Вид у него неважный. Аслан нервно перебирает пальцами бусины чёток и недобро косится на меня.

   - Бэда ходит рядом со мной, брат, - говорит он. - Каму-та я нэ нравлусь. Хачу знать - каму.

   - Приметы, знаки? - спрашиваю автоматически.

   - Пару раз булявки нашель на сэбэ - гаварят нэ к дабру. Чёрныя кошька пару раз дарогу перебегал... пастаянна ап парог спатыкаюсь. Нэ паверишь: как на рынак иду - так и...

   - Верю, - говорю. - Что-то ещё?

   Аслан шумно втягивает ноздрями воздух, достаёт сигареты, закуривает.

   - На душе нэ спакойна, брат, - просто отвечает чурек.

   - Ясно... иголки, надеюсь, сохранились?

   Он кивает:

   - Адну нэ стал вибрасивать, как зналь. - Он достаёт из ящика стола спичечный коробок, протягивает мне.

   - Хорошо, возьми ручку, бумагу и напиши остальные приметы.

   Торгаш коротко машет рукой, глядя мне за спину. Хлопает дверца настенного шкафчика, и Аслану подают листок и ручку.

   Он заканчивает писать, стряхивает пепел сигареты на бетонный пол и протягивает писанину мне. Корявым почерком, с ошибками, описаны приметы.

   - Теперь тихо, - прошу я.

   Веду пальцем по первой строчке, чёрная кошка - классика жанра. Пусто, лишь совпадение. Смотрю вторую, и тут же чувствую покалывание в пальце. Несильное, это так, - кто-то завидует, обижается, не серьёзно. Открываю коробок - в нём почерневшая иголка. Это плохо. Осторожно беру, чтобы не уколоться, легонько придавливаю ногтем. Кисть мгновенно наливается холодной тяжестью. Крохотная ниточка металла, кажется, весит не меньше килограмма. От неё струной тянется линия событий.

   Быстро проглядываю ситуации и аккуратно укладываю иголку в коробок. Вытираю рукавом испарину со лба. Аслан сопит, видно, что его распирает волнение.

   - Булавка, - говорю, - сработала.

   - Кто? - глухо бросает чурек, терзая чётки.

   Закрываю глаза, прощупывая ещё свежий след в памяти.

   - Мужчина, - пару секунд медлю, потом уточняю: - не кавказец, блондин, короткая стрижка, тридцать пять-сорок лет, серые глаза, на левой щеке родинка...

   - Хватит, - цедит Аслан, вставая. - Знаю...

   Я сижу.

   - Ишшакь! - пропускает он сквозь зубы. Торгаш садится, закуривает вновь, зло улыбаясь сквозь синий дым. Затем начинает хохотать.

   - Дарагой, - заговаривает он, наклоняясь ко мне. - Как ты это делаишь, а?

   - Лучше тебе не знать, - отвечаю холодно. В чёрных глазах кавказца мелькает раздражение, но тут же сменяется пониманием.

   - Ясно. Что тэбэ надо? Дэнэг, гаварят, вы нэ бэрете.

   - Не берём, - качаю головой.

   Аслан хмыкает.

   - Харашьо, я слюшаю.

   - Можно? - указываю на ручку и бумагу. В ответ - кивок.

   Закончив писать, даю список торговцу. Он долго читает, затем улыбаясь, спрашивает:

   - Всё? Сумка жрятвы? Калбаса, кансэрвы, оващи... Брат, тэбэ нэчэго кюшять? - он видно хочет засмеяться, но тут же давит смех, будто вспоминая, кто перед ним. - Ладно, - почти ласково говорит Аслан, подавая список подельнику и что-то бросая ему на грузинском. - Всё сейчас будет, брат, прынэсут, слова даю. Пайдем - раз дэнег нэ бэрешь, тряпки сэбэ выбэрешь, самые люччие.

   Раскладка у кавказца что надо: одежда на любой вкус. Он даёт мне вместительную спортивную сумку, обводит широким жестом товар, мол, выбирай. А выбрать есть из чего...

   На пути к трамвайной остановке, я покупаю в ларьке сосиску в тесте, отступаю чуть в сторонку, чтобы спокойно перекусить.

   - Эй, щупач! - слышу из потока прохожих.

   На секунду перестаю жевать, пытаюсь высмотреть, кто говорит.

   - Щупач, - уверенно говорит крепкий, бритоголовый мужчина в спортивном костюме, направляясь ко мне. Безразлично смотрю на него, поглощая скудный обед.

   - Дело есть, - он становиться рядом, косится на две сумки у моих ног. - С работы?

   Молчу. Это очень хреново, когда вот так, посреди улицы, к тебе подходит незнакомец, называет щупачом и говорит о деле. Это ясно, когда новички; другой вопрос, когда такие, как этот, явно чья-то шестёрка.

   - Папа хочет с тобой перетереть, - говорит он чуть тише, подступая на шаг. От него густо несёт ядрёным одеколоном, потом и сигаретами.

   - Сегодня не работаю, - отвечаю, выбрасывая салфетку в урну.

   - Ты не понял, - цедит бритоголовый, пряча руку в карман и подступая вплотную. Я вдруг отчётливо представляю, как он продевает пальцы в отверстия кастета. - Надо.

   Тревога колючей волной обдаёт спину. Бросаю оценивающий взгляд на крепыша, шансов у меня мало.

   - Сумки поможешь нести? - спрашиваю.

   Он вынимает руку из кармана, улыбаясь:

   - Не вопрос.

***

   Папа Карло сидел в роскошном, обитом бежевым велюром кресле, курил сигару и смотрел в широченное окно на городской пейзаж. С девятнадцатого этажа и правда открывался отличный вид.

   - А-а, Серёжа, проходи, проходи, - Папа широко улыбнулся мне, и повёл рукой на диванчик у заваленного журналами столика.

   - Чем обязан? - спросил я, пристраивая задницу на приятно захрустевший кожаный диван.

   - Вопрос есть, - буднично ответил Папа, забросив ногу на ногу, и вновь уставился в окно. Он долго молчал, а потом наконец философски изрёк: - Удивительная вещь наша жизнь, Серёжа... Удивительная. Ах, не буду тебя задерживать, перейду к сути. Мне нужна твоя помощь, а тебе, наверное, пригодится моя. - Папа раздавил окурок в хрустальной пепельнице и взглянул на меня поверх очков.

   Однажды, в далёком девяносто пятом, мне уже приходилось работать с Папой Карло, он тогда держал сеть винно-водочных ларьков. У бизнесмена начались проблемы, сперва - менты накрыли несколько точек, подбросили наркотики, хотели сбить денег. Дело удалось замять, помогли связи. Но неприятности преследовали Папу и дальше. Тогда кто-то из знакомых и посоветовал ему обратиться к "щупачам" - людям, читающим приметы и знаки. Папа отнёсся к этому скептически, поскольку не верил в подобного рода вещи. Но, всё-таки, решил попробовать. Так мы и встретились...

   Сейчас Павел Карлович Деникин был крупным бизнесменом, важным и уважаемым в городе человеком, с наверняка не очень чистым бизнесом, который, по правде, в нашей стране вести честно - нереально. О нём нынешнем я знал мало, в основном от коллег по ремеслу.

   - Хочешь выпить? - спросил Папа, откупоривая бутылку виски. Я отрицательно покачал головой. - Закурить? - он открыл деревянную коробку с сигарами и подвинул мне. Я вновь отказался. - Ну, что ж... - Папа залпом выпил полстакана вискаря и, тяжело вздохнув, очень отчётливо произнёс:

   - Солнце садится, Серёжа. - Он театрально указал на горизонт, и будто по мановению его руки, из-за облаков, у самой кромки горизонта, блеснул яркий, рыжий лоскуток солнца. Небо окрасилось багровым, облака послушно расступились, обнажая солнце. Оно медленно опускалось за горизонт, унося с собой остатки дня. Мы сидели молча до тех пор, пока светило полностью не скрылось.

   Ощущение от увиденного было странное, тревожное. Я вопросительно посмотрел на Папу. Тот вновь взялся за бутылку.

   - Точно не будешь? Ну, как знаешь... - он повторил полстакана выпивки, крякнул и сказал: - И так восьмой вечер кряду. Хотел, чтобы ты сам увидел.

   По загривку пробежали мурашки. Так это примета... Учитывая частоту и силу знака, дела у Папы скверные. Он, словно прочтя мои мысли, тяжело сказал:

   - И делишки паршиво складываются. И никуда не могу от этого деться, понимаешь? Везде найдёт: в машине еду - и будто что-то заставляет повернуть голову и взглянуть на уходящее солнце, на улицу выйду, дома... Нет, здесь, конечно, и так можно догадаться, без услуг щупачей, уж прости за вольность. Но, всё же, спрошу: догадка верна? - Он вымучено, фальшиво улыбнулся. Я медленно кивнул: Паша был прав - похоже, скоро ему конец.

   - Так вот.. мне, хэ-хэ... пожить охота, да и...

   - Есть же другие, лучше, опытнее меня, - перебил я.

   - Есть, - согласился бизнесмен. - Есть, Серёжа. Только они просто щупачи, профессионалы: точные и методичные, работают и всё. А ты, - он потряс перстом в мою сторону, - ты, Серёжа, может и не профи, но дело своё любишь и знаешь гораздо глубже. Я в курсе, что ты собираешь необычные приметы, знаю, что многие из столичных щупачей спрашивают у тебя совета, выменивают новые приметы.

   - Паш, - я сглотнул комок, отёр лицо ладонью, стараясь подобрать слова. Но ничего деликатного найти не смог, сказал почти шёпотом: - Здесь нет вариантов. Прости.

   Папа Карло засмеялся, громко, с надрывом, как смеются люди, опьяневшие достаточно, чтобы смеяться над своими проблемами.

   - Не-е-ет, Серёжа, погоди. Вот поэтому ты и здесь, а не кто попало. Есть вторая примета. - Он достал сигару из коробки, провёл под носом, с удовольствием вдыхая её аромат. - Мне часто снится один и тот же сон, - как-то весело заговорил он, попутно срезая кончик сигары. - Сон этот, Серёжа, связан с тобой.

   От этих слов у меня сдавило горло, ладони мгновенно вспотели. Папа Карло пыхнул сигарой и продолжил, всё больше развеселяясь:

   - Будто бреду я, значит, по лесу ночью, - темно, как в заднице, - и забредаю в болото. Холодное такое, вонючее. Увязаю, естественно, и чувствую, как меня тянет на дно. Понимаешь?.. А вокруг - ни души, глушь. И когда болотная хлябь добирается к подбородку, в этот момент кто-то протягивает мне руку. Представь себе! Я хватаюсь из последних сил, и, в конце концов, выбираюсь. Успеваю рассмотреть спасителя. - Он держит паузу, в упор глядя на меня. - Тебя. Вот такая хрень.

   Некоторое время он молча курил, давая мне переварить услышанное. Потом заговорил:

   - Вот и подумал, что тебе это будет интересно. - Он улыбнулся и добавил: - Как и мне.

   Закрыв лицо ладонями, я постарался отрешиться и собраться с мыслями. Но волнение свело усилия на нет.

   - Налей, пожалуй. - Папа Карло без прелюдий, зажав зубами сосиску сигары, щедро плеснул во второй стакан. Я неторопливо выпил, давая спиртному хорошенько продрать глотку и растревоженное нутро.

   - Хорошее бухло, - сказал, отставляя стакан.

   - Ещё? - Папа тут же потянулся к бутылке. Я мотнул головой, хватит с меня.

   Сумерки как-то незаметно заполнили комнату. Я поднялся и неспешно подошёл к окну, упёрся лбом в холодное стекло. Папа Карло смирно сидел в кресле.

   Город сверкал россыпью огней: зажглась цепочка дорожных фонарей, машины жёлто-красной змейкой медленно ползли по трассе... В такт этому мерному, неспешному движению, потихоньку унимались эмоции.

   - Ну как? - прогудел за спиной Деникин. В огромной комнате, окутанной мягким вечерним мраком, виднелись только красный огонёк сигары и отблеск очков бизнесмена. Я нехотя вернулся к дивану и сел.

   Папа Карло небрежно хлопнул несколько раз в ладони, и в комнате зажёгся свет.

   - Есть ещё кое-что, - сообщил он. Я вымученно взглянул на Деникина. - Сон на этом не заканчивается. Когда ты меня вытаскиваешь, то сам вязнешь в трясине, тебя затягивает полностью, ну и...

   - Хватит, - бросил я.

   - Серёж, не...

   - Просто заткнись!

   Он послушно умолк.

   - Возьми бумагу и опиши приметы, чётко, детально. - Папа Карло сдержанно слушал. - Сон предельно точно опиши... короче, всё...

   Бизнесмен разгрёб кипу журналов, как бы случайно нашёл папку с чистой бумагой и прикреплённую к ней ручку.

   Деникин справился минут через пятнадцать, - старательно и аккуратно писал, очевидно, чтобы я без труда смог разобрать почерк.

   - Вот, - он дал мне лист. - Надеюсь, всё, что увидишь, останется между нами.

   Я без слов спрятал писанину в карман курточки, встал и зашагал к выходу.

   - Серёж, постой, - мягко позвал Папа. - Подожди минуту, сейчас...

   Он открыл дверцы красивого шкафчика у бара, достал бутылку, помедлил, и взял ещё одну. Из ящика под полкой с выпивкой извлёк большую коробку конфет, затем сложил всё это в бумажный пакет и принёс мне.

   - Выпивка - тебе, конфеты - жене, - сказал он, слегка улыбаясь. И прибавил вполголоса: - Потом рассчитаемся, как положено.

   Я сдержанно кивнул и принял гостинцы.

   В коридоре стоял тот самый мужик, что привёз меня сюда, на полу под стеной - мои сумки.

   - Володя отвезёт тебя домой, - быстро сказал Папа Карло, бросая взгляд на крепыша.

   На пороге Деникин крепко пожал мне руку, дружески потрепал по плечу, сдабривая это фирменной улыбкой. Сунул визитку в карман, велев звонить чуть что и в любое время. Сама доброта. Мне же хотелось плюнуть ему в рожу.

   Уже сидя в "Мерседесе" и безучастно разглядывая ночные улицы, до меня, наконец, дошло в какие проблемы я вляпался.

***

   Рассказывать жене о встрече с Папой не стал. На вопрос о набитых едой и одеждой сумках ответил, что помог одному бизнесмену. Мол, очередная подработка. Ленка повертела в руках бутыль дорогущей выпивки, подозрительно глядя на меня, но промолчала. Значит, версия принята.

   Следующим утром, оставшись один, я взял список Деникина, устроился на кухне за столиком, и провёл пальцем по первым строчкам.

   Ладони привычно онемели, вибрирующие нити событий холодными струйками протянулись сквозь пальцы. Итак...

   Папа Карло был по уши в дерьме. У него завелось столько врагов и проблем, что оставалось только удивляться, как он ещё жив. Я поочерёдно перебирал события, не уставая поражаться: предательство партнёров, обман подрядчиков, финансовые махинации, липовые отчёты, несуществующие проекты с миллионными инвестициями, угрозы должникам физической расправой. Уклонение от налогов - пожалуй, самое безобидное, что удалось найти. Пару раз могло случиться непоправимое, и каждый раз судьба давала бизнесмену шанс.

   Но только две линии сильно выделялись на фоне остальных. Первая - тугая и тяжёлая - вероятно, грядущая гибель. Судя по всему, Папу кто-то собирался убрать. Вторая - относилась ко мне.

   Я пристально смотрел от кого исходила опасность; из вереницы образов всплыло смуглое лицо мужчины с короткой стрижкой, кривым носом, видимо неоднократно сломанным, шрамом на скуле, в обеих ушах - серьги. Этого достаточно.

   Отложив список, и немного отдохнув, принялся за вторую линию. И чем больше тянулась эта ниточка, тем сильнее росла во мне тревога. Вокруг Папы как бы затягивалась чёрная петля, но в последний момент она разрывалась. А вместе с ней исчезала и другая, серебристая лента, моя. И как я дальше не пытался отыскать её след в будущем - тщетно. Нет, это понятно - щупач себя не просмотрит, - как говорится, издержки профессии. Но подобные знаки трактовались у нашего брата однозначно. Я ещё раз проглянул варианты событий, но картина лучше не стала. Или Деникин, или я, или кто-то третий. Но существовал и другой сценарий. Иначе смысл примет терялся: они появляются только в случае, если ситуацию можно изменить. Это закон.

   Руки дрожали, сердце часто билось. Я медленно смял бумагу в ком.

   Нет, подыхать из-за этой сволочи я не собирался.

***

   Нахожу визитку, звоню Папе. Телефон долго не отвечает. Наконец, Деникин поднимает трубку.

   - Надо встретиться, - говорю.

   - Хорошо, - быстро соглашается он, очевидно, узнав мой голос. - Можешь подъехать ко мне в офис?

   Он говорит адрес, и я отправляюсь в центр города, в новомодный многоэтажный улей, средоточие корпоративной этики и мекку менеджмента.

   На входе мне достаточно назвать своё имя, и двое охранников вежливо ведут меня по коридору, едут со мной в глянцевитом просторном лифте, и подводят до порога кабинета Папы Карло.

   Когда секьюрити стучит в дверь босса, и осторожно входит, Деникин встаёт из-за стола, ловит мой взгляд и двигает навстречу.

   - Серёжа, дорогой, - гостеприимно тянет он, разводя руки в стороны. Наверное, это самый радушный приём удара по морде в истории. Я бью аккурат в нос. От удара Папа оступается, покачивается, но не падает. Охрана уже готова повалить меня и отпинать.

   - Не трогать!!! - ревёт Деникин, утирая кровавые сопли рукавом. Прихвостни корятся, но стоят ко мне впритирку.

   - Паша, дорогой, - теперь уже я распахиваю объятия, направляясь к нему. - Ну что, поговорим?

   Папа приказывает охране проваливать, быстро захлопывает дверь и яростно шипит:

   - Какаго ху...

   - Ты заслужил, урод, - отвечаю быстро. Он вдруг отводит взгляд, словно что-то вспоминая. Ах, да... я же щупач.

   Деникин бредёт к тумбочке, гневно сопя, достаёт пачку салфеток, разрывает плёнку зубами и принимается вытирать кровь.

   - Что там? - бросает он сдержанно, набивая ноздри валиками из бумаги.

   Я плюхаюсь в его кресло, удобное, даже ещё тёплое. Усаживаюсь поудобней, и пересказываю увиденное. По ходу рассказа лицо Деникина меняется: гнев постепенно переходит в беспокойство, взгляд то и дело мечется.

   - Ты этого мужика знаешь? - спрашиваю, закончив описание человека.

   Он кивает:

   - Фархад, бывший партнёр. Ныне конкурент. - Папа надолго умолкает, что-то обдумывая. Наконец берёт со стола пачку "Мальборо", закуривает и становится у окна. Вид у него жалкий: из носу торчат обрывки салфеток, морда в кровавых пятнах, и вдобавок слезятся глаза.

   - Надо ехать к нему, - наконец выдаёт Деникин. Теперь моя очередь удивляться.

   - Шутишь?

   Папа косится на меня, говорит:

   - Он мужик толковый, хоть и вспыльчивый. Поговорить можно.

   - А к щупачам он как относится?

   Паша долго молчит, потом криво улыбается, глядя на меня, и будто в отместку с удовольствием отвечает:

   - Терпеть не может.

   - Ну зашибись, - выдыхаю я. Но, если подумать, ход может сработать.

   На сборы уходит минут сорок. Папа организовывает кучу людей, которые поедут с нами, звонит Фархаду, и мы отправляемся в гости к нашему возможному губителю.

***

   Офис у бывшего партнёра Папы был что надо: чисто, светло, по-домашнему уютная атмосфера: нет суеты, улыбчивые люди, почти в каждом помещении - растительность. Даже парочка аквариумов имелась. Очень располагающая обстановочка. Наверное, тот, кто приходил сюда впервые, думал о хозяине примерно то же - спокойный, уравновешенный деловой человек.

   Но оказалось не совсем так...

   Фархад - высокий, дюжий, плечистый армянин, хорошо говорящий по-русски. У него широкое морщинистое лицо, хищный отталкивающий взгляд и отвратительные манеры. Нас он встретил вопросом "что надо?". Славное начало. Впрочем, формальное гостеприимство бизнесмен сохранил: нам принесли едва тёплый чай и даже предложили сесть.

   Разговор не клеился. Папа долго, очень деликатно, объяснял причину визита и лишь изредка касался темы примет и щупачей. Фархад слушал внимательно, не перебивая, и порой бросал на меня тяжёлый взгляд. Причину его неприязни к нашему брату Папа объяснил по дороге. Фархад считал, что настоящий мужчина должен сам вести дела, не прибегая к помощи колдунов, провидцев и им подобным. Мол, трудности закаляют. Но ситуация складывалась так, что, возможно, закалять скоро будет нечего.

   Фархад долго молчал, обдумывая услышанное.

   - А что мешает мне грохнуть тебя прямо здесь, Паш? - почти ласково спросил он. Я невольно сжал кулаки и напрягся, уловив быстрый взгляд бизнесмена нам за спины, где стояло два бритоголовых увальня.

   - Во-первых, у входа пять машин с вооружёнными людьми, - невозмутимо ответил Папа Карло, - во-вторых, если ситуация не решится, и со мной что-то случится, к тебе придут очень нехорошие люди.

   Теперь молчал Фархад. Он презрительно хмыкнул и бегло посмотрел на электронные часы, стоящие на столе. Я невольно обратил внимание: на циферблате было 14:14. Есть примета, связанная с цифрами, интересно: она повторяется?..

   Армянин поднялся, закурил, и некоторое время стоял у окна, очевидно высматривая подтверждение словам Деникина у входа в офис.

   - Ты меня сильно подставил, Паша, - тихо заговорил он. - Если бы кто-то сказал, что когда-нибудь я буду вот так с тобой разговаривать после того дела - я бы рассмеялся. А ты сам пришёл.

   - Нам нечего делить, Фара, - холодно сказал Деникин.

   - Правда? - Предприниматель обернулся, и в его глазах читалась ненависть. - Ты отобрал мои деньги, мой проект, переманил специалистов, оставил ни с чем! Я три года пахал как проклятый, начал всё заново. Мне иногда жрать было нечего, Паша, и пятизначный кредит в валюте! Представляешь?! И только потому что тебе захотелось больше. Я всегда был лучше тебя в делах, мы оба это знаем. Мы оба знаем, что тебя это выбешивало. Но предать друга ради бабла... Ты чмо, Паша. Был, есть и будешь. Даже сейчас ты чмо, приходишь и клянчишь...

   - Это в общих интересах, - огрызнулся Папа.

   - В общих? - шепнул Фархад, щурясь. - У нас нет общих интересов. Паша, я не собираюсь тебя мочить. Не мои методы. Я себя слишком уважаю, чтобы решать конкурентов. Это не по-мужски. - Он замолк, крепко затянулся и добавил небрежно: - Я не ты.

   Это Папу проняло. Он крепко сжал кулаки, гневно посмотрел на Фархада, но ответить не решился.

   Армянин вернулся в кресло:

   - Я вас не держу, больше не о чем говорить.

   Папа вопросительно глянул на меня. Я и сам понимал, что где-то просчитался, но примета не могла врать. Нити вели к армянину... Тогда, может быть, он ключевое звено, или одно из, но не палач.

   - Ты знаешь, кому выгодно убрать Деникина, - сказал я.

   Фархад хмыкнул, но во взгляде, что-то неуловимо изменилось. Видимо, я попал в точку.

   - Выгодно многим, - мрачно отозвался он, - да не каждый сможет.

   С минуту стояло неловкое молчание. И неожиданно армянин произнёс, глядя в упор на Папу:

   - Весь твой бизнес.

   - Что?.. - спрашивает Деникин.

   - Весь твой бизнес - вот цена за информацию.

   От меня будто отвалилось что-то большое и тяжёлое. Всё-таки он знал.

   Папа помедлил, затем сказал:

   - Нет.

   Фархад развёл руками:

   - Твои проблемы.

   - С чего такая доброта, только что говорил, какое я чмо, о принципах, а теперь готов сдать человека? - бросил Деникин.

   - С того, что есть люди похуже тебя, Паша. Есть люди, которые не останавливаются ни перед чем. Дружба, честь, любовь - для них это ничто. Их жизнь меряется цифрами на банковских счетах. Сейчас - ты, а потом, может быть, я. Как знать.

   Фархад вновь глянул на часы, на них 14:41.

   - Есть такая примета, - осторожно начал я, - когда повсюду встречаются несколько или ряд одинаковых цифр, чисел. На часах, номерах автомобилей, телефонов, где угодно. Это неважный знак. - Фархад слушал меня с плохо скрываемым интересом. - Одинаковые цифры - знак прекращения, остановки движения. Случается, что примета пустая, то есть обычное совпадение. Но если она повторяется часто, значит, скоро будут проблемы. - Спустя несколько секунд я прибавил: - Детали можно прочесть.

   Фархад вдруг обратил взгляд на Папу, произнёс:

   - Цену я назвал, решать тебе. Вы меня задерживаете.

   Нас выпроводили из офиса, на улице охрана проследила, чтобы мы сели и уехали.

   В машине Деникин спросил, верю ли я Фархаду. Сказал, что да.

   - Как думаешь действовать? - поинтересовался я.

   Он задумчиво смотрел в окно, затем ответил:

   - Пока не знаю. Но отдавать бизнес просто так не собираюсь.

   После этих слов у меня возникло острое ощущение, что проблем появилось ещё больше.

***

   Несколько дней от Папы не было слышно вестей. Звонить ему я не торопился, следовало и самому во всём разобраться.

   Скорее всего, Деникин не договорится с Фархадом, даже если на кону - собственная жизнь. И дело не в цене вопроса. Казалось, Папа просто не верил мне до конца, и решил действовать по-своему.

   Отсюда следовал другой вывод, и я решил его проверить.

***

   Перед встречей меня тщательно обыскивают, затем ведут к кабинету руководителя.

   Мне везёт. Во-первых, Фархад на месте, во-вторых, судя по его поведению, он в настроении. Армянин предлагает располагаться, спрашивает, буду ли я что-то пить, и мягко интересуется о цели визита.

   Юлить не собираюсь, отвечаю прямо:

   - Есть подозрение, что Папа хочет тебя убрать.

   Он будто ни капли не удивляется этой новости, делает глоток чая, безразлично рассматривая цветастых рыбок в аквариуме.

   - Хотелось бы проверить, - предлагаю я. Фархад пристально смотрит мне в глаза, будто пытаясь понять, можно мне доверять или нет.

   - Я сильно рискую, - говорит он, наконец.

   Мы оба знаем, что армянин задет моими словами о совпадении цифр, - видимо, он и сам чувствует неладное. Каждый человек хоть капельку, но суеверен.

   - У игры поменялись правила, - медленно проговаривает он, - будем играть по ним. Что нужно?

   Я объясняю, и через пару минут держу листок бумаги с описанием приметы.

   Рука привычно цепенеет, едва я касаюсь строчек. Перед глазами вспыхивают десятки образов: лица незнакомых людей, мест... Нащупываю ниточку событий, и немного её потягиваю. Отдельные видения постепенно выстраиваются в цельную картину.

   ...Папа Карло назначает встречу, кажется, в загородном ресторане. Долгий разговор, видимо, Деникин пытается уговорить Фархада изменить условия, выкупить информацию. Но армянин неумолим. Происходит ссора, Фархад выходит из здания, и уезжает...

   ...Пустынная дорога, вокруг - поля. На одном из перекрёстков стоят пять чёрных машин. Из них выходят вооружённые автоматами люди, дают очередь...

   Я откладываю бумагу, гляжу на Фархада, нервно закусившего губу, и медленно киваю.

   Армянин, казалось, расслабляется, затем, покачивая головой и странно улыбаясь, цедит:

   - Вот же мразь...

***

   Через полтора часа я обедаю с Папой. Он с аппетитом поглощает сочные, румяные отбивные со свежими овощами.

   - Что не ешь? - жуя, спрашивает Деникин.

   - Не голодный.

   - Напрасно, отменное мясо, - он запивает очередной кусок красным вином, и отодвигает тарелку.

   Меня привёз в ресторан Володя - не прошёл я и квартала от офиса Фархада, как подкатил знакомый "мерс".

   - Зачем ты ходил к Фархаду? - риторически спрашивает Папа. - Я думал, мы с тобой команда, партнёры.

   - Мы не команда, - отвечаю сухо.

   - Ну что ж... - Он тяжело вздыхает, будто я теперь потерянный человек. Спрашивает холодно: - Ты читал его?

   Молчу.

   - Конечно, читал, - уверенно тянет Папа, вытирая белоснежной салфеткой жирные губы. - Ну, допустим, ты знаешь мои намерения. Пусть Фархад в курсе. Но и дураку понятно, что действовать так, как собирался, я уже не буду.

   Конечно, не будешь, но и события изменятся, думаю я, но спрашиваю:

   - Неужели тебе всё равно?

   - А что ты предлагаешь, Серёжа? Отдать чурке дело моей жизни? Может, ещё и ковровую дорожку постелить? Примета не повторяется, значит, всё путём.

   - Сволочь ты, - шепчу я.

   - Реалии бизнеса, Серёжа. Это банка с пауками, выживает сильнейший. Кроме того, твоими силами, мы теперь в равных условиях. Я не в восторге, но что теперь сделаешь. Тебя бы следовало наказать...

   Я резко встал, но тут же две крепкие руки секьюрити легли на плечи, заставив опуститься на стул.

   - Я...

   - А что ты? - с любопытством спросил Папа, бесцеремонно ковыряясь вилкой в зубах. - Кто ты такой, Серёженька? Никто. Без нормальной работы, с неопределённым занятием, ты даже крупной суммы денег потратить не способен, потому что тебе вылезет боком. В придачу, живёшь на зарплату жены. Или, думаешь, по морде мне врезал - и стал крутым? Нет, дружок, тебе можно то, что позволено.

   - И чего ты от меня хочешь?

   Деникин улыбается, наклоняется, говорит вполголоса:

   - Помалкивай. А не то будут проблемы. Вот и всё. Жену люби, хачам помогай, на жизнь хватит. Только не лезь в чужие дела. Ты же благородный, блин, можешь и начудить. Поэтому, говорю первый и последний раз: хочешь нормальной жизни - держись стороной. С Фархадом мы разберёмся как надо, с остальными тоже...

   В этот момент позади Папы, за соседним столиком, миловидная девушка случайно опрокидывает бокал. Я вижу, как несколько кроваво-красных капель вина садятся на белую рубашку Папы. Плохая примета. Деникин невольно оборачивается на глухой треск стекла, замечает пятна. Быстро разворачивается, и в его взгляде читается растерянность. Я улыбаюсь, неотрывно глядя в узкое холёное лицо. К столику уже спешат официанты с полотенцами.

   - Хорошо, Паш, - говорю, медленно поднимаясь. - Мне всё ясно. Пойду.

   Он молчит, и лишь немного кивает, скорее для охраны, нежели мне.

   Ступая мо мягкому ковру к выходу, я думаю о том, что с Папой мы, скорее всего, увидимся не скоро. Он, несомненно, обратится к щупачам, чтобы исключить любую угрозу. Но теперь это не моя забота.

***

   Спустя два месяца, сидя вечером в тихой кафешке и болтая со знакомым щупачом, я узнаю, что Папа сделал покушение на Фархада. Армянин оказался готов, и людям Деникина хорошо досталось. Потом началась травля. Несколько раз Папу могли убить, но ему везло. Он уехал за границу.

   Сейчас бизнес Паши шёл ко дну. Недавно он тайно вернулся в страну, пытаясь наладить дела. О нём, естественно, узнали и попытались достать. В итоге Папа Карло нанял несколько щупачей, - разумеется, лучших из доступных, - в надежде распутать ворох своих несчастий. Но прогноз был неутешителен. Все как один утверждали, что надо оставить миллионный бизнес и выйти из игры. Деникин же уходить не собирался. Некоторое время Папа пытался спасти дела. Но положение всё ухудшалось, и вскоре он исчез. Может, уехал подальше, а, может, отсиживался в тихом месте...

   В кармане Дениса, моего знакомого, звонит мобильник. Он быстро отвечает, глядя на меня, затем встаёт и тихо произносит:

   - Извини, он очень просил.

   Не совсем понимая о ком речь, я смотрю Денису в спину. Между тем, в кафе входит неприметный мужчина в потёртой кожанке, джинсах и бейсболке, идёт к моему столику, садится.

   - Привет, Паша.

   - Говори тише, Серёжа, - нервно отвечает Деникин.

   - Что расскажешь? - Папа Карло наконец поднимает голову, угрюмо смотрит на меня из-под козырька.

   - Мне нужен твой совет, Серёжа. Очень нужен. - Последнее он прибавляет почти умоляюще, жалостливо. Деникин осторожно достаёт из кармана сложенный листок бумаги в клеточку, кладёт на стол и подвигает пальцем мне.

   Я пью чай, молчу и смотрю на перепуганного человека. Он, кажется, постарел за эти месяцы.

   - Можешь прочесть? - просит он взволнованно. - Сильно надо...

   Разворачиваю бумагу, бегло просматриваю список примет. Их много, некоторые весьма неважные, некоторые - точно пустышки...

   - Нет, не могу, - отвечаю, возвращая перечень.

   Он обеспокоенно глядит на меня, нервно жуёт губами.

   - Серёжа, - лепечет он, - дружище, выручай, кроме тебя - некому. Все эти щупачи... они против тебя любители... они... Я денег передам, сколько надо, жене или родственникам, конечно...

   - Паш, - обрываю его. - Сейчас тебе поможет только один человек.

   Папа Карло тяжело сглатывает, спрашивает глухо, таращась на меня:

   - Кто?

   - Ты сам, - говорю.

   - Серёжа, если бы ты знал каково мне... - шепчет он дрожащим голосом. - Броник почти не снимаю, из дому боюсь выйти, от каждого звука шарахаюсь... Что мне делать, скажи? Что? Я на всё готов, ты только прочти...

   - Паш, - останавливаю его. - Уже поздно, извини. Теперь всё зависит от тебя. Судьба однажды протянула тебе руку помощи, а ты плюнул ей в лицо.

   Я поднимаюсь, достаю из кармана несколько смятых купюр, кладу около чашки.

   - Но... но... Серёжа, погоди, я же...

   Когда дверь за моей спиной закрывается, всё, что связывало нас с Деникиным, остаётся по ту сторону.

   Холодный октябрьский ветер забирается под свитер, заставляя поёжиться и спрятать шею в воротник куртки. По дороге мне вдруг вспоминается всем известная примета: разбитое зеркало - к несчастью. Почему же тогда многие без колебаний разбивают эти нехитрые зеркала, в которых отражается окружающий мир, - самих себя?