Я понял это ещё в детстве, когда отец впервые завёл речь о синтетических биопротезах для Кота. Тогда-то и выяснилось: то, что доступно обитателям Центра и ряда Срединных Миров, имеет запредельную стоимость для жителей окраин. Протезы оказались нам не по карману.
Чтобы заработать Коту на искусственные ноги, отец устроился на рудники Вотруна. Однажды он улетел на очередную вахту и пропал. Больше вестей от отца не было. Напрасно мама израсходовала немалую часть отложенных денег на полёт в систему Вотрун. Она тщетно поднимала данные и записи, опрашивала его коллег. Следов отца не находилось.
Как-то Кот, которому на момент пропажи едва исполнилось шесть, уверенно сказал:
- Отец не вернётся.
- Почему? - спросил я и нахмурился.
Но Кот и не думал сердить меня. Он улыбнулся чуть виновато, будто стеснялся своей догадки, и ответил:
- Потому что он отыскал Сай.
Только я не видел поводов для радости.
- Думай, что говоришь! - воскликнул я и чуть слышно хлопнул ладонью по столу. - Если бы отец нашёл её, то обязательно забрал бы тебя, меня и маму. Он бы не оставил нас здесь.
Лицо Кота сделалось серьёзным.
- Ты же помнишь, что преодолеть притяжение Сай не так-то просто. Отец хочет забрать нас. Просто не может взлететь.
Я осёкся: брат был прав. Переспросил недоверчиво:
- Ты думаешь, это возможно?
- Так и есть.
Мама только вздохнула и не стала нас разубеждать. Наверное, она решила тогда: пусть лучше мальчишки верят в сказку, чем терзаются горьким осознанием, что отец погиб.
К тому же, версия Кота выглядела вполне убедительно. Если верить старинным легендам, люди действительно долго не могли улететь с Сай. Несколько тысячелетий понадобилось им, чтобы впервые выйти в открытый космос, и ещё около трёхсот лет, чтобы начать свободно летать к другим звёздам.
Сейчас никто не ответит нам, где в легендах правда, а где ложь. Сай - прародина человечества, прекрасная планета, полная воды и зелени. Идеальное место для жизни, где не находилось места страданиям, а все люди были счастливы. И зачем они только покинули Сай? Променяли её красоту на пустой блеск чужих огней. Чего им не хватало? Теперь люди разбросаны по Галактике, а Сай затерялась в пространстве бесконечной пустоты.
Пыльный шарик, на котором мы вынуждены жить, не имеет даже собственного имени. Только номер: 80 037/4. Мы гордо именуем его "Четвёркой" и знаем, что планета является четвёртой по счёту от пары звёзд, сияющих высоко в нашем рыжем небе.
Редкие торговые корабли заглядывают в наше захолустье не чаще, чем раз в месяц. Товары поставляют втридорога, но большинство людей рады купить их и по завышенным ценам. Возможности долететь до других систем и приобрести еду и вещи дешевле у нас попросту нет.
Говорят, наша бабушка была родом с одной из планет системы Якоря, которая совсем недалеко от столицы Галактики. Каким образом бабушку и деда занесло на Четвёрку, в это забытое скоплениями судьбы захолустье, осталось тайной. Бабушка не любила говорить на эту тему.
Именно бабушка дала нам имена: Лис и Кот. Правда, бабуля сама не знала, что именно они означают. Так, в шутку, бабушкина мама звала её младших братьев. Бабушка нежно любила и берегла в памяти всё, что связано с её семьёй. Забавные прозвища её братишек стали для нас именами. Мама - Юлия, отца звали Генри. А мы вот Лис и Кот.
Я, Лис, и я старше Кота на два года. Силён, крепок, до безобразия здоров. Чего не скажешь о Коте. Кот от рождения не может ходить: врождённое недоразвитие мышц. Медицина оказалась бессильна и не сумела поставить его на ноги. Единственным способом начать ходить самостоятельно для него были биопротезы.
О, это чудо современной медицины! Конечность заменяют её полным аналогом, выращенным специально для пациента. Они не только выглядят как настоящие, но и работают ничуть не хуже настоящих ног. Если верить врачам, в них можно даже чувствовать!
Когда отец пропал, мама взяла наше воспитание и накопление денег в свои руки. Дело шло медленно: женский труд ценился на Четвёрке крайне низко. Мама хваталась за любую работу: чистила, мыла, сдувала ветродуйкой мелкий песок с улиц, собирала лом среди ржавеющих груд в отдалении от города.
А мы с Котом были одержимы поиском Сай. Качали в школьной библиотеке статейные файлы, изучали легенды и карты. Всю известную нам информацию об утерянной планете мы заносили на старый электронный планировщик, принадлежавший деду. Постепенно наши мысли обрели систему. Вот только определить местонахождение Сай не удавалось.
Мы мечтали, как вырастем и отправимся в долгое путешествие. Мы последовательно посетим все системы, которые долгое время скрупулезно отмечали на собранной в планировщике карте. Наш путь окончится там, где отыщется Сай. У Кота будут механические ноги, и мы вместе ступим на поверхность нашей прародительницы-планеты. Найдём отца, заберём маму. Там, на Сай, всего будет вдоволь, и воды, и зелени, и человеческой доброты, и мы непременно будем счастливы. На Сай нет места горю.
Летом, когда школы Четвёрки закрывались из-за жары и пылевых бурь, я подрабатывал, и все деньги отдавал в "фонд Кота". Брат в это время был заперт дома и маялся бездельем, либо, если мама разрешала ему прогуляться одному, колесил на своём летуне по дальним свалкам старых кораблей и машин, примечая, где можно разжиться хорошим ломом. Вечером мы брали телегу и отправлялись в указанное им место, собирали ржавеющие останки боевых судов прошлого, а наутро мама везла их в приём. Деньги, как и все прочие, копились на счёте Кота.
Летун у брата был славный, купленный впрок ещё дедом. Признаться, порой я тихонько завидовал Коту: в своём кресле он мог развить такую скорость, которую мне ни за что не развить бегом. Но я никогда не признавался в этом брату. Уверен, если бы он узнал, тотчас погрустнел бы и сказал:
- Эх, Лис! Какой прок в летуне, если не можешь залезть на дерево или поглазеть на окрестности с высокого забора.
Летун парил в метре от земли и не поднимался выше. Для того чтобы Кот мог оказаться над другими, ему требовалась поверхность с уклоном. Зачастую это затрудняло наши передвижения по Четвёрке. Но Кот привык. Он вообще был спокоен и с покорностью принимал уготованную ему участь. К тому же, летун здорово помогал ему удирать от зарвавшихся однокашников. За братом никто не поспевал, в то время как мне, даже бегом, приходилось туго.
Однажды Кот вернулся из школы расстроенный до слёз. Я решил, что ребята вновь дразнили его, и уже настроился идти врукопашную с задирами. Но брат вовремя остановил меня.
- Нет, Лис, наши борцы, - так он называл дразнившую его компанию, - тут ни при чём. Дело в другом. Мой доклад...
И тут я вспомнил, что последние три недели Кот готовился к выступлению на школьной конференции. В качестве темы доклада он выбрал историю о Сай. Как раз сегодня подошёл срок сдачи работ куратору. Я живо представил, как брат, сидя на своём летуне у доски, с замиранием сердца рассказывает всё самое интересное, что было известно ему о планете-прародительнице.
Учитель осмеял его. Сказал, что у человечества не может быть единой прародины, и это - доказанный факт. Люди обитали сразу на нескольких планетах Галактики. Кот же занимается глупостями, недостойными научного внимания.
Его доклад отклонили и сняли с конференции.
- Как же так, Лис, - шептал Кот, украдкой вытирая слёзы. - Всё, во что мы верили - лишь вымысел?
Я ничего не ответил ему в тот день. Мне было двенадцать, и я уже начинал понимать, что не всё в этом мире является таким, как представлялось в детстве.
С тех пор мы с братом словно заключили негласный договор. Стоило одному из нас случайно нарушить его и заговорить о былых мечтах, как он тут же осекался и прекращал речь. Сай осталась для нас далеко в прошлом, в глубине памяти, сияющей яркой звёздочкой далёкого детства. Постепенно мы забыли о ней, как дети забывают о нелепых фантазиях, которые с возрастом ощущаются пустыми и вытесняются более насущными проблемами. По крайней мере, я точно забыл.
Время неизбежно летело вперёд. Где-то среди смен пылевых сезонов я закончил школу. Пару месяцев слонялся по Четвёрке, не зная, куда себя деть. Затем, с подачи мамы, устроился мойщиком на пристань космопорта. Работы было мало: корабли редко заходили в нашу подёрнутую ржавчиной гавань. Платили соответственно, и я спасался только сдачей лома, отысканного Котом.
Собственно, с началом взрослой жизни я не почувствовал перемен. Вся разница - в том, что теперь по утрам я отправлялся не в школу, а на песчаную пристань, и брат больше не летел рядом. Остальное осталось неизменным. Мы всё так же усердно копили деньги на протезы, предвкушая миг, когда брат, наконец, сможет самостоятельно пройтись по земле. Мы всё так же глядели вечерами в затухающее рыжее небо, поочерёдно провожая оба наших солнца за горизонт, кидали слипшиеся комья песка в пыльную даль, пугали редких, по недоразумению заблудших в наш край, горластых птиц.
В те дни я особенно остро ощутил, как сильно ненавижу Четвёрку. Пустынный, заваленный коррозирующим космическим мусором, шарик, пропахший железом и копотью. Колкий ветер непрестанно гоняет по его поверхности жёлтую пыль, которая то скатывается в комки, то разъедается воронками. Казалось, места тоскливее не существует. Здесь негде отыскать себя и своё предназначение. Зато есть миллион мест, где можно сгинуть безо всяких вестей.
Большинство моих однокашников улетели при первой же возможности. Те, чьи родители имели достаточно средств, отправились продолжать учёбу в других местах. Другим, семьи которых были беднее, вручали денег на билет прочь с Четвёрки, и они улетали с ближайшим торговым рейсом искать счастья в иных мирах. Признаться, я и сам частенько мечтал, как улечу. Однажды пройду на пристань не мойщиком, а пассажиром. Отдам нужную сумму капитану корабля, ждущего отбытия. Затем, махнув рукой маме и брату, исчезну в глубине тёмного проёма, а оставшиеся на Четвёрке будут глядеть мне вслед и воображать себя на моём месте, как когда-то мечтал оказаться на месте покидающих нашу планету я.
Что будет потом, я представлял плохо. Возможно, мне удастся устроиться помощником или грузчиком на торговый корабль. Или наняться на санитарное судно, чтобы очищать космические просторы от накопившегося мусора. Конечно, мне хотелось большего. Но в реальности парню без образования и особых умений вряд ли получилось бы достичь иного.
Мне крепко верилось, что всё это будет, стоит только немного подождать. Помочь маме поставить Кота на биопротезы. Тем более что копить оставалось совсем недолго.
А потом случилось непоправимое. Медицинская корпорация прибрала к рукам последнюю самостоятельную синто-протезирующую компанию. Это означало, что низких цен на биопротезы больше не видать. За две недели цена на протезы выросла в полтора раза, а месяц спустя стоимость синтетических органов и частей тела увеличилась вдвое.
Для нашей семьи это было катастрофой. Мы столько лет кропотливо откладывали деньги на дорогостоящие биопротезы! Теперь желание Кота ходить на своих двоих отодвигалось на неопределённый срок.
- Когда это кончится?! - причитала мама, просматривая цены в электронном каталоге.
- Сейчас, - неожиданно сказал Кот.
Мама обернулась и удивлённо посмотрела на сына.
- Да. Сейчас, - тише, но увереннее, повторил Кот.
- Что это значит? - мама не понимала.
Я тоже взирал на брата с недоумением.
А Кот, который как-то сразу сник под нашими пристальными взглядами, опустил голову и умолк.
- Мы будем продолжать копить столько, сколько потребуется, - отрезала мама.
Кот в задумчивости барабанил рукой по поручням летуна. Белый отсвет гравитационного двигателя оставлял на стене причудливый отпечаток, и на миг мне показалось, что брат хочет отбросить кресло и попытаться встать.
Вместо этого он сказал:
- Нет, мама. Хватит, - и дрожь его голоса брызгами разлетелась по комнате. -. Сколько можно гнаться за пустотой. Я никогда не встану на ноги. Вы работаете на меня, а жизнь проходит мимо. Ты совсем сникла и запустила себя. Лис давно мечтает о пилотной академии. Пусть лучше эти деньги пойдут на его обучение. Будет куда больше пользы.
От неожиданности я невольно цокнул языком. Откуда Коту было известно о моём желании стать пилотом? Я никогда не заводил с братом речи о своём отлёте с Четвёрки. Академия являлась моей мечтой, но она казалась настолько недоступной, что, говорить о желании учиться на пилота, было бы глупостью.
Но Кот знал. Конечно, ведь у нас - один планировщик на двоих. И он наверняка видел оставленные мною закладки на страницах полётных курсов или находил незакрытые мною в спешке навигационные карты. Возможно, он замечал, что на работе я украдкой изучаю характеристики и типы кораблей. Ребятам я врал, будто моя цель - всего лишь помощник, на любой возможной должности. Но брата не обманешь.
Кот продолжил, волнуясь от слов, которые произносил:
- Лис, послушай меня. Ты должен улететь из этой чёртовой дыры. Ты должен прожить жизнь за нас двоих. Мне не суждено подняться выше метра от земли... Чего я стою?! Ты - другое дело. У тебя получится осуществить свою мечту, я уверен, брат.
Сказать, что его слова обескуражили меня - значит, ничего не сказать. Первой моей реакцией было отрицание: я не мог принять настолько щедрый дар.
- Но, Кот! Это означает, что ты никогда не встанешь на ноги!
- Я привык, - с грустью в голосе ответил он.
- Мы всю жизнь шли к этому. Жестоко будет потратить накопления на что-то другое!
- Чего же ты хочешь? - Кот вдруг вспылил и стал резок. - Копить на меня ещё десять лет, и окончательно загнуться здесь?! Всю жизнь работать мойщиком и таскать железный лом, в надежде на удачу? Лис, ты ведь способный и крепкий. Ты заслуживаешь большего, чем захудалая Четвёрка. Я не прощу себе, если ты из-за меня загубишь свою жизнь.
Во время его речи мама не проронила ни слова. Я выжидательно смотрел на неё. Но мама лишь негромко сказала:
- Решайте сами.
Её душа болела за меня не меньше, чем за Кота. Она не смогла бы сделать выбор между нами.
И я согласился. Да, я знаю, что поступил как эгоист. Мне настолько сильно хотелось покинуть надоевший пыльный шарик 80 037/4 и перестать глядеть на приевшееся до тошноты рыжее небо с двумя жаркими солнцами, что я забыл обо всём на свете. Стоило сокровенной мечте замаячить на горизонте воплощением в реальность, и я понял: ради возможности стать пилотом я могу переступить себя и забрать деньги, которые мы много лет копили на лечение Кота.
Тем более что брат был не против. Он с нехилым рвением помогал мне отыскать нужные высшие курсы и обсуждал условия приёма. Казалось, его совсем не печалит внезапный облом. Он искренне радовался за меня, считал дни до отлёта, помогал собрать вещи в дорогу. Много позже я осознал, что глубоко внутри Кот готов был кричать от отчаяния.
Пока же я предвкушал скорую поездку. В мыслях я уже распрощался с Четвёркой. Утвердительное письмо из выбранной мною Срединной Лётной Академии лежало в кармане, мои скромные пожитки были уложены в небольшой чемодан.
В день отлёта мама и Кот отправились на причал со мной. Дорогой мама украдкой смахивала слезу и то и дело повторяла, чтобы я берёг себя и сигналил почаще.
У самых ворот, за которыми серела продуваемая ветрами бетонная плоскость причала космодрома, Кот вдруг дёрнул меня за рукав и жестом позвал отойти чуть в сторону от мамы.
- Лис, знаю, ты будешь смеяться. Только я, всё же, попрошу, - он поднял на меня внимательный взгляд, и я поразился тому, насколько глубоки его серые глаза. - Отыщи мне Сай. Пожалуйста, найди её и забери меня туда.
И он с силой сжал мою руку, словно держал её в последний раз.
Я хотел было ответить ему, что Сай - лишь легенда. Вымысел, которого не существует. Но брат глядел на меня так умоляюще, а я - покидал эту планету исключительно ценой его ног. Отказать было выше моих сил.
Потому я кивнул и скорее отправился на причал.
Корабль взлетел, а вместе с ним поднялась ввысь моя решимость добиться желаемого и стать первоклассным пилотом. Четвёрка внизу таяла, вначале медленно, затем быстрее, став мелким шариком, и, наконец, тлеющей точкой растворилась в темноте.
И вот началось моё обучение. Я старался, как мог, и был одним из самых прилежных студентов на курсе. Два раза в год, между семестрами, я прилетал домой. И каждый раз видел взгляд брата, в котором теплилась потаённая надежда. Он словно спрашивал: "Отыскал?", одними глазами, не решаясь сказать вслух. В ответ я вздыхал и понуро опускал голову, в свою очередь, не решаясь вслух его расстроить. Брат разочарованно отводил взгляд прочь.
Мы вели речь о пустяках, о моей учёбе и о выпускных экзаменах Кота. Мы словно вновь заключили негласный договор молчания относительно Сай. Только я чувствовал, что многим, если не всем, обязан брату, и потому должен сдержать обещание.
Библиотека Академии была проштудирована мною вдоль и поперёк. К сожалению, мне не удалось узнать ничего сверх того, что в детстве мы с Котом собрали в планировщик. Распросы преподавателей по истории Галатики тоже оказались безрезультатны.
- Здорово, что вы, юноша, интересуетесь легендами, - сказал мне один из них. - Но я бы, на вашем месте, чаще устремлял свой взгляд в реальность, чем в мифологию.
Реальность и правда требовала пристального внимания. Учёба давалась мне непросто, однако, упорство сделало своё дело. Я понимал: второго шанса не будет. Потому обещание, данное брату, как-то незаметно отодвинулось на второй план. Я вспоминал о нём лишь прилетая домой на каникулы. Признаться, спустя годы я жалел, что обнадёжил его свои неловким кивком.
В семестрах же моя голова была всецело занята общим и частным устройством летательных аппаратов, межпланетной навигацией, основами сжатия пространства, маневрированием, теорией и практикой катапультирования и, конечно же, долгими, многочасовыми налётами.
Через четыре с половиной года я покинул Срединную Лётную Академию с дипломом об окончании высшего курса и удостоверением пилота третьей градации. Домой возвращаться не стал: сразу нанялся на небольшой торговый корабль. Но уже не в качестве рабочего, как думал раньше, - пилотом. Помню, как с замиранием сердца я впервые надел корпоративный синий китель и лётный шлем, и, одновременно волнуясь и радуясь, отправился в свой первый самостоятельный рейс.
И жизнь зашлась совсем иной круговертью. Первые значительные деньги; свобода, которую я неволил в барах портов разных систем. Внимание юных красоток, которым я пользовался столь бесстыдно, что порой неловко было хвастаться перед друзьями. Если прежде я жил скудно и во многом себе отказывал, то теперь счёл, будто обязан взять реванш у судьбы.
И лишь спустя год я задумался: что-то идёт не так. Поводом послужил звонок от мамы.
- Кот совсем сник, - с экрана мини-визора сказала мне она, постаревшая и грустная. - Здесь он не может найти себе место. Его нигде не принимают. Раньше у него хотя бы был ты... Теперь - только плетение из проволоки, которое не приносит ни пользы, ни друзей. Он не скажет мне, но я вижу: Кот перестал ждать чего-то хорошего от жизни.
В тот день я долго не мог заснуть. Наутро, утомлённый бессонницей, но бодрый от уверенности, я твёрдо знал, что нужно делать.
Раз в полгода Топливная корпорация производила набор пилотов. Платили хорошо, даже слишком. Только желающих водить корабли корпорации между звёзд находилось не так много. Дело в том, что путь из неприступных систем, где вела добычу и переработку корпорация, да ещё и с грузом в виде горючего, был крайне опасен. Мельчайшее столкновение могло привести к детонации. Сколько экипажей погибло, превратившись в блуждающие среди пустоты осколки, не счесть. Однако я решил сыграть в салки с судьбой. Я просчитал: мне нужно продержаться всего три года.
Мама страшно злилась на меня, опасаясь потерять, как отца много лет назад. Кот недоумевал: чем плохи торговые суда? Я не стал им объяснять. Последний мой звонок на Четвёрку пришёлся на позднюю ночь, и я уговорил маму не будить Кота. Я лишь заверил её, что буду предельно осторожен, не пойду на бессмысленный риск и дам о себе знать, как только смогу.
- И ещё, - добавил я в конце разговора. - Передай Коту, что я нашёл её. Он поймёт.
После этих слов я выключил связь.
Новая работа оказалась гораздо напряжённее. Грузовые корабли Топливной корпорации в открытом космосе ходили медленно. В сжатом пространстве приходилось выбирать короткие промежутки, а затем вновь вылетать в пустоту. По этой причине, лётные командировки были затяжными, и скорее напоминали неспешные экспедиции между звёздами. Безопасность ставилась во главу угла, из-за чего огромное количество времени тратилось на проверки, инструктажи и заполнение отчётных форм.
Мы старательно отслеживали малые тела и, по возможности, пытались избегать скоплений астероидов. Но проколы порой случались. Честно говоря, каждый полёт преподносил экипажу внештатную ситуацию, и здесь крылось ещё одно отличие от торговых маршрутов. Приходилось проявлять чудеса маневрирования на низких скоростях, уклоняясь от внезапной опасности в виде блуждающего космического мусора или парящих в невесомости каменных глыб. Постоянное напряжение и повышенный класс опасности провозимого груза сказывались на здоровье не лучшим образом.
К месту назначения я прибывал до безобразия измотанным. В коротких перерывах между полётами мне хотелось лишь одного: спать.
Спустя два года мне стало казаться, будто я обитаю на космических кораблях целую вечность.
"Ничего, Лис. Терпи. Однажды это закончится, и ты вернёшься к прежним, спокойным полётам на торговых судах", - успокаивал я себя.
Куда лучшим внушением, чем слова, были суммы, которые каждый месяц падали на мой счёт.
Три однообразных года пролетели, словно один день. И наконец, мой контракт завершился. Собрав свой скромный багаж и получив расчёт, я с облегчением покинул территорию Топливной корпорации. Пусть кто-нибудь другой тащит это ярмо, с меня же - хватит. Я прекрасно понимал, что продержался весь срок и остался жив только благодаря счастливой случайности.
Мне хотелось вновь вернуться к торговым маршрутам, но для начала требовалось отдохнуть и завершить дело, ради которого я согласился на этот неблагодарный труд без отпуска и личного времени. Почти пять лет я не летал на кораблях пассажиром, и вот теперь, рассчитавшись с капитаном, в расслабленности ожидал прибытия и глядел в иллюминатор.
Пыльный шарик Четвёрки приближался, становясь всё чётче в свете наших двух звёзд. Проступили контуры покрытых песком континентов, заиграли синевой редкие пятна морей. Мы спускались всё ниже, и Четвёрка росла, постепенно превращаясь в плоскость.
И вот я вышел на неизменно-серый бетон причала, и в одиночестве проследовал к проржавевшему ограждению, обрамлявшему космопорт. Вдохнул давно позабытый, наполненный взвесью, пропитанный металлическим привкусом, воздух Четвёрки. Меня не встречали: я не предупреждал о прилёте.
Пешком, наслаждаясь возможностью долго идти по земле, добрался до дома. Мама и Кот выправляли покосившуюся после песчаного урагана ограду. Завидев меня вдалеке, мама встрепенулась и, словно птичка, порхнула ко мне. Как же сильно я скучал.
Кот подлетел следом и радостно пожал мне руку. Мы прошли в дом. Нужно было столько рассказать друг другу, упущенного за годы разлуки. Только Кот не мог ждать. Сгорая от нетерпения, он круто повернулся на летуне и выпалил:
- Так значит, Лис, ты нашёл её? Мы, наконец, улетим?
Я рассмеялся по-доброму. Кот остался всё тем же мальчишкой - мечтателем, и, пожалуй, это даже здорово. Кое-что в жизни должно быть неизменным.
- Мы улетим, Кот. Я обещаю. Но всё будет немного не так, как ты представляешь.
- В чём же дело? - нахмурился Кот.
Мама, прислонившись к стене, слушала наш разговор и молчала.
- Ты скажешь мне, где Сай? - от нетерпения брат барабанил по поручням летуна костяшками пальцев.
И я сказал:
- Знаешь, Кот. Мы столько раз пытались отыскать её где-то в вышине, и совершенно не додумались посмотреть вниз. А ведь Сай всё это время была прямо под нами.
- Как? - ошарашено воскликнул Кот, а мама улыбнулась мне и прижала руки к груди. - Нет, нет! Не может быть. Наша пыльная Четвёрка и... Погоди, Лис. Ты не шутишь?
- Не шучу. Я проверил: все пути ведут сюда.
- Ты думаешь, это возможно? - всё ещё не понимая, спросил Кот.
- Так и есть, - я знал, что в моих словах нет ни песчинки обмана.
Кот обернулся и поглядел в подёрнутое дымкой окно. Улица из нескольких редких домов утопала в бледно-жёлтом песке, и далее, до самого горизонта, тянулись угрюмые волны барханов, сливаясь с пышущим жаром двух солнц рыжеватым небом. Затем посмотрел на нас: меня и маму. И вдруг улыбнулся по-детски смущённо, зажмурил глаза и с силой сжал поручни летуна.
В моём, потрепанном галактическими дорогами, чемодане, поверх ненужного барахла, лежал оплаченный счёт в одну из Центральных клиник Медицинской корпорации, на имя Кота.