Из-за тонкого шелка занавесей, спряденных для эльфийского дворца тысячами пауков, пробивались первые лучи солнца, дразня спящего Князя. Ивариэль уже давно не мог по-настоящему выспаться в своем доме- лишь в невысоких домиках отступников он отныне чувствовал себя в полной безопасности.
Наконец, настырный лучик заставил его открыть глаза. Мир утопал в легком золоте рассвета, пели птицы и в воздухе одуряющее пахло цветами. Ивариэль мягко улыбнулся, чувствую приятную тяжесть и нежный шелк волос.
Справа от него, уронив свою голову ему на плечо, спала прекрасная Флариэль, закутавшись в мягкие золотые локоны как в одеяло. Сейчас, когда на ее лице не было привычной маски спокойствия и величия, она казалась даже моложе своего возраста- совсем девочка, хрупкая, изящная, невесомая. Он медленно отвел несколько прядей, любуясь точеными чертами лица Дочери Дома Серебряных Листьев, а затем мягко коснулся белого уже немного округлившегося живота, где спал его сын.
В этот миг он был почти счастлив.
Почти, потому что знал, что мир продлится недолго.
Вчера вечером, перед самым закатом, он проскользнул мимо стражей на встречу с Ацериэлем. Тот, как обычно встретил Князя невозмутимо-насмешливым взглядом. Изысканно поклонившись, но так, что в каждом его движении чувствовалась легкая издевка, тот поприветствовал Ивариэля:
-Мой Светлый Князь, покорно благодарю за ваш визит,- его необыкновенные изумрудно-зеленые глаза сверкали в сиреневом сумраке, а капли влаги на серебристо-черном мехе, опушавшем тяжелый плащ, поблескивали в слабом свете заклинания света, заключенного Ивариэлем в сплетенный из сухих трав кокон.
-Пожалуйста, Риэл, не надо издеваться,- устало попросил Князь, не особо надеясь, что древний Убийца послушается его просьбы. Он уже так устал от всего этого...
Он не знал, что совершил этот отступник, да и, если говорить предельно честно, не хотел бы знать. Ивариэль понимал, что он один из Трех Первых, но знать подробностей не желал, как не желал даже думать о том, как далеко заведет его собственная тропа Тьмы, что потребует от отступника Света за свою милость. Смирившись с попранием многих Заветов, он все еще не мог понять как это- убить разумного, смотрящего на тебя внимательными глазами, убить собрата, погасить искру жизни. Он ел мясо убиенных животных, любовался срезанными и поломанными цветами, он даже сходил на охоту, что бы увидеть, как одна из отступниц свежует только что застреленного оленя, но возможность, а для него в недалеком будущем, как полагал Риэл уже необходимость, убить равного все равно пугала светлого эльфа.
-Ты все еще такой правильный, Ивар,- махнул рукой отступник, смотрясь в блестящее зеркало лезвия.
-Я знаю,- ответил тот.
Снова молчание.
-Я знаю, где он,- наконец-то глухо выронил отступник.
Ацериэлю не надо было ничего уточнять- Ивариэль моментально понял о ком идет речь. Все их разговоры всегда крутились вокруг одного слова, хоть никогда раньше не называемого вслух- Апостол.
Когда Ивариэль впервые услышал от Рожденного Светом о Наместнике Тьмы, то был ошарашен тем, что тот оказался менестрелем. Такая зловещая фигура как Черный Апостол, как казалось Князю, должна быть чем-то более значимым, чем нищий безродный поэт. Но потом он начал следить за всеми странными событиями Соррена и стал понимать. Сначала странное шевеление Гильдии, и гибель ее элиты в маленьком трактире на стыке Четырех Трактов, после- исчезнувшее проклятье одного небольшого графства и появившиеся легенды о "темном барде". Все это было делом рук Апостола и его свиты- но этого было мало, что бы знающие светлые могли объявить открытую войну, даже если сумели так же связать эти события с изменением баланса сил, в последние столетия перекошенного в сторону света. Гениально! Если бы этот Поющий был воином, главнокомандующим или даже просто миссионером своего Бога, то он был бы уже мертв- не успевший осознать своей силы и власти Жрец вряд ли мог бы выжить в схватке с десятками древних магов- даже если ему и будут помогать его друзья. Пока не собрана хотя бы половина Эмблем, они лишь кучка дураков, посмевшая бросить вызов миру. А Ацериэль говорил, что проснулось лишь три Эмблемы- Ночь, Разум и Миражи. Но Разум не осознает своей силы, Ночь ее боится, а Миражи находятся в самом сердце света. При этом Риэл так улыбался, оскаливая слегка заострившиеся зубы, что Ивар был практически уверен, что именно он- потерянная Эмблема Миражей.
-Ночь рядом с ним, так что я смог вычислить его местоположение.
Князь все еще молчал.
Пришло время выбора.
Несмотря на сказанное Рожденным Светом, Ивариэль понимал, что заставить его не смогут. Было ли это последствием его падения или нет, но он не собирался позволять кому-либо решать за него- пусть даже это был сам Роженный Светом. И Ацериэль это понимал. Он ждал ответа, решения Князя, давал его свободу выбора.
А Ивар думал, что если он пойдет предсказанным путем Предательства, то потеряет своего не рожденного сына. Это единственное, что заставляло его сомневаться в принятом давно решении пройти тропой Тьмы до конца, принеся присягу Черному Апостолу, Наместнику Тьмы. он не переживал о власти или богатстве, практически не думал о прекрасной Флариэль, но вот одна мысль о том, что его сын будет ненавидеть его, пугала. Иногда он думал о том, что лучше всего будет убить свою супругу, что бы не разрываться, но каждый раз ужасался этим мыслям.
"Что со мной сделала Тьма?"
И с другой стороны он осознавал, что выбора уже нет. Он еще был тогда, когда он сидел на берегу моря, слушая рассказ предка, тогда, когда не началось его падение, он еще мог отказаться...Но он не смог, и теперь его душа тянется к той темноте, что шлейфом стелется за темным бардом.
-Где?
Он решил.
Риэл радостно улыбнулся. Впервые на памяти Ивара на этом лице появилась искренняя улыбка, впервые сквозь маску насмешки и презрения пробилась надежда.
-Аль-А-Зир, проклятый город. Этой ночью разбилась петля времени старого Наместника, и я вспомнил нашего барда.
-Что? Вспомнил?- Князь в недоумении приподнял бровь.- А разве вы встречались?
-Я же сказал- петля времени,- недовольно проворчал тот. Затем, посмотрев на все еще удивленного сообщника, продолжил.- Ты никогда не слышал об этот изобретении Альрена, Первой Эмблемы Времени?
-Нет,- процедил Князь.
-Если представить время как непрерывный поток событий, то петля времени- это некая сфера, в которую заключается часть потока и закольцовывается. Остальные события обтекают петлю, двигаясь привычно- соответственно в памяти участников не появляется никаких "белых дыр". Создатель может влиять на события, заключенные в сферу, по своему разумению, проигрывая их снова и снова, играя разные варианты. Но вот если там появляется еще один, то участник, не имеющий отношения к зацикленным событиям, то игра становится непредсказуемой. Получив место одного из персонажей, его память и чувства, он оказывается в ловушке времени, не в силах прекратить этот поток событий. Именно на основе этой разработки Альрена, его брат, Наместник Тьмы, после гибели Аль-А-Зира, создал свою ловушку, надеясь поймать дух брата и заставить отца изменить прошлое. Вот он притянул барда- он и внешне, и силой сроднен с Альреном. Но его приятели разорвали круг. И мне пришла новая часть истории.
-Пришла?
Ацериэль кивнул. Затем, слегка прикусив губу, стал подбирать правильные слова:
-Если петля разрушается случайным образом, то последняя версия событий, разыгранных магом, выплескивается в общий поток, сливаясь с другой версией, приходя к тому же финалу. Но вот выжившие участники событий получают бонус в виде второго варианта этих дней. Как-то так,- и пожимает плечами.
-И что теперь? Ну когда ты нашел Жреца нашего Господина? Мы пойдем за ним?
Ивар смотрел на огромную полную луну, этой ночью начинающей уменьшать свой диск. Бледный серебристый свет стал куда более приятен светлому эльфу, чем яркий, слепящий огонь солнца. Он знал ответ, и спрашивал лишь для того, что бы кто-то другой, не он сказал о том, что все началось. До этого момента он еще мог обманывать себя, живя прежней жизнью, оставаясь в глазах своих подданных великим Светлый Князем, но теперь...Теперь он должен открыто заявить о своем предательстве. Он должен уйти, проклинаемый и ненавидимый, уйти, наслаждаясь бессильной яростью, по своему пути, ведущему к ногам Врага, ставшего Господином.
Риэл понимающе усмехнулся, поднимаясь с земли и, уходя в ночь, прошептал:
-Завтра, мой друг, завтра на закате.
И вот он лежит на мягком шелке простыней, обнимая свою беременную жену, вдыхая сладкий травяной запах ее волос, прощаясь, запоминая ее черты.
-Что с тобой, супруг мой?- раздался удивленный голос Флариэль, не привыкший к такой нежности и страсти холодного Князя. Но тот лишь еще больше зарылся в ее золотые локоны.
-Все хорошо, жена моя,- грустно усмехнулся он.- Просто я впервые понял как ты дорога мне.
И девушка засияла, покраснев от нечастой похвалы Князя. А Ивар, не отрываясь, любовался этой чистой и радостной улыбкой, думая, что отныне вряд ли увидит на этом лице что-то кроме ненависти презрения.
За окном солнце исчезло за иссиня-черными тучами надвигающейся грозы.
Файрух, хан Эвира,
Личные покои
Вот уже сутки мальчик метался в лихорадке.
Суетящиеся вокруг врачи ничего не могли поделать с жаром, охватившем тело мальчика, как и несколько магов-целителей. Единственное на чем сошлись и те, и другие- так это то, что болезнь в теле хана держит какое-то проклятие.
Но мальчику это было не интересно.
Он, метясь по кровати, непрерывно стонал, потерявшись в жутких кошмарах. Не в силах выбраться из лабиринта. Он плакал, просил о помощи, звал сестру...но никто не приходил, что бы облегчить ему путешествие по кошмарам. А еще все чаще и чаще среди лабиринта памяти и снов, он видел лицо Советника Заруха, предлагающего усталому мальчику холодного чая со странным травяным привкусом...
Но он ничего не может сказать, и лишь еще громче стонет, когда, прорвавшись сквозь завесу бреда, видит торжествующую улыбку на лице своего регента, стоящего в тени балдахина.
Граница снов
Вокруг клубился молочно-белый туман. Его толстые, полупрозрачные щупальца дрожат вокруг темной фигурки барда, сидящего на земле и небрежно наигрывавшего несложную мелодию. Его длинные тонкие пальцы небрежно летали над струнами, а низкий бархатистый голос эхом скользил по этому странному месту:
-Среди туманов чьих-то судеб,
Струною тянется мой путь,
Пусть я не знаю, что же будет-
Я не смогу с него свернуть.
Меж этих призрачных видений,
Как росчерк тонкого пера,
Струиться тень, как наважденье,
Не зная горестей и зла.
Она, закрыв подолом платья,
Своих тоскующих сынов,
Хранит их души от ненастья,
От веры в вязь красивых слов...
Голос юноши звучал уверенно и гулко, отдаваясь эхом в струящихся потоках тумана, сквозь которые просвечивали чьи-то призрачные фигуры, еле слышно переговаривающиеся между собой.
Он заканчивает мелодию звонким перебором струн, и с удивлением слышит аплодисменты.
Обернувшись, золотоволосый юноша видит темную фигуру, затянутую в черный плащ, словно живой стелящийся за незнакомцем. Лицо его гостя изменчиво- неуловимо искажаясь, оно плавиться, являя взору удивленного полукровки разные образы, не давая запомнить ни одного из них.
-Красивая песня, мой бард,- рокочет его голос, блуждая от рычащего баса до звонкого, мальчишечьего сопрано.- Я рад, что ты оправдал мои надежды.
-Кто вы?- спрашивает бард, тянясь к клинкам. Но те, неожиданно превращаются в двух светловолосых девушек с длинными, кинжалообразными когтями на изящных пальцах. Они, прижавшись к его рукам, настороженно смотрят на мужчину, а юноша чувствует ледяной холод и металлическую гладкость там, где они касаются его плоти.
-Ах, да, Кантаре,- махает рукой незнакомец.- Мы же с тобой так и не знакомы. Я твой Владыка, Черный Апостол.
-У меня нет хозяев,- настороженно говорит тот, кого назвали Поющим. Изменяющийся мужчина только усмехнулся, саркастично выгнув туманную бровь:
-Не ври себе, маленький человечек! Ты знаешь правду,- голос его звучит спокойно, даже немного покровительственно- так как с бардом разговаривала Марья, когда он говорил какую-нибудь глупость.- У всех в этом мире есть хозяева- и ты, поверь мне, не исключение. Ты, как бы не отрицал это, Жрец Темного Демиурга а это обязывает.
-Я не просил этого,- насупившись, пробормотал Кантаре, уже понимая, кто стоит перед ним. Правда особого восторга это ему не прибавило.
-Не стоит благодарности,- пропел Бог, усаживаясь в соткавшееся из тумана кресло.- Но приступим к намеченному разговору. У нас, к несчастью, не так уж много времени осталось- твои ненаглядные товарищи уже почти привели в себя твою бесчувственную тушку.
Демиург бодро закинул ногу на ногу и, аккуратно расправив незаметные складки на дымчатых брюках, достал из воздуха два бокала, наполненных темно-красным вином. Протянув один из них барду, он начал говорить, изящно прихлебывая из прозрачного сосуда:
-Так или иначе, но ты принял служение мне, мой Первый Жрец. И, наверное, теряешься в догадках, зачем мне нужен такой, по сути свой, непутевый слуга? Знаешь, Кантаре, это Младшие Боги стремятся к силе и славе, нам же, Демиургам, наплевать на призрак власти, ибо мы есемь сама суть мира. Мы его плоть и кровь, поэтому нам не интересны бессмысленные молитвы и жертвы. Мы крайне редко вмешиваемся в судьбы смертных, населяющих созданный нами мир. Но должны следить за равновесием, ибо именно оно- залог жизни мира. Если исчезает тьма, то и свету осталось недолго жить.
Мужчина печально смотрел наверх, где, проглядывая в ажурных прядях тумана, светили звезды, мерцая в черной бархатной глубине бескрайнего неба. Кантаре лишь вглядевшись в пол, смог увидеть внизу очертания Соррена, а так их окружало только бескрайнее небо, манящее душу поэта в свои теплые объятья...
-Эй!- щелкнул пальцами Бог, привлекая внимание отвлекшегося парня к своей персоне, сменившей бесформенный плащ и призрачные доспехи на искусно вышитый лиловыми языками пламени халат. - Вернись на землю, бард! Ну, или, говоря о нашей с тобой ситуации, на твердое небо. На чем я остановился?
Кантаре флегматично пожал плечами и, неуверенно предположил:
-На равновесии?
Он не мог понять почему, но совершенно не боялся этого мужчину, несмотря на то, что всей кожей чувствовал его огромную силу и власть, способную создавать и рушить в ничто целые миры.
-Именно. Равновесие между тьмою и светом, непрерывность круга жизни и смерти- вот основа существования любого мира! И если одна часть начинает перевешивать другую- мир несется в бездну из которой когда-то и вышел. А это, знаешь ли, неприятно для Создателя! Во-первых, обидно, когда кто-то уничтожает результат твоего упорного труда, а во-вторых, немало неприятных минут доставляет разрушение осколка личности, помещенного в творение...
-Осколка личности?- удивленно переспрашивает Кантаре, прижимая к бокам двух задремавших Леди, чувствуя, как нагревается их металлическая, хоть и мягкая на ощупь, плоть от жара его живого тела.- Как это?
-Личности, души, памяти- называй как хочешь!- разводит руками Темный.- Разве ты не знаешь, что, создавая что-то новое, делишься частичкой себя с творением? Нет? Ведь даже твои песни несут в себя часть твоей мятежной душ, часть твоей жажды свободы! Пойми, мальчик,- в этот момент собеседник барда действительно начал походить на древнего, безумно уставшего, Бога-Творца этого мира.- Нельзя что-то создать из ничего! За все- за каждый новый шаг, за каждую новую ноту мили слово надо платить- и платить самим собой! Именно поэтому вы, поэты, певцы, художники, обречены на безумно короткую жизнь...Исчерпав себя, вы просто исчезаете из картины мира...Так же, как и мы, Боги и Демиурги, ибо даже наши души имеют предел сил.
Мужчина неожиданно печаль смотрел вдаль, словно вспоминая о чем-то невообразимо сильно ранящем его старую душу.
-Мне осталось недолго,- наконец роняет он.- Моему брату и того меньше. Именно поэтому, боясь смерти и забвения, я бросил Соррен на произвол судьбы, надеясь, что двое моих детей смогут удержать равновесие. Но,- он грустно ухмыльнулся.- Один из них рассеял душу в ленте времен, а второй сошел с ума, а равновесие перекосилось к Свету. В то время как я спал, копя силы, мой старший брат тратил душу, что бы помочь смертным, причем, что своим, что моим творениям, неумолимо приближая час расплаты. Но и это не помогло- баланс все больше и больше перекашивался- и вот сейчас настал последний миг, когда все можно исправить!
Несмотря на некий скептицизм полукровки, Кантаре не мог не заслушаться переливами голоса Демиурга, рассказывавшего своему Жрецу, о самом Творении.
-И я должен это сделать!
-Ну так делайте,- пожал плечами бард, не понимая сути спора.
-Я не могу напрямую вмешиваться в канву мира- слишком опасно во второй раз подарить часть души собственному творению! Но зато я могу поделиться ей со смертным, приблизив избранника к самому себе, прировняв его с первыми Демонами! И я выбрал тебя,- пламенный взгляд Бога уперся в хрупкую фигурку барда, поежившегося под таким пристальным вниманием Древнего.- Что бы ты с именем моим прошелся по Соррену, возвращая силу изначальной Тьме.
-Но почему?- спросил Кантаре, вскакивая с земли и не замечая, как две девушки-сиды развеваются серебристой пылью, вновь превращаясь в два кинжала, висящих на простом кожаном поясе.- Почему именно я?! Я не воин, ни клирик, не лорд или король! Я простой бродяга, изгнанный и разыскиваемый!
-А мне и не нужны ни победы во имя мое, ни храмы, воскуривающие благовония, мне не нужна империя или страна, поклоняющаяся моему образу- мне просто нужно, что бы разумные, живущие на Соррене, вспомнили, что такое Тьма, боялись и восхищались ее детьми...Мне нужно, что бы они вспомнили, что я не мятежное творение Пресветлого, не Враг миру, а равный Свету Демиург, вложивший в творение осколок души. И ты сможешь сделать это, Черный Апостол, ты сможешь незаметно пройти по миру, неся в своих песнях мои слова, напоминая людям, что в ночном мраке скрывается не только животный страх и ненависть, но и покой и милость.
-Но я сам не верю в это!- кричит бард.
На этот крик Бог только рассмеялся. Запрокидывая голову, и пророкотал:
-Послушай свои песни, маленький бард, прозванный "темным", послушай их, и скажи мне, что не веришь во Тьму!
Фигура Демиурга истончалась, текла прядями тумана, сливаясь в безумном хороводе с окружающим миром...Нестерпимо ярко сияли звезды, кружащиеся вокруг барда, мелькали лица, звучали голоса, и среди них наиболее ярко слышался усталый голос повара с походкой убийцы:
-Просыпайся, златовласка, пока принцессы в очередь не выстроились...
Диран,
Гном-наемник,
Дом Владык Аль-А-Зира
Когда сквозь разбитые и запылившиеся витражи начали проникать первые лучи солнца, старый гном облегченно отбросил в сторону изрядно погрызенную алебарду, удовлетворенно оглядывая отползающих вглубь проклятого города искаженных старым колдовством тварей. Эта демонова ночь наконец-то закончилась.
Со всех сторон медленно поднимались и остальные - усталый и ссохшийся как травинка сид помогал подняться двум подросткам, а Неки, разорвав на полосы свою рубашку, перевязывал раны Иллаби, чьи кровящиеся ожоги, так и не залеченные до конца Шураем, выглядели просто отвратительно. А воительница, подтащив с помощью некроманта к выдернутому из ловушки барду, двух вампиров, без сознания валяющихся у алтаря, поила их пряным вином, стараясь привести в себе легкими ударами по щекам. И лишь Селиш, уже вернувшись в свою обычную форму, дрожа, стоял у самой стены, обреченно и загнанно смотря на суету в заполненном трупами тварей храмовом зале. Диран на это только покачал головой, понимая, что этому парню надо все объяснять самому...
Подойдя к полуэльфу, гном с силой хлопнул того по плечу( не дотянувшись, обрушил сильный удар на предплечье):
-Молодец, парень! И что бы мы без тебя делали!
Селиш только вздрогнул, обращая взгляд своих нереально красивых глаз, опушенных по-девичьи густыми ресницами, на улыбающегося гнома. Тот лишь небрежно пожал плечами:
-А ты чего ждал? Жутких криков ужаса? Не дождешься, сынок,- по-доброму сказал старик-наемник, обнимая парня, ставшего ему вторым сыном.- От меня так просто не избавишься!
-Но...я же...
Прервав невнятную фразу Селиша, Диран поднял с пола залитую кровью перчатку и выбросил ее в окно, ухмыляясь криво и радостно:
-Забудь, малыш. Просто забудь.
И на губах полудроу вновь появилась неуверенная улыбка.
-С тебя история за кружкой пива,- бросил через плечо гном, твердо шагая в сторону спящего барда.- А сейчас давай-ка глянем, что за чудо мы из ловушки вытащили. Стоит ли оно того...
Светловолосый юноша только рассмеялся незлобному ворчанию старого гнома, уже более уверенно следуя за ним в центр зала, где над фигурой златоволосого певца ворожила воительница. Сейчас, понимая, что его семья не отреклась от него, узнав о том, что его душа уже принадлежит Врагу, и он носит на теле печать Ночи, он словно бы родился заново, чувствуя необыкновенную легкость и радость. Все позади...
Диран же, остановившись над недавнем пленником полузасохшей мумии, саркастично приподнял бровь, с сомнением смотря на изящную фигурку. Кантаре, лежащий головой на коленях рыжеволосой южанки, прикладывавшей к его губам смоченный в вине платок, мечтательно улыбался в пустоту, крепко сжимая в руках свой старый и изрядно пошарпанный инструмент.
-М-дя,- пробурчал он, переглядываясь с подошедшим Некатором.- Ну и кто целовать это чудо будет? На меня, кстати, не рассчитывайте- я не по этим делам...Что такого я сказал?!- слишком наигранно удивился гном, вскидывая пышные брови на сильный толчок в окольчуженный бок, пришедшийся от алоглазого дроу, скептически рассматривающего свои забинтованные руки.- Скажете еще, что он на сказочную принцессу не похож?
Все начали рассматривать прикорнувшего на коленях смущенной Джайрин Кантаре. Сейчас, удивительно спокойный и умиротворенный, он действительно походил то ли на принцессу, то ли на божество- антрацитовая кожа, яркое золото волос и пушистых ресниц, мягкая полуулыбка...Первым не выдержал Кэсс, расхохотавшись в полный голос:
-Прошу принцесс не толпиться и подходить по одной!- пафосно нахмурив брови и изображая возмущенного слугу из хорошего дома, заявил он.
Глупую шутку тут же поддержали и все остальные, изображая смущенных принцесс. В смехе и шутках уходило напряжение прошлой ночи, так что когда бард, после выкрикнутой Некатором фразы, бодренько понлся и, широко зевнув и потянувшись, заявил:
-А я совсем не против очереди из прекрасных принцесс..
-На завтрак, обед и ужин, и можно не по одной,- убийственно серьезно заявил бард, прежде чем, полюбовавшись ошарашенными лицами двух неизвестных, и не привыкших к нему, наемников, озорно улыбнуться и заявить, смотря в расцветающее нежно-розовыми сполохами небо, видное за разбитым витражным окном:
-Я вернулся!
Шип Терновника,
Эвир-сарай,
Портовая таверна "Хвост русалки"
Шип ненавидел людские города. Шум и бесконечные крики раздражали привыкшего к тишине воина. Отвратительные запахи горелого мяса и протухшей воды, пьяный перегар жителей и тошнотворный в своей сладости парфюм людей, наполняющих тесные коробки душных жилищ- все это вызывало брезгливость и презрение у холоднокровного сида. И он предпочитал проводить жаркие дни в номере гостиницы, а по ночам путешествовать по пустынным крышам, смотря на веселящийся город с высоты окрестных домов.
Но сегодня ему пришлось прийти в грязную припортовую таверну, пропахшую стухшей рыбой и кислым вином, что бы встретиться с человеком, называющим себя Призраком. "Хвост русалки" только-только просыпался после вчерашней попойки, когда зеленоглазый сид вошел в зал, моментально увидев невзрачного юношу с пожухлой травинкой в уголке рта. Призрак смотрел прямо на него своими незапоминающимися водянистыми глазами и призывно махал рукой, приглашая за накрытый стол. Кроме них в этой таверне было только два побитых во вчерашней драке моряка, мрачно опохмеляющихся в разных частях таверны, да женщина тяжелых форм и легкого поведения автоматически строящая глазки что Шипу, что Призраку.
Подойдя к столу, проклятый воин отстраненно, хоть и не без некоторой радости, отметил, что человек явно думал о природе своего вероятного союзника, и на столе было только хорошее вино и овощи. Шип Терновника иногда был вынужден поедать плоть, продлевая жизнь своего отвратительного тела. Но об этом не должны были знать непосвященные в тайны древнего народа. Так что он, выдавив из себя сносную улыбку, присел за затемненный столик и с благодарностями принял бокал.
Пару минут они сидели в молчании, приглядываясь друг к другу. Шип не хотел начинать разговор первым, хотя прекрасно понимал, что общего у посланника Гильдии и проклятого убийцы может быть только одно.
Наконец Призрак заговорил:
-До меня дошли слухи, что прекраснейший народ сидов ищет отступника, предавшего заветы и присягнувшего тьме?- ласково проговорил он, пристально следя холодным взглядом за невозмутимым сидом.
-Что ж,- ответил Шип, разглядывая оттенки багрянца в прозрачном бокале. Видимо, человек принес их из дома- вряд ли столь качественная посуда нашлась на кухне дешевой таверны.- А если и так...Какое отношение к этому имеете вы?
-Гильдия тоже разыскивает своего отступника...
-Ах, это тот случай, когда при исполнении заказа погибла вся элита вашей организации?- вскинул бровь сид, с удовлетворением смотря на ярость в глазах человека.
-Именно,- выплюнул он.- Так вот наш отступник, как и ваш, путешествуют вместе, в компании друзей и того, кого называют темным бардом.
-Мне это известно, Призрак. Что дальше?
-А дальше, сид, дальше ты уверен, что сможешь справиться с тремя воинами, двумя магами и вампиром и Черным Апостолом?
-Неужели ты веришь в эти сказки,- медленно проговорил Шип, меряя взглядом человека.- Призрак?
-Я признаю это возможным,- глухо выронил тот, отворачиваясь к мутному оконному стеклу.- Я видел, сид, что осталось от Стражей Льда, я видел умерших воинов графа, чьи лица были искажены гримасой ужаса...И я не верю, что это мог сделать обычный человек. Единственный выживший тогда- сошел с ума и бесконечно твердит о тьме под золотом и голодной бездне...Что еще я могу думать?
-Ты боишься?
-Не смеши меня,- устало заявил наемник.- Все люди боятся, но не все могут переступить через него. Я все равно убью отступника и выполню заказ, отомстив за Живчика и остальных, просто проще это будет сделать вместе, а не мешая друг другу.
Шип улыбнулся краем рта- этот странный человек начал ему нравится. Он отставил бокал в сторону и, поставив локти на деревянный стол, положил подбородок на скрещенные пальцы
-Что ж, почему бы не попробовать?
Кантаре,
Жрец Темного,
Улицы Аль-А-Зира
Идти было крайне тяжело- практически все воины были ранены, а маги обезманены предыдущей битвой. Самыми здоровыми оказались именно я и Кэсс, который, хоть и стал вновь слегка попахивать, шел куда бодрее живых, даже таща на спине безвольную тушку вампира. Мне, кстати, тоже достался кровосос- маг Времени, вытащивший на пару с приятелем меня из ловушки, так и не пришел в себя. Сам приятель- короткостриженный полудроу, едва не висел на старике-гноме, одном из трех наемников, сопровождавших моих друзей в их самоубийственной спасательной операции, только чудом и, как я подозреваю, помощью Темного, завершившуюся удачно.
Дети, шатающиеся от усталости и слегка поддерживаемые не менее уставшими воинами- Неки и Джайрин, практически спали на ходу, а Шурай флегматично шел позади, иногда прикасаясь к темной земле белесыми корешками, впитывая жизненную силу, что бы подлечить двоих вампиров и моего братца. Илл, кстати, полностью игнорируя свои раны, уже промочившие небрежные повязки, все пытался помочь мне с переносом тушки мага.
Мы почти не разговаривали, стараясь беречь силы и дойти до Четвертых Ворот, располагающихся, к нашему счастью не так уж далеко от Дома. Слава Темному, мы дошли туда задолго до полудня, когда яркое солнце окрестных пустынь и лесов, начинает особо сильно жарить усталых путников. Из последних сил забравшись наверх, мы перекрыли все выходы, и без сил опустились на землю. Приспособив пару плащей под ложе для Фури и Пати, уже успевших задремать в уголке, обнявшись и свернувшись в клубочек, мы принялись за пересчет ранений. Тело Некатора было покрыто мелкими царапинами и укусами, как и мрачный Селиш. За них принялись тут же принялись Джайрин и я, смазывая раны выданной гномом пахучей мазью и перевязывая бинтами, сохранившимися в оставленных здесь сумках. Сам гном, которого как я узнал, звали Диран, и наша рыжая воительница благодаря неплохим доспехам, обошлись парой царапин, уже обработанных и забинтованных. Диран же, проконтролировав первые минуты нашей работы, дал добро продолжать в том же духе, и отправился помогать сиду. Шурай же, с его помощью разместив раненных головами друг к другу, улегся четвертым, замыкая круг.
-А теперь, уважаемый, присыпьте-ка нас землей,- проговорил он, приоткрывая свои узкие зеленые глаза.
-Э?- выпал в осадок гном.
-Да-да.
-Я так не согласен,- моментально бледнея, пробормотал мой брат, пытаясь встать из круга, но резко взметнувшиеся белые корни прижали непокорного пациента к земле.
-Не дергайся, друг,- ласково поговорил сид, обращаясь к брату. Наблюдая за этой сценой, мы с Джайрин даже отвлеклись от наших пациентов, благо их тоже интересовала развязка истории с Шу. А тот тем временем радостно смотрел, как ворчащий гном присыпает всех четверых тонким слоем накопившейся за годы на полу башни земли.- Вот так, хорошо, здесь хватит. Спасибо, глубокоуважаемый!
-Кто бы мне сказал еще пару дней назад, что я, в обществе паствы Темного буду заживо закапывать Николу- убил бы не раздумывая,- качал головой гном, с сомненьем рассматривая пустившего корни сида и его белесые побеги, опутавшие все три тела плотным коконом.
-Не беспокойся, бородатый,- махнул я рукой, возвращаясь к перевязке Селиша, почему-то очень напряженно рассматривающего меня.- Шу знает свое дело- твой друг будет как новенький!
-А им не больно?- въедливо и настороженно спросил гном, с подозрением смотря на дергающегося дроу. Брату явно не по нутру было лежать без действий в плотном шевелящемся коконе корней, так что он непрерывно дергался и ругался.
-Не больно,- успокоил я гнома, не отвлекаясь от спины Селиша.
-А тогда чегой-то он вопит?- все еще не сдавался воин подгорного племени.
-А он не любит, когда по нему ветки ползают,- махнул рукой я.- Да и кто такое любит?
-Ага,- поддержала меня Джайрин.- На редкость мерзкое ощущение. Но зато помогает просто отлично! Вот и все, Неки, через недельку будешь как новенький, а если уговоришь Шу помочь, то и быстрее...
Неки с сомнением посмотрел на художественную композицию в центре зала, передернулся, и пробормотал в полголоса:
-Да я уж как-нибудь своими силами...
И побыстрее убрался в темный угол, проверить уже просыпающуюся Фури. Девушка, вывернувшись из потрепанного плаща, сонными глазами смотрела на всю компанию, аккуратно перекладывая голову рыжего парнишки со своих колен на пол.
-Я думаю так,- начал старик-гном, заметив, что все( за исключением лечащейся четверки) очнулись.- До завтрашнего рассвета мы останемся здесь- и раненные,- тут он снова передернулся.- Подлечатся, и остальные отдохнут. Если мы выйдем сейчас, то точно попадем в праздничное меню окрестных тварей, так как дойти до пустыни мы не успеем, а сил отбиться у нас точно не будет.
-Поддерживаю,- кивнул Неки, готовя себе место для отдыха подле смущенной девушки. Рядом устроился и некромант, начертив на покрытом тонким слоем земли полу ритуальную пентаграмму, светящуюся бледно-зеленым светом.
-Я тоже согласен,- коротко кивнул он, слегка приоткрывая аметистовые глаза.- Здесь очень сильны эманации смерти, так что я вполне успею обновить резерв маны, и стать к утру полостью боеспособным.
Все согласно закивали, быстро укладываясь спать на жестком полу- думать об удобствах не было ни сил, ни желания. Только гном, оглядев всех мутным взглядом, промямлил что-то о часовых, на что я, наконец-то закончив перевязку полудроу, только устало махнул рукой:
-Кэсс все равно не спит- он и подежурит...
Дирану, как и остальным, этого вполне хватило.
Только Селиш, слегка задержавшись, пристально посмотрел на меня своими каре-красными глазами, и неожиданно низко поклонился, прижимая к груди левую руку, на которой мрачно сиял черный Знак:
-Прими мою преданность, Черный Апостол.
И я замер, слыша как где-то высоко, у самых звезд заливается жутким смехом Темный Демиург.
Киара,
Четвертая Стена Аль-А-Зира.
Тонкая фигурка черноволосой девушки без движения застыла на треугольном зубце крепостной стены, и только редкие порывы горячего ветра перебирали длинные пряди.
Она, скрывшись от полуденного солнца в тени Четвертой Башни, смотрела сквозь стены на разумы двенадцати разумных, сумевших выйти из Дома. Впервые на ее памяти. Кто-то смог не только войти в самый эпицентр черноты, сгустившейся над ее родным городом, но и выйти оттуда практически невредимыми, изничтожив саму причину проклятия. И ее неизмеримо сильно влекло к этим забавным существам. Особенно к тому, что появился из ниоткуда. Его разум, опутанный словно плащом силой и властью, сродной с ее родным Даром, пьянил сознание девушки, заставляя ее следовать за двуногими след в след.
Она чувствовало, как горит кожа на переносице, отдавая странным голубовато-белым свечением, стремясь к спящим людям. И она уже не могла противиться этому Зову. Она принялась ждать.
Завтра на рассвете, когда незнакомцы выйдут из Башни, она встретит их.