Аннотация: По приданию смерть вечно живущему Правителю принесет дитя, рожденное вместе с Новой Звездой. Но что если палач влюбится в свою жертву?
Холод пронзал до самых костей. Слабый жар догорающих угольков не мог согреть даже окоченевших пальцев, а разжигать новый костер было нельзя - дым заметен из далека. Пришлось укутываться в жалкое тряпье и дрожать, ожидая восхода солнца.
Под яркими зелеными, как свежая листва, глазами, светящимися даже в полумраке, пролегли темные круги, и без того бледная кожа стала совсем прозрачной. В пещере завывал ветер, разбрасывая последние капли тепла. Угли совсем погасли, но к счастью уже начинало светать.
Лесные птицы запели песни, приветствуя бледное солнце, восходящее на вечно сером небе. Помнится, бабушка рассказывала, что когда-то небеса были голубыми и легкими, но это закончилось задолго до рождения Амелии. Порой ходили слухи, что скоро солнце вновь начнет согревать землю, а по голубому небосклону поплывут белые облака. Так говорили десять лет назад, но небо по-прежнему серое, а земля холодная и больная.
Амелия подобрала жалкие пожитки, вмещавшиеся в один лишь узел весом не более трех киллерам, и вынырнула из пещеры с верной заточенной палкой длиною в два метра, которая спасала ее уже не первый день одинокого выживания в дикой природе.
Отсюда, с высоты, открывался прекрасный вид на край столицы, залитой сиреневой дымкой рассвета. На лесной тропинке показалось движение. Амелия спорхнула по камням вниз, позабыв про осторожность и едва не ранила ногу. Боль осталась без внимания, так сильно Амелия спешила к тропе. Люди, наконец-то, люди. Она спустилась по крутым склонам и притаилась меж широких стволов древних деревьев.
По тропе точно шли люди. Человек шестеро взрослых, и двое детишек в телеге, загруженной до верху, которую едва тянули уставшие лошади.
С виду путники выглядели обычными переселенцами с севера, идущими к столице в поисках лучшей жизни. В том, что они из холодных краев Амелия могла быть уверенной исходя из легкой одежки путешественников, и десятка шкур, брошенных на спины загнанных лошадей.
Разглядев каждого из незнакомцев, Амелия тут же бросилась по лесу. Она припала к ручью, чтобы вымыть перепачканное землей и сажей лицо, отмыть костлявые от голода, раненные пальцы, примочила непослушные волосы ледяной водой, а затем нырнула в свою сокровищницу. Среди пожитков был лишь жалкий дневник в кожаной обложке, и не первой свежести платье.
Старые обмотки и брюки она бережно припрятала меж огромных валунов и закрыла камнем поменьше, облачилась в наряд, и опустила талисман, болтающейся на старой темной веревки вглубь декольте, взяла в руки кожаную книгу. Расставаться не хотелось, Амелия чувствовала, что это неправильно, но знала, что по-другому нельзя.
- Прости, ты сама хотела, чтобы я жила, - прошептала она книжке и швырнула ее в ручей. Секунду, вторую, третью воевали ледяные волны со страницами, пропитанными чернилами, а затем вода объяла дневник и понесла на дно.
Вот и все.
Скрип телеги доносился все сильнее, слышны были задорные детские голоса, напевающие песню, и усталое ворчание взрослых. Фыркали лошади, лениво переставляя подкованные копыта.
- Тише! - скомандовал опытный путешественник, и прихватил коня за поводья. - Вы слышали?
- Что? - оглянулись по сторонам спутники.
- Вот опять! - произнёс он и устремил полупрозрачные глаза куда-то в лес.
"Помогите", - раздался едва слышным стон, но в этот раз его услышали даже дети.
- Женщина? - сдвинул широкие брови глава семейства, готовый идти на помощь.
- Притормози! Вдруг разбойники, у них тысячи уловок! - остановил его бледноглазый.
- По-моги-те, - еще тише, но уже ближе раздался хриплый тонкий голос, и за ветвями кустарников показался чей-то шатающийся силуэт.
- Брось, это же всего лишь девчонка! - вновь возразил глава семейства, но опытный ходок ухватил его за предплечье, не позволяя совершить ошибку.
- Люди, - прошептала юная барышня, выбравшись из зарослей. На вид ей не было и двадцати, она была вымотана и голодна, сил едва оставалось чтобы сделать еще несколько шагов, но она не сдавалась, опиралась тонкими пальцами на широкие стволы деревьев и переставляла дрожащие ноги. Зеленые, искрящиеся в темноте глаза молили о помощи, а растрескивающиеся побелевшие губы поселись улыбнуться, оголяя ряд белых зубов. Шаг, еще один, и незнакомка не выдержала, рухнула в паре метров от путников.
- Уймись ты, - буркнула женщина сопровождающему и оттолкнула его хваткую руку с плеча мужа, а затем обратилась уже к последнему. - Что стоишь, будешь смотреть, как девочка умирает или поможешь?
- Может, это вовсе не девочка! - возразил сопровождающий, но глава семейства его уже не слушал. Он в пару шагов достиг обмякшего тела незнакомки, что-то бормочущей в бреду, и поднял ее на руки.
- И кто же это, разбойник в платье? - покосилась на него женщина, ругая за недоверие. - Клади ее сюда. Ну-ка подвиньтесь, дети.
Бледноглазый вздохнул и едва слышно буркнул: "Разбойница".
- И где же остальные, если на то дело пошло? Разве они по одному нападают? Да и что у нас красть? Какая им с нас выгода? - оглянулся по сторонам глава семейства, укладывая хрупкое тело на одну из шкур. Женщина тут же засуетилась в поисках воды, и велела детям напоить бедняжку, как только та очнется.
Сопровождающий недовольно огляделся - в самом деле, вокруг тихо, и лошади спокойны. Значит, в лесу больше никого нет. Он внимательно глянул на исхудавшее тело девчонки и был вынужден сдаться - с такими хрупкими руками в разбойниках делать нечего.
- И пальцы сбитые все. Ведать, она в лесу ни разу не бывала, - сдавшись убеждениям, обсуждал на ходу проводник.
- Что же она в лесу одна делала? - тревожилась женщина.
- Заблудилась, наверное. Может, из дома убежала. Кто их, молодых, знает, - рассуждал в ответ супруг.
Повозка двигалась неспешно, поскрипывая на каждой кочке, а тропинки в лесу - сплошные бугры, да ямы. Где-то далеко напевали лесные птицы, безмолвно сидели детишки, не сводя любопытных глаз с незнакомки. Они перешептывались, решая, кто коснется ее и проверит, жива ли она. Все обсуждали, ее наряд, и худое, но по-прежнему красивое лицо, золотые завитки волос.
- Смотри! - воодушевленно прошипел старший мальчишка младшему брату, заметив, как незнакомка открыла глаза.
- Тсс, - почти беззвучно произнесла она с легкой улыбкой, и мальчишки тут же притихли, а изумрудные глаза обратились к серым клочкам неба, виднеющимся сквозь зеленеющие ветви высоких деревьев, а затем закрылись вновь.
Амелия ловко притворялась бесчувственной, пока ее изнуренное выживанием тело, нежилось на теплой шкуре, накинутой на качающуюся из стороны в сторону телеге.
- Стой, - раздался командный голос, и лошади, фыркнув, остановились. "Значит, добрались", - определила Амелия. День ото дня она подбегала к границе леса и наблюдала, как стражники у ворот столицы останавливают гостей и досматривают. Приди она сюда одна - было бы много вопросов и вечных подозрений. Теперь же Амелия выглядела жертвой. Так ее и описали "спасители", рассказав, что подобрали бедняжку у обочины лесной дороги полуживой.
Стражник не был столь же наивен, как северяне, Амелия ощущала нутром его пристальный взгляд, изучающий ее тело. Он пригнулся, рассматривая ссадины на пальцах, которые Амелия сама себе нанесла, зная, что девушке из цивилизации не спастись из леса без жертв. Стражник, как и проводник, немного поразмыслив, купился.
- Куда вы ее? - лишь спросил он небрежно, подозревая, что северянам и самим будет проблематично отыскать ночлег. - Южный госпиталь на ремонте.
- Мой брат живет тут. Он лекарь, позаботиться, - признался глава семейства.
- Оставьте адрес, ее придут допросить, - велел стражник. Досмотр вещей и неизвестной подошел к концу, Амелия слышала, как со скрипом отворяются широкие врата, впуская ее в мир, полный людей, в мир, где она сможет создать новую себя, другую Амелию, не ту, кем была раньше.
Земляная дорога закончилась сразу за вратами, и колеса застучали по ровной, по сравнению в предыдущими колдобинами, брусчатке. Километр прямо, поворот налево, еще три километра и поворот на право. Сто метров - и....
- Прибыли! - закричал глава семейства.
Теплая мягкая постель с запахом ромашки, окно с видом на городскую улицу, где гуляют многочисленные люди. Амелия никогда не видела столько умиротворенных лиц разом. Правду горят, в столице жизнь другая. Шкаф в два метра высотой, комод с тремя деревянными ящиками, расписанными узорами, мягкое кресло, обитое толстой тканью - такими их Амелия и представляла, читая свои бесчисленные книги, сидя на дереве. Нет, они видела все это и прежде, но тогда она была совсем крохой, и образы со временем утратили очертания. И теперь она словно в первый раз оглядывала комнату.
Оказалось, брат северянина, в самом деле, лекарь и торгует на углу улицы травами. Приготовленный им отвар живо поставил Амелию на ноги, а теплая ванная расслабила и обновила тело. Девушка сменила желтый хлопчатый халат на новые одежды, какие носят все в округе - свободные брюки до щиколоток и рубашку с поясом на талии. Это когда-то женщины выряжались исключительно в платья, а теперь юбки носят лишь девицы из благородных сословий и служанки в богатых домах, как униформу. Все давно изменилось.
Но вот лишней обуви у хозяев дома не нашлось, и Амелия с печалью покосилась на сапожки, которые сдавливали ей пальцы последние три часа пути. Признаться, что обувь мала, что равно, что сказать - украла. А к Амелии и так много внимания ожидается в ближайшие пару дней.
- Вот и наша гостья! Пришла в себя? Что-то болит? - чуть ли не хором принялись расспрашивать домочадцы, собравшись в уютной гостиной, часть которой занимали два длинных дивана и обеденный стол на восемь персон. С тех пор, как мир лишился интернета и телевидения, все развлечения выживших сошлись к походам по соседям и беседам под песни или новости из радио, и потому некогда маленькие гостиные превратились в основную часть домов, где можно толпой собраться и в тепле насладится общением.
До ужина господин доктор запретил семейству расспрашивать гостью, все что требовалось, он спросил ранее, когда заносил отвар и обрабатывал раны, а остальное было не так важно. Но как только основные блюда исчезли из тарелок, и на столе появился яблочно-твороженный пирог, терпение лопнуло, и Амелии пришлось отвечать. И не важно, какой вопрос был задан, ни один из них не застал гостью врасплох. Неделями она сочиняла свою легенду, заучивала наизусть строчки дневника, задавала себе самые неожиданные вопросы и отвечала на них, репетируя с изображением в воде.
И в итоге разбойница превратилась в несчастную девушку, которую разбойники забрали из семьи, но ей удалось сбежать, она была юна, потому работала то там, то тут, потом стала писарем у путешественника с манией величия, что был бестолков настолько, что сложить предложение сам не мог, а потом она встретила одну добрую женщину, которая предложила ей новую жизнь. Но, увы, на кортеж той женщины напали. Они вдвоем чудом сбежали, однако выжила лишь Амелия.
Все печально вздохнули, дослушав историю до конца, сидели притупив глаза над тарелкой и раздумывали, не разворошили ли раны гостьи своим невежественным любопытством. И Амелия с трудом держала грусть на лице, в то время как во рту таяли кусочки яблочного пирога. Она готова была поклясться, что не ела ничего вкуснее прежде. А если и ела, то уже не помнит.
По черепичным крышам разлилось красное закатное солнце. Люди неспешно расходились по домам, опустошая городские улочки, а Амелия смиренно наблюдала за ними из окна. Комната, теплая постель, душ - о чем еще можно мечтать? Хозяин предложил ей подработать в аптечной лавке, пока не найдет занятие по душе. С талантом Амелии ко всему приспосабливаться, она бы быстро стала лучшей и незаменимой работницей, но на сердце скребли кошки.
Каждую минуту, проведенную в кругу милых, ничего не подозревающих людей, распахнувших перед ней свои двери, Амелия ловила себя на мысли, что является волком в овечьей шкуре. И если за ней придут другие из стаи, то мирные овцы пострадают. Выжил ли еще кто-нибудь в тот день, кто может за ней прийти? Придет ли сюда? Нет, догадки всего лишь догадки, нельзя строить планы исходя из надежды на лучшее, нужно думать о том, что делать при худшем раскладе. Эти люди не заслуживают зла, Амелии стоило найти способ самой о себе позаботится.
В соседней комнате скрипнула половица. Кто-то грузно расположился на кровати. Перешептываются. Наверняка, о ней. Жалеют или опасаются. А, может быть, и то и другое. На улице совсем тихо, даже сверчки молчат, нет дурацких песен сов или воя волчьих стай. Конечно, это же не лес. Здесь не нужно спать в обнимку с оружием. И можно, наконец-то, расслабиться.
Тихо потрескивали угли в камне. Тепло разливалось по телу. Было так уютно на мягком диванчике, укутавшись в теплый плед, и положив голову на бабушкины колени. Адриан все не унимался, воюя с головоломкой, полученной в подарок от дяди. Взрослые сидели на кухне, о чем-то приглушенно разговаривая, порой доносился смех, порой они притихали.
Уморенные за долгий день дети мирно сидели в гостиной, слушая бабушкины истории под треск угольков, догорающих в камине. Она рассказывала о том, что небо когда-то было голубым, и по нему плыли белые облака, похожие на вату.
- Не правда! - возразил Адриан, отличавшийся острым умом и языком. Ему было от силы восемь, но он уже освоил много знаний, никогда не расставался с книгами, и родители с трудом вырывали у него из рук диковинные изобретения. - Откуда тебе знать, ты ведь сама не видела.
- Моя мама видела, - заверила бабуля, и нежно переложив рыжую головку Амелии на подушку, неспешно подошла к комоду. Ее рука нырнула в ящик и спустя пару секунд достала старую потрепанную фотографию.
- Небо такое красивое! - ахнула девочка, разглядывая немного выцветшею картинку. - Есть еще?
- Никто не фотографировал небо, и тем более не распечатывал снимки. Никто не думал, что однажды оно изменит цвет, - с улыбкой на постаревшем лице и грустью в глазах сообщила бабушка, убирая снимок обратно в ящик.
- И что же случилось? - чуть ли не шепотом произнес Адриан. Он был так заинтригован, что отложил головоломку.
- Да, брось, умоляю. Всю жизнь бояться будем этого сосунка, провозгласившего себя правителем?! - раздался чей-то раздраженный голос, и дети тут же обернулись к кухне.
- Тише, Жако, - попросила его мама двойняшек.
- Все хорошо, дети. Посидите тихо, минутку, - попросила бабушка, глядя ребят по рыжим волосам и спешно засеменила к кухне.
Дверь за ней наглухо закрылась, и лишь прислушавшись можно было понять, что бабушка отчитывает несдержанного гостя.
- Не упоминайте Владыку лихом, беду в дом накличите, - нарекла старушка, но дядя Жако лишь рассмеялся.
- Это все сказки. Если бы он, в самом деле, казнил всех, кто о нем плохо говорит, то в мире бы и людей не осталось, - заверил мужчина. Но сильный, умеющий внушать страх взгляд бабушки отбил у него желание продолжать шутки.
Дверь вновь открылась, и двойняшки принялись делать вид, что были заняты чем-то своим, но как только бабушка вновь присела на край дивана, Адриан тут же спросил?
- Почему нельзя говорить о Владыке?
- Говорить можно, дети, но только не плохое. Разве вы не знаете, что у Владыки всюду есть уши? - шутливо изобразив зловещий тон прошипела она. - Зачем же гневить его?
- Разве справедливо наказывать за то, что кто-то им недоволен? - пожал плечами мальчишка.
- Вы много не знаете, дети, - объяснила старушка и ей не хотелось продолжать разговор. - Хватит разговоров, идите в постель, сегодня в этом доме и так много опасных слов прозвучало. Не будем испытывать судьбу.
Дети лениво скатились с дивана, и цепляясь и подтягиваясь на перилах и балясинах, поползли по лестнице в свои спальни. Матушка зашла чуть позже, чтобы помочь умыться, затем накрыла их теплыми одеяльцами и принялась читать одну из книг о путешествиях.
- Гости заскучали без тебя, - сообщил отец, зайдя в детскую.
- Папа! Папа, почитай нам! - в голос запели задорные двойняшки, которые даже не собирались засыпать. Высокий кареглазый мужчина с густыми усами и вечной заботливой улыбкой, взял у матери потрепанную книжку, и принял пост.
- Я почитаю, ты иди, - предложил он супруге, и та, одарив кровинок поцелуями перед сном, поспешила к неспокойным гостям.
Ровный голос отца успокаивал, постель пахла ромашкой, грело пуховое одеяльце, и головы детей проваливались в чудные фантастические сны. Это было счастливое и безмятежное время.
Но еще до наступления рассвета ребята проснулись от душераздирающих криков, они с трудом могли дышать клубами дыма, заполонившими детскую комнату, прижались друг к другу и дрожали, глядя на языки охватившего дом пламени. Дверь в их комнату отворилась и внутрь залетели люди в форме стражников, их посчитали спасителями, но зря. Пока детей выводили из дома, они все просили найти маму и папу, а стражи им не отвечали лишь вели по коридорам, заваленным окровавленными трупами. И умерли эти люди вовсе не от удушья или ожогов, почти у всех были перерезаны глотки, а с рукояток мечей, что были привязаны к поясу стражников, капала алая кровь.
Амелия и Андриан увидели своих родителей у самого выхода. Они были уже бездыханны, их кровь растеклась кривыми речушками по деревянному, затоптанному башмаками полу. А еще дальше - на пороге испускала последнее дыхание бабушка, что велела не накликивать беду.
Амелия проснулась в холодном поту. Рука ее до боли сжимала заточку, вынутую из-под подушки. Глаза постепенно привыкали к темноте, а уши к тишине. Не было никакого огня, не было криков, и запаха горящей плоти. Лишь тихая мирная комната, и постель, пахнущая ромашкой.
То ли запах постели, то ли выдуманная история и жалость приютивших людей, всколыхнули сознание Амелию, старые кошмары вновь вернулись, и уже не такими безликими, как прежде. Перед глазами все еще стола улыбка матери, усы отца, седые локоны старушки, гостиная с камином.
Амелия с трудом разжала пальцы, выпуская из руки, вонзившуюся в кожу, заточку и уверяла себя, что это лишь сон.