нее как можно больше, и для этого стал медитировать, прокручивая в голове ее жизнь. Что ж, звали ее Ингрид, родилась она, к моему удивлению, в семье разорившегося купца, питавшего страсть к мореплаванию. Кое-как собрав свое суденышко и завербовав троих друзей-купчишек, он отправился покорять далекие заморские страны. Путешествие далось им нелегко, а у какого-то из берегов их настиг ужасный шторм, и корабль разбился о прибрежные скалы. Выброшенные на берег, они вскоре поняли, что достигли лишь одного из островов, прилежащих к тому материку, куда изначально держали путь. На острове они встретили, однако, племя туземцев, которое одарило их диковинными пряностями и помогло построить величественный корабль, на котором мореплаватели отправились домой, ибо добыли пряности, коих на якобы плодородной земле, куда плыли изначально, и в помине не было. На родные берега они вернулись уже почетными купцами, наладившими вскоре связь с тем островом и образовавшими свою купеческую гильдию. Ингрид заприметил тогда один королевский вельможа, поразившись ее необыкновенной красотой, и обеспечил ей высокое положение при дворе короля. Позже она даже сумела выйти во фрейлины. Остальные приближенные принцессы недолюбливали Ингрид ввиду ее неожиданного успеха.
  Характером она была кротка, спокойна и немного стеснительна, но, вместе с тем, степенна и рассудительна. Как читатель уже успел понять, ее любимым цветом и, соответственно, цветом при дворе был темно-синий, в чем, надо заметить, мы с ней были очень схожи. Не знаю, от моего ли амулета такая особенность, но этот цвет и по сей день продолжает вдохновлять меня. Добавляя ко всему выше перечисленному, она еще и увлекалась поэзией! Мне показалось, что на меня сошло какое-то провидение, ибо, как я полагал, ни в одном другом Исходе не сыскать было подобной девушки. Настроенный крайне решительно, я подготовил для нее нечто, способное поразить ее до глубины души.
  Второй из трех поединков, что проходил через несколько дней после первого, я, разумеется, тоже выиграл. После того как Ингрид даровала мне - на сей раз - перчатку, я процитировал ей отрывок из ее любимого стихотворения одного местного небезызвестного поэта, который в своем произведении весьма двусмысленно признается в своих чувствах небезразличной ему женщине. Я лишь немного изменил последнюю строку, введя туда название дивного самоцвета, что носили обе сущности, которым я поклонялся, - Ингрид и Время.
  
  "Своим огнем ты путеводным,
  Со снисходительностью глядя вслед,
  Играешь музыку по строкам нотным
  И освещаешь мне дорогу, не подпуская бед.
  
  Свет глаз я вижу ясно вдалеке,
  В разы ярче звезд, что созерцают мир.
  Не знаю, как пройти по собственной тропе,
  Но знаю, что укажет путь сапфир!" - продекламировал я.
  
  Спасибо, однако, тому автору, благодаря которому я смог выразить благодарность Ингрид, что вдохновила меня на подвиги во имя нее.
  Реакцией Ингрид была слеза, проступившая на уголке ее глаза и одно слово, произнесенное почти шепотом: "Спасибо".
  О, как я боготворил этот голос! Даже не в полную силу он звучал мелодичнее птичьей трели! До сих пор не могу не сентиментальничать, вспоминая его...
  Третий, заключительный, поединок, проходивший уже через неделю после второго, также был успешен, и я стал победителем всего турнира.
  К моему величайшему удовольствию, на церемонии награждения трофей мне вручила Ингрид, оторвав, к тому же, лоскут от рукава своего платья и преподнеся его мне. И, конечно, я, как победитель, выбрал "королевой любви и красоты" именно ее и позволил себе поцеловать ее руку.
  На пиру после турнира мне было выделено почетное место между королем, который сидел во главе стола, и фрейлиной Ингрид. Я рассказывал рыцарям и королю о месте, откуда прибыл (опуская, конечно, детали касательно Исходов), о своей родословной (немного перефразировав биографию Рета и его предков, которые без малого несколько столетий были вождями Ан'ре) и, наконец, о некоторых своих подвигах, умаляя, впрочем, их значимость, дабы не прослыть хвастуном и сочинителем. Пока я вел свой рассказ, Ингрид молча внимала мне и только под конец начала задавать вопросы.
  В перерыве, когда герольды представляли рыцарям прекрасных дам, я сначала прослушал уже известные мне сведения об Ингрид, а затем - весьма торжественную ее речь. Позже, когда мы все снова сидели за столом, и меня уже сильно разморило, наши с Ингрид руки стали соприкасаться, а через некоторое время - сплетаться в дивные узоры. Заметив, что сидящие за столом погружены в беседы между собой, Ингрид вдруг встала из-за стола и бросила в меня загадочный взгляд, как бы призывающий меня пойти за ней.
  Мы вышли из большого шатра, где проводился пир, и Ингрид повела меня в сторону озера за холмом. Я покорно следовал за ней, и вскоре мы вышли на берег, где шума застолья почти не было слышно. Мы присели на уступ, и Ингрид сказала мне:
  - Знаете, сэр Эгберт, на пиру я постеснялась задать Вам один интересующий меня вопрос весьма пикантного характера.
  - Что ж, я весь внимание.
  - Что же все-таки тогда дракон сказал птице?
  - Хм, кажется, он сказал, что, хотя крыльями своими оглушает жертв, он все же может полететь, расправив их. Но лишь при условии, что с ним будет птица, вдохновляющая его на полеты своей грацией.
  - Ах да, я вспомнила. Птица согласилась, и они с драконом исполнили танец любви в небе.
  - Да, абсолютно верно.
  - А не хотите ли вы, чтобы Вы стали моим драконом, а я - Вашей птицей?
  - С удовольствием, только я думаю, что нам нужно избавиться от светских формальностей вроде обращения на "вы".
  - Как пожелаете... пожелаешь.
  Мы встали с уступа, я освободился от плена тяжелых парадных доспехов, что мучили меня на протяжении всего вечера, и сошелся с Ингрид в танце.
  Мы кружили и кружили на берегу озера, выписывая пируэты и иногда ловя легкие волны, а после - просто развалились на песке и снова стали болтать.
  Мы довольно долго болтали - сначала о нерассказанных подвигах, а позже - как говорится, обо всем на свете. Когда разговор перетек в русло рассказов о рыцарском вооружении, и даже такому внимательному собеседнику, как Ингрид, стало откровенно скучно, она промолвила вполголоса, кладя руку мне на грудь:
  - Сэр... Эгберт, ты значительно поднялся в моих глазах за сегодняшний вечер - еще пуще прежнего. И я считаю, что одного кубка да рукава будет мало для того, чтобы наградить тебя сполна...
  С этими словами она прижалась ко мне и повела голову в мою сторону. Наши губы встретились и слились в поцелуе - первым в моей жизни. А наши нежные чувства по отношению друг другу воплотились в любимых голубых цветах Ингрид - литаниях, как говорили местные, - которые, как ни странно, выросли на берегу вокруг нас, образовав буквально целую рощу. Вспоминая о таких моментах, я не думаю о слащавости, а лишь пытаюсь пережить те чувства, что испытывал тогда. Поэтому надеюсь, что читатель простит мне столь подробное описание моей первой любви. Ибо подобные чувства доводится пережить практически каждому - рано или поздно.
  Устав после суеты с формальностями на турнире и затяжного пира, мы так и уснули на берегу озера, пересеченного сияющей лунной дорожкой, максимально тесно прижавшись друг к другу.
  После этого случая в наших отношениях все шло как по маслу - Ингрид познакомила меня со своим отцом Торвальдом (ее мать, надо признаться, умерла, когда Ингрид была еще ребенком), которому я очень понравился - мы даже вместе ходили с ним на рыбалку - его излюбленное занятие. Мы часто встречались с Ингрид - нет, не тайно, мне, как победителю турнира был официально разрешен вход во дворец. Через пару недель дело уже шло к помолвке... Одним словом, мы были счастливы.
  Когда во время очередной нашей встречи на террасе моего горного поместья, где я пребывал в этом Исходе, я уже готов был сделать Ингрид предложение руки и сердца, к нам неожиданно прилетел голубь с посланием, где было сказано о покушении на главу купеческой гильдии, то есть отца Ингрид...
  Несмотря на желание Ингрид поехать в город, к отцу, я настоял на том, чтобы она осталась дома, и никуда не выезжала. Ибо я собирался провести некоторые манипуляции со Временем. Беспокоясь за ее безопасность, я принял решение создать вокруг нее временную петлю с циклом в десять минут, чтобы не оставлять Ингрид совсем без защиты. Хотя, как я думал, она даже не успеет глазом моргнуть, как я вернусь, ибо до города я смогу дойти в остановленном Времени, а после - просмотреть события до покушения и, изучив все подробности, нанести точный удар по убийце. А потом я мгновенно вернулся бы к Ингрид - будто бы и не уходил.
  Так я и сделал. Я выяснил, что имел место заговор фрейлин, которые были окончательно разъярены появлением у Ингрид кавалера. Они наняли убийцу, что вонзил кинжал в сердце Торвальда, а позже исчез в неизвестном направлении. Я знал, что это была лишь первая часть заговора, и вскоре суждено было свершиться и покушению на саму Ингрид. Но я также знал, что к ней я, безусловно, успею. Поэтому я вошел в покои Торвальда, когда тот был в отъезде, приготовил кинжал и начал движение к моменту убийства. Тогда я во второй раз встретился с таинственной блокировкой своих способностей - первый раз был во время вторжения в Арелиан. Я встретил сильное сопротивление некоей жгучей силы при попытке пройти сквозь Время. Поначалу я еще кое-как пробирался сквозь языки пламени, препятствовашие мне, однако вскоре я и вовсе оказался втянут в какие-то загадочные сети, из которых, сколько ни пытался, вырваться не мог. Я уже видел в отдалении, как Торвальд открывает в дверь, входит в комнату и... встречает удар стилетом. Я смотрел на это и ничего не мог поделать... Верно, фрейлины вступили в сговор с силами, способными воздействовать на мои способности. Мне не давала покоя мысль, что события в Арелиане и покушение на отца Ингрид могли быть как-то взаимосвязаны...
  Осознав, что мне остается лишь спасать возлюбленную, я вырвался из сетей (в том направлении, откуда пришел) и поспешил к ней.
  Придя к своему поместью и войдя в петлю, где пребывала Ингрид, я узрел ее окровавленное тело, лежащее на полу и убийцу, скрывающегося в дверях и распыляющего в воздухе какую-то красноватую пыль... Почувствовав, что петля заполняется и словно опутывается этой субстанцией, я мгновенно распустил ее и поспешил вернуться назад во Времени. На сей раз это далось мне легче, однако пыль летела по моим следам. Что я только с ней не делал - пробовал отправить куда подальше во Времени, замедлить ее продвижение остановкой Времени, но все без толку... Она обладала невероятным разрушительным воздействием и с необычайной легкостью проходила через барьеры, выстраиваемые мной.
  Я понял, что выход лишь один - принять всю пыль на себя... Максимально заслонив собой тело Ингрид, я пустил всю свою оставшуюся энергию на сопротивление осколкам, дабы хоть как-то смягчить удар.
  И вот я ощутил их проникновение... Они не просто ранили меня, а будто бы стирали ту часть меня, что имела связь со Временем. Нет, они скорее выжигали само Время во мне...
  Впитав все осколки, я упал навзничь. Немного придя в себя и осознав, что убийца скрылся, я взял Ингрид на руки и потащил назад во Времени, надеясь залечить раны. Однако ничего не происходило.
  Увы, власти над Жизнью в других людях я не имел, а лишь мог проводить манипуляции с самим собой. Поэтому я мог только перематывать и перематывать Время, тщетно пытаясь затянуть рану Ингрид. Но в один момент я заметил, что ее рана сродни тем многочисленным, что были нанесены мне красными осколками. В ней тоже чувствовалось влияние некоей разрушительной, всепоглощающей мощи, что разъедала мое сознание при одной лишь мысли о ней. По всей видимости, клинок наемника был отравлен этой самой мощью. Да, как ни прискорбно, Ингрид давно уже была мертва, однако в моих силах было перенести ее недуг на себя, снова впитав негативную энергию. Так я и поступил. Как оказалось, то, что я испытал ранее, было детским лепетом по сравнению с тем, что ощутил сейчас. Очевидно, что основной заряд содержал именно кинжал, а не пыль.
  Если до этого некоторая связь со Временем еще сохранялась, то теперь я перестал ощущать его вовсе - даже на уровне обычного человека. Это означало, что я не просто не мог управлять им, а даже не мог ощущать его хода - оно скакало с бешеной скоростью вокруг меня. Движения то замедлялись почти до полной остановки, то возобновлялись и убыстрялись до дикой скорости. Делая шаг вперед, я повторял движение, сделанное несколькими минутами ранее. А пытаясь вспомнить хоть что-то из прошлого, я видел события из будущего. Дошло до того, что меня абсолютно хаотично швыряло по разным Исходам - самым причудливым и непредсказуемым, с абсолютно разными природными закономерностями, куда я в жизни не смог бы добраться. А потом скачки по временны́м точкам и вовсе прекратились, уступив место лишь визуальным образам. Времени для меня более не существовало. Я мог лишь ощущать некую силу, что сохранялась в мире даже с исчезновением Времени. Состоящая из зрительных образов и ощутимого объема окружающего мира, она являла собой нечто неведомое мне и то, что, как мне казалось, я не смогу постичь никогда.
  В груди невероятно жгло, и... Амулет! У меня же был мой амулет с сияющим сапфиром, который был моим верным спутником на протяжении всей моей жизни! Раз он обусловил все мои способности, обучив меня им, то, быть может, он поможет мне и на сей раз?
  Внимательно вглядываясь в него и осознавая, что он был словно островком Времени в океане некоей другой загадочной силы, я узрел, как все, окружающее меня, вдруг начинает заполнять амулет, расширяясь по всем направлениям и выстраивая утерянную временну́ю линию. Я снова мог ориентироваться в пространстве, хотя все еще ощущал боль от своих ран. Помимо всего прочего, амулет как бы даровал мне некоторую власть над Временем авансом - малую толику прежнего могущества, но достаточную, чтобы вернуться к Ингрид.
  Придя к ней, я, как и обещал самому себе, не заставил ждать ее ни секунды, ибо она все с таким же обеспокоенным видом металась по комнате, как и в момент моего ухода.
  - Эгберт, - промолвила она, - я рада, что ты наконец передумал ехать сам. Нам нужно срочно... Постой, что у тебя на груди? И на животе, и на руке... Да у тебя все тело изранено! Боже, что с тобой стряслось? - она начала шарить по ящикам и звать прислугу. - Надо хотя бы обработать раны до приезда врача... Так ты скажешь, что случилось?
  - Долго объяснять, но я лишь хочу, чтобы ты доверилась мне.
  С этими словами я взял ее за руку и, с трудом используя дарованные амулетом силы и даже не думая о том, куда попаду, просто понесся по ветвям Исходов. И снова, как когда-то в Арелиане, не я управлял Временем, а оно - мной. Оно вывело меня в мир, где шел непрестанный дождь из бесконечных продолговатых и заостренных на конце камней, сыпавшихся с огромной скалы, занимающей весь небосвод. Они падали на землю и растворялись в ней, поднимая ее уровень, в то время как скала наверху стачивалась. Вероятно, небо и земля в этом Исходе были взаимосвязаны, благодаря чему поддерживался постоянный уровень камня на обеих сторонах.
  Камни, однако проходили сквозь нас и, надо думать, предназначались для защиты от врагов. Правда, от врагов, угрожавших нам, они явно не спасли бы. Как бы там ни было, а посреди всего этого безумия стоял островок спокойствия - бесформенная масса, состоящая из какого-то энергетического поля. Там мы и стали жить. Этот "дом" можно было обустраивать по своему усмотрению, ибо он был невероятно пластичен. В рамках его можно было перемещаться между любыми Исходами и жить в понравившемся. Полагаю, амулет позаботился о том, чтобы у нас была возможность скакать по мирам, "убегая" от преследователей. Для вящей надежности я создал временну́ю петлю, окружающую "дом", хотя, возможно, исходя из повторяющегося цикла падения камней, он и так был частью одной большой петли.
  Мне пришлось посвятить Ингрид в свое прошлое и свои способности. И нет, она не приняла меня за сумасшедшего, но поверила мне. И как же я опрометчиво тогда поступил, сделав это... Ибо силы, что явно вели охоту на меня, вполне могли выведать от Ингрид все данные обо мне, захватив ее в плен. Хотя, конечно, раз на нее было совершено покушение, то вполне возможно, что она была их тузом на рукаве, которым можно было бы воспользоваться либо для морального подавления меня, либо для шантажа. Но тогда я был слишком наивен, чтобы предвидеть это все...
  И хотя Ингрид всегда была внешне спокойна, но, путешествуя со мной по неизведанным уголкам мироздания и, казалось бы, имея все основания радоваться жизни, она постоянно пребывала в печали.
  - Эгберт, - обратилась она ко мне однажды вечером, когда мы лежали на траве, созерцая сотни лун, прилежащих к планете, на которой мы находились, - мне нужно тебе кое о чем сказать.
  - О чем же?
  - Я не могу жить в постоянном страхе и напряжении перед какой-то неведомой мне угрозой... Ты лишь постоянно оттягиваешь неизбежное, водя меня по красивым местам и творя иллюзию безопасности. Однако я знаю, что убегать вечно не получится, и рано или поздно это свершится вновь, и я, вполне возможно, стану причиной твоей смерти.
  - Послушай, Ингрид, Время даровало нам этот дом, что оберегает нас, - успокаивал я ее. - Поэтому тебе нечего боятся. А если случится непредвиденное, то я смогу спасти тебя и во второй раз!
  - Ты прекрасно, знаешь, что не сможешь спасать меня вечно. Ибо в прошлый раз ты сильно пострадал, и следующего можешь просто не выдержать.
  - Время на моей стороне! Оно восстановит мои силы вновь.
  - Оно и так сделало тебе большое одолжение, предоставив этот дом.
  - Но...
  - Нет, не надо. Я не хочу, чтобы ты страдал из-за меня. Ты бессмертен, Эгберт, и ты найдешь еще много женщин. Поэтому отпусти меня, не держи более. Я должна уйти...
  И она направилась к выходу.
  - Постой! Так ты ранишь меня еще больше! - воскликнул я, хватая ее за руку.
  - Отпусти меня! Дай мне уйти, и ты избавишь себя от погибели! - возопила Ингрид, отдергивая руку и выбегая из дома.
  Я вышел за ней, однако вокруг нее выстроилась призрачная стена, выражавшая ее желание уйти. Стена была прочна, и я лишь мог стоять и смотреть на Ингрид. Она сидела ниц под дождем из камней, отвернувшись от меня и рыдая. Она хотела смерти, хотела, чтобы камни вошли в ее плоть. Я полагал, что это невозможно, ибо я связал с себя с ней, обеспечив неуязвимость к камням.
  Однако камни вдруг стали воздействовать на нее - сначала как песок, затем мелкой галькой, камешками... И вот они обрели полную силу в отношении ее. Острые, словно лезвия ножа, они вонзались в нее настоящим градом. Я отвернулся, не желая видеть гибель дорогого мне человека.
  Она пожелала обособиться от меня, и ее желание разорвало неуязвимость к камням, которая ранее подкреплялась мной...
  Пересилив ужас и отвращение, через минуту я подбежал к ней. Я узрел полураздробленное тело. Она все так же сидела ниц, а остатки ее рук вцепились в скалистую поверхность земли. На лице застыли слезы, и казалось, что она по-прежнему рыдает. Камни все так же летели в нее, и я силой своей воли остановил их поток.
  Я долго скорбел у ее тела, буквально заливаясь слезами. На сей раз я не мог подобрать угодный мне Исход с живой Ингрид ввиду утери способностей. И даже через дом я не мог попасть в такой мир, поскольку умерла она за пределами вселенных, порожденных Временем, в месте, природы которого я понять не мог. Она умерла окончательно.
  Я похоронил ее в одном Исходе, куда переместился с помощью дома, на поляне с литаниями - нежными синими цветами.
  
  С тех пор я стал черствым и циничным типом, лишенным улыбки на лице. Масла в огонь подливала и утеря способностей, сделавшая меня обычным человеком - с той лишь разницей, что я по-прежнему не мог умереть от старости. Я только мог наскрести посредством многодневной медитации малую толику энергии, которой хватало, чтобы переместиться в Исход, отличающийся от предыдущего лишь немного иными людьми, в глазах которых я снова мог быть простым странником. Я не использовал дом по той причине, что он у меня теперь прочно ассоциировался со смертью Ингрид, и мне было горестно входить в него.
  Я зарабатывал себе на жизнь, работая наемником, - иногда для армий, иногда для частных лиц.
  Со временем я не только изменился в характере, но и значительно возмужал. Я бы даже сказал, что постарел, ибо с утерей прежней власти над Временем оно, видимо, перестало мне покровительствовать в плане сохранения молодости лица. И, хотя и замедленными темпами, я стал стареть внешностью, сохраняя, впрочем, прежнюю силу и выносливость. На момент воспоминаний в "Смеющейся стреле" мне можно было дать около сорока пяти лет.
  Долгое время я попросту не мог ощущать чувство любви, однако через какое-то время у меня все же стали появляться женщины - их было довольно много за те триста лет, что прошли с момента утери способностей и до битвы за Эддерафт. Однако ни одну из них я не любил так сильно, как в свое время Ингрид. Она стала неким идеалом, я бы даже сказал, стандартом, который я искал в каждой женщине, что встречал.
  Немного отойдя от скорби, я ощутил острую необходимость вернуть прежние способности, а еще через некоторое время понял, что в этом моем желании меня снова направляет амулет. Он рисовал в моем сознании по ночам неясную картину какого-то места, облика которого я представить себе не мог, но мог лишь почувствовать силу, которую так вожделел, - Время. Это место словно полностью состояло из Времени, и оно непрестанно влекло меня к себе, словно обетованная земля.
  И я следовал подсказкам, медленно, но верно, шагая по Исходам в поисках непонятно чего.
  Этими поисками я занимался и на тот момент, когда сидел в "Смеющейся стреле". Я собирался забрать награду в магистрате, а тут на меня свалился, как снег на голову, этот треклятый турнир. Что ж, делать нечего, пойду к ребятам в лагерь и соберу свои вьюки.
  Я встал из-за стола, поблагодарил трактирщика и направился к выходу из таверны. Зеленая вспышка вдруг осветила помещение. Открылась воронка в человеческий рост, и из нее выскочил паренек в зеленых одеждах. На поясе у него висел меч в ножнах, украшенных россыпью изумрудов. Он стал поспешно рыскать глазами по таверне, и в какой-то момент его рассеянный взгляд остановился на мне, а когда он заметил виднеющийся из-под моей рубашки амулет, его глаза мгновенно расширились.
  - Я ищу Эгберта из Арелиана... - медленно проговорил он, не спуская глаз с амулета и явно поражаясь его красоте. Я поспешно убрал медальон поглубже под рубашку. - Полагаю, им являетесь Вы? - протараторил он, опомнившись и подняв на меня глаза.
  Неужели магистрат все же приобрел ту портальную установку, что им предлагал один ушлый полурослик? Это было бы странно с их стороны, поскольку местное правительство отличалось консервативностью взглядов, и потому старательно пыталось избавиться от того полурослика. Что ж, если они все же решились на покупку, то я им буду очень признателен за столь скорое вручение вознаграждения.
  - Да, все так. Поздравляю с приобретением.
  - Простите? Приобретением? Извините, но у нас совсем мало времени. Я бы попросил Вас проследовать за мной.
  Установку приобрели, а от убеждения в необходимости повышенной безопасности денежных средств не избавились... Ладно, главное - получить награду.
  - Как скажете. Он протянул мне руку, и я вошел вместе с ним в портал.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"