Аннотация: Фэнтезийно-фантастическая сказка про муз, про метрополитен и про любовь
Замкополитен
Все имеет свою причину. Даже насморк. И в этом случае такой причиной оказалась одна молекула, маленькая, но ужасно своевольная. В человеческом обществе такую назвали бы в лучшем случае смутьянкой.
Ибо - да не говорите другим молекулам: "Свободу электронам, долой эксплуатацию кулоновских сил!" Потому что не стоит обижать ближних своих понапрасну. Молекулы отнюдь не феодалки и угнетательницы. Они - хуже.
Она кричала во всеуслышание: "Позор! Сажать бедных нуклонов в потенциальную, пардон, яму - низко и подло! Мы же в современном мире живем, не забывайте". И квантовое общество встревожилось. Здесь явно пахло ядерной реакцией, когда вокруг шастают безумные нейтроны с еще более безумными прокламациями, попутно сбивая добропорядочных частиц с пути квантового.
В гуманном человеческом обществе подобную подстрекательницу ждала бы легкая и скорая смерть, причина которой могла бы варьироваться от старого и проверенного ручного исполнения до всякой электрической мебели, все в зависимости от эпохи.
Но квантовое общество не обладало особо изощренной фантазией. Единственный вид смерти, какой оно могло предложить, состоял в закидывании тухлыми кварками. И самый смак, после такой казни оставалось еще достаточно запчастей, чтобы одарить наиболее верных сынов общества.
Сынов - это, разумеется, для красного словца. Потому что у квантовых объектов нет пола. Представьте только, как влюбленный и отвергнутый атом бросается в реку или юная, с неподражаемым моментом вращения молекула лезет в петлю или пьет яд! А целостность вещества, то бишь объективной реальности?
Король сидел в кресле и задумчиво грыз ноготь. Увы, но подобная деятельность вызывала у него гораздо меньше затруднений, чем написание стихов. Любовных, разумеется! Ибо влюбленные должны писать стихи и смотреть на луну (даже если ее не видно по причине дня) с задумчивым видом. Зачем, спросите? Да все потому, чтобы объект любви догадался наконец, что вы к нему, э-э, ну, малость неравнодушны, и пожалел бы. Точнее, пожалела бы.
- О, Марла, Марла, Марла, - вывел король. И задумчиво куснул перо, так как ноготь кончился, а два оставшихся Его величество решил приберечь на вечер.
- Красива ты, как баржа. - О нет! Ну почему, почему ее зовут не Марша! Или хоть Маржа, Спаржа, наконец. Король вздохнул. Вот это у него хорошо получалось.
Самого короля звали Шарль. Мама звала его Шарли. А одноклассники дразнили его Ширло. На беду, именно тогда будущий Его величество повстречал юную Марлу, прекрасную, как миг, когда кончаются уроки, многообещающую, как запахи столовой, умную, как зубрилка.
Марла действительно была зубрилкой, и ее с полным правом можно было попрезирать и подергать за крысиный хвостик. Но принц уже с детства очень по-демократически относился к тем, кто дает ему списывать. К тому же, Марла угощала его бутербродами с колбасой, в то время как королевская кухарка была убежденной и убеждающей вегетарианкой.
И не думайте даже, дело не обошлось стандартным "тили-тили-тесто" и сталкиванием влюбленных лбов. Жестокие школьники кричали: "Меняю Ширло на Мырло!" и подкладывали им кнопки в физкультурную форму.
Но юная Марла все равно оставалась верна Шарлю, и ни один другой мальчишка не мог похвастаться, что заглядывал туда. То есть в ее контрольные тетрадки.
- О, Марла, Марла, Марла, какой ты стройной стала! - в порыве вдохновения написал король и обозрел гордым взглядом написанные строки.
- Ну как, порядок? - поинтересовалась муза, присевшая отдохнуть в чернильницу.
- О'кей, мне нравится! - вскричал король и чмокнул лист.
- Тогда пока. Дела. - Муза растаяла в воздухе, и только тогда до Его величества дошло, что врать нехорошо. Любимой девушке особенно. К тому же, все без исключения девушки любят, когда замечают, если у них хорошая фигура (то есть прочный корсет), и не замечают, если таковой не имеется.
- Эй, ты! Вернись! - заорал Шарль. Летописцы упорно прибавляли к его имени прозвище "Безумный" и еще имели наглость заявлять, что это вполне по-королевски. И показывали своему королю аккуратную таблицу, которая гласила: "Мудрый. Смелый. Объединитель Земель. Великий. Пьяница. Бабник. Безумный". Вся соль была в том, что Шарль правил сразу после своего отца, Эдмунда Бабника, прославившегося своей внешней и внутренней политикой женоненавистничества. И по логике вещей, Шарль был Безумным. Ох, не забыть бы как-нибудь отменить эту логику.
- Обеденный перерыв! - буркнула муза и снова растаяла.
- Уволить, - задумчиво проговорил король. - Обязанности свои не выполняет, курит на рабочем месте, бессовестная, фимиам. За что только деньги плачу?
И Шарль, и муза, и весь остальной замковый персонал знали, что никто никого увольнять не будет, потому что никто никому ничего не платит. В этой стране общество являлось вполне демократическим, несмотря на монархическую форму правления. Здесь у всех денег было поровну. Точнее - поровну не было.
Король обмакнул перо в чернила. Вот сейчас он соберется, подумает и напишет такую поэму, что Марла тут же забудет всяких там, называющих себя храбрыми рыцарями Треугольного Табурета. Потому что, как и положено, объект любви с недавних пор любил другого.
И тогда все началось. Его величество уже подносил перо к бумаге, которая с мученическим видом ждала появления очередного "О, Марла, Марла, Марла". Но рука вдруг остановилась. Король глубоко вздохнул.
Ибо великодушное квантовое общество не казнило молекулу-смутьянку, а попросту выслало ее в параллельную вселенную. С билетом в один конец.
Впрочем, молекула не особо растерялась в новой обстановке. Она без труда проехала зайцем на нервном импульсе, а затем чувствительно укусила мозговую извилину. И на нее обратили внимание.
В одно-единственное мгновение в королевской голове пронеслось множество разных картин. Все они были настолько разными, что объединяло их лишь то, что все они были крайне современными.
- Альфа-мухорезка с оптическим прицелом, - пробормотал король Шарль. И очнулся. С бумаги на него укоризненно смотрело "О, Марла, Марла, Марла". - Чего это я? - удивился он.
- Круто сказано, - прищелкнула языком муза. Она тоже была крайне современной.
- Что именно? - огрызнулся король. Муза без стеснения устроилась на чехле для королевских очков. В очень вольной позе.
- Вау. Новое направление в поэзии, - промурлыкала современная муза.
- Платье поправь, - буркнул Шарль.
- Ерунда, - отмахнулась она. - Закрывать тело одеждой, это пережиток прошлого. Форменная глупость. Одежда тело должна приоткрывать.
- Не боишься, что на тебя нападет какой-нибудь муз-маньяк? - Не то чтобы Его величество был сильно старомодным. Просто голые женские ноги обычно сильно отвлекают от написания стихов, особенно если эти ноги располагаются прямо на вашем письменном столе. И не стоит звать на помощь логику, что музы из вещества не состоят. Ибо, как твердит вся без исключения поэзия, главное образ, остальное додумается.
- Не-а, - мотнула головой муза.
- Ну ладно, - рассеянно отозвался король. Потому что вихрь разных и до ужаса современных картин вновь пронесся через его мозг.
- Ваше величество? - осведомилась муза.
- Гм?
- А вы уверены, что живы? У вас вид, как у покойника.
- Гм?
- Если вы скончались, лучше сразу скажите. А то я страсть как боюсь мертвецов.
- Высокие колонны, огромные змеи с дверями в боках, люди, входящие в эти двери, разве это не прекрасно?
Муза попятилась и шлепнулась в чернильницу.
- Метрополитен! - с блаженной улыбкой изрек Его величество, впервые в жизни оправдывая свое прозвище.
Челядь ходила на цыпочках мимо королевского кабинета. Король вел себя определенно ненормально. Впрочем, то, что у обычных людей называется "псих", у правящих особ называется "тиран". Ибо везде есть свои каноны.
Король метался туда-сюда, рисуя, чертя, разговаривая сам с собой. Он пропустил обед и ужин, что еще больше усугубляло ситуацию, поскольку в тот день на десерт был вишневый мусс.
Изредка он выглядывал из кабинета, хватал зазевавшегося слугу или стражника, втаскивал внутрь и принимался оживленно жестикулировать:
- Великие возможности перевозок! Нет, не великие. Величайшие!
Невольные слушатели покидали комнату с дымящимися ушами, глазами навыкате и головной болью, от которой не спасало даже патентованное средство мадам Мучительсон.
Но Шарля это ни капли не волновало. Он нарисовал план метрополитена, затем придумал цветовое решение станций, а потом в порыве вдохновения даже дал всем станциям названия. А когда вся эта первостепенная работа была проделана, тогда встал еще вопрос: а кто будет приводить в исполнение этот план? И на какие деньги? В общем, препротивный вопрос, потому что был он риторическим.
Однако, молекула не желала так просто сдаваться. Она упрямо просмотрела гигабайты и терабайты ненужных сведений, и наконец нашла-таки то, что ей было нужно. Вообще-то, эта беспокойная частица не была такой уж вредной, всего лишь очень современной и своевольной. И мастерски, незаметно подбросила найденные сведения Его величеству.
И тот вскочил. И побежал в свой кабинет, крича "Эврика!" Оставляя мокрые следы и размахивая намыленной мочалкой.
- Нет, не метрополитен! Замкополитен!
А люди прятались. Не любили они тиранов.
Главный придворный летописец достал свою таблицу и, послюнив карандаш, приписал внизу, сразу за "Безумным", "Тиран". А после, немного подумав, добавил "Людоед". И спрятал таблицу, очень собой довольный.
Тем временем все шло просто ужасно. Его величество задумал что-то совсем немыслимое.
Из подземелий выгнали всех кровных врагов, которые протестовали во весь голос и сопротивлялись изо всех сил, не желая оставлять удобные (пусть и темноватые) квартиры плюс дармовое питание. Не говоря уже об отдельных ночных горшках.
Из подземелий вытолкали всех скелетов, обиженно клацавших зубами и в тщетной надежде зажигавших глаза красным пламенем.
Болотная гадюка по имени С-с-тас-си, спешно возведенная в ранг Главной Придворной Змеи, позировала шести кузнецам и пребывала в непривычно гордом и благодушном настроении.
В общем, творилось что-то абсолютно непонятное. Безумное. Так что, учитывая ситуацию, жители страны очень дружно и оперативно проголосовали и коллективно решили свергнуть короля. Прозвище прозвищем, однако, если не ум, хотя бы совесть надо иметь.
И все они, как люди разумные, приняли решение перед столь важным для государства делом хорошенько выспаться. Тем более что и время подошло. Впрочем, Его величество, который, возможно и не согласившийся бы со своими подданными в некоторых вопросах, тут был с ними вполне солидарен. Тем более что при вечерней прохладе творческое вдохновение вкупе с мочалкой в виде набедренной повязки (увы, вдохновение игнорирует не только моду, но и одежду по большей части) грели плохо.
- Хлюп, - сказала мягкая, как подушка, полутьма кабинета. На подоконнике стояла свеча, но свеча очень тонко понимающая ситуацию, свеча, которая не хочет, чтобы кто-либо обнаружил ее хозяина, находящегося совсем не там, где он должен быть. Или где ему позволено быть. Она горела так тускло, что даже сама не могла разглядеть собственного света.
- Защищайся! - крикнул Шарль и протянул руку за мечом. А через секунду осознал, что вещи являются тем, чем они являются. В наличии было бедро, но ножен на нем не было. Была, правда, мочалка, но это плохая замена. Мечу, конечно.
Впрочем, враг испугался. Настолько, что даже вскочил.
И серебристый лунный луч от неожиданности шлепнулся на бледное круглое лицо.
- О, - сказала Марла и сделала вид, что смутилась и отвернулась.
- О, - сказал Шарль и сделал вид, что ни крошки не удивился. В руках у Марлы был план замкополитена.
В комнате кверху лапами повисло молчание, и тогда Марла тихо и застенчиво спросила:
- Так ты действительно назвал бы в мою честь целую станцию?
- Да, - еще тише и смущеннее подтвердил король. И сел в кресло, потому что Его величество - это тот, кто сидит, когда другие стоят.
- Тогда, - прошептала девушка, - я готова выйти за тебя замуж и стать королевой со всеми вытекающими правами и привилегиями. - И села к нему на колени.
- А как же, - прохрипел изрядно задавленный Шарль, - как же отважный рыцарь Треугольного Табурета?
Марла взмахнула ручкой по возможности изящно и пренебрежительно:
- Ах, этот. Он обещал убить в мою честь сорок сарацин, совсем не оригинально, правда?
И замкополитен погиб, не успев даже родиться. Губы влюбленных соединились в поцелуе, из которого каждый из них извлек что-то свое. Король - что ему следует убедить Марлу пореже есть карамельки, а Марла - что ей следует убедить Шарля почаще чистить зубы.
И жили они долго и счастливо, как и положено. Восстание с целью свержения короля, разумеется, не состоялось, поскольку все участники дружно проспали.
А что же беспокойная и современная молекула? Она как-то вдруг осознала, что слишком современна и независима для этой старомодной, глупой и нерациональной жизни. И - аннигилировалась.
/Октября 26, 2005 (на самом деле дата более ранняя, но я ее не помню)