Нельзя сказать, чтобы Маша скучала эти дни. Вместе с Анритой она ходила за водой на реку и, пыхтя, тащила пластиковое ведро, поднимаясь в гору по вырубленным в ней каменным замшелым ступеням.
В один из дней младшие дети отправились в лес за топливом. Маше было любопытно, как они его добывают, и она присоединилась к ним. Идти пришлось далеко, на её взгляд, не менее пяти километров по долине вдоль течения реки. С краю, ближе к деревне, лес был уже вырублен, но дальше простирались непроходимые заросли бамбука, палисандрового дерева с красивой розовой древесиной, древовидный папоротник, разнообразные акации и обычные берёзы и ольхи. Машу поразили огромные бабочки невиданных расцветок, порхающие по рододендронам и орхидеям. Множество птиц перелетали с ветки на ветку, в зарослях кто-то шумно возился и вздыхал, и дети потянули Машу в сторону.
Ребятишки громко перекликались, смеялись, их голые пятки мелькали в кустах, покрытых крупными цветами. Вскоре все они, выстроившись гуськом, направились по тропе в деревню. У каждого за спиной висела вязанка хвороста, бывшая больше самого носильщика. Маша постаралась не ударить в грязь лицом и тоже набрала сухих веток и кусок розового дерева. К сожалению, её вязанка вскоре рассыпалась, стоило ей сделать несколько шагов по тропинке. Малышня, галдя и смеясь, окружила её, споро увязала хворост обратно, помогла взгромоздить его на спину.
По поручению профессора, она закупила у местных жителей сушёное мясо, она не поняла, чьё оно. Кажется, это был як. Тонкие полоски мяса по крепости не уступали камню, тем не менее, Маша набила ими большой рюкзак.
Почти каждый день она приходила на окраину деревни, к молитвенным барабанам. Она крутила их и прислушивалась к тихому шуршанию. Внутри каждого барабана - написанная на бумаге мантра. Считается, что каждый оборот барабана приравнивается к одному прочтению мантры. Ей нравились непальцы, их религия - смесь индуизма и буддизма. Незлобливые, доброжелательные и приветливые люди, философски относящиеся к тяготам, составляющим всю их жизнь.
Вольдемар целыми днями пропадал в компании англичанина. По вечерам он воодушевлённо рассказывал Маше о путешествиях Джима Корнера, его изысканиях и научных исследованиях. Кажется, он завидовал ему. Маша тихо радовалась, что Вольдемар оставил её в покое, но иногда она ловила на себе его задумчивый взгляд. Тогда она хмурилась и отворачивалась.
Профессор много общался с мужчинами Кагбени и, кажется, пользовался у них большим уважением.
В конце концов, ожидание закончилось, и однажды утром на веранду дома Тхакали поднялся непалец лет пятидесяти, как и все они, невысокий, щуплый, черноволосый, с лицом, обожжённым высокогорным солнцем. Это и был Ашвин.
По просьбе профессора Сиккима вынесла на веранду кружки с чаем, обильно сдобрив его маслом яка, мускатным орехом и красным перцем.
Ашвин говорил по-английски, много улыбался, легко и заразительно смеялся над собственными немудрёными шутками. В отличие от Таши, ничего не имел против женщины в составе экспедиции и сразу же согласился провести учёных в Солу Кхумбу. Он, также, обещал предоставить двоих шерпов-носильщиков. Чуть позднее подошёл Вольдемар, присел за низенький столик рядом с Машей. Ей показалось, что он передумал оставаться в Кагбени. По крайней мере, он дотошно выспрашивал о маршруте и посетовал, что с каблука левого ботинка отвалились трикони.** Отправляться решили на следующее утро.
-------------------------------------------------
** Трикони представляют собой стальные прорезные пластинки с загнутыми краями.
Глава 5.
Остановившись, чтобы перевести дух, Маша оглянулась на покинутую ими деревню. Отсюда, со склона горы, игрушечные домики Кагбени, окружающие её заплатки полей кукурузы и пшеницы, яркие пятна цветущих рододендронов, извилистая нитка реки казались нереальными, нарисованными неуверенной детской рукой. Он вздохнула. Впереди высились мрачные утёсы, покрытые ледниками и шапками вечных снегов. Правда, Ашвин уверил её, что им не придётся карабкаться на ледники и преодолевать неприступные вершины. В Солу Кхумбу вполне можно добраться по тропе. И хотя её нельзя назвать удобной, всё же она приведёт их к горе Лангтаг, а там и до Солу Кхумбу недалеко.
Маше нравился их новый проводник. Он охотно отвечал на вопросы, рассказывал о себе, много улыбался и старался всячески облегчить жизнь путешественникам. Шерпы тоже не хмурились и не отворачивались, но их улыбки ничего не значили, потому что Маша не знала непали, а они не говорили по-английски. Всё же вид приветливых лиц действовал на неё успокаивающе. Кстати, одним из носильщиков была женщина. Она ничем не отличалась от мужчин и спокойно несла на спине немалый груз. Обнаружив, кем является худенький носильщик с узким морщинистым лицом, профессор заволновался и отважно предложил взять у неё часть груза. Женщина рассмеялась и что-то ответила ему, отчего он смутился и покачал головой. Вечером, когда экспедиция встала на ночёвку, профессор сказал, что женщина предложила ещё и его нести, когда он устанет. Всё же путешественники чувствовали себя неловко. Наконец, профессор не выдержал и, отозвав в сторонку Ашвина поделился с ним своими сомнениями. Маша и Вольдемар наблюдали, как проводник что-то сказал, легкомысленно отмахнулся и, улыбаясь, вернулся к шерпам. Подошедший Марк Авдеевич задумчиво сказал: - Анг Ламу - настоящая представительница племени шерпов. Их женщины носят поклажи, достигающие двух третей собственного веса. Зачастую они нанимаются носильщиками.
- Но, Марк Авдеевич, разве "носильщик" и "шерп" не слова-синонимы? - Маше было любопытно приоткрыть ещё одну завесу в жизни народа Непала.
- Нет, Мария Александровна, это просто белый человек в своём великом пренебрежении теми, кого он считал недостойными своего внимания, назвал шерпами всех носильщиков.
- Но, всё же, может быть мне стоит предложить свою помощь? - Вольдемар неохотно стал подниматься со своего рюкзака, на котором сидел, - всё же я моложе...
- Не нужно, Вольдемар, - профессор махнул рукой, - им виднее. Как бы Анг Ламу на нас ещё и не обиделась. - Парень с удовольствием плюхнулся обратно на рюкзак.
***
Одинаковые дни слились в непрерывную череду. Неспешный, монотонный шаг всё вверх и вверх, и вот уже альпийские луга с ковром изумрудной травы и сказочными цветущими эдельвейсами остаются позади, а впереди явственно тянет холодом вечных снегов, и снежные языки уже скрипят под ногами. Пока только редко, нерешительно вторгающиеся в царство цветущей зелени. Ещё два дня - и вот они, снежные поля и уступы, покрытые сплошным искрящимся ковром.
На привале достали тёмные очки. Профессор протянул Маше и Вольдемару тканые маски, закрывающие лица. - Вот теперь мы похожи на бандюков, - хохотнул Вольдемар, натягивая маску на лицо и цепляя сверху очки.
- Или на ментов, - буркнула Маша. Маска ей не нравилась, она колола лицо, дышать сразу стало тяжело. И так они поднялись уже довольно высоко и разреженный воздух затруднял дыхание, да ещё это... Но ничего не поделаешь, если не хочешь получить солнечный ожог - придётся смириться.
Лишь вечером они смогли снять очки и маски. Лицо чесалось и горело. Сегодня они весь день шли вдоль горы, по узкой, едва заметной тропе. Левое плечо постоянно задевало отвесный склон, шершавый камень холодил руку. Справа обрыв заканчивался на неизвестной глубине.
Носильщики что-то жевали на ходу, учёные и думать не могли о том, чтобы извлечь из рюкзаков съестное. Каждое неосторожное движение грозило падением в пропасть. Правда, всех их соединяла верёвка, обмотанная вокруг пояса, но Маша даже думать боялась, что случится, если кто-нибудь сорвётся с тропы. Ашвин шёл первым, за ним Вольдемар, профессор, Маша, а замыкали цепочку шерпы.
Маша жутко устала и с трудом переставляла ноги в тяжёлых горных ботинках. Внезапно тропа закончилась и открылась небольшая, но всё же площадка, скальный выступ, обдуваемый ветром. - Здесь будем ночевать, - объявил Ашвин. Стянув с плеч рюкзаки, Маша и Вольдемар без сил повалились рядом. Профессор присел на обломок скалы, тяжело стянул очки и маску. Темнело. Носильщики побросали тюки, экономными движениями разожгли примус, поставили на него чайник, набитый снегом. Маша смотрела на них равнодушными глазами. В мыслях было только одно: упасть и сдохнуть. Чайник вскоре закипел, и ей пришлось идти за кипятком. В оставшуюся воду Ашвин бросил полплитки чая, масло и специи. Путешественники кое-как затолкали в себя по половине чёрствой лепёшки, нехотя поели холодной тушёнки, запили горячим чаем. Сразу стало тепло и потянуло в сон. Носильщики уже раскатали тонкие подстилки и улеглись на них, завернувшись с головой. Маша поёжилась. Предстояло спать в спальнике, на ветру, без палаток. Их просто некуда было ставить. Подошедший Вольдемар сказал: - давай, ляжем в один спальник, а другим накроемся, теплее будет.
- Нет, - Маша мотнула головой, - ляжем каждый в свой спальник. Авось, не замёрзнем. Вон шерпы, спят на тонких подстилках и ничего, живы.
- Ну, смотри, усмехнулся тот, - замёрзнешь - приходи. - И он подмигнул ей, гад такой!
***
Они шли ещё целую неделю, и Маше казалось, что весь мир состоит из чёрных острых пиков, уходящих в небо, серых скал и блестящего, режущего глаза снега. Они карабкались на эти скалы по едва заметным тропам, пробирались по краю бездонных пропастей, а иногда где-то там, почти у центра Земли, шумел и клокотал стремительный водный поток.
Но однажды днём Ашвин выпрямился на тропе и сказал: - Лангтаг. - И все остановились и замерли, а Маша увидела, что уже давно сбоку нет отвесной скалы, а заледенелая тропа не вьётся по краю обрыва. Она поняла, что они перевалили хребет, и их цель уже близко.