Пустота. Тьма. Тьма и какая-то вязкая, абсолютная тишина. Ни лучика света, ни единого шороха, ни единой мысли, только страх. Страх перед Бездной, в которой я оказался, точнее сказать, частью которой я стал. Затем пришла боль, это было странно: ощущать боль не чувствуя своего тела. Казалось боль испытывал не я, а Бесконечность чьей частичкой я был в тот момент. За болью пришли и другие чувства. Я снова был человеком, не смотря на то, что не мог пошевелить и пальцем, и до сих пор не знал где я. А боль всё нарастала, попытка закричать не дала результата, толи тело было мне неподвластно абсолютно, толи в окружающей Бесконечности звук просто не существовал. Каким то странным образом я, сквозь пелену боли, почувствовал, что окружающая тьма пришла в движение, это больше походило на спазмы желудка, когда он пытается как можно скорее исторгнуть из себя опасное, чужеродное тело. Наконец боль стала нестерпимой, последнее, что я запомнил перед тем как сознание покинуло меня, была ярко светящаяся жемчужная сфера на которую я падал.
Пустота. Тьма. Тьма и... какой-то странный шелест над головой. Пустота постепенно уступала место чувствам и мыслям. Немного придя в себя и проведя мысленно-чувственную ревизию, я пришёл к выводу, что руки, ноги и остальные части тела на месте и вполне меня слушаются и облегчённо, полной грудью, вздохнул... и зашёлся в жёстком кашле. Кашляя, я повернулся на бок и прикрыл рукой рот, борясь с сильным позывом рвоты. Вокруг стоял просто резкий жуткий запах, даже никогда раньше не встречав ничего подобного, я сразу понял, что его источником может быть только тление человеческого тела. Поражённый своей догадкой, я боясь открыть глаза или пошевелиться, настороженно прислушивался к звукам. Точнее к одному единственному звуку, странному шелестящему похлопыванию над моей головой. Через несколько минут, я решил всё таки открыть глаза. Решил - сделал... на этот раз крик удался на славу, настолько резкий и громкий, что я не сразу осознал, что кричу я и ещё сильнее испугался, хотя секундой назад казалось сильнее пугаться некуда. Лицом к лицу со мной лежал мужчина лет тридцати пяти. Его лицо некогда волевое, гордое, полное достоинства, было навеки изувечено гримасой нечеловеческой муки, а из бока, как раз на уровне сердца, торчало древко слабо колыхающегося тяжёлого знамени. Это зрелище, вместе с моим криком привело меня в такой ужас, что я не помня себя, мгновенно вскочил и тут же упал обратно, поскользнувшись на ещё одном разрубленном почти пополам трупе. Моя догадка не оправдалась, я был не в склепе, не в гробнице, а на поле страшной, беспощадной битвы. Упав, я не нашёл в себе сил подняться снова, перевернувшись на бок, тихонько подвывая я подтянул колени к подбородку и крепко обхватил их руками. В глазах помутнело. То что это были слёзы я так и не успел понять через мгновение снова потеряв сознание.
Пустота. Тьма. Тьма и... чей-то тихий, едва различимый в абсолютной тишине стон. Стон!? Значит это был не сон, я всё ещё лежу по среди бескрайнего поля щедро посыпанного фаршем из изрубленных доспехов и тел... Теперь уже застонал я, а на глазах навернулись предательские злые слёзы. Постепенно страх начал уступать место бездонной пустоте, это была даже не апатия, а именно Пустота, да, именно так, с большой буквы. Не было ни единой мысли, ни единого желания, ни единого телесного ощущения. Не знаю сколько я пролежал вот так, не открывая глаз и ни разу не шевельнувшись, как потом я прикидывал, не менее суток. Из этого ступора меня вывел всё тот же тихий стон. Это был не стон человека, который пытается обратить, таким образом, на себя внимание, или просто не может молча перенести овладевшую телом боль. Этот человек стонал потому, что не выполнил своего предназначения, подведя при этом множество доверившихся ему людей. Перед моими глазами тотчас же предстал молодой человек лет двадцати в дорогих иссечённых доспехах, со сломанным мечём, которого я заметил очнувшись прошлый раз. Медленно, будто боясь, что голова вот-вот свалится с моих плеч, я повернул голову в ту сторону где лежал воин пронзённый древком копья-знамени и задержав дыхание, так как смрад разлагающихся тел никуда не делся, а только усилился, открыл глаза. Главнокомандующий войсками, а о том что это был он говорили самые великолепные среди окружающих его воинов доспехи, богато украшенный меч и мудрость, которую можно было увидеть в его глазах, несмотря на гримасу боли исказившую лицо и затуманившую глаза, лежал там же где я его обнаружил в прошлый раз, вот только знамя, торчащее из его бока больше не колыхалось и не хлопало.
Когда я повернулся, перед тем как открыть глаза, то вновь оказался с ним лицом к лицу. Но в этот раз я не испугался, заглянув в последний раз в голубую, бездонную глубину мертвых глаз, протянул вперёд дрожащую руку и прикрыл его веки. После нескольких неудачных попыток я всё-таки встал, с большим трудом вынул из огромной раны в боку копьеобразные конец знамени конец знамени, перевернул воина на спину, скрестив его руки на нагруднике доспехов и намотал знамя на древко и положил у его ног. И вдруг вновь послышался стон, о котором я уже успел забыть, только на этот раз стон был другим, не обреченными, а скорее призывным. Я резко повернулся в сторону, откуда исходил звук. Мой взгляд тут же наткнулся на того самого молодого воина со сломанным мечём. Он всё так же полусидел-полулежал на горе из трупов людей с таким же символом на одеждах, что и у него на вмятом внутрь, словно от удара огромной палицы, нагруднике доспеха: два орла держащих в клювах корону. Наверное, эти люди положили свои жизни защищая своего господина. Всё осталось так же, вот только глаза, живые глаза, смотрели мне прямо в лицо, без страха, ненависти, спокойно и как мне показалось оценивающе. Мы смотрели друг на друга всего пару мгновений, а потом его взгляд помутнел, глаза закатились, и без того неровное тяжелое дыхание окончательно сбилось, а голова безвольно наклонилась вперёд. Осторожно ступая по залитой кровью земле, перешагивая через закованные в железо трупы, я подошёл к нем проверил пульс. Он не умер, несмотря на то, что на его доспехах не было живого места, а вмятина на нагруднике явно мешала ему дышать, сам он ранен не был, и просто потерял сознание от большой потери сил. Удостоверившись в том, что его жизни ничего не угрожает, я с трудом разжал его пальцы, стискивающие эфес сломанного меча, аккуратно положив обломок рядом со второй его частью, и стал снимать с воина доспехи, чтобы облегчить дыхание. С большим трудом справившись с огромным количеством различных застёжек, я наконец освободил воина из тяжёлого, стального плена. Его дыхание тут же выровнялось, а ритм сердцебиения немного участился.
Я помогал воину находясь в полубессознательном состоянии, порой забывая, где я и что делаю, однако так только уложив его на спину и подстелив ему под голову свёрнутый плащ, я вдруг невероятно четко, словно со стороны увидел ту ситуацию в которую попал. И это породило во мне невообразимый коктейль чувств в котором перемешалось всё, от дикого ужаса до детского восторга. Я был в ужасе оттого, что виде вокруг себя. Я был в смятения от осознания того, что каким-то образом оказался в неведомом мне месте, один в дали от дома. И наконец в моей душе рождался искренний, по настоящему детский восторг от мысли, что иные миры, а всё вокруг говорило о том, что это не мой родной мир, не только существуют, но меня волей судьбы забросило в один из них. Но самым сильным, доминирующим чувством, которое лишало меня воли, делало меня слабым и беспомощным, был страх. Я боялся всего, боялся, что сошёл с ума, боялся боли, смерти, но больше всего меня пугала неопределённость. Я абсолютно ни чего не знал, не знал где я, как, когда и главное зачем сюда попал, не знал кто эти павшие воины, не знал почему они сражались и за что отдали свои жизни. Я не знал, что мне делать, ведь даже мои прежние знания о строении вселенной, законы физики, биологии, те эзотерические теории, которыми я оперировал, воспринимая и описывая окружающую действительность были ошибочны, и само моё здесь присутствие это наглядно доказывало. Мой внутренний мир был в буквально смысле слова поставлен с ног на голову. В моей голове бушевал настоящий шторм мыслей, догадок, сомнений, а в окружающем меня пространстве я не видел ни единственной возможности, хоть чуть-чуть прояснить ситуацию.
Уже казалось, что ещё пара минут такой бурной и бесполезной, мыслительной деятельности, незаметно перешедшей из осознанной оценки окружающего, в полубессознательный процесс, и я просто сойду с ума, как вдруг у меня за спиной раздался сдавленный кашель. От неожиданности, иной мир это конечно круто, но вот встреча с ожившим мертвецом могла стать для меня последней каплей, я бросился прочь от источника звука, и споткнувшись о лежащего без сознания воина, упал, тут же перекатился через плечо, сказались годы занятий тайдзю-цу, и приготовившись к прыжку на настигавшего меня противника обернулся. Вот только никто меня не настигал, да и противников не наблюдалось, на холме совсем ничего не изменилось, кроме того, что один из людей, без доспехов, в черной кожаной куртке, и просторном сером плаще, который как мне казалось, лежал лицом вниз, теперь лежал на спине, держа правую руку на сердце. Не уверенный в своём предположении я медленно выпрямился и осторожно, обходя трупы и брошенное оружие, стал приближаться к старцу. К старцу ли, возраст этого человека определить было просто невозможно, даже приблизительно. Разве, что седые, абсолютно белые волосы и едва заметные линии морщин на лбу склоняли меня к мысли о приличном возрасте этого человека. Только подойдя к нему ближе я заметил, что он улыбается.
- Сиганул от меня так, словно я восставший мертвяк, а я лишь кашлянул.- Произнёс это загадочный человек на русском языке, с каким-то незнакомым, едва уловимый акцентом. Его улыбка стала чуть шире и он с видимым трудом приоткрыл глаза.- Что встал как вкопанный? Подойди ближе, я не кусаюсь.- Голос внезапно сорвался и он зашелся в мучительном кашле, через пару минут снова совладав со своим телом он отшутился.- Впрочем если бы и хотел укусить, то у меня просто не хватило бы сил. Слабая улыбка вновь посетила его лицо, но лишь не на долго, уступая место гримасе жуткой боли, ему наверное стоило титанических усилий перенести этот приступ не издав ни единого звука. Видя страдания этого человека, и понимая, что он не жилец, я подавив в себе сомнения и страхи, опустился рядом на колени и слегка приподнял его голову. Он молчал, похоже собираясь с силами, молчал и я, потому что не мог выбрать из великого множества возникших в моей голове вопросов самый значимый. Не успел я разобраться в себе как мужчина заговорил.
- Позволь мне сказать всё, что я хочу, ответы на свои вопросы ты найдёшь сам когда будешь готов. Это не галлюцинация и не сон, ты проник сюда из иного, своего мира, точнее сказать тебя вызвали, вызвал... Я. Не знаю, проклянешь ли ты меня, или когда-то скажешь спасибо, но я не жалею о том, что сделал. Ты нужен этому миру, он слаб и болен, ты можешь помочь ему, а помогая этому миру, ты поможешь себе. Я лишь сожалею, что не могу быть рядом с тобой, не смогу поддержать и направить тебя в начале пути. Прости меня сынок, тебе много придется вынести, чтобы выжить и исполнить свою роль, но ты должен справиться, ведь ты на шаг впереди любого, кто топчет эту землю, ты из Верховного мира. - Жесткий кашель вновь скрутил его тело, а на уголках губ проступила кровь.
- Помни, каждое твое решение будет влиять на судьбы миллионов людей и нелюдей.- Продолжал он немного отдышавшись.- Поверишь мне или нет, сделаешь ли всё верно, или ошибешься, покоришься судьбе, или выберешь свой путь, каждый твой выбор в равной степени влияет как на судьбу этого мира, как и на твою собственную. Позаботься о принце.- Он кивнул в сторону того самого воина, что лежал без сознания, прикрытый мной плащом.- Поверь он не станет обузой, скоро он восстановит свои силы и придёт в себя. Он нужен тебе в той же степени, что и ты ему. Ну а теперь о наследстве, возьми мои одежды, они не простые, ты узнаешь об этом сам, позже, не бегать же будущему спасителю мира нагишом.
Голос постепенного угасал, становясь всё тише.- Меч!- едва слышимо прошептал он, указывая на лежавший в паре шагов от его ног клинок.- Возьми этот меч.
Бережно положив его голову на землю я дотянулся до меча и подал его воину.
- Я не воин сынок, я маг, очень старый, отживший своё маг.- Его лицо на самом деле старело с каждой секундой, с каждой каплей жизни, покидавшей его тело. Когда я протянул ему эфес, то он не принял его, а крепко обхватил своими, секунду назад дрожавшими, руками мою руку державшую меч и стал что-то еле слышно напевать на незнакомо мне языке, и несмотря на мучившие его боли он ни разу не запнулся и не сбился с ритма. От руки по всему тело пошло тепло, в глазах потемнело, а голос мага всё чеканил слово за словом, но теперь казалось, что голос звучит не снаружи, а внутри моей головы. С каждым слогом голос становился всё громче и громче, и когда я был уверен, что моя голова не выдержит и взорвётся на следующем слоге, наступила, звенящая тишина, и тут же руку, державшую эфес меча, пронзила такая боль, что моё сознание потухло словно лампочка после щелчка выключателя.
И вот снова абсолютная немая пустота, ни звуков, ни движения, ни света, ни тьмы. Я снова был бесплотным, маленькой искоркой сознания в великой бесконечности пустого пространства. Потеряв счёт времени, если это понятие здесь существовало, я уже, казалось начал сливаться с Великой Пустотой, постепенно теряя частички себя и растворяясь в окружающем пространстве, как вдруг неведомо откуда возникшая волна тьмы нахлынула на меня, вновь возвращая физическую оболочку. Но не для того чтобы помочь, а чтобы сделать меня уязвимым, и через тело начать высасывать душевные и жизненные силы, медленно, но верно убивая меня, ведь тьма не была разумной, а жила, скорее даже существовала лишь одним инстинктом пожирать. Окружённый кромешной тьмой я ничего не мог видеть вокруг, отчётливо чувствовал как из моего тела словно из клепсидры капля за каплей утекает жизнь. В мою голову проникли какие-то холодные, безжалостные щупальца, пытающиеся сломить мою волю. Сознание уже начало меркнуть, а в голове метались обрывки бессвязных мыслей, но вдруг "откачивание" из меня энергии замедлилось, а хозяйничавшие в моём сознании щупальца замерли, словно к чему-то прислушиваясь. Через секунду и я услышал, едва уловимый хрустальный звон и этот дивный звук заставив задрожать каждую клеточку моего измученного тела, придал мне сил. Открыв глаза в надежде увидеть источник звука, я не увидел ничего, лишь тьма была вокруг меня, и заметив на однородно темном полотне голубую искорку, я сначала принял это за обман зрения, так бывает, когда в полной темноте долго пытаешься что-то разглядеть, то перед глазами появляются искры. Но это был не обман и не мираж, это была мерно пульсирующая голубовато светящаяся сфера. Тьма, чувствуя, что что-то пошло не так, сильнее сжала свои объятия, будто пытаясь выжать из меня всё, словно сок из лимона. Холодные щупальца, ожив с удвоенной силой стали наседать на моё сознание, но теперь я сопротивлялся, у меня появилась цель, мой свет в конце тоннеля, и я тянулся к нему изо всех сил, потому что знал, что борюсь за свою жизнь.
Постепенно сфера стала приближаться и расти в размерах, и чем ближе она становилась, больше звуков достигало моего слуха, это уже был не просто хрустальный звон, это была дивная, неземная по своей красоте, нежная музыка. Чем ближе становилась сфера, тем яростнее и ожесточеннее становилось моё противоборство, и в один прекрасный момент тьма отступила, признав мою силу, желание и право жить. И я обнаружил себя висящем в том же пустом пространстве, только теперь оно разительно изменилось. Оно стало живым, чувствующим, дивная музыка продолжавшая звучать так же звонко и ясно вдохнула жизнь даже в Пустоту. Светящаяся пульсирующая сфера находившаяся на расстоянии вытянутой руки от меня стала понемногу меркнуть и то, что я увидел внутри поразило меня. Сферу образовывал свет, излучаемый висевшем напротив меня в пространстве мечём. Это был восхитительный меч, очень напоминавший катану, оружие самураев древней Японии. Длинный около метра, слегка изогнутый к кончику, с односторонней заточкой клинок из стали с голубоватым отливом, был покрыт выгравированными изображениями резвящихся драконов. Гарда, и той же голубой стали была выполнена в виде все того же дракона свернувшегося в кольцо на конце рукояти, положив свою, словно живую голову, сверкавшую изумрудами глаз на хвост. Сама же рукоять была обделана темно-серой кожей неизвестного животного, чем-то похожей на крупную наждачную бумагу, а чем-то на дорогой бархат.
Сколько времени я провел любуясь каждым миллиметром этого великолепного оружейного шедевра, я не знал, но запомнив, как мне показалось каждую, мельчайшую деталь, я скорее неосознанно, чем намеренно потянулся к клинку и на секунду задержав руку, сжавшись всем телом, словно в ожидании кары небесной, за прикосновение к этому божественному предмету, я сжал крепко рукоять клинка.
Едва моя рука коснулась меча, клинок вспыхнул абсолютно белым, и что самое странное холодным, огнём, который мгновенно поглотил меня. Однако не успел я как следует испугаться, а волшебный огонь уже погас, и вновь оказался на поле битвы, потерял сознание. В мою голову проникли какие-то холодные, безжалостные щупальца, пытающиеся сломить мою волю. Закончив растерянно озираться по сторонам, я почувствовал, что правая рука немного ноет, а опустив на неё взгляд, с удивлением обнаружил, что держу в ней тот самый меч из ведения. Но ведь я держал рыцарский одноручный меч мага, осмотревшись вокруг и не найдя ни следа исчезнувшего оружия, я вновь посмотрел на клинок в своей руке, переложил его в левую руку, и увидел почему болела моя рука. На ладони было выжжено клеймо в виде солнца, с волнистыми лучами, но я уже видел это клеймо на руке мага, и тут меня осенило!
- Дедушка! Ваш меч, он прев...- Взглянув на лицо мага я осёкся, он всё так же улыбался, как перед тем как заговорить со мной. Его лицо не было больше искажено гримасой боли, он просто спокойно и добро улыбался. От взгляда в его остекленевшие глаза, словно зеркало отражавшие голубое с перистыми облаками небо над нами, у меня навернулись слёзы. Я толи от бессилия, толи в знак почтения, склонил голову. Он был мертв.