"... давай поплачем по нашей молодости, по причиненной и полученной боли ...'
И еще обрывки фраз, то ли песни, то ли стона-обращения, откуда-то издалека, или может наоборот, изнутри, от заблудившегося в грезах подсознания, неопознаваемой глубины самого себя...
"... не вернется ... будем жить дальше, а что остается ..."
Все это скомкалось ощущением опасности, уже не раз выручавшим, и потому мгновенно вырвавшим Виктора из дремы-полусна.
- Что случилось?
Всего лишь подсвеченный извне привычным лиловым сумраком силуэт Артема у входа в пещеру. Самый проблемный член разведгруппы, успевший и в штрафниках побывать. Но отличный взрывник, к тому же отличающийся феноменальной выносливостью и грузоподъемностью. Из-за чего ему многое и прощалось.
Но пахнет агрессией и недавно пролитой кровью.
Да и смотрит недобро.
Словно готов немедленно кинуться в драку. Или смертельно обидиться и сорваться в бега.
Куда-нибудь за грань уходящего заката, и без возврата.
Тело взбодрилось выбросом андреналина. Готовностью атаковать либо спешить на выручку. Только кому? Недавно приобретенной способностью чувствовалось - свои все здесь, в десятках метров и в полном порядке. Игорь и Серый спят, судя по мерному дыханию и замедленному биению сердец. Михалыч в карауле, недовольно посапывает, чуть позвякивая заодно обихаживамым оружием.
Кровь на взрывнике, кстати, родная, что успокоило. Не хватало именно сейчас проблем с немцами. Или, что гораздо хуже, с венграми.
- Чего это ты кап творишь?
Прошепелявил Артем через щербатый, в свежих пробоинах выбитых зубов, оскал. Раны на губах уже успели зарубцеваться. И тянет легким запахом увядшего сливового сада, свежего молока, встречей ... нет, не близостью в постельном плане, скорее посиделками рядом с женщиной. Видимо, там его и отоварили. Это плохо. Если конфликт, то лучше бы с вермахтом. Хотя именно сейчас даже с ними - ну совсем не ко времени.
- Эт мы сейчас, значить, с фашистами задружились? На довольствие их ставим?
Ну, понятно. Пришел с неудачного свидания, и кирпичом по голове новость о неожиданной ночной вылазке в коо-операции с фрицами. Тут сразу эмоции сыграли выше разума. Не может простить старлей-черноморец, прошедший через штрафбат за расстрел пленных, Одессу и Севастополь нонешним соседям. Бывшим еще недавно, на потерянной родине, смертельными недругами. Сейчас ставшими вынужденными союзниками. Потому как по-другому всем только хуже.
- Артем! - размеренно и вдумчиво, чтобы успокоить и донести необходимое понимание до разогретого эмоциями подчиненного. - Мы без них 'живца', сколько мадьяры в калым просят, просто не утащим. А других женщин, как понимаешь, здесь просто нет. Как и помощников.
- Тоже мне, помощники! - фыркнул слюной, ладно, не долетевшей до командира. - Да и бабы того же сорта. Или страшные, или старые. Или стервы. Или все вместе.
- Других здесь нет! - повторение - мать учения. И взгляд вопросом. Попробуй, оспорь.
- Не хочу с ними идти. - угрюмо, взор в пол и в сторону.
- А кому? У Игоря рука толком не отросла. С одной он и не боец, и не носильщик. Так, максимум, из засады, когда надо, подстраховать. Серега только из комы вышел, по хорошему на ноги едва ли через пару ден встанет. Значит, ты да я, да Михалыч. Да фрицы грузчиками. Бойцы, сам понимаешь, из них никакие. Есть иные варианты?
Мнется.
- Нагнуть всех? - с упрямой надеждой. - И пусть пленными ишачат!
А ведь и правда, такой исход снова прикидывает. Как задавить внезапной атакой сначала дюжину, по сути, тыловиков из вермахта. С их главной ценностью - небольшим складом трофейного советского имущества. А потом и крошечное венгерское то ли село. То ли россыпь хуторов на пару десятков хозяйств. С преимущественно женским после проведенных хортистами мобилизаций населением и прихваченным в 'зазеркалье' вполне приличным аграрным привеском. От садов и огородов до коров и птицы.
- Кого?! Немцев?! И как мадьяры после этого к нам отнесутся?! А затем селян?! - взорвал эмоцией командир. Чуть спокойнее добавил. - А как ты потом с ихними бабами жить будешь? Ждать каждую минуту, когда они нам в бограч или гуляш отраву добавят? Зарежут, как иначе под утро сонных казнят? Ну, тогда хоть выспимся перед смертью... Бабы там, сам знаешь, резкие. И так, сам у курсе, еле-еле контакт установили. И вообще, нас тут, всех людей, меньше сотни. Это если считать от грудной Эдиты до деда Иштвана и одноглазого Дитмара. А мужиков вообще раза в полтора меньше, чем женщин. Эт если считать пятилетнего внука старосты. Уже забыл, как его зовут.
- Иштван. А тот Иштван, его прадед. - еще угрюмо, но уже не так злобно.
- Вот видишь! - похвалить, этим добавить позитива. И еще, чтобы переключить тему, о сладком, для улучшения настроения. - Сам-то какую кралю подобрал? У нас молодых ведь по пальцам одной руки. Ты да Серега с Игорем. У фрицев - одни старперы. У венгров - тоже: или пожилые, или дети. Так что, куда девкам от тебя деваться? Только выбирай.
- Ну, Маришка... У нее хоть есть за что подержаться. Остальные - тощие и как куры голенастые...
Ага, кто бы сомневался. Самая видная из пары дюжин селянок, 'уже или еще более-менее годных в употребление', как выражался Михалыч.
- Клыки она тебя вынесла? - уточнил и без того уже понятное.
- Ну да. Просто обнять хотел. Ничего особенного. А она как звезданула свайкой. И где прятала?
- А ты? Ведь вполне увернуться мог... Или нет?
- Мог, конечно. Да ладно, думаю. Пусть злость сорвет. Может, добрее после этого станет. Пожалеет. А зубы быстро отрастут, хрен с ними.
- У нее жених погиб. Где-то под Сталинградом. - проворчал капитан. - Только обвенчались, он ушел. И через месяц - похоронка. Говорят, любила.
Добавил, добивая по слабому месту. - Может, среди пленных, что ты расстрелял, и он был?
- Да вряд ли. - уперся Артем. - По тем, какие похоронки домой кто бы отправлял... Там ... ежли б не тот долбанный стукач, и наши бы не знали. А так-то те твари такое у нас творили! ... за что их не расстреливать, а на кол сажать надо было!
- А ты сейчас к Маришке клинья бьешь. Так-то, разобраться, представителю врага. Вдове, сестре, дочке тех, с кем воюем!
- То там воевали. - выкрутился взрывник. - Здесь - совсем другое дело!
- Ну вот и с фрицами тоже самое!! - заключил капитан, глянул на часы. - Так что напомни Михалычу, в 23.40 выдвигаемся в рейд. И чтобы для немцев комплект с обманками не забыл!
... Боевая вылазка вместе с бывшими противниками, кого ты еще недавно видел исключительно в перекрестие прицела - непростая задача.
Но по сравнению с тем, что наметил капитан после нее, это можно было считать легкой прогулкой. Одно дело - пусть опасная, однако отработанная по шаблону, привычная ночная операция. Другое - по своей воле, по сути, положить голову на плаху. Особенно, если перед судьями и палачом несомненно и стопроцентно виновен.
Вылазка
Щели ветвились, расходясь самыми неожиданными углами, развилками и перекрестками, расширяясь местами в ущелья, иногда в долинки, чаще пустые, местами с прихваченной с Земли флорой и мелкой фауной. Но всегда - с круглосуточно мерцающим туманом над головой. В щелях - лиловым, в распадинах - скорее багровым, но таким, что его свечения с лихвой хватало растительности для полноценного цветения. А венгерский сельхозанклав вполне успешно и практически в любом размере предлагал обоим иноязыким группам землян полный аграрный ассортимент - от свежих овощей и фруктов до молока и мяса. Разве что виноград капризничал, не вызревал под неярким, одинаковой плотности в любое время, свечением до привычной спелости, оставаясь кислым и мелким, больше похожим на кизил.
Однако при наличии живца, или хотя бы сырья для него - местных 'грушек', потребность в еде была скорее символической и ностальгической. Ну, к примеру, как ставшему успешным городским жителем бывшему селянину купить на рынке пару реп. Не для 'наестся', а дабы вспомнить детство, старый забытый вкус.
Впрочем, на рисковой добыче иноземных продуктов специализировалась только русская община. Фрицы барыжили имеющимся на охраняемом складе имуществом, боеприпасами и оружием, занимались ремонтом любой сложности, подрабатывали у мадьяр на сельхозработах и вот теперь подрядились на совместный набег с разведгруппой на оранжереи аборигенов. За малую долю в треть от лично отмародеренного урожая.
А нашим надо было собрать полтысячи 'груш', или представить два литра получаемой из плодов 'живой воды', что являлось их точным эквивалентом. Именно такую цену обозначила за согласие жить с Михалычем дочка старосты Илона, 'особа в самом соку', по словам претендента на ее руку и 'знойная женщина - мечта поэта' по оценке начитанного капитана.
Невесту можно было понять - живец не только затягивал любые раны и восстанавливал утраченные части тела и функции, но и в прямом смысле омолаживал людей. Что на Михалыче, выглядевшем в свой полтинник ровесником едва ли преодолевшей 'возраст Христа' дамы сердца, было особенно заметно.
Полтысячи экзотических фруктов - это только венграм. Да немцам треть от собранной ими добычи, да раненых выхаживать, да сотню на завтрашнюю самоубийственную операцию, вот и получается, надо, как минимум, вдвое больше. То есть полцентнера, делим на шестерых - по десятку кеге на каждого. А сторожа прилетят самое медленное через минуту, скорее быстрее. Так что фрицы тут как раз к месту. Да и вообще, операция с немцами, что, может, еще важнее, хорошая возможность укрепить с ними взаимодействие.
Это ТАМ мы были враги. А ЗДЕСЬ все союзники, все земляне, все люди. А враги у нас, соответственно, нелюди. Пока никого не убившие, но успевшие уже не по разу изувечить всех членов разведгруппы. Ладно, что вовремя успевали уносить ноги в норы, куда сторожам ходу не было. Впрочем, и ноги пару раз в прямом смысле оставляли - ступню Михалыча, Серому вообще от колена правую, ударную, как говаривал бывший футболист 'Торпедо', оторвало. Ладно, что быстро разобрались с целебными свойствами 'груш' и особенно живца. Все отросло, как хвосты у ящериц.
- Вот за ящериц нас и держат. - невесело подумалось. - Которые, пока хозяева спят, тырят по мелкому их урожай. А иногда и по-крупному пакостят. А нам куда деваться? Без живца тут совсем кисло будет...
Частое употребление местных снадобий развило не только регенерацию, но слух, обоняние и все прочее, потому немцев капитан почуял за полверсты от места встречи. Группа поддержки из трех тел. Пахнущий покупным венгерским табаком и скрытой яростью Дитмар. Танкист, потерявший глаз и хорошо обгоревший под Вязьмой. Ненавидящий русских с тщательно скрываемой, но вполне ощутимой силой. Еще и за то, что регенерирующую 'живую воду' на обмен зажимали. И трусоватые 'аммиачные' полнотелые Хольст и Янек. Первый провел с месяц в плену у разведгруппы уже после 'попадания', пока не разобрались в ситуации и не решили, что его лучше выпустить, ибо та война ТАМ и осталась. А ЗДЕСЬ лучше сотрудничать, благо взаимодополняемость и взаимозависимости выявились достаточно быстро. Второй - фольксдойче. Все более-менее сносно понимающие русский язык, что крайне важно для успешного рейда и потому являлось основным критерием подбора 'помощников'.
- Танкиста надо валить! - заявил также почуявший немцев Артем. - Он все броситься норовит! Я таких на раз чую! Враг он!
- Успокойся, старлей, грохнуть всегда успеем, А сейчас они даже без оружия, чем опасны? Так-то, ты его загрызть успеешь раньше, чем он своим единственным глазом моргнет, Один хренов.
Кто один хренов? - не понял, потому напрягся взрывник. - Я, что ли?
- Не одИн, а Один. Не ты, а он. Впрочем, не важно. - глянул на покрасневшего Артема. - Ладно, потом объясню.
'Двойники, оба два похожие. - подумалось. - Заточенные на смерть, для обоих своя жизнь полушка, о чужой вообще промолчим. Но вот говорить этого не стоит, обидится'.
Подошли к немцам на форсе, незаметно для них вынырнув из-за образованного поворотом угла. Рука Дитмара дернулась влево вниз, к отсутствующей пистолетной кобуре. Двое остальных отшатнулись на полшага назад.
- Не бойтесь! - удовлетворившись увиденным, сказал капитан. Не удержался, добавил. - Раньше надо было бояться!
- Чего бояца? - выхрипнул танкист, отвернувшись бельмом от пришедших. - Отбояцца уже... Мы готовы.
Ну, тогда инструктаж от нашего страшного для врагов, а для друзей старшего лейтенанта. - криво усмехнулся капитан. - Артем, излагай!
Указания были простыми. Для всякого свой поводырь, за которым и следует держаться. Выдвижение и отход строго по команде. Каждому 'прикомандированному' выдали по ручной гранате.
- Ежли не повезет и нарветесь на 'сторожа'. - вещал взрывник. - Не тушуйтесь, сразу суйте ему под нос 'лимонку' и показывайте, что ежли че, готовы ее отпустить. Для них взрыв в оранжерее хужее всего, потому рисковать не будут, просто станут нас выдавливать. Против энтого мы против не имеем. Медленно отходим к линзе, ныряем в нее, там им хода нет. Ежли по-честному, так они ее даже не видят!
Поерничал. - Но это секретная информация, ее никому передавать низзя!
Дитмар взял гранату, повертел, недоуменно глянул на капитана. Старлея на взаимной антипатии он старательно игнорировал.
- Ну да, взрывателя нет. - согласился Виктор. - Но сторожа этого не знают. Если за край дело зайдет, просто бросайте ее и убегайте. Тогда 'краб' на нее брюхом упадет, чтобы оранжерею от разлета осколков сберечь, и ему не до вас будет. Но по возможности, лучше этого не делать. Мы их долго приучали, что взрываемся по-серьезному, и не надо им от этой мысли отвыкать.
Не стал добавлять, что именно из-за самоподрывов уже на этой неделе группа, дай Бог, временно лишилась двух бойцов. Хотя Игорю, конечно, сначала 'сторож' руку отхватил, граната в оторванной пятерне только потом взорвалась.
Бой
Показывать возможным конкурентам самые 'хлебные' и безопасные места Виктор, знамо дело, не собирался. Потому отправились в куст из десятка выходов, где незасвеченым для хозяев оставался только один, как раз в этот рейд намеченный к пользованию. По всем остальным, расположенным с этой стороны в метрах друг от друга, а с той, напротив, на неидентифицируемых, но очевидно крайне солидных расстояниях, были зафиксированы засады. Кои капитан вновь привлеченным соратникам и продемонстрировал, дабы показать, с кем придется иметь дело. И отбить охоту к вылазкам самостоятельным, без своей поддержки.
Если огромные, в дюжину и более метров роста и три сажени в обхват садовники были похожи на переростков актиний-анемонов из земных морей, разве что щупальца у них ярусами-юбочками шли по всему телу до самого низа, то служащие им чем-то вроде охранных псов зверюги видом своим были гораздо страхолюднее. Более всего смахивали на здоровых, в рост виденных в зоопарке носорогов, но то ли пауков, то ли крабов. То ли их вольной смеси с упором на жвалы и клешни. Днем по оранжереям в повозках разьезжали актинии, оснащенные механическим приспособами, часть которых разведка однозначно идентифицировала как оружие. Или, по крайней мере, как нечто годное для применения в качестве такового. Ночами хозяева отдыхали. Посадки патрулировали жуконосороги, в последнее время дополнительно выставляя в точках налетов землян где одиночные, а где и двойные-тройные посты.
- Линзу они не видят. Нас за ней, тем более. - повторил уже не раз сказанное Артем испуганно жавшейся к нему парочке фрицев. - Потому спокойно наблюдаем, не спеша изучаем противника.
- А-а-а... - совместил шепот с заиканием Хольст...
- Можно в полный голос. Звуков, пока мы здесь, они тоже не слышат, хоть 'Лили Марлен' орите ... Для них, похоже, мы появляемся просто прямо из стены. Линз, повторяю, эти твари не видят. И преследовать нас за ними тоже не могут, конкретно мордой в камень упираются. Я так сквозь мембрану одного прямо в глаз завалил. На глушняк. Просто поставил ствол с этой стороны к зрачку, шарахнул, тот ничего не понял и с копыт брякнулся.
- Таки насмерть? - косо глянул Дитмар.
- Ну, может, глаз выбил. Теперь, как ты, без него где бродит. Ток у них не два глаза, а больше дюжины, так что ему полегче.
- Да не тушуйся! - потянулся, чтобы похлопать немца по плечу, но уловил свирепый оскал и не решился. Однако продолжил. - Наберете грушца, выгоните живца, вмажешь мальца, отрастет твой окуляр! Может быть...
Дитмар отвернулся с нескрываемым презрением ко всему в жизни. Переросткам насекомым, которых следует опасаться. Трусоватым камрадам, готовым повернуть назад, если бы не менее страшные, чем 'сторожа', русские. Недобитым на восточном фронте унтерменьшам, что имеют наглость здесь командовать. Себе самому, за то что позволил попасть в такую ситуацию и вынужден ее терпеть.
После полудюжины засвеченных мембран с маячившими в засаде свирепыми охранниками капитан вывел группу к цели - специально сбереженному для этого рейда пустынному участку оранжереи, расходящемуся от линзы тремя тоннелями посадок.
- Идем парами, один боец от нас, один ваш. Мы по левой стеночке, вы справа. Собираем только желтые плоды, от зеленых или завязи толку нет! После команды 'тревога' - сразу отход.
Вытащил фляжку.
- Всем по глотку живца. Это хорошо ускорит реакцию. Кроме того, профилактика и обезболивающее, если ранят.
Уточнил. - Но мы все равно будем быстрее, потому как пару месяцев уже его пьем.
Тот брезгливо передернул лошадиную физиономию, но, подчиняясь давящему взгляду капитана, обтер горлышко носовым платком и все же хлебнул. Да и попробуй, удержись, если живец пахнет заманчивее, чем материнская титька для голодного младенца! А как подсаживаешься - так словно наркотик для дуреющих от гашиша басмачей, которых Виктор по Туркестану гонял. Одно слово, 'живая вода' из сказок, так сразу снадобье и определили.
Хольст и Янек выдули остатки.
- Вперед!
Маслянистая с виду мембрана смотрелась пусть прозрачной, но все же преградой только внешне. Словно дуновение ветерка по коже - и уже внутри. После свинцового безвкусия нор оранжерея ударила невероятной смесью всех запахов мира - от земляничных полян и свежего меда до апельсинов, дынь, гвоздики и массы других как опознаваемых, так и незнакомых ароматов.
'Воздух тут - словно компот пьешь', уже привычно удивился Виктор, двинулся по центру. За ним потянулся, сразу отстав, фольксдойче. Дитмар несколько неожиданно, что царапнуло подозрением, пристроился за старлеем. Михалычу достался медленный, будто черепаха, ровно как и остальные немцы, Хольст.
Грушки росли как надо, словно специально для сбора людьми придумано - на высоте от полуметра до полутора на блестящих матово-багровых, похожих на стекло и столь же хрупких ветвях, покрывающих лиловые стенки оранжереи с одинаково серыми проплешинами промежутков и одиноким черным провалом спасительной выхода-мембраны позади.
Сдергивались с черенков легко, летели в мешок за спиной, левой, правой, десяток, полсотни, первые сто, взгляд назад, Янек уже порядочно отстал, копошится, движется плавно, словно пловец в гуще воды, но все же процесс сбора идет, остальных уже за поворотами не видно, только шоркание фрицевскими ботинками по полу, наши движутся не в пример тише, взгляд на часы, полминуты, полет нормальный, еще бы столько же ...
Ан нет! Там, в стороне, как назло, где самые проблемные, агрессивно друг друга ненавидящие бойцы, накатывает вибрация. Носорог несется, надо тикать. Раненых уже хватает, почти полгруппы, не стоит приумножать, а тут ведь еще и тормознутый балласт на хвосте!
- Алярм! - по-немецки, чтобы фрицы быстрее среагировали.
Разворот, по стенке фольксдойча ему навстречу, успевая собирать спелые плоды уже с его стороны, Янек неспешно разворачивается, теряя из растопыренных пальцев грушу, глаз косится вниз, нагибается что ли? Некогда! Валить надо! Время уходит, за воротник фрица!
- Форвертс! - толчок к линзе.
Ага, зашевелил конечностями в правильную сторону. Михалыч с Хольстом отступают штатно, здесь все в порядке, за ними никого нет.
А вот справа - проблема.
Старлей отползает на спине, отталкиваясь от пола задницей и обеими руками. Правой ноги от голени нет, кровь уже не идет, живец зарубцевал сосуды. Но ТТшка потеряна, она в красной успевшей пролиться жиже уже под пузом наступающего жуконосорога, еще дальше ребристый абрис гранаты, на которую обширным пузом валится вторая, идущая кильватером зверюга.
Артем безоружен и по сути обречен.
Если бы не отступающий между ним и парой 'сторожей' Дитмар. Орущий по-своему что-то про свинособак, коих он имел во все места, вместе со своей собачьей жизнью, долбанными русскими, долбанным миром и всеми придумавшими это богами. И сующий под клешни возмущенно верещащему бегемотному пауку левую руку с 'лимонкой'. Правая у него над головой. И в ней, что интересно, зажатая дубинкой наступательная РГ. Коей в наличии у фрицев не предусматривалось!
- Михалыч!
Он уже рядом.
Один справа, другой слева, подхватили Артема, потащили к выходу, прикрываясь помахивающим перед мордой зверюги гранатами Дитмаром.
Глухо бумкнуло. Это под брюхом второй твари. Та обвалилась всеми своими ходилами, жвалами, хваталами, расползлась беспомощной грудой.
Забрасываем раненого в линзу, туда же вяло проваливаются Хольст с Янеком, за ними Михалыч. Теперь за одноглазым. Да тот, похоже, сопротивляется, отступать не хочет!
Ну уж нет!
Обняв его, завалился в мембрану. Краб рванулся, пытаясь ухватить ускользающие ноги (мало ему одной), не успел, клацнул клешней по стенке, уже с ТОЙ стороны.
Вырвались. Хотя с потерями. И с сюрпризами.
Покосился на РГ.
- Откуда?
Немец катнул 'лимонку'-обманку к Михалычу. Из своей, боевой, аккуратно вывинтил запал, сунул гранату за пазуху, запал завернул в платок, положил в нагрудный карман.
- И зачем?
Отвернулся в сторону, отвечать явно не собирается.
- Хреново, учтем на будущее. Артем, живца? - протянул вторую, специально взятую для такого фляжку, взрывнику. Прочим предлагать не стал, обойдутся.
Ладно, уходим.
Немцы помогли донести груз и раненого до ущелья, куда вместе с небольшим прикарпатским леском в этот мир провалились Виктор с товарищами. Сотня метров в длину, до трех десятков в ширину хилых, вырубленных, вынесенных хворостом многими поколениями горцев зарослей с небольшими глухими пещерами или 'сырными' ходами уже в местных стенах.
Там, на родной, оставшейся незнамо где планете, временный привал разведгруппы располагался между мадьярским селом и складом вермахта. И здесь также попали, причем ровно на тех же расстояниях. Кроме того, позже были найдены еще несколько дюжин фрагментов явно земной, из этого же предгорья, но безлюдной поверхности общей площадью до квадратной версты. Большей частью бесполезных, разве что дрова собирать, но было и несколько засеянных полей и запущенных, однако плодоносных садов, и даже пара небольших озер с очумевшей от жизненных невзгод рыбой.
Подсчитали добычу.
Всего 1032 грушки, из них немцы собрали 223. Виктор честно отделил им 75 штук. Посмотрел на Дитмара. И выдал ему персонально еще три дюжины.
Проворчал. - За старлея спасибо. Но чтобы больше сюрпризов не было. Что берешь с собой - предупреждай.
Тот покосился в сторону. Но предложенное взял. Помолчали.
- Еще пойдете?
Одноглазый скривил рот. Выплюнул. - На расчет половина!
- Ладно, - согласился капитан. А куда деваться? Артем выбыл, в строю остается два человека. 'Палить' садовникам свежий выход на невеликий груз, что успеет собрать и унести пара бойцов, смысла нет. Идти - так максимально большой группой. Тем более, что Дитмар схваткой только что проверен, как боевая единица вполне сойдет.
- Шестерых на выход осилите? - с сомнением спросил Виктор.
Немец кивнул. - Но с вас рейд перветин ...
Увидел, что его не поняли, поправился. - Стшивц! Чтобы шнель ... быстро идти.
- Хорошо. - продолжил торг капитан. - Но нам еще нужна амуниция.
Дитмар покосился на безногого, в разорванном камуфляже взрывника. - Обув надо смотреть. Мосшт ест. Но форма тольк фельдграу.
- Приноси, тогда встреча через двое суток на этом же месте...
На том договорились и разошлись, каждый в свое ущелье.
Разбор полетов
- Ну, млять, я его, конечно, сразу учуял, да жадность подвела. - Виновато объяснялся Артем. - Рвал грушец до последнего, думал, успею. А он, бац, и уже рядом! Я чеку выдернул, а он хрясь меня по ногам! Правая от колена и отлетела, левая тож хрупнула и подломилась. Я пока падал, и гранату выронил, и ТТ-шку. Тут бы кранты, да немец за шиворот меня выдернул и вперед высунулся. Сначала с Ргшкой, а потом и обманку достал. Ну, а потом и вы ... вовремя успели.
- То есть, спас тебя фриц? - уточнил Михалыч.
- Он не фриц, а Дитмар. - Подумав, уточнил старлей.
- Значить, уже не абстрактный фриц, а конкретный Дитмар. То есть, уже не враг? - хмыкнул капитан.
- Эт там был враг. А здесь - союзник!
- Погоди, еще родичами через поколение станут. - раздумчиво добавил Михалыч. - Вот смотри, наши дети по крови по любому будут наполовину венграми. А внуки, возможно, на четверть немцами, ежли твой будущий сын, к примеру, с дочкой Дитмара женихаться будет. Но снова наполовину венграми.
- Это почему же? Ну, немцами на четвертушку, это понятно, но почему снова наполовину венграми?! - взьерепенился взрывник.
- Потому что обе бабушки у них будут мадьярки, балда! Других-то тут нет. И вот интересно как они о нашей Великой Отечественной судить будут? Ежли у них все предки меж собой воевали?
- Ладно, пока завязали базар с этим далеким будущим, до него еще дожить надо, - прервал матримониально-исторические рассуждения Виктор. - Как нога?
- Под живцем не болит, сам знаешь. Чесаться начала, значить заживление пошло! Да хрен с ней, с полмесяца на костыле попрыгаю, отрастет. Вот сапог жалко, совсем без обувки остался. Да и комбез в лохмотья, - глянул на свисающие с колена обрывки штанины.
- По одежке придется к венграм на поклон идти. Или к немцам, ежли у них че из наших размеров на складе осталось. Но с фрицами все равно по рейду контачить, думаю с ними дешевле определимся.
- Эт не местные страхозябры, договоримся. Да и с этими, может быть, сторговались бы, только непонятно, что им предложить можно. Кроме того, что мы со своей стороны вроде как бы по минимуму пакостить будем, а они нас за это вообще прессовать перестанут. Вроде древней дани кочевникам, как она там, откуп, или 'подарки' именовалась?
- Только помни, что при первой же возможности всех этих ребят, от половцев и печенегов до ногаев и крымского ханства, к ногтю привели. - мрачно заключил Артем. - И эти, как мы им надоедим, вполне че-нить химически-технологическое вместо своего зверья нам выкатят. Или у нас боеприпасы закончатся.
- Не или, а когда! - невесело заключил капитан. Договаривать, что именно потому проблему надо решать кардинально, и как можно быстрее, не стал. Лучше не оттягивать, пока решимость не улетучилась. Чувствовал он себя хреново, как осужденный перед неминуемой казнью. Но иного варианта, кроме того, что наметил на это утро, придумать не удалось.
... Виктор проводил взглядом Михалыча, спина которого медленно истаяла в багровой дымке, прикрывающей дальний край селения. Жених намекнул, что остается с ночевой. Значит, свадьба уже практически договорена. А там и у старлея со вдовой, глядишь, срастется. Дальше, другие на семейный фронт подтянутся. С фрицами в рейды, если ему сегодня не повезет, и последний день на этом незнамо где расположенном свете 'кукует', ребята походят, и со всеми бывшими врагами, считай, проблемы решены.
Мечталось, что и с местными удастся по-хорошему, ладком, договориться. Тогда жить здесь 'станет лучше, станет веселее', как говаривал товарищ Сталин. Найти бы, чем мы можем быть им полезны. Какой-нибудь взаимовыгодный симбиоз. Паразитов уничтожают. А о партнерах заботятся. Пчелы и слепни, по сути, одно и тоже, мелкие летающие твари. Но для одних строят ульи, а других геноцидят при первой возможности. Мы ведь, к примеру, недоступными для местных 'ходами' перемещаться можем. Значительно сокращая расстояние и время в пути. Можем в расщелинах какие-нибудь нужные им минералы разведывать или добывать. Или еще что полезное, но пока непонятное на обмен предложить. Даже роль бесполезных домашних питомцев для развлечения или 'для души', вроде аквариумных рыбок, капитан готов был рассматривать.
В любом случае, от живца земляне отказаться не могут. А садовники не в состоянии препятствовать налетам. Значит, нужен компромисс. Хотя бы по снижению взаимно наносимого, поскольку такой все равно неизбежен, ущерба. Что уже по факту и происходит, когда налетчиков отпускают с хабаром - лишь бы не взрывались, да не стреляли в тепличках. То есть, по возможности, надо как минимум уменьшать меру приносимого зла, чтобы менее злой была и ответная мера.
Но, чтобы говорить, нужна встреча лицом к лицу. Или тому, что у местных вместо него было. Именно поэтому капитан и шел на самую большую в жизни авантюру. В одиночку, чтобы не отговорили. Втихую, не уведомив товарищей, чтобы не удерживали... А куда деваться?
Местный 'детский сад' группа разведала еще в первые месяцы пребывания здесь. Огромный зал, где вдоль стен в желобах шириной в запомнившиеся с Туркестана арыки, словно огромные кактусы, проживала подросль анемонов. Каждая особь размером в здоровую тумбу, примерно с тех, на которых в родном городке развешивали объявления да афиши.
- Ну вот и яйца, за которые мы 'садоводов' и возьмем! - обрадовался кровожадный Артем. Еле-еле удалось взрывника утихомирить, от идеи с заложниками отговорить.
О другом капитан задумался. Как этих юных аборигенов попытаться к себе приучить-приручить. Как детей, что находят бездомных щенят-котят, и начинают о тех заботится. Мешало непонимание, как к этому делу подойти. И опасения за реакцию 'взрослых', если и когда те о таких отношениях, даже сложись они по доброму, узнают. А время, вместе с худеющим запасом боеприпасов, уходило. Потому Виктор, для начала, выбрал иной путь.
... Этот 'анемон' проезжал по коридорам в одно, и тоже, время. Примерно за час до того, как появлялись остальные. Фиксировал причиненные разрушения на штуку, напоминающую здоровенный трехокулярный бинокль. Наливаясь багровыми тонами, на прицепах оттаскивал покалеченных людьми жуконосорогов. Приводил механических уборщиков, подчищаюших мусор. Виктор ассоциировал его с проводящим утренний обход ночным сторожем. Если повысить статусом, то заместителем местного 'главного' по соответствующим вопросам.
'Линзу', за которой скрывался человек, обходчик ожидаемо не заметил. Неспешно прокатил мимо на тележке размером в железнодорожную платформу.
Капитан выскользнул через мембрану в душную, напоенную миллионами ароматов оранжерею.
Крикнул в спину (а есть ли у них спина?). - Стой!
И еще, почти срывая голос, пугаясь, что не услышит и тогда что делать? В воздух стрелять, чтобы привлечь внимание? - Да постой же! Поговорить надо!
Тележка остановилась. Пассажир не стал разворачиваться, но все приспособы в его оборках-шупальцах переместились своими отверстиями, окулярами, выступами в сторону человека. Торопливо высыпавшего из принесенного мешка несколько десятков отмародеренных прошедшей ночью 'грушек'.
- Я вам их назад принес. Чтобы показать, что мы хотим попробовать договориться. Не знаю, что вам надо, знал бы, попробовал бы достать, но эти вам точно нужны, раз выращиваете.
Мембрана в полутора метрах позади. Виктор отступил еще на шаг, показывая рукой, забирай, мол, это мне не нужно.
Что бы сделал селянин, если бы к нему заявилась таскающая крупу мышь и вернула часть урожая? При этом стала пищать, явно стараясь донести некое послание? Скорее всего, сразу бы не стал прибивать, а заинтересовался неадекватным животным. Именно на подобную реакцию Виктор и рассчитывал.
И потому, медленно отходя, продолжал заговаривать ощерившуюся стволами актинию.
- Я понимаю, Мы воруем урожай. Курочим посадки и оранжереи. Уродуем или убиваем ваших собачек. Ничего, кроме худа, от нас нет. Потому ты вправе здесь же меня грохнуть по своим законам. Но тогда налеты продолжатся. Оно вам надо?
Спина уже рядом с линзой. Уходить, пока тебя не убивают, не стоит. Пусть пока монологом, но шаг к переговорам начат. С другой стороны, можно и не успеть скрыться, если садовник метнет молнию из похожей на антенну штуки. Приходилось наблюдать, как ею усмиряют жуконосорогов.
По блеклому в начале разговора анемону снизу вверх покатились цветные полосы. Красный, оранжевый, желтый, зеленый. Голубой, фиолетовый. Насыщенного цвета. Завораживающего. Заморачивающего, туманящего разум.
Он меня гипнотизирует, что ли?
- Эй, ты, решай, казнить или миловать, или сейчас в бега сорвусь! - хрипло выдохнул капитан.
- Казнить ... - прошелестело в голове чужим, издалека. Разноцветные тона заменились багровым. Оборки-щупальца шевельнулись. Казалось, громовая антенна уставилась точно в переносицу.
- Худой мир лучше доброй ссоры. Особенно, если ни одна сторона в ней победить не может! - выдохнул не словами, но уже явно слышимой оппонентом мыслью человек.
- Миловать? - с сомнением донеслось извне. Насыщенность багрового стала падать...
И тогда капитан стал транслировать в отвечающее ему 'далеко' то, во что он, возможно, и напрасно верил. Что разумные существа, имея альтернативой разрушения и смерть, обязаны договориться друг с другом. А иначе, можно ли говорить о наличии разума?