Микки Рурк проснулся после наступления пряной темноты. Один в своём подвале.
Ему чудились чёрные снежинки, спокойно падающие с потолка. Микки потёр глаза, привыкая к этому свету. В глубоком пространстве сна он как всегда был кем-то другим. Вроде роли, которую играешь непроизвольно, привыкая задумываться над словами сценария всё меньше и меньше.
Старая раскладушка таяла в темноте дальнего угла обжитой грязной комнаты. Стены кирпичные, дверь отсутствует, пол песочный.
"Пещера" Микки упала на дно 13-тиэтажного здания, заброшенного очень давно.
Пустая стройка. Несостоявшаяся жизнь.
Микки Рурк мог прекрасно обходиться без света вообще, как мутировавшая бойцовая рыбка, бытующая на глубине.
Но остальные люди не могли то, что мог Микки. Их неприветливая зависть заставила его от них отвернуться. Он ушёл в отшельники, изредка посещая "общество потребителей", собиравшихся в различных торговых центрах. Есть-то ведь надо.
Когда-то давно, в молодости (полной силы и красоты) Микки увлекался боксом. В те дни он перестал жить с матерью и по примеру брата (старший брат Рурка был лихим байкером и отказался жить домашней жизнью лет в 15) переехал в маленькую квартирку на окраине района.
Возвращаясь из спортзала, Микки с приятелями обычно заходили в какой-нибудь дешёвый бар пропустить по стаканчику для тренировки духа.
Во время таких посиделок он обычно рассказывал о своих "любовных тайнах", обставляя эти истории настолько умело, что казалось, будто его сексуальной энергетики хватит на всех особ женского пола, взятых вместе. А потом, полупьяный, Рурк возвращался к себе в квартирку, где тупо разглядывал старенький "Плэйбой", найденный на помойке за домом.
Он включил лампочку под потолком. В верхнем левом углу его друг Паук спал в сердцевине своей паутины. Они плели её вместе, прерывая процесс просмотром ночного неба, ряженного бусами звёзд. Микки только сейчас вспомнил, кто он такой и какое сегодня настало число.
16 сентября. Пятница.
Каждый уважающий свой Знак алковоин обязан знать легенду о Вечном Учителе, одно из имён которого - Чипсет, Пьяный Чудак и Мастер.
В далёкой Древности появился этот безумный адепт Неадекватного Бытия. Учитель Чипсет жил внутри деревянного домика, построенного в пещере на вершине Шаткой Горы. Внутри он жил, а снаружи - нежил, умываясь по утрам Лучистой Кармой Мира.
Великое искусство пьянства Чипсет обрёл сразу после того, как перестал не пить.
Незабвенный учитель овладел тайным уменьем не испытывать похмелья, когда похмелье стало испытывать его. Они легко отказались друг от друга, и Чипсет устроил "проверочную попойку".
Атаки "сухого" теперь не нуждались в отражении водой Предрассветного Источника (который пробивался из горной расселины в Час Волка и больше трёх минут не задерживался, уходил назад, в глубину породы). Их просто не было, этих атак.
Со свежим чувством утренней радости Учитель Чипсет высоко вниз подбрасывал воду Источника, разгоняя ею взволнованный воздух. Он с самого начала Пути Пьяницы знал, что смертельная битва, ожидавшая его в конце, будет победной, но и последней. Незапамятный враг Великого звался Ужасом Белой Горячки. Учитель Чипсет не боялся.
Знак его известен всем алковоинам. Число Чуда.
777.
Ил Андре существо без возраста. И без лица.
Он всегда носит маску - зеркальную личность какого-нибудь человека. Но может обратиться в кота или койота, проникнуть в чей-нибудь мир.
Он переходная идентичность самой Пустоты.
Ил Андре, конечно же, существует. Незримой нарезкой людских отражений. Внутри самозамыкающейся Странности Сумасшествия. В мертвой сфере необратимости Болезни.
Безумный Парень, шелестящим Ничто мчащийся внутри ветра.
Этаким Мотоцикл-Боем он раскатывает по шершавым дорогам, неизменно сопровождаемый вихрем, высматривает новую жертву.
Лицо-зеркало бликует Луной.
Ил Андре питается похожестью. Начал он очень давно, с поддержки Бога Невидимости, Бога Безликости и Бесчисленного Бога Отражений, познав Тёмные Тайны Теней, прочёл бессловную книгу Тьмы.
И стал воплощением Пустоты. Абсолютным Никем.
Когда Ил Андре собран (то есть становится расщеплённым) раны, боль и болезни ему не страшны. Они его просто "не видят". Но, чтобы жить человеком, ему нужна чья-нибудь личность. "Самость" другого, захваченная зеркалом лика.
