В дом Надежды Николаевны пришла беда. Дочь, единственная и обожаемая Нюся, вышла замуж за студента.
Надежда Николаевна с отвращением смотрела на тонкую шейку зятя, на его безбровое лицо с выпуклыми глазами и улыбалась, глядя, как зять с удовольствием наворачивает жареную свинину.
- Какая, однако, вкусная свинина, - восхищался зять, с благодарностью косясь на тещу.
- Кушай, деточка, кушай, - отвечала Надежда Николаевна, подкладывая ему кусок пожирнее.
Рядом с ее роскошной Нюсей студент выглядел пощипанным воробьем под крылом упитанной наседки. "Ну ничего, - думала теща, - подкормим, откормим, глядишь на мужика станет похож".
Прошло три месяца. Студент ел, ходил в институт, опять ел, но в мужика превращаться не желал. Щечки чуть-чуть припухли, но не более. Надежда Николаевна стала нервничать.
- Ну это уж сущее безобразие, - жаловалась она соседке, - ест за пятерых, а выглядит, словно его и не кормят вовсе. Что люди подумают!
Сама Нюся в своем избраннике души не чаяла и любила его без памяти.
- Все творческие натуры, мама, очень хрупкие. И внешность - отражение их внутреннего мира. Он же художник. Он тратит колоссальное количество энергии. Легко, думаешь, картину написать?
- Ах вот куда моя свинина девается! В никому не нужные мазилки!
- Мама!
- Мазилки!!
- Мама!!!
- Мазилки!! Мазилки!!
Может быть, эта история сложилась бы по-другому, если бы студент в это время случайно не оказался за дверью. И принесла же его нелегкая в эту секунду на кухню перекусить. Психика его оказалась еще более хрупкой, чем рисовалось любящей Нюсе - она была хрупче, чем богемское стекло, кузнецовский фарфор и китайская рисовая бумага. В душе у студента что-то негромко щелкнуло, отказал какой-то жизненно важный механизм, и юноша перестал есть вовсе.
Нюся рыдала. Надежда Николаевна подозревала шантаж и делала вид, будто ничего не происходит. Она мурлыкала под нос веселый мотивчик и по-прежнему интересовалась у зятя, что приготовить к ужину.
Студент худел. Когда худеть стало некуда, он начал медленно пухнуть. Щеки заметно округлились, руки и ноги увеличились вдвое, глаза превратились в узкие щелки. Нюся пробовала кормить мужа насильно, тот послушно ел, но его мгновенно тошнило, будто невидимое нечто с презрением отвергало любую пищу и нещадно выбрасывало каши, пюре, компоты, как пошлость и мусор. Надежда Николаевна брезгливо фыркала. Морщилась, но не унывала. Полагая, что нет худа без добра, она купила зятю новый костюм, рубашку в полоску и зеленый галстук. "Зеленый - цвет надежды", - решила она и вечером вывела студента погулять возле дома.
- Какой упитанный у меня зять! - хвасталась она соседкам у подъезда, - красавец! И вы знаете, ничего не ест! Настоящее сокровище! Вы только подумайте.
- Как повезло, - качали головой ей в ответ, - вы мудрая женщина.
Студент через некоторое время распух так сильно, что стал пустым и легким и, однажды выйдя на балкон, его подхватило резким порывом ветра и, как воздушный шарик, унесло в небо. Дальнейшая его судьба, увы, неясна.
Нюся, поплакав, уехала на поиски мужа.
Говорят, его видели летящим рядом с лебединым клином над Петропавловской крепостью, но был ли это именно он, достоверно неизвестно.
Надежда Николаевна с тех пор стоит на балконе, смотрит в бинокль и ждет...
Костюм висит в шкафу на вешалке без дела и тоже ждет. И зеленый галстук цвета надежды тоже.
Вот такая печальная история.
Да, чуть не забыла, если вы что-то знаете или слышали о судьбе студента, пожалуйста, сообщите.