Суд длился два дня. Спешка не удивительна, ведь обвиняли его в убийстве императора. Императора, с которым он вместе сражался в Золотой войне, а затем поднимал Империю с колен. В первый день один за одним выступали свидетели, один клялся, что видел его последним выходящим из покоев правителя. Еще один слышал, как он ругался с императором. Другой наблюдал как он разговаривает с подозрительной личностью. На второй день слово предоставили ему, но сказать кроме того, что он не виновен ему было нечего, да и чтобы он не сказал все обернулось бы против него. Сын императора огласил приговор -- смерть. Ему отказали в праве на поединок. С любым исходом оказался бы виновен -- победил, значит сама Смерть помогла ему, виноват вдвойне. Проиграл, значит великое Солнце все видит и карает даже лучших из своих последователей.
Башню, в которой он ожидал казни, в народе окрестили Последней. Содержались здесь неугодные императорскому двору аристократы, надоевшие любовники и любовницы, иногда бастарды в какой-то момент решавшие, что имею право на трон. Попавшие в нее или умирали от старости, в случае милости императора или заканчивали свою жизнь в водах под Бесконечным утесом. В лучшем случае. Особенно отличившихся оставляли на краю утеса, в месте, где солнце сжигало их заживо.
Ему выделили отдельную комнату, к дверям приставили стражу. Да и без нее отсюда не сбежать -- Кейрос де Врис построивший башню отличался особой трусостью и трясся от страха стоило ему представить, как один из осужденных сбегает и думает только о том, как перерезать ему глотку. По приказу императора прутья оконных решетках, без преувеличения, ковали толщиной в руку. Крепкие дубовые двери, обитые железом, запирались на три замка различных конструкций. Меж толстых камней стен не протиснется даже нож. Заветы Кейроса будущими поколениями правителей, хоть среди них и отсутствовали явные трусы, соблюдались добросовестно, и очередной надоевшей любовнице приносили только деревянную ложку, которой ей приходилось есть как рыбу, так и похлебку.
Неделя тянулась долго, не смотря на приличную библиотеку, скрашивающей дни заключенных, с большей частью которой он правда уже был ознакомлен. Охранников же ему разговорить не удавалось. Оставалось думать о своем наказании. Он довольно давно служит Империи, можно предположить, что его не казнят, многим подданным гораздо ниже его рангом прощалось всякое. В том числе и убийства. На его веку уже случалось одно убийство императора, но тогда убийц казнили на месте, их переворот не удался. Могли отправить в Аскальду, где его знания и тесное знакомство с аскальдийцами очень пригодились бы. Но из-за этого же знакомства ему очень просто оттуда сбежать. Император мог оставить умирать его в Последней башне. Возможно новоявленный император планировал использовать его в будущем, возможно его интересовали знания убийцы о прошлом. Правда ему казалось, что он видит, как советники окружили императора, слышит, как льются их бесконечные речи. "Ваше Величество, он должен умереть, он слишком опасен, Ваш отец постоянно рассказывал об их дружбе, а он убил его". Убийца часто пересекался с сыном своего друга, был уверен, что тот примет решение сам. "Он не истинный последователь Солнца, Ваше Величество". Хотя их отношения всегда были натянутыми. "Да, он сделал много для Империи, Ваше Высочество, но его время прошло".
Убийца ожидал бесконечного потока проклинающих его дворян, но кажется новый император опасался, что не на смотря на все старания Кейроса, он сбежит. За неделю единственным посетителем был внук убитого, в сопровождение двух рыцарей из личной гвардии. Паренек умел добиваться своего даже от сурового отца, да еще в такое время. Будущий правитель выразил свое разочарование в нем, чему он удивился -- мальчик, не смотря на ум, в силу возраста редко допускался до дел Империи и с убийцей пересекался пару раз в год. Особенно в последние годы, когда большую часть времени обвиняемый проводил на границах с Ахраном, а после разрешения конфликта, в переговорах с Аффолком.
И все же его побоялись казнить. Сообщил ему это лично император. "Смерть слишком простое для тебя наказание, ты так любишь свободу, вот и будешь гнить до конца своих дней на дне этой башни". Вместо него до конца Бесконечного утеса суждено пройти другому бедолаге, какому-то вору. Постановочные казни практиковались в Империи довольно часто. Пойманный со своей командой капитан пиратского судна по закону должен был лишиться головы на плахе, но запросто мог перейти в состав имперского флота. Конечно они всегда шли в авангарде, рискуя жизнями больше остальных, но при мастерстве и удаче могли заслужить уважение и славу. Пойманного же шпиона или проповедника Смерти необходимо всегда попытаться склонить на свою сторону, особенно если удастся его разговорить без пыток. Тайная служба не стеснялась пользоваться любыми способами в достижении своих целей. Вообще в Империи использовали любые методы укрепления государства. Со времен войны прошло сорок лет, еще предстоит пройти большой путь до стабильности и процветания.
Он наблюдал за действом из окна башни. Еще до восхода солнца простолюдины начали собираться под кронами деревьев вдоль аллеи, ведущей к постаменту на самом краю утеса. Для знати выстроили трибуны. День вопреки событию выдался солнечный. В толпе это объясняли тем что Солнце продолжает радоваться вознесению убиенного императора.
Наряженный в положенные по статусу одежды, с выкрашенными в цвет восходящего солнца волосами неудачливый вор сильно походил на убийцу, возможно даже являлся дальним потомком. Два рыцаря, капитан личной гвардии императора Горак Черная рука и нынешний капитан Красных Имаас Высокий не торопили скованного цепями вора, давая людям возможность осыпать его проклятиями, плевками и камнями.
-- Сдохни, ублюдок! -- кричали из толпы.
-- На той стороне тебя ждет только ночь! -- предсказывали одетые в желтое служители Солнца.
Даже со стороны обычно сдержанных в таких случаях дворян и аристократов слышались голоса, поносившие убийцу, но вероятно из уст провинциальной элиты, людей не знакомых со столичными веяниями в поведении. Императорский двор страдал и проклинал бедолагу молча.
Не сдерживай стража толпу, вор не дошел бы края утеса. Лететь до торчащих из воды острых камней долго, но все же быстрее, чем быть разорванным беснующейся от злобы толпой. Старого императора в народе любили, его смерть стала трагедией для всей страны. Бедняга шел, опустив голову, даже не пытаясь уклоняться от камней, вполне возможно он тоже страдал из-за смерти правителя, а возможно быстро смирился со своей судьбой.
На краю утеса его ждал сын императора Враагэн де Врис и верховный жрец Солнца Малорс. После короткой речи, которую убийца расслышать не мог, как ни старался, Враагэн собственноручно подвел ряженого вора к самому краю утеса, демонстрируя высоту, которую тому предстоит пролететь. Спокойный до этого момента парень запаниковал. Вырвавшись из рук императора и оттолкнув его плечом, он собрался бежать. Правда недалеко. Отскочить от закованного в доспехи Горака ему удалось, но Имаас Высокий свалил его одним ударом кулака в железной перчатке. Схватив его за шкирку, император снова притащил его к обрыву и ударом ноги толкнул навстречу волнам и острым камням.
Если наверху башни сидели бастарды и аристократы, то под тяжестью преступлений люди опускались под землю, на самом дно, где на каждом из трех этажей сидеть насильники, воры и убийца, а винтовая лестница спускалась дальше под землю, где утыкалась в толстую дверь, за которой хватало места всего для десятка узников. О существовании узников на четвертом этаже знали только император и его Совет. Для всех остальных устраивались представления, как и в случае убийцы.
Стража все-таки поработала с ним. С парой сломанных ребер, хромотой на правую ногу спуск в темницу дался ему тяжело. Голые ноги скользили по влажной винтовой лестнице, да и горбатый тюремщик не церемонился, подгоняя. Избежав смерти на утесе ему меньше всего хотелось сломать шею падая вниз по лестнице. Из одежды оставили только штаны из мешковины, которые ему приходилось постоянно подтягивать.
Тюремщик затолкнул его в камеру. Он не боялся убийцы, и не таких повидал за свою жизнь, чего только стоит тот аскальдиец, кого этот желтоволосый сам притащил сюда. У него вся пасть в засохшей крови была, когда они его закинули в камеру вместе. А теперь вот и очередь желтоволосого пришла. Да и не одного аскальдийца проклятого он изловил. Был ведь еще Бален Мясник, продававший посетителям своей лавки свежую человечину, Катарина Вдовица, травившая мужей одного за одним, но всегда находившая нового. Да еще несколько, чьих имен он и не запомнил.
-- Я ж знал, что и ты тут окажешься, -- снимая с узника кандалы сказал старый тюремщик.
-- Чего ж не предупредил? -- устало спросил убийца.
-- Не такая я важная птица, что б во дворцах мне рады были. А сюда ты сам давненько не хаживал.
-- Занят я был, Дюваль.
-- Много добра ты сотворил, Лаэрос, но убийство императора, -- тюремщик покачал головой.
Кормили не отбросами, хоть и скудно, явно не хотели его смерти. Ему оставалось только ждать чего-то. Терпением желтоволосый никогда не отличался, поэтому дни тянулись бесконечно долго.
Лучше бы его казнили. Он всем телом ощущал тяжесть земли, проклятый каменный мешок в котором он будет гнить вечность. Если из надземной часть башни невозможно сбежать, то о подземелье и говорить нечего. Дверь в камеру открывалась только когда менялось ведро, единственная связь через окошко в двери, но ни тюремщик, ни стража, приносившие еду разговорчивостью не отличались.
Те, кто знал о его существовании умирали, а для остальных он лежал на дне под Бесконечным утесом. Но он продолжал жить, как и его соседи. Их было четверо и все аскальдийцы. Одного он знал, выследил и поймал, когда тот остался в Империи после войны и предпочитал человеческое мясо звериному. Трое других были для него загадкой, а толстые стены камеры не позволяли общаться даже с помощью стука. Сидели они тут давно, еще до того как он стал служить Империи Солнца и кажется даже железная воля аскальдийцев ломается под тяжестью бездействия и отчаяния. Во время кормежки, когда открывались окошки в дверях, он не слышал ни их грубых голосов, ни рыка, ничего. Ему предстоит просидеть здесь немало лет, а сколько уже аскальдийцы гниют под землей, даже представлять не хотел.
За годы горбатый тюремщик ни произнес ни слова. Он являлся главой Последней башни и вообще мог не спускаться на дно, особенно в его то годы, но кажется чувствовал личную ответственность за жизни его узников. Затем его сменил энергичный, средних лет мужчина, первым делом скрипучим голосом сообщивший, что его назначение совпало со вступлением на трон нового императора, внука убитого им Стэрха де Вриса. Он появился с двумя стражами и говорил из-за их спин, даже не пытаясь скрыть свое отвращение к убийце. Лаэрос попытался завязать с ним разговор, лишь бы дольше слушать, пусть не самый приятный, но человеческий голос. Тюремщик отмахнулся от него, заглянул к аскальдийцам и в следующий раз появился спустя десяток лет, когда умер один из зверолюдей.
О нем действительно предпочли просто забыть. Убивать не было смысла, да и сделать простое дело можно в любой момент. Один удар топором или шаг с Бесконечного утеса. А вдруг он на самом деле пригодится?
Он все время говорил и говорил сам с собой, стараясь не забыть языки и не сойти с ума. На аскальдийском, на всех известных диалектах имперского, даласийского, тангарского. Да всех языков что знал! Вспоминал события своей жизни, Золотую войну.
Пытался понять почему тайная служба не пытала его. Он не смог бы им рассказать ничего, просто потому что не помнил -- перед убийством императора он веселился по всей столице несколько дней подряд и ничего не соображал. Вполне может быть, что он убил Стэрха, а может подставили. Только кому это выгодно? Старый император был добр, а после войны с рьяностью восстанавливал страну. Старался балансировать между знатью и простым народом и по большей части ему удавалось, простолюдины обожали его, а среди дворянства никогда не было сильно недовольных.
Старик правда в последние годы явно начал сходить с ума. Приказал создать кавалерию используя пони вместо лошадей, обосновывая идею тем, что так их будет тяжелее заметить во время атаки или марша. Назначил своим советником здоровенного попугая, которого в подарок ему привез один из адмиралов с Тангарских островов. Птица загадила весь тронный зал, безостановочно орала и ругалась в точности как тангарские моряки, которые ее и воспитали.
Темнота рассеивалась ненадолго два раза в день, окошко в двери открывалось и появлялась тарелка с едой. Он всегда хорошо видел в темноте, сейчас зрение еще сильнее обострилось. Ни одна деталь камеры не могла скрыться от него. Деревянная кровать, деревянный стул, деревянное ведро заменявшее отхожее место. Ни одной железной детали. Не чем воспользоваться при побеге. И все-таки он попытался.
Ведро с говном заменялось в зависимости от желания стражников, иногда раз в пару месяцев, а то и полгода. Обычно за ним отправляли самого молодого из стражи, тот приказывал отойти к стене и заходил в комнату с мечом на перевес, с отвращение забирал ведро и убирался. Так и было и на этот раз, только убийца сделал вид что сбавляет нужду, в тот самый момент как пришел стражник.
-- Дай закончить, -- бросил он через плечо.
-- Побыстрее! -- раздраженное прикрикнул паренек.
Подтянув штаны, убийца нагнулся за ведром, резко развернулся и выплеснул содержимое в лицо стражнику. Не давая ему прийти в себя, Лаэрос вырвал меч у него из рук, несколько раз ударил по голове эфесом, смешивая кровь с дерьмом. Из любопытства он заглянул в комнаты аскальдийцев. Некогда великолепные звери сидели, забившись по углам и не обращая внимания на него. "Неужели меня ждало тоже самое, -- подумал убийца".
И его ждало именно это. В тяжелой борьбе убив по пути стражника, ему удалось подняться на целый этаж, прежде чем его скрутили. Следы от побоев заживали несколько месяцев, один раз пришлось вызывать лекаря промыть загноившиеся раны, когда он даже не смог встать за едой. Побег привел лишь к скованным кандалами рукам и ногам, с протянутой между ними цепью.
После попытки побега годы потянулись один за одним без происшествий. Через пару лет его поступок простили и вернули вторую порцию еды, к тому времени даже хождение по камере изматывало его, настолько он исхудал. Желания вставать с кровати становилось все меньше и меньше, бывало он вставал только для посещения ведра и забрать еду.
Иногда убийца пытался воссоздавать сцены из своей жизни, дворцовой и военной, провинциальной и столичной. Пытался не упускать ни одной мелочи. Вспоминал слова других, их поведение, манеры, голоса.