Солдатова Александра Сергеевна : другие произведения.

Рассказ о ненастоящем психиатре

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

  
   День начался печально...Кабинет являл собой нелицеприятное зрелище: с потолка уныло капала мутная вода, на полу растеклись лужи, стены и мебель в подтеках. Зимняя оттепель, блин...Рождественские каникулы! Марина тоскливо оглядела помещение: еще недавно потолок был вполне приличный, чистенький, после меловой побелки, обои, пусть и непритязательные, но, по крайней мере, не свисали над окнами грязными кусками. Ладно, загажен стол, ладно, хотя и обидно, завалено кресло, - просохнет, но вот истории, оставленные на столе, анализы, и прочая бумажная галиматья... Она брезгливо сдула слой пыли и меловой крошки, собрала бумаги, - местами подсохли, скукожились, чернила на обложках безобразным образом растеклись. Попробуй, разбери надписи. Потом в архиве скажут: "Раньше они пирожки в истории заворачивали, вечно пятна жирные, теперь мочатся на них, что ли? Уроды...". Пара капель упала ей на макушку, Марина выругалась, поспешно отступила. Сразу же потянулась за трубкой:
   - Алло, девочки, у меня потоп. Да. У вас тоже? Безмерно счастлива. Пусть кто-нибудь приведет мои апартаменты в порядок. Спасибо, - быстро переоделась, отправилась в кабинет на противоположной стороне коридора. Там, как ни странно, было совершенно сухо. Павлу Андреевичу с порога заявила, - Я сегодня работать не буду. У меня наводнение, все мне на голову льется, истории болезни намокли.
   Заведующий оторвался от "компа", - явно, раскладывал "Паука", и мрачно заметил, - Да?
   - Идите, гляньте.
   Пока он неторопливо выбирался из-за стола, Марина скользнула в соседний кабинет, расстроилась - там тоже все в ажуре; поставила чайник, открыла холодильник (чтобы успокоиться, надо что-нибудь съесть), тут же закрыла, - мышь повесилась.
   Стерхов неторопливо вышагивая, приоткрыл дверь, пару секунд равнодушно созерцал потолок, затем столь же неспешно вернулся, сел, подтянул к себе "клаву". - Оно и понятно, не у него же эта хрень приключилась..., давно бы на телефоне сидел, с хозяйственниками собачился.
  -- Ну? - нетерпеливо спросила Марина.
  -- Что ну?
  -- Так надо что-то делать, продолжает капать, по прогнозу погоды похолодания не обещают. Как мне в такой разрухе жить?
   - Позвони, пусть санитарки приберут...
   - Позвонила, а дальше что? Нам вообще, когда обещают крышу отремонтировать?
   - Вроде летом...
   - Ага, а сейчас январь. До лета у меня потолок превратиться черти во что. Впереди весна...Отвалиться кусок штукатурки, и прямо доктору на голову. Отвезут меня в травму, сделают люмбальную пункцию...., прикиньте, кровь в путях, все такое. Тащат на стол, вскрывают голову...
   - А там пусто, - глупо хрюкнул зав отделением.
   - Да ладно, - с притворной обидой процедила Марина, - там все банальнее: субдуральная гематома, ее бац, удаляют, да так не аккуратно, что появятся у меня двигательные расстройства. Группа инвалидности, трудовое увечье, между прочим.
   - Марина Анатольевна, остановитесь...
   Марина вздохнула, - пусть крышу у нас почистят, снег хоть скинут, все вперед...
   - Ладно, порешаем, - и заведующий отвернулся к монитору, давая понять, что разговор окончен.
   От слова Стерхова "порешаем", ее затрясло, - знаем мы ваше "порешаем", как же, потом приходиться еще минимум раз десять подходить, повторять, надоедать, а что в итоге? - "хватит говорить одно и тоже, я не слабоумный".
   Пока санитарочка наводила в кабинете порядок, раскладывала по полу сухие тряпки, расставляла тазы и ведра под основными водными артериями, Марина пила кофе. Нашла-таки завалящие печенюшки в шкафу. В текущем полугодии место для чаепития базировалось в кабинете Анастасии Павловны, и согласно графику, еще 2 месяца без передислокации. Такой уж порядок. Кому понравиться, что в обеденный перерыв, и не только, все доктора собираются у тебя, крошат, курят, и при этом еще норовят оставить на столе грязную кружку (некоторые, правда, и тарелки грязные умудрялись оставлять, но Настя быстренько таких в чувство привела. Тарелочку не трогала, дожидалась, пока у доктора в кабинете какой-нибудь приличный посетитель нарисуется, а потом заходила, и тарелку прямо на стол ставила, - Вы, коллега, за собой помыть забыли). Жесткие меры необходимы, ведь тараканы, мыши... Они как у себя дома ходят, а стоит оставить полное мусорное ведро на выходные.... Пищевые отходы, знаете ли, гниют. Поэтому каждые полгода кабинет для чаепития менялся - холодильник, микроволновка и столовые приборы силами выздоравливающих перетаскивались в следующий "дежурный" кабинет, вне графика был лишь заведующий.
   Настя, полноправная хозяйка кабинета, каждый раз придирчиво рассматривала обеденный столик на предмет чистоты. Желательно стерильной. Вот и сейчас, едва войдя, первым делом бросила уничижительный взгляд на Маринку, печально поедавшую печенье. Крошек было немеряно. - Привет.
   - Угу, - ответила та с набитым ртом.
  -- Че, Светка пришла?
  -- Не-а...
   Настя переоделась, пофыркала по поводу плохо проглаженного халата, достала из пакета йогурт и дрожжи (это у них со Светкой сейчас бзик такой, - дрожжи есть, для улучшения цвета лица), присела рядом.
   - Как праздники?
   - Жопа полная...
   Настя сморщилась, словно лимон откусила, но промолчала, - а что так?
   - Да, - махнула Марина рукой, - сама ведь знаешь, сколько мне дежурств влепили. Второго, четвертого, шестого - она принялась загибать пальцы. - Придумали, блин, рождественские каникулы, вся страна бухает, а нам, по любому на работу.
  -- Ну, ты не замужем, детей у тебя нет, можно и подежурить.
   - Можно, - она сменила тему. - Прикинь, восьмого вышла, все было нормально, а сегодня у меня в кабинете потоп.
   - Да? - выражение лица коллеги существенно не изменилось, само собой, что не вскочила, не пошла смотреть. Продолжала увлеченно хрустеть дрожжами.
   Маринка в очередной раз вздохнула. Вот. Уже второй человек произносит это удивленно-вежливое "да?". Представила, как повела бы себя Настя, случись у нее подобная оказия. Улыбнулась: заведующий бегал бы, как электровеник.
   Народу в кабинете, тем временем, прибавлялось. Утреннее чаепитие и врачебная линейка в одном флаконе. Павел Андреевич увлеченно болтал в кружке пакетиком Липтона, ссутулившись, и ставя ноги носками внутрь в комнату пробралась Светлана Викторовна, первый день после отпуска, рожа, как обычно уныло-депрессивная.
   Разговор крутился вокруг Нового года, врученных и собранных подарков. О "наводнении" Марина больше не заикалась.
   Света достала йогурт, присоседилась к Настиным сухим дрожжам. Начался врачебный диспут на тему "какие дрожжи лучше".
   - Я тут покупала с йодом, мне как раз полезно с моей щитовидкой.
   - А мне с медом понравились...
   - Самое классное, что после них долго есть не хочется...
   - Ну да, - не удержалась Марина, - распухнут, как "Педи гри" в желудке, водички выпил, подождал, потом еще. Главное, сожрать побольше сухого корма.
   На нее посмотрели неодобрительно. - А ты чего дрожжи не ешь, между прочим, очень полезно, у меня цвет лица улучшился.
   - Да, и прыщичков меньше стало, - заботливо добавила Настя, разглядывая лицо коллеги.
   Маринка фыркнула. - Меня работа организма полностью устраивает. Ты еще скажи, что стул нормализует.
   - Конечно, - Настя словно и не заметила издевки в словах.
   - Тогда тебе вместо йогурта надо кефир пить.
   - Это еще почему?
   - Потому, что там нормальные живые бактерии, а не ерунда пастеризованая.
   - Да ты что, посмотри, это же "Активия"!
   Марина закатила глаза, - прямо как в рекламе! Боже мой, доктора! Кто бы говорил. Посмотри на срок хранения кефира, а потом на срок хранения твоей "Активии". Разве может здесь быть что-то "живое"? За 10 дней все "живое" скиснет. Блин, люди с высшим медицинским образованием...
   - Так она же в герметичной упаковке
   - О! А кефир в дырявой.
   Павел Андреевич тактично молчал, в разговор девушек не совался. Достал "движение", и дождавшись паузы, приступил к раздаче "слонов".
   - Так, за праздники поступило семь пациентов. Ты, Марина, кого посмотрела?
   - Я? Так, - она полистала журнал, - этого, этого тоже. Пять рыл.
   - Тогда ты их и возьмешь, остальные Свете.
   Марина обалдела от такой арифметики. - Ни фига! Теперь Светлана Викторовна вышла, пусть и садиться на прием.
   - Ну ты же все равно их смотрела, пообщалась с ними, примерно представляешь.
   - Вот именно, что примерно. Конечно, я больше всех тут в праздники ошивалась, но одно дело посмотреть, а другое - первички напечатать.
   - Ну да, - Света надула губы, - я что, задним числом, за десять дней должна их описывать? Я их в глаза не видела.
   - Я тебе все расскажу, а потом не за десять. Вот эти двое, только 3 дня назад поступили.
   - Ну да, - канючила Светка, - одно дело пациента увидеть, и написать, а другое дело, с чьих-то слов.
   Рядились еще, наверное, минут 15. В итоге Марине удалось отбиться от 1 пациента, причем, на ее взгляд, самого беспроблемного.
   Еще больше расстроившись, она вернулась в кабинет. Стол и кресло были сдвинуты к стене, в итоге образовалось изрядное пустое пространство, и как славно, как аккуратно оно было заложено серыми половыми тряпками. Красота! В такой кабинет посетителей приглашать одно удовольствие, еще лучше начмеда, на комиссию. Поставить Пусе стульчик прямо на половые тряпки со словами, - Ой, извините, сейчас ведерко отодвину. Может лучше так? Не капает пока? И так, обстановка убогая: раздолбанный стол, трухлявый мягкий уголок. Одно счастье - компьютер. Тормозит, правда, по страшному, 95-й Word еле тянет...
   Она опять тыркнулась к Павлу Андреевичу, - вы не звонили этим орлам, чтобы с крышей что-то решили? У меня капель продолжается.
   - Не могу дозвониться...
   Через некоторое время, ей все-таки удалось уговорить себя начать работу. Перед тем, как вызвать пациента для беседы, еще раз перечитала бумаги: "а на ворота набил колючую проволоку, во дворе установил макет пулемета. Сорвал с почты, магазина распорядок работы, повесил таблички "комендантский час". Ходил по деревне с палкой, проколол шины у нескольких автомобилей. У Козочкина Н.И. мания величия. Он сказал, что теперь все ему должны подчиняться.....настоятельная просьба принять меры и госпитализировать его в больницу, так как он человек психически нездоровый и неуравновешенный. Дома у него жена и маленькие дети". Надо же, какой участковый молодец, всего десять грамматических ошибок!
   Марина хмыкнула, подняла трубку. - Алло, мне пожалуйста, Козочкина в кабинет.
   С потолка капало, а она уже битый час пыталась выяснить у муторного гражданина причины его неправильного поведения.
   - Ну, вот скажите мне, Николай Иванович, почему вы обрезали провода на водонапорной башне?
   - Как же, там жаба нереститься, а головастики в питьевой воде, разве так можно...
  -- Ну ладно, а почему вы в округе знаки самодельные вешали, что охота, рыбалка запрещены?
  -- Так я раньше работал охотоведом, и эти знаки раньше там висели, а сейчас их пацаны сорвали, птенцов изводят, жарят на костре, сетями рыбу ловят.
  -- Но ведь у вас сейчас нет прав устанавливать ограничения, пришли бы, пожаловались властям, пусть они меры принимают.
  -- Так я жаловался, но меня никто не слушает. У меня осенью машину угнали, покататься, значит, а потом бросили разбитую. Я сразу купил щенка, овчарку, такой смышленый. Он меня через 4 месяца на след вывел, я пошел и колеса им попортил, чтобы знали. Эта нянечка из детсада, на мою антенну порнографию транслировала, никакой управы нет. А вы меня тут держите! Выписываете меня! - Козочкин разошелся не на шутку. Марина уже пожалела, что не оставила дверь кабинета открытой.
  -- Хорошо, спасибо вам за беседу. - Она встала, открыла дверь, выглянула, в надежде увидеть хоть кого-нибудь в коридоре. Пусто. - Пока можно пойти в отделение.
  -- Я тут долго буду лежать, а?
  -- Пока в палату пройдите, пожалуйста, я с вами попозже еще переговорю.
   В общем, насилу избавилась, перевела дух. Да, надо было его в отделении посмотреть, или санитара позвать, правда, сегодня смена без санитара... Сумрачно глянула на потолок, потом на пол. В некоторых местах впитывающая функция тряпок прекратилась, опять натекли лужи.
  -- Павел Андреевич, что там с моим кабинетом, а?
  -- Я звонил глав врачу, он сказал, что решит насчет крыши...
   Опять это слово!
   - А когда именно?
  -- Этого он мне не сказал.
   Блин, блин. Ну как тут можно работать. Стекла запотели от сырости. Воняет сырой побелкой. Сунулась к Насте плеснуть кипятка, но та общалась с больным. Единственный вариант действий, который она знала, - пойти к старшей. Может, если ей пожаловаться, толк будет, она с хозяйственниками вроде, на короткой ноге.
   В отделении, как обычно, не работала вентиляция. Пахло табаком и грязными мужскими носками. Чем больным еще заняться? Лежать скучно, сидеть - надоедает, а так, пошел, покурил, и то занятие. Курили почти исключительно "Приму", запах был противный, кислый, хронический. Стоило зайти в столовую, как облепили. - Марина Анатольевна, а когда меня выпишут? Марина Анатольевна, а когда домой? Марина Анатольевна, а добавьте мне корректоров, - вечная музыка дурдома.
   Старшая медсестра носилась по отделению как рысь. Вернее, как доисторическая рысь. Она начинала трудовую деятельность еще в те славные времена, когда в отделении лежало по сто человек, а вместо палат был "общий зал", застеленный матрасами.
   Сердитый Тимин голос слышался из коридора:
  -- Пятая палата, опять у вас все полотенца зачифиренные. Сколько можно. Все, приедут ваши родственники, пусть нам новые покупают.
  -- А у меня не приедут!
  -- Значит, из твоих денег вычту!
  -- Не имеете права!
  -- Нет имею, у меня здесь тоже права есть, не только у тебя. А будешь со мной спорить, пойдешь на "острую половину". У тебя кто доктор?
   Голос Грачева Марина узнала, сразу сунулась на выручку старшей.
  -- Ты Грачев, еще повыступай. Государство на тебя кучу денег тратит, пока ты здесь лежишь, пенсию на книжке копишь. Еще раз, и мы с тобой распрощаемся, - знала, чем этого кадра шантажировать можно, у него через две недели ВТЭК. - Светлана Тимофеевна, я вообще-то к вам.
   Отошли в сторонку, - видели, что у меня творится?
  -- Да, - махнула Тима рукой. У медсестер тоже, и на всей этой половине, - она показала в сторону палат.
   Марина присвистнула, заглянула в сестринскую, напротив. Там столы тоже были сдвинуты, ведра подставлены, одним словом, навели порядок.
  -- И что говорят? Будут у нас крышу чистить?
  -- Да, завтра собираются. Ну их. Позвонила Семянину, а он мне говорит: "А я вам чем помогу? Тряпок дать, что ли?". Никому ничего не надо.
  -- Вот и я говорю...
  -- Я, Марина Анатольевна, еще попросить вас хотела. Гляньте, а то у меня опять с графиком проблемы, не могу я никак с компьютером на "ты" перейти. Исключительно на "вы", да с расшаркиванием. Опять строчка не впечатывается...
   Солнышко за окошком пригревало вовсю, совсем по-весеннему, капель, красота.
   В обед Маринка удрученно ковыряла вилкой в китайской вермишели.
  -- Чем сегодня больных кормят? - оживленно поинтересовался Павел Андреевич.
  -- Как обычно, суп из семи залуп.
  -- Я бы сказала, что из двух, больно жидкий.
   Настасья в очередной раз хмыкнула. Вслед ей хмыкнула и Маринка, - ну до чего интеллигентный человек, не скажи дурного слова. Павел взял трубку:
  -- Я вас слушаю....У нас нет такого....Да, это больница....А я вам повторяю, Павел Игоревич у нас не работает. ...Кто вашего сына лечит? Его лечит Павел Андреевич.....Да, это я, говорите.
  -- Не, - заметила Света, тогда прикольнее было. Помните, "Людоед" наш спрашивает: "А Павел Иосифивич где?". Отвечаю, - у нас нет такого. "Он что, вышел?".
  -- Людоед, это который говорил, что Бил Гейтс убит и закопан в их селе? - уточнила Маринка.
  -- Он самый. Марин, дай, пожалуйста чайник. У меня, кстати, такое чмо. Дали, блин, первого, после отпуска пациента. Могли бы и поприличней найти. Маринка не всегда понимала, шутит Светлана Викторовна или всерьез? Вот и сейчас.
  -- От него воняет, особенно изо рта.
  -- Что, от ног меньше пахнет? - хохотнула Настя.
  -- Ноги я не нюхала, он ко мне лицом сидел.
  -- Понятно, что не жопой, - не удержалась Марина, тут же искоса глянула на Настю, уже по привычке, - к слову "жопа" Настя относилась негативно.
  -- Я его спрашиваю, - вас почему скорая в дурдом привезла? А он - "Не знаю". У вас жалобы на здоровье есть? Да, говорит, у меня член влево загнут, а больше ничего не беспокоит.
   Дорога домой, вернее на квартиру, превратилась в серую жидкую кашицу. За день свежий снег изрядно подтаял, на верхушках земляных куч, залежавшихся с осени по причине трубокопания, стаял совсем. Шли вместе с Мишкой, своим парнем из дружественного подразделения больницы.
  -- У нас сегодня заведующая устроила внеплановый обход, после праздников значит, - вещал он, размахивая банкой пива. Совершенно изнасиловала мой детский мозг. Потом еще старшая поимела. Это вам со старшей повезло, нормальная тетка. Наша блин...
  -- Да знаю я вашу, коза козой, - Маринка поднесла к губам джинчик, - м-м-м. Тогда ехала с ней в автобусе, а она у меня под ухом трещала всю дорогу, рассказывала сестре хозяйке, какой у нее замечательный сын. Какой он у себя дома в этом году унитаз поставил, и на какие горнолыжные курорты ездил.
  -- По любому, куда и Вова Путин
  -- По любому.
   Дома, как всегда царил бардак. Тетя Лена где-то бегала, погрязшая в трудах и заботах по производству и реализации бодяжного спирта. Фурсовы у себя, Марина прислушалась - тишина, еще не напились, гостей не позвали. Открыла свою комнату, блаженно растянулась на диване. Почти все, что она привезла из дома - магнитола и плеер, остальное Ленкино, пошарпаное, старенькое. Хозяйке принадлежали 2 комнаты в трешке. В одной жила она сама, благо сын вырос и съехал, другую сдавала. Третья комната принадлежала тем самым Фурсовым, - молодому пролетарскому быдлу. С ними у тети Лены шла вечная тяжба, поскольку комнату им продала Ленкина мать, ослабоумев под старость. Вернее не им, а предприимчивому риэлтору за смехотворную сумму. Судились они года три, если не больше. Прошли три экспертизы (почти как в сказке!), причем две последние признали старушку недееспособной на момент сделки, но вот суд....Тетя Лена суды ругала, на чем свет стоит, и Маринка к ней всегда присоединялась. Знаем, знаем, не понаслышке. Чем ширше демократия, тем сложнее психов лечить не добровольно. Ну подумаешь, мужик сам с собой по телефону разговаривает, ну подумаешь, называет себя Романовым. Почему Овечкин не может себя Романовым назвать? Подумаешь, заявляет, что завтра его непременно коронуют. То что мать заставляет к себе обращаться только на "вы", и в своем присутствии сидеть не позволяет, так это вообще мелочи, не бьет ведь. Каждый имеет право самовыражаться. А что утверждает, будто у вас в отделении за ним установлено наблюдение с помощью видеокамер, разве не правда? Одним словом, ни о каком лечении без согласия больного речи быть не может. Отпускайте. Ах, ему полголовы поездом снесло? Так травмами головы должны невропатологи заниматься, а не психиатры. Его права защищены законом. Да здравствует наш суд, самый гуманный суд в мире.
   Впрочем, с тетей Леной и помимо судов всегда было о чем поговорить. Она вообще человек такой - только увидишь, сразу понимаешь - почти родная. Они частенько засиживались допоздна на кухне (вот уж где разруха!) за бутылочкой хорошей водки. Для своих, любимых, говаривала тетя Лена, убирая свой товар подальше; и как-то уже разруха мест общего пользования не так удручала. Поскольку с Фурсовыми шла война на всех фронтах, то никто принципиально нигде не убирал, за свет не платили, и вообще, в тапочках заходили только в комнату. По всей остальной квартире передвигались исключительно в уличной обуви. Все равно грязно. Одно счастье, Фурсовы купили себе электроплитку, и на общую кухню появлялись только для мытья посуды. Получается, что кухня была все же больше Ленкина. Соседи вечно жрали, причем пиво и в больших количествах. В случае гостей, которые у них не переводились, вечером в туалет попасть было невозможно. Пьяный Фурсов-муж вечно лез на рожон и топорщил пальцы, до тех пор, пока тетя Лена не вызвала милицию. Помогло. Теперь ходит и вежливо здоровается, правда, нашел способ ей подгадить. Она ведь как торговала - интеллигентно: установила у себя в комнате под подоконником звонок, и с окна торговала, никому не мешала, а могла бы через дверь. Продавала только своим, а "новеньким", только в случае, если их свои приводили. Оно и понятно, кто стукнул Как-то ночью на огонек заглянул ОМОН и увез тетю Лену в обезьянник, а через день пришли другие, и конфисковали у нее товар тысяч на семь. Она ведь не только бухалово продавала, но и сигареты, и колбаску, и рыбку (чтобы человек культурно закусить мог), пару ящиков пива всегда имела, - хочешь, "ершик" тебе, а хочешь, на утро оставь. Но Лена не унывала, такой уж человек.
   Пока Марина готовила немудреный хавчик, - сосиски с лапшой, появилась хозяйка. От сквозняка форточка на кухне оглушительно хлопнула, в окошко полетели снежинки. Погода опять успела испортиться, повалил снег. - На крыше снега все больше и больше, - размышляла Марина, помешивая в кастрюльке лапшу.
  -- На улице похолодало?
  -- Нет, теплынь, прям как весной. Привет, Солнце!
  -- Привет, Ленусик. Жалко, что не похолодало...
  -- Почему?
  -- У меня крыша протекает.
  -- Где?
  -- Ну не здесь же, слава богу, первый этаж. На работе. Сегодня пришла, а там потоп, прикинь. Геморрой...
  -- Бедняжка, - посочувствовала Лена, - и как ты работала?
  -- А что делать, вот так и работала. Давай лучше пожрем.
  -- Не-е, - замахала Лена руками, опять я твое буду есть, что ли?
  -- Да у тебя все равно в холодильнике ничего нет, ну, во втором, я имею ввиду. И не выпендривайся, садись. - Марина слила воду с лапши, кинула масло. Протянула Лене двадцатку. - у тебя еще есть пивасик?
  -- А то!
   Вообще-то, к пьянству Марина относилась отрицательно. Хватило Сережки, бывшего мужа. В общаге, они, конечно, оба квасили. Да и какой студент не квасит. Тогда это как-то нормально казалось: сдали экзамен или зачет, погуляли, расслабились; но когда стали жить вместе.... Вроде теперь дом, семья, обязанности какие-то общие. Да и повзрослели, казалось бы, уже и интересы другие, не только пирушки с друзьями все ночи напролет. Только у Сережки ничего не поменялось. Еще ночные дежурства. Медицинский спирт, бляди-медсестры. Маринка сама хороша - употребляла частенько, косела с большей дозы, как напьется, тупо падала, блевать перестала. Тревожный звоночек для знающего человека: внимание, бытовое пьянство переходит в первую стадию. Только у Серого еще хуже... Начал пить но несколько дней, стал похмеляться, причем опохмелка помогала. Обычному человеку ведь как с утра, если перепил? Плохо! И все ему советуют: похмелись, легче станет. Он, дурилка, совета послушает, похмелиться, а лучше что-то не становиться, может и захужеть. А алкоголик, он как? Опохмелился, и сразу мозг выправился, на человека стал похож. Ладно, он хирург, наркологию не проходил, как она, но ведь Марина ему и книжки таскала, и разговоры разговаривала. Не внял. Поначалу, конечно вникал, по-своему: начинал пить понемногу, банки по две пива, но ежедневно. Она вообще полгода принципиально в рот не брала, и так с ним, и эдак. Он же все равно, выпьет, и свое толмит: "Я не алкоголик. Что я, алкоголиков не видел?". "Серый, ты же врач, не обыватель какой-нибудь", - сокрушалась Маринка, - "Быть алкоголиком, не значит валяться в канаве и мочиться в штаны". Потом плюнула, собрала вещи и ушла. Квартира, все равно его, мебель, которую покупали совместно, оставила. Пусть пропьет, у него ведь какой повод теперь - жена ушла! Бросила, мена, сука, хорошего такого парня. С горя пью, мужики, конкретно, с горя, бля буду....
   Вот пусть другие бабы, которые дуры, с ним и трахаются. А она жить по принципу "худой мужичонка, зато мой", не собирается. Зря что ли она изучала социальные, психологические и прочие последствия алкоголизма? Про здоровье вообще молчу. Алкоголь - яд. Да, много умных слов знаю, - говорила она ему, - ты, вроде, раньше не меньше подобных слов знал. Что же бесишься? Если некоторым нравиться жить с уродами, у которых ножки отнимаются и припадки с похмела, а с "беленькой" скорая регулярно возит, то пусть и живут. Я не намерена. Слава богу, детей не завели.
   Сережка, конечно, пару раз пытался ее "вернуть", не пил аж по 2-3 недели, бедолага. Она ему сказала, - год продержишься, посмотрим. Только бывший супруг уже через пару месяцев себе другую нашел, более покладистую, да попроще. Кому понравиться, что баба тебе каждое утро повторяет (и так совесть мучает), что мол, алкоголизм, - хроническое прогрессирующее заболевание. А так-то он жених завидный - и собой очень даже ничего, и с руками, и профессии интеллигентной, нужной людям. Не то что какие-то там психиатры, совсем людей дураками делают...
   Сотовый изрыгнул "Катюшу".
  -- Ох, люблю я русские народные, - Ленка мечтательно подперла кулаком голову, начала подпевать, - поставь еще!
  -- Да погоди ты, мне мать звонит. Алло, мам, привет! - она постаралась сделать трезвый голос. - Я? Ужинаю. Не поздно, нормально. Да не придумывай. Да ты че, ма...я не пью. Это связь такая.
  -- Маришка, не ври матери! Вот приеду завтра с отцом, и заберу домой.
  -- Ну ты даешь! Я же не поеду, тем более в ваш Брюквинск, в гробу я его видала.
  -- Дочь, не говори так про родной город. Он такой же твой, как и наш. Кстати, сегодня видела Петра Ивановича, поэтому и звоню. Он сказал, что освободилось место директора интерната, Фимин ушел на пенсию. Спрашивал про тебя. Зарплату предлагал - целых 10 тысяч. Ты подумай, для нашего города это хороший заработок. Не то, что твои шесть с половиной, а из них еще за квартиру черти сколько.
  -- Ма, я там со скуки помру. И потом, ты представляешь себе этот ужас - интернат для хроников. Да я там сдурею, там такие кадры, мрак. И болото жуткое, никакого профессионального роста. Лекарств нет, простыни драные, все рушиться, денег на ремонт не дождаться. Ты там хоть раз была, видела?
  -- А то у вас в больнице ничего не рушиться, и простыни крахмальные. Ну, не видела, но не в этом же дело...
  -- В этом, в этом. У нас, конечно, не санаторий, но зато - клиника, понимаешь? А в нашем Мухосранске я соглашусь только на должность мэра, да и то, наверное, сначала подумаю.
  -- Прекрати говорить такие нехорошие слова. Ты когда выпьешь, так всегда говоришь, я знаю. И голос у тебя бархатный, уж изучила...
   Маринка наконец облегченно положила трубку. - Уф!
   - Что, мать ругает? - участливо поинтересовалась Лена.
   - Не, она ругает не так. Гораздо страшнее. Не веришь? Правда, до сих пор боюсь.
  -- Что-то у меня с пива аппетит разыгрался....
  -- Погоди, у меня сыр есть.
   Пока тетя Лена деловито нарезала "Дружбу", Маринка набрала Наткин номер. Пока не поздно, надо договориться с ней о стирке. Сама хозяйка копила белье целый месяц, потом устраивала постирушку на полдня. Стирала в старой "бочке", Маринка даже не знала, что за марка такая, у нее еще "отжималка" из двух валиков. Ей же приходилось стирать чаще, поскольку большого запаса барахла не было, да и белье постельное. Спасибо Наташке, выручала. Марина брала коробку порошка, и приходила к ней раза 2 в месяц, на "автомате" стирать делов-то. С Наташкой они учились в одном классе, можно сказать, подружки закадычные были. Она, Кулема (то бишь Наталья) и Катька-стерва. С Катькой их дорожки быстро разошлись, больно у нее характер трудный, а с Наташкой виделись часто.
  -- Слышь, Марин, - Лена чпокнула очередной баночкой пива. - Я смотрю на тебя, и все спросить хочу. Чего ты дома все сидишь? Мой Лешка, чуть младше тебя, но все равно почти ровесник. Так он на танцульки каждую неделю ходит, и вечерами с ребятами гуляет, и в футбол до сих пор играют.
   Марина вспомнила Лешку, большой детинушка, жил сейчас у какой-то девчонки в соседнем дворе. Вечно вечером на лавке, с пацанами и с "Охотой". Хмыкнула про себя, да уж, было бы на кого ровняться, но промолчала.
  -- Не знаю, Лен. Не мое это. Я лучше полежу, книжечку почитаю.
  -- Ты хоть мальчика себе завела?
  -- Да брось ты, кругом одни уроды, и чем старше я становлюсь, тем уродов больше.
  -- Вот и не правда. Ты, просто не тех находишь. Ладно я старая...
  -- Ой-ой, - рассмеялась Маринка, - старушка нашлась. Да ты с Васей каждую неделю в баньке зажигаешь.
  -- Ведь так и надо жить, как не понимаешь? Дышать полной грудью....
   Ага, и жрать в три горла, и пить в три глотки, а потом срать полной жопой, - Марина вздохнула.
  -- Вот, опять.
  -- Что опять?
  -- Ты все время вздыхаешь. Надо завести тебе мужика. Причем, ты сразу о серьезных отношениях не думай, настройся развлечься, погулять, секс, то се. Один не понравиться, меняй.
  -- Где бы их взять в таких количествах, чтобы, менять.
  -- Сказать тебе?
  -- Ну
  -- Вот скажи, Василий, на твой взгляд, приличный мужчина?
   Марина задумалась. Наверное, да. Для Лены очень даже приличный. И машина у него, и одевается со вкусом, и когда рот открывает, не хочется уши закрыть. Немного, пожалуй, староват.
  -- Ты думаешь, как я с ним познакомилась? Только не говори никому. Через "Ярмарку". Зря смеешься. Там сейчас контингент сменился. Больше молодежи, много людей с высшим образованием, и наверняка некоторые, как и ты, одинокие, скучают...
  -- Ты с чего взяла, что я скучаю?
  -- Погоди, не перебивай. Сейчас не надо мучиться с объявлениями, как прежде, есть новая услуга - ГПЯ.
  -- Как?
  -- Голосовой почтовый ящик. Приходишь к ним в контору, платишь сто рублей, тебе выделяют персональный автоответчик. Объявление даешь один раз, там, как обычно, пару слов про себя, а в конце ГПЯ указываешь. И все. Сидишь, ждешь, звонишь из дома, сообщения на автоответчике прослушиваешь. Тем, кто понравился, перезваниваешь. Класс! Этим только надо начать заниматься. Я долго искала, штук десять мужиков перебрала, пока нечто путевое подвернулось. Если хочешь, можно просто взять газету, посмотреть объявления, где указан ГПЯ. Выбрала кого-то, наговорила ему на автоответчик, - ну, кто такая, что любишь, чего хочешь. Оставила свой номер сотового, и жди, перезвонят обязательно.
  -- Уж лучше через интернет.
  -- У тебя интернет на работе есть?
  -- Да ты что, откуда...
  -- Ну вот. ...А у подружки твоей, тоже нет интернета?
  -- Тоже нет, только на работе...
  -- Тем более. Я тебе серьезно говорю, да прекрати смеяться. Можешь хоть сейчас кому-нибудь позвонить, и посмотришь, что выйдет.
  -- Да ну, на фиг.
  -- Да ты просто попробуй.
  -- Ленка, отстань.
   Все-таки хозяйка ее уломала, всучила в руки газету. Смотри! Удивительно занимательное чтиво. Марина эту газету с подросткового возраста в руках не держала. Тогда это только начиналось: "Он ищет его", "Она ищет ее", читали в школе эту белиберду и ржали. Сейчас, оказывается, рубрик стало больше. "Свободная любовь", "Дама скучает" - надо же, о, "Мужчине одиноко". Это для нас. Действительно, полно ГПЯ. Так, теперь найти бы что-то приличное. Ага: "Одинокий мужчина 35\80\176 (почти 90-60-90) познакомиться со свободной девушкой до 35. "Ищу спокойную, жизнерадостную, без вредных привычек. (Ну, это почти про меня). Для приятного время провождения, дальше посмотрим".
   Если бы не пиво, Маринка звонить ни за чтобы не стала. А так, можно и попробовать, ничего страшного не произойдет. Она набрала номер, и застрочила оптимистичным голосом:
  -- Привет, меня зовут Марина, мне 27. Образование высшее, м\о обеспечена, по крайней мере не нищенствую, с ж\о проблемы. Симпатичная, веселая (главное, себя похвалить), 168\56. Для начала познакомлюсь, а там видно будет.
   Она наговорила еще четыре или пять подобных сообщений, положила трубку.
  -- Ну, Ленусик, подбила ты меня на грязное дело.
  -- Ничего, все правильно. Не дай себе закиснуть! Или засохнуть?
  -- Протухнуть...
  
   С утра в кабинете было сухо. Во рту тоже. Нет, пиво на неделе пить нельзя. Для этого есть пятница и суббота, - сердилась на себя Марина.
   Собрались на утреннюю линейку-чаепитие. Светлана Викторовна, как обычно, опаздывала. Настя откровенно зевала, - тоже мне, интеллигенция, хоть бы рот прикрыла. Стерхов проводил разбор полетов:
  -- У тебя Храмцов уже третью неделю на феназе идет, ты в температурный лист вообще смотришь? Потом этот, Терминатор, или как его там...
  -- Шварцнеггер.
  -- Одно и то же. Мне он не нравится, и сестры говорят...., похоже, изменился, тревожный какой-то, помогать перестал. Поговори с ним. У тебя Усиков блажит с утра до вечера, рот не закрывается. Около сестринской торчит, проходу не дает, то ему позвонить, то передачу взять, то давление измерить. Короче, сестер он достал. Добавь ему чего-нибудь.
  -- Ага, - Настя ни на одно замечание не отвечала "ладно". Обязательно начинала полемику. - Он у меня знаешь, сколько получает? Она начала загибать пальцы. Еще чего ему? А это нельзя, кровь "плохая".
  -- Она у него вроде бы арийская была, - встряла с порога Светка, - он же главный донор спермы в мире. Или во Вселенной? Помнишь, это ведь он говорил, что в НАТО совсем обнаглели, постоянно воруют у него сперму, клонируют его детей.
  -- Он, он, - засмеялась Анастасия. - Он сейчас так говорит. А ФСБ, ЦРУ и прочие иже с ними, еще и идеи у него воруют. Как обычно, проникают в мысли аппаратом во время сна.
  -- Вот я и говорю, добавь ему что-нибудь, - подытожил Стерхов.
  -- Что?
  -- Ладно, я подумаю....
   К двенадцати часам дня на улице распогодилось, с потолка закапало. Специально обученные для очистки крыши мужики не явились, как сказала Тима, сегодня у них "что-то не получилось". У Маринки тоже ничего сегодня ничего не получилось, потому что ни на что не стояло. Поговорила с тем, с этим, немного попечатала. Еще с утра позвонил "одинокий мужчина", а она совсем забыла про этот несчастный ГПЯ, вот дура-то! Надо же было вчера так вляпаться, поддалась на Ленины уговоры. Она дала ему свой рабочий, чтобы перезвонил. Нет, так знакомиться, она больше не согласна, к тому же мужик оказался страшным занудой, начал расспрашивать ее с пристрастием.
  -- Вы кем работаете?
  -- Врачом
  -- А каким врачом?
  -- Терапевтом (скажешь, что психиатр, испугается...)
  -- А у вас что, в коллективе мужчин нет?
   Причем здесь это? Даже если и были бы в достаточном количестве...
  -- Почему же, есть.
  -- А зачем вы тогда через газету знакомитесь?
  -- А вы зачем знакомитесь? У вас что, в коллективе тоже женщин не хватает?
  -- Представьте, не хватает.
  -- А вы чем занимаетесь?
  -- Да так, то се...
   Вот, блин...Он вообще, про себя говорил крайне неохотно, уходил от ответов, отмалчивался. Зато ее просто заколебал.
   - А из-за чего вы развелись?
  -- Муж пил.
  -- Знаете, считается, что если муж пьет, то жена виновата.
   Психолог, хренов! Пошел бы ты...
  -- Сколько времени прошло после развода?
  -- Много.
  -- И что, за это время вы никого себе не нашли?
   Ого, это уже похоже на допрос!
  -- Слушайте, молодой человек. Вы для чего все это спрашиваете? Может, для начала, поглядим друг на друга? Вдруг, сразу все вопросы отпадут?
   В итоге он еще минут пять пытался что-то выяснить у нее, а Марине не хватало мужества просто послать его на три буквы и кинуть трубку. Когда же, наконец, он отвял, вздохнула с облегчением. Ну, нет, полный придурок! Наш клиент...Говорила же я Лене...
   Счищать снег с крыши никто не явился. Ни завтра, ни послезавтра. Оттепель затягивалась, погода стояла ясная, и каждый день потолок начинал сочиться по графику с 12-ти до 17-ти. Вечером подмораживало, и капель прекращалась. Марина уже всерьез обдумывала гнусную мысль: вылить на пол ведро воды, прямо в разошедшийся шов между полосами линолеума. Пусть затопит соседнее отделение. Они недавно после ремонта, у них чистота, красота. Может, тогда что-нибудь изменится, кто-нибудь почешется.
   За эти дни позвонило еще двое, но они, по крайней мере, сразу предлагали встретиться, дурацких расспросов по телефону не начинали. Первый, Славик, заявил, что он на "колесах", "подъеду, куда угодно", и уже вечером нарисовался на "Курнике", как по простому называли их микрорайон возле птицефабрики. Марина вышла из подъезда, и сразу нырнула в теплое нутро черного бумера.
   У Славика было все, что положено нормальному "братку": широкая ряха, короткая стрижка и мобильник размером с ладонь; и хотя Марина никогда не встречала по одежке, да и вообще, к деньгам относилась достаточно спокойно: есть - хорошо, нет - ну и ладно, все равно не смогла прогнать корыстные мысли. Слава сразу расставил точки над "и", сообщил, что женат, имеет двух отпрысков, не прочь завести любовницу. Ну что же, по крайней мере, спасибо за честность. Они поболтали минут десять о всякой ерунде, забили стрелку на выходные и распрощались.
   Второе "одиночество" мужского рода оказалось гораздо забавнее. Марина, следуя совету тети Лены никогда не назначать встречу на улице (надо договориться посидеть где-нибудь в недорогом кафе, - со знанием дела говорила та, - атмосфера должна располагать к беседе, а какая беседа может быть зимой посереди тротуара?), явилась в заранее назначенное место. Лысеющего мужика в мятом пиджаке и с портфелем вычислила сразу, - уж больного его типаж не вписывался в продвинутый интерьер кофейни. Сюда больше ходили молодые, а еще больше - прилично одетые, которые не стеснялись лепить свои визитки на доску около книги "Отзывов и предложений". Как сразу выяснилось, Виталий Иванович наглым образом уменьшил в объявлении свой паспортный (да и биологический) возраст. Ему оказалось почти сорок (на хрен надо!), он был разведен, имел несовершеннолетнего ребенка, нуждающегося в скупых отцовских алиментах, и при этом отчего-то возомнил себя секс символом. После физфака длительно сидел в НИИ, а последние годы стал работать "на себя". "Успешность" его работы Марина уже оценила. В лоб заявила, кем работает (это Славику по барабану, будь ты хоть мама римская), и мужик сразу свял, засмущался. Он и так-то в глаза избегал смотреть, а уж прямой взгляд психиатра - это вам не хухры-мухры. Любой мнительный человек, будто в шутку, но обязательно спросит, - ну и что, диагноз уже поставили? Так и вышло.
   Марина рассмеялась, - нет. Я сюда, собственно говоря, не для диагностики пришла. Тем более, для вас прием будет платный.
  -- Почему? - удивился он.
  -- Не закрепленный район обслуживания.
   Затем это чудо российской интеллигенции длительно пел ей дифирамбы, проникновенным голосом пытался втолковать, какая она на самом деле очаровательная и привлекательная. Только Маринку не проняло.
   Зато хоть выбралась попить неплохой кофе, - размышляла она по дороге домой. В этом случае она взяла инициативу в свои руки, пообещала, - если что, позвонит. Ежу понятно, что никакого "если что" не будет.
   В результате, к концу недели Марина находилась в расстроенных чувствах. Вот вам, пожалуйста, совершенно случайная выборка, ткнула пальцем в идентичные объявления, а что вышло? - та же фигня. Правда, Лена долго уверяла ее, что надо продолжать поиск, что это еще ни о чем не говорит, но Марина лишь рукой махнула. Эта затея изначально казалась ей совершенной дурацкой. Единственное, на что Лена ее уболтала, - не отменять стрелку со Славиком.
  -- Да ты что, я заранее знаю, чем все закончиться. Я вам симпатичен, и вы мне чертовски симпатичны...не желаете в койку?
  -- А этот, Виталий Иванович, угощал тебя кофе?
  -- Не-а, сама платила. Предлагал, да я отказалась. Он из той породы мужиков, которые будут считать тебя должной, подарив китайские колготки.
   На работе больные валили пачками. Похоже, рождественские каникулы пошли народу не на пользу. После официально санкционированного правительством десятидневного запоя, крыша у людей начинала конкретно дымиться. Шизофреники тоже квасили, поэтому и обострялись. Поступало по трое-шестеро в день. Светка, набиравшая больных после отпуска, дула губы. Брала только по двое (я больше посмотреть не успею, мне еще печатать надо уйму), в итоге, к концу недели число дураков у Марины зашкалило под тридцать, отделение перегрузилось, ладно, палаты большие, ужали, утрамбовали, достали из сарайки кровати, справились, так сказать, своими силами. Только самое поганое в большом числе больных - это неуправляемость. Начинается кучкование, конкурирующие группировки, борьба за власть, хуже, конечно, если беспредел. Мужики, они такие. Это бабы, каждая сама за себя, эти же чуть что, начинают биться за место в стае. Сами потом жалуются - у вас, как в тюрьме. Порядочки, блин. А что вы хотите? Мужской коллектив....а тут еще какой-нибудь "человек - 101 статья" с общим стажем под тридцать.
   Обходы превратились в массовую промывку мозгов, и в пятницу голова просто кругом шла, поскольку Марина не столько занималась врачебными обязанностями, сколько проводила воспитательную работу. Особенно, с парой обнаглевших парней, которые бессовестно курили в палате, чифирили и пытались вымогать у других деньги. В силу сочетания малоумия с наглостью воспитательная работа буксовала, оставался один выход - гасить медикаментозно, и пусть потом не плачут, что у них жопы от уколов отваливается. Стерхов по поводу них матерился, и постоянно жалел сестер, которые сутками выдерживали оборону. За едой, как обычно, припоминали всех ранее отличившихся.
  -- Помнишь, Иванов Петрова отмудохал? - сетовала Светлана Викторовна.
  -- Этот гад тырил, все, что не приколочено. Я про сестер даже и не говорю. Как-то раз дежурил, возвращаюсь в кабинет, а он там. Я говорю, - быстро выворачивай карманы. Ну и что? Пачка чая и мои деньги. Я его на таких дозах держал, страшно подумать, печень должна была отстегнуться. Ничего подобного. У него еще силы оставались встать перед сестринской, и онанировать.
   Козочкин совершенно не давал Марине прохода. Он угомонился, согласился "лежать сколько надо", поскольку "за ним много дел", но при этом начал ежедневно проситься на беседу в кабинет и лепил что попало. Уныло подперев рукой щеку, Марина в очередной раз слушала его бред, записывала, спрашивала:
  -- А вот скажите мне, Николай Иванович, почему вы называли себя главным энергетиком, сотрудником ракетных войск и спецназа?
   На это Козочкин со всей откровенностью отвечал, вернее не просто отвечал, а говорил без умолку:
  -- Вообще-то, я сержант-пиротехник, читай - сержант разведчик. Я во время службы в армии охранял культурные ценности в городе Владимире. Вы знаете, что это за город такой? Я вам по секрету скажу, что там никакого Владимирского централа нет, только наша секретная часть.
   Марина даже очередной вопрос задать не успевала, а он уже дальше шпарил:
  -- Я еще в семилетнем возрасте раскрыл преступление, соседка наша обворовала магазин, тогда я подошел к участковому, и рассказал, что к чему. Так вот про армию..., когда я водил бронепоезд...
  -- Так вы же пиротехником были?
  -- Да, но бронепоезд ведь был с боеприпасами, а я проходил экспертизу в институте Сербского, в Москве, там же, где и все депутаты. И психического заболевания у меня не признали.
  -- Ой, ладно, Николай Иванович, разве депутаты проходят психиатрическую экспертизу?
  -- А вы что, не знаете? Их обязательно проверяют.
  -- Хорошо бы, - мечтательно произнесла она, - не было бы у нас в Думе такого количества дураков...
  -- Нет, вы просто информацией не владеете, - стоял на своем Козочкин.
  -- Ну ладно, пусть будет по-вашему. Только военнослужащих, даже секретчиков, все равно на психиатрическую экспертизу не отправляют.
  -- Я вам по секрету скажу, поскольку вы ничего, похоже, не знаете, и о многом не догадываетесь, что все эти проверки были связаны с моими родственниками за границей. У меня сестра замужем за Гельмутом Колем. А Жириновский, между прочим, на самом деле является племянником Жукова. Он приезжал к нам в колхоз, совсем молодой гастроэнтеролог был тогда, я ему еще лапти подарил.
  -- Разве он врач?
  -- Да, ему тогда было лет 15-16. Способный мальчишка, сам до сих пор удивляюсь, как он быстро на врача выучился. Только вы это не записывайте, мало ли что...
   Стерхов вышел из фазы сна, и находился на пике кипиша. У него всегда так. То вялый, пасьянсы на компьютере раскладывает, то гоняет туда сюда. Марина про потолок вообще не заикалась, не до этого заведующему, не до этого. Уж если он на родственницу больного по телефону наорал, то лучше не подходить. Наорал, правда, грубо сказано. Другие на нее еще раньше бы наорали, поскольку эта была та самая прибалдошенная мамашка, которая каждую неделю лично к доктору на беседу приезжала, и еще раза три на неделе по телефону звонила, узнать, как дела у сынули. При этом категорически отказывалась запоминать имя отчество доктора, то так Стрехова назовет, то эдак. Когда она в очередной раз попросила к телефону Стирхова Андрея Павловича, зав не удержался:
  -- Вы почему до сих пор не можете запомнить, как меня зовут? - сердито говорил он. - Это неуважение какое-то к доктору. Почему я помню, как вас зовут, как вашего сына зовут? Запишите себе на бумажку и выучите. Пока не выучите, даже не появляетесь у меня в кабинете.
   Он кинул трубку. - Идиотка! Я с ней уже не могу. Придет ко мне в кабинет, сядет, смотрит на меня щенячьими глазами и молчит. Пожалуйста, говорю я ей, спрашивайте.
  -- Вы мне что-нибудь скажите.
  -- А что вы хотели узнать?
  -- Все!
  -- Причем, я ей на двадцать раз все объяснил, рассказал все, что можно было, даже больше. Только она такая же больная, как сын, - Павел Андреевич махнул рукой, - а, ну ее.
   И все-таки, неделя завершилась снегоуборочной компанией. Над головой у Марины топали, шуршали, но какие это были милые сердцу звуки! Правда, до конца снег не убрали. Сказали, что больно много, придут еще в понедельник, а значит....Одна надежда на похолодание, вот только наш прогноз погоды, он такой..., как бабки-гадалки, блин. Под конец дня пришел Мишка, тут же дернули еще народу, организовали маленький сабантуй. Домой улизнула одна Настя, у нее ребенок маленький, Павел, конечно остался. Он домой никогда не спешил, что там делать-то? Дома маленький ребенок и жена, не успеешь порог переступить, как запрягут. Свете дома тоже делать нечего, живет с родителями и младшей сестрой, только и делает, что жалуется на них:
  -- Достали. Придешь домой поздно - проститутка, выпьешь чуть-чуть - алкашка. Съешь тортик в тихушку, кричат - жадина, жадина.
   Марине же просто торопиться было не куда. Сегодня у Фурсовых, однозначно, попойка будет, а тетя Лена со своим хахалем опять в баню собралась.
   К тому же Миша привел с собой еще одного молодого доктора, тоже из дружественного подразделения больницы - Игореху. Маринка, его правда недолюбливала, - халявщик и тормоз, даже когда выпьет, но вот Светка...та всех холостых мужчин привечала.
  
   Закупили пива с рыбкой для мальчиков и Марины, Светка вино заказала, пиво не уважала. Мишка пытался сблатовать народ на водку - не вышло. Сразу договорились - о работе не говорить, уже вот где, - Мишка провел по горлу ребром ладони.
  -- И о женщинах тоже, - заявила Света.
   Марина хмыкнула, - ну-ну. Размечталась...
   Как всегда, начали с грустного. Стерхов, категорически не признающий пивных кружек, отхлебнул изрядный глоток, задымил, и изрек.
  -- Я вот, доктора, что думаю, значит. Плохо мы живем. А знаете почему? - он риторически замолчал, обвел собеседников взглядом, чтобы прониклись, - потому что пьем мы на свои деньги.
   Игореха поддакнул, а Маринка снова хмыкнула,- да уж, ты точно на свои не пьешь, как обычно, упал на хвост. У Светки вот, деньги закончились, она вчера у меня пятисотку заняла, зато сегодня на свои пьет, а ты голубь, даже занять не удосужился.
  -- Я что имею в виду, - Стерхов снова отхлебнул из горлышка, - лет пять назад у меня в кабинете, можно сказать, бар был. И водочка, и коньячок, и вино. Еще год назад я без коньяка не сидел, хотя и не так уже... Конфеты эти, ассорти, ели в обед коробками, девчонок от них тошнило ... иногда, осенью огурчики, помидорчики, люди с области едут, чем богаты, то и везут, мы никогда не брезговали. Доктор сыт - больному легче. А теперь что? Пусто. - Остальные закивали, Павел ничуть ситуацию не приукрашивал, - и что самое интересное, благосостояние народа растет, я, конечно по своей зарплате сужу, но думаю, что это общая тенденция. Лет 7-8 назад моя зарплата, в пересчете на у.е., составляла 50 баксов, нынче - 350, и в целом, народ побогаче стал, жирком оброс, а психиатрия как была бесплатной, так и осталась. И с местами у нас неплохо, редко отказываем, и с медикаментами все в порядке, не то что раньше - шприцы одноразовые родственникам заказывали. Вот только вопрос - куда подевался коньяк?
  -- Ну, договорились же о работе не говорить, - напомнила Света.
  -- Это мы не о работе, это вопрос об идеологии и нравах населения, - заметил Мишка, - и о коньяке, кстати. У нас то же самое, вчера пришла ко мне одна мамочка, протягивает яблочко, и говорит. - Сыночек мой пельменей и салатиков обожрался, яблочко не осилил, возьмите, доктор, скушайте.
  -- Нет, это уже о работе! - гнула свое Света. Она подобные разговоры не любила, нафиг такое слушать...
  -- Все стали ушлые, - Павел Андреевич Светкино замечание мимо ушей пропустил. - Все гребут под себя и думают, как бы кого обжулить, где бы бабла наварить, я уже не говорю про сладкое слово "халява". Русский человек и халява как Ленин и партия, подразумеваем Ленин...
  -- Ни фига, - перебила его Маринка. - Думаете, господа европейцы - американцы в этом не преуспели? Напротив. Только русский человек, он как? Халява это что-то большое: самый вкусный кусок пирога при обязательном условии - все дураки, я умный. На Западе все умные, поэтому понятие "халява" подменяется понятиями "экономии" и "бережливости". Если после корпоративной вечеринки остались бутерброды, то фигушки, не дадут несколько дураков одному умнику все в полиэтиленовый пакетик сложить. Посчитают, сколько осталось, честно разделят на всех, по бутерброду домой унесут. Человек обеспеченный не побрезгует на бесплатный обед пойти, у нас большинству все же стремно.
  -- Да о каком большинстве ты говоришь? Я тоже раньше думал: нормальных людей большинство, причем не в психическом плане нормальных. А просто - нормальных, - Паша отчеканил последнее слово по буквам. Думал, мои ровесники не такие, как поколение "некст", думал, короче, думал, и как тот петух, в суп попал. Вот пример, далеко ходить не надо. Приходит ко мне на днях мать одного больного, он у нас раза два или три лечился. Долго не поступал, дома ставят ему раз в месяц укольчик, не из дешевых...Родители с высшим образованием, отец - психолог, мама - врач, то ли невропатолог, то ли еще кто. Так вот, приходит она ко мне и просит: Павел Андреевич, мы этого препарата много закупили, а у него срок годности истекает на следующий месяц. Поменяйте нам ампулки. Да мне разве жалко? У нас эта упаковка за неделю уйдет, до следующего месяца не доживет; можно людей понять, но черт меня дернул упаковку открыть, посмотреть срок годности на самих ампулах, а там! Годность еще в прошлом, даже в позапрошлом году истекла. Она умная, маманька-то его. Старых ампул в новую упаковку насовала, и пришла: "я бедная овечка". Я ее, конечно, тут же выгнал.
  -- Я бы до такого не додумалась, - честно сказала Маринка. - У меня вообще, мозги так не работают.
  -- Вот и я о том же. Все хотят благ, чем больше, тем лучше. Дайте пенсию, дайте бесплатных лекарств, а можно мы у вас наблюдаться будем, доктор? У нас на участке психиатр беспонтовый. Потом звонят: приедьте, уговорите Петю-Васю укольчик поставить, он вас слушает, уважает. Приехал, уговорил, стою в прихожей, уходить собираюсь. О деньгах речи нет. Само собой, зачем врачу деньги? Ему вечерами заняться нечем, на транспорте, наверное, бесплатно ездит, вообще, доктор альтруист, то есть лох полный. Потом - а может вы с нами поужинаете? Спасибо говорю, кушал недавно. Тогда - до свидания.
  -- Мальчики, ну хватит о грустном, - канючила Света. - Расскажите лучше анекдот.
  -- Погоди, сейчас ко второй банке приступим, станет веселее. Я каждый раз, как из отпуска выхожу, думаю: уволюсь, на фиг! В дурдоме разруха, больные почти все хроники, лечи не лечи. Меня месяц не было, вернулся, а все те же рожи лежат. Только куда мне идти? Ничего я кроме этой психиатрии не знаю. Десять лет - и все, стереотипы, менталитет...Уйти в фармфирму, значит начать с шестерки. Здесь я как - культурно, в своем кабинете. Кому надо - подождут, те же представители под дверями стоят, стучатся, спрашивают, могу ли я их выслушать, принять. А так, самому придется бегать, по таким как я..., ладно бы как я, пол беды. Семья Казуткиных в селе Дыра самая богатая. Жена - инвалидка, троих буратин настругали - инвалиды с детства, сам Казуткин за группой к нам приехал. Работать-то в Дыре негде, а я бедный, несчастный, по голове стукнутый, в спецшколе учился. Выходит у них доход на семью тысяч десять, ну, картошку садят. Кадавр наш, Вася, опять же, инвалид с детства, в жизни нигде не работал, пенсия больше трех штук. Санитарки шуршат, полы моют, говно из под слабоумных выгребают, и то три штуки не выходит. И где коньяк, а вас спрашиваю? Где коньяк, господа?
  -- А че, может, правда, на коньячок скинемся? - разошелся Мишка.
   Света продолжала дуться, при этом нос на губы свесила, - столько мужиков, и никакого внимания. Маринка, наоборот, за жизнь поговорить любила, пусть это и воздух сотрясать...
  -- Кстати, вот вам и анекдот, психиатрический...
  -- Про крокодильчиков, что ли? А что на меня то, что на меня...
  -- Кстати, о крокодилах. Я тут дежурил, привезли мужика с "белочкой". В направлении пишут: "видит крокодилов". Они обычно мелких зверушек видят - паучков, тараканов, мышей, а тут - крокодилов. Хотя, дома у него и чайки под потолком летали. Только чайки по дороге замерзли, зима на улице... Интересно, думаю. Спрашиваю у него: а сейчас-то они где, крокодилы ваши? Отвечает, - вроде оторвались, я же на машине приехал. Пока я его принимал, мужик заерзал, ноги на кресло поднял, - ой, доктор, здесь они, как в машину запрыгнули, ума не приложу.
  -- Потешные они, алкаши, не то, что наши шизики. - Уже начали перебивать друг друга, загалдели. Мишка успел за коньяком сгонять, сразу две фляжки принес, чтобы потом не бегать. - Тут одного привезли, он себе губу плоскогубцами в мочалку изорвал, червяков достать пытался.
  -- О, у меня как-то на дежурстве такой кадр был. На что жалуетесь? Звери, говорит, заколебали. Пришла ко мне вечером белочка, в прямом смысле, рыжая, пушистенькая. Села на кровать, и требует, чтобы я ей сказки рассказывал. Я говорил, говорил, язык чуть не отпал, тут еще лиса пришла, заяц. Я взмолился, белочка, говорю, сил больше нет сказки рассказывать. Звери обиделись, напустили на меня каких-то личинок, только пошевелюсь, те жалят...
  -- Во, блин, представьте, как все таки страшно, б-р-р. Я тут с похмелья проснулся, плохо совсем. Посидел, полежал...затем слышу, хор какой-то поет. Приглушенно так, откуда то с улицы. Причем понятно сразу, что не по телевизору, споют куплет, погалдят, потом снова поют. Я во двор выглянул - никого, к соседям заглядывал, в коридор - тишина. Испугался в усмерть, думаю, глюки пошли. Оказалось, за углом дома у нас бабки собираются, сядут на лавочку и поют.
   Марина коньяк пить не стала, слишком жестко по голове бьет. Еще немного посидела, потравила байки. Разговор, естественно, перешел на женщин, то бишь на секс. Пора было уходить, Светка тоже засобиралась. Дома творилось полное безобразие. Фурсовы, как она и предполагала, бухали, из комнаты доносился визг, и "бля" через каждое слово. В коридор вывалился краснорожий мужик, удивленно глянул на нее стеклянными глазами: - Ты кто?
   - Конь в пальто. - Марина шмыгнула к себе, врубила на полную катушку магнитофон, потом достала коллаж, которым начала вчера заниматься, банку гуаши; просидела до трех ночи, завтра ведь не на работу. Одно огорчение, соседи унитаз обоссали, а так, жизнь прекрасна и удивительна.
  
   Утром собралась к Наташке. Напихала полную сумку грязного барахла, двинула на автобус. Радовалась низкой температуре и пасмурной погоде - как, все-таки, мало надо человеку для счастья. Темно-бордовые осенние сапоги с острыми носками скользили по гололеду, как говорила тетя Лена, - ты бы Маринка, кончала модничать, красота, конечно, требует жертв, но все же. Свалишься, покалечишься.
  -- Ладно, - беззаботно махала она рукой, - сломаю ногу, увезет меня Натка к матери, дома выходят, на ноги поставят.
   Зачем объяснять Лене, что у нее просто нет пока денег на зимнюю обувь, грузить человека своей головной болью... "Курник", конечно, помойка помойкой, тот еще райончик, - думала она, шагая к остановке. Контингент паскудный, бакланов полно... Единственное, что было здорово - до больницы две минуты ходу. Встал, умылся, и на работе, а после работы тем более в кайф. Тащиться никуда не надо, два шага, и упал в койку. Другие ездили, порой, черт-те откуда, а Маринка экономила не только время, но и деньги, что с учетом нынешней стоимости билета было не мало.
   Наташка жила в центре, то есть в принципе, не дальний край. Где-то через час автобус, утрамбованный под завязку, подрулил к нужному месту Здесь выходили почти все, вынесли и Марину. Сумку зажали, дернула, - отдали. Удивительно, вроде бы суббота, а народу полно.
   Марина в гостях у Кулемы бывать любила, и этого не скрывала. Во-первых, та была жуткая чистюля. Каждые выходные тратила, как минимум, часа три на уборку. После загаженной Ленкиной квартиры, можно было в полной мере насладится блеском унитаза. Во-вторых, у нее был замечательный сынуля, правда сынуля в выходные дома был редко, гостил у бабушки, но все равно. В-третьих, у нее была классная кошка, обычная, гладкошерстная, но прикольная, ласковая. Муж тоже был вполне приличный, и главное, работал целыми днями, а перед тем, как придти домой, звонил. Ежели у супруги были гости, всегда спрашивал: девчонкам что-нибудь взять? Почти идеальная семья....Марина по-хорошему завидовала, и Наташке честно говорила: не куксись, у тебя все путем, тьфу, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить.
   Они учились в одной школе: Катька, Наталья и Маринка. Сошлись классе в шестом, и все - не разлей вода. Пубертат прошел в подъездах города Брюквинска, в их компании был и Леха - длинный, которого потом подрезали, и Димыч, что ушел на малолетку, а ныне держал все Левобережье. Одним словом, было чем гордиться. Они были "свои девки", и никто их не трогал, даже свои. Хотели, ложились, как Катька, не хотели - и ладушки. Правда, всякое бывало. Это всякое вспоминать любили. Молодость, блин. Потом Катька выскочила замуж, причем пулей. Сразу после школы охмурила мальчишку их технаря, родила ляльку. Родила, и понесло ее. Бедолагу мужа без конца терроризировала, - денег мало, мало денег... Все в Мегаполис рвалась, завела знакомство с какими-то "хачиками". Разругались из-за ерунды: Стерва назанимала денег, в том числе, и у подруг (зачем мне шуба, я теперь на колесах), и не отдала. Маринка простила, плюнула, Кулема - нет. Потом Наташка просто в родном городке показываться перестала, вот и разошлись пути-дороги. Она, как и Марина, поступила в институт, правда, с выбором профессии так же промахнулась. Кто знал в 90-м, что учителя и врачи будут в жопе? Тогда это еще было престижно.
   Маринка по дому немного скучала. Любила приехать раз в месяц, пройтись по проспекту Дзержинского (до сих пор не переименовали), заглянуть туда, сюда, но на этом ностальгия кончалась. Наталья же, в Брюквинск носу не казала. Предки у нее разошлись, отец помер, мама переехала в другую область, к престарелой матери. Да и вообще, что в этом городишке делать? Наташка, как и Катька, замуж рано вышла, нашла местного, пусть и без квартиры. Ну, пожила со свекровью пару лет, подумаешь. Свекровь нормальная попалась, как и вся новообретенная семья - из пролетариата. Я, говорила Кулема, затрахалась со своим папой (а папа, между прочим, был директором школы), и со своей мамой (та вела класс выравнивания). От гнилой интеллигенции меня тошнит. Муж заработал на машинах, сгонял туда-сюда, купили "однеху", потом "двушку". На "двушке" остановились, бизнес заглох. Наташка устроилась в банк (как сама любила говорить - в "банку"), сидела вначале не то на ксероксах, не то на факсах. Потом подросла, тому сему обучилась, заочно вторую "вышку" получила, продвинулась. Теперь реальное "бабло" зарабатывает. Маринка, она как: на дежурстве монографию почитает, журнальчики по специальности, конференции - святое дело. Но вот второй раз в институт идти, тем более, за деньги. Нет уж, увольте.
   Тилинь - тилинь, - Марина надавила на звонок. - Привет, Кулема!
  -- Привет, Масяня!
   Масяня, это давняя школьная кликуха, и к другой масяне никакого отношения не имеет, ее тогда в помине не было. Вообще, эта Масяня той масяне не ровня.
  -- Наконец-то. Ты позвонила, что выезжаешь, сто лет назад.
   Обнялись. Пусть мужики говорят, будто женской дружбы не бывает, как и женской логики. Вранье! Логика, она или есть, или ее нет. Так же и с дружбой. Маринка бухнула сумку на пол.
  -- Ну ты и засралась, - они с Кулемой любили дразнить друг друга, ерничать. - Твои баулы все больше и больше, пачкаешься сильнее?
  -- Угу...я полная засранка, ты разве не знала?
  -- Не-а.., правда, что ли? - Кулема придуривалась, хлопала глазами. - Быстро теряешь свежесть? Я знаю способ....
  -- Где твои?
  -- Как ебично, вне хауса. Мишка у бабушки, Хряков (на самом деле фамилия супруга была Иванов, но за глаза Наталья его иначе чем "свинской фамилией" не называла, опять же в шутку) в гараже. Ты че, ворона опять приперла порошок? В следующий раз не забудь для себя щепотку сахара и заварки. Рыбу будешь? Хряков карпа поймал на рынке.
  -- Честно? Буду. Я одной лапшей питаюсь.
  -- Ну, и дура ты, Масяня.
   У Кулемы было уютно, вернее, очень уютно. Она была девка деловитая и хозяйка хорошая, при этом не стерва и не дура, мозги на месте. Разговоры у них не переводилась. Человек, когда он друг, с ним всегда есть о чем поговорить. Тем более о том, что ни мужику своему, ни матери не расскажешь.
   Марина загрузила белье, плюхнулась на кухонный табурет. Подруга поставила на плиту чайник, разогрела рыбу, ароматный запах приятно щекотал ноздри.
  -- Знаешь, только у тебя понимаю, как все-таки паскудно я живу..., - вздохнула она.
  -- Так не живи....
  -- Не, я не в смысле, что на жизнь жалуюсь, еще и не такое видали. В общаге, на Тургенева, помнить какой крысятник был? Просто временами ужасно хочется уюта и комфорта. Прийти домой, сесть на мягкий диван, поставить ноги на мягкий ковер и укрыться мягким пледом.
  -- Я у тебя, конечно не была, но по твоим рассказам, там - разруха. Возьми и поменяй квартиру, неужто больше снять жилье негде?
  -- Ага, снять-то можно, только вспомни, как я по осени заколебалась. То бабка совершенно безумная, все в вещах моих рылась, пока меня нет. Вечерами требовала мерить ей давление, и без конца про свои болячки рассказывала. Попробуй не выслушай, обидится. На этой конфорке не готовь, на эту полку в холодильнике не клади, обувь не туда поставила, унитаз плохо вымыла. Потом этот дед, вообще на всю голову контуженый. Я, видите ли, должна еще и у него в комнате убирать, после десяти вечера домой возвращаться запрещено. Потом из-за пустяка разорался, забирай вещи, прямо сейчас убирайся, и плевать, что ночь на дворе. Здесь, по крайней мере, никто меня не трахает. Хочу приду ночью, хочу утром. С тетей Леной никаких проблем.
   Карп оказался вкуснецким. - Я обожралась, - честно созналась Марина.
  -- Я и не сомневалась, что ты обжора, - съехидничала Наташка.
  -- Я так, тренируюсь еще. Вот наш кадавр, Вася. Больной один, - пояснила она, - лет десять назад потерялся, пытались выяснить, кто он такой, откуда. Да только все без толку, сам ничего сказать не может, по типу выучил слово "мама", забыл слово "мама". В интернат не сдать, паспорт не дают, так как личность не установлена, вот и живет у нас, пенсию получает, а с пенсии любит селедку заказывать. Жрет ее чуть ли не с головой и в больших количествах, сейчас, правда, на мойву копченую перешел. Кто-то привил ему культуру еды. Придет к сестрам, и канючит: "тетя, ыба". Ну, а к "ыбе" порций пять каши может сожрать. Кадавр, одним словом. Ждем, когда треснет.
  -- Как, кстати твои дураки?
  -- А что им будет-то? Лежат, лечатся. А твои дураки как?
  -- Ой, не говори. Я же тут в новый отдел перешла. Труба...- следующие полчаса Кулема рассказывала о своих сослуживцах, большей части которых не мешало бы проверить голову. - Надо их к тебе закладывать, - шутила она. - Или это не лечиться?
  -- Ну уж нет. Нафиг они нам. Так можно полстраны в дурдом уложить. Тараканы в голове, они знаешь ли у многих, и не по одному, иногда стаями под черепной коробкой бегают. Вот когда начнут голыми по банку бегать, стекла бить и кассовые аппараты ломать, тогда милости просим, а так..., извиняйте. Работы хватает, и не проси.
   Потом Марина посетовала на свою дурную голову, имея ввиду злополучный ГПЯ:
  -- Короче, завтра договорилась с этим Славиком встретиться, посмотрим...
  -- Зачем тебе женатик?
  -- Да мне какая разница? Я же не замуж собралась. Так, развеяться, время провести, не понравиться, расстанусь, какие проблемы. Конечно, идея эта совершенно дурацкая, в смысле знакомств через газету, но не на улице же мне знакомиться.
  -- Ты уж сразу...на улице, еще скажи в общественном транспорте. Хотя, всякое бывает. Сходи в бар, что ли...
  -- Издеваешься? Кого там найдешь, я понимаю, в ночной клуб.
  -- Я тебе не про какую-нибудь чебуречную говорю. Есть съемные бары.
  -- Как съемные? Нет, надо же. Сколько времени живу, первый раз слышу.
  -- Так, деревня ты. Вот "Харчевня" твоя любимая, это не съемная кафешка. Туда прибегают, пожрут, выпьют, и убегают. Даже вечерами, когда музыка и танцы. Ну, не принято там знакомится. А вот "Клабс инс" или пивной ресторан "Омар", это да.
  -- Я там даже не была, - протянула Марина.
  -- Ты много где не была. Так вот, - вещала Кулема. - Туда приходят не столько выпить и поесть, сколько завести знакомство. Причем в некоторых очень приличный контингент собирается, дядечки серьезные, не малолетки... Давай, мы с тобой в следующие выходные сходим куда-нибудь, например, в "Китон".
  -- Я согласна, - Маринка сразу прикинула в уме, как у нее с финансами. Плохо. Хотя скоро должны дать аванс. Если не брать закуску, а скажем, кружку пива и сухарики какие-нибудь, то нормально.
   От Натальи она возвращалась поздно. Пока трепались, пока то-се. Появился Иванов с пивом, Маринка отказалась, - не, не буду, у меня предрасположенность, к тому же, отягощенная алкоголизмом наследственность со стороны дедушки.
   -Да ладно, у меня тоже эта...наследственность, - пытался уговорить ее Натальин супруг.
   Марина не сдавалась, - мы, женщины, существа слабые, на одних эстрогенах держимся, если бы не гормоны, не выжили бы. - Потом пришлось долго и популярно объяснять народу про стрессоустойчивость. В итоге, по "Курнику" она кралась с опаской. Время позднее, народ дикий. Пару раз поскользнулась, больно ударилась коленкой, сумка отлетела куда-то в кусты. Чертыхаясь, Маринка поднялась, и здрасьте! Прямо под одиноким фонарем троица отморозков метелит мужика. Она замерла и созерцала эту малоприятную картину, пытаясь решить, закричать или нет. Решила, что не стоит, оказаться очередной жертвой не хотелось. К тому же те заканчивали: мужик упал, его пару раз вяло пнули (повезло мужику, - не садисты), обшарили карманы и скрылись в подворотне. Марина метнулась к пострадавшему, присела рядом на корточки. Мужик был в отключке, - вызвала милицию и скорую. К счастью, тот через минуту пришел в себя, застонал, уселся, недоуменно поглядел по сторонам, охнул, полез в карманы.
  -- Ну, козлы, ну сволочи, - нещадно ругался он. - Выхлопали. Денег то всего - сто рублей и сотовый.
  -- Считай, что тебе повезло, - попыталась утешить его Марина. Недавно мужика тут убили из-за пятнадцати рублей, еще, правда ботинки сняли, и часы. Но часы выкинули, поскольку те разбились. Ты как?
  -- Так себе, башка трещит и тошнит. - Он пощупал нос, - похоже, сломали. У тебя есть платок?
   Пока он пытался оттереть кровь с лица и одежды, Марина немного очухалась, вспомнила - сумка-то там осталась. - Сиди пока тут, я сейчас.
   Вернулась назад, стала искать, той словно след простыл. Она облазила кусты вдоль дорожки, на десять раз прошлась туда сюда. Без толку. Сумка пропала. Застонав от разочарования, Марина вернулась к пострадавшему. Тот перебрался на скамеечку, выглядел плохо, но бодрился. Матерился, правда, не переставая. - Ладно, я домой пошел, - заявил он.
  -- Куда ты собрался, я скорую вызвала, у тебя сотряс, - возмутилась Марина.
  -- Ты че, дура что ли? Не нужна мне скорая. Домой пойду. Еще бы милицию вызвала...
  -- Так и есть, - виновато развела она руками. - Теперь уж жди, гражданин пострадавший, как тебя там...
  -- Саня.
  -- Марина. Если ты так хорошо себя чувствуешь, что домой собрался, помоги мне найти сумку. Из-за тебя, между прочим, я без одежды осталась.
  -- Так спер кто-то. Народ-то помаленьку шарашится. - он, правда, немного помог в поисках, еще раз облазил придорожные кусты, но без толку. - Слушай, а ты их разглядела, козлов этих? - спросил Саня, когда они вернулись на лавку. Ни скорая, ни милиция не торопились.
  -- Двух видела со спины, одного в профиль. Все, по-моему, на одно лицо, одеты, как весь люмпен-пролетариат: спортивные штаны, кроссовки и черные курки. На головах шапки - "гондоны". - Саня как-то странно глянул на нее. Ну да, сам был одет точно так же. - Тот, которого я сбоку видела, носастый такой, низенький. Другого вообще не разглядела, а третий, тоже спиной который, приметный такой, здоровый, метра под два.
  -- Ага, он мне нос разворотил, как дал, и все, я в ауте. Я руку в кулак зажал, чтобы кольцо не сняли. Потом отключился, но кольцо хоть на месте, - мужик с явным удовлетворением повертел серебряной безвкусной печаткой.
   Наконец, появилась скорая, стали дожидаться ментов. Маринка все успокоиться не могла, по дорожке туда сюда ходила, сумку искала, темень там, хоть глаз выколи. И чего эти уроды под фонарем решили мордобой устроить. Отошли бы в сторонку. В итоге, нарисовались сотрудники правоохранительных органов, парня быстро опросили, записали данные, и скорая уехала. Затем кратко опросили Маринку, та сказала, чтобы повестку ей на адрес больницы прислали. Прописка у нее не местная.
   К Лене она шла в расстроенных чувствах, столько белья, столько одежды...Хозяйки дома не было, и Маринка полночи крутилась на постели, не могла заснуть. Переживала из-за потери, и какая-то мысль в голове всплыла, но тут же исчезла, а она все пыталась вспомнить, поймать эту мысль. Безуспешно. Утром, едва расцвело, побежала на место происшествия, еще раз все обошла, - вдруг, вчера в темноте сумку просто не заметила. С удивлением обнаружила, как кругом натоптано, на снегу все в крови, вчера же почти не видать было. Сумка испарилась. Марина в задумчивости села на ту же скамейку, закурила, прикинула, что делать. Наконец, в голову пришла гениальная мысль - осмотреть ближайшие помойки. Вдруг решили, что трусы с лифчиками им не нужны? Она потратила почти час на осмотр контейнеров. Ладно, знала почти все помойки в районе на перечет, не пришлось плутать по дворам. Удача улыбнулась: на Комсомольской, за детсадом, нашла часть барахла, то, что видимо, пришлось не по нраву. Действительно, в основном трусы и лифчики, постельным не побрезговали, а ведь нижнее белье у нее хорошее, в "Пальметте" покупала, видать не тот размерчик. Маринка плакала от обиды, вытаскивая одежду. Ладно хоть, еще не успели мусора навалить с утра пораньше.
   Тетя Лена оказалась дома, Маринку обняла, а та совсем размякла, стояла посереди коридора, прижимала к груди свое барахло и ревела, как белуга. Потом хозяйка отпаивала ее на кухне чаем, успокаивала, а Марина про свои ночные злоключения рассказывала, шмыгала носом. "Стрелку" со Славиком решила отменить, не то настроение было, но тут Лена начала твердить, что нечего в таком душевном состоянии сидеть дома, надо пойти развеяться, отвлечься. В итоге, Славик приехал за ней в пять, а Марина к тому времени уже была похожа на человека.
  -- Приветики! - жизнерадостно воскликнул Славик. - Как дела?
  -- Отлично, - не рассказывать же ему про свои проблемы.
  -- У меня предложение, поехали, для начала поедим. Я с работы, голодный как волк. Тут недалеко есть приличное заведение.
   Марина не возражала, лишь удивилась, когда они свернули на кольцевую, где кроме баз и складов ничего, по ее представлениям, быть не могло. Очевидно, заметив недоуменный взгляд спутницы, Слава пустился в объяснения. - Знаешь, на рынке "Три поросенка?". Так вот, тут, на кольцевой, у них типа филиала. Кухня та же, только готовят на открытом огне, тот же кебаб гораздо вкуснее. Ты как к грузинской кухне относишься?
   Марина относилась хорошо. Правда, кафе это не грузинское, а армянское, да не важно. Внутри было простенько, гораздо проще, чем в том же заведении на рынке. Заказали овощей, мясо, Славик взял себе пива, одно, что за рулем. Во время еды успели обсудить Закавказскую кухню, армянское пиво, туристические поездки, погоду, уровень инфляции, лоббистов и рост цен на бензин. Больше говорить было совершенно не о чем. Славик ее ни о чем личном не расспрашивал, она тоже. Оба молча пили зеленый чай, Маринка вяло ковырялась вилкой в кебабе. Если с человеком темы для разговора иссякают за полчаса, можно ставить на отношениях крест. Закончив с едой, она попыталась расплатиться за себя, но мужик фыркнул, - не придумывай. Марина спорить не стала, у нее с собой все равно только тридцать рублей. Вышли на улицу, Славик потащил ее в соседний магазинчик, где торговали мотоциклами, - пошли, заглянем, я по этому делу тащусь. Столько их сменил, люблю летом гонять.
   Она к мотоциклам относилась равнодушно, вежливо стояла рядом и молчала, пока он общался о чем-то с продавцом. Сели в машину.
  -- Ну что, поехали ко мне?
  -- Так у тебя же дома жена, дети
  -- У меня еще квартира есть, - усмехнулся Славик, - так что, без проблем.
  -- Нет, не поеду.
  -- Почему? - он сделал попытку ее поцеловать.
  -- Потому, что морально не готова.
  -- Да брось ты, мы ведь не маленькие. Я тебя быстро подготовлю, - он хохотнул.
  -- Слушай, я не могу вот так. Знаю тебя от силы полтора часа, и сразу в койку. Я так не умею, говоря вашим мужским языком, у меня не встанет. Понятно?
  -- Понятно, - буркнул он. Видно было, что рассердился. Мужик решительно не понимал, почему ему отказывают. - Ладно, отвезу тебя домой.
   Все дорогу они молчали. Славик врубил музыку на всю катушку и дулся. Из-под моста выехал чуть ли не на встречную полосу, затем вообще свернул в неположенном месте. "Бумер" все пропускали, никто даже не бибикнул. Совершенно мужик наплевал на правила. Маринка рассердилась, - хозяин жизни, блин. Мудак. Думал, дешевую блядь нашел. Заплатил сто пятьдесят ре за обед, и в постель. Позвонил бы в фирму, вызвал девочек. Решил сэкономить, что ли? Вслух она этого, конечно не сказала. Хлопнула дверцей, - пока.
  -- Пока, - буркнул он.
  -- Ну что? - налетела на нее в прихожей Лена, - как успехи?
  -- Да пошло все в жопу.
  
   В понедельник в кабинете было сухо, рабочие шубуршали на крыше. Тряпки убрали, пол вымыли, как следует, стол передвинули на место. Красота! Стерхов заглянул к ней:
  -- Я заберу у тебя системник. У Светланы Тимофеевны "комп" полетел, ей срочно график сдавать.
   В кабинете у Насти уже во всю шло чаепитие, Светка рассказывала ей про пятничную пьянку, - скукотища, хорошо, что ты не осталась.
   Марина зашла с постной физиономией, вскрыла пакетик кофе. - Ну, кто меня сегодня к себе попечатать пустит?
  -- Я эпикризы делаю, у меня двое на выписку, - сразу же ответила Настя.
  -- Мне надо срочно направление на Колобова делать.
   - Ну и хорошо. Павел Сергеевич, я сегодня историю Гирляева не сдам.
  -- Я тебе дам, не сдам. Девочки, имейте совесть. Между прочим, полтора года назад, если вы забыли, у нас было два компьютера на четверых, и ничего.
   А в ответ тишина. Света тут же поспешила сменить тему. - Ой, у меня в субботу подруга замуж выходила. Так прикольно на свадьбе. Я после этого еще больше замуж захотела. Представляете, белое платье, фата, все такое.
  -- Ты только из-за этого замуж захотела? - удивленно спросила Марина.
  -- Нет, конечно, но и из-за этого тоже.
  -- У нас свадьбы, как таковой и не было. Расписались, нескольких наших позвали, посидели в общаге.
  -- Вот и не сложилась у тебя семейная жизнь, - заметила Настя. - Правильно Света говорит, как свадьба пройдет, очень важно. Я вот, как положено, замуж выходила, - и она принялась во всех подробностях рассказывать про свое бракосочетание. Марина только вздыхала, правильно говорят, что бабы - дуры.
  -- Ну, ладно. Замуж я, конечно, хочу, но сейчас я больше хочу машину, - заявила Светлана Викторовна.
   Павел Андреевич не сдержал улыбку. - Зачем тебе машина? Ты в трех остановках живешь.
  -- Зато престижно. И вообще, многие говорят, что мне это пойдет.
   Марина не въезжала, как это может кому-то идти, а кому-то не идти, но опять промолчала. Что со Светки возьмешь? Стерхов глянул, сколько народу поступило за выходные, роздал больных. Опять новенький, сколько можно, - думала Марина, допивая кофе. Не переведутся дураки на Руси, хоть бы денек никто не поступал.
   Она собралась на обход, глянуть на своих орлов. В отделении, как говорят больные, шел шмон. На самом деле, - осмотр на посторонние предметы. Только им разве объяснишь разницу? Ведь формально - все равно шмон. Проверяют тумбочки, медсестры под матрасы заглядывают, улов - когда как: то кипятильники самодельные, то сломанные ложки и зубные щетки, чтобы двери открывать. Умельцы еще те, кипятильники из ниток и двух лезвий делают. Едва обошла одну палату, как появилась медсестра, впереди нее - Грачев.
   - Марина Анатольевна, что он творит! Совсем совесть потерял.
   Как выяснилось, пациент попросил выпустить его за сигаретами, при себе имел пакет, и что-то екнуло у санитарки, которая открывала дверь. Заглянула в пакет, а там - два наших покрывала, новых, с платного блока.
  -- Я ни че не брал, - возмущался Грачев.
  -- Ага, и покрывала не у тебя в пакете были, а у меня.
  -- Ни че я не брал.
   Ну, блин. - Все, собирай свои вещи, выписываешься, - сердито велела ему Марина, - это уже слишком. Что, не слышишь? Свободен!
  -- Я не поеду никуда, у меня скоро перекомиссия, мне группу продлить надо, - продолжал блажить тот.
  -- А мне наплевать на твою группу! Надо, пройдешь комиссию дома. Ты и без группы проживешь. Там украдешь, здесь стащишь.
  -- Я не крал, - заладил Грачев.
  -- Это уже не имеет значения. Я же сказала, свободен. Мне еще в отделении крысятничества не хватало.
  -- Че ты сказала, я крыса, да? - завопил больной. Некоторые мужики в палате, с интересом наблюдавшие это зрелище, ухмыльнулись.
  -- Да уймись ты, Матвей, - велел ему один, - плохо тебе что ли? Выписали, радоваться надо, а мне еще париться тут.
   Марина подивилась сознательности пришедшего к ней на выручку пациента, чтобы не накалять обстановку, вышла, махнула рукой медсестре, мол, нечего тут делать, мы для него, как красные тряпки для быка. Сейчас отойдет, успокоиться немного, соберет вещички и все, вздохнем спокойно. Так и вышло. Однако, в коридоре ее поджидала мама Димы Теряева. Вот, блин, началась рабочая неделя. Она матерно выругалась про себя, и вежливо спросила, - вы ко мне? Проходите...
   Дима Теряев был одним из самых тяжелых ее пациентов. Вернее, просто - самый тяжелый. Парень ушел в депрессию, махровую, все как надо: от еды отказывался, ни с кем не разговаривал, лежал целыми днями в постели. Антидепрессанты перепробовали, пожалуй, что все. Стал, конечно, чуть поживее, кушать начал, хотя бы, разговаривать. Но депрессия не проходила. Сядет, как пенек у Марины в кабинете, голову опустит и молчит. Помолчит, потом попросит, - доктор, сделайте мне смертельный укол, жить не хочу. Марина персоналу несколько раз на неделе твердила - глаз да глаз за ним, суициднёт парень, ночью в туалете на простыне повеситься, не дай бог санитар на посту уснет. Пока тьфу, тьфу. Мама Димы и Марину, и заведующего замучила. То, что у сына болезнь, понимать отказывалась. Каждый раз приходила, и придумывала все новые причины, отчего он такой. То про девушку вспомнит, с которой у него не ладилось, то приплетет тройку по физике, "он так переживал, чуть не плакал, по физике у него никогда проблем не было, а тут такая оценка", затем припомнила ссору с одногруппниками, столетней давности, наверное. Марина ей объясняла и так, и сяк: не ищите причины, это не та депрессия, не связана она с жизненными проблемами. Такой депрессии от житейских трудностей не бывает.
  -- Вы что, хотите сказать, что он больной?
  -- Ну а как, в больнице ведь лечиться. Конечно, это у него болезнь.
  -- Невроз у него?
  -- Нет, это расстройство более глубокого уровня.
   Потом она стала вмешиваться в процесс лечения. Правильно, доктор же сама говорила, что причину искать бесполезно.
  -- Чем вы его лечите? Почему лекарство не помогает? А какие побочные эффекты у данного препарата? А если я ему любимого котенка в больницу принесу, он может поправиться? У него не хватает положительных эмоций, какие у вас в больнице положительные эмоции? Я сюда зайду, сразу чувствую отрицательную энергетику, кругом боль, страдание...
   Какая нафиг боль, какое страдание? Можно подумать, отделение для умирающих. Вон, большая часть народу скачет и хохочет, вечерами, когда врачей нет, в картишки режутся, телик смотрят, опять же, могут и спирта накатить.
   Объяснять маме Димы Теряева, что антидепрессант начинает действовать только через две недели - занятие неблагодарное. Вот и сейчас, - этот препарат ему не помогает, ему еще хуже от него. Вчера он был поживее, даже улыбнулся один раз. Сегодня - сам не свой.
   О, Господи!
  -- Вы его профессору показывали? У вас ведь здесь профессор есть.
  -- Терапия согласована с зав отделением, с заместителем главврача по лечебной работе, - Марина старалась говорить с ней казенными фразами. Как-то раз посочувствовала, так та ее чуть не убила, - мне вашей жалости не надо, вы свою работу, как следует, выполняйте!
  -- А профессору, почему его не покажете?
  -- Я вам объяснила, что терапия согласована.
  -- И что вы теперь планируете делать?
  -- Буду проводить электросудорожную терапию.
  -- Это что, электрошок?! Да я вам не позволю. Вы его идиотом сделаете. Я видела по телевизору этот ваш электрошок. Такой кошмар.
  -- То, что вы видели по телевизору, ничего общего с этой процедурой не имеет.
  -- Все равно! Я не согласна.
  -- Поймите, ваше согласие и не требуется, согласие берут у пациента. Он ведь совершеннолетний.
  -- Как вы можете брать у него согласие, он ведь ничего сейчас не понимает. Ему все равно.
   В общем, опять за рыбу деньги. Марина мужественно терпела целых сорок пять минут. Мама еще та, - кляузница. Глазом не моргнешь, опять в администрации сидит. Еще в Минздрав пойдет, с нее станется. Она все нормально делала, и в истории болезни порядок, проверяющих не боялась, просто морально - не приятно. Спас Марину потолок. Солнышко выглянуло, сверху закапало, а еще говорили, что весь снег убрали. Как выяснилось, на крыше осталась корка льда, которую не счистить, вот стает все, тогда и течь перестанет. Кабинет опять превратился черти во что, так, стол к стене, тряпки на пол! Зашибись. После обеда сунулась к Свете в кабинет, - пусти меня за компьютер.
   Та наморщилась, скуксилась, - а я чем займусь? Мне с больным общаться надо.
  -- Садись у меня, общайся.
  -- Спасибо, у тебя там невозможно!
  -- Но ведь я как-то сижу?
   В итоге, пока Марина готовила историю на сдачу, Света уперлась к знакомой в соседнее отделение, поболтать.
   Возвращаясь домой, внезапно замерла на дорожке, почти на том же месте. Впереди шел мужик, и что-то знакомое было в его походке, блин! Это же Лёха, сын хозяйки. Рост под два метра, плечи широченные, курточка черная. Точно, сзади на куртке рисунок - штатовский орел. Она еще позавчера, вернее вчера, всю ночь мучилась, пыталась вспомнить что-то, связанное с дракой. Ну конечно! У того парня тоже какой-то рисунок на куртке был, что-то белое, во всю спину. Да, незадача... Выходит, это Лёха с дружками вчера поработал, и как, спрашивается, с этим быть? Сказать ментам? Вдруг, и правда он окажется, - посадят. Лену жалко, единственный сын; и так у нее проблемы с милицией, а тут еще это..., и Саня этот, вроде не так уж и пострадал. Опять же, они продолжать будут, а че, деньги дармовые, безнаказанно тем более, еще кого-нибудь на "Курнике" грабанут, да с тяжелыми последствиями. Короче, Маринка всю неделю маялась, вся извелась. В итоге решила: опишет милиции приметы, рисунок на куртке упомянет. В четверг секретарь передала ей повестку.
   Марина в милиции не была, разве что в детской комнате, да и то пару раз, так что не в счет. Заведение, такое же, как у нас, - хмыкнула она, едва зайдя в райотдел. - Та же бюджетная разруха, казенщина. Кабинет у опера, прям как у нее, даже хуже. Стены покрашены масляной краской, потолок желтый, прокуренный. Только если у них кабинеты отдельные, - оно и понятно, про "голоса" все равно, что про интим рассказывать, то здесь их трое сидело. Все усиленно курили. Опер - пацан лет двадцати пяти, в джинсах и китайском свитере. Для начала соблюли формальности, паспортные данные, где работает. Потом Марина поинтересовалась, - может, гражданин оперуполномоченный в курсе, как дела у потерпевшего?
  -- Мы к нему на следующий день приехали показания снимать, нас не пустили, в реанимации он. Звоните, говорят...
  -- Как в реанимации? - ахнула Маринка, - он на своих ногах ушел, сумку мне помогал искать, я думала, обычный сотряс, пять дней, и домой.
  -- Я не знаю.
   Ну, не дура ли она? Ленку жалела. В конце концов, у насильников и убийц тоже матери есть, и что с того? Разве имеет это значение для правосудия...А если бы мужика грохнули?
  -- Вы их хорошо видели?
  -- Не очень, во-первых, темно, во вторых, далековато.
   Спрашивал он ее дотошно. Опишите то, опишите это, кто ударил, сколько раз. На такие детали обычно внимание не обращают: бьют, и все тут. Кто сколько раз пнул и кто по карманам лазил, - мозги сломаешь вспоминать.
  -- У вас случайно, нет способностей к рисованию? - поинтересовался опер.
  -- Случайно есть, а что?
  -- Подозреваемого, который в профиль к вам был, нарисуете?
   Марина попыталась. Вроде похоже. Особенно нос. Опер довольно кивнул, - ну что же, очень не плохо. А вот тот, высокий, приметный, с рисунком на куртке. Случайно не видели похожего парня у вас в микрорайоне?
   Она вздохнула, эх, была не была, - сделала вид, что думает. - Есть похожий, как зовут, не знаю. Я его в нашем дворе видела. Не уверена, что он, хотя комплекции подходящей, и на куртке "орел", вроде герба.
  -- А где живет, не знаете?
  -- Соседняя девитиэтажка, вроде... Квартиру и подъезд не знаю. Слушайте, может мне вам заявление о краже сумки написать, я ведь потом все помойки облазила, часть вещей нашла.
  -- А где состав преступления? Сумка без присмотра стояла, то бишь, лежала плохо, вот и взяли. Наверное, думали, что бесхозная или потерял кто.
  -- Ага, щас..., - козлы, все-таки эти менты, сокрушалась Марина по дороге, - такие же козлы, как и мы, психиатры. Нас одинаково народ не любит. А за что нас любить? Правда, сейчас участковые приподнялись. Ну, после того, как про них сериалы всякие сняли, типа "Участка". Такие они, оказывается, правильные и душевные ребята! Другие менты ни фига преступников поймать не могут, мы вообще, не лечим, попробуй, вылечи шизофрению. Приходят к нам не от хорошей жизни, вернее, когда нет выбора. В милицию идут, если ограбили, избили; не дай бог, единственного сына или дочь убили, изнасиловали, а у нас? То же самое...это единственное чадо шизой заболело. А какая на нас надежда? В итоге не преступников винят, не наследственность, не Господа Бога, а врачей и милиционеров, которые помочь не в состоянии. Плохо лечат, плохо расследуют, ничего не знают и не умеют. Тут еще СМИ подольют масла в огонь: какие уроды у нас в милиции работает, ссученые все, врачи - вообще убийцы.
  
   В пятницу дали долгожданный аванс, Марина сунулась к Светке, - с тебя пятисотка.
   Светка запричитала, - погоди немного, у меня долгов куча, - куда спрашивается, деньги дела? Выяснилось, что купила себе новую дубленку, назанимала там, сям, родители еще дали.
  -- Не хочу быть им должна, они и так, каждый день куском хлеба попрекают.
  -- Ну, все равно ведь накормят тебя, никуда не денутся.
  -- Ага, накормят. А карманные расходы?
  -- Свет, у тебя сейчас в кошельке пара тысяч, и это факт. Ты мне должна, и это тоже факт. Я здесь без родителей живу, за квартиру плачу.
  -- Это твои проблемы. Ты, между прочим, тоже можешь с мамой и папой жить, никто тебя квартиру здесь снимать не заставляет. То, что ты не хочешь в свой Брюквинск ехать - твой выбор. - Она отдала деньги, но с таким обиженным видом..., еще до конца дня делала вид, что Марину не замечает. Совсем обнаглела девка.
   В обед появился доцент Приватин Сергей Александрович, Марина аж обомлела: он ей нравился. Она вообще, любила умных мужиков, а этот еще и симпатичный. Правда, с усами, усатых мужиков она не привечала, но должно же быть из правила хоть какое-нибудь исключение. Невольно мелькнула мысль, - прикольно целоваться с усатым мужиком или нет? Светлана Викторовна писала кипятком в капрон. Как же - молодой, холостой, уже доцент, мечта поэта...Как выяснилось, Приватин пришел больного смотреть - мама Теряева добилась таки своего, пусть и не профессора прислали. Настрочила, видать, очередную жалобу. Сергей Александрович Марину знал неплохо, - пересекались, как никак в одной больнице работали. Уточнил, чей пациент, - пошли, что ли? Уселись в кабинете у Стерхова, тот лишь сокрушался, - конец рабочего дня, скоро домой, - но как заведующему не присутствовать? Нехорошо, не этично. Марина доложила, потом Диму позвали. Все, как всегда. Приватин с диагнозом согласился, с терапией тоже. Оно и понятно, случай вполне банальный, ну, не чувствует парень лекарств, бывает...Взял историю, чтобы свою запись оставить. Затем отправились в соседний кабинет пить чай. Настя уже домой убежала, Света была тут, как же. Удивительно, что задержалась, перед Приватиным выпендривалась, глазками стреляла, "обслужила" мужика: кружечку сполоснула, чай налила, - вам сколько сахара? О, у меня шоколадка есть. - Знаем, знаем, если бы не Сергей Александрович, сожрала бы ты эту шоколадку у себя под столом. Посидели, поговорили.
  -- Слушай, Паш, - доцент отломил дольку, запил, пальцы у него были красивые, можно сказать, аристократические, ногти овальные, ухоженные. Никакой грязи под ногтями, заусенцев, как у большинства мужиков. - У нас скоро конференция намечается, по нейросифилису. У вас были такие больные?
  -- О! Один наш Тотошин чего стоил. Насилу домой выпулили, родные брать не хотели. Чемпион мира по водным автогонкам и лыжам, ездил в Нью-Йорк на своей машине, через океан также на машине перебирался, поскольку та с крыльями. Обладатель всех золотых медалей, всех поясов, звал к себе, показать награды - много золотых статуй. Очень показательный случай. Когда поступил второй раз, уже заявлял, что он все эти олимпиады и придумал.
  -- Здорово, то, что надо! Кто его вел?
  -- Я, - отозвалась Марина.
  -- Доложишь?
  -- Что, прямо на конференции?
  -- Конечно. Твой - второй будет, одного больного я уже нашел, еще тетеньку бы какую-нибудь. Паш, скажи еще раз фамилию. Ага, в том году лежал? Я потом историю в архиве закажу, гляну. Так что, готовься, - он лукаво подмигнул Марине. Светка аж в лице изменилась.
  -- Как готовится - то?
  -- Как, как...доложишь по истории, и все. Будут вопросы, забегай ко мне.
  -- Ладно, Сергей Александрович...
  -- Ну и заметано, - он попрощался, а Света разочарованно протянула вслед, - милый, но холодный, как айсберг...
   Стерхов не сдержался, хихикнул, - растопи...
  -- Ну уж нет, вот, Марина Анатольевна будет больного докладывать, пойдет к нему посоветоваться, пусть размораживает, как он сказал, "готовится". Мне это не надобно.
   Марина лишь фыркнула. Что на такое ответишь?
  
   Лена оказалась дома.
  -- Ты почему не в бане? - с порога поинтересовалась Марина. - Случилось что?
   Вот черт, вдруг, менты Лешку уже сцапали?
  -- Не, - отмахнулась хозяйка, - просто Вася занят сегодня. Пошли на кухню, у меня к тебе дело есть.
   Марина разделась, кинула на диван сумку, быстро глянула на свой коллаж - надо закончить сегодня. Лена жарила картошку, удивительное рядом. Она обычно не готовит. Чем питается, непонятно. Что за приступ фанатизма?
  -- Что заставило тебя встать у плиты? Советую взять с меня плату за просмотр столь увлекательного представления: тетя Лена готовит! Впервые и только у нас.
  -- Смейся, смейся. Я, между прочим, еще и суп сварила, не желаете ли отведать?
  -- Да иди ты, - Марина не верила ни своим ушам, ни своим глазам. На плите, действительно, стояла кастрюлька с борщом. - Завтра, явно, будет потепление, и как минимум, до плюс десяти.
   Лена наложила ей на тарелку картошки. Пахло неплохо и выглядело вполне съедобно. Достала пива, - держи, угощаю. Нет, бывают же на свете чудеса. Уселась рядышком, поели, выпили.
  -- Я тут еще ремонт собираюсь делать, а то Василий ругается. Прихожу, говорит, к тебе, как в сарай. Смотреть противно.
  -- А, это он тебе хвост накрутил?
  -- Не то, чтобы накрутил. Я давно думала, только все с силами собраться не могу. Да и с деньгами проблемы. Сейчас еще торговлю прикрыла, боюсь я. Слушай, ты можешь мне деньги за комнату пораньше отдать?
  -- Пораньше, это когда?
  -- Ну, сегодня, завтра. Я бы в выходные с Васей на рынок съездила, материалы закупила. Думаю, со своей комнаты начать. Часть вещей к тебе поставлю, часть в коридор. Нам день всего надо, чтобы обои ободрать и побелку смыть, еще день - побелить, на третий закончим. Пока у подруги посплю, может, у Лешки.
  -- Ох, не знаю, денег у меня всего ничего, до зарплаты не дотяну.
  -- Да я тебе на следующей неделе верну, кое-что должна получить, - доверительно сообщила Лена. - Ну как, по рукам?
  -- По рукам. Ремонт - дело нужное. - Марина понимала, что придется потерпеть. У нее комната маленькая, а тут еще Ленкино барахло, временные неудобства и все такое, но оно того стоит, а то действительно, живут, как в сарае.
   Назавтра, с утра пораньше она помогала Лене выносить из комнаты вещи. Появился Василий, раскричался, - вы что, девчонки, совсем рехнулись, куда диван потащили? Что, меня подождать не могли? Все более ценное составили к Марине, и хотя вещей оказалось не так много, передвигаться по комнате стало затруднительно. Приходилось длительно лавировать по закоулкам из коробок и мешков. Лена с хахалем набросились на обои и потолок с остервенением. Маринка сунулась помогать.
  -- Иди отсюда, еще чего не хватало, - возмутилась Лена. - Без тебя справимся.
   Марина пожала плечами, собралась, - ладно, пойду на работу, попечатаю, пока компьютеры свободные, а то всю неделю как попрошайка. То в один кабинет, то в другой. Ты меня сегодня рано не жди, я потом с Натальей собираюсь в "Китон".
  -- Это кто такой?
  -- Это бар такой.
  -- Вот и молодец, давно пора.
   У нее в кабинете продолжало капать, но не сильно. Можно сказать, чуть-чуть. Попросила, чтобы затерли, открыла Настин кабинет, - у той компьютер хоть не тормозит, как у нее и у Светки. В обед поела больничной еды, рыбного супа и перловки с прожилками тушенки, но все вперед, поскольку вечером поесть не разбежишься. Еще взяла у буфетчицы хлеба, - попью чай перед выходом. Созвонилась с Кулемой:
  -- Салют, Кулема!
  -- Салют, Масяня!
  -- Ну че, все остается в силе?
  -- А то!
   Встретились вечером на Большакова. Наташка приоделась, - ты тоже снимать собралась? Губешки накрасила, тетя нехорошая?
  -- Почему бы и нет? Мне развлечься не мешает. Только я потом динамлю, и тебе то же советую. Из бара уезжаем вдвоем, никаких попутчиков, провожатых. Если кто понравится, бери телефон, созванивайся на трезвую голову. А то мы в тот раз с Зуевой, как две дуры: сначала бар, потом дискотека, в итоге еле отвязались.
   Марина в этом заведении ни разу не была - не по карману. Внутри отделка, конечно, прикольная, столики ничего себе, освещение интересное. Вообще, стильно все оформлено. Они уселись подальше от эстрады, чтобы музыка не мешала общаться, после десяти здесь играли в живую, и не попсу какую-нибудь. Смазливый официант принес им меню, и Марина удрученно перелистывала страницы. Да уж. Впрочем, как она и предполагала. По крайней мере, если заказать жареные хлебцы (с добавлением золотого песка они что ли их пекут?) и пива 0,3 - уложиться. Да, надо оставить денег на обратную дорогу, по любому придется такси ловить. О-хо-хо. Был аванс и нету. Пока ждали заказ, Марина с интересом оглядывала публику. Народу было немного, но, как авторитетно уверила ее Наталья, через час, два подтянуться, а мы с тобой пока поболтаем спокойно. Ага, вон за тем столом мальчики ничего себе такие, за тем тоже. Здесь девчонки, типа нас, там смешанная компания.
  -- Блин, я ощущаю себя как-то странно...
  -- Как гончая, взявшая след? - хихикнула Наташка.
  -- Нет. Понимаешь, я раньше никогда не задавалась целью с кем-то познакомится, например, в кафе или на дискотеку пойти специально, чтобы снять. Знала, что у нас девчонки в общаге так ходят, в городе, само собой. Только раньше мне это не надобно было. Потребность отсутствовала, так сказать. Теперь же..., не знаю даже. Если начистоту, то ее и теперь нет, потребности этой. Ну, живу одна и живу, половой инстинкт загнобила, изредка, конечно случается....Понимаешь, как-то стрёмно мне это, что ли. Сижу и думаю, зачем поперлась в этот бар, только разор один, сидели бы у тебя на кухне, чай пили.
  -- Э, что за упаднические настроения? Не хочешь, не снимай. Я, можно подумать, в этом нуждаюсь. Просто хочется жизнь разнообразить, а то одно и тоже. Хряков, человек хороший, но с ним себя ощущаешь чем-то вроде посудомоечной или стиральной машины. А так пришла, с мальчишками пообщалась. Мелочь, а приятно. Сиди, пей пиво и отдыхай. А потом, ты пока трезвая, так говоришь. Знаю я тебя. Тебе, трезвой, ничего не надо, все у тебя хорошо, все замечательно, а как выпьешь, - понесет, ищешь приключений на жопу, и, как правило, находишь. Ну, скажи, что не так?
  -- Ладно, Кулема, согласна. Это, у большинства так, алкоголь, собака страшная, контроль снимает.
  -- Ну, вот и давай. За контроль, - она подняла кружку с пивом, чтобы чокнуться.
   Через час пустых мест в зале фактически не осталось, на эстраду выползли трое дядек, ухватились за саксофон и клавишные. Наталья заказала себе еще пива, заявила, что сегодня на всякие 0,3 размениваться не будет, Марина цедила из всей "мензурки".
  -- О, смотри, вон те мужики снимаются, по любому. - Наташка повернулась назад, улыбнулась, помахала рукой. - Ладно, крючок я закинула, сейчас посмотрим, как клевать будет.
   Клюнуло. Через пару минут к ним подсели двое, на Маринкин вкус, слишком молодые. Познакомились, заказали девочкам пива, разговор пошел...Через полчаса все были оживлены, веселы и раскованы. Кулема, та вообще танцевать поперлась. Еще через час их стали уговаривать поехать в другое место, они с Натальей пошли в отказ, с мальчиками распрощались. Затем подсели другие, Марина диву давалась, как их подруга вычисляла? Глазками стрельнет, туда, сюда посмотрит, тому, этому улыбнется, и бац, еще одни претенденты, - девчонки, к вам можно? Обе были заметно навеселе, Марина невольно радовалась сэкономленным деньгам, вернее, дармовой выпивке. Вот ведь, корысть, какая. Самой противно. У Наташки деньги были, но она от угощения не отказывалась. Ей же - смысла нет, все равно денег только на тачку. Они распростились еще с двумя кандидатами, телефонами обменялись. В баре становилось жарко, зал кипел, как муравейник, все шарашились от столика к столику, от столиков к эстраде и туалетам. Марина отправилась за глотком свежего воздуха, слишком уж душно, захватила сигареты. Вдоволь глотнув никотина, сунулась обратно.
  -- Госпожа Свиридова, добрый вечер. Какими судьбами? - около гардероба стоял сам Приватин, явно навеселе. У нее аж в зобу сперло, как у той вороны. Вот не ожидала.
  -- Здрасьте, - она вдобавок засмущалась, прям как малолетка, - а вы здесь какими судьбами?
  -- Я? Сегодня выходной, иногда в выходной я люблю выпить пива, сходить куда-нибудь с друзьями. У тебя не так?
  -- Так, - засмеялась она, - а где ваши друзья, в зале?
  -- Друг, - уточнил он. Мы сидим на втором этаже. А ты здесь с кем?
  -- С подругой.
   Из туалета вырулил молодой мужчина, тоже изрядно веселый. - Серега, познакомь меня с девушкой. Вот ведь жук какой, стоит отлучиться, как можно безо всего остаться. - Он наклонился к Марине, чуть понизил голос, - самые красивые всегда достаются Сереге. Это закон.
   - Да иди ты.., это, между прочим, Марина Анатольевна, моя коллега. - церемонно сообщил Приватин.
  -- А у коллеги случайно нет подруги?
  -- Только что об этом и говорили, мы здесь вдвоем.
  -- Так в чем проблема? Давайте быстро к нам. Твоя подруга..
  -- Наташа..
  -- О, Наташа, э-э-э, я надеюсь, она такая же очаровательная, как ты?
  -- Не хуже.
   Маринке было неловко, ей казалось, что Приватин не очень-то разделяет оптимизм своего спутника, и пить в компании коллеги, находящейся на иной ступеньке иерархической лестницы, ему будет неловко. Однако, Сергей Александрович друга поддержал, - Давайте, давайте!
  -- Может, лучше вы к нам?
  -- Как пожелают дамы!
   Наталья одна не скучала, уже вовсю трепалась с каким-то мужиком, при появлении "знакомых" мужик ретировался. Спутник Приватина, Андрей, балагурил не умолкая. Вот ведь ирония судьбы. За столом оказались два психиатра и два филолога. Причем филологи тут же завели свои разговоры:
  -- Ты где учился, в нашем Универе?
  -- О! Капитонов, поди, и у тебя еще вел?
   Психиатры оказались предоставлены сами себе.
  -- Что будешь пить? - спросил Марину Приватин.
  -- Спасибо, мне уже хватит.
  -- Может, соку тебе заказать?
  -- Спасибо, не надо.
  -- Да ладно, не стесняйся.
   Общаться с ним было легко и весело, впрочем, он и на работе тугодумом не был, ну, высокомерный немного, как заметила Света, холодный. Так мы же не на работе... Они болтали о литературе, причем, как и бывает, если встречаются два профессионала, - о профессиональном в литературе. Вернее, о психопатологии в творчестве:
   - Боже мой, я открыл эту книгу, а там! Мышление у автора напрочь развалено, логики нет, с одного на другое скачет, читать невозможно. Не понимаю, что в ней находят, бессмыслица полная. Просто - модный писатель. В моде книги без смысла, в моде описывать свои наркотические и откровенные сексуальные переживания, с указанием кто кого, сколько раз и куда. Я одного парня спросил, - ну и как тебе произведение, понравилось? Прикольно, - говорит. А что такое прикольно? Вот в одной книге, герою прикольно описывать, как он, извини за выражение ссыт. В другой, как ему делают оральный секс и что он при этом испытывает. Откровение, блин! - пока Приватин неторопливо отхлебывал пиво, Марина пялилась на его губы, немного полные, красиво очерченные. Зубы ровные, белые. При этом не возникало ощущения Голливудской искусственности. Усики аккуратно подстрижены, опять же, не прокуренные. Сергей Александрович не курил, и даже не баловался, как она. - Пошли, потанцуем?
   Марина обомлела. Если бы не звучал медленный танец, отказалась бы. Не любительница, но играли медляк, поэтому поднялась. Выбрались на сцену, где толклась куча парочек, и у нее просто душа ушла в пятки. Она от одного общения с ним таяла, а тут.. В голове закружились совсем уж фривольные мысли, фантазии, блин, эротические. Да, сдурела я совсем, сдурела, - размышляла Марина, касаясь его плеч. - Это все равно, что достать с неба звезду. Это все равно, что...блин. Просто у меня сто лет не было нормального мужика, вот гормоны, будь они неладны, и поперли. А интересно все-таки, как он целуется? Гм, и это...да. Отвлекись, дорогуша, расслабься. Здесь ловить нечего. Никаких отношений не будет. Он держит дистанцию, ты с ним на "вы", просто общаетесь, ничего личного. Мужику тридцать пять, женат не был, значит, с гнильцой, раз до такого возраста не женился. Успокойся. Ты доктор, он доцент...Ну, и что? Не президент ведь. Обычный мужик, такой же человек, как все. Что в нем от Господа бога? Только образ и подобие...К тому же, Сергей, а мне с Сергеями не везет, однозначно.
  -- О чем задумалась? - вкрадчиво спросил он, при этом наклонился, шепнул у самого уха. Ох, лучше бы он так не делал!
  -- А? Да так, просто танцую, а мысли по воле волн...
   Приватин еще раз наклонился, коснулся ее губ. Да он, поди, просто пьяный? Алкоголь, контроль и все такое. В трезвом виде ничего не было бы. О! целовался он классно, Марина сразу оценила. Как-то был у нее в школе парень, который тоже горазд был, но этот. А с усами, оказывается, напротив, очень даже...Она уже представила, как они щекочут ее шею, чуть ниже. Блин, блин, блин!
  -- Эй, привет! - жизнерадостно окликнула их Кулема. Они с Андреем тоже вышли танцевать, оба глядели ехидно, - вы только не увлекайтесь!
  -- А то что? - спросил Приватин?
  -- А то все!
   Они все же увлеклись, впрочем, окружающие на них никакого внимания не обращали. То тут, то там на площадке обнаруживались целующиеся парочки, музыканты, уловив общий настрой, будто по заказу гнали медленные хиты. Мужчины и Наталья заказывали еще пива, танцевали, снова пили. Из бара вывалились около трех ночи. Приватина слегка шатало, Андрей, как ни странно, выглядел почти трезвым.
  -- Ну ладно, вам счастливо оставаться. Я надеюсь, ты проводишь девушку до дома? - обратился он к Сергею.
  -- Угу...
  -- Тогда до встречи, я пошел провожать Наталью.
  -- Маринка, не шали, - пригрозила пальцем Кулема, - веди себя прилично, как хорошая девочка. Пока!
   Они тут же поймали такси, хлопнули дверцами, уехали. Приватин прислонился к фонарному столбу, пробормотал, - что-то мне плохо.
  -- Тошнит?
  -- Угу...
   Соображал он туго, взгляд стал мутным. Ну и кто кого будет провожать? - подумала Марина. Сам бы до дому хоть добрался...
  -- Давайте пройдемся немного, вам проветриться надо. - Она потащила его в сторону проспекта, и тут же убедилась в абсурдности своей затеи. Приватин уселся на поребрик возле бара, обхватил руками голову. Марина решила ловить машину. Вот, незадача. Надо Приватина транспортировать домой, иначе никак. Удивлялась: вроде бы недавно был на своих ногах, и бац, раскис. Впрочем, так обычно и бывает. Словить машину оказалось целой проблемой. Пьяный мужик доверия водителям не внушал, проезжали мимо. В итоге, Марина сошла с обочины, вылезла фактически на проезжую часть, размахивала руками, разве что не подпрыгивала и не бросалась на капот проходящего транспорта. Ей бибикали, мужики высовывались из окна, хохотали. Звали с собой, но одну: да он нам весь салон облюет. Наконец, тормознул старикан на копейке. Может, ему на салон было наплевать, может еще что.
  -- Давай, грузи тело, поехали.
   Марина начала трясти Приватина, тот что-то слабо мычал в ответ.
  -- Сергей Александрович, подъем! Карета подана. Ну, вставайте же! Вот черт...
   Водитель кинулся помогать, - куда вам ехать то?
  -- Еще бы я знала...Сергей Александрович, вам куда? - Приватин с трудом ворочая языком, назвал адрес, - везет мне на пьяниц всяких...
   Загрузились, поехали. Старикан-водитель ехал не спеша, при этом пытался разговоры разговаривать. - Он что, твой начальник? Ты с ним по имени отчеству...
  -- Вроде того...
  -- Вот ведь, не первый раз такое вижу. Девки молодые мужиков на себе пьяных таскают. Жены так не потащат. С женами в такие кабаки вообще не ходят. Народ нынче...моду завели: начальник и молодая любовница...
  -- Слушай, дед, ты бы ехал поживее, а то конфуз случиться.
  -- На-ка, пакетик возьми...
  -- Еще бы попал он в твой пакетик.
   Наконец добрались, денег пятьдесят рублей расплатиться не хватило, Марина демонстративно выгребла все до последней копейки, - ну, нет больше, видишь, последние тебе отдаю.
  -- А ты у мужика своего по карманам пошарь.
  -- Еще чего!
   Выгрузила тело из машины, еле подняла на этаж. Сергей идти не хотел, постоянно норовил присесть, мотал головой. В итоге, по карманам шариться все-таки пришлось - искать ключи от квартиры. В прихожей долго водила рукой по стене, - черт, где тут выключатель? Затем содрала с него куртку, и человек науки сразу ожил, ринулся в туалет - "пугать тигров". Марина разделась, прошла на кухню, заварила чаю, - пришлось похозяйничать, сидела, подперев рукой щеку, слушала рычание за стенкой. Спать хотелось ужасно, еще хотелось принять душ. Про себя ругалась: угораздило же его. Денег у нее теперь нет, до дому не добраться, и вообще, каково будет товарищу проснуться завтра утром, обнаружить ее здесь?
   Сергей, наконец, вышел из туалета, умылся, и теперь жадно пил на кухне воду из-под крана. - Марина, извини меня, паразита. Ты, давай, ложись на диван, спи. Если что надо, бери, не стесняйся. - После этих слов он ушел в комнату и затих. Марина вздохнула, поплелась в душ. Квартира у Приватина была однокомнатная, хрущеба после типичной перепланировки - разнесли стену между кухней и комнатой, вместо стены - нечто наподобие барной стойки. Он улегся прямо на пол, благо, что толстое ковровое покрытие, уже дрых во всю. Она не удержалась, села рядом, провела рукой по густым темным волосам, вздохнула. Вспомнила, что как-то гуляли в общаге, она напилась, проснулась в комнате у знакомого пацана. Как? Чего? - совершенно не помнила, а тот давай над ней глумиться - ты ко мне вчера приставала, чуть не изнасиловала, можно сказать. Скажи спасибо, что я не воспользовался. Ну, так че, может сейчас? Она тогда мгновенно слиняла, объяснила - я пьяная была, дура дурой. Мало ли что пьяная баба творит. Уж извини, никаких отношений у нас быть не может. Парень, правда, не обиделся, посмеялись и разошлись. Вот и тут, похожий случай. Очухается Сергей завтра, за голову схватится.
   Она спала плохо, проснулась рано, еще десяти не было. Быстренько оделась, умылась, пошла на кухню. Помниться, где-то здесь был растворимый кофе. Одолевали мысли о том, как бы незаметно слинять, вот только денег на проезд раздобыть надо, отсюда до дома добираться с пересадками. Правда, кошелек вместе с ключами в прихожей лежали, но не станет же она без спроса брать. Приватина все равно будить придется, чтобы дверь закрыл, она снаружи не захлопывается. Ничего не поделаешь....Марина решительно вошла в комнату, - Сергей Александрович, проснитесь, я пошла, надо дверь закрыть, - потрясла его. Он сел - всклокоченный, помятый:
  -- О боже, как мне плохо! Слушай, будь другом, дай воды, - и снова откинулся на спину. - Стыдоба, какая! - запричитал он, осушив содержимое кружки одним глотком. - Я вчера себя отвратительно вел? Приставал, да?
  -- Да все в порядке. Так, немного...
  -- Ничего себе, немного. Вот "Китон" я помню, а дальше кусками. Помню, как ты меня тащила из машины по лестнице. Позор джунглям! Слушай, ты только не подумай ничего. Ну, про мое поведение в баре. Я пьяный был, вот и..., словом..., ну, мы просто коллеги, ничего больше, никаких других отношений.
   Марина почувствовала, как в горле образовался комок. Она знала что Приватин скажет именно так, или примерно так. Все правильно, сразу расставил точки над "и". Никаких других отношений, вернее, никаких отношений быть не может. И все же...все же хотелось другого, того самого. Она кашлянула, чтобы не показать, что расстроена, сказала нарочито легкомысленно:
   - Да вы что, какие другие отношения? Не спорю, целуетесь вы классно, мне понравилось. Получила удовольствие. Спасибо.
   Приватин несколько насторожился, или ей показалось? Произнес очень вежливо:
  -- Мне надо тебе сказать спасибо. Сейчас валялся бы в вытрезвителе.
  -- Одно радует, рвотный рефлекс у вас не угас.
  -- Ага, хочешь сказать, что я еще не алкоголик? - он расхохотался, затем вдруг схватился за голову, - черт, как болит. Ладно. Еще раз спасибо, пойдем, я закрою дверь.
   Марина мялась в дверях, - мне бы того, денег на дорогу. Я вчера за такси заплатила, больше нет ничего.
  -- О! А что голос такой извиняющийся? Я думал, ты у меня взяла, я ведь все равно был полутрупом.
  -- Не имею такой привычки!
  -- Ну-ну, не кипятись. Просто люди обычно так и делают. Не из своих же денег платить. Сколько я тебе должен?
  -- Двенадцать рублей, мне с пересадкой ехать.
  -- Да за такси, я имею ввиду?
  -- Не надо мне за такси. Я эту сумму все равно бы истратила. Так сказать, запланированные траты на проезд до дома.
  -- Если бы не я, ты давно была бы дома, и прекрати выпендриваться.
   Марина обиделась, - я не выпендриваюсь. Просто я такая. Всегда была такой. У меня есть определенные принципы. Вы меня в баре угощали? Угощали..., и что, обратно теперь деньги потребуете?
  -- Ну, я же мужчина.
  -- А я женщина.
  -- Тьфу, - Приватин вытащил из кошелька необходимую ей сумму, - ладно, не прощаюсь, все равно скоро увидимся. До свидания.
   Марина вышла из подъезда. Утро было ослепительным, солнечным, небо ярко синим, словно летом. Постояла немного, наслаждаясь, вдохнула полной грудью. - О, Господи, я попала! Как сказал бы Мишка, попала "не по детски", и что, спрашивается, теперь со всем этим делать?
  
   Денег до зарплаты оставалось, кот наплакал, и на выходные Марина запланировала поездку домой - за овощами. С содроганием подумала, как попрет рюкзак с картошкой в переполненной воскресной электричке. Хотя, все равно, пришлось бы ехать, поскольку дома почти месяц не была, мать звонила, ругалась.
   Ее еще раз дернули в милицию, в этот раз на допрос к следователю, пришлось рассказывать по новой, то да потому... Ремонт у Лены забуксовал, всю неделю простояли ободранные голые стены, лишь к четвергу они с Васей умудрились побелить.
  -- Все, в выходные обязательно оклеим, - жизнерадостно заверила ее хозяйка, - потерпи немного.
   Марина, в общем, и не страдала. Она уже привыкла пробираться к кровати бочком, немного компактнее расставила коробки, упихала, куда что можно, главное, чтобы стол был свободен. Рабочее место, все-таки. Ей, вообще, сейчас не до этого было. Мало того, что на работе сидела допоздна - дел полно, так еще и мысли всякие, чувства, блин, будь они неладны. Душа пела. Не то, чтобы громко, во всю глотку, так..., тихонечко, но явственно. Одним словом, влипла по полной...Она уже плохо помнила, было ли подобное с Серым, как она всегда называла бывшего. Похоже, что нет. Такое не забывается. Они со Свиридовым просто долго были вместе - на лекции, в общаге, поначалу подружились, общались, но в целом, ничего особенного. Потом как-то случилось - переспали, понравилось. Стали жить вместе, через пять лет совместного проживания, а это был конец интернатуры, уже притерлись, скучали друг без друга. В двадцать три поженились, вернулись в Брюквинск, радовались отдельной жилплощади и совместному быту. Жили весело, легко, хлебосольно, пока...Вот именно, что пока. Почти три года, как не виделись, и уже два года, как она здесь, в Мегаполисе. Не ждала, не гадала, не хотела. Накрыло, словно лавиной, и ничего не светит. Дома все вечера проводила за рисованием натюрмортов, мама заказала на кухню, "прикрыть обои". Слушала Земфиру: "пьяный мачо, любит меня и плачет...". Слушала, вспоминала, как целовалась, и думала: хорошо это или плохо, что "знаю, как бывает"?
   Помимо натюрмортов, изрисовала несколько листов его портретами, так, небольшие наброски. Приватин в фас, Приватин в профиль, еще ракурс, еще. Раньше с портретами у нее было не очень, сейчас, как ни странно, выходило. Удавалось схватить суть, так сказать. В итоге, Приватин, или приват-доцент, как шутливо называл его Стерхов, пялился на нее со стен: тут высокомерный, тут с ироничной улыбкой, здесь - с нежностью в глазах. На работе она искала с ним встречи - как бы невзначай заходила на кафедру, поскольку вдруг нашлись вопросы к руководителю интернатуры (книжки просила), знала, что в обед он ходит в забегаловку около остановки - шла туда же. Все попытки оказались тщетны. То ли прятался, то ли не судьба.
   Заведующий собирался в отпуск, а это означало, что прием на него закрыт. Он хоть и меньше больных вел, чем доктора, но все же. Светлана Викторовна пациентов брала неохотно, каждый раз торговалась, как на базаре. Настасья, вообще, кого попало, не брала. Всякие "тяжелые и проблемные" вечно скапливались у Марины, на днях ей Стерхов опять "чмо" какое-то вручил: ножки не ходят - пропил, глазки не видят - по ним качественно заехали, и ухо рваное. Ну, и само собой, что слабоумный: под себя ходит, с ложки кормят, еще и бесхозный. Ладно бы лежал тихо, мирно, так нет: то к жене рвется, которая якобы в соседней комнате окна моет, то пытается воров остановить, что в палату через окно лезут. В итоге вечно с кровати сползет, на ощупь попрется, свалится. Привяжут, - отвяжется, ну не держать же его целыми днями на фиксации. Спит от силы часа четыре в день, остальное время бормочет, бормочет. Ему уколы сильнодействующие назначать страшно - ослабленный, блин. Вот и капали, препараты дорогостоящие переводили. Свалился один раз качественно - скальпированная рана теменной области. Еще туберкулез на рентгене, слава богу, не подтвердился. Морока, одним словом. Потом еще один новенький, "на группу". Фамилия Собакин. Весь несуразный какой-то, худой. Марина еще, когда направление читала, вздохнула: тяжелая травма головы, головные боли, плохая память, - ясен перец. Сейчас три года буду анамнез собирать. - Так и оказалось.
   - Вы где живете?
  -- В комнате я живу, - отвечал "новенький" по фамилии Собакин.
  -- В коммунальной квартире?
  -- Нет.
  -- В 1-комнатной квартире?
  -- Нет, я же сказал, в комнате.
  -- Так вы снимаете? - недоумевала она. - Вроде, вопрос простой, а попробуй, выясни.
  -- Нет, - во, заладил!
  -- Вы один живете?
  -- Нет, конечно, так все время бомжи какие-то ходят.
   Наконец разобрались. Оказалось, что пациент проживает в общежитии. Уф, добрались до сути, не прошло и полгода.
  -- Я бы давно вздернулся, мне отца жалко, - продолжал Собакин. Он взял со стола Марины ручку, вертел ее в руках.
  -- Ручку положите, пожалуйста, на место. Так жили бы с ним вместе.
  -- У него однокомнатная квартира.
  -- Ну и что? Лучше, наверное, чем вашем общежитии. Тем более, говорите, соседи плохие, пьют, скандалят. Отец, старый, помогали бы ему.
  -- Какой он старый, он каждый месяц новую жену приводит. - Собакин взял со стола резинку, мял в руках.
  -- Не трогайте, пожалуйста, резинку. - Марина убрала канцелярские принадлежности с края стола. - Чем вы дома занимаетесь?
  -- Ничем, в окно сяду и смотрю.
  -- И что, больше ничего не делаете?
  -- Нет.
  -- Так у вас два сына, в гости- то к ним ходите?
  -- Так мне ни от кого ничего не надо, я даже корки хлеба ни у кого не возьму, лучше умру.
   - А как вы питаетесь? Готовите себе что-нибудь?
  -- Купил бутылку вина, тебя все и накормят. Мне пенсии на дня хватает, то отберут, то потеряю. - Мужчина нашел скрепку, начал гнуть.
  -- А как потом живете?
   - Воду пью. Вода-то есть. Бесплатная.
  -- Ну, хорошо, вот объясните мне, кто вас сюда направил?
  -- Я откуда знаю. Отец сказал, езжай, я и поехал.
  -- А с кем вы сюда приехали?
  -- С невесткой.
  -- Это жена сына?
  -- Нет
  -- А кто?
  -- Так она отцу невестка, или сноха, не знаю.....Я с ней вообще не разговаривал, татарка какая-то... - Скрепку он разогнул, сломал, обломки кинул на пол. Охватил стол взглядом, - что бы еще взять?
   Виктор Иванович, вы, пожалуйста, у меня в кабинете не мусорите, и со стола мои вещи не берите. Ладно?
   - Ладно. Я и не беру.
   - Чем раньше занимались, до того, как на группу вышли?
  -- Так я все в тюрьме сидел
  -- Из-за чего?
  -- Воровал в основном, интересно ведь...
  -- Что интересно? - удивилась Марина.
  -- В магазин зайдешь, бери что хочешь, как хозяин....
  -- А квартирными кражами не занимались?
  -- Я у людей не грабил. Магазины только грабил. Государство - оно богатое. Мне вообще ничего не надо, пойду украду.
   Ну что же, замечательная позиция. Марина перехватила его руку, потянувшуюся к стопочке бумаг на столе. Ну что с этим Собакиным делать? Еще и документов необходимых с собой не привез. Марина покачала головой, когда он вышел из кабинета. Дурак дураком. Жалко его, никому не нужен. Памяти нет, ума нет.
   Себя, правда, тоже было жалко. Чуть-чуть. Понимала, что все впустую, что ничего не светит, угораздило же ее втрескаться. Любовь, так сказать, с первого прикосновения. Она и Кулеме так объяснила.
  -- Почему с прикосновения? - удивилась та.
  -- Ну, не со взгляда же. Я знаю его давно, пару раз видела во время учебы в институте, ну, на цикле, он тогда ассистентом на кафедре был, затем часто встречала на интернатуре. Ну, приятный, ну, интересный, ну, нравился...Так он многим нравился...., а поперлась с ним танцевать, и все. Организм, блин, среагировал, как никогда прежде.
  -- Это у тебя от длительного воздержания, - хихикала подруга. - Попался бы кто другой...
  -- Ага, лучше бы кто другой попался. Я себя полной идиоткой чувствую, прикинь, с утра до вечера о мужике думать? Абсурд!
   Потом они в ординаторской с докторами сидели, чай пили, обсуждали мотивы правонарушений. Марина, как раз разговор завела, вспомнив Собакина.
   - Это все фигня, - авторитетно заявил Павел Андреевич, - вон, Настя, вспомни твоего больного, года три назад был чудик один. Перед тем, как идти в магазин, надел на себя вязаную шапку и котелок алюминиевый, для проверки на прочность дважды стукнул по голове молотком. Сверху прицепил отражатель, чтобы продавцы в магазине его мысли не прочитали. Зашел, потребовал пачку "Примы", чупа-чупс и два сникерса...Вот так-то.
  
   В выходные ехала домой, задубела в электричке. Вид родного города отчего-то не порадовал. Захолустье страшное. По маме, правда скучала, у них отношения всегда хорошие были, а в школе, так вообще, как лучшей подруге, любую тайну доверить могла. С папой прохладнее, без особой теплоты..., когда Марина маленькая была, он вечно вещи собирал, то к одной любовнице уйдет, то к другой. Через неделю бежит обратно, кается, у матери прощение просит, - бес попутал. Потом, правда, остепенился, заделался почти что примерным семьянином, и тем не менее...
   Эх, все же хочется иногда, чтобы кто-то о тебе позаботился. Домой приедешь, мама салатиков наготовит, пирогов напечет, сядут они с отцом рядышком, глядят, как дитя родное лопает, не нарадуются. Чай подливают, расспрашивают про то, про се, переживают, - как ты там одна живешь? Похудела сильно...питаешься, наверное, плохо? С деньгами как? А ты только диву даешься, что кому-то, оказывается, на тебя не насрать. Потом норовят деньги всунуть, причем папа отдельно от мамы, а мама отдельно от папы, и оба заговорщически требуют, - только не говори никому. Марина деньги не брала. Знала, что у них с деньгами не ахти, а триста - пятьсот рублей ее не спасут. Мама в прошлом году на пенсию вышла, отец еще работал, но зарплата смешная. Раньше они оба на "градообразующем предприятии" вкалывали, мама в отделе кадров, папа слесарил, только нынче завод был в полной жопе: все, что успели, разворовали, цеха обветшали, оборудование устарело, площади простаивали, ладно хоть, сдавали в аренду под склады. Денег на реконструкцию, само собой, не было. В двухкомнатной "сталинке" с ними еще баба Галя жила, отцова мать. Ей хоть пенсию недавно подняли, а то одни слезы. Баба Галя плавно заходила в маразм, интересовалась только насчет пожрать, ну и тем, что в конце пищеварительного процесса. Вечно ворчала, скандалила, требовала у невестки первое, второе и третье, конфеты и печенье приходилось прятать: найдет, все съест, потом глазами хлопает, - я ничего не брала! На слабительных помешалась, - за стулом следила; то ей свеклу, то курагу, то масла подсолнечного несколько ложек. Да о чем тут говорить? Даже не интересно...
   Марина нагрузилась картофаном, морковкой, взяла пару комплектов постельного белья взамен утерянного, - уж чем, а этим родители в советские времена запаслись. О пропаже сумки ничего говорить не стала, - зачем предков расстраивать? Потом мать ей еще гречки отсыпала, - бабе Гале в том году на день пожилого человека дали, до сих пор съесть не можем. В общем, до зарплаты с голоду не помру, - порадовалась Марина, набивая сумку. Если еще Лена деньги отдаст, хотя..., сомнительно это, сомнительно.
   Вечерком сбегала к Катьке - у той ребенку уже двенадцать лет, обалдеть! Во, люди успевают. Это они с Кулемой - институты, все такое, а Катерина учиться не пошла, хоть и собиралась, фыркала, - чем я хуже вас? - и правда, не глупее была. Когда поняла, что на мужа надежды нет, денег заработать не разбежится, ударилась в торговлю. Купи-продай, называется. Сначала ездила в Мегаполис на китайский рынок, закупала у оптовиков барахло, перла сюда, на местной толкучке продавала. Вроде приподнялась, торговала неплохо, у Катьки язык что помело, - шмотку втюхать мастерица. Потом девочек себе набрала - за прилавок, за вещами уже на машине ездила, на той самой, из-за которой и разругалась в свое время с подругами. Дальше больше: палатки поставила овощные, пару киосков. Короче, на сегодняшний день бывшая подруга была теткой важной, зажиточная мещанка, так сказать. Только наподобие старухи из "Рыбака и рыбки", вечно недовольная, того мало, этого мало..
  -- Разве это жизнь? - вещала Катька на кухне, размахивая тонкой дамской сигареткой. - Бьешься, бьешься, крутишься с утра до вечера, а денег как не было, так и нет.
   Кухня у нее упакованная была, холодильник блестючий под потолок, еще один, поменьше, встройка Кайзеровская сенсорная. По местным меркам - писк. Маринка лишь вздыхала, головой кивала, поддакивала, - ну да, ну да...Так всю жизнь в дерьме и проживем.
   В воскресенье собралась обратно, отец до электрички проводил, рюкзак донес, сокрушался, как доча это потом дотащит. Дотащила, в прихожей у Ленки на пол кинула, дух перевела. Хозяйка с бойфрендом сидели на кухне, вино пили.
  -- Вон, смотри, какие мы обои купили, - похвасталась Лена. - Супер! И цена приемлемая.
  -- А я думала, что поклеили уже, - разочарованно протянула Марина. Честно сказать, чужое барахло в комнате ей поднадоело.
  -- Не переживай, на неделе все будет чики-поки, вот тебе мое слово. Давай-ка с нами винца хлебни лучше.
  
   Единственное, что радовало - это конференция, законный повод, так сказать, заявиться к господину доценту. Марина запаслась парой монографий, проштудировала вопрос, чтобы не сесть в лужу. Наконец, решила, что время пришло..., пора проконсультироваться, - а скажите, как лучше осветить данный клинический случай? Сам же говорил, - если что, забегай. С замирающим сердцем (вот дура-то!) подняла трубку, набрала местный четырехзначный номер.
  -- Алло.
  -- Здравствуйте, мне бы Сергея Александровича.
  -- Я вас слушаю.
  -- Это Марина Анатольевна вас беспокоит.
  -- Да, узнал. Говорите...
  -- Я хочу подойти, посоветоваться по поводу пациента, историю болезни которого мне предстоит докладывать на конференции. Когда у вас будет свободное время?
  -- Так...пожалуй, завтра в три. Вас устроит?
  -- Да, устроит. До свидания.
  -- До свидания.
   Уф! Вот, блин, и пообщались. Мило так: "здрасьте - пожалуйста", даже ладонь вспотела. Она положила трубку, выдохнула. Ну что я за идиотка, а? Олигофренка, блин! Готовилась, как на свидание. Вечером долго рассматривала свою физиономию в зеркале, ругалась, разговаривала сама с собой: и что ты смотришь, ворона? Что, думаешь о поцелуях? Ах, еще о чем-то! Размечталась, одноглазая. Завтра будет все то же самое, завтра ничего не измениться, и не ссы в капрон. Что, думаешь, он броситься к тебе на шею, скажет, я соскучился, а? Мечтать не вредно. Мечтай, мечтай. Совсем ты умом тронулась. Ты и раньше дура дурой была, а теперь и подавно. Я же говорю, полная и-ди-от-ка!
   На работе до трех часов место себе найти не могла. Начнет печатать, и замрет. Сидит, думает, мечтает. Потом одернет себя, обругает, снова работает, - и так весь день. До здания кафедры пройти несколько метров, пока шла, во рту все пересохло, вся извелась. Зашла, надела лицо, поздоровалась. Сухо, официально.
  -- О, привет! - Приватин радостно поднялся со стула, вышел на встречу. - Ну, что? Да ты заходи, не стой столбом. Кофе будешь? Как дела?
   Марина не знала, как на это реагировать. Думала, сядут, все сугубо по-деловому, обсудят, разойдутся. Какой там кофе...
  -- Не откажусь, - она расплылась в глупой улыбке, вынула из папки историю. Сергей поставил чайник, достал кружки.
  -- Да погоди ты, давай кофе попьем, поговорим, а потом все остальное. Расскажи, лучше, что у вас там, в отделении делается. Как мальчик этот, Дима, по-моему.
   Они проболтали, наверное, полчаса, о том, о сем. Обсудили больных, начальство, кадровые перестановки. С ним, как и тогда, в баре, было легко и весело. Разговор тек непринужденно, без неловких пауз, пробуксовок. Дошли до непосредственной, так сказать, цели визита. Сергей ей все объяснил, правда, она это и без него знала, но пусть говорит, а она пока поглядит на него, покивает.
  -- Ты, главное, проштудируй саму проблему, могут быть вопросы, в серологии вообще должна отлично ориентироваться...
  -- Да, конечно, - зачем говорить, что давно все проштудировала, само собой. - Что еще посоветуете?
   Сергей Александрович давал ценные советы, наверное, еще минут пятнадцать, а Марина все сидела и кивала. Разглядывала его, сравнивала, не упустила ли что в портретах, еще бы несколько интересных выражений лица поймать, дома нарисует. Вот сейчас, например, ага, и сейчас. Глаза чуть-чуть прищурены, на лице улыбка, очень тонкая, почти не заметная. Интересно, получиться это на бумаге?
  -- Эй, Марина Анатольевна, ау!
   Она встрепенулась.
   - Ты что, в ступоре? Давай, быстро поменяй выражение лица, а то мне неловко как-то, чувствую себя раздетым.
  -- Извините, - она смутилась. Действительно, совсем совесть потеряла, пялиться в открытую, - но у меня таких мыслей не было.
  -- Совсем?
  -- Совсем, - честно призналась она. - Он что, заигрывает со мной? Для чего это сказал? Или это мои бредовые идеи?
   Приватин вдруг покраснел. - Ладно, что-то я не о том. Так-то тебе все понятно?
  -- Так-то да..., - многозначительно произнесла она.
  -- Да я доклад твой имею в виду.
  -- Да я тоже.
  -- Да ну тебя, - он махнул рукой, засмеялся. - Ладно, тогда скоро увидимся. На конференции.
  -- Что, не прощаемся?
  -- Вот именно...
   Несколько дней пролетели в предвкушении очередной встречи. Лена, наконец, закончила ремонт, вещи перетащили обратно, и в комнате сразу так просторно, хорошо стало. Сделала уборку, расставила все по местам - красота!
   Тусовка областного общества наркологов и психиатров намечалась на сегодня. Как обычно, поперлись всем врачебным составом, - есть законный повод не работать. Марина опять вся извелась, ведь Приватин там будет - уникальная возможность созерцать милую сердцу физиономию не менее пары часов.
  -- Ну что, волнуешься? - поинтересовался Стерхов.
  -- Да с чего бы. У меня отродясь не было комплекса перед публичными выступлениями.
  -- Везет тебе, - протянула Света, - если бы меня заставили выступать, сбежала бы. Взяла больничный, и тю-тю. Я бы на трибуне и рта не раскрыла, все смотрят, обсуждают, еще что-нибудь не так скажешь...
  -- И что, съедят, что ли? - махнула рукой Марина, - ерунда все это.
   В зале Марина огляделась, думала, куда садиться.
  -- Вон, тебе твой рукой машет, - съязвила Света.
  -- Кто мой? - не поняла Марина.
  -- Кто, кто...этот, Приватин.
  -- Почему мой?
  -- Да откуда я знаю!
   Приватин, сидевший на первом ряду, действительно, махал ей, мол, иди сюда.
  -- Добрый день.
  -- Привет, - он был в каком-то умопомрачительном костюме, явно не из дешевых, - садись, - похлопал рукой по стулу рядом, - ты же докладчик.
   Все-таки, Марина немного волновалась, чтобы она там не говорила об отсутствии комплексов. Первыми, как обычно выступили "шишки", так, общие вопросы. Затем перешли к непосредственной теме. Приватин доложился, как теоретик, - весь важный, уверенный, умный до безобразия, затем они, трое: Марина, и еще пара ребят. Отстрелялась. Облегченно вздохнула, действительно, не зря готовилась. Профессор любит умные уточняющие вопросы задавать, вот и сейчас. Плюхнулась на место возле Сергея, перевела дух.
  -- Молодец, - он взял ее за руку, пожал. - Все было на "отлично". Умничка. Лучше всех.
   От обилия похвалы и прикосновения к руке она просто обалдела, ограничилась кивком, опустила голову, чтобы скрыть выражение лица. Потом не знала, куда деть руки. Пошли на фуршет, какая приличная конференция без фуршета? Она прибилась к своим, подошел Мишка, поздравить, так сказать. Тут же заявил, что спер бутылку водки со стола, предложил ей и Паше "затусоваться в отделении". Марина все высматривала Приватина, высмотрела, вздохнула, кивнула мальчикам, - и правда, пошли, накатим.
   Уже на крыльце ее опять окликнули, прямо как тогда, в "Китоне". Подошла, вся на нервах.
  -- Ты как относишься к прогулкам?
  -- Смотря с кем, где и когда.
   - Ну ты сказала...Ладно, отвечаю по пунктам. Со мной, где-нибудь по центру, сейчас.
   Марина обалдела. Может, ей кажется, все одна большая галлюцинация? Не верю! Слишком хорошо, чтобы верить.
  -- Долго молчать будешь, на нас уже смотрят, - он сердито тормошил ее за рукав.
  -- Господи, ну конечно, я согласна! - не удержалась, слишком эмоционально произнесла. Вот черт!
  -- Тогда через полчаса жду на остановке, мне надо еще кое с кем переговорить.
  -- Эй, Свиридова, оглохла? Ты идешь, или как? - Мишка с Павлом Андреевичем топтались рядом, души горели...
  -- Не, ребята, извиняйте. Я сегодня пас.
   Непонятно откуда вынырнула Света, в своей ехидной манере заявила. - Отстаньте от девушки, у нее свидание. Не видели? Только что назначала. Везет же некоторым...
   На маршрутке добрались до центра, сидели напротив, обсуждали научные проблемы. В центре вышли, Приватин предложил сходить в кафе, какое-нибудь тихое и спокойное, с домашней обстановкой. Зарулили в "Сельский дворик", Марина была не жива, не мертва от свалившегося счастья. Как же! Он сразу заявил, что никаких "расходов пополам", западные заморочки не признает. Взяли бутылку вина и мясо, трепались и ели. Она не переставала удивляться, как легко с ним разговаривать. Вон, Славика того же вспомнить: его внутренний мир собеседника не интересовал, поели, и в койку. Этот же и про себя рассказывал, и про нее спрашивал. Хотя, хм..., с Сергеем бы она не отказалась...., в койку. Единственное, что на личные темы не переходили, так, про друзей, учебу, пристрастия. Кто чем жив, как говориться. Марина сказала, что неплохо рисует, Приватин удивился, не поверил. Попросила у официанта карандаш, листок, нарисовала на него шарж: подбородок задрал, губу выпятил (он так делает иногда), морда высокомерная. Сергей хохотал, потом возмущался, - разве я такой противный? В итоге, рисунок забрал, сунул в карман пиджака - на память. Собрались уходить, он ей в раздевалке подал пальто, на выходе придержал дверь, пропустил вперед. Маринка просто млела, в очередной раз, ну как тут не растаешь? Затем отправился провожать, все культурно, блин. Встали перед подъездом. Она себя ощущала неловко, да и честно говоря, прощаться не хотелось, еще бы чуть-чуть с ним побыть рядом.
  -- Ну, ладно, мне пора, - он стоял близко от нее, смотрел в глаза. Марина не выдержала:
  -- А поцеловать?
  -- Ого! А не рано?
  -- Нет, время уже позднее.
  -- Ну, смотри. - Сергей наклонился, слегка коснулся ее губ своими, отстранился, посмотрел, затем чмокнул еще, уже шутливо. - Хватит, хватит, а то избалую тебя.
   Ей, несомненно, хотелось большего, желательно, прямо сейчас. Все и сразу. Она вздохнула. - Меня сложно избаловать. Хотя, в принципе, никто и никогда этим не занимался.
  -- Тем более. Ну, пока, - он слегка подтолкнул ее к двери. - Увидимся.
   В комнате Марина без сил рухнула на диван, - купить себе вибратор, что ли?
  
   Стерхов, ушел в отпуск, наконец-то передал истории и бразды правления, проставился - тортик и вино. За него оставалась Анастасия Павловна. Это было плохо. Мало того, что ханжа, так еще и стерва, правда, скрытая стерва, но стоило дорваться до власти - туши свет. Пока Стерхов рулил, она тихо сидела, никуда не лезла, - вы заведующий, вы и решайте, но стоило Андрею Павловичу уйти...Тима прибегала, и Маринке на нее вечно жаловалась, не то, чтобы по настоящему, ябедничала, а так мимоходом, скажет, вздохнет, убежит. Было с чего...Настя с персоналом общий язык не находила, стоило кому-то допустить ляп, положим, не сняла медсестра назначения, - поднимала крик, вроде правильно, справедливо ругала, но в какой манере! Переходила на личности, могла на старшую при больных или санитарках накричать. Как она сама выражалась, - распустились, надо строить. При этом, голос-то на самом деле не повышала, начинала говорить холодно, язвительно, на взгляд Маринки, просто унижала человека. Конечно, такое сейчас сплошь и рядом, вон, у Кулемы в банке, например. Только у них в больнице еще по старинке жили. Коллективы, особенно сестринские, боевой закалки, медсестры со стажем, живут дружно, круговая порука. У докторов тоже, камерное общество, все друг друга знают, в гости ходят, а тон всему этому задают начмеды - Пуся-мастодонт, и Кириллов. Оба в возрасте, но без признаков слабоумия, глубину мозгов не измерить, порой кажется, что мозг у Пуси необъятный, и то знает, и это, не только в психиатрии сечет. Не то, что нынешние выскочки: поверхностные, зато амбиций хоть отбавляй. Они оба к подчиненным по-человечески относились, ругали, конечно, но за дело. Зато если с просьбой прийти, не откажут, разберутся, вникнут. Вон, Маринка, в том году, как пионерка, в командировку собралась за день, поехала. Партия сказала надо, значит надо. В итоге, с оплатой фактически кинули, поскольку договор больница не заключила. В бухгалтерии возмущались, - это они вам должны, а не мы, а Марина что, сама разбираться будет? Зато Боборев прогнулся, ну как же: сказали ему в Минздраве, - отправь человечка, он и отправил. Выслужился, блин. Марина пошла к главному жаловаться, а Боборев так все представил, будто она себе лишние деньги клянчит. Куда, скажите, идти? Конечно, к Пусе. Пустенина ей и помогла.
   Андрей Павлович, на Маринин взгляд, слишком мягкий был. Взять хотя бы, как он больных распределял. Света с Настей вечно выкаблучиваются, особенно, если поступление большое, этого хочу, этого не хочу. Рявкнул бы на них, он заведующий или кто? Не хотел связываться, может, боялся, что орешек не по зубам. Настя Марину недолюбливала, непонятно, правда, почему. Она ей дорогу не переходила, на работе общались на бытовые, отстраненные темы. Завидовать Марине не в чем, это Настя, женщина солидная, замужняя, статусная, одним словом, при квартире и машине, а Марина так, люмпен. Опять же, почему та Светку привечала, дурочку инфантильную, непонятно. Светка, мало того, что глупая, да еще и трепло. К Насте в гости сходит, и треплет всем, как та живет.
   Началось сегодня на обходе, Анастасия Павловна нашла повод на Марину окрыситься, а делов-то? Подумаешь, Киря, старый клиент дурдома, заблажил, - Марина Анатольевна, я у вас хочу лечиться, возьмите меня к себе!
   И.О. аж в лице изменилась, насупилась, пока Марина ему разжевывала, что доктора больных не выбирают по принципу нравиться не нравиться. У кого меньше, тот и берет. В следующий раз он у Светланы Викторовны может лечиться, потом у заведующего. Киря не унимался, - вы со мной хоть поговорите, а она в кабинет ни разу за месяц не вызовет! - Он был жуткий ипохондрик, и страстно мечтал о свободном ухе. Упасть на него и говорить, говорить...Понятно, что доктора от него как от огня бегали, а в кабинет позовешь, и не выпроводить потом. Марина, обычно, часы доставала, клала на стол, - Кирилл Александрович, у вас ровно двадцать минут. К концу курса лечения мужик стал в лимит укладываться.
   Настя Кирины стенания слушала, и не выдержала, - будешь выступать, пойдешь в наблюдаловку! - На Марину потом волком смотрела, тоже мне, ущемленное самолюбие, было бы из-за чего...
   Впрочем, все это ерунда, мелочи жизни. Наплевать на Настю эту..., у нее совсем другое на уме было. После той встречи с Приватиным Марина надеялась на продолжение, ждала, что позвонит. Почему бы и нет? Однако, время шло, Сергей не звонил. Она ничего не понимала. Как расценивать тогда их поход в кафе? Ухаживания? Может, просто желание провести время? Передумал, решил не связываться, не нашел в себе чувств? Ужасно хотелось спросить в лоб, - вы, вообще, как? Да или нет? Сама позвонить не решалась. Наверняка, понимал Приватин, что она лицо заинтересованное. Если не звонит, значит, ему не надо. Детскую затею - подкараулить невзначай на улице, отбросила, - ты что, Маринка, совсем дура? Зато утром, в обеденное время и вечером сидела на подоконнике, смотрела в окно. Окна кабинета в аккурат выходили на центральную аллею. Знала теперь, когда он приходит и уходит, радовалась возможности поглазеть с высоты второго этажа. Малость, а приятно. - Шпионка, блин! Скоро превратишься в пациента Крюкина. Он вечно в окно таращился и орал:
  -- Марина Анатольевна, здрасьте! Марина Анатольевна, зайдите ко мне в гости. У меня скоро день рождения, водки выпьем. Купите мне водки, а? - Ладно, хоть, в окно не мочился, как некоторые.
  
   На тетю Лену нашел очередной приступ фанатизма. Мало того, что закончила ремонт у себя, принялась за вторую комнату. В очередные выходные, с утра пораньше, перетаскивали уже Маринины вещи, Василий снова был на подхвате, вовсю сдирал обои, пыль столбом.
  -- Ты пока у меня поживешь, - сказала Лена, а я у Васи заночую или у подруг. - Хозяйка была в хорошем настроении, опять начала торговать, и судя по всему, Лешку еще не привлекли.
  -- Я тебе дам, у подруг, - сердился Василий, - нечего.
  -- Ага, опять мне ужин готовить придется, знаю, знаю...Я же, Васечка, птица вольная, гнезда вить перестала.
  -- Марин, кинь в эту птичку чем-нибудь тяжелым, - попросил со стремянки серый от пыли бойфренд.
  -- Ой, у меня же запасного ключа от комнаты нет, - вспомнила Лена, - сейчас побегу, сделаю, тут рядом. Подождешь?
   Марина уже собралась к Кулеме, стояла с сумкой, одетая. Легкомысленно махнула рукой, - ты вечером дома будешь, часов в десять?
  -- Обязательно, нам работы невпроворот. Если что, оставлю ключ у соседки, знаешь, баба Даша на втором этаже? Она вечерами всегда дома.
   Стирка белья дело не хитрое. Они с Кулемой сходили до киоска, купили бутылочку "Мерло", машина стирает, ты отдыхаешь. Маринка рассказывала про поездку домой, про Катьку, подруга только фыркала, - дура была, дурой осталась. Само собой, посетовала на личные неурядицы, рассказала про конференцию, поход в кафе. Кулема опять фыркала.
  -- Не пойму я этого мужика, странный какой-то. Что ему надо?
  -- Может, не надо ничего?
  -- Если не надо, не звал бы тебя, мужики, они такие.
  -- Еще скажи, что все козлы?
  -- А разве не так? - удивилась Наташка.
   Потом посидели еще, пофилософствовали. Вино, оно к философии располагает. Марина пропихивала идею, что с мужчинами ситуация как с правительством. Каждый народ заслуживает то правительство, которое выбирает. Пусть полмиллиона сознательных граждан и кричат, что не выбирали этих придурков. Надо смотреть на массы. Массы - они быдло. Бухают, бьют друг другу морды, интересы на уровне плинтуса. За душой пусто. Книги не читают, - а зачем? Скучно это, и вообще, как поет один товарищ, главное "попса и колбаса". Тоже и с мужиками...
   - Вот представь, Кулема. Все бабы были бы как мы с тобой. Во-первых, признаем женскую солидарность. В школе даже, если один и тот же мальчик нравился, решали, кто кому уступит. Дружба, она важнее. Потом, стали бы мы общаться с уродами, которые двух слов связать не могут, мат на мате, еще и алкаши? Нет, конечно. Таких даже близко не подпустили бы. Или пошли с первыми встречными, трахнулись? Теперь прикинь, что оставалось бы делать мужчинам. Бабы не дают, во дела...Пришлось бы им свои интересы и потребности приводить в соответствие с предъявляемыми требованиями. Одним словом, бабы сами мужиков распустили, а потом жалуются: мол, не уважают нас, только пользуются, подстилки, домохозяйки и все такое. Бабы в массе, такие же уродки, как и мужики. По мне, лучше жить одной, чем с козлом. Вот у нас недавно пацан лежал, ему где-то двадцать три. Психопат психопатом. Отсидел два года за хулиганку, освободился, нашел тетеньку на десять лет себя старше, родили ляльку. Я эту бабу видела, - не страшная, одета прилично, торгашка, вроде нашей Катьки, деньги зарабатывает. Он не работает - иждивенец. Ее периодически лупит, если что не по нему. Как напьется, даже подругу ее гоняет, в том году морду девке расквасил. Пожалели, в милицию не сдали. В этом году еще хуже - как скандал, начинает себе вены резать, самоубийством угрожать. И что ты думаешь? Она мне все это порассказывала, как измаялась с ним, как настрадалась, - разведусь, говорит, сил больше нет. Себя и ребенка уж обеспечу, с голоду не помру. Через неделю смотрю - сидят, лижутся, голубки. Простила! И таких случаев полно!
   Возвращалась домой, как обычно, поздно. Кулема ее наставляла: сумку беречь, в бандитские разборки не вмешиваться, показаний не давать, если что, упасть и не отсвечивать. Лены дома не было, наверняка уперлась к Василию, похоже, дело у них идет к совместному проживанию. Заглянула в свою комнату - обои, потолок ободрали, мусор вынесли - молодцы. Сумку в уголок пристроила, поднялась к бабе Даше на второй этаж.
  -- Ленка-то ничего тебе не оставляла, - сочувственно заявила бабуля. - Знаешь, тут милиция приезжала, забрали ее, похоже.
  -- Как забрали?!
  -- Так вот. Взяли и забрали.
  -- А куда, в какой райотдел, в наш?
  -- Ты меня голуба, об этом не спрашивай, откуда я знаю...
   Влипла, в очередной раз влипла, - сокрушалась Марина, - и где теперь ночевать прикажите? В милицию пойти - номер дохлый, около нас только опорный пункт, а ИВС на Ленинском, не ближний край. Надумала пойти к Лешке, может, он что про мать знает. Во дворе привычно ошивалась местная шпана, бухали и ржали, девки радостно взвизгивали. Лешки с ними не было.
  -- Ты это, у его бабы спроси, может она знает. Он на той неделе к дядьке в Краснодар собирался, пока не объявился.
  -- Я вообще-то, мать его ищу.
  -- А! - так мы видели. Эти менты позорные часов в шесть приехали, ладно, бухалово купить у ней успели...Гы-гы-гы.
   К Лешке все же поднялась, постучала в дверь, обитую изрезанным дерматином. Наружу выглянула заспанная тетка, аккурат в Маринкином халате, - вот сука! Одно, что он у нее на сиськах не сходился. Одни воры и бандиты кругом...
  -- Ты кто такая, че приперлась?
   Марина объяснила, еле сдерживалась, чтобы грубость не сказать. Что за манера у людей - на "ты" обращаться? Да я с этой блядью на одном гектаре срать не сяду.
  -- Ни че не знаю, отвали...
  -- У тебя халатик-то этот откуда? - не удержалась Марина. - Больно на мой похож, я сейчас ментов вызову, проверим...там отметочка одна есть, изнутри..., - она, конечно, блефовала. - Может, еще что из моих вещичек у тебя в комнате найдется?
   Баба остолбенела, сразу ласковой стала, - да ты что, это мне папка принес. Я и не знаю, где взял. Лешка в СИЗО, почти две недели. Велел никому не говорить, чтобы мать не расстраивать.
   Ушла ни с чем. Не сдирать же с этой дуры халат, противно...Ключей не найти, ночевать негде. Поиски хозяйки отложила до утра. Думала про Василия, он уж точно в курсе, но не адреса, ни телефона его не знала. Милая семейка, сын в СИЗО, мать в ИВС. Пошла на работу, хорошо, хоть, врачебные кабинеты отдельным блоком, на отшибе, больные под дверями не шарахаются. Открыла кабинет заведующего, там диван, лечь можно будет по-человечески. Затем зашла к медсестрам на пост, рассказала, что к чему, чайку попила, комплект постельного белья получила. Расстелилась, разделась, потянулась..., - дожила, блин!
   С утра поперлась в ИВС, разузнать, что к чему. Сразу на входе ее тормознул дежурный, - что хотели? Объяснила ситуацию, так мол и так.
  -- Свидания здесь не положены, документы и вещи задержанного описаны, лежат в отдельной ячейке. Переведут в СИЗО, милости прошу, на свидание. Ключи? Обычно отдают родственникам при переводе. Каких родственников укажет, тем и отдают. Конечно, только с паспортом. Да. Только так.
   Марина прикинула - шанс получить свидание и узнать адрес Василия, у которого, скорее всего ключи будут, представиться через трое суток. Хотя, через трое суток ее, может, и выпустят. Не факт, что в СИЗО отправят. Если за спирт и несанкционированную торговлю взяли - административное наказание, выпустят. А если еще за что? Тетя Лена она такая, влипнет запросто, и прощай молодость.
   В итоге, всю рабочую неделю Марина ночевала в кабинете Стерхова. Пыталась шифроваться: вставала за час до прихода докторов, шла гулять, вернее, кружила по району. Вечером уходила вместе со всеми, часов до восьми, девяти бродила по улицам, чаще по центру, по магазинам, пару раз к Кулеме съездила. Хоть помылась нормально. Та ей предложила, - ночуй у меня, - Марина отказалась. Понимала, - нафиг Хрякову такое счастье? Вечером появлялась в отделении. Буфетчицы ей перекусить чего-нибудь оставляли, Марина лопала, потом сидела в сестринской, чай пила, разговаривала. К чаю, само собой, что-нибудь покупала. Медсестрам и не плохо было, что доктор в отделении тусуется, если с больными что, - разрулит. Правда, ночью не беспокоили, ночью дежурный врач есть.
  -- Вы, Марина Анатольевна, так и оставались бы у нас жить, - шутила медсестра Татьяна Юрьевна. - Как в девять придете, больных по палатам разгоните, так тишина. А то нас, они бывает, не очень слушают. Тем более без санитара на смене.
   Больные, правда, быстро просекли, что доктор в отделении ночует. Некоторые, безбашенные, даже подходили, интересовались, - как устроились? Одной вам спать не скучно? А то позовите, придем. Марина их фамильярность пресекла быстро. - Ага, щас...вы бы, мальчики, помылись для начала, а потом, на что вам правая рука?
   Сейчас лишний раз убеждалась, - после пяти в отделении совсем другая жизнь, стоит уйти докторам, как начинается броуновское движение, тусовки по интересам, все по-домашнему. Вон, и Полетов в сестринской сидит, с санитаркой трендит о жизни, Петров Огузеву массаж делает, за сигареты.
   Во вторник узнала, - бедную Ленку отправили на ул. Дружбы, ...С какого конца в это СИЗО пробираться? Там, поди, бардак твориться. Она несколько раз мимо на автобусе проезжала, видела толпу перед входом... На утро среды отпросилась у Насти, та накуксилась, - что за необходимость такая? Марина даже рассердилась, - надо значит. В чем проблема-то? Вечером подольше посижу...
  -- Ага, как я проверю, что ты вечером здесь работаешь? - Во, коза!
   В следственном изоляторе - мрак! Марина приехала к восьми, а хвост очереди уже наружу торчит, оно и понятно: люди со всей области стекаются. В основном, конечно, мамашки, с большими клеенчатыми сумками, перли непутевым чадам передачи. Отстояла, написала бумажку: прошу разрешить свидание с той-то, такая-то...Прислонилась к стенке, стала ждать. Ближе к двенадцати объявили, - такая-то приходите завтра, сегодня время вышло. Ё мое! Знатоки объяснили - комнат для свидания мало, все не успевают.
   На работе в очередной раз готовилась ко сну, на диване постелила...Влетела дежурная медсестра, глаза безумные, ничего толком сказать не может:
  -- Марина Анатольевна, там Людоед...бритвой..., двоих...
   Марина вылетела в коридор, как была, без лифчика, в джинсах и футболке, тут не до халата. Около сестринской лужа крови, несколько больных Людоеда держат, прижали к полу, другие Куликина держат, тот вырывается, орет, - убью гада, замочу суку, размажу по асфальту. В сторонке - Петюня, лицо безучастное, на руки смотрит. Кровь с шеи сотрет, и разглядывает. Ситуация быстро прояснилась: Людоед откуда-то взял опасную бритву, во время вечерних уколов ни с того, ни с сего набросился на Петюнина и Куликина, нанес раны по задней поверхности шеи, слава богу, сонную артерию не задел. Раны глубокие, длинные...Марина оценила расклад: Людоед в настоящий момент опасности не представлял, его держали крепко, да он и не вырывался, что-то бормотал себе под нос в обычной манере. Хуже с Куликиным, он завелся, продолжал блажить. Объяснять ему, что Людоед - человек больной, неблагодарное дело, велела быстренько набрать в шприц это, это и это...
  -- Мне не надо укол ставить, - верещал больной, - дайте только до этого гада добраться.
   Марина хмыкнула, - уж кто гад, так это сам Куликин, - подошла к ему вплотную, заорала еще громче.
  -- Перестань блажить, понял? Это из-за тебя все! Вечно ты во время шмона орешь - не лезьте ко мне в тумбочку, не трогайте мои вещи. Из-за таких, как ты, в отделении недозволенные предметы. Кто пронес на той неделе нож, а? Помнишь как возмущался, что его отобрали? Поэтому закрой рот, и радуйся, что он тогда к тебе в тумбочку не залез, и тебя тем ножом не пырнул. Сейчас со мной не разговаривал бы, лежал с биркой на ноге. Быстро снимай штаны!
   Так, этому воткнули, Марина осмотрела рану - повезло. Но все равно шить надо.
   Народ вокруг толпился, все больные повылазили, кому еще не все равно, даже овощи некоторые на шум вышли. Пусть посмотрят, послушают. Может, в следующий раз умнее будут, как Куликин, во время осмотра на посторонние предметы, скандалить не будут.
   Подошла ко второму пострадавшему, Петюнину, как раз из овощей. Тому по фигу мороз. Как был пеньком, так и остался. Тоже укололи, рану обработали. Затем Людоеду обойму успокоительных воткнули, отпустили, прификсировали.
  -- Ну, и зачем ты это сделал?
  -- А зачем они гитлеровцы, мой город для бедных разрушили?
  -- По-нят-но...
   Марина вызвала милицию, давно пора Людоеда на принудительное лечение отправлять. Созвонилась с реанимацией, чтобы пришли, зашили. Нервы, сухожилия, крупные сосуды не повреждены, ага, к хирургу сейчас можно не везти, завтра утром местный эскулап посмотрит. Только потом опомнилась - надо дежурному врачу сообщить. Позвонила, - у нас ЧП. Да, это Свиридова говорит, случайно в отделение зашла...Да, уже шьем, в 02 позвонила. Часов до двенадцати общалась с ментами, больных разогнали, дежурный врач ушел. Она еще долго ворочалась на диване, не могла уснуть. Прокручивала ситуацию и так и сяк, нет, все нормально сделала, все правильно, но Людоед-то, блин! Ведь на той неделе Светке говорила - не нравиться он мне, зачем ты его отпускаешь помойку чистить? Он всякую дрянь оттуда таскает: клочки газет, фантики какие-то, обертки от сигарет. Светка лишь фыркнула, - ты че мне указываешь, заведующая, что ли?
   Назавтра сбежала с утра пораньше, Насте на столе записку оставила, чтобы не потеряла, снова поехала в противное учреждение. По сравнению с ним дурдом - песня. Опять простояла черти сколько, но повезло. В комнатушку привели Лену - бледную, растрепанную, под глазами мешки, но бодрилась, шутила, - я, Мариночка, никогда не унываю...
  -- Ты почему здесь, из-за чего? - допытывалась Марина. - Из-за торговли?
  -- Если бы...Тебе не скажу, меньше знаешь, крепче спишь. Ключи у Васи, запиши его координаты. Лучше вылавливай его вечером, днем он по ментовкам и адвокатам бегает, меня под залог вытащить пытается. Не знаю, что выйдет...У меня в комнате живи, без проблем. Ты человек честный. Если кто придет, спрашивать меня будет, скажи Ваське. А так...увидимся. Надеюсь, что скоро.
   Марина возвращалась на работу в расстроенных чувствах. Все-таки, Лена что-то натворила. Только вот что? Не вязалось как-то - Ленка и криминал. Анастасия Павловна на нее спустила всех собак, - ты работаешь, или как. А то смотри, в графике часы проставлю по фактически отработанным.
   Ну что привязалась она ко мне? - расстроилась Марина. - Что не так? Решила не спорить, ну ее на фиг, себе дороже связываться. - да ставь, как хочешь. Только не забудь отразить опоздания Светланы Викторовны, иначе не справедливо выйдет.
   Василия нашла только в субботу. Прождала у подъезда два часа, замерзла. В осенних сапогах не очень-то уютно на морозе, они для перебежек на короткие дистанции только и годятся. Попыталась выяснить у Васи, в чем, все-таки дело. Он, прям как Лена ей заявил, - меньше знаешь, лучше спишь. Ключи отдал, велел за квартирой присматривать. - Если кто чужой спрашивать будет, сразу мне звони. Тайны Мадридского двора, черт бы их всех побрал! Одно радует, что не на работе спать, а то не помыться толком, не поесть, не порисовать. Правда, в комнате у Ленки ей как-то неуютно было: чужие вещи, чужая обстановка. Эх, где наша не пропадала! Вот что Приватин не звонит, это плохо, очень плохо. Пора, видать, крестик жирный ставить. Нечего себя мечтами тешить. Маринка в душе страдала. Действительно, погрязла в фантазиях, розовых мечтах, уж если быть честной, далеко не "розовых", нормальной бисексуальной окраски. Нет, ну что за фигня?
  
   На неделе на нее обрушился телефонный звонок, как гром среди бела дня. Жизнерадостный голос Женьки, или как она его называла, кузена Джонни, гремел по сотовой связи:
  -- Привет, сестра! Проездом из Нью-Йорка, только сегодня и совершенно случайно! Да, гроссмейстер уже здесь, в Больших Васюках. Сеанс одновременной игры. Быстро диктуй свой адрес, вечером приеду. - Он ей даже слово вставить не давал, трещал без умолку. - Никаких пельменей и водки, тем более не пеки блины. Ах, ты и не собиралась? Вот, значит, как брата встречаешь? Ну все, целую, крепко обнимаю.
   Тот еще оболтус...Маринки на два года старше. В школе с ним вечно проблемы были, Свету, мамину сестру, постоянно к директору дергали. Хорошо, что директором был Кулемин папа, утрясали, так сказать, по-свойски. Потом братишка поступил в институт, и успешно вылетел через полтора года. Как только тетя Света декана не уламывала, и деньги пыталась совать, и по-душевному просила. Не вышло. Даже академку оформить не дали, и пошел Женька в армию, во солдаты...Демобилизовался, правда, как путевый, но только пришел - друзья приятели, девчонки, танцы-шманцы, забухал, полгода, почти, домой заявлялся пьянехонек и под утро, то ему морду набьют, то он. Если бы кто вздумал на него характеристику писать, то оказался бы брат морально неустойчивым нарушителем общественного порядка, на которого неоднократно поступали жалобы жильцов. Короче, "привлевлекался к административной ответственности". Ладно, хоть, не к уголовной. Потом, как ни странно, угомонился. Учебу продолжать не надумал, - надо деньги зарабатывать. Поехал за удачей в Мегаполис, покрутился в менеджерах, затем рванул в Москву. Как у него складывалось покорение Первопрестольной, Марина не знала. Он звонил изредка, обходился стереотипной фразой: "Все О,Кей, подробности при встрече". Отношения у нее с братом были классные. Еще бы: в детстве главный ее защитник и наставник. Обучал общению с противоположным полом, преподавал, так сказать, вводный курс полового воспитания, что, кстати, очень пригодилась, поскольку родители уделить внимание этому не удосужились.
   Вечером Женька ворвался к ней в квартиру, кинул на руки куртку, расцеловал:
  -- Уф, еле тебя нашел. Такие пампасы... - он бегал по квартире как гончая, заглядывал в санузел, кухню, болтал без умолку, - ну, и жопа у тебя здесь. Отстой! Толчок воняет. Почему у тебя такой хламовник в комнате? Че, в СИЗО? Ну, ты вообще...
   Наконец, закончил осмотр, плюхнулся на диван. - Как жизнь-то хоть?
   Марина только хихикала. Если не знать Джоника, можно подумать, что он в маниакальном состоянии: речь быстрая, глаза блестят, перескакивает с одной темы на другую, сам шутит и сам смеется. Потом бац, словно переключатель срабатывает, и пожалуйста, нормальный человек. Вот и сейчас, сидел спокойно, расспрашивал, внимательно слушал. Говорили они долго. Так, за жизнь. Потом Женьке кто-то позвонил, и он унесся. За дни, пока торчал в Мегаполисе, сестре звонил раз десять, звал в кабаки, где "затусовался с мужиками", предлагал работу: то офис-менеджером, то менеджером по кадрам...Маринка диву давалась, с чего он вдруг работодателем заделался? Вот и накануне отъезда, появился где-то в шесть, на плече - спортивная сумка. Весь такой серьезный, важный. Заявил в лоб. - Мне, сестра, не нравиться, как ты живешь.
   Марина обалдела, - ну ты сказал, надо же...Воспитывать меня решил, да?
   Он ее слова мимо ушей пропустил, - я говорю, паршиво ты живешь. Сидишь в какой-то заднице, работаешь за копейки, платишь, черт знает сколько, за эту халупу... Дальше что? Я тебе несколько раз работу предлагал реальную, у меня мужики знакомые, сами приподнялись, и тебя подтянут. Я тебе сейчас телефон дам. Девчонка одна - директор фирмы, ну, знаешь, всякие рекламные, оформительские работы. Магазины, ночные клубы...
  -- Шарики раскрашивают и надувают....
  -- Хоть бы и шарики. Нафига тебе в дурке работать? Назови хоть одну причину.
  -- Мне нравиться....
   - Ну, и дура, - рассердился Женька. - Я тебе телефон все равно оставлю, надумаешь, скажешь, что от меня.
   Марина задумалась, - а ведь и правда, дура. Попробуй, объясни людям, что психиатрия - специальность интересная. Где еще такое увидишь? Подходит к тебе мужик, и спрашивает, - вы случайно, не жена Бонч-Бруевича? Нет? А так по-хо-жи...И смешно, и грустно. Только денег, и впрямь, мало, больные достают, про родственников молчу, хуже больных...В чем прикол-то? Ну, сыплет он себе красный перец в уши и нос, якобы помогает от "голосов".... Только все беспросветно как-то...Никому не нужно.... Вот аппендицит вырезать, это да, а дураков лечить? Родные порой говорят, - хоть бы сдох, всех замучил...Зачем семь лет училась? И не хочется сознаваться в этом, даже себе, а тут еще события последних дней выбили из колеи. Все как-то неустроенно, неопределенно. На душе муторно.
   Звонить никуда не стала, - потом. Бумажку с номером телефона бросила подальше. Кузен Джонни, он, конечно, хороший, только сейчас не до этого ей. Она вся в тоске ходила, маялась, вздыхала. Само собой, что Приватин не звонил и не появлялся. Даже не мелькал на горизонте. В отделении радостно встретили первый день весны, устроили, как обычно, сабантуй, кутили по полной. Пришел Мишка с мальчишками, Иринка из амбулаторной службы. Вот уж, и восьмое марта на носу, администрация больницы обещала праздник - то бишь халявную выпивку и жрачку. Банкет, называется. Настроения идти не было. Кафедру туда не приглашают. Те хоть и свои, да к больнице не относятся, из другой кормушки клюют. Шансов увидеть любимую физиономию ноль, как теоретически, так и практически. Накануне - укороченный рабочий день, медсестры жарили курицу, крошили салаты, - чтобы размяться, так сказать, перед предстоящими возлияниями. Светка с Настей не работали, трещали в кабинете за чаем, Марина на всех парах готовила к сдаче историю, надо успеть до трех.
  -- Марина, возьми трубку, - крикнула из коридора Анастасия, - вся важная блин, целая "И.О". Куда бежать, куда деваться...
  -- Да, отделение.
  -- Привет..., потеряла меня?
   Сердце ушло в пятки, потом вернулось на место, затрепетало. Надо же, появился, не прошло и полгода. Постаралась ответить равнодушно, но получилось плохо, голос отчего-то сорвался.
  -- Догадайтесь с трех раз.
  -- Нет, наверное.
  -- Неправильный ответ. Сейчас вы - самое слабое звено, - она постаралась максимально скопировала голос известной телеведущей.
  -- У вас сегодня пьянка в больнице?
  -- Есть такая буква в этом слове...
  -- Марин, ну, не дуйся!
   Ого, какие слова! Разговор, похоже, не официальный, - Я не дуюсь, мне не с чего дуться. Клятв и обещаний не было.
  -- Вот и умничка. Ты горишь желанием напиться в любимом коллективе?
  -- При всем богатстве выбора другой альтернативы нет...
  -- Да ладно, перестань. Я тебя зову. Сегодня, сейчас. Пойдешь в кино?
   Ровно в три она пулей вылетела из отделения, понеслась в сторону кафедры. Там было пусто, среди запертых кабинетов слонялся Приватин.
  -- Все ушли, один я, как дурак. Ну, здравствуй...
  -- Здравствуйте, - стоило увидеть его, как все, готова. Марина стояла, и отчаянно боролась с желанием броситься ему на шею. Как она переживет это кино? Он там будет сидеть рядом с ней, а вокруг темно, и когда говоришь, приходиться наклонятся к собеседнику, потому что иначе ни черта не слышно.
  -- Пойдем пока в кабинет, я сейчас соберусь.
   Он помог ей снять пальто, открыл шкаф, вытащил бутылку шампанского:
  -- Хочешь?
  -- Угу...
  -- Будешь молчать, я тебя выгоню, - пошутил Приватин. - Все, расслабься, хватит изображать страдания юного Вертера.
  -- Я не изображаю..., - жалобно протянула Марина. - Оно само так получается.
  -- Ладно, иди сюда, - притянул к себе, обнял, провел рукой по волосам. - Ну что, лучше?
  -- Еще хуже...
  -- Да ну тебя, - рассмеялся он, открывая бутылку, - с тобой не соскучишься.
   Все, хватит, - пригрозила она себе, - или бери себя в руки, или получишь у меня. Раскисла, коза Маня. Вроде, сработало: приняла беззаботно-веселое выражение лица, плюхнулась в кресло, попыталась унять дыхание, выровнять сердечный ритм. Пробка от бутылки грохнула в соседнюю стену, Сергей подал ей бокал.
  -- Ну, за что пьем?
   Марина пожала плечами. Пусть сам тосты произносит, а мы послушаем.
  -- Ладно. На носу женский праздник, так что, давай, за женщин. За тебя!
   Банально, но потянет. Они чокнулись, разговорились. Прям как с Кулемой, всегда есть о чем потрещать. Допили бутылку, тронулись. На пороге кабинета внезапно остановились, потянулись друг к другу. Приватин обнял ее, поцеловал в губы, сначала нежно, чуть робко даже, затем все требовательнее, интимнее. Она целовалась, и не могла насытиться, тяжело дышала, руки скользили по его спине, ерошили густую шевелюру. Прижималась к нему все сильнее, чувствовала каждой клеточкой, организм требовал разрядки. Немедленно, прямо сейчас, слишком давно она этого хотела, слишком сильно. Его усы щекотали ей шею, мочку уха, руки скользили к пуговицам на кофте. О-о, черт! Он остановился, Марина болезненно сморщилась, сделала попытку вернуть, все как было.
  -- Да погоди ты, совсем сдурела, - он отстранился. - Я еще в кабинете этим не занимался.
  -- Пора начинать.
  -- Марин, да не могу я здесь. Это - рабочее место, черт подери, я чувствую себя здесь дискомфортно, вдруг заявится кто.
  -- Ну, пожалуйста, - она чуть не плакала.
  -- Ну, все, маньячка, пеняй на себя. - Приватин закрыл дверь изнутри, вернулся к ней. - если нас застукают...
  -- Скажу, что во всем виновата...Соблазнила.
   После Сергей сидел в кресле, а она у него на коленях, прижималась, гладила, целовала. Внутри тишина, покой, умиротворение, сил не осталось, только нежность. Шепнула в ухо, - спасибо. Он только покачал головой, улыбнулся, вздохнул, откинулся назад, прикрыв глаза. Так и сидели, полураздетые. Одеться не удосужились, уже наплевать было...
  -- Может, ну его на фиг, это кино? - спросила, наконец, Марина.
   Он улыбнулся, - а как же культурная программа?
  -- И ее туда же.
  -- И какие у тебя предложения?
  -- Честно сказать или соврать?
  -- Ну, соври, попробуй.
  -- Мне, конечно, говорить неудобно. Все же хочется, чтобы инициатива исходила от мужчины, - ерничала она.
  -- Ага, хочешь соблазнить меня второй раз?
  -- Я еще не решила, сколько раз - два или три..., - Марина смиренно потупила взор.
  -- В таком случае, приглашаю в скромную холостяцкую квартиру...
  
   Две недели пролетели, как не бывало, две недели счастья...Маринке даже не верилось: хорошо, слишком хорошо. Казалось, откроешь глаза, и все исчезнет, опять одна, у тети Лены на диванчике. С книжками, кистями и Бетховеном. Они встречались несколько раз, причем, Сергей сам исправно звонил. Выполнили и перевыполнили культурную программу: таскались по кино, выставкам, кафешкам. И не только...Секс с Приватиным был ярким, острым, она упивалась близостью, радовалась весеннему солнышку и жизни в целом. Зачастую с утра вместе ехали на работу..., а в конце марта он опять исчез. В своей обычной манере, - тоскливо думала Марина, шагая на работу по снежной каше. Мобильник был "недоступен или выключен" уже вторую неделю. Мысли в голове роились разные...Может, заболел, может, еще беда какая... Потом позвонила на кафедру, - Сергей Александрович в командировке.
   Вот жопа! Позвонить, конечно, не судьба. Непонятно, почему не предупредил? Ведь не на военной службе, никто ночью не заберет, в горячую точку или на ликвидацию аварии не бросит. Про командировку, однозначно, заранее знал, чемоданчик, небось, паковал, за билетами ездил. Ну что за ерунда...
   Из отпуска, наконец, вышел Стерхов. Тетя Лена сидела. Лешка, похоже, тоже. Вася не звонил. Денег за квартиру никто не требовал, Маринка их откладывала, в носок убирала. Носок в шкаф. С получки приоделась - все-таки теперь у нее есть постоянный мужчина, одевается этот мужчина хорошо, а она ходит в одних и тех же джинсах и блузке. В итоге, купила костюм, пару кофточек, колготки, - вот черт, что за цены? Ну, нижнее белье новое...От зарплаты опять ничего не осталось. Иринка, доктор из их больницы, так же жила: квартиру снимала, с деньгами вечно проблемы: постоянно занимала, постоянно отдавала. Марина занимать принципиально не хотела. Потом все равно отдавать.
   С утра Стерхов ушел к начальству, Маринка печатала. Влетела санитарка, глаза на выкате, вся заполошная, двух слов связать не может: опять что-то в отделении стряслось, как тогда, с Людоедом. Марина вылетела пулей, а ей уже с поста кричали, - Теряеву плохо, идите, гляньте!
   Парень был в коме. Марина чертыхнулась, - махом, на носилки, в реанимацию! - Могла быть лишь одна причина: медикаментозное отравление. Он после ЭСТ, конечно, лучше стал. С ребятами начал общаться, с матерью нормально разговаривал, только настроение так себе...Скрытный. Пытался ее уверить, - у меня все хорошо, все отлично, выписывайте. Ага, как же....Марина еще одну комиссию с Пустнениной провела, новый препарат назначила. Дождались... Наверняка, свои таблетки скопил или у больных насобирал. Скорее всего, у больных, от своих так не отъехал бы. В реанимации Теряева сразу на трубу посадили, к вечеру - клиническая смерть, откачали. На утро заявилась мать, с порога накинулась на Марину, - вы мне за все ответите! Как вы его мучили, препаратами травили, электричеством били! Я вас всех посажу! Стерхов по кабинету метался, ведь в итоге, он виноват будет. Персонал не доглядел - отвечает заведующий. Плохо с персоналом работу проводит. На следующий день очередная остановка сердца, реаниматологи завести не смогли. Знал, парень, как наверняка счеты с жизнью свести.
   Маринка ходила в расстроенных чувствах. Тут не до Приватина. Парня жалко было. Смог, несмотря ни на что...Мать его петицию в Минздрав отослала, в отделение пришли с проверкой, ладно хоть, почти все свои. Долго трясли анализом крови, матерились, - это сколько же лекарства выпить надо, чтобы такая концентрация в плазме была? Не один день копил, и не два... У вас что, персонал прием препаратов вообще не контролирует? В итоге, влепили "строгач" заведующему и старшей, еще несколько выговоров дежурному персоналу, Маринке, само собой досталось. Мама Димкина ходила каждый день, угрожала, тогда ее в отделение просто пускать перестали. Начала звонить, совсем уже бредовые вещи говорила: якобы смерть сына специально подстроена...
   Маринка все жевала этот случай, жевала, и так, и сяк...Вот если бы я тогда, вот если бы то...Вроде и не виновата, а на сердце тяжело, отстраниться долго не могла. Стерхов ей талдычил каждый день:
  -- Если все через себя пропускать, свихнешься. Ну, умер, парень, ты - то долго киснуть будешь? Первый больной, у тебя, что ли умирает? Мало ли что в жизни случается...
   Она, конечно, не то, чтобы грузилась...Просто вечерами времени навалом, всякая белиберда в голову лезет: зачем живу? В чем смысл...? Зачем искать смысл там, где его нет...? В жизни так мало жизни....
   Почти в девять раздался звонок, нехотя поднялась с дивана, убавила громкость на магнитофоне, потянулась к трубке.
  -- Марина, это я!
  -- Да?
  -- Ты чего такая кислая? Я вернулся. Лови такси, приезжай скорее. Без тебя скучаю. Ужасно! Правда, правда. Слов нет...Только что зашел. Искуплю вину, клянусь! Сейчас помоюсь, и начну готовить праздничный ужин. Да, на двоих со свечами.
   Печально-размышлительное настроение улетучилось. Раз и нет его. Марина уже прыгала, пыталась попасть в брючину ногой, одновременно причесывалась и красила губы. Ура, ура! Сережка вернулся! Выбежала из подъезда, тормознула машину. Соскучилась чертовски, чего уж скрывать.
   Приватин распахнул дверь, обнял. Поцеловались, потом снова и снова. В итоге, разделись еще в прихожей, с трудом добрались до комнаты, повалились на мягкое ковровое покрытие. Сергей выходить не торопился, лежал, накрыв ее телом, тихонько теребил мочку уха. Вышел...
  -- О черт, - простонала Марина, - презерватив!
   Понеслась в ванную комнату, хоть и понимала, что кто хотел, тот успел. Неловкое молчание затянулось, настроение испортилось. Приватин ходил с постной физиономией, на плите остывали свиные отбивные.
  -- Ты чего набычился? - осторожно спросила Маринка. - Все. Теперь только ждать...
  -- У тебя какой день цикла?
  -- Как раз, - посчитала, - пятнадцатый, шестнадцатый. Вероятность, сам знаешь.
  -- Черт! - он снова замолчал. Поесть не предлагал, да и не хотелось уже.
   Маринка еще помаялась, сходила, привела себя в порядок, направилась к двери. - Ну, я поехала? - Было обидно. Что за детский сад? Чего дуться, поздно...
   Он не остановил, как-то отстраненно кивнул, - ладно, пока. - Дверь захлопнулась.
  -- Сука! Вернее козел, - мрачно думала она, шагая темными закоулками. - Хоть бы проводил, на такси посадил. Время почти двенадцать. Можно подумать, что я во всем виновата...
   Как она и предполагала, все последующие дни ни ответа, ни привета. Маринка злилась, да и обидно было. Свинство какое! Он ее что, на карантин посадил, до выхода результатов обследования? Не выдержала, позвонила сама:
  -- Привет. Почему не звонишь?
  -- Да так, дела...
  -- Понятно, - повисла дурацкая пауза. - Ничего больше сказать не хочешь?
  -- Не хочу. - Снова молчание. - Ты извини, я сейчас занят...
   Хотелось плакать. Хоть бы поддержал ее, как-то успокоил. В конце концов, у нее проблема, не у него. На аборт ей переться, то еще счастье. Сердилась на него, на себя: надо же, сколько с Серым прожили, ни разу такого не было, тут же сходу...Только, вроде бы, отношения сложились, вошли в колею, пусть и в кривую, и все, пишите письма...Конечно, родить от него ребенка... было бы неплохо. Ей хотелось. Тем более, что и возраст не детский, летом двадцать восемь стукнет, но все у них так неопределенно. Как он, вообще, относиться к ней, что чувствует? Ну, случилось, ну, сделает она аборт, а дальше? Будут ли их отношения прежними? Вряд ли... Рожать ребенка и воспитывать одна она и не думала, - это только в фильмах, типа "Москва слезам не верит", про самоотверженных дур, или в дебильных женских романах. Потом, он, конечно, привязывается к ребенку, понимает, что женщину эту, на самом деле любил. Якобы себе боялся в этом признаться...,.вот и комплекс у него из детства тянется. Женится. Полная чушь...для таких, как Светлана Викторовна, например. Она вечно заведет разговор, что пора, мол, замуж, да не берут..., родить, что ли для себя? Марина как представила - возвращение домой, здравствуй мама, я беременна! Там втиснуться некуда, разве что бабу Галю на кухню выселить. Как же, скорее родители на кухне жить будут. Одна она не потянет, однозначно, да и не обезумела вконец. Вон, даже в природе, самец, по первости, пожрать и самке и детенышу таскает.
   На работе все валилось из рук. Маринка думала, что вообще, как втюрилась, так хреновый из нее работник. То мечтала, то летала, теперь в полной жопе. Как и следовало ожидать, "праздники" не начались. Класс! Поперлась к гинекологу, - Да, так и есть. Рожать будете?
   Ага, щас...Докторша выписала кучу анализов: для операции это надо, это...Как на Марс отправляют, и все деньги, деньги. За ВИЧ, за гепатит, за аборт, само собой. Потом стала ей мозги промывать:
  -- Вы подумайте, у вас уже возраст (вот сука!), первая беременность, осложнения могут быть, потом захотите, не родите. Как же ваш материнский инстинкт?
   Маринка разозлилась, ох, давно она волю чувствам не давала, - Да вы что такое говорите? Вы врач или кто? Вы зачем меня осложнениями пугаете, вам что, план по рождаемости выполнять надо? Да у меня вся жизнь разрушиться из-за этого ребенка. У меня ни мужа, ни жилья! Кто меня содержать будет? Вы меня успокоить должны, объяснить, что операция достаточно безопасная, тем более, на таких сроках. Я и так вся на нервах! И какой к черту, материнский инстинкт? К зиготе, которая делиться? Курицы тоже старались, яйца несли. У них раз, и забрали их, из-под теплого зада. Сдохли цыплята, люди - убийцы. Вы когда яичницу жарите, яйцо над сковородкой разбиваете, думаете о курицах? Я, например, к желтку у себя в животе материнские чувства испытывать не способна.
   Гинеколог обалдела, - да что вы, я не хотела вас так расстроить...- Не хотела она, как же...В голове полный сумбур, и не поплакаться никому, не пожаловаться. Приватин, похоже, вообще без сердца.
   Легок на помине. Видать посчитал, когда что-то проясниться. Врач, хренов. - Алло. Это я. Ну что?
  -- А что ты хотел услышать?
  -- Что есть....
  -- Все есть. Вопросы, жалобы, предложения?
  -- Давай, я к тебе вечером зайду. Поговорим. У тебя какой номер квартиры?
   Дома она сидела, как на иголках, не знала, что и ожидать от этого разговора. Явно, ничего хорошего...Встала, походила по комнате, - ходить-то негде, везде барахло. Снова посидела, выпила кофе, заняться ничем не могла, места себе не находила. Вся взвинченная...
   Приватин пришел, выражение лица спокойное. Никаких объятий, никаких поцелуев. Сухо поздоровался. Очень хотелось его стукнуть, чем-нибудь потяжелее. Мельком оглядел квартиру, скривился, незаметно так, но Марина заметила. Взял стул, развернул к ней спинкой, уселся. Весь закрытый, чужой, смотреть избегал, говорил в сторону. Разговор начал по-дурацки:
  -- Ну, что ты решила?
  -- А ты что решил? Или я одна должна решение принимать?
  -- Нет, конечно, просто хочу сначала тебя выслушать.
   Марина задумалась. Как-то тяжело об этом говорить было, да и слезы вдруг начали на глаза наворачиваться, не хватало еще расплакаться.
  -- Если честно, то при определенном благоприятном стечении обстоятельств я бы рожала..., - она хотела продолжить, сказать, что поскольку подобного стечения нет, то на следующей неделе идет на аборт...Приватин ее перебил, резко, даже испуганно:
  -- С ума сошла, нищету плодить...
   Марина обалдела. Она слушала, и не верила своим ушам. Что за чушь он несет, какая к черту, нищета? Или это он про нее? А он, тем временем, пояснял, что пока содержать жену и ребенка не может, что квартира однокомнатная, а он не является единоличным собственникам. Второй собственник - младший брат, который женат, проживает в квартире, принадлежащей супруге. Что фактически, в любой момент брат может потребовать "свою долю", и так далее, так далее.
  -- Сереж, ты вообще, думаешь, что говоришь? - перебила его она. - Ты несешь чушь, полную ерунду. Ты трусливо отъезжаешь на маленькой кривой козе. Даже не дослушал меня. Почему не скажешь честно: извини, мол, не готов связать с тобой жизнь...не люблю, и все такое? Ты меня за полную идиотку держишь? Не звонил, не появлялся. Брезгуешь мной, что ли? Или не знал, что женщины имеют способность беременеть? Ты и сейчас пришел, ни здрасьте, ни насрать, будто и не было у нас ничего. Чужие люди, первый раз встретились...А мне страшно, понимаешь? Аборт сделать, не в туалет по большому сходить, извини уж за сравнение. Это то же самое, что для тебя - массаж простаты на буже или парапроктит. Лег на кресло, и у тебя в заднем проходе скальпелем орудуют... - Приватин аж поморщился. - Ты хотя бы посочувствовать мне мог? Утешить, успокоить. Мне от тебя больше и не надо ничего, элементарное человеческое понимание. Неужели думаешь, что женить на себе хочу, шантажировать буду...
  -- Я всякое думал...
  -- Значит, ты моральный урод. А я все думала, где же твой изъян? Такой симпатичный, умный, обаятельный...
  -- Так ты пойдешь на аборт?
   Маринка еле сдерживала слезы, еще чуть-чуть, и расплачется, - а ты сомневаешься?
   Приватин полез в карман, вытащил пачку синих купюр. Протянул ей, - возьми...
   Марина не выдержала, разрыдалась, - не надо мне твоих денег!
   Он заерзал, положил деньги рядом с ней на диван. - Марин, не плачь, ну, извини, я хотел, как лучше.....
   Она ничего не видела из-за слез, пыталась успокоиться, и не могла, кусала губы, лишь бы не реветь в полный голос. Тысячные бумажки на диване...., протянула руки, взяла деньги, порвала пополам....
  -- С ума сошла? - Приватин вскочил со стула, выхватил рваные банкноты из рук, они полетели на пол.
  -- Убирайся, немедленно!
   Он замер в нерешительности, - Марин, ну успокойся.
   - Пошел вон, я сказала! - она поднялась, ее трясло, руки ходили ходуном. - Быстро.
   Пока он одевался в прихожей, она подняла с пола деньги, сунула ему в карман куртки, - забери, склеишь на досуге, нищета...
   Приватин ушел. Ее продолжало трясти, внутри кипела злость, обида, все, вперемешку со слезами. Она полезла в ящик стола, вытащила два рисунка, - хотела подарить ему при случае, сам отбирал...Сделала рамки, не без рамок же дарить? Хлобызнула изо всей силы о подоконник, одну, вторую...Стекла полетели в стороны, чиркнули по руке. Марина сидела и смотрела, как кровь стекает по пальцам, капает на пол. Возбуждение уходило, внутри пустота. - По крайней мере знаю теперь, что чувствуют психопаты...., - сил не осталось даже убрать. Легла на диван, закрыла глаза. Мыслей не было. Ничего не было. Только холод внутри. Хотелось навсегда остаться в этом состоянии, не думать, не чувствовать, не ощущать. Сон не шел. К рассвету появились мысли. Мысли, что надо идти на работу, собрать с пола осколки, затереть пятна крови. Вставать не хотелось. Продолжать жить не хотелось. Она не понимала, как могла полюбить такого человека, как не разглядела...Психиатр, называется. Отчего он так обошелся с ней? А чего, она, собственно говоря, ожидала? Это ведь она в него втрескалась, а не наоборот. Слепила идеал, которого никогда не существовало. Правильно сказал Женька, - живет в полном дерьме. Сбежала от проблем с Серым, все бросила, теперь снова....Наконец, нашла силы подняться, привела себя в порядок, подмела, нашла у Ленки в шкафу начатую пачку сигарет, покурила, посидела, пошла на работу.
   Работать не выходило, совсем. Она ни с чего не могла начать. Не было ни сил, ни желания. В конце концов, было наплевать. Взяла бумагу, написала заявление об уходе, принесла Стерхову на стол, - я все равно работать не смогу...
   Он накинулся на нее, чуть ли не кричал, - Маринка, сдурела совсем? Что у тебя произошло, я же вижу, лица на тебе нет..., иди домой, отоспись.
   Она уперлась, - тогда без содержания, на неделю..., потом посмотрим.
   Дни пролетали как в тумане. Заставила себя сходить в поликлинику, сдать анализы, поесть. Заставить уснуть не смогла. Лежала и думала: стоит идти на аборт или лучше сразу убить двоих? Понимала, что повод для этого глупый, ни один мужик этого не стоит. Только дело уже не в Приватине, в чем-то другом. Что-то надломилось внутри, тот самый стержень...Что-то изначально пошло не так....
   Накануне операции чувствовала себя плохо, простыла, похоже. Морозило. Тупо выпила две таблетки парацетамола, потащилась в больницу. Ни страха, ни боли. Вышла на улицу, сощурилась, - вроде, солнце сегодня ярче. Домой не хотелось. Понимала, что снова ляжет, отвернется к стене, пролежит до вечера. Купила в киоске банку джина-тоника, опорожнила залпом, закурила. Вроде, чуть отпустило. Пошла шататься. Бродила по городу без определенной цели, разглядывала прохожих, всматривалась в лица. Пыталась угадать, куда они торопятся. Все казалось мелким, суетным. Проходя мимо развлекательного центра, поднялась на смотровую площадку.
   Город лежал, как на ладони, вдалеке раскинулись новостройки, отливали черным окна деловых центров, блестели купола не давно отстроенных церквей. Она даже удивилась, как много их стало...Раскисшие от весеннего снега улицы были подернуты дымкой испарений таявшего снега, дыхания пешеходов, автомобильных выхлопов. Наверху было тихо, лишь ветер порывами теребил сетку ограждения, да уличный шум доносился неясным шорохом. Марина стояла у бортика, смотрела, размышляла. Думала, - "Почему я стою? Что мешает подняться на балкон соседней шестнадцатиэтажки, где рядом не маячит охранник, где бортик по пояс? Что держит?....Держит мать, крепко, за обе руки. Заглядывает в глаза, - не вздумай, ты нужна мне...Кто еще? Друзья? Нет, они переживут, всплакнут, выпьют водки. Потом будут вспоминать, пригорюнившись, сядут на кухне, а за окном весна, яблони в цвету. Скажут, - хорошая была девка. Жаль. На улице вон, какая погода...Все-таки страх. Он держит...., какой-то первобытный, дремучий. Страх очутиться там, где нет ничего, ничто не меняется, время не течет...Вечная пустота, вечный холод, ветер не шевелит листву..., вообще, нет ни листвы, ни ветра. В вечном безмолвии нет удовольствия от чашки кофе и выкуренной сигареты, нет боли, нет сознания. Она пыталась представить, как это, когда исчезает твое "Я"? Пропадает, растворяется. Это нечто на грани с безумием...А весь остальной мир продолжает жить, те же закаты и рассветы, та же смена времен года. Материя остается, ощущения пропадают. Хочешь узнать, как это? Нет еще, не созрела.....
   К вечеру поднялась температура. Марина снова напилась парацетамола, немного поспала. Через день сходила на контрольную явку в поликлинику, все было в порядке, только вот, температура не спадала, морозило, да еще насморк. Потащилась к терапевту, пусть выпишет больничный. Ночь накануне маялась болью в груди, кашлем, антипиретики ела упаковками. Терапевт послушала, заставила идти на рентген, сдавать мокроту. В ожидании результатов два часа просидела, вернее, провалялась в кабинете. Светка то и дело заглядывала, возмущалась, что они вдвоем со Стерховым остаются:
   - Настя в отпуске, ты на больничном, дураков куча поступила. Нашла время болеть!
   К двенадцати опять пошла на прием, терапевт ее порадовала, - очаговая пневмония, по-хорошему, надо лечиться в стационаре. Марина хмыкнула, - сама антибиотики проставлю, я доктор или кто? Уговорить себя не дала. Взяла у Тимы препараты, добралась до дома, вколола ударную доза, легла... Уснула. Последующие дни все перемешались. Лихорадка не отступала, продолжало знобить, трясло так, что не могла заставить себя выбраться из-под одеяла, еще пледом сверху накрылась, лежала, стучала зубами. Первые дни еще как-то следила за временем, ставила уколы. Потом появились какие-то провалы: просыпалась, не могла понять, то ли ночь, толи утро, долго соображала, какое сегодня число. На антибиотики плюнула, - решила сыграть в русскую рулетку. Выкарабкаюсь - хорошо. Нет - и не надо. Ночью снились кошмары: шла по какому-то болоту в полной темноте, под ногами чавкало, хлюпало. Шла крадучись, осторожно, поскольку то и дело проваливалась - по колено, по пояс, при этом сердце каждый раз замирало. Боялась, что тягучая холодная жижа проглотит целиком, не отпустит. Затем были какие-то вырубки. Над черными пеньками зловеще нависала громадная луна, по небу носились клочья облаков, вдалеке маячили тени, не то животных, не то людей, приближались, удалялись, и страх, дикий, животный. Выныривала из кошмаров, переводила дух, с радостью созерцала знакомую комнату, ночник над кроватью, старенький холодильник, на который еще Лешка лепил наклейки от жвачек: машинки, мультяшечные рожицы, полуголые девки; они отчего-то начинали двигаться, подмигивать, и снова становилось страшно. Потом наступил долгожданный покой...
   Пробуждение было болезненным: ломило тело, яркий свет резал глаза. Очнулась, и сразу поняла, что не дома: лежала голая, на высокой кровати, сверху замызганная простынка. Мерно пыхтели, издавая характерный звук, аппараты искусственной вентиляции. Поднесла руку, потрогала, - так и есть, подключичный катетер. Руки не слушались, вялые, тяжелые...Сразу же мелькнула мысль, - ну и кто оказал мне медвежью услугу? Черт, еще и там катетер!
   На следующий день, после перевода в пульмонологию, к ней заявились и Кулема, и Мишка, еще и мать приехала. Ситуация прояснилась. Первой тревогу забила мама, оно и понятно, сотовый у дочери почти десять дней как не отвечал Мать мобилизовала Наташку, та принялась звонить Марине на работу, материлась страшно, поскольку никто ничего не знал:
  -- На больничном... Где живет?... Где-то рядом...
   В итоге, вышла на Мишку, отловила его в конце рабочего дня, - пошли, покажешь. Они долго ломились в квартиру, потом Фурсовых ждали, сунулись к ней - слава Богу, открыто. Маринка, пока в первые дни до туалета шарахалась, дверь в комнату закрыть забыла.
  -- А то пришлось бы выламывать, ей богу. Соседи говорили, ты вроде дома, - увлеченно живописал Мишка. - Прикинь, вошли, а там твое тело. Я перепугался, по любому. Сознание: оглушение - сопор, дыхание Чейн-Стокса, гипотермия. Во, блин! Мы с Наташкой тут же скоряк вызвали. Пришли потом в реанимацию, - не пускают. У тебя, говорят, крупозная пневмония, плеврит...все такое. Ты че, антибиотики не ставила? Я почти целую упаковку на столе нашел.
   Маринка только морщилась, обсуждать это не хотелось. В отделении провалялась еще две недели, ожила, стала похожа на человека, физически чувствовала себя вполне сносно. Под кроватями сквозняки перекатывали шары пыли - санитарки упорно отказывались мыть, если раз в два дня грязной лентяйкой протрут, и то ладно. Вспоминала Тиму - у той, попробуй, три раза в день, как положено, палаты не убери...Врачи и сестры откровенно хамили. Матери лекарств всяких назаказывали, Маринка ругалась, - ты бы мне хоть сказала..., есть дешевые аналоги. В общем, сравнивала эту больничку с психой, диву давалась - здесь всем все пофигу. Чего это она так над своими больными тряслась? Причем, за те же деньги...
   Еще ее раздражало, что мать и Наташка, как приходили, сразу начинали выпытывать, выспрашивать, - как же это так получилось? Почему никому не сказала, не позвонила? Матери, ее настроение, видите ли, не нравилось..., а после того, как к ней на квартиру съездила, чтобы вещи забрать, целый час разорялась:
  -- Как ты живешь! Если бы я знала, давно бы меры приняла. Все, пока на больничном, будешь дома, нечего! Там посмотрим...
   Маринка не спорила. Ей не до этого было, с собой бы разобраться. Состояние души пакостное, а дальше что? В субботу Кулема отвезла ее домой. Все дорогу пыталась вести душеспасительные беседы, непонятно, только, с чего вдруг? Она ведь никому не рассказывала, ни про мысли свои, ни про аборт. Отчего подруга вела себя, будто Мать-Тереза? Дома, как Марина и предполагала, начали обрабатывать по полной. Кормили на убой, не считаясь с тем, что в нее не лезет, и при этом без конца промывали мозги. Тема была одна и та же: так жить нельзя. Жить можно только дома, под строгим наблюдением родителей. Марина не выдержала, сорвалась, накричала на них обоих. Отстали...
   Сидела целыми днями на кухне, смотрела в окно. Предки не мешали. Поняли, что лучше не соваться. Пыталась разложить в уме все по полочкам, перебирала свой хлам, разглядывала, перетряхивала, выбрасывала или аккуратно складывала. Старья было много, только от приборки в мозгах чище не становилось. Как был бардак, так и остался. Вроде бы, разобралась с первым периодом жизни: школа - институт - работа - замужество. Здесь все понятно. Шла по проторенной, накатанной дороге, все как у всех..., а потом? Последние два года, действительно, жила не очень-то комфортно, как привязанная, ходила на эту работу...Чего ожидала? Собиралась выйти замуж, устроить личное счастье? А если бы не вышло? Что, так и жила бы до пенсии на квартирах, работала, или, может, вернулась домой, парилась, как раньше, на приеме в поликлинике? Ну, ладно, положим, нашла себе спутника жизни, что изменилось бы? В любом случае, до самой смерти одна шарманка: дом - работа, работа - дом. Финал ясен. Для чего его откладывать? Если в жизни нет смысла, надо его придумать, иначе непонятно, зачем ежедневно придерживаться глупых стереотипов, дурацких общественных правил, тратить нервы на чужих людей? Чтобы потом жалеть, брюзжать под старость...Мол, помогала людям, поступала по совести...Помощь, это когда тебя пользуют во всех смыслах, ничего больше. Разве что, потом спасибо скажут ... некоторые. Она два года старалась не думать о будущем, жить сегодняшним днем. Правильно, для чего заглядывать в будущее, где завтра похоже на вчера? К черту такую жизнь...
   Размышляла, что можно этому противопоставить, и не находила ответ. Куда ей ехать, чем заняться, как жить? Хорошо, хоть, вернулось желание рисовать, а с ним и спокойствие. Ага, вот он, наркотик. Занятие, которое позволяло не замечать дерьма вокруг! Плохо тебе, а берешь кисть, и сразу хорошо..., но дерьмо-то осталось.
   Все люди - чужие, ничто не имеет значение, кроме кровных связей. Если успеешь, отгрызешь кусок побольше, не успеешь, загрызут тебя. Не хочешь, чтобы поимели тебя, поимей других. Чего стоит добро? Кто придумал глупость, что если поступишь плохо, Бог накажет? Собственно говоря, почему, если мир повернулся к тебе жопой, надо умолять его показать лицо? Он не прогнется под нас, как поют в одной песне, тем более, однажды. Звучит, конечно, красиво, но полная ерунда..., самообман. Все наоборот, прогибайся, приспосабливайся, успевай. Видишь, что мир плох - поступай так же. Замечаешь, что он беспринципен и равнодушен, - становись такой же. Иначе, останется только сопли жевать. Причитать, что в мире не осталось ни доброты, ни морали, что тебя никто не понимает. Не понимает, и славно! Есть повод не понимать других. Есть повод наплевать на всех.
   Больничный ей закрыли, и Маринка собралась в Мегаполис. Обняла маму, поцеловала:
  -- Ты за меня не волнуйся. Я еще не решила, что буду делать, но дома жить не собираюсь...
  -- Да я уж поняла, - вздохнула та.
  -- Обещаю, что в любом случае, буду звонить. Я тебя люблю... Пока...
   Из дома взяла совсем немного вещей, так, кое-что из одежды, плеер, любимые диски. Главное, ничем себя не обременять. Стерхов встретил ее радостно, оно и понятно - вдвоем работать устали. Маринка отдала больничный к оплате, протянула заявление - на этот раз все по настоящему. Вылетела Света:
  -- Я надеюсь, ты хоть с отработкой ее уволишь?
  -- Конечно...
   Марину это не особо волновало. Две недели не два года. Она зашла к Лене - той не было, Фурсовы сказали, что не появлялась. Залезла в шкаф, вытащила деньги из носков, - нет хозяйки, нет расчета. Вещи оставила на работе, ночевала то у Стерхова в кабинете, то у Кулемы. Поцапалась со Светкой, когда та опять начала канючить: устала, больных хренова туча, пусть Марина последние денечки поработает, попринимает, хоть первичные осмотры сделает.
   - Даже не собираюсь! Больные только пополам. Если вас это не устраивает, пишите рапорт главврачу. Свиридова, мол, пациентов принимать отказывается...
  -- Ну, Мариночка, пожалуйста, - необычные для Светланы Викторовны слова, ох, необычные. Вот уж не думала, что она их, вообще, знает.
  -- Ты хоть сто раз свое "пожалуйста" повтори, толку не будет....
   Стерхов только рукой махнул. Правда, перед первомайскими праздниками принес ей график, - распишись, что согласна дежурить первого и третьего...
  -- Ага, сейчас! Я в том году дежурила первого числа. Я, может, домой уезжаю. Третьего - согласна, первого - увольте. Пусть Светлана Викторовна трудиться, ей дома, все равно делать нечего. Родители - тираны. Денег, к тому же заработает.
   Стерхов и на этот раз рукой махнул. Как не пыталась Света на него надавить, не вышло. Все равно без Маринкиной подписи - согласия это не проканает.
   Вот и две недели истекли... Она забрала из кабинета кое-что из личных вещей, позвала Мишку, на лавочке распили бутылку вина. От него пакостей не видела, значит, заслуживает человеческого отношения...Устраивать "отходную" в отделении не стала, - денег не густо, и люди там не те, которых стоит угощать. На Марину обиделись, - ну, это их проблемы, на обиженных воду возят. Закинула за плечи рюкзак, еще раз позвонила Кулеме:
   - Пока, подруга...
   - Пока, Масяня...
   На вокзале в ожидании поезда попивала холодную минералку - солнышко припекало, снег растаял, красота...Радовалась, что все случилось именно так. Зато теперь она свободна, абсолютно свободна, и в кармане билет до Адлера. Всегда хотела побывать на море... Там посмотрим...Если понравится, зацепится. Мир, он велик. Это раньше было: мир мелок, душа широка.... Случись все иначе, сидела бы беременная и замужняя, навеки в оковах. Никакой жизни, сплошные долженствования. Удивительно, что не понимала этого. Еще не понимала, что в любой ситуации остается выбор, причем выбор - за ней. Банально выражаясь, безвыходных ситуаций не бывает, а от этого на душе легко и радостно.
   Марина достала из рюкзака пузырек с таблетками, наподобие тех, что скопил Дима Теряев, чтобы "наверняка". Глянула на название, представила, как выпьет, начнет засыпать, усмехнулась. Страха, как тогда, на смотровой площадке, не испытывала. Просто вот он - выход. Ничем не хуже других. Может, она воспользуется им завтра, может, никогда...Там видно будет.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"