Часть вторая
К вечеру, как и обещал придворный Садиффу, замок наводнился веселой
толпой. В преддверии празднества у всех собравшихся в тронной зале, на лицах
сияли лишь радостные улыбки, никто казалось не думал
ни о чем другом, кроме как о предстоящем веселье до самого рассвета.
И видя все это, Садифф сам заразился их радостным настроением.
Да - думал он, если на свете и существовала некая "обитель радости", то
он как раз пребывал именно в ней. Он даже искренне позавидовал герцогу Имму,
чья раса и поданные, были
наверное самым дружным народом на всем белом свете. Садифф же, видимо был
последним в своем роде и, по рассказам его раса постоянно терзалась в
кровопролитных распрях.
Но и эти раздумья не смогли хотя бы на минуту подавить его воспарившее
настроение. Сегодня он хотел забыться во всеобщем веселье и наслаждаться
компанией герцога и его красавицы дочери, в которую кажется, он постепенно влюблялся. И в прекрасных глазах Фавиллии он
читал подобные чувства.
Тронный зал сверкал золотом в свете пылающих факелов и, лица снующих повсюду с подносами придворных,
так же казалось были выкрашены в золотой свет. В
дальней части зала находились придворные музыканты, они извлекали из своих
инструментов чудесные мелодии, которые ласкали слух и поднимали и без того
веселое настроение. Длинный, почти бескрайний стол ломился от еды и обилия
спиртных напитков на нем.
Мясные закуски на любой вкус привлекая своим
ароматом, стояли через каждое блюдо с морскими деликатесами, всевозможные
фрукты были расставлены по краям стола в
хрустальных вазах. Кувшины с вином, бочонки с крепким и душистым медом, горячий
грог - дурманили своим запахом стоявшую у входа в зал, стражу. Им без всякого
сомнения также позволят присоединиться ко всеобщему
празднику и крепкий грог с душистым медом, останутся в их памяти не только в
виде дурманящего аромата.
Всех без исключения длань
празднества коснется в этот день.
Садифф оставил Фавиллию наедине с
ее отцом, а сам принялся расхаживать с
сияющей улыбкой на лице, вдоль длинного стола. Он безмолвно приветствовал слуг
и придворных служанок, которые застенчиво одаривали его восхищенными взглядами.
Среди девушек он встретил знакомое лицо, симпатичное лицо служанки, с которой
он делил свое ложе этим утром. На ней было легкое платье из шелка, а на запястье ее левой руки, теперь сверкал
красивый браслет, с инкрустированным рубиновым сердечком посредине.
Сейчас она что-то мечтательно рассказывала своим подружкам, изредка
бросая робкий взгляд на инкрийского воина. Садифф сделал вид, что не узнал ее.
Проходя мимо большого окна тронной залы, он невольно остановился и
уставился на возвышающуюся одинокую башню за ним. Башня произвела на Садиффа
странное впечатление, ее вид будто приковал на мгновение внимание инкрийца. Он
догадался, что прилегающая к западной части замка башня - являлась местом
заточение влюбленного колдуна Уля.
Мрачное настроение внезапно коснулось Садиффа.
Он сразу вспомнил о своем долге.
Вспомнил Уркана и фалламирского
шамана. Вспомнил печаль...
Ему захотелось посетить одинокую башню немедленно, он резко повернулся ища взглядом герцога, но увидел приближающуюся к
нему Фавиллию. Видя внезапно изменившееся настроение своего возлюбленного, лицо
ее приняло озабоченное выражение.
- Что
беспокоит тебя Садифф? - осторожно произнесла она и чуть коснулась его руки.
Инкриец не ответил, его взгляд
встретился со взглядом Фавиллии и на мгновение его
парализовало задумчивое безмолвие. Потом он нерешительно произнес:
- Уже
ничего. Пока не о чем беспокоиться. - Садифф попытался улыбнуться, - Давай
веселиться со всеми остальными!
Фавиллия с облегчением улыбнулась
и рассмеялась.
Они не замедлили присоединиться к восседавшему на троне герцогу, который
постоянно отдавал какие-то распоряжения своим слугам. Рядом с адамантовым
троном придворные поставили два огромных стула, своей красотой которые, почти
ничем не уступали тронам фалламирских замков и дворцов.
На них, загадочный инкриец
успел вдоволь насмотреться в свое время.
Садифф сел по левую руку герцога Имма, а его дочь по правую. Так
требовал этикет кэльмской расы. Герцог не мог не заметить того, что его дочь
проявляет искренний интерес к его гостю, а гость в свою очередь отвечает ей
взаимностью.
И из-за этого, герцог Имм"ар"Карифф был рад
сегодня вдвойне.
Быстрая музыка, что наполняла всю тронную залу своим
задорным настроением, незаметно сменилась на медленную
и мелодичную. Отчетливо зазвучала флейта.
- Если
бы Уль был с нами, - чуть наклонившись к Фавиллии, негромко произнес герцог, -
наш гость поразился бы красотой иллюзий, что так умело
создавал этот мерзавец.
Фавиллия ничего не ответила.
Все, кто находился в тронной зале, постепенно уселись за стол. Смех и
громкие разговоры поутихли, музыка стала играть ненавязчиво. Под общее внимание
веселой толпы, герцог Имм поднялся со своего трона и невысоко поднял руку, на
указательном пальце которой сверкал адамантовый перстень. К празднику герцог
облачился в шикарный халат, отороченный позолотой и серебром.
- Народ
мой, пока стоит этот трон - будет стоять и этот прекрасный замок! А значит он будет стоять вечно!
Толпа громко приветствовала речь своего герцога, который продолжал:
-
Сегодня у нас праздник вдвойне! Моей дочери исполнилось сто тридцать лет и, мои подданные собрали сегодня богатейший урожай
фруктов! Белый бог сопутствует нам!
Вновь толпа радостно загудела.
- Я приказываю всем сегодня
веселиться! Музыканты - заставьте нас сегодня плакать от грусти и рыдать от
веселья, играйте!
Зазвучала быстрая веселая музыка.
Герцог довольно уселся на трон и радостно улыбнулся сперва
своей дочери, а потом Садиффу, который наблюдал за всем с искренним интересом.
Перед троном герцога и огромными стульями Садиффа с Фавиллией, стоял
длинный стол,
на нем, маня различными ароматами, стояли
изысканные блюда, а в хрустальных кубках искрилось душистое вино.
Перед взорами Садиффа, Фавиллии и герцога(и
перед всеми остальными), разыгрывались комические сценки, искусно исполненные
придворными актерами. Садифф лишь вежливо улыбался, когда тронную залу в
очередной раз сотрясал громкий хохот радостной толпы. Инкрийцу суть юмора была
не совсем понятна, так как он не был знаком с обычаями кэльмской расы и ничего
не знал о тех людях, которых по всей видимости так
изящно высмеивали в этих сценах. Садифф просто радовался вмести со всеми.
Чудно разодетые поэты, читали чудесные поэмы и пели оды, изобилующие потрясающе
сложными рифмами.
А музыка не прекращалась ни на минуту, переходя от протяжных и грустных
стенаний скрипки, к веселому, лихорадочному смеху флейты и еще
какого-то инструмента, не знакомого Садиффу.
Вино и мед текли рекой, сопровождаясь веселым смехом захмелевшей толпы.
Уйдя с головой во всеобщее празднество, Садифф
все чаще пополнял свой кубок вином и тут
же его осушал, не переставая при этом восхищаться его неповторимым сладким
вкусом. Герцог тоже не отставал от Садиффа, и со стороны могло показаться, что
тот пытается его перепить.
Фавиллия же, в отличии
от них, старалась сохранить трезвость ума.
Изрядно захмелев, герцог Имм стал подпевать захмелевшим поэтам, что не
могло не вызывать смех у последних и одобрение у валящейся с ног, толпы
придворных.
Фавиллия то и дело одергивала своего развеселившегося отца, стараясь
снова и снова посадить его на трон, с которого он постоянно соскакивал и
пускался в пляс вместе с остальными.
Садифф от души смеялся, глядя на это.
Праздник незаметно подошел к концу. Впрочем
многие не желали мириться с его завершением, но все же вынуждены были покинуть
тронную залу и продолжать уже где-нибудь
в другом месте.
Герцог Имм заснул прямо на своем троне, слуги осторожно, дабы не
потревожить сна, отнесли своего владыку в его покои. Фавиллия за этим
проследила, после чего присоединилась к Садиффу, который хоть и выпил
предостаточно, но все же твердо стоял на ногах.
Проходя по верхнему ярусу замка, они остановились у дверей, что вели в
отведенные для инкрийца покои. Было видно, что Фавиллия нервничала, не зная под
каким предлогом войти внутрь. Ей ужасно не хотелось показаться Садиффу слишком
несдержанной или распутной.
- Мне кажется праздник удался на славу. - улыбнувшись сказала она.
Садифф кивнул и взял в руку ее теплую ладонь.
- Ах, Садифф...
-
Ничего не говори, - тихо произнес он и его губы
коснулись ее губ. Легкая дрожь пробежала по телу Фавиллии
и она заключила Садиффа в страстные объятья, ответив на поцелуй.
Минутой спустя, они
молча вошли в покои инкрийского воина, захлопнув за собой двери.
***
Садифф засыпал в нежных объятиях дочери герцога, он чувствовал тепло ее
тела, чувствовал биение ее сердца и чувствовал, что неудержимо влюбляется в
нее. От этой мысли его чувства перемешались, ему стало радостно и страшно
одновременно. Он боялся окончательно и бесповоротно влюбиться в Фавиллию,
потому как почти наверняка знал, что она попросит его остаться в замке и стать
ее избранником.
Садифф всегда
противился долгой привязанности.
Многие женщины,
которым по неосторожности довелось влюбиться в Садиффа, просили того же, но ни
одна из них не получила того, чего добивалась. Садифф был верен лишь своей цели - обрести
воспоминания и снять терзающие его наручи, любовь всегда отодвигалась на второй
план. Да и сколько она могла продлиться в союзе с человеком, чью душу и мысли
постоянно разрывало противостояние добра и зла?
Вот и сейчас он был
тревожен за Фавиллию, она не знала о его прошлом и не ведала о зле, которое
могли причинить его наручи. Он сам не ведал.
Погруженный в раздумья, Садифф незаметно заснул, он
провалился в сон без сновидений, ему не снилось ничего, что можно было назвать
его прошлым, его настоящим прошлым.
Легкий ветерок,
охлажденный наступившей ночью, осторожно проникал в спальню и трепал шелковые
кружева над кроватью, на которой умиротворенно возлежали Садифф и его недавняя
любовь Фавиллия.
Было тепло и тихо.
С улицы доносились
лишь отдаленные голоса бормочущего леса, деревья которого всегда бредили во
сне. Иногда гулко покрикивали совы, выбравшиеся на ночную охоту. Сам замок
спал, не слышно было ни захмелевших прислуг, ни ночных стражей, которые должны
были совершать обходы коридоров, странно, но все как будто бы замерло и ждало
чего-то. И оно не заставило себя долго ждать...
Окно одинокой башни - место заточения Уля,
вдруг озарилось ярким светом, который вскоре породил танец странных гротескных
теней. Было похоже, что какие-то люди или нелюди
выплясывали необычные ритуальные танцы в
башне, озаренные светом факелов!
Раздался тихий,
нарастающий шепот.
Он доносился из того же места, где горел
огонь и плясали тени. Жуткий, въедливый шепот, он будто бы пытался
проникнуть в мозг спящих обитателей замка. И это отражалось на их спящих
эмоциях и безмятежных лицах...
Садифф стал ворочаться на кровати, его
движения высвободили его из объятий Фавиллии, мистические руны его наручей
тускло засветились молочно-белым и приторно-красным, а его голосовые связки стали издавать тихие,
сдавленные стоны. В его разум что-то проникало, что-то не доброе и враждебное.
Он услышал чужой, хриплый голос, который проклинал его и угрожал расправой за
дерзость, речь излагалась на древнем языке духов, но Садифф с легкостью понимал
каждое слово:
-
Чужестранец! Ты лишний здесь! - шептал голос.
-
Я проклинаю тебя!
-
Я заклинаю тебя!
-
Эннук-Иньйор-Сатт обратит и тебя!
-
ТЫ -
МОЙ ВРАГ!
Раздался еще один голос, грубый и не
человеческий, скорее звериный, его источник был совсем рядом.
Лицо Садиффа искажалось в приступе ярости, зубы обнажались, изображая оскал,
его бесили слова вкравшиеся в голову! Веки его
дрожали, пытаясь сладить со сном, темный наруч
засветился сильнее прежнего...
Изрыгнув нечеловеческий рев, Садифф наконец открыл глаза и проснулся.
Оглядевшись, он не обнаружил на ложе Фавиллии, двери в их
комнату были раскрыты настежь, а руны правого наруча
постепенно тускнели. Из-за стен доносился какой-то рев, суета, обрывки
бессвязной речи, будто пытался заговорить зверь.
Садифф не раздумывая вскочил с кровати и схватил свой верный клинок,
он лежал там же где он его и оставил, на резном столе, рядом с его доспехами.
Облачаться в защиту времени не было, ибо в коридоре послышалось тяжелое дыхание
вперемешку с громогласными, размеренными шагами и Садифф мог поклясться, что
они принадлежали не человеку!
Покрытый темнотой ночи, лишь в наспех надетых кожаных штанах, инкриец
стоял посреди комнаты и держал свой клинок, готовый вонзить его в любого, кто
бы ни показался в дверном проеме и не пригрозил ему смертью. Ночной гость не
заставил себя долго ждать...
Громоздко покачиваясь из стороны в сторону, неся за собой жуткий
смрад, в дверном проеме показалось нечто ужасное и до сели не знакомое Садиффу Аль"Кону!
Это была какая-то
мерзкая тварь с выпученными, яростно
сверкающими, бегающими из стороны в сторону глазами. Высотой в восемь футов и
шириной в три, она имела явный дисбаланс в строении тела, одна лапа длиннее
другой, а ноги изогнуты коленями назад,
если это вообще были колени! Ужасный, звериный оскал не сходил с ее вытянутой
морды, походившей чем-то на волчью...
Садиффа передернуло от отвращения и ужаса.
За появившейся в проеме тварью, показалась еще одна, такая
же уродливая и массивная, за ней другая, третья... И вот
Садифф уже растерянно наблюдал, как куча уродливых не то демонов, не то
животных, вламывается в его покои, при этом изрыгая ужасный рев. Отступать
Садиффу было некуда, окно за спиной было высоко расположено от пола, да и если
бы он решил из него прыгать, то наверняка свернул бы себе шею. Расстояние до
земли было слишком велико.
Делать было нечего, кроме как вступить в
схватку с тварями, исход которой инкриец предвидел далеко не в свою
пользу.
Одно из чудищ, что было ближе всех остальных к Садиффу,
раскинув когтистые лапы в стороны, не спеша стало
приближаться к пятившемуся воину. Его тяжелое дыхание, походило на дыхание
хищника, который нетерпеливо хотел отведать сочного мяса своей загнанной
жертвы.
Поведение монстра напомнило Садиффу игру в
жмурки, которой порой развлекалось знатное общество Фалламира.
Вот только правила сейчас были другими.
Тварь неуклюжим движением попыталась схватить
своей длинной лапой Садиффа за голову, но тот оказался
проворней и быстро отпрыгнув в сторону, рубанул по ней мечем...
Истошный рев обрушился на
окружающее их пространство и Садифф чуть было не оглох. Тварь, с ужасом
в своих выпученных глазах, взирала на шевелящийся обрубок своей правой, еще
недавно целой руки. Темная, зловонная кровь, будто кисель засочилась из
обрубка, заливая своим естеством, мраморный пол и шкуры
редких зверей.
Садифф мигом оценил
сложившуюся ситуацию, у него было два преимущества в битве против этих
созданий: во-первых; в комнате для этих гигантов было достаточно тесно, что не
позволяло им нападать всем скопом, а во-вторых, движения чудищ были зачастую
неуклюжими и неточными.
Услышав
неистовый рев своего раненого сородича, твари, что топтались поодаль, стали
как-то странно реагировать, они рычали и колотили своими оглоблями по стенам
комнаты. Садифф не обратил на это внимание, его занимала сейчас однорукая
тварь, которая подобрав с пола свою отрубленную
конечность, пыталась приделать ее обратно...
Поразившись их
полной безмозглости, инкриец выкрикнул какое-то
ругательство и нанес по голове твари рубящий удар! Инкрийская
сталь вновь подтвердила свою репутацию, пройдя через весь череп уродливого
создания, остановившись лишь на середине его шеи... Кровь и мозги, вмиг оказались
на лице Садиффа, который суетливо вынимал при помощи ноги, застрявший в кости
клинок.
Тварь, что тупо
стояла за павшим монстром, увидев как голова его сородича
распалась на две половины, яростно откинула его тело в сторону и тут же
попыталась нанести удар. Но и здесь
Садифф не зевал, он быстро нагнулся и сделал колющий выпад в заплывшее жиром пузо, подавшейся на него твари. Сталь вошла в плоть ровно на
половину, острием выходя из ее спины, но к удивлению Садиффа тварь и не думала умирать... Громко ревя, она стала махать своей длиннющей
лапой, стараясь достать хотя бы когтем, обнаженное тело проворного воина!
Провернув пару раз
меч в уже проделанной ране существа, Садифф насладился его истошным ревом, чьи
внутренности были намотаны на клинок. Резким движением инкриец вытащил меч из
его пуза, увлекая за собой струю горячей, густой
крови.
Находиться в комнате стало невыносимо, из-за
сконцентрированной до высшего предела вони, этих
уродливых созданий.
Еще немного, подумал Садифф и он потеряет сознание.
Надо было как-то прорубать путь к выходу. Сказать это было проще чем сделать,
твари заполонили своими громоздкими телами всю комнату и продраться сквозь них, не убив хотя бы
половины, было нереально.
Ну вот и конец моим
страданиям, почти смирился Садифф, ему
низа что не победить этих уродов, они просто возьмут количеством и вскоре он упадет обессилив! Где та загадочная
сила его наручей, когда она так нужна?
Как только он подумал об этом, Садифф
удивленно ощутил легкую вибрацию его левого наруча, а
его руны тускло и неуверенно засветились. Но дальше ничего не произошло, и эта
его последняя надежда, рухнула вместе с очередной тварью, которой он полуприсядя подрубил ноги!
От обильно
пролитой крови, Садифф стал
поскальзываться, оказываясь на грани рокового падения. Его мышцы стали уставать
и удары от этого наносились все реже и слабее, что складывалась на живучести
тварей.
Садифф вдруг стал
задыхаться от недостатка свежего воздуха, чудища почти прижали
его к дальней стене комнаты и последний свой удар воин нанес неточно,
срубив лишь когтистые пальцы существа!
Тварь взревела и наотмашь хлестанула Садиффа по плечу. Меч вылетел у
него из руки, а сам он поскользнулся и застонав,
шлепнулся в кровавую жижу.
Это был конец, еще мгновение и они затопчут его!
Но
вдруг, словно отвечая на безрадужные мысли воина,
светлый наруч на его руке, ярко вспыхнул
белыми рунами и чудовищная вибрация прошла по всему его телу, с лихвой
восстанавливая утраченные силы. Приторно-яркие полосы света, окутывали руку
Садиффа, твари обескуражено замерли, пытаясь постичь своим примитивным мозгом
смысл происходящего. Впрочем, имея далеко не примитивный мозг, инкриец тоже не
понимал что происходит...
Он чувствовал
присутствие какой-то запредельной силы, доброй силы, по
другому ее нельзя было назвать. Садифф впервые испытал подобное чувство,
его душа отныне не болела скорбью, он чувствовал что
ее наполняют лишь светлые мысли и помыслы! Ему вдруг безудержно захотелось искоренять любое порождение
зла, жестоко мстить каждой твари в этой комнате за ее темные и злые мысли. Он с
божественной легкостью вскочил на ноги и схватил лежавший на полу, обильно покрытый кровью
клинок...
Раздался громогласный хохот, заглушивший все
издаваемые тварями ревы! Но хохот, как ни странно шел не из глотки Садиффа, его
изрыгал кто-то другой, кто-то более безудержный в своем желании мстить!
Твари лупали своими тлеющими, будто угольки глазами и неуверенно
топтались на месте, не решаясь атаковать Садиффа. Они смотрели
будто сквозь него, словно увидели его рвущуюся в сражение душу. Инкриец высоко
поднял свой меч и издал внезапно всплывший в его памяти боевой клич, но он тут
же потонул в гомерическом хохоте кого-то другого, кого-то, кто стоял у него за
спиной...
Садифф осторожно оглянулся и оторопел...
В шаге от него, сверкая вычурными доспехами, стоял высокий
рыцарь с мечем в руке! Доспехи сверкающе-белые, словно
выбеленная ветрами кость, опущенное забрало в форме двух сомкнутых орлиных
крыльев, сверкающий плащ за спиной и, в
завершение сего антуража, сверкающий меч из инкрийской
стали. В точности такой же, что и у Садиффа, который
стоял ошарашенный, в одних штанах, и при этом обильно покрытый зловонной кровью
падших тварей. Сейчас его внешний вид не уступал виду демона.
Не успел он сказать и слова, как сверкающий
рыцарь разразился оглушающим хохотом и бросился на замерших в роковом ожидании
тварей! Комната озарилась ярким светом, как если бы сотни факелов вспыхнули
одновременно. Ослепленные твари заревели и попятились назад, создавая давку и
суматоху. Началась кровавая бойня.
Сверкающий меч рыцаря обрушился на плотно
сомкнутый ряд громоздкой плоти, он со свистом опускался и поднимался, оставляя
в воздухе кровавые полосы, полетели отрубленные конечности, разрубленные на двое головы извергали вязкую жижу, а кровь зловонной
волной накатывала на итак уже залитый по щиколотку пол.
Садифф в ужасе и изумлении наблюдал за
происходящим, только сейчас он заметил, что наруч на
его левой руке отсутствует, а сама она стала легкой как никогда!
Инкриец, воспылавший жаждой битвы, не замедлил к ней присоединится.
Он подбежал к
чудищу, что стояло рядом с забрызганной темной кровью, кроватью. Мощный удар
мечем, и его голова слетела, словно бутон у скошенного цветка. Силы Садиффа
восполнились, но это не избавило его от ощущения тошнотворной вони, от которой хотелось лезть на стену.
Загадочный рыцарь из наруча
(а по другому его назвать было нельзя), прорубив дорогу почти к самому дверному
проему, с легкостью мясника кромсал туши уродливых тварей, а скользкий от крови
пол и зловоние, его по всей видимости ничуть не
беспокоили. Его тело будто не имело веса, как если бы он был бестелесным духом!
Может
так оно и было? Может Садифф сам того не ведая,
каким-то образом призвал духа в этот мир?
Оставив раздумья на потом, он продолжил с удивлением наблюдать за
бойней, учиненной его загадочным
спасителем. Он стойко выписывал мечем изящные пируэты,
срубая одну голову за другой! Его удары были тщательно отточены временем, будто
он сражался каждый день, век за веком, с целыми полчищами
подобных тварей!
Садифф тоже старался не отставать, он шел
позади рыцаря и добивал ползающих по полу, безногих и безлапых
тварей. Они неуклюже пытались подняться, судорожно шевеля культями ног и рук,
их мозг по-видимому, не мог осознать того факта, что
они отсутствовали... Их длинные, уродливые лапы, порой пытались схватить Садиффа
за ноги, но инкриец презренно и хладнокровно отсекал тянущиеся к нему
конечности! Снова громогласный хохот
обрушился на стены комнаты, сотрясая ее!
Садифф нашел
взглядом сверкающего рыцаря, он стоял в дверном проеме и жутко хохотал, рубя на
куски последнюю жертву.
Инкрийца передернуло от этой необычной картины, хотя он
увидел уже предостаточно, чтобы заполнить сны кошмарами.
Кто он - этот его
внезапный спаситель и вечная обуза? Сверхъестественный демон или ангел?
То, как он одержимо
радовался звукам рассекающейся плоти и виду льющейся крови - наводило на мысль
что он демон, но его заступнические деяния и вычурный, почти божественный вид -
говорило о том, что он ангел. Садифф
сошелся на мысли, что он - демон-защитник и это его успокоило.
Вдруг что-то
странное стало происходить в этой залитой кровью комнате, если не считать того,
что уже произошло. Рыцарь, что в это мгновение стоял спиной к Садиффу - взревел
и тяжело опустился на колени, его молочно-белые доспехи вспыхнули рунами того
же цвета, только гораздо ярче, а сраженные
жертвы стали иссыхать на глазах! И с каждым иссохшим телом, руны на
доспехах загорались все ярче, а демонический хохот рыцаря становился все
громче!
Садифф тяжело дышал,
противясь приторной вони, и опасливо взирал на своего
союзника.
Рыцарь вдруг стих.
Быстро поднявшись на ноги, он приблизился к Садиффу не издав
при этом ни звука... Сквозь опущенное забрало вдруг
донесся ровный, приглушенно-мелодичный голос, до боли знакомый инкрийцу:
-
Здесь собран урожай из грязных душ, их собирает Белый Князь - бессмертный
исполин,
когда ты снова позовешь..., нас будет больше
господин...
Рыцарь неожиданно исчез, как будто
его и не было, зато к превеликому сожалению Садиффа, светлый наруч снова сковал
запястье его левой руки.
-
Белый Князь? - автоматически произнес вслух Садифф. И
странная манера у этого рыцаря, излагать речь стихами, подумал он.
Как бы все загадочно ни было, но инкриец понял, что раз есть Белый, значит существует и Черный Князь! И как бы удостоверяясь в
своей теории, Садифф поднял правую руку и с презрительным страхом оглядел
темный наруч, он-то и беспокоил его больше всего.
Ведь проявление темных помыслов и роковых приступов ярости, были почти
завсегдатаи его таинственной души, а доблестные поступки и страстная любовь,
лишь изредка заглядывали в нее... Да и то, чтобы затем
вступить в ожесточенный спор между собой!
Садифф
ошеломленно оглядел комнату, в ней почти не было места, куда
бы не пролилась густая, темная кровь тварей. Мысли Садиффа потекли
неровно, подобно бурной реке, изгибаясь и разветвляясь в ее устьях, он смутно
осознавал смысл происходящего. За весь тот отрезок памяти, которую ему удалось накопить с
момента появления в Фалламире, он не припомнил врага
более отвратительного и ужасного!
Те, с кем ему порой приходилось сражаться до этого, были обычными
мародерами или жестокими варварами, и умирали они гораздо скоропостижней,
нежели эти твари! Скорее всего, здесь было задействовано колдовство, подумал
Садифф, и тут же встрепенулся... Его вдруг осенило, ведь единственным
человеком в замке, кто хоть немного был
сведущ в колдовстве - являлся колдун
Уль! Может ему, действительно удалось призвать темные силы, дабы осуществить
свои любовные планы?
Неожиданно Садифф вспомнил про Фавиллию. Куда она подевалась?
Если она стала жертвой этих уродливых чудищ,
то...Садифф бы себе этого не простил...
Он только сейчас почувствовал сильную
привязанность к этой девушке, в какой-то степени он был в ответе за нее, в
ответе перед ее отцом.
Тошнота вдруг подкатила к горлу
Садиффа, который все еще стоял в оскверненных покоях
замка. Опомнившись, он быстро проследовал к выходу из комнаты, по пути
перешагивая через нагромождение из окровавленных и иссушенных тел, стараясь при
этом не поскользнуться.
Как странно, - подумалось Садиффу, - ссохлись лишь те тела, которых
погубил "сверкающий рыцарь", а те которые пали от его руки - так и остались
лежать, окровавленной грудой вонючей плоти. Но сейчас
это не сильно занимало мысли инкрийца, он был поглощен желанием поскорей найти
Фавиллию, убедиться что она не пострадала.
Оказавшись в коридоре, Садифф с досадой осознал, что не всех чудищ они
перебили в его покоях, об этом свидетельствовали до боли знакомые ревы,
доносящиеся из дальних частей и уголков замка.
В коридоре было достаточно светло, благодаря
воткнутым в шандалы факелам, их пламя ровно чадило, перебивая едкий запах
разлагающейся плоти. Садифф огляделся по сторонам и невольно прислушался, ему
показалось, что он услышал голос герцога Имма, донесшийся откуда-то с низу, вероятно из дворцовой палаты. Сделав пару шагов по
направлению к винтовой лестнице, он вдруг наткнулся взглядом на три пары горящих
глаз, неожиданно вспыхнувших в дальнем конце коридора, который из-за отсутствия
факелов, был окутан кромешной тьмой.
Гулкие ревы и стоны сопровождали шествие объявившихся чудищ.
Садифф решил не ввязываться в схватку раньше времени и выбрал другой путь,
чтобы спуститься на нижний ярус замка. Сняв со стены горящий факел, он помчался
в противоположную сторону коридора, где тоже должна была быть лестница.
Так оно и оказалось.
Быстро просеменив по ней, Садифф очутился в окутанной полутьмой, галереи замка, где между собой выясняли
отношение два чудища внушительных размеров! Они колотили друг друга своими
здоровенными как оглобля лапами, и по всей видимости
не замечали ничего происходящего вокруг. Они ревели от боли и стонали от
наслаждения, и если бы не странность ситуации, Садифф бы подумал, что это
просто два исполинских борца, которые в дружеском поединке, тешат свое
самолюбие.
Он не стал лезть на рожон и осторожно, дабы не обнаружить себя светом
факела, проследовал вдоль восточной стены галереи, что прилегала к тронной
зале.
Осторожно заглянув в чуть приоткрытую дверь, Садифф обомлел от ужаса,
увидев в дрожащем полумраке совсем не то, что предполагал увидеть...