Смоляков Сергей Петрович : другие произведения.

Морские байки

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

МОРСКИЕ БАЙКИ

  
  
ЗА КОМПАНИЮ

   Это случилось ещё в самом начале нашей морской карьеры, вернее даже перед ней. После прохождения медицинской комиссии и экзаменов, поступающие в мореходное училище молодые люди разъехались по домам. Кто-то потерпел неудачу и был забракован врачами, кто-то срезался из-за слабых знаний по части наук, обретённых в средней школе. Те же, кто прошел суровый отбор, прибыли к первому сентября в стены мореходки. Перед тем, как облачить нас в морскую форму, было предложено всем постричься на выбор - в парикмахерской добровольно или руками старшины роты принудительно, но в любом случае наголо. Большинство выбрало первый вариант и разбрелось по ближайшим салонам. В одну из парикмахерских, таким вот образом, и вошли пятеро, ещё одетых "по гражданке", молодых людей. Народу здесь было немного, и скоро они начали один за другим садиться в кресло. На вопрос мастера о типе стрижки, следовал однотипный ответ: "Под ноль!" И вскоре головы будущих лихих мореманов стали походить на бильярдные шары. Одни из обезображенных ещё мялись у дверей, боясь в таком виде выйти на улицу, других ещё стригли...
   Вдруг в салоне раздался то ли сдавленный крик, то ли стон. Мастер застыл, с зажатой в руке машинкой, а какой-то парень, побледнев, смотрел на своё отражение в зеркале. В его тёмных, кудрявых волосах виднелась, выстриженная ото лба, светлая дорожка.
   - Вы разве не с ними? - выдавила мастер, показывая на мореходов.
   - Да нет, конечно, - чуть не плача, протянул парень.
   Та стала извиняться, но ошибка была, увы, непоправима. Чем закончилось дело, осталось неизвестным. Наши герои уже шагали по узеньким улочкам древнего Таллина, стесняясь глянуть на своё отражение в стеклах витрин. Но тем же вечером им были выданы черные фуражки с морской эмблемой, под которыми и скрылись смешные и непривычно голые головы.
  

ДЕЛА КОЛХОЗНЫЕ

   Каждый моряк - в душе колхозник, - говаривал один из ветеранов флота. И была в этом выражении большая доля истины. В те времена, трудилось на судах немало людей, выросших на селе, а ушедшие на пенсию пахари морей, скучавшие всю жизнь по земле, были большими любителями окучивать лопатой хотя бы огород на дачном участке.
   Да и нынешние капитаны, поступив в пятидесятые годы прошлого века в мореходное училище, едва успев примерить тельняшки, вдруг оказались на колхозных полях страны. Советское село, разорённое коллективизацией и индустриализацией, осталось почти без рабочих рук. А поэтому осенней порой спасали урожай студенты, солдаты и разная научная интеллигенция.
   В одном из колхозов под Вяндра, трудилась в сентябре группа курсантов из Таллинской мореходки. Под спальню им выделено было хозяйственное строение около конюшни, в котором сколотили двухъярусные нары. Матрацы и подушки набили свежим сеном. Кухня под навесом во дворе, продукты свежие выделял колхоз. Вполне сносные условия, но и работа - до пота, с раннего утра до заката. Ребята в группе подобрались разные:горожане и провинциалы, с юмором и без, крепкие физически и не очень. На полях началась уборка картофеля; зерновых культур; заготавливался силос в траншеях; вымачивался лён, и его нужно было вытаскивать из воды на просушку. Вот всем этим и занимались молодые моряки под руководством местных хуторян. Не всё сразу получалось гладко, но "глаза боятся, а руки делают". Конечно, не обходилось и без комических случаев, по причине нашей неопытности. Особенно в этом отличался парень из Белоруссии по фамилии Галевич. Вот парочка историй, приключившихся с ним в колхозе.
   Климат в Эстонии влажный, дождей осенних бывает больше, чем хотелось бы. Скошенное сено, по этой причине, нельзя было оставлять на земле. Его просушивали на ригелях - деревянных рамах, установленных домиком и продуваемых ветерком. После того, как просушенное сено увозилось на хранение, убирались и ригеля. Нужно было рамы разъединить и погрузить на телегу. Кто-то, более сметливый, догадался краем телеги сшибать на ходу этот домик. Он падал, складываясь сам, и оставалось только погрузить его. Работа шла быстрее и веселее. Галевич, управлявший лошадкой на соседнем поле, оценил новшество и решил опробовать на деле этот приём. Он направил свой, почти нагруженный, воз к ригелю, но зацепил его слишком сильно. Телегу сильно тряхнуло, и Галевич, сидевший высоко на рамах, свалился вниз. А внизу, перед ним, был круп его лошади, на котором он и оказался. Лошадь продолжала идти, и незадачливый возница стал сползать, судорожно пытаясь как-то удержаться. Но зад у лошади широк и гладок. Ещё несколько мгновений и Галевич скользнул на землю, оказавшись между лошадью и телегой, а по бокам у него - оглобли. Чтобы не попасть под удары копыт, он стал стараться идти в ногу с кобылой, что давалось ему с трудом. А остановить лошадь окриком или не догадался, или не до того было.
   Наблюдавшее это соратники, похватались от смеха за животы, не соображая того, что человек ведь и покалечиться может. Но кто-то всё же подбежал на помощь и помог герою выбраться на волю.
   В другой раз, вечером после работы, повезли ребят на автомашине в кино. До колхозного клуба километров семь. В кузове грузовика добрались быстро. Уже в полной темноте попрыгали из кузова на землю, стали разминать ноги и закуривать. Кто-то из темноты подсказал, куда нужно идти, но предупредил, что впереди канава и нужно нащупать перила мостика. И вот потянулась во тьме цепочка сигаретных огоньков, ребята шли, смеясь, но осторожно. Вдруг раздался где-то под ногами громкий всплеск. Все затихли, а потом кто-то спросил в темноту:
   - Галевич, ты?
   - Я, - донеслось из канавы.
   Ну, с кем же ещё могло такое случиться. Оказывается он, как и все, благополучно добрался до мостика, но за перила взялся не с той стороны, а стало быть, и шагнул мимо настила, точно в канаву.
  

КУШАТЬ ХОЧЕТСЯ

   И вот, наконец, мы - курсанты 1 курса! Все экипированы в новенькую синюю рабочую робу, на ногах жесткие рабочие ботинки - "гады", новенькие фуражки с тугой пружинкой внутри с трудом удерживаются на подстриженных "под ноль" головах. Начинаем привыкать к жесткому распорядку дня под руководством командира роты и нашего непосредственного начальника - старшины, знакомимся с преподавателями экзотических дисциплин: навигация и лоция, мореходная астрономия, морской английский, основы теории судна, судовые силовые установки, магнитно-компасное дело и другие. Учимся сочетать службу согласно Уставу мореходного училища с науками. Спустя пару месяцев пребывания в училище многие обратили внимание на одно неприятное обстоятельство - очень кушать хочется.
   Хлебное довольствие курсантов приравнивалось к довольствию моряков малого каботажа. Своими деньгами курсанты располагали в виде стипендии 50 рублей, которые, в основном, тратились в увольнении или в понедельник утром в пивном подвальчике "16 ступенек" на улице Карья, а посему приём пищи считался мероприятием, на котором сачков не бывает.
   Особенно хотелось есть по утрам. Завтрак состоял из половинки батона, сдобренной тоненьким кусочком чего-нибудь, 20 граммов масла и двух чайных ложек сахара. Первый стакан чая выпивался, не размешивая сахара, второй - с сахаром, оставшимся на дне стакана. Съедать пайки отсутствующих курсантов считалось непристойным, поэтому народ ломал головы, чем бы можно было еще поживиться. Один из них, случайно проходя мимо хлеборезки, обнаружил кучку крохотных хрустящих горбушек от булки, выдаваемой на завтрак.
   - Можно взять? - спросил он у дородной хлеборезчицы.
   - Бери, милок, бери - сердобольно отвечала она.
   - Ура, доппаек найден!
   Другой обратил внимание своих товарищей на курсантов III курса, которые питались в соседнем "гардемаринском" зале за столиками на четверых, в отличие от остальных, сидевших за общими столами по десять человек, - после их завтрака там оставалась булка и даже масло. Самые смелые обратились к ним с просьбой помочь доесть оставшееся, на что они покровительственно улыбнулись: "Валяй, салаги"!
   Время лечит... Вот и мы - гардемарины, и на наших столах, подчас, остаётся булка с маслом...
   Первые часы по понедельникам занимала дисциплина "Морская практика и управление судами", которую вел начальник училища. Обычно, минут пять в начале урока он посвящал происшествиям, случившимся с личным составом в выходные, заключая свою гневную речь перед притихшими слушателями всем известным афоризмом:
   - Родина для вас - всё, а вы для Родины - ничего!
   Однажды, в начале очередного занятия в понедельник курсанты вместо разноса слышат необычное:
   - Вчера было родительское собрание первокурсников. Среди прочих вопросов многие из родителей жаловались на то, что их дети ходят голодными, - громкий хохот класса заглушает слова начальника. - Вот и я говорю им, а вы спросите у курсантов третьего курса, - заключает свою речь начальник училища, на этот раз улыбнувшись в усы.
  

СОЛНЕЧНЫЕ ЧАСЫ

   Курсанты, находящиеся в воскресный день в училище, либо несут службу, либо, в большинстве своём, не уволены за незакрытые к концу недели двойки. Мысли их в это время, конечно, далеки от наук, за отсутствие прилежания к которым они страдают.
   В коридоре стоят четверо несчастных, как им казалось, первокурсников обдумывая, чем бы заняться, когда один из них, Игорь, рассеянно рассматривая стенд со старинными мореходными инструментами, остановил свой взгляд на солнечных часах, точнее - на миниатюрной пушечке, которой предназначалось при определённой установке часов по широте и меридиану стрелять в полдень.
  

0x01 graphic
Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

  
   - А она может выстрелить? - поделился он своими сомнениями с другом Аркашей, который тут же предложил произвести натурные испытания.
   Надо сказать инструменты, выставленные на стенде, были предметом заботы и гордости начальника училища. Покушение на них было чревато гоном из системы, потому предложение было категорически отклонено, однако, что есть слаще запретного плода!? В результате, стенд был аккуратно открыт и похитители поспешно скрылись в дальней аудитории.
   Тщательное изучение пушечки показало - всё по-настоящему! Чем зарядить? За отсутствием пороха - серой от спичек. Под руководством Аркадия, на гражданке завзятого охотника, работа по очистке спичек закипела. Аркадий засыпал "порох" в ствол, осторожно утрамбовал заряд, забил бумажку-пыж, для затравки использовал серную пыль и, наконец, громко доложив обществу о готовности к стрельбе, потребовал отойти на безопасное расстояние. Все отступили на шаг с любопытством наблюдая за священнодействием "канонира". Горящая спичка поднесена к затравке - пушечка "пукнула", выбросив из ствола крохотное облачко дыма.
   - Здорово! - восхитились зрители.
   - Заряд мал, - авторитетно заявил "канонир".
   Следующее заряжание было произведено двойной пайкой серы. В последний момент, в качестве ядра, в ствол был вставлен огрызок карандаша, найденный в столе. Пушечку нацелили на классную доску. Громкий выстрел! Все бросились к доске - в центре её обнаружили сквозную дырочку.
   - Вот это сила!!!
   Дело, однако, близилось к обеду, могли появиться нежелательные свидетели и было решено не искушать судьбу. Часы со всеми предосторожностями возвратили на место.
   В понедельник на лекции по астрономии в этой аудитории преподаватель, со словами:
   - А теперь изобразим сферу небесную, - поворачивается к доске, привычным движением хочет поставить крестик, обозначающий центр оной и натыкается на дырочку, которой раньше не было; после секундного раздумья, отчего она могла бы появиться, заявляет: - Ну что же, центр уже кем-то нанесён, обозначим сферу, - и одним движением руки с точностью циркуля чертит вокруг дырочки окружность.
   Шутники-артиллеристы, переглянувшись между собой, довольно улыбаются.
  

ПАЦА'НЫ

   Как известно, морской язык - английский. На первое занятие в класс пришли сразу две преподавательницы, которые разделили нас на группу изучавших ранее английский и группу не изучавших. Знатоков оказалось всего семь человек и их отправили в маленькую комнатку, с указателем "Кабинет английского языка">", где учительница, Эндла Густавовна Лайдо, принялась выяснять степень наших знаний.
   Первое впечатление о ней мы пронесли через все годы учебы - неброской красоты эстонка с мягким характером, негромким голосом, прекрасно говорившая по-русски с легким эстонским акцентом.
   Через несколько занятий выяснилась неприятная для нас ситуация - отлынивать не удается, поскольку за два учебных часа Эндла успевала дважды, а то и трижды опросить каждого, как бы кто не пытался прятаться за спину впередисидящего, задать коротенькую письменную работу, проверить её, да ещё преподать новый материал. Эта добрая женщина, возмущаясь, порой, нашей леностью, чуть повышенным тоном выговаривала нам:
   - Вы, как мои паца'ны! - делая ударение на второе "а".
   Это сравнение несколько обескуражило ребят, однако, они рискнули робко спросить, а кто такие "паца'ны"? Оказалось, это двое ее мальчишек, со всеми присущими своему возрасту достоинствами и недостатками. Только рассказывала она о них с едва заметным восхищением. Эта деталь не ускользнула от слуха курсантов, и, если у кого-то появлялось желание потянуть время или отвлечь её внимание, любознательным тоном спрашивал:
   - А как ваши паца'ны?.
   Эндла вскидывала голову и принималась рассказывать об очередных их проделках, но через пару минут, вдруг, спохватывалась и, чуть повысив тон, выговаривала:
   - Что вы о паца'нах и паца'нах! Давайте учиться дальше!
   Самой неприятной особенностью учебного процесса в училище были двойки, не закрытые к субботе. Имевшие их лишались увольнения. Самоволка исключалась, потому что дежурный офицер регулярно обходил училище, проверяя присутствие неуволенных. Однажды Эндла почему-то поторопилась вернуть контрольные работы в субботу. В понедельник стьюдент Соболев посетовал ей:
   - Из-за Вас меня не пустили погулять.
   Эндла удивленно встрепенулась, и когда ей рассказали о карах двоечникам, представьте себе - пообещала нам, что двойки в журнал будет проставлять не ранее понедельника, и все три года обучения слово своё сдерживала...
   Несколько лет спустя выпускник мореходки при заходе в порт Роттердама перед приемкой лоцмана сменился с вахты на руле. Не успел сесть за стол, накрытый к вечернему чаю, как по судовой трансляции ему поступил приказ немедленно подняться на мостик.
   - Вы знаете американские команды на руль? - спросил капитан.
   - Так точно!
   - Лоцман командует по-американски, а он - капитан кивнул на сменившего матроса, - знает только английские. Заступите на руль!
   Хорошо всё же учила нас и добрая, и строгая англичанка Эндла Густавовна Лайдо!
  

ПРОСТРАНСТВЕННОЕ ВООБРАЖЕНИЕ

   Есть у меня, как и у многих наверное, такая слабость - помечтать. И все бы ничего, да вот, иной раз, уж больно не во время эта слабость проявляется. Одно дело, когда мечтаешь, глядя на плывущие по небу облака или наблюдая, как волны с рокотом набегают на берег, или заворожит нас пламя костра, в котором потрескивают дрова. Так приятно бывает вспомнить что-то хорошее или представить его, по крайней мере. Особенно, когда ты молод, а вся твоя жизнь ещё впереди.
   Да вот однажды, в юные годы, размечтался я, уж и не припомню о чём, на лекции по мореходной астрономии - эту серьезную и сложную науку преподавали нам в мореходном училище. В тот раз речь шла о небесной сфере, с находящимися на ней светилами. Преподаватель объяснял, что необходимо плоский рисунок представить объёмным, а себя представить находящимся внутри этой сферы и как бы оттуда видеть расположенные на ней звезды и планеты, а также линии горизонта, высот, склонения и многое другое, необходимое для определения координат светил, а следовательно мы, слушатели, должны обладать хорошо развитым пространственным воображением. Об этом говорил наш преподаватель, а те, кто его слушал, конечно, понимали о чём идет речь, но я-то витал в это время очень далеко от аудитории и астрономических проблем. Возвращение в реальность было внезапным, как пробуждение от удара. Передо мной стоял преподаватель и обращался ко мне со словами:
   - Вот вы, молодой человек, представляете себе в том углу большой красный шар?
   Он показывал рукой на правый от меня верхний угол аудитории. Я ошалело глянул на этот пустой угол, потом на преподавателя. В мозгу судорожно замелькали мысли:
   - Кто-то из нас сошел с ума: или я, или он... - cидящие в аудитории с интересом наблюдали за нами, а преподаватель продолжал: - Ну это же так просто, представьте в углу красный шар, а под ним ещё два синих.
   Я растерялся окончательно и только молча переводил глаза с преподавателя на злополучный угол и обратно, и молчал. Обернулся к соседям, может быть подскажут, в чём же тут дело, а вокруг уже стоял хохот - народ понял, что я влип. Преподаватель разочарованно промолвил:
   - Ну вот, видите, у него пространственное воображение полностью отсутствует.
   Он только развел руками и отошел от меня. Позже ребята объяснили мне, конечно, что от меня требовалось. Ох, как же было неудобно за свой прокол. Впредь старался я мечтать поменьше, хотя совсем искоренить эту привычку мне не удалось и по сей день.
  

СПЯТИЛ

   Приобретая морскую профессию, учились мы весьма напряженно. Восемь часов в день продолжались лекции по различным предметам, а по вечерам еще два-три часа занимала, так называемая, самоподготовка. Лекции проходили в различных аудиториях, оборудованных соответствующими приборами и аппаратурой, а для астрономических занятий в училище имелся даже планетарий. Был он небольшим, но единственным в городе, так что принимали мы в нём и старшеклассников городских школ. Ну а вечерние занятия шли в классах, которые были у каждой группы или взвода, как по-военному их у нас называли. Обычно за день бедная голова курсанта была плотно забита научной премудростью под завязку. Кое-кто под конец занятий просто отключался, засыпая за столом. Единственной возможностью несколько охладить перенапряженный мозг была хозяйственная или караульная служба. Её все взводы несли по очереди. Кто-то чистил картошку и лук для камбуза, кто-то стоял на посту, а кому-то приходилось убирать помещения в экипаже, где мы проживали на казарменном положении.
   Так вот однажды и я оказался в роли дневального, а проще сказать, охранника и уборщика в помещении нашего взвода. Состояло это помещение из коридора, туалета и умывальника, каптерки и спальной комнаты с двумя рядами металлических кроватей. Около каждой кровати помещалась тумбочка в головах и табуретка в ногах. Заправлены кровати тёмно-синими одеялами единообразно и с неким флотским шиком. На спинке кровати красовалась табличка с фамилией и именем её владельца. Так что - вполне спартанская скромная обстановка.
   Утром, после физической зарядки и туалета, взвод убыл на занятия. Теперь начиналась моя работа. Сначала сделал я мокрую приборку, то есть прошёлся шваброй по полу спального помещения и коридора, затем был убран гальюн и умывальник, далее очередь каптерки. Проверил заправку обмундирования в ячейках, там порядок. А вот рабочая обувь внизу разбросана. Выгреб я её на центр комнаты и начал разбирать. Работается веселее под песню, вот и стал я напевать какую-то, не совсем официальную мелодию с такими словами:
  
   А я молоденький мальчишка, лет семнадцать,
   На фронт германский подался...
  
   При этом выводил всё это тоненьким и жалобным голоском, сидя на корточках перед кучей ботинок, а на мне только трусы и тельняшка, так легче трудиться...
  
   Бежит по полю санитарка, звать Тамарка...
  
   Вдруг слышу какой-то шорох позади. Поворачиваюсь и немею. В дверях стоит офицер, дежурный по училищу, за ним дневальные из других рот. Немая сцена длится недолго и сменяется хохотом. Я только потом представил свой видок. А офицер сквозь смех выдавил:
   - Ну, думаю, парень умом тронулся, переучился слегка. Хотел уже скорую вызывать .
   Так "прославился" я, повеселив народ на какое-то время. Но приколов в мореходке хватало, вскоре смеялись уже над чем-то другим. Юмор помогал нам в учебе и работе. Пригодился он и потом в нелёгкой морской жизни.
  

СТРОЕВАЯ ПЕСНЯ

   Немного географии города: училище располагалось в центре на перекрестке бульвара Эстония и Пярну маантеэ, а экипаж - на перекрестке улиц Вене и Сяде, по именам советских времен. Практически все время мы проводим в училище и только ночевать отправляемся общим строем в экипаж. Путь по тем временам выглядел так: училище - площадь Победы - улица Кулласеппа - площадь Виру-Тург - улица Вене - экипаж. Я не расшифровываю их сегодняшние имена - они отчасти изменились, однако бывшие курсанты ТМУ их помнят.
   Рота годом старше нас на переходе запевает строевую песню, под которую и идти веселей, и ритм шага строевой. Вот только слова их строевой песни не были похожи на привычные, общепринятые по тем временам "По долинам и по взгорьям".
  
   Так наливай сосед соседке!
   Соседки тоже пьют вино,
   Непьющие соседки редки -
   Они все замужем давно...
  
   Другой строевой песней у них была баллада о Уверлее и Доротее:
  
   Пошел купаться Уверлей, Уверлей,
   Оставив дома Доротею,
   На помощь пару пузырей,
   На помощь пару пузырей
   Берет он, плавать не умея...
  
   В процессе вхождения в систему вопрос о строевой песне по образу и подобию старших курсантов возник и в нашей роте. "По долинам и по взгорьям", глядя на старшие курсы, петь не хотелось, а других не находилось. Выручили, неожиданно, ребята из эстонской группы:
   - Есть песня, только как к ней отнесётся вышестоящее начальство, - а на вопрос, а как же мы поймем её, поступило предложение: - Мы будем петь, а вы подхватывайте окончания слов.
   Уже первое строевое песнопение показало, что дело пойдет на лад. В вольном переводе в песне говорилось как:
  
   Возле пруда за баней играли Мику и Манни.
   Ловили лягушат разбитой сковородкой.
  
   Припев же больше напоминал некую солдатскую песню:
  
   Мой дом остался далеко позади,
   А маленькая девушка опечалилась,
   Когда услышала, что я ухожу далеко.
   Не знаю - вернусь или останусь там.
  
   Итак, мы поем, шаг становится строевым, несмотря на булыжную мостовую. На площадь Виру-Тург сбегаются молодые люди с улицы Виру, бродвея Таллина, и машут нам руками. Улица Вене узкая и застроена высокими домами. В вечернем воздухе эхо усиливает песню. Мы довольны, бывает доволен и дежурный офицер, сопровождающий колонну курсантов. Мы часто получали благодарности от них, звучало-то здорово, а эстонских слов они не понимали, но офицер-эстонец, как раз зимой, заставил нас молча постоять минут двадцать на улице перед экипажем за эти шутки.
  

КАПИТАН II РАНГА БАК

  
   Капитан II ранга Бак был одним из преподавателей военного цикла мореходки. Офицер уже в возрасте, шестьдесят огромного размера, со слегка картавящим негромким голосом. Добрейшей души, он даже не мог строго распечь нерадивого курсанта.
   Во время войны, как мы разузнали, он служил в радиоразведке Балтийского флота. Бак - разведчик!? Этот постулат ну никак не вязался с его внешним видом и манерой общения.
   Как и все офицеры училища, Бак периодически исполнял обязанности дежурного офицера. Зная его характер курсанты, назначенные в наряд на службу, заранее радовались - не вахта, а сплошной отдых.
   И вот, в один из зимних вечеров личный состав после самоподготовки в общем строю под командой дежурного офицера Бака перешел из учебного корпуса в экипаж. В дежурке помощник дежурного офицера по экипажу, по нашему - помдеж, курсант старшего курса из механиков со знанием дела правил службу, посему офицер позволил себе немного отдохнуть. Когда стрелки часов стали близиться к полуночи, Бак вдруг встрепенулся, натянул на свое могучее тело шинель и, сказав помдежу, что желает проверить службу в училище, вышел. Помощник дождался, когда хлопнет входная дверь и схватился за телефон. Набрав номер помдежа по училищу, закричал в трубку:
   - Полундра! К вам идёт дежурный офицер!
   На что трубка ответила голосом помдежа по училищу:
   - Алле!.. Алле!.. - некоторое время помолчала, затем послышались гудки отбоя.
   Помдеж снова стал названивать коллеге и снова услышал:
   - Алле!.. Алле!.., - а после недолгого молчания его ворчание: - Опять девки не дают покоя. Позвонят и молчат себе в трубочку, - и снова гудки отбоя...
   Помдеж по экипажу растерялся...
   Бак вернулся примерно через час. На глазах обомлевшего помдежа он подошёл к столу, поднял телефонную трубку, открутил колпачок микрофона, вынул из кармана шинели капсюль, не спеша вставил его на место и аккуратно опустил трубку на аппарат.
   Картина проверки службы в училище, возникшая в воображении помощника, была отнюдь не в светлых тонах, и воображение его не подвело. Разведка опять оказалась на высоте!
  

ЛЮБОВЬ ПО ПЕРЕПИСКЕ

   Было это давно, ещё в годы учёбы в мореходке. Пришёл по почте однажды конверт со странным адресом: "Таллинское высшее военно-морское нахимовское мореходное училище. Курсантам". Повертев в руках послание, решили его вскрыть и прочитать вслух, коли оно всем нам адресовано. Писали девушки из города Орехово-Зуево, это хоть и не Иваново, но невест и там было много. А вот с парнями дела обстояли не ахти, да и романтики хотелось молодым девчатам тоже. Предлагали они нам переписываться для начала, а в дальнейшем... Кто знает, на что рассчитывали юные особы? Были в письме конкретные фамилии и имена с обратным адресом. Среди нас тоже оказались люди грамотные и романтичные, мы тоже жаждали нежных слов, хотели приоткрыть кому-то суровую морскую душу, пусть это и на расстоянии, и только на бумаге.
   Переписка завязалась. Послали свои фотографии, получили от девушек тоже. Первые письма были полновесными, ребята кое-чем делились друг с другом. Показывали фото своих адресаток. Но даже настоящая любовь боится расстояний и разлук, что уж говорить о чём-то эфемерном. Ведь рядом била ключом жизнь настоящая, все мы увлекались спортом, ходили на танцы, сама учёба требовала массу времени и усилий. Вот поэтому и становились письма всё короче и суше. Ручеёк почтовых посланий усыхал на глазах. А тут подоспела наша плавательная практика, за три месяца удалось увидеть много интересного, посетить новые порты. После возвращения в стены училища, те, кому ещё писали из далёких краёв, решили как-то заканчивать с этим делом. Просто не отвечать было неудобно, продолжать не имело смысла тоже. Наш хохмач Игорь предложил достойный выход из этого положения:
   - Давайте адреса, а я напишу им, что вы утонули во время жестокого шторма в северной Атлантике.
   Так "трагически" закончились романтические эпистолярные увлечения моряков и ткачих. Вскоре нам пришлось разъехаться по различным бассейнам. Теперь ребятам улыбались девушки Владивостока и Мурманска, Калининграда и Петропавловска-Камчатского. Дороги наши пролегали очень далеко от российской глубинки - видать не судьба! Позже, когда появилась песня "Так и знай, я уеду в Иваново", многие из нас улыбнулись, вспомнив "невест" по переписке.
  

ПАРУСНАЯ ПРАКТИКА

   Первая наша плавательная практика проходила на борту баркентины "Вега". Вообще-то, это был уже второй парусник с таким названием. Первый погиб еще во время второй мировой войны на Чёрном море. А наша красавица была построена на финских верфях в начале 50-х годов прошлого века. Прибыли мы на борт в конце мая и сразу стали готовить судно к плаванию. Мачты, реи и планшир очистили от слоев старого лака, пропитали их олифой, а затем заново отлакировали. Извлекли паруса, закрепив каждый на своем месте. Все мы, курсанты, были расписаны по мачтам, а всего их было три, и по своим парусам. Нужно было знать все снасти, их расположение и порядок работы с ними по определенным командам. Даже ночью, на ощупь нельзя было ошибиться. Мы начинали понимать, что безопасность и даже жизнь твоего товарища зависят от тебя. Когда в наших действиях появилась какая-то слаженность, раздалась команда: "Вира якорь!". И пусть впереди был всего лишь Финский залив, для подавляющего большинства из нас это был выход в Море.
  

0x01 graphic
Баркентина "Вега". Рис. С. Смолякова

  
   Поскольку судно необходимо было ещё и покрасить, пришли мы в шхеры у городка Приморск. Это закрытое место у карельского побережья ранее именовалось оно Бьёрке-зунд. Стали на якорь у острова Березовый. Погода благоприятствовала и работа закипела. Чем грязнее становилась наша рабочая одежда, тем белее становились рубки и корпус баркентины. Мы уже вполне освоились со своими обязанностями. В три смены, по суткам, одни учились, другие несли вахту, третьи работали. Тут же, на тихом рейде, решено было устроить учебу по управлению шлюпкой. У меня уже полвека хранится свидетельство о получении первого морского звания - матрос второго класса. И там, в графе "Управление шлюпкой", стоит оценка "3". Это единственная тройка за время обучения в мореходном училище. Как же так получилось?
   Руководил нашей практикой капитан I ранга в отставке К-цевский, не буду полностью приводить фамилию этого, в общем-то заслуженного человека. Был он с нами по-военному строг, и сам выглядел всегда одетым по-парадному. Когда мы освоили хождение на вёслах и под парусом, наступил момент сдачи зачёта. По очереди занимали мы место командира шлюпки и командовали гребцами. В шлюпке находился и наблюдающий из командования судна. Мне, так сказать, повезло. В шлюпку спустился, одетый в белоснежный мундир капраз К-цевский. Кто же знал, что из этого в конце концов получится?
   В это время в рабочей смене трудился мой дружок Юра, и занимался он конкретно уборкой гальюнов. Делалось это так: из-за борта набиралось ведро воды и с силой выплескивалось в очко. Струя, захватив продукты нашей жизнедеятельности, выплескивалась за борт из шпигата, расположенного чуть выше ватерлинии. Все просто и надежно.
   А часы уже начали свой роковой отсчет:
   Я командую: "Навались", и шлюпка летит по направлению к судну. - Юра, исполняя свои обязанности, набрал воды в ведро.
   После моей команды "Табань!", шлюпка замедляет ход, приближаясь к борту. - В это время Юра входит в гальюн и заносит ведро.
   Шлюпка мягко касается борта, и в эту же секунду из шпигата вырывается зловонная струя. При этом она не просто попала в шлюпку, она испоганила непорочную белизну мундира шефа. Мои гребцы, громко выражаясь, отталкиваются от борта, онемевший поначалу капраз, тоже разражается страшной тирадой. - Юра по этим звукам понял, что случилось нечто ужасно неприятное, и исчез...
   Не знаю, куда можно спрятаться на небольшом судне, но найти его долго не могли. Ну, а мне, как командиру шлюпки, пришлось ответить не столько за умение управлять ею, сколько за испорченный мундир. Вот такое стечение обстоятельств. Как говориться, место и время встречи, изменить нельзя. Ну а с управлением шлюпками, да и судами, в дальнейшем у меня особых проблем не было.
  

СУДА ДЕРЕВЯННЫЕ - ЛЮДИ ...

   При составлении расписания по парусной тревоге желающих работать на фок-мачте было тьма, поэтому, командир фок-мачты, старший помощник капитана Виктор Иванович, имел выбор. На брамсели были посланы курсанты веса "мухи", а на нижние паруса - тяжелоатлеты.
  

0x01 graphic
На реях

  
   В один из промозглых штормовых дней капитан приказал убрать брамсели, поскольку судно шло с большим креном, а шальные волны с подветренного борта захлестывали сквозь шпигаты палубу. По этой погоде прихватила одного из марсельных мышечная боль в спине - в юности случалось такое.По сигналу "Парусная тревога" курсанты с брамселей, уже привычно карабкаясь по вантам, разбегаются по местам. В ожидании команды на работу с марселями сидел он на пороге камбуза, откуда веяло теплом, пытаясь согреть спину. Неожиданно перед ним возник старпом с вопросом:
   - Пойдешь на нижний брамсель?
   - Не могу,.. спину схватило.
   Старпом махнул рукой и помчался дальше. Этот взмах напомнил прихворнувшему курсанту слова Цезаря: "И ты, Брут"...
   Замена нашлась и достаточно быстро. Позднее выяснилось, что курсант П. отказался занять свое место по парусной тревоге на нижнем брамселе под предлогом, что жизнь дороже. Этот эпизод не получил широкой огласки, однако на втором курсе оный не появился.
   В наше время страховкой при работе на рее были заспинный трос, страховочное кольцо и сила рук. Позднее такая работа производилась уже со страховочными поясами. Все курсанты, расписавшись в журнале по технике безопасности, брали на себя ответственность за возможные ошибки, да ещё старались подстраховать друзей, работающих рядом. Так нас учило море. Ответственность - пожалуй, главное качество мужчины, а моряка тем более.
  

ПЯТЬ МЕТРОВ ШКИМУШГАРА

   Загадка: Какой конец на судне самый короткий, а какой - самый длинный?
   Отгадка: Самый короткий - рында-булинь, а самый длинный - боцманский язык.
  
   Шкимушгар - тонкий линь, свитый из низкокачественной просмоленной пеньки или из каболок старого троса. Шкимушгар применяется для накладки бензелей, клетневания, изготовления матов и в других такелажных работах. Морской словарь.
  

0x01 graphic
Боцман Ланцов

  
   В отличие от стереотипного образа, боцман Лёва невысок ростом, хорошо сложен, со слегка картавящим негромким голосом, строгим лицом, пронзительным взглядом и неизменной финкой в ножнах на поясе. Дело свое, а это паруса, стоячий и бегучий такелаж и работы с ним, палубные механизмы - он знал досконально. Курсанты никогда не видели его, даже слегка, выпивши.
   Как непосредственный матросский начальник, он держал нашу братию, а это шестьдесят с лишним салаг, в "ежовых рукавицах" и упорно вбивал знания в наши головы. Нарушители техники безопасности, "сачки" в рабочей команде, получали по справедливости и, надо сказать, весьма оригинальным образом: сплести пять метров шкимушгара, а за грубые нарушения - даже десять...
   Практически, пострадавшие, а поначалу их было достаточно, получали от шкипера куски старого троса, которых на паруснике хватало, распускали его на каболки - минимум по две каждому. В то время, когда по расписанию экипажу полагался отдых, по нашему - "адмиральский час", на переходных мостиках усаживались "такелажники" и работа закипала.
   Каболки полагается скручивать по направлению их естественной скрутки и одновременно свивать в тугую бечеву. Читатель, чтобы ощутить всю прелесть этого процесса, возьми две тоненьких веревочки и попробуй проделать вышеописанное.
   "Адмиральского часа" не хватало, посему изготовление, как минимум, пяти метров шкимушгара продолжались в свободное от учебы, работы и вахты время. Руки немели от напряжения, пальцы натирались до мозолей. Затягивать исполнение не рекомендовалось, ибо Лёва умудрялся помнить обо всех своих должниках, и можно было схлопотать пяток метров дополнительно. Однако, на этом дело не заканчивалось.
   Второй частью "Марлезонского балета" была сдача готовой продукции боцману, который беспощадно браковал, по его мнению, слабо скрученную или не в меру лохматую шкимушку. Резюме было коротким - переделать. Далее снова читай с абзаца: "В то время, когда по расписанию экипажу полагался отдых, по нашему - "адмиральский час"...
   К концу практики количество любителей обеспечивать боцмана материалом для такелажных работ заметно убавилось, но я уверен, произнеси сейчас в присутствии начальника пароходства слово "шкимушгар" и он может вздрогнуть, ибо школу, пройденную у боцмана Льва Ланцова, уже не забудешь.
   Кстати, одному из его матросов-практикантов этот смолёный кончик и жизнь спас, когда он с реи чуть не смайнался.
  

ШТИЛЬ

Одни считают непостоянными женщин, другие - мужчин.
Но всякий истинный петербуржец знает, что нет ничего
непостоянее, нежели петербургская погода.

Козьма Прутков

  
   Июль месяц, на море полный штиль. "Вега" под полным парусным вооружением с утра неподвижна посреди Финского залива. Горизонт чист. Курсанты изнывают от жары. Наиболее смелые из них предлагают капразу К-цевскому устроить купание за бортом, на что, неожиданно, получают "Добро", но только по команде. В означенное время по трансляции раздается голос вахтенного помощника:
   - Шлюпочная тревога! Шлюпку N 3 спустить на воду! Команде купаться!
   С левого борта вывешивается шторм-трап. Кто опасливо со шторм-трапа, кто с визгом с планширя, а самые отчаянные с гиканьем - с бушприта прыгают парни в воду. Шесть гребцов со вторым помощником Отто во главе, уныло помахивают веслами. Вот что рассказывал один из них:
   Мы отгребли от судна на расстояние примерно в четверть кабельтова, так чтобы видеть всех купающихся. Наиболее рьяных пловцов второй помощник грозным голосом отгонял поближе к судну, а мы в бездействии "сушили весла", сетуя на свою долю. "Вега", хоть и с обвисшими парусами, но после проделанного нами ремонта в Бьёрке-зунд, выглядела весьма приглядно. Обводя взглядом красавицу-баркентину, случайно увидел за кормой едва приметную кильватерную струйку. Вроде её доселе не было... Показал на неё командиру шлюпки - его реакция была мгновенной:
   - Всем на борт! Всем на борт! - заорал он, а нам: - Весла на воду!
   Плававшие возле борта полезли по шторм-трапу. Далеко отплывших от судна гребцы без церемоний втаскивали в шлюпку. Когда набитая людьми шлюпка не без усилий гребцов догнала, наконец, незаметно набирающее ход судно, бурун под форштевнем был уже порядочным...
   Слава Богу, на этот раз, обошлось без неприятностей. Однако в это жаркое лето купание в открытом море повторялось с той лишь разницей, что перед этим мероприятием прозвучал сигнал парусной тревоги и последовала команда: "Фок, нижний марсель, верхний марсель, нижний брамсель и верхний брамсель - на гитовы!". С ветром шутки плохи, можно и не догнать, подхваченное им судно. Всегда нужно подстраховаться. Только бережёного Бог бережёт!
  

НАРУШИТЕЛЬ

   Где нет порядка и дисциплины, там жди аварий и других неприятностей. Это не уставали повторять нам преподаватели и командиры, уже умудренные своим флотским опытом. На учебных судах порядки были особо строгими. Это касалось не только практикантов, но и членов экипажа.
   Как-то при швартовке в Купеческой гавани Таллинского порта допустил оплошность судовой фельдшер учебного судна "Вега". Он очень торопился в город по своим делам, а потому не стал дожидаться окончания швартовки. Как только закрепили первый поданный на причал конец, и судно коснулось бортом привального бруса, медик сиганул через фальшборт на берег, благо высота была всего ничего. Капитан, постоянно внушавший всем о неукоснительном соблюдении правил техники безопасности, шокирован столь явным нарушением её, да к тому же членом командного состава. Он хватает микрофон судовой трансляции и кричит:
   - Стойте! Немедленно вернитесь!
   Фельдшер, будучи в недавнем прошлом человеком военным, на команду капитана реагирует мгновенно. Но дело в том, что капитан находится на корме судна, а команда раздается из динамика на фок-мачте. Это на носу, да еще и на приличной высоте. Поэтому фельдшер, приложив руку к козырьку фуражки и задрав голову вверх, глядя на динамик рявкнул:
   - Есть, ясно!
   Продолжительный хохот скрасил, на этот раз, рутинное течение швартовной операции.
  

ФАНФАРЫ

   Пока мы грызли морские науки в аудиториях мореходки и получали матросскую практику на различных судах, сам флот страны переживал небывалые обновление и рост. Ушли в прошлое парусно-моторные шхуны. Пароходы, пережившие страшную войну, шли на слом или капитально перестраивались. Основные заказы на новые торговые суда получили верфи Польши, ГДР и Финляндии. Строили для нас так же Япония, Дания, Югославия и другие сраны. Иногда курсанты нашего училища ходили в рыбный или торговый порт, чтобы встретить и осмотреть эти пахнувшие свежей краской суда, познакомиться с новинками морской техники.
   Случались при этом и казусы, пара из которых пришла мне на память. В порту Росток для Эстонского пароходства строились теплоходы типа "Андижан", и первым в Таллинский порт прибыл из этой серии теплоход "Локса". Ранним утром бросил он якорь на рейде. После начала рабочего дня на причале появилось высокое начальство. Такие мероприятия в Эстонии любили и в советское время, потому как намечался крупный банкет. Заготовлены приветственные речи, блестят трубы духового оркестра. Но минуты идут за минутами, а виновник торжества всё так же виднеется вдали и признаков движения не подает. Прошло полтора часа, и нервы начальства не выдерживают. На рейд, дымя высокой трубой, отправился буксир "Пересвет", дабы выяснить причину задержки. Подойдя к борту теплохода, буксир застопорил ход, и его капитан прокричал в мегафон:
   - На лайнере, в чем дело? Начальство заждалось на берегу.
   С мостика теплохода "Локса" раздалось в ответ:
   - Да вот механики дизель пока запустить не могут.
   - А как же вы из Германии отходили?
   - Так там немцы запустили, а наши здесь только остановили.
   Хохот раздался на той и другой палубе. Кто-то из старых моряков напомнил, что нет такой немецкой техники, какую не смог бы поломать наш специалист. В конце концов и дизель был запущен, и торжественная встреча состоялась. А суда этой серии успешно эксплуатировались много лет.
   Другой случай произошел уже в рыбном порту, где встречали новенький траулер. Для торжества решили пригласить оркестр известного городского кафе. Пока оркестранты собирались, их руководитель себя хорошо "подогрел". Будучи в ударе, он разругался с музыкантами, а те, махнув на него рукой, сели в автобус и отправились в порт. Все прошло по плану: были речи, играл оркестр, вручались цветы. Ну а потом, как и полагается, состоялся банкет в салоне. В каютах тоже принимали родных и друзей. Когда народ в приподнятом настроении вышел перекурить на палубу, взору предстала такая картина. На причале, спиной к ним, пошатывалась нелепая фигура. Человек что-то пытался петь, дирижируя сам себе и выкрикивая приветствия какому-то катеру, подходящему к соседнему причалу. Оркестранты признали своего руководителя и пояснили экипажу: "Это ведь он вас так встречает." Кому смех, кому-то горе. А ты не пей с утра!
  

"НАШИ" И "ЧУЖИЕ"

   В начале второго года обучения, курсанты мореходного училища стали заполнять анкеты для получения выездной визы - близилась плавательская практика на судах заграничного плавания. Необходимо было вспомнить всех родственников, кто и чем занимался до революции, не был ли кто в плену или на оккупированной территории в годы войны и так далее. Всё это проверялось бдительными сотрудниками Госбезопасности. Прошедших этот суровый отбор, приглашали на инструктаж в Центральный Комитет компартии республики, который находился неподалёку на площади, видной из окон наших аудиторий.
   И вот, в один из кабинетов робко входит курсант, представившись, сидящему за столом инструктору ЦК. Тот предлагает вошедшему сесть, а сам открывает папку с какими-то бумагами. Начинается беседа о том, что на молодого моряка возлагается теперь большая ответственность - быть представителем страны социализма в мире враждебном, где возможны любые провокации против наших людей, поэтому, нужно быть постоянно бдительным, не давать втянуть себя в сомнительные разговоры, ни в коем случае не употреблять спиртные напитки и так далее.
   - Не вздумайте там по бабам ходить, у нас и своих б... хватает, - произнёс сурово инструктор и подняв голову от бумаг, увидел наивно-детские голубые глаза курсанта, сидящего напротив. - Я хотел сказать - девушек, - тут же поправился он.
   Позже, во время своих плаваний, многим из нас приходилось многократно встречаться с различными людьми в разных странах. Были это граждане тех государств, были и эмигранты, занесённые судьбой в разное время и по разным причинам в чужие края. Но ничего страшного с нами не случилось, а вот забавные случаи бывали.
   Скажем, немцев мы знали только по нашим кинофильмам про войну, где страшные гитлеровские вояки кричали "хальт" и "хенде хох", поэтому, когда впервые молодой матрос советского парохода сошёл на берег в Бремене и услышал оклик полицейского "хальт!", то невольно холодок у него пробежал по спине. А это была просто рутинная проверка документов.
   Как-то, пароход "Верхоянск" доставил в бельгийский порт древесину для бумажного комбината. На вахте у трапа стоит молодой матрос, а с причала поднимается на борт какой-то иностранец. Как и положено, матросик интересуется:
   - Вы кто, цель вашего посещения?
   - А вы здесь впервые, видимо? - отвечает гость и добавляет: - Я Боря Флис, мне нужен капитан.
   Это был хорошо знакомый всем советским морякам снабженец. Он доставлял нужный морякам товар в любой бельгийский порт, часто подвозил моряков на своей автомашине, и матросы постарше его прекрасно знали. Запомнил его и этот начинающий морячок, который тоже прикупил в этот заход у Флиса бельгийский коврик, ценимый в те времена в нашей стране. А вот сам коммерсант Б.Флис позже погорел на каких-то махинациях с валютой.
   На стоянке в порту Руан группе моряков пожелалось посетить парфюмерный магазин, хозяин которого умудрился оставить на судне кучу визиток. По дороге в город они подошли к скучающему крупнотелому полицейскому с просьбой указать дорогу, однако он на вопрос ни по-английски, ни по-немецки не реагировал глядя на нас оливковыми глазами. Поскольку "французов" среди нас не было, стали рассуждать, как его разговорить. Ответ нашелся самым неожиданным образом - услышав русскую речь, добродушный ажан разразился русским трёхэтажным матом, а увидев смятение на лицах моряков добавил: "Одесса - мама"! Ясно, кто учил русскому языку... Ободрённый громким смехом и похлопываниями по плечам "собеседник", глянув на протянутую ему визитку, махнул рукой приглашая следовать за собой.
   В африканском порту Малабо, на борт советского теплохода поднялся белокурый молодой человек. Представился вторым помощником капитана с американского сухогруза, стоящего у соседнего причала. Поинтересовался, с кем может поговорить, и вахтенный матрос указал ему на капитана, стоящего неподалёку.
   - Доброе утро, сэр! - поздоровался американец, - я ваш земляк, мои родители эмигрировали в США из Риги в послевоенные годы.
   - Вообще-то наш теплоход из Таллина, - ответил капитан.
   - Так это почти одно и то же, это Прибалтика, - продолжил гость.
   Он вырос и выучился в Америке, языка родителей не знает, но ему интересно узнать из первых рук, какая она - родина предков. Капитан рассказал ему кратко о балтийских городах, угостил таллинской сигареткой. Латыш-американец остался вполне доволен.
   А вот другой африканский порт - Луанда. Небольшая группа наших моряков идёт по улице. Увидев симпатичный магазинчик, направили к нему свои шаги. Вдруг, из дверей выбежал местный темнокожий мальчуган лет двенадцати.
   - Здорово, скобари! Давай карамель! - громко и почти без акцента закричал он.
   Моряки поначалу слегка обомлели, а потом поняли, видать, много нашего народа здесь бывает. А аборигены молодые к разным языкам здорово способны!
   В "бананово-лимонном" Сингапуре, на местном базарчике кто-то из наших моряков, торгуясь, слишком уж занизил цену на товар. Продавец, молоденький парнишка малаец, хитро поднял на него глаза и отрезал:
   - Кончай шалтай-болтай!
   Ну а случались ли враждебные проявления? Да, хоть и нечасто. То литературу сомнительную предложат, то процедят вслед что-то оскорбительное. В Японии, куда заходили наши суда из Вьетнама, а там в то время шла война, под видом торговцев, бывало, наведывались на борт японские разведчики. Их, а вернее их американских коллег, интересовало, какова там обстановка, велики ли разрушения. Но это было всё же редко.
   Да, вот ещё вспоминается, как в Гамбурге какой-то недобитый гитлеровский вояка, в советском плену выучивший немного русский, прокричал с причала:
   - Мы к вам ещё вернёмся!
   - А ты чем в плену занимался? - спросили с борта.
   - На Урале лес валил, - зло ответил "фриц".
   - Тогда возвращайся, там его ещё много осталось, - засмеялись наши ребята, а "вояка", сплюнув, побрёл от нашего парохода.
   В портах тогдашней Западной Германии к борту судна часто подходили пожилые немцы, здоровались по-русски, произносили несколько запомнившихся по жизни фраз. На вежливый вопрос, где так хорошо выучили русский, как правило, отвечали - в сталинградском плену.
   Память о войне была жива, но воевать мало кто хочет. Как и у нас дома, вокруг в основном встречались нормальные люди. А радость открытия новой страны, это ведь и возможность пообщаться с её народом, узнать его поближе. Понять, что не совсем уж мы друг другу чужие.
     

БОЕВОЕ ТРАЛЕНИЕ

   В 1959 году, когда пришлось мне впервые пользоваться морскими картами на Балтике, я с удивлением обнаружил, что помимо природных ограничений для плавания, существуют и другие. Это были мрачные свидетельства прошедшей войны в виде остатков минных полей. Потому вынуждены мы были следовать по узким коридорам, надежно проверенными военными тральщиками. Фарватеры эти были обозначены, а зоны по сторонам, отмеченные красными штрихами, считались опасными. Некоторые бывшие военморы, которые и после войны рисковали жизнью, очищая здешние воды от смертельных шариков, теперь плавали на торговых судах. Мне запомнился такой рассказ одного из них.
   Заканчивали мы как-то траление. А дело было в конце августа, когда ночи на Балтике уже совсем не белые, начинало темнеть. И надо же было на последнем практически галсе зацепить гадину рогатую. То ли от минного защитника она сдетонировала, то ли еще что, но рвануло в трале совсем близко от корабля. Поднялся водяной столб, дало по ушам, а корпус тральщика аж подпрыгнул. Штурман, взбежавший на мостик, увидел рулевого на палубе и сигнальщика, мотающего головой. У первого были перебиты ноги, второй контужен. А где командир? Рулевой в ответ только махнул рукой в сторону борта. Пришлось штурману взять команду на себя. Осмотрелись. Пробоин и сильных повреждений нет, оказали первую помощь пострадавшим. Лежа в дрейфе, включили прожектор и стали искать командира на воде, может жив, если выбросило за борт. Шарим лучом по волнам - не видно что-то. Вдруг слышим голос рядом с бортом:
   - На этой коробке кто-нибудь подаст руку командиру?
   Наклонили прожектор - вот он. Плывёт, но гребет с трудом, одной рукой только. Штурман посылает двух матросов на палубу:
   - Помогите командиру, да осторожно, у него рука, видать, перебита.
   Когда матросы стали поднимать командира на борт, то увидели, что в неподвижной руке он сжимает хвост довольно крупной трески. Потом он пояснил экипажу:
   - Её тоже оглушило, ну не терять же.
   Вот так в жизни и бывает: трагическое и смешное существуют рядом.
  

ДЕНЬ КОСМОНАВТИКИ

   Это теперь, день 12 апреля отмечается во всём мире, как Международный День космонавтики. В этом году отметили уже пятидесятилетие первого полёта человека в космос. А что может вспомнить об этом нынешний моряк-пенсионер?
   Был он тогда молодым матросом. Небольшой теплоход, на котором он трудился, рассекал не очень спокойные воды Атлантики южнее туманного Альбиона. В полночь пришла его пора заступить на вахту, именуемую у моряков "собачьей" - время самой тяжёлой борьбы со сном. Начинались новые сутки, в судовом журнале записана дата - 12 апреля 1961 года. Перед тем, как стать к штурвалу, он получил указание от второго штурмана - каждый час будить радиста. Медленно идёт время ночью. В рулевой рубке темно, только перед глазами светится картушка репитера гирокомпаса. Как только она делает попытку повернуться в ту или иную сторону, матрос перекладывает слегка руль, удерживая судно на курсе. Но вот и миновал первый час вахты. Временно на руле остался штурман, а матрос направился в радиорубку, где на диванчике дремал радист. От толчка в плечо, он пробуждается и с ворчанием берёт наушники.
   - А в чём дело-то? - интересуется матрос.
   - Да кто его знает, есть приказ всем судам в море выходить ежечасно на связь. - ответил радист и сел к приёмнику.
   Матрос возвращается к своим обязанностям, и опять медленно потянулось время. Слабое жужжание приборов усыпляет. Чтобы не клюнуть носом, начинает матрос напевать про себя песенки, какие приходят на ум. Очередной час - очередная побудка радиста, и так до утра.
   И только днём уже, взволнованный радист сообщил сногсшибательную новость - человек летал в космос! Слышимость плохая, подробностей не разобрать и фамилию героя точно не понял. Но главное - это наш человек, мы опять первые!
   Подробности узнали от немецкого лоцмана, уже войдя в Кильский канал. Он принёс газеты с большими портретами Гагарина. Наша страна ликовала, а позже и другие страны с радостью принимали у себя космического первопроходца. И только много позже пришло осознание того, насколько опасным был этот первый полёт. Потому и дежурили радисты на всех судах в море, что приземлиться или приводниться космонавт мог совсем не там, где предполагали. Очень ещё "не обкатанной" была та космическая техника, а соревнование СССР и США, заставляло людей спешить и рисковать. Впрочем, это только добавляет восхищения перед мужеством Ю. Гагарина, нашего замечательного современника.
  

ТРЕВОГА УЧЕБНАЯ И ФАКТИЧЕСКАЯ

   Дабы экипаж был постоянно готов к борьбе за живучесть судна, его нужно тренировать. У каждого по тревогам есть свои обязанности, вот их-то и отрабатывают во время учебных тревог. Проводить их нужно регулярно, а уж если поменялась перед рейсом значительная часть команды, то обязательно.
   Небольшой теплоход совершал каботажный рейс из Таллина в один из портопунктов Моонзундского архипелага. Летняя погода вполне располагала к проведению тревог, тем более, что на борту появились практиканты. Как только судно отвернуло с оживлённой морской трассы в сторону пролива, капитан нажал кнопку аларма и по судовым помещениям разнеслись трели звонков. Когда они смолкли, раздался усиленный динамиками голос капитана: "Учебная тревога, пожар в машинном отделении". Началась привычная для моряков беготня: члены аварийной команды одевали специальные костюмы, взваливали на спину тяжёлые баллоны аппаратов для дыхания в дыму, разматывали пожарные шланги. После доклада о том, что условный пожар в машине потушен, так же условно тушили палубный груз. Заодно, скатили нагретую солнышком палубу, да и друг друга тоже.
   После отбоя тревоги аварийное имущество вернули на свои штатные места, а пожарные шланги решили просушить, раскинув их на решетках в кожухе дымовой трубы. Рейс продолжался, теплоход резво бежал по спокойным водам пролива. Стемнело.
   Команда, за исключением вахты, уже отходила ко сну, когда вновь объявили тревогу, на сей раз уже не учебную. Дымом была окутана верхняя палуба надстройки. Горели пересохшие шланги, и поливать их теперь было нечем. Хорошо, что для тушения хватило простых пенных огнетушителей. Всё их количество было израсходовано для устранения оказии, возникшей по своей собственной вине. Дымовую трубу теплохода на следующий день срочно перекрасили. Как были получены новые шланги, и вообще выпутались из этой неприятности - мне не ведомо. Но это уже другая история.
  

КИНО, ДА И ТОЛЬКО!

   Советский теплоход стоит под погрузкой в одном из британских портов. К вечеру стало моросить, и погрузку прервали. Команда в город не пошла, решили деньги подэкономить для бельгийского захода, там их потратить выгоднее. Ну, а в таком случае, у наших моряков в те времена было одно развлечение - просмотр кинофильма. Для таких целей на всех советских судах имелась необходимая техника в виде узкоплёночного аппарата "Украина". Ребята именовали его просто - "Кинолебёдка". Запас фильмов был невеликим, около 30 стареньких лент. Если в порту оказывалось ещё одно судно своего пароходства, можно было и обменяться просмотренными уже фильмами.
   Итак, после ужина свободные от вахты хлопцы собрались в салоне. После недолгих споров был выбран фильм и на экране замелькали кадры. Вахтенный штурман убедившись, что трюма закрыты плотно, напомнил матросу у трапа, что ожидается подход баржи с пресной водой для пополнения судового запаса:
   - Брать будем в ахтерпик, и под завязку, пока из воздушного гуська не польётся.
   Матрос подтвердил, что всё ясно, не впервой ведь. Затем штурман заглянул в салон, а там присел и незаметно увлёкся старым сюжетом. Матрос, не отходя от трапа, пытался через иллюминатор тоже что-то увидеть и услышать. А в этом порту небольшие самоходные баржи не только воду подвозили судам, но и дизельное топливо. С одной из них, проходящей мимо борта, прокричали по-английски:
   - Do you want fuel?
   Матрос, медленно возвращаясь к действительности, толком ничего не расслышал и не понял. Но увидев баржу, сообразил, что это привезли долгожданную воду. Не предупредив штурмана, он быстренько принял концы от англичан, за ними шланг. Сунув его в приёмное отверстие, махнул на баржу:
   - Давай! - шланг наполнился, и потекло...
   Когда в салоне прокрутили половину фильма, все вышли на палубу и закурили. На барже англичане заволновались, при бункеровке ведь курить категорически запрещено. Они стали размахивать руками и требовать курение прекратить. Сигарета вахтенного штурмана сама выпала изо рта, он с ужасом понял, происходит что-то ужасное !
   - Стоп! - заорал он на баржу, срывая голос.
   Мало того, что был испорчен запас пресной воды, она смешалась с соляркой. Основная неприятность состояла в том, что брать топливо в иностранных портах вообще запрещалось, кроме исключительных случаев, из-за его дороговизны по сравнению с очень дешёвым отечественным.
   Вот такое посмотрели в тот раз кино. Конец комедийного фильма получился очень грустным для некоторых героев этой истории.
  

САПОГИ

   Гавань Старого рыбного порта находилась в центре города, и доступ в неё в те времена был свободным. То есть, проходная отсутствовала вообще, только на судах неслась вахта, да и то относительно. Рыбаки после тяжелых рейсов могли вполне расслабиться. Семейный народ расходился по домам, а холостяки могли пригласить сговорчивых дам к себе в малогабаритные каюты траулера. Коль деньги есть, то будут и подруги.
   Поздним вечером матрос и моторист, хорошо посидев в ресторане при железнодорожном вокзале, явились на судно в сопровождении двух девушек. Все были в хорошем настроении. После вина и танцев, хотелось любви. Это только официально в Советском Союзе секса не было, а люди и тогда оставались людьми.
   Посидев немного вместе и добавив принесённой живительной влаги, разошлись по каюткам. И всё бы прекрасно, да была одна закавыка. Поскольку на этом рыбацком судёнышке уже начали кое-какой ремонт, гальюны были закрыты. Для бывалых моряков это не проблема: борт рядом, ну и к соседям наведаться можно. А вот женщинам, сами понимаете, агромадное неудобство получилось.
   Нужно сказать, что на этом судне боцман был очень исправный, и судно, и матросскую братию содержал в лучшей форме. Во время этой стоянки ночевал он дома, но ровно в восемь часов утра ежедневно приступал к работе, будучи уже вполне в рабочем виде. Вечером, по окончании трудового дня, переодевшись в цивильный костюм, он убывал в город. Роба его хранилась в каюте, а вот большие яловые рыбацкие сапоги боцман оставлял в коридоре у двери в каюту.
   Когда дамам приспичило по малой нужде, герои наши предложили им, за неимением туалета или хотя бы ведра, воспользоваться этими вместительными непромокаемыми сапожищами.
   Рано утром вполне удовлетворённые кавалеры проводили своих дам до причала и простились. На судне начинался очередной рабочий день. Около половины восьмого на борт явился боцман. В каюте он аккуратно повесил свой костюм и одел пропахший рыбой и красками комбинезон. Затем, выйдя в коридор, привычно сунул ногу в сапог...
   Что при этом произошло, вы можете себе представить сами, а слов, исторгнутых боцманом, я передать просто не могу. Их было много, они рвались из души, сотрясая весь корпус среднего рыболовного траулера. Чайки, мирно дремавшие на воде, взлетели и в панике заметались над гаванью, однако вскоре успокоились, рассевшись по небольшой акватории рыбного порта, чего нельзя было сказать о боцмане...
  

ПОШУТИЛ

   Моряки - народ грубоватый. Долгие годы работы в мужской компании, да ещё и в малочисленном коллективе, где все и всё друг про друга знают, рождают и юмор определённого плана, не всем понятный.
   Теплоход, следующий из Балтийского моря в Испанию, прошёл шлюзы Хольтенау и направился Кильским каналом на запад. На мостике теперь стоял немецкий рулевой, и команды ему отдавал немецкий лоцман. Капитан, конечно, тоже контролировал обстановку, прохаживаясь по рулевой рубке. Время уже ночное, и здесь темно, только слабо светятся приборы и экран радара. Лоцман удобно устроился около широкой тумбы машинного телеграфа, облокотившись на неё солидным уже животом. А обычно, команде это хорошо известно, на этом месте любил стоять сам капитан. Тишина нарушается лишь редкими командами, которые дублирует рулевой. Капитан вышел на крыло мостика, прикидывая, чисто ли пройдёт встречный теплоход.
   В это время скучающий в каюте помполит решил навестить своего друга. Они с капитаном плавали не первый год, близко сошлись и были, можно сказать, запанибрата. Фамилия у помполита была вполне народная - Лаптев. Поднимается он на мостик, входит в рулевую рубку. Глаза-то не сразу привыкают к темноте, но вот он различает знакомую фигуру у телеграфа. Он нисколько не сомневается, что это его приятель капитан, а потому подкрадывается тихонько сзади, протягивает руку снизу между ног и слегка сжимает причинное место. Раздаётся дикий крик лоцмана - это вам не "доннер ветэр", а кое-что гораздо круче! Помполит отскакивает в сторону. Влетает перепуганный капитан. Лаптев пытается что-то объяснить капитану, а тот, с трудом сообразив, что произошло, приносит извинения лоцману. Никакие извинения не помогают, лоцман вышел на крыло, а в рубку больше так и не зашел, но канал прошли как-то без проблем.
   Ну а дружба старых моряков, капитана и помполита, дала на время трещину. Шуткам всё же своё время.
  

ТАКИЕ ЖЕ

   После окончания войны прошло не так ещё много времени. В польских портах тогда базировались корабли Балтийского флота. Военные моряки занимались разминированием здешних вод, поднимали затопленные в гаванях суда и корабли.
   Города, хоть и сильно пострадавшие от обстрелов и бомбёжек, всё же сохраняли свой европейский колорит. Это была заграница, куда мало кто из наших людей тогда попадал. Поэтому советские офицеры с удовольствием, когда выпадала такая возможность, посещали местные ресторанчики. Другая музыка, какая-то иная совсем обстановка, всё почти как в иностранных фильмах. Так вот и закатила в уютный погребок, небольшая компания морских офицеров одного из кораблей. Кельнер предложил им присесть, смахнул что-то невидимое со скатерти, положил карточку меню.
   Заказав бутылочку местной водки и немудрёную закуску, офицеры стали осматривать маленький, но довольно уютный зальчик. Над стойкой бара скромный ряд напитков, между столиков паркетный пятачок для танцев. Из музыкантов только аккордеонист да скрипач, но играют душевно. А вот и кельнер спешит с подносом. Секунда - и стол накрыт:
   - Смачнего! - пожелал он и добавил, заметив недоумение: - Приятного аппетита! Так привычно видеть офицеров в элегантных черных мундирах.
   - А что , часто заходят? - спросили моряки.
   - Да всю войну были.
   - Мы же недавно здесь, как это всю войну?
   - Ну то германьцы были, СС, но мундиры точно такие.
   Он поспешил по своим делам, а наши офицеры стали размышлять, нужно обидеться или как, а потом махнули рукой на всё это дело, разлили, выпили, и на душе стало хо-ро-шо!
  

РАДИОСВЯЗЬ

   Это сейчас радиоаппаратура стала очень компактной, а связь осуществляют сами судоводители. Профессия радиста на флоте практически исчезла. Спутники, зависшие над планетой в космосе, колоссально упростили проблемы и связи, и навигации. А в своё время каждое судно было оборудовано радиорубкой, напичканной большими блоками приёмников и передатчиков. Здесь нёс вахту начальник радиостанции или второй радист. Посторонних в это помещение обычно не допускали, а из-за дверей только слышался загадочный писк морзянки. Служебную переписку, то есть бланки радиограмм, радисты передавали капитану, он же отправлял сведения в пароходство. Переписка бывала открытой и секретной. Так что, дело это вполне серьёзное, хотя и тут бывало место для шуток.
   Обычно, после выгрузки в западноевропейских портах, суда балтийских пароходств и следовали на Балтику, а от диспетчера пароходства приходила такая радиограмма:

СЛЕДУЙТЕ СОВПОРТ ТЧК

   Когда судно уже рассекало балтийские волны, диспетчер уточнял, в какой порт именно: Таллин или Рига, Клайпеда или Выборг. Как-то капитан, получив такое указание насчёт совпорта, прикинулся наивным и дал такой ответ:

СЛЕДУЮ СОВПОРТ ОДЕССУ ЗПТ ПРОШУ ОБЕСПЕЧИТЬ ГРУЗОМ ТЧК

   В пароходстве шутку не поняли, несколько растерялись, но зато быстренько сообщили точный порт назначения. Стало быть, члены экипажа могли заранее проинформировать свои семьи о том, где можно увидеться.
   Присылали на суда радиограммы и такие организации, как партийный или профсоюзный комитет. У них свои заботы, так наш морской профсоюз вовсе не защищал интересы работника, но зато развивал спорт, например. Вот и пришла на судно такая бумага:

ПРОСИМ СООБЩИТЬ КАКИМИ ВИДАМИ СПОРТА ЗАНИМАЕТСЯ ЭКИПАЖ ЗПТ
КАКОЙ ВЫСЛАТЬ ИНВЕНТАРЬ ТЧК ПРОФКОМ

   Дело было осенью и судно трепала непогода, капитану было совсем не до спортивных проблем. В сердцах, он недолго думая ответил:

ЗАНИМАЕМСЯ КОННЫМ СПОРТОМ ЗПТ ШЛИТЕ ЛОШАДЕЙ СЕДЛА

   На этом переписка и прервалась - обиделись видимо.
  

СВИДАНИЕ

   Теплоход, приписанный к Таллинскому порту, навещал этот порт не так уж и часто. Особенно зимой, когда Финский залив был скован льдом. Чаще приходилось посещать порты южной Балтики. Вот и на этот раз, при возвращении из Бремена, капитаном было получено указание следовать в Клайпеду. Многие из экипажа уже давно не виделись со своими семьями, а потому послали домой в Таллин радиограммы, чтобы жены смогли хоть пару дней побыть с ними на борту во время стоянки. Такова уж моряцкая жизнь, она научила ценить и эти короткие свидания. Судно ошвартовалось у причала, на борт поднялись пограничники, таможенные власти и медики. После оформления прихода, они сошли на берег и теперь моряки смогли, наконец, обнять тех, кто приехал к ним повидаться. За торопливыми поцелуями последовали вопросы о домашних делах, здоровье близких, о школьных проблемах детей.
   Капитан и стармех, наблюдая за этой суетой, огорчённо заметили, что среди прибывших не было их супружниц. Те были хорошими подругами и обычно приезжали вместе. А дело было в том, что у одной из них возникла проблема на работе, и возможность выехать из Таллина появилась чуть позже. Вторая же решила её дождаться, чтобы не бросать подругу и ехать, как обычно, вдвоём. Вечер выдался тогда спокойный, выгрузку обещали начать только утром. Вот капитан и предложил старшему механику сходить в ресторан, хоть поужинать нормально - всяко лучше покормят, чем на судне. Сменив свои форменные куртки на пиджаки, направились два старых моряка по хорошо знакомым улочкам к питейному заведению. Устроились там за столиком в уголке, чтобы музыка не шибко мешала, заказали по лангету с картошечкой, салатики да ещё бутылочку грузинского коньячку. После первой стало теплее и в желудке, и на душе. Рейс был напряжённым, и теперь это напряжение потихоньку спадало.
   А в это время их жёны добрались-таки до теплохода, но там своих благоверных, увы, не обнаружили. Вахтенный штурман им объяснил, что начальство пребывает где-то в городе, и предложил дождаться мужей в каютах, но те решили по-своему - город тоже им знаком, как-нибудь своих отыщем. Ресторанов тут не так много было в те времена, и вскоре действительно подруги обнаружили своих супругов в одном из них. Те беседовали о чём-то своём, не очень обращая внимание окружающее. И вот решили наши дамы немного подшутить над друзьями. Задержавшись у входа в зал, они подозвали к себе официанта, пробегавшего мимо с подносом. Ему было предложено поинтересоваться у двух джентльменов за столиком в углу, не нужны ли тем женщины на вечер. Сами же они стали наблюдать. Вот официант наклонился и что-то сказал мужчинам, а те согласно закивали головами. Всё ясно, голуби! Теперь дамы решительно направились к своим неверным сами.
   - Ну, вот и женщины, вы не разочарованы?
   Моряков мало чем можно удивить, но тут, конечно, они чуть растерялись, однако только на миг. Первым нашелся стармех и невинно заявил:
   - Да мы давно вас заметили уже. Думаем, и чего это вы так долго прихорашиваетесь там.
   Капитан, горячо поддержал напарника и уже галантно предлагал дамам присесть. Последовал дополнительный заказ, застолье уже в расширенном составе, продолжилось. Люди и в самом деле друг по другу соскучились, а вино помогло быстрее растопить некую неловкость. Последовал обмен новостями, потом танцевали, пили кофе. И вот уже идут по ночной улице две раскрасневшиеся пары, нежно поддерживая под руку друг друга. Со свиданьем Вас!
  

ШТОРМ НА КАМБУЗЕ

   Зима на Балтике не балует хорошей погодой, да ещё и груз в трюмах такой, что только усиливает болтанку. В этом рейсе на судовом камбузе трудились два молодых моряка: повар Володя и его помощник, он же пекарь, Сергей. Оба только ещё привыкают к морю, поэтому качку переносят с трудом. Но поблажек на судне нет ни для кого, а потому трудятся парни, преодолевая себя. Питание - это настроение экипажа, а оно должно быть всегда на высоте!
   Но вот, Балтика осталась позади, судно пройдя шлюзы Хольтенау, следует Кильским каналом. Это восемь часов отдыха от ударов волн и воя ветра, а Северное море встречает теплоход порывами норд-веста и снежными зарядами. Размахи качки становятся всё сильнее. На камбузной плите начинает елозить бак с уже готовым борщом. Его удавалось до поры удерживать, но вот судно резко завалилось на левый борт, и бак перелетает через защитный буртик. Повар вскрикивает, горячая жидкость попала на плечо, но выручает то, что бак холодного компота перевернулся тоже. Пекарь бросается на помощь соратнику, но не успевает до него добраться. При очередном крене, из духовки вылетает противень с макаронами по-флотски. Сергей пытается поймать его, но только обжигает руки. Обед теперь превратился в жуткую грязь на палубе. Кое-как прибравшись, с трудом удерживаясь на ногах, ребята решают, что делать дальше. Понятно, что супа уже не сваришь. Решили отварить картофель в другой духовке, её дверка закрывается так, что кастрюля не выскочит. Вместо компота можно выдать команде апельсины. Ну и решили к картошечке кислой капусты добавить, в качку, как раз будет. Оказалось, что это было грубой ошибкой. Когда Володя добавлял в капусту растительное масло, банку с ним вырвало из его рук, и она разлетелась при ударе о палубу. Теперь стоять, а тем более передвигаться по камбузу стало просто невозможно. Но выручили матросы, помогли доставить отварную картошку с капустой в столовую, раздали её и апельсины тем, кто ещё не потерял аппетит.
   Стемнело, шторм достиг наибольшей силы. Крен стал доходить до сорока градусов на оба борта. Старпом разрешил камбузному персоналу передохнуть. Оба измученных парня еле добрались до каюты и повалились на койки. Но и тут удержаться было совсем не просто, то головой, то ногами бросало на переборки. Иногда приходила мысль: "Да утонуть бы и не мучиться больше!"
   Но вот, наконец, наступило сонное забытье. Кто-то стал резко тормошить за плечо, Сергей глянул на часы - пять утра. Вахтенный матрос передал распоряжение старпома о наведении порядка на камбузе. Первая мысль - качки нет, самочувствие вполне рабочее. Поднялся на палубу, по бортам проплывают огни, идём каналом, значит. На камбузе полный разгром, на палубе уголь, осколки посуды, макароны и капуста вперемешку. Сначала убрал всё это. Затем разделся, оставив на себе только плавки. Подсоединил шланг к системе горячей воды и открыл вентиль. Полил всё сверху до низу, прошёлся с мыльной щёткой по переборкам и шкафам, последней была надраена палуба. Посуду и кухонную утварь расставил по местам. Вскипятил воду, заварил чай и нарезал закуски. Подошёл и Володя. Когда перед завтраком на камбуз заглянул старпом, всё было в ажуре, блеск и уют. К накрытым столам собирались те, кому заступать на вахту с восьми утра. Володя и Сергей, одетые в свежие белые куртки и колпаки, выглянули на палубу. Вокруг ухоженные бельгийские поля, черепичные крыши посёлков, трубы заводов. До Антверпена уже подать рукой. Настроение стало совсем бодрым.
   Только позже старпом рассказал о том, что положение ночью было критическим. Перегрелись подшипники линии вала, судно могло лишиться хода и тогда... Просто вовремя успели заскочить в устье реки Шельда. Но для трёх судов, тот шторм в Северном море, закончился гибелью. Везёт не всем, увы, и не всегда.
  

ПЕРВЫЕ ОПЫТЫ

   Множество поводов для насмешек давали молодые штурмана: одни по неопытности, другие из-за полной безответственности. Если первое вполне простительно, то второе строго наказуемо, ибо в руках судоводителя безопасность всего судна, как тут не крути.
   Как-то зимой балтийский теплоход завернули на Средиземное море. Здесь хоть и потеплее, но тоже может и штормом прихватить, и туманом накрыть. А на подходе к такому крупному порту, как Марсель, ещё и судов много. Глаз да глаз нужен, потому на мостике молодого штурмана страхует капитан. Он то глянет на экран радара, то выйдет на крыло мостика, всматриваясь в сумрак. Дело штурмана - регулярно отмечать на карте местоположение судна, не отклонились ли от проложенного курса. Капитан, заметив проблески маяка, спрашивает у штурмана:
   - Пеленг взяли?
   Тот смущён тем, что не он первым заметил маяк, и решил оправдаться:
   - Да как я возьму пеленг, он же всё время мигает!
   Смеются вахтенные матросы, да и капитан не может сдержать улыбки. Видно, что практики у парня маловато, ну да это дело наживное.
   А вот другой случай, уже из дальневосточной практики. Судно следует в Татарском проливе, где коварное течение, да и глубины небольшие, а молодой штурманец изображает бывалого моремана. Стоя спиной к окнам мостика, он рассказывает рулевому о своих успехах по женской части. Капитан, взглянув на карту в штурманской рубке, входит в рулевую. Увидев беспечного помощника, сердито бросает:
   - Вы бы хоть место определили, ведь берег рядом!
   Помощник удивлённо оглядывается:
   - Берег? А где берег?
   Тут уж капитан не выдерживает:
   - Вон отсюда и немедленно!
   Вахту за разгильдяя достоял сам капитан, а помощника этого списал с судна в ближайшем же порту. Хорошо ещё, что так обошлось, без серьёзных последствий.
  

ОШИБОЧКА

   Когда-то, на трофейном пароходе, плавал я с одним молодым кочегаром, родом из Татарстана. Встретился я с ним спустя много лет уже на новеньком теплоходе. Суда стали новее, а мы наоборот, постарели. Профессия кочегара вообще ушла в прошлое, а поэтому он трудился уже матросом. Голову его украсила не только седина, но и приличная лысина. С ней и был связан такой вот случай.
   В европейских портах магазины ломились от разных товаров, в отличие от магазинов нашей страны победившего социализма. Но не будем о грустном. Моряки наши покупали кое-что и для продажи на родине, для добавки к своей скромной зарплате. Мода на такой товар менялась, то в цене были ковры, то косынки, то плащи "болонья". В одно время большую популярность приобрели парики. И вот мой старый приятель отоварился ими в антверпенском магазинчике, а заодно и себе примерил. Получилось вполне симпатично, и лысину прикрыл и помолодел. В родном порту, отправился он в город уже длинноволосым красавчиком. По каким-то делам нужно было ему заглянуть в отдел кадров пароходства. А нужно заметить, что и за внешним обликом моряков загранплавания кадровая служба внимательно следила, а уж за моральным... страх как! А тут идёт по коридору пижон, кудри длинные свисают. Видок, ну просто, как вызов всему советскому строю. Всё это и увидел, идущий навстречу заместитель начальника отдела кадров.
   - Кто ваш инспектор?
   Мой приятель назвал фамилию. Зам начальника схватил его за руку и потащил за собой, вломился в кабинет инспектора, и закричал с порога:
   - Видите, какие у вас заросшие кадры гуляют!
   Инспектор ничего не успел ещё ответить, как старый матрос, сообразив, в чём дело, снял свой парик. Невинно сверкнула лысина, и грозный начальник тут же поперхнулся. Ошибочка вышла, и у начальства так бывает.
  

ПОЛЁТЫ НАЯВУ

   Помниться, Наташа Ростова очень жалела, что люди не способны летать. Но на флоте ведь многое становится возможным.
   Как-то доставили мы грузы для рыбокомбинатов, которые разбросаны вдоль западного побережья Камчатки. Берег здесь тянется ровной полосой с юга на север, ни тебе заливов, ни бухт, ни портов. Низкий песчаный берег, и только вдали виднеются вершины гор, что зовутся здесь сопками. Стоим мы на якоре в двух милях от берегового посёлка под разгрузкой. К нашему борту комбинатовский буксирчик подводит плашкоут, это баржа такая, и на него мы выгружаем разный товар. Тут и материалы строительные, и промтовары, и продукты. Особо местную публику интересует, доставили мы спиртное или нет. Но такую информацию экипаж хранит в тайне. Водку будем выгружать в последнюю очередь, иначе вся работа сорвётся.
   Итак, работа кипит. За грузчиков здесь мы сами, кто на лебёдках стоит, кто в трюме грузит, кто на барже груз принимает. Вот на поддонах пошли мешки с мукой. Видно, в трюме ребята небрежно мешки уложили, и когда подъём проходит над палубой судна, пара мешков с него свалилась. Боцман и электромеханик, стоявшие на палубе, решили ошибку исправить. Подхватив мешок с двух сторон, они стали раскачивать его, чтобы на счёт "три" кинуть на баржу. Но в самый последний момент они увидели, что баржа, от удара волны, отошла от борта. Кинуть уже не получается, решили придержать, но мешок-то инерцию набрал вполне. Он не только сам устремился за борт, но и увлёк за собой не отпустивших его моряков. На глазах изумлённой публики мешок и наши герои плавно взлетели, изогнувшись дугой и даже не задев довольно высокого фальшборта, исчезли в пространстве между корпусами судна и баржи. Значит, всё же люди летают!
   А далее, нам, конечно, было уже не до удивления и смеха. Кинувшись к борту, видим вынырнувших мужиков. Молодой электромеханик быстро по кранцам выбрался на борт баржи, а вот пожилой уже боцман не так ловок. Он бултыхается в воде, а баржу волной снова прибивает к судну. Кажется, ещё секунда и его просто раздавит многотонная масса. Но к счастью волна опять сработала на отжим, а те, кто работал на барже, сумели выхватить боцмана на борт. От пережитого он не может ничего сказать, только отдувается, вода стекает с его мокрой телогрейки, брюк и сапог. Напряжение отпускает и нас.
   - Пусть старуха твоя Бога благодарит, не осталась вдовой на сей раз, - говорит кто-то.
   Боцмана отправляют в душ отогреться и переодеться, а работа продолжается. Нужно спешить, пока погода не испортилась. В этих местах она редко балует. Налетит тайфун, повыбрасывает баржи на берег. Да и нам придётся уйти подальше от опасного места, тогда не скоро закончим этот рейс.
  

ЧТО СКАЗАЛИ ИЛЬИЧИ

   Дело в том, что во Владивостоке, неподалёку друг от друга, стояло два памятника вождю и основателю советской страны В.И. Ленину. Один из них, небольшого размера, стоял у платформы железнодорожного вокзала. Как обычно, вождя изобразили с поднятой вверх рукой, а лицом он обращен был к городу, в ту сторону, где располагался знаменитый местный ресторан "Золотой рог". Когда привокзальную площадь перестраивали и приподняли, то памятник этот перестал быть виден. Тогда здешние партийные начальники и решили поставить памятник новый, более солидный. Его установили напротив вокзалов (появился тут ещё и морской), через площадь. Этот был уже повёрнут к морю и протягивал к нему свою бронзовую руку.
   Моряки любят пошутить, а потому тут же родилось выражение: "Один Ильич говорит, что в море вы заработаете, а другой показывает на ресторан, где все это пропьёте."
   Смеялись в то время и над плакатом, растянутым над всё той же привокзальной площадью, который гласил:

ЗДОРОВЬЕ ТРУДЯЩИХСЯ - ДЕЛО САМИХ ТРУДЯЩИХСЯ!

   - ну прямо по Ильфу и Петрову.
   Кстати, о здоровье. Неподалёку от площади находилось и лечебное здание, точнее противотуберкулёзный диспансер. И вот идёт как-то группа подвыпивших моряков из привокзального ресторана, и один из них, разогретый выпитым, вдруг громко восклицает:
   - Привет советским туберкулёзникам!
   На что, проходившая мимо старушка, посетовала:
   - Нехорошо это, молодой человек, ведь можете и сами заболеть.
   - А я, мамаша, кроме триппера ничем не болею.
   Замахала руками старушка и, не ответив ничего на такое наглое его заявление, поспешила прочь. Что молодым охальникам скажешь!?
   Шутника-то этого от венерических сюрпризов Бог миловал, но над ним в экипаже посмеивались. Дело в том, что ещё во время учёбы в мореходке, проходя практику на одном из пароходов, устроился он камбузником. По сравнению с практикантом, на этой должности мог получать он зарплату, да и валюты побольше в загранпортах. Но.., было одно "но": нужно каждый месяц проверяться в поликлинике, после чего в медкнижке появлялся штампик:

ВЕН. КАБИНЕТ - ГОДЕН

   Вот его и подкалывали потом:
   - Чего это ты туда, к венерологам, зачастил?
   Ну не объяснишь же каждому, что не в интиме дело. А если серьёзно, то на постаменте большого памятника было процитировано ленинское изречение:

ВЛАДИВОСТОК ДАЛЕКО, НО ГОРОД-ТО ОН НАШЕНСКИЙ!

   Читая его, многие моряки, прибывшие сюда из западных районов страны, думали про себя: "Он, конечно, нашенский, но уж больно далеко!"
  

ПРИЧУДЫ ПОГОДЫ

   Уж кто-кто, а моряки хорошо знают, насколько капризной бывает погода на море. Только вот солнышко светило, да вдруг задул ветерок, побежала рябь по воде, потемнел горизонт. И вот уже ветер завывает в снастях, а корпус судна начинает содрогаться от резких ударов волны. Но многие поколения людей, связанных с морем, научились по разным признакам определять изменения погоды, дабы заранее приготовиться к ударам стихии. Приметы эти даже выражены в стихотворной форме, для лучшего запоминания. Их знают, наверное, даже многие из сухопутной публики:
  
   - Красно солнце по утру, моряку не по нутру!
   - Дождь прошёл и ветер вслед, жди от моря всяких бед!
  
   Таких прибауток много, да ещё и местные есть на разных морях. А вот перемены политической погоды предугадать куда сложнее, тем более морякам, блуждающим вдали от своей страны.
     

0x01 graphic
"Туркестан" в бухте Нагаева. Рис. С.Смолякова

  
   Теплоход "Туркестан" совершил короткий рейс на КНДР из Владивостока. Через неделю вернулся обратно из северокорейского порта Хыннам. Небольшой срок - неделя, а оказалось, что на политическом небосклоне успело в нашей стране сильно громыхнуть.
   Как всегда по приходу, после оформления формальностей, на борту появились гости, представители различных береговых служб пароходства. А появляться они любили к обеду. И вот за столом, вместе с командным составом судна, дружно работают ложками инспекторы и инструкторы. В перерыве между блюдами один из пришедших вдруг указал на портрет Хрущёва, висевший на видном месте в кают-компании:
   - А чего это он у вас тут висит? - помощник капитана по политической части, или проще - помполит, чуть не подавился куском мяса. Лицо его покраснело, губы задёргались. Как можно так сказать о генеральном секретаре нашей партии, первом лице страны, а гость, видя произведённый эффект, поспешил внести ясность: - Вы разве не знаете ещё, что его сняли?
   Помполит пулей вылетел из-за стола, бросив недоеденное блюдо, и побежал в партком пароходства за указаниями. А гости, перебивая друг друга, стали рассказывать морякам о переменах в высших эшелонах власти в Москве. Генсеком теперь стал Брежнев.
   Через пару часов вернувшийся помполит собственноручно снимал с почётного места портрет "волюнтариста". Наступали новые времена, хрущевская "оттепель" стала медленно превращаться в брежневский "застой".
       

СУСАНИН

   Охотское море не очень приветливо, особливо в зимнюю пору, но навигация там не прерывается всё равно. Теплоходы, которые следуют на Магадан, тогда идут прижимаясь к Курилам и Камчатке по незамерзающим водам до сплочённых льдов. А далее уже под проводкой ледоколов до самой столицы колымского края.
   Но, на этот раз стоял уже май месяц, даже здесь уже стало проглядывать солнышко, море было чистым и почти ласковым. Из бухты Нагаева, после выгрузки, теплоход направлялся в порт своей приписки Владивосток. Моряками замечено, что в свой порт судно почему-то бежит всегда чуточку быстрее, это хоть и совсем не научный, но факт. Лаг шустро отсчитывал мили, моряки несли привычные вахты. Вот уже пройдена основная часть Охотского моря, приближались к траверзу сахалинского мыса Терпения. И тут вдруг стали попадаться льдины, а далее и целые поля крепкого ещё льда, вынесенного видимо из северо-западного угла моря. Там лёд держится дольше всего, полюс холода почти рядом.
   Пришлось убавить ход и маневрировать, избегая сильных ударов о ледяные глыбы. Вскоре капитан вызвал на мостик самого молодого из своих помощников. Ему было велено забраться куда повыше и искать разводья среди полей. Одеть полушубок и взять бинокль - дело минутное, далее по металлическому скоб-трапу на салинговую площадку фок-мачты. Вид отсюда открылся хороший, только судно внизу как бы уменьшилось в размерах. Стал штурман выискивать, при помощи бинокля, проходы в белых полях и рукой указывать направление движения. Дело вроде пошло, двигались во льдах вполне прилично. Но просветов среди льда становилось всё меньше, уже не так уверенно указывал дорогу вперёдсмотрящий, а тут ещё и видимость стала пропадать, да и смеркаться стало. Скоро на вопрос капитана, видно ли что, штурман только беспомощно развёл руками. Ему велено было спускаться. В тёплой ходовой рубке его встретили смешками: "Ну, и куда же ты нас завёл"? Он пытался что-то всерьёз объяснять, однако понял, что просто подначивают.
   Против природы не пойдёшь, было решено остановить машину и дрейфовать до утра. А утром опять всё резко переменилось, ветер растянул ледяные поля, впереди снова синела вода, пробилось и солнышко. Теплоход стал набирать ход, направляясь к югу. А вот за молодым штурманом, с тех пор, надолго закрепилось прозвище "Сусанин", но не обидное, а даже как бы почётное.
  

ТАЙФУН

   За долгое время работы на разных морях, и мне попадать в штормовые условия приходилось не раз, но иные случаи запомнились особенно. Вот это случилось осенью 1962 года, когда был я молодым матросом на пароходе "Эльтон", приписанному к порту Владивосток. Пароход был уже не молод, и паровая машина его была не очень мощной, а моря дальневосточные отличаются ветрами очень даже мощными. Тем летом мы обслуживали северо-восточное побережье страны. На сей раз, загрузив трюма бочками с бензином, мы покинули Ванинский порт. Но впереди не лежал Магадан, как в песне поётся, а направлялись на Чукотку к посёлку Беринговский и далее в Анадырь. Путь знакомый, нами пройденный неоднократно. Впереди кроткий переход Татарским проливом и проливом Лаперуза, далее Охотское море, Четвёртый Курильский пролив и уже океанскими водами до пункта назначения. И Охотское, а тем более Берингово моря, известны своим крутым нравом, особенно осенью или зимой. Осень-то как раз и начиналась, а это пора тайфунов в этих местах.
  

0x01 graphic
Пароход "Эльтон". Рис. С. Смолякова

  
   Ждал один из них и нас. Ветер стал усиливаться почти сразу после выхода. Дул он от зюйда, разгоняя волну по всему Японскому морю. В северной части Татарского пролива, более узкой, волнение становилось особенно сильным и каким-то беспорядочным. Судно стало валять и килевая, и бортовая качка. Видимость упала до полумили. Воздух наполнила водяная пыль со срываемых ветром гребней волн.
   Трюма наши были закрыты ещё старинным способом, то есть деревянными лючинами и тремя слоями брезента. Этот брезент сверху накрывался стальными шинами, а по всему периметру трюма крепился ещё и деревянными клиньями.
   Когда волны стали через фальшборт обрушиваться на палубу, то стало хорошо доставться и брезентам. Крепления держались, но кое-где стало полосами вырывать брезент из под стальных шин. Старпом вызвал палубную команду наверх. Боцман, плотник и матросы, среди которых и я, стали накрывать люки трюмов грузовыми сетками. Это помогло, хоть и не совсем, сохранить брезенты и защитить трюма от попадания воды. Во время нашей борьбы со стихией, изредка раздавались громкие хлопки, вроде выстрелов. Оказалось, что не все заклёпки в корпусе судна выдерживают такую качку и вибрацию от того, что оголяется винт. Тряска при этом такая, что кормовая мачта, казалось, вот-вот рухнет. Промокнув на палубе до костей, мы меняли робу, но сухой хватало на минуты. Рёв ветра заглушал наши голоса, но все понимали друг друга без слов, их заменили жесты. Не замечали мы и времени в этом напряжении всех сил. Но вот тайфун стал уходить на восток, ветер убавил силу. Качка оставалась ещё очень сильной, мы медленно, но продвигались к входу в пролив Лаперуза. После обмена радиограммами с пароходством, было получено распоряжение об аварийном заходе в Корсаков. Прерывать рейс, а такое бывает редко, нужда заставляла. Потрепало наш пароход здорово.
   Стали на рейде порта Корсаков. Погода была уже совсем другой, светило солнышко и было тепло, почти как летом. Мы, теперь уже весело балагуря, работали на палубе. Открыли трюма, осмотрели груз, убедились в его почти полной сохранности. Некоторые бочки всё же сдвинулись и слегка помялись, но это не особо страшно. Раскрепили их дополнительно, закрыли трюма и поменяли порванные брезенты. Заклёпки вылетевшие заменили временными на резьбе, должно пока выдержать. Рады были, что и так нам всё же повезло, да и машина не подвела. Во время работы наш боцман припомнил, что за семь лет до этого, однотипный с нашим, пароход "Баскунчак" погиб со всем экипажем в Татарском проливе. Нам, молодым, всё это было конечно интересно, просили подробностей. Боцман рассказал, о том, что он тогда знал.
   Пароход "Баскунчак", приписанный к порту Холмск, что на западном берегу Сахалина, должен был совершить совсем небольшой переход. От порта Красногорск до Холмска, это чуть больше сотни миль. Поэтому к погрузке судна углем и креплению груза леса на палубе отнеслись небрежно. Угля взяли на 200 тонн больше, решив это исправить, откатав из танков балластную воду. Брезент на третьем трюме не стали крепить, уложив поверх его брёвна. Их тоже не стянули, как это положено, тросами. Вот так и отправились в путь. Дальше всё быстро переросло в трагедию. К вечеру резко усилился ветер, набирая ураганную силу. Волны, перекатываясь через палубу, снесли груз леса. При этом, в почти открытый трюм, хлынула вода. Сигнал бедствия был подан, но помощь уже была не нужна. К полуночи всё было кончено, пароход этот больше никто не видел. Позже нашли кое-какие обломки из дерева, да спасательный круг.
   Погиб при этом не только весь экипаж. На судне находились ещё и жены трёх членов команды, одна из них с ребёнком. Из экипажа только трое имели своё жильё в своём порту, а к остальным изредка приезжали на свидания супруги из разных городов страны. Такая была тогда жизнь у дальневосточных моряков. Отсюда и большая текучка кадров, и их подготовка. Это одна из причин той катастрофы.
   Прослушав боцмана, ещё раз убедились, что всем нам и нашему пароходу ещё повезло!
   Что касается самого названия "Баскунчак". Есть такая примета у моряков, нельзя называть новое судно именем того, которое погибло. Моряки в это верят, а морские чиновники - нет. Они и присвоили, спустя некоторое время, дальневосточному танкеру имя "Баскунчак". В 1976 году этот танкер, снабдив топливом порт Чумикан на Охотском побережье, взял курс в свой порт Находку. Миновав Сахалинский залив и Амурский лиман, вышел в Татарский пролив. На иностранных картах он пишется недаром Tartar, судя по количеству поглощённых им кораблей. Вот и в этом случае, очередной тайфун поджидал свою жертву. Каково пришлось в его объятьях судну и людям, мы не узнаем никогда. Они погибли, судно и все 35 человек, составлявших его экипаж.
   Работа моряка и рыбака была опасной во все времена. Такой она остаётся и поныне, несмотря на всю современную умную технику. Поэтому, нет-нет, да и звучит колокол Ллойда, сообщая об очередной утрате. А суда и моряки снова и снова уходят в море. Я желаю, что бы всем им повезло!

ПОВЕЗЛО

   Пароход "Эльтон" стоял у причала порта Ванино. Погрузка леса для отправки в Японию заканчивалась. На корме ещё укладывали брёвна на палубе, а на носовых трюмах пора было крепить палубный груз. Два друга, ещё по мореходке, трудились на этом судне матросами, чтобы набрать необходимый плавательный ценз для получения штурманского диплома. Им и поручил боцман крепление каравана. Необходимо было стальные троса провести с двух бортов, закрепить их к рымам на фальшборте, накинуть петли тросов поверх брёвен, уложенных на палубе, и обтянуть всё это талрепами. Сначала ребята прошли по правому борту, балансируя над водой, а потом перешли на левый. Здесь работать было удобней, судно в грузу осело и палуба оказалась вровень с причалом. Трос разнесли прямо по бетону причала и стали крепить, начиная с носа. Закрутив последнюю скобу уже перед надстройкой, матросы распрямили спины и решили перекурить. Однако, не успели они достать курево, как раздался страшный треск. Рухнули стойки из брёвен, установленные по борту для увеличения высоты груза. Тут же с грохотом посыпались на причал, теперь уже не удерживаемые ничем, тяжеленые брёвна.
   Матросы застыли на какое-то время, потом глянули друг на друга. Лица их были бледны, губы дрожали. Ведь задержись они у борта ещё хоть на минуту, масса леса просто расплющила бы их тела на причале. Вскоре подбежал боцман, за ним и вахтенный штурман. Увидев, что никто не пострадал, они немного успокоились и стали осматривать место происшествия. Что послужило причиной, было не ясно, вроде и лес не гнилой, и крепили его по правилам, не впервой ведь. Уладив дело с портом, установили стойки заново и произвели догрузку. Доставили лес японцам благополучно и вовремя. Хорошо ещё, что так получилось, в порту и без жертв. А вот на теплоходе "Максим Горький", примерно в то же время, лес ушёл с палубы во время рейса. Погиб матрос, проверявший крепления, его унесло вместе с лесом. На волнах брёвна просто забили его, ничем помочь было нельзя. Наших ребят судьба тогда миловала.
  

ПОЛЯРКА

   В полярных морях свои красоты, но и свои трудности, связанные с плаванием во льдах. Рейсы на север моряки называют просто "поляркой". С одной стороны, если ты эту полярку прошёл, то есть чем гордиться, это хорошая школа. С другой стороны, никто туда не рвётся, валюта не идёт, а напряг большой. Те, кому всё же повезло, получали в Мурманске секретные карты Севморпути и следовали на восток до кромки льдов. Оттуда начиналась ледовая проводка. Вот и наш теплоход тоже приближался к точке, где уже стояло несколько судов в ожидании подхода ледокола "Москва". Каждый теплоход входил в ледовое поле на длину своего корпуса и так стоял, как бы в гавани. Приткнулись и мы на безопасном расстоянии от соседей. Капитан по радио выяснил обстановку и сообщил, что двинется караван не так уж и скоро. Время коротали в работах, а те, кто вахту отстоял уже, иногда спускались на лёд. Можно было интересные фото сделать, можно просто размяться, а то и в футбол поиграть на белоснежной площадке. Наших ребят пригласила сразиться команда с архангельского лесовоза, и матч начался. Игроки старались поразить ворота, обозначенные пустыми бочками, а болельщики активно поддерживали своих нападающих. Всё, как и полагается на футболе. И вдруг с мостика раздалась команда:
   - Всем немедленно подняться на борт! - игра остановлена, а штурман на крыле мостика показывает рукой в сторону ледового поля и кричит: - Быстрее давайте!
   Кое-кто уже заметил ковыляющего вдали белого мишку, это заставило народ прибавить ходу. Но вот, все уже взбежали по трапу на борт и только пожилой механик, тяжело дыша, семенит по льду. А медведь совсем рядом уже, дело принимает опасный поворот. Подбадриваемый сверху механик, наконец-то плюхается животом на нижнюю площадку трапа, лебёдка тут же включается на подъём. Опасность миновала! Полярный гость стоит внизу, не понимая, отчего паника, он ведь просто пришёл за угощением. Мишки часто подходят к судам, вам - фото, а ему - сгущёнки баночку.
   Механик всё ещё не может перевести дыхания после скоростного забега. И вдруг выдавливает через силу, глядя вниз на медведя:
   - Ну что, думаешь я тебя испугался?
   Громкий хохот присутствующих окончательно разряжает обстановку. Кто-то уже фотографирует героев этого события, а мишке на лёд летят сладости. Хорошо то, что хорошо кончается!
  

ПОРЫБАЧИЛИ

   Теплоход стоит на якоре в проливе. Подвёл главный двигатель и механики бьются с ним уже несколько часов. А рядом несколько мелких островков, поросших лесом. Хорошая погода манит на природу. Вот боцман, закончив работы, и отпросился на рыбалку, благо места знакомые. Капитан и сам был любителем свежей рыбки, так что дал "Добро". Идти решили на небольшой надувной лодке вдвоём. Боцману в напарники вызвался матрос, живущий неподалёку от этих мест. Лов начали у ближайшего островка, но там не задержались, что-то клёв неважный. Отошли к соседнему и закинули снасти. Время шло, а на дне лодки трепыхались всего пара окушков и щучка килограмма на полтора. Вдруг матрос толкнул боцмана локтем: "Смотри туда!". Над спокойной гладью воды возвышалась голова лося, украшенная красивыми рогами. Видимо решил сохатый перебраться с одного острова на другой, вот и рассекает водную преграду. Теперь уже не узнать, кому из двоих добытчиков пришла в голову эта мысль, а только решили они лося этого поймать. Плыл он не шибко быстро и потому, настигнув его, удачным броском боцман накинул на рога петлю капронового фала. Сохатый всхрапнул и, нехорошо кося на приятелей глазом, потянул лодочку за собой. Боцман закрепил фал на носу и стал советоваться с напарником, что дальше-то делать. Но ничего путного придумать не успели, расстояние между островами было не таким уж и большим. Как только глубина позволила лосю достать дно ногами, он совершил мощный рывок. Матрос и боцман просто вылетели за борт, не очень-то изящно кувыркнувшись в воздухе. Лось помчался через прибрежные заросли можжевельника, волоча за собой по валунам лодочку. Чуть позже на берег выбрались и наши мокрые герои, то ли рыбаки, то ли уже охотники. Лодочку они нашли потом в полукилометре от берега, её жалкие останки с обрывком фала застряли среди каких-то коряг.
   С судна заметили в сумерках дым костерка на берегу и машущих руками людей. Стало ясно, что-то стряслось. На моторном боте старпом направился на выручку и вскоре зверобои понуро стояли на палубе. Ни рыбы, ни мяса, но зато есть что вспомнить, что рассказать! Ну а я, только передаю то, что слышал.
  

УБРАТЬ ФЛАГИ

   Про служебные романы написано уже немало, о женских проблемах на судах тоже. Но, рискну всё же поведать вам ещё одну небольшую историю из моряцкой жизни.
   На одном из дальневосточных теплоходов трудились два приятеля, второй штурман Витя и второй механик Лёша. Оба были молодыми холостяками, характер имели общительный. Любили в компаниях побалагурить, не чурались вина и других радостей этой земной жизни. В экипаже обоих ценили за трудолюбие и умение ладить с людьми. Но в чём Лёша значительно опережал своего дружка, так это по женской части. Был он большим мастером в деле обольщения девиц, замужних дам и молодых вдов. Виктор тоже не шарахался от представительниц женского пола, но ему немного в этом мешала стеснительность и, может быть, излишний романтизм.
   А жизнь на судне текла своим чередом. После зимних рейсов по южным морям, пришлось сбегать к охотскому побережью, где выгрузили снабжение для местных рыбокомбинатов. Как обычно в таких рейсах, судовые женщины уже присмотрели себе кого-то из экипажа, исходя из симпатий или строя более серьёзные планы на будущее. Ну а остальные мужики ждали возвращения к семьям или хотя бы просто захода в порт.
   Обходиться без женщин - это один из минусов, из того, что называют "тяготами морской жизни". Но в этот раз на борту вдруг оказались ещё несколько симпатичных дам, они возвращались из северных краёв во Владивосток. Кто-то был в командировке здесь, у кого-то закончился контракт. Разместили их, потеснив в каютах судовых женщин, а так же предоставив одну пустующую каюту радиста. Её заняла наверное самая миловидная из дам-путешественниц. Вот тут-то и началось соперничество двух наших друзей за её благосклонность.
   Лёша стал увиваться вокруг неё, используя весь свой богатый опыт по части соблазна. Был задействован его кулинарный талант, а именно фирменные рыбные "жучки" собственного изготовления. Стол в каюте украсили крабы, а из магнитофона звучала томная и расслабляющая музыка. Да и сам он поговорить с дамами умел.
   Но молодая женщина, оценив всё это, конкретно ничего так и не пообещала. А после обеда, когда наступило вахтенное время наших героев, она попросила разрешения войти в ходовую рубку. Там прохаживался Виктор, изредка осматривая пустынный круг горизонта да поглядывая на экран радара. Разговорились, время вахты как-бы пошло быстрее. Штурман, вначале застеснявшийся, вскоре освоился и смог уже говорить интересно и с юмором. Даме это очевидно нравилось. Посещения мостика, а потом и каюты продолжились. Лёша тоже продолжал свои ухаживания.
   Вскоре наступила развязка. Виктор, сменившись с вахты в четыре часа утра, готовился в каюте отойти ко сну, но тут в дверь тихонько постучали. Он открыл, в каюту тихо скользнула фигура женщины, обдав его лёгким запахом духов. Виктор выглянул в коридор, никого больше не видно, закрыл дверь и спросил :
   - Что случилось ?
   - Лёша пришёл ко мне сейчас и стал слишком уж грубо приставать, а я такого не люблю. Вот выскочила сюда, а его закрыла в каюте.
   Оба прыснули от смеха. Ну а дальше... было всё, что бывает у молодой пары, где каждый истосковался по ласке и любви. Потом они лежали, утомлённо прижавшись друг к другу, и шептали слова нежности и благодарности. К действительности их вернул резкий телефонный звонок.
   - Да, слушаю, - снял трубку Виктор.
   - Она у тебя? - как-то хрипло спросил Лёша.
   - Да, - чуть помедлив, признался Виктор.
   - Ну я тоже теперь у себя. Флаги там убери.
   Звонок прервался, оставив Виктора в некотором недоумении.
   - Дай-ка мне ключ от твоей каюты, гляну, что там, - Виктор набросил одежду и вышел в коридор.
   Каюта радиста была за углом по левому борту. Он тихо вошёл, не включая света, и осмотрелся. Окно-иллюминатор, выходящее на борт, было открыто. Скрученные простыни, привязанные одним концом к поручням кровати, действительно развевались за бортом, подобно флагам. Всё стало понятным. Лёше было слишком уж позорно оказаться в таком нелепом положении, и он нашёл выход, спустился по двум связанным простыням из каюты на палубу спардека под ней. Вообще-то мероприятие весьма опасное, теплоход слегка покачивало на волне, за бортом темнота и ветер. Случись что, канул бы в холодные воды Охотского моря без следа.
   Было ли у этого краткого романа продолжение - не известно. Витя и механик остались друзьями, правда, Лёша стал относиться теперь к приятелю более уважительно.
     

ДОСТОВЕРНОСТЬ

   Вспоминаю свою многолетнюю работу на море. Мы ведь ещё в самом начале её знали, нам придётся столкнуться с тем, что называют "тяготами морской жизни". Естественно, под этим подразумевались шторма, льды и туманы, долгая разлука с любимой. На практике же обнаружились и другие, малоприятные обязанности, осложняющие жизнь моряка.
   Просто бедой оказалась работа со множеством бумажных документов и отчётов. Понятно, что каждый штурман или механик имел своё заведование и имущество. Каждый заполнял свои бумаги, поскольку что-то, вышедшее из строя списывал, что-то новое выписывал и получал. Закончился рейс, но моряк зачастую спешил не домой, а в контору пароходства с отчётом. У кого финансовый, у кого продовольственный, у кого по расходу топлива и масел. Ну и заявки у каждого свои. Но по своей непосредственной работе, всё это можно ещё понять. Однако, не успело судно ошвартоваться, а на причале уже ждут представители парткома, профкома, пожарной охраны, да и технику безопасности тоже нужно проверить. Всем нужно предъявить бумаги, заодно и обедом угостить. Многие из этих проверяющих рассчитывают получить какой-либо сувенир заграничный, пусть мелочь, но ведь приятно. Так вот этим гостям бумаги часто предоставляли не совсем честные. Писали, что проведены собрания, поддержаны всяческие призывы, типа пятилетки за 4 года и тому подобное. Учения проведены тоже, рационализаторские предложения поданы, польза от них большая. Раз требуют от нас бумаги, мы их вам нарисуем. Что в них правда, что - нет, мало кого интересовало. Главное, чтобы порядок был соблюдён. И чтобы подписи были и печати.
   Вот с этим тоже была у меня история. Стоим мы в родном порту Владивостока под погрузкой. Я, молодой ещё тогда штурман, несу вахту. Вдруг звонок, срочно требуют доставить в контору пароходства образцы подписей командного состава судна. Ну и где мне их все взять, если большинство этого состава пребывает дома или по делам в городе. Беру листы, печатаю должности и фамилии. Обежал тех, кто на тот момент был на судне, получил их подписи. Затем в журналах отыскал подписи тех, кого нет, и скопировал их, как мог. Мог я в общем-то неплохо, рисованием увлекался с детства. Один лист отправил в пароходство, парочку оставил на судне, вдруг потребуется кому-то сверять. Прошло какое-то время. Случилась такая оказия, что срочно понадобилась справка за подписью капитана, коего на судне не было, а срочность была! Вот я справку и подписал, а её копия, оставшаяся в судовых бумагах, попала позже на глаза капитану. Он, конечно, понял, что видит эту бумагу впервые, а вот подпись его стоит. Чьё это художество он догадался, на судне, как в деревне, тайн почти нет. Вызвал к себе.
   - Ох, и посадят тебя когда-нибудь за подделки, - сказано было мне по-отечески, не зло.
   - Да нет, не меня посадят, образцы-то мной подписаны, - ответствовал я, скромно улыбаясь.
   Потом поменялся экипаж, были собраны новые образцы, этот случай стал историей. Серьёзные бумаги требовали к себе и отношения серьёзного. С ними мы не шутили, им можно было вполне верить. А множество бумаг надуманных, к делу мало или вовсе не относящихся, мы и изготовляли соответственно. Хотите верьте, хотите нет, но так оно было.
   Всё описанное подтверждаю,
   С.П. Смоляков. .....................
   (подпись, печать)
  

ЗАИКИ

   У причала торгового порта Владивосток стал под выгрузку теплоход "Туркестан". Груз простой, гранулы полиэтилена в мешках из Японии. С утра комсостав разбежался по своим делам, капитан тоже убыл в контору пароходства. За грузовыми работами наблюдает вахтенный 3-й штурман, в машине вахту несёт 4-й механик. Они молоды, да ещё и холостяки, вот пусть на стоянке и напрягаются. Пригревает летнее солнышко, бухта Золотой рог отливает золотистым блеском.
   Но вот на причале показалась ладная женская фигурка. Дама поднялась по трапу на борт, что-то сказала матросу, бдящему на своём посту, тот нажал кнопку звонка. По этому сигналу к трапу вышел вахтенный штурман. Оказалось, что эта дама - специалист из отдела теплотехники пароходства по каким-то своим делам. Узнав, что в машине командует 4-й механик, она попросила проводить её к нему. Штурман провёл её до дверей нужной каюты, постучал, сообщил о гостье и галантно откланялся. Не успел он толком заняться своими делами, как очередной звонок заставил их прервать. Дама поджидала его у трапа с вопросом:
   - А ещё кто-то из механиков на судне есть?
   - Да, - ответил штурман, - третий механик тоже здесь.
   - Проводите, пожалуйста, к нему.
   - Без проблем.
   Через некоторое время, направляясь по спардеку от одного трюма к другому, штурман заметил даму-теплотехника, которая с красным лицом, видимо очень сердитая, стуча каблучками, сбежала по трапу на причал.
   - Не знаешь в чём дело? - спросил штурман у матроса.
   - Да кто её знает, ничего не сказала.
   Пошел штурман к механикам допытываться, что же такое произошло у них. Чем могла остаться недовольной такая миловидная дамочка? Те толком ничего не смогли объяснить, но штурман уже сам стал догадываться о произошедшем. Дело в том, что оба эти механика были заиками. Один из них долго открывал рот, произнося а...а...а...прежде, чем выговаривал слово. Другой же наоборот тянул ц..э, ц..э, почти не разжимая губ, перед каждой фразой. Дама просто подумала, что моряки издеваются над ней, они же любят подшутить над береговой публикой.
   Когда раздался телефонный звонок из пароходства, требующий объяснений безобразного поведения механиков, штурман уже мог спокойно обрисовать ситуацию. На следующий же день, с утра, старший механик быстренько уладил этот вопрос в службе на берегу. А судовые шутники теперь пытались изобразить в лицах диалог механиков и дамы, срываясь в хохот .
  

САМОГОН

   История эта произошла на небольшом теплоходе Дальневосточного пароходства, который работал в каботаже, доставляя продовольствие на рыбокомбинаты Охотского и Берингова морей. А продукцию этих комбинатов, то есть рыбные консервы, моряки везли в своих трюмах к причалам Находки и Владивостока. Работа была не очень романтичной, зато тяжелой и малооплачиваемой, никакой тебе валюты и "навара" от неё. Стало быть, и на рестораны, а так же на хорошие напитки, денег было не густо.
   Вот и зародилась в молодых головах специалистов флота мысль о том, что нужно как-то исправлять ситуацию. Хорошая идея пришла на ум электромеханику Валере. У него в мастерской стояла большая бутыль с жидкостью коричневого цвета, это был лак для покрытия обмоток электродвигателей. Пахла эта жидкость приятно, то есть чем-то спиртным. Значит, спирт нужно как-то выделить, испарить, проще говоря, а затем сконденсировать. Получаем в итоге крепкий и натуральный продукт. Соорудить, соответствующий идее, аппарат взялся радист Саша. Всего-то понадобилась электороплитка, кастрюля и крышка диаметром побольше. В кастрюлю залили лак, включили плитку, процесс пошёл...
   Теплоход тоже шёл, направляясь к проливу Лаперуза. На мостике нёс вахту друг изобретателей, молодой штурман Серж. Так его называли приятели, а был он просто Серёжей. Погода в тот раз радовала, слабый встречный ветерок, лёгкая облачность и небольшая зыбь. Вода с шелестом пробегала вдоль бортов, оставляя за кормой исчезающую дорожку. Горизонт был чист, вахта текла скучновато. Вдруг раздался телефонный звонок, штурман снял трубку аппарата.
   - Серж, можешь спуститься ко мне в каюту?
   Это был взволнованный голос радиста Саши. Штурман велел вахтенному матросу следить за обстановкой и, пообещав тут же вернуться обратно, поспешил по трапам вниз.
   В каюте радиста его глазам открылась незабываемая картина: на подволоке чернело обгорелое круглое пятно, на палубе валялись измазанные подушки и одеяло. Радист и электромеханик сидели на кровати голые по пояс, со следами ожогов на руках и лицах. Из их краткого отчёта получалось, что вышла небольшая ошибочка. То ли жидкости много налили, то ли плитку разогрели слишком, а только вскипевший лак выплеснулся на раскалённую спираль и столб пламени рванул вверх. Мужики не растерялись и мгновенно накрыли очаг возгорания тем, что было под рукой. Обгорелую кастрюлю и испорченную электроплитку выбросили через иллюминатор за борт.
   - Ну вы даёте! Возьмите мазь из аптечки, что бы ранки обработать. И капитану я должен об этом доложить. А за испорченное имущество придётся из зарплаты вычесть - подытожил штурман.
   Ребята не возражали, но с капитаном обещали поговорить сами. Сергей вернулся на мостик, чтобы продолжить несение вахты.
   Всё обошлось без серьёзных последствий и потом о произошедшем вспоминали со смехом. Мало того, старались специально рассмешить радиста. У него на опалённой верхней губе образовался волдырь, и смеяться он не очень-то мог, разве только криво улыбнуться. Жестокий народ, эти шутники!
  

СТОЛКНОВЕНИЕ

   Столкновение судов, это тяжкая авария, зачастую ещё и с жертвами. Вспоминать даже о таком неприятно. Я, по счастью, избежал подобного за долгую свою морскую практику. А случай, о котором хочу поведать, был скорее комичным.
   Там, где сейчас находится крупный японский город Кита-кюсю, ранее существовало несколько городов, это позже они слились воедино. Вот в один из них, а именно в порт Модзи, был направлен наш теплоход с грузом металлолома, для здешних сталеплавильных заводов. Разгрузились мы благополучно и пасмурным днём покинули причал, направляясь в пролив Симоносеки. На мостике японский лоцман помогал капитану ориентироваться в сложностях местного фарватера. На баке штурман и боцман стояли у брашпиля, если вдруг понадобиться срочно отдать якорь. Узкий канал впереди, начинал круто поворачивать вправо. По команде лоцмана, рулевой положил право руля, судно послушно покатилось в нужном направлении. И вдруг...(так начинается рассказ о любой неприятности) из-за поворота выскочила самоходная баржа. Расстояние до неё не более двухсот метров, и оно при встречных курсах таяло на глазах. Шкипер баржи, растерявшись, решил сменить левый поворот на правый, но это было ошибкой. Он таким образом подставил нам свой левый борт.
   Наш капитан видя, что столкновения уже не избежать, приказал отдать оба якоря. Загрохотали якорные цепи, машина заработала задним ходом, но погасить инерцию мы не успевали. С низко сидящей в воде баржи, высокий нос нашего судна казался страшным тараном, от которого уже не уйти.
   А должен я вам сказать, что гальюн, то есть отхожее место, на небольших японских судах, представляет собой просто маленькую откидную площадку с отверстием в центре, висящую над водой, чтобы и смывать не нужно. Так вот в момент столкновения нашего, там сидел по нужде кто-то из экипажа баржи. Когда он увидел нависший над ним, и быстро приближающийся нос чужого теплохода, он вскочил и, со спущенными штанами, засеменил прочь от опасного места. Штурман и боцман на баке, несмотря на всю серьёзность ситуации, не удержались от смеха. Такого не придумаешь!
   Ну а потом был удар и скрежет металла. Баржу развернуло и пронесло мимо левого борта теплохода. Поскольку ход мы всё же значительно замедлили, то пробоина на барже оказалась небольшой и расположенной выше ватерлинии.
   Пока мы выбирали якоря, лоцман и капитан переговорили по радио с управлением порта и с компанией, которой принадлежала баржа. Решили, что каждый понесёт убытки по степени своих повреждений. Не знаю, во что вылился ремонт баржи, а у нас даже покраска не очень-то пострадала. Да и испуг, по правде, пережили не мы. Нам, забывшим вскоре об остроте момента, вспоминалась только комичная фигура с голым задом, торопливо семенящая от нас по палубе баржи.
  

БДИТЕЛЬНОСТЬ

   Суровые были раньше времена. Страна успешно строила коммунизм, а вокруг-то сплошные враги. Империалисты только и мечтали о том, как бы нам навредить! Ну и засылали к нам всяческих вредителей и шпионов. Маловероятно, что кто-то лично их видел, но судя по советским кинофильмам и книгам, было их полно. И внушали нам, простым советским людям, что необходимо быть бдительными, если кто-то в чём-то отличается от нашего стандарта, нужно "стукнуть" в соответствующие органы. Там разберутся.
   Моряки загранплавания были под особым присмотром, они ведь общались с иностранцами и могли попасть "под влияние", а то и просто продаться врагу. Да и одевались моряки не так скромно, а поярче и более модно, чем могли себе позволить наши люди. То есть уже видом своим вызывали некоторое подозрение. Вот и возникали на этой почве забавные моменты.
   В порту Находка, штурман теплохода "Туркестан", посетив местный ресторанчик, в бодром расположении духа возвращался на судно. Тихий зимний день, падает лёгкий снежок. На голове моряка модная в те годы меховая папаха, на плечах серое твидовое пальто, пошитое в таллинском ателье "Лембиту". Из-под пальто видны серые клетчатые брюки английской шерсти. На ногах японские туфли с отделкой из змеиной кожи.
   Идёт он себе, идёт, что-то про себя напевая, и вдруг слышит позади тревожный топот сапог. Обернулся - бегут пограничники. Ну, мало ли что! Они тут в порту суда иностранные охраняют, да и наших проверяют при приходе-отходе. Однако, поравнявшись с моряком, солдатики остановились и окружили его.
   - Предъявите ваши документы, - произнёс строго один из них.
   Уже не улыбаясь, достал штурман свой паспорт моряка. Пограничники сверили фото в паспорте с реальной физиономией, глянули на штамп даты прихода в порт.
   - Да вот и теплоход мой,- сказал штурман,- а в чём дело-то?
   Старший пограничного наряда вернул паспорт и коротко объяснил, что есть ориентировка на подозрительного немца, возможно шпиона.
   - По описанию уж очень на вас похож, - закончил он.
   Штурман поднялся по трапу на борт, прошёл мимо вахтенного матроса, который молча ему кивнул, и улыбнулся подумав, "Вот так и пролазят к вам шпионы!"
   Другой случай произошёл уже во Владивостоке. Перед выходом на Вьетнам, где шла тогда война, теплоходу было необходимо замерить магнитное поле. Это связано с противоминной защитой. Судно пошло в залив к стенду измерительной станции, а штурмана капитан послал на саму береговую станцию для связи. Добираться туда нужно было на электричке. А для связи взял с собой штурман японскую портативную радиостанцию "Воки-токи", у нас тогда таких ещё не было. Прямо в вагоне электрички решил он проверить, как она работает, и связался с судном. Слышимость отличная, доложил, что подъезжает. Всё в порядке!
   Но кто-то бдительный, из пассажиров вагона, тут же засёк подозрительного типа с хитрым переговорным устройством. Хорошо, что штурмана на станции встречал морской офицер. Он то и объяснил подоспевшей милиции, что криминала здесь нет. Наш это человек, проверенный. А штурман, шутя, пообещал милиционерам, что и у них будет когда-нибудь такая связь. Ждать оставалось всего-то лет тридцать.
  

ПАРИ

   Всем, я имею в виду мужчин, известно, что спорить с женщинами дело напрасное. Они просто не вникают в смысл наших аргументов, а наше упорство в споре только убеждает их всё более в их собственной правоте.
   На теплоходе, направлявшемся из Владивостока к берегам Индии, наступило время обеда. За кормой, на спокойной глади Южно-Китайского моря, тянулась ровная дорожка вспененной винтом воды. Прекрасной погоде соответствовало и настроение сидящих в кают-кампании людей. Говорили о разном, но больше всего о предстоящем заходе в Сингапур. Кто-то рассказывал о прежних впечатлениях, кто-то ещё мечтал впервые увидеть этот экзотический порт. Второй помощник капитана сообщил, что уже сделан заказ на получение свежих фруктов и овощей. Тут же выяснилось, что одни обожают манго, другие бананы, третьи папайю.
   Судовой врач Людмила, дама лет пятидесяти, крашеная яркая блондинка, заявила вдруг категорически, что вкуснее ананаса ничего быть не может.
   - Я целиком могу его съесть, без проблем.
   Народ засомневался, многие знают, что сок ананаса довольно едкий. Могут быть весьма болезненные последствия. Однако врачиха упорно стояла на своём. И тогда капитан предложил ей по приходу в порт, когда получат заказанные продукты, выбрать ананас по вкусу и доказать свою правоту на деле. Все решили, что это справедливо. В случае успешного окончания эксперимента, капитан обещал Людмиле в качестве приза бутылку хорошего виски. Она толк в этом напитке знала.
   Вот уже и Сингапур. Бросили якорь на рейде, на борт поднялись власти, агент и шипшандлер. Оформлен приход, часть команды на катере отправилась в город, другие несут вахту и принимают снабжение. К борту на лодках пристали торговцы, так что палуба на время превратилась в базар. Можно, и не посещая город, здесь купить всё нужное, летнюю одежду себе, сувениры для друзей и родных. К вечеру приняты топливо и вода, вернулись из города моряки, прибыл лоцман. Поднят якорь, и судно разворачивается носом в сторону Малаккского пролива.
   На следующий день, во время обеда, наступает судный час. На десерт приносят фрукты. Людмила осматривает ананасы и указывает пальцем на тот, что поменьше. Его нарезают и подают ей на тарелке. Начинает она с видимым удовольствием. Все молча наблюдают, видя затем, что аппетит её начинает ослабевать, начинают подбадривать. Половины ананаса уже нет, но на лице докторши никакого восторга, скорее болезненная гримаса. Когда остаётся на тарелке всего лишь треть, Людмила встаёт и убегает из-за стола.
   Двое суток она не появлялась вообще, отказавшись от приёма пищи. Народ качал головами - ведь предупреждали! Но вот наконец-то Людмила посетила общий стол. Видно, что губы ещё не совсем зажили, лицо слегка осунулось. Кто-то уже хотел ей посочувствовать по случаю проигранного пари и расстроенного здоровья, но не успел. Окинув всех победным взором и слабо улыбнувшись, она вдруг заявила :
   - А спор я выиграла всё же!
   Ну что тут скажешь? Женщина всегда права!
  

ПУСТОЗВОН

   Закончив ремонт в Находке, судно вернулось в порт приписки Владивосток. Здесь предстояла погрузка разнообразного груза для северного побережья Охотского моря. Но пока причал был занят, пришлось отдать якорь на рейде. Ожидание для моряков дело привычное, то погода заставляет ждать, то распоряжение начальства, то ещё что-либо. Зато есть возможность привести в порядок бумаги, а их и на судне куда больше, чем хотелось бы. А после ремонта ещё куча недоделок всяких, т.е. есть чем заняться.
   После ужина капитан велел всем собраться в салоне, необходимо подвести итоги ремонта, да и о предстоящем рейсе поговорить нужно. Экипаж частично поменялся, а работа предстояла довольно сложная, с выгрузкой на не оборудованном побережье своими силами. Люди слушают капитана, докладывают старпом и старший механик, другие командиры.
   А на мостике несёт вахту молодой штурман. Он проверил по пеленгам местоположение и убедился, что судно не дрейфует. В эфире тоже всё спокойно, скучновато как-то. Вышел на крыло, вокруг тишина и темнота. Вспыхивают вдалеке огоньки маяков и буёв, чуть плещет у борта волна. Зашёл опять в рубку, походил с борта на борт, потом запахнул поплотнее куртку и стал устраиваться в уголке между радаром и колонкой машинного телеграфа. Хорошо устроился, грелка рядом овевает теплом, это так приятно в холодное ещё весеннее время.
   Стоит штурманец, мечтает о чём-то, но слышит, что внизу начался какой-то шум. Доносятся возбуждённые голоса, топот ног, на мостик вдруг влетает капитан, громко спрашивая:
   - Ну, что стряслось тут у вас?
   - Да ничего, всё в порядке, - отвечает штурман.
   - А тревогу зачем объявили?
   - Какую тревогу? - спросил было штурман, и тут же сам сообразил, в этом углу мостика, прямо под его локтем находится кнопка аварийной сигнализации, и пока он тут стоял, облокотившись на неё, по всему судну раздавался звон сигнала тревоги.
   Капитан тоже всё понял, дал "отбой тревоги", и спустился в салон. А штурман остался краснеть и мучительно переживать свой промах. Он был не последним, но на ошибках учимся! И главное - в жизни не оказаться пустозвоном.
  

НАПУГАЛИ

   Было это давно. В небольшом дальневосточном военном городке размещалась база военной флотилии. Поэтому и население здесь в основном состояло из флотских служащих, членов их семей и небольшого количества гражданских лиц, тоже работавших для обеспечения нужд флота. На одной из улиц были расположены казармы флотского полуэкипажа, здесь обитали недавно призванные на службу матросы, тогда их называли краснофлотцами, которые обучались корабельным специальностям. Длилась эта учёба около полугода, а затем их уже распределяли по кораблям.
   Окрестные мальчишки всегда с интересом наблюдали за тем, как матросы маршируют, знали все их строевые песни. Мальцы проникали по вечерам и через забор, окружавший казармы, там по субботам крутили на улице кино. Это было одним из доступных и любимых развлечений в то время. Матросы не прогоняли малолеток, сами оторванные от дома на долгие годы, они относились к ним скорее, как к братишкам.
   Но особенно мальчишкам нравилось то, что в казармах матросы держали медвежат. Откуда те взялись - неизвестно, да тайга, собственно, совсем рядом. Маленькие мохнатые увальни забавляли и взрослых, и детей. Забирались на деревья, задирали друг друга, выпрашивали угощения. Проблемы возникали с ними тогда, когда они подрастали, и шутки с ними становились опасными.
   Была в городке баня, которая работала три дня в неделю. В четверг там мылись местные женщины, в пятницу мужское население, а суббота предназначалась для матросов полуэкипажа. Тут вот и произошёл случай, позабавивший городок. В один из четвергов, зимним морозным днём, матросы шагали строем, направляясь в гавань флотилии. Рядом с их колонной шустро переставлял лапы уже хорошо подросший мишка. Он и до того ходил с моряками неоднократно на помывку, а потому решил, видимо, что цель похода та же. Когда ряды моряков поравнялись со зданием бани, медведь свернул и, преодолев крыльцо, быстро исчез за дверью. Строй сбился с ноги, колонна остановилась. А из бани в тот же момент донёсся многоголосый женский визг. Мичман, бывший за старшего, тут же отрядил двух матросов для возвращения зверя. Те тоже исчезли за дверью бани, после чего визг и крики только усилились. Мичман, раскрасневшийся до того на морозе, заметно побледнел.
   Но вот, дверь бани открылась. В клубах пара вывалился на улицу мишка, тряся мокрой башкой. За ним, чертыхаясь, спешили морячки, тоже облитые водой и в пятнах мыльной пены. В самой бане испуг сменился громким смехом, а вечером смеялся уже весь городок, по которому, расцвеченный и преувеличенный, гулял во всю слух о банном переполохе.
  

ФРАХТ

   Шёл 1967 год. На одном из судов Дальневосточного пароходства трудился молодой штурман, недавний выпускник Таллинской мореходки. Он был уже два года, как женат, и его супруга всего месяц назад подарила ему дочку. С жильём для плавсостава в пароходстве была большая проблема, точнее, возможности получить хоть какую-либо крышу над головой не было вообще. А потому снял моряк за 30 рублей в месяц домик-времянку на окраине города Находка. Там стоял в ремонте его теплоход, когда подошло супруге время рожать. Жильё убогое, крохотная кухонька с плитой, отапливаемой углём и дровами, да одна комнатка, где разместился диван, детская кроватка и стол. Воду приходилось носить из колодца, метров за 200 от домишка. Времена были ещё суровые, выручала только бесшабашность молодости.
   Но вот, ремонт судна закончен. Теплоход стоит на рейде в ожидании постановки к причалу для погрузки леса на Японию. А на дворе январь и бухта ещё покрыта льдом. Снег лежит на сопках и в округе. Поднялся молодой отец в 6 утра, сбегал с вёдрами до промерзшего колодца, принёс домой воды. Затопил печь, согрел себе чаю. Жене сказал, что вернётся пораньше сегодня, это последний свободный день у него перед рейсом. Это он так предполагал, но, как мы знаем, Бог располагает иначе.
   По заснеженной дороге до остановки автобуса ходу всего 10 минут, да ожидания столько же. Выскочил у порта и добежал до проходной, далее по причалу до здания морвокзала. Там собрались уже ребята из его экипажа, что ночевали на берегу. Стали выяснять через диспетчера порта, куда же поставят их теплоход. Но поступила вдруг команда садиться всем на буксир, который доставит их на судно. Рейс на Японию отменён, следовать во Владивосток срочно.
   Через пару часов уже снялись с якоря, и вышли из бухты Находка в залив Америка. До Владивостока переход всего-то 4 часа и там всё завертелось очень быстро. Тут же поставили к причалу и начали погрузку. А рейс-то будет на Вьетнам! Это не недельный поход к близкой Японии, а как минимум месячный. Вот тебе и "вернусь пораньше сегодня"! После погрузки прошли размагничивание, а такая операция проводится, если судно идёт туда, где война и существует минная опасность.
   Вскоре растаял за кормой Владивосток. Прошли острова Цусима, и стало потеплее. Восточно-Китайское море встретило их хорошей солнечной погодой. В те времена враждебный Тайвань обходили стороной, поэтому мимо Окинавы вышли в Тихий океан и взяли курс на Филиппины. Тут уже совсем жарко стало, летучие рыбки взмывают над водой. Проливом Бабуян идут в Южно-Китайское море, и далее на запад к Тонкинскому заливу. В воздухе вскоре стали появляться американские военные самолёты, они проверяли курс судна и пытались определить, что оно доставляет во Вьетнам. А в заливе повстречались и с авианосцем, это с его палубы взлетали "Фантомы", бомбившие северный Вьетнам за его поддержку партизан Вьетнама южного.
   Из залива поднялись вверх по реке Красная до Хайфона, где и стали под выгрузку у старого свайного причала. И вот тут-то пришла радиограмма из пароходства, которая буквально экипаж "убила". Это было распоряжение о передаче судна во фрахт вместе с командой министерству транспорта Демократической Республики Вьетнам сроком на год. Ловко сделано! Если бы об этом объявили во Владивостоке, вряд ли бы нашлось много желающих отправиться на такой срок, да ещё в страну, где идёт война. А теперь деваться некуда, путь домой отрезан надолго. Вся связь с близкими отныне - это радиограммы, а в них многое не скажешь.
   И потекла, вроде бы вполне привычная, морская жизнь, да только к такой длительной разлуке с родными привыкнуть, ну никак не возможно. Тревожила неопределённость судьбы, кто же знает, чем эта война закончится вообще. Американцы всё больше наращивали бомбардировки, грозили заминировать все подходы к Хайфону, полностью заблокировав морские перевозки. А эти перевозки давали Вьетнаму единственную возможность получать помощь продовольствием, техникой и оружием. Да и выручать на свои нужды какую-то валюту от продажи своих товаров. В Японию вывозился уголь, в Гонконг экзотические местные продукты. Так вот и мотался советский теплоход в южных водах, помогая, как тогда говорили, "братскому народу в борьбе с империализмом".
   Но вот случилась оказия, возможность зайти в родной порт. Из-за поломки винта, другой теплоход остался без хода, и его необходимо было буксировать во Владивосток. Ребята ожили, дали семьям радиограммы с радостной весточкой, и штурман тоже так поступил, естественно. Прошло уже восемь месяцев, как там дочка растёт? Все пребывают в радостном ожидании свидания с самыми дорогими своими людьми. В порт пришли к вечеру, отдали концы, на которых буксировали аварийщика, и стали к причалу для того, чтобы пополнить запасы топлива, воды и продовольствия. Кто-то из местных поспешил домой, холостяки остались на вахте, и наш герой тоже, ожидая приезда жены из Находки. Он бегал, следя за приёмкой снабжения, и всё поглядывал на причал, не идут ли его любимые. А их, увы, не было. К утру всё было принято, пароходство начало упорно торопить с отходом, чтоб не терять плату за фрахт.
   Штурман наш побежал в контору порта за почтой и ещё какими-то бумагами для судна. На причале он вдруг столкнулся с женой, бережно держащей на руках, завёрнутое в одеяльце дитя. От неожиданности они растерялись, неловко обнялись.
   - Иди на судно, тебя проводят в мою каюту. Я скоро буду, - расстроенно проговорил штурман.
   И действительно вернулся он скоро, но не один. На борт поднимались уже таможенники и наряд пограничников. Штурман успел раздеться у себя в каюте, его дочь, уже распелёнатая, лежала на кровати и сладко посапывала во сне. Жена стала объяснять, что приехала вечером, но никто не смог ей точно сказать, где стоит теплоход. Пришлось заночевать у хороших знакомых в городе. Штурман налил по бокалу вина и хотел как-то отметить встречу. А по судовой трансляции уже раздалась команда: "Посторонним покинуть борт, начинается досмотр"!
   Свидание заканчивалось, толком не начавшись, так даже в тюрьме не бывает. Далее всё скомкалось, быстрые сборы жены, торопливые поцелуи и слёзы. Эти слёзы рвали штурману душу, но что он мог поделать. А потом опять стал отдаляться причал, и на нём застыла фигурка с младенцем на руках.
   Миновал год. Бомбёжки у причалов Хайфона, Хонгая и Кам-фа сменялись стоянками в спокойных портах Японии, Кореи и Камбоджи. Напряжённое ожидание возвращения домой, почти сменилось какой-то усталой апатией. Поэтому известие о том, что фрахт продлён ещё на полгода, было воспринято не так остро, как можно было бы ожидать. Ещё одна подлянка - не более того.
   Но вот позади последний переход из Вьетнама в порт Ниигата, выгрузка там и домой! Во Владивосток. А там вместе с отпуском получил штурман в отделе кадров и повестку о призыве на службу в Военно-морской флот. Он уже не удивился, только сплюнул, выйдя из отдела на улицу.
   В Находке ожидали его жена и дочь, он спешил к ним. Девочка уже шустро бегала и начинала говорить, но смотрела на пропадавшего так долго отца настороженно, а на вопрос: "А где папа?" - она показывала на его фотографию.
   Самого первое время именовала дядей. Смешно и грустно. Но жизнь берёт своё, худое забывается быстрее. И доченька быстро привыкла к отцу, а тот с удовольствием возил её на коляске к берегу моря. У них впереди были конечно новые расставания, но и были новые встречи, новые свидания. Впереди была ещё долгая жизнь!
     

ДВЕ ВОЙНЫ

   За полвека своей морской практики, разных пришлось мне встречать людей. Одни надолго запоминаются, как добрые, надёжные моряки, других помнишь за их весёлый нрав и юмор, бывали и такие, что лучше и не вспоминать вовсе. Но вот один человек запомнился особенно нелёгкой и трагической судьбой.
   На дальневосточном теплоходе "Туркестан" трудился в должности электромеханика Николай Никитич Рыбачук. Ему было уже за пятьдесят. О возрасте и трудном, пройденном на морях пути говорила его убелённая сединой голова. Но душой он оставался, на удивление, молод. Молодёжь, составлявшая основную часть экипажа, с удовольствием слушала его рассказы об опасных плаваниях во время второй мировой войны. Тогда пришлось ему совершить немало рейсов с военными грузами из США, американцы здорово помогали нашей стране поставками вооружений и продовольствия. Никитич, как почтительно его все называли, живо, будучи очевидцем, повествовал нам о гибели судов в конвоях, о дружбе и поддержке людей из различных стран в те суровые годы. С большой теплотой вспоминал американцев, моряков и портовиков, которых хорошо узнал во время войны.
   Позже, когда я штурманил уже на другом теплоходе, наши пути вновь пересеклись. Но это была уже другая война. Мой теплоход был передан во фрахт Демократической Республике Вьетнам, которая подвергалась обстрелам и бомбёжкам со стороны военной "супердержавы", то есть США. Это они теперь желали установить в мире свои порядки. Мы бросили якорь на рейде Бач-Данг, что на подходе к Хайфону. А теплоход "Туркестан" завернули сюда случайно, помочь кубинскому судну: оно из-за большой осадки не могло войти в порт. "Туркестан" должен был на рейде взять на себя часть кубинского сахара. Я воспользовался этой возможностью и по радио переговорил с Никитичем. Оба были рады этой нечаянной встрече. Хотел навестить его, используя судовую шлюпку, да не привелось. К нам на борт прибыл местный лоцман, мы направились к причалам Хайфона, а "Туркестану" тоже переменили задание, направили в небольшой порт Кам-Фа под погрузку углем.
     

0x01 graphic
Бомбы легли рядом. Хайфон - 1967 г.

  
   Нужно сказать, что свои налёты американцы проводили и ночью, и днём, до десяти раз в сутки, надеясь "вбомбить коммунистический Вьетнам в каменный век". Именно так выражались тогда американские политики. И вот, через пару дней один из одесских теплоходов, стоящий тоже в Хайфоне, сообщил нам, что Порт Кам-Фа разбомбили, пострадал и ваш дальневосточный теплоход. Как-то сразу и не поверилось, советские суда американцы всё же старались не трогать. А ещё через день уже и радио Москвы подтвердило: "Обстрелян теплоход Туркестан, погиб член экипажа". Это и был так уважаемый нами Никитич. Снаряд авиационной пушки ударил прямо в иллюминатор его каюты.
     

0x01 graphic

  
   Прошло полгода. Наш теплоход входил в один их японских портов. Я стоял на крыле мостика, стараясь разглядеть в бинокль место намеченной швартовки. Вдруг в поле зрения попала корма стоящего справа теплохода и я не сразу поверил своим глазам. На корме белело название судна - "Механик Рыбачук". Вот так мы ещё раз встретились, Никитич стал судном! Жаль, что теперь уже с ним не поговоришь, но осталась память о добром человеке. Счастливого тебе плавания, друг!
  

БОЕВОЙ КОНТАКТ

   По разному складывалась морская карьера у выпускников нашей мореходки, да и очень уж различными были места, где начинали они свой трудовой путь. Кто-то возил грузы в европейские обустроенные порты, а кто-то мыкался по побережью Охотского или Берингова морей, где экипажи сами выгружают свои суда на баржи. Многие были направлены в рыбное министерство, им выпало обеспечивать страну морепродуктами. Нам были при выпуске присвоены также и звания офицеров запаса военно-морского флота. Мы об этом и позабыли почти, да государство напомнило, спустя довольно много лет, призвав на службу. Но попали туда не все, а те кому "повезло", так скажем. Вот и стал один из них свидетелем такой вот истории на Дальнем Востоке.
   Шёл 1970 год. Холодная война была в самом разгаре, да и горячая во Вьетнаме еще продолжалась тоже. Корабли Камчатской Флотилии несли напряженное боевое дежурство. Нужно было обеспечивать выход стратегических подводных лодок в океан. А американские подлодки паслись у наших берегов, чтобы не прозевать этот момент. Наши, конечно, тем же занимались у берегов США. Лейтенант С. был выпускником таллинского училища ММФ, семь лет проплавал на судах, приписанных к Владивостоку, а теперь вот командовал артиллерией противолодочного корабля.
   В один из предосенних дней флотилию подняли по тревоге, один из кораблей засёк вражескую лодку вблизи от базы. Корабль нашего героя тоже снялся с якоря и устремился к выходу из Авачинской бухты. Слева остались знаменитые скалы Три брата, впереди океанский простор. Турбины со свистом набирали полные обороты, а за кормой поднялся высокий бурун. Скорость перевалила за 30 узлов, корабль летел, срезая верхушки волн. Впереди мчались ещё два корабля, на одном из которых нес свой флаг сам командующий.
   И вдруг, с этих слов всегда начинается приключение, корму корабля тряхнуло, и он резко покатился вправо. Хорошо, что узкость уже успели проскочить. Ход замедлился, и вскоре легли в дрейф. Командир механической части оделся в гидрокостюм, вооружился баллонами с маской и прыгнул за борт. Минут 15 он провёл под водой, а вынырнув доложил:
   - Правое перо руля провернулось на баллере и правый винт ударил по нему лопастями, погнув их при этом.
   Это нужно было понимать так, что рулевое управление вышло из строя, а корабль своим ходом идти не сможет. Командир, доложив о произошедшем начальству, получил указание дождаться спасателя и следовать у него на буксире в базу.
   На этом неприятности для флотилии не закончились. Тот корабль, что имел на борту командующего флотилией, едва не затонул вообще. Там бортовой кингстон практически отвалился. Образовалась большая течь. Её смогли кое-как заделать, но воды принято столько, что образовался солидный крен. Командующий вынужден был перебраться на другой борт. Остальные корабли и вертолёты продолжили поиск вражеской подлодки, а неудачники, один с креном на борт, другой на буксире, возвращались в базу.
   А народ, он ведь всё видит, от него ничего не скроешь. От народа городского позже и мы узнали, что во время героической схватки с американской подлодкой были подбиты два корабля. Но и врагу досталось. Вот так невольно попадают в герои. А ведь если бы ремонт этих кораблей был бы сделан качественно в своё время, то и истории этой не было бы. Но,- это кабы...
  

БОГ МИЛОВАЛ

   Так говорят в тех случаях, когда беда совсем рядом была, но всё же чудом каким-то всё обошлось. Случилось это на службе военной. Призванный из торгового флота штурман, на корабле возглавил артиллерийскую боевую часть. Учиться пришлось всему заново, времени со дня окончания училища прошло много, да и учили военному делу в гражданском заведении не ахти как. А техника тут была новой, мало знакомой даже кадровым офицерам. Вот и пришлось теперь саму эту технику осваивать с помощью своих же подчинённых матросов и старшин, а теорию, правила стрельбы и другую документацию - штудировать самостоятельно. Многое подсказал и флагманский специалист, очень толковый и спокойный офицер. В частности, он посоветовал:
   - При каком-либо происшествии по артиллерийской части, сразу же мне докладывай, а не командиру. Мы разберёмся сперва сами, в чём тут дело. А те сразу шум поднимут, фитили вставлять начнут и правым, и виноватым!
   Не без ошибок и проблем, но постепенно освоил и эту, неосновную свою профессию, бывший штурман. Учебные стрельбы проходили уже успешно. Но вот однажды была поставлена задача: провести стрельбу по воздушной учебной цели в ночных условиях. На борт прибыл представитель штаба флотилии. Снялись с якоря, и вышли из Авачинской губы в океан. Прибыли в заданный район в назначенное время, авиация подтвердила участие в учении. И вот с самолёта сброшена ракета-цель. Центральный артиллерийский пост подтвердил, что цель захвачена на сопровождение, ещё пара секунд и нажата кнопка цепи стрельбы. Заработали спаренные орудия двух башен, носовой и кормовой, палуба под ногами ответила толчками.
   "Учебная цель поражена", - доложили из центрального. Башня на корме тоже бодро доложила об окончании стрельбы, а вот голос старшины из носовой удивил какой-то неестественностью. Нужно выяснить, что там. Но, для начала наш командир БЧ-2 бегом поднялся на открытый мостик, спросил у представителя штаба, так положено, разрешения обратиться к командиру корабля и доложил об успешном окончании стрельбы. Потом добавил: "Разрешите лично осмотреть установки"? Получив "Добро", поспешил на бак к носовой башне. Старшина был бледен и только молча указал на казённую часть левого орудия, где на повреждённом механизме автоматической подачи лежал изуродованный заряд. Соображали теперь вместе и быстро. Гидравликой подали ствол назад и вынули заряд. Он оказался "практическим". "За борт его", - быстро приказал командир БЧ. Потом успокоил старшину и попросил пока никому и ничего об этом не говорить. На мостике снова доложил командиру корабля, что стволы осмотрены, замечаний нет. Корабль уже шёл полным ходом, возвращаясь в базу.
   Повезло всем этим ребятам вот в чём. Тогда существовал брежневский лозунг "экономика должна быть экономной". Это касалось и военных, а потому при стрельбах количество зарядов было велено сократить на 20 процентов, и чередовать их так: два заряда боевых, один практический. В этом, последнем, вместо снаряда была болванка и взрыватель с опилками вместо боевой начинки. А при этой стрельбе произошла поломка небольшой детальки в механизме, который выбрасывает стреляную гильзу из орудия. Следующий же заряд был автоматически подан и он врезался в оставшуюся гильзу, расплющив взрыватель. Счастье, что это оказалась как раз болванка. Иначе... и думать страшно!
   Потом долго штурман-артиллерист вместе с флагманским специалистом рассуждал, глядя на сломанную деталь, величиной с мизинец, ну чего это она вдруг сломалась. Так ни к чему и не пришли. Не было ничего подобного на таких артустановках до этого, не было и потом. Орудие привели быстро в порядок, благо были запасные части. Высшее начальство, ничего не узнав, спало спокойно. Всем повезло, ну и слава Богу!
  

ВЫЛЕТИТ - НЕ ПОЙМАЕШЬ

   Эту историю я услышал, когда служил в должности командира артиллерийской боевой части на одном из сторожевых кораблей Тихоокеанского Флота. Базы этого флота были расположены, как в самом закрытом для иностранцев порту Владивосток, так и в других гаванях обширного побережья.
   В одной из таких гаваней и стоял, борт о борт с однотипными кораблями, эскадренный миноносец. Серые корабельные корпуса почти сливались с тёмной водой и окружающими бухту, тоже мрачноватыми, сопками. Вот утреннюю тишину разорвали сигналы рожков и на кораблях взвились кормовые флаги. Всё шло согласно распорядку дня, и настала уже пора приступать к осмотру и проверке оружия и технических средств. Это ежедневная процедура, когда каждый член экипажа осматривает вверенную ему боевую технику, проворачивая вхолостую механизмы.
   Молодой матрос-торпедист тоже развернул торпедный аппарат в сторону правого борта. Нужно заметить, что торпеды постоянно находятся в аппарате, но без взрывателей, их устанавливают только по "боевой тревоге". А выстреливаются торпеды двумя способами, или пороховым зарядом, или сжатым воздухом. Для последнего способа имеются баллоны на каждую трубу аппарата. О чём думал тот матрос не ведомо, кто его учил - не знаю, а только для чего-то дёрнул он за рычаг баллона. Громкий хлопок... и торпеда вылетела из трубы. Далеко она не умчалась, ударивши в борт соседнего корабля.
   Это было ЧП! Тут одними матюгами не обойтись. Через какое-то время прибыла на борт флотская комиссия. Большие чины и корабельные офицеры собрались у торпедного аппарата. Тут же, понурив голову, стоял матрос - виновник ЧП.
   - Ну, и как это случилось? Покажите.
   Матрос стал разворачивать аппарат. Комиссия посторонилась. Закончив вращать маховик, матрос подошёл к баллону.
   - А потом я дёрнул эту штуку.
   И он её дёрнул. Опять был хлопок... и опять, теперь уже на глазах всего начальства, торпеда вылетела из трубы. Теперь члены комиссии точно знали, как это было!
   А вот, что было за это им самим, я не знаю, но думаю - тоже хлопнули не слабо.
  

КУЛЬТУРНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

   Владивосток - город морской, а потому здесь много народу не местного, пришлого. Моряки, рыбаки и военные, все они прибывают сюда регулярно со всех концов громадной страны, а их родня и семьи зачастую остаются "на западе", как здесь говорят. С жильём большие проблемы, хотя при Хрущёве и развернули здесь усиленное строительство. По этой причине, напряженно работают местный вокзал и аэропорт. Народ едет в родные края и обратно.
   Прилетевший из Ленинграда штурман, зайдя в кафе перекусить, встретил там вдруг приятеля, плавали вместе когда-то. У того под глазом красовался солидный синяк.
   - Девушек не поделили в ресторане что ли?
   - Да какой там! Из Китая вот вернулся только что.
   И приятель рассказал, что во время их последнего рейса, а это было при заходе в Шанхай, китайская, так называемая, "культурная революция" отразилась и на его лице конкретно. Из газет-то моряки знали, что "красные охранники-хунвэйбины" свирепствуют по городам Китая, уничтожая памятники старины, избивая или убивая тех, кто оказался неугодным председателю Мао, но иностранцев до сих пор здесь не трогали. А тут вдруг примчались к ним под борт несколько грузовиков, на них молодые ребята в похожей на военную одежде, на кепках красные звёзды. Что-то орут громко и размахивают руками, в которых зажаты красные книжечки. Часть из них рванула по трапу на борт. Тех членов экипажа, что оказались в тот момент на палубе, похватали, скрутили всем им за спиной руки, и силой погрузили в кузова автомашин. Среди них и рассказчик оказался, да ещё и с табличкой на груди - на таких табличках обычно писали проклятия "ревизионистам", каковыми при Мао считали и всех советских людей.
   Ну а далее, была поездка на этих машинах по городским улицам, где толпы "революционной молодёжи" что-то на наших моряков кричали, бросали в них всё, что попадёт под руку. Камень достался в голову и приятелю штурмана.
   - Потом выкинули всех на причале. А пока возили нас, всё судно иероглифами расписать успели эти х..бины! А я домой улетаю сейчас, - закончил приятель и прикрыл беретом подбитый глаз.
   Попрощались. Штурману пора в пароходство, за новым назначением. Он ещё не знает, что вскоре то же увидит кое-какие этой "революции" плоды. Случиться это во Вьетнаме, там вскоре он окажется на своём новом судне. В порты северного Вьетнама в то время часто заходили и китайские суда. Они были двух типов: одни стояли на международных линиях и красились в серый цвет, другие ходили только в китайских водах, да ещё заглядывали сюда, во Вьетнам, граница ведь совсем рядом. Эти последние, окрашены были чёрным цветом, вместо названия судна на борту был номер, а на крыльях мостика установлены зенитные пулемёты. Но и те, и другие украшали свои надстройки портретами Мао, флажками и лозунгами. Команды на китайских судах были очень большими и зачастую вооруженными, и штурман наш, прогуливаясь по палубе своего судна, мог часто видеть, как на соседнем китайском транспорте, прильнув к пулемёту, его сопровождает стволом узкоглазый "шутник", думая видимо пощекотать нервы. Но это бы не беда, да начались вскоре и стычки на берегу. В местном клубе моряков китайцы стали приставать к другим, совали цитатники Мао, пытались приколоть кому-нибудь на грудь крупный знак с профилем того же Мао. И вот однажды моряк со спасательного судна, приписанного к Владивостоку, бросил в сторону сунутый ему значок. Китаец тут же взял с соседнего столика бутылку, разбил её о край стола и ткнул в лицо нашему моряку. Кровь, крик! Началась хорошая драка.
   Вскоре после этого вьетнамские власти вынуждены были разделить дни посещения морского клуба, день - китайцам, затем два дня - морякам всех остальных стран. А после многочисленных к тому времени фактов оскорбления советских моряков, избиений их в китайских портах, чуть зашевелилось и морское начальство в столичном городе Москва. Заходы в китайские порты сократили до минимума, в иностранных же портах негласно разрешили дать сдачу, если китайцы полезут в драку. Ну а потом битва за остров Даманский и другие события были, всем известные.
   А ведь штурман хорошо помнил и другие времена, когда мальчишкой он пел "русский с китайцем - братья навек". Когда китайцы приезжали в его страну учиться, а в Китае русских людей принимали душевно, задаривая сувенирами и благодарностями. Неужели всегда от любви до ненависти лишь один шаг?
   Прошло много лет, Китай уже не ссорится с Россией, даже активно сотрудничает. Но не перевелись ещё политики, желающие стравить народы во имя своих шкурных интересов.
  

О СПОРТЕ

   Конечно летом, или когда бываешь в тропиках, моряки занимаются спортом охотнее, да и возможностей больше. Но и зимой иногда появляется такое желание. Как-то в декабре, второй механик теплохода, стоящего у причала в бухте Нагаева (это название не всем знакомо, а проще - это Магадан) , заглянул в каюту своего приятеля, второго помощника капитана. Он предложил не ходить в этот раз в кино, да и кабаки уже, дескать, надоели.
   - Ну и что же ты предлагаешь? - поинтересовался друг.
   - Да хоть на городской каток сходим.
   - Я уже забыл, когда на коньках стоял-то.
   - Вот и вспомнишь! Приглашу ещё кого-нибудь с нами.
   На том и порешили. Отпросившись у капитана, компания друзей и примкнувшие к ним моторист с буфетчицей сошла на причал. До проходной порта всего 10 минут хода, а за ней остановка автобуса. Ждали его недолго, и вот уже мелькают телеграфные столбы вдоль дороги. Справа лежит бухта, скованная льдом, слева - нависают обрывистые скалы. Минут за 20 их доставили в центр города. Застройка - типичная для всех советских городов, дома не выше пяти этажей. И, конечно, центральная улица носит имя Ленина. Стадион тоже находится в центре города, до него добрались без проблем.
   Короток северный зимний день, стало быстро смеркаться. Зажглись уличные огни, да и поле стадиона, превращённое в каток, сверкало под яркими лампами. Взяли на прокат коньки, одели их и вышли на лёд. Кто-то чувствовал себя уверенно и быстро разгонялся по кругу, а вот второй штурман с трудом переставлял ноги и несколько раз уже вошёл в соприкосновение с жёстким льдом. Да и погода стала вдруг быстро меняться. Ветер погнал снежные струйки по поверхности ледового покрытия. Поначалу это даже забавляло, если обойти стадион по снегу против ветра, то потом тебя быстро переносит ветром через всё ледовое поле, и ноги переставлять нет нужды.
   А ветер крепчал с каждой минутой. Снежные заряды резко сократили видимость. Ребята стали понимать, что спортивный день не удался. Сдали коньки и вышли на улицу. Кто-то предложил зайти в магазин, и идею приняли. Взяли пару бутылок вина и конфет, рассовав всё это по карманам. Пришли на остановку автобуса, приплясывая под морозным ветром, стали ждать. Но вот мимо них прошёл мужик в заснеженном полушубке и прокричал, что автобусы ходить не будут - дороги перемело. О том, что делать, думали не долго, решили идти пешком.
   Этот обратный путь всем им запомнится надолго! Преодолев перевал между городом и бухтой, стали спускаться вниз. Дороги практически уже не было, какое-то снежное месиво под ногами, а видимость упала до 30 метров, не более. В снежной круговерти едва проглядывался огонёк люстры, мотающейся под ветром на видимом впереди столбе. Добравшись до столба, выглядывали следующий огонёк и брали курс на него. А ведь могло бы и оборвать эти провода на столбах, тогда - беда, даже подумать страшно. Сначала брели в снегу по колено, потом уже по пояс. Хорошо ещё, что морозный сухой снег довольно легко расступался.
   Мужики держались стойко, буфетчица немного запаниковала было, но притихла, выслушав "ободрение" штурмана. Это на коньках он чувствовал себя неуверенно, а тут командовал жёстко. Да по-другому и нельзя в суровой обстановке. Но вот и огни порта показались сквозь пургу. Как говорится - с души камень свалился. Поразив своим видом охранников порта, миновали проходную. А вот и родной их теплоход, он сейчас и впрямь - дом родной. Вахтенный матрос тоже не признал своих, в этих белых призраках, поднявшихся на борт, а приглядевшись, сочувственно заохал. Разошлись по каютам, переоделись, согрелись под душем, а потом в каюте второго механика, инициатора похода, подвели итоги. После стакана вина, всё стало казаться уже не таким страшным, смеясь, стали подначивать друг друга. Вспоминали самые неприятные или забавные моменты. Но ещё раз пойти на каток, никто уже не захотел почему-то.
  

АРИСТОКРАТЫ

   Когда после войны делили немецкие трофеи, то поделили и германский торговый флот. Советскому Союзу досталось, в том числе, и несколько пассажирских лайнеров. Один из них так и назвали "Советский Союз", а трудиться ему пришлось теперь очень далеко от немецких вод, на линии Владивосток - Петропавловск-Камчатский. Перевозил он грузы и пассажиров, которые бывали, как штатскими, так и военными. По тем временам, это был огромный турбоход, и команда на нём была тоже немаленькая. К тому же частенько, в экипаж вливалась большая группа практикантов из мореходных училищ. Одни начинали на этих палубах знакомиться с морем, другие, закончив практику, сходили на берег вразвалочку, как бывалые морские бродяги.
   Зачастую, уходящие оставляли на судне заношенную рабочую одежду, бушлаты, шинели. И накопилось этого добра в боцманской кладовой уже порядочно. Вот боцман и приказал практикантам перебрать барахло: что похуже - на ветошь, остальное использовать при покрасочных работах. После сортировки, только шинелей в хорошем состоянии оказалось более двадцати штук. Всем, кто швартуется на баке, за глаза хватит. Кому в голову пришла эта мысль не известно, но у шинелей были отрезаны полы спереди. Молодые люди о чём-то договорились и разошлись.
   При подходе к причалу в порту Петропавловска, сыграли аврал, матросы на баке и на корме выстроились на швартовку. На пассажирской палубе, что ниже капитанского мостика, раздался громкий смех. Капитан тоже глянул вниз, узнать причину, и обомлел. Двадцать человек на баке были, словно аристократы, облачены во фраки. Именно так издали выглядели шинели, урезанные спереди, но с длинными фалдами позади.
   - Вот, сукины дети, - буркнул про себя кэп и добавил уже вслух старпому, показав вниз: - Разберитесь!
   Но уже никакая разборка не могла испортить настроения молодёжи, хохма удалась на славу!
  

V.I.P. (ОЧЕНЬ ВАЖНАЯ ПЕРСОНА)

   Теплоход "Посьет" Дальневосточного пароходства проходил плановый ремонт в порту Находка. Здешний завод, что принадлежал министерству морского флота, обладал не доками, как обычно, а слипом. Это большая площадка, на которую довольно крупные суда поднимались из воды на специальных тележках. По рельсовым дорожкам судно перемещалось в нужное место, где всё необходимое для ремонта уже имелось. Вот здесь и возвышался теперь над землёй корпус теплохода, заметно обросший ракушками за время долгих рейсов в южных морях. Весеннее солнышко, а так же ощущения радости береговой жизни, придавали всем морякам хорошее настроение. Но в тот день почувствовалось им какое-то напряжение. С утра вокруг бегало заводское начальство, капитан тоже поднялся на борт озабоченным и пригласил командиров на совещание в салон. Оказалось, что в порт прибывают самые, что ни на есть высокие, чиновники из Москвы во главе с председателем правительства А.Н. Косыгиным. В порту заканчивалось сооружение нефтеперегрузочного терминала и готовились торжества по этому случаю. На всякий случай велели приготовиться всем, мало ли куда пожелает завернуть высокий гость. Так что, вахтенный штурман на "Посьете" тоже облачился в свежую рубашку и тужурку, одев на рукав повязку. Поднявшись на мостик, он вооружился биноклем и стал наблюдать за обстановкой.
  

0x01 graphic
т/х "Посьет". Рис. С. Смолякова.

  
   В те времена попасть в Находку из Владивостока можно было поездом или по шоссейной дороге, но это отнимало довольно много времени. И тут решили подсуетиться военные и предложили Косыгину эсминец - тому морем всего пару часов ходу, и быстро, и шикарно. И действительно, вздымая за кормой белоснежный бурун, эсминец без проблем домчался до бухты Находка. А вот тут-то и сучилась закавыка! Хотя весной море и залив уже очистились ото льда, небольшой ковш у пассажирского морского вокзала, куда и должен был подойти эсминец, был упакован хоть и битым, но всё же плотным льдом. Узкий и длинный корпус военного корабля не приспособлен для маневров в таких условиях, да и опыта такого у военморов нет.
   Вахтенный штурман "Посьета" наблюдал, наведя резкость бинокля, как напротив заводских причалов беспомощно замер эсминец. На его борту стояла свита высокого начальства, а на берегу, в какой-то сотне метров от неё, растерянно крутилось, мало что соображающее, городское руководство. Время шло, но ничего не менялось. Такого варианта, увы, никто не предполагал. А высокопоставленные персоны не любят оказываться в глупом положении, так что напряжение росло. Наконец на берегу что-то всё же решили...
   У причала задымил дизелями маленький портовый буксирчик РБК. Конечно, палуба его не блистала чистотой, и краска на рубке облупилась, зато он довольно шустро развернулся в этой ледовой каше и вскоре уже упёрся в борт эсминца. Его носовой кранец, в виде большой автомобильной покрышки, к сожалению, испачкал свежевыкрашенную сталь. Кое-как, на руках опустили на грязноватую палубу буксира часть парадно одетых начальников, всех там просто было не разместить. РБК, урча своими двумя 150-сильными двигателями, двинулся к причалу морвокзала. Там тоже за руки подняли высоких персон с низкой палубы буксирчика на высокий причал. Штурман с мостика "Посьета" не мог, конечно, на расстоянии ничего расслышать, но видно всё было отлично. Почти не поздоровавшись с местными чиновниками, А.Н. Косыгин быстро сел в машину не дожидаясь, когда подвезут остальных. Машина резко рванула с места и помчалась вокруг бухты в сторону нового нефтяного терминала.
   Штурман спустился с мостика и доложил капитану об виденном. Тот, посмеявшись и пожалев в душе здешних вельмож, велел продолжать обычные работы. Сюда теперь точно никто уже не пожалует, не до нас им сейчас.
   А вот капитан того зачуханного буксирчика мог вполне гордиться, что выручил такую значительную персону. И за ручку поздоровался, и в мягкое место подтолкнул. Везёт же некоторым! На следующий день по телевидению был показан сюжет об открытии нефтекомплекса, но о конфузе в порту, конечно, ни слова. Информация тогда в нашей стране, могла быть только позитивной!
  

ОТШЕЛЬНИК

   Разные люди и различными путями попадают на флот. Кто-то сознательно выбирает море и получает профессию моряка в училище, кто-то после армии хочет подзаработать и заодно повидать мир. Есть и такие, кого жизнь на земле почему-то разочаровала, и бегут они от проблем своих куда подальше, можно и за морской горизонт.
   На одном из старых дальневосточных пароходов трудился один такой бедолага кочегаром. Был когда-то он циркачом, и не где-нибудь, а в столичном цирке. Что заставило его так резко поменять яркий блеск арены на мрачные недра котельного отделения, мы не знали. Скорее всего, не обошлось тут без любовной драмы, потому что сторонился он как береговых, так и судовых женщин. Вообще, устроился он на судне как-то не по-людски, не в каюте, наряду со всеми, а прямо в кочегарке. Пристроил в одном из тёмных углов матрац, на нём и спал. Варил тут же себе немудрёные блюда из картошки и рыбы. А что? Всегда тепло и мухи не кусают. Наверху показывался редко, расспросов не любил. Ну а судовых бабёнок любопытство заедало, как же это так, всех они знают, косточки всем перемыли, а тут всё покрыто мраком. Чем больше он их сторонится, тем больше они к нему интерес проявляют, к тому же собой он был весьма интересным мужиком. Они даже в преисподнюю, к котлам, где он шуровал уголёк, пробовали спускаться.
   Надоело ему это дело и надумал он от их назойливости избавиться. Среди машинной ветоши чего только нет, встречаются и экземпляры нижнего женского белья. Так вот, наш кочегар насобирал лифчиков да панталон, и развесил перед котлами это богатство. А потом пошёл к старшему механику с жалобой:
   - Ну задолбали эти бабы. Что, больше негде исподнее высушить? Мне из-за их тряпок приборов не видно!
   Дед спустился по трапам в глубины машинного отделения и убедился лично, что там сотворён бардак. Своё возмущение он передал старпому, а тот вызвал дам "на ковёр" и устроил им разнос. Те долго отпирались, оправдывались, а потом разошлись, так и не поняв, толком, в чём дело. Каждая клялась, что она тут не при чём, но каждая другую подозревала в этом грехе. А кочегар теперь надолго был избавлен от назойливого женского любопытства. Его тайна осталась с ним. Так даже интереснее, ведь что за жизнь без загадок?
  

О РЫБАЛКЕ

   Вот не везло молодому человеку в простом таком увлечении, как ловля рыбы. Сам он, молодой штурманец, не был большим любителем, но иногда его приглашали, так сказать, за компанию. Однообразную жизнь на небольшом каботажном теплоходе нужно же иногда чем-то скрасить. Вот и на этот раз, во время выгрузки на рейде одного из рыбокомбинатов Карагинского залива, предложили ему порыбачить. Собрался сам капитан, а он-то рыбак бывалый, матрос и пара человек из машинной команды. Наш герой, надев высокие резиновые сапоги и тёплую рабочую одежду, тоже прыгнул в шлюпку, забыв, что от судьбы не уйдёшь!
   В этих краях, между Чукоткой и Камчаткой, и в июне совсем не жарко, но работа вёслами хорошо согревала. До берега всего-то миля с небольшим. Подойдя поближе, забросили снасти, пробовали ловить, но попытки были напрасными. Тогда решили зайти в лагуну, образованную речкой перед впадением в залив. Пробовали удачи и там, но увы, кроме нескольких бычков-ротанов ничего на крючок не попалось. Повернули обратно.
   Выгребали из лагуны с большим трудом, начинался прилив, и вода шла уже в реку. Встречаясь с речным течением, прилив начал образовывать сильную толчею. А тут и ветер потянул с моря, волна увеличилась прямо на глазах, да и видимость резко ухудшил туман. Вот уж, один к одному! Шлюпкой управлять становилось труднее и труднее. В какой-то момент, когда уже вышли из лагуны, её вдруг развернуло бортом к волне. Черпанули так, что люди оказались в холодной воде, а шлюпка вскоре легла на грунт. Глубина небольшая, кто по грудь, а кто и по горло, стали выбираться на песчаный берег. Капитан, оказавшись на суше, закричал:
   - Фалинь! Фалинь давай сюда!
   Кто-то уже тащил его из воды, вбили в песок какой-то сук из валявшегося вокруг плавника, и выбранный фалинь закрепили. Это было сделано для того, что бы шлюпку течением не оттащило куда-либо в сторону. Не растеряли и вёсла, вытащив их на песок.
   Оказались "робинзоны" на узкой песчаной косе, с одной стороны море, с другой - лагуна. Туман. Ни ихнего судна на рейде, ни рыбокомбината за рекой не видно. Температура воды не более четырёх градусов, да и воздуха лишь на пару градусов больше. А одежда насквозь мокрая, и начинает пробирать крупная дрожь наших искателей приключений. Кто знает, чем бы всё закончилось, если бы не опыт капитана. Тот достал из сапога свой самодельный рыбацкий нож, типа тесак и велел расколоть чурку плавника. Из её нутра удалось добыть сухих щепок. А в капитанской ветхой шапке оказались сухие спички, завёрнутые в целлофановый пакетик. Вот и запылал вскоре костёр на сыром, холодном берегу. Было велено всем раздеться, несмотря на холод, выжать одежду и греться около огня. Топлива для костра хватало, вокруг нашлось полно каких-то досок и стволов деревьев, нужно было их только малость подсушить.
   Прошло в этих хлопотах часов четыре-пять, чуть стемнело. А потом пошёл отлив, спало волнение. Обнажилась и шлюпка. Её, заваливая на борт, освободили от основной массы воды. Уселись в неё, продолжая вычерпывать. На днище обнаружили даже одного их бычков-ротанов, который не захотел удирать на волю. А тут и горизонт стал проясняться, на рейде засветились судовые огни. Быстро разобрали вёсла и налегли.
   На судне штурман принял горячий душ с удовольствием, какого давно не испытывал, и переоделся. Перекусив в салоне, он решил было вздремнуть с устатку, однако вызвали к капитану. На ходу подумал, что тот предложит рюмочку после пережитого, но сильно ошибся. Ему предложили пересчитать груз спиртного на берегу - там пытались смухлевать малость в свою пользу. Местный катер быстро доставил его к причальчику комбината, где до самого утра штурман и проверял груз. Всё сошлось. Хоть тут повезло!
  

НА ПАРОМАХ

   В послевоенные годы связь между материком и островами Моонзундского архипелага осуществляли разные, зачастую не очень для этого приспособленные, плавсредства. Перевозили они, в основном, немногочисленных пассажиров да почту. А грузы на острова доставляли шхуны или теплоходы из Таллинского порта. Однако, время шло, неуклонно рос поток людей и различного снабжения для островитян. Возникла необходимость постройки специальных судов-паромов для переброски пассажиров и автотранспорта, которые могли бы работать и в ледовых условиях, круглогодично. В славном городе на Неве такие суда спроектировали. И вот в проливах начали сновать новенькие, двухвинтовые ледокольные паромы. Назвали их понятными местному населению именами: "Сыпрус", что в переводе с эстонского значит - дружба, "Суурупи" - так называется полуостров на здешнем побережье, но вот ещё один, назывался трудным для эстонцев именем - "Северодвинск".
   И вот как-то слышит боцман с "Суурупи" разговор пожилых женщин на палубе:
   - Теперь что не ездить на материк, аж три парома ходят-то, "Сыпрус", "Сурупи" и "Некурить".
   При этом женщина показала на идущий навстречу паром "Северодвинск". Боцман тоже глянул на него и всё понял. Название на носу судна было почти не видно, зато над автомобильной палубой крупными красными буквами было написано: НЕ КУРИТЬ! Боцман не стал делать из этого забавного случая секрета, а потому вскоре, и коллеги-моряки стали посмеиваться над экипажем этого "некурящего" парома.
   Со временем и эти паромы сменили более мощные и вместительные суда, а уже в конце прошедшего века в Швеции были закуплены теплоходы, по-настоящему удобные для пассажиров. Они гораздо больше предшественников, палуба вместительна, автомобили здесь не мочит брызгами волн и дождями. Для людей - просторные салоны, кафе и рестораны. От путешествия теперь можно получить и удовольствие. Можно и не почувствовать, что ты покинул надёжный берег, а вокруг опасная морская стихия.
   Однажды, поздним осенним вечером, уже в полной темноте, паром отошёл от причала и, развернувшись, последовал к острову Хийумаа. Капитан взглянул на экран электронной карты и убедился, что рулевой хорошо держит судно на курсе. Потом у стола стал делать запись в черновом журнале. Вдруг, кто-то постучал в дверь рубки. Капитан открыл её и увидел молодую семью - супругов с мальчиком, лет пяти-шести. Они попросили, если не помешают, показать мальчику настоящий капитанский мостик, и объяснили:
   - Он ведь не верит, что мы действительно плывём. С освещенного шоссе заехали на автомобильную палубу, которая от шоссе мало чем отличается. Кафе и ресторан тоже, как на берегу.
   Мальчишка, завидев в сумраке множество экранов, разноцветных мерцающих огоньков, восхищенно замер. А когда с крыла мостика увидел в свете судовых огней вскипающие и убегающие назад волны, то и вовсе пришёл в восторг. Его не обманули, он действительно плывёт по морю!
  

ТАК И РОЖДАЮТСЯ АНЕКДОТЫ

   Утро началось с привычной процедуры, а именно, с просмотра электронной почты. Так ведётся с тех пор, как на судах появились компьютеры. Из отдела снабжения пришло странное сообщение: "Поясните, что у вашего старшего механика длиной 18 сантиметров"? На мостике все развеселились, ну как что, всем же ясно! Всё же позвонили в машинное отделение, где стармех в это время нёс вахту. Тот послал шутников подальше, но стал всё же разбираться. Оказалось, что при составлении заявки на рабочую одежду, он, указывая размер и рост цифрами 52/178, в спешке пропустил цифру 7. Вот снабженцы и гадали, 52/18, что бы это значило? Ну и не преминули с подколочкой переспросить.
   Ещё случай. В кают-компании, после ужина, народ общается. Идёт морская травля на самые разные темы, но женская тематика занимает одно из первых мест. Один из местных энциклопедистов сообщает собравшимся:
   - А вы знаете, что по разводам на первом месте стоят геологи, на втором лётчики и только на третьем моряки?
   Народ начал шумно обсуждать сей важный вопрос, мнения явно разделились. И вдруг, скромно сидевший в уголке пожилой моторист заявляет:
   - А вот я, вообще своей жене никогда не изменял.
   На какое-то мгновение все удивлённо замолчали. Затем боцман громко и взволнованно сделал вывод:
   - Вот из-за таких, как ты, мы и оказались на третьем месте!
   В другой раз вспомнили про любовниц. Хорошо конечно иметь жену, но и на стороне отдушина не помешает. Только хлопотно ведь, нужно так выкручиваться, чтоб не погореть. Большинство приходило к выводу, что постоянная любовница, это и дороговато, и сложно как-то.
   Неожиданно вариант с любовницей поддержал не кто-нибудь, а охранитель идейных основ и блюститель нравственности - помполит:
   - Да что же тут сложного? Я вот любовнице говорю, что занят с женой, жене, что занят в парткоме, а сам спокойно работаю, работаю...
   Народ, опешив, промолчал. Но про себя многие подумали:
   - Нам бы такую работу, рот закрыл и рабочее место в порядке.
  

КАНЦЕЛЯРСКИЙ СТИЛЬ

   Штурманам и механикам за долгую свою морскую карьеру приходится исписать груду всяческих бумаг. Помимо судовых журналов, заполняемых ежедневно, есть ещё отчёты, акты, докладные, всяческие объяснительные, книги материального учёта и прочее, и тому подобное. Кто-то усваивал на отлично особый стиль заполнения этих бумаг, а из-под пера других выходили иной раз забавные документы. Скажем для характеристик, существовало два штампа, положительный и отрицательный. Первый, после перечислений достоинств, заканчивался фразой: "политику партии и правительства понимает правильно". Второй, подробно изложив и пороки, и методы перевоспитания, продолжал: "однако, товарищ Имярёк должных выводов для себя не сделал". И далее предлагалась соответствующая кара.
   Как-то, принимая дела капитана, наткнулся я на акт списания судовой аптечки. Там перечислялись лекарства с истекшим сроком хранения и ещё что-то. Но мне понравилась заключительная фраза: "а спирт весь вытек, о чём можно судить по потёкам на этикетке бутылки".
   А текст вот этой, хранящейся у меня объяснительной, привожу полностью, сохраняя стиль и пунктуацию:
  
   Начальнику Эстонского морского пароходства
   тов. Ниннас Т.А.
   О Б Ъ Я С Н И Т Е Л Ь Н А Я
   05 января 19.. года по расписанию ледокольный паром "Когува" должен был отойти в очередной рейс из Куйвасту в Виртсу в 21.30. К 21.31 судно закончило погрузку и я начал поднимать судовую аппарель в положение по-походному. Спустя полминуты я увидел, что к шлагбауму КПП подъехала какая-то машина. Поскольку на судне было свободное место, я решил подождать её. Снова опустил аппарель. Автомашина марки "Жигули" подъехала к береговой аппарели, но въезжать на судно не стала, хотя я знаками и судовым тифоном показывал, чтобы она заехала. Это было уже в 21.34. Судно опаздывало с отходом уже на 4 минуты. В это время вахтенный матрос сообщил мне на мостик, что у водителя нет билетов на проезд. Так как в 21.30 касса уже должна была закрыта, я поднял аппарель и в 21.35 пошёл по назначению. Уже когда отошли от причала на мостике, появился какой-то гражданин и начал кричать на меня диким голосом, что у него маленькие дети, что мы обязаны вернуться и что он будет жаловаться. Его появление на мостике было столь неожиданным для меня, что я потерял дар речи. Оказывается, пока мы шли вдоль причала этот гражданин перескочил через борт на ходу судна. Вёл он себя нагло, истерично и создал нетерпимую обстановку. Так как возврат обратно оттянул бы отход судна ещё на несколько минут, я решил не возвращаться, а следовать по назначению.
   Вопрос можно было бы решить, если бы гражданин подъехав к судну поднялся бы ко мне на мостик и объяснил обстановку, но вместо этого он не потрудился даже выйти из машины, а жестами показывал, что я должен ждать ещё кого-то.
   Сменный капитан л/п "КОГУВА"
   Н.Н. К - н
  
   Ну что тут скажешь, сложно бывает понять язык жестов и тифонов. Казённый канцелярский язык тоже не очень-то ласкает слух, но им приходилось в меру своего умения и опыта пользоваться. На казённой службе и обращение казённое.
  

ЛЁД. ТУТ НЕ ДО СМЕХА

   Обычно, по прошествии времени, всё тяжелое и трудное как-то забывается. Человек так уж устроен, что старается поминать хорошее. Вот и я в своих морских байках чаще стараюсь писать о чём-то забавном. Но в жизни всякое бывало. Иногда и сейчас, вспомнишь иные моменты, аж на душе холодеет.
   Это касается и работы во льдах. При этом в морях северных мне как-то больше везло, а вот на Балтике, в проливах, иной раз тяжко было. Говорят, что гибнуть в далёких просторах не так обидно, как близи от берега, когда до гавани рукой подать, да только смерть ещё ближе. Вот несколько случаев из моей практики.
   Ледокольный паром мой работал в проливе Мухувяйн, что ранее Моонзундом именовался. Отправились в очередной зимний рейс с острова на материк. На капитанский мостик поднялась дама, из числа руководства нашей судоходной компании. Предложил ей кофе, а сам занялся управлением судном. Обычно неширокий этот пролив мы преодолевали за 25-30 минут летом, зимой же времени уходило побольше. Вот и дама посетовала, что из-за плохой ледовой обстановки суда не соблюдают график движения. Я подтвердил, приходиться очень не просто в таких льдах. Но на сей раз рейс занял 40 минут, и дама удивилась: "Ну вот, а вы говорите, сложно всё тут у вас". - "Просто повезло", - подумал я про себя, и как в воду глядел. Обратный переход на остров занял аж 10 часов, таких мучительных и напряжённых.
   Быстро стемнело, два мощных прожектора высвечивают ледовую поверхность впереди. Был вначале виден и канал, пробитый нами, двигались по нему, но вскоре он сомкнулся. Льдины стали наползать друг на друга. Значит, ледовое поле уже пришло в движение, а это очень плохой знак. Пробиваем путь теперь рывками. Застряв, даём задний ход и потом с разгона на лёд. Однако, очередной пробитый кусочек пути, становится всё короче. Мало того, за кормой чистую воду тоже быстро закрывает льдом. Это то, что называется "ни вперёд, ни назад", хуже не бывает. Ведь судно, зажатое льдом, не стоит на месте, как это может показаться. Оно движется вместе с ледовым полем, а оно движется в сторону каменистой отмели. Позвонил в машину, и старший механик, поняв обстановку, разрешил работать форсированными ходами. На экране радара вижу, что мы всё ближе к опасности. Звать на помощь некого, больших ледоколов поблизости нет - глубины не позволяют им здесь работать. Но вот, характер вибрации под ногами немного изменился, я замечаю, что слева лёд уже не движется, а с правого борта льдины уползают назад. Значит, часть поля упёрлась в отмель, а вторая часть движется мимо нас. Вот по этой кромке между частями полей, работая полным ходом, мы медленно двинулись вперёд. Курс у нас уже другой, здорово снесло на юг от нашей обычной трассы. Идти придётся дольше, да и скорость мала.
   До причала добрались только с рассветом. С мостика я спускался в каюту на ватных ногах, а руки потом с трудом держали кружку с кофе.
   Днём же стало видно, что основная часть льда ушла на юг, в проливе появилось множество прогалин чистой воды. Наши паромы вернулись к работе по графику.
  

0x01 graphic
Паром "Ofelia". Фото С. Смолякова

  
   Прошло три года. Я на той же линии, но теперь уже на другом, приобретённом в Швеции теплоходе. Он и больше, и мощнее, хотя не так приспособлен к работе во льдах. На нём тоже пришлось однажды попасть в очень опасную ситуацию. Ледовая обстановка в тот день была обычной зимней. Паромы бегали через пролив, навстречу друг другу, по пробитым во льду трассам, одновременно выходя, один с острова, другой с материка. Погода приличная, видимость хорошая. Так мы с паромом-напарником и закончили суточный график. После полуночи стали к причалам по разные стороны пролива, чтобы рано утром продолжить работу. Единственно, что настораживало, так это посвистывание северного ветра, он явно усиливался. Нужно сказать, что причалы тамошние были открыты волнам и течениям. Хоть это и называлось портом, но никакой защиты, вроде волноломов, не было и в помине. Левым бортом мы стояли к причалу, с правого борта, вдоль берега острова, простиралось на север пространство льда. Я, как старпом, свою вахту закончил, с утра уже вахта капитана. Заполнив журнал и другие бумаги, прилёг в каюте отдохнуть. Но отдых был недолгим. Зазвонил телефон, и взволнованным голосом капитан попросил подняться на мостик. С крыла мостика, в свете прожектора, открылась картина наступления на нас льдов. Всё поле, что было севернее нас, подхваченное ветром и течением, двинулось на юг. По корме, там, где заканчивался причал, лёд просто уходил в темноту, где льдины упирались в наш борт и причал, они с треском ворочались и вставали на дыбы. Из машинного отделения сообщили, что лёд прогибает шпангоуты, но течи пока нет. Я, набросив полушубок, отправился на причал. Картина здесь ещё страшнее, лёд, ломаясь, нагромоздился до самого верха причала и падает уже на него. Доложил обстановку по карманной рации капитану и отправился в машину. Механика встретил в пульте управления, пошли с ним посмотреть, как выдерживает обшивка. В отсеке дизель-генераторов у борта стоит молодой моторист. Бледное лицо и испуганный взгляд - понятно, что парень в таких переделках ещё не бывал. Так ведь и мне не по себе. От металла борта местами отлетела краска. Раздается громкий треск, когда борт прогибается под нажимом льда, и скрежет - это льдина пошла под корпус. Ничего хуже, пожалуй, я не переживал. Наверху как-то меньше ощущаешь степень опасности.
  

0x01 graphic
Льдины громоздятся на причал. Фото С. Смолякова

  
   Через пару часов напор льда стал поменьше. В проливе уже наверное произошла разрядка, и он освободился от основной массы льда. Чуть вздремнув, уже с рассветом, пошли смотреть на результаты ночных страстей. Увиденное, нас не обрадовало. Судно стоит в плотной подушке ломаного льда. Под кормой льдины громоздятся вровень с причалом. А вот по другую сторону причала лёд отошел, туда уже подходит наш напарник. Так он и работал целый день один. А мы с капитаном и стармехом стали думать над освобождением своего судна из плена. Для начала, попробовали провернуть валоповоротным устройством левый, ближний к причалу винт. Получилось! Правый, более зажатый винт, поддался не сразу, но всё же и его расшевелили. После этого запустили левый двигатель на холостом ходу,.. сильной вибрации нет. Пробуем малыми ходами вперёд-назад. Потом, увеличивая нагрузку, убедились в нормальной работе машины. Лёд под кормой стал постепенно размываться, но корпус судна всё ещё крепко сжат. Запустили правый двигатель. Перекладывая рули с борта на борт, раскачиваем судно. Наконец, швартовы отданы, пробуем задним ходом отойти от причала и это удаётся. Развернувшись, заходим в недавнюю ловушку кормой, чтобы размыть оставшееся ледовое месиво. На всё это и ушел целый день. С утра мы уже работаем по графику. Всё обошлось, слава Богу!
   Ещё один случай, на сей раз на другой линии. Здесь переход на остров занимает полтора часа, это в нормальных условиях. Но есть такая особенность, подходить и к острову, и к порту на материке приходится по узким каналам, в них нельзя развернуться. При сильных ветрах работа невозможна. Тоже самое и при сильных подвижках льда.
   В тот день мы, нормально отходив по графику, уже работу заканчивали. В последний рейс отправились с материка. На грузовой палубе автомобили, пассажиры коротают время в кафе и ресторанах. Прошли первый канал, пересекли пролив и тут вдруг ( это всегда бывает "вдруг") проблема. Попытка войти в канал не удалась, движущийся лёд быстро сносит судно в сторону, а по сторонам малые глубины и камни. Даю задний ход и пытаюсь повторить попытку. Не получается. Ещё раз и тот же результат. На экране электронной карты виден нарисованный нашими курсами зигзаг. Нас сносит быстрее, чем мы возвращаемся ко входу в канал. Нам с капитаном понятно, рисковать далее судном и людьми нельзя. Связались с руководством компании, обсудив обстановку, получаем указание вернуться на материк. Естественно пассажиры были в расстройстве, чай и кофе за счёт компании их не радовали. У нас тоже настроение было далеко не приподнятым. Стихия и теперь, увы, бывает сильнее человека и его современной техники. Утро оказалось к нам добрее. Хоть и с трудом, но пробили себе дорогу в остановившихся ледовых полях. Шли вахты, выполнялись рейсы .
   А впереди были новые сражения со льдом и штормами, жизнь продолжалась. Теперь, на старости лет, море я наблюдаю с берега. Оно бывает разным. Но спасибо ему за то, что ко мне оно всё же было милостивым!
  

НЕВИННО УБИЕННЫЕ

   В порту строился новый причал. Дело это сложное, дорогостоящее, да и времени требует немалого. Сначала углубили акваторию, потом на грунте из щебёнки выложили так называемую "постель", а на неё уже плавучий кран стал укладывать многотонные бетонные кубики. Такую работу можно производить при хорошей погоде, каковая на Балтике не всегда, как известно, бывает. Ведь под водой с массивными деталями управлялись водолазы, им хорошая видимость нужна, а волна поднимает муть и опасно раскачивает бетонный блок. Дело растянулось по времени, а потом и вовсе заглохло. У фирмы, производящей работы, возникли финансовые проблемы. Водолазам перестали выплачивать деньги, они забастовали, а потом уволились и разъехались по домам. Моряки на пассажирских паромах расстроились, им так нужен был новый и более удобный причал. Вот стоят матросы на палубе и рассуждают:
   - Жаль, давно водолазов не видать.
   Мимо проходят девушки-пассажирки. Они часто переправляются через пролив, всё знают лучше всех и обо всём. Услышав разговор матросов, тут же выдают свой комментарий:
   - Так тут такие махины под воду опускали. Видимо, водолазов-то ваших передавили, вот их и не видно. Раньше ведь пузыри шли из-под воды, а сейчас нет.
   Матросы, улыбаясь, сняли кепочки и склонили головы, дескать "вечная им память", а про себя подумали: " Блондинки, что с них взять!".
  

ЭКОЛОГИЯ

   Давно ушли в прошлое те времена, когда рыбаки и моряки беззаботно сбрасывали за борт всевозможный судовой мусор, отходы переработки рыбопродуктов, сливали замазученные воды. Теперь с этим строго, люди стали понимать, что и океан можно испоганить. За такую вещь, как загрязнение моря, капитана и судовладельца ждут очень крупные штрафы, а то и суд.
   Поэтому на траулере, ведущем промысел креветки, экипаж был проинструктирован на тему охраны природы, и предупреждён о том, что район контролируется судами рыбоохраны. Погода стояла хорошая, работа была привычной. День проходил за днём без каких-либо проблем. Но вот однажды, капитан, глянув за борт, обнаружил большое красное пятно. Оно нахально расплывалось вдоль борта, неприятно контрастируя с яркой синевой океанской воды. Немедленно последовал звонок в машину, не откачивают ли чего механики. Старпом побежал разбираться на палубу, что могло оттуда попасть в шпигаты. Все, как говорится, были поставлены "на уши", но никто виновным себя не признавал. Капитану это не нравилось, не дай Бог инспекция обнаружит пятно, что сказать-то? Но вот, отчаянно матерясь, на мостике появился старпом. "Докладываю, это кок наш, так его и эдак, варил свеклу, ну и отвар этот слил за борт."
   У капитана отлегло от сердца - с экологией всё в порядке. Может быть, свекольный отвар для рыб и полезным будет. Но повару втык сделать всё же нужно, так и до инфаркта доведёт!
  

ПОПАЛ В МОЛОКО

   Случилось это в одном из рыболовецких колхозов. Хозяйства эти были богатыми. И хотя суда там были небольшими, это моряков не смущало, главное - заработок приличный. Потому многие, покинув государственные морские предприятия, трудились на колхозной мокрой ниве, вспахивая прибрежные воды. Но помимо добывающего флота, был в колхозе и вспомогательный. Там, на буксире трудился один наш однокашник, назовём его Петей Лосевым. Нужно сказать, что был он человеком довольно своеобразным, интересовался проблемами, зачастую очень далёкими от суетной нашей жизни. К примеру, во время стоянки судна в порту, когда все стараются вкусить радостей береговой жизни, а проще - вина и женщин, он мог направиться в местные катакомбы, и, вернувшись испачканным но довольным, рассказать о том, что реальность не совсем совпала с тем, что ему приходилось читать про них. Его серьёзность и полное отсутствие чувства юмора поражали. Ему в жизни это мешало сделать хорошую карьеру, зато другим служило поводом для подначек и розыгрышей.
   Как-то спешит Петя на вахту к причалу, где ошвартован его буксир, а на причале, рядом с бортом, стоит автоцистерна-молоковоз. Поинтересовался Петя, для какой цели такая спецмашина здесь находится. Механик, куривший здесь же, решил пошутить:
   - Ты же знаешь, что у нас в ахтерпике пробоина маленькая есть. Вот зальём этот танк молоком и посмотрим, где за бортом вода побелеет, там значит и дырочка. Петя мгновенно вскипел:
   - Да вы что, с ума посходили все?
   Развернувшись, бегом направился прямиком в правление рыболовецкого колхоза. Там он разразился долгой речью о расточительстве и разгильдяйстве, о том, что губится ценный пищевой продукт. Тут же предложил более рациональный метод определения местонахождения пробоины. Изумлённая публика слушала, но ничего не понимала. Наконец, в радиоцентр отправился главный инженер, там связался по радио с буксиром и выяснил суть происходящего. Выйдя из помещения радиоцентра, он отправил Петю на вахту, и только после его ухода, рассказал оставшимся про такую вот шуточку. Дружно посмеялись, но и пожалели про себя Петю, принимавшего всё за чистую монету. Судно держит вода, а моряка юмор. Плохо на флоте тому, у кого он в дефиците. Это уж, как пить дать!
  

КРОЛИКИ

   Трудился на одном из колхозных траулеров акустик по прозвищу Длинный Остров, ибо отличался ростом, да и родом был действительно с небольшого балтийского островка. Специалистом был прекрасным, аппаратура его рыбаков не подводила, но и слабость у него была тоже. Увы, не только он любил после удачного рейса крепко это отметить, но речь не о других. Проводили с ним воспитательную работу, на какое-то время помогало, а потом, с возрастом, и сам стал пить умереннее. Вот и решило начальство послать его в дальний рейс, колхозные рыбаки уже осваивали воды у африканского побережья. Узнал Длинный Остров от тех, кто уже побывал в южных морях, что с питанием там не очень-то хорошо. Больше на консервах сидеть приходится, только рыбка своя свежей бывает. Вот и соорудил он, перед выходом, на кормовой палубе клеточку, а в неё поселил пятерых кроликов. Станет в морях тоскливо, вот тут-то свежатинка душу и согреет.
   Побежал кораблик мимо европейских берегов в сторону южную, прибыл в район промысла и приступил к работе. Потянулись трудовые будни, где один день похож на другой. Время шло, таяли запасы продовольствия. Кончились овощи, и у Длинного Острова кролики голодать начинают. И у кока судового ничего выпросить уже не удаётся. Но вот капитан сообщил, что будет составлять заявку в контору на снабжение, велел подать списки необходимого. Старпом составил свой перечень, стармех свой для машины, радист тоже заказал кое-какие детали. Акустик же в своём списке указал и сено, это для бедных кроликов, конечно. Пришла радиограмма с заявкой в контору, стали готовить груз на промысел с попутным судном. Но вот пункт насчёт сена вызвал недоумение, кому и зачем? Спорили и сомневались, но кто-то вдруг сообразил: "Это же Длинный Остров, известно всем, чего ему требуется. Это он для спиртного шифр такой придумал - сено". На том и порешили, упаковали коробку с водкой и написали на ней "сено". Посмеялись над хитростью акустика и отправили груз.
   И вот, через какое-то время у борта рефрижератора наш траулер принимает снабжение. Каждый разбирает своё, акустик, в том числе, получил и "сено", удивляясь тому, что коробка так мала. Увидев же содержимое, он с грустью понял, это суровый приговор его пушистым дружкам. На следующий день у рыбаков был большой праздник, на столе была не только давно не виденная водочка, но и шикарное мясное блюдо. Авторитет же Длинного Острова поднялся на небывалую высоту и на долгое время. Хотя, вот кроликов жалко как-то...
  

ИНТЕРЕСНЫЙ ВОПРОС

   Зима наступила в том году рано. Над Балтикой задули холодные ветра, из низких тёмных туч посыпался снег, растворив в нависшем мраке горизонт. На берегу не уютно, что уж про море говорить! Но у спасателей это, как раз самое горячее время, так и жди неприятности. Вот и случилось, спасательный буксир "Пересвет" был направлен к острову Вормси, где на отмель выброшен финский теплоход. На место прибыли к вечеру и сразу же приступили к операции спасения. "Пересвет" стал на якоре как можно ближе к финну и стал заводить на него толстые тросы. Холод, снежные заряды и волнение, изрядно вымотали моряков. Промокшие и усталые, они только ночью закончили крепление буксирных концов. Капитан решил дать команде возможность немного обогреться и отдохнуть, да и сам он, конечно, устал - напряжение огромное. С рассветом, решено было попробовать стащить финна на чистую воду. На мостике остался старпом, а капитан спустился в свою каюту. Повесил мокрый полушубок над радиатором, сбросил с ног сапоги и не раздеваясь прилёг на койку. Не сразу, но чуткая дремота всё же его сморила. Сон однако был не долгим, стук в дверь заставил капитана подняться.
   - Что случилось? - предчувствуя неладное, спросил он у стоявшего в дверях третьего штурмана.
   Вальтер, так звали рослого молодого помощника капитана, немного помялся и ответил:
   - Да нет, ничего не случилось. Я тут одного никак понять не могу. Может быть Вы, товарищ капитан, знаете, почему вода в раковине, если пробку вытащить, всегда вправо закручивается?
   Капитан изумлённо раскрыл усталые глаза, лицо его затем, перекосилось в гневе. Медлительный обычно штурман, на этот раз быстро понял, что вопрос не к месту, и мгновенно исчез, прикрыв дверь. Это его и спасло от капитанского сапога, через секунду грохнувшему по верхней части двери.
   Вальтер впоследствии и сам стал капитаном, но оригиналом он быть не перестал. Старпом, работавший под его началом на Западно-Африканской линии, рассказывал про такой случай.
   - Сплю я как-то в каюте. Вдруг шорох меня разбудил. Кроватные шторки раздвинулись, стоит капитан. Тот, увидев, что я проснулся, назидательно сообщает, что нельзя спать с задвинутыми шторами, ибо в воздухе остаётся мало отрицательных ионов.
   Но не судите строго моряков, подолгу пребывающих в одиночестве в далёких морях. Там и крепкая психика может сбой дать иной раз. И вы тогда не судимы будете!
  

КРИМИНАЛ

   Всякое бывает в море, и несчастья случаются тоже, не приведи Бог, конечно. Ко всему нужно быть готовым. А уж про болячки разные и говорить не приходится, у каждого найдутся. Раньше легче было, судовой врач имелся, а на плавбазах там и лазарет с операционной был, целая бригада медиков. Теперь за врача - штурмана, прошедшие медицинские курсы, так называемые парамедики. Ну а кто-то и сам себе врач, знает свои болячки и лечит их в меру разумения. Но вот, что из этого иной раз получается:
   Так было заведено, наверное, не только на этом теплоходе, что буфетчик утром, пригласив капитана на завтрак, начинал приборку в его просторной каюте. И на сей раз, насвистывая какую-то мелодию, в хорошем расположении духа, направился буфетчик знакомым маршрутом. Поднялся по трапу и постучал в дверь на правом борту. Не дожидаясь ответа, тихо открыл дверь и заглянул в кабинет, там пусто. В спальне на кровати тоже никого не видно. Но то, что он увидел в ванной, заставило его в ужасе выскочить из каюты. Через мгновение буфетчик влетел на мостик, где третий штурман принимал вахту у старпома. Оба вопросительно уставились на взволнованного буфетчика, а тот отдышавшись выпалил: "Капитан повесился!" Отвечая на вопросы, уточнил, что увидел в ванной висящего капитана и сразу же прибежал сюда. Что и говорить, происшествие самое серьёзное, что ни на есть. Старпом, переживая свалившуюся вдруг на него неприятность, вызвал боцмана и вахтенного матроса. Втроём направились они вниз к капитанской каюте вынимать из петли покойника. Не самое желанное занятие, но долг есть долг. Зашли без стука, кому теперь стучать-то? И тут услышали кряхтение и стоны со стороны двери в ванную. Там, кривясь от боли, стоял вполне живой капитан. "Что случилось?" - обратился он к старпому. Тот объяснил причину их появления, в душе довольный тем, что никакого ЧП не состоялось. Капитан тоже раскрыл тайну своего "повешенья" - радикулит проклятый замучил. Вот и приходится на растяжках висеть, после этого отпускает немного.
   Бдительного буфетчика за панику ругать не стали, лучше перебдеть всё же, чем прозевать. А над криминальной историей этой долго ещё посмеивались, хотя приступ радикулита в море - это ну абсолютно не смешно! По себе знаю.
  

РАКЕТА

   На каждом судне имеется запас пиротехники. Это на тот случай, когда необходимо подать сигнал бедствия. В запас этот входят обычно фальшфейеры и ракеты разного цвета, но красного обязательно. Ракеты бывают обычные и парашютные. А есть ещё и ракеты для линемёта, они в полёте тащат за собой тонкий линь. Необходимо это при спасательных операциях, когда из-за сильного волнения суда не могут приблизиться друг к другу вплотную для подачи буксира. Хранится всё это взрывоопасное имущество в специальном металлическом ящике и под замком. Однако, ничто не вечно под луной, есть и у каждой ракеты свой срок хранения, он указан на её корпусе. По истечении этого срока, ракета подлежит уничтожению, то есть утоплению на больших глубинах, о чём составляется соответствующий акт. А в ящик укладывается новый запас.
   На деле же, редко кто из моряков поступает именно так. Ведь списанную пиротехнику вполне можно использовать в учебных целях, да и по случаю праздника салют устроить не грех. Вот тут-то нужно быть очень и очень осторожным, не каждому можно доверить опасное, хоть и внешне простое, дело.
   Во время спокойной стоянки в порту, решили моряки испытать такую вот ракету для линемёта. Ну ясно, что линь решили отвязать, пригодится ещё в хозяйстве, вещь хорошая. И, на глазах команды, боцман нажал спуск. Ракета, хлопнув, вырвалась на волю и рванула по началу вверх, но поскольку линя не было, то необходимой стабилизации полёта не получилось. Траектория резко вдруг изменилась, ракета спикировала и, скользнув по воде, пошла в сторону судна. Мужики присели за фальшбортом - береженого Бог бережёт! Боцман уже матерился, а старпом мысленно проклинал его и себя тоже. Но ракета удачно прошла над палубой и затем метко поразила портальный кран на причале. Тут силы её иссякли. Она, ещё дымясь, покрутилась немного под краном и затихла. Все облегчённо перевели дух. Учения прошли, как говориться, в условиях близких к боевым . Был потом, естественно, и разбор "полётов" и должные выводы. Но какое зрелище!
  

ПОСЛЕДНИЙ РЕЙС

   Можно по-разному понимать эти слова: это может быть и последний рейс моряка на теплоходе перед уходом в отпуск, и последний перед уходом на пенсию. Но, возможно и теплоход уже своё отходил, и он направляется к причалу, где корпус его будет превращён в металлолом. Однако бывает так, что жизнь и моряка, и его теплохода обрывает трагический случай, определивший им не вернуться из теперь уже, действительно, последнего рейса.
   С механиком Володей П. я познакомился на сборах офицеров запаса. Нам предстояло оживить на краткое время эсминец, стоявший на консервации в одной из гаваней Таллина. Под руководством небольшой группы кадровых офицеров и мичманов, "партизаны", так именовали запасников всех званий, сделали свою работу, как могли. Эсминец "Стойкий", наверное в последний раз, задымив трубами, рассекал "стальным форштевнем свинцовые воды Балтики", - как говаривал наш преподаватель артиллерии в училище каптри Кирьянов. Провели артиллерийские стрельбы у острова Найссаар, а затем сходили в Лиепаю, где провели противолодочные учения. Начальство осталось довольным, ну а мы успели подружиться и встречались позже ещё не раз. Володя трудился на рыболовных траулерах, а я на пассажирских паромах. Он дорос до должности старшего механика, а я и до того уже носил капитанские нашивки. Потом узнал я, что Володя трудится в Норвегии на судах обслуживающих нефтепромыслы. Наступили времена, когда наш флот стал ненужным правительству, моряки разбрелись по судам разных флагов.
  

0x01 graphic
Эскадренный миноносец проекта 30-бис. Рис. С.Смолякова

     
   Но вот пришла пора, мне уйти на пенсию, я постарше Володи был, да и ему захотелось перебраться ближе к дому. От друзей узнал, что через неделю Володя будет в Таллине, стали готовиться к встрече после долгой разлуки. А тут новость передают - в северной Атлантике погиб теплоход. В газетах напечатали список погибших, но я знакомых имён там не нашёл. Звоню другу, хотел уточнить место встречи с Володей, а тот ошарашил меня страшной новостью: "Нет больше Володи"!
   Оказалось, что стармех на погибшем судне внезапно заболел и Володю уговорили сходить вместо него в короткий рейс на Исландию. Потому в списке экипажа была указана фамилия постоянного стармеха, а не Володи. Короткий рейс оказался ещё короче, чем думали. Сильный шторм, смещение груза и быстрая гибель судна. Вертолётчики смогли поднять из воды только троих членов экипажа. Из машинной команды погибли все. Володя думал, что это будет у него последний рейс, и он, увы, таким оказался в самом прямом и трагическом смысле.
   Стоя на берегу, я часто наблюдаю парящих на ветру чаек, и думаю о том, что возможно какая-то из них стала его душой. В это верили прежние поколения моряков, а почему бы и нет?
  

САМ СЕБЯ РАЗЖАЛОВАЛ

   Про этот случай услышал я, когда проходил военные сборы, это тоже практика, на эскадренном миноносце "Свободный". В те времена половина торговой гавани была отдана под стоянку крейсеров и эсминцев Краснознамённого Балтийского флота. А из нас готовили не только штурманов торгового флота, но и артиллеристов флота военного.
   Тут нужно заметить, что если суда торговые в портах стоят бортом к причалу, то корабли военные отдают якорь и, потравливая цепь, становятся к причалу кормой. При этом шиком считается дать приличный ход назад, а потом резко осадить корабль в метре от пирса, так чтобы вода из под винтов вскипая летела выше палубы. Но, как говориться, раз на раз не приходиться. Один из лихих командиров при очередном подходе то ли сам в чем-то просчитался, то ли механическая часть подвела, да только не остановился корабль, красиво взбив пену. Раздался удар металла о бетон, обшивка кормы искривилась, как бы в обиженной гримасе. От пирса в воду посыпались куски. Кто устоял при этом на ногах, а кто и нет. Но через минуту, спохватившись, все же подали концы и бросили на пирс сходню. Командир спускается с мостика и направляется в сторону кормы. Навстречу ему бежит растерянный старпом, обращаясь на ходу:
   - Товарищ командир,.. товарищ командир.
   Командир спокойно проходит мимо, бросив на ходу:
   - А я уже не командир, - и отдав честь флагу, сбегает по сходне на причал.
   Его фигура удаляется в сторону здания штаба, а на палубе в недоумении застыли старпом и матросы лихого корабля.
  

БАРТЕР

   Было это в Африке, точнее, в Народной Республике Ангола. На рейде её столицы Луанды, стоял на якорях советский комплекс для ремонта рыболовных судов. Состоял он из пришвартованных друг к другу плавучего дока, плавмастерской и базового судна, то есть несколько переоборудованного большого морозильного траулера. Небольшой морской буксир, приданный сюда же, заводил в док суда и кроме этого обеспечивал комплекс пресной водой и другим снабжением. Трудились здесь в основном рабочие судоремонтного завода из Таллина, но бывали специалисты так же калининградские или одесские. Срок контракта обычно был равен году. Начальство жило в квартирах на берегу вместе с жёнами, остальные ютились в каютах, видя своих женщин только в мучительных снах. Долгая разлука - испытание не из лёгких. И всё же людей ,желающих сюда попасть было очень много, привлекала зарплата в валюте. За год можно было заработать на автомашину или на взнос за квартиру в кооперативном доме, а это было мечтой простого нашего человека в те времена. Стоило потерпеть и попотеть в жаре тропиков, рискуя ещё и здоровьем, ибо здесь гуляют холера с малярией.
   Заработанные, таким образом деньги берегли для дома, для семьи. Но ведь и здесь иногда хотелось попить холодненького пива, это так приятно в жару, купить фруктов и каких-то мелочей себе на местных базарчиках. Как быть? Небогатый, зато изобретательный, наш народ придумал для этого много способов. По совету тех, кто уже бывал в этих краях, люди привозили с собой побольше таких вещей, как одеколон, компактные электротовары вроде бритв или электрокипятильников, часы и фотоаппараты. Всё это на родине стоило тогда не очень дорого, зато здесь выгодно обменивалось на местную валюту "кванзы" (официальный курс был очень уж завышен) или на желаемый товар. Кроме того умельцы плели из синтетических тросов или упаковочной ленты такие прекрасные изделия, как разноцветные корзины, мочалки и тому подобное для того же обмена. Кто-то обменивал у моряков с ремонтируемых судов местный кофе на электролампочки, мыло или продукты. Всё это тоже шло на базары, где совершался обмен, чаще именуемый, на принятом у моряков языке, словом "change". Позже появилось и выражение "бартер".
   Рыбаки из экипажей судов, стоящих в доке, тоже хотели чуточку расслабиться, вкусить местных напитков и плодов. Но у них не было таких знаний местного рынка и связей на берегу. На помощь приходил кто-то из работников комплекса. Обращались обычно к коллегам, механики к механикам, матросы к матросам. Ну а капитаны, обладавшие чуть большими возможностями, шли обычно к капитану буксира. Тот не отказывался помочь в этом деликатном деле тем, кто занят нелёгким трудом в океане. Теперь можно уже и рассказать о том, что тогда делалось скрытно, ибо ещё не наступила официально рыночная экономика.
   Капитан буксира обычно спрашивал у коллег, чего бы им хотелось и что они могут предложить для бартера. Основным товаром бывали мука или сахар, бывала и рыба из прилова. Всё это, не афишируя, доставляли на борт буксира. А часа в два ночи к борту буксира, из тьмы тропической ночи, подлетала остроносая лодка с мощным мотором "Mercury". Управлял ей темнокожий и улыбчивый парень Петрусиньу, носивший при себе пистолет ПМ и потому, наверное, воображавший себя местным мафиози. Он слегка владел английским, а капитан буксира чуть освоил здесь португальский, так что объяснялись без проблем. Лодка с товаром опять исчезала во тьме, чтобы через пару часов вернуться уже с выполненным заказом: со спиртным, кофе и фруктами.
   С пресной водой в Луанде было не просто. А на рыбацких судах и подавно, поэтому рыбаки-капитаны с удовольствием на борту буксира принимали душ. Ну а после помывки душа просит влаги. Капитан буксира старался предложить друзьям хороших испанских вин или немецкого пива, что в жару полезнее, но и без крепких бренди или виски не обходилось - русские привычки брали всё же верх. Когда гости уж порядком хмелели, хозяин потихоньку убирал лишние бутылки со стола в салоне. Наутро обычно гости снова являлись на буксир, слегка помятые и с больной головкой. Здешний капитан тут же предлагал поправить здоровье.
   - А у тебя что-нибудь есть?- спрашивали с надеждой.
   - Не у меня, а у вас, - отвечал тот, доставая из холодильника, оставшуюся со вчерашнего вечера, часть спиртного.
   Все были рады и довольны, голова вскоре прояснялась, настроение было бодрым вновь. Потом суда опять уходили в океан за рыбой, а рыбаки долго ещё вспоминали краткие минуты отдыха в Луанде. Ну а буксир и его небольшой экипаж встречали других, иногда оказывая им тоже помощь в бартере. Такова была там и тогда жизнь, зачастую не совсем похожая на ту, о которой писалось в газетах, но всё же такая интересная. Ведь мы были тогда значительно моложе!
     

ПОБЕГ

   Распад такой державы, как Советский Союз, был неожиданностью даже для тех, кто этого сильно хотел. О том, кто в этом виноват, почему это произошло, спорили и ещё будут спорить долго и много. А каково было тем, кто в это время находился, по разным причинам, далеко от родных берегов? Ведь тогда во множестве иностранных портов находились экипажи наших судов, во многих странах работали наши специалисты. И в один момент все они перестали быть гражданами внезапно исчезнувшего государства, не имея ещё документов тех стран, что возникли на месте СССР.
   Никто из этих людей не знал толком, что твориться с их родными и близкими на родине, как самим вернуться теперь домой. Вот такими бедолагами оказались и работники, теперь уже "несоветского", судоремонтного комплекса в далёкой Анголе. Тем из них, кто отработал в этой африканской республике год, нужно было возвращаться домой. Принадлежал комплекс Балтийскому судоремонтному заводу, что находится в Таллине. А Таллин стал теперь столицей независимой Эстонии. Самолёты оттуда в Анголу уже не летали, да и судоходная линия на Юго-Западную Африку перестала существовать. Кое-кто, на свой страх и риск, отправлялся в одиночку на чужих теплоходах через третьи страны. Но основная группа ещё ожидала. И вот, принято решение перегнать в Таллин базовое судно комплекса, и людей перевезти, и кое-что из оборудования. Было пока не ясно, сохраниться ли этот комплекс в Анголе вообще.
   Хорошее решение, да осуществить его не так уж и просто. Судно старое, оно простояло на якорях несколько лет, обеспечивая комплекс электроэнергией и холодильниками, а палуба использовалась, как склад и ремонтная площадка. Но это проблема техническая и решаемая. А вот с оформлением судовых документов сложнее. Часть из них находилась в администрации порта и получить их обратно, при здешней бюрократии, при неясном нашем правовом положении, было делом практически безнадёжным. На совещании руководства комплекса и командования судна было решено испробовать проверенный метод подкупа. Взятка - она и у нас многое решает, а уж в Африке тем более. Поскольку старый капитан из рыбаков языками владел слабо, провернуть операцию предложили одному из возвращающихся, тоже моряку, да ещё и проработавшему пару лет в здешних местах, знавшему, что и почём. Назовём его, скажем, Виктором.
   Деньги собрали из добровольных взносов лиц заинтересованных, кто спешил поменять жару на балтийскую прохладу. Виктор, для начала, отправился в управление порта. Переговорив с чиновниками, выяснил, что в принципе они готовы оказать такую услугу. Платой за передачу документов должно стать продовольствие в виде мороженой рыбы, кур, пива. Оговорено было время проведения обмена. Теперь Виктор с двумя помощниками двинулся на базар, именно там, а не в официальных магазинах, можно было приобрести всё необходимое. И доллары здесь шли по реальному курсу. На следующий день, загрузив в машину товар, снова отправились к управлению порта. Но тут возникла проблема, портовый клерк объяснил, что пока начальник не уйдёт, документы не забрать. Время шло, на улице жара, товар стал подтаивать. В конце концов обмен состоялся, документы на руках. Но поставить в паспорта штампы об убытии из страны чиновник отказался. Тогда Виктор взял часть продуктов обратно и велел водителю гнать из торгового порта в рыбный. Там, другой чиновник, приняв дары, без проблем проштамповал паспорта. Мокрые от жары и волнений участники операции добрались, уже на катере, до комплекса. Теперь необходимо незаметно покинуть на судне порт, ведь отход оформлен незаконным, честно признаваясь, путём.
   К вечеру основные приготовления завершили, отданы лишние швартовы, электрокабели, раскреплен груз и опробован главный двигатель. В четыре часа утра отдали последние концы и стали выбирать якоря. Тихо, без прощальных гудков, судно отошло от комплекса в темноте, рассвет ещё не наступил. С дока и плавмастерской махали руками те, кто ещё оставался в Анголе. С кормы уходящего судна им молча махали другие, прибывшие сюда из СССР, и направляющиеся сейчас в новую, неведомую пока страну, но где давно ждут их родные люди. Они добрались благополучно, но у многих других моряков, оказавшихся в то время на чужбине, судьба оказалась куда трагичнее. Моряки рассказали о себе. О миллионах людей, оставшихся тогда вне новой России, наверное, расскажут другие.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"