Следующее утро было пасмурным и дождливым. Завтрак я проспала, а в неурочное время кормёжки паломникам не полагалось. Кстати, те, кто считает, что обычная еда вампиру без надобности, сильно ошибаются. Гемаглобин - гемаглобином, но белки с углеводами в себя запихивать тоже нужно, иначе свалишься через неделю с упадком сил. Так что на монастырский двор я выползла голодная и злая.
Матушка, как и вчера, суетилась с другими монахинями у ступенек одного из храмов. Почувствовав мое присутствие, замахала руками, разулыбалась:
- Ой, сёстры, ну вы тут давайте без меня дальше, поеду-ка я подружке места наши покажу. К обедне не ждите - мы в городской храм заедем, пусть Аннушка между нашим и их хоралом разницу услышит, - легко спрыгнув с крыльца, Матушка подхватила меня под локоток и потащила к стоянке, весело лопоча какую-то ерунду. Я не особо сопротивлялась: город так город, хоралы так хоралы. Всё равно мне медведь по уху протоптался, разницы не почувствую.
Через час мы сидели на поросшем травой берегу местной речки и активно жевали какие-то вегетарианские вареники из местного фаст-фуда. Машину пришлось оставить на дороге и пробираться через рощицу по едва заметной тропинке, зато полное уединение было гарантировано: заболоченная излучина реки служила надёжной преградой на пути любителей природы из ближайших сёл и туристов из райцентра.
Я смотрела на Матушку, сидящую по-турецки на цветастой подстилке и за обе щеки уписывающую вареники. Никак не могла привыкнуть, что вот эта молодая, энергичная женщина - и есть моя наставница. Когда мы встретились, она пребывала в образе тощей благообразной старушки. Потом я видела еще две личины - полная, краснощекая женщина за сорок с визгливым голосом и печальными глазами и снова старушка, на этот раз средней комплекции, зато выдающегося роста - на добрую голову выше меня, а во мне ни много, ни мало метр семьдесят. Она казалась мне недосягаемо старой и мудрой... А вчера разнервничалась, как девчонка.
- Матушка!
- А?
- А какое твое настоящее лицо? - Матушка пару секунд глядела на меня, не мигая, потом задорно, звонко расхохоталась.
- Догадалась, да? Где я прокололась, кстати?
- Когда вчера истерику закатывать начала... У меня такое прошло годам к двадцати.
- Ну смотри. Только не говори никому, ладно? - секунда, и на меня глядели широко распахнутые чёрные глаза на смуглом девчоночьем лице. Ряса обвисла на тонких цыплячьих плечиках, платок сбился на бок, и из-под него выбилась толстая - толщиной с мое запястье - рыжая коса.
- Хмм... Четырнадцать?
- Тринадцать. Вот ведь ты догада! Никто кроме тебя, между прочим, не знает. Учитель мой упокоился лет семьсот назад, так что... Ладно, раз уж у нас с тобой сегодня день откровенностей... До чего еще додумалась? Ты не бойся, спрашивай. Раз уж это, -Матушка дёрнула худенькой ручонкой вдоль своего лица, - углядеть умудрилась.
- Одна коса... Всё-таки Феодулия, значит?
- Ишь ты, мимо! С чего ж ты такое взяла?
- Ну, Елена всё-таки была вдовой, значит, косы должно быть две... А что не так-то?
- Хмм... Да всё так. Только я - ни та, ни другая. Никакой княжны Феодулии, кстати, в нашем монастыре отродясь не бывало! Сильно сомневаюсь, что она такая вообще была.
- А Елена? Елена-то была?
- Была, была, болезная. Это сегодня я б такую в психлечебницу сдала, а тогда-то лечебниц никаких не было, по домам их, несчастных, держали. Ну и вот в монастырь принять пришлось, как матушка ее померла. Хорошая она была женщина, работящая. С ней же просто было - даешь ей шитье какое-нибудь, говоришь - во славу Господню - сидит, делает. Только каждый день давать, с утра, и ровно до вечера рассчитывать - а то ночи спать не будет, глаза только под лучиной попортит.
- А ты тогда кто? Говорила же, что Рюриковна?
- Я? Рюриковна. Только меня в ваших книжках по истории нету, можешь даже не искать. Епископ в здешних землях мудрый был, из наших, кстати, он мне учителем и стал, - хмыкнула Матушка, - а летописцы - совестливые. Замолчали, что во время бунта мужики княжну толпой ссильничали, а потом на куски порубили. Слава Богу, батюшка незадолго монастырь этот основал - сюда меня епископ и привёз, как восстала. Я - то месяц, почитай, плакала, по батюшке с матушкой убивалась, а потом во сне Пресвятая Богородица ко мне пришла. Сказала - делай, что батюшка твой сделать не успел. И способность дала личины менять. Ты-то небось в свои четыреста с трудом это делаешь, да? А я с тех пор могу любую личину держать, сколько захочу, и не трудно совсем.
_
В монастыре я проторчала еще две недели, пока не съехались все призванные Матушкой ученики. С кормёжкой, слава Богу, проблем не возникало: туристов по окрестностям шарахалось достаточно. Матушка кривила рот, но молчала: прекрасно понимала, что ее заморочки с гематогеном - это лично ее проблемы, других вампиров не касающиеся.
Я перечитала все детективы, представленные в местной книжной лавке, и передо мной уже маячила дилемма: переходить на любовные романы или на жития святых. Ни то, ни другое меня не вдохновляло. В конце концов я закупила целую стопку путеводителей по здешним местам и от души хохотала, читая бредовые измышления современных историков и этнографов.
Моя родная деревня, оказывается, возникла через сотню лет после моего рождения. Храм, на месте которого четыреста лет назад было русло реки, по мнению господ историков был основан в десятом веке и с тех пор три раза перестраивался. Версий о том, когда был основан монастырь, я насчитала целых шесть, причём даты назывались с разбросом в полтора столетия, а основателей и основательниц вообще, кажется, автор каждого из путеводителей придумывал самостоятельно. По словам Матушки, истине ни одна из этих побасенок не соответствовала. С местными князьями и святыми путаницы было поменьше, но тоже хватало.
Сородичи тем временем прибывали, но останавливались в гостиницах в городе: среди них были мужчины, а мужчин в паломничий дом при женском монастыре никто не пустит, да и женщины на богомолок в большинстве своем походили мало. Меня, приехавшую первой, Матушка представила как свою старинную подружку, но одновременное появление еще нескольких "подружек" у настоятельницы показалось бы странным. Так что я сидела в монастыре, мусолила путеводители и только изредка чувствовала присутствие навещающих Матушку других вампиров.
Общий сбор Матушка объявила к началу третьей недели моего пребывания в монастыре, когда путеводители мне уже изрядно поднадоели, и я начала подумывать о покупке ноутбука с радиомодемом. После вечерни (меня потешали службы в исполнении местного батюшки, отчаянно стеснительного тридцатилетнего парня с жиденькой бородкой и забранными в хвост сальными волосёнками, так что в храм я ходила почти каждый вечер) Матушка подошла ко мне и своим звонким голоском предложила поехать наутро "посмотреть окрестности, пока свободный денек выдался".
___
Собрала нас Матушка, ясное дело, на берегу речки. День, как назло, выдался солнечным и жарким, я тихонько материлась, исходя потом под джинсами со свитером и проклиная любовь дражайшей наставницы к природе. Нет бы в какой кафешке встретиться или в гостинице, в тенечке и под кондиционером?
Никого из своих "товарищей по несчастью" я, если честно, не узнала, хотя Матушка и утверждала, что с кем-то из них я должна быть знакома. Набралось нас негусто - шестеро сородичей, считая меня.
Пацан в затасканном джинсовом костюме с волосами, забранными в кособокий хвост, задумчиво жевал травинку, восседая прямо на земле. Выглядел он по человеческим меркам лет на четырнадцать, но силой от него веяло даже отчётливей, чем от Матушки. Достаточно странное сочетание - сильный вампир и детская внешность, обычно обратившиеся в юном возрасте первым делом учатся постоянно держать взрослую личину. Работу найти ребенку практически невозможно, зато проблем возникает навалом: то как сироту пытаются в приют пристроить, то еще что.
Крепко сбитая дама лет сорока левитировала в паре сантиметров над землей, не желая, видимо, жертвовать шикарными босоножками на шпильках и не менее шикарным летним платьем. Вот уж у кого - у кого, а у нее, похоже, проблем с солнцем не было вовсе: платье держалось на тоненьких бретелечках, открывая загорелые покатые плечи, и даже тёмные очки она легкомысленно сдвинула на затылок.
Почему я пользуюсь человеческими мерками, когда говорю о возрасте сородичей? Всё очень просто. Перерождаясь (восставая, обращаясь и так далее), мы как бы замираем во времени: перестает меняться не только тело, но и восприятие мира. Вот Матушке за семьсот - а на днях не сдержалась, закатила истерику, как девчонка - подросток. Тринадцать лет, что ж вы хотите? Сколько ни проживи, какую личину ни накладывай - всё равно твой биологический возраст останется неизменным, а с ним - и особенности психики.
Я оглядела остальных сородичей. Личина была накинута только на одного, точнее, на одну - умопомрачительную брюнетку в узеньких брючках и просторной тунике, с кокетливой шляпкой, надвинутой, как и моя бейсболка, чуть ли не на глаза. Сила в ней еле-еле чувствовалась, похоже, совсем молоденькая, зато личина держалась прочно. Я так не умею, мои личины хороши только для людей, а вот любой сородич, даже самый молодой и слабый, легко за них заглядывает. Но мне, в принципе, полная личина особо и ни к чему, накинуть или сбросить десяток лет можно и без Силы, хватает обычной косметики. А если с самого перерождения постоянно тренироваться - уже через полсотни лет, говорят, без проблем можно хоть обезьяной, хоть Варварой-Красой выглядеть.
При взгляде на следующего сородича на ум первым делом приходило слово "потёртый". На вид лет сорока, ни худой, ни толстый, глаза непонятно-блеклого цвета щурятся из-за тоненьких очков без оправы. Дешевые джинсы, изношенные кроссовки и линялая рубашка - ковбойка, в зубах - тлеющая сигарета, тоже какая-то помятая. Ощущение Силы от него шло странное, будто бы приглушенное: даже и не поймёшь, новичок это только что переродившийся или старый вампир. Такое, в принципе, бывает врожденным, я встречала новообращенных в такой же "дымке", но обычно это - побочное действие сочетания личины и мощного ментального щита. Ни того, ни другого на этом сородиче не наблюдалось, так что, видимо, всё-таки свойство организма.
Последний сородич появился на берегу одновременно со мной и Матушкой - на вид примерно мой ровесник (около тридцатника), то ли узбек, то ли казах, то ли вообще кореец. А может, бурят или якут - я, если честно, из монголоидов только китайцев более-менее уверенно идентифицирую. Невысокий парень в тщательно отглаженных брюках и белой рубашке, волосы смазаны невообразимым количеством геля для укладки, остроносые туфли начищены до зеркального блеска. Подойдя, поприветствовал всех шутливым полупоклоном, отдельно облобызал ручку левитирующей даме и взлетел на развилку ближайшей разлапистой сосны.
- Ох, вырядилась-то! Поимела бы ты совесть, Марьяшка! - вместо общего приветствия Матушка фурией подлетела к брюнетке, - Ото ж горе мне с тобой, бесстыжей! А ну, сымай срамоту!
Брюнетка отчаянно покраснела, затеребила в руках сумочку:
- Матушка, ну я же... ну что не так-то?
"Помятый" фыркнул, не выпуская из зубов сигареты, остальные сочувственно вытаращились на бедолагу. Да, похоже, с матушкиным гневом здесь не одна я знакома, всем в свое время перепадало.
- А то сама не видишь!!! - Матушка, в нынешней своей личине невысокая, уже горой нависала над несчастной вампиршей. И как умудряется, интересно? У брюнетки-то не только фигура, но и рост вполне модельный, с каблуками, наверное, все метр девяносто будет, Матушка по идее должна до плеча ей не доставать, - авось, не на девичник пришла! Не умеешь людскую личину наводить - так никакой не наводи, авось, и какую есть не испужаемся!
Азиат соскочил с сосёнки и в два шага оказался рядом с Матушкой, ласково взял наставницу под локоток:
- Ну зачем так сердиться, а? Мне не трудно ее экранировать, сородичам тоже - пусть остается как есть, всегда приятно на красивую даму посмотреть, - свободной рукой он мягко, но решительно обхватил Матушку за плечи и развернул к остальным.
Я присмотрелась к брюнетке повнимательней. Ничего особенного в ее личине вроде бы не было, ну, красивая, но ведь не преступление же это. Сидящий на земле мальчишка тем временем выплюнул травинку, смерил меня насмешливым взглядом, скинул и расстелил рядом с собой джинсовку. Продолжая пялиться на меня, хлопнул по куртяшке ладонью - мол, присаживайся.
- Привет. Что, не втыкаешь? - голосок был звонким и в то же время хрипловатым.
- Во что? Кстати, я - Аннушка.
- Да вижу. Ты меня что, не узнала? - я с сомнением оглядела мальчишку еще раз. Круглые румяные щеки, глазищи в пол-лица, русые волнистые волосы до плеч. Неужели всё-таки личина? Я пригляделась повнимательней - да нет, точно нет.
- Извини.
- Во даешь! Первая наставница, блин! Савка я, не помнишь, что ли? - пацан заливисто захохотал.
- Ну ты и... - Савку я помнила отлично, но сидящий сейчас рядом цветущий мальчишка ничуть не напоминал заморыша, встреченного мной почти четыреста лет назад в выжженном сельце под Москвой. Я только-только ушла от Матушки и, гордая собой, направлялась в Европу. На Руси бушевало очередное моровое поветрие, многие деревеньки вдоль больших дорог были выжжены дотла: других способов борьбы с эпидемией в ту пору не знали, а так - дёшево и сердито, деревню, в которой обнаруживались заболевшие, просто поджигали вместе со всеми жителями.
Мне, понятное дело, страшиться было нечего, так что услышав смутный зов Силы от одного из таких пепелищ, я недолго думая отправилась поприветствовать сородича. Поприветствовала, блин. Сила, как выяснилось, шла от обгоревших развалин церкви. Морщась от желудочных спазмов и обжигая ладони об остатки освященных бревен, я два дня пробивалась до бедолаги. Зов Силы то возникал, то исчезал, а это значило, что сородич в беде, восстает и почти сразу же погибает, и так по кругу. Сородич оказался совсем мальчишкой, изломанное тельце лежало, придавленное остатками иконостаса, который прожигал парнишку до костей. Мальца я вытащила, довезла до ближайшего нетронутого мором села, и почти два месяца там выхаживала. Как только он более-менее оклемался и научился охотиться, я нашла купцов, ехавших во Владимир, уговорила их "взять братишку до тётушки", всучила парню письмо к Матушке и поехала дальше своей дорогой.
- Я, я. Кстати, ты что, правда не врубаешься, за что Матушка на Марьяну окрысилась? - я помотала головой, - У нее же личина обычная не получается, только с Притяжением. А со своим родным лицом она совсем не дружит. У нее уже столько раз с Охотниками проблемы из-за этого были, только я про два случая слышал, - я приглянулась к брюнетистой Марьяне еще раз. Ничего особенного в ее личине я по прежнему не находила.
- Как это?
- А вот так. На ней любая личина начинает мужиков притягивать, даже если она сама не хочет, - Савка ухмыльнулся, вытащил следующую травинку и устремил глаза на Матушку, которая под увещеваниями азиата вроде бы подуспокоилась и уже изготовилась говорить.
- Вот все и собрались. О делах дурных я тут уже каждому говорила, что делать будем - давайте договариваться сейчас. Сперва всех перезнакомим, вижу, на Аннушку мою вы повытаращились, - Матушка махнула рукой в мою сторону, - Ученица это моя давняя, из этих краев девица, только лет уж почитай... Сколько, триста? не показывалась. Четыреста с лишком как обращенная. Ну, Савку все знают, тоже мой ученик, после Аннушки у меня был. Казбек - кивок в сторону азиата - еще постарше, лет пятьсот...
- Не преуменьшай, уже пятьсот тридцать, - мурлыкнул азиат, успевший забраться обратно на свою сосёнку.
- Ну, тридцать так тридцать... Настасья - загорелая дама приветливо кивнула в мою сторону, остальные, похоже, были с ней знакомы, - подружка моя давняя, моих, почитай, лет, с Рязанщины. Марьянка - неодобрительный взгляд на вампиршу в личине - молодая совсем, в гражданскую войну обратилась. Ну и... Ты имярек-то себе выбрал, Серый? - Матушка подняла глаза на "помятого".
Тот усмехнулся кривоватой улыбкой, не вынимая изо рта очередной сигареты:
- А, что тут выбирать. Я уже к "Серому" привык, по документам, опять же, Сергей.
- Ну пусть Сергей и будет, хорошее имя. Рассказать о тебе или ты сам?
- Ну сам так сам. Понятия не имею, кто я такой, помню последние полтора года. Очнулся под Новороссийском, зимой на пляже. Сила вроде бы вполне приличная, языков знаю больше десятка и в основном древние, так что возраст, скорее всего, тоже не маленький, - Сергей пожал плечами, - а теперь может ты расскажешь, почему такую странную компанию собрала?
Матушка вздохнула, критичным взглядом оглядела полянку, затем - подол своей рясы и пролевитировала на сосну к Казбеку.
- А что рассказывать-то? Сон мне был. Я вовсе Охотников хотела звать, а уж про тебя да про Марьянку и думать не думала. А во сне как раз вас всех увидела - вот и собрала. Не оставляет меня Господь, вразумляет по надобности.
На полянке мы провели часа четыре, ни о чём, ясное дело, так и не договорившись. Савка ратовал за то, чтобы сначала хорошенько порыться в интернете, Марьяна ему осторожно поддакивала. Что и как нужно искать, сформулировать они затруднялись. Казбек предлагал найти рабов Печати и их хорошенько, как он выразился, "раскрутить", Настасья и Серый резонно возражали, что Петрозаводск и Лион - города немаленькие, на поиск уйдут месяцы. У меня не было вообще никаких идей, так что я просто сидела на савкиной куртке и рассматривала сородичей. Матушка принципиально самоустранилась от всех дискуссий, заявив: "Меня в том сне не было, помешаю еще!". Резонно.
Где-то через час Серый поинтересовался, как вообще эти Печати, из-за которых такой сыр-бор, выглядят. Все хором начали объяснять, в разговор то и дела вклинивалась Марьяна, требующая, чтобы ей тоже объяснили, а то как мы объясняем Серому, ей не понятно.
В итоге Матушка прервала наш базар-вокзал, заявив, что ей вообще-то к обедне пора, да и нам всем службу отстоять не помешает. А так как привезла ее я, мне и отвозить обратно, остальные могут спорить дальше хоть до морковкина загновения, главное, телефонами все обменялись, если что - созвонимся. Желающих отправиться с нами в монастырь не нашлось, но и засиживаться под палящим дневным солнцем тоже никто не хотел. Так что мы дружно расселись по машинам и отчалили каждый в свою сторону.
- Ну как они тебе? - Матушку, похоже, распирало любопытство: я только отъехала от обочины, как посыпались вопросы.
- Да никак, - я отмахнулась, матушкин повышенный энтузиазм меня раздражал, после нескольких часов споров ни о чём отчаянно хотелось спокойствия - Ты ж вроде говорила, что учеников созвала, а тут еще старинная подруга и этот, непонятный... И как, кстати, ты этого Казбека пятьсот лет назад под Владимиром откопала? Лицо, прямо скажем, не сильно славянское.
- Ох ты ж, совсем тёмная, - всплеснула руками дражайшая наставница, - ты про татарву-то хоть слышала? - я кивнула, - вот он с другими татарами сюда и пришел. Полегло их тут не меньше, чем наших. Ну, помер он прямо у монастыря, под стенами, под смолу горячую попал. Я тут уж, ясное дело, его и заприметила. Эх, беда с ним попервой была - он-то по-русски ни слова, я на их тарабарщине тоже. Но ничего, Бог помог, договорились.
До монастыря доехали минут за пятнадцать, остаток дороги Матушка молчала, и даже не стала меня агитировать идти к обедне. Я доползла до паломничьего дома и плюхнулась, не раздеваясь, в кровать: перед вечерней кормёжкой пара часов крепкого сна не повредит.
___
Савка позвонил на следующее утро, я как раз успела проснуться и раздумывала, стоит ли монастырская пустая каша того, чтобы поднимать свою тушку и плестись в столовую, или можно еще поваляться под одеялом, а потом - съездить в город и позавтракать нормально.
- Приветики! Не разбудил? Слушай, мы тут с Настасьей полночи сидели, кажется, придумали, что делать. Только я не хочу опять всю шоблу собирать, по одному проще. Ты к нам в гостиницу приехать сможешь? - скороговоркой, на одном дыханьи. Похоже, не терпится изложить свои идеи.
- Сав, я не завтракала еще. Что, так срочно?
- Ну, вместе позавтракаем, я в номер закажу. Мы в "Мономахе" остановились, найдёшь? Номер на Якимовых. Через полчаса будешь?
- Имей совесть, - я фыркнула в трубку, - дай хоть зубы почищу. Через час. И лучше объясни, как ехать, а то заплутаю, завтрак остынет нафиг.
- Понял. Тебе после монастырских харчей небось отбивную заказать?
- Угу. И ведро кофе, а то я уже от матушкиных чаев стервенею, - я глубоко зевнула и потянулась. Понежиться в постельке всё-таки не судьба...
Через сорок пять минут я уже восседала за столом в шикарном трехкомнатном люксе, снятом то ли Настасьей, то ли Савкой, и с аппетитом поглощала сочный говяжий стейк. Сама Настасья отсыпалась в соседней комнате: сидели они, оказывается, почти до утра, пока вышли покормились - уже и рассвет. Савка же, похоже, недосыпом не страдал, наоборот, чуть ли не подпрыгивал на диване в ожидании, когда я наконец-то поем и буду готова его выслушать. Я решила его пожалеть:
- Давай уже, рассказывай, под твои разговоры дожую.
- Угу! Мы тут расписали задачи на первое время. Марьянка и Серый Печати не видели, нужно им показать. Матушкина послушница не подходит, я смотрел - у нее Печать так на Зов накладывается, что без поллитра не разберешь, где что. Значит, нам нужен обычный человек с Печатью.
- Ты что, ради этого предлагаешь самим на какого-нибудь бедолагу Печать навести? - я чуть не подавилась стейком.
- Ты так не пугайся, - Савка расхохотался, - нам самим еще жить не надоело. Будем искать через турфирму, от которой дети приезжали, Матушка город уже выяснила, день тоже примерно помнит. Данные у турагентств должны быть, по крайней мере, номер школы, а там уж всё просто.
- Сав, у детей сейчас каникулы, хрен ты их до сентября в школе найдёшь.
- Ну, картотека учеников-то в школе есть? Марьянка сначала обрабатывает турагентов, потом - кого-то в школе, не знаю, кто там у них документами занимается. Потом они с Серым и кем-то из нас обходят учеников, пока не наткнутся на Печать.
- А как они эту печать узнают, если ни разу не видели?
- Ну, для этого кто-нибудь из нас в Петрозаводск с ними съездит. Марьянка же полный лопух, только и умеет, что с психикой работать. Серый вообще у нас сородич - загадка, а вот Казбек или Настасья, по крайней мере, сообразят, что делать. Лучше бы Казбек, он пошустрей.
- А может, я съезжу, а? - план, по крайней мере, та его часть, которую Савка успел изложить, начинал мне нравиться, - Я от монастырских колоколов уже зверею, честное слово.
- Не боись! Ты едешь с нами, в Москву. Настасья бизнес надолго бросить не может, так что всё равно домой возвращаться максимум послезавтра. Сидим у нас, роемся в и-нете, обзваниваем сородичей и всё такое.
Так Савка живёт с Настасьей? Хмм, интересно. На парочку они никак не похожи, по крайней мере, в своих настоящих обличиях. Да и лет-то савкиному телу максимум четырнадцать, навряд ли его женщины сильно интересуют. Платоническая любовь, что ли?
- Сав, слушай, это не мое дело, конечно, но Настасья тебе вообще кто? - я постаралась, чтобы вопрос звучал порасплывчатей, мало ли, еще обидится пацан. Савка расхохотался:
- И ты туда же? Да мы заколебались уже объяснять! Работаю я на нее! У нее бизнес, хороший, крупный. Нужно, чтобы кто-то кое-какую информацию постоянно копал. Ну, я и копаю. А за это она кроме зарплаты зарегистрировала меня как своего сына, у меня ж проблемы с тем, чтобы взрослую личину держать, а при такой "матери" - никаких вопросов не возникает, кто да откуда. Через пару лет, понятное дело, срулить придётся, чтобы подозрений не вызывать, ну а пока кайфую, - Савка потешно развёл руками.
- Ну извини, просто... - я попыталась скопировать его жест.
- Да ладно, я уже привык. Все спрашивали по началу. Вот Настасья до сих пор психует, что ее за педофилку держат, а мне-то что? Ну ты как, согласна? - мне потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, о чём это он: манера мгновенно перескакивать от одной темы к другой всегда ставила меня в тупик, я из-за этого со своим нынешним шефом с трудом общаюсь, хотя в общем-то он мужик хороший.
- Да согласна, согласна. Только Матушка что скажет?
- Ой, да что она сказать может? Я ее отвлеку без проблем - объясню, что нам сейчас понадобится много ездить, а связь лучше держать не через телефон, а по аське. Компьютер ей поставим, интернет - вот пусть осваивает. И ей дело, и нам ее тетешкать не придется.