Что не говори, но лето в этом году выдалось просто замечательным.
Выхожу из подъезда и руку тут же в карман тенниски запускаю. Достаю примятую пачку, начатую вчера, закуриваю.
А вокруг тихо, солнце еще не высоко, и ветерок легкий листву еле колышет. Воздух свежий, утренний - не надышишься.
Иду я с рюкзаком на плече, курю и вокруг поглядываю. Вижу, как люди на работу спешат. Двор у нас тихий уютный, затененный деревьями. Детишки вон асфальт весь мелом изрисовали. Кажется, смотришь - ну вроде сорванцы напакостили, и в то же время в груди теплеет.
Иду я, уже вот скоро и выйду из двора, выбрасываю окурок в траву и смотрю, как что-то серое мне на встречу мчится.
Открываю глаза. На асфальте лежу. Во рту солоно с горечью и правая сторона лица саднит. Поднимаюсь. Со щеки асфальтную крошку стряхнул. Подбородок ноет. Синяк будет.
Смотрю: рюкзак метра за три от меня лежит. Сплюнул кровью. Тенниска на груди посерела от пыли. Пачка сигарет в кармане гармошкой.
Вот тебе и денек начался.
Ищу, обо что споткнулся. Не нахожу ни камня ни выбоины, словом ничего, что могло бы стать причиной моего падения. Детские рисунки цветными мелками, "классики", круг.
Думаю, может, сознание потерял, но с чего бы это?
Подцепил за шлейки рюкзак и поднимаюсь к себе, раны зализать, так сказать.
Смотрю в зеркало и улыбаюсь как идиот - лицо у меня маска. С одной стороны - чистое и выбритое, с другой - в ссадинах и красных царапинах.
Обработал раны, сменил тенниску и вышел на улицу, неторопливо достаю сигарету. Прикуриваю и топаю себе к остановке. Под ноги во все глаза смотрю. Иду не спеша, той же дорогой, выпускаю дым. А потом перед глазами все поплыло. Я только и успел сообразить, что снова падаю.
Теперь я сбил себе локти, набил шишку и дополнил картину разодрав левую щеку.
Кое-как получилось привстать на корточках. Хотел было ругнуться, но тут заметил, что на меня проходящий мимо мальчишка лет семи пялится. Идет и смотрит. Не знаю почему, но что-то меня заставило улыбнуться. Я улыбнулся. Мальчик больше не смотрел в мою сторону, он прибавил ходу и почти бегом удалился. Я представил свою рожу и посочувствовал мальцу.
С кем не бывает? - думал я, поднимаясь вверх по лестнице.
Пропитав ватный тампон перекисью, я крутил голову напротив зеркала и шипел. На меня действительно страшно смотреть. Синяки налились синевой, и болели.
...В третий раз я громко выругался на всю улицу.
Обклеившись пластырем, позвонил на работу, сказал, что дня три посижу дома, естественно пояснив, что со мной случилось. Начальство у меня хорошее, доброе и понимающее.
Признаться, когда я в четвертый раз вышел из дома, то по спине пробежали мурашки.
Я не торопясь пошел к месту, где трижды упал. Не доходя метров пяти, остановился, осматриваясь. Ничего подозрительного. Ровный, аккуратненький белый круг, как бы обозначал место моих несчастий, одиноко от остальных детских рисунков лежа на старом потрескавшемся асфальте. Отошел к подъезду, сел на скамеечку в тени. Размял сигаретку, закурил и стал наблюдать.
Народу было немного, и моим маршрутом никто не ходил. Меня так и подмывало пойти и проверить еще разок.
Наконец я увидел девушку. Каблуки ее туфлей стучали все громче и громче. Она шла и шла. Вот, сейчас!
Каблук надломился, она взмахнула руками и шлепнулась мягким местом. Быстро встала, оторвала болтавшийся каблук и прихрамывая пошла дальше.
Я закурил новую сигарету. На моем лице натянулась улыбка, а горле рос комок.
Следующим оказался старикан с тростью. Он еле передвигал ноги и помалу, медленно но уверенно перемещался. В руке у него раскачивалась сумка из которой торчал желтый кончик батона.
Дедушка зашатался и совсем потеряв равновесие распластался ниц, жалобно причитая. Тут уж усидеть нельзя было. Я встал и поспешил на помощь пенсионеру.
Старик привстал на одно колено не выпуская сумки с батоном.
- Спасибо сынок, - покряхтывая, сказал мне дедушка, когда я помогал ему подняться, поддерживая под руку.
И говорю как бы через стекло я с дедушкой, смотрю на круг мелом нарисованный и глотнуть не могу. Все же только в нем происходит, получается.
Я сомневался.
Пенсионер, что-то бормоча, ушел.
Белая линия как граница лежала всего в одном шаге от меня.
Осторожно я вступил в круг. И стоял довольно долго. Ничего не происходило. Я иду к скамейке. Над головой что-то хрустнуло. С дерева сорвался здоровенный котяра и приземлился мне на лицо, начал орать и царапаться. Я с криком оторвал кота от головы. Хотел пинка вдогонку дать, да больно шустрый оказался. Провел рукой по щекам - ладони были в крови. Вот зараза...
Пока я поднялся к себе дважды чуть не слетел с лестницы, ноги будто не слушались и норовили ступать мимо ступенек.
Теперь я почти не сомневался в том, что круг - это и есть источник всех бед.
Я долго смотрел на себя в зеркало, чувствуя себя полным кретином. Но факт оставался фактом. Есть круг - есть неприятности. Позже в моих мозгах будто прорвало плотину и вопросы полились рекой. На большинство ответа не было. Один мучил больше всего: кто нарисовал круг?
Дождавшись ночи, я взял жесткую капроновою щетку с намерением стереть кольцо несчастий.
Асфальт еще держал тепло, но уже остывал. Я осмотрелся - вроде никого. Щетка подняла в воздух белую пыль. Стереть его оказалось легко. Воодушевленный своей смекалкой я активней замахал щеткой. Вскоре круг исчез полностью. Даже не скажешь, что он здесь когда-то был.
Стою на коленях, правое плечо ноет от напряжения, но я был доволен собой. Руку в карман запускаю, курить хочется, все так же коленями на асфальте стоя.
- Гм... - раздеться позади. И я замер.
Оборачиваюсь, смотрю: дядя Толик - дворник наш, надо мной возвышается папиросой попыхивая. Не спиться ему что ли?
- Здрасте, дядя Толя. - Говорю как ни в чем не бывало, а сам в сторону смотрю и встаю с колен.
- Здравствуй, - отзывается дядя Толя, кивая. - Что это ты?.. - спрашивает он меня.
- Ругательства пишут, - решил соврать я.
Дворник вновь кивает с пониманием, затягиваясь папиросой. Стоит и смотрит на место где круг только что был.
- Про тебя пишут? - интересуется дядя Толик.
- Нет, что вы. Это так молодежь видно...
- Молодежь... ну молодец, молодец... Бывай тогда. - Он хлопнул меня большой ладонью по плечу, стряхнул пепел с покрытого пятнами фартука, развернулся и неторопливо зашаркал подошвами к себе в подвал.
Я стою и думаю, а что если это он круг нарисовал? И от мысли этой противно мне становиться. Но со счетов сбрасывать ее не стал. Мало чего в мире твориться. Все может быть. Так это или иначе, а круга нет уже. С этим я и отправился спать.
Всю ночь круги белые мне снились. Совсем одолели. На асфальте, на стенах, на полу, потолке. Снилось, будто глаза открываю, а комната вся в кругах этих треклятых, куда не глянь.
Проснулся весь взмокший. Было еще рано, но спать всякое желание отпало. Всё круги эти перед глазами стоят. Сварил кофе, ароматный запах немного взбодрил. Взял я чашку, вышел на балкон. Стою себе, кофе хлебая. Солнышко поднимается, на улицах пусто и тихо.
И в этой тишине у меня глаза на лоб лезут. Через ветки деревьев, смотрю я на тот клочок дороги. И вижу что ОН, гад, аккуратненький беленький широкий, гад, лежит себе на солнышке.
Бросил завтрак, одел шорты и футболку, схватил щетку и рысью во двор...
Закуриваю и на скамейку опускаюсь. Капроновая щетина до половины стерлась. Плевать, на такое дело не жалко. Потягиваю сигарету и думаю. Не вяжутся у меня мысли, обрываться как-то. Слышу: дверь скрипнула. Глову повернул, гляжу - дядя Толик выбирался. Широкоплечий он, в рубашке и фартуке. Штаны в сапоги заправлены. Жарко ведь, а он все время вот так. Кепку только поправил, челку под нее убрал и папиросу пригубил. Завидел меня. И не спеша, подошел. Присел рядом.
И все как-то у меня на дворнике сходиться. Почему - не знаю. Во дворе народу вроде как полно. Пальцем ткни в первого попавшегося и то подозрений больше. А, нет... Это наверное потому что он здесь к улице относиться как собственности своей. Ну, это мне так кажется.
- Доброе утро. - Его морщинистое, загоревшее лицо повернулось ко мне. Под густыми усами улыбка. В уголках голубых глаз складочки.
- Доброе...
Сидим вот так молчим, курим.
Понимаю, что не прав я, подозревая мужика. Хороший ведь дядька, слова кривого никому никогда не скажет.
- Не слышали ночью ничего такого, дядя Толя? - спрашиваю я.
Он плечами пожал.
- Нет, спал как убитый. А что?
- Ничего, ничего...
- А с лицом что? - спрашивает он.
- Упал. - Честно отвечаю я. Но он видимо не поверил.
Короче посидели, мы вот так поговорили ни о чем, да и разошлись.
Днем я съездил к тетке, проведать узнать, что да как у нее. Не видел уже с месяца три. Она мою физиономию как увидела - крик подняла. Успокоил. Сказал, что оступался на лестнице. Кажется, поверила. У нее домик за городом, ну и огородик иметься. Набила мне сумки зеленью, овощами и фруктами. Ели поднял.
Домой вернулся поздно, на последнем автобусе приехал. Пока до своей улицы дошел с сумками тяжеленными - уже и за полночь перевалило.
Сворачиваю во двор, прохожу метров пятьдесят и тут ручки сумок отрываются, все добро вокруг меня. Всю дорогу держались, а тут на тебе!
Под ноги гляжу и замечаю под петрушкой да укропом разбросанным, дуга белая тянется.
Круг.
... вторую неделю стираю. Шесть щеток ушло уж. Даже зарубки делаю.
Каждую ночь он откуда-то берется. Я пробовал выслеживать. Вооружился биноклем и на балконе умостился. Но частенько засыпал или отвлекался буквально на минуту. И он уже нарисован! Пусть, все равно буду стирать.
***
Маллекин проснулся где-то во втором часу ночи. Заспал. С квозь дрему в его ноздри пробился запах чердака: воняло голубиным пометом и мышами. Разогнувшись, он сладко потянулся. Под пледом лежала коробочка из фанеры. Открыв ее Маллекин сморщился - осталось только два мелка. А ему так мало удалось собрать...
Давно не было такого. И тем более кто-то стирает один из кругов. Перевелись эти люди совсем...
Он недовольно заворчал, захлопнув коробочку, бросил ее в сумку и принялся выбираться из чердака. Высунув продолговатую морду из крохотного окошка, Маллекин проверил, нет ли взглядов.
Взглядов не было. Это хорошо.
Он спокойно спустился вниз по сточной трубе, хотя немного зацепился хвостом за гвоздик в муфте. Но это мелочь.
Однажды на его пути прошла линия взгляда. Он затаился в темном углу на стыке домов. Переждал и быстренько поскакал дальше.
Первый круг был не тронут. Нащупав в сумке банку из-под майонеза он обошел круг собирая все то что попало в него за день. Ладошкой он словно ловил дым. Тонкая сероватая линия отделялась от круга и втекала в открытую банку. Покончив с этим, он поднял баночку и присмотрелся. Половина. Он покачал головой. Мало. Совсем мало сегодня угодили в его этот кружок.
Второй круг был в довольно таки густонаселенном жилом массиве. Но тут и пробраться к нему было сложно. В темноте он видел, как волнами колышутся взгляды в воздухе. Здесь их полно. Из окон в основном. Во взгляды лучше не соваться. Банка хоть и стеклянная, но может и так достать, и тогда все пропадет. Нельзя. Да еще и чесаться, потом все тело будет...
Он быстро нашел лазейку и пробрался к своему второму колечку.
Восхитительно! Почти полная. И какая густая! Маллекин улыбнулся. Он поднял голову и посмотрел на одинокие прямоугольники окон, горевшие светом. Так, здесь уже достаточно. Пусть подлечатся, потом еще можно будет поставить... Даже парочку.
Третьего круга он вовсе не застал. Ничего, он уже привык, что его уже вторую неделю стирают. Но ведь обидно! Мел ведь не бесконечный.
Постояв под кустом, он плюнул, пнул носком каштан лежавший на бровке, развернулся и ушел в ночь. Дел еще не в поворот. Все, здесь ставить круг он больше не будет. Совсем люди перевелись.