Она плакала... Она плакала так сильно, что, казалось, лежащая у двери собака заплачет вместе с ней настоящими слезами. Казалось, что из-за соленых слез перевернется весь мир и исчезнет от горя. А он и исчез... Только в ее жизни...
Это всегда больно - узнавать про чью-то смерть. Особенно больно - про смерть самого дорогого и любимого человека. Эта история о простом совпадении, о простой случайности, о чистой любви.
***
-Ванек, тут дело поступило, - потрясая бумагами, ко мне в каморку, именуемую кабинетом, протиснулся шеф. Затем он сделал эффектный пас рукой, и папка, описав дугу, приземлилась ко мне на стол, подняв кучу пыли от старых папок-скоросшивателей. Я чихнул пару раз, а затем прогундосил:
-Опять висяк?
-Не совсем. Но надеюсь, ты справишься, - ослепительно улыбнувшись мне тридцатью двумя белоснежными зубами, которые явно побывали среди инструментов хорошего стоматолога, к которому не сходить на зарплату начальника отдела, шеф вышел, согнувшись почти в три погибели. А я остался разбираться с бумагами.
Я был самым молодым сержантом милиции отдела К в городе N. Поступил на службу недавно, имея в зубах красный диплом государственного университета внутренних масштабов. Меня приняли с распростертыми объятьями, всучив каморку, кипу бумажной работы и парочку нераскрытых вот уже несколько лет дел. Я почти ничего не делал, квалифицируясь из штатного сержанта в штатного аналитика, наживающего геморрой, ухудшение зрения и старческий маразм. Никто всерьез меня не брал, считая зеленым кактусом без иголок, который для красоты стоит на подоконнике и никому не мешает. Но в этот раз шеф сам зашел ко мне в каморку и лично всучил мне дело. Наверное, поспорили на меня, ну да ладно.
Закурив, хотя это было строго запрещено, но кто из нас не нарушает правила, я стал листать предварительный отчет. Дело в отношении убитого, в одной из подворотен огромного города. Действительно, полнейший висяк. Но с другой стороны...
Полистав еще немного, узнал, что в другом городе у него есть вполне полноценная семья. Так что же он забыл у нас?
Неприятная процедура - подняв трубку, я набрал их домашний телефон. Гудок, два, три...
-Алло?
-Мария Владимировна?
-Да, это я.
-Это сержант Селимонов вас беспокоит из N. У меня для вас печальные известия...
-Что случилось, молодой человек?
-Ваш сын... он был убит.
Как я и ожидал - на другом конце провода повисла тишина. А затем тихий, полный боли вопрос:
-Вы уверены, что это Сережа?
-Да, к сожалению. При нем нашли... паспорт и использованный билет на его имя.
Снова болезненная тишина. А затем горестные всхлипы безутешной матери.
-Простите, что спрашиваю, когда у вас такое горе, но иначе никак, вы ведь находитесь в другом городе. Скажите, пожалуйста, что ваш сын делал в этом городе, а не у вас?
Тоненько всхлипнув, она выдала:
-У него там невеста. Они жили вместе. Он уехал от нас около года назад, но по моей просьбе частенько приезжал к нам вместе с Анечкой. Она очень милая девушка, мы были не против брака... А она знает?
-Нет, мы только вот сейчас узнали, что у вас была почти невестка.
-Вы ей позвоните? Или...
-Нет, мы позвоним сами. Неприятная процедура, но нам придется вызвать ее на опознание и допрос.
-Бедная девочка... Она такое хрупкое и нежное создание. Будьте с ней очень осторожны.
-Ясно. Спасибо большое за информацию. Вы не могли бы дать ее телефон?
-Конечно, записывайте.
Положив трубку, я крепко задумался. Неприятная ситуация. Очень неприятная. А еще девушке сообщать... Господи, дай мне сил.
Горько вздохнув, я набрал телефон...
***
Она пришла не одна. Точнее было бы сказать, что она прилетела минуту спустя после того, как я ей все сообщил. Девушка до последнего не верила, что это правда. Но после того, как она увидела его мертвое лицо... Я даже не могу передать словами, что тогда почувствовал. Мне показалось, что из помещения исчез весь воздух, а мир остановился. Ее боль была настолько безумной, что это пугало. Ее поддерживала ее лучшая подруга, пришедшая вместе с ней. Я никогда не видел такого бледного лица: нос заострился, губы побелели, а из щек ушла вся кровь. Девушка почти сравнялась по бледности с ее мертвым любимым. Да уж, не каждый может достойно встретить такое... Не говоря уже об убитой горем невесты...
-Может, ей принести воды? - обратился я к ее подруге, кажется, Ксении.
-Да, если можно.
Бережно протянув ей стакан прохладной воды, я обогнул стол и сел напротив.
-Я понимаю, что ваша подруга не в состоянии сейчас ответить на мои вопросы, но, может, вы мне поможете?
-Чем смогу.
-Вы знали жертву? - я увидел, как ее передернуло. Взяв себя в руки, она кивнула.
-У него были враги? Или те, кто его недолюбливал?
-Вроде нет. Я этого никогда не замечала. Вообще он всегда жаловался на то, что не может нормально заводить друзей, исключая некоторых уже приобретенных. Так что ему очень повезло, когда они познакомились. А круг знакомых Сергея был очень мал, особенно здесь. За год он так и не завел друзей.
-Они часто ссорились? - я кивнул на девушку, сидевшую в углу комнаты.
-Как все. Но больше они жили душа в душу. Я ни разу не встречала столь идеальной пары.
-Ясно. Мне очень жаль, правда. Я знаю, что это неприятно, но такова моя работа.
-Понимаю. И вы нас извините. Но когда я сама услышала от нее эту новость, не поверила. И примчалась вместе с ней. Нельзя же оставлять ее в таком горе.
-Это верно..., - я осекся на полуслове, увидев то, что раньше в жизни мне казалось чем-то малозначительным и капризным. Я увидел настоящие слезы боли и горя. Они скатывались по лицу молодой девушки крупными горошинами, шлепаясь на руки и джинсы. В наступившей тишине повисли горестные всхлипы, прерываемые шмыганьем носа. Переведя взгляд, я увидел, как плачет ее подруга, глядя на ставшую вдовой невесту. И почувствовал, как по моей щеке скатилась одинокая слеза...
***
Неделями я бился, пытаясь распутать дело, ставшее для меня каким-то особенным. Я плакал вместе с той самой невесткой, которая почернела от горя. Пару раз, приходя к ней на дом для допроса, я видел, как ухудшается ее состояние. Горе иссушило ее. Смерть сломала. Боль сделала ее жизнь невыносимой. Я делал это не ради галочки в личном деле "за особые заслуги". Я делал это для нее и ее матери. Потому что в один день женщины познали ужасное горе. Не спрашивая, я словно прочитал ее состояние "больше никогда не любить". Это казалось чем-то ужасным, которое навеки запечатлелось в моей памяти.
Я допросил всех: друзей, знакомых, преподавателей университета. И все в один голос говорили, что он был "замечательным человеком, добрым, отзывчивым, всегда помогавшим и приходившим на помощь. А еще он очень любил ее. Свою вторую половинку". Так кому мог помешать этот прекрасный человек?
Дело я так и не раскрыл. Оно просто зашло в тупик. При всем моем желании я не смог. Я не сумел. И мне было очень стыдно.
Через неделю после отправления дела в пыльный архив я узнал, что невеста жертвы умерла. Не поверив, я позвонил ее подруге, которая сухим голосом сообщила мне, что это действительно так. Девушка сильно страдала, что высушила себя бесконечными слезами, ничего не едя. От горя ее сердце остановилось, пережив любимого человека на считанные дни.
Придя на похороны и возложив скромный венок, немного постоял рядом с гробами. Их похоронили вместе, в один день, рядом, в одной земле. А рядом стояли безутешные родственники и друзья, заливаясь вечными слезами.
Столкнувшись с ее подругой, Ксенией, на похоронах, я узнал об еще одном печальном факте. От врача, у которого состояла Аня на учете, выяснили, что она была на четвертом месяце беременности. От горя у нее произошел выкидыш. Господь забрал жизнь трех человек: двух влюбленных и плод их любви. Не выдержав, я расплакался, как мальчишка, вытирая слезы рукавом рубашки и размазывая по щекам. Я вспомнил ЕЕ настоящие слезы боли и горя и понял, что никто бы не смог плакать так искренне и так великолепно, зная, что он так и не увидел своего ребенка...
***
Через год убийцу поймали. Это оказался местный наркоман, который искал себе деньги на дозу, но так ничего и не взяв у жертвы. Он был слишком возбужден от приближающейся ломки, что убил человека, а затем сбежал, испугавшись вида крови. На допросе он сам признался в убийстве, хотя и поймали его за другое. Возмездие настигло его в камере предварительного заключения - у него просто остановилось сердце.
Каждый год я хожу на могилы этих влюбленных. И каждый год там, опускаясь на колени, я отпускаю свое сердце на свободу, и оно плачет вместе с ними. Ведь нет ничего прекраснее настоящей и чистой любви, полной искренних слез.