Андрей задумчиво посмотрел на меня. Было видно, что ему трудно подобрать слова для ответа.
Я тоже почувствовал себя весьма неуютно, словно действительно в чем-то был виноват. Но при этом прекрасно понимал, что сделать это было надо, не сегодня - так завтра, какая разница?
-Что ж, удерживать тебя я не могу. Ты же знаешь, это не в правилах нашего общества, где возможность свободного выбора занятия - один из основополагающих принципов. Но, во-первых, я хотел бы тебе сказать, что ты нам по-прежнему нужен. И как специалист, и как человек. Во-вторых - поскольку я знаю тебя и некоторую характерную для тебя спонтанность, хочу спросить: ты хотя бы сам себе можешь ответить, чем будешь заниматься потом?
Теперь настала моя очередь задумываться. Потому что чёткого понимания этого у меня, конечно, не было. Но отвечать что-то было надо. И желательно без старомодного лукавства.
-Скорее всего, вначале уеду куда-нибудь в Восточную Сибирь, проветриться. А потом... В общем, там видно будет. По планете поезжу, поснимаю "тридэшки", может, напишу что-нибудь. По итогам, как говорится...
-Но для этого ведь не обязательно уходить насовсем! Двух месяцев на "проветриться" тебе хватит?
-Нет, Андрей, я уже решил, что жить в виртуальной реальности мне больше не хочется. Сам подумай - творим мы здесь, в основном, за экранами, в псевдопространстве. Где и создаём, как раньше говорили, "полезный продукт". Сборку ведут роботы, а момент истины наступает на орбите. И далеко не для нас.
-Да, это так. Но ведь без нас с тобой этот момент вообще никогда не наступит...
Он повернул голову и посмотрел куда-то в окно, как мне показалось, с некоторой грустью. Задумался. Затем снова повернулся ко мне.
-Повторюсь - удерживать я тебя не буду. Также, надеюсь, ты понимаешь, что никаких старомодных обид тоже не будет. И, наконец, - ты волен вернуться в любой момент, когда решишь, что это тебе нужно.
-Древние говорили, что в одну реку дважды уже не войти.
-Ну, что ж... с этого момента твои обязательства заканчиваются. Впрочем, проект практически завершён, ты никого не подводишь, а под новый будем и новую команду формировать, справимся. А тебе - всяческих удач и спасибо за работу!
И всё-таки мне было неловко.
-Не благодари...
-Отчего же? Ты сам прекрасно знаешь и свою роль, и свой вклад, так что - это ты не прибедняйся. С жильем-то определился?
-Пока нет. Но если необходимо...
-Не веди себя, как униженный обыватель прошлого века! "Полусфер" в городе сейчас достаточно, так что живи там, где живешь, пока на новом месте не определишься. И опять же - вдруг ещё передумаешь?
***
Город образовывался множеством полусферических жилых домов, размещённых посреди наполненного смолистыми ароматами и птичьими перепевами хвойного леса. То здесь, то там возникали они между древних сосновых и лиственничных стволов, напоминая то ли перевернутые гнезда, то ли наполовину закопанные в землю яйца гигантских птиц, возможно, живущих где-то в других планетных системах.
Специфика нашей деятельности предполагала, что большая часть работ выполнялась в виртуальной среде, войти в которую можно было, вообще никуда не выходя из дома. А при желании пообщаться с коллегами или товарищами лично, всегда можно было просто зайти в гости. Или приехать - на велосипеде, самокате, а если уж совсем лень ногами шевелить, то и на электроцикле. Так работали многие. Те же, кто предпочитал иметь постоянный личный контакт друг с другом, творили в главном корпусе - сверкающей огромными окнами самой большой полусфере, раздувавшейся в центре. Недалеко от неё посреди зеленого ковра синело озеро с взлетающим в небо фонтаном, из снопа сверкающих струй которого стремилась ввысь металлическая стела, увенчанная моделью архаичной уже ракеты.
Именно здесь, в этих стенах, а точнее - под этими куполами родились практически все космолёты последнего поколения.
Созданию которых немало своих сил отдал и я.
И вот теперь я отсюда ухожу.
Удовлетворённый тем, что наконец-то сумел преодолеть долгие внутренние колебания, я подошел к своей полусфере, притулившейся под высокими, почти упиравшимися в небо соснами, и коснулся ладонью стены.
Входная дверь тихо поднялась вверх.
Я шагнул в прихожую.
И сквозь проем комнатной двери сразу увидел человека.
Сидя в моём любимом кресле, основанием которого служила гигантская морская раковина, он потягивал через соломку из узкого и высокого сосуда одуванчиковый коктейль. Вмонтированный в стену синтезатор подмигивал желтым диодом - аппарат накапливал растраченное вещество, очевидно, заказ был сделан ещё совсем недавно.
Подтянутая фигура гостя и строгие черты его лица показались мне неимоверно знакомыми. Неужели?.. Но ещё раньше, чем я успел удивиться, он встал, и, отставив в сторону сосуд, сделал шаг в моём направлении.
-Привет бойцам инженерного фронта!
Теперь узнать его мне не составило труда - казалось, что с момента нашей крайней встречи прошло не пять лет, а пять часов. Наверное, действительно, вне Земли люди медленнее стареют.
-Алекс! Какими судьбами? Ты же сейчас, вроде как, на Красной планете должен геройствовать?
-А вот такими! Граждане СССР имеют право на отдых, или нет?
-Ты когда прилетел?
-Сегодня утром. Завтра улетаю в горы. Но перед этим мне здесь нужно вашим "отцам-командирам" кое-какие материалы передать, по результатам опытной эксплуатации "Прибоев". Ну, и подумал, - а вдруг и тебя встречу? Решил подождать.
-И, как я вижу, подождал?
-Ну да - хорошо, двери в жилища в вашем городе не кодируются, все свои, не от кого. Потому что Ваше Величество изволило предаваться праведным трудам на благо земной цивилизации где-то в другом месте, и дома его не оказалось. Иначе пришлось бы дорогому гостю ждать у порога! Я тут твоим "пищеблоком" воспользовался, не ожидал, что ты так скоро появишься. Тебе сделать ещё один?
-Не, не надо. Уже в институте пообедал. Расскажи лучше, что там происходит у вас?
-Живём и здравствуем! Транспортники снабжение таскают, а мы потихоньку обживаем полярную шапку, в лёд вгрызаемся. Скоро третья база откроется, но уже у Южной шапки.
-Рядом с американским сектором?
-Ну да, договор уже есть. И они потом около нас свою откроют - взаимообмен, так сказать.
-То есть потихоньку отбираете хлеб у автоматов?
-Ничего, не проголодаются. Автоматы - это всего лишь машины для быстрого сбора информации, и то не всякой. Они, конечно, умные, но они - глупые! По-другому сказать не могу даже.
За стеклом по округлому боку купола прошуршала упавшая шишка и глухо стукнулась в покрытие дорожки.
-А теперь давай-ка ты рассказывай, что там у тебя нового?
-Самое новое, что есть, - я ушел из института. Насовсем.
Алекс на долю секунды замер и даже присвистнул на старомодный манер.
-Вон оно как... А что случилось?
-Последнее время всё чаще сам себе напоминаю офисного работника прошлого. Только те по клавиатуре стучали, а у нас интерфейс более продвинутый - ты полностью погружен в виртуальную среду, где существует создаваемый объект. Вернее, существуешь в этой среде вместе с создаваемым объектом. Вот только себя самого за этой виртуальной реальностью я уже ощущать перестал.
-Ну, от тех самых "крыс" пользы было, если ты помнишь, не сильно много. А уж тебе-то совсем не пристало жаловаться на бесцельное существование.
Желтая струйка коктейля вновь побежала вверх по прозрачной соломинке. Поглотив очередной глоток ароматной жидкости, Алекс продолжил разговор.
-Странный ты. Заниматься передовой инженерной практикой, иметь за спиной несколько реализованных проектов, стоять, как когда-то говорили, на переднем крае - и вдруг что? Как говорили упомянутые обитатели офисной среды - "Надоело?"
-Нет, не надоело. И прекрасно я всё знаю про нашу роль. И проекты свои помню. И работу свою сейчас довел до логического конца, так что никаких последствий мой уход за собой не повлечёт - там дальше и пятикурсники "Королёвского" справятся. А может, даже и третьекурсники.
-Чего же ты хочешь?
Эх, если б я сам мог себе это объяснить словами! Ну почему мы ко второй половине 21-го века так и не освоили телепатию, чтобы можно было другому человеку передавать свои ощущения без потерь смысла при их вербализации и - тем более - последующей девербализации! А так придется искать наиболее близкую аналогию...
-Звёзд над головой. Ну, или хотя бы в иллюминаторе.
Алекс снова потянул из бокала.
-Э-э-э-э.... И где ж ты раньше-то был?
-Вначале - там же, где и ты, только на другом факультете. Потом на практике. Потом занялся, так сказать, строительством лестницы к планетам. Здесь. Потом - понял, что было бы хорошо и самому по ней подняться.
-Чего ж тогда сразу не подал заявление?
-А вот не угадал. Подавал.
-И как?
-Забрал обратно.
-Почему?
-Потому что понял, что отсеюсь.
-Ну и отсеялся бы. Что, с тебя спросил бы кто-нибудь об этом? И даже если бы и спросил - ответил бы, что "не прошел ИМБП", все было бы понятно. А сейчас что ответишь - "духу не хватило"?
По куполу глухо ударила новая шишка. Алекс повернул голову на стук.
-Мне вот что-то тоже комнатный воздух надоел. Давай свод откроем?
-Предпочитаешь синтезированную атмосферу планетных баз и скафандров? - не без иронии ответил я. - Но открыть - запросто!
Я прикоснулся к панели рядом со столом, полусферическая крыша послушно сложилась, спрятавшись в стену. Над нашими головами в проёме между распушившимися иглами ветками открылся лазурный свод июньского неба, расчеркнутого легкими мазками перистых облаков. Среди которых чертил свою серебряную стрелу очередной суборбитальный "Илюшин".
Алекс проводил его взглядом. И продолжил.
-А почему ты так уверен, что тебя бы не взяли?
-Сердце.
-Ну, как ни странно, у меня оно тоже есть. А что конкретно? Сейчас, вроде, кардиопатологии не представляет особо сложной задачи для медицины...
-Никто не знает. Уже сотни раз всякие тесты проходил, и светили, и крутили, и что только ни делали - всё чисто. "Никаких патологических изменений". Несмотря на все медицинские успехи последних лет, о Марсе мы до сих пор знаем больше, чем о самих себе.
-Тогда в чем вопрос?
-Просто иногда не по себе. Вначале словно в какую-то пустоту падаешь, потом наоборот колотиться начинает...
-Ты, наверное, тут сидишь сиднем, как молодой Илья Муромец? Хотя на вид жиром вроде ещё не заплыл...
-Скажешь тоже - не-е, свои километры я пробегаю и проплываю стабильно. Да и концепция города без автотранспорта, вообще-то, не сильно располагает к тому, чтобы превратиться в жирного кота.
Алекс дотянул остатки желто-солнечной массы, отставил бокал с соломинкой на блестящую поверхность стола. И неожиданно вернулся, как мне показалось, к уже завершённой теме.
-Видишь ли... Космос - это как театр. Им нужно жить! Я знал многих, кто хотел туда. И кто либо так и не смог туда попасть, либо в итоге вернулся обратно на планету. Эти люди прекрасно проходили подготовку, и свою работу выполняли неплохо. Некоторые даже очень хорошо. Но - они им не жили! Не случайно отбор мы проводим в возрасте двадцати пяти - двадцати семи лет, когда человек, с одной стороны, уже достаточно опытен и рассудителен, с другой - ещё достаточно податлив, чтобы перестроить себя, принять новый мир, срастись с ним. Ведь в отличие от пилота прошлого века, отрывавшегося от Земли на несколько часов, космолётчик проводит вне родной планеты месяцы и годы. Возможно, что скоро речь пойдёт уже о десятилетиях. И их нужно будет не просто проводить, не просто выполнять при этом свою работу - повторюсь, там нужно жить! И даже не только и не столько "там", а именно "им"! Потому что без этого хорошо выполнять свою работу у нас невозможно.
Он перевел взгляд на меня.
-Ты уверен в себе?
-Не знаю, - честно ответил я.
-Верю. Потому что, тебе могу сказать, я тоже вначале не был уверен. И никто не может быть уверен - узнать, на что ты на самом деле способен, можно только в деле.
Он снова поднял глаза вверх. Но "Илюшина" на этот раз над нами не оказалось -- единственными летающими объектами, пересекавшими бело-голубую прогалину, были белки, изредка прыгавшие с ветки на ветку. После прыжка очередной сверху прямо на наш стол приземлилась новая шишка, с хрустом отскочила от крышки, закрутилась волчком на полу, с каждым оборотом замедляясь. Алекс проводил её глазами, дождался, пока вращение прекратится. Потом вернул взгляд на меня, очевидно, уже приняв новое решение.
-Значит, так. Сегодня, как я уже сказал, мне нужно зайти в вашу вотчину. Завтра я улетаю на Тянь-Шань. Давай-ка со мной? Пообщаемся - всё же сколько лет друг о друге только вспоминали. Физически разомнемся. И заодно посмотрим, что там с тобою происходит.
***
Пассажирский октокоптер, своим корпусом напоминавший большое чечевичное зерно, плавно причалил к краю скальному плато, на котором среди густых волн сочной травы и зарослей каких-то неизвестных мне растений приютился выполненный в старинном стиле бревенчатый домик. Выбросив за борт рюкзаки, мы спрыгнули в мягкий зелёный ковер, расцвеченный желтыми и белыми вкраплениями альпийских цветов.
-Мы на месте. Благодарю! - обратился Алекс к кибермозгу.
Беспилотник приветливо качнулся из стороны в сторону, медленно отошёл от причальной площадки, с набором скорости ушел вниз, в долину. И мы долго смотрели ему вслед до тех пор, пока красная точка не стала совсем незаметной на фоне покрытых лесами хребтов.
Разминая затекшую в узком кресле спину, Алекс прогнулся назад, затем широко раскинул руки в стороны и мечтательно зажмурился, обернувшись к блестевшему в вышине солнечному кругу.
-Как же всё-таки здесь здорово!
Я прекрасно понимал причину такой поистине детской радости своего товарища - на протяжении нескольких лет он видел Солнце размером лишь слегка больше половины привычного нам диска...
-А что это за хижина?
-Дом для бродяг. Место, где можно остановиться перед выходом. Сегодня переночуем в нём, а там видно будет.
Я ещё не мог окончательно осознать место, уготовленное мне в этой поездке. Ну, он-то будет лазать по горным тропам и скалам, а я?
Внутреннее убранство "дома для бродяг" явно перешагнуло в наши дни из прошлого века. А, может, даже позапрошлого, - я не столь большой знаток истории быта.
В центре домика стоял большой и крепкий стол, вокруг которого в круг выстроились такие же крепкие лавки. В углу белела кирпичами древняя печь... Интересно, откуда для неё дрова приносят? Приглядевшись, я заметил, что "печь" своим антуражем лишь скрывала газовую плиту, питавшуюся от спрятанного за нею газового баллона, но всё равно - кто сейчас газом пользуется?
На бревенчатой стене - и не лень же было кому-то сюда брёвна тащить? - на двух огромных гвоздях висела полка с посудой. Тарелками, стаканами, вилками-ложками... У самого края стояла большая глиняная бутыль, рядом с ней - мешочек с какими-то палочками с зелёными и коричневыми головками... Вот это да! Неужели где-то на Земле ещё сохранились так называемые "спички"?
Возле дальней стены притулилась кровать с толстым и мягким матрасом, одеялом и подушками, от одного вида которой веяло каким-то давним и уже забытым уютом. Над нею висел ковер с картиной, изображавшей, по всей видимости, охотников, остановившихся отдохнуть на привале.
Алекс подошел к кровати, поставил около неё свой рюкзак.
-Заходи, здесь мы будем жить. Что, непривычно?
-Честно говоря, немножко да.
-Эх... А ведь в такой обстановке люди жили многие века. Располагайся, а я пока с плитой поколдую.
Я присел на кровать и заметил, что на тумбочке рядом с ней лежали несколько журналов, датированных началом века. Взяв один из них, я наугад раскрыл его.
Текста было не очень много, в основном - фотографии.
...Человек в ярком комбинезоне на горных лыжах летел по невообразимо крутому склону. Прямо перед ним снежную пелену разрывали два каменных зуба, под которыми чернел обрыв. Было очевидно, что единственный остававшийся шанс для лыжника - это не промахнуться, попасть в узкий проход между ощетинившимися камнями и прыгнуть с обрыва, приземлившись ниже в надежде на то, что снег там достаточно глубокий и надёжно укрывает другие возможные камни. Именно это неизвестный лыжник и собирался сделать - ведь не случайно же в нужной точке оказался фотограф?
На другой фотографии уже другой человек падал вниз головой в пропасть, разверзнувшуюся под какой-то ферменной конструкцией. С ней его связывала верёвка, другим концом обвивавшаяся вокруг ног. Смысла этого поступка я не понимал, но, наверное, тому человеку это зачем-то было нужно.
Следующее изображение занимало весь разворот целиком - на фоне черной грозовой тучи, из-под которой сочились последние лучи закрываемого Солнца, словно три перевернутых вниз наконечниками лунных серпа, висели купола-крылья, под которыми угадывались маленькие фигурки пилотов. Пожалуй, это была наиболее спокойная картина, изображавшая не бессмысленный риск, а встречу человека с природной средой. Хотя было понятно, что если парапланы не приземлятся в ближайшие считанные минуты, то придется им весьма несладко.
Я отложил журнал в сторону.
-Что это?
Алекс скосил взгляд.
-А, ты добрался до местной библиотеки? Это журналы, когда-то издававшиеся для так называемых экстремалов - людей, искавших для себя опасных ситуаций. Причем поиск этот в большинстве случаев был для них самоцелью.
-А зачем они всё это делали?
-В ту эпоху, эпоху расцвета общества потребления, значительная часть человечества погрязла в комфорте, который окутал всю повседневную жизнь. Отчасти это было результатом стремления к лучшей жизни, отчасти - целенаправленной политикой, призванной обезопасить развитые страны от распространения революционных идей. Ведь человек, утонувший в благополучии, редко когда станет задумываться о том, чем и кем это благополучие оплачено - живи себе и радуйся!
Только вот человеку в силу самой его природы нужно постоянно расширять границы своего существования, искать что-то новое, рисковать, жертвовать малым ради большего, причем не обязательно очевидного. В человеческой психике в диалектическом единстве сосуществуют, с одной стороны, стремление к более качественной жизни, с другой - необходимость постоянно бороться, преодолевать трудности, утверждать себя в этом преодолении. Людям, отказавшимся от всего этого, казалось, что они надёжно обезопасили себя, сделав максимально спокойным и размеренным своё существование и переложив обязанность рисковать и терпеть лишения на плечи других людей, это самое существование обеспечивавших. Но обыватели границы веков не понимали того, что сами для себя создали ещё большую опасность. Которая просто убивала их - вначале психологически, а потом, через хроническую неподвижность и проистекавшие из неё болезни, и физически.
И тогда начала формироваться особая субкультура экстремалов. Эти люди, устав от офисного благополучия и комфорта, искали себе занятие, связанное с риском и преодолением трудностей, страха, собственных комплексов. Понятно, что почти никакой пользы человечеству от этой субкультуры не было - ведь риск для них был самоцелью, не обусловленный никакими высшими устремлениями. Более того, общество потребления и рыночная экономика мгновенно отреагировали на новую реальность через создание нового пласта сферы услуг...
-Но ведь ты сам тоже ходишь в горы. Зачем?
-Верно, хожу. И когда смотрю с нескольких тысяч метров на планету внизу, то испытываю примерно такие же чувства, как при виде картин древних мастеров. Но самоутверждаться, прыгая в пропасть на верёвке, мне совсем не нужно.
И, помолчав, он добавил.
-Знаешь, в ранние годы существования первого Союза был популярен лозунг о покорении и переустройстве природы. Понадобился почти век для того, чтобы понять - природу невозможно покорить, тем более переустроить под себя. Можно только самим постоянно расти и вырасти настолько, чтобы суметь взять те блага, которые она нам даёт. Когда-то люди в свои короткие отпуска убегали из дымных городов, чтобы увидеть хотя бы чистое, естественное небо. Сейчас наши города совсем другие, нас не душит транспорт, суета и постоянные стрессы. А вот рассвет с хорошего, трудного перевала выглядит всё равно совсем по-другому, хотя, казалось бы - то же самое светило в том же самом небе...
Алекс замолчал, словно пытаясь посчитать, сколько же таких рассветов было уже в его жизни.
-Впрочем, возможно, тебе это ещё предстоит понять самому.
***
Утром меня разбудил озорной солнечный луч, по-хозяйски заглядывавший в прикрытое шелковой шторкой окошко. Свежий ветер просачивался через щель приоткрытой двери, оттого та слегка колыхалась, и солнечный круг на ней плавно качался из стороны в сторону.
Мой спутник, он же - проводник, уже копошился у входа, осматривая снаряжение, в его руках звякали карабины и шуршали бухтуемые верёвки. Синие язычки газового пламени с легким гулом неспешно плясали над конфоркой, на которой грелся старинный блестящий чайник. А за окном, словно гигантский кусок мороженого, переливался снежник, сбегавший с перевала, находившегося ещё в паре тысяч метров над нами.
Я потянулся на кровати, которую минувшей ночью мы, подобно путешественникам прошлого, делили на двоих. Алекс, хоть и стоял спиной ко мне, похоже, услышал или каким-то ещё образом ощутил мои шевеления.
-Ну, с добрым утром!
-И тебе того же самого!
Он чуть шире приоткрыл дверь, открывая вид на снежник и впуская в дом утреннюю прохладу. Мечтательно посмотрел на висевшее в вышине белое пятно. Потом - уже выжидательно - на меня.
-Сегодня сходим туда?
-Зачем?
-Просто посмотреть.
-Да я, вообще-то, никогда не ходил в горах...
-А тут не сложно. Заодно и тебя проверим - ведь здесь, если даже что и случится, тебе ничего не угрожает. Почувствуешь себя нехорошо - остановимся и спустимся. Если совсем тяжко - вызовем "вертикалку", но до этого, думаю, вряд ли дойдет.
Я посмотрел верх. Тропинка, уходившая от нашего домика, поворачивала за небольшой лесок, затем снова тонкой петляющей ниточкой возникала уже на склоне и исчезала в расщелине, которую Алекс называл "кулуаром". Словно глубокий надрез, рассекал он бурое тело склона, заканчиваясь уже возле нижней кромки языка снежника.
Наверное, взгляд мой в понимании Алекса был не таким, которым человеку подобает смотреть на такую картину.
-Что пригорюнился, а?
-Непривычно...
-А что, ваять в виртуальной реальности планетолёты тебе сразу привычно стало?
-Ну, этому меня всё же учили.
-Вот и я тебя сейчас кое-чему поучу. Пошли! Бери "шмотник", я тебе всё собрал, здесь недалеко, вернёмся через несколько часов.
И тут я увидел, что рядом с дверью лежали два рюкзачка. Причем один из них явно предназначался для меня.
-Алекс, так нечестно!
-Отставить разговоры! Давай быстро, до выхода пять минут!
Ровно через указанные минуты мы уже бодро шли по петлявшей через поляну тропе. Впрочем, поляна очень быстро закончилась, сменившись густыми зарослями неизвестного мне кустарника. Было видно, что люди здесь иногда ходили, иначе никакой тропы не осталось бы вообще, но явно не слишком часто - потому что в иных местах нам приходилось буквально протискивать себя через живую стену, образованную перехлестнувшимися ветвями. Да, действительно, это тебе не по беговой дорожке вокруг города круги нарезать!
Поначалу подъем был плавным и особой сложности не представлял. Более того, по мере набора высоты идти становилось даже легче, поскольку заросли постепенно редели, пока не исчезли совсем. И вот тут поверхность, словно облегчившись от обременительной ноши растительности, круто и решительно изломилась вверх. Ну что ж, значит, и нам туда дорога...
Специфику передвижения по склону и приемы постановки стопы после короткого инструктажа Алекса я освоил очень быстро. Но не замедлило себя ожидать и другое.
Вначале мне показалось, что на какое-то мгновение возникла невесомость, хоть ноги и твердо стояли на земле. Потом меня что-то словно стало распирать изнутри. Что произойдет дальше, я прекрасно знал по предыдущему опыту.
Бубух!
В груди что-то тяжело схлопнулось...
Потом ещё. И ещё...
Странно - нагрузка сейчас вовсе не была запредельной, на беговых тренировках я давал себе и гораздо большую.
Остановиться?
Я оглянулся назад. Весь склон под нами был покрыт "зелёнкой", которая махровым ковром изливалась куда-то вниз, до самой нашей поляны, заканчивавшейся крутым обрывом в долину. И на ней, среди желтых и белых островков альпийских цветов, возле серебристой ленты ручья, завалялась небольшая соринка - домик, в котором мы провели сегодняшнюю ночь.
Глядя на эту столь непривычную для меня картину, я и сам не заметил, как что-то неприятное, ворвавшееся в мои ощущения еще пять минут назад, куда-то растворилось. Ладно, пока, вроде, тяну. Да и неудобно совсем уж слабаком оказаться.
Ещё какое-то время мы поднимались по относительно ровному склону, пока тропинка не упёрлась в крупную осыпь. Камни, некогда сорвавшиеся сверху, не оставляли никакой возможности пробираться между ними, но Алекс ловко вспрыгнул на один из них и аккуратно пошел вперёд, перешагивая с одного на другой. Я раньше даже не представлял себе, что так вообще можно ходить! Однако теперь мне ничего не оставалось делать, кроме как последовать за товарищем.
За каждым шагом нужно было внимательно следить, выбирая наиболее ровную поверхность камня, чтобы нога не соскочила с неё - о том, как было бы тут идти после дождя, мне даже думать не хотелось. Впрочем, даже удобные камни порой таили подвохи - многие из них держались непрочно и были, как говорил Алекс, "живыми". Потому перед тем, как окончательно перенести вес, приходилось ощупывать ботинком новую точку опоры. Впрочем, иногда осыпь словно расступалась, порождая некое подобие тропы, на которой можно было идти "по-обычному".
Если, конечно, так можно было назвать уже даже не ходьбу, а медленное поочерёдное выжимание своего тела вверх то на одной ноге, то на другой.
За раздумьями о том, какой леший дернул меня так опрометчиво согласиться на эту авантюру, я не заметил, как мы оказались у нижней кромки снежника.
Остановившись, Алекс оглянулся на меня.
-Ты там как?
Ну, не отвечать же, что уже на пределе! Губы сами сложились в некое подобие улыбки, и, поймав момент, когда лёгкие, словно кузнечные меха, выпускали из организма освободившийся от кислорода воздух для того, чтобы через долю секунды схватить новую порцию, я выдохнул вместе с ним нейтральное:
-Нормально!
Возможно, что он и понял всю наигранность ситуации, но не подал вида.
-Отлично! Тогда теперь пойдём по снегу. Здесь бей ступени - мысок ботинка с размаха вгоняешь в склон... Нет, неправильно! Так устанешь быстро, отведи ногу назад и пусть она сама в колене разгибается под действием силы тяжести, как маятник, ну ещё можешь немного помогать ей. Давай, вначале шагов сто я протроплю, а ты иди по моим следам, потом поменяемся, принято?
За время короткой остановки и объяснений дыхание восстановилось. Как ни странно, но идти по снегу было легче - я сразу понял, что более сложная постановка шага компенсируется более удобным положением ноги, которая теперь сцеплялась со снежной массой и фиксировалась в ней, как влитая.
Но склон постепенно становился все круче и круче, мои шаги - всё короче и короче, а мысли -- всё злее и злее. И вот настал он, этот момент, когда я остановился с твёрдой решимостью вынести однозначное резюме - "всё, больше не смогу!".
Но одновременно остановился и Алекс.
-Дальше пойдем поочередно, с попеременной страховкой.
Он утоптал в снегу небольшую горизонтальную площадку, воткнул в снег ледоруб, встегнул в него ус самостраховки и рядом вторым карабином - свой рюкзак, который перед этим снял со спины. В рюкзаке сверху лежала ярко-оранжевая бухта веревки.
Следующие полчаса он обучал меня организации станции страховки на снежном склоне с использованием ледоруба. Убедившись, что я всё понял и выполняю правильно, он велел мне соорудить станцию уже "по-боевому".
-Я пойду первым.
Так мы и пошли дальше. Я готовил станцию страховки, пропускал через неё верёвку, к которой был пристёгнут Алекс и выпускал его вверх. Он шел, покуда хватало длины, затем оборудовал свою станцию и уже через неё принимал поднимавшегося меня. Затем мы менялись, и я шел первым, чтобы потом принять его. И так несколько раз. После нескольких повторов я уже выполнял все требуемые операции почти свободно - так, ледоруб в снег, спусковое устройство вщелкнуть вот в этот карабин, верёвку пропустить через спусковуху, придавить ледоруб собственным весом, руки на верёвку - "страховка готова"!
Заботясь о том, чтобы правильно выполнить страховочный приём, я как-то упустил из виду сам факт того, что склон не только не уположился но, напротив, становился всё круче и круче, что я уже давно превысил все мыслимые и немыслимые для себя нагрузки, и что мне, вообще-то, тяжело. Впрочем, работа в паре с товарищем давала возможность отдохнуть, стоя на страховочной станции, пока напарник поднимался вверх.
Поднялись на длину одной веревки, другой, третей... сколько уже раз?
Наконец, Алекс дошел до перегиба, ранее утопавшего где-то в недосягаемой бело-синей бесконечности, и уверенными движениями быстро подготовил станцию для приема меня.
-Страховка готова!
Выдернув ледоруб из снега, я двинулся вверх. Уже ощущая, что вот-вот должно что-то случиться.
И оно не замедлило себя ждать.
Лишь только я дошел до середины верёвки, из-за перегиба снова брызнуло Солнце, уже успевшее слегка переместиться по небу за то время, пока мы шли. Оно разливалось миллионами брызг по бесчисленным ледяным кристаллам, образовывавшим густую снежную массу под нашими ногами. И я почувствовал, что идти стало заметно легче - после трудного крутого участка склон, наконец, начал выполаживаться. Последние несколько десятков метров мы уже, можно сказать, неторопливо гуляли.
Наконец, Алекс остановился, положил рюкзак в снег, и снова, широко раскинув руки в стороны, обратил к Солнцу зажмуренные глаза. Я ожидал каких-то новых команд с его стороны, но он молчал, и казалось, что сейчас мой спутник занят тем, что принимает на свои нервные стволы какие-то неведомые, недоступные никаким приборам волны. И, как только я остановился рядом, то и сам ощутил мощное дуновение энергетического фронта, потоком изливавшегося из всего окружающего пространства. Который, подобно Солнечному ветру, пронизывал меня всего, от пяток до макушки, унося с собой усталость и наполняя взамен незнакомой мне прежде концентрированной силой природной среды, очевидно, зарождавшейся где-то среди этих хребтов и разломов.
Обернувшись, я увидел, как вокруг меня в лазурной дали, теряясь в молочной дымке, высились горные пики, с которых, сверкая на Солнце, стекали ледниковые шапки. Они заканчивались где-то существенно ниже, переходя в темно-коричневые скальные выходы, перемежавшиеся серыми осыпями, сбегавшими вниз к долинам со склонами, покрытыми "черточками лесов". По этим долинам текли реки, воду которым отдавали эти самые ледники. И над всем этим посреди снегов, не исчезающих даже в самое жаркое лето, стояли сейчас два человека. Одним из которых был я. Впервые в жизни.
Я стоял на перевале...
Я стоял на перевале!
Я стоял на перевале!!!
Сердце стучало, словно древний кузнечный молот, но стук этот был ровным, мощным и уверенным. И я даже не сомневался в том, что больше со мной ничего нехорошего не произойдёт. Во всяком случае - сейчас и здесь.
Спускаться Алекс решил по уже оставленным следам. Мы довольно быстро дошли до участка, где поднимались, страхуя друг друга, и я уже приготовился снова готовить станцию, но он даже не замедлил хода, уверенно вбил в снег ботинок и двинулся вниз, лишь слегка подстраховывая себя упирающимся в склон ледорубом.
-На самом деле, здесь можно и так идти!
Я посмотрел не него. Вопроса задавать даже не пришлось.
-Хочешь спросить - "тогда зачем мы вверх поднимались со страховкой?" Вот внизу и поймешь!
Впрочем, спускаться вниз для этого было не нужно.
Потому что если бы он тогда не остановился и не сменил стиль нашего восхождения, не вовлёк бы в работу "парой", при которой каждый отвечает не только за себя, но и за товарища, то я бы в тот момент произнес то, что хотел произнести.
И тогда не было бы ничего - ни Солнца над перевалом, ни Победы. А, может быть, не было бы и чего-то ещё, что должно проявиться в будущем, близком ли, далёком ли -- теперь неважно.
***
Мы сидели в домике. За тяжелым деревянным столом, по разные стороны друг от друга.
Мои ноги и поясница натружено болели, но эта боль была какой-то необычной, и даже по-особому приятной. А для Алекса, как казалось, всё прошедшее было сравнимо с кратковременным выходом во двор.
-Что, хорошо погуляли?
Он еще и спрашивает! Вот остряк - ну нисколько не изменился со студенческих лет!
-Ещё одна такая прогулочка - и я останусь без коленей!
-Ничего, экзопротезы поставим! Но, если честно, то меня что-то тоже слегка притомило - отвык уже от ваших реалий, всё-таки на Марсе сила тяжести поменьше!
-Так ты там тоже лазаешь?
-Приходилось. Только там, где мы стоим, склоны, в основном, ледяные. И, конечно, не такой высоты.
Облокотившись на мощную столешницу, он потягивал из большой глиняной кружки дымящийся, наполняющий воздух кисло-сладким запахом глинт, сваренный на газовой горелке. Благо, в той самой старинной глиняной бутыли, которую кто-то заботливый оставил на полке, оказалось прекрасное вино, а в ящике стола, словно перенесённого из прошлого века, нашелся вполне современный термос длительного хранения, содержавший настоящие фрукты. И в этом архаичном напитке, равно, как и в его составляющих и, тем более, способе изготовления, таилось что-то трудно описываемое человеческим языком, но неудержимо привлекательное.
И я понял, что настал момент истины. Именно сейчас должно случиться то, для чего он всё это затеял. И продолжение не заставило себя долго ждать.
-А вот теперь честно - как ты?
-Прекрасно! И даже лучше, чем в городе.
-Как "мотор"?
Я прислушался к себе
-После перевала - никаких проблем, вниз шел уже ни о чем не беспокоясь.
Он внимательно посмотрел на меня.
-Примерно это я и предполагал. Значит, так. Похоже, что твои проблемы - как раз от недогруженности, причём в первую очередь - эмоциональной. Тебе хочется чего-то большего, чем ты имеешь, но себе ты этого не даёшь...
-Ну, ты сказанул! Может, еще процитируешь мне какой-нибудь из "учебников по самокопанию" конца прошлого века?
-Далеко не всё, что было тогда написано буржуазными психологами, не имело под собой совсем никаких оснований. Понятно, что ты не стремился к спокойной и размеренной жизни, как к самоцели, подобно обывателям прошлых времён, но в своем неудержимом стремлении к работе не заметил, как фактически перешёл через тот же самый рубеж. И, фактически поселившись в виртуальном пространстве, перестал ощущать свои реальные потребности, свои реальные внутренние силы.
Я задумался.
А ведь он прав!
Сколько уже лет я безвылазно, не снимая трехмерных очков и контактных перчаток, целыми днями, а порою и ночами, лазал по виртуальным внутренностям проектируемого планетолёта, садился за пульты командира и штурмана, оценивал обитаемость жилых кают, доступ к бортовым системам в случае необходимости ремонта, досягаемость внешних конструктивных элементов при осуществлении внекорабельной деятельности и многое подобное. Если мне было неудобно - я мог, не выходя из этой самой "псевдореальности", подвинуть переборку, изменить расположение люка или расширить зону обзора. Как часто я буквально жил в этих ещё не существующих кораблях, не обращая внимания больше ни на что на свете, и, казалось, что даже о смене времён суток и года узнавал лишь от товарищей!
Словно повинуясь какому-то оборонительному инстинкту, я встал в защитную позу.
-Без этого самого "виртуального пространства" тебе не на чем было бы летать, вообще-то...
-Ну да - и планетолётчик Алекс до сих пор ползал бы по тверди земной! Вот ты и озвучил одно из противоречий нашей эпохи. Потому что развитие технологий издавна шло по направлению облегчения человеческого труда. И мы успешно переложили значительную часть своих забот, если так можно выразиться, на плечи роботов и мозги вычислительных машин - пусть они работают, а человек возьмет на себя функции творца и мыслителя! Но реалии оказались такими, что только творчества и только мышления для человека, оказывается, мало. Если его жизнь, даже посвящённая чему-то важному, проходит по большей части в виртуальном пространстве, если она лишена реальной насыщенности - то, как и у тех "экстремалов", с особой остротой начинает проявляется потребность в преодолении трудностей, возбуждении внутренних сил. Возможно, что в твоём случае мы наблюдаем как раз такую реакцию. А вот почему твой организм выбрал именно такой способ её проявления - это уже загадка. Сам говорил, что о Марсе мы сейчас знаем больше, чем о самих себе...
-Ну, я всё же же не в компьютерных играх просиживаю всё это время. А работаю для осуществления космической экспансии человечества.
-Знаешь, а вот я даже "там" порой задумываюсь, что и сама экспансия эта нужна нам не только для доступа к внеземным ресурсам и чистой энергии. Как раз в эпоху роботизации и компьютеризации она становится жизненно необходима нам ещё и для того, чтобы оставаться людьми. Не позволить жизни облегчиться и овиртуалиться до такого рубежа, после которого после исчезнет необходимость в самосовершенствовании. И, конечно, чтобы сохранить те рубежи, которые необходимо преодолевать на пути к поставленной цели.
Я решил-таки ускорить окончательный вывод.
-И что же в завершение сей глубокой мысли желает молвить мудрейший из мудрейших?
-Желаю молвить печальный факт - пилотом тебе, скорее всего, уже не стать...
Вот так-то... И неужели сюда стоило ехать лишь ради того, чтобы сообщить мне этот практически очевидный факт? Не-ет, на этом разговор не закончится...
Он задумчиво посмотрел на грубые доски, образовывавшие потолок.
-Хотя... В общем, оставим эту возможность, как опцию, в наше время всякое случается. Но вот в качестве бортинженера тебя попробовать можно. И, наверное, даже нужно. Корабли проекта "Прилив" знаешь?
-Помилосердствуй - я разрабатывал всю их концепцию...
-Там нужно не умничать, а разбираться в конкретном "железе". На весьма "низовом", если так можно выразиться, уровне. И работать придётся уже не за экраном в творческом одиночестве, а в экипаже. Так что учиться тебе всё равно придется.
От неожиданности я даже не знал, что сказать.
-И... как ты себе это всё представляешь?
-Ну, ты даёшь! А то не знаешь, как это делается? Вернёшься, погуляешь по стране, как хотел, успокоишься, как следует - а то, чего доброго, по глупости какой-нибудь "срежешься" на психологии, обидно будет. И осенью - добро пожаловать в ЦПК! Адрес, надеюсь, не забыл?
Я подошел к дверному проёму. Растягивая наливавшиеся болью и энергией мышцы, облокотился на косяк.