Макошь - богиня всей судьбы, Великая Мать, богиня плодородия, магии и волшебства, жена Велеса и Хозяйка перекрестков мироздания между мирами, защитница и покровительница хозяек.В нижней ипостаси является знаменитой Ягой, в этом случае можно говорить, что она мать ветров и жизнь и смерть подвластны ей в равной мере.Хозяйка живой природы.
Празднуют в конце октября. День Макоши - пятница.В праздник водят хороводы, с наступлением темноты надевают маски, отпугивающие злых духов.
Барон Самди (Самеди) - Baron Samedi, он же Барон Суббота:
Цвета: черный, фиолетовый.
Приношения: Черный кофе, Черный козел и петух, Жареный арахис, Крепкий алкоголь (ром, водка, настоянная на перце), сигара.
Женат на Маме Бригит(Бриджит).
Проводник между миром живых и миром мертвых, кладбищенский князь. Обычно изображается в виде скелета, одетого в черный фрак, цилиндр с тростью в руках и сигарой в зубах. Зачастую пьян, сквернословит. Если Барон отказывается рыть могилу, человек остается жить. Когда дети находятся при смерти, обращаются к нему.
Мама Бриджит - хозяйка ворот кладбища. Покровительствует матерям, детям, животным, всем нуждающимся. Может воскрешать мертвых, отодвигать смерть, лечить. К ней можно обратиться практически с любой просьбой.
День мертвых празднуется 1-2 ноября. Приносятся жертвы Барону, празднование в основном происходит на кладбище.
Тишь ночная бьет тревогу, За порог не гляди Ночью бродит по дорогам Тот, чье имя Самди. Дверь захлопни в полнолунье, Скрип ключа, поворот, Тот, кого боятся люди Ходит мимо ворот Тот, кого боятся люди Ходит мимо ворот
Он уводит за собою тех, кто ночью не спят Тем, кто дверь ему откроет Нет дороги назад Тем, кто дверь ему откроет нет дороги назад
Он так весел и опасен В пляске лунных теней Но на шорох маракасов Отзываться не смей. Ночь рыдает и колдует За открытым окном Тот, кого боятся люди Постучался в твой дом Тот, кого боятся люди Постучался в твой дом
Не ходи за ним не надо Хоть зовет ну и пусть С ним до рая и до ада Я пойду и вернусь С ним до рая и до ада Я пойду и вернусь.
Вздохи вились словно плети В прахе пепла из слов Только дверь слетела с петель На пол грохнул засов Я не знаю будь что будет Наливайте, барон Тот, кого боятся люди Пьет со мной горький ром Тот, кого боятся люди Пьет со мной горький ром
Ночь. Дождь. Дым от сигареты Вдаль уводдят следы Ухожу гулять со смертью Я, но лишь бы не ты Ухожу гулять со смертью Я, но лишь бы не ты Ухожу гулять со смертью Я, но лишь бы не ты
Соразмерная плата.
Уже несколько суток, как мы застряли в этом старом домишке на самом краю умершей деревни рядом с перекрестком и заброшенным погостом. Этот дом остался единственным с крышей и хоть какой-то дверью, так что у нас не было особого выбора, где устроиться и пережидать затянувшуюся непогоду. Было бы безумием сейчас в эту темень выходить за порог. Слякоть и грязь из-за проливных дождей не дает возможности выехать и хоть как-то приблизиться к цивилизации, где можно найти помощь. Никогда не была суеверной, не верила в какую-то мистику. Всегда смеялась над американскими фильмами, посвященными Дню всех святых, но тут невольно начинаешь себя ощущать героиней такого фильма. Чего это я? В нашей славянской глубинке сейчас разве что праздник Макоши праздновали бы предки. Да, её помощь сейчас была бы неоценима - любит она помогать женщинам и больным, если правильно попросить. Но древние боги или мертвы или не слышат. Температура у Лёшки держалась дней пять, с каждым днём становилось всё хуже. Последние жаропонижающие закончились еще вчера, осталась только кое-какая жухлая трава, которую я собрала по дороге. Съездили познакомиться с его деревенскими родственниками, называется. Так и не доехали. После свадьбы несколько лет обещали порадовать мужнину родню явлением городской невестки, но что-то долгое время мешало приехать. И сейчас будто не судьба. Лучше бы посвятила и этот свой отпуск бегам по врачам в попытках забеременеть.
Поменяла очередной компресс. Леша в себя не приходит, бредит. Что можно сделать без лекарств в этой глуши? Я вымоталась. Еды практически не осталось, да мне уже и не хотелось есть.
Пошатываясь от усталости, вышла из комнатухи в кухню-коридор и упала за небольшой, но добротный стол. Неуютно. Дверь закрыта всего лишь на крючок и начинает поскрипывать от усиливающихся порывов ветра. Глянула на часы. Время к полуночи. Не выдержала, встала, громыхнув лавкой. Сама испугалась гулкого звука. Чертыхнулась и сплюнула. Два шага до двери и задвигаю засов. Выдохнула. Хоть противно скрипеть перестало. Свечи надо бы экономить, но заставить себя задуть единственный источник света я не могу.
Прислушалась: скрежет, шорохи и нет даже воя волков или уханья совы. Шаги? Да нет, откуда. Тусклый свет свечи не способствовал успокоению, а остатки батареи фонарика тратить не хотелось. У меня от безысходности опускались руки. Из комнатухи доносились хрипы. Что там осталось в рюкзаке в заначке? Я горько хмыкнула. Да уж, тащить в глухомань вместо спирта или на худой конец водки ром - это надо быть истинным любителем этого напитка. Поставила бутылку на стол.
Вздрогнула от резкого хохота, как будто подхваченным эхом. Тут же послышался ритмичный быстрый стук, в унисон которому от страха забилось и моё сердце. Дрожащими руками открутила крышку бутылки. Плеснула в стакан и выпила одним большим глотком. Поморщилась. Крепкий. Горький. Жуткие звуки то приближались, то удалялись. Я попыталась заткнуть уши, но не помогло. Создавалось впечатление, что это происходит не снаружи, а у меня в голове.
Резкий стук в дверь. Очередная галлюцинация? Нет. Стук повторился, но уже с противным лязганьем засова. Не думаю, что мой хрип с вопросом: "Кто там?" - был услышан за хохотом и дробным перестуком то ли барабанов, то ли еще чего-то.
Третьего стука не было. Один сильный удар - засов вырывается, с грохотом падая на пол. Дверь ударяется о стену. Не могу пошевелиться. Явно галлюцинация. Что намешано в этот ром? Дверной проем низок, а ночной гость высок. Он наклоняется, придерживая цилиндр рукой в перчатке, чтобы войти. Сюрреализм в русской глубинке. С тростью в чёрном фраке. Глаза приковали чистые лаковые ботинки. Гость медленно поднимает голову, и крик застревает у меня в горле. Выбеленный череп с провалами глазниц. Легкий поклон головы с приподниманием шляпы:
- Барон... а, ладно, всё равно моё имя ничего не скажет.
Я кивнула, не в силах произнести ни слова.
- Я провожу.
Он сделал шаг в сторону комнатки, где лежал Лёша.
- Нет, - прохрипела я, заступая ему дорогу.
Он ухмыльнулся:
- Так нужен?
Только сейчас я поняла, что отдавать человека за стеной я не намерена.
- Тогда неправильно себя ведешь.
Он отступил к столу, где в компании стакана продолжала стоять бутылка. Он снял перчатки, костяшки звякнули о стекло.
- Ну что стоишь? Неси второй стакан.
Я метнулась к кособокой полке, на которой стояли остатки посуды: несколько щербатых тарелок, гнутых вилок, чашка с отбитой ручкой и еще один стакан.
Галантный жест, и я присаживаюсь на лавку за стол. Он садится напротив и наливает ром в стаканы едва на палец. Отсалютовал и придавил меня тьмой глазниц. Я судорожно лязгнула зубами о стекло и глотнула обжигающую жидкость.
- Переводишь напиток. И этому учить надо. Повторяй.
Он обхватил стакан снизу, как бы грея его, поднёс его к провалу носа, поведя головой, и сделал глоток. Так и хотелось проследить, куда же прольется жидкость. Он отвел стакан от "лица" и выжидающе наклонил голову. Я повторила за ним жесты, вдохнув лакричный запах с лёгким дымком и еще какими-то смутно узнаваемыми нотками. Маленький глоток теплом разливается во рту, расслабляя нервы. Барон ухмыляется, продолжая отпивать из стакана. Молчим. Вот уже дно. Барон наливает еще. Бутылка только начата, а у меня уже кружится голова. Ни слова не произнесено, но создается впечатление, что ведется диалог: в голове в хаотичном порядке всплывают кадры из прошлого.
- Жизнь за жизнь, - произнес Барон, - тогда не буду копать ему могилу.
Я вздрогнула, а он расхохотался. Закурил сигару.
- Как люди порой бывают испорчены своей религией. Его жизнь за жизнь ребенка. Сегодня ночью и сделаете его. - Он несколько секунд смотрел на меня. Потом нецензурно выругался. - Предрассудки. Мы с Мамой не любим смерть детей.
Я пыталась осмыслить ответы на незаданные вслух вопросы, прячась в почти опустевшем стакане и вдыхая непривычно крепкий ароматный табак.
- Пошли, - он, вставая, махнул рукой в сторону двери. - Сегодня праздник.
Я последовала за ним. Стоило переступить порог, как дом растворился в темноте. Всполохи редкого света... кто-то ткнул в руки маракасы. Закружились вокруг тени, исполняя непристойные танцы, увлекая меня с собой, втягивая в ритм барабанов, приправленных шорохом маракасов. Время перестало существовать. Кто я... где... Вот на глаза попадается Барон с Дамой в фиолетовом. Кто-то на ухо шепчет: "Это Мама". Я тут же кланяюсь, как только чувствую её взгляд на себе. Поднимаю глаза - их уже нет.
- Соня моя, вставай. Я понимаю, что мы поздно приехали, да и спать не сразу легли, - я почувствовала, как по моему бедру, не цепляя бельё, скользнула рука Лёшки. Тело тут же отозвалось приятной усталостью. - Но пол-деревни родственников хотят с тобой познакомиться хотя бы в обед.
В голове пронеслось: Заброшенное село... Лёшка... температура... Барон... безумный танец с обволакивающим шорохом маракасов, чуть смягчающих резкие ритмы барабанов... непристойные шуточки духов, и скабрезные советы, что мне стоит делать с моим мужчиной... шепот на ухо: "Помогу", - и мелькнувшее фиолетовое платье, когда я обернулась на голос... возвращение... и ночь, по безумству страсти спорящая с вакханалией, оставшейся за дверью.
Я резко открыла глаза и подорвалась. Маленькая комната, залитая светом, шторка вместо двери. Обернулась простынёй и выглянула наружу - кухня-прихожая с минимумом мебели. На столе початая бутылка рома с двумя пустыми стаканами.
- Слушай, а когда мы ром успели открыть? - удивленно произнес мой муж, выглядывая из-за моего плеча.
Я неверяще подошла к столу и провела ладонью по бутылке. Около одного из стаканов лежал седой столбик пепла. Я растерла его между пальцами.
- У нас наконец-то будет ребёнок, - прошептала я.
- Конечно, родная, - Лёша подошёл и привлёк меня к себе. - Обязательно будет.
И впервые это звучало уверенностью, а не утешением.