Аннотация: Создалось вот как-то из шутки на тему - кто придумал макароны... Перед глазами видеоряд, как в советских армянских мультиках типа "Ух ты, говорящая рыба!" http://www.youtube.com/watch?v=RAJfUPgFZbc
Сказочка про Макарку
Июльское солнце медленно ползло к закату. Притомившиеся на жаре воробьи лениво возились в пыли и тихо перечирикивались. Из-под пыльных подзаборных лопухов гремя цепью, выбрался пес, и поплелся к жестяной миске лакать воду... На улице не было видно никого, лишь свинья с выводком полосатых поросят копошились в непросохшей после ночного ливня луже, да ватага разновозрастных пацанов делала вид, что играют в лапту. Игра не клеилась, потому как игроки, один за другим, подбегая к палисаднику старой, покосившейся от времени избы, пытались заглянуть в сени.
Наконец, оттуда показался белобрысый хлопчик лет десяти. Турманом было скакнув из сеней, он опомнился, приосанился, и важно направился к окончательно забросившей игру ватаге.
- Ну как там?
- Чего...
- Как... - загомонили пацаны, спеша узнать об настроении ванькиного деда, который мастак был сказывать всякие истории, но токмо, когда пребывал в хорошем настроении. Ежели нет, то и турнуть мог, долгонько после потрясая вслед сучковатой палкой, да громыхая про выросших дармоедов, которы, вместо того, чтобы батькам в поле помогать, от работы отлынивают, да дурней валяют...
Но сегодня...
Сплюнув для солидности, Ванька, - а именно так и звали хлопчика, сказал:
- А че? Нормально...
Дела сегодня и впрямь обстояли нормально. Погоды стояли прекрасные, будущий урожай пер, как на дрожжах, и, радостный потому дед за полудённой трапезой не шумел, лишку по лбу деревянной ложкой не щелкал и снисходительно только поглядывал, ежели кто норовил ухватить кусок не в свой черед.
Тут в сенях заскрипели половицы, и на улицу, покряхтывая более для показу, вышел и сам Ванькин дед. Был он еще вовсю крепок. Надет на нем был бараний, по случаю жары расстегнутый полушубок, а затылок венчала старая, потертая баранья же шапка. Зимой наряд этот летний тщательно пересыпался махоркой от моли, и убирался в дальний сундук, а дед ходил вовсе без шапки, одетым в штопаный старый зипунишко, так, что даже бывалых сибиряков дрожь прохватывала.
Ребята, увидев, что Ванька не заливал по поводу дедова благодушия, окружили старика.
- Ну, постреленыши, чего вам? Сказать сказицу? Хм, ну, что-ж, можно и сказицу... Ванька, сбегай-ка в хату, я там на столе кисет забыл...
Ну, и какую же вам сказицу поведать? Про то, как Иван-дурак за три моря правды ходил искать, да битым вернулся? Так я ее еще третьего дни рассказал. Али про Царевну - лягушку, каковую царевич нашел, да жениться на ней начал? А? Гхм-кхе-кхе... Дак ведь рано вам таки сказочки еще слухать... М-м-м. Вот, знаю, каку сказицу рассказать. Токмо не сказица это, а былица. Ща вот, трубку набью, да и ...
И дед занялся ответственнейшим делом - набиванием и раскуриванием трубочки-носогрейки. Закончив сие важное дело, он пыхнул пару раз клубами густейшего дыма, и приступил к рассказу:
- Вот жил-был, еще при царе Горохе один мужик. Справный был мужик, потому, как смекалистый. Что? Когда - енто точно при царе Горохе? А не знаю. Знаю токмо, што крепость еще не отменили. И мог барин с любым своим мужиком что хошь делать. Хошь продать, хошь подарить, а хошь, на конюшне запороть вусмерть. Тяжелое то было для мужиков время. Да не об том сказ. А сказ об мужике. Макаркой его звали. Повезло ему - хорошее имя попалось. А то в те времена невзлюбит кого поп, дак хорошо, ежели Фермопуалием каким назовет, а то и вовсе так, что и не выговоришь... Вот, помнится, матушка-покойница сказывала, што брата ее как крестить понесли, поп-батюшка на руки его взял, а дите - ну што оно дите-то? Как есть несмышленое... Возьми, и рясу-то попу и испачкай... Другой кто и посмеялся, можить, а вот поп-батюшка осерча-ал... Крестил младенца невинного Лермоподорием. Так и прозвали мужика всю жисть Помидором. И детей его Помидорычами кликали. Дак вот же и Сенька Помидоров сидит - правнук... Ась?! Так што Макарка? А што Макарка. Жил себе, не тужил, хозяйство справное имел, жену, деток. Коровы у него даже было. Две. Телята, обратно. Так ентот Макарка так телят гонял! Да и как их не гонять? Они ж, безобразники, как в огород заберутся, так такого там наворотить могут, што и сказать трудно. А однажды летось что удумали? Забралися, обратно, к Макарке в огород, а там евонная баба как в раз грядки полола. Так телята давай разгоняться, да Макаркину благоверную лбами в энтот..., ну, энтот, который... хгк-хм... ну, в гузно, короче... Ну, хватит, хватит хихикать... Так Макаркина-то баба чисто ласточкой в смородинные кусты-то и влетела... Царапаная потом ходила - у-у-у... Почище вас всех... Ну, Макарка-то, конешно, как енто безобразие углядел, так хворостину схватил, в огород вынесся, да и погнал... Так погнал, што почитай полчаса всей деревней, раскрыв рты, слушали. Опосля уж слова-то, что Макарка разложил, полгода складывали, да все едино, больше половины так и не упомнили... Макарку того о словах-то тех пытать пробовали, но он надулся и никому не сказывал... А може, и сам забыл... Хто его, Макарку-то знает... Но с тех пор повелось, коли кто кого куда отправить хотел, да слов не находил, так и говорил: -Ступай, мол, тудыть, кудыть Макарка телят своих гонял... А другой и отвечает: - а ты, мол, кудыть и Макарка-то телят не гонял... То есть ишшо дальше...
Да не об том сказ. Все у него, вроде хорошо было, токмо старшáя евоная дочка - раскрасавица подрастать стала, а барин тамошний уж как до девок лют был... У-ух, как лют. Так мужики его схитрили - девкам своим, да молодухам строго-настрого наказывали - как из дому идешь, так рожу-то сажей и вымазывай. Волосы колтуном штоб с-под плата вытарчивали, да хромай, дура, хромай, а нето барин увидит, да и... Бабы еще и сами попридумывали - волосы, што вычесывали, не выкидывали, а собирали, колтун-то делать, а некоторы наоборот, поперед мужиками своимя крутить чтобы, - на енти волосы свои наматывали, так што казалось, что своих полно. А то некоторые из баб собранны волосья попричесывали, да таких шапок волосяных себе понаделали - загляденье.
Как-то раз барин гувернера к барчуку из э-э-э... Хренции выписал, да этот завалящий хренцезишка, как шапки енти волосяные узрел, так залопотал штой-то по своему, по-хренцезски - шарман, говорит, формидабль, говорит, пари, пари... Купил у бабы у одной (Параська ее звали, Макарке нашему женой приходилась) несколько штук, барину откланялся - некогда, говорит, мне с твоим барчуком вожжаться, дела у меня в Париже есть. А что барин? Ну что барин... Свово мужика, может, на конюшне бы в смерть спорол, а тут хренцез! Понимать надо! Могла выйти полная международная конфузия! Так и уехал. Потом, говорят, миллионщиком стал - стал шапки такие волосяные сам делать, да бабам ихним хренцезским продавать. Зачем? А кто знат, зачем? Может своих волос у тех баб не осталось - может повычесывали все свои, так шапки носить стали. А хренцез тот шапки энти "Парик" назвал. В честь Параськи, значить. Ась? Про Макарку? Так будет и про Макарку.
Так осерчал тот барин, так осерчал, что совсем егоным мужикам жизни не стало. Так чево Макарка удумал? В то время слух прошел, што один итальяшка из Риму, кудай-то в Китай подался. Хочу, грит, Китай смотреть - путешествовать. И должон был тот итальяшка аккурат по тракту мимо бариновых земель ехать... Макарка возьми, да смекни: Мужики, мол, давай, навались, на тракту сколь-нибудь бо-ольших сосен понаваливай, итальяшка-то в объезд поедет, там у него всенепременно карета-то и сломается. Ежели бы по тракту, то сломалась бы она у баринова дальнего соседа около гусиного лужка, а ежели в обьезд - то непременно у баринова пруда. Так вот оно и вышло, как Макарка-от говорил.
Ванька! Сбегай-ка кваску принеси! Да не буду, не буду сказывать, тебя дождусь...
Ну, так вота. Барин, как увидал, что ему така честь выпала, так и отошел душой. Мужикам вышло послабление, а с Макаркой вот чего дальше было: Человек, который итальяшку провождал, нето заболел, нето живот надорвал, карету до баринова двора толкая. Лошаденки-то хлипкие у него были. Италья-анския. А Макарка карету враз и до двора дотолкал, и починил. Рессора, грит, тут сломалася, дак ее выкидывать придется, потому, как рессора - тьфу - аглицкая. А аглицкая, мол, рессора есть штука такая, что днем с огнем на Расейских просторах и не найдешь. Да поставил Макарка на енту вот карету рессору свово изготовления. Из мочала, кажись. И поехал итальяшка ентот дальше на той мочальной рессоре, а Макарку у барина выпросил взамен свово, надорванного. Барин потом в сам-Петербурх ево отвез да там и подарил, а может, и в карты проиграл - про то не знаю. Тот в сам-Петербурхе, грят, на строительстве дворцов отличился, выкупился, разбогател и к себе назад уехал. А итальяшка-то наш дальше поехал. В Китай. На мочальной-то рессоре, чать, сподручнее, токо трясет сильно. Ну, Макарка и тут штой-то придумал, сенца подложил - помягче стало. Так и доехали до Китаю. Чево они там видели - про то отдельная сказица, а токо знаю, што увезли они оттедова травы сухой, черной - кипятку на нее лить, а когда вода потемнеет, пить ее. Чай таперьча называется. Да еще итальяшка ентот хитер был, гдей-то там один чудный рецепт спер. До-олго никому секрет не выдавал, ето теперь уже все знают - варм... верм-и-ш-еля называется. Врут люди, што ежели по-нашему, то "червячки" получается. Тьфу ты, ведь пакость какая!
Так на обратном пути ентот итальяшка опять у барина того остановился, да Макаркину семью всю разом и выкупил, да с собой забрал. Во как ему Макарка пришелся! Как вернулся итальяшка тот к себе в Италию, так Макарке-то вольную выправил, да и семье его всей. И стал Макарка енти самые вер-м-и-шели для него производить. И так наладился, што уж и цветные, и крученые и всякие делать. А итальяшкам-от они как по вкусу пришлись! Так Макаркин итальяшка ими торгует, капитал наживат, да и Макарку не в обиде содержит - денежное довольствие исправно выплачивает, уважительно с Макаркой общается. Токмо, грит, Макар Иваныч, две вещи, грит, у меня на душе лежат, есть-спать не дают. Дочка, грит, Ваша, Макар Иваныч по сердцу мне пришлась. Отдайте мне ее в жены. Это раз. А второе - хочу, грит, толстые вер-ши... тьфу, да вы поняли, сделать, а как- не знаю. Мол, и так пробовал, и эдак, - не получается. Кнаружи, ежели сварить, получается клейстер, хочь бумагу на стены клей, а снутри совсем жестко. Может вы, Макар Иваныч, чего скумекаете? И сует Макарке пучок то-олстых палок из сушеного теста. Взял их Макарка. А как не взять? Сам стал думать - ночь не спит, днем не ест. Исхудал весь. Но придумал. Сверло, грит, нужно. Взял сверло, и вмиг нутрь высверлил. Ну не вмиг, конечно, енто ж токмо так говорится.
Уй, как енто новое блюдо итальяшкам по вкусу пришло-ось! Сидят Макарка со всей семьей, да сверлят. А чаво там насверлить можно? Вот и продают энти палки сверленые ажно рупь - штука! Енто, ежели короткие, а ежели длинные, то и по три рубли. И стали богатеи тамошние перед друг другом выхваляться - кто более длинные ест. К тому времени новому блюду и имя приклеилось - макароны. В честь Макарки нашего, значить. Токмо Макарке сверлить надоело. И придумал он устройство. То ли на шпагу он насаживал макаронины в сыром виде, то ли еще чего - сам не знаю, да и говорить про то не буду. А вот только с тех пор и зовут те макароны ш-п-а-г-е-т-т-и. Видать, енто от той самой шпаги и пошло.
Ну, а дочку свою неволить не стал. Сама побегла за итальяшку, не успела дверь хлопнуть. Да и как не побегнуть? Жаних видный, и при достатке...
А Макарка?
А чего Макарка...
Барином заделался. Бога-атый стал. Говорят, домой вернулся, да деревню свою у тамошнего барина выкупил. Барин-то дурной к тому времени совсем разорился. Так Макарка не будь какой, всем вольную отписал, денег кажному двору дал, да праздник затеял.