Накануне вечером она вместе с Сэндом посетила Ниваля, предоставив те улики, что им удалось найти. Ниваль согласился с тем, что этого будет достаточно.
Суд назначен на сегодняшнее утро, за три часа до полудня.
Девушка поглядела в зеркало. Если они проиграют - их всех повесят. Всех. Даже паладина.
Встретившись взглядом со своим собственным отражением, девушка чуть вздрогнула. Сколько раз уже ее жизнь подвергалась опасности? Но тогда это все было спонтанно, порой неожиданно. Точнее - не было времени задумываться о том, чем может кончиться очередная драка. Либо ты, либо тебя. А сейчас... Сейчас у нее было время осознать, что смерть очень близко. Осознать это не после драки, когда эйфория победы и адреналин бурлят в крови, а до... Смотреть на свое отражение, понимая, что жизнь светящаяся в глазах - может угаснуть.
И не будет уже молодости... Силы, отражающейся во взгляде. Страха и гнева из-за которых кривится прямой нос. И решимости, из-за которой красивые губы сжаты в тонкую полоску, делая девушку непривлекательной.
Аида расслабила губы, снова посмотрев на себя. Чуть приподняла уголки. Во-от. Уже лучше. Уже не Аида. Теперь - смущенная чем-то девчонка. Она раздвинула губы еще шире, позволив показаться зубам. Теперь - девушка, которая слышит что-то приятное. Наконец, она широко улыбнулась самой себе. Вот так. Так и должно остаться. По крайней мере, на сегодняшнее утро.
Из зеркала смотрела приятная девушка, уверенная в своей правоте и в том, что мелкое недоразумение, по которому ее обвинили в преступлении - обязательно разрешится. Ведь, право слово, эта милейшая детка не может быть способна на жестокость.
А сможет ли она одурачить всех, кто сегодня будет в суде? Кому уже не раз лучезарно и невинно улыбались головорезы и наемники? Хватит ли ее на всех? Она одна. Одна против всех.
Девушка оперлась локтями о край стола и хотела было привычным жестом запустить пальцы в волосы, но вовремя остановила себя. Ей потребовался почти час, чтобы привести свои волосы в порядок. В идеальный порядок. Не небрежная, наспех заплетенная коса. Аккуратный пучок, волосок к волоску.
Эта прическа странно смотрелась в сочетании с мужской рубахой и голыми коленками. Вздохнув, Аида направилась к кровати, на которой была разложена одежда. Та, которую она носила крайне редко. Слишком строго, слишком непривычно. Слишком беззащитно. Кафтан, застегивающийся под самым горлом, невзрачного, серого цвета с гладкими деревянными пуговицами. И без брони. Штаны из мягкой, черной кожи. Широкий пояс с пустыми ножнами для меча. Меч в зал суда пронести не разрешат. Но кинжал она оставила. Она оруженосец. Дворянка. Ей не положено ходить совсем без оружия.
Снова посмотрела в зеркало. Строгая. Сдержанная. Собранная.
Короткая прядь волос упала на глаза, вызвав вспышку раздражения. Да что с ней не так!? Неужели ее тело и все прилагаемое не может вести себя идеально хотя бы под угрозой смерти?! Коротко зарычав, она принялась заправлять челку.
Это игра, черт возьми. Со смертью. Ей нужно сыграть свою роль правильно.
Движения рук были слишком резкими. Она была раздражена, в груди, там, где как она теперь знала сидел осколок, дрожало какое-то чувство... Неужели страх? Возможно.
Но это только подтверждает факт - она сыграет свою роль хорошо. Разве у нее, пропади все пропадом, был выбор?!
Не было. Она не могла сделать выбор сама. О-о-о! Как бы она хотела, чтобы на свете появился хоть кто-то виноватый в этом! Кто-нибудь, кого можно было бы обвинить в ее бессилии.
Сердцебиение участилось. Девушка опустила руки, поняв, что в таком состоянии только испортит все. Надо было успокоиться. Она хотела успокоиться!
Где-то между грудей она почувствовала легкое тепло. Что-то, что позволило ей вздохнуть чуть глубже, расслабленнее. Постепенно удары сердца вошли в привычный ритм, кулаки разжались.
Хорошая вещица - этот амулет воли...
Аида стояла за дверями зала суда, отлично слыша, что происходит внутри. Рядом находились двое вооруженных стражей в парадной форме. Как будто она собиралась убегать или буянить!
Спокойный и приятный мужской голос объявил о сути дела. Аида признала голос Олафа Ускара, хоть и разговаривала с ним лишь однажды.
А потом Нашер, с едва сдерживаемой злостью, сквозь зубы процедил:
- Введите обвиняемую.
Девушка расправила плечи и постаралась сделать свое лицо отрешенным и равнодушным. Надменно вздернула подбородок. Она одна. Одна против всех.
Четким, плавным, бесшумным шагом она прошла в зал суда, напрочь игнорируя конвой, как что-то не достойное ее внимания.
То, что она одним взглядом подметила все делали, когда оглядела зал суда - было уже бессознательной привычкой, вбитой Дейгуном на многочисленных тренировках.
Трон Нашера. Трибуна судьи. Трибуна Обвинения, за которой стояла какая-то... проститутка, право слово. Аида мысленно улыбнулась. Все же, чисто женская потребность обращать внимание на одежду - сыграла ей на руку. Ее сдержанный и строгий наряд на фоне лусканской шлюхи выставлял ее в выгодном свете.
Трибуны слушателей. Трибуны совета. Полукругом, по всей территории зала. Трибуна обвинения и обвиняемого - располагались друг напротив друга. А за спиной у Сэнда... Отгороженная трибуна, на которой сидели ее спутники. Косвенные обвиняемые.
Спокойный Касавир. Нишка, за спиной которой нервно елозил ее хвост. Келгар, постоянно теребивший бороду. Кара, надменно взиравшая на толпу. Красотка! Надо будет поучиться такому взгляду. Будто все вокруг - вызывающие отвращение тараканы. Элани, несколько рассеянно оглядывающаяся по сторонам. Явно чувствует себя не в своей тарелке. Гробнар (невероятно!) записывал что-то на коленке! Шандра, переводящая напряженный взгляд с Аиды на Сэнда, к Олафу и обратно. На краю лавки, у самой стены, привалившись плечом к перегородке и скрестив руки на груди, Бишоп обводил зал насмешливым, чуть ленивым, прищуренным взглядом. Удивительно. Если бы она намеренно не искала его глазами - не обратила бы на него внимания.
Олаф Ускар дежурно поинтересовался, все ли стороны присутствуют. Обвинитель, Торио Клевен - как ее представили - высокопарно заверила:
- Обвинение здесь, ваша честь! Я говорю от имени тех, кого обвиняемая хладнокровно убила в Эмбере. Сегодня правосудие восторжествует.
Страх! Прости Малар, но не что иное, как страх резануло где-то внутри. Сомнение. Эта женщина была напориста. Слишком уверенна в себе. Слишком...
Аида подавила желание зарычать и, окинув посланника Лускана равнодушным взглядом, спокойно обернулась к судье:
- Мне кажется, заявление посланника преждевременно, ваша честь. Решение о моей виновности еще не вынесено. - Девушка испытала удовлетворение. Она сражалась на незнакомой арене, и испытывала бурю эмоций из-за того, что ей придется положиться на... милость! разумность! справедливость! других людей. Но голос оставался спокойным.
Женщина тут же оскорблено взвизгнула:
- Как тебе хватает наглости рот открывать!? После всего, что ты сделала!
- Обвиняемая права, посланник.
Как ни странно, сдержанный и спокойный голос Олафа, выражавший не поддержку в ее сторону, но равнодушие и беспристрастность, успокоили Аиду. Неожиданно Нашер подал голос:
- Молчание, посланник! Еще одно такое высказывание, и я вынесу решение незамедлительно.
Выступление Нашера окончательно успокоило девушку. Она не понимала, почему и как, но злость на... лорда, спокойствие судьи - встряхнула ей мозги. Внутренняя дрожь, которая злила, не давая сосредоточиться как следует - немного утихла. Девушка глянула через плечо. Когда они встретились взглядами, Бишоп поджал губы, едва заметно подмигнув.
Девушка глубоко вздохнула. Если они проиграют - до виселицы она не дойдет. Она неожиданно, совершенно ясно осознала, что Бишоп, который сейчас тоже зависел от нее, просто придушит ее раньше... Но взгляд его угрожающим не был. Не был он и поддерживающим, как у Нишки. Не был таким, как у Касавира, говорящим, что паладин верит в нее. Он был... никаким. Ему было абсолютно и откровенно наплевать. Хотя... Некоторые эмоции все же были. Веселье. Он забавлялся над ситуацией, в которой она оказалась. Еще накануне, когда они разминулись в коридоре, он бросил ей: "Не забудьте меня завтра разбудить. Ни за что не пропущу потеху. И с удовольствием посмотрю, как ты будешь изворачиваться". А потом хохотнул и вышел из таверны.
"Угу. Развлекайся за мой счет, следопыт. Пожалуйста. Не жалко. Только не обижайся, когда я тоже решу поразвлечься" - девушка отвернулась от своих спутников и сосредоточилась на деле. Все хорошо. Она успокоилась.
Олаф приступил к оглашению доказательств обеих сторон. Сэнд чуть нагнулся к ней, тихо заговорив:
- Это займет какое-то время. Если у тебя есть какие-то вопросы - задай их сейчас...
Быстро обсудив с Сэндом вопросы тактики, Аида окончательно взяла себя в руки. Несвойственные ей мгновения переживаний - уже прошли. Какая разница?! Ничто и никто не помешает ей сражаться за свою жизнь. Если они проиграют - останется куча вариантов. Можно сбежать по дороге к Лускану. Перебить весь конвой, и скрыться. А если не выйдет - можно сбежать уже в самом Лускане. А если и это не получится - драться с палачами до последнего. Но драться. Безвольно она на смерть не пойдет.
Наконец Олаф разрешил обвинению представлять своих свидетелей. Но стоило Торио открыть рот, как двери распахнулись с громким стуком. На пороге стоял парень несколько... потрепанного вида. Но это было просто такое впечатление. Есть такой вид моральной потрепанности, когда ее не скроешь, даже одевшись в богатую одежду. А одежда на парне была высшего качества, пусть и носилась с откровенной небрежностью. Красивые, откровенно красивые черты лица исказил сдерживаемый гнев. Грудь вздымалась, будто он бежал. Молодой и сильный, он вызывал желание замолчать и прислушаться к тому, что он хочет сказать. Он гневно выкрикнул на весь зал, ничего и никого не стесняясь:
- Подождите! Я еще не сказал своего слова! Не желаю безмолвно терпеть, когда моего друга гнусно обвиняют в убийстве! Это не справедливо, и это ложь!
Брови Сэнда взлетели вверх:
- Э?
"Это кто такой? Друг, говоришь? Прелесть. Прекрасный принц прибежал защищать девушку. Приятно-то как, право слово".
Торио попыталась заткнуть парня, и выставить его вон. Аида встрепенулась. Любая мелочь была ей на руку. А этот парень, которого она видела впервые в жизни, явно был дружеским подарком от Эксла. Или Эдмунда. Девушка спокойно посмотрела на Торио:
- Я знаю этого человека, и хочу, чтобы ему дали слово.
Женщина ехидно протянула, глянув на парня:
- Вы утверждаете, что я лгу? И какие же у вас есть доказательства?
Он скрестил руки на груди. Жестко, не терпящим возражений тоном он отрезал:
- Вы лжете, потому что мне доподлинно известно - на момент уничтожения деревни, обвиняемая выпивала с нами в таверне.
Торио насмешливо и презрительно уточнила:
- Она выпивала с вами? В течении нескольких дней?
Парень округлил глаза и нарочито восхищенным тоном, приложив руку к сердцу, ответил:
- А вы видели, как она пьет?! Это надо видеть! Кстати! - Его взгляд стал хитро-заговорщицким. - Вам бы тоже следовало как-нибудь выпить с нами, госпожа посланник. Мы бы нашли общий язык.
Женщина произнесла странную фразу, прозвучавшую как поговорка, которую Аида не слышала до того:
- Не запускай руки в закрытый ящик, и тебе не придется удивляться.
Красивые, темно-карие глаза статного и поджарого парня стали какими-то маслянистыми, когда он, скрестив руки на груди, низким голосом протянул:
- Ну... я точно вижу, куда бы мне очень хотелось запустить руки... - При этом он не отрывал взгляда от посланника, даже не скрывая своего намека. По залу прокатились смешки.
Аида удовлетворенно улыбнулась. Той самой, лучезарной улыбкой, которой улыбалась с утра перед зеркалом. Надо будет сказать Экслу спасибо.
Между тем Торио взвилась:
- Да кто вы такой, что позволяете себе срывать суд?! Вы проявляете неуважение! Я требую, чтобы его вывели из зала суда, он пьян!
Аида вставила, не дав кому-либо среагировать на это требование:
- Ну конечно! Вперед, отдавайте приказы в зале суда Невервинтера, будто это ваш дом. Вас, конечно, послушаются.
- Я известный в этом городе торговец. Мое имя у всех на слуху. Вентон Орли, к вашим услугам, госпожа. И я еще не все сказал. - Он обвел трибуны несколько презрительным взглядом, за которым скрывалась саркастичная грусть. - Кто помнит войну? Я помню отлично! Помню все, что мне пришлось пережить из-за лусканцев. И теперь мы позволяем Лускану судить одного из наших лучших граждан?! Простите, но мне противно сознавать это. А теперь... - Он гордо вскинул голову, еще раз смерив Торио презрительным взглядом: - Я уйду отсюда. Сам! А не по указке Лусканских псов. Свободу Невервитеру и его гражданам!
Резко развернувшись, он удалился, заставив половину присутствующих женского пола проводить его любопытствующими взглядами. Напоследок парень красивым, исполненным презрения и горечью бессилия жестом захлопнул за собой тяжелые двери зала. Но этот грохот потонул в шуме смешков и аплодисментов.
Аида, прилагавшая титанические усилия, чтобы не засмеяться в голос - широко ухмылялась.
"Да. Вот такие у меня друзья. Ну что дамы? Завидуете? А я с этим красавчиком каждый день выпиваю, да. Мы, честно говоря, много лет знакомы, да. Буквально с самого детства..."
Торио, казалось, нисколько не была задета. Она лишь устало повела плечами, будто взвалила на себя всю тяжесть мира. Несколько утомленным голосом она протянула:
- Надеюсь, мы покончили с балаганом, и теперь можем приступить к тому, ради чего собрались здесь? Я приступаю к обвинению. И для начала, я хотела бы показать вам, кем же является на самом деле обвиняемая. О человеке многое можно сказать, если посмотреть, как он ведет себя дома, на родине.
Аида напряглась. Что задумала эта змеюка?
- Я вызываю Рейлин, торговца Невервинтера.
"Чееерт! Это ж надо было раскопать! Сука!"
В зал суда вошла гномиха. Обведя толпу лучезарным взглядом, она не сдержалась и приветственно помахала рукой:
- Все собрались, чтобы послушать меня?! Боги, какая честь!...
Торио мило улыбнулась, и собиралась что-то сказать, но Аида вставила раньше:
- Рейлин! Приятная встреча! - Проигнорировав недоуменный шепоток, пронесшийся по залу, она улыбнулась одной лишь Рейлин. Теплой и дружеской улыбкой. Мимолетной и почти нежной. Как будто и правда была безумно рада. Как будто черпала силы от одного только присутствия дорогого друга.
Рейлин обернулась к ней, и ее лицо тоже расплылось в лучезарной улыбке:
- А это ты... Я тебя знаю... Так ты и есть обвиняемая?
Торио протянула, опасно вкрадчивым тоном:
- Да, Рейлин. Скажи, при каких обстоятельствах вы познакомились?
- Ну, обвиняемая как-то пришла и взяла с меня деньги за то, что не разгромила мою лавку. Она очень почтила меня этим! Я была так тронута...
По залу пронеслись возмущенные и разозленные возгласы. Торио победно улыбнулась:
- И какие доказательства еще нужны? Если обвиняемая не стесняется угрожать гражданам Невервинтера, что уж говорить о несчастных жителях Эмбера, являющихся гражданами Лускана?
"Сука! Сука, сука, сука!!!"
Девушка угрюмо глянула на посланника и тихо произнесла:
- По моему, слово "почтила" говорит само за себя.
Рейлин, несчастным взглядом обводящая разозленную и молчаливую толпу, поддержала:
- Да! Да! Именно, что почтила! Ведь это значило, что я приобрела популярность! А популярность - это все! Какая торговля, без популярности?! Так что здесь не о чем и разговаривать! - Еще один шепоток, пробежавший по трибунам. - Это все, что вы хотели узнать у меня? Я теперь могу рассказать про свою лавку?
Торио даже не удостоила гномиху взглядом:
- Нет, Рейлин, спасибо...
Аида, понимая, что ее позиции слабеют, еще раз улыбнулась Рейлин:
- Подождите. Я бы тоже хотела задать ей пару вопросов.
Торио смерила ее ледяным взглядом:
- Зачем? Чтобы снова угрожать ей? Я не позволю этого. Иди, Рейлин. Тебе нечего опасаться, обвиняемая не сможет причинить тебе вреда. И прими совет - найми себе надежную охрану, ведь ты и вправду популярна. Чем и пользуются разные негодяи.
Поправив несколько свитков на своей трибуне, женщина спокойно продолжила:
- А теперь мы приступим непосредственно к обсуждаемой ситуации. Наверное, не все знают, что Эмбер не был уничтожен до последнего жителя. Благодаря невероятному чуду, один выживший все же есть...
Аида тихо пробормотала, выжидающе глядя на закрытые двери:
- Очевидно, они успели поработать над Алейн.
Сэнд, хмурившийся и глядящий туда же, только коротко кивнул. Торио продолжала:
- Я вызываю Алейн, последнюю жительницу уничтоженного Эмбера.
В зал суда вошла осунувшаяся и бледная девушка.
Не произошло ничего, что было бы неожиданным для Сэнда или Аиды. Крестьянка буквально затопила зал суда своими слезами, обвинительно тыча в Аиду пальцем и вызывая у присутствующих сочувствие. Как и утверждал Сэнд - Алейн была самым опасным свидетелем. Аида ощущала многочисленные разгневанные взгляды, направленные на нее. Впрочем, судья Ускар позволил устроить свидетелю перекрестный допрос. Но, как бы Аида не старалась, и какие бы доводы не приводила, казалось, что она лишь сильнее пугает девушку. Не поддаваясь на ее мягкий и сочувствующий тон, Алейн продолжала утверждать, что лично видела, как Аида резала и рубила. В конце концов, Аида использовала последний козырь, что у нее оставался:
- Когда я беседовала с тобой в Порт-Лласте, ты согласилась, что это мог быть кто-то принявший мое обличье, верно?
Девушка кивнула, судорожно сглатывая слезы. Видимо она решила, что кивка недостаточно и подтвердила в слух:
- Да... да, я допускаю, что такое возможно...
Глаза Торио сощурились:
- Что?!
Аида тепло улыбнулась:
- Свидетель сказала, что допускает, что нападавший был всего-лишь похож на меня. У меня больше нет вопросов. Но я уверенна, что у вас, Торио, они будут.
Женщина тут же отреагировала:
- С этим мы разобрались. Я вызываю следующего свидетеля. Я хочу поговорить с кем-то, кто хорошо знает обвиняемую. Кто знает ее как человека, кто находится с ней в близких отношениях. Я вызываю Шандру Джерро.
За спиной Аиды послышалось изумленное:
- Что? Почему меня?...
Аида почувствовала, что готова опустить руки. В голове билась мысль: "Только не она! Это же кретинка! Она все испортит". Но на нее смотрели. Смотрели за каждым ее словом и жестом. Она обязана была делать хорошую мину при плохой игре. Она буркнула:
- Вперед Шандра. Не стесняйся.
Обернулась, наблюдая, как один из солдат конвоя открывает оцепленную трибуну для ее спутников. Каждый из них выглядел настороженным. В большей или меньшей степени. Только Касавир, Аида была готова поклясться, больше переживал за душевное состояние Шандры. А вот Бишоп... Кажется, его список кандидатов на убийство готов пополниться еще одним именем. Он прекрасно сознавал, что эта идиотка может все испортить. Уж лучше его вызвали бы, право слово. Он, может, и не пел бы Аиде дифирамбов, но точно не ляпнул бы какой-нибудь глупости.
Как и стоило ожидать, Торио буквально уничтожила и Шандру и саму Аиду. Крестьянка старалась, но не могла скрыть своей враждебности по отношению к девушке. В итоге, ее заверения в том, что Аида - невиннейшее создание - звучали фальшиво, неуместно и неуважительно по отношению к суду. Когда Шандру запускали обратно к остальным, Аида даже не нашла в себе сил посмотреть на нее. Если бы она это сделала, она бы просто кинулась на Шандру, в попытке выколотить из нее непроходимую дурь. Единственное, что ей оставалось, это надеяться, что Бишоп отвесит той хорошенького пинка. Хотя... Он вряд ли станет марать руки о крестьянку... а жаль.
Девушка вдруг почувствовала себя усталой. Она терялась, и не знала, как себя дальше вести. Это была не ее территория. Не ее охотничьи угодья. Здесь охотились на нее. И чувствовать себя жертвой - было крайне неприятно. Ей потребовалась вся сила воли, чтобы сдержать себя. Не потерять контроль над собой. От ее поведения очень многое зависело. Она просто не могла себе позволить взвыть и перерезать глотку этой надменной полуголой дряни, что стояла напротив, просто чтобы показать, кто тут сильнейший. А ведь хотелось. Хотелось так сильно, что ладони чесались.
Сэнд незаметно дотронулся до ее предплечья. Этот жест почему-то странно успокоил. Он прав. Они все еще борются и не время терять самообладание, хоть от него и остались смешные крохи. Он насмешливо уточнил у Торио:
- Вы, наконец, закончили? Могу я теперь вызывать своих свидетелей?
Женщина, уверенная в своей полной победе, позволила себе улыбку:
- Я почти закончила. У меня остался только один человек. Я вызываю в качестве свидетеля саму обвиняемую. Разумеется.
Аида спокойно кивнула Олафу Ускару:
- Я согласна и скажу правду.
Судья также кивнул, и Торио продолжила:
- Мой вопрос предельно прост: зачем ты убила жителей Эмбера?
- Простите посланник, но вы продолжаете утверждать, что я убийца. В то время как решение о моей виновности еще не вынесено.
- Неужели ты не была в этой деревне? Не видела трупы у своих ног?
Аида мысленно досчитала до трех. Она отчаянно нуждалась в терпении. Казалось, что она, из всех запахов в этом зале, чувствует именно запах Торио. Почему-то ей так казалось, хоть расстояние между ними и было довольно приличным. Казалось, что она чувствует тяжелый, сладковатый запах ароматной воды женщины, смешанный с кисловатым, вызывающим легкое отвращение запахом ее кожи. Она представила, как проводит лезвием прямо по линии выреза на корсаже. Как набухает кровью ровная, аккуратная полоса. Как алая кровь мочит ткань ее... ну, платья, наверное... И перебивает этот противный запах другим - тяжелым, металлическим...
Она подавила блаженную улыбку и ответила:
- Была и видела. Но это делает меня только свидетелем на месте преступления, уже после того, как оно было совершено. Такой образованной женщине как вы, это должно быть известно, посланник.
Торио устало и грустно вздохнула, даже не представляя, что мысленно у нее только что отпилили руку:
- Почему ты продолжаешь упорствовать? Если ты была там - признай это! Если все видела - признай это! Если ты сделала это - признай! Облегчи свою совесть. Иначе - что же ты за чудовище такое, кого даже не преследуют крики убитых тобой детей?!
"Дрррянь!"
Девушка ответила, не имея более веских аргументов:
- Я не имею никакого отношения к тому, что произошло в Эмбере и надеюсь, что суд это докажет.
Торио хотела сказать еще что-то, но Сэнд, строгим и безапелляционным, спокойным и уверенным тоном заявил:
- Теперь я хочу вызвать своих свидетелей.
Этот его тон... Аида почувствовала прилив тепла. Впервые она посмотрела на Сэнда не как на эльфа, представителя другой и непонятной расы, даже не смотря на то, что ее саму растил эльф. Не как на красивое, но отстраненное существо. Не как на кого-то, кто вызывает у нее равнодушие, а как на... мужчину, наверное. Сильного, уверенного, умеющего защитить того, кто полагается на него. Почему-то в одной единственной фразе прозвучала сила, мудрость, уверенность. Все года, что он прожил. Вся ответственность, на которую он способен. Все те черты характера, которых не было у Аиды, которые она не могла и не умела ценить, но которые... Она не могла описать всех своих ощущений, и не могла выразить почему... Она просто улыбнулась Сэнду. Она не думала о том, в каком именно выражении стоит растянуть губы. Не выбирала расчетливо тона своей улыбки. Просто захотела хоть как-то показать, что сейчас, только в эту минуту и только на это мгновение готова довериться ему. И смутилась, когда поняла, что ее улыбка выглядела беспомощной. Сэнд не ответил на это как-то ярко выражено. Но что-то в глазах, в общей собранности подсказало, что он увидел, понял и оценил.
Решительно выйдя вперед, он кинул на Аиду короткий взгляд. И только когда уже отворачивался, девушка увидела вернувшиеся в глаза искры юмора и насмешливой иронии. Бодрым голосом он приступил к своей заранее заготовленной речи.
Ну а потом он вызывал всех, кто мог хоть слово сказать в защиту Аиды. Не много же таких набралось... Коллум, которому она помогла в роднике Старого Филина. Казалось, что это самый надежный свидетель. И все, вроде бы, шло хорошо... Пока Торио не вступила в разговор. Она была предельно вежлива с членом Девятки, а Коллум тверд и непреклонен в своей уверенности. Аиде даже показалось, что они смогли немного сдвинуть ситуацию в свою сторону... От этого удар Торио оказался еще неожиданнее. Когда она начала явно терять свои позиции - она взяла, и выложила суду некоторые неприятные моменты из прошлого Сэнда. А ведь ничто не должно было бросать тень на ее защитника, если Аида надеялась выиграть. Этот раунд они проиграли, хоть и не с треском.
Дальнейшее свидетельство в пользу обвиняемого проходило вяло и нисколько не помогло им. Оставалась только Ния, благодарная за то, что Аида упокоила трупы в Эмбере. Но она слишком заботилась о том, чтобы не выдать тайны своей "великой любви". Волшебница не смогла добиться ничего, кроме раздражения Аиды.
Наконец, Сэнд и Торио выступили с заключительной речью. Пришла пора для оглашения приговора.
Аида уже не сомневалась, что проиграла. И Нашер подтвердил это, надменно вынеся приговор о передаче Аиды и ее спутников низшему суду Лускана.
Девушка закусила губу, чувствуя, как ее руки тянуться к кинжалу. Небольшое оружие и неэффективное. Но прирезать Нашера, гнусного разжиревшего на троне борова, она вполне могла успеть. Если бы только Бишоп был на свободе! Возможно, он бы расправился с Торио... Хотя, нет. Этих двоих Аида хотела для себя.
До ее сознания не сразу дошел смысл угрюмого бормотания Сэнда:
- Я не хотел, чтобы до этого дошло, но все же...
Он громко выкрикнул, перекрывая шум толпы:
- Я желаю воспользоваться правом на поединок!
"Поединок? То есть, я могла доказывать правоту на арене? Какого черта?!..."
Аида прошипела:
- Я могла с самого начала выбрать этот вариант, и ты мне не сказал?!
Но Сэнд проигнорировал ее, твердо глядя на судейские трибуны.
Олаф подтвердил, что Аида имеет право на поединок. Торио пыталась возражать, а ее никто не останавливал. Ни Нашер, который смотрел вокруг с порядочным равнодушием, ни Олаф, который не мог препятствовать высказыванию мнений. Как ни странно, но посланника заткнул Ниваль. Несколькими простыми и жесткими фразами он обрубил красноречие Торио, и предложил ей выбрать защитника.
На одной из трибун со скамьи поднялась массивная, мускулистая мужская фигура. Громадный мужчина заявил, что очень рад тому, что теперь и он может внести вклад в восстановление справедливости. Он вызвался выступать вместо Торио на арене. Его лицо и лысину покрывали татуировки, в чем-то похожие на те, что украшали лицо наемника, пришедшего убить Аиду на Поляне Утешения.
А пока его зычный голос разносился по залу, Аида стояла, молча вглядываясь в черты его лица. Подмечая то, как он изменился за те годы, что она его не видела. Действительно изменился. Он и раньше был достаточно вспыльчивым и сильным парнем. Теперь он стал мужчиной. Казалось, что он едва сдерживает мощь, которой наполнено его тело и дух. Он был почти великолепен, в своей примитивной ярости, что прорывалась даже из-под равнодушной маски его лица. Он был огромен, силен, и... явно опасен. И он был братом Бивила. Того, кто пытался дарить ей утешение. Того, кто не отвернулся от нее, хоть и не стеснялся высказывать свое осуждение ей в лицо. Того, кто принимал ее такой, какая она есть, и кого не стеснял тот факт, что она в нем не нуждалась.
Это был Лорн Старлинг.
Бишоп.
Ну ладно. Так и быть. Он был готов признать, что если эльф когда-нибудь решит напиться - Бишоп купит ему выпивку. Правда, хреновую. Потому что, как бы ни была хороша идея с поединком - о ней все равно надо было сказать раньше. Тогда ему не пришлось бы светиться на суде. А теперь... Бездна! Что не так с этой девкой? Почему рядом с ней проблемы только накапливаются, а не уменьшаются? И он говорил не о ее проблемах, которых было в десять раз больше, а о своих.
Этот Лорн... Характерный для наемников "Круга клинков" татуаж по всей роже. Кольцо на пальце. Такое же, как они нашли на трупе гоблина. Такое же, как то, что Аида сняла с тела убийцы на Поляне Утешения. Такое же, как те, что лежали в мешочке за пазухой у Дункана, рядом с кольцом самого Бишопа, черным и гладким.
Опять вокруг вертятся люди, которые могут... узнать его. Черт! И... черт!
Если раньше он вынужден был помогать девке искать доказательства, то теперь он должен будет проследить, чтобы она наверняка убила Лорна. Возможно, даже предложить свои услуги. И если она согласится - опять засветиться перед всем городом, в открытую выйдя на арену.
Дункан сверлил его взглядом, протирая кружки. Ну и пусть. Чтоб он подавился сознанием собственного превосходства, ублюдок. Потому что иначе, Бишоп заставит его подавиться стрелами. Рано или поздно.
Хлопнувшая дверь заставила следопыта обернуться. Явилась Аида, злая, как стая бесов. Казалось, что это ее раздражение разнеслось по всей комнате, серыми щупальцами коснувшись каждого. Касавир дернул плечом, и поморщился, не отрываясь от разговора с Элани. Эти двое вообще спелись в последнее время. Ходят где-то вместе. Почти ни с кем не разговаривают. Надо будет глянуть как-нибудь. Вряд ли там что-то интересное, конечно... Ну, уж наблюдать за сопливыми изъяснениями в любви, если это так, он бы точно не хотел. Но возможно, там и правда что-то серьезное. Хотя... на что вообще способны благочестивый идиот и ушастая извращенка, вечно трущаяся о деревья?
Командирша направилась было к коридору, о чем-то задумавшись и хмурясь. Потом остановилась, развернулась и подошла к Нишке. О чем они там?...
- Нишка, помнишь, ты про коллекционера рассказывала?
Демоница встрепенулась. Даже хвост торчком встал:
- Ну?
- Сколько примерно с него можно содрать?
- Ну, много... Не знаю точно, а что?
- Тысяч пять - десять будет?
- Конечно.
- Если двинем через час - успеем до вечера?
- Конечно! Здорово, что ты!...
- Тихо ты! Хвост узлом завяжу!
- Ой, прости...
- Через час будь готова. Ты и я. Понятно?
- Да!
Аида хотела пройти мимо, но Бишоп перехватил ее за запястье:
- Не торопись.
- Пусти меня. Бишоп, мне сейчас не до разговоров...
Он опасно спокойно процедил:
- Сядь и изволь уделить мне пару минут.
Она поджала губы и нахмурилась, но села напротив. Девчонка избегала его взгляда, и смотрела куда угодно, но не ему в глаза. Наконец, дернув ворот кафтана, кашлянула и грубо уточнила:
- Ну? Говорю же - времени в обрез.
- Почему меня не приглашаешь? - отстраненно поинтересовался он.
- Потому, что тебя не касается. Чего ты хочешь от меня? Выкладывай или оставь меня в покое.
Бишоп хлебнул эля, прищурившись изучая ее, прежде чем нарочито дружелюбно продолжить:
- Ну-ну. Пригладь перышки, птичка. Я не враг тебе. Зачем тебе десять тысяч?
Она, наконец, подняла на него взгляд. Насмешливый. Скрестив руки на груди и слегка, скорее всего, неосознанно ухмыльнувшись, заявила:
- На белье, платья и украшения. Хочу сдохнуть красивой. Устраивает такой ответ?
- Я, между прочим, помочь пытаюсь. Впервые за много лет - добровольно. А ты так жестоко меня обламываешь. - Он хитро сверкнул глазами и мимолетно улыбнулся.
- Да неужели?! Не расстраивайся, хороший, в следующий раз буду знать и ни за что тебя не разочарую...
Он перебил ее, поднявшись с лавки и направляясь к выходу. Бросил резко:
- Следующего раза - не будет. - Пусть думает.
Он слышал, как за спиной девчонка глубоко втянула в себя воздух. Если бы сейчас ему вдогонку полетела кружка, он бы не очень удивился. Дурная какая-то. На всю голову. Но забавная. Нервничает чего-то, суетится везде... Как крыса в замкнутом пространстве без единой щели, за которой невозмутимо наблюдает кошачья стая.
Теперь ему придется следить за ее безопасностью издалека. И взбрело же ей так внезапно пуститься в погоню за деньгами. А между прочим, если бы удосужилась его спокойно выслушать - ей бы не пришлось напрягаться так перед поединком. Могла бы и у него попросить. Половину ее заветного сундука он уже распродал. На тридцать тысяч вышло, кстати. Ну, вообще-то на сорок, но он справедливо рассудил, что ему причитается за работу. Его стандартный запрос на проценты. А кто говорил, что он лучше Деври?
А все же, неплохо работает эта рогатая. Даже с довеском в виде наемницы, которая почти ни черта не смыслит в ограблениях - они сработали за два с половиной часа. И с места, где Бишоп расположился для наблюдения, не очень далеко от особняка, не было слышно ничего впечатляющего. Чистая работа. Бишоп даже едва не проморгал момент, когда они незаметно сваливали с места преступления. Обе сияли, как новенькие монетки.
Недалеко от "Утонувшей фляги" девчонки разминулись. Нишка вошла в здание, а Аида направилась к порту. Так, видимо, он сейчас узнает, на кой черт ей так срочно понадобились деньги.
Девушка свернула в неприметный закуток, за ящиками и тюками, которые сгружали с одного из кораблей. В общей моряцкой суете Бишопу удалось притереться почти вплотную к девчонке. Она подошла к женщине-хафлингу. Сняла с плеча мешок и дружелюбно заговорила:
- Ну, как? Меня никто не опередил?
- Нет, госпожа. Вы даже успели до моего отплытия.
- Итак, заглядывай в мешок, и говори, на сколько это все потянет.
Женщина вытаскивала предметы и называла их цену. Завышенную, конечно. Аида усмехнулась:
- Я могла бы продать это все вполовину дороже, чем ты мне предлагаешь. И мы обе знаем, что ты пытаешься меня надуть.
Ее тон не поменялся ни на йоту. Ни капельки. Она продолжала улыбаться. Все было как обычно. Только почему-то возникло ощущение, что вокруг нее собрались грозовые тучи. Хотя холодное зимнее солнце и продолжало ярко светить. Торговка явно смешалась и более робко пролепетала:
- Но это того стоит. Вы же сами видели, госпожа.
- Именно так. Только, я думаю, что здесь хватит на оба.
Хафлинг с секунду ломалась, но потом кивнула:
- Да. Да, я тоже так думаю. Признаться, я рада, что наконец-то могу их продать. Они великолепны, это правда. Но они настолько хороши, что их никто не мог себе позволить вот уже три года.
Аида довольно улыбнулась:
- И я безмерно рада этому факту.
Торговка-коротышка скрылась под небольшим навесом, а потом вынесла два свертка, несколько великоватых для нее. Судя по форме, Бишоп мог бы сказать, что под шелковой тканью скрывались два длинных лука. Аида жадно протянула руки, почти выдрав товар из рук хафлинга, а потом - с трепетом развернула.
Нихрена себе! Хороши...
Один - явно мужской. Он не мог со своего места разглядеть оружие толком, но даже отсюда видел - оружие первоклассное.
Любовно погладив ложбинку на луке темно-зеленого цвета, Аида снова завернула оба. Бишоп примерно прикинул. Девка безоговорочно отдала все, что было у нее в мешке. Но она была права. Такое оружие того стоило. Так вот почему она хотела получить его непременно сегодня... в расчете на тяжелый бой завтра.
Бишоп поймал себя на мысли, что испытывает что-то вроде одобрения. Ему нравилось то, что эта девушка упрямо борется. Он не понимал пока, какие мотивы ею двигали, но то как она боролась, могло вызвать уважение. По принципу - все или ничего. Или ты - или тебя. В общем-то, это единственно верный принцип. Единственный, следуя которому можно оставить за собой шансы на выживание. Просто очень немногие это понимают.
Он вошел в таверну на час позже нее. Девка уже ушла в свою комнату, очевидно, желая отдохнуть перед бессонной ночью.
Небо уже успело потемнеть, когда Бишоп спустился в общий зал. Касавир задумчиво кусал губу, в полном одиночестве. Вообще-то странно. Они вроде как ходят в одной компании, но умудрились не обменяться и парой слов за почти месяц своего знакомства. И Бишопа вполне устраивал этот факт. Но, видимо, не паладина.
Святой воин держал обеими руками кружку с подогретым вином. Бишоп всегда ходил абсолютно бесшумно, но паладин, видимо почувствовав его приближение, обернулся. Его льдистые, очень неприятные голубые глаза скользнули по лицу следопыта, а потом он негромко и ровно проговорил:
- Завтра Аиду ожидает тяжелый бой. Я не думаю, что она справится с легкостью. Я не должен так говорить, но мне кажется, что она вообще не справится.
- Мне что с того, паладин?
Он как-то задумчиво пожал плечами. Потом провел ладонью по волосам, в которых уже проглядывали нити седины. Но все же ответил:
- Я хотел бы ей помочь...
- Ты всегда хочешь всем помочь. Расслабился бы.
Бишоп лениво развалился на лавке, опершись локтями о стол и вытянув ноги, скрещенные в щиколотках. Легкий метательный нож появился в ладони, будто из ниоткуда, и следопыт принялся играться им, вертя между пальцами. Почти так же, как Нишка вертела между пальцами монетки, заставляя их бегать от мизинца к большому и обратно, только опаснее. Паладин стрельнул в него взглядом своих слишком ярких глаз и невесело усмехнулся:
- Ну, должен же кто-то хотеть помочь даже такой, как она.
- Ну-ну. Что ты имеешь в виду? Не может быть, чтобы паладин пытался оскорбить своего драгоценного командира...
- Прекрати ерничать, тебе это не идет.
Биш глянул исподлобья, ухмыляясь так же неприятно, как смотрел паладин:
- Ага. Давай. Прикажи мне. Посмотрим, что выйдет.
Касавир досадливо поморщился и покачал головой. Но его голос звучал все так же ровно, когда он продолжил:
- Ей разрешено принимать посетителей. Это надо, чтобы Тир определил степень того, насколько в ней нуждаются, насколько ее любят или ненавидят. Чтобы определить, какой божественной справедливости она достойна...
- Ой, ради бога! Меня сейчас стошнит. Еще мне паладинских лекций не хватало...
- Тебе их явно не хватало с самого рождения. Но это не мое дело. Я просто пытаюсь попросить тебя...
- Что?! Ты? Просить меня? Это так удивительно, что почти интересно. Ты точно здоров?
- Бишоп тебе тридцать лет, а ты пытаешься вести себя как неуравновешенный подросток...
- Мне двадцать восемь, и мое поведение - не твоя забота...
- Ты можешь послушать или как?
Следопыт ответил предельно рассеянно, будто вообще потерял интерес к разговору: