Я не могу сам воевать, не могу выдумать мину или самолет, но я могу обнадежить все души людей и дать им силу правильного понимания жизни.
А.Платонов
В юности, сама того не ведая, я случайно побывала в том доме и в той семье, где жил во время войны, эвакуированный из Москвы, писатель Андрей Платонов.
Всё было просто. Друг моего будущего мужа по радиоклубу Анатолий Нестеренко был женат на женщине из этой семьи, Наталье. У них росла дочь Оксана. В том году ей было семь лет.
Жили они на тихой зелёной улочке около толчка. Улица называлась Амурская. Дом был деревянный старый с низкими окнами, его окружал сад.
В саду под яблоней стояли деревянный стол и скамья. Всё очень уютно и очень по - уфимски.
Анатолий был высокий темноволосый, грубоватый. А Наталья, худенькая хрупкая, невзрачная на вид. Но внутренним чутьём я чувствовала, что есть в ней какая-то изюминка.
Держалась она скромно и с достоинством.
Они были старше меня на десять лет, и поэтому рядом с ними я чувствовала себя полу - ребёнком. Наталья это поняла.
Мужчины остались беседовать в саду, а меня она повела в дом и стала показывать свои рисунки. Рисунками была увешана вся стена в комнате. Мне почему-то запомнился один яркий лубочный петух - он был как солнышко!
Наша память причудлива. . .Наверняка там было много и других интересных рисунков. . .
Наталья работала чертёжницей в институте "Башнефтепроект", а живописью занималась для себя. Годы обучения в Уфимском училище искусств у самого Рашита Нурмухаметова не прошли даром.
Какая-то необъяснимая особая атмосфера царила в этом доме.
И только в 90-х годах из публикаций "Вечёрки" я узнала, что там, на Амурской, в годы войны жил писатель Андрей Платонов, сложный, неразгаданный. Мощь и глубина его таланта поражает.
В Уфе он прожил недолго, с осени 1941 по май 1942 года. Он ожидал мобилизации на службу в армейскую газету.
За этот период написал рассказ "Броня", опубликованный 5 сентября 1942 года в газете "Красная звезда". В том же году в Уфе вышла книга " Под небесами Родины", она открывалась рассказом "Крестьянин Ягафар". После войны были изданы башкирские народные сказки, им собранные и переработанные. В журнале "Детская литература" была опубликована его рецензия на повесть Сергея Аксакова "Детские годы Багрова-внука", написанная ещё в довоенное время.
"Из записных книжек Андрея Платонова:
(Записи относятся ко времени эвакуации А. П. Платонова и его семьи из Москвы в Уфу осенью 1941 г. В апреле 1942 г. Платонов получает разрешение на возвращение в Москву; последние письма из Уфы датированы концом мая 1942 г.)
Россия всюду: Уфа, кузница, домишки, - как в уезде (а тут Башкирия). Домишки непрочные, вроде временных, - отсюда, дескать, еще дальше пойдем. Куда только? Все равно. Выспимся и пойдем,
Рассказ
"Зимовка в Уфе" - об эвакуации, озверелости и пр.46
Местн<ая> художница, тонкий по-своему человек, Фукалова говорит:
-- Так ведь тут Уфа! (т.е. безнадежный город). Здесь так презирают все возвышенное, все прекрасное.
И это, кажется, правда. Странный город: его не любят местные жители, над ним смеются; бестолковщина и глупость здесь обычны; за 25 лет мало что сделано (эл<ектрический> свет на окраинах; несколько больших домов в центре -- и все). Это удивительно: город
как враг прекрасного, ненавидимый жителями, живущими кое-как, втайне мечтающими уехать отсюда, но умирающими здесь.
Внешне город очень красив: холмы, близость Сибири и Урала, огромный чистый континент.
Уфа и поэтический город. Церковь на рынке, где дрова... избушки.
***
3 Очевидно, одно из первых названий рассказа "Крестьянин Ягафар" (написан в Уфе).
В рассказе "Крестьянин Ягафар" подобное философское понимание войны будет доверено старому "башкирину": "Всемирной войны бабай тоже не испугался: он давно чувствовал, что где-то посредине земли зреет смертное зло; и теперь оно вышло наружу, в войну, как и должно быть. Бабай чувствовал нарастающее всемирное зло по людям, по содроганию их тихих сердец, все более берегущих свое счастье, свое семейство и свою родную землю - все, что будет вскоре удалено от них и страдать отдельно в бедности".
***
4а-4б Тексты рассказов "Будущий мир" и "Зимовка в Уфе" неизвестны.
Рассказ:
Мой знакомый, который ехал с дровами с р Белой, башкирин: всех считает "высшими", главными, кто говорит разные "высокие" слова, - и он, этот башкирин, живет в мире под мистич давлением, под испугом этих "сил".
***
26 Запись представляет список рассказов, отданных Платоновым в сентябре 1942 г. в московские газеты и журналы. В "Красной звезде" были опубликованы из трех указанных рассказов - "Броня" (5 сентября) и "Старик" (20 сентября); рассказ "Божье дерево" печатался при жизни писателя под вторым названием "Дерево Родины" (книга "Под небесами родины", Уфа, 1942; "Новый мир", 1943, N 2-3); рассказ "Крестьянин Ягафар" был опубликован в журнале "Октябрь" (N 10); "Дед-солдат" - в журнале "Красноармеец" (N 18, сентябрь); из двух рассказов для журнала "Знамя" в 1942 г. публикуется один - "Одушевленные люди" (N 11), в 1943 г. - "Железная старуха" (N 4). В журналах "Молодая гвардия" и "Дружные ребята" в 1942 г. не было публикаций Платонова; для "Нового мира" Платонов присылал в мае 1942 г. из Уфы очерк, возможно, речь шла о рассказе "Броня"."""
А с Натальей мы виделись ещё раз на праздничном вечере, посвящённом 7-му Ноября, в её институте "Башнефтепроект" , "БНП", как мы называли его сокращённо. Я в то время работала тоже чертёжницей в объединении "Башоргэнергонефть". И наши организации часто проводили совместные праздничные вечера, т.к. наше Объединение занимало небольшое тесное помещение в двухэтажном кирпичном доме на углу улиц Пархоменко и Краснодонской. Я пришла на вечер с подругой, Наталью мы встретили в коридоре, немного поговорили. Она была всё такой же тихой скромной, словно негромкая, спокойная музыка, льющаяся из чужих окон.
Вот такое лёгкое соприкосновение с Андреем Платоновым через слой времени случилось в моей жизни, и я его незаметно для себя ощутила. Наверное, всё-таки невидимые энергии связывают людей и пространства.