Как странно это ощщщщщущать. Почти поккккой. Почти разум. В этой жуткккой стране я думала, чттто окончательноооо забыла, что это такое. Ноооо тогда... ты помнишшшшь? О, мне от однихххх воспоминаний сссстановится лучше.
Вперрррвые тогда я поняла весь ужас и всю пррррелесть этого проклятья. Я ппппоняла, почему от него не ххххотят избавляться. И дажжжже теперь. Даже теперь, когдааааа я пишу это, когда решшшшшение принято... я снова сомннннневаюсь. Но для того ты мнннне и нужен. Мы обааааа примем решение. В концццце. Ведь конец еще не настал.
То, что в то врррррремя ждало меня впереди. Как я наивна бббббыла, полагая, что не могу ужжжжже пугаться! О, да, ты должжжжжен помнить это. Что-то болллллее ужасающее? Ты можешь вспомнитттттть что-то более?.. Тень? Даже оннннна... ннннннет. Она была страшна, ужасна, отвратителььььььна. Она переверрррррнула меня, все во мне. Я, ччччеловек, который с малллллллолетства был террррзаем демонами и монстрааааами, на деле даже не прееееееедполагал, что такое монстр.
Но я оттттттвлекаюсь. Про тень написано на другиххххххх страницах, и мы проччччччтем их заново. Позже. Сейчасссссссс я пишу про другие ужасы.
Ведьмы... Ганннннннннаев, даже будь он монстром, не ллллллгал в этом. Ведьмы - ужасающи. Ты можешь поверррррррить в это в моих словах? Я! Говорю, что встретиииииииииила настоящий ужас.
И ты задашь правильныыыыыыый вопрос, если спросссссишь, почему я пишу об этом, а не сошлааааааа с ума окончательно.
Проклятье помоооооогло. Тогда оно помогло мне. Те пантеры - ееееееееда. Насытили мою дуууушу, а не тело. Хотя и тело... руки не дрожжжжали, и ноги наконец-то работали как рааааааньше. Но душа - мое постттттттттоянное препятствие - душа была сильнее.
Или же...
Нет.
Я бббббббыла счастлива. Ты не ппппппппповеришь. Я. Была. Счастливой. Свободной. Я трезво мыслила. Я поооооооочти не боялась. Но ччччччччто для меня "почти"? Я была женщщщщщщщщщщиной, которую не знала раньше. Я ввввввидела себя такой, какой могла бы быть, если бы не бббббббыла больна. С того, перррррвого раза, я оплакиваю ту девушку и ссссссебя. Это очень горько.
Я плачу, но... я приииииииииняла решение.
Но не забывай о том, что нааааааааписано. Я была другой. Я быыыыыла счастливой, сильной, умной. Я. Была. Могу быть. Другой.
Но ппппоосмотрим, что мы имеем. Зачем я вообще сюда сунулась, за исключением желания моего мучителя?
Тттттте, чччттто заббббрали менння - они расссссссказали. Их было две - женщщщщщщщщина в красном и женщина в бббелом. Лиенна. И, как я понимаю, мамаша, или пппприближенная мммммамаши. Сафии мамаши. Мерттттвой.
Ессссли я права, то они обе ммммертвы. Но они ходили к ведьмам за советом. Перед тем, каккк поиздеваться надо мной. Если я сунусь к тем, кто дал им совет, и мое теллллло или раззззум покажутся им досссстаточной платой, то я ссссмогу узнать, в чем был ввввввопрос. И каков был ссоввв ввв веет.
Но хвввватит ли теллла? Или разума? Это меня беспокоит. Обычно монссссстры удовлетворяются ими. Но это - другие, незнакомые мне чуддддовища.
Посмотрим.
Ганн.
И вот, после некоторой истерики со стороны Сафии и Окку, которые едва не удавили его за "все, что он сделал с бедной девушкой", они наконец-то у цели. Перед ними лежал мост. Вопреки его фантазиям, он не кишел гадами, и не ломался от гнили. Хотя и был достаточно ветхим, чтобы вызывать опасения. Особенно если рядом идут такие крупные создания как он и, тем более, Окку.
Но более всего внимания, несмотря на то, что все вокруг было настолько долгожданным, странным, гадким, красивым и мерзким одновременно, несмотря на все эти давящие на нервы ощущения и впечатления, больше всего внимания привлекала Захара.
За короткое время знакомства такой он не видел ее ни разу. Словно другой человек вел их за собой, лишь слегка прикрываясь маской безумной девушки, которую они знали. Она даже физически держалась по-другому - взгляд прояснился, и, одновременно, будто ушел еще глубже "в себя", в линии губ появилась решительность, твердость, заменив вечно плаксивый изгиб, появилась осанка, будто исчез груз, давящий на плечи. Но и... поведение, речь, жесты - все стало немного другим. Чуть меньше заикания, чуть больше твердости в словах, но... Нет. Все не так. Конечно, есть главный и основной признак, который он чувствует, хоть и не может объяснить. Страх отступил. Не исчез, но будто спрятался за каким-то неведомым покровом. А если она больна именно так, как объяснял Нак"Кай, то страх исчезнуть у нее не может... так. Так быстро, так решительно. Духи, более знакомые с этой болезнью, говорили, что излечить ее можно, но это будет очень трудно и... никогда не пройдет полностью.
Она была другой. Была сильной.
И в данный момент большего ему было и не нужно. Все вокруг и так давило.
Например, два полукровки у входа, удивившие Захару настолько, что она заговорила с ним самим добровольно:
- Он-ни не похожи на тебя.
- Я уникален. Остальные малоприятны. - Сейчас ему не хотелось говорить с ней или, тем более, с кем-либо другим. Он даже не смотрел на нее. Но неожиданно услышал больше, чем рассчитывал услышать:
- Да. Ты точно п-приятнее. По крайней мере, нрав-вишься мне больше.
А когда он изумленно обернулся, она уже ринулась общаться с его сородичами. И, что отдельно... задело его - она флиртовала с ними! Ганн просто не мог понять этого. Он чувствовал ее страх. Знал, что она не воспринимает мир нормально. Даже сейчас. И они для нее должны быть омерзительны. Но она говорила с ними, смеялась, двигалась... будто предлагала себя им.
Он готов был дать этой... шлюшке защиту. Бесценный дар, которого немногие удостоены. А она бежит от него, расстилаясь перед вонючими уродами.
А между тем, перед ней открылись двери. Проход в здание. А Захару поволок за угол один из привратников.
Ну, нет. Ему не с руки ждать. Как минимум. Ганн прошел следом, игнорируя одобрительный кивок Сафии.
Гаденыш дергал одежду Захары, пытаясь побыстрее подобраться к ее телу. А девка стояла неподвижно, глядя пустым взглядом перед собой. Видимо, ему придется кое о чем поговорить с ней попозже.
Разобраться с полукровкой труда не составило. И он даже остался в живых.
А вот второму пришлось умереть, когда он начал задавать вопросы, и попытался закрыть дверь.
Но вот он - проход во дворец ведьм. Добро пожаловать.
Сон одиннадцатый.
*неровный, дергающийся почерк*
Помммнишь, какие странные тттам были сны?
Ты удивлен, что я ссспала в таком месте? Ах, да, ты не зззнаешь.
Мы тогдааа нарвались на какую-то сссстервь, которая решила, что мы должжжны сссгинуть. Знаешшшшь, что она выбрала? Забвение проклятыхххх, место без времени и оплот безззззумия. Там было почти ууууютно. То, что всю жиззззнь происхххходило только с тобой, теперь было кккак наяву и происходило со всссеми. Забытые, старые коридоры, полные разззззлагающимися трупами и опассссностью. Безумные тени тех, кто угодил сссюда раньше. Они смотррррели за нами. Из-за кажжжждого угла. Улыбались щербатыми губббами и готовили оружие. Мечтали напасть ссссо спины, чтобы убить нас, оттрахать наши трупы и ссссожрать нас. Я никому из наших не говорила об этом, но я знала. Я... знаю, как мысссслят подобные существа. Зззнаю, что им нужно. В чччем их жажда.
И гггголос. Голос безумной женщщщины преследовал нас кажжждый шаг. Скрипучий, визгливвввый, заторможжжженный. Знаете, ккккак говорит человек, не спаввввввший несколько дней? Измучччччччччченно, медленно. Эта кричала, ссссссссмеялась. Сссссумасссссссшшшшшшедшаааааааааая. И с самого начала мне показззззззалось, что моя удача не упустит тааааааакой забавы, и столкнет нас лоб в лоб. Моя персональная удача люююююююбит такие фокусы - найти кого-нибудь погаже и поопаснее, и подсунуть меня этой дрррррррряни, как курицу на съедение, или как девственницу в боррррррдель.
Но я говорю о сссссссссссснах. Я спала. Одни раз. И видела сон.
Там снова был тот монсссссссссстр. Сумеречный. Но... потускневввввввввввввший, испуганный. Хоть и был сильным и опасным по-прежнему.
Он просил меня увести его оттудааааааааааа. Мы были в темноте. Разрушшшшшшшшшшшшшенный город с моими проклятыми пропал. Оссссссссталась только тьма, я, да сумеречное чудовище. Он... умоллллллллллял меня уйти. Умолял вернуться в город. Говорил, что сейчас эта тьма поглотит насссссссс обоих. Что я должна буду оказаться в этой тьме, но позже. Сейчассссссссссс она опасна для нас. И это было смешно. Я смеяллллллллась. И снова испугалась. Меньше, ччччем обычно. Но, может, именно оттого, что я меньше боялась, я больше замечала? Было кое-что плоххххое. Неправильное. Помимо того, что исчезли твари, демоны и монстры всех масссстей, мой голос... В этой тьме ммммой голос был двойным. И тот, что говорил с монстром, был слабее, чем тот, что со злосссстью смеялся над ним. Непппппправильность. Не моя.
Я ррррешшшшила, что должна вернуться в город. Там мои ппппроклятые. Я должна понять. А они - услышат, и скажут, какой голос мой.
Ганн.
Захара спала, вызывая крайнее недоумение. Здесь, в месте, где безумная женщина не затыкалась ни на секунду, где из-за каждого угла раздавались шепотки кого-то, кого они не смоги увидеть, даже когда устроили засаду. Одно они знали наверняка - они были не единственными живыми существами здесь.
А Захара спала. И это просто... уму непостижимо.
Настолько, что когда она тревожно встрепенулась, просыпаясь, он не удержался от язвительного вопроса:
- Тебе ничего не мешало?
И он увидел очередное подтверждение того, что теперь с ней что-то не так. Больше, чем обычно. Или меньше - как назвать. Она не промолчала, не отвела пугливо глаза, ничего такого не сделала. А только перевела свой неживой, застывший взгляд на мешок с сухой едой, бросив суховато и немного смешливо, быстро облизнув тонкие губы и сверкнув мелкими зубками:
- Нет к-конечно. Тут все пр-равильно. Нас просто уб-бьют. Не пережив-вай.
Ганн рассмеялся, но сделал мысленную пометку. Девушка считает, что ее тело - отличная цена за вход, и "нас просто убьют" - вполне себе "тут все правильно". Он начал подозревать, что, помимо того, что она вечно боялась всего на свете, еще и не вполне понимала, в чем суть... морали. С общепринятой точки зрения.
- Идемте. Чем ск-корее, тем лучше.
Что скорее? Что лучше? Этих вопросов Ганн не задал, направившись следом. Чтобы она там не ждала, им действительно стоило шевелиться. Торчать здесь вечность не входило в его планы.
Нападения, которых он давно ожидал, все же случились. Обезумевшие сородичи - карговы сыновья, с лицами, еще более искаженными и уродливыми, чем обычно. Страшные от безумия, голода, ужаса и горя. Умирали, но не отступали, а продолжали попытки дорваться до них. Ганн предполагал, но предпочитал не думать о том, что именно с ними хотят сделать.
На каждого из них это место имело действие - никто не остался в стороне. С Каэлин творилось что-то невообразимое. Она почти походила на Захару, глядя вокруг с легкой безуминкой, завернувшись в крылья. Ганн подозревал, что она чувствует все, что окружает их... на каком-то ином уровне ощущений, недоступном ему. Сафия была предельно собрана, говорила мало, и резко огрызалась, если все же открывала рот. Только Окку оставался невозмутимым. Все время молчал, просто шел за Проклятой. И это тоже настораживало.
Ганн с тоской смотрел на затопленные территории, дышал через раз, хоть и привыкал к вони вздувшихся от воды трупов, и понимал, что им придется разобраться со странными штуками, которые хватали свихнувшихся элементалей воздуха. В этих элементалях, помимо того, что они тоже сумасшедшие, как и все здесь (и несмотря на то, что элементали не могут сойти с ума!) - Ганн чувствовал какой-то... порядок. Закономерность. И их было несколько. Хоть черты уникальности у каждого из них стерлись почти необратимо, исказив природную основу существ до неузнаваемости, он чувствовал как минимум трех разных элементалей. Когда сталкивался с ними совсем плотно. Ну, хоть усмирить смог. Они поначалу нападали без предупреждения, но после того, как Захара мрачно глянула на одного из них и за ее спиной зашевелилась тьма, после того, как несколько раз они были уничтожены, а Ганн, не оставляя попыток, тихонько напевал им колыбельные духа - они успокоились. Теперь они только проплывали мимо. Оплот безумной безмятежности в доме ужаса и сумасшествия.
Он хотел обсудить виденные им раньше устройства с Сафией. Он ничего не понимал в подобных... вещах. Но и она плохо ориентировалась в вопросах духа. Если они объединятся, то смогут заставить те механизмы работать. И, хоть они и не знают, к чему это приведет, все же лучше рискнуть, чем...
Что еще они могли? Занять одну из комнат, забаррикадироваться от прочих обитателей, и... И? Жить? Не делая ничего? Попытаться разобрать это место по камушку и выбраться наружу? Магия не позволит. Другие наверняка пытались - они видели разбитые стены и что-то вроде подкопов. И как дальше? Сойти с ума и перебить друг друга? Организовать островок безопасности, жить мирно, ожидая смерти? Не помогая Проклятой, принимая проклятье после того, как тело Захары износится, и...
Ганн представил картину того, как проклятье передается - не важно, кому - любому живому существу в этом месте. Прыгая от одного тела к другому, но... никогда не покидая этого места. Безумное воплощение голода, похороненное заживо в месте, специально созданном для безумия. Отличная ирония! Может, поэтому Окку так спокоен? Может он хочет этого? По крайней мере - не против такого варианта развития событий.
Ганн бросил взгляд на Захару. Измученный человек, всегда готовый и даже жаждущий умереть. Неожиданно он понял. Понял все ее слова. Хотя бы частично. Ее всегда пугали. Мучили, истязали... Ха! - смешно, но даже он сам о ее собственной болезни начал говорить "они". Ее разум порождал "их" - чудовищ, которые мучили ее. Но никогда не убивали. Она так привыкла бояться, что не боится ничего. Ее никогда не убивали. Не...
Очередной крик разнесся по залам: "Ахахахаха, спасть, спаааать, СПААААААТЬ!", а он вздрогнул, осознав полностью ужас их положения. Захара ждет смерти. Хочет. Умереть. Мечтает. И наконец-то, впервые за всю свою жизнь оказалась в месте, которое должно напоминать ей дом. Где все правильно. Она сама произнесла это слово. Все правильно. Она проклята, сломлена, устала, измучена, теряет силы. А они все заперты.
Ганн по-настоящему испугался. Не стесняясь это признавать. У него даже мелькнула мысль, сказать об этом вслух. Обсудить это с Сафией, как мог бы обсудить прекрасную луну с девушкой - походя и между прочим. Он был напуган. Он был в ужасе, бездна все побери!
Запись двенадцатая.
*Осторожный почерк. Каждая буква написана отдельно, тщательно и старательно*
Кажжжется, с нашим ммммучителем что-то сллллучилось. Я не зззззнаю сколько времени мы там провели, но я уже успеееееела уснуть, проснуться, поесть. Вот, спустя все это время в его глазах мелькнуло ччччччччто-то такое, из-за чего он вылупился на меня злобно. Ну вот. Наконец-то. Его исссссссстинная сущность. Злоба, с которой мне будет приввввввввычнее. С другой стороны... чем большшшшшшшшше он будет злиться, тем хууууууже мне сделает. Может ббббббыть, даже снова заставит есть под его ппппппппприсмотром!
В любом случае, эти вввввввввзгляды волновали и пугали меня, заставллллляя шевелиться. Надддо было вывести его куда-нибудь. Это мммместо делало его злым, и это пугааааало меня. Потому что он остааааавался тем самым чудищем, котттттторое еще может меня напугать. Неизввввестным. Неожиданным. Я знала, чего ххххотят все вокруг. Но я не знала, чего хочет он. Они - убивать, расчленять, трахххххать, жрать, рррррезать. Он... прикасаться? Наслажжжжждаясь тем как я схожу с ума от смеси ужаса и... раааадости? Что это ббббыло - то другое? - воспомммминание о постели? Мне было приятно? Конечччччно, ведь я такой рождена - я соооооздана для того, чтобы мною пользовались другие. С деееетства. Если ты создаешь что-то с определенной ццццелью, ты должен делать так, чтобы ооооно эту цель выдерживало. Топор доллллжен крепко сидеть на череннннннке и быть острым, чтобы колотттть дрова. Тело шшшшалавы должно любить прикосновенииииия, секссс, грязь, боль и нежжжжность, чтобы удовввввлетворять чужие прихоти. Он пррррикасался. И я вопила внутри от ссссстраха - визжала, до безумия. А тело раааааадовалось.
Или же засссссставит есть? Приииии нем? Ненавижу, когда кто-то находится рядом с моей едой! Смооооотрит на меня, когда я ем! Когда кто-то другой тттттрогал мою еду! Не могууууууу.
Но мы не о том, да? Мои размышления о том, ккккккккккто я такая - совершенно бессмыслееееееееенны. Эта дррррррррррянь во мне... что-то делает ссссссо мной. Если оно ссссссссделает... я... не могу подобррррррррать слов к тому, что я чууууууувствую. Я знаю, что доооооо конца буду такой, какая есть. Пугливая шлюххххххха, предназначенная для гряяяяяяяяязи и боли. Игрушшшшшшшшшка, для удовлетворения ваших потребностей. Такая я буду всссссссссегда. До смерти. Но смерть из-зззззззза этой штуки будет медленной, и сделает что-то со мной. И это будет страшшшшшшшшно. Страшнее чем обычно. Вот так яяяяя чувствую. Ты не пооооооонял? Ничего, я сама едва понимаю. Но так будет. И неважно. Ничего. Главное, чтттттто это будет смерть, какою бы она ни была.
Мне жаль, что паааапа не узнает... С другой ссссстороны, мы сделали то, ради чего отказзззззались от смерти в прошлый раз. Ты поммммнишь? О, ты вспомнишь, когда почитаешь дрррругие страницы. Ты вссссспомнишь. Но мы добились своего. Папа будет жиииить. И если мне потреббббовалось выжить, отказаться от сммммерти ради этого - пусть так. К тоооому же судьба дала нам второй шанс, что не может не радовать, ввввверно?
Сейчас мне хоррррошо. Немного. Чуть-чуть спокойно. Тьма чуть-чуть дальше от меня, чем обычно. Чудовищщщща устали после того, как побыыывали дома. И хоть голова болит неимоверрррно, мне удобно здесь. В тишине, в вонююююючем уголке, что раньше был прибежищем пленного мальчика, в дууууше которого жил монстр. Я тебе как-нибудь расскааааажу про него. Мне предлагали купппппить этого ребенка, как раба. Представляяяяешь? Купи себе неконтролируемого монстра на поводддддке! Ох, я давно так не смеялась. Правда, кажется, Сафия и Каэлин раззззззозлились на меня за то, что я его убила. А я не смогла объяссссссснить, почему. По-моему - Ганнаев смог. Что-то он им говорил.
Ганнаев. Да. Я начааааааала рассказывать тебе, как он напугал меня. Тогда то место даже внеееееееееешне сделало его своим подобием. Что-то волшшшшшшшшшшебное, в его облике, что-то что ссссссссоздано для того, чтобы завлекать боооооооолее глупых чем я жжжжжжертв - оно пропало. Тот... лоск добббббброго, красивого и нереального сущессссссссства. Искорки в волосаааааах пропали. То были сеееерые, безжизненные гряззззные патлы, облеплявшие щщщщеки, покрывшиеся серой щетиной. То были побелееееевшие, ставшими серыми губы. Потрррррескавшиеся. И злые глаззззза. То были грязные пальцы с забившейся под ногти крррррровью сородичей, перебиравшие прозрачные четки. Он был ужасен. Оооооомерзителен настолько, что мне хотелось смеяться. Показавший свое исссссстинное лицо. Урод, монстр. Ха!
И чтобы вернуть его прежнего, того, другого - чуть менее опасного, я решила выбррррррраться.
Не нужно было, чтобы он убивал меня. Ему нельзя.
Моя смерть страшная. Другая. Я ее бббб бб боюсь, и жду.
Смеррррти от него я боюсь больше и хочу этого избежать.
Ты понимаешь? Хоть немного понимаешь, почему?
Неприятности не приходят поодиночке. Кровь пошла у меня. Раньше времени. Странно пошла. Какие-то кровяяяяяянистые сгустки. Небольшие и ррррредкие. Не так организм говорит бабе о том, что она не беремеееенна. Неправильно. И не останавливается. Там, в Скейне, был девятый день. Мой срок - шесть.
Но это на заметку. Я о другом.
Надо было что-то деееелать. И я сделала. Первое, что пришло в голову. Сломааааала устройство, которое сдерживало земляного элементаля. Громадного земляного элементаля. И убежала. Дразззззнила его. Наверное, они все бы посмеялись, если бы увидели картину: мои новые мучители прибегают на шум, а я ношусь по переходам, улепетывая от разъяренной глыбы каммммммней. Матерящийся Ганн - забавное зрелище. А вот бросившийся к угрррррррррозе Окку - страшен. Его рычание и когти, которые выррррррррррывали из элементаля целые куски породы. И Сафия, сосредоточенная, читающая заклятья. И Каэлин, с осуждением в глазах.
Я планировала, что буду вввввввввввести эту дрянь за собой, пока она не раскидает по камушку весь Скейн. Но все вышло по-другому. Когда Саааафия, Окку и другой элементаль, которого позвал Ганнннннннаев - победили его, пол и потолок, все вокруг - задрожало, рассыпалось. Начали падать каааааамни. Ганнаев схватил меня, прижал к себе и прыгнул под завалы. Потом, когда я перестала визжжжжжжать и извиваться, я поняла, что он был прав. Из-за его поооооооступка мы все не оказались разделенными завалом. Я даже извинилась за его расцарапанные мною щеки. По-моему он не оценил.
Но эта тррррррррряска обвалила половину стен. Появились проходы, которых раньше не было. Был шанс, что один из проххххххходов ведет к выходу. И ммммммммы пошли.
Помнишь, я говорила, что моя удача обяззззззззательно столкнет нас с той крикуньей? Так и поллллллллучилось. Смешно.
Это была одна из тех ведьм. Страшшшшшшшшшная и... я действительно думала, что она ууууууууубьет нас. И наши кости пополнят собой ее... те кучки. Там были аккуратно рассортированные кучки костей. Кррррррровать из костей, стул, стол. Мееееееееебель из костей. Ожжжжжжжерелья из костей. На поясе кости тоже отбивали ччччччечетку, когда она скакала вокруг, пытаясь убить свою бууууууууудущую еду. Даже Окку она чем-то вввввввввзяла - он застыл, не в силах шевелиться. Но рычал так, что я взяла на замммммммметку. Его я тоже боюсь.
В этот раз нас спасли Ггггггггганн и Каэлин. Их не брала мааааааааагия этой ведьмы. И они были очень сердиты. Мне кажется, они самые неппппппппподготовленные к местам вроде этого - к безумию. Мне кажжжжжжжется, им хуже всех. Мне кажеттттттся, что в Скейне им пришлось столкнуться с темммммммммными уголками своего разума. С теми, где прячутся и таятся кошмары. Ха-ха!
Тем не менее, мы стооооооооолкнулись с настоящей драмой. А Ганн нашел мммммммаму. Жуткая история, которррррррррую я как-нибудь тебе расскажу. Пока нам стоит помнить только то, что у нннннннас на глазах перевернулось все его представление о жизни. Этот монстр потерял оссссссссснову. То во что верил - изменилось. Существа, которые террррррррррряют то, во что верят - опасны. Этот был оооооооопасным всегда - теперь я ... даже не знаю. Но мы заааапомним.
Напоследок, чтобы дооооооооообить меня в этом мороке кошмара, эта прелестница (ну и страшна была, ты не поверишь!) выддддддрала свой глаз. По живому. Просто и ненавязчиво. Я едва не блеванула.
Глаз она подарила мне. Оцени.
Я взяла.
Странный...
Манит, как могла бы манить дррррррагоценность. Склизко тянет под паааааальцами, пооооодсыхая кровавыми жилками. Как раз длллллля нас. Только мы и мммммможем заслужить такой пппппподарок.
Мы не убили ее. Мы хоттттттттели, чтобы Ганнаев решил. Пусть он и монстр, у меня есть основы милосердия, котооооооооорым я буду следовать. Если бы от кого-то зависела жизнь Ддддддддейгуна... Я не имела права решать. Решшшшшшил он. Увел нас оттуда, даже не оглянувшись на нннннннннесчастную, страшную женщину. На монстра, который поооооооородил его. На монстра, который жаллллллллобно тянул к нему руки и смотрел так, будто хотел насмотреться за все упппппппущенное время, и на вечность вперед.