Порой мы богаты, у нас ведь есть благодать, И силы, чтоб правильно думать и поступать, И молодость, чтобы смотреть не вокруг, а вперед, И дом, где хотя бы собака - а все-таки ждет, Но что остается, когда и это пройдет, Что нам остается, когда и это пройдет? Одно милосердие, нищее, как нагота Младенца. И мертвого тела на древе Креста.
А был ли ты, бедный, воистину наг и открыт Смотри на холодный вертеп, где младенец не спит, Совсем деревянный, и тем беззащитней вдвойне И снег на ладонях Младенца, протянутых мне. Заполни меня ответом, ведь я пустой. Я сложные знаю, но мне так нужен простой - Ответь мне, что надобно делать нам с нищетой, Ответь мне, что нам хотели сказать нищетой?
Порой мы бедны, и даже - очень бедны. Порою мы, кажется, сами себе не нужны. Порою мы делаем зло, отчего и грустны - Так грустно, когда на других не возложишь вины. Ночь празднует, ясли торжественным снегом кропя. Я знаю Того, кто взял это все на себя, Я знаю Того, кто взял это все на себя.
2004-12-27 (Октава Рождества)
Ангельская песня (Секстина на Рождество Господне)
В пещере пахнет, словно в церкви, Но страшный огнь, сойдя на перекрестье Путей пастушьих тихой звездной ночью, Не значит ни отчаянья, ни смерти: Не бойтесь, люди, благи наши вести, Один из вас теперь - Господень отчим.
Склонясь смиренно, Божий отчим Прикрыл рогожкой свежей матерь Церкви, А Тот, о Ком гремят на небе вести, Глядит поверх, на тени перекрестье - Воловий рог и посох знаком смерти Сошлись случайно. Так бывает ночью.
Он мал, рожденный этой ночью, Боясь сломать, его на руки отчим С мужской неловкостью, боясь до смерти, Берет - отца миров, супруга Церкви - А Тот лежит в ладоней перекрестье, Едва дыша, еще не зная вести.
Страшны и свeтлы эти вести - Страстной Недели запах зимней ночью Мы ясно чуем: брусьев перекрестье, Потоки крови - но ни мать, ни отчим Еще не плачут, основанье Церкви Вслепую заложив на землях смерти.
Он дремлет, победитель смерти, Но мы трубим и плачем, зная вести - Средь шпилей и знамен небесной Церкви Сияет Гроб Пустой, как солнце ночью. С одним из всех Отец жесток, как отчим - С Самим Собой на брусьев перекрестье.
Клинков ли, веток перекрестье Вам станут знаком пораженья смерти, А мать Младенца и смиренный отчим - Заступниками, зеркалами вести. Но нам-то нет времен, и нынче ночью В слезах мы восславляем сердце Церкви -
Могила ль? Ясли? Перекрестье вести, Родилась гибель смерти этой ночью, Так радуйтесь, о мать и отчим Церкви.
5.01.03
Путь в Эммаyс
И вот, двое из них в тот же день шли в селение имя ему Эммаyс. И было: когда они беседовали и рассуждали обо всех этих событиях, Сам Иисус, приблизившись, пошел с ними, но глаза их были удержаны, так что они не узнали Его. Лк. 24, 13.
Придет зима, родится твой Король
Зачем ты здесь? Ведь этот дом - не твой. От страха плачет не познавший боль. Но этот дар останется с тобой - Придет зима, родится твой Король.
Тебя научит говорить и петь, Искать свой дом и побеждать свой страх, И твой талант окажется - терпеть Любую боль и плакать просто так.
Смеется Он - и ты горишь в огне, Спокоен Он - и ты как камень тверд. Зелеными ветвями по весне Ему устелет путь Его эскорт.
А тем, кто рядом встал - венки из роз, То свет и честь, а о шипах забудь. И ты смеясь ответишь на вопрос "Зачем ты здесь" - "Я тот, кто ищет путь."
Он будет здесь, и свет в Его окне, Его полюбят и за Ним пойдут, Ему откроют дом, а по весне На "Тау" деревянное прибьют.*
И ни один из нас не встанет там, Где кровь, стекая, в землю упадет. В пустыню - путь, и тот не будет прям, Придет весна, и твой Король умрет.
Ты прав, но лишь тогда, когда ты смел, Ты жив, но лишь тогда, когда ты прав. Ты на коленях - да, ты не хотел - Но будет день, когда, с коленей встав,
Ты не пьянея пьешь свое вино, Ты смотришь на бессолнечный рассвет. Тебе на все плевать - и лишь одно Тебе дарует свет, дарует свет:
Путь в Эммаус, по каменным пескам, А может, через мхи Лионских скал - Пора идти, отужинаем там, Идем, не уставай - я сам устал
Путь в толще городов проложен мне. Наш Эммаус стоит в любой стране. Путь в северном лесу проложен мне, Песков Йерусалимских блеск на дне Озер прозрачных, и конец весне, И серый скальник над водою крут. Наш Эммаус стоит в любой стране, Идем скорей, быть может, нас и ждут.
21.08.00
* "Тау" - последняя буква еврейского алфавита, символ креста (только усеченного, без таблички Пилата). Францисканский крест, знак их орденского смирения и бытия последними.
Рождественское
Пилигрим, ты всегда до солнца встаешь Несказанное множество лет. Может, тот, кого ты так ищешь и ждешь, Не родился еще на свет. Может, в тех краях не поет метель, А бормочет лесной ручей, И под темным небом его колыбель Качается меж ветвей.
Пилигрим, опять ты до света встал, И в дорожной пыли сапоги. Может, тот, кого ты всю жизнь искал, Давно уже где-то погиб. И зеленые травы растут в тишине Над прекрасным его лицом, Он встречает солнце в иной стране, Куда мы никогда не дойдем.
Ты глядишь на меня, а глаза темны, Знаю, слов моих ты не поймешь, И в холодном воздухе светлой зимы Все равно ты опять уйдешь, И большая звезда между черных ветвей В небе чертит и чертит путь "Где-то должен родиться Король королей, Я спешу Ему присягнуть".
1998
На ранней заре
"И молвил нищий седой старик: Ты отдал мне все, что мог. Но я не старик, святой Мартин, Я Иисус, твой Бог "
Я вышел в путь на ранней заре - на ранней заре, на ранней - Я шел и пел о своем Царе, Что был моим от утробы, И плакал я о своем Царе, Которого нет желанней, И падал снег на руки мои, Из рук Царя - на руки мои, На руки земли, в сугробы.
Его от ранней зари ища, Ища по давнему следу, По первому снегу следов ища, Скажи мне, мог ли узнать я В Тебе, без Мартинова плаща - Искомую мной победу, В сосуде глиняном - питие, В стигматы скрывшем в черном тряпье - Очередное распятье.
Я дал десятку Тебе, мой Господь, - на ранней заре, на ранней - А мог бы сотню, о мой Господь, А мог бы сердце - за это, Прозрачной кровью снежная плоть Текла по незримой ране, Слезами Божьими плакал снег О безответной любви ко мне, О царском счастье ответа.
2004-12-04
Паломник (потерпевший кораблекрушение)
"Гори, гори, моя звезда, Звезда любви приветная " (простая старая песня)
Увязая в топком дне, Шел по морю пилигрим, Становясь в чужой стране Безымянным и простым. С тихим шорохом отлива Уползала вдаль вода. Чтоб идти и быть счастливым, Нужно только знать - куда. Забывайся белым сном Среди ласковых камней, Только помни об одном - Есть любовь еще сильней.
Сколь дано любовей нам, Сколько прежних ты забыл - Где сейчас молчанье дна, Помнишь, прежде ветер был, Камни плавились, как воск, Ходу звезд наперерез Мчал счастливый Ангел гроз, Двигая пласты небес, И края простертых риз Воздымали волн холмы, Что как агнцы вскачь неслись В громе труб Господней тьмы. Растворяйся в реве вод, Вместе с ними стань водой, Выбирай из всех свобод Под одною - той, заветной, В небе дня едва заметной Вифлеемскою звездой.
Средь соленых теплых скал Дном морским, дорогой длинной Шел паломник и шептал О любви своей единой, Той, которой нет сильней, Хоть ее не видно вроде - Но когда они приходит, Все отступит перед ней.
Как живою плотью рук Осязал себя, живого, Чье сорвется имя в звук - То, единственное, снова? Страшно море, страшен страх, Но есть вещи и сильнее - Четки стиснувши в руках, На крылах морского змея Чье ты имя повторял - Долго, страстно, как всегда - Значит, вот она, узнал? - Возвращается звезда. Кроме плача, что ей дашь, Об одном пред ней скорбя - Ты забыл ее, она ж Не оставила тебя.
И опять один ответ Без нужды еще в вопросах, И опять сомнений нет - Только шляпа, старый посох, И ни слова в небе белом, И ни смерти впереди. Только слово "Компостелла", Да ракушка на груди, Утоли мои печали Дальним голосом Своим, А потом - даст Бог - и дале, К городу Петра вначале, А еще - Йерусалим
24.07.03
+*** (Тереза Авильская)
О швы привыканья, о швы прирастания, К земле пригнетанье, наверх не-пускание, Кто с тленным срастется - разделит и тление, Мираж утоленья, души умерщвление, О швы привыканья, сердец усыпление - Когда я вас рвать научусь без сомнения?..
О много любивший, о мало любимый, Весь мир накормивший мой рыцарь незримый, До смерти терпевший и смерть победивший, Меня Своей смертью Себе обручивший, Меня покоривший и мне покорившийся, До малого хлеба для нас умалившийся - Когда Ты вернешься по слову, со славою, Чтоб швы привыканья порвались, кровавые?..
Почти что пропавшей, почти что погубленной, О, как мне хотелось - Терезы возлюбленной, Любовью взращенной, собою прощенной, Любимой другими, себе возвращенной Ведь за расставаний таких исцеление Не жаль бичеваний, не жаль умерщвления - Но смысла-то, сердце, в трудах и аскезе, Ведь Он не ревнив, Он Терезу - Терезе Отдаст не без боли, хотя без запрета
Она же - не спит и зовет до рассвета Того, кто ушел, чтоб ушедшего звали, Чьи ясли пусты, и камень Гроба отвален - В какой колыбели Он спал, запеленат, Где пелены сбросил залогом нетленным, Кто первый из первых, не первый - единственный, Лев рыкающий или Агнец таинственный, И гроб Твой пустой, даже там Тебя нету - Бродить ли по миру, зовя до рассвета?..
Но было ответом ли, мёдом излившимся, Иль просто рассветом, по Слову родившимся - Награда бессонных, пути окончание, Терпенье влюбленных, святое молчание. Залог ли незримый, ключ, зaмок открывший - А благ не любимый, а благ - возлюбивший.
5.04.03.
Песня Надежды
"- Лучше бы вас не было! - А лучше нас и нет!" ("Зоки и бада" :))
Над потрепанным станом вставала заря, Крестоносец лежал, в лихорадке горя, К гробу Господа шел он не день и не год, Но теперь стало ясно, что он не дойдет, Под Мааррой помрет, двух шагов не дойдя, С раскаленных небес дожидаясь дождя - Но над голодом Господу отданных лет, Над пустыней смертей, над дорогой побед - Слышишь Песню Надежды, рыцарь?
Было утро за окнами комнаты тьмы, Где Король Молодой умирал от чумы, Умоляя и плача, как нищий вассал, Не спасенья - прощенья отцовского ждал, А потом его плоть - часть его же земли - На повозке к далекому склепу везли, А лицо у прощенного было таким, Будто в радость из радости шел пилигрим, И над домом, где комнаты стали темны, Над повозкой - пустой колыбелью страны - Слышишь Песню Надежды, мертвый?
Ланселота корабль мимо скал проплывал, Аквината весь Орден быком обзывал, И, устав, головой на столе Аквинат Засыпал лет шестьсот или больше назад, И в сиянии святости с вышних земель Созерцал непримятой свою же постель, Над которой звучала - все та же одна - От которой святым никогда не до сна - Слышишь Песню Надежды, инок?
Испугавшись своих же картин, плакал Босх, Не простивший себя доедал себе мозг, Догрызал христианские косточки лев, Старый пастырь, от вспышки Звезды ошалев, Тыкал в небо рукой и мычал, как немой, И над ними, над нами, над вечной зимой Все звучала Песня Надежды.
Я иду по песку, что дождями прибит, Здесь прошел Галахад, только след уже смыт, Я работаю так, что мне нечего есть, Я хочу в монастырь, но пока еще здесь, И пишу, как могу, когда прочие спят, А порой выхожу в этот путь, чтоб опять Своих ближних любить, и себя заодно, Видя счастье, рожденное очень давно - Слышишь Песню Надежды, странник?
Это сказка о нас, мы не знаем ее, Но мы станем собой и узнаем свое, А потом нам расскажут и все целиком, Это сказка про всех, и холодным песком Мы бредем рука об руку, Боже, прости, Лучше нас ведь, наверно, и впрямь не найти Для истории этой, для фильма веков, Эпизода про трех молодых дураков, Танцевавших под Песню Надежды