Я уныло помешивала ложкой чай и меня мало волновали советы Лельки, но чтобы она не обижалась, пришлось спросить:
- Какой? - еле подавляя зевоту.
- Бросай это дело, - твердо с расстановкой произнесла она, пытаясь заглянуть мне в глаза.
- Ага, - все-таки зевнула.
Не высыпалась, как следует уже две недели и хотелось послать Лельку с ее советами на не безызвестный хутор, предварительно вооружив сачком и трехлитровой банкой. Может и правда чего наловит... Я продолжала уныло помешивать чай, попутно размышляя, сколько конкретно можно наловить бабочек в трехлитровую банку и кому это вообще надо? Лелька видела, что я не обращаю на нее внимания, но продолжала упрямо сидеть передо мной и сверлить меня взглядом. Ну, вот чего привязалась, спрашивается? Ведь это зануда видит, что мне сейчас все до лампочки. И бросать "это дело", если уж на то пошло, я не собираюсь. Я вздохнула, вытащила ложку из чашки и положила ее рядом. Если продолжу помешивать, точно усну. Посмотрела в окно. Палящее солнце на одиноком голубом небе, ни одного облачка...Редкие прохожие. В такую жару никому из дома выходить не хочется без крайней нужды. Видимо для Лельки было жизненно необходимо дать меня пару советов. Я ведь даже стала поить ее горячим чаем, хотя знала, что в такую жару пить его невозможно, а у меня дома кроме старенького вентилятора кондиционеров нет. Лелька, ты совершенно не понимаешь намеков. Уходи уже, а? Мне и без тебя было не особо, а сейчас еще хуже... Вот ты уйдешь и я посплю...
- Ада, я же о тебе беспокоюсь, - резко сказала Леля, - Ты уже давным-давно ни с кем толком не говорила. Даже сейчас, я говорю, а ты молчишь в ответ. Может, ты думаешь, что это общение?
Ада. Классное у меня имечко, правда? Прям характеру под стать. Ну что ж родителей не выбирают. Хотя папе с именем тоже не повезло... Так что я еще и Пантелеймоновна...Маме имя нормальное досталось. Как у всех. Евгения.
- Лель, ничего я не думаю. Я устала думать. Я просто хочу отдохнуть.
Мы с папой всегда другие были. Настолько другие, что мама ушла от нас, когда мне было десять. Папа ждал ее. Долго ждал...Почти семь лет...А потом он поступил так, как все поступают. Я, помнится, разочаровалась в нем тогда. Для меня-то он всегда был другим. Я бы об этом и не подумала, если бы бабушка не сказала, что каждый человек, каким бы он не был, в конце умрет. Он дошел до конца. А я осталась с бабушкой и с осознанием того, что уникальных людей не существует. На его похоронах я не плакала. Мы никогда не говорили с ним про смерть, и я не знала хорошо ему "там" или плохо или никакого "там" вообще нет. И я просто не понимала, почему люди смотрели на меня с сочувствием или с осуждением. Некоторые говорили, что я не плачу, потому что все уже выплакала, некоторые, что я просто не любила своего отца. А я не плакала, потому что не понимала, зачем это делать. Зачем плакать? Для кого? Его нет, он не оценит. Да и не любил он, когда кто-то плакал. Он сам никогда не плакал. Он не умел успокаивать. А глядя на чьи-то слезы, он всегда с веселой иронией говорил, что это пустая трата сил, времени и водных ресурсов организма. Он всегда был веселым. Для других. Но, к сожалению, я это поняла слишком поздно.
- Классный у тебя отдых, - хмыкнула она с сомнением.
- Не жалуюсь, - чуть более раздраженно, чем надо, ответила я.
Леле надоело смотреть, как я тупо пялюсь в окно. Она вздохнула, помотала головой, одним глотком допила остатки чая и со стуком поставила чашку на стол, явно привлекая мое внимание. Я нехотя повернулась к ней. Новых узоров на ее синей футболке не появилось. Жаль, какое-никакое, было бы развлечение.
- Я так понимаю, ты не хочешь меня сегодня видеть? - неожиданно деловито спросила она.
Правильно понимаешь! Я с трудом удержалась от соблазна быстро покачать головой на манер китайского болванчика. И я не хочу видеть тебя не только сегодня, но и вообще желательно все оставшееся лето. Но я так только подумала. На деле же я притворно смутилась и выдала что типа:
- Ну что ты...Не...Я рада что ты не забываешь обо мне...
- Но не забывать о тебе мне лучше на расстоянии от тебя? - прервала меня Лелька.
Нет, она все же умеет читать мысли, а столь явные намеки игнорирует принципиально. Мне вдруг стало очень стыдно. Лелька ведь моя лучшая подруга, почти сестра. А я веду себя как распоследняя свинья. Я подняла на Лелю виноватый взгляд, но с удивлением обнаружила, что она тепло улыбается. Мне стало еще хуже. После смерти отца она вместе с моей бабушкой поддерживала меня, как могла и в итоге мы сдружились еще больше. Вы бы могли сказать, что была еще мать, но она не приехала даже на похороны отца, я вообще ничего о ней не слышала с тех пор как она ушла. Я не пыталась ее искать. Я никогда не винила ее в смерти отца, но до 16 лет ее с успехом заменял папа, а после я была уже достаточно самостоятельна. И никаких дочерних чувств я к ней никогда не испытывала. Да я ее и не помнила практически. Ее фотографий в доме не было, отец никогда о ней не заговаривал, и постепенно ее лицо стерлось из памяти. Осталось только имя - Евгения. Скажете 6 лет слишком маленький срок, чтобы забыть родную мать? Так я ее и до десяти лет очень редко видела. Она постоянно пропадала на работе и приходила поздно вечером, когда папа уже укладывал меня спать. При таком графике времени на меня не было вообще (она работала даже по выходным). А Лелька...Лелька стала для меня сестрой. Самой настоящей. А в силу своей рассудительности, старшей сестрой, на которую я всегда могла положиться и рассказать ей все, что меня гнетет. Но не в этом случае. Не хочу втягивать ее в "это".
- Лелька, - я растянула губы в неуверенной улыбке, - Ты всегда понимала меня как никто другой.
- Ну, еще бы, - усмехнулась она.
Леля поднялась со стула и, подойдя ко мне, привычным жестом взъерошила мои короткие волосы, обняла, уткнулась носом в макушку и пробормотала, похоже, с трудом сдерживая слезы:
- Ада, я ведь люблю тебя, сестричка ты моя непутевая. А ты со мной в последнее время совсем не общаешься, перестала делиться проблемами, стала грубой, раздражительной. Мне иногда даже кажется, что у меня младший брат. Ершистый, вредный и замкнутый в свои подростковые комплексы. Но тебе уже двадцать три, ты красивая девушка и...Ну чего ты ржешь?
Я расхохоталась уже неприкрыто. Взахлеб. Я смеялась так, как уже давно не смеялась. Нервное, наверное. Леля терпеливо ждала, когда я отсмеюсь, украдкой смахнув слезинки с глаз. У меня, наконец, заболел живот от смеха, и я почувствовала, что еще немного и я точно умру. Я огромным усилием воли взяла себя в руки.
- Лелька, я тебя обожаю, - прошептала я, обнимая ее в ответ. Но не могу сказать тебе правду, хотя очень хочется. Это опасно для тебя. Прости.