Мертвой Офелией входит моя весна.
Тают цветы на раскаленном лбу.
Веки, кровоточащие ото сна,
Долго сна в хрустальном речном гробу.
Мечется в танце, дробя каблуками лед,
Язвами - проталины на руках.
В крике вороньем треснул бескровный рот,
Ярость - ее дыхание, голос - страх.
Ветер уносит потоки соленых слез,
Из отсутствия сил появляется злой напор.
Пятки кусает последний ночной мороз,
Режет занозами старый подснежный сор.
Пляшет безумная, вечно настороже,
В глазах очертанья бесчисленных птичьих стай.
В колкой, неистовой, рваной ее душе
Солнцем питаясь зреет далекий май.