Запах свежескошенной травы настырно забивался в нос, отгоняя нешуточный аппетит, приведший меня сюда. Только подумать, какая-то девчонка, а сколько эмоций, сколько ощущений, о которых раньше я просто и не задумывался.
Отгоняя полюбившийся за последние годы образ, я растянулся вдоль плетеного забора. Может все-таки зря я так открыто забрел в деревню? Если увидит хоть одна живая душа, то лишусь хвоста, в лучшем случае. И зачем ей нужен бесхвостый волк? Эх...зачем ей вообще нужен волк?.. От этих нерадостных мыслей, я сам не заметил, как начал подвывать. Благо жаркий полдень, и все деревенские попрятались по домам.
Интересно, неужели и моя юная девочка сейчас безмятежно дремлет на лавке? Верилось с трудом. Сказались долгие дни, месяцы слежки, когда нет-нет, да прокрадусь не слышно под ее окна, чтобы всего лишь мельком увидеть белозубую улыбку.
Потянувшись могучим, но малость ослабшим за последнее время, телом, я перевернулся на другой бок, так легкомысленно оставив сельскую дорогу без внимания. Зато с этой стороны было хорошо видно ее дом и резные окошки, открывающие отличный вид на светлицу. В ней-то я и заметил впервые маленькую курносую девчушку с таким странным, но звучным именем - Красная Шапочка.
Если бы волки умели улыбаться, моя пасть, непременно бы расплылась в блаженной улыбке. Но, к сожалению, сейчас я способен лишь на оскал, который благодаря спазмам голода и возбуждения, становился все шире.
Она сидела на печи и зло болтала маленькими ножками, прижимая к груди желтый чепец. На щеках блестели не высохшие слезы, а пальчики сжимались и разжимались на грубой ткани, не желая отпускать.
Люди так глупы и жестоки. Всей звериной душой мне хотелось ворваться в старый, подгнивший у основания дом, разодрать когтями дерево двери, отделяющее меня от беспомощного ребенка, и рвать на куски тех, кто позволил появиться жемчужинам слез на детских пухленьких щечках. Но я сдержался, взял себя в лапы, если можно так сказать. И не зря. В этот самый момент дверь в комнату с резким скрипом отворилась и в светлице показалась седая голова старухи, закутанной в пуховую шаль. Ее тихи слов было не разобрать, но именно она смогла успокоить малышку и вернуть другой, не менее зареванной девчонке злосчастный чепец.
Ярость, разливающаяся по телу потоками лавы, медленно остывала, принося душе холодно-колкое спокойствие, которое, тем не менее, не позволяло оставить все как есть и убраться подальше от окна. И я очень быстро понял почему.
- Ненавижу красный цвет, - потухший голос моей девочки и взгляд припухших глаз из-под алой рюши чепца.
И снова холодок под плотной волчьей шкурой, и словно, лезвием в сердце. С той самой секунды я, неожиданно для самого себя, понял, что, наверное, испытываю зародыши отцовского инстинкта, вместе с непреодолимым желанием откусить от этой девичей плоти кусочек. И так до сих пор и не понял, какое из двух желаний сильнее: защитить или насладиться ее вкусом.
Глаза сами собой распахнулись, прогоняя картинки из прошлого. Я медленно встал, словно только что был подстрелен в куцый бок, и на негнущихся лапах побрел в сторону леса. Мое время истекло, к вечеру спадет жара, и деревенские высунут носы из своих избушек. Время вышло, а я сегодня так и не повстречал ее. Тоска сжала тисками сильнее волчье сердце. Пришлось поднять взгляд к небу, чтобы из глаз ненароком не покатились горошины слез. И не важно, что звери не умеют плакать, я же могу изнывать от неизвестных доселе чувств. Так почему бы мне не представить, что я, как и эти глупые люди, могу проявлять эмоции, выставлять их напоказ.
...Вот и опушка леса уже показалась. Осталось лишь пересечь ручей и... но я невольно остановился у зеркальной бурлящей воды. А ты красив, Волк, получше многих деревенских мужиков будешь. А уж по силе тебе и вовсе нет равных. Только, кажется, это совсем не то, что нужно, чтобы стать суженым. Здесь и вовсе порой не поймешь: за что девчата выбирают себе женихов. А может для этого надо просто быть человеком? Такая горькая и значительная малость.
И если так, то ни сильные лапы - моя главная гордость; ни лоснящаяся шерсть, ни красивые складные серенады волчьего воя не смогут мне помочь. Быть может разве что однажды на Святки во время гадания, она увидит мельком образ верного ей Волка или когда-нибудь во сне... Но это, увы, случится после моей смерти, потому что, держу пари, еще пара таких неосторожных визитов в деревню, и моя шкура будет красоваться на холодном полу в избушке местного охотника.