Смит Браин Адомс : другие произведения.

Смерти вопреки

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Цени жизнь. Дорожи каждым моментом. Не делай того о чем можешь пожалеть. Мет и не думал, что познает всю жестокость заповедных истин. Командировка жены в совместный отпуск, лишь начало бед; алкоголь, измена - продолжение; смерть любимой - пик. И когда, кажется, жизнь потеряна - лучик надежды предлагает изменить прошлое. Жаль, коварное время не играет по правилам, диктованным фильмами и книгами. Спасение любимой оборачивается непосильной задачей. Но Мет не думает сдаваться.

Браин Смит

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Смерти вопреки

  

Глава 1

   Воздух над аэродромом Бостон Логан мерцает от жары. Армада белых облаков наплывает с севера. К вечеру возможен дождь, хотя сказать наверняка сложно - погода Бостона переменчива как полет желтого листа на ветру.
   Сердце рвется от грусти, растущая беспомощная злость сводит с ума. Хочется плакать, но не здесь - в толпе изнывающих от жажды и нетерпения людей. Лучшего места для погружения в себя, чем дом, не найти...
   Остается несколько секунд, пронизанных томительным ужасом неизбежности, и я покину аэропорт. Солнечные лучи, отражающиеся от широких окон, больше не пробегутся бликами по моему отстраненному лицу, раздающиеся за спиной возмущения: "Неужели вся содовая закончилась?", растворятся в сознании. Останется только образ, близкий и столь далекий, уверенный и трогательный - моя Вуд. Неделю назад, лучезарно улыбаясь, любимая собиралась провести следующий месяц в Египте, вдвоем... сейчас же, уверенной походкой львицы, Вуд, окруженная толпой людей, неспешно приближается к трапу самолета. Как всегда утонченна и строга. Белая блузка подчеркивает поднятую грудь, черная юбка с завышенной талией ласкает стройные ноги, темный шелковый шарфик обвивает лебединую шейку... Я ненавижу, когда Вуд скрывает золотистые волосы в пучке на затылке, тяжело переношу туфли на высоком каблуке приподнимающие жену надо мной, но мирюсь, и причина банальна - любовь. Всякий раз провожая Вуд недовольным взглядом, я получаю кроткий поцелуй, блеск серых глаз, и извиняющуюся улыбку. "Издержки профессии" - так любимая называет свой образ, и я, тяжело вздыхая, закрываю дверь...
   Монотонно покачивая бедрами, Вуд поднимается по трапу, останавливается, голова эротично запрокидывается, узкие пальцы, обрамленные французскими маникюром, поправляют стильные очки, серебряная душка поблескивает в лучах раскаленного солнца. Вуд чувствует мой расстроенный взгляд. Хочет вновь извиниться... этот жест - робкая рука едва касающаяся оправы очков - не перепутать - как и пять лет назад он означает томительное покалывание в груди. Перед отъездом, лежа в кровати, пытаясь снять напряжение поглаживанием шелковой простыни, Вуд сказала: "Если хочешь, я не поеду!". Конечно я не хотел, но ещё больше не хотел весь отпуск видеть расстроенное лицо жены. Вуд ждала шанса на повышение последние пол года и, отказавшись от командировки, перечеркнула бы надежды. Опытный корреспондент прозябающий на местных репортажах о сопливой жизни города, нуждалась в глотке свободы, и раз судьба предоставила шанс, я не собирался становиться на пути. Притворно улыбаясь, я согласился. Ночь страстной любви оказалась подарком, обернутым ярко красной лентой. Награда хороша, но мысль о двух неделях одиночества казалась невыносимой. Вуд предлагала отправиться в Торонто вместе... и чтобы я там делал? Ждал пока уставшая жена вернется со скучного симпозиума и завалится отдыхать, а я тем временем буду пялиться в телевизор?! Такой отпуск не прельщал. Лучше побродить по родному городу, завалиться в немецкий бар и, отдавшись печали, тихо смаковать темное пиво с лобстерами...
   В момент отрыва самолета от взлетной полосы картина предстоящих тоскливых недель крепко засела в голову. Душевный мрак окутал существование, вытеснив радость... Вуд взмыла в воздух на встречу мечте, я, тяжело вздохнув, направился к выходу.
   Залитый солнечным светом аэровокзал пестрит недовольными людьми. Компании по доставке едва успевают передавать бутылки с водой продавцам. Раздетые по пояс люди скрываются от духоты в тени колон, работающие на полную мощность кондиционеры, кажется, лишь подогревают раскаленный воздух.
   Застегнутый воротник любимой синей рубахи с коротким рукавом, сильно врезается в шею. Удушье подкатывает к горлу на лестнице, в глазах темнеет. Быстро расстегнув верхнюю пуговицу, я вышел на улицу. Сдавливающие горло тиски ослабли, но воздуха по-прежнему не хватает. Пот не заметно катится по изможденному лицу, духота сводит с ума. Обведя взглядом пышущую, словно масло на сковороде стоянку такси, я обрадовался, что семейный мини-вен в ремонте. Находиться за рулем в подавленном состоянии не хочется. Прогуляться не тянет - при каждом неуверенном шаге туфля утопает в мягком асфальте.
   Я взглянул на небо, рукой-козырьком заслонившись от слепящих лучей. Облака, тянущиеся с севера, заметно поредели, намек на дождь растворился в раскаленном воздухе. Мысль о прохладе бара благоговейной волной разнеслась по телу, однако торопиться в мир одиночества я не собираюсь. Воображение даже не может обрисовать меня: днём, выползающим из бара на четвереньках... До вечера остается около пяти часов - время душа и еды.
  
   Едва успел вскинуть руку, как дружная волна такси ринулась ко мне. Перебивая друг друга таксисты предлагают низкие цены, комфорт... Я не богатый человек чтобы отказываться от скидок и, уловив минимальный порог, ловко прыгнул в машину молодого парня, в футболке и шортах.
   Недовольные, озлобленные таксисты, словно шакалы вынужденные наблюдать, как лев пожирает их добычу, провожают меня взглядом.
   - Такая жара сегодня, - кисло улыбнулся парень - каждый надеется прокатиться с ветерком, - таксист шире открыл окно. Теплый ветер ударил мне в лицо, растрепав челку. Такого удовольствия я давно не испытывал, но показывать чувства постороннему не собираюсь, равно как и общаться с ним.
   Я считаю: в нашем мире каждый должен выполнять свою работу. Таксисту следовало открывать рот только если попрошу... Да в такую жару болтать парню и не хочется. Выставив локоть в окно, он, щурясь от бьющего в лобовое стекло солнца, неспешно лавирует между машинами. Небольшой вентилятор над рулем обдувает юное худое лицо, проступающие скулы придают мужественности. В умном взгляде сокрыта ненависть, вряд ли она адресована мне, скорее жизни приведшей к работе таксиста. Изнывая от жары, парню приходится везти незнакомого мужчину на другой конец города, в надежде, что там ожидает новый клиент. В противном случае, таксист постарается найти наиболее защищенное от жары место и, встав рядом с машиной, жадно присосется к бутылке содовой из переносного холодильника, уютно расположившегося на пассажирском сиденье. Будь такая возможность - я бы с удовольствием засунул в него голову. Льющийся по спине пот доставляет дискомфорт. Синий платок, которым я слишком часто утираю лицо, промок. Остаеться надеется на короткую дорогу до дома, хотя обстоятельства говорят об обратном.
   Мгновение на светофорах превращаются в ад. Машина нагревается быстрее вспышки молнии в дождливый день. От удушья и чувства незащищенности невозможно усидеть на месте. Сил печалиться, уповать на долгое одиночество, не осталось - вездесущая адская жаровня сводит с ума. Ощущение беспокойства отступает вместе с ревом двигателя, возвращается - на очередном светофоре. Желание нырнуть в холодную воду, смыть облепивший тело пот, как никогда сильно теребит разум. Я едва сдерживаюсь чтобы не выпрыгнуть из такси на полном ходу и умчаться в сторону атлантического океана. Пусть вода в июне не столь теплая, я жажду ощутить дрожь на измученном теле, упасть на песок и долго смотря на испепеляющее солнце улыбаться жизни. Жаль, подобные эксцентричные поступки не уживаются с моим темпераментом. Лучше свариться, чем превратиться в полоумного, ищущего спасение на дне океана.
   В двадцати минутах от дома таксист включил радио. Еле слышная мелодия какой-то регги группы полилась из динамиков. Тихо бормоча под нос текст песни, парень, широко улыбаясь, похлопывает ладонями по рулю.
   Время от времени я смотрю сквозь открытое окно на чистое небо. Белые облака растаяли, намекая на душную ночь. Вдалеке, над портовым районом, кружат чайки, выискивая снующую в прозрачной воде рыбу.
   Свернув налево такси проехало мимо Гарвардской площади со знаменитой студенческой столовой, построенной в здании бывшей церкви. Мы с Вуд, частенько по воскресеньям, прогуливаемся мимо, направляясь в Музей натуральной истории. Жену привлекает стеклянный гербарий выставленный в экспозиции. Вуд часами любуется переливающимися на свету лепестками, пока я тихо осматриваю до боли знакомые минералы. У нас с женой не так много общего, как хотелось бы, но связующие звенья за пять лет совместной жизни нашлись.
   Последние семь минут отделяющие от дома прошли, мягко сказать, скверно. Таксист то и дело объезжал колдобины и выбоины, еще не залатанные дорожными службами. Резкое торможение перед вылетевшей на встречную полосу машиной добавило волнительного пота. Хамское поведение на дорогах Бостона часто приводит к летальному исходу, и я, вцепившись руками в сиденье, едва не вывалил содержимое желудка в штаны. Таксист лишь крикнул что-то вслед умчавшемуся водителю и, прибавив звук магнитолы, надавил на газ. Только остановившись у дома, я смог вздохнуть с облегчением.
   Расплатившись с таксистом, я бросил взгляд на окно четвертого этажа. Привычка... Каждый день, возвращаясь с работы, я гляжу на нашу с Вуд квартиру. Узнать чем занимается любимая не составляет труда. Горящий на кухне свет означает: Вуд готовит ужин к возвращению мужа; в зале - отдыхает после тяжелого дня. С кроткого взгляда начинается семейный ритуал, поднимаясь по лестнице, я знаю как поведу себя. Молча пройду на кухню, ожидая когда малышка успокоится, либо расспрошу о проведенном дне, улыбнувшись в предвкушении ужина. Готовит Вуд божественно.
   Скрипнув, дверь парадной впустила меня внутрь темного коридора, райская прохлада вплела в объятия. Я остановился, глаза медленно закрылись, дыхания замедлилось, в тоскующем сердце забрезжила жизнь. Я не знаю сколько простоял в темноте нежась в ласках сквозняка, и не знаю что заставило уйти. Помню только стук каблуков на лестнице и... я суматошно ищу по карманам ключи от квартиры.
  

Глава 2

   Скинув мокрую одежду в ящик для грязного белья, я, голым, прошел на кухню. Отдавая дома предпочтение штанам и футболке, сегодня делаю исключение, тем более до волнительной встречи с душем остаются секунды.
   Вечное стремление Вуд к яркости и минимализму нашло место и в кухне. Багровый оттенок мебели из массива вишни гармонирует с насыщенно-красными стенами. Прозрачные абажуры светильников из матового стекла, над обеденным круглым столом, идеально подходят для освещения кухни. Пол из ламината имитирует паркет. В вездесущих зеркалах кухонных шкафов отражаются, поблескивающие на солнце белые металлические пластины жалюзи. Под окном, слева от радиатора, специальные полочки с барахлом. Я даже не знаю что Вуд там прячет. Да меня это и не волнует, кухня по праву принадлежит жене.
   Жадно выпив пол графина апельсинового сока, я с волнительным трепетом забрался в ванную. Холодная вода возвращает ощущение реальности, непроизвольная улыбка растягивается на уставшем лице. Печаль и мысль об одиночестве решили оставить на время в покое.
   Обвешенная зеркалами ванна не раздражает, хотя день назад я предпочитал находиться здесь реже. Вуд обожает отражения, хочет видеть себя везде - я ненавижу. Только из-за любви не перечу жене.
   Зеркала развешены повсюду: в гостиной, коридоре, кухне, ванной, в створках стенных шкафов, в переплете межкомнатных дверей и даже потолок в спальне зеркальный. Наверное, поэтому я предпочитаю в интимной жизни позы сверху, хотя привыкшая доминировать Вуд редко отдает контроль в мужские руки. Только в одном мы сошлись, занятия любовью проходят в приглушенном свете. Вуд не стесняется - идет на поводу романтичной души.
   Шум воды успокаивает, глаза медленно закрываются, из темноты сознания проступает величественный водопад, черные скалы пиками разрезают спокойную гладь безмятежного озера. В листве высоких клёнов, щебечут птицы. Над ярко-зеленой травой пролетают колибри, соревнуюсь с пчелами в поисках нектара. Щадящее солнце улыбается с голубого небосвода. Оперенные облака подгоняет озорной ветер. Здесь никогда не идет дождь, и жизнь не прекращает движение. Этот мир притягивает великолепием, хочется коснуться безграничной реальности, окунуться в желаемое таинство, раствориться в нетронутом раю... Яркие образы посещают меня не часто, и я стараюсь как можно дольше любоваться воображаемой красотой, с грустью понимая, реальный прототип мечтаний никогда не увижу.
   Стоит открыть глаза и картина растворяется, исчезают чарующие звуки, смолкает пение птиц, жужжание пчел, стрекотания цикад, только шум воды напоминает о прекрасной девственной природе, да и он разрушается пошлой реальностью отраженной в зеркале, повешенном над ванной. Я - обнаженный, уставший, одинокий, в волнующем движении воды. Разглядывание себя - мерзкое занятие. Пивной живот, распухший на костлявом теле отнюдь не главная причина. Невольные размышления заставляют обходить зеркала стороной. Я склонялся к мнению: жалость свела Вуд со мной. Столь идеальная девушка просто не могла влюбиться в настолько обычного парня. Ничего во мне не выделяло Бреда Пита или Джони Деппа, рядом с которыми Вуд идеально вписывалась. Абсолютно ничего...
   Прищурившись, я пристальнее всмотрелся в зеркало, желтый ореол приглушенного света придает отражению мистическую красоту. Только две недели назад я праздновал тридцати шестилетие - совсем молодой... но за сегодняшний день постарел на десяток лет. Мягкие, послушные, темно-русые волосы посерели, на слегка выпуклом лбе проступили морщинки, жизнь померкла в светло-карих маленькие глазах, изящные брови потеряли шарм, продолговатое лицо осунулось, выступающие скулы приобрели четкие грани.
   - И Вуд со мной, - сорвалось с потрескавшихся губ.
   Как такое может быть? Безусловно, я задумывался о возможной измене жены, но будь оно так, никогда бы не попрекнул... ведь Вуд рядом. Позволяет наслаждаться собой, ласкать, дышать - ради неё стоит жить.
   Путаясь в мыслях, представляя летящую в самолете Вуд, я ощущаю как проваливаюсь в сон. С каждым разом открыть глаза, вырваться из чарующего мира водопада и девственной природы, труднее. Посмотрев на улыбающееся отражение, почесывающее волосатую грудь я, опираюсь о края ванной. Иногда, даже столь простая задача может обернуться непосильным трудом. Ватные ноги отказываются слушаться, тело трещит, посылая мозгу волнующие сигналы о помощи. Со мной не часто происходят подобное, когда же случается - страх остаться инвалидом дрожью пробегает по телу. Вуд давно уговаривает сходить к врачу... только опасения, выложить кругленькую сумму за нулевой результат вынуждают пасовать. Остается уповать на Господа... хочется верить в его существование.
   В какой-то момент я решаю что останусь в воде. Впрочем, риск захлебнуться во сне не столь велик. Я с трудом помещаюсь на керамическом дне, согнутые в коленях ноги упираются в дальнюю стенку ванной. Легче отравиться хлебом, чем опуститься ниже этого уровня. К сожалению, теорию вероятности ни кто не отменял - чертовски не хочется встретить Вуд синеющим трупом.
   Приложив усилия, я преодолел ненавистный барьер. Выключив воду, нагнулся к ванной. Голова закружилась, поплыли желтоватые аморфные образы, опасение захлебнуться защекотало разум. Опершись на край ванны дрожащими руками, я подождал пока перед глазами раствориться мутная пелена. Вода ручьями стекает с худого тела на белую керамическую плитку, безумно понравившуюся Вуд. Отражение насмехается над сгорбившимся телом. Как только пальцы приобрели более-менее четкие грани, я вытащил затычку ванной. Распрямиться не решаюсь, равновесие грозит подвести. Сердце бешено колотится... маленький водоворот уносит воду в сливное отверстие.
   Собравшись с духом, я насухо утерся полотенцем - ненавижу ощущать влагу на теле. Есть не хочется, зато жажда не отступает. Может быть именно она виновата в головокружении и ватных ногах, кто знает...
   Выпив минеральной воды из холодильника, я прошел в спальную. Стараясь не глядеть на зеркальный потолок нашел в шкафу-купе хлопчатые трусы. Оделся, печальный взгляд скользнул по заправленной двуспальной кровати: теперь Вуд окажется здесь не скоро. Прикрыв дверь, сам не понимая зачем, проследовал в гостиную и, плюхнувшись на диван, включил телевизор.
   От сна отделяют секунды, долго мучится в выборе программы я не собираюсь. Включив какое-то политическое шоу я вновь поднялся. Вуд обещала: приземлившись позвонить. По моим подсчетам произойти это должно через час не большим. Положив мобильник на спинку дивана, я, сонными глазами, уставился в телевизор. Бороться с песочным человеком долго не приходится, через пять минут сон поглощает без остатка.
  
   Проснувшись и застав очередную серию Lost я выключил телевизор. Завязав с сериалом на середине второго сезона, до сих пор не пойму природу высоких рейтингов. По мне: сценаристы запутались в выборе желаемого результата.
   За окном смеркается. В озере темноты мебель гостиной выделяется серыми островками. Склонность Вуд к минимализму - простор и свобода - ощущается в каждом сантиметр квартиры. Я не перечу. Не считая вездесущих зеркал, гостиная устраивает. Диван и пара кресел, в белых полотняных чехлах, уютно расположены у окна, деревянные ножки утопают в ворсистом ковре, узкий книжный шкаф у кухонной стены вмещает любовные романы Вуд и мои детективы, рядом журнальный столик с кроссвордами. Торшер из блестящего металла на тонкой ноге занимает место у дивана, мягкий свет льется сквозь сверкающий абажур. Вуд отдает предпочтение натуральным тканям и дереву - торшер мой каприз.
   Потянувшись я подошел к окну. Тонкие, полупрозрачные, приглушенно-коричневого цвета жалюзи из ткани необычно подсвечиваются. Голубое, смешенное с желтым свечением фонарей, сияние, едва затрагивает материал, словно опасается испортить.
   Толпы молодежи неспешно вышагивают под огнями ночного города. Улыбающаяся луна ярко светит в окружении мириад звезд.
   Обернувшись, я взглянул на круглые часы подвешенные над диваном. Половина девятого - самое время отправится в бар. Одиночество ещё не успело захватить меня, но в пустоте квартиры, где в мрачных отражениях мелькает лишь мой силуэт, много времени не потребуется.
   Направившись в спальную, я наконец сообразил, сколько прошло с момента вылета Вуд. Страх мгновенно сковал тело, во рту пересохло, удары сердце болью отдают в висок, желудок словно режут лезвиями. Суматошно перебирая руками по стене я кинулся к телефону. Мог ли я не услышать звонка? Вряд ли, сон моя слабая сторона. Любой шорох ставит на ноги. Тогда почему Вуд не позвонила? Пытаясь отогнать ужасные картины лезущие в голову, я, схватив мобильник обеими руками, надавил на кнопки. В сумеречном цвете телефон едва проглядывается. Дисплей не загорается. Секундное удивление сменяется страхом. Я едва сдерживаю слезы. Давя что есть сил на "красную трубку" я только спустя пару минут понял как глупо выгляжу. Достаточно остановиться, собраться с мыслями и даже в патовой ситуации найдется выход. Но сейчас паника, скалясь расставляет приоритеты.
   Желтый свет улиц проникая сквозь жалюзи, едва касается потолка. Мое отражение в зеркале поистине жуткое. Склоненное над диваном мрачное костлявое тело, подрагивает. Копна волос неподвижна во мраке. Мягкий свет ночника серебряной пощечиной открывает лишь часть лица. Складывается впечатления, я прокрался в чью-то квартиру и разглядывая спящую жертву размышляю каким способом убью её... может смерть именно так зависает над обреченным...
   Тяжело дыша я присел на диван. Расслабляющая мягкость немного успокоила. Запрокинув голову я глубоко вдохнул. Мысли путаются, но завести разум в кошмарный тупик я не позволяю. Паника медленно отступает - секунды спустя лишь легкое волнение будоражит взмокшее тело. Пытаясь унять отдающее в висках сердце, я закрываю глаза и вновь глубоко вдыхаю. Яркие образы разверзают сознание. Пылающий в огне самолет, истекающие кровью люди, клубы черного дыма взмывающие в ночное небо, я слышу крики агонии... паника выбирается из укромного угла...
   Резко открыв глаза я подался вперед. Тяжело дыша склонил голову к зажатому в руках телефону. Воздуха не хватает. Вуд знает, я ненавижу сюрпризы, тяжело переживаю из-за пустяков и будь рядом непременно обняла бы, поцеловала. В объятиях жены я возвышаюсь над суетным миром. Проблемы отступают, а выход кажется совсем рядом. Но сейчас Вуд нет... и где она не представляю. Закусив губу, суматошно водя глазами по гостиной, я, наконец, взглянул на телефон. Капелька пота сорвавшись с волос медленно растеклась по дисплею. Смахнув её большим пальцем руки, я не торопясь надавил на "красную трубку". Дисплей не реагирует. Поддаваться панике, я не собираюсь и так трясусь как полоумный.
   Секунды томительных размышлений озаряются казалось бы очевидным фактом. Я вскочил с дивана как ошпаренный, кинулся в спальную, схватил с прикроватной тумбочки зарядное устройство и, подключив телефон, вновь надавил на "красную трубку". Дисплей замерцал и загорелся. Неимоверный груз упал с плеч.
   Я рухнул на кровать и засмеялся. Ещё никогда я не чувствовал себя так глупо. Глядя в мрачное отражение на потолке я смеюсь на взрыв. Разве Вуд не напоминала заряжать аккумулятор, разве я слушал её?! Нет, я вспоминаю о телефоне лишь когда нуждаюсь в нём, постоянно злясь на еле слышный писк разряженной батареи.
   Всхлипывая от истерического смеха, я сел на край кровати, на одеяле остался тусклый потный развод.
   Не долго думая проверил автоответчик. Одно сообщение. Слегка волнуясь я поднес телефон к уху.
   Родной, ласковый, нежный, слегка уставший голос Вуд взбудоражил сознание. Любимая жива - в душе запели птицы, застрекотали цикады, зашумел водопад...
   - Привет, милый, - пролепетала Вуд. Инстинктивно я ответил: "Привет!" и улыбнулся. - Ты как всегда не зарядил телефон, - ласково продолжила она. Я кивнул. - Будет тебе наказанием! Могли бы поболтать, - легкий смех разлился по сердцу, - а так придется тебе не слышать мой ангельский голос до завтра, - на фоне явной усталости проглядывается счастье. - Ладненько, сладенький, что-то полет измотал меня, сейчас бы массаж ног, - хотя я не вижу Вуд, чувствую - она подмигнула.
   - Миссис, - раздался грубый мужской голос.
   - Сейчас, - в сторону ответила Вуд и быстро продолжила. - Сладенький, я побежала, таксисты в Торонто звери, приму душ в отеле и спать. Завтра позвоню, люблю, чмоки-чмоки!
   Прежде чем робот предложил прослушать сообщение вновь, я повесил трубку, оставив мобильник на прикроватной тумбочке рядом с электронными часами. Время перевалило за девять, так как я планировал к двум ночи приползти домой, следовало поторопиться.
   Я не пьяница, но другого выхода избавиться от проблем не вижу. Хочется напиться, и проспать весь следующий день, чтобы вечером повторить ритуал... а что же дальше?.. хоть я и люблю строить планы на будущее, так далеко заглядывать боюсь.
   Выпив воды, я принял душ и переоделся. Любимые серые брюки, голубая рубаха, черные туфли - вот пожалуй все требующееся от жизни. Вуд часто намеривалась вырядить меня по образу и подобию: в ярко оранжевую кофту, потертые джинсы... надо признать дуэль я выиграл, хотя жена дала понять что не смириться с поражением.
  

Глава 3

   Жара чуть спала, но дышать по-прежнему тяжело. Ухмыляющаяся луна с интересом наблюдает за бурной жизнью города. Издалека доносятся разгоряченные восклицания молодежи. Веселье началось. Чаще ночные гулянки заканчиваются одиночными драками, хотя не исключение - массовые стычки. Полицейским патрулям, дежурившим до шести утра, не под силу разыскать все очаги дебошей.
   В вечернее время я стараюсь за квартал обходить скопления людей. Не могу сказать что сторонюсь любой тени, но толпы пугают. Наверное поэтому в любимом баре - месте одиночества - так уютно. Здесь редко заседают шумные компании, а унылые лица, сострадательно глядящие в спину, не беспокоят по пустякам.
  
   От духоты и волнения на лбу проступил пот, в беспокойном порыве забилось сердце. Только рядом с Вуд я чувствую комфорт - она мой громоотвод бед и несчастий.
   Обходя очередную толпу я услышал пьяный веселый возглас: "Парень, присоединяйся к нам!". Не оборачиваясь ускорил шаг, голова втянулась в плечи, глаза пытались отыскать ответ в череде кирпичных домов. За спиной загоготали, продолжая что-то напевать. Вверху улицы замелькали патрульные сирены. Внезапное облегчение расправило плечи, заслон, не пускающий воздух в легкие, открылся.
   Чуть прибавив шаг, пытаясь не растерять кураж, я добрался до бара. Мельком взглянул на вывеску. На фоне пивной кружки, с льющейся через край пеной, прописными белыми буквами написано:
  

Шницель

   Насколько я помню блюдо в баре не подавалось, тем не менее владелец решил, лучшее названия придумать сложно. По мне: столь же безвкусно звучало бы: "Немецкие сосиски!" или "Шварцвальдский пирог", но даже именуйся бар: "немецкая порнуха", желание окунуться в туманный мир не пропало бы. Шницель - слишком идеальное место для грешных смертных, ищущих покаяние на дне бокала...
   Высокий лысый здоровяк с короткой стрижкой, напоминающий байкера где-то забывшего харлей, отстранено взглянув на меня пропустил внутрь. Я не частый гость "Шницеля", но думаю громила помнит меня хорошо. Однажды, в дурмане хмеля, я просил здоровяка вызвать такси. Убедившись что не все деньги я оставил в баре, он выполнил просьбу. В тот день я порядком надоел здоровяку. Такси приехало через пятнадцать минут и все это время я, прислонившись спиной к стене, рассказывал о нелегкой жизни. Надо отдать должное терпению охранника, не разу он не остановил меня, не пригрозил поколотить если не замолчу... наверное на таких трусах как я и держится их бизнес... хотя мне плевать... главное - громила не позволяет "набравшимся" постояльцам вторгаться в моё личное пространство, превращая заурядный вечер в волшебную сказку. И пусть вокруг не щебечут птицы, а шум водопада не будоражит сердце, я ощущаю яркие крылья за спиной уносящий в океан грез, где только Богу известно к какому островку прибьет обессиленное тело.
  

Глава 4

   Спустившись по короткой лестнице, подсвеченной голубыми светодиодами, я на секунду замер. Опасения отступили. С благоговейный трепетом раскрылись объятия домашнего уюта. Сдержать улыбку сложно, да в "Шницеле" я и не пытаюсь скрывать эмоции. В баре ни кто не обращает на тебя внимания и, в тот же момент, ты частичка коллектива.
   Не смотря на довольно раннее, по меркам Бостонской ночной жизни, время, в баре распивают напитки около десяти человек. Отстраненные взгляды упираются в плазму, повешенную на стене. Транслируется бейсбольный матч. В "Шницеле" часто играет тихая немецкая музыка, позволяя уйти от повседневных забот... но даже во время всевозможных матчей народ сдержан - здоровяк следит за порядком с особой тщательностью.
   Заметив меня, владелец бара Хайнц широко улыбнулся. Хотя я не когда не захожу в Шницель днем, почти уверен, в это время баром заправляет жена Хайнца. Полная девушка, мечтающая о троих детях, на чьи плечи ляжет семейный бизнес. По городским слухам: Хайнц не способен удовлетворить желания любимой и, жене приходится искать утешение в посторонних объятиях.
   Мне нравится щепетильность, с какой отдается дань немецким традициям в баре. На вытирающем стаканы Хайнце двубортный длинный сюртук из черной ткани (скрывающий жилет, белую рубаху и темный галстук в виде ленты); кожаные штаны по голень, светлые гетры торчащие из ботинок на толстой подошве, и, неотъемлемый атрибут немецкой культуры, шляпа с узкими бортами увенчанная пышным пером. Бросается в глаза ремень опоясывающий штаны. На небольшой бляхе красуется герб Баварии - щит с бело-голубыми ромбами завершенный коронной, поддерживается двумя львами.
   Улыбнувшись Хайнцу, я неспешно направился в сторону любимого столика у дальней стены. Краем глаза оглядел помещение. Ничего не изменилось. Небольшие сувениры расставлены на полках шкафчиков, живописные картины развешенные на стенах, огромный аквариум с экзотическими рыбками, - вокруг царит атмосфера строгой торжественности и уюта. Особенно в "Шницеле" привлекают разделенные перегородками столики - нацеленные на уединение. Персонал ненавящив, можно просидеть час ничего не заказывая - никто не попрекнет.
   Всякий раз садясь на мягкий диван, я, с чувством блаженства, надеюсь когда-нибудь приобрести такой же. Поставить на террасу загородного дома, и любуясь закатом попивать чай с мёдом... Увы, загородного коттеджа у меня нет, да и в семейном бюджете денег хватит разве что на подержанную машину. Пусть Вуд и убеждает в скорой благосклонности фортуны, я придерживаюсь реальности - не сейчас, не через год, наше положение не изменится.
   Мягкий свет изящных бра, лаская стены, отражается в безмятежной глади воды на картине, придавая изображению третье измерение.
   Внимательно изучив меню, хотя ещё дома знал что закажу, я подозвал Хайнца.
   - Яблочный штрудель для начала, - не поднимая глаз сказал я. Секундная замешка Хайнца намекает - заказ удивил. Наверное, ночью, кроме соленых орешков, лобстеров, да немецкого пива редко что заказывают. - И две бутылки темного пива, - тут же добавил я, продолжая внимательно изучать меню.
   - Минуту, - четкий немецкий акцент искажает природный, мягкий голос Хайнца.
   Спешный шаги выдают легкое волнение. Видимо в утренние часы штрудель заготавливается заранее - сейчас же Хайнцу придется приготовить его в рекордный срок. Я не куда не спешу - пьянею быстро, несколько бутылок пива и я дома, на жестоком диване, засыпаю под какой-нибудь ретро фильм.
   Подобные мысли добавляют грусти. Пусть я сторонник постоянства, не когда бы не отказался побыть в роли богатенько сынка, не знающего слов: "Налоги", "Скидки", "Обязательства". Жаль на кастинге Господа, к моему рождению, остались лишь места в массовке.
   Я всегда сажусь спиной к двери, невзирая на перегородку, чувствую защищенность лишь в этом положении. К тому же могу беспрепятственно следить за косяками редких рыбок, едва покачивающихся в желтоватой, от мягкого света, воде. Бостонская жизнь не для них. Кто-кто, а рыбки знают когда следует спать. Только ленивый сом, изображая чудеса пластики, резвится в позднее время.
   Со стороны донеслись скупые аплодисменты, смолкшие едва начавшись, наверное кто-то отправил мяч за пределы поля. Ненавижу бейсбол - пытаться всю игру обмануть соперника, чтобы преодолеть базы... ни какого расчета, тупое везение. Вот гольф совсем иное дело. Оттачивая мастерство удара, плавно переходишь к осознанию направления ветра, тренируешь нервы... как давно я не появлялся на поле. Тяжело вздохнув, пытаясь не обращать внимание на дорогое удовольствие, я перевел взгляд с рыбок на попивающего пиво мужчину. Нас разделяют три столика. Я хорошо вижу печальный, отстраненный взгляд незнакомца уставленный в телевизор... с тем же успехом можно пялится в днище бутылки пытаясь разглядеть пробку. Я редко испытываю жалость к другим, наверное, слишком сильно жалею себя, но мужчина...
   Покалывание в груди беспокоит. Не замечая, я лихорадочно постукиваю подушечками пальцев по столу.
   На вид незнакомцу не больше тридцати. Темно-русые волосы, выдающийся вперед подбородок. Синяя хлопчатобумажная рубаха висит на худом теле, серые брюки потускнели от времени. Бросается в глаза начищенные до абсурда туфли - кажется ночь светлее. Попивая пиво дрожащими губами, незнакомец пару раз испуганно озирается - проверяя не пропал ли его коричневый плащ, висящий на спинке стула, мой пристальный взгляд остается незамеченным. Я даже предположить не могу, что так расстроило мужчину.
   На какое-то мгновение переживания улетучились, разум всецело погрузился в решение этого вопроса. Однако стоило Хайнцу поставить передо мной душистый штрудель и пару бутылок пива, я от мыслительного процесса, перешел к поглотительному.
  
   Закончив со штруделем и опустошив бутылку пива, я, откинувшись на диван, смакуя удовольствие, вспомнил о грустном незнакомце. Я не удивился, обнаружив пустующий столик с недопитым стаканом. Правда, оставленный плащ подтолкнул к мысли о разыгравшемся мочевом пузыре мужчины.
   Заказав лобстера и три бутылки пива, я, разглядывая сонных рыбок (теперь даже сом успокоился), облокотился на стол. В скрещенных перед собой руках зажал бутылку и время от времени присасываюсь к горлышку. Чарующий аромат темного пива туманит рассудок. Всего две бутылки, а я словно новичок на трапеции. Перед глазами легкая дымка, в голове миллион вопросов и осуждений.
   Наслаждаясь терпким вкусом, я вздрогнул, когда Хайнц поставил тарелку с лобстером на стол. Следом звякнули три бутылки пива. Проступила учтивая, извиняющаяся за беспокойство, улыбка Хайнца.
   "Только вторая бутылка" - вновь проскользнула мысль. Что же ожидает после пятой?.. Хотя последствия не сильно волнуют, я же собираюсь напиться, а не покидать фрисби в парке.
   - Danke - поблагодарил я. Хайнц от радости обнажил белые кривые зубы. Ему льстит когда клиенты разговаривают на немецком. Откланявшись, Хайнц неспешно удалился.
   Я вскользь глянул на столик незнакомца. Плащ в одиночестве висит на спинке стула.
   "Наверное бедняге совсем плохо" - подумал я отправляя в рот солоноватый кусок мяса.
  
   На исходе четвертой бутылки, до затуманенного хмелем разума перестали долетать редкие аплодисменты, а через мгновение, легкая, мелодичная немецкая песня, тихим шепотом завлекла в сентиментальный мир.
   Подперев потяжелевшую голову, я с трудом сдерживаю подкатившиеся слезы. Не столь я пьян, чтобы расплакаться как девчонка.
   С трудом отщипнув мясо, и запив большим глотком пива, я вновь взглянул на незнакомца. Пару минут назад стул пустовал, теперь положив голову на скрещенные руки мужчина отстраненным взглядом смотрит на меня.
   Тяжелый ком подступил к горлу при виде глаз мужчины. В них отсутствует жизнь, стремление... я бы не удивился услышав в завтрашних новостях о самоубийстве. По крайней мере, незнакомец не колебался бы в секунде от решающего шага. Кусок недоеденного штруделя лежит чуть левее рук мужчины, над чашкой кофе клубится дымок. Незнакомец тяжело дышит, по бледным щекам стекают редкие слезы.
   Не в силах продолжать пить, понимая, вот-вот расплачусь, я отставил бутылку в сторону. Махнув парню головой, предложил присоединиться. Наверное, режущая сердце боль послужила толчком к решению. Противится импульсу не стал - эгоизм требует отвлечься от самоистязаний.
   Незнакомец приподнял голову, в пустых глазах блеснуло удивление, сменившееся спорным чувством: надежды и нелепости.
   Я повторил приглашающий жест - рукой указав на противоположный диван.
   Мужчина волнительно захлопал глазами, нерешительно поднялся. Вновь взглянул на меня. Выдавив улыбку я кивнул.
   Робко потупив взгляд, незнакомец направился ко мне. В кротких шагах чувствуется отчаянье. Голова втиснута в плечи, тело ссутулено.
   - Добрый вечер, - дрожащим голосом сказала он не решаясь присесть. Потные пальцы потирают серые брюки.
   Я приподнялся совсем немного, голова кружится от выпитого пива, протянул руку, заставив губы растянуться.
   - Мет Джонсон.
   - Тони Хок - обтерев потные пальцы о рубаху, незнакомец едва коснулся моей руки.
   - Присаживайтесь, - кисло улыбнулся я.
   Тони сел напротив, на край дивана. Ноги поставил к выходу, чуть склонил тело - словно собирался поскорее уйти. Я не любитель знакомиться, предпочитаю проверенные отношения, но мужчина кажется родственно душой, нуждающейся в поддержке.
   - Тони, - довольно живо улыбнулся я, протягивая бутылку пива, - за знакомство.
   Тони осторожно взял бутылку, словно стекло из пепла, поднес ко рту, дрожащие губы обхватили горлышко, маленькие глоток скользнул в пересохшее горло.
   Я подвинул лобстера на середину стола.
   - Угощайтесь.
   Тони учтиво покачал головой, стараясь не встречаться со мной взглядом.
   Теперь я мог рассмотреть его лучше. Высокий череп венчает копна послушных темно-русых волос с пепельным оттенком, лицо продолговатое, с коротким носом и умеренно толстыми чуть скругленными губами. Сражают добрые глаза цвета раскаленного песка. Я не когда не видел таких глаз - чарующих как сказки в детстве.
   - Славное местечко, - отхлебнув пива сказал я, уставившись на аквариум.
   - Да, - уныло вздохнул Тони.
   - Я сюда прихожу когда хочется забыться, когда жизнь поворачивается спиной, а вы?
   - Я... - начал Тони и запнулся. Казалось он хочет рассказать все, но сомневается, стоит ли доверять незнакомцу. Что ж, судить его не могу. Я бы ни когда не открыл душу первому встречному. - Я здесь впервые - Тони перестал искать невидимые пылинки на брюках и, взяв бутылку обеими руками, отхлебнул.
   - Обычно, ночью сюда приходят залить горе, надеюсь у вас не так, - выдержав паузу, сказал я.
   - Не со всем, - забеспокоился Тони, уведя глаза. - Мне не хочется об этом говорить...
   - Конечно, ваше право, - улыбнулся я. - Чем занимаетесь?
   Тони чуть развернулся ко мне, поставив одну ногу под стол, мысок второй обращен к выходу. Он уже не собирается бежать, по крайней мере, не так нацелено как раньше.
   Тони внимательно посмотрел на меня. В доброте его глаз можно утонуть. Они обезоруживают - не успеваешь понять, как оказываешься подвластным желтым пескам. Неприкрытая надежда искрится в оживающем лице Тони, тяжелый вздох предшествует большому глотку пива, голос дрожит на первом слове и приобретает мягкий постоянный тембр.
   - Я работаю в больнице медбратом, - Тони обвел глазами стол.
   - Предпочитаете помогать людям?
   - Скорее спасать жизни, - он вновь взглянул на меня бездонными глазами. Теперь я четко уловил в них разочарование и всеобъемлющую боль... рубцы на сердце лишь углубились. Я даже представить не могу что привело к столь жестокому распаду души Тони. О Вуд и одиночестве я позабыл - внимание приковывает голос мужчины, бездонные глаза, едва сдерживающие душевные слезы.
   - Благородный порыв, редко встретишь человека желающего помочь ближнему. - Тони промолчал. Я решил не затягивать сложившуюся паузу. - А почему именно мед брат? Что подтолкнуло к выбору профессии?
   - Признаться, - вздохнул Тони, - ещё с колледжа хотел стать хирургом, жаль судьба распорядилась иначе, - отведя взгляд, он глотнул пиво.
   - Когда мечты рушатся - всегда больно...
   - В моем случае - катастрофично. Мет, вы даже не представляете насколько тяжело наблюдать, как человек со скальпом лишает жизни того, кого ты можешь спасти... - Тони вновь взглянул на меня. В мягком свете бара его песочные глаза кажутся ещё желтее.
   Легкая немецкая музыка добавляет грусти. Хайнц забрал со столика Тони остывшую чашку кофе и тарелку со штруделем. Свисающий со спинки стула плащ, оставил в неприкосновенности.
   - Тони, простите за назойливости, но если вы так много знаете о хирургии, что помешало в получении диплома врача?
   - Диплом у меня есть, - глаза намокли, по щеке побежала слеза. Тони отвернулся. Я, чтобы не смущать мужчину, с волнительным интересом принялся рассматривать остатки лобстера. - К сожалению, иногда случай расставляет приоритеты, - Тони замолчал. Каждое слово дается с неимоверным трудом.
   - Если, вам тяжело вспоминать, прошу не пытайтесь...
   - Все в порядке, - Тони поднял глаза, одновременно поставив вторую ногу под стол и улыбнувшись. Улыбка не жизнерадостного человека, но, для потерявшего веру в жизнь - подвиг. Я улыбнулся в ответ. - Отец всегда говорил, ни кто за тебя в жизни прыгать не будет... вот я и допрыгался... хорошо что он в лучшем мире и не видит до чего докатился сын. - Блеснув в мягком свете, слеза скатилась по гладкому лицу.
   - Я думаю он не совсем прав... В нашей жизни слишком многое зависит от удачи. И будь ты даже олимпийским чемпионом по прыжкам в высоту, не когда не дотянешься до нее, если фортуна не захочет.
   Тони благодарно взглянул на меня.
   - Я тоже так считаю, - отхлебнул пиво. - Но в 2002 году отец убеждал в обратном. Он умер в 2005 за год до окончания мной Медицинского университета. Не могу сказать что смерть отца сломила меня - мы не слишком ладили, но и бесследно не прошла. Именно в 2005, в попытках уйти от воспоминаний, я столкнулся с наркотиками, зависимость приобрести не успел, зато в учебе сдал. На последнем курсе я восстановил статус прилежного ученика, но былые промахи нашли место в характеристике... можно? - Тони взглянул на лобстера. Я, не найдясь с ответом, от неожиданности, кивнул. Отломив маленький кусочек Тони прожевал и, запив пивом, продолжил. - Меня взяли на работу в больницу пригорода Бостона. И надо такому случиться, - Тони чуть сдавил горлышко бутылки, - провалил испытательный срок. Первый пациент едва не скончался под моим ножом...
   - Ведь даже опытные хирурги ошибаются, а вы новичок, - возмутился я.
   - Сомневаюсь что хоть один, вырезая аппендицит - простейшая операция, - Тони грустно ухмыльнулся, - перерезал горло больного. Мне оставалось лишь раскрыть рот, благо в алкогольном тумане не составило труда. - Я поскользнулся на мокром полу, легкое движение скальпелем и надрез от уха до уха готов. Хорошо персонал быстро сориентировался. Я же суматошно переводил взгляд с окровавленных рук на ярко-алый стол...
   - Так при чем здесь вы, мокрый пол вина уборщицы?!
   - Этого не докажешь врачу больницы, да и прочим клиникам запрашивающим рекомендательные письма. В итоге - скрипя сердцем - я согласился на работу мед брата, хоть как-то помогать больным.
   Когда пиво закончилось, Тони попросил Хайнца принести пару полных бутылок и соленые орешки. На мое предложение расплатится, вежливо отказался.
   - Я угощаю. Простая благодарность.
   Хайнц поставив свежее пиво, забрал пустые бутылки. Его походка укладывалась в такт немецкой музыки. Невольно я представил Хайнца репетирующего подобный выход.
   - Чтобы ни что не препятствовало нашим мечтам - улыбнулся Тони. Мы "чокнулись" и, смакуя каждый глоток, задумались. Я не знаю захочет ли Тони продолжить, он, наверняка, думает стоит ли говорить обо всем.
   За час мы с Тони сильно сблизились. Безусловно, огромную лепту внесло спиртное покоящееся в желудках. Трезвым, какую бы жалость не испытывал к человеку, некогда не пригласил бы за один стол. Каждый решает свои проблемы сам - вот мой жизненный принцип. Я же пригласил... и не стыжусь. Тони оказался весьма славным малым и если судьба распорядится - наша встреча обернется теплой дружбой.
   - Ну а вы, Мет... или лучше называть вас Метью?
   - Нет, Мет, меня вполне устраивает, - пьяно улыбнулся я, орешек громко хрустнул на зубах.
   Тони расслабленно откинулся на спинку дивана.
   - Каким образом вас занесло, в Шницель? - отпив пиво Тони с интересом посмотрел на меня. Я не знаю действительно ли ему хочется услышать о моей жизни, но особо не задумываюсь. Словно на исповеди священника, я спокойно ответил: "Планировали с женой совместный отпуск, её направили в командировку. Вот и решил залить горе".
   - Она вас любит? - Тони подался вперед.
   Я опешил от столь неожиданного вопроса. Ответ нашелся не сразу. Пока он добрался сквозь спиртной дурман до языка, прошло, наверное, пять минут.
   - Да, - уверенно ответил я и чуть менее уверенно добавил - думаю что да...
   - Мет, вы счастливый человек, вы любимы и любите, цените это. Отпуск лишь временное препятствие на пути вашего счастья. Вы молоды - жизнь продолжается. - Тони обезоруживающе улыбнулся, жаль в глазах сияет грусть. - Впереди десятки отпусков...
   - Думаю вы правы, - печально вздохнул я отставив бутылку в сторону. Пить расхотелось. Тони словно открыл глаза на происходящее в жизни. Откинувшись на спинку дивана, я свесил голову к лежащим на коленях рукам. Надо отдать Тони должное, он не позволил накатывающейся депрессии взять надо мной верх.
   - А вот моим мечтам, думаю не суждено сбыться, - по лицу заструились слезы. Тони сделал пару больших глотков и, крепко сжав бутылку, опустил голову.
   Я подался вперед, грусть моментально покинула пьяное тело. Грань между приятельским знакомством и панибратством переступать не собираюсь - не знаю как Тони отреагирует.
   - Ничего, я думаю звезда удачи засияет и на вашем небосводе.
   - Если бы все оказалось столь просто, - не поднимая головы, ответил Тони.
   Забористая немецкая песня сменилась балладой. Сом вновь проснулся и закружил в водном одиноком вальсе. Людей становится меньше, редкие шепчущие голоса подзывающие Хайнца растворяются в идеальной обстановке печали.
   - Не известно сколько вам предстоит быть мед братом, может повышение ждет уже завтра... - попытался ободрить я.
   - Если бы все было так просто, - грустно повторил Тони, - первых пару лет я в это верил, следующие два года ставил под сомнения, а когда опыт работы превысил пять лет, понял - удача повернулся спиной и, надеется на что-то, бессмысленно.
   Я замолчал. А что мог сказать - любой даже самый верующий человек за пять лет неудач растерял бы заряд энтузиазма - Тони продержался слишком долго.
   Какое то время мы молча пили пиво, ели соленые орешки и слушали душевные немецкие баллады, пока я не решился спросить.
  -- Тони, извините за назойливость, - язык мой чуть заплетается, но мыслю я здраво. Тони внимательно посмотрел на меня, бездонные глаза слишком трезвые для человека выпившего пять бутылок темного пива.
  -- Конечно, Мет, спрашивайте о чем хотите?
   Я отхлебнул пиво, чувство, что очередная бутылка свалит с ног не остановило, от заказа ещё двух - себе и Тони.
   - А что все-таки привело вас сюда? - сказал я и тут же, извиняясь, добавил - Если не хотите, можете не отвечать, я не настаиваю.
   Взгляд Тони поплыл, тяжелое дыхание мерно поднимает грудь. Он прикрыл лицо рукой, дрожащие пальцы поглаживают щеку.
   - Если не хотите... - нарушил я неловкую паузу.
   - Нет, - спокойно оборвал Тони, рука скользнула по лицу, замерев на шее. Песочного цвета глаза задрожали. Тони крепко сжал губы и, поколебавшись, начал.
   По первым словам, я потужил что не сдержался от вопроса. В голосе Тони безнадежность, душевный мрак легкой дымкой застлал глаза. Мышцы лица потеряли упругость. Он выглядит столь печальным, что я едва сдерживаю слезы - наверное, спиртное слишком сильно давит на рассудок.
   - Вчера, - Тони замолчал, собираясь с духом - я... в больницу доставили пациента с внутренним кровотечением, кажется, попал в аварию, не важно - я кивнул - рабочий персонал практически отсутствовал, ночь выдалась на редкость трудной, - Тони тяжело вздохнул, отпил пива и обреченно продолжил. - Меня включили в состав операционной бригады... - я догадываюсь, произошло нечто ужасное, но останавливать Тони не собираюсь. Пусть выговорится, может станет легче. - К сожалению, хирург оказался малоопытным. Скальп дрожал в руках, в голосе не слышалось уверенности, - Тони отправил в рот орешек и запил пивом. Стекло бутылки поблескивает желтовато-зеленым сиянием. - Разрезав живот он пошатнулся при виде вырвавшейся крови. - Тони взглянул на меня с надеждой, словно я мог помочь. Я, с сожалением отвел глаза. - Я не знаю, Мет, откуда они взяли этого дибила, хотя уверен: диплом хирурга и место в больнице ему дано не свыше. Оттолкнув дрожащего придурка, я взял контроль над операцией. Тогда я не знал, что пациент обречен на смерть, - слеза прокатилась по гладкой щеке, Тони небрежно вытер лицо рукавом, голос дрогнул... - сегодня меня уволили, пообещав проинформировать все клиники в ближайших десяти штатах. Но знаешь что самое обидное...
   - Иск? - не поднимая глаз предположил я.
   - Нет, подавать в суд ни кто не собирается, не знаю почему... хотя может в одно прекрасное утро - Тони ухмыльнулся, но в смешке не слышится веселье, скорее обреченность, наверное, так может усмехнуться приговоренный к казни, пытаясь скрыть страх, - в дверь моей квартиры постучат, а через секунду я, как отпетый негодяй, окажусь прикованным к полу, ощущая лязг захлопывающихся наручников за спиной. - Тони поставил бутылку на стол, расстегнул рукав и, внимательно, посмотрел на круглый циферблат часов. - Половина первого, - сказал он себе. - Хайнц, - по торопливым шагам немца, я предположил, что владелец бара находился по близости. Замерев у стола, Хайнц выжидательно уставился на Тони - Будьте так любезны ещё две бутылочки пива.
   - Хорошо, - выдавил он с немецким акцентом и спешно удалился.
   - На сегодня эта последняя, - грустно улыбнулся Тони, я ответил тем же - думаю мне как человеку совершенно не умеющему пить, хватит.
   Хотя Тони не выглядит пьяным, уверенность в голосе свидетельствует об обратном. Наверное, любой алкоголик со стажем, предстающий перед женой со словами: "Дорогая я трезв!", желал бы иметь лицо Тони.
   Я пьянею на глазах, хотя до требуемой кондиции не как не дохожу. Впрочем, сейчас даже радуюсь этому. Встретив Тони, я понял: в жизни не так все паршиво как выглядело пару тройку часов назад. Не зря один мудрец говорил: "Цените то, что имеете". Я уловил суть фразы лишь сейчас и думаю: до конца дней не позабуду.
   Немецкая музыка смолкла, звуки старого ретро-фильма, заполнили пустующий бар. Хайнц включает телевизор лишь когда Шницель практически опустеет, видимо в баре распивали спиртное только мы с Тони.
   Хайнц поставил пиво, ловким движение руки захватил пустые бутылки, учтиво поклонился на очередное "Danke" и, незаметно, скрылся.
  -- За знакомство, - Тони поднял бутылку. Я поддержал жест.
  -- Так что вас...
  -- Мет, если не против - тактично перебил Тони, - давайте на "ты". Вы знаете обо мне гораздо больше друзей, да и, кажется, я узнал то, что вы хотели скрыть.
   Я кивнул. То ли алкоголь дает о себе знать, то ли чувство неловкости мешает, но я давно собирался предложить Тони подобное.
   - Конечно, - улыбнулся я.
   Тони вновь поднял бутылку.
   - За понимание, - улыбнулся он.
   Я дружелюбно присоединился.
   - Так что для тебя стало обидным? - не удержался я. Вопрос действительно меня волнует. Я любопытен, хоть и скрываю порывы в глубине души.
   - Ты о чем, - Тони слегка удивился.
   - Ты сказал, что увольнение с работы не самое обидное из произошедшего...
   - Ах это, - печально опустив глаза, ухмыльнулся Тони. - А я думал ты перебил по тому что стало не интересно.
   Я смущенно развел руки.
   - Ничего, я не обижаюсь... Мет, ты как друг, как истинный праведник, принял мою истощенную душу и слегка успокоил. - Я в замешательстве пожал плечами. - Говорю тебе спасибо, - я хотел вставить ответные слова благодарности, но осознав что вновь перебью Тони предпочел смолчать, - и надеюсь, ты обретешь истинное счастье. - Я кивнул. - А обидно, что этого придурка хирурга - Тони крепко сжал горлышко бутылки, костяшки пальцев побелели, гнев и раздражение скользнули по лицу - с извинениями оставили на работе. Представляешь скольких людей он покалечит?
   - Это же неправильно - я возмущенно надул щеки.
   - А что в нашем мире правильно? - уныло покачал головой Тони. - Правильно ли что дети рождаются инвалидами, а отпрыски олигархов безнаказанно насилуют и убивают, правильно ли что люди теряя здоровье, пытаются трудом пробиться по карьерной лестнице, а их обходят друзья директоров... нет, все неправильно. - Тони задумался. Нарушать неловкую паузу не хотелось. Я молча пью пиво, глядя на чуть расплывающееся горлышко бутылки, ожидая продолжения разговора. - Господь как то сказал: "А для вас, благоговеющие перед именем Моим, взойдет Солнце правды и исцеление в лучах Его...". И что? Солнце для верующих и пустобрехов одно. Оно восходит на востоке, садится на западе - это правильно, так происходило всегда - получается правда лишь в этом... - во взгляде Тони томится надежда, вера что я смогу переубедить, внести коррективы в неписанные законы жизни... я не могу, ведь считаю так же. - Хаос, - вот правда жизни, - неожиданно резко заявил Тони. - Мы живем, умираем, чтобы вновь воскреснуть с прошлыми грехами, набираем их еще больше и... исцеления нет - дорога искупления завалена трупами и грехами многих веков. Ворота рая заржавели от ожидания... - Тони замолчал. Только сейчас я увидел, как он пьян. Лицо по-прежнему ничего не выражает, зато не прекращается жестикуляция, тело покачивается. Тони замолчал. Тяжелое дыхание перебивают фразы немецкого фильма. - Уже родившись, - Тони закрыл глаза - на наших грешных задницах поставил невидимый штамп с местом работы и годом смерти. И как бы мы не пытались все изменить - время не позволит.
   Я не во всем соглашаюсь с Тони, но в пьяном бреде мелькают искры здравомыслия. По крайне мере он уже не выглядит тем несчастным утопающим, робко присаживающимся на противоположный диван. Энергия, с которой Тони выплескивает наболевшее, впитала печаль, гнев, раздражение... Я знаю скоро он замолчит и надеюсь, что обреченность оставит Тони в покое.
   - Слышишь, Мет, это чертово время никогда не изменится, - я понимающе кивнул. - Никогда... - почти шепотом поставил точку Тони и, в два глотка, прикончил бутылку пива. После чего, уставший, лег на руки, совсем как пару часов назад, когда я пригласил его к столу. Слезы заструились из глаз, оставляя на побледневших щеках узкие полоски.
   Я молча смотрю на него, жалею и проклинаю жизнь приведшую славного парня в "Шницель" - уголок печали и одиночества. Говорить не решаюсь, жду пока Тони успокоится.
   Я ещё не допил пиво, как он поднял голову и, извинившись, попытался подняться. Первый раз удача отвернулась. Тони, покачнувшись, рухнул на диван. Красные от слез глаза уставились в пол, на бледных щеках поблескивает влага. Опершись на стол Тони наконец поднялся.
   - Мне пора, - пробубнил он, направившись к плащу, висящему на спинке стула.
   - Уверен что дойдешь? - обеспокоенно поинтересовался я. Хотя провожатый из меня сейчас крайне скверный. Я уже задумываюсь: удастся ли мне подняться с мнимой легкостью Тони?
   - Все о`кей - протараторил он, сложив пальцы в кольцо.
   Внимательно следя за попытками Тони накинуть плащ, я грустно улыбаюсь, предательские пальцы не как не могут найти рукава. Вездесущие стулья путаются под ногами. Когда Хайнц решился помочь, Тони махнул рукой и, перекинув плащ через плечо, отсалютовал мне. Я, не уверенный что он понимает где находится новый друг, ответил ему.
   Как только дверь закрылась за спиной Тони, Хайнц подскочил ко мне и любезно улыбаясь осведомился о дальнейших намереньях. Очередную бутылку пива желудок точно отвергнет... я отказался от продолжения банкета, уловив разочарования на лице Хайнца. Не факт, что в эту ночь кто-нибудь заявится в Шницель - удержать последнего клиента, для немца, дело чести.
   Клубы, как Axis и Avalon, давно отбили постояльцев бара. Бизнес процветает днем, и основывается на традиционной немецкой кухне, в которой спросом пользуется яблочный штрудель и сосиски. Хайнц подумывает о полном переходе работы бара в дневное время, и только надежда на благополучное воскрешение былой популярности, не позволяет совершить отчаянный шаг.
   Как там сказал Тони: "Мы рождаемся со штампом на заднице. И как бы не пытались все изменить - время не позволит!"
  

Глава 5

   Голова раскалывается, яркий дневной свет, бьющий сквозь не закрытое окно, слепит. Кое-как сползя с кровати я, шатаясь, пробрался в кухню. Невыносимая жажда сводит с ума. Пустой графин слегка удивляет, хотя?... ночные беспамятные выходки не в первой. Я не сторонник питья воды из-под крана... жаль выбора нет. Утолив жажду я проглотил пару таблеток болеутоляющего и, взяв, пакет со льдом прошел в гостиную.
   Задернув шторы, плюхнулся в кресло, прислонил лед к пышущей огнем голове и попытался вспомнить вчерашний день. Встреча с Тони запечатлелась в разуме слишком отчетливо, а вот прощание и возвращение домой, кем-то старательно выдрано из памяти. Лишь жалкие клочки - больше похожие на интуитивное восприятие возможных процессов, чем на реальность.
   Я помню грустную прощальную улыбку Хайнца, здоровяка охранника, с каменным лицом, выслушивающего мои бредни о несправедливости жизни. Желтые шашечки такси. Я не сомневаюсь, денег с меня взяли ровно на проезд - здоровяк позаботился: ему не в первой. Помню, как пару раз нагибался в подъезде за ключом, и злился, пытаясь попасть в замочную скважину, дальнейшие страницы памяти окутывает туман забвения.
   Лед нагревается быстрее желаемого. Отнесся пакет в кухню, небрежно бросив в раковину, я вернулся в гостиную. Прилег на жесткий диван, скорчив гримасу от прострелившей висок боли. Не вольно нахлынувшие воспоминания о Тони, привели с собой грусть. Слезы, печаль, отсутствие жизни - таким мне запомнился бедолага. Я желаю счастье парню - он как ни кто другой достоин высшего взора.
   Включив телевизор я взглянул на часы.
   15.30.
   "Ничего себе продрыг!" - улыбнулся я, тут же легкое опасение заспешило из недр сознания. Вуд наверняка звонила, только дурман алкоголя сокрыл мелодию вызова.
   Я отыскал телефон в кармане штанов, валяющихся в коридоре. Пыль на пятой точке утверждает - я падал; боль не испытываю, значит не сильно.
   Один неотвеченый вызов от Вуд и единственная запись на автоответчике. Сев на край кровати я прослушал сообщение.
   Вуд раздраженна. Вряд ли виной тому неснятая мной трубка, скорее всего, что-то пошло не так на симпозиуме - о чем любимая предпочла смолчать.
   - Смотрю даже трубку поднять не можешь, наверное пил всю ночь! А я не могла понять почему отказался лететь со мной! Теперь ясно! Не удивлюсь если шлюху снял и забавлялся пол ночи, хотя о чем я, дольше пяти минут тебя не хватает! Увидимся дома, если протрезвеешь...
   Я опешил. За пять лет семейной жизнь слышать от Вуд подобную несдержанность доводилось раза два или три. Пусть в её духе скрывать разочарование под пеленой гнева, но сейчас палка перегнулась... Я даже не знаю как реагировать. На жену не злюсь: переживаю - ведь обнять, приободрить не смогу. Жаль отпуск только начался.
   Решив положиться на импульс, я быстро набрал номер Вуд. В след за длинными гудками родной голос ласково произнес: "К сожалению, сейчас я не могу ответить Вам, оставьте сообщение или перезвоните". Услышав короткий гудок, первые секунды колеблюсь - каждое слово может усугубить ситуацию... но волнение за любимую требует решительности.
   - Дорогая - это Мет, прости что не взял трубку, ты же знаешь какой я забывчивый. С утра не здоровилось, - решил соврать, правда приведет к худшим последствиям, слишком хорошо я знаю Вуд - я выпил снотворное и не заметил как заснул. Пожалуйста, как включишь телефон, перезвони, у тебя расстроенный голос, я волнуюсь. И помни, чтобы не случилось, я люблю тебя - ты лучшая.
   Повесив трубку, я долго размышляю над сказанными словами. Кажеться, повернись время в спять и я бы сформировал иные строки, более чуткие, проникновенные... что сделано то сделано. В любом случае, я дал понять Вуд что беспокоюсь и, её подозрения беспочвенны. Не знаю: поверит ли малышка... по крайней мере голосом я могу обмануть, а вот взглядом... Вуд всегда уличает фальшь в наших разговорах, и хотя утверждает что улавливает в голосе, я знаю: глаза выдают меня...
   Поставив телефон на зарядку, боясь в нужный момент услышать писк батареи, я часа два провел в гостиной попивая чай и смотря дневные ток-шоу. В какой-то момент захотелось посетить просторы интернета, но, вспомнив, что Вуд забрала ноутбук с собой продолжил вникать в скучные разговоры.
   В конец устав от телевизора и домашней духоты, я, приняв душ и почистив брюки, вышел прогуляться. Долго выбирать место не стал. Любимая скамейка у реки, наверное, позабыла, как я выгляжу - больше месяца мы с Вуд не ходили в родное место. Именно там, под звездным небом, любуясь отражением луны в сияющей воде, мы впервые поцеловались. Вуд до сих пор напоминает мне, как сильно дрожали мои губы и как неуклюже я пытался найти место рукам. В такие моменты я счастливо улыбаясь нарочито дрожащими руками, хватаю Вуд за плечи и, весело смеясь, крепко целую. Жаль, что со временем, тяга к трогательному ритуалу ослабла. Мы по-прежнему смеемся, но страстный блеск в глазах, меркнет. Я даже боюсь предположить, что произойдет спустя лет пять. Останется хоть что-то от всеобъемлющей любви? или лишь привязанность, тугой веревкой свяжет наши сердца. Жаль, пока момент не наступит, мы не узнаем ответ...
   Тратится на такси не хочется и я, выбрав метро, сильно удивился. Привыкнув к обыденным толпам, совсем забыл что нахожусь в отпуске... словом добрался с комфортом.
  
   Неподалеку от скамейки спрятанной от солнечных лучей тенью массивного клёна, располагается специальная площадка для инвалидов. Власти, обратив внимание на обиженных судьбой, лишний раз указали на их беспомощность. Половина тренажеров развалилась - другая вот-вот превратится в труху, стенды с описанием упражнение поставлены так высоко, что из инвалидного кресла вряд ли кто-то сможет прочесть верхние строки.
   Закинув ногу на ногу, я расправил руки вдоль спинки скамейки, в поле зрения попали два гребца соревнующихся между собой. Едва они скрылись под мостом Лонгфелло, возле берега загоготала мама гусыня, ведущая на прогулку пятерых желтопузых детей. Её ласковый крик почему то напомнил Бостоновскую знаменитость - экскурсионный бронетранспортер-амфибию, прозванную за форму кузова "Утка". По традиции экскурсанты крякают прохожим, которые улыбаясь отвечают. Несколько инфантильно, на мой взгляд - хотя я тоже крякаю в ответ.
   По берегу реки располагаются стеллажи с лодками, пользующиеся популярностью не только в среде туристов. В основном лодки каприз богачей, более приземленные ограничиваются трусцой.
   Изворотливый солнечный луч протиснувшись сквозь густую листву защекотал лицо. Я подвинулся, благоговейная тень с радостью обняла страдающее тело.
   Вдалеке, за рекой, красуется здание Кембриджа. Учебный день закончился, студенты разбрелись по домам. Некогда я грезил о поступление в него... увы, знаний не хватило. Благо отец устроил в мало-мальски престижный университет. Жаль бескорыстностью старик не слывет, всякий раз на семейных встречах напоминая о "великом подвиге изменившем человечество!". Я не злюсь на него, просто стараюсь обходить подобные разговоры. Кто знает, может поступив в Кембридж жил бы сейчас на Ньюпорте.
   "Время не позволит изменить штамп на наших задницах" - что-то подобное сказал Тони, если не ошибаюсь. Может он и прав, кто знает... по крайне мере на Maunt Auburn меня точно не похоронят.
  
   Около восьми часов вечера уставшее солнце опустило макушку к горизонту, теплый восточный ветер подгоняет легкие облака. Хотя синоптики не обещали дождь, многие люди, неспешно прогуливающиеся вдоль реки, взяли зонты.
   Не дождавшись звонка Вуд, я вновь позвонил. Знакомый голос попросил оставить сообщение. Я повесил трубку и телефон зажатый в пальцах упер в подбородок. Вуд не прослушала сообщение, моменты вспыльчивости вполне идут её характеру, но любимая отходчива. Я решил не давать ход мыслям, недавняя внезапная паника ещё не стерлась из памяти. Взглянув на заходящее солнце подкрашиваемое воду реки желтовато багровым цветом, я вздохнул и, неспешно направился домой.
  
   Перекусив бутербродами с чаем, наконец добрался до Аватара. Слишком много хвалебных откликов получила картина, чтобы пропускать. Диск с фильмом покоится на полке месяц, мы с Вуд не как не могли подгадать обоюдное настроение... сейчас же милой нет, и не что не мешает насладится просмотром.
   В четверть десятого стемнело. Легкий ветерок едва прорывается сквозь открытую форточку, мрачные тени от телевизора блуждают по стенам.
   Я вновь взял телефон, нашел в базе номер Вуд и, за секунду, прежде чем мой палец опустился на "Вызов", мобильник завибрировал, а на экране засияло "Дорогая".
   - Да, любимая, - тут же ответил я. - Что случилось?
   Вуд промедлила с ответом, видимо мое оперативное включение в разговор, слегка озадачило жену.
   - Все нормально, - уставшим, расстроенным голосом, сказала Вуд.
   Я не люблю это "все нормально", оно означает одно: несколько минут мне придется упрашивать Вуд рассказать о произошедшем.
   - Дорогая, что случилось, я волнуюсь...
   - Ничего, - я уже испугался, что так и не узнаю ответ, как Вуд продолжила - видимо фортуна не на моей стороне. - Вчера приехала Джесика Петрис...
   - Та задавака, с пятого канала?
   - Да, теперь она работает с нами...
   Повисла пауза. Я понимаю что произошло, жаль помочь ни чем не могу - Вуд слишком далеко.
   - Представляешь, Стен, отдал все ей, - Вуд всплакнула.
   - Не переживай любимая...
   - Я успела записать лишь один репортаж с открытия, - словно не слыша меня продолжила Вуд, - но его предпочли урезать до минимума дав этой выскочке полную свободу! - Всхлипы раздаются все чаще. Вуд редко позволяет себе раскиснуть - ситуация сломила дух. - Я теперь просто наблюдатель, учусь у мастера, у этой суки расфуфыренной!
   - Вуд хочешь я приеду - не найдя ничего лучшего предложил я.
   - Приедешь?! - взревела Вуд.
   Я от неожиданности отстранился от трубки, упершись головой в подушку дивана. Где-то далеко кричит Вуд. Видимо нервы совсем сдали, да и мои от подобной несправедливости на грани срыва. Я едва сдерживаюсь, чтобы не закричать в ответ, но видит Бог, терпение истощается быстрее вспышки молнии.
   - Дорогая послушай...
   Вуд и не думает замолкать. Пороховая бочка на которой сидит любимая, взорвалась, искры разлетаются по номеру отеля.
   - Когда эта стерва появилась ты не находился рядом чтобы поддержать! Когда я всю ночь проплакала в подушку, ты где-то кутил позабыв обо мне! Ты ничтожный эгоист!..
   - Вуд, - более грубо сказал я, пальцы крепко стиснули телефон, зубы сомкнулись. Вуд не реагирует - плотная стена гнева не пропускает посторонних мыслей. - Вуд я люблю тебя!
   - Даже отпуск предпочел провести вдали от меня, - вопль гнева чередуется с редкими всхлипами, тяжелое дыхание вырывается из динамика. - Ты тряпка - не мужик! И в постели полный ноль! Лучше бы я вышла замуж за Браяна - он знает как ублажить женщину!..
   Если до этого момента Вуд лишь взводила курок, то последняя фраза прогремела оглушающим выстрелом. Не слыша обидных оскорблений я прокричал в ответ: "Заткнись, сука! Это ты виновата, что мы проводим отпуск порознь! Только ты! Если тебе так хочется можешь ложиться под каждого встречного!".
   Я не слышу молчания Вуд, коротких гудков в трубке, я кричу выпуская гнев, а когда дыхание сбивается кидаю мобильник в стену уловив взглядом разлетающийся корпус, хватаю с пола рубаху, кошелек и, стремительно, выбегаю на улицу.
  
   Плывущие по звездному небу облака прикрывают пушистым одеялом луну. Огни города подкрашивают черное небо всевозможными цветами. Легкий ветерок разгоняет духоту.
   Не замечая никого и ничего, я ринулся в Шницель. Шорохи подворотен, скопление молодежи, смеясь предлагающей выпить - пролетают мимо как плохой сон. Я стараюсь не думать о Вуд, но проклятые слова: "Лучше бы вышла за Браяна, он знает как ублажить женщину", не покидают голову. Хочется быстрее напиться и, растворившись в дурманящем пойле, заснуть. Здоровяк позаботиться о моем возвращении домой - ему я могу доверять. Сейчас, особенно не хочется видеть двух людей: Вуд - ранящую сердце и Тони - с сопливыми разговорами. Одиночества и покоя, требует взбешенный разум.
   Я прошел мимо тяжело вздыхающего охранника, сегодня роль слушателя ему вряд ли уготована (злость бурлит во мне подобно гейзеру). Резко толкнув дверь я направился к барной стойке.
   Широкая улыбка Хайнца потускнела, озабоченность исказила лицо. Немец явно подумывает о помощи охранника, но веселья здоровяку предоставлять я не собираюсь.
   - Бутылку водки, три пива и пару лобстеров с жареной картошкой, - резко заявил я. Пытаясь достать из кошелька деньги я, выронил пару пятисот долларовых купюр, отложенных на отпуск. Теперь без колебания могу их потратить, отпуск накрылся - моя задница оказалась на стульчаке сортира судьбы и кто-то, дав слабительное, следит как я просераю нажитое счастье.
   Едва я нагнулся за купюрой как аккуратные пальчики, с длинными красными ногтями, подняв, протянули деньгу мне. Мягкие аромат розового масла разлился по телу. Я медленно скользнул по незнакомке. Красные туфли на высоком каблуке идеально подходят к маникюру и бархатному обтягивающему платью с глубоким декольте. Длинный разрез приоткрывает модельные ноги, облаченные в чулки изрезанные широкой сеточкой.
   - Кажется это ваше, - прощебетала девушка. Треугольное лицо обрамляет пышная прическа, локон светлых волос ласкает нежную щеку. При улыбке тоненькая морщинка образовывается над маленьким носиком. Лисьи зеленые глаза зачаровывают.
   - Мое - смущенно забрав купюру, ответил я. - Спасибо.
   Незнакомка заигрывающее улыбнулась. Мерный стук каблуков удалился в направлении аквариума.
   Ожидая от Хайнца сдачу с "пятисотки", я, не удержавшись, спросил:
   - Кто это девушка?
   - Не знаю, редко её вижу - сегодня немецкий акцент Хайнца раздражает, только желание узнать ответ заставляет терпеть. - Она показывается пару раз в месяц, покупает бокал мартини и уходит.
   - Понятно... спасибо, я сам отнесу - беря поднос ответил я.
   Хайнц кивнул.
   - Позднее заберу поднос.
   - Разумеется, - ответил я, направившись к любимому столику.
   Сев, я попытался взглядом отыскать незнакомку, но чертовы колонны препятствуют обзору - виднеется лишь открытая спина девушку с идеальной осанкой. Остается только гадать, что столь прекрасная незнакомка делает в "Шницеле"? Вдаваться в подробности не слишком хочется, рвущая сердце боль не куда не исчезла, лишь на миг нашла отдушину. Я решил не медлить - фразы Вуд лезут в голову подобно склизким гадам. Хочется поскорее забыться.
  
   Легкая немецкая музыка, мягкий желтоватый цвет, оживленные рыбки, наблюдающиеся за редкими посетителями, ни что не отвлекает от тошнотворного занятия.
   Вопреки предположениям - чем больше пью, тем сильнее становится горе.
   Ты ничтожество
   Слова Вуд как призраки витают в воздухе.
   Браян знает как ублажить женщину
   Скрипя сердцем я закрыл глаза. Правильно ли поступил накричав на Вуд, ей плохо - мечты рушатся, а я не сдержался. Чувство вины обволакивает сильнее. Я вижу, как вернувшись домой, вынимаю сим-карту из разлетевшегося телефона и вставляю в старый мобильник. Слышу свои извиняющийся голос, оставляющий сообщение на автоответчике и... черная пелена раскаянья разрежается обидой и злостью. Ведь я не в чем не виноват, Вуд не имела права оскорблять меня... если кто и должен извинятся так это она...
   Сомнения, сомнения...
   я люблю тебя
   ...изматывающие, жестокие...
   ты должен быть рядом
   ...как бы мне хотелось стать ветром...
   Вуд послушай
   ... умчаться подольше от суетных проблем...
   ты эгоист
   ... закружиться в вихре танца с нежными облаками...
   где ты был, кутил позабыв обо мне
   ... не думать ни о чем - наслаждаться жизнью...
   приедешь?!
   ...любить - и быть любимым.
   Склонившись к бутылке, витая в воображаемой реальности пытаясь отыскать выход, я не сразу учуял чарующий аромат розового масла. Когда же мозг напомнил, где мы встречались, голова медленно поднялась. Перед мутными от слез и алкоголя глазами предстала незнакомка. Подперев одной рукой бок, она улыбается мне. Вполне возможно девушка из модельного бизнеса. Стройная, утонченная... что же ей нужно от меня?..
   Не спрашивая разрешения незнакомка села справа. Чувство неловкости моментально сковало пьяный разум. Я рассеянно улыбнулся, глаза забегали. Что рядовой бухгалтер, борющийся с проблемами алкоголем, может сказать блистательной незнакомке. Благо начинать разговор мне не пришлось.
   - Я Мелинда, - роскошно улыбнулась девушка.
   - Мет, - даже алкоголь не может избавить от застенчивости.
   - Метью, не угостите ли даму мартини, или ваша супруга против? - кокетничая проворковала Мелинда.
   Я не сразу сообразил откуда девушка знает о Вуд. Беглые предположения о возможной дружбе разбились, стоило взгляду упасть на обручальное кольцо, утопающее в коже моего пальца. Как же логика меркнет после пары стопок.
   - Разумеется, - улыбнулся я, невольно взглянув на выпеченную грудь Мелинды. Шикарные размеры пробуждают либидо хлеще виагры. Я попросил Хайнца о мартини.
   - О, спасибо, - весело рассмеялась Мелинда, - вы мой герой! - быстро проведя рукой по платью от талии до колена, Мелинда облокотилась на стол (внушительная грудь кажется ещё больше), надула губки и, смерив меня лисьим взглядом, неспешно произнесла:
   - Ой, что это?!
   Не успел я понять, происходящего как Мелинда прикоснулась к моей руке. От нежной кожи внутри заискрилось. Вспомнив о Вуд, я высвободил руку, хотя терять контакт с божеством не хочу.
   Принеся мартини Хайнц поинтересовался не угодно ли ещё чего-нибудь. Мелинда тут же попросила сменить веселую музыку на более романтичную. Затея не сильно понравилась немцу, но терять клиентов он не собирается. Через мгновение божественный голос Селин Дион заполнил бар.
   - Чудесная музыка, - пролепетала Мелинда. Поднеся бокал мартини к чувственным губам, она, прежде чем сделать глоток, поиграла язычком с неуловимой оливкой. Это столь возбудило меня, что я невольно отвел глаза. Пьяный мозг давно просит пригласить незнакомку домой и отомстить Вуд, только что-то внутри, возможно совесть, мешает.
   - Вы часто здесь бываете Мет, - нежно произнесла она.
   - Нет, - стараюсь избегать подобных заведений, - честно ответил я.
   - Я тоже, - грустно пролепетала Мелинда - просто иногда так печально, а здесь лучшее место для одиноких сердец, вам так не кажется, Мет?
   - Ещё как, - я отхлебнул пиво.
   - Наверное, вы поссорились с женой, - Мелинда сверлит меня пожирающим взглядом, хотя в голосе не слышится надежды.
   - В точку, ещё вчера она уехала в Торонто, сегодня успел поругаться по телефону, - ухмыльнулся я.
   - Вы выглядите таким печальным, - Мелинда снова взяла меня за руку, препятствовать я не стал. Поддержка очаровательного человечка как нельзя кстати.
   В какой-то момент мне захотелось поцеловать девушку, но испугавшись пощечины я сдержался. Моя злая половина, торжествуя, желает видеть Вуд за соседним столиком, наблюдающую за нами. Тогда бы жена поняла чего я стою, раз сама мисс очарование прижимает ко мне роскошное тело.
  
   Время неспешно чеканит шаг, дурманящий алкоголь стирает из памяти образы Вуд. Сейчас я холостяк, жаждущий любви, не более. И если бы, милашка, предложила переспать с ней - без колебаний согласился бы.
   - Вы прекрасны, - осторожно начал я.
   - Я знаю, - подмигнула она.
   Я чувствую как тону в изумрудах глаз Мелинды, и не пытаюсь грести.
   - Мужчины должны лежать у ваших ног...
   - Красивым реже везет - вздохнула девушка. - Только кажется что наша жизнь идеальна... на самом деле мы тоже смертные, - вновь подмигнула она.
   - Печально, - язык заплетается - я стараюсь избегать длинных фраз.
   - Не печальнее вашего - поглаживая мою руку, заявила Мелинда.
   Мне не хочется чтобы она останавливалась. В какой-то момент Мелинда стала близкой подругой, любовницей понимающей как никто на свете. Прежние счастливые времена перечеркнул один только миг - волшебное прикосновения Богини.
   Мы сидим молча, как пара любующаяся закатом, Мелинда прижимается ко мне - я не противлюсь. Душевная музыка наполняет сердца страстной романтикой. Лобстер и жареный картофель не самая подходящая для свидания еда, но Мелинда ест с таким удовольствием, словно на тарелке фирменное блюдо французского ресторана.
   - Мет, - наконец заговорила она.
   - Да, - выдавил я.
   - Вам никогда не хотелось что-нибудь поменять в жизни - лисьи глаза пробежались по моему задумчивому лицу. Разумеется, я хотел, думал отбросить саму жизнь, и встретить старость с прекрасной малышкой. За час я попал под чары Богини и не собираюсь расколдовываться. Где-то в глубине души я уже развелся с Вуд, разбил зеркала и раскрыл объятия Мелинде.
   - Иногда мне этого действительно хочется, - печально кивнул я.
   Мелинда сильнее сдавила руку, словно говоря: "Я рядом!". И она, в отличие от Вуд, действительно рядом.
   Лирическую панораму продолжила When You Believe. Мелинда положила руку мне на колено. Я тут же взглянул в её трогательные глаза, сердце разошлось не на шутку. От легких, едва заметных поглаживаний, плоть пришла в движение.
   - Давайте потанцуем, Мет, я так давно не чувствовала крепкого мужского плеча, - умоляюще произнесла она потянув меня с дивана.
   Танцор из меня мягко сказать отвратительный, да и подняться на ноги кажется невозможным. Но я встал и завертелся в вихре танца. Желание понравиться Мелинде, не позволило упасть лицом в грязь.
   Мы молча кружимся по одинокому залу, мягкий свет ласкает обнаженные плечи Мелинды. Её изумрудные глаза пожирают меня, чувственные губы, увлажненные мартини, божественны. Мелинда положила голову на мое плечо, я почувствовал упругость её груди - сомнения отпали, я хочу девушку, хочу сильнее всего на свете. И она, ощущая набухший участок штанов, прижимается сильнее.
   Голова кружится, пьянящий аромата розового масла смешенного с алкоголем, дурманит рассудок. От прикосновения губ Мелинды к моему уху, по телу пробежал приятный холодок.
   - Может поедем к тебе, Мет? - завлекающее произнесла она.
   Я точно под заклинанием, не в силах перечить, согласился. Мелинда медленно отстранилась, пригубила Мартини и, поцеловав меня в губы - Боже мне кажется я в раю - схватила за руку поведя к выходу.
   Какое-то время я, пытаясь справится с закружившейся головой, опираюсь на Мелинду. Девушка улыбается, словно ей доставляет удовольствие держать меня.
  
   Здоровяк вызвал такси и помог Мелинде погрузить меня в салон.
   В теплой машине "развезло" сильнее, вылезти оказалось не так просто. Лишь лучезарная улыбка Мелинды помогла подняться домой. Если бы она только позволила, я бы овладел ею в подъезде... но, девушка, играет со мной - либидо на пределе.
   Я не заметил как оказался в спальной.
   Скинув одежду, смеясь, мы завалились на кровать. Зеркальный потолок не смущает, позволяя любоваться Мелиндой. Она разрешает вытворять с ней то, на что бы никогда не пошла Вуд. Я чувствую себя королем, у ног которого извивается рабыня. Даже пьяным я не ограничиваюсь в любовных подходах. Хочется пробовать новые вещи, воспарять к небесам и камнем срываться на грешную землю. Я даже не помню как заснул. Наслаждение переплелось с волшебным миром сновидений и... это прекрасно...
  

Глава 6

   Интересно устроен человек: вчера я, в завораживающем аромате розового масла и терпкого духа алкоголя, ощущал себя императором истязающим рабыню, теперь, сидя на краю кровати, обхватив пышущую болью голову, терзаюсь угрызениями совести.
   Мелинда ушла, когда, не знаю, я крепко спал. Яркий луч солнца разбудил в половине двенадцатого.
   На подушке остались отпечатки помады, на моих плечах и, видимо, спине - царапины ногтей. Чем чаще я натыкаюсь на них, тем сильнее чувство предательства хлещет кричащее сердце.
   Рассказать Вуд - значит подписать бракоразводный контракт. Но я даже не представляю как смотреть жене в глаза после... Жаль время неизменно, повернись оно в спять, я бы...
   время не позволит
   Заглушить боль - означает забыться... я же хочу помнить как растоптал, пусть не идеальную, зато верную любовь. Вуд может лгать сколько захочет - я не узнаю; в моих же глазах все написано. Не важно сколько времени пройдет до возвращения любимой - предательство не забудешь.
   Перенося головную боль словно наказание, я развалился на постели. Мелинда ушла. Я искренне надеюсь: незнакомка не вернется. От мысли, что представлял Мелинду в роли новой Вуд, не по себе. Тошноты прибавляет урчащий живот, старающийся избавится от излишков спиртного. В туалет не спешу. Рвота - очередное наказание за случившееся.
   Уставившись в потолок, я не замечаю слез впитывающихся простыней. Призрачный аромат розового масла, витает в залитой солнечным светом комнате. Бостон тонет в очередном потоке духоты. Я - поджариваюсь на адской сковородке. Достаточно открыть окно и сквозняк избавит от мук... если бы он смог очистить лишние ячейки памяти. Закрывать глаза не решаюсь - в мутном облаке боле проступает ярко красный силуэт Мелинды, изгибы тела, пронзительные вздохи... смотреть на свадебное фото, напротив кровати, сложно. Вчера мы поругались, но кто позволил мне отправится в мир разврата и грехопадения? где находился в тот момент Бог... или я не заслужил небольшой помощи?! Тони оказался не далек от истины. Поставив штамп на моей заднице, Бог пустил жизнь на самотек, заручившись поддержкой ленивой подруги фортуны.
   Я не гневаюсь на судьбу, лишь молча проклинаю. Именно я позволил Мелинде прикоснуться к себе... но ведь и она искала поддержку... разве плохо что мы на время позабыли о неудачах? Я понимаю - это не оправдания случившемуся. Все попытки отыскать выход, сильнее усугубляют положение. Я изменил Вуд - вердикт суров и односложен.
   В одном я уверен: до возвращения любимой (и скорее всего после), пока жизнь не припрет к стене, не о чем не расскажу. Пусть лучше мучения поглотят меня, чем потеряю любимую из-за нелепой ошибки.
  
   Устав от душевных терзаний, понимая спокойствие далеко, я нашел сим-карту завалившуюся под диван. Достав из верхней секции кухонного шкафа старый мобильный телефон и зарядку, набрал номер Вуд. Разумным кажется извиниться за вчерашнее. Автоответчик расстраивает, Вуд злиться и обижается. Я слишком хорошо помню вчерашний разговор, и... слово "Сука!". Так я никогда не называл любимую. А самое печальное, той же ночью я, пылая от восторга, заводил этим словом Мелинду.
   Боюсь даже представить сколько времени потребуется Вуд на прощение.
   Надежда что малышка прослушала сообщение, заставляет действовать осторожно. Я повесил трубку и только продумав слова, набрал номер вновь. Голос любимой попросил оставить сообщение после гудка - я начал. Стараюсь говорить медленно и расстроено, второе удается без лишних мотиваций.
   - Дорогая, я поступил отвратительно, не знаю что на меня нашло... в тот момент я злился на эту выскочку перешедшую тебе дорогу и невольно злость выпустил на тебя, сладенькая. Я очень переживаю, не нахожу места, всю ночь не спал - яркий образ красного платья всплыл перед глазами. Я замолчал, голос может сорваться на любом слове. Мелинда обезоруживающе улыбается, зависнув в воздухе перед окном. Солнечные лучи прорывают полупрозрачное тело рассыпаясь на стенах десятками бликов. Закрыв глаза я попытался сосредоточится, откинуть лезущий в голову прекрасные и трагичные картины. Когда долгожданная темнота заполнила разум, я открыл глаза и посмотрел на сжимаемую в руке трубку. Одному Богу известно, сколько песчинок упало в океан времени с последнего слова. Я шумно сглотнул, в страхе сорваться на фальцет откашлялся, влажный язык прошелся по сухим губам. Резко выдохнув, предусмотрительно отстранив мобильник, я проговорил:
   - Я ещё никогда так сильно не боялся потерять тебя, милая. Когда-то давно, на нашей скамейке, любуясь закатом, ты сказала - я вздохнул и грустно улыбнулся - ни что не сможет нас разлучить - время милосердно к любящим. Надеюсь ты по-прежнему так считаешь, дорогая. Без тебя воздух грязен и мерзок, вода - суха и порочна, а жизнь... - я тяжело вздохнул - какая жизнь когда тебя нет рядом. Едва ты взлетела в воздух, я потужил что не отправился с тобой. Я злился на себя и... - намеренно сделав паузу, я прокрутил в голове продолжение разговора - вот во что эта злость вылилась. Теперь я даже не могу обнять тебя, поцеловать запястье, шею, припасть к коленям... прости меня, сладенькая, ты слишком хороша чтобы быть со мной, и все же ты предпочла меня... я люблю тебя, и молю о прощение... надеюсь ты поймешь... я собираю вещи и намериваюсь ближайшим рейсом вылететь в Торонто, буду признателен если оставишь координаты отеля... не забывай, в твоем сердце человечек верящий в тебя...
   Я повесил трубку. Никуда ехать не собираюсь - Вуд как тратил с радиодетонатором: слова хватит для взрыва. Как только любимая отойдет, позвонит и скажет чтобы я оставался дома, что не хочет вовлекать в неприятности... остается дождаться звонка. Вуд обязательно позвонит, вот только не известно: заговорит или сбросит (дав понять что не отошла для примирительного разговора). Хотя все бывает в первые, может теперь Вуд предпочтет глухое одиночество. Тогда следует винить лишь себя, ведь за пять лет я впервые назвал любимую девушку "сукой".
  
   Заснуть в томительном ожидании звонка не удается. Стоит закрыть глаза, как мрачная пелена кошмаров затягивает сознание. В одном, столь ярком что проступил пот, Мелинда оседлала меня в позе наездницы. Темная вуаль ночи ласкает наши разгоряченные тела, свет улиц едва освещает лица, отраженные в зеркальном потолке. Я неподвижно лежу упершись руками в пылкие бедра Мелинды, извивающейся подобно змее. Вездесущий аромат розового масла дурманит рассудок. Я стискивая зубы, пристально гляжу в подсвеченное желтоватым огнем ночного Бостона зеркало. С ужасом понимая - Мелинда лысеет. Роскошные белые волосы один за одним срываются с аккуратной головы, растворяясь во мраке. Сияющая на затылке плешь проступает отчетливее с каждой секундой. Мелинда не останавливается. Как неудержимый суккуб питается моей жизненной силой, желая опустошить сосуд. Я слабею, руки скользнув по гладким бедрам Мелинды опускаются на насыщающееся кровавым отблеском белоснежное одеяло. Тело Богини изгибается в трех плоскостях. Волосы сыплются прядями, остаются редкие локоны, обрамляющие лысый череп. Я с ужасом предчувствую кончину. Невероятно расширившиеся глаза впиваются в зеркало. Издав дикий необузданный вопль, Мелинда запрокинула голову. От ужаса я побледнел, сохнущее тело подрагивает при каждом стремительном ударе сердца. Былая красота Мелинды испарилась. В зеркале, скалясь, отражается тварь. Маленькие красные глаза блестят от вожделения, из безгубого рта сочится кровь, огни города отражаются от клыкастых зубов, идущих в четыре ряда. Узкие вытянутые уши, прижатые к черепу, шевелятся. Две пряди белых волос, торчащих из лысого черепа, едва касаются глубоких ложбинок в местах бровей. Тварь закричала, вскинула руки. Я сотрясаясь от ужаса, безумными глазами наблюдаю как вырастают когти из миниатюрных пальчиков Мелинды. "Проснись" - кричу я себе, надеясь - это сон. Тварь лишь злорадно лыбится, не позволяя очнутся. Пронзительно закричав, она ринулась на меня - жизненная энергия иссякла, остается закончить дело. Когти вонзаются мне в живот, проткнув тело насквозь. Я кричу, хотя боли не чувствую. Рот твари раскрывается достаточно широко чтобы проглотить мою голову, живущие отдельной жизнью зубы движутся, из глубины костлявого горла, затронув небный язычок надвигается какая-то заостренная трубка. Медленно выползя изо рта, она замирает напротив моего глаза. Зеленоватая мутная жижа, капая с острия, прожигает кожу. Если изловчится, можно разглядеть собственные органы, однако хаотично ищущий ответы мозг такого не планирует. Острие трубки приближается к глазу, четкий металлический контур расплывается. Слева поднимается дымок, наверное, капля слизь прожгла лицо. Почему я не чувствую боли? Реальное объяснение происходящего - сон... но что мешает проснуться?... Острие врезается в глаз, вместо простреливающей боли выползает темнота, а спустя секунду, яркий свет вырывает из кошмара.
  
   Прикрывая лицо рукой, я задернул шторы, неугомонное солнце превратило комнату в сауну. Работающий на последнем вздохе кондиционер не справляется с положенной задачей.
   Я открыл все окна и двери - долгожданный сквозняк слегка разрядил душный воздух, благоговейной прохладой.
   До вечера остается пять часов. С того момента как я позвонил Вуд прошло порядка шести, а на дисплее мобильника по прежнему не одного вызова.
   Набрав номер любимой, я дождался автоответчика и повесил трубку.
   - Почему же ты не перезваниваешь - сказал я пустой комнате, задумчиво уставившись в окно. Яркий свет прорывается через едва заметные щели между шторами.
   Паника и чувство отвращения к себе - то не много что я испытываю сидя с зажатым мобильником в руке. Неужели одно сказанное, в порыве гнева, слово может перечеркнуть любовь. Я стараюсь об этом не думать, но склизкие мысли проникают в голову, переплетаясь с обрывками кошмаров. Прятаться от них приходится в ванной или на кухне за чашечкой кофе. Даже телевизор не заглушает воющее сердце, сменяющиеся кадры проплывают в туманном взгляде не задерживаясь.
  
   Расслабляться в горячей воде стараюсь не долго - ноги вновь способны подвести. И пусть мобильник рядом, на стиральной машине, сил дотянуться в момент звонка Вуд может не остаться.
  
   Мечась по комнатам, не замечая как грызу ногти, я изредка смотрю на молчащий мобильник. Внутри что-то подсказывает: "Сейчас Вуд позвонит, вот сейчас... через пять минут!". Но время неумолимо приближается к вечеру, а долгожданный звонок не нарушает тишины гостиной.
  
   Пару раз, а может и десять, не помню, слишком взволнован, я звонил Вуд и, натыкаясь на гребаный автоответчик, вешал трубку, едва сдерживаясь чтобы не отправить мобильник в краткосрочный полет до стены. Наверное только отсутствие дома других телефонов останавливало.
   Я даже позабыл о Мелинде - суккубе в ярко-красном платье. Сейчас не до душевных терзании, на кону любовь, и шаг к разрушению сделан многим ранее страстного ночного приключения. В одном я уверен, если Господь смилуется и Вуд простит, о Мелинде она никогда не узнает. Пусть я буду жить с крестом на душе, зато рядом с любимой.
  

Глава 7

   Ночь - на редкость волнительна. Собственное отражение бесит - с потолка спальни взирает предатель, ищущий укромного угла. Полные обиды и злости глаза обводят до боли знакомую комнату. Телефон зажатый в руке молчит.
   Когда сил сопротивляется наблюдающей пустоте не осталось, я прошел в гостиную. Задернув шторы - укрывшись от ласкового света луны - прилег на диван. Первый раз за пять лет кожаная обивка столь неудобная, словно семейство дикобразов забралось в потайное дно и выпучило иглы.
   Ворочаясь с боку на бок, вырываясь из секундной дремоты, я гляжу на, "мертвый" дисплей мобильника. В два, может три ночи - не в силах терпеть - позвонил Вуд. Если бы она появилась в сети оператор прислал бы сообщение... но разве компьютеры не ошибаются?! Может это как раз тот случай?!
   Играя надеждой, я вслушиваюсь в тишину, образовавшуюся за: "Оставьте сообщение после гудка!". Не решаясь говорить, глотая слезы, всхлипывая, пытаясь унять внутреннюю дрожь, я шепнул в молчащую трубку:
   - Я люблю тебя, милая! Ты мой ангел удерживающий от порока! Скучаю... - превозмогая ноющую в груди боль, вешаю трубку.
  
   Заснуть не удается. Редкие секунды дремоты омрачает Мелинда, на глазах превращающаяся в мифическую тварь. Вездесущий, воображаемый, звонок мобильника беспокоит. Вскакивая, как в бреду, я суматошно ищу телефон по дивану, и, осознавая, что крепко сжимаю в руках, долго пялюсь в пустой дисплей, пытаясь разглядеть судьбоносную надпись "Один пропущенный вызов". Самоистязания продолжаются до 5 утра. Когда же лучи рассвета окрасили коричневые шторы бликами волшебства, я уставился в настенные часы.
   Тяжелый взгляд следит за исправным движением секундной стрелки. Никогда время так не замедлялось.
   Стараясь не о чем не думать, я сосредоточился на подсчете секунд в минуте... двух, трех с половиной, девяти. Заканчивая на тридцати, я возвращаюсь к точке отсчета. Даже столь скучная встреча нового дня не ввела меня в долгожданный сон. Я заработал лишь невыносимую головную боль. Насколько помню, болеутоляющее закончилось, да искать его и не собираюсь. Час назад твердо решил - в восемь отправлюсь в магазин за упаковкой пива и, включив какую-нибудь утреннюю белиберду, отключусь от жизненных проблем.
   Напиваться до потери пульса не собираюсь - разговаривать с Вуд пьяным, что плюнуть милой в лицо. Что-то внутри подсказывает: любимая позвонит не раньше вечера - слишком сильно обижена. Требуется больше времени для осмысления происходящего, чем в обыденных ссорах.
  
   Без десяти восемь я вышел из подъезда.
   Легкая утренняя духота отражается на недовольных лицах прохожих, едва заметный ветерок, колышет свежую листу, машины для полива улиц оставляют на мокром асфальте крохотные островки пыли. Через час легкая дымка вновь поднимется над Бостоном. К тому времени я, сидя под кондиционером, собираюсь распивать третью банку пива.
  
   Полная кассирша терпеливо ждет пока я отыщу в куртке кошелек, а когда он оказывается пустым, соглашается не возвращать покупки на места пока не принесу деньги.
   Головоломка складывается быстрее, чем предполагал. Стоило на несколько минут позабыть о Вуд, и картина прошлого дня, намалеванная черными красками, чудеснейшим образом проясняется.
   Красавица Мелинда, провела со мной ночь не из-за внезапного порыва страсти, как мне хотелось верить. Её интересовали деньги. Я не помню когда успел показать ей содержимое кошелька... хотя в пьяном состоянии способен на большие глупости... Ясно одно: Мелинда знала - деньги у меня есть. Оставалось забраться в койку к богатенькому спутнику и, дождавшись сладостного посапывания, потихоньку удалиться, прихватив чужое имущество.
   Лихорадочно пытаясь вспомнить какой суммой располагал на конец вечера, сомневаясь между 1500-2000 баксов, я замер, а в следующую секунду перешел на быстрый шаг.
   Мелинде хватило ума совратить меня, явно без внимания не осталось и содержимое комодов. Мне страшно представить - любимые драгоценности милой, времен прабабушки жены, часы с золотой окантовкой - подарок моего отца, жемчужное ожерелье... и, от одной только мысли бросает в жар...На нижней полке комода, под стопкой белья, спрятаны двадцать тысяч долларов на внезапные расходы. Если их не окажется, мне придется сильно попотеть, объясняя Вуд пропажу. Можно свалить на ограбление, но тогда лучше укрыть глаза за солнцезащитными очками и не снимать их до судного дня.
  
   Ворвавшись в квартиру, не обращая внимания на влажные следы от ботинок, я кинулся к комоду. Деньги Мелинда не нашла, вряд ли её моральные принципы воспротивились желанию обогатиться, но драгоценности исчезли. Надо признать: чертовка со вкусом. Мелинда унесла все кроме - дешевого колье, и позолоченных браслетов.
   Шатаясь, я рухнул на кровать застыв в позе зародыша.
   - Дороговато обошлась ночь с элитной шлюхой - я нервно улыбнулся пустой комнате.
   Даже не знаю что страшнее: гнев Вуд - вернувшись не увидевшей ценные побрякушки, или её матери, когда та узнает что лишилась фамильных реликвий. Думать об оправданиях не самое лучшее время, мозг кипит, сердце ноет. Над головой в пору вешать табличку "Лох - это звучит гордо!"... Если пару часов назад я сомневался что напьюсь, теперь уверенность сдавила разум горячими тесками.
   Взяв из нижнего ящика пятьсот баксов я вернулся в магазин. К купленному добавил упаковку пива и пару пачек анчоусов. Никогда их не любил, но признаться, под пиво, соленая рыба весьма недурна.
  
   Подвинув кресло под кондиционер, я водрузил, на стоящий рядом стул, упаковку пива (вторая охлаждается в холодильнике), насыпал анчоусов в глубокую тарелку, и удобно расположившись включил телевизор.
   В череде сплошных утренних шоу, как лучик света в кромешной тьме, показался один из моих любимых фильмов: "Счастливое число Слевина!".
   Кидая в рот анчоусы, обильно "шлифуя" пивом, я стараюсь не думать о происходящем. Время поразмыслить и найти выход предостаточно - Вуд прилетает лишь через полторы недели. Хочется расслабиться, вкусить прелести беззаботного отпуска.
   Когда четвертая банка пива грозила перерасти в пятую, бегущая строка внизу экрана предупредила о спецвыпуске новостей в 9.30.
   Я резко посмотрел на часы. Перед глазами поплыло, голова закружилась, шея словно вздутый шар. Откинувшись на спинку кресла, я попытался успокоиться. Дрожащей рукой поставил банку на стул. Глубоко вдохнул и когда перед глазами четко проступили светлые обои, медленно повернул голову к часам.
   9.25.
   Насколько помню, спецвыпуски длятся порядка тридцати минут, тратить время на всякую ерунду не собираюсь. Я прощелкал каналы, как ни странно удача вновь улыбнулась. "Эффект бабочки" замыкает список любимых фильмов, возглавляемый "Пилой". Улыбнувшись белой полосе в жизни, я прикончил упаковку пива, и половину второй. Когда же раздувшийся живот истошно попросил в туалет я, удивившись, понял, что вряд ли поднимусь с кресла. В голове отплясывают ламбаду десяток извилин, тело превратилось в огромный кусок ваты, а ноги точно забыли об истинном предназначении. После пары неубедительных попыток подняться я продолжил пить. Как не странно, желание помочиться пропало, стоило погрузиться в фильм. Но в финале ударило с куда большей силой.
   Жуя анчоус я, медленно поставил предпоследнюю банку на стул. Сквозь пары спиртного пронеслась мысль: "Если я не встану - схожу под себя!". Даже пьяным я понимаю насколько отвратительно буду выглядеть. Ужасные мысли вырисовывают картину: Вуд заглядывает в комнату и видит мужа сидящим на кресле с мокрой ширинкой и вопиющим запахом мочи. Наверно, именно образ жены вызвал волну здравомыслия и силы. Я резко подался вперед, не осознавая последствий. Ноги заплелись, руки в свободном полете сбивают стул, тарелка с анчоусами опрокидывается, пиво разливается, блестя в лучах полуденного солнца, я, сильно ударившись лицом о ковер, замираю. Подняться сил нет, крутящиеся картины сводят с ума. Я закрываю глаза, и где-то недалеко от ворот в мир сновидения, благоговейная легкость накатывает подобного морскому бризу, но вместо свежего воздуха резкий запах мочи бьет в нос.
  

Глава 8

   Не самое приятное ощущение, просыпаться в луже собственных испражнений, уткнувшись лицом в рвотное месиво. Видимо белая полоса перешла в черную, забыв предупредить.
   Кое-как поднявшись, стараясь не обращать внимание на витающий в сумерках тошнотворный душок, я выключил телевизор, оборвав реплику Кевина Сандерса, прославленного шоумена.
   Мокрые брюки липнут к ногам, лицо, в кусочках анчоусов, разрождается болью при каждом шаге. Должно быть, падение прошло не так уж и мягко. Глухие удары сердца отдаются в висках, плавно переходя в затылок. Хочется сжечь одежду, склизкой массой оседающую на коже и забыть о произошедшем... я слишком слаб, даже поднятие ручки невыносимо.
   Наполнив ванную, на свой страх и риск, я, скинув одежду, забрался в теплую воду.
   Душистая пена обволакивает дрожащее тело, приглушенно желтый свет скользит по уголам комнаты.
   В зеркало не смотрю, видеть ничтожество, со следами веселья на лице, не хочется. Я закрыл глаза и попытался расслабиться. Боги наконец смилостивились - в непроницаемой картине мысленного взора, нашлось место лишь блеклому отпечатку желтоватого света.
   Дрожь исчезает, а сон манит в прекрасный мир. Только далекий страх захлебнуться, препятствует последнему шагу.
  
   Отмокнув, я смыл недавний позор, и - пусть ноги подали тревожный сигнал - сумел выбраться из ванной.
   Закинув грязные тряпки в стиральную машинку, я навел кофе. Не много взбодрившись, нашел в шкафу тряпку и швабру - убираться чертовски не хочется, - но ещё больше отвращает мерзкий воздух гостиной.
   Открыв окна, мельком взглянув на темнеющее небо с редкими облаками, я старательно вымыл пол, с грустью взглянул на белоснежный ковер пропитавшийся пивом, мочой, блевотиной, и, отнеся его в ванную, залил водой. Я не знаю правильно ли поступаю, просто следую внезапному импульсу.
   Вечер выдался на редкость прохладным, посидев в одних трусах на диване я дико замерз.
   Закрыв окна, укутался в теплый плед, положив слева мобильник. Ещё никогда Вуд так долго не обижалась и в глубине души, скрипя сердцем и отвергая разумом, я настроился на развод.
  

Глава 9

  
   Мелкий дождь барабанит в стекло. Мрачное небо облачило Бостон в печальную, унылую мантию.
   Ненавижу такую погоду и радуюсь, что не придется выходить на работу в пасмурное утро. Одно огорчает - Вуд нет рядом. Мы могли бы провалятся в постели весь день, переплетаясь телами под шепот ток-шоу и стук дождя... могли бы... жаль Вуд нет и... может уже никогда не будет. Глаза предательски намокают, ноющее сердце кричит от боли. Ворочаясь на диване и проклиная собственный язык, я пытаюсь вникнуть в происходящее на экране - не удается. Образ Вуд, разрывает красное платье Мелинды, соблазнительной походкой гуляющей по мостовой. Из- под атласного пояса, зеленеют купюры моего кошелька. Даже теперь я помню сладостный смех Мелинды, только сейчас он звучит зловещим гоготом.
   Одевшись, я поставил чайник и вернулся в гостиную, ни единого фильма, только какое-то сомнительное ток-шоу рассказывающее о сексуальной революции и практике секс воспитания в школах. После таких передач, мать только что родившейся девочки, заподозрит чадо в порочных отношениях.
   Бегущая строка спецвыпуска предупредила о скором прерывании передачи. Смотреть по телевизору в унылое утро нечего и я решил не переключать канал.
   Налив чашку кофе я сел перед экраном.
   Тонкие струйки дыма взметаются в чистое небо над обломками разрушенного здания. Редкие языки пламени вырываются из-под искореженных конструкции. Бригады спасателей, пожарных, полицейских обступило здание подобно муравьям.
   Слова репортера пролетают мимо ушей, а когда мозг соглашается их принимать, кожа холодеет, дрожащие пальцы едва держат остывающий кофе. Я отставляю чашку в сторону и, наклонившись вперед, погружаюсь в репортаж.
   - Вопиющие вспышки терроризма далеко не первые в Торонто, - сухо говорит худощавый корреспондент, в дорогом сером пиджаке. - В памяти свежи события 2006 года, когда полиция усмирила разрастающиеся группировки подражателей "Аль-Кайды". К сожалению, теперь террористы добились своего. Центр международных исследований им. Мунка до вчерашнего дня считался подготовленным к любым угрозам. Ценнейшие представители США, Канады, Великобритании, Австралии приехали на симпозиум посвященный роли государственных университетов в современном демократическом обществе. Теперь только одному Богу известно, к какому решению они пришли. Наша телекомпания, приносит глубочайшие сожаления...
   Я замер. Дышать не возможно, воздух витает где-то в горле не решаясь проникать в легкие. Пальцы подрагивают, острые зубы разрезают сухие губы. Я ощущаю себя человеком, попавшим в океан мыслей, где островки ответов ускользают, едва приближаешься к ним.
   Не знаю почему: я поднялся, набрал на мобильнике номер Вуд, дождался автоответчика и мертво произнеся: "Я люблю тебя!", повесил трубку.
   Когда туман обволакивающий мозг медленно расплылся, я попытался вспомнить на какой симпозиум отправилась Вуд. Я понятия не имею проходят ли ещё какие встречи в Торонто, но надеюсь не далек в умозаключениях. Я не хочу верить в очевидное - причина по которой Вуд не перезвонила, предстала на экранах... Даже если это тот самый симпозиум - любимая могла остаться в номере, ведь выскочка с телевидения заменила её. Я пытаюсь прикрыться сомнительными фактами, хотя прекрасно понимаю: события в Торонто вынудили бы любимую позвонить, успокоить, если только она не...
   С силой отбросив подушку дивана в стену, я кинулся в спальную. Где-то лежал журнал с адресам и телефонами Бостонских фирм, издательств... теле-радио-компаний. Лихорадочно выбрасывая содержимое комода на кровать, я не сразу осознал, что журнал поблескивает глянцем на прикроватной тумбочке. Когда же заметил его, бегло, пару раз возвращаясь, нашел необходимый номер...
   Оборвав приятный женский голос, представляющий офис компании я заявил:
   - Меня зовут Метью Джонс, Вуд Джонс моя жена...
   Долгая нерешительна пауза говорит не в мою пользу, но сердце, спевшись с разумом, отказывается верить.
   - Мистер Джонс, - осторожно начинает девушка.
   - Мне нужно знать, где моя жена, - не унимаюсь я, начиная терять контроль.
   После очередной паузы, девушка жалеющее произнесла:
   - Сейчас я соединю вас с директором...
   - Зачем мне директор, что с моей женой - я срываюсь на крик.
   - Соединяю, - спокойно парирует девушка.
   Не успел я возмутится,, как твердый мужской голос произнес:
   - Мистер Джонс, я Стив Чарльз...
   - Мне плевать кто вы, - не в силах сдерживать внутреннее волнение, отрезал я.
   - Понимаю ваше беспокойство...
   - Прекратите меня утешать, где моя жена
   - Мистер Дж...
   - Вы можете мне ответить или нет - прорычал я.
   Директор замолчал.
   Наверное, из динамика трубки до него долетает нестерпимое сопение дикого зверя. По крайней мере, сейчас я не сильно отличаюсь от животного - достаточно спустить меня с цепи и я разорву первого встречного.
   - Она умерла, - спокойно сказал директор.
   - Что? - прорычал я, не желая слышать...
   - Она умерла, мне жаль.
   Словно ледяной душ обрушился на меня с зеркального потолка. Я сел на кровать, не будь её - плюхнулся бы на пол.
   Сочувственные слова директора пролетают мимо ушей, давящее унылая погода Бостона прокрадывается в душу.
   - Это точно? - как в бреду проговорил я.
   Наверное, в моем голосе звучит надежда. Директор замолчал и сочувственно проговорил:
   - Боюсь что так Мет, Вуд навсегда...
   Я повесил трубку. Откуда сопливому директору знать какую ценность я потерял, для них Вуд работник, вынужденная прозябать в тени звезд. Ни кто даже подумать не мог что у, столь эффектной девушке, в голове гораздо больше мозгов, чем у всего персонала телецентра.
   Отказываясь верить в случившееся я позвонил в справочную Торонто, меня связали с ответственным лицом по локализации последствий теракта. Нейтральным голосом мужчина утвердительно заявил: "Все кто находился в здании мертвы". На мой вопрос, когда могу забрать тело жены, мужчина лишь высказал предположения, что через два дня будет опознание. Всех погибших, извлеченных из-под завалов, поместят в городской морг. Тяжело вздохнув, я пообещал не задерживаться.
  
   Я не знаю что делать и как быть. Туман не понимания, отвержение истины, обвалок меня. Я просто сижу, упершись лицом в руки и мерно покачиваюсь.
   Такое глупое ощущение. Я потерял любимого человека, без которого не представляю жизни, но не могу даже заплакать.
   Я не могу ничего: не злиться, не скорбеть, не биться в агонии - мир внутри - пустой бездонный мешок... Минимализм Вуд играет дурную роль - открытого пространства слишком много, хочется забиться в шкаф, почувствовать сковывающие тиски давления... я же просто сижу уставившись в окно, следя глазами за скатывающимися по стеклу каплями, принимая разумом угнетающую атмосферу Бостона.
  

Глава 10

  
   Слезы только под утро пробили брешь в защите неверья - вопрос полного разрушения уперся во время.
   "С рождения на наших задницах стоят штампы..." - промелькнуло в голове. Я посмотрел на потолок, надеясь найти ответы...
   - Значит так ей суждено погибнуть, ты мразь?! - спокойствие слишком шаткое - Кто как не Вуд заслуживала жизни?! - голос обретает резкие нотки, срываясь на крик. - Когда она нуждалась в тебе, где ты находился?! - я кричу. - Спал с этой шлюхой - фортуной?! Отвечай!!! - ору я, падая на пол.
   Слезы, подрагивающие на щеках, не приносят желаемого облегчения. Защитный барьер едва сдерживает напор эмоции.
   Ночью я решил: пока не похороню Вуд слабину, не дам. Я хочу помнить каждый момент, каждую секунду последнего пути любимой... потом... лишь потом, я упаду в вязкие воды горя, позабыв о спасательном жилете. Вуд заслужила... теперь она точно не узнает про Мелинду, и вряд ли...
   сука
   ...Последние слова жене. Щемит сердце. Я надеюсь, Вуд прослушала сообщения и простила... но как не пытаюсь запрятать логику подальше, стерва выбирается наружу и, языком сварливой бабки, шепча на ухо: "Твоя ненаглядная не слушала автоответчик! Ты прекрасно понимаешь - Вуд позвонила бы, не стала бы держать обиду... она ушла на тот свет, зная что ты назвал её...".
   В такие моменты, остается колотить себя по лицу, злиться на Мелинду, работу Вуд... жаль ни что не помогает укрыться от вездесущего слова, нарастающего и вновь хоронящегося в глубинах сознания.
   сука
   сукА
   суКА
   сУКА
   СУКА
   "Жизнь коротка!" Сколько раз я слышал это? Десять, сто, должно быть миллионы... Вечный поскриптум: "Цени ближнего, кто знает может в судный день не успеешь вымолить прощение!". Я не успел, хоть часть сознания и утверждает обратное... не успел...
   ...Остается надеется что на небесах, Вуд, видя мои страдания, простила никчемного мужа... простила за Мелинду, за "Шницель", за... жаль никогда этого не узнаю... грехи совершены, искупления не жажду, лучше ад, чем предстать перед женой лживым ублюдком...
   Я закрываю руками глаза, слезы сочатся из-под худых пальцев, пасмурная погода вглядывается в окна. Мрачные тучи подгоняют порывы ветра. Солнце - блеклое пятно в сером покрывале небосвода.
   Оставаться дома невыносимо. Каждая пылинка в мире, выстроенном Вуд, напоминает о любимой.
   Сдерживая эмоции я позвонил в аэропорт, заказав билет на вечерний рейс до Торонто. Умывшись, глядя на бледное лицо, красные от слез глаза, я вышел на улицу. Единственным местом, где я останусь незаметным для окружающих и одновременно окажусь подальше от воспоминаний, является небольшой закуток на пирсе. Любимая показала это место на одном из первых свиданий, умолчав о секретном названии: "сокровищница поцелуев". Я узнал тайное прозвище позднее, после вечеринки, где малышка перебрала спиртного - это первый и последний раз, когда я видел Вуд пьяной. Тогда, спрятавшись в "сокровищнице поцелуев" от дождя, любимая вскользь упомянула о мальчиках, с которыми целовалась здесь. Как же я ревновал. Пусть все и произошло задолго до меня... Я не рассказал Вуд о рвущих грудь чувствах - оставив секрет малышки неразглашенным. Любимая утаивала старые связи из благих побуждений - предугадывая мою реакцию.
   Смотря под ноги, я изредка вскидываю голову, желая убедится в правильности направления. Холодный воздух нагло залезает под легкую осеннюю куртку, теребя хлипкое тело, бедра и икры покрыты мурашками.
   Вот она погода Бостона. Два дня назад я не мог найти укрытия от жары, теперь дрожу от холода.
   Запах рыбы ударил в нос в паре кварталов от пирса. Вспомнив о вчерашних анчоусах желудок скрутился в дугу, к горлу подступила тошнота. Суматошно удостоверившись, что никто не наблюдает за мной, я свернул в проулок, где благополучно расстался с легким завтраком. Больше организм меня не подводил.
   Криво повешенные номера портовых складов озадачивают неуемный мозг. Пытаясь найти истоки радикального решения, я пришел к выводу: в не столь отдаленном прошлом, какой-то умник плохо прибил табличку повиснувшую на гвозде, а городской чиновник, недалекого ума, увидев это - решил что отстал от моды, введя в законодательство сей абсурд. Скорее всего модельеры, создающие одежду из пластмассовых бутылок, придерживаются того же принципа.
   Морской воздух пропитан рыбой, редкие чайки зависают над водой готовясь полакомиться забавляющимся в волнах обедом. Черное небо склонилось над горизонтом. Моросящий дождь грозит перерасти в ливень, самое время потужить о забытом дома зонте... но разве я думал о нем...
   Втянув голову и засунув руки в карманы, я быстро пробежал по лабиринту между яхтами, не задумываясь, что могу рухнуть в воду - ботинки скользят на узких деревянных мостиках как на мокром линолеуме.
   Грянул гром, раскаты молнии осветили черную бездну облаков. Едва я уселся в закутке, как влил дождь, отрезав меня от внешнего мира. Чайки крича, умчались в гнезда, единицы с трепыхающейся рыбешкой в клюве.
   От завывания ветра мурашки бегут по спине.
   Закуток представляет собой, сокрытый под мостушкой, деревянный сарайчик, некогда используемый для хранения рыболовных снастей. Слева и справа, от непогоды защищают борта яхт, позади деревянный настил пирса. Щели единственной двери, с прорубленным небольшим окном, плотно законопачены, поверх крыши из шифера несколько стоков для воды. К дальней стене прибита деревянная скамейка, обернутая одеялом, защищенным кожзаменителем, слева табуретка, сейчас она не выдержит даже мой вес. Закуток страдает лишь из-за подымающейся в приливы воды. Подгнившие доски пола обросли мхом, любой неосторожный шаг закончиться коротким полетом до земли.
   Я лег на скамейку, вслушиваясь в шепот ветра, да барабанящий по крыше дождь.
   Через пару минут я с грустью осознаю, что выбрал далеко не лучшее место для ухода от воспоминаний. На западной стене, в небрежно вырезанном ножом сердечке красуются имена: "Вуд + Мет". Время изрядно потрепало надпись, но прочесть труда не составляет.
   Я вспомнил, как взявшись с Вуд за руки, старательно выводил неуклюжую каракулю, столько значащую для нас.
   - Я люблю тебя, Вуд - прошептал я в тот вечер и мы, прячась от пробивающегося в маленькое окошко лунного света, целовались до утра. Помню, как бесился отец любимой, ненавидящий меня до глубины мерзкой души. Депутат государственной думы России - тогда дипломат, решивший вместе с женой перебраться в Российскую Федерацию - жаждал для дочери более выгодную партию, нежели простой бухгалтер. Мать Вуд, известный в узких кругах журналист, поддерживала мужа. Улыбки на нашей свадьбе, родителям милой давались с большим трудом. Благо, мои любимые пенсионеры, не смогли прилететь - рейс отменили из-за плохой погоды - так что пересечься новым родственникам не удалось.
   Я закрываю глаза, мгновение, и трещащий по швам барьер развалится как карточный домик. Укрыться от воспоминаний не просто...
   ...Нежно гладя мою руку, Вуд убеждала в светлом будущем, говорила о бесполезности слов родителей, о наплевательском отношение к роскошной жизни, главное быть вместе... рядом... дышать и жить... и что, родная, получила - билет в один конец?..
   Я не представляю как скажу родителям Вуд о смерти дочери, хотя сейчас это меньше всего волнует... Если закрыть глаза на трагичность обстоятельств - отец любимой обрадуется расторжению родственных связей со мной.
   Дождь утих. Я, не желая испытывать судьбу, покидаю закуток. Приоткрываю дверь, грустный взгляд мельком окидывает табуретку, печальная улыбка едва затрагивает уголки губ... я замираю в шаге от непогоды. Кажется, совсем недавно, я робко сидел напротив любимой, на этом самом стульчике у стены, ноги поджаты, потные пальцы теребят штаны, голос дрожит, пока решительная Вуд, пожирая заигрывающим взглядом, не предлагает присесть на скамейку...
  

Глава 11

  
   Слишком скользко чтобы поднимать глаза к серому небу. Я обогнул пару яхт, стараясь наступать на намокшие доски пирса так, словно иду по натянутому над пропастью канату. Ничего не предвещающий мелкий дождик перерос в ливень. От чудовищного раската грома, задрожали ноги. На западе, непроглядное небо озарила вспышка молнии.
   Я поднял воротник куртки, рукой прикрыл лицо от обжигающего ветра. Неподалеку от пирса, в одном из складов, Толстяк Пит пять лет назад открыл лавку снастей - лучшее место чтобы укрыться от непогоды.
   Дождь усиливается. Надвигающаяся стены воды плотнеет, разглядеть что-либо практически невозможно.
   Ускорив шаг, я едва не упал, запутавшись в собственных ногах. Фортуна смилостивилась - метром левее ожидала отплытия яхта. Я оперся о металлический борт, дрожь покинула тело.
   В двух шагах от асфальтированной дорожки, ведущей к складу N42, я всё-таки упал, боль пронзила спину. Не успел понять происходящее, как резкий порыв ветра едва не скинул в шумящую воду. Схватившись за доски обеими руками, я дождался затишья ветра и сразу бросился к спасительной суше.
   Дождь расходится. Гром руководит оркестром молний. Черные небеса пестрят яркими зигзагами. День превращается в мрачные сумерки.
   Почувствовав почву под ногами, я перехожу на легкий бег. Работники склада, вытирая пропитавшиеся рыбой руки, с доброй иронией смеются в след. Вода - их стихия, шторм - лишь вызов природы. Наверняка, большинство завидует отправившимся в плавание друзьям, им не приходиться страдать от безделья. Тяжелый рок льётся из чуть приоткрытых окон редких грузовиков. Безжалостный ливень уничтожает табачный дым.
   На горизонте едва проглядывается магазинчик Толстяка Пита. Я сбавляю шаг, в левом боку покалывает, от легкой отдышки не по себе.
  
   Дверной колокольчик поздоровался приветливым звоном. Я утер мокрое лицо рукой, растрепал прилипшие ко лбу волосы. Постояв у двери, глядя как вода стекает с куртки на грязный кафельный пол, прошел вглубь магазина.
   Яркий свет люминесцентных ламп теснит тьму. За огромным окном-витриной бушует непогода, зато в магазине Пита царит благодать. Если бы не мерзкое ощущение липнущей к коже одежды, и не раздражающее хлюпанье ботинок, я нахожусь в раю. Даже рыбой не пахнет. Пит следит чтобы привередливые покупатель не мухортили нос.
   Несколько стеллажей товаров уходят вглубь магазина. На дальних - сети; ближние ориентированы на туристов. От аккуратно расставленных удочек отвлекает внимание переливающиеся блесны, всевозможные наживки рассованы по контейнерам...
   Я заходил в лавку Пита раза три четыре, и всегда с кислой миной. Отец Вуд - бывалый рыбак - гостя в Бостоне любил снять лодку и, забросив удочку нежиться в лучах яркого солнца. Любимая заставляла переться с ним, надеясь на примирение. Увы, для малышки, с каждым годом отношения разражались большой неприязнью. Он не мог вынести, отказы дочери от помощи, и мою неспособность найти достойную работу. Хотя в открытую он об этом не говорил, достаточно одного циничного взгляда чтобы понять...
   Теперь мне всё равно - Вуд ушла навсегда. Пусть я ещё до конца этого не осознал и отвергаю истину - винить в смерти дочери Ингланды будут меня. В глубине души, я, держа в руках веревку гильотины замершую над оголенной шеей, собирался разжать пальцы. Как много теперь значат несколько слов: "Да дорогая, я не хочу чтобы ты уезжала"...
   Я не сразу услышал голос Пита. Лишь когда он ударил ладною по столу, я, вздрогнув, вырвался из мира размышлений.
   Пит болен. Пол года назад, он с трудом мог повернуться, чтобы чего-нибудь не задеть, теперь, с легкостью передвигается в узких коридорах стеллажей. Щеки мерзко висят на бледном лице, глазные яблоки неестественно выступают из орбит. Некогда черные волосы поседели, сквозь многочисленные плеши проступает сухая шелушащаяся кожа. Пит не стар - сорок может сорок пять лет - но сейчас выглядит на семьдесят. Если бы не бейджик, плотно приколотый к оранжевой спецовке, я бы решил: передо мной другой человек.
   - От дождя решил скрыться?! - прохрипел Пит и закашлялся.
   - Да, - я стараюсь не смотреть на летящий фонтан слюней.
   - Погода не жалует покупателей, но ты проходи... глядишь чего и присмотришь. Дождь будет долгим, - тяжелые веки сомкнулись. Мне показалось, они больше не раскроются, но старик вновь медленно открыл глаза. Воздух сипя наполнил больное тело. Прокашлявшись, Пит медленно побрел в комнату, на протяжении пяти лет служившую столовой и островком отдыха. - Если захочешь что-нибудь купить оставь деньги возле кассы, - не оборачиваясь просипел старик, дрожащая рука прикрыла дверь.
   - Хорошо, - ответил я.
   Доносившийся из-за двери тяжелый кашель, внезапно сменился храпом.
   Старик знает - его дни сочтены. От первого слова до последнего слышится: "Я хочу уйти на тот свет в любимом месте!".
   Раньше Толстяк Пит не допускал даже малейшего понибратсва с клиентами, теперь спокойно говорил со мной на "ты", предлагая самообслуживание. Ему всё равно куплю я или украду, главное быть рядом с любимой собственностью. Насколько я знаю: Питу пришлось изрядно попотеть выбивая место под магазин. Газеты активно анонсировали борьбу Пита с мэром. И дело не в каких-либо законах, запрещающих строительство, а в связи между главой города и простым работягой. "Два злейших врага" тогдашний заголовок отлично отображал их взаимоотношения. Правда история умалчивает природу распрей. Лишь слепая случайность (пресса окрестила её "Мер попался на взятке"), помогла Питу заполучить место, в котором волей судьбы, очевидно, умрет.
   Я долго осматривал рыболовные снасти, слушая завывания ветра и стук дождя, прежде чем понял, что не один в магазине.
   У дальней витрины, с сетям, мужчина всматривается в окно. Поднятый воротник черного плаща скрывает часть лица. Намокшие штанины темных брюк зависают над начищенными туфлями.
   "Видимо я не одинок, в своем стремлении укрыться от дождя" - я внимательно присматриваюсь к мужчине.
   Он явно кого-то напоминает. Опущенные плечи, чуть сутулый...
   - Привет, - окликнул я.
   Незнакомец осторожно повернулся. Внимательно посмотрел на меня, и одновременно с расплывающейся, на грустном лице улыбкой, опустил воротник куртки.
   Я вспомнил где встречался с ним, но спешить с выводами не собираюсь.
   - Тони? - сомневаясь спросил я. Парень кивнул и медленно зашагал ко мне. Крепкое рукопожатие отличалось от едва ощутимого в баре. Наверное, в глазах Тони я выгляжу другом - это хорошо. В столь трагическом повороте жизни, я желаю видеть рядом хоть одного человека, которому моя судьба не безразлична.
   - Мет, вот так сюрприз, - обезоруживающе улыбнулся он, пряча песочные глаза. - Смотрю тебе досталось от стихии?!
   - А ты лишь замочил брюки, - кивнул я.
   - Хорошая наблюдательность, ты не детективом подрабатываешь?! - усмехнулся Тони.
   - В точку, нанял муж одной женщины, с которой ты резвишься в его отъезды, - мне стало слишком грустно. Улыбка сползла с лица, глаза подозрительно заблестели. Пытаясь скрыть чувства, я уставился в окно, но Тони заметил изменения.
   - Что-то случилось Мет, - осторожно спросил он.
   В следующую секунду мне захотелось рассказать Тони все, дать волю эмоциям, расплакаться очищая душу, но я сдержался. Одного шага в пропасть достаточно, чтобы остаться там.
   Я отчетливо понимаю, начав рассказ, не остановлюсь, не поеду в Торонто, не заберу Вуд домой... я просто не смогу... невиданная сила деформирует защитную стену... Я должен держаться ради Вуд, ради любимой... только похоронив малышку, позволю барьеру рухнуть, вовлечь в кровавый город самоистязания.
   - Не то чтобы... - начал я и запнулся.
   - Ничего, - тут же вступил Тони. - Если тяжело не говори.
   Я благодарно улыбнулся. Кто знает, познакомься мы раньше, Тони вполне мог стать лучшим другом.
   - А как у тебя дела?
   Вздохнув Тони, вгляделся в окно.
   Хлесткий дождь не собирается заканчиваться. Редкие вспышки молний сместились на восток, гром лишь призрачным эхом напоминает о себе, только завывающий ветер, теребит карнизы домов, да редкие машины неспешно проезжают мимо витрины. Сощурив глаза Тони открыл рот. С дрожащих губ не сорвалось ни слова. Поняв, что задел за живое я решил сменить тему разговора, но Тони опередил.
   - Мет, - он поднял глаза... я никогда не видел раньше столько душевной боли. Тони словно прошел семь кругов ада и, вернувшись, понял что земля это восьмой. - Медицина для меня всё. Лишившись права быть её частью - я потерялся. - Тони перевел взгляд в окно. Погода Бостона вполне может копировать его душу. - Каждый день я брожу по городу пытаясь собраться с мыслями, решить что для меня важно и не нахожу ответ, - я сочувственно кивнул. Моя утрата куда более трагична, но сейчас, кажется, они заняли одну ступень горя. - Я пытался исправить случившееся, долго упорно, но... - Тони замолчал. По щетинистой щеке проскользнула слеза.
   - Время не позволяет, - неожиданно для себя прошептал я.
   - Да, - уныло кивнул Тони. - Именно время... - Тони замолчал и резко посмотрел на меня. - Скажи Мет, твоя утрата, та что застыла в глазах, стоит попытки все вернуть, - Тони сказал это так, словно я в чем-то осуждал его.
   - Стоит, - робко ответил я. Разумеется, стоит, если бы я только мог повернуть время вспять, привязал бы Вуд к кровати и никуда не выпускал до конца дней.
   Тони тяжело вздохнул и вновь взглянул в окно.
   - Вот и я так думал, - прошептал он. - И до сих пор думаю...
   Я не понимаю, о чем он говорит, но переспрашивать не собираюсь. За словами человека потерявшего всё, может крыться огромный смысл ясный далеко не каждому.
   За спиной докатывается храп Пита. Люминесцентный лампы изредка подрагивают, свет тускнеет и загорается.
   Мы с Тони как два старых друга смотрим в окно, вдаль пустующей улицы. Тяжелые переживания сплачивают, но каждый предпочитает держать сокровенное внутри, противостоять - не позволяя вырваться наружу.
   Мы пребывали в мире молчания, глядя на скатывающиеся по стеклу капли дождя, полчаса не меньше. Когда я обернулся посмотреть на часы над кассой, Тони грустно сказал:
   - Половина шестого, ты куда-то опаздываешь, Мет?
   - Да, - не видя смысла скрывать, ответил я. - Сегодня вечером вылетаю в Торонто.
   - Значит вот как распорядилось время, - произнес Тони скорее себе, чем мне.
   - Ну да, - инстинктивно кивнул я.
   Тони вздохнул.
   - Во сколько самолет?
   - Через два часа собираюсь покинуть квартиру.
   - Совсем скоро.
   Складывается впечатление: Тони хочет что-то сказать, но не решается.
   - Любишь рыбалку - спросил я, желая отвлечься.
   - Терпеть не могу, - безрадостно ответил Тони.
   - А про лавку Толстяка Пита - откуда узнал? - Я обернулся, собственные слова показались слишком громкими. В городе знают, как Пит ненавидит своё прозвище. Мне повезло - сдавленный храп нарушает тишину.
   - Я направлялся в одно место на пирсе, где могу спокойно предаться одиночеству, - я решил Тони говорит о закутке, так что, если бы не ливень, для него неожиданный гость оказался бы сюрпризом, - и как раз врезал дождь. Я увидел вывеску магазина Пита... вот и вся история. А ты как здесь оказался?
   - Прогуливался по пирсу, - солгал я, не желая обсуждать закуток с навивающими воспоминаниями. - А так как не слишком расторопен, пока добежал, вымок...
   - А почему не спрятался в складах? - без интереса спросил Тони.
   - Не люблю насмешливых баек рабочих, - я не лгу.
   - В этом ты не одинок, - Тони опустил глаза.
   Какое-то время мы, в тишине, наблюдали за утихающим дождем.
   Неугомонный ветер сносит мрачные тучи на восток, за серым полотном проглядывается ореол солнца.
   Украдкой взглянув на часы, я обратился к погруженному в томительные раздумья Тони:
   - Мне пора.
   Тони испуганно, словно я наставил на него пистолет, проговорил:
   - Я с тобой, - и поняв на сколько глупо звучит фраза, спокойно добавил, - мне тоже пора домой, - рассеянно улыбнувшись, он толкнул дверь. Колокольчики звонко запели знакомый мотив, Пит на прощанье громко захрапел.
   Мы шли молча, мелкий дождик едва касается угрюмых тел, легкий ветер придает куда больший дискомфорт, чем липнувшие к ногам брюки. Машинально протирая лицо, я обдумывал план предстоящих действий, пока Тони не вырвал меня из забытья. Нотки его голоса утверждают тяжелом выборе - он сомневается.
   - Мет, скажи мне, - Тони опустил глаза, - стоит ли то, что так гложет тебя второй попытки? Хотел бы ты рискнуть всем, чтобы вернуться...
   Я не понимаю к чему ведет Тони, но соглашаюсь. Ради Вуд я пойду на всё.
   - А если бы это означало смерть, - голос Тони понизился, - смерть близких. - Я вновь кивнул, не придав словам значения. - Вот и я рискнул - тяжело вздохнул Тони и тут же сказал, - Отвратительная погода, как думаешь скоро выглянет солнце?
   - Не знаю, - пожал я плечами.
   - Синоптики говорили в конце недели потепление...
   - В наше время синоптиками верить нельзя, - усмехнулся я, - они только в одном не ошибаются, что летом теплее, чем зимой.
   - Наверное, - уныло улыбнулся Тони.
   Дождь усилился. Мы прибавили шаг, обходя уносящие дорожный мусор ручьи, и укрываясь рукой от бьющего в лицо ветра.
   - Чертова погода, - вырвалось у меня. Тони промолчал. Засунув руки в карманы он брел глядя под ноги, желтый песок глаз окутал туман раздумий. Казалось, стоит мне остановится, Тони не заметив продолжит путь.
   Я решился окликнуть его в квартале от собственного дома.
   - Тони, - дождался, пока он переведет взгляд, - где ты живешь?
   - Недалеко от Гарвардской площади, - тут же ответил он.
   - Ясно, а я почти дома, - натянуто улыбнулся я.
   Тони вздрогнул. Лицо побелело, глаза суматошно забегали. Он отвернулся продолжив усердно шарить в кармане плаща.
   - Что-то не так? - взволнованно спросил я.
   Тони покачал головой.
   - Захочешь рассказать, я выслушаю, - пристально посмотрел я.
   Тони кивнул. Огляделся как заговорщик и вытащил пачку сигарет. Я не курю, но такой марки в рекламе не видел,
   - Не знал, что ты куришь, - я озадаченно взглянул на помятую пачку. Тони лишь рассеянно улыбнулся, вновь оглядевшись, достал сигарету. Тонкую как соломинка, с переливающимся серебряного цвета фильтром. Он протянул сигарету мне. - Я не курю, - я отстранил его руки. Тони побледнел ещё сильнее, обернулся и резко сунул сигарету мне в карман. Я хотел возразить, но Тони оборвал меня:
   - Захочешь попытаться всё вернуть, представь что жаждешь, и закури. Одна тяжка не больше. Потом сожги сигарету.
   - Тони я... - рассеянный голос звучит не убедительно.
   - И не пытайся рассказать об этом - время не позволит, - выдохнул он ускорив шаг.
   Я не стал догонять Тони, требовать объяснений, просто не торопясь брел следом, пытаясь осмыслить произошедшее.
   Какая-то дурацкая сигарета не сможет вернуть Вуд, хотя я не отрицаю возможной наркотической галлюцинации - Тони медик, достать запретные препараты для него не проблема. Но я не как не могу понять страх, маячащий в его глазах. Неужели Тони боялся полиции, загреметь за решетку за распространение наркотиков... Сомневаюсь. Жизнь Тони висит на волоске - все что любил пропало... не всё ли равно где загибаться, в пустой камере или квартире... тогда что же его так пугало?
  
   Оказавшись в квартире, приблизившись к воспоминаниям которым предстоит будоражить рассудок до конца дней, я выпил успокоительного, в спешке помылся, собрал вещи в чемодан и заказав такси сел в кресло.
   Пугающая пустота нервирует. Чтобы скрыться от неё я выключил свет.
   Мрачная рука пасмурного дня протянулась сквозь окно, превращая в серую массу попадающееся на пути. Дождь прекратился, но завывания ветра утверждают: ненадолго.
   Я плачу, не могу сдержать слез, сознания выходит из-под контроля - остается надеяться: сил хватит до похорон. От мысли о смерти Вуд внутренности сжимают ледяные тиски. Слепая отчаянная надежда угасает. Черная густая масса страданий обволакивает тело.
   Время от времени - пытаясь уйти от трагических мыслей - я переключаюсь на Тони. Наши судьбы отличаются не так уж и сильно. Мы оба потеряли самое дорогое... только я уже ничего не могу поделать, а в судьбе Тони возможен светлый лучик.
   До такси остается чуть больше часа. Я не понимая почему, достаю из куртки висящей на вешалке в коридоре, сигарету Тони и, вернувшись в гостиную, долго рассматриваю переливающийся в темноте фильтр.
   Если это действительно наркотик, то я о нем ничего не слышал... в какой-то момент я испугался вспыхнувшего желания закурить. Я не знаю возможного побочного эффекта, продолжительности действий... просто захотелось плюнуть на всё и, затянувшись, встретиться с Вуд в футуристичном мире. А почему нет?! Разве человек не достоит второго шанса?!.
   Взяв в кухне спички, я возвращаюсь в гостиную. Теперь идея Тони не кажется столь абсурдной. Что если я действительно могу увидеть любимую, извиниться, сказать: люблю?! Мысль завораживает. Подчиняясь лишь секундному импульсу, я плотно сжимаю сигарету губами, зажигаю спичку и...
  

Глава 12

  
   Тони убеждал не превышать одной затяжки. Я выполнил просьбу. К своему удивлению я не закашлялся, голова не закружилась, но окружающий мир на секунду померк, словно яркую луну закрыла стремительная туча. На мгновение перед глазами предстала знакомая картина. Одинокая птица, пролетающая мимо шумящего водопада, выпрыгивающая из озера рыба, золотистая чешуя поблескивает в солнечном свете, на поляне распускаются цветы, в девственном лесу стрекочут цикады - все как обычно, но что-то не так... Времени разобраться нет, неумелый мастер слишком быстро снял картину природы с мольберта, водрузив черный пейзаж реальности.
   - Что-то не работает твоя дрянь, Тони, - грустно усмехнулся я, потушив сигарету о журнальный столик. Яркий дым, не обладающий запахом, взметнулся к потолку разгоняя тьму. Зрелище завораживающее, жаль в тумане души не осталось места прекрасному.
   Тяжело вздохнув я поднялся. В какой-то момент, надежда на успех переросла в веру, потухшую не разгоревшись. Я убежден: Тони хотел помочь... Но... Насколько я помню, он собирался погрустить в одиночестве - ливень помешал... возможно Тони употребил наркотик в магазине, а по дороге домой ощутил необузданную жестокость запрещенного препарата. Страх, паранойя - четко искажали его лицо...
   Взглянув на часы, я замер, протер глаза, сощурился. Ярко красные цифры беспощадны. 6:00 PM. Копаясь в воспоминаниях, потирая рукой вспотевшее лицо, я не могу вспомнить в котором часу пришел домой. Кажется в интервале между 5.30 и 6.00 вечера. Но как же душ, размышления о сигарете...
   Неспешно пройдя в кухню, я удостоверился в исправности часов в гостиной. Утерев ладонью пот со лба, с задумчивым видом осмотрел капельки, замершие на нежной коже. Обтерев руку о трусы, неспешно отодвинул штору гостиной, худые пальцы оплели подоконник.
   Раскаленная макушка солнца, пылая скрывается за горизонтом. Багровые лучи окропляют готовящийся к ночи город. Извилистые тени скрываются от загорающихся фонарей, во мраке подворотен. Над сухим асфальтом поднимается испарина. Редкие птицы парят в чернеющем небе. Духота окутывает Бостон.
   Пошатнувшись, я плюхнулся на диван. Час назад, в сером небе едва проглядывалось солнце, а по черному от влаги асфальту можно было устраивать сплавы на байдарках. Воздух пах сыростью, долгожданная прохлада просачивалась в дома как изворотливый адвокат, вытаскивающий виновного на свободу. За пол часа погода не могла так радикально измениться, да... черт, ничего не могло произойти за... я остолбенел. По спине пробежал холодок. В голове забили барабаны тревоги.
   Медленно поднявшись, я взглянул на журнальный столик отражающий огни города. Тонкая сигарета с блестящим фильтром покрыта маленькой горсткой золотистого пепла. Только одно объяснение приходит в умирающий мозг - я провалялся под кайфом сутки, а может... суматошно ощупав голое тело, не отдавая отчета в действиях, я нашел мобильник на спинке дивана. Попытался включить - дисплей не загорается. Со злостью швырнув мобильник на диван включил телевизор, прощелкал каналы, не найдя ни единого выпуска новостей, швырнул пульт в кресло, подскочив он упал на пол. Отыскав телефон, понимая что злюсь больше на себя, пошедшего на поводу Тони, чем на него - вручившего мне сигарету - прошел в спальную, отыскал зарядник и воткнув в розетку включил мобильник. Дисплей замигал и загорелся.
   Едва я увидел число, ноги подкосились и я плюхнулся на кровать. Протерев глаза, я пристальнее всмотрелся в дисплей. Конечно, я предполагал, что прошло не меньше дня, но...
   - Разве так бывает? - изумился я, не понимая как следует себя вести.
   На дисплее второе июня - день отъезда Вуд. Я могу предположить сбой в мобильнике... все что угодно... но факт нахождения в дрожащих руках телефона, час назад не поддающегося восстановлению, перечеркивает любое разумное объяснение.
   Я медленно посмотрел в окно. Бостон подмигивает желтыми огнями, разливающимся по загадочной глади зеркального потолка. Неуверенная улыбка застыла на лице, оттеняя недоверчивый туман души. Я боюсь закрыть глаза и лишиться шаткого чуда.
   - Так значит Вуд жива! - фраза, сорвавшаяся с губ, прорвала оборону непонимания. Я вскочил, сияя от радости, и тут же сел. Доказательств реальности хватало, но я ущипнул себя, радостно вскрикнув от боли. Посмотрев на потухший дисплей, я поднес телефон к уху и прослушал автоответчик. Одно сообщение.
   - Привет, милый...
   От родного голоса, услышать который не надеялся, в пустой душе зашумел водопад, слезы радости прокатились по исхудалому лицу. Я закружился в воображаемом вальсе по комнате, запрокидывая голову, любовался едва заметным отражением.
   - Вуд жива! - не переставая, повторяю я. - Жива! - Потеряв малышку, я лишился не только сексуального партнера, я утратил друга, мать, человека отхватившего большую половину сердца.
   Устав, всхлипывая от счастья, я, раскинув руки, плюхнулся на кровать. Перед глазами кружатся зеркала, изредка выхватывая меня из мрачной идиллии комнаты. Я смеюсь на взрыв, громко благодарю Господа сведшего с Тони. Я представляю, как знакомлю нового друга с женой, шепча на ухо: "Это ты помог нашему воссоединению, дружище!".
   Катаясь на радуге счастья, я не сразу понял, что Тони даже не знает о моем существовании - время отбросило на три дня назад, за несколько часов до нашей первой встречи... хотя сейчас меня это не беспокоит...
   Придя в себя, я разволновался - жизнь любимой в моих руках, а я даже не представляю, как смогу отговорить Вуд от похода на работу в трагический день.
   Сев на край кровати я подпер голову рукой. Долго раздумывать не стал, боюсь забыть, кажется, наиболее разумные слова.
   Набрав номер, подождал, пока любимая проговорит записанное на автоответчик сообщение, и, намеренно тихим, спокойным голосом произнес:
   - Любимая, как прослушаешь сообщение перезвони - это срочно! - секунду промедлив, я прервал связь.
   Вуд любопытна: прослушав сообщение дорогая не успокоиться пока не узнает в чем дело. Даже если до эфира останутся секунды, малышка прервет вещание чтобы бы услышать что столь важного происходит у любимого мужа.
   Остается ждать.
   В волнительной радости, пританцовывая, я перемещаюсь по комнатам. Подчиняясь импульсу, включаю свет. Желтые сумерки стремительно покидают квартиру. Мрачные отражения открывают светлую сторону души.
   Огромное пустое пространство - как безграничная свобода, подаренная богами; худое, мелькающее в зеркалах тело - эталон красоты.
   - Она жива! Жива! - кричу я, запрокидывая голову, кружась, раскинув руки. - Жива!
   Окончательно убедившись, что происходящее не сон, я, широко улыбаясь, поужинал. Час назад кусок бы в горло не полез, теперь я, давясь, уплетаю яичницу из четырех яиц и толстый ломтик бекона. Жизнь продолжается.
  
   До ночи Вуд не позвонила, хотя на сколько я помню разговор с любимой состоялся на следующий вечер, после просмотра Аватара. Фильм - шедевр, хотя пересматривать его желание не возникает, наверное, слишком много мыслей роиться в голове.
   Я лег на кровать, уставившись в потолок. Кто-то до боли знакомый, из сумрака спальни, наблюдает за мной, копирует движения, мимику, дыхание. Но только сейчас, окутанный ночной духотой, едва разгоняемой кондиционером, я с ужасом понимаю: в отражении не Мет Джонс. На долю секунды мне показалось, что тот человек злорадно ухмыльнулся, когда я спокойно лежал. Придаваться сомнительному страху не собираюсь, слишком много нерв за последние пару дней...бедный мозг способен выдавать вещи страннее секундных галлюцинаций. К тому же все пройдет, стоит Вуд оказаться рядом.
   От этой мысли тепло разливается по телу. Я улыбаюсь мрачному отражению и, закрыв глаза, засыпаю.
  
   Шумящий водопад. Спокойная гладь величественного озера, ласкающего зеленые берега. Легкий ветерок, шуршащий в листве. Пение райских птиц, стрекотание цикад и вечно голубое небо с ярким солнцем - все как обычно. Любуясь девственной природой, ликуя, стоя на белой жизненной полосе, я вновь ощущаю то недавнее чувство, словно в месте, где я могу отдохнуть от насущных проблем, что-то изменилось. Безмятежный мир с порхающими бабочками и жужжащими пчелами, не способными причинить вред, по-прежнему успокаивает - оттесняет проблемы - распыляя благодать... тогда что же в нем не так?.. Обычно я просто любуюсь грезами - принимая футуристичный мир как нечто общее. Сейчас, внимательно оглядываюсь, пытаясь понять причины тревоги, что-то цепляющее разумом, но невидимое глазами.
   Я никогда не видел себя в мечтаниях - я лишь наблюдаю, сохраняя природу в неприкосновенности. Я могу окунуться в озеро, оставив воду не тронутой, могу, вдохнуть чарующий аромат луговых цветов, словно срываю охапку и подношу к носу... но надругаться над мечтой, лишить природу девственности, не могу - и счастлив. Пусть хоть где-то в мире, даже в моей голове, останется не тронутая частичка Эдема. Быть может когда-нибудь и Вуд окунется в золотистую воду озера грез...
   Задрав голову к небу, щурясь от проникающих сквозь густую листву дуба ярких лучей, я удивляюсь, что раньше не замечал одинокого перистого облачка. Зависнув над молодым клёном, оно словно смотрит на меня. Маленькие белесые кусочки, отрываясь, замирают рядом с "мамой".
   Улыбнувшись, я решил, что нашел причину беспокойства, но отделаться от мысли об изменении мира не смог. Я вновь оглядел поляну и подлесок, стараясь не отвлекаться на живущий по своим законам мир. Безмятежность, спокойствие - царит вокруг... но это гребаное чувство вторжения не покидает. Сощурившись, словно так смогу увидеть больше, я окинул взглядом опушку. Внимание привлек одинокий клён. Дерево чем-то выделяется на фоне сородичей. Через мгновение я понял чем. Вряд ли бы увидел сам, помогла рыжая белка, прыгнувшая на сломанную ветвь клёна и исчезнувшая в хвойной чаще. Листва на ней ещё зеленая, живая. Легкий ветерок едва ли мог повредить ветвь. Сомнений нет - она сломана, и сломана кем-то нарочно. Чувство, будто за мной следят, обострило желание поскорее убраться из родного места. Быть может пока я любуюсь пейзажем, кто-то наблюдает мной. Впервые, ворота неприкосновенности грез, треснули. Не позволяя мыслям дать ход, я оглядел дерево - только одна сломанная ветвь, и... края последнего листа пожелтели и скрутились к центру, остальные три пылают жизнью. Жаль ненадолго - бессердечные вандалы отрезали путь к пропитанию, наслаждаясь гибелью природы. Подняв голову я взглянул на одинокое облачко, замершее над покалеченным деревом и... Трава под раненным клёном примята, словно на ней кто-то сидел. Я никогда не соотносил мир грез со сновидением. Ни разу за восемь лет природа не менялась... легче поверить в конец света, чем в то, что мой уголок одиночества - сон. Пусть я и пытаюсь все отрицать - ответ дрейфует на поверхности. Оскаленное отражение, изменившиеся грезы - слишком много переживаний для хлипкого организма. Надо сосредоточиться и жить дальше. Жить с Вуд, жить Вуд... тогда прежний мир отдаст ключ к спокойствию и, нетронутый уголок природы, зацветёт жизнью.
  
   Глава 13
  
   Проснувшись в 11.20 я, улыбаясь, взял телефон. Один пропущенный вызов от Вуд. Я медленно поднялся, перевесив ноги с края кровати. Улыбка померкла. Я не могу понять, как не услышал звонок, а когда увидел выставленный "бесшумный вызов" попытался вспомнить когда менял настройки.
   Поднеся телефон к уху, прослушал сообщение на автоответчике. Раздраженная Вуд стервозно начала тираду:
   - Смотрю даже трубку поднять не можешь, наверное пил всю ночь...
   Не дослушав сообщение. Я повесил трубку. Пытаясь понять происходящее, поставил чайник.
   Глядя на хмурых людей укрывающихся от жары в тени домов, постукиваю пальцами по столу.
   "Время не изменишь!" - кажется так сказал Тони и ошибся. Я забыл, как одурманенный алкоголем проспал пол дня и не услышал звонка жены, но сегодня вечером свяжусь с ней - точно помню. Успокаивает и то, что по аксиоме Тони, мы вчера встречались в "Шницеле" - этого не произошло... значит время изменилось. Уверенная улыбка растянулась на лице.
   - Время не изменишь, - ухмыльнулся я решив не оставлять сообщение любимой руша прошлое. - Тони хитрец, сколько же ты раз сам... - я прекратил беседу с невидимым гостем. Подбородок уперся в ладонь, указательный палец прикрыл губы. Странно, что раньше мысль не пришла в голову. Владея столь ценным кладом, Тони способен устроиться себя райскую жизнь... так почему же он заливает горе в "Шницеле", рассказывая незнакомцу о несправедливом Боге? Как я не пытался: ответ найти не сумел. И вряд ли сумею. Мы с Тони незнакомцы - а о тайнах, подобных путешествию во времени, кому попало не говорят.
  
   Удача всегда поворачивается спиной, когда особенно нужна. Оставшееся время до вечера не исключение.
   Бредовые ток шоу сменяются второсортными фильмами, короткие перекусы на кухне, плавно переходят в гостиную.
   Не удачно пытаясь справиться с жарой кондиционером, я, вконец обессилив, разделся догола. Даже диван нагрелся, словно располагался на улице. Плюя на предрассудки, я улегся на пол, постоянно поглядывая на телефон. Страх что батарея разрядится или иконка бесшумного режима волшебным образом высветится на дисплее, не оставляет в покое.
   Время предательски замирает, когда хочется ускорить движение. В волнительном поту, я перебираюсь на диван и снова спускаюсь на пол; принимая короткий душ, выбегаю из ванной слыша воображаемый сигнал. Я хочу раскрыть правду, но боюсь Вуд сочтет её пьяным бредом... только ложь... пусть и преследующая меня до конца жизни... главное вернуть любимую домой, ко мне...
   Я точно не помню когда состоялся разговор с женой, но уверен, между десятью и одиннадцатью ночи.
  
   В 10.15 PM я поел, выпил успокоительного и, сев на диван, положил телефон рядом.
   По телевизору очередное реалити-шоу. Каналы за рейтинги готовы заставлять людей "сжирать" друг друга, открывая истинное лицо миру. Теперь модно показывать изъяны широкой аудитории. Раньше передачи поучали, а фильмы развлекали... чему же теперь могут научить реалити-шоу? Побольше такого личностного разложения и порно бизнес вымрет за необходимостью. Не знаю чем Вуд привлекают эти проекты... я не вправе судить. Если людям нравиться смотреть как себе подобные, помещенные в клетку названную телевидением, трахаются, бьют друг другу морды, матерятся... пускай - это их выбор. Я свой сделал семь лет назад - публично заявив друзьям, что нареченное ими "крутым" всего лишь "голимое растление молодежи". Не трудно предугадать их реакцию. Быть может поэтому другом я могу назвать родителей, Вуд, и Тони, пусть он и не знаком со мной.
   Теперь успокоившись, ожидая звонка малышки, я грешным делом потужил что не интересуюсь спортом. Зная результаты скачек за последние несколько дней, мог бы встретить Вуд на Мерседесе, сопроводив в новенькую квартиру. От объяснений уйти не получится, но думаю "удачу", "импульс" заставивший поставить все наши сбережения - перечеркнет результат.
  
   За раздумьями о новой роскошной жизни, я не заметил, как пролетел час. Вуд не звонит. Убедившись что на часах 23.00 я набрал номер любимой. От автоответчика кожа покрылась холодной коркой.
   "Время не изменить" - я отмахнулся от дурацкой мысли.
   - Время уже поменялось. Вуд не позвонила, - психанул я и едва не плача добавил. - Что же дальше?
   Человек всю жизнь строивший планы не учел столь многозначительное "если". Я корю себя за это, понимая: в запасе не больше полутора дней, слишком хорошо я помню игнорируемые мной спец выпуски...
   - Черт! - выругался я пустой комнате. Отражение в ореоле включенного света нервно усмехнулось.
   С улицы доносятся разгоряченные голоса молодежи? о чем-то оживленно спорящей. Бостон слишком старомоден? чтобы менять традиции.
   - Что лыбишься, - крикнул я. Отражение подмигнуло... а подмигнул ли я?..
   Резко поднявшись, я задумчиво закружил по комнате. Ночь подарила легкую прохладу проникающую сквозь открытое окно. Разгоряченное тело с благодарностью принимает редкие порывы ветра. Как сильно поменялся мир за каких-то несколько лет. Теперь включенный сотовый телефон может спасти жизнь, тогда как раньше пришлось бы задействовать другие...
   Едва ход мыслей свернул в это русло, я остановился не в силах понять, почему столь очевидная идея не пришла сразу.
   - Вот же оно! - улыбнулся я отражению, но улыбка до боли знакомого человека не показалась столь же широкой.
  
   Ночь выдалась на редкость сложной. Я долго пялился в мрачный потолок. Составлял алгоритм завтрашних действий. Больше полагаться на слепую случайность не могу. Любому шагу назад открывается новая тропинка. Не зная точного времени взрыва, я сжал сроки спасения Вуд до полуночи следующего дня.
  
   Ворочаясь, мне изредка удается вздремнуть. Частые подростковые голоса с улицы вырывают из робкого сна. Пару раз я говорю им спасибо. Оказавшись в некогда волшебном океане грез, я искренне желаю покинуть чарующий уголок.
   Некогда одинокий нерушимый мир открыт не одному мне. Противясь собственному желанию, во второй визит за ночь, я не удержался от взгляда на раненный клён. Надежда на целостность дерева обрушилась при виде сухого ствола. Дерево гибнет. Редкие листочки пожелтели, большинство превратились в труху раздуваемую ветром. Трава под деревом вытоптана десятком ног. Смолк стрекот цикад, только редкие соловьиные трели напоминают о прекрасном мире. На безмятежной глади воды расходятся равномерные круги, словно кто-то, до моего визита, бросил в озеро камень. Уставшие бабочки замерли на ярких цветах, редкие кузнечики, высоко выпрыгивая, скрываются в густой траве, слипшаяся туча, приобрела светло-лиловый оттенок. Это больше не мой мир... кто-то, получив пароль к доступу, нагло надругался над светлой фантазией. Мне остается верить, что с возвращением Вуд, яркие краски жизни засияют на мольберте.
  

Глава 13

  
   Едва заслышав противный писк будильника, я умылся, поставил чайник и, сев за кухонный стол, позвонил на телеканал жены. Меня не сильно удивил отказ автоответчика беседовать со мной, но и сообщение о возможной неполадке на связи не обрадовало.
   Не надеясь на успех, я набрал номер милой, слушать автоответчик не стал, голос Вуд будоражит сентиментальные струнки.
   Заказав такси до телецентра, я успел выпить крепкий кофе и сменить одежду. Перед выходом взглянул в окно - желтая шашечка такси вынудила ускорить шаг. Даже в столь изнывающую жару я не изменил любимой синей рубахе и серым брюкам. Только черные туфли сменил синими сандалиями.
   Интеллигентный таксист, в теле, с густой копной темных волос прилизанных на правый бок, в солнцезащитных очках, белой рубахе и легких светлых штанах, любезно уточнив пункт прибытия, неспешно вырулил на дорогу.
   - Такая жара сегодня, - вскользь сказал я, потирая пересохшее от волнения горло. Мне плевать ответит таксист или нет, просто не могу молчать - часы жизни любимой спешат. Тем не менее, таксист ответил, хотя складывается впечатление: из него слова не вытащишь. Слишком сильно походит на идеального работника, свыкшегося безоговорочно выполнять приказы.
   - Не говорите, я думал вчера самый ужасный день в жизни, видимо ошибся, - буднично улыбнулся он, краем глаза поймав моё отражение в зеркале заднего обзора. - В такой день хорошо иметь в кабине кондиционер, а не это убожество, - таксист лениво указал на крутящийся над лобовым стеклом мини-вентилятор. - Толку от него не много, но без него долго не выдержу.
   Я безразлично кивнул. Знал бы парень о моих проблемах, вряд ли бы рассуждал о способе справиться с жарой так, будто смерть милее.
   - Вчера эта штука перестала работать и...
   - Простите, - прервал таксиста я - сколько займет езда до телецентра?
   Парень задумался. По шевелению губ я предположил, что он считает.
   - Думаю два часа?!..
   - Два часа? - я чуть подался вперед, грешным делом решив таксист подумывает накрутить счетчик.
   - На мосту два идиота столкнулись, проторчим в пробке не меньше часа... - спокойно ответил таксист.
   - А другого пути нет? - с надеждой спросил я.
   - Нет, - тут же ответил таксист. - Так что советую открыть по шире окна и надеяться на благосклонность погоды.
   Идея таксиста не блистает оригинальностью, но иного выхода добраться до телецентра не вижу. Я расстегнул верхние пуговицы рубахи и, прислонившись к горячему сиденью, "залюбовался" через приоткрытое окно пышущим Бостоном.
  
   Пробка берет начало задолго до моста Лордерона. Открывающаяся с небольшого холма панорама: свидетельствует о не менее полутора часах простоя.
   - Ну вот и попали, - вздохнул таксист подставив лицо к струе холодного воздуха вентилятора.
   Какое-то время мы плелись под тенью деревьев. Я, смирившись с жарой, решил: хуже не будет, но стоило въехать на мост. Раскаленное солнце за секунды превратило такси в микроволновку.
   Обливаясь потом, я осматриваю людей сочувственно улыбающихся мне. Их одежда, выражение лиц, под стать моим. Мокрые, уставшие, не способные даже злиться на счастливчиков попивающих пепси в дорогих иномарках, оборудованных кондиционером.
   - Вот жлоб, - вырвалось у таксиста. Я тут же посмотрел на него, затем на парня в левом ряду. Улыбаясь, он помахал таксисту из окна Ленд Крузера.
   - Не правда ли холодно! - подмигнул он, закатившись смехом. Таксист не нашел ничего лучшее как показать средний палец наглецу. Парень толи смутившись, толи боясь возможно критики закрыл окно. Черная тонировка утаила счастливчика от посторонних глаз, и мы продолжили путь в объятиях солнца.
   - Интересно кто-нибудь сойдет с ума от жары? - сказал я себе.
   - Забавно будет посмотреть, как какой-нибудь бедняга крича выберется из машины, а все остальные достав мобильники заснимут последние секунды его жизни... чтобы потом жалеющее обмениваться трагическим видео.
   Я не ответил, хотя мнение таксиста полностью разделяю. Слишком жарко чтобы тратить силы на пустую болтовню, да и парень наверняка потужил, что не остался дома.
   "В такую жару машины закипают сами по себе..." - едва я подумал, как из-под капота старенького бьюика, в правом ряду, полетели клубы густого дыма.
   - Не повезло ребятам, - выдавил таксист, - вряд ли найдутся добровольцы пропустить хоть одного.
   Поймав в зеркале заднего обзора взгляд таксиста, я кивнул.
   - Когда же это все кончится
   - Боюсь не скоро, - уныло улыбнулся таксист, глядя как я заворачиваю рукава и обнажаю живот.
   - Может музыку послушаем? - желая хоть как-то отвлечься, проговорил я.
   - Это с удовольствием, - таксист потянулся к приемнику. Звучный голос Кипелова полился из чуть похрипывающих динамиков.
  
   Дай жару!
Чтобы знали
Дай жару!
Чтобы знали, как делать дело
Пока не заржавело
Дай жару!
  
   - Только жару нам не хватает - уставши улыбнулся таксист.
  
   Через час с небольшим, добрая половина моста осталась позади. Я дремал под рокочущие соло и сумасшедшие брейки, таксист смотрел на дорогу одним глазом.
   Недалеко от супермаркета, я вышел из машины купить пару бутылок ледяной воды и два мороженных. Не дожидаясь пока солнце растопит сливочное, покрытое орешками, лакомство, мы с таксистом быстро съели мороженное и жадно присосались к газировке. Глядя сквозь ветровое стекло на вереницу людей тянущихся к супермаркету я обрадовался, что не среди них.
   - Сегодня выручка будет не хилая - ухмыльнулся таксист.
   - Если вода не закончится...
   - Это да...
   Сил улыбаться не осталось. Кажется, вломись в машину насильник-гомосескуалист я не пошевелюсь чтобы помешать ему.
   Какое то время, мы молча слушаем радио. Таксист пытается извлечь максимум холода из горе вентилятора, я - представляю как встречусь с Вуд, обниму и... никуда больше не отпущу. Пусть ей будет тяжело, пусть местные репортажи превратятся в кошмары, зато любимая останется жива, рядышком, до истинного часа "Х".
   Оживленно выступление Manowar сменила лирическая композит Артерии, мелодичный вокал даже в жару тронул душу.
  
   Дорога без тебя
   Пуста и холодна.
   Острым лезвием боль
   Ранит в сердце меня.
   Дорога без тебя
   Пуста и холодна.
   Без тебя свет померк,
   Целый мир. пустота.
  
  
   После первого припева грусть сковала сердце. От одной только мысли что вновь могу потерять Вуд глаза заблестели. Я попросил таксиста переключить волну. Парень лениво щелкнул первую попавшуюся станцию. Задорный, чуть сумасшедший, голос ведущего прохрипел из динамиков:
   - Привет Бостон! С вами снова я - Терри Бабон! Асфальт кипит, стекла трещат, девчонки оголяются - что может быть прекрасней?!
   Таксист потянулся к приемнику желая переключить волну, но я остановил его.
   - Быть может в городе ещё пробки, этот придурок должен знать.
   Таксист не возразил - ведь я плачу деньги - хотя прекрасно знает, в случае затора диспетчер тут же сообщает всем машина.
   - Хей-хей! Совсем скоро состоится очередная викторина! Спешите! Ваш звонок может оказаться счастливым!
   - Ваш звонок может оказаться разорительным, - недовольно буркнул таксист. Это пожалуй редкий случай когда внешность расходится с характером. Никогда бы не подумал, что столь интеллигентный человек может оказаться обиженной на целый свет личностью.
   - А перед очередной композицией короткий блок новостей! Только свежая и достоверная информация на радио Дивайз! Не забывайте, Терри Бабон любит вас!
   После рекламного ролика бразды правления взял другой ведущий. Сдержанный тон (таким полицейские обычно сообщают о смерти близкого), выдает нацеленного немногословного человека, в корне отличающегося от шоу-мена Бабона... хотя, мотать языком дано не каждому, а получать за это деньги - единицам.
   - Спасибо Терри, и так к главным новостям. На мосту Лордерона в результате аварии... - начал ведущий.
   - Скажи лучше чего мы не знаем, - усмехнулся таксист, щурясь от слепящих лучей.
   Я выглянул в окно. Из пробки выберемся минут через двадцать-тридцать. Позади, по реке, одиноко гребет в байдарке, богач. Молодежь прячется в тени парка, обсыпая друг друга поцелуями... я запекаюсь в собственном соку на сковороде дьявола.
   - На этом все... - начал ведущий и замолчал. Я внимательно взглянул на приемник, словно ожидал что дека расплывется в улыбке. - Только что к нам поступила информация о заложенной в здание телецентра бомбе. Кареты скорой помощи и саперы уже на месте. Кинологи осматривают здание. Вещание телеканалов идет в автоматическом режиме. Мы будем держать вас в центре событий...
   - Вот дела... - таксист почесал затылок.
   - Да, - сорвалось с губ. Я предусмотрел такой поворот событий, но, в дальнейшем, ветка алгоритма не приемлет отказ. Остается скрестить пальцы и положиться на вечно дремлющую удачу.
   - Так что будем делать? - поинтересовался таксист.
   Я пробежался по карманам в поиске кошелька. Пересчитал купюры и, взглянув, на таксиста заявил:
   - В аэропорт!
   Таксист облегченно выдохнул.
   - Я уж думал, придется возвращаться.
   - Нет, такого удовольствие я вам не доставлю, - рассеянно улыбнулся я, уткнувшись в потную ладонь.
  
   Толпы людей, окружающих аэровокзал, прячутся в прозрачной тени. Кучное сплочение, возле касс, подчеркивает опасения. Чувство, будто находишься в сауне не покидает. Плюя на смущение, я расстегиваю рубаху и, глядя на полуобнаженных людей, подхожу к свободной кассе.
   - Ближайший до Торонто, - стирая пот, обращаюсь к милой девушке, едва сидящей на стуле.
   - Рейс на Торонто отменен из-за бури в районе города, - пытаясь выдавить улыбку, ответила девушка. - Я открыл рот от удивления. - Предполагаемое время вылета 9.00 утра будете заказывать билет.
   Едва слышимое "нет" сорвалось с губ.
   Молча, шатаясь, я отошел от кассы. Взволнованными глазами отыскал укромный уголок и, сев на раскаленный пол, оперся спиной о стену. Руки повисли между колен, голова медленно упала на грудь, слезы покатились с глаз. Никто не обращает внимание - из-за жары у всех проблемы - мне плевать...
   "Время не позволит" - отвертеться от фразы не так просто как утром. Жужжа она проедает сознание, разрывая сердце.
   - Но я же изменил... - как в бреду прошептал я.
   Непонимание, недоверие, слепая ненависть - сил не осталось ни на что. Я поднялся, не хочу заставлять ждать "интеллигентного" таксиста.,.
  
   Домой добрались без пробок - ситуация на мосту разрешилась несколькими минутами раньше приезда в аэропорт. Я расплатился с таксистом щедрыми чаевыми и, приняв расслабляющий душ, плюхнулся на кровать.
   Надежды, что телефон Вуд заработает, нет. Я дважды за несколько дней потерял любимую... хуже я себя не чувствовал. Хочется плакать - я не могу... сил осталось на короткую прогулку до кухни и обратно.
   По краям зашторенных окон едва проглядывается уходящий день. С потолка печально улыбается отражение. Яростный блеск глаз вполне может быть игрой света; подергивающая в преддверии оскала верхняя губа - плод сходящего с ума разума.
   Я не в отчаянье, хотя на грани. На журнальном столике покоиться две трети сигареты Тони - путь в прошлое... я не тороплюсь выкурить её. Столкнувшись с реальной проблемой, с играющим упорством времени, я понял: нельзя идти на противника не подготовившись. Судьба Вуд - моя жизнь - в худых руках бухгалтера. Я умею только думать. Следует почесать полученный с рождения штамп и заняться делом.
   Повернувшись на бок, я с трудом поборол сон. К завтрашнему дню я должен собраться, отдохнуть, восполнить силы... но страх вернуться в гибнущий уголок природы - мой нетронутый мир - сдерживает от последнего шага...
   - Не хочу... - шепчу я раз в десятый, но тяжелеющие веки закрываю глаза...
  
   Если бы я себя видел, застал бы слезы на уставших глазах... Увядающий клен - частичка целого мира - режет сердце. Пожухшая листва сгорает в ярких лучах беспощадного солнца. Ветер со злостью ломает сухие ветви. Болезнь разъедает дерево. Одинокий зеленый листик, закрывшись измученными телами братьев, считает часы до смерти. Трава под кленом пожухла, превратившись в золу. Четкие отпечатки сапог уводят от подножья дерева в чащу. Незнакомец находился здесь недавно. Ветер не успел скрыть следы появления. Да и кругов на озере прибавилось. Густая стена водопада, вроде, поредела, хотя раньше я не приглядывался...
   Туча над кленом почернела, вкрались лиловые полутени, маленькие обрывки облаков разметались по синему небу, преломляя дорогу лучам, тускнеющего солнца. Даже птицы не поют, лишь крик гагар, да далекий стрекот цикад нарушает журчание водопада. Складывается впечатление - живность покидает гибнущий мир. Кузнечики, бабочки, жуки, устремляются в чащу леса. Совсем недавно я с трепетом в груди смотрел на опушку. Яркие краски радовали глаз, блеклый свет, льющийся из недр леса зачаровывал волшебством - вечной картины великого художника... теперь мне страшно поворачивать голову от водопада. Солнечный свет украдкой притрагивается к тьме, поглощающей чащу. Во мраке виднеются сотни выжидающих глаз. Дикие звери держались в стороне от моего рая... видимо чувство скорой гибели - открыло им дверь. Остается гадать, когда твари рискнуть покинуть неугодный дом и, ворвавшись в светлый мир, уничтожат мечту.
   Тяжело дыша, я вздрогнул от взбирающегося по ногам холода - среди сотен глаз может находиться незнакомец, злобно скалящийся, в ожидании расплаты... Я опускаю глаза, провожаю дружную колонну муравьев спешащую домой. Здесь никогда не наступает ночь, а живность безустанно трудится... все изменилось. Незнакомец вторгся в мой мир нарушив гармонию...Не нужно быть пророком чтобы понять - он не нападет. Куда большее удовольствие доставляет наблюдение за страданиями человека, теряющего надежду...
   Будь моя воля я бы закрыл глаза и никогда сюда не возвращался бы... жаль не все в нашем мире подвластно желанию...
  

Глава 14

  
   Будильник разбудил в шесть утра. После контрастного душа и плотно завтрака, я, сев в кресло в гостиной, придвинул журнальный столик к ногам.
   Засунув сигарету за ухо, я долго всматриваюсь в чистый лист бумаги, позабытая ручка прокручивается между пальцев. С момента когда я поставил цифру один, прошло около двадцати минут. Весь алгоритм уложился в час.
   Заварив кофе я долго проглядываю глазами написанное, пытаясь найти возможные "если". Лишь убедившись, что поэксплуатировал мозг на полную катушку, откидываюсь в кресло. Взяв лист с планом, я долго вчитываюсь, запоминаю. Я не уверен, что после короткого путешествия во времени, лист не исчезнет. Восстановить по памяти написанное не составит труда, но слишком дорогой приз на кону, чтобы рисковать.
   Наконец, сведя картину воедино, я сворачиваю лист бумаги, дрожащая рука кладет его в задний карман брюк. Пальцы застёгивают воротник рубахи, пот струится по телу. Неуверенные шаги приводят в кухню.
   Положив сигарету на стол, я долго разглядываю переливающийся фильтр. Тело сотрясают волны страха. Если не спасу Вуд: останется попытка. Тяжело дыша, собираюсь с духом. Поднимаюсь, упираясь руками в стол. Взгляд прикован к сигарете. Одна затяжка и несколько попыток изменить прошлое. Выдохнув, я поворачиваюсь к окну. Перед глазами мутнеет. Сердце бешено колотится. Обливаясь потом, я пытаюсь разглядеть сигарету в череде аморфных образов.
   - Только не это! - молю я, чувствуя как ноги подкашиваются.
   Упав на стол, я опрокидываю его на пол. Из рассеченной о край стула головы, сочится кровь, солоноватый ручеек сползает по щеке в рот.
   - Боже нет! - боясь упустить время кричу я. Невыносимое головокружение закрывает глаза. Едва веки смыкаются, движение стен, покалывание в висках, стихает.
   Минуты две, может больше, я не решаюсь открыть глаза. Когда же понимаю, что приступ отошел, резко вскакиваю. Страх, смеясь, простреливает сердце. Схватившись рукой за бок, я суматошно вожу глазами по полу.
   - Где же она! - выкрикиваю я, предчувствуя очередной приступ.
   Подняв стол внимательно оглядываю покрытие. Ничего. Льющаяся из рассеченного виска кровь незаметной струйкой капает с подбородка.
   - Да где же ты! - не веря происходящему взываю я. Отдаленные удары сердца пульсируют в обезумевшей голове.
   Я опускаюсь на четвереньки, поднимаю коврик. Густая пыль бьет в нос. Чихнув, зажмурившись от боли, я заглядываю под ящики, радиаторную решетку, холодильник и... в дальнем углу что-то поблескивает. Я просовываю руку, дотянуться не просто.
   Вскочив, хватаю вилку. Ужас приходит секундой позднее - с ватными ногами. Картинка перед глазами уже не столь четкая, как минуту назад.
   Упав на живот, я ловко подцепляю блестящий предмет и вместе с паутиной тащу на себя.
   - Слава богу, вот она! - начиная туго соображать, говорю я, крепко зажимаю сигарету в зубах, хватаю коробок спичек и за мгновение до очередного приступа, затягиваюсь, с головой окунувшись в темноту.
  

Глава 15 (второй шанс)

  
   Проснувшись возле разбитого телефона, я первым делом проверил карманы. Листок с планом на месте, что приятно удивляет.
   Сев на диван я бегло пробежался по строчкам. Включив старый мобильник, оставил Вуд сообщение. Позвонил в телецентр и, услышав робота оператора, заказал такси.
   Гребаные путешествия во времени порядком надоели. Каждый день просыпаться в невыносимой жаре, ждать когда на синем небе появится хотя бы облачко... жаль у меня нет прицепа, да и маша в ремонте, а то поставил бы холодильник с ледяной водой и таскал по всюду, подмигивая опустившим плечи людям.
  
   Я жадно глотаю холодный воздух, врывающийся в салон такси через открытое окно. Заунывное кантри заглушается порывами ветра.
   До конечного пункта я добрался за час с небольшим. Ожидаемой пробки на мосту не возникло, позволив вычеркнуть пару пунктов из плана.
   Шпилеобразное здание телецентра высоко устремлено к раскаленному солнцу. Яркие блики отражаются от многочисленных открытых окон. Редкие люди, опершись на подоконник, отдыхают от работы, любуясь пылающим Бостоном.
  
   Высокая лестница обставлена цветами и увядающими растениями. Кипящие кондиционеры позволяют не надолго расслабиться. Суетящиеся люди оголяются до уровня приличия. Но на изможденных лицах читается желание скинуть всю одежду, забыв о цензуре.
   В просторной приемной несколько человек ожидают очереди. Не желая выслушивать оправдания секретарши и, недовольство работников, я прошел в кабинет.
   Высокий, статного вида мужчина, в белой рубахе с засученными до бицепса рукавами, и модными темными брюками, косо взглянув на меня, головой кивнул на стул, продолжив разговор по телефону.
   Я сел, напротив почувствовав неудобную жесткость, словно тысяча тупых игл пытается прорвать тонкую плоть.
   Директор, положив трубку, развалился на высоком кожаном кресле, суровый взгляд обращен на прямоугольный стол, аккуратно заставленный безделушками. Над открытым, позади, окном шумно работает кондиционер. По стенам развешены картины, в основном зимние пейзажи, и только на двух: охота, и чей-то семейный портрет, возможно, самого директора.
   У левой стены стеллаж, с аквариумом и всевозможными журналами и газетами, маленький кубок, выделяется из экспозиции. Глава компании явно гордится достижением.
   Ощущение собственной малозначительности в кабинете увеличивается в сотни раз. Видимо директору нравится мнить себя господом богом в глазах подчиненных.
   Неугомонные солнечные зайчики поигрывают с двумя потолочными светильниками.
   Даже ярое желание стула избавиться от меня, не убрало улыбку с лица. Я все-таки перехитрил время - несколько секунду отделяют от связи с Вуд. Я верчу головой желая высунуться в окно и закричать - передать бурлящую радость миру. А затем, закрыв глаза, вернуться в девственную природу и, любуясь, нетронутым кусочком мироздания понять: жизнь прекрасна.
   - Что вы хотели! - повесив трубку директор провел широкой ладонью по зализанным на затылок черным волосам.
   - Я муж Вуд Джонс!
   Директор замешкался. Увел глаза. Что безусловно должно насторожить, но не насторожило.
   - Что то не так? - спокойно спросил я, поежившись на неудобном стуле.
   - Думаю все в порядке, но... - директор вновь замолчал.
   - Н-о-о-о? - протянул я, не видя повода для беспокойства.
   Директор нажал на кнопку переговорного устройства и, чуть наклонившись, произнес:
   - Фларенса, принеси две чашки кофе, - блуждающий взгляд пробежался по мне. - Дело в том мистер Джонс, мы не можем связаться со съемочной группой в Торонто...
   - Ураган мешает, - уверенно заявил я, невольно похлопав по карману рубахи, где лежит лист бумаги.
   - Нет, с чего вы взяли?!
   Серьезность директора, заставляет усомниться в доводах. Тщательно скрываемая радость улетучилась. Я планировал подобный поворот событий, в списке он значится как: "Взрывчатка в телецентре". Но, оказавшись в шаге от победы не могу поверить, что толстый канат удачи превращается в хлипкую нить. Прикусив нижнюю губу, я пристально взглянул на директора.
   - Я думаю... - начал он.
   Дверь кабинета распахнулся и Фларенса, в строгом костюме, принесла кофе. Не поднимая глаз, она поставила обе чашки на стол и молча развернувшись вышла.
   - Угощайтесь - директор кивком головы указал на чашку.
   - Нет, спасибо, - тихо ответил я. От нахлынувшего отчаянья кусок в горло не лезет. Только сейчас я с ужасом предположил: чтобы не делал, не спасу жену.
   "Время не позволит" - вклинилась в голову фраза Тони.
   - Время не позволит, - прошептал я.
   - Что-что, - директор отхлебнул кофе.
   - И давно связь потеряна? - обдумывая дальнейшие действия спросил я.
   - Со вчерашнего вечера.
   - А вы пробовали связаться с властями Торонто... - с надеждой спросил я.
   - Мы вообще не можем выйти на город. Словно кто-то накрыл его электромагнитным куполом, - слегка нервно, от нежелания пояснять очевидное, ответил директор.
   - Ясно... - я отвел взгляд. - Предполагаемые сроки возобновления связи есть?
   Директор чуть закатив глаза покачал головой.
   - Понятно, тогда мне у вас делать нечего, - я не попрощавшись, чувствуя на спине раздраженный, не привыкший к столь хамскому отношению, взгляд директора, покинул кабинет.
   Спускаясь по лестнице позвонил в аэропорт. Удивившись очередной белой полосе на черной дороге. Вылет в Торонто назначен на 16.00. Взглянув на часы, я вызвал такси.
  
   Приняв душ, плотно позавтракав и собрав чемоданы, я долго смотрю на список, пытаясь продолжить алгоритм, но, к сожалению, в мутном, уставшем, озлобленном разуме альтернатив не находиться.
  
   Сидя в самолете, оглядывая одинокую взлетную полосу, я уверен что не взлечу. Даже когда зарычали турбины и заскрежетали шасси, я жду взрыва, искр - любой неисправности способной перенести рейс... Я взлетел. Любуясь обрывками облаков и обездвиженным миром, я отказался от предложенных милой стюардессой напитков. Кошмарная мысль, нервный взгляд скользящий по салону - я не могу найти покоя, каждую секунду ожидая голоса капитана предупреждающего о возвращение домой... В конец устав, я прикрываю глаза, лишь на секунду, боясь оказаться в далеком мире, где таинственный незнакомец поджидает со свитой обезумевших тварей, но сон схватил меня крепкой ненавистной лапой, и вонзившись в шею впрыснул ядовитую усталость.
  
   Слезы наворачиваются на глазах. Стоять вдалеке от озера не так комфортно как раньше. Давящая из леса темнота захватила опушку и часть подлеска, подобравшись к высохшему стволу клёна. Трава под ним, превратившись в золу, развивается порывами холодного ветра. Оседая на зеленых участках, зола распространяет мрак, поглощая величественную природу. Тяжелые лиловые облака неспешно придвигаются к одинокому тускнеющему солнцу. Медленно спускаясь к горизонту, небесное светило, встречает заждавшуюся сестру - ночь. Водопад, тонкой струйкой, стекает по гладким камням к пересыхающему озеру. Я не знал, что в нем водятся рыбы. Теперь, увидев несколько всплывших брюхом вверх карасей, осмыслил, как много не знаю о вечно зеленом уголке. Мрак надвигается с запада. Живность стремиться к нему, хотя дорога на восток открыта - ни что не мешает непоседам бабочкам перемахнуть через утес и найти новой место для жизни... И как бы в подтверждение моих слов одиноко крикнула гагара. Я обернулся в сторону мрака. Рыжая белка, прыгнув на ветку, камнем сорвалась вниз, а поглотившая её зелень в миг почернела. Сотни, а может тысячи глаза, уставившихся из темноты пришли в движение. Они смеются не раскрывая пасти, не зная великодушия и пощады... и где-то среди них притаился незнакомец, жадно пожирающий меня взглядом, питающейся отчаяньем... Зашуршала листва, что-то упало в озеро с характерным звуком. Я обернулся, но застал лишь редкие круги на некогда спокойной глади. Огибая мертвые тела рыб, они врезаются в темно-коричневый высокий берег, небольшие кусочки земли, лениво скатываются в воду... Лес вновь зашуршал, звоном разбитого стекла, и... я неожиданно вознесся над миром, с ужасом увидев маленький зеленый островок окруженный тьмой. Я ошибся: ни на востоке, ни на севере - ни где нет жизни. Зажмурившись от ужаса, я открыл глаза лишь почувствовав теплый луч солнца, пробивающийся сквозь иллюминатор.
   Тени проплывающих облаков скользят по взлетной полосе. Легкий дымок кружит над редкими пятнами горючего. Вдалеке, напротив аэровокзала, плотная группа полицейских о чем-то бурно совещаются.
   "Наверное встречают кого-то" - бегло подумал я и обвел взглядом самолет. - "Я на месте", - широко улыбнулся, мягкий приятный свет забрезжил в груди. - "Уже скоро малышка!", подмигнул я невидимому другу.
   Самолет благополучно сел, но люди не торопятся покидать салоны. Встревоженные лица, опущенные вниз глаза...
   "Я даже не думал, что полет столь страшен" - улыбнулся я.
   Едва я попытался подняться, тысячи безумных глаза впились в спину. Я невольно поежился от чрезмерного внимания. Сидящий слева парень лет двадцати пяти с черной интимной бородкой и полным лицом, схватив меня за штанину, резко вернул в кресло.
   - Что... - недоумевая начал я.
   Парень резко шикнул, приложив палец к губам. Я замолчал. Витающее в воздухе опасение развеялось.
   - Что здесь происходит? - шепнул я парню. Волнение медленно проникает в каждую клетку тела, отбирая кислород, вызывая тошноту. Ужасные кусочки головоломки не торопливо отыскиваются в череде фактов... но, беря их в руки, я отбрасываю подальше. Вуд рядом, в нескольких минутах езды... я выиграл... Я уже вижу себя, спускающимся по трапу самолета, забирающим багаж... чуть высунув ладонь в окно такси, я стремлюсь навстречу любимой. Стучу в дверь и, встретившись с растерянным, но радостным взглядом, растворяюсь в крепких, вечных объятиях.
   Парень чуть наклонился ко мне, приоткрыл сухие полные губы, но сказать ничего не успел.
   Голубая штора, разделяющая салоны, колыхнулась. Я почувствовал, как задрожал сосед по креслу, уткнувшись глазами в массивные "патрули". Наверное, в салоне только я один ничего не понимаю.
   Колыхающаяся штора приковывает внимание. Яркие лучи солнца переливаются в складках, подобно прибрежной волне. По ту сторону доносятся голоса, изъясняющиеся на незнакомом языке.
   Когда голоса смолкли, черная перчатка просунулась в салон, пальцы схватили край шторы и вновь исчезли. Непонятный, оживленный разговор продолжился. Через минуту, может две, томительного ожидания штора открылась... лучше бы я этого не видел. Защитный барьер надежды рухнул, стоило высокому мужчине кавказкой наружности, в камуфляже, пройти в салон. В руках облаченных в черные перчатки он держит автомат, вокруг талии висит пояс с гранатами и рацией. Водя дулом по салону он, злостно улыбаясь, медленно проходит мимо дрожащих от страха людей. Мне кажетс,я террорист ждет когда какой-нибудь горе герой попытается его обезоружить, тогда он прикончит бедолагу для устрашения пассажиров.
   Пусть жизнь уходит из-под ног - я не собираюсь закончить путь суицидом. Последовав примеру остальных, я уткнулся взглядом в собственные ноги. Рано или поздно требования террористов удовлетворят и тогда нас отпустят. Мне остается лишь, молится, что все произойдет за долго до судного часа.
   Террорист, со злобным прищуром, пару раз прошелся взад перед вдоль кресел и злобно прорычав в рацию направился в хвост самолета.
   Испуганно озираясь, люди не сразу отважились на разговор. Когда же первое шушуканье донеслось за спиной, я, посмотрев на трясущегося, бледного парня, спросил:
   - Когда все произошло? - парень испуганно огляделся. - Я спал как убитый, - пояснил я.
   - Ещё в воздухе, - прошептал он, вздрагивая от колыхания шторы, - садясь пилот потребовал пристегнуться, сказал входим в турбулентность, будет здорово трясти, - из другого салона послышались шаги. Парень замолчал, уставившись в ноги. Я последовал примеру лишь мимолетно глянув на вошедшую девушку. Пронырливый луч солнца врезался ей в полузакрытое платком лицо. Девушка, зажмурившись быстро проскочила мимо напуганный, людей. Весомый пояс шахида едва скрывается под ауртой.
   "Они хотят взорвать самолет" - подумал я, но тут же отверг версию. Если им удалось пробраться внутрь могли бы давно...
   "Значит они выдвинули требования".
   Я мельком взглянул на суетящихся полицейских, подъехала карета скорой помощи, две пожарных бригады торопясь разматывают пожарные рукава. Я уверен, моя смерть далеко, но за жизнь Вуд опасаюсь. Это чертово время играет со мной, издевается - я выступил и проигрываю. Яркие картины горящего здания, бегающие кричащие люди всплыли перед глазами, коридоры охваченные пламенем... пытаясь скрыться от них я вновь обратился к соседу. Парень что-то бормочет под нос, вероятно молитву, а может текст расслабляющей песни.
   - Так что произошло когда пилот потребовал пристегнуться?
   Парень обернулся. Удостоверился, что террористов поблизости нет, и прошептал:
   - Сперва послышались крики о помощи откуда-то спереди, - парень кивнул на штору. - Я решил что кому-то стало плохо, может приступ паники, но когда крик стих штора резко распахнулась и террорист... - парень затрясся. Пальцы вцепились в подлокотники кресел. - Он наставил на меня дуло автомата, - чуть повысив голос, парень вздрогнул. Пот проступил на лбу. Он бегло окинул коридор. Обе шторы едва колыхаются.
   - И что произошло потом? - не унимаюсь я. Парень не ответил, его блуждающие, широко открытые глаза, отстраненно изучают шнурки "патрулей".
   Видимо встреча с террористом навсегда запомниться парню. Я не сомневаюсь, что в тот момент, лязгнул затвор, и мерзкая улыбка исказила бородатое мусульманское лицо. Скорее всего, террорист долго держал палец на курке, говорил с парнем на непонятном языке, требуя повиновения... возможно даже ударил прикладом в грудь. Но не убил, решив оставить напоследок - если требования не будут выполнены. Наверное, парень, уткнувшись в собственные ноги, вспоминает жизнь, раскаивается за грехи, тужит о не содеянном. Мне жаль его, но больше жаль себя: в шаге от финиша, я, растянув лодыжку, рухнул на песок, полными слез глазами наблюдая за пробегающими мимо людьми.
   В попытках отвлечься я, чуть привстав, посмотрел на шепчущую позади пару. Увидев меня мужчина с девушкой замолчали, отведя взгляд, словно я унизил их.
   Взяв брошюру "поведение в самолете" я медленно прочел первый пункт, стараясь вникнуть в слова. Страха нет - время, смеясь надо мной, не позволит погибнуть, но испытывать судьбу не хочется. Кто знает, может распивая чай, время отвлечется в неподходящий момент.
   Когда из соседнего салона донесся яростный крик, я дочитывал брошюру. Торопливые шаги повергли салон в тишину. Я лишь на секунду поднял глаза и, заметив бегущего террориста, о чем-то ожесточенно говорящего по рации, уткнулся в ноги.
   Шаги сменились яростным криком. Видимо кто-то из пассажиров, не справившись с нервами, вступил в спор с террористами. Чем жестче говорят исламисты, тем грубее отвечает незнакомец. Долго терпеть террористы не собирались. Едва незнакомец выпалил очередную фразу, резкий крик боли пролетел через салон. Сосед по креслу зарыдал, бормоча что-то несуразное.
   - Успокойся, его всего лишь ударили, - сказал я. Но парень не слышит. Пальцы, сдавливающие подлокотники, побелели, рубашка вымокла от пота, полное лицо вздрагивает при каждом шорохе. Глаза вот-вот покинут глазницы, пазухи носа широко открываются, всасывая недостающий кислород.
   Тишина окружает самолет не долго. Горе герой вновь запел песнь свободы, на этот раз возражать ему ни кто не стал. Я подумал террористы ушли, но раздавшийся короткий выстрел переубедил. Не нужно быть пророком чтобы понять: мертвая тишина - горе герой пал в безызвестности.
   Пассажиры не успели придти в себя, как штора распахнулась, и два террориста таща за руки окровавленное тело молодого мужчины, в белой рубахе, с ярко алым пятном на груди, прошли по салону. Позади трупа распростерлась кровавая дорожка.
   - Боже мой, - прошептал сосед. Ещё пару таких выстрелов и сердце парня точно не выдержит.
   Докатился шум открывающейся двери, шлепок о взлетную полосу, какие-то не членораздельные фразы в мегафон.
   Я выглянул в окно. Полицейский что-то отвечает террористам. Наверное, что их требования выполняются, надо лишь немного подождать.
   - Мы все умрем, все умрем - бормочет под нос парень.
   Я пристально взглянул на него.
   - Если будешь сидеть тихо - никто не погибнет.
   Парень даже не посмотрел в мою сторону продолжая сеять панику.
   - Мы все умрем, - чуть повысил голос. - Мы все умрем.
   Не в силах переносить нытье, я схватил парня за футболку и, сильно тряхнув, прохрипел в ухо:
   - Если ты не заткнешься, брошу под ноги первого вошедшего террориста. Как думаешь долго продлиться ваш разговор?!
   Ничего подобного я делать не собираюсь, но порой слова куда убедительнее действий. Парень побелел, если бы рядом оказался работник морга, счел бы, что пора вызывать носилки.
   - Ты меня понял, - я злостно взглянул в дрожащие, широко открытые, глаза парня. Он кивнул. Я медленно разжал кулаки, позволив парню вновь молча наслаждаться "патрулями".
  
   Салон нагревается с каждым часом. Душный воздух, проникая внутрь, разжигает панику. Полицейские, собравшись в круг, оживленно что-то обсуждают. Я искреннее верю: не вчерашний матч. Надежда на спасение Вуд уступила место короткому отчаянью.
   Время от времени террористы прохаживаются мимо напуганных, уставших людей. Кто-то потерял сознание, кто-то обессилев заснул... мой сосед, не унимаясь грызет ногти. Один я, развалившись на кресле, наблюдаю в иллюминатор за копошащимися вдали людьми. Рейсы задерживаются, народ паникует... Кто знает, может в толпе "жаждущих", кто-то нервно теребит карман, с лежащей внутри волшебной сигаретой...
   В назидание, хотя скорее для демонстрации своих намерений, террористы убили пару человек из эконом класса. От вида мертвых тел, мой сосед не удержался, высвободив мочевой пузырь. В довесок к сводящей с ума духоте воздух заполнил тошнотворный запах. Мало кому удалось побороть желание извергнуть остатки завтрака - благо кресла снабжены (как называется их Вуд) - блевотными затычками.
   Может все произошедшее и к лучшему. Мы быстро привыкли к вони, а вот террористы стараются заглядывать в салон реже. Я с замиранием сердце жду, когда смогу ощутить твердость взлетной полосы, но солнце неспешно клонится к горизонту, а полицейские не торопятся нас освобождать.
   Плюя на предрассудки и правила, многие испражняются в бутылки, тем, кому не повезло запастись питьем - в штаны. Нервы сдают. Редкие возгласы пассажиров, замолкают под ударами прикладов. Кажется только наш, пропитанный мочой салон, до сих пор в полном составе.
   - Как думаешь нас вызволят? - даже не посмотрев в мою сторону, прошептал сосед.
   Я на секунду отвлекся от обстановки в аэропорту. Капли пота блестят на лбу, на одежде лишь редкие островки суши напоминают об истинном цвете.
   - Думаю да... - начал я. Шум приближающегося вертолета отвлек внимание. Все, кто сидел рядом с иллюминаторами, закрутили головой в поисках нарастающего звука.
   - Это за нами? - с едва слышной надеждой прошептал парень.
   - Уверен что свобода не за горами, - не оборачиваясь, улыбнулся я.
   Парень промолчал, подавшись к иллюминатору, тяжелое дыхание долетает до моего уха. Сосед, как и все, желает видеть вертолет - словно железная птица Господь сходящий с небес.
   Вертолет приземлился, облако пыли взметнулось к небесам. Полицейский что-то крикнул в мегафон и, через пару минут, три девушки в ауртах залезли в вертолет. Обменявшись посланиями, полицейский дал команду к атлету.
   - Ура, - выкрикнул кто-то - скоро нас освободят.
   - Тихо ты, - ответил суровый голос, - не хочется погибать в шаге от победы.
   Пассажиры замолчали. Улыбки облегчения не сходят с лиц, предвкушение свободы искрятся в душах.
   Я, сияя от радости, наблюдаю за ликующими позади полицейских людьми. Вижу суетящихся репортеров, представляю среди них Вуд. Девушка, в белой рубахе с галстуком и черной юбкой с завышенной талией, может быть ей. Но я знаю, время не позволит подойти любимой близко, знаю и продолжаю искать сходства. Золотистые волосы забраны в пучок, стильные очки в блестящей оправе смещены к кончику носа. Что-то говоря съемочной бригаде, девушка часто вскидывает руку вверх, одновременно оборачиваясь, совсем как Вуд, когда ей приходиться объяснять очевидное. Я вплотную приблизился к иллюминатору. Это не может быть она, но... Уверенная нацеленная походка, идеальная фигура - все, о чем только может мечтать мужчина.
   - Нет, это не она, - прошептал я отведя глаза. - Слишком просто чтобы быть правдой.
   Самоубеждение помогает, но взгляд все чаще обращается к суетящееся девушке. Слишком много совпадений, слишком... полицейские рьяно разгоняют репортеров и только этой, золотоволосой богине, удается прорваться в первые ряды.
   - Какая настойчивость, - бормочу я, не замечая собственного голоса. - Сколько энергии- Сердце бешено рвется из груди в поисках правды. Разум сходит с ума от двоякомыслия.
   - Потише, пожалуйста, - дрожа произнес сосед. Я не слышу его - поглощен рассуждениями.
   Повернувшись к самолету спиной, девушка торопливо произносит что-то в камеру. Полицейский приметив пронырливого репортера подходит к нему. Я внимательно наблюдаю. Палящие лучи заходящего солнца расстилают на полосе багровую дорожку. Яркие тени, подобно рукам древних богов, скользят вдоль аэровокзала, вбирая в темный мир все живое.
   - Она или нет, - я крепко стискиваю пальцы. Едва прикусываю нижнюю губу, солоноватый привкус на языке говорит о боли, почему же я не чувствую её?..
   Наконец, один полицейский заставляет оператора опустить камеру, второй - подается вперед к репортеру. Девушка, ловко сместив корпус, уклоняется от него и замирает, правая рука с зажатым микрофоном чуть повернута назад, стройные ноги скрещены в лодыжках, голова запрокинута...
   - Губы плотно сжаты, могу поклясться, - ударяю я по подлокотнику кресла - Это Вуд! - смеюсь. Люди испуганно шепчутся за спиной. Мой сосед белеет на глазах. Мне плевать. - Это Вуд, - широко улыбаясь, ликую я. - Её любимая поза ненависти!
   - Тише, прошу - взмолился парень.
   Я успел лишь обернуться. Штора распахнулась, тяжелые шаги замерли перед нашим креслом. Щурящийся от вони террорист посмотрел на соседа, не смеющего поднимать глаз.
   Моя улыбка померкла.
   "Неужели я погибну!" - поразмыслить не удается.
   Террорист наставил дуло автомата на дрожащего парня и что-то произнес. Наверное, он решил, что мой сосед кричал. Не желая взваливать вину за страдания парня, чувствуя защищенность, я поднялся.
   Террорист лишь мельком взглянул в мою сторону и тут же удар прикладом в грудь усадил меня в кресло. Резкая боль разлилась по телу. Я застонал, повторяя: "Это всё я!". Но террорист не слушает. Передернув затвор, в гробовой тишине, нарушаемой лишь моими страданиями, он вновь что-то сказал парню. Тот промолчал, пот капает с белого лица на увеличивающееся пятно между ног. Глаза сжаты, губы шевелятся, произнося молитву.
   Террорист вжал дуло в плечо парня и вновь что-то злобно произнес.
   - Это всё я, тупица! - голос сорвался на крик. Террорист лишь ухмыльнулся, глянув в мою сторону.
   Только когда захватчик ударил парня кулаком в лицо, сосед поднял голову. Злорадный оскал растянул щетинистую щеку террориста. Что-то злорадно произнеся, он поставил дуло в центр лба парня и без промедления надавил на курок.
   Глухой выстрел пронзил тишину. Ошметки крови и мозгов обрушились на меня единой волной. Озверев от несправедливости и вины, я вскочил, бросившись на террориста. Властное лицо едва исказила мина сомнения, - удар прикладом вырубил меня.
  

Глава 16

  
   У времени странные шутки. Послав в забытье в шаге от победы, оно решило поиздеваться в волю.
   Тошнотворный, пугающий, но по-прежнему родной мир... как же хочется убраться от сюда... не видеть надвигающейся с запада тьмы, сотен прожорливых глаз, тусклого солнца, зависшего у горизонта в окружение черных облаков. Больно смотреть на тонкую струйку воды, сочащуюся по гладким камням, на мелеющее озеро, отдающее берегам территорию... Трупы животных, рыб, птиц, поглощаются черной травой. Мрачные, остроконечные камни прорывают некогда безмятежную землю. Над мутной, от разлагающихся тушек рыб, водой витает стая мух. Их конец не за горами - тьма беспощадна. Таинственный незнакомец победил - моя душа опустошена.
   Невыносимо томление в собственных мыслях. Я пытаюсь вырваться на свет - не получается. Кто-то или что-то держит меня, заставляет наблюдать за надвигающейся тьмой. Козырек мрака уже навис над иссыхающим водопадом. Тоскливое солнце склонилось под натиском ночи. Может где-то вдали, на востоке, за пеленой отчаянья и утопии, райская жизни дала корн?... жаль что я её не увижу. Что-то внутри шепчет о вечной каторге во мраке мертвого мира. Я уже представляю себя распятым на высохшем клёне в окружение сотен глаз. Торчащие из земли скалы медленно протыкают мое изможденное тело, а пытливый наслаждающийся взгляд незнакомца, питается моими страданиями. Жизнь рушится - спасенья нет.
  

Глава 17

  
   Очнувшись, я не сразу сообразил где нахожусь. Белый нависший потолок, люминесцентные лампы, зеленые стены - больничная палата под стать той в которой лежал после удаленного аппендицита в десять лет.
   Я прикоснулся к пульсирующей болью голове, тугая повязка натолкнула на мысль о травме. Вереница размышлений пронеслась по искалеченному телу. Сердце истошно закричало. На глазах навернулись слезы отчаянья.
   - Доктор, - крикнул я, попытавшись подняться. Тело потащило назад, голова закружилась. - Доктор, - закричал я, пальцы сжали одеяло, ногти через ткань вонзились в кожу ладони. - Доктор...
   - Успокойтесь, мистер Джонс, - торопливо подскочила медсестра. Аморфный образ застыл перед глазами. - Все в порядке, - секундная боль в районе сгиба руки натолкнула на мысль об уколе. - Сейчас вы поспите и...
   - Доктор, - пытаясь разглядеть лицо девушки, я прищурился. Золотистые локоны падают на больничный халат. Мягкий голос успокаивает.
   - Вам не нужно нервничать...
   - Доктор сколько времени я провалялся в отключке? - я слышу свой голос откуда-то из далека, словно из другой вселенной. В тело будто закачивают гелий вытесняя душу. - Доктор...
   - Два дня... - словно из неоткуда звучит тайный, прекрасный голос. Что-то нежное касается щеки.
   - Два дня?! - в полудреме говорю я.
   - Все хорошо, мистер Джонс. Вы поправитесь...
  
   Я поправился. Сотрясение мозга не приговор. Спустя неделю вернулся домой.
   Сидя в окутанной мраком комнате, с ящиком пива под рукой, проглядываю анонс новостей за неделю. Вездесущий призрак отражения, присматривает за мной из мира зазеркалья. Он скалится белоснежной улыбкой, коей я не обладаю, злобно подмигивает - доктор предупреждал о возможных галлюцинациях, но слишком они реальны для вымысла. Вуд вновь погибла. И я, пересматривая сюжеты из скрытых камер, попавшие в эфир, пытаюсь четно разглядеть любимую. Слушать заявления полиции под властью дурманящего пойла тяжело и смешно.
   - Мы не снимаем с себя вину, но мы же не думали...
   - А о чем вы думали - всякий раз кричу я в телевизор. - О том что отпустив трех смертниц без тайного наблюдения они вернуться домой?! Или что террористы решили поиграться захватив самолет, а после установки взрывчатки скрылись на вашем же вертолете?!
   Хотя надо отдать должное, боевики слово сдержали. Самолет взорвался, когда последний живой пассажир благополучно проследовал в здание аэровокзала.
   - Если бы я только мог говорить на мусульманском. Возможно убедил бы тварей оставить в живых любимую, - глотая слезы шепчу я скалящейся физиономии в зеркале. Протяжный шрам тянется от шее к паху. Мне не хочется смотреть есть ли он на самом деле... доктор сказал возможны галлюцинации...
   Как не странно, за окном тишина. Ночь выдалась на редкость душной - толпы разгоряченной молодежи обязаны блуждать по залитым желтым светом улицам...
   Всякий раз поворачиваясь, беря очередную бутылку пива, мне кажется: отражение, подперев кулаками бока смеется... но стоит обратить внимание - замирает в естественной позе.
   Сигарета блестит на журнальном столике, ожидая последней затяжки, никудышный план действий покоится в заднем кармане брюк.
   Я уверен в его никчемности, но сдаться не могу. Может время смилостивится подарив жизнь жене... может... может...
   Всякий раз, когда грусть высверливает в сердце отверстие, я заливаю боль пивом, настраиваясь на последний шаг. Беру в руки сигарету, спички, сжимаю фильтр зубами, но поднося огонь, вновь кладу сигарету на стол. Слишком сложно для решающего шага. Вероятно, то же чувствует самоубийца - зарядить пистолет ещё не значит спустить курок. Схватить все ради чего жил и не удержать в руках - вот чего боюсь. Наверное, поэтому так ликует призрачный гость - отражение.
   Спать не хочется, я знаю где окажусь, но вот осталась ли там хоть крупица жизни... стоя посредине весов судьбы я не решаюсь ступить не на одну из чаш. Спиртное туманит рассудок и я надеюсь, впитать силу и безрассудную храбрости из горлышка бутылки. Только чем больше пью, тем страшнее становится. Может ступень отчаянного героизма ещё высока?
   Подняться не смогу. Выпитое спиртное не при чем, так совпало, что сегодня именно тот день когда проклятые ноги отказываются подчиняться. Я знаю, стоит чуть податься вперед, и я растянусь на ковре, как беспомощный ребенок, ожидающий, когда родители помогут подняться... только одна мысль пугает. Все ведь когда то бывает впервые, что если ноги навсегда покинут меня, что если сигарета так и останется лежать на столе, а я захлебнусь в луже собственной блевотины?! Интересно, бывает так? Наверное потреся интернет можно найти не мало подтверждений... только вот Вуд это не спасет...
   - Где ты моя малышка, - подняв голову к потолку спросил я. Жаль не могу разобрать слова улиц. Желтый ореол пустоты оттеняет часть моего знакомого я - отражение. Но и толики достаточно чтобы разглядеть мерзкую улыбку и два белых блестящих глаза.
  
   На исходе последней бутылки пива, когда сигарета в руках превращается в три, я, подчинившись секундному импульсу, сжал фильтр губами. Долго пытаясь чиркнуть спичку о серу коробка я, наконец, извлек огонь и, прикурив, закрыл глаза.
   Может из-за изрядного количества спиртного, дым показался мне сладковатым, напоминающим духи Мелинды только в тысячу раз сильнее. Я закашлялся. Клубы дыма как огни фейерверков, взрываются искрясь, разгоняя тьму, зло... только почему-то отражение радуется огням...
   В этот раз все не так - я стараюсь бороться с неизвестной силой тянущей меня в пропасть сознания. Цепляюсь руками за воздух, пытаюсь крикнуть долгожданным голосам с улицы, но хриплый бас обрывается на полуслове. Воздуха не хватает, словно на голове пакет... вокруг темнеет и плывут бессвязные картины, аквариум, сомы, подвесные светильники, немецкий наряд, пиво, лобстер, я зажмуриваюсь (хотя глаза закрыты), и образы пропадают, только солоноватый запах устремляется в широко раскрытые пазухи носа.
  

Глава 18 Раскаянье

  
   До боли знакомое место печально. Здесь я провел вечер после вылета Вуд, наклюкался до неузнаваемости и проспал звонок любимой. Не поднимая головы с предплечий я нащупал в кармане мобильник набрал номер жены и оставив на автоответчике единственную фразу: "Я люблю тебя!" убрал телефон.
   Мягкий желтоватый свет играет в стекле полупустой бутылки пива. Пронырливый сом наблюдает за мной сквозь мутное стекло сонного морского царства. Раздаются вялые аплодисменты, неторопливые шаги Хайнца, то удаляются, то вновь приближаются.
   Аппетитный лобстер, покоится перед носом, но есть не хочется. Я печально вглядываюсь в металлическую обводку перегородки столов. Незнакомец-отражение кисло улыбается, окружающий мрак скрывает часть лица, вторая половина бледна.
   - Какое же ты ничтожество - шепчу я, отводя взгляд.
   Я не удивлен, увидеть в двух столах от меня Тони. Склонив голову на руки, он печально глядит на меня. Коричневый плащ обнимает спинку стула. Перед Тони недопитый кофе и кусочек пирога.
   В борьбе за жизни Вуд я позабыл сколь ценный подарок преподнес парень. Пусть мне так и не удалось побороть время, но я пытался, и буду пытаться, но не сейчас. Раз судьба привела меня сюда, значит кто-то этого хотел. Может Господь наконец смилостивился, может именно Тони подскажет как вернуть любимую...
   Мы долго, не отрываясь, смотрим друг на друга, пока я кивком головы не приглашаю Тони присесть.
   Все как раньше, ничего не меняется. Напуганный недоверчивый взгляд, сомнения, опущенные в нерешительности плечи - Тони замирает у стола, я предлагаю присесть - слишком просто, слишком знакомо.
   Тони вновь усаживается на край дивана в позе побега, и я снова, молча протягиваю пиво. Как ритуал. Заявить о себя в лоб, значит оттолкнуть парня, затянуть - потратить драгоценные секунды жизни Вуд.
   - Меня зовут Мет Джонс, - я протягиваю руку. Тони легонько пожимает, стараясь не смотреть в глаза.
   - Тони... - начинает он.
   - Я знаю, - грустно улыбаюсь я. Тони чуть склоняется к двери.
   - Я вам что-то должен? - облизывает губы.
   - Разве что составить компанию по поглощению пива, - я пододвигаю ему бутылку. Тони рассеянно уставившись на меня, отпивает глоток.
   - Мы знакомы? - не выдерживает он.
   - Слишком хорошо, - вздыхаю я.
   - Тогда где мы встречались я...
   - Скорее когда, - я покачал головой.
   Тони опешил. Конечно, это далеко не та реакция на которую я рассчитывал, но, по крайней мере, парень не торопится уходить. Тони чуть откинулся на спинку дивана.
   - Мет, вы...
   - Давай на ты, - Тони смущенно скользит глазами по моему лицу, словно пытается найти ответы, врезанные в поры.
   - Хорошо, Мет, раз так ставишь вопрос - когда мы встречались?
   - Какое сегодня число, - поинтересовался я.
   Тони замешкался, но ответ не заставил долго ждать.
   - Третье июня.
   Я улыбнулся, слишком грустно, почти умиротворенно.
   - Недели две назад в этом самом месте - третьего июня.
   - Но... - начал Тони и замолчал. Медленно задвинув ноги под стол, он в забытье поднял бутылку пива, отхлебнул.
   Я не тороплюсь продолжать, даю время на раздумье.
   - И я сразу поделился с тобой сокровенными мыслями? - осторожно спросил Тони.
   - Нет, спустя пару дней...
   - Должно быть тебе было очень хреново, раз я на это пошел? - отхлебнув пиво Тони обвел глазами "Шницель".
   - Именно так, только я тебе об этом не говорил...
   Тони удивленно уставился на меня.
   - Такого быть не может, я никогда в жизни...
   - Видимо за несколько дней горе сплотило нас, - вздохнул я.
   - И сколько?
   - Одну
   Спешные шаги Хайнца оборвали разговор.
   - Вам что-то угодно - с немецким акцентом поинтересовался он.
   - Да, - перевел его внимание на себя - чашечку кофе. - Я украдкой взглянул на Тони, он кивнул. - Две, - тут же добавил я.
   Пока Хайнц выполнял заказ, Тони успел спросить лишь об одном.
   - Сколько раз ты пытался все исправить?
   - Сейчас третий - не задумываясь, ответил я.
   Тони замолчал, темный песок глаз чуть посерел, лицо постарело на десяток лет.
   Кофе мы пили в тишине, изредка отвлекаясь на кислые аплодисменты. Торопить Тони я не собираюсь, печальный взгляд несчастного человека полон раскаянья и непонимания. Каждый раз, взглядывая на меня, он уводит глаза словно провинившийся мальчишка. Я же, вздыхая, обдумываю дальнейший план действий.
   После разговора с Тони я собираюсь заказать рейс до Торонто, по пути позвонить в телецентр и попытаться связаться с городом из полицейского участка...
   За раздумьями я даже не заметил, как пристально изучает меня Тони. Когда же взглянул на него, он не отвел глаза:
   - Я тебе говорил о том, чтобы не искушать судьбу, избавиться от возможности едва попробовав, - серьезность голоса Тони пугает. Я попытался вспомнить наш разговор в дождливый день и часть казалось бы забытой информации всплыла.
   - Да, что-то подобное ты говорил...
   - Так зачем ослушался? - сурово спросил он.
   Я лишь пожал плечами, не понимая столь резкого отношения Тони.
   - О чем я говорил тебе при нашей первой встрече?
   Я задумался и ответил лишь когда Хайнц забрал пустые чашки кофе. Больше мы решили не тревожить его, машинально поедая лобстера с пивом.
   - Ты говорил, о неудачном стечение обстоятельств, о придурке хирурге с дрожащими руками, о том как вмешался в ход операции, но так и не спас пациента, в результате чего лишился работы и...
   Тони грустно усмехнулся.
   - Я всегда умел выставить свою задницу в лучшем свете.
   Я не понимающе уставился на него.
   - Мет, в больнице действительно все так и произошло, с одним отличием, Этот придурок хирург - я, а парня вмешавшегося в операцию уволили, потому что его отец не столь влиятелен как мой.
   Я едва не подавился лобстером. Лицо побагровело, воздух тут же перестал поступать в легкие, но сильного удара в грудь хватило, чтобы избавиться от застрявшего в горле куска.
   - Ты в порядке - повседневно спросил Тони. Я кивнул. Насколько помню из разговора с Тони, его отец умер... снова ложь. Винить Тони не смею. Он не знал, что я не осужу его поступок, ему хотелось общения, почувствовать себя тем героем...
   - Но ведь ты можешь все изменить?
   - Как? С помощью этих напичканных чародейным табаком палок? - отмахнулся он. - Ты смог? - сурово спросил он, не заметив как в голосе проскользнула тень надежды.
   - Нет - покачал я головой, отведя глаза.
   - Вот видишь...
   Мы замолчали. Только звон чашек о блюдце раздается в пустом баре. Желтоватый приглушенный свет ласкает задумчивые лица. Непоседа сом крепко спит в окружение водных братьев.
   С каждой секундой, жизнь Вуд ускользает сквозь крепко сжатые пальцы. Каждое новое слово Тони привносит отчаянье в гулко бьющееся сердце. Я боюсь задавать вопросы, предчувствуя катастрофу, но пасовать, пока вердикт не объявлен, не решаюсь. Зачем то судьба столкнула нас вновь, я должен слушать, спасение любимой может быть близко.
   - Но ведь время изменяется? - наконец произнес я. Тони повседневно взглянул на меня. - Вот взять к примеру нашу встречу, ведь две недели назад все происходило иначе?
   Тони посмотрел на меня как на ребенка, упорно требующего ответы.
   - Ты не когда не задумывался о самом понятие "время", - я покачал головой. - Представь хоть на секунду, что это не устоявшее суждение, величина в науках, а нечто живое, способное мыслить, делать выводы... - Тони улыбнулся. Слишком четко проступило удивление на моем лице. - Не считай меня психом, Мет, просто представь - я кивнул. - Тебе как некому другому это покажется легко. - Тони отпил кофе. - Представь, что Гитлер получил возможность к управлению временем, к тому управлению, которое видится тебя, способностью к изменению. Он покорил бы Россию одним солдатом и провозгласил себя королем мира, правителем единой нации, - доедая лобстера я кивнул. Тони говорит медленно, я слушаю не отрываясь, боясь упустить истину. - Возьмем к примеру тебя, добившись желаемого, ты бы не остановился, - я хотел возразить, но не стал - Тони прав. - Возможно ты пошел бы по легкому пути, - лотереи, казино... обогащение, мой друг, ведет к моральному разложению. Вскоре ты позабыл бы истинную природу твоих желаний - первородность. Ты поменялся бы, меняя мир вокруг себя - сама мысль расставания с Вуд после стольких счастливых лет, кажется ужасной. - А теперь представь, что все смогли бы пойти по твоему пути, что стало бы с миром? Наводнился бы циничными бессмертными уродами, - какая-то горечь потекла по сосудам, слушать Тони и понимать к чему клонит больно. - Нет, Мет. Время видело все что происходило и знает что произойдет, оно давно приспособилось к жизни подписав вечную страховку своего величия. Но и его терпение не безгранично, испытывая судьбу ты обрекаешь себя на вечные муки...
   - Но зачем тогда ты дал мне эту гребаную сигарету - едва не плача проговорил я.
   - Каждому положен шанс все исправить, кто знает, когда у времени хорошее настроение, - Тони уставился в крышку стола. - Я пытался все изменить девять раз, - выдавил он. Как удар в сердце врезалась последняя фраза Тони. - И даже не приблизился к цели.
   - Я хотя бы видел то, ради чего все затеял - вздохнул я. И пусть в словах Тони крыется лишь утопия, я не теряю веру в победу.
   Тони поднял бутылку и описав в воздухе круг заявил:
   - За свершение наших надежд!
   - За свершение наших надежд! - повторил я.
   - А где ты взял сигареты? - после не продолжительной паузы, пытаясь отвлечься от склизких мыслей, спросил я.
   - Нашел на чердаке в доме родителей, - повседневно ответил Тони.
   - И не когда не задумывался откуда они?
   - Нет, когда я столкнулся с их свойством единственной мыслью стала борьба со временем... думаю и тебе более интересны их способности нежели происхождение, - я кивнул, переведя разговор в томное молчание.
   - У тебя есть близкие друзья, родственники? - неожиданно спросил Тони.
   Я на секунду задумался.
   - Родители... а что?
   Тони не ответил. Тяжело вздохнув, он медленно поднялся. Легкая как пушинка рука легла мне на плечо. Я посмотрел на Тони пялящегося в выход.
   - Цени то что имеешь, мы живем один раз, - шепнул он и громко добавил. - Спасибо за пиво и кофе, Мет, прощай...
  
   В "Шницеле" я провел ещё около часа. Пил пиво в окружение тихой немецкой музыки, наблюдал за водными пируэтами сома. Тони оставил куда больше вопросов, чем ответов. Когда он не торопясь, склонив голову брел к двери мне хотелось догнать его, схватить за ворот рубахи, плащ так и остался висеть на спинке стула, и прокричать: "Как мне вернуть Вуд!". Но я знал, если бы он имел хотя бы малейшее представление, не прозябал бы в "Шницеле".
   Как тяжело осознавать собственное бессилие. Как трудно понимать что любимый человек вскоре умрет, а я могу только глотать пиво в баре покинутых судьбой... как несправедлива жизнь, как коварно время...
  

Глава 19 Расплата

  
   Стараясь скрыться от вездесущего отражения, я завесил зеркала в гостиной футболками. Лег на показавшийся слишком неудобным диван и, уверенный в том, что не засну, уснул едва коснувшись подушки. Внутренняя борьба слишком утомила и так уставший организм. Пусть слова Тони и звучали как приговор, отступать от задуманного не собираюсь. Я решил выбросить из головы план и действовать руководствуясь импульсом. Может быть именно так удастся обмануть время.
  
   От райского уголка не осталось и следа. Темные времена наступили в безмятежной реальности. Мрачная кровавая луна взошла на небесный трон, редкие угольки-звезды, цвета раскаленной лавы, сияют на рваном занавесе из проплывающих черных облаков. Стена, по которой совсем недавно бурно спускался водопад, изрезанна трещинами. Массивные скальные пики разверзают землю, устремляясь к темному небу. В кровавой луже, оставшейся от великого озера разлагаются трупы белок и сов. Наверняка жажда заставила рискнуть животных жизнями...
   Сердце сжимается и требует возвращения. Жаль незнакомец не позволяет закрыть глаза. Я суматошно кручу головой, пытаясь найти хоть кусочек действенных лон природы, но лишь натыкаюсь на многочисленные следы варварского вторжения, четко проступающие в ковре золы.
   Старый клен почах. Сухой ствол изогнулся, ветви с треском обрушиваются на землю. Дьявол-ветер неспешно отрывает от дерева куски унося прочь, как символ победы темных господ.
   Раньше мне казалось, лишь сотни глаз глядят на меня со стороны некогда прекрасной чащи, теперь я вижу тысячи, злобных, питающихся моим страданиями взглядов. И в самом центре, очерченном кругом из трупов животных висящих в воздухе, ярко белые смеющиеся глаза незнакомца.
   Ты победил, что дальше - хочется закричать, но в этом мире я более не хозяин... Незнакомец - повелитель скорбного молчаливого страдания. Я вынужден подчиняться. Теперь уйти из мира не так просто, я больше не руковожу процессом. С тем же успехом можно привязать меня к стулу и, вставив толстую иглу в вену, высасывать жизненные силы.
   Смотри - ликует незнакомец или этого всего лишь ненавистное воображение. Точно сказать не могу, голова превратилась в лабиринт из мыслей, где блуждающий путник находит лишь безумие.
   В погоне за временем я потерял все, и, боюсь, сокровенный кусочек волшебного мира лишь начало. Каменный барьер, защищающий от мыслей, превратился в тонкую прозрачную пленку. Не нужно разрывать её, чтобы увидеть очевидное.
   Её не вернуть - усмехается незнакомец, а если мне опять кажется?.. Что если это мои мысли, мои страхи, скорая истина, помешать которой я не в силе...
   Незнакомец со свитой, не отрываясь, наблюдают, как я возношусь над темным миром. Отпускает ли он меня или не в силах противостоять неписанным законам, я не знаю, да и не хочу знать. Я свободен... но почему незнакомец не рвется затащить меня обратно, почему в его белых глазах только неумолимая жестокость и чувство триумфа?..
   Ты ничего не сможешь поделать - слышу я, открывая дверь в реальность.
  
   Мобильник громогласно орет над ухом. Я суматошно отыскиваю телефон, щурясь от яркого дневного света. Звонить могут двое: Вуд и родители. Вряд ли время решило преподнести подарок, скорее очередное издевательство.
   Сетчатка быстро привыкла к свету. На дисплее красуется неизвестный номер. Вроде бы должно насторожить, но я не пасую. Куда же хуже?..
   Когда погружен с головой в дерьмо, кажется глубже не за нырнешь, жаль жизнь преподносит и не такие сюрпризы.
   - Алло, - голос дрожит.
   - Мистер Джонс? - басит незнакомец.
   - Да, - сомневаюсь в собственных словах.
   - Я Эрик Капрал, - детектив.
   Я медленно поднимаюсь. Слезы грусти и отчаянья наворачиваются на глазах. Время совершило рокировку убив Вуд куда раньше отведенного срока. А я провалялся в кровати ведя игру с внутренним миром. Я уже приготовился повесить трубку, когда детектив произнес:
   - Элизабед и Марк Джонс ваши родители? - поосторожничал Эрик.
   - Да... все верно... а что собственно происходит, - я не знаю как реагировать. Приготовившись к вердикту суда, я услышал о переносе дела.
   - Вчера ночью в их коттедж проникли грабители, украли много...
   - Ценности меня не волнуют, как они себя чувствуют, - забеспокоился я.
   - Мне жаль - сказал детектив и, выждав паузу, добавил, - ваш отец по видимому захотел отстоять жилище...
   Я выключил телефон, оставив детектива беседовать с самим собой. Ноги затряслись, яркий свет померк. Мерзкое отражение из выключенного телевизора скалится в окружение десятка глаз. Кусочки вчерашнего дня, вопросы без ответов, сводятся в единую картину. Теперь мне понятно почему Тони просил не выкуривать сигарету и зачем справлялся о близких людях. Он не стал говорить, не стал нагнетать беду раньше времени, может верил что только его прыжки во времени приводят к трагическим последствиям... что ж, если так, он жестоко ошибся.
   Я не предался унынию, старательно отгоняя воспоминания, волнами накатывающие на разум. Родителей не стало, Вуд скоро погибнет - в попытках вернуть счастье я обрек себя на большее горе. Сколько раз мне в детстве отец говорил: "Цени то, что имеешь, не когда не знаешь что произойдет завтра!". Сколько лет этой пророческой фразе: столетие, тысячелетие, а может она так же стара как вечность?.. Жаль, только теперь я все цело познал её смысл. Никто не учится на чужих ошибках...
   Подчиняясь импульсу я вызвал такси до телецентра.
   Погода меняется на глазах. Мрачные тучи едва видные на севере, когда я выходил из подъезда, настигли в середине пути. Дождь влил без предупреждения. Сильные порывы ветра поднимают в воздух разбросанные буклеты и брошюры. Люди торопятся укрыться от стихии.
   Я стараюсь не думать, хотя не просто. Образы родителей, любимой пролетают перед глазами. Я отвлекаюсь на все, стараясь, сосредоточится на мельчайших деталях. Камнях, перилах, витринах... невозможно заглушить горе. Я боюсь не справиться с нервами, выпрыгнуть из такси под колеса какого-нибудь грузовика, уйти от кошмара вторгшегося в жизнь. Только щекотание в груди, слепая вера в правильность действий заставляет следовать маршруту.
   Проливной дождь барабанит по крыше. Дурацкая мысль лезет в голову: "Интересно мертвец что-нибудь слышит в гробу, когда близкие бросают горсть земли?..". Отмахиваясь от ненужных глупых рассуждений, я не замечаю как добираюсь до телецентра.
   Быстро пробегаю к входу, мокрый, стоя в холле, вижу как слабеет стихия. Какие-то тридцать секунд и я абсолютно сухой зашел бы в здание. Но разве это главное?!
   Не торопясь я поднимаюсь в лифте на верхний этаж - знаю мне туда. Прохожу вдоль длинного подсвеченного люминесцентными лампами коридора. Открываю закрытую, она должна быть закрыта дверь на крышу. Стук каблуков на металлической лестнице долетает сквозь пелену безразличия. Тяжело вздыхая, толкаю дверь. Все и так понятно. Время решило сыграть в жестокую игру. Знать бы приз. Я все больше склоняюсь к мысли, что сам завел себя в тупик, а внутреннее чутье лишь служит проводником к цели. Я не тужу о содеянном. Рано или поздно это случилось бы, так не лучше ли послать к чертям проклятую жизнь?!,
  

Глава 20 Что же там наверху?

  
   Лишь редкие капли дождя срываются с серого неба. Блеклый диск солнца старается прорвать мрачный заслон облаков. Вскоре ему удастся, жаль я не увижу. Хоть что-то прекрасное окружало бы последние мгновения жизни.
   Не торопясь я подошел к краю крыши, сел свесив ноги - высоты я не боюсь, - самое время потужить об этом. Все кажется простым - закружись у меня голова.
   Холод камней бодрит, раньше я бы вскочил, боясь подхватить болезнь, теперь это не важно. Грустно улыбаясь, я проводил взглядом низко парящую чайку. Крылья у меня не вырастут, как бы того не хотелось. Внизу суетятся люди, спешно закрывая зонты, проносятся автомобили, чуть левее вновь принялись за работу ремонтные бригады. Хоть одно радует, больше не придется трястись по грёбаным дорогам.
   Приятное тепло щекочет лицо, я поднимаю голову, щурясь от прорывавшего оборону туч лучика.
   - Не так все плохо! - улыбаюсь я. - Жизнь продолжается!
   Я всегда мечтал о богатстве, но не шел по головам. Я завидовал счастливчикам, получающим за день мое месячное жалование, но не проклинал их. Я держал в руках бесценный бриллиант - Вуд - и потерял его... я потерял все. Само понятие жизни обросло непроглядным бурьяном и я заблудился в дебрях. Только одно видится в конце пути. Старый никому не нужный бухгалтер, лежащий на постели в окружении фотографий Вуд и родителей. Рядом журнальный столик с кучей лекарств, телевизионный пульт и разбитые зеркала. Видеть мерзкое ухмыляющееся отражение, нежащееся в ласках тьмы, невыносимо, не трудно предсказать, что произойдет с годами.
   Сделать шаг в пропасть, зная что ожидает на дне - легко. Но есть ли этот мир, воспетый библиями, не ждет ли за гранью жизни и смерти вечное забытье... тяжело дыша я думаю лишь об этом. От мокрой одежды тело слегка знобит. Волосы липнут ко лбу, по щекам, вместе с каплями редкого дождя, бегут слезы.
   Я часто поднимаю голову к небу, спрашивая у Господа ответа. Я что-то слышал о самоубийстве и двери в ад, но надеюсь избежать глупых суеверий. Достаточно одного знака, еле уловимого - я обязательно пойму... но серое небо затянулось, забрав и лучик надежды.
   Поднялся сильный ветер, облака стремительно поплыли на восток. Я едва удерживаюсь на месте желая быть скинутым стихией. Рубашка, шурша, развивается. Мокрое тело покрылось коркой льда, редкие отголоски кашля вырываются из замерзающей груди. Дождь разрастается, стремясь перерасти в ливень.
   Воспоминания сплошным потоком льются сквозь тоскующий разум, я отгоняю их, боясь передумать.
   - Ещё пару минут, - стуча зубами, шепчу я. - Только пару минут.
   Одинокая чайка стремиться обратно в укрытие. А может быть к птенцам. Мы так и не завели с любимой детей. Может и к лучшему - не придется жить в страхе за их судьбу.
   - Скоро мы увидимся с тобой малышка, - грустно улыбаюсь я. Чуть накренившись вперед.
   Ледяной дождь усиливается. Меня ни что не волнует.
   - Скоро мы увидимся мама и папа, - шепчу я облакам.
   Бездонные слезы утопают в щетине. Странные мысли, порой посещают запутанный разум. Я представляю некрологи газет с моей расплюснутой, небритой физиономией, и мечтаю о станке, дабы привести лицо в приличное состояние. Ухмыльнувшись собственной глупости, чуть откидываюсь назад, поигрываю в воздухе окоченевшими ногами.
   Шаг в счастливое будущее и мрачную бездну. Наверное, я ещё долго бы раздумывал над этим если бы не судьба. Дующий в спину ветер принес торопливые шаги.
   "Они заметили незапертую дверь" - грустно думаю я. - "Ну что же, если это знак, то я готов".
   Шаги нарастают, усиливается дождь. Я поднимаюсь, расправляю руки, печальная улыбка с отблеском облегчения озаряет лицо.
   - Мы скоро увидимся любимая! - шепчу я, шагая вперед. Дверь позади открывается, перед глазами ворвавшегося охранника лишь одинокая крыша, истязающаяся стихией.
  
   Как долго может длиться последний полет. Секунду, две, кажется вечность. Я не кричу, раскинув руки, как одинокая чайка парю вниз, навстречу мечте. Удивительно печальный образ незнакомца-отражения провожает меня взглядом. Скрестив на груди руки, он тяжело дышит. Наверное, это эгоизм. Наблюдать за моими страданиями ему более не суждено. Даже тысячи глаз глядящих из темноты невероятно грустны. В них нет былого злорадства и жестокости, только скорбь.
   Я закрываю глаза, лишь на секунду, но этого достаточно чтобы воспарить над мертвым миром. Однако я улыбаюсь, должно быть, эта последняя улыбка в уходящей жизни. Среди мертвого покрывала золы, пересохших водопада и озера, средь прорывающихся пик скал, охваченных мрачным занавесом ночи, одиноко стоит клен. Тот самый, с которой начался крах некогда девственной природы. Я улыбаюсь не в силах сдержать уходящей радости. На самой макушке сыплющегося ствола, в веренице сухих ветвей, несколько молодых почек тянутся к яркому лунному свету. Я быстро оглядываюсь, стараясь обогнать ускользающее время. Тысячи глаз исчезли, пропал и таинственный незнакомец, только следы в зале напоминают о постороннем присутствии.
   "Значит не все потеряно!" - обреченно подмигиваю я прекрасному миру. - "Жизнь продолжается!".
   Я открываю глаза в секундах от мокрого асфальта. Перевожу взгляд на открывающуюся дверь телецентра.
   Две молодые девушки в строго деловом наряде спешно открывают зонты.
   "Мне удалось" - ликую я, глядя на Вуд. Её прекрасные серые глаза округляются. Я улыбаюсь, замечаю газету в руках любимой. На первой полосе звучный заголовок: "Неудачник хирург кончает жизнь самоубийством!".
   "Тони тоже нашел выход" - вновь улыбаюсь я и закрываю глаза. - "Может оно и к лучшему...".
  

Конец

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

3

  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"