Превозмогая боль
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Мое первое прозаическое произведение
|
П Р Е В О З М О Г А Я Б О Л Ь.
Г л а в а 1.
Ну вот, началось. Тупая ноющая боль, возникшая где-то у основания черепа, проникла в шею. Затем, пронзая мозг, толчками стала продвигаться к вискам, концентрируясь в лобной части. С каждой минутой боль становилась все сильнее и сильнее. Вспышки света, возникающие непосредственно внутри головы, были настолько яркими, что глаза, не в силах справиться с этим ослепляющим потоком, заставляли веки полузакрыться.
Слава Богу, что закончился рабочий день и можно, наконец, прийти домой, лечь и забыться. В этом случае помогает только правило трех "Т": тишина, темнота и тепло. Правда, в последнее время этого было недостаточно. Для полного успокоения нужно было три-четыре таблетки. Когда-то в молодости, мучаясь от приступа мигрени и испытав все средства от головной боли, я обратился в медпункт, и "добрый" дядя фельдшер дал первую таблетку. Со временем боли постепенно стали учащаться и усиливаться, требуя увеличить дозу. Приходилось всегда держать при себе пластину с несколькими таблетками. Но сегодняшний приступ был повторным, а последняя таблетка была использована еще вчера.
Вот, наконец, и знакомая проходная. Стараясь не задевать окружающих, медленно бреду к турникету. Вдруг резкий толчок слева выводит меня из относительного равновесия, вызывая новый приступ головной боли. В нос ударяет сивушный "аромат", добавляя к головной боли приступ тошноты. Скрюченный, небритый мужичонка проталкивается сквозь толпу, натыкаясь на окружающих, двигаясь практически "на автопилоте".
"Что б ты сдох!"- вырвалось у меня. Но, взглянув на мужика, я оторопел....Вроде бы обычный поддатый мужик, каких много, но что-то с ним было не так, и это что-то пугало. Особенно настораживали его глаза, какие-то безжизненно неподвижные, как стеклянные. "Сколько же надо иметь здоровья, чтобы вот так напиваться каждый день?"- мелькнула мысль, но следующий приступ боли прогнал все прочь, заставляя настойчиво двигаться в сторону автобусной остановки.
Дома меня ожидало следующее испытание: коробка с таблетками, найденная в аптечке, оказалась пуста. Весь выжатый, я уже не смог найти сил сходить в аптеку.
Все, что я мог для себя сделать, - это, не включая света, улечься на диван, положив на лоб намоченный в холодной воде платок. Боль не отступала. Вспышки становились все ярче. Пытаясь смягчить боль, я с силой зажмурил глаза. После этого в воспалённом мозгу стали проявляться цветные круги. Желтые, синие, зеленые... Зеленая пелена застилала глаза, проникая в мозг, наполняя все внутри ядовито - зеленым туманом. Приторная до тошноты, она заполнила все вокруг. Я медленно погружаюсь в эту тягучую липкую зелень, зависая в самой ее гуще. Зелень, зелень, зелень... Повсюду только зелень и ничего больше. Нет, что это? Мне кажется, я что-то вижу. В самом центре этой тягучей липкой зелени возникает бесформенное грязное пятно, которое постепенно начинает обретать знакомые очертания. Я еще сильнее зажмуриваю глаза. Что же это? И вдруг я вижу глаза. Обычные человеческие глаза. Правда, какие-то холодные, отрешенные, но все-таки до боли знакомые глаза.
Преодолевая боль, напрягаю память. Стоп! Да это же глаза того поддатого мужичонки. Но глаза уже растворились в пелене, и на их месте возникли две грязно - белые цифры: 7 и 5. Белое на зеленом. Наконец, спасительный сон вырывает меня из объятий боли, и я проваливаюсь в сладкое забытье.
Следующий рабочий день прошел без особых событий. Голова уже не болела, но еще чувствовалась легкая заторможенность. В 17.00 я побрел к знакомой проходной. Справа от неё, возле заводской доски объявлений, толпился народ. Такое обычно бывает, когда умирает кто-нибудь из работников или из заводских пенсионеров. Так и есть, на доске висит листок с фотографией и некрологом. Так как я работаю на предприятии недавно, то и особых знакомых у меня нет. Протискиваюсь сквозь толпу к заветным дверям, в последний момент бросаю взгляд на фотографию и... мгновенно застываю на месте, словно натыкаюсь на невидимую стену. По моей спине пробежали мурашки. Казалась, никакая сила не в силах сдвинуть меня с места. Как зомби, стою завороженный. Мой взгляд прикован к белому листку бумаги на доске. С фотографии на меня смотрят знакомые до боли стеклянные глаза. Но больше чем взгляд этих глаз на меня подействовала надпись: 26 декабря 2007г. трагически погиб слесарь такой-то. Вынос тела состоится в 14.00 28.12.2007г по адресу: Микрорайон д.86, кв.75.
75. Это же 7 и 5!
Г л а в а 2.
Не знаю, сколько я простоял вот так неподвижно, но так же неожиданно пришел в себя. Как бы с изумлением увидел себя со стороны, стоящего среди людской толпы. В первый момент мне показалось, что не только я стою вот так, без движения, это вся толпа на мгновение замерла, словно время остановилось. Но постепенно возникло легкое движение, до меня стали доходить голоса, сначала неразборчивые, затем стал узнавать отдельные слова. Напрягаю слух и сосредотачиваюсь, пытаясь вникнуть в каждый звук, каждое слово, точно боюсь пропустить что-то важное для меня.
- Что с ним?- слышу чей-то голос.
- Читайте, трагически погиб, - отвечает другой.
- Как же, погиб, - вмешивается третий - На работе наквасился, еле шел, но ему все мало, потащился в гаражи за спиртом.
- И что, отравился? - снова первый.
- Если бы... Он там добавил и на бровях потащился домой. Зашел в подъезд, поднялся по лестнице и стал барабанить в дверь. А дверь у него здоровенная, железная, даже не обита ничем. Он такой грохот поднял, что жена не выдержала, подбежала и распахнула дверь. Вот его дверью и зацепило.
- Насмерть?!...
- Если бы! Когда его дверью ударило, он не удержался и упал с лестницы. Пересчитал затылком все ступеньки...
- Убился?
- Где там. Лежит он на лестничной площадке весь в кровище. Жена, конечно, к телефону, "скорую" вызывать, а у него в этот момент от всех потрясений и от паленой водки рвотный рефлекс сработал.
- ...?
- Вскрытие показало: " Захлебнулся рвотными массами!"
- Ужасная смерть.
- Да-а.
В это время стрелки на часах дергаются и замирают на 17.05. Все послушно поворачивают к проходной, увлекают меня за собой. Я как бы проникаюсь ритмом толпы, становлюсь ее частью. Следую за людьми, мне комфортно и спокойно. Мы выходим из проходной и идем по широкой, прямой дороге, окруженной высокими соснами. Небо темное, почти ночное, нависает над головой. Черные сосны образуют две сплошные стены с обеих сторон дороги.
И вдруг эту черноту пронзают ослепительные, разноцветные вспышки - это сотни лампочек праздничной новогодней иллюминации вспыхивают над головами, еще больше уводя меня из реальности. Кажется, я не иду, а парю вместе с толпой в черном небе среди сотен мерцающих разноцветных звезд.
Незаметно пролетаем автобусную остановку, следуем мимо темно-красного здания кадетского корпуса и выходим в жилой район. Толпа вокруг меня постепенно редеет. Люди спешат к своим домам, сворачивая с общей дороги на узенькие, протоптанные в снегу тропинки, и скрываются в подъездах однотипных панельных пятиэтажек. И вскоре я остаюсь совсем один. Но ноги уверенно несут меня в каком-то только им одним известном направлении, подчиняя весь мозг и все существо неведомой цели. Я весь отдаюсь движению, как бы со стороны наблюдая за всем происходящим, подобно одинокому зрителю в пустом кинозале.
Внезапно вернулось ощущение реальности. Вижу, что стою перед обшарпанной серой пятиэтажкой, каких вокруг много. Но меня не оставляет странное ощущение. Кажется, все вокруг уже знакомо: эти серые панели, грязный затоптанный снег, эти запахи и звуки, идущие из открытых форточек. Я точно уже был здесь и был совсем недавно, но когда? И в то же время, я уверен, что не мог здесь быть, меня ничего не связывает с этим старым загаженным двориком. Стараясь утвердиться в этом, я поднимаю голову вверх и замираю. На тусклой серой панели едва различимо красуются две цифры: 8 и 6.
Отгоняю нахлынувшие ассоциации и вхожу в ближайший подъезд. Ощущение "ДЕ ЖА ВЮ" не оставляет.
Г л а в а 3.
Я медленно поднимаюсь по лестнице. Первый этаж, второй, третий. На площадке между третьим и четвертым этажом стоит крышка гроба. Крышка обычного дешевого гроба возвышается красным обелиском, закрывая стену и часть окна. В этом что-то противоестественное, нереальное. Грязные, давно не мытые бледно - салатные панели, серый заплеванный пол и ярко - красная обивка гроба вызывают какие-то сюрреалистические ассоциации, словно сошедшие с картин Сальвадора Дали.
Поднимаюсь выше, останавливаюсь напротив массивной железной двери, выкрашенной в ядовито-зеленый цвет. На ее поверхности белой краской выведен номер 75. Представляю, как эта тяжелая дверь ударяет стоящего перед ней человека и он летит вниз по ступенькам туда, где сейчас возвышает красная крышка гроба. Как он лежит на площадке, устремив угасающий взгляд в небеленый потолок, и содрогаюсь. Брр.
Все так реально, на уровне ощущений, словно все происходило на моих глазах или даже с моим участием.
Из состояния задумчивости меня выводит скрежет открываемой двери. Я инстинктивно отпрыгиваю в сторону, а то лежать бы мне рядом с краснеющей внизу крышкой. На пороге возникает пожилая женщина, вся в черном. "Наверное, вдова",- думаю я.
- Вы к нам?- спрашивает она, глядя куда-то сквозь меня.
- Нет, я просто проходил мимо,- я отвечаю, стараясь не глядеть в ее выцветшие заплаканные глаза, словно я повинен в ее слезах.
- Простите,- и я почти бегом пускаюсь вниз по лестнице. Чувство вины не оставляет меня.
Г л а в а 4.
Прошло несколько дней. Дела, работа, разные проблемы... Постепенно я стал забывать обо всем случившемся в последние дни. Снова потянулись однообразные, серые, скучные будни. Каждое утро к восьми я ехал на работу и после семнадцати возвращался домой. Все одно и то же, ничего нового: жизнь, рассчитанная по минутам. Сначала это напрягало, но постепенно я втянулся. Стало создаваться ощущение постоянства, стабильности, и всякое отклонение от установившегося уклада вызывало чувство легкого раздражения. Было лень что-либо менять, хотелось поскорей нырнуть обратно в свою теплую, сладкую тишину. И пусть это длится вечно!
И вот как-то утром, погруженный в свою приятную негу, я запрыгиваю в подошедший автобус.
Несмотря на утреннее время, автобус полупустой, правда свободных мест немного, только в передней и хвостовой части. Прохожу на переднюю площадку и сажусь спиной к водителю. Слева от меня сидит миловидная девушка лет 23-х - 25-и. На коленях у нее простая ученическая тетрадь и ручка. На каждой остановке она старательно выводит в тетради палочки, отмечая входящих пассажиров.
- Изучаем пассажиропоток?- интересуюсь я. Девушка едва заметно кивает, не отрывая головы от тетрадки.
- Зарабатываем на обучение?- я робко пытаюсь завязать разговор. - Тяжело, наверное, учиться и работать?
- С чего вы взяли?- она недовольно поднимает на меня глаза. - Я только работаю. И работаю не здесь.
- Наверное, секретарь-референт,- я нарочито наигранно пытаюсь изобразить изумление.
Девушка наконец-то улыбнулась.
- Нет, не угадали,- она кокетливо скосила глаза,- я работаю в плановом отделе, а здесь подменяю заболевшую сотрудницу.
- Наверное, трудно молодой красивой девушке работать на предприятии, где большинство составляют мужчины?- продолжаю я игру.
- Это почему?
- Слишком много внимания.
- Я, между прочим, замужем!- гордо закончила она, показывая правую руку с кольцом на безымянном пальце. Под искусственным освещением салона кольцо вспыхнуло яркой звездой, заставляя прищурить глаза.
" Кольцо совсем новое, наверное, не больше года, как замужем",- подумал я, глядя на девушку. Худенькая, небольшого роста, в серой коротенькой шубке и черной вязаной шапочке, из-под которой выглядывали длинные белые локоны. Явно ненатуральная блондинка с карими глазами, которые оставались серьезными, даже когда она улыбалась. Вроде бы ничего особенного, обычная блондинка, каких много, но было в ней что-то, что заставляло обернуться и посмотреть вслед. Конечно, это мое субъективное ощущение.
-А все-таки, как живется? - я продолжил разговор, боясь остановиться, зная, что возникшая на миг пауза оборвет внезапно протянувшуюся между нами ниточку.
- Хорошо живется, не хуже других, а может даже и лучше.
Блондинка явно отвечала на мою игру. Я, конечно, не строил иллюзий на свой счет, Возможно, она просто любит поболтать, а эта непривычная для нее работа заставляет ее одну целый день трястись в воняющем солярой автобусе, заполненном уставшими, вечно недовольными пассажирами. Конечно, это не плановый отдел. К тому же, болтовня со мной ни к чему ее не обязывает: доехав до своей остановки, я исчезну и больше никогда не возникну в ее жизни, поэтому она может позволить себе некоторую откровенность при общении со мной.
Но, как и следовало ожидать, автобус подъехал к конечной остановке и, как ни печально, наступил момент прощания. Я произнес вымученное:
" Всего хорошего, до свидания", - и покинул опустевший к тому моменту автобус, унося с собой чувство легкой грусти, словно я на миг прикоснулся к чему-то светлому, долгожданному. Но это миг уже прошел и уже никогда не сможет повториться, оставляя в памяти те воспоминания, которые впоследствии еще не раз будут тревожить мою истерзанную душу, заставляя раз за разом испытать все вновь, хотя бы на уровне ощущений.
Г л а в а 5.
Наконец-то наступила долгожданная суббота, день, когда можно слегка расслабиться, отоспаться и просто заняться своими делами, накопившимися за неделю.
Хорошенько выспавшись и плотно позавтракав, я выгоняю машину из гаража и качу по улицам родного города. За последние годы город заметно подрос. Появились новые микрорайоны, а центр заполонили многочисленные офисы и супермаркеты. Для многих горожан прогулки по магазинам, или как это теперь называют модным заграничным словом "шопинг", стали чуть ли не единственным субботним или воскресным развлечением. В тяжелые перестроечные восьмидесятые и постперестроечные девяностые годы жизнь крутилась вокруг городского рынка. Народ покупал все в одном месте. Правда, все это было не от хорошей жизни. После, когда жизнь постепенно стала налаживаться и повсюду, как грибы, стали появляться новые супермаркеты, многие люди по привычке в воскресный день ехали в центр города, потолкаться по рынку.
И этим субботним утром сотни людей снуют по тротуарам, перебегают улицу перед близко идущим транспортом, создавая аварийные ситуации, и толпятся на остановках. Как раз сейчас я проезжаю мимо такой остановки, носящей название "Старый универмаг". Я со скукой смотрю в окно на цепочки людей, выстроившихся вдоль проезжей части, выглядывающих подходящие автобусы и маршрутки, и вдруг вижу ее. Это она, та блондинка из автобуса. Признаться, я даже не удивился, как будто я знал, что обязательно встречу ее. Она стоит чуть в стороне от основной толпы, как бы дистанцируясь от нее. На ней та же серая шубка, джинсы, заправленные в сапожки, и черная вязаная шапочка. Девушка стоит и смотрит куда-то вдаль широко открытыми карими глазами. Меня она явно не замечает.
Я останавливаю машину и приоткрываю окно.
- Вас подвезти?
Девушка вздрогнула, подняла глаза и внимательно посмотрела на меня. Она явно не узнавала меня, хотя подсознание ей подсказывало, что она видит меня не в первый раз, и это сдерживало ее от каких либо действий. Не дав ей опомниться, я открываю дверцу и вежливо и в то же время настойчиво приглашаю: " Пожалуйста, прошу!" Девушке ничего не остается, как сесть на свободное сидение, и я жму на газ.
Первую минуту мы едем молча, затем я беру инициативу в свои руки.
- Ну, чем закончилось изучение пассажиропотоков?- спрашиваю я.
Она очнулась, на губах мелькнула улыбка. Наконец-то вспомнила.
- Да, вот, дополнительных автобусов вам не будет. Руководство считает, что и этого достаточно.
-Жаль!
- Жаль, что мало автобусов?
- Жаль, что закончилось изучение.
- Это почему?
- Ну, где я еще смогу встретить такую симпатичную девушку? Вряд ли кто пригласит меня посетить плановый отдел.
Девушка снова улыбнулась, ей явно приятно, что я запомнил такие подробности.
- Я, между прочим, замужем,- сказала она и, как и в прошлый раз посмотрела на свое новенькое блестящее кольцо.
- Разве это остановит настоящие чувства?- нарочито интересуюсь я.
- А кто знает, где настоящие чувства, а где фальшь?- игриво спрашивает она.
- Сердце подскажет. Надо только уметь его слушать и доверять ему,- я включил радио.
...И на каждой открытке я с любовью пишу-
С днем рождения, Вика!-
доносится из динамиков.
- Кстати, мы ведь так официально не знакомы. Георгий,- представился я.
Девушка снова улыбнулась:
- Вика.
- А если серьезно?
- Серьезно, Вика.
- Это судьба.
Девушка снова улыбнулась, на этот раз улыбка получилась немного грустной.
- Остановите, пожалуйста, я уже приехала.
Я останавливаю машину. Ну, вот и все. Неужели она сейчас уйдет, и мы никогда больше не увидимся? У меня защемило под сердцем. О, это невосполнимое чувство утраты и беспомощности, когда ты видишь, что все уходит безвозвратно!.. Ты все осознаешь, проникаешься этим, но бессилен что-либо изменить. Это, наверное, то же, что испытывает ребенок, у которого отняли любимую игрушку, и в его детском сознании рушится целый мир, рушится навсегда, в один миг. И этот миг наступил и для меня.
Она немного замешкалась.
- До свидания.
- До свидания.
Девушка выходит из машины, переходит на другую сторону улицы и, не оглядываясь, движется в сторону ближайшей десятиэтажки. Я приоткрываю дверцу: "Вика!"
Она оборачивается, машет мне рукой, затем резко поворачивается и с еще большей скоростью спешит к дому, как будто убегает от чего-то. Или от кого-то?
Я проезжаю еще немного, поглядывая боковым зрением на Вику, и вижу, как она добегает до своего дома и скрывается за углом. Я разворачиваю машину и двигаюсь дальше по своим, теперь уже таким мелким и таким ненужным, делам.
Г л а в а 6.
Прошло еще два дня. Чувство внутренней опустошенности не оставляло меня. Я понимал: это так просто не пройдет. Я должен увидеть Вику. На третий день своих мучений я, наконец, созрел. Утром я не поехал как обычно на автобусе, а поспешил в гараж за машиной. Поездка до завода на автомобиле занимает ровно столько же времени, как и на автобусе, но, как и во всем, есть свои плюсы и минусы. Дорога до гаража и подготовка машины занимают больше времени, чем дорога до автобусной остановки, кроме того есть вероятность "застрять" на железнодорожном переезде. Но поездка на автомобиле избавляет тебя от необходимости толкаться в переполненном вонючем автобусе, а также чем можно измерить удовольствие от "драйва", которого начисто лишены пассажиры. Кроме того, автобусная остановка находится на приличном расстоянии от проходной, на автомобиле же можно подъехать значительно ближе. Однако с некоторых пор и здесь возникли некоторые трудности.
От автобусной остановки до проходной можно было добраться только по одной дороге. Это была прямая асфальтированная дорога длиной метров 150-200 и шириной около восьми метров. С обеих сторон дорогу окружали ряды высоких темных сосен, образующих сплошной коридор. Эта дорога не имела ни обочины, ни тротуара, что создавало определенные неудобства. Как-то исторически сложилось, что дорога незримо была поделена на два сектора. По одной половине дороги двигались автомобили, другая же ее часть была отдана пешеходам. Бывали и нарушители с обеих сторон, и с каждым годом их число увеличивалось.
Дело в том, что когда были построены завод и эта дорога, личных автомобилей практически не было, а количество занятых на производстве людей раз в восемь превышало нынешнее. И в утренние, и вечерние часы вся эта дорога от края до края была заполнена людьми, спешащими на работу или с работы.
Годы перестройки не прошли даром и для нашего предприятия. Число работников резко сократилось, а число автомобилей также резко выросло и продолжает расти год от года. Стали возникать проблемы с парковкой. Многие руководители приезжали на службу позже, чем большинство работников, когда лучшие места на парковке были уже заняты. Это, естественно, вызывало у них неудовольствие, и они начинали бороться за свое место под солнцем. Один из начальников отдела кадров вывешивал на столбах запрещающие знаки о въезде по разрешениям. Это не помогало. Тогда, используя личные знакомства, он организовал рейды ГАИ, нещадно штрафуя особо буйных, но и это не остановило нарушителей. Он стал приезжать на службу в 7.30 утра и лично блокировал движение, чтобы ни один автомобиль не выехал на заветную дорогу раньше 7.55. Потом на асфальте парковки стали краской писать номера самых "важных" автомобилей. Это тоже не очень помогало, так как обнаглевшие простолюдины ставили свои машины, как попало, невзирая на номера, и спокойно удалялись. Тогда в чьей-то очень светлой голове родилась новая идея.
В один, как говорится, прекрасный день, на въезде на "нехорошую" дорогу появились столбики, перегородившие половину проезжей части, оставляя свободным проход для пешеходов. А на свободной половине дороги путь перегородил шлагбаум.
Я забыл упомянуть, что как раз напротив въезда на вышеуказанную дорогу располагалась платная парковка, гордо именовавшаяся "заводская стоянка". Это была даже не полностью заасфальтированная площадка, обнесенная сетчатым забором. На этой площадке можно было за умеренную плату оставить автомобиль на время работы. Почему-то эта стоянка не пользовалась бешеным спросом, особенно у руководящего состава, возможно из-за ее удаленности от проходной, а может их смущала необходимость платить за парковку.
Кто только не работал на этой стоянке! Как- то летом на ней работала бригада малолеток, которые и писать-то как следует не научились. Они постоянно путали даты, марки автомобилей, а также делали грамматические ошибки. Было очень весело.
Однажды утром, поставив машину на стоянку, я проходил мимо будки охранника. Снаружи под окном стоял бомжеватого вида дедок, с всклокоченными седыми волосами, и протягивал руку. Я, признаться, даже не сразу понял, что он от меня хочет: то ли собирает милостыню, то ли сшибает на опохмелку, то ли взимает плату за стоянку.
- О, у нас новый охранник,- вырвалось у меня.
- Да, вот первые сутки дежурю,- обрадовался разговору дедок, принимая от меня десятку. Выписывать стояночные талоны его, как видно, еще не научили, хотя другие сторожа нас этим тоже не баловали. "Ну что ж, не в первой",- подумал я и поспешил на работу.
Вот в будке этого охранника и находилась заветная кнопка, открывающая злополучный шлагбаум. Открывать шлагбаум разрешалось только перед машинами, чьи номера были занесены в специальный список, заверенный лично заместителем генерального по кадрам.
Поначалу машин возле проходной значительно поубавилось. Я сразу окрестил эту площадку "площадкой нищеты", так как здесь парковали свои автомобили люди, неспособные платить десять рублей ежедневно за платную парковку. Но постепенно остальные автомобилисты стали находить различные лазейки и всеми правдами и неправдами пробирались к проходной.
В то утро я подъехал к шлагбауму и, как обычно, потушил фары, чтобы не освещать номер машины. Возможно, мою машину спутали с какой-то машиной из заветного списка, так как шлагбаум дрогнул и поднялся вверх, пропуская меня ближе к заветной цели.
Г л а в а 7.
Какого труда мне стоило дождаться окончания рабочего дня! И вот, наконец, этот миг настал. Предвкушая долгожданную встречу, бегу к машине. Запущенный дистанционно двигатель чуть слышно урчит, значит, уже прогрелся. Прыгаю на сиденье и вперед. Выехав на уже известную дорогу, медленно объезжаю пешеходов, спешащих домой. Вот, наконец, и долгожданный шлагбаум. Но что это? Он почему-то закрыт. Подъезжаю ближе, останавливаюсь и моргаю фарами - никакой реакции. Видимо, охранники получили указание не открывать проезд, пока не пройдет основная масса людей. За мной выстроился хвост из нескольких автомобилей, некоторые, особо спешащие, недовольно сигналят. Но шлагбаум по-прежнему остаётся без движения. Начинаю нервничать, я ведь могу опоздать, тогда завтра надо будет начинать все сначала. Проходит более пяти минут. Все остаётся по- прежнему. Пешеходы пробегают мимо, их поток, то усиливается, то спадает, и только автомобили стоят неподвижно, гудя клаксонами.
И тут я увидел охранника, это был тот же самый дедок. Судя по его неуверенным движениям, он был весьма навеселе. Дедок стоял возле будки и, не обращая внимания на гудящие автомобили, мирно беседовал с каким-то мужиком.
-Да чтоб тебя,- в сердцах выругался я. Все мои планы рушились прямо на глазах из-за какого-то пьяницы, которому было глубоко наплевать на всех и вся.
Позади снова нетерпеливо просигналил автомобиль, за ним другой, третий. Дед, наконец, проснулся и уставился невидящим взором на ревущую автоколонну, пытаясь понять, чем вызван этот шум, качнулся побрел к будке. Через минуту шлагбаум дрогнул и поднялся. Я резко нажал на газ.
Несколько минут езды, и вот он, красно-белый кирпичный дом. Дом, где живет Вика.
Въезжаю во двор. Этот длинный десятиэтажный дом имеет "П" - образную форму, причем поперечины не примыкают вплотную к основному зданию, а оставляют проходы шириной метр - полтора. Останавливаю машину напротив середины основного здания и осматриваюсь. Шесть подъездов: два сзади, три слева и один впереди. Наверное, около 250 квартир. Да, задача.
Сижу в машине и во все глаза наблюдаю за людьми, подходящими к дому. Ну, прямо как в дешевом детективе. Народ приходит и уходит, но Вика не появляется. Неужели я опоздал?
Смеркается. Еще минут 10-15 и моя задача усложнится. Мне и сейчас нелегко держать в поле зрения все шесть подъездов одновременно. Хорошо, помогают зеркала заднего вида. Неужели все напрасно?
От всех этих переживаний и размышлений у меня снова начинает болеть голова: сначала легкая покалывающая боль слева в области лба, затем, нарастая и усиливаясь, боль перемещается ближе к виску. Надо срочно ехать домой.
И тут я увидел ее, Вику. Она появилась, откуда я ее и не ждал, справа, почти напротив машины. В руках сумочка и пакет с продуктами из супермаркета. Шла она не спеша, видно, слегка устала после рабочего дня, а может быть, она просто не торопилась домой. Хотелось бы верить.
Вика прошла мимо, не заметив меня, направилась к последнему подъезду, как раз передо мной. Как мне хотелось выскочить из машины и окликнуть ее! Но было ясно, ничего хорошего из этого не выйдет. Мне оставалось только проводить ее взглядом. Она вошла в подъезд. Теперь началось самое интересное. Я прильнул к лобовому стеклу, вглядываясь в окна. Ждать пришлось недолго, на втором этаже зажглось окно.
- Может, это совпадение?
Но через мгновение я увидел Вику. Она уже успела снять шубку и шапочку и, как видно, зашла в кухню, чтобы вытащить продукты из пакета. Я с замиранием сердца, следил за ней. Она, как видно, что-то почувствовала, подошла к окну и задернула шторы. На этом моя миссия закончилась. Пора домой.
Пока наблюдал за Викой и гнал машину в гараж, я забыл про больную голову, но как только вышел из гаража, боль возобновилась с еще большей силой. Еле добрел до дома, выпил таблетку и прилег на диван.
Боль вдавливала голову в подушку, тело извивалось, мучения становились невыносимыми. Цветные круги вспыхивали перед глазами, хотелось зажмурить и без того закрытые глаза. Словно включилось какое-то внутреннее зрение. На этот раз преобладал красный цвет со всеми его оттенками, от светло-оранжевого до темно - багрового. Все это напоминало языки адского пламени. Цвета находились в постоянном движении, то поглощая одни оттенки другими, то расходились в разные стороны, показывая все свое разнообразие. В другое время этим можно было залюбоваться, но боль заглушала восприятие, подчиняя все себе одной.
Не знаю, сколько мне пришлось любоваться этой огненной палитрой. Постепенно она стабилизировалась, превращаясь в одно кроваво- красное пятно. Пятно заполнило все мое восприятие: то бледнело, подрагивая, то становилось ослепительно ярким, забирая с каждой вспышкой остатки моих сил. Вдруг в самом центре пятна я увидел какую-то тень, вернее даже не тень, а очертание, силуэт. Это явно было очертанием человека, вернее человеческой головы. Картинка постепенно становилась четче, словно какой-то невидимый режиссер настраивал фокус. Стали прорисовываться черты лица, глаза, рот, брови, волосы, не знакомые с расческой и торчащие в разные стороны. Где-то это я уже видел. Ба! Да это же дедок - охранник с автостоянки.
Картинка задрожала и начала медленно расплываться, превращаясь в клочки дыма. Эти клочки заплетались в затейливую спираль, напоминающую очертаниями цифру 6.
Не в силах это терпеть, открываю глаза, поднимаюсь и бреду на кухню. Достаю из аптечки еще одну таблетку, быстро проглатываю ее, запиваю водой и снова ложусь на диван. Еще минут двадцать лежу без движения, затем боль начинает потихоньку ослабевать, смещаясь в одном направлении, и только там постепенно исчезает, словно уходит из головы через невидимое отверстие.
Г л а в а 8.
Утром, выходя из автобуса, я сразу почувствовал: что-то произошло. В нос ударил запах гари с примесью запаха горелой пластмассы и тряпок. Еще тот букет. Вся площадь заполнена людьми. Перед поворотом на завод стоит милицейская машина. Гаишник полосатым жезлом отправляет все подъезжающие машины на площадку перед кафе, слева от стоянки. На въезде на "Заводскую" стоянку я вижу две пожарные машины, возле них суетятся пожарные. Рядом стоит карета "скорой" помощи.
Сама будка охраны представляет собой весьма плачевное зрелище. Окно разбито, остатки почерневшей рамы валяются рядом. Серый райдинг вокруг оконного проема закопчен и местами обуглился. Асфальт вокруг будки залит пеной, в которой валяются обломки обгорелых стульев, какие-то тряпки, подушки, испорченные огнем.
Раздается сигнал подъезжающей машины. Толпа нехотя пятится, начинает расступаться, и сквозь этот живой коридор медленно продвигается "Уазик" с открытым металлическим прицепом. " Труповозка!"- проносится по толпе.
Машина въезжает в ворота стоянки, поворачивает к будке и останавливается. Из машины вылезают двое в милицейской форме и скрываются в будке. Через пару минут они выносят свою ужасную ношу. Грязное обгорелое одеяло скрывает от посторонних взглядов свое содержимое, но при погрузке тела в прицеп край одеяла заворачивается, и я вижу голову с копной седых, незнакомых с расческой волос.
"Труповозка" уехала, за ней - "скорая", и только пожарные продолжают копаться возле своих машин.
- А что случилось? - спросил кто-то из вновь прибывших.
- Да, вот стоянка сгорела.
- ???
- Не стоянка, а будка.
- И что, есть жертвы?
- Сторож сгорел.
- Не сгорел, а задохнулся,- поправил кто-то. - Он пьяный был, когда полыхнуло. От огня отполз, а дверь открыть не смог, так и долбился в нее, пока не задохнулся. Говорят, ногти в кровь стер, даже на двери борозды остались.
- И когда это случилось?- спросил я.
- Да, говорят, аккурат в 6.00.
- ?!
Я вдруг ясно представил себе горящую изнутри будку и мгновенно протрезвевшего старика, у которого уже не было сил подняться: как он доползает до двери и скребет эту дверь окровавленными пальцами, пока последние силы не оставляют его.
- Говорят, дверь была подперта снаружи.
- ???
Г л а в а 9.
У меня перехватило дыхание. Мысли смешались. Что это? Случайное совпадение или трагическая закономерность? Два практически совсем незнакомых мне человека, две совсем неизвестных мне жизни, и две, совсем случайных, смерти. И я невольно прикоснулся к этим людям, к их жизни и каким - то таинственным образом предвидел их смерть. Может быть, я не только предвидел, но как - то сумел повлиять на это?
Ну, как после всего этого не поверить в материализацию мысли? Древнее китайское учение Фэн-шуй о придании гармонии жилищу и жизни весьма осторожно относится к использованию разных защитных символов. Например, талисман, защищающий вашу входную дверь от отрицательных энергий, может оказывать негативное влияние на дверь вашего соседа, поэтому учение советует очень осторожно относиться ко всяким вмешательствам. То же относится и к мыслям. На востоке всегда считали, что мысль материальна, и поэтому первейшей задачей стоящей перед человеком, считалось приведение в порядок его мыслей. А при медитации мысли полностью отключаются, как говорил Карлос Кастанеда, происходит остановка картины мира.
Неужели мои мысли могли материализоваться определенным образом, и я виновен в этих смертях, пусть хотя бы косвенно?
Да это же бред какой-то, так не бывает! Что, мне теперь придется фильтровать каждую свою мысль? Тоже мне секретное оружие русских! Я что, теперь своими мыслями целую армию могу уничтожить? Бред, полный бред!
Хотя, возможно, без моего вмешательства здесь не обошлось, ведь я же, практически, видел момент их смерти. Да еще эти цифры... От всего этого, действительно, крыша съедет. Как тут привести в порядок свои мысли, когда от них уже и так голова пухнет?! За что мне все это? Что же это? Наказание или дар? Если наказание, то за что? Чем я заслужил это? И как все это прекратить? А если дар, то как мне его использовать? Для чего он мне? Что же дальше? Надо прежде всего успокоиться и взглянуть на все это со стороны. Значит, во время приступов мигрени меня посещают какие-то видения. Я вижу людей, которые пока живы, но в ближайшее время непременно погибнут. Кроме того, в видениях присутствуют какие-то цифры, указывающие либо на место, либо на время будущей смерти.
Стоп! А, может быть, все это дается мне для того, чтобы как-то воздействовать или даже предотвращать эти смерти? Ну вот, додумался, тоже мне спаситель мира.
Мне надо отвлечься, поменьше думать обо всем этом. Ну, да ладно, сейчас начинается рабочий день, это отвлечет на время. А вечер? Знаю! Надо срочно увидеть Вику!
Г л а в а 10.
Слегка припозднившись, добираюсь до дома Вики. В знакомом окне уже горит свет. Закрытые шторы не дают мне даже намека на то, что происходит в доме. Многое бы я отдал за то, чтобы оказаться сейчас по ту сторону этих плотных штор. Но я не волшебник, я только учусь, припомнилось мне. Я стою еще немного. Уходить не хочется, но и стоять здесь тоже не имеет смысла. Немного отдаляюсь от дома, обхожу его вокруг. Свет в окне продолжает гореть. Ждать дальше бессмысленно. С тяжестью на сердце бреду к остановке автобуса.
На следующий день все повторяется. Надо что-то делать. И без того было тоскливо на душе, а тут еще это. Хотя, что я напрягаюсь. Вика не из тех девушек, которые бросаются на шею первому встречному, да и меня раньше не привлекали замужние женщины, разве что разведенные. Сердцем чувствую: все напрасно, но ничего не могу с собой поделать. Вот, блин, любовь!
В таких раздумьях прошло еще несколько дней. Наконец, я не выдерживаю. Рано утром снова несусь в гараж за машиной.
В это раз я успеваю. Быстро въезжаю во двор и останавливаюсь напротив подъезда. Увидев темное неосвещенное окно, я, наконец, могу расслабиться. А что же дальше? У меня нет никакого плана. Абсолютно не представляю, что я буду делать, как объясняться. Мне просто хочется увидеть Вику.
А вот и она. Вика медленно бредет по тропинке к дому. Мне снова кажется, что она явно не торопится домой. Может быть, потому что там ее никто не ждет? Да ради такой девушки я бы летел, позабыв обо всем, наплевав на все дела. Что может быть важнее любимого человека?
Вика подходит к своему подъезду. Я "моргаю" фарами, переключая их с ближнего на дальний и обратно. Она оглядывается, замерев на мгновение, и скрывается за дверью. Через пару минут в заветном окне вспыхивает свет. Появляется Вика, точнее ее силуэт, она подходит к окну и плотно задергивает шторы.
Остаюсь на месте. Покидать свой пост мне явно не хочется. Так со своими мыслями я просидел около десяти-пятнадцати минут. О, Боже! Свет в окне гаснет. Не вижу, а скорее чувствую, как Вика смотрит из окна вниз. Я не выдерживаю и снова моргаю фарами.
Проходит еще минут пять, дверь подъезда открывается и появляется Вика. Но она не подходит ко мне, а движется вдоль дома и скрывается за углом. Двигаюсь следом. Но я не могу поехать тем же путем, так как дорога не идёт за угол, а поворачивает к соседнему дому, огибает его и только потом поворачивает в нужном направлении. Прибавляю газу, объезжаю дом и резко жму на тормоз. Передо мной стоит Вика. Она подходит к машине, я открываю дверцу. Ничего не говоря, Вика быстро садится в машину, и мы трогаем с места. Едем молча. То ли от страха, то ли от счастья долго не знаю, с чего начать. Разговор начинает Вика.
- Зачем?- спрашивает она. - Зачем ты это делаешь?
- А ты не догадываешься?
- Нет!
- Просто, ты мне нравишься, и даже больше.
- Я разве давала какой-нибудь повод?
- А разве для этого нужен повод?
- Я ведь сразу сказала, что замужем.
- Помню, но когда вижу тебя, все остальное для меня перестает существовать.
- А тебе это надо?
От ее слов веет холодом.
- Надо!- выпалил не задумываясь.
- Ты же не представляешь, с чем связываешься. Ты же меня совсем не знаешь.
- А мне почему-то кажется, что мы давно знакомы. Мне с тобой очень легко. Я могу разговаривать с тобой обо всем, мне не хочется ничего от тебя скрывать, достаточно одного того, что ты рядом.
- И это дает тебе право вмешиваться в мою личную жизнь?
Возникает пауза. Чувствую, как между мной и Викой возникает маленькая трещинка, как первая тучка среди ясного неба, предвещающая скорую бурю.
А ведь и правда, я ведь ничего не знаю о ее жизни, о ее проблемах и ее радостях. Почему так необдуманно пытаюсь вторгнуться в ее жизнь? И с чего я взял, что смогу ее осчастливить? Может быть, мной движет только желание завладеть ею? Но, однако, сколько симпатичных девчонок встречаю ежедневно, но выделил почему-то только ее. Да разве любят тех, кого хорошо знают? Кто из влюбленных может конкретно сказать, за что он полюбил? Скорее всего, это будет невнятный лепет: она добрая, она красивая, отзывчивая, веселая, нежная.
-Разве не понимаешь, что эти твои игры могут разрушить мою жизнь?- продолжает Вика.
Возникшая между нами трещина начинает мгновенно разрастаться, постепенно превращаясь в пропасть, в которую сейчас с грохотом летят все мои надежды.
Когда я был учеником старших классов средней школы, долго страдал от неразделенной любви. И никак не мог понять, почему один человек готов отдать все, включая жизнь, за свою любовь, а его возлюбленной или возлюбленному все это, мягко говоря, по барабану. Почему такое сильное, всепоглощающее чувство не может вызвать взаимности? И в то же время предмет его страсти выбирает гораздо менее достойного и интересного человека, которому глубоко плевать на его или ее любовь.
Поэтому, возможно, для самоуспокоения, я выдвинул "волновую теорию любви".
Согласно этой теории, каждый человек представляет собой устройство, состоящее из приемника и передатчика. С помощью этого передатчика мы постоянно излучаем сигналы определенной частоты, подобные радиоволнам. И в то же время приемник каждого человека тоже настроен на определенную волну. Если частота излучаемого тобой сигнала совпадает с приемной частотой объекта обожания, влюбляются в тебя. Если твоя приемная частота совпадает с частотой объекта излучения - ты влюбляешься в объект. Идеальный вариант- это совпадение всех частот у обоих объектов, только тогда возникает взаимная, идеальная любовь. Несовпадение одной из частот - причина неразделенной любви. Но ты то- все равно постоянно принимаешь сигнал объекта обожания, и это еще больше терзает и мучает тебя, потому как ты ничего не можешь изменить, как бы ты не старался.
Правда, с течением времени и под воздействием внешних и внутренних причин эти частоты могут изменяться. Это объясняет разрывы отношений, некогда казавшихся идеальными. С другой стороны, у людей, которые раньше чуть ли не ненавидели друг друга, может возникнуть взаимная симпатия, перерастающая в серьезное чувство, иными словами, от любви до ненависти...
Со временем эта теория обрастала дополнениями. Я понял, что прием и излучение идут не на определенной частоте, как казалось вначале, а в определенном диапазоне частот, и ширина этих диапазонов объясняет многое. Например, причина всеобщей любви к какому-то человеку кроется в очень широком диапазоне его вещания (излучения), который улавливается многими людьми и совпадает с частотами их "приемников". Причина однолюбства кроется в очень точной настройке твоего "приемника", практически на фиксированную частоту, и невозможности "поймать" ничего больше.
Частоты, излучаемые мужчинами и женщинами, различаются координально, возможно они идут в противофазе. Это позволяет отсеивать ненужные нам "однополые" сигналы. И это же объясняет причины однополых связей: неполадки в приемнике вынуждают принимать сигналы лиц твоего пола и соответственно реагировать на них.
И вот я сейчас сижу в своей машине рядом с Викой и чувствую всю свою беспомощность и несостоятельность. Я понимаю, что ничем не смогу убедить ее в своих чувствах, как бы я ни старался. Она просто не поймет меня, не потому, что я такой косноязычный или она такая непробиваемая, просто в свете наших психофизических особенностей нам этого не дано. И ничего с этим не поделаешь, придется смириться.
И вот я сижу рядом с ней, слушаю ее "а тебе это надо", чувствую, что теряю ее, и не в силах ничего изменить.
- Знаешь, Вика,- оборвал я ее,- а мне ведь собственно от тебя ничего и не надо.
Вика опешила, замолчав на полуслове. Она смотрела на меня, не мигая своими большими карими глазами, словно просвечивая меня насквозь. Она была готова ко всему что угодно: мольбе, слезам, просьбам, угрозам, шантажу,- но только не к этому. Она никак не ожидала, что я смогу вот так легко от нее отказаться, безо всякого сопротивления.
Смотрю в ее широко открытые, удивленные глаза с подрагивающими длинными ресницами и думаю о том, как много я хочу и должен ей сказать, но не могу. Видно, не время еще.
-Да, Вика,- продолжаю я,- мне действительно ничего не надо от тебя. Все что могло случиться, уже случилось. Я уже тебя люблю, и ты уже не в силах что-нибудь в этом изменить. Ты не сможешь запретить мне любить тебя, преклоняться перед тобой. Да, ты можешь не встречаться со мной, но ты не можешь запретить мне видеть тебя. Ты как бы запустила механизм любви, но ты теперь не в силах остановить его. И придется тебе смириться с этим. Прости, если я неосторожно вторгся в твою жизнь, обещаю впредь быть более деликатным.
Я остановил машину. Мы некоторое время сидели молча, затем Вика открыла дверцу.
- Я ведь говорила, не надо любить меня,- как-то грустно сказала она, не прощаясь, вышла из машины. Я также молча и грустно, смотрел ей вслед.
Вот она идет такая маленькая, хрупкая, с острыми плечиками, чуть сутулясь, идет, унося с собой мои мечты и надежды, оставляя позади одну пустоту и разочарования.
Вика пересекла дорогу, сделала несколько шагов по тротуару и вдруг остановилась. Затем она резко обернулась и посмотрела на меня снизу вверх, слегка наклонив голову. Она улыбалась! Увидев, что я смотрю на нее, она так же резко развернулась и почти бегом поспешила к своему дому и скрылась за углом.
Я сижу, не в силах оторвать взгляд от этого угла. Значит, не все еще потеряно, значит, еще есть надежда!
Чувство эйфории отрывает меня от земли, поднимает высоко в воздух, и сейчас я парю в этом пространстве, теряя полную связь с реальностью, зависнув во времени и в пространстве.
Г л а в а 11.
День проходил за днем, я больше не видел Вику. Но не видеть, не значит забыть. Все мои мысли только о ней. Ясно, что сейчас неподходящее время для развития отношений. Связывающая нас ниточка настолько тонка, что любое неосторожное вмешательство может оборвать ее, разделив нас теперь уже безвозвратно.
Поэтому я полностью отдался всему, что хоть немного отвлекало меня от грустных мыслей. Работа, общение с друзьями, книги, музыка, спорт, кино - все это заполняло мое время, на самом деле давая лишь временную передышку. Знаю, что вскоре наступит день, когда я захочу увидеть Вику вновь.
Иногда вечерами я просто слонялся бесцельно по городу, убивая время. Бродил по улицам, заходил в магазины, тупо глядел на освещенные витрины, вглядывался в лица людей. Может быть, я хотел встретить Вику, а может быть, просто боялся оставаться один в пустой квартире.
В один из таких вечеров незаметно оказываюсь возле здания ЦУМа. Трехэтажная махина манит меня, притягивая своими огнями. Долго брожу по отделам, присматриваюсь к товарам, что-то беру в руки, но ничто не привлекает меня. Наконец, я решаюсь вернуться домой.
У дверей на выходе сидит старушка. Обыкновенная бабулька в старом потрепанном зимнем пальто и изъеденной молью пуховой шали. На шее у нее висит грязная картонка, на которой черным фломастером выведена корявая надпись: "Помогите, люди добрые, кто чем может, Христа ради".
Эту сухонькую маленькую старушку знают многие в городе. Она тихо сидит в своем уголке, никогда ни к кому не приставая. Принимая подаяние, всегда благодарит дающего какой-то кроткой улыбкой, иногда благословляя. Старушка настолько безобидна, что даже охрана ЦУМа не трогает ее, признавая за ней это место у входной двери.
Увидев ее, я потянулся в карман за мелочью, но старушка жестом остановила меня.
- Не надо!- сказала она, одарив меня какой-то вымученной отрешенной улыбкой. - Если хочешь действительно мне помочь, пойди в храм и поставь свечку за упокой всех невинно убиенных. Да и тебе самому не помешает посетить храм. Много страданий ждет тебя, но покуда жива в тебе вера, Бог не оставит тебя. Пойди в храм, поставь свечу, встань на колени и покайся, попроси у Господа прощения.
Я так и застыл с рукой в кармане, не в силах вымолвить слово.
- Иди, родной. Господь с тобой!
Слова полусумасшедшей старушки оказали на меня воистину магическое действие, и, повинуясь какому-то внутреннему зову, сам не заметил, как ноги привели меня к воротам храма.