В июньский тихий день на станции Ручейки в ожидании городской электрички стоял сельский автобус. Его двери и форточки были открыты, и в салон залетел шмель. Что-то привлекало шмеля здесь: яблочный ли огрызок, или кожура банана, или аромат детских сладостей...
Шмель облетел салон. В начале его заинтересовала розовая сумка пенсионерки, однако сел на поручень кресла. Он стал ползать по желтому поручню, деловито обследуя его. Но тут пришла электричка. Сонная площадь мигом оживилась, заполнилась народом и торопливо стала примерять к себе городские образы.
Прибывшие с электричкой люди, бежали от вагонов к автобусу. Видно было, что они нервничали, каждому из них хотелось поскорее занять пассажирское сиденье. Расположившаяся в автобусе до прибытия электрички пенсионерка, теперь гордо наблюдала, как новые пассажиры шумно занимали места.
Потревоженный шмель покинул облюбованный им желтый поручень. Он стал беспокойно метаться по салону. Нервозная атмосфера, в которой неожиданно оказался шмель, вызывала в нем панику. Он летал по салону и не мог найти выхода. Шмелиных сил оставалось все меньше, а выхода не находилось. Пассажиры пока занимали места, рассаживались, не замечали шмеля. Наконец, они расселись и стали передавать кондуктору плату за проезд.
Первыми заметили шмеля дети. Федя не мигая смотрел на него и думал: "Такая большая муха, наверное, больно кусается!". Он следил за ней: "Куда она полетит? Вот-вот нападет на Федю". Но муха неожиданно изменила направление полета. Она прогудела над тетиным плечом. Тетя испуганно вскрикнула:
- Ой! Оса!
- Мама! - запищала, сидящая рядом с ней девочка, - Боюсь!
Ротик ее скривился, и она уже хотела заплакать, но шмель неожиданно улетел в другую часть салона. Там среди пассажиров была молодая женщина с алыми губками от "Нивеи", с выразительными ресницами от "Лореаль" и в желтой блузе. Она не спеша достала из дамской сумочки дорожную книжонку "Убить зверя" и с нею напала на шмеля. Однако тот, несмотря на свою усталость, почувствовал опасность. Он ловко уклонялся от ударов, куда-то улетал и снова возвращался к желтой блузе. Но молодая особа, будучи достойнейшая "Камели-Классик", не могла простить насекомому уверток и еще более яростно нападала на него. Она еще хлестче махала книжонкой с детективной историей на сто сорока страницах. Расплата шмелю за любопытство была уже неминуема, если бы не случайность.
Очередной удар ста сорока страницами "Убить зверя" пришелся по бутылке "Купеческого". Эту бутылку держал молодой мужчина в джинсовке, чтобы независимо от обстоятельств потягивать из нее пиво. Удар оказался столь неожиданным, что мужчина, каким бы крепким парнем ни считал себя, не удержал ее. Выбитая бутылка глухо стукнула в пол и покатилась под кресла. Пиво из нее стало вытекать.
- Ой! Сумку, Коля, сумку подними, - забеспокоилась интеллигентного вида пассажирка с красиво подстриженными крашеными волосами.
Оскорбленный таким образом мужчина стал хватать ртом воздух. Он хотел выразить возмущение, но не находил для этого слов:
- Ты... Ты... Ты..., - тщетно подбирая слова, он напрягал память, но ничего подходящего в своем "словарике" не находил.
- Ой! Простите! - испуганно воскликнула, до этого нападавшая на шмеля, женщина. Она забыла о своих несомненных достоинствах: о том, что от ее подмышек источается аромат дорого французского дезодоранта. Она сползла с кресла и поспешила достать укатившуюся бутылку с пивом.
Пока мужчина в джинсовке подбирал нужные слова, пассажиры начали ему пенять:
- Все жрут, жрут, не нажрутся, - заметила пенсионерка. Высказавшись, она отвернулась и стала смотреть в окно, куда-то очень далеко.
- Ты что, не нашел себе лучшего места, где тянуть свое пойло? - заметила ему другая женщина.
- Никакого уважения к обществу, - вставила третья.
Мужчина же, не найдя нужных слов, наконец, разразился отборной бранью с нецензурщиной. Пассажирки тоже стали кричать и призывать его к совести:
- Он что, совсем уже, что ли?
- Да вы посмотрите на него!
- Чего он орет матами? Тут же дети! Шофер! Поезжайте в милицию!
- Перестаньте, молодой человек, сквернословить!
- В милицию его! В милицию!
Поднялся шум. Правда, другие мужчины, находившиеся в автобусе, проявили много выдержки. Они втайне от женщин были на стороне буяна, но так, чтобы об этом не узнало общество.
- Да я видал вас! Да пошли вы! Ур-р-роды! Соб-баки! - все далее заводился мужчина.
Шмель еще больше забеспокоился. Его охватил ужас. Он ощутил страшную опасность. Нечто эта атмосфера страха напоминала шмелю, как она бывает перед грозой. Шмель метался по автобусу. Он искал хоть какую-то норку, где можно найти убежище. Но не находил ничего. Все и везде в салоне было заполнено тревогой, накатывающейся багровыми волнами.
А мужчина в джинсовке не на шутку распалился. Он покраснел, глаза его сверкали, а волосы на голове почему-то торчали клоками. Он так размахивал руками и кричал: " Ур-р-роды!", - что женщины, в ту же минуту призывающие его утихнуть, теперь сами испугались.
- Ур-р-роды! Поубиваю, соб-баки, всех! Порву всех щас! - кричал молодой мужчина в джинсовке.
И тогда, действительно, стало страшно не только шмелю, но и многим пассажиркам, и они вдруг все замолчали. Молодая женщина уже достала из-под кресла роковую бутылку и с величайшей осторожностью робко держала ее в руках. Она тоже испугалась. Она не знала, как ей сейчас поступить.
Шмель гудел и летал в поисках выхода или убежища. Наконец, он обнаружил желтый островок среди опасной багровой среды. Там сидели Катенька с мамой и Федя с дедушкой. Шмель полетел к ним.
- Ой! Оса! Мама! Ой! Ужалит! Я боюсь! - закричала девочка. Она подумала: "Интересно, будут меня спасать?" и жалобно заплакала. Плач девочки подействовал на мужчину в джинсовке. Он на полуслове оборвал свои угрозы, быстро вышел из автобуса и стал нервно закуривать.
- Да кто-нибудь, убейте же эту осу! - обратилась к пассажирам Катенькина мама.
Шмель преодолел багровую волну, накатывающуюся на него от Катеньки и ее мамы, и оказался в спокойной зоне. Он устало прицепился к окну напротив Фединого дедушки.
- Дед, дави ее, пока она не улетела! - подсказывал дедушке тот самый Коля, который только что получал распоряжения от интеллигентного вида женщины.
- Да разве это оса? Это и не пчела, - ответил Федин дедушка.
- Не-е. Пчела не такая лохматая, как эта. Я знаю, какие они, я видел их на рынке, - вступил в обсуждение мужчина в пятнистой, камуфляжной куртке. Он сидел на заднем сидении, обнимал свой рюкзак и важно рассуждал:
- Пчелы в одиночку не летают, а такие крупные бывают только шершни.
- Эка, чего выдумал, - одернул его Федин дедушка.
- А че? Шершни жалят сильнее, чем оса. От него даже лошадь не выживает. Всего двенадцать шершней ужалят лошадь хотя бы по разу... Всё - лошади конец! - сделал неожиданный вывод мужчина в пятнистой куртке, от чего некоторым пассажирам стало не по себе. Ведь он сказал о том, что это насекомое, ползающее по автобусному окну, было смертельно опасное, и чтобы убить его, требуется мужество. Вновь послышалась женская просьба:
- Мужики, убейте быстрее этого шершня!
- Проклятый, ишь, притаился. Как его убьешь? Ты на него, а он на тебя!
- Надо его обкурить, - стали обсуждать приемы борьбы с опасным насекомым находчивые мужчины. Они стали искать курево и на удивление самим себе не находили его. Оказалось, что среди мужчин не было курящих, если не считать того молодого человека, который курил около автобуса. Но к нему никто не решался обращаться с какой-либо просьбой.
- Мужики ноньче не курящие, а только пьющие, Ђ съехидничала пенсионерка.
- Так мы и не пьем, - живо откликнулся с заднего сидения мужчина в пятнистой куртке, - ноньче курят и пьют только бабы да девки. Эй! Девчонки! Ну-ка, шершня обкурите!
Стоящие в проходе девчонки украдкой засмеялись и ничего не ответили. Тем временем Федин дедушка снял с головы кепку. Он стал очень осторожно ею подталкивать шмеля к форточке. Шмель медленно ползал, он плохо цеплялся за стекло.
- Это не шершень, - сказал дедушка, - Брюшко коротенькое, мохнатенькое, и жала не видно. Это, наверное, шмель. Он любит цветы. Надо поскорее выпустить его отсюда, пока автобус ни поехал.
Дедушка подталкивал шмеля и этим привлек внимание пассажиров всего автобуса. Наступила тишина, лишь изредка переговаривались отдельные пассажиры с кондуктором, рассчитываясь за проезд. Все, кто был в автобусе, так увлеклись наблюдением за действиями Фединого дедушки по вызволению шмеля, что даже не обратили внимания на вернувшегося в салон молодого человека в джинсовке. Он уже накурился, вошел в автобус и тоже оказался захваченным тем, что происходило на окне. Там беспомощно ползал шмель. Очевидно, его лапки не годились к ползанию по стеклу. Однако дедушка помогал насекомому изо всех сил. До форточки оставалось уже немножко, как неловким движением дедушка столкнул шмеля, и тот, потеряв сцепление со стеклом, и упал дедушке под ноги. По салону прокатилась беспокойная волна:
- Убился...
- Осторожней...
- Не наступите!
Федя взял у дедушки кепку и с нею полез под сиденье. Там он нашел шмеля, уже бывшего в сантиметре от гибели.
- Деда, шмель ползает около твоего ботинка. Не шевели ногами, - предупредил Федя дедушку.
- Ладно, - согласился с Федей дедушка. Он замер и покорно дожидался, когда Федя спасет шмеля. Пассажиры, потеряв насекомое из виду, понемногу стали возвращаться к своим проблемам. Только Катенька напряженно ждала появления Феди из-под сидений. Он ей представлялся настоящим героем, и она даже подумала: "Интересно, этот мальчик видел, какая я красивая?". Но Федя все не вылезал из-под сидений. Катенька от волнения прикусила свой кулачок и уже казалось, что не дышала. Но вот Федя стал выбираться из-под сидений. В руке у него была пополам сложенная кепка.
- Эй, малый! Ты что делаешь? Ты же раздавишь его! - вдруг вступился за шмеля мужчина в джинсовке. Он высказал свои опасения так требовательно, что Федя растерялся и расправил кепку. Шмель, получив неожиданную свободу, взлетел, но тут же сел на злосчастное стекло. И вновь дедушка помогал шмелю добираться до форточки. До нее уже оставалось совсем немного, а дедушка изо всех сил тянулся к ней и не дотягивался - проклятая старость! Он, превозмогая боль, пытался еще выше поднять руку, еще чуть-чуть вытянуть ее. Вот она, форточка! Не получалось. Дедушке было стыдно признаться в бессилии помочь насекомому, и он в мучениях безуспешно тянулся к форточке. Однако кондуктор уже рассчитала всех пассажиров, и шофер запустил мотор автобуса, чтобы отправиться в путь.
- Эй! Водила! Погоди малеха, надо шмеля выпустить, - громко сказал шоферу мужчина в джинсовке.
- Какого еще шмеля? - недовольно буркнул шофер. Автобус плавно стронулся с места.
- Стой, шеф! Че Ђ эта! Русского языка не понимаешь? Говорю тебе, стой! Шмеля надо выпустить! - закричал молодой мужчина.
- Если ты нажрался, так сиди тихо! А нет! Так отвезу тебя в милицию, - огрызнулся шофер, однако автобус остановил.
- Ты че, пацан? Ты эта...Че, милиция? Давай, вези! Ха- ха-ха! Там все мои кореша. Там меня знают, - вновь начал заводиться молодой человек.
И уже конфликту было бы не миновать между, если бы в это время Катенькина мама не пришла бы на помощь дедушке. Она проворно встала, дотянулась до кепки и взяла ее у дедушки. Потом просунула руку с кепкой в форточку. Шмель оказался на свободе. Однако он не покидал кепку. Она ему чем-то понравилась. Катенькина мама стала трясти кепкой. Шмель продолжал находиться в ней. Тогда мама стала трясти сильнее, казалось, что она хочет вытрясти из кепки все: и шмеля, и сор, и пыль. Но шмель не покидал свое новое убежище.
- Стой, женщина! Не тряси фуражку - козырек оторвешь! Стой так, не тряси! Я щас, - сказал ей уже спокойно молодой мужчина в джинсовке. Потом он обратился к шоферу:
- Шеф! Пожалуйста, открой дверь.
- Ну, ты достал меня. Ехать надо. Выйдешь, а я уеду, - ответил шофер.
- Быстро открой дверь! Говорю тебе по-человечески, - настойчиво повторял свою просьбу мужчина в джинсовке. Шофер открыл дверь. Молодой человек проворно вышел из автобуса и быстро подошел к форточке. Там он забрал у Катенькиной мамы кепку, расправил ее, очень осторожно пересадил шмеля на ладонь и стал его рассматривать. Шмель неуклюже ползал. Его большое мохнатое золотисто-желтое брюшко с поперечной черной полоской украшали блестящие крылышки. Он неторопливо перебирал мускулистыми лапками. Эти лапки были созданы для ласкания тончайших лепестков полевых цветов. Теперь они щекотали кожу корявой ладони, отдающей табаком, пивом и потом. Молодой человек улыбался насекомому, и его коронка из желтого металла нелепо выделилась. Вообще молодой человек очень ценил эту коронку. Обычно она придавала его кривой усмешке вид еще большей власти, еще более важной надменности. Однако тут улыбка осветила лицо мужчины, он смотрел на шмеля и, наверное, переживал прекрасные мгновения. Впрочем, шмель приготовился покидать своего покровителя, чуть напряг лапки и грудь. В следующее мгновение все его мышцы завибрировали, крылышки заработали, и шмель, оттолкнувшись от ладони, полетел необычайно быстро. Пассажиры, кондуктор и шофер смотрели вслед удаляющемуся шмелю. Похоже, каждому из них подумалось о собственном участии в спасении этого насекомого, и быть может тогда многие из пассажиров воспарили над июньским цветущим миром.
Молодой человек в джинсовке вошел в автобус и сел по-свойски прямо на пол у двери, на ступеньку порога.
- Трогай, командир, - дружелюбно сказал он шоферу, по-хозяйски ухватился за стойку-поручень и осмотрелся. Двери закрылись. Автобус поехал. Пассажиры молча смотрели на молодого мужчину. Но он, как будто, заметил только взгляд серых глаз молодой женщины, той, что нечаянно выбила из его рук бутылку с пивом. Теперь женщина скромно сидела и продолжала держать роковую бутылку. Она тоже заметила взгляд синих глаз молодого мужчины. Тогда она встала с кресла, подошла к нему и протянула бутылку.
- Простите, я нечаянно. Вот ваше пиво, оно не вытекло, - сказала она молодому мужчине.
Он неловко запнулся, опять не находя нужных слов, потом ответил миролюбиво:
- А ты ничего... Тебя как зовут?
- Лена.
- А меня Сашка, - он взял пиво из ее руки, - ты куда едешь?
Лена хотела было вернуться на свое место, но о чем-то подумав, ответила:
- В Сосновку...
- А я в Кулему. Там моя бабка живет, то есть мамка, - поправился Сашка. Он еще хотел что-то рассказать о себе, но Лена вдруг спросила его:
- Послушайте, Александр, Вы всегда такой грозный?
- Чего эта? Не понял, - насторожился Сашка.
Молодая женщина смутилась, но быстро нашла выход из неловкого положения, ею же чуть было ни созданное. Она сказала:
- Понимаете, Александр, когда в автобусе хотели убить шмеля, Вы так громко ругались, что стало немножко страшно.
- Да не-е, Лен, ты меня не бойся. Это так. Разборочка была, когда на меня наезжали. Да и шмеля этого было мне жалко. Он хоть и насекомое, а ведь жить-то ему, наверное, охота так же, как вон той бабке, - ответил Сашка и бесцеремонно указал пальцем на пожилую пенсионерку.
- Я что, изверг, что ли? Если эту бабку трогать кто будет, так я эта... Я и за нее орать начну, - громко объяснялся Сашка.
Пожилая пенсионерка испуганно вслушивалась в Сашкины речи, молчала и сжимала пакет с хлебными батонами. Однако услышав, что и ее готовы защищать, как того шмеля, отвернулась к окну. Она смотрела куда-то очень далеко и тихо улыбалась.