Наша сталинская пятиэтажка, где тогда обитала моя семья, и где много лет назад я родился, была расположена в десятке метров от шумного птичьего базара. Нас разделяла только забитая автомобилями дорога, бежавшая через весь город, далее на теплый, черноморский юг. Шумная улица в рабочие дни, в выходные становилась просто оглушающей. Людской гомон, лай , тявканье, шипение, визжание, хрипение, хрюканье, птичьи переливы , завывания, наполняли ущелье улицы звуками ревущего грязевого потока .
Мы с дочерью любили эти дни, и нас не смущала, а радовала тяжелая воскресная суета. Пробираясь сквозь людские толпы, что завихрились то справа, то слева от нас, мы, словно лазутчики в толпе врагов, где согнувшись, а где и в полный рост, двигались вдоль рядов со щенками, лениво копошащихся внутри детских рингов потом к плетеным корзинкам, заполненных спящими котятами, как короб грибами. Потом наступала очередь попугаев, морских свинок и хомячков и уже в самом конце путешествия мы шли к аквариумам с рыбками, лягушками и тритонами. Иногда случай баловал нас встречами с облезлыми лисами, запуганными насмерть, волчатами, или, завязанными в узел, анемичными удавами .
У птиц мы задерживались на несколько минут. Говорящие попугаи осыпали нас перлами ненормативной лексики со скоростью большей, чем болейщики местной футбольной команды после очередного ее поражения.
Дочь быстро научилась проскальзывать между ног взрослых к самому первому ряду зрителей и делала это виртуозно и изящно, словно балерина - пируэт, еще пируэт, фуэтэ и ...извините подвинтесь. Оттуда она комментировала увиденное с восторгом первооткрывателя :
Папа! Какая пушистая и рыженькая! Папа давай купим! Ну,папа!, - или, -Па! Смотри, какой сердитый щеночек! А мордочка как у Севки (Севка наш пятилетний сосед!) Пааааа! Давай купим!
Я сам бы рад забрать эту живность, но дома была больная бабушка, работающая мама и два школьника - сын и дочь. Все это мешало завести братика меньшего и давало слишком мало шансов решить проблемы, которые могли возникнуть.
В то воскресенье мы наспех поели и, закусив удила, рванули на улицу. Все было как обычно, разве людей было поменьше - ранее утро.
Они заметили друг друга сразу и издали. Моя дочь потянула меня в сторону от магистрального движения, а он потащил хозяйку с усилием большим, чем можно было ожидать от этого черного, заросшего песика. Собак был похож на маленького медвежонка с носом из кусочка темно-коричневой, кирзовой кожицы. Глаза не было видны, их закрывала густая челка курчавых волос. Уши свисали от головы и до самой земли. Морда выражала известный вопрос:
- А что вы здесь делаете? А?
Они приглянулись друг другу и потому потянулись, вызывая радость у его хозяйки и мое слабое сопротивление.
Он подскочил к дочери и, встав на задние лапы, упираясь мордой в ее колени, сказал:
- Какая замечательная девочка! Возьми меня, дорогуша, не пожалеешь. А этот дядька с тобой? - Он посмотрел на меня и вновь к дочери, - Какое у тебя миленькое личико! Как я тебя люблю! Бери же меня! Бери!
Я понял, что дочь моя покорена этим вурдалаком и бонвиваном. Она схватила его на руки и прижала к себе с такой силой, что он взвизгнул, а я окончательно осознал: его не вырвать из ее рук ни силой, ни хитростью, ни подкупом. Имена, Бим и Татьяна стали в один ряд с Ромео и Джульетой, Лаурой и Петрарки, Варварой и Лоханкиным.
Удобно устроившись на руках у дочери, он смотрел на нее с чувством умиления и восторга. Длинный розовый язык облизывал ее лицо с усердием энергично работающей моющей машины.
Осматриваю товар. Несомненно, пудель, но пудель сборный - из большого и карликового. От первого он имел голову и важную деталь мужского достоинства, что вызывало если не восхищение, то известную долю уважения. Тело и лапы были маленькими, но не тщедушные, а довольно сильные и ,по - своему, красивыми. Эдакий карлик-нос с очень развитой, умной башкой и большой сексуальной потенцией.
Забегая вперед, скажу, что настоящей любви он был лишен. Встречающиеся суки не понимали его широкую собачью душу, а замечали лишь генетическое уродство и отворачивались, снисходительно погавкивая. Да и выбирал он все крупных, мощных сук. Достичь заветного местечка он мог разве что носом. Не мог же он заниматься этим в прыжке.
Потом мы додумались и сработали для него тряпичную девочку. Это как резиновая кукла для морячка или скромника. Так с ней он и жил, пряча ее от нас в самых потаенных уголках квартиры. Находили по запаху. Выбрасывали, и дарили на праздники новых, молодых и красивых.
Вернемся к нашей первой встречи. Дочурка смотрела на меня молча, но с такой мольбой в глазах, что лишала меня воли, оставляя один выход - брать!
Сторговались на десятке, а через пару минут от прежней хозяйки остался только, как от реактивного самолета, инверсионный след.
Звали его Бим, и от роду ему был лишь один год.
Мы шли домой, готовясь встретиться с жестоким сопротивлением в лице жены и бабушки. Бим вел нас спокойно и весело, нетерпеливо повизгивая. Вел уверенно, будто среди нас провел весь этот год, и путь к нашей квартире знал задолго до сегодняшнего дня.
-Не печалься, парниша! - весело сказал он, - Все будет окей! Ты все сделал правильно. Я смогу их уломать!.. Быстрее, что вы оба плететесь, болезные? Остановился прямо против нашей входной двери .Телепат.
Что понравилось в нем женщинам не знаю, но уже через десять минут в доме появился семейный баловень. Потом ванна, фен, чистое полотенце, легкий завтрак...
Бим никогда не выставлял свое исключительное положение в семье, но приоритеты, с момента его появления, значительно изменились. Для него не было запретов. Спал он в чистой постели ,чаще с моей женой, и значительно чаще, чем это делал я, ел со стола вместе с нами ,а гулять водил нас по мере собственной необходимости,не согласовывая с нами ни графика, ни расписания.
Если бы меня спросили :А какой он был ? Я бы ответил - нахальный, любвеобильный, интеллигентный, семейный ,но главное - себе на уме.
Любил он всех: старых, молодых, девочек , мальчиков , плохих, хороших, веселых и хмурых, но за свою любовь просил воздаяния :
-Миленькие, хорошие у вас же есть руки. А зачем вам руки? Чесать меня, такого хорошего! Чешите, и Бог воздаст! Ах! Как хорошо! А теперь здесь с бочка , снизу вверх! Хорошо! - Морда поворачивалась и глядела на очередного чесальщика с радостным умилением. Если в доме было несколько человек, то когда уставал чесать один, он переходил к другому. Карусель чесальщиков!
-Понимаешь, - говорил он, - эти люди не умеют чесать так сладко и быстро как ты. Паршивая самодеятельность.Чеши же меня , любимый(ая)! Чеши и я сделаю для тебя невозможное. Он глядел в ваши глаза , из под пучка волос, пристально и внимательно. Игру в гляделки ты не выдерживал и начинал чесать его с энергией и опытом бывалой расчески.
Он умел то, что не подвластно самому опытному мужчине - любить всех и одновременно. Любить до судорог и попискивания от возбуждения. Ноги дрожат, обрубленный хвост, в виде кисточки для бритья, вращается со скоростью колесиков в часах, глаза не моргая, смотрят в твои и в воздухе растворяются слова любви:
-Я тебя обожжжжжаю! Обожаю я тебя! Ты лучшее,что есть в этом мире! Так бы и сьел! Гав!
У нас всегда была возможность сказать гостям:
- Удивительно как он Вас признал! Довольно редко так бывает. Видит хорошего человека! - Гости плыли от наслаждения...
Он любил искренне и без обид. Видеть каждого было потребностью собаки. Он садился в одном из углов, где пересекались пути живущих в квартире, опирался спиной о стенку, складывая по турецки нижние лапы и скрещивая на груди верхние и ,словно бабушка на скамейке у подъезда, провожал наши передвижения по квартире глазами. Сидел часами и мог там, в углу даже вздремнуть, иногда заваливаясь во сне на бок и вновь просыпаясь, чтобы бдеть. После чесать - следующее удовольствие - бдить!
Ночью, обходил все спальни, открывая башковитой головой двери и осматривая все кровати - лежат ли, спят? Если все были на месте, уходил спать, а если нет, то бегал по квартире все быстрее , проверяя ванну, туалет, кладовки и кухню. Иногда не находил и бросался к одному из взрослых, толкал головой и глядя в сонные глаза спрашивал:
-А где девчонка? Сын отсутствует! - Или - Ты за женой следишь? А?
Сквозь сон отвечаю, - Дочка на именинах. Сын в лагере. Жена ночует у мамы... Мы поругались.
Он все понимал и спокойно лез ко мне в кровать, чтобы скрасить для себя время отсутствия жены рядом.
А как он ел! Интеллигентно и философски. Поставлена еда и он сидит перед ней и думает. Долго. О чем? О бытие! О превратностях жизни! О ее смысле.
- Бим, - говорю я, - ешь родной...или я сам съем!
Это было вроде команды "начинай!" и он ел.
Он был любителем раздельной еды, начиная с более вкусной составляющей, потом менее приятной и уже напоследок лениво доедал гарниры и овощи.
Поев, долго смотреть на пустую миску и вновь думал...О чем?Не знаю.От Диогена его отличало лишь отсутствие бочки.
Предки Бима были цирковые. Освоить прыжки через обруч, кувырки, хождение на задних лапах было плевым делом. Наверно в прошлом у него были предки и среди цирковых лошадей. Стоило только захлопать в ладоши, как он начинал гарцевать по кругу с упоением давно работающего на манеже циркового жеребца. Бежать мешали только уши, на которые наступали передние лапы и то, упомянутое мной достоинство, что раскачивалось с такой широкой амплитудой, от которой Бима мотало и отбрасывало в сторону, то на ножку стула, то на лапу пианино.
Шли годы. Бим седел, но молодой задор, как пузырьки у шампанского, шибали домочадцев, веселили.
Бим не любил скандалов!
В доме научились говорить тихо и не выразительно. Собак не позволял ругаться и если кто-то повышал голос, чуть громче шопота, раздавался оглушительный лай, и мы переставали слышать не только партнера, но и себя. Пришлось осваивать тихую ругань или вовсе отказываться от нее. Говорили приблизительно так:
-Дорогая, что за нехорошую шутку ты со мной ... я уже так хочу предложить тебе ... если можешь.....(почему рубашка не поглажена!) Я же просил! У!)
-Ах, дорогой! До каких пор ... никогда я не смогу... Не хочешь ли ты пойти погулять? На улице полночь? Жаль... (я как и ты с работы! Подождешь! У!)
Он чувствовал ,что что-то не так, но , как говорится, не пойманный... ! Бим переводил глаза с одного лица на другое, словно играл в пинг-понг, пытаясь поймать нас на интонации. Но мы тоже кое - чему учились, и улыбки доброжелательности не уходили с наших губ.
Бим знал и понимал, что такое имидж задолго до того как об этом заговорили психологи и имиджмеккеры. Помню первую стрижку у собачьего парикмахера. Называлась она - "пустынный лев". Он провел в парикмахерской почти целый день и когда я пришел за ним, то и сам был поражен этой неземной красотой. Серебристо-черная краска по телу, кисточки на лапках и хвостике и грива, подпирающая лисью ,вытянутою мордочку- все дышало благородством придворного вельможи. Как он шел домой! Как презирал всю эту чернь! Как высоко держал голову! Как нервно подрагивали гарцующие ноги, вывернутые в третью позицию баляруна со стажем. Мимо могли нестись машины, в небе греметь гром, по дороге нестись кошки, играть военный духовой оркестр - всему он внемлил равнодушно и презрительно.
Но стоило ему обрасти кучерявым, черным мехом, как последняя шавка становилась закадычным другом, а мусорная куча местом для интимных встреч, кошки - объектами преследования, а куча песка во дворе - пляжами на Багамах.
На седьмом или восьмом году его жизни у нас появилась кошка , найденная сыном в прогулке по улице. Пуганная, соверешенно дикая и абсолютно одинокая кошара. Сначало сын носил еду ей ,потом носил ее к еде и однажды она воцарилась под столом нашей кухни. Оккупация началась.
Первым почувствовал это Бим. Желание указать этой, мягко говоря , девушке место в его доме, закончилось полным поражением, с отбиванием собачьих щек не легкой, когтистой лапой. Так продолжалось до тех пор, пока он научился не замечать эту, грубо выражаясь, тварь.
Потом началось сосуществование с дипломатического разделения территории, пищи и хозяев. Жена и сын отошли кошке, а я и дочь остались верны нашему любимцу.
Со временем они, если и не подружились, то с удовольствием грели друг друга ночами и устраивали совместные концерты для остальных обитателей квартире. Выступление можно было бы назвать так - "прыжок тигра!" Бим бежал по кругу, а она, внезапно, прыгала из-за стула через него с грацией дикой ,полосатой кошки.
Это могло продолжаться довольно долго. Первым уставал собак. Он, падая на пол черной, мохнатой тряпкой, высунув красный язык, а кошка падала на него, легко царапая коготками заросший собачий затылок.
Живя рядом с ним, я понял - реинкорнация есть и возможно мой собак был в прошлой жизни инфантильным наследником небогатого сельского помещика или вельможи.
Потом пришло нерадостное время нашего отъезда и час расставания с ним. Тяжелое было время! Грустное! Уезжали мы далеко. Уезжали навсегда. Меня мучила мысль - как он примет наше предательство? Как? Отвечу сразу: а никак! Он перешел жить в семью моей племянницы так, будто прожил там все эти годы.
Встретившись со мной через год, он не подал виду, что помнит меня, и почти равнодушно встретил, оживившись только тогда ,когда я взялся почесать ему бок. Он закатил глаза и сказал мне:
- Кто ты? Что-то знакомое! Где это я тебя видел? Нет! Не помню!.. Хорошо! Очень! Ты знаешь, как чесать и делаешь это замечательно. Продолжай, дорогой! Чуть выше и не торопись...