Аннотация: Общий файл. Автору нужны тапки, комментарии и оценки...
Скальпель. Проект Шамбала.
Хаос, Хаос, о милый юноша, милая девушка, ангел отчаяния, влюбленные, друзья и прочие игрушки... Хаос, Хаос.
Доволен.
Роджер Желязны "Доннерджек"
Шурх, шурх...зеленая травинка щекочет носик...шурх...маленькая мышка привстала на задние лапки и, втянув воздух, принюхалась... внезапно сорвалась с места. Мимо давнишнего беличьего схрона, вниз, туда, откуда так сладко тянет едой...в маленькую норку под корнем старой сосны...вниз, вниз, вниз!
Странный запах...Что? Какая странная норка!
Дзвень! Тонкая стрела вонзается в мышь...ее поднимают за хвост, осматривают и чей-то голос произносит:
-Надо же, как повезло! Доктор давно просил материалов для исследований!
Шаги и голоса удалялись...
Если бы мышка была в сознании, она бы удивилась, зачем в норе, блестящей и холодной, столько двуногих в форме?
На сверхсекретной базе "Уран" начиналось утро. Шел 1950 год.
ПРОЛОГ
Полковник Андреев смотрел на хрупкого юношу-альбиноса сидящего на краешке стола.
Он, небрежно закатав рукав и чуть-чуть прикусив губу, плавным движением профессионала вводил тонкую иглу шприца в вену. Доктор прикрыл глаза и в этот момент даже немного походил на человека... Но момент прошел, и вот перед полковником снова находился демон...холодный и расчетливый, безразличный и...гениальный.
Легким движением вынув иглу, Доктор прикоснулся к стеклу. На прозрачной поверхности осталась капля- темная, похожая на густой сок вишни... Она матово блестела в оранжевом свете ламп, слегка трещащих, как сухие поленья. Полковник уже не раз наблюдал за ученым: его эксперименты обычно бывали пугающими даже для много повидавшего полковника...Он боялся альбиноса, хотя не признался бы в этом даже себе; он, герой войны и один из лучших офицеров - боится? Боится этого ученого? чушь! Но, тем не менее, он боялся. Он боялся этих алых глаз, того, как они холодно и ... расчетливо? смотрели на него...Казалось он изучает его, как ту белую мышь, что принесли сюда...И еще иногда казалось Андрееву, что краем глаза он видит взгляд, взгляд столь знакомый с войны, и столь не свойственный бесчувственному Доктору, что военный списывал его на воображение и старые раны - ненависть, нет, Ненависть, так на него смотрели лишь однажды, и он запомнил это навсегда - мать и ее ребенок, мертвый ребенок...и взгляд.
Следя за замершим у микроскопа ученым, полковник не думал, лишь наблюдал. В этой, по - больничному стерильной комнате, было невозможно думать, казалось, что в этом чуть пряном воздухе мысли материализуются, выплывут чудовищами из подсознания и лягут у ног хозяина этого места...Нет, лучше стараться думать поменьше.
Вдруг что-то неощутимо изменилось, пахнуло безумием, и Доктор согнулся, как будто бы от нестерпимой боли. Полковник было метнулся к нему...но замер. Когда тот, кого называли доктором Скальпелем, разогнулся и поднял свое лицо, полковник замер в ужасе. Искаженное как будто в гримасе боли и ненависти, полыхающие безумием глаза...А потом из щели, в которую превратились красивые, по-аристократичному тонкие губы юноши, вылетел звук, более похожий на клекот стервятника, на хрип умирающего, но не на человеческую речь...Любой, кто бы зашел сейчас в лабораторию, решил бы, что доктору плохо, но полковник знал - так любимец Сталина и гениальный ученый смеялся, смеялся от души... Он смеялся, безумец, и хриплый клекот и судороги горла были болезненными, как у умирающего. Клекот стервятника, почуявшего добычу, или карканье ворона, предрекающего беду...И он смеялся, гениальный безумец, гордый и беспринципный человек, человек, в глазах которого, казалось, пересыпались песчинками Время, слова, мысли, дни и ночи, золото и грязь, жизнь, обращающаяся черным вороном, и смерть, рожденная зеленым ростком...Смеялся негромко, но срываясь, хрипом ворона, отвратительным до дрожи и содрогания...
-Господи помилуй,- прошептал идейный атеист и, подавив отвращение, подошел к Скальпелю. Тот не обращал ни малейшего внимания на Андреева, как будто бы был один.
-Доктор, вам...хорошо?
Смех как обрезали. Ученый поднял глаза на подошедшего. Половник отшатнулся, наткнувшись на холодное спокойствие еще недавно бесновавшегося Доктора.
-Все хорошо, не надо...беспокоится...
"А я и не беспокоюсь, работа такая"- говорили карие глаза Андреева.
"Знаю"- отвечали рубины. Глаза...Офицер вспомнил, как он увидел их впервые.
Это было на приеме у Сталина, только закончилась война и молодой полковник, герой, вернулся в Москву. Его вызвали к Самому для получения нового задания- охраны. Еще никогда военные не получали такого бесполезного занятия.
Там он и увидел его. Перед Иосифом Виссарионычем дрожали все, а хрупкий блондин сидел на подлокотнике кресла, небрежно закинув ногу на ногу, болтая нечищеным ботинком и вертя как веточкой острым скальпелем. Его накрахмаленный ослепительно-белый халат совершенно не вязался с его остальным видом - лохматые пряди пепельно-снежных волос, неровно постриженные и всклокоченные после сна, пятно чернил на брюках...
А потом блондин повернулся. На белом, как лист дорогой бумаги, лице, как два входа в бездну, горели глаза. Алые радужки, казалось, прожигают тебя, проходят во внутрь и расчленяют душу. Полковник не мог заставить себя не смотреть в эти глаза, он никогда не видел такой красоты...
Уже прошло 5 лет. А полковник все еще не определился...
-Здесь я закончил. Мне нужно отзвониться в Кремль. Поднимемся?
-Все, что вам угодно.
Ученый подошел к столу, небрежно проведя рукой по разброшенным бумагам, остановился у ряда разнообразных склянок и пробирок, наполненных где-то прозрачной, а где-то мутной, даже с тяжелым осадком, жидкостью... Его тонкие и изящные, как у художника или музыканта, пальцы скользили по стеклу, как будто играя никому кроме не слышимую мелодию, странную, рваную... Он перебирал их, одну за другой, казалось, он что-то искал, искал среди стекла, а не найдя, среди стоящих ровными рядами книг...
А полковник невозмутимо наблюдал, уже не пытаясь понять, о чем думает этот невозможный человек. Он давно отбросил попытки понять Доктора, он знал, что если кто и сможет понять его, то это будет точно не он, Андреев был слишком нетерпелив, слишком импульсивен - он не мог ждать...да и определиться, хочет ли он узнать тайны, скрываемые за ледяными рубинами глаз.
"Да, все, что вам угодно... Вы знаете, что я сделаю все, все, что Вы прикажете, и отлично этим пользуетесь... я так и не знаю, как к вам...к тебе...к вам относится. Боятся? Ненавидеть? Жалеть? Восхищаться? Не знаю..."- думал Василий Сергеевич Андреев, полковник и личный охранник безумного в своей гениальности ученого. Он отстранено наблюдал, как доктор собирает свой чемоданчик, черный и блестящий, - без него он никуда не ходил - как заправляет в петельку неизменный скальпель, как белую гвоздику при царском дворе, как подходит к сейфу и достает одну из своих непонятных простому вояке вещиц...эта была похожа на пульт.
Доктор, натянув на хрупкие запястья тонкие перчатки (такие носили хирурги на операциях, но альбинос носил их всегда), повернулся к полковнику и, слегка приподняв брови, произнес чуть слышно:
-Я готов. Идем?
-Конечно.
Легкий щелчок двери. Бесконечна вязь коридоров. Люди- ученые и военные, идущие по ним, радостно улыбающиеся светловолосому военному.
-Здравствуйте, полковник.
И внезапно расширившиеся зрачки. Шаг назад.
-Здравствуйте, Доктор.
-Здравствуйте,- голос, холодный и бесчувственный, такой же, как блеск его скальпеля.
Слыша его голос, понимаешь, почему его боялись все: от простых солдат до действительно высоких чинов...Он был холодным и невозмутимым, тихим и слегка звеняще-хриплым, как лед под тяжелыми военными сапогами...
Тонкие пальцы набирают код на экране. 29-12-1534. Доктор шутил, что это день его рождения. Практически смешно.
Дверь лифта захлопывается, а кабинка, обитая деревом, поднимает их вверх. Доктор в нетерпении настукивает простенький мотивчик на панели из дерева. Это было бы невыносимо, если бы полковник не привык уже к постоянному напряжению, плотной вуалью окутывавшем фигуру ученого.
Стук-стукстук-стук.
Наверху был вечер. Вечер в тайге особенно прекрасен, весь в сиренево-синем сиянии теней и желтовато-оранжевом сиянии закатного солнца...Смутные тени деревьев, шуршание травы и скрип сосен - все сливалось в бесконечный калейдоскоп, и именно здесь нескладная фигура в белом плаще казалась единственно верной...Еще одна загадка тайги.
Доктор размашистым шагом уходил прочь от основной станции к небольшому грузовичку с телефоном, соединенным с Москвой.
Взрыв. Летящие осколки, развороченная земля...Пламя, вырывающееся из-под земли, взлетает вверх, перескакивает на сосны...
-Умирает зайчик мой...
Зарево пожара, охватывавшее уже высокие сосны, взлетающее в небо сверкающими искрами, опадающее на твердь белым пеплом...Огромная стена пламени ослепляет полковника, оглушает его...и как ужасно бы это не звучало-завораживало.
-Красиво, правда?- спокойный голос.
Доктор стоял, окутанный ровным алым сиянием пламени, как древнее божество огня и войны с торжествующей улыбкой-оскалом на губах.
"Красиво? Он безумен! Какое красиво! Там же были люди!". В голове Андреева проносились люди, лица, улыбки... "Там же люди!". И как бы ни был прекрасен он в зареве пожара, полковник не мог не испытывать отвращения к этому человеку...нет, к этому существу.
-Ты псих! Убийца! Это отвратительно!
Он поднял глаза и замер. Он снова замер, пораженный красотой убийцы. Но в радужках цвета вишен в мамином саду надежда и восхищение сменяются разочарованием, холодным равнодушием, которого он не видел со времен первой встречи.
И Доктор искривил губы, процедив:
-Я ненавижу военных.
В последнюю секунду своей жизни полковник увидел лишь то, как в алых безднах расцветают сполохи пламени.
И единственной мыслью человека, которого при жизни звали Василием, было - как прекрасно...
-Господин Джугашвили,- томным голосом, растягивая гласные, сказал Доктор, сидя на переднем сидении военного грузовичка и прижимая плечом к уху резную трубку,- ваше задание выполнено.
А потом, повесив трубку и оправив халат, он вытер скальпель о полу и произнес:
-Я разочаровался в вас, полковник...
И остался ждать вертолета и смотреть, как белые хлопья пепла падают на мертвенно-бледное и счастливое лицо полковника ...Как лепестки вишен...
ПЕРВАЯ ГЛАВА
-Что? Что происходит? Вы можете мне объяснить, что вообще происходит?- сказала красивая шатенка в темно-вишневом приталенном пиджаке, недлинной юбке и красивой бледно-розовой блузе. Женщина стояла, облокотившись на стол и гордо расправив плечи. Она была похожа на хищную птицу, в своей гордой самоуверенности и высокомерии готовая соперничать с орлами, уверенными, что летают выше всех и могут не смотреть вверх...
Хелена Дюби была властной женщиной и одним из лучших биологов в мире. И изрядной стервой.
Сейчас она стояла и возмущенно смотрела на сидящего во главе стола мужчину, медового блондина в темно-коричневой форме полковника американской армии.
-Вы что имели ввиду, полковник? Разве не США являются организаторами экспедиции? Что значит осталось подождать русского? Мне сказали...
Сидящий рядом с Хеленой мужчина поморщился. Как не любил физик из Германии женский крик, и, наверное, именно из-за этого у него так и не было жены. Артур был человеком суровым и неразговорчивым, он любил говорить сухими предложениями, без особых эмоций и переживаний, как идеальная машина.
- Фрау Дюби, успокойтесь и послушайте, что нам скажут, прежде чем делать свои выводы.
Он, презрительно взглянув на возмущенную женщину, положил острый подбородок на скрещенные пальцы. Длинные и сморщенные, они были больше похожи на сухие ветви старого дерева, чем на пальцы живого человека, а холодные бледно-голубые глаза смотрели как бусинки дикого зверя. Справа от него сидел совсем молодой парнишка, уткнувшись в толстый том в кожаном переплете. Смуглый паренек с волнистыми черными волосами слегка улыбался так, что на его щеках появились небольшие ямочки. Резко обернувшаяся Хелена, заметив его улыбку, скривилась и произнесла:
-А ты чего смеешься, малыш?
Андреа Валенсиа, флорентинец, все так же сидел, не двигаясь, лишь с тихим шуршанием переворачивая страницы и улыбаясь.
-Эй, я к тебе обращаюсь!
На золотистые щеки парня падали темные тени от длинных ресниц, а мягкий шелк крупных прядей скрывал даже цвет его глаз...Он снова тихо рассмеялся и, подняв голову (у него оказались черные глаза!), произнес:
-Какая интересная теория! Вы, например, знали, что в древнем Шумере был двухпалатный парламент? И еще, один исследователь...
Оглядев недоумевающие лица коллег, парень спросил:
-Вы что-то спросили?
-Да что здесь вообще происходит?- простонала Хелена, садясь на стул и бессильно опуская руки.
-Не хотите ли виски?
Подошедший к француженке мужчина был не просто большим, он был огромен - два метра роста и широкие плечи, длинные, чуть ниже плеча, ярко-рыжие волосы мелкой волной и большие мощные пальцы на массивных запястьях делали его похожим на огромного, смертельно опасного кота. Он был одет в белоснежную рубашку и темно-бордовый пиджак, которые идеально подходили под красивый клетчатый килт, а тонкие золотистые усы и аккуратно постриженная бородка придавали ему изысканно-аристократический вид, и не даром - шотландский археолог был из древнего шотландского рода, знатного и богатого.
-Нет, я пью только вино.
-А я вот люблю. Меня кстати зовут Эйдан, что значит огонь. Мне всегда говорили, что с именем угадали.
Совершенно счастливая улыбка не погасла даже от откровенно недружелюбного взгляда женщины. С другого конца стола раздалось невнятное хихиканье. Азиат, единственный из всех одетый в лабораторный халат, только что вытащивший из ушей наушники, улыбался до неприличия вежливой улыбкой и, смеясь, произнес:
-Какие вы, европейцы, все-таки забавные.
-Да что ты себе позволяешь? Да я сейчас тебе...Да не держите меня!
-Миссис Дюби, успокойтесь...
-Я мисс, полковник!
-Я, кажется, догадываюсь, почему...- Артур снова холодно усмехнулся.
-Что?!
-Пожалуйста, успокойтесь, и я объясню вам, зачем нас всех здесь собрали.
Из-за стола поднялся полковник Брейв, самый молодой полковник США - высокий сильный блондин с небесно-голубыми глазами, как будто сошедший с рекламных плакатов Мальборо. Он, оглядев наконец-то успокоившихся ученых, начал свою речь:
-Наверняка все вы слышали про исследования СС в области древней истории и мифологии, в частности Тибета? Но исследования были заморожены в ходе войны, а после полностью изъяты Советской Россией. Но мало кому известно, что на этом исследования не были прекращены. Сталин и его приближенные продолжали их, основываясь на более ранних выводах и дневниках экспедиций, посланных на Тибет национал-социалистической партией Германии. И название этому проекту "Шамбала".
Алекс прошел по круги и положил перед каждым две папки.
-В этих папках вся информация, сохранившаяся после взрыва станции "Уран", занимающейся этим проектом. Судя по сохранившимся данным, главной целью их исследований стало место нахождения и история Шамбалы. Как вам вероятно известно, Шамбала - легендарная страна в Тибете или иных окрестных регионах Азии, которая упоминается в нескольких древних буддийских текстах...
-Прекрасно, известно. Меня зовут Андреа Валенсиа, и я историк, специализирующийся на Тибете, Шумере и других древних цивилизациях. Так что слушайте. Первое упоминание о Шамбале встречается в тексте Калачакра-тантры (Х век), который, как утверждают, сохранился со времен царя Шамбалы Сучандры, получившего учение Калачакры от Будды Шакьямуни. По другой легенде, Шамбала была царством в Средней Азии. Ее царь Сучандра побывал в Южной Индии, чтобы приобрести знание. После мусульманского вторжения в Среднюю Азию в IX веке царство Шамбалы сделалось невидимым для человеческих глаз, и только чистые сердцем могут найти к ней дорогу. Согласно легендам о Шамбале, при 25-м царе Шамбалы Кулика Рудра-чакрине (тиб. Ригдэн Джапо) произойдет великая битва между силами добра, воинством Шамбалы и силами зла. Поэтому на буддийских картинах (танках), посвященных Шамбале, всегда изображена битва Ригден Джапо с врагами Учения. Причем эта битва символически означает победу мудрости над невежеством, духовности над косностью, самоотверженности над эгоизмом. После победы царя Шамбалы наступит новая эпоха духовно-нравственного и культурного рассвета, которая ознаменуется явлением Пятого Будды - Майтрейи. Цари Шамбалы, правившие и правящие в соответствии с учением Будды Шакьямуни (по преданию их 32), призваны сохранять Шамбалу до момента великой битвы ее сил с полчищами зла...
-Ну а если говорить о том, что ждет вас в случае обнаружения ее- то это насметные сокровища, бесчисленные знания, бесценные свитки, закрытые в залах с золотыми стенами и алмазными окнами, прекрасные сады, наполненные плодами и цветами, реки с такой прозрачной водой, что ее не видно...Рыба с чешуей, отливающей золотом, птицы, украшенные драгоценными камнями...Мудрые правители и прекраснейшие из женщин...Бессмертие и всевластье...
-Кто меня прервал?!
-Я.
За спиной полковника голубым светом горел экран видео-связи. За ним сидел мужчина в форме генерала СССР, устаревшей лет шестьдесят назад, но почему-то выглядевшей необычайно уместно, лет сорока пяти - серебристая пыль на висках и тонкая сеть морщин у края глаз, твердая складка рта, волевой подбородок и насмешливый прищур- это все, что запоминалось при взгляде на него, ведь говоривший обладал тем редким типом внешности, лишенном каких-либо отличительных черт, полностью незаметный. Никто не смог бы его описать, запомнить. Если подумать - идеальная внешность для шпиона...или для генерала ФСБ.
-Кто Вы такой, черт возьми?
-Не ругайтесь, мадемуазель Дюби... Можете называть меня просто - Генерал. Я являюсь главой совет...то есть уже российского исследовательского центра "Шамбала". Наше руководство решило рассекретить записи, сохранившиеся со сталинских времен и предоставить их в распоряжение международной исследовательской группе, после чего были собраны все вы - лучшие из лучших. Мадемуазель Дюби - признанный специалист в области антропологии и биологии, академик, автор многих научных трудов, посвященных происхождению и развитию древних рас Азии, в частности, тибетских. Не замужем, если не считать супругом работу, детей нет, решительна и упряма, несдержанна и целеустремленна... Очень красивая француженка и единственная женщина в команде. Ее практически полная противоположность- Артур Фон Бесингдорф, немецкий физик, лауреат Нобелевской премии за открытие аномальных физических показаний в горах Тибета, холодный и расчетливый, не любящий показывать чувств холостой мужчина сорока лет...Молодой историк Андреа Валенсиа, с которым вы уже успели познакомиться - самый молодой исследователь Азии, а конкретнее - Китая, Индии и Тибета...Абсолютный интроверт - общению с человеком всегда предпочтет запыленный древний фолиант...да даже телефонный справочник, если говорить честно. О, всесиятельный герцог МакГрегори! Шотландский аристократ из древнего и богатого рода, в качестве хобби начал заниматься археологией: пять лет и он крупнейший археолог этого региона, на чьем счету около двадцати крупных открытий, а его домашняя коллекция превосходит многие европейские музеи по количеству артефактов из предгорий Тибета. Веселый и открытый, любящий женщин и хорошо выпить - он быстро становиться душой любой команды, не прилагая особенных усилий...А теперь последний из группы ученых - Райдон-сан, самый лучший из известных хакеров, а точнее теперь уже - техников. На его счету большинство крупных разведывательных организаций, Пентагон, ЦРУ...
-Не буду отрицать...А вот о проекте "Шамбала" я не смог нарыть информацию даже на сверхсекретном сервере ФСБ России. Кто прятал?
-Нет, можете не беспокоиться за свою гордость - она не спрятана, ее просто не нет.
Немая сцена.
-Если не верите, то откройте верхнюю папку. Как видите, она полностью пуста, ибо вся информация была уничтожена вместе с базой "Уран" в 1950. И единственным живым человеком, знающим о нем, остался главный специалист этого проекта, ваш будущий руководитель...
-Руководитель?! Я думала, что наше руководство вот он,- возмущенная женщина ткнула пальцем в смущенного полковника.- Мне никто не говорил, что нами будет командовать русский! Да еще и старик! Сколько ему сейчас лет, если проект закончился в пятидесятых? Девяносто? Или больше? Да он же должен просто рассыпаться!
Монолог женщины прервал искренний смех Генерала. Вся команда в недоумении смотрела на веселящегося русского, все больше утверждаясь в мысли, что все русские-психи...
-Ой, простите меня...ха-ха-ха...Знаете, давайте оставим этот вопрос до вашей непосредственной встречи с ним. Обещаю, вы будете приятно удивлены.
-Хорошо, коллеги, давайте успокоимся и выслушаем уважаемого Генерала до конца, - подняв руки, попросил американец.
- Спасибо, полковник Брейв. Итак, досье нашего человека в следующей папке.
Когда полковник открыл коричневую папку, то внутри оказался всего лишь один листок, украшенный черно-белой фотографией. На ней был изображен красивый мужчина лет двадцати пяти, блондин с миндалевидными, немного восточными глазами. Из-за того, что фотография была старая, Алекс не мог хорошо разглядеть русского, а в нем было что-то не так, и это не было его идеальное лицо, которое должно было бы принадлежать актеру, а не ученому, и не темные, глубокие глаза, похожие на омуты лесного озера...Возможно, это была его улыбка, настолько же приветливая, насколько и неправильная, неестественная...Она была, что ли, слишком приветливая, слишком идеальная...
-Что?! Кроме того, что он древнее пирамид, так он еще и маньяк-убийца?!
-Мадемуазель Дюби, вы такая...
-Какая?!
-...шумная женщина.
Если бы Генерал не находился за стеной экрана, то женщина расцарапала бы ему лицо.
Алекс, посмотрев на ученых, заметил, как они сверлят улыбающегося Генерала злобными взглядами, и понял, что все уже прочитали досье. "Что ж пора прекратить пялится на парня, который сейчас старше моего дедушки...и, наконец, прочитать".
Справа от портрета шли два ряда текста - вопросы и ответы:
Имя - неизвестно
Прозвище- Скальпель
Место рождения - неизвестно
Год рождения - неизвестно
Должность- доктор и руководитель проекта "Шамбала" (засекречено)
Нынешнее место пребывания - тюрьма 236.
Преступление: взорвал сверхсекретную базу "Уран", где на этот момент находились триста человек персонала; убил полковника советской армии; признался еще в двадцати холоднокровных убийствах.
Приговорен к бессрочному заключению без права помилования.
"Да уж, такого блестящего и главное, информативного, досье".
И, как не странно, полковник не испытывал ни малейшего отвращения к неизвестному русскому убийце. Это было бы достойно размышления, но сейчас на это не было времени. Да и желания.
-Нет, почему нам достался в руководители не нормальный ученый, а маньяк-любитель!
-Мадемуазель, поверьте мне, у Доктора прекрасное образование, он один из самых гениальных людей...
-Хорошо-хорошо, он маньяк-профессионал, но, видите ли, то, что может сделать любитель, переплюнет квалифицированный!
Японец рассмеялся, а вот другим почему-то смешно не было. Может потому что там было не так много смеха, как казалось на первый взгляд. Никто из них не мог знать, да даже представить, что может натворить человек, признавшийся в убийстве более трехсот человек...
После недолгого молчания в диалог вступил герцог. Поставив на край стола прозрачный стакан с недопитым виски, он спросил русского:
-А ваш Доктор хоть лечить-то может?
Генерал засмеялся:
-Безусловно! Но я бы не советовал обращаться к нему за помощью...он уж точно не даст вам умереть спокойной и быстрой смертью. Он, видите ли, экспериментатор...
И Алексу почудилось, что в этом слове было что-то зловещее...
Молодой полковник, если говорить честно, всегда немного побаивался русских. Привыкший к размеренности обусловленной разумом он не мог понять интуитивных, даже глупых и не логичных, поступков. Они, казалось никогда особо не утруждаясь мыслями, действуют наугад...и, как ни странно, всегда побеждают.
И теперь вот это. Странный и, наверное, очень опасный поход, неуравновешенные ученые и псих-убийца на должности руководителя...Генерал развернулся к ним и, поставив голову на руки, облокатился на подлокотники. Он улыбнулся и сказал:
-Что бы вас хоть немного успокоить, я скажу, что руководителем он будет лишь формально, ибо, если говорить честно, он не страдает добротой...Да и людей он никогда особо не любил.
-Ну, конечно, вряд ли нормальный, любящий людей и собачек, парень убьет триста человек,- пробурчал Эйден.
-А де факто вашим начальством будет полковник Брейв.
-Да я вообще не понимаю, как можно назначать руководство из преступников, убийц! Он же форменный псих!
-Не могу с этим не согласиться...Вы действительно гениальны, раз сделали такой вывод, будучи с ним не знакомы.
Он тихонько засмеялся. Полковнику очень не понравился его смех...он был таким, таким обещающим и многозначительным, что Алекс похолодел, представляя, что ему предстоит узнать о безымянном докторе Скальпеле...Все ученые спорили, возмущались, но все это было как-то несерьезно, ибо все понимали, что у них нет выбора...
Бесконечно белые стены, идеально чистая комната...И такой же кристальный человек. Длинные, белоснежные пряди неровно отросших волос и бумажная бледность лица, чистый халат из отбеленного хлопка...Казалось, что он являлся естественным продолжением комнаты, ее неотъемлемой частью, ее единственным украшением.
Человек был спокоен. Он даже дышал еле слышно, что бы ничто не нарушало его покой. Эту белую тишину.
И, наверное, именно поэтому он скривился, как от яркой боли, когда едва слышно скрипнула, открываясь, дверь. О, как отвык тот, кто вот уже пятьдесят семь лет провел в одиночестве, лишь изредка говоря сам с собой...
Подняв на вошедшего алые радужки глаз, Скальпель произнес, срываясь в неестественную хрипоту, переодически замолкая, что бы перевести дух и вспомнить, как надо говорить, да он уже давно не говорил с живыми:
-Ах, это вы, Генерал...Что привело вас в скромную обитель скорби безымянного психа?
Названный Генералом молчал, смотря на сидящего на полу юношу, и думал о том, что он нисколько не изменился с последней их встречи - он все еще такой же опасный, как белый тигр, свернувшийся в клубок, спящий, но от этого не менее смертельный. Смертельный, несмотря на блестящие браслеты наручников на по-женски тонких запястьях и тяжелую цепь, приковывающую его к стене.
-Ты нам нужен.
Это так приятно видеть, как в присыпанных пылью алых глазах разгорается маленькими угольками пламя, пламя, которое так привык видеть в его глазах Генерал. Пламя, пожравшее "Уран", но теперь снова голодное и требующие новой пищи.
Алекс уже давно прекратил думать - это было совершенно бесполезно в создавшейся ситуации, как и непрекращающееся ворчание Хелены. Блондин уже давно перестал слушать ее, и голос превратился в немного назойливое жужжание на границе слышимости. Он с нетерпением ждал встречи с сумасшедшем ученым, ему было интересно, хотя он и не признавался в этом. Когда два часа назад таинственный Генерал отключился, пожелав им, "Интересного знакомства", все начали заниматься своими делами. Физик, отсев от стола, начал что-то быстро строчить в аккуратном черном блокноте, примостив его на тонком колене. Андреа снова вернулся к толстому фолианту, делая на полях небольшие пометки каким-то шифром. Хотя это возможно был просто почерк. Азиат достал из сумки ноутбук и начал увлеченно резаться в какую-то очередную стрелялку. Шотландский лорд потягивал уже третий стакан виски и разглядывал стройные ножки Хелены. Сама антрополог, как уже говорилось, ворчала. Ворчала обо всем: о том, что это невыносимо - сидеть здесь и ждать, что им навязывают русского-психа, психа еще большего, чем остальные русские, что в баре нет ее любимого вина, что всем ни до чего нет дела...Казалось, это будет длиться вечно, и веки уставшего полковника начинали уже смыкаться, когда раздались громкие, по-военному четкие шаги за дверью.
Все замолкли, даже Хелена.
Дверь открылась со стуком, и в конференц-зал вошли двое спецназовцев в бронежилете и при оружие. А за ними легкой походкой дикого зверя вошел мужчина того возраста и типа, о которых говорят, что непонятно двадцать им или пятьдесят. На его запястьях поблескивали серебряные наручники, а одет но был в белоснежную рубашку, брюки и медицинский халат. По-снежному белая кожа, бесцветные волосы и алые радужки глаз- это был без сомнений Доктор Скальпель, точь в точь как на фото шестидесятилетней давности. Но это почему-то не вызывало протеста, как будто это нормально.
Вошедший, резко подойдя к столу, подцепил стул ногой, развернул его спинкой к себе и сел, поставив локти на спинку, а голову на скрещенные пальцы.
- Вам не кажется, что цветы вишни прекрасны, когда умирают, опадая на землю?
ГЛАВА ДВА.
В полутемной лаборатории было пусто. Почти.
Если присмотреться, то в большом кресле, забравшись в него с ногами, сидел парень с пушистыми со сна бесцветными волосами и бледной, сухой как пергамент, кожей. Он спал, положив голову на острое плечо; тонкие, слегка волнистые пряди волос спадали на спину, открывая по-женски хрупкую шею, тонкую, с ярко выделяющимися мышцами, похожими на веревки- такие же тонкие и четкие...Казалось что он был таким беззащитным...но это обман. Гремучая змея тоже кажется спокойной до того как в стремительном броске вонзить в тебя свои клыки, наполненные смертельным ядом.
Его белоснежный халат, несмотря на четкие мелкие складки после сна, казался чистым листом, без истории и прошлого. Первые лучи солнца уже проникали из щели между плотными занавесками и скользили по складкам, создавая иллюзию пространства, горных склонов и пиков...где-то высверкивали вершины, а где-то ложились темно-синие, сиреневатые или даже глубокие и практически черные тени, заливаясь горными озерами в ровные, как будто отглаженные пространства ниспадающих складок...Затем, поднимаясь по шее, лучики скользили к скулам, красиво очерченным и четким, и застыли, блеснув в глаза. И словно в ответ на вторжение открываются глаза- и лишь на миг они загораются, подсвеченные солнечным светом- неземные, прекрасные рубины, что бы исчезнуть, когда спящий встанет резким и рваным движением.
Он задергивает занавески, так, что бы ни один луч не падал на пол, рассекая его на две неровные части. Он не любит свет, яркие лучи режут его глаза, ослепляя; они же проникали в кожу раскаленными прутьями...он ненавидел солнце.
Он пройдет вдоль шкафа, проведет рукой по корешкам книг, читая названия и как будто пытаясь найти определенную...И, не найдя ее, сел за стол. Доктор не умел отдыхать- едва проснувшись, он уже сидел за столом, перелистывая тетрадь с желтыми от возраста листами, перечитывая и делая пометки. Безумный ученый, не жалеющий ни людей, ни средств для достижения цели, был влюблен в свою работу, пожалуй, даже больше, чем в свою жизнь...
На пожелтевших от времени страницах старыми чернилами шли строки, аккуратно и красиво сплетались буквы...он проводил по ним пальцами, гладя их, вспоминая. Каждая буква, каждый символ напоминал ему о ночи, когда он, сидя за столом лаборатории где-то в лесах Сибири, под напряженным, но дрожащим от страха, взглядом полковника с прозрачными синими глазами. И странная поволока затянет глаза Скальпеля...
Полковник Брейв был в замешательстве. Вот уже четвертый день как его команда гениев оставалась в этой лаборатории. И он бы не нервничал, если бы эти дни принесли хоть какой-нибудь зримый результат, кроме опустошенного бара и убитых нервов. Ученые явно не желали работать, хотя их вполне можно было понять- никакой информации им так и не выдали. Странный русский заперся в своей комнате сразу по прибытии, высокомерно проигнорировав попытки познакомиться, и больше не подавал признаков жизни. Можно было подумать, что он вообще всем привиделся, если бы не исчезающие подносы с едой, оставляемые слугами.
А полковник пытался определиться, что же делать дальше. Он не зря стал самым молодым военным в чине полковника в войсках США, не зря- Алекс умел составлять идеальные планы, быстро ориентироваться в любой ситуации и находить лучшее решение всех проблем, как текущих, так и только возможных. Он был лидером, харизматичным и терпеливым- самое то для группы состоящей из ученых. Единственным недостатком военного было то, что он все еще верил людям. И в людей. Так, что сейчас он полностью игнорировал прошлое их загадочного проводника, человека(человека ли?) без прошлого, убийцу с невозможно спокойными глазами, с лицом не искаженном ненавистью и уродством, которые Брейв видел на лицах многих, осужденных военным трибуналом. Он видел уродство в лицах людей идущих по улице, в лицах политиков и дипломатов, проповедников на площадях родного Нью-Йорка...но не видел его на лице Скальпеля. И это его удивляло. Он походил на античную скульптуру- спокойно-порочную и холодно-прекрасную; в нем не было места ненависти. "Наверное, он и убивал так же спокойно, без чувств, просто потому что так надо..."- думал полковник, перебирая досье с информацией о своей группе; Алекс знал каково это- убивать потому что так надо.
Он заслужил свое звание не в штабе, а на фронте Ближнего Востока. Убивай или будь убитым- страшный закон, впитавшийся в его душу, закон, который он мечтал вытравить из своей души. И он знал, что страшнее всего, страшнее безумия- это равнодушие и спокойствие, когда чужая смерть становится работой, рутинной и скучной.
Но он не мог поверить в то, что альбинос именно такое чудовище.
Не хотел.
Полковник встал из-за стола, сложив документы в папку, аккуратно, листочек к листочку, и вышел из кабинета. Он никак не мог привыкнуть к этому зданию с узкими коридорами и высокими стрельчатыми окнами. Для него каменная кладка стен и звонкий смех сотен молодых студентов был непривычен. Стены старого Университета, его дух не был понятен Алексу. Слишком шумным и веселым, слишком беспечным был он, и Алекса терзало беспокойство- он ловил себя на мыслях, что ему завидно. Полковник завидовал студентам, завидовал той жизни, которую не смог испытать. Наверное, он был слишком умным тогда, понимал, что это суета и мусор...а теперь, похоже, поглупел. Теперь Алекс хотел этой жизни, хотел снять жаркий мундир, расстегнуть воротник форменной рубашки, которая, казалось, душила его, и так же, весело смеясь и переговариваясь, скользнуть в эту шумную толпу... Но не мог. Вновь, как и тогда, его опутали крепкие путы долга. И он продолжал скользить, обреченный быть одиночкой, лететь над другими, выше их, но не от гордости, а от страха. Да, даже орлы, сильные и гордые, боятся, унося свои страхи в поднебесье, где их не увидят, не узнают, не произнесут вслух...
И именно они, веселые ровестники, жители этого студенчиского мира, напоминали полковнику Брейву его потаенные желания, мысли и страхи...Он нелюбил, когда вокруг него кипела обычная, счастливая жизнь.Но с тех пор как их лабораторию перенесли сюда, жизнь вокруг так и кипела- парни и девушки, торопясь, обтекали его фигуру, лишь на секунду останавливаясь на погонах, и уходили весело обсуждая профессоров и красивую фигуру половника. Полковник смущался и еще быстрее шел к цели- маленькой, неприметной двери почти на чердаке.
Эта часть здания была практически безлюдной- здесь были старые лаборатории, уже давно нуждающиеся в ремонте- и поэтому полковник смог спокойно подойти к двери, обшарпанной, с зеленой от времени медной ручкой, и постучаться в обитель Доктора.
И войти без стука.
Сидящий за столом даже не обернулся. Он все так же сидел склонившись над бумагами, наклонив голову и оперев ее о руку. Казалось, что Доктор не только не замечал вошедшего, он находился где=то неизмеримо выше...Но как только Алекс подошел к столу, он встретился глазами с алыми глазами Доктора. Он смотрел холодно и отстраннено, находясь явно не в этой вселенной. Он смотрел на мужчину как на некую вещь, неожиданно появившуюся в его пространстве, новую, кем-то подаренную, из тех, которые потом не знаешь куда поставить, что бы не мозолила глаза.
Полковнику не нравилось чувствовать себя бесполезной вещицей, он хотел разбить то холодное равнодушие, что плескалось в рубиновых омутах глаз русского. Он не привык, что бы его игнорировали- его ненавидели, завидовали, восхищались, презирали, боялись- но еще никого харизматичный военный не оставлял равнодушным. И теперь он хотел разбить этот лед.
-Что вы здесь делаете, полковник?- тихо, будто бы боясь разбить хрупкое безмолвие, произнес ученый.
Полковник молчал, подбирая ответ. Почему? Он не был уверен, что осознает это. Ему приосто пришло в голову, что Скальпелю, наверное, одиноко. Полковник знал, как страшно надолго оставаться одному. Страшно и тихо. И он захотел разбить эту тишину. Тогда( уже минуту назад), он знал ответ. А сейчас...
Он вдруг почувствовал, что рядом нечто хрупкое, святое...то, что так легко разбить, уничтожить, превратить в пыль. И это что-то крайне важно беловолосому юноше. Да, именно юноше. Алекс так и не смог воспринимать русского, как человека более старшего, нет, он воспринимал нескладно-хрупкого альбиноса как ...как брата?
-Вам здесь не одиноко?
На белом лице, похожем на маску из японского фарфора, мякгой тенью легло удивление- чуть-чуть приподнялись брови, чуть-чуть расширились зрачки, чуть-чуть приподнялись уголки рта и приоткрылись тонкие губы. Будь это кто-нибудь другой, то Алекс даже не заметил бы этого, а вот на лице невозмутимого ученого это было заметно.
А Доктор был не просто удивлен, он был ошарашен.
Как давно никто не спрашивал его об одиночестве! Так давно, что он перестал думать о том, что это может быть тяжело, что бывает по другому. Что вокруг тебя бывает не только холод и безмолвие, а еще кто-то, кто-то, кто разрывает эту белизну и это не раздражает, не нервирует, не...Он уже забыл какого это и поэтому почувствовал лишь глухое раздражение, пришедшее на смену удивлению.
-С чего вы взяли, что мне одиноко? Я был абсолютно счастлив до того, как вы пришли.
И снова молчание.
Алекс понимал, что он играет не на своей территории, не в свои игры. Здесь, в этой комнате, в этом безликом пространстве, которое напоминало операционную- стерильную, с легким запахом спирта и лекарств- даже несмотря на цветные занавески и мягкий бежевый диван, теплый паркет и обои, расписанные цветами. Алекс подумал, что если бы здесь не было Доктора, то комната была бы не только жилой, но даже уютной. А так...этот человек в белом отглаженном халате, казалось, создавал вокруг себя безжизненную атмосферу, неуютную и холодную, от него хотелось поскорее уйти, но Алекс был упрям. Он не только не любил сдаваться, он ненавидел даже отступать. И он не собирался изменять своим принципам сейчас.
-Сегодня общий обед,- пауза.- Вы придете? Что-нибудь расскажете, а то остальные который день маются без дела...
-Грош им цена как ученым, если маются.
-Почему?
-Настоящий ученый всегда найдет, чем заняться.
Презрительная усмешка кривит красивые губы.
-Вы слишком жестоки.
-Я правдив.
Скальпель отвернулся, а полковнику оставалось лишь в бессилии сжимать кулаки. Нет, он вполне мог согласиться со Скальпелем, но его правда была слишком явной, слишком острой, как шипы розы. Сам полковник считал себя честным, а русский, казалось, обвинял его во лжи.
И с его губ срывается непрошенный вопрос:
-Почему вы так не любите людей?
Срывается, чтобы замереть в неожиданно погустевшем воздухе, звеня и дразня слух альбиноса.
-Почему?
Эхом звучат слова, выплевываемые юношей.
-Почему?А за что любить безмозглых скотов, проживающих бессмысленную жизнь, наполненную радостями свиней и других тварей? За то что они изгадили планету? За то что они уничтожают то, что дает им жизнь? За то что они предают, ненавидят, насилуют, обманывают, убивают, воруют? За то что не ценят истину? За глупую доброту бессильных? За лицемерие милосердия? Я видел столько, сколько тебе и не снилось, военный. Я верил, а меня предавали. Я любил, а меня обманывали. Я надеялся, а меня осмеивали. Люди- самые гнусные твари на этой планете, жестокие и бесполезные.Все- и огромные киты, и самые маленькие из муравьев- все хоть что-то приносят миру, все, кроме людей. Скажи, так любящий людей полковник, скажи мне, что мы дали планете, кроме боли и страданий? Что мы дали кроме смерти и презрения? Что? Молчишь? Вот и молчи.Люди всегда жили и живут, попирая, уничтожая, то, что вокруг них, под ними, над ними...Они, безумные в своей гордыне, считают себя венцом творения, теми, кто может перекраивать мир по своему желанию, даруя всем то, что дают соплеменникам- ненависть, боль, злость...А что мы можем? Ничего!
Так скажи мне за что можно любить людей? Ведь даже делая якобы добро, мы все равно делаем это для себя- что бы сказать себе: "Какой я хороший, я помогаю сиротам, нищим, я перевожу бабушек через дорогу! Я действую, как заповедовал Бог! Мне будет рай!". Лицемеры!
Доктор замолчал. Его дыхание сбивалось, глаза горели, губы постоянно кривились, а по лбу стекала капля пота- лед треснул и из-под него в лицо полковнику дохнуло ненавистью. Ненавистью и...обреченностью?
- А вы сами?-осторожно начал Алекс.- Вы ведь тоже человек...
Скальпель обернулся.
Лицо Доктора снова окаменело, превратилось в изысканную маску. Но за секунду до этого, Брейв смог услышать, как из разомкнутых губ вылетело:
-А себя я ненавижу больше всех...
Сегодня в столовой университета, за отдельным столом, стоящем в отдалении у небольшого окошка, собралась вся группа ученых. Они ждали полковника, вчера явно опрометчиво пообещавшего привести на обед русского. Все уже давно отчаялись пойти с ним на контакт- их руководитель оказался фугурой более неразговорчивой чем камень и более неуловимой чем ветер. Сколько раз самый общительный из них- лорд Эйден- пытался поговорить с русским доктором, но каждая попытка оканчивалась крахом. Альбинос либо просто игнорировал рыжеволосого шотландца, либо отвечл холодно и сухо, явно руководствуюсь принципом, что лаконичность- сестра таланта, а таланта у Доктора было много.
Так что никто особо не верил, что у Алекса получится.
Райдон равнодушно ковырялся в таралке, перекатывая кусочки мяса справа налево. Ему было скучно. После того, как он начал работать с правительством (а особенно над этим заданием), все его обычные развлечения перестали существовать, ибо оказалось, что у него очень высокий уровень доступа- охранные программы не считали его ноутбук "врагом", а компьютерщики-охранники даже предлагали помощь в нахождение нужной информации. Так что получалось, что единственной интересной задачей оставался русский. Он представлялся хакеру некой очень интересной программой с крайне высокой степенью защиты. А это было вызовом мастерству Фубуки. Он чувствовал, что если не разговорит незнакомца, не раскроет его секретов, то потеряет что потеряет что-то важное, упустит единственный шанс на идеальную защиту.
Нет, японец понимал, что не ему одному интересны закрома души их новоявленного руководителя. Каждый из их группы видел в нем, что-то свое- малыш Андреа, например, мечтал написать с его слов новую главу о секретных исследованиях в Советском Союзе, Эйден, похоже, считал Доктора единственной ошибкой собственного обаяния и пытался это как можно быстрее исправить, Хелену, на первый взгляд, он просто раздражал, но иногда из-за маски проявлялся недюженный, а иногда и двусмысленный, интерес к загадочному альбиносу, даже флегматичному немцу хотелось, что бы никто не занимал его должность самого холодного и лаконичного в их команде. А для их полковника он был кем-то, кто напоминал ему о прошлом, хорошем или плохом- непонятно, но явно оставившем яркий след в душе военного.
Но Райдон, в отличае от остальных, не старался идти с ним на контакт, раздражать его, попадаться ему на глаза, нет, он наоборот оставался в стороне, наблюдая за суматохой вокруг русского и делая выводы, так как он всегда делал со сложными программами. Он пока просто собирал информацию, анализировал ее и выводил конечные аксиомы. Вот и сейчас, сидя за деревянным столом в старой зале Университета, он пытался представить, как заинтерисовать собой неуловимого и циничного ученого. Он настолько ушел в себя, что не заметил две фигуры, приблежающиеся к ним, толькл тогда, когда они оказались перед ним.
Две высокие фигуры- широкоплечий и мощный полковник и, как будто в противовес, хрупкий Доктор. В полном молчании нежданная фигура опустилась за стол, а по правую руку, самоуверенно ухмыляясь, уселся Алекс Брейв. Первым отмер, что не удивительно, археолог. Он, приподняв кустистые брови почти до рыжей гривы, спросил у американца:
- И как вам это удалось, полковник? Вы привели его под арестом?
Ответил неугомонному шотландцу совсем не тот, кого ожидали.
-Он просто сказал, что если я не пойду, то он останется обедать со мной,- раздался тихий голос Доктора.- Так что это был чистый шантаж.
Все с удивлением смотрели на внезапно заговорившего первым руководителя. Тот невозмутимо улыбнулся и продолжил как ни в чем не бывало:
-Итак, мне наябедничали, что вам нечем заниматься. Это смешно и характеризует вас, как посредственных специалистов, но приходиться работать с тем, что имеем.
Он тяжело вздохнул, переплетая руки над тарелкой, и огрядел всех своим бесстрастным, но от этого не менее пугающим. Райдон не мог понять, пытался ли Скальпель напугать их или это было его спокойное состояние. Наличие пробелов в информации начинало уже раздражать.
-Начать надо наверное с того, что нас всех собрало за этим столом. Это Шамбала, мифическая страна вечноживущих мудрецов, тайные знания и гигантские сокровища. Но что бы достигнуть ее, мы будем вынуждены пройти сотни километров по горным нехоженным тропам, в неизученных местах, сталкиваясь с тем, что будет крайне трудно не только объяснить, но и просто осознать. База "Уран" занималась как раз этими препятствиями, их устранениями и возможными способами преодаления...Уточнять не буду, не просите. Вам это не только сейчас не нужно- вы просто мне не поверите. Мы будем в экстремальных ситуации, тогда, когда у вас не будет времени собраться, осознать, принять решение. Я специально дал вам время прийдти в себя, систематизировать знания, в которых вы считаетесь профессионалами,- Райдону показалось, что в равномернозвучащем голосе альбиноса прозвенела ирония.- А вы? Вы, вместо того что бы заниматься делом, причем, как мне кажется, любимым, вы проводите отпущеное вам время в бесполезном шатании. Если вы не способны рабртать без приказа, то слушайте- систематезировать знания, которые по вашему мнению могут пригодиться нам для выживания в Тибете.
Доктор внезапно встал, резко отодвигая стул. Взгляд его, обычно спокойный и ледяной, пылал ненавистью и презрением. В списке неразрешенных загадок японца появился новый пункт о неожиданной вспышке русского.
-А и еще...вылет завтра.
-Что?!Как мы должны успеть?!- у Хелены был на редкость громкий голос, заглушающий даже шум веселой студенческой столовой.
-Это не мои, а ваши проблемы.
"Нет, он явно издевается"- подумал програмист на полставки.
-Вы так нас ненавидете? И, наверное, всех других, да, господин дипломированный маньяк?Вы и тех, с "Урана", тоже поэтому убили?- конечно, Хелена не могла удержаться.
Доктор, все так же не оборачиваясь, произнёс, процеживая слова с неприкрытым удовольствием:
-Нет, не поэтому, хотя ваше предположение о том, что я вас ненавижу имеет под собой очень твердую почву. Но тех, с "Урана", я уничтожил не потому.
-А почему?- не мог удержаться лорд.
Скальпель медленно повернул голову и исказил в подобие улыбки губы.
-Там было слишком много военных.
И он ушел быстрыми и уверенными шагами безумца, оставив на столе так и непритронутый обед.