Когда возвращаюсь домой, уже очень поздно. Темно, дом спит.
Открываю и закрываю дверь, стараясь не шуметь. Попить и убраться в свою комнату -- все, чего я сейчас хочу. Пить... В последний раз я испытывала такую жажду, только когда мы с Александром потерялись в пустыне. Александр... Нет, не думать. Не сейчас.
Не спеша, стараясь двигаться бесшумно, направляюсь в сторону кухни. Не хочу, чтобы кто-то из мальчишек знал, во сколько я вернулась и особенно -- увидел, в каком состоянии.
Но мой день сюрпризов не желает заканчиваться, хотя уже почти что за полночь: из кухни навстречу мне выныривает темная фигура.
-- Чего крадешься? -- спрашивает тень голосом сына прежде, чем я успеваю испугаться.
Чеееерт.
-- Не хотела разбудить, -- отвечаю, как надеюсь, спокойно. -- А ты чего в темноте?
-- Не знаю, -- откликается Лаки. -- Ходил попить. В кухне светло и от подсветки техники. А тут, чтобы не споткнуться, хватает света фонарей с улицы.
Он прав: я хорошо вижу очертания его фигуры. А вот лица -- нет, и это замечательно, значит, Лаки тоже не видит выражение моего. А еще, когда я только оделась и посмотрела в зеркало заднего вида во флайере, мой подбородок и шея были насыщенного красного цвета -- как на зло, именно сегодня Джейс не был гладко выбрит. Полагаю, краснота уже успела сойти, но лучше не рисковать.
-- Если темно, давай включим свет? -- предлагает Лаки, и вижу, как он тянется к выключателю.
-- Спать иди, -- прошу. Его рука замирает. -- Я мертвецки устала. Не хватало мне еще яркого света по глазам.
Сын опускает руку, но не трогается с места.
-- Мам, ты в порядке? -- спрашивает с тревогой в голосе.
Я не в порядке. Совсем.
-- В порядке, -- заверяю.
Лаки всегда был очень чутким мальчиком, с самого детства тонко улавливал любые мои настроения. Вот и сейчас безошибочно понимает, что у меня что-то произошло. Только он, должно быть, думает, что что-то плохое. А я... Я не знаю, плохое ли. Но и похвалить себя за сегодняшний поступок не могу.
Повисает пауза.
-- Иди спать, -- повторяю устало. Лаки меня знает: он поймет и не станет настаивать на откровенности.
И я права, потому что тоже его прекрасно знаю.
-- Спокойной ночи, -- негромко произносит сын и проходит мимо меня к лестнице, ласково проведя ладонью по плечу в знак своей молчаливой поддержки.
Как же я его люблю. Что бы я без него делала...
Так и стою, привалившись плечом к дверному косяку, пока шаги Лаки не смолкают на втором этаже. А потом опрометью бросаюсь на кухню, будто бы за мной гонится тысяча чертей. Хватаю графин с водой, наливаю в стакан, выпиваю залпом. Но мне и этого мало: отставляю ненужную тару и пью прямо из графина. Жадно. Много.
Я, действительно, словно побывала в пустыне. И у меня ощущение, что, как и тогда, я снова падаю в пропасть с откоса. Качусь кубарем по склону, царапаясь о сухие ветки и камни, ломаю о них ногти в попытке зацепиться и остановить свое падение. Вот только Александра больше нет, и никто не поймает меня на самом краю, не протянет руку помощи.
Возвращаю пустой графин на стол, а сама упираюсь ладонями в край столешницы, широко расставив руки, и опускаю голову, зажмуриваюсь.
Александр... Сколько лет прошло, а я чувствую себя предательницей. Впервые за эти чертовы четырнадцать лет у меня ощущение, что я изменила ему с другим мужчиной!
Мертвым изменить нельзя, сказала бы Мэри Морри и вся остальная толпа моих предыдущих психотерапевтов. И да, черт возьми, они были бы правы. И рассудком я это прекрасно осознаю, но сердце считает иначе. Сердце, в котором долгие годы не было места ни для кого другого, кроме Александра Тайлера, моего Александра.
Выдыхаю, собираюсь с силами и отрываюсь от стола. Нужно идти к себе, спрятаться, закрыться. Не хватало еще, чтобы Гай тоже решил спуститься попить и застал меня в таком состоянии. Гай не Лаки -- он не поймет, испугается, напридумывает себе чего-нибудь и будет переживать. Поэтому лучше предотвратить, чем расхлебывать последствия.
Стараясь ступать бесшумно, поднимаюсь по лестнице.
Веду ладонью по теплым деревянным перилам и в сто тысяч сотый раз представляю, сколько раз Александр проделывал этот путь до своей спальни на втором этаже. Держась за эти самые перила, ступая по этим самым ступеням.
Мэри Морри, какой бы неприятной заразой она ни была, права: я держу Александра. Держу все это время. И сейчас, когда, кажется, готова отпустить, мне по-настоящему страшно.
Я не умею жить без него. Забыла, разучилась. Мы были вместе всего полгода, но я умудрилась растянуть эти отношения почти на целых пятнадцать лет. И мне по-настоящему физически больно от того, что я больше его не чувствую.
Должно быть, Джейс решил, что я не в своем уме. Отчасти так и есть. Или по большей части? Полностью?
А что еще должен был подумать мужчина о женщине, которая только что кричала и изгибалась от наслаждения под ним и на нем, а потом вдруг резко начала одеваться, отобрала ключи и ледяным голосом сообщила, что обратно поведет сама?
Он ни черта не понял. Я видела по его глазам -- ни черта. Но Джейс не задал ни единого вопроса, ни в чем не упрекнул. Просто кивнул и сдержанно ответил: "Хорошо".
НЕ хорошо. То, что со мной происходит, НЕ хорошо.
Добираюсь до своей спальни, закрываю дверь и включаю компьютер. Загружаю фотоальбом и открываю то самое фото, что уже не так давно рассматривала, -- свадебное изображение, казалось бы, счастливой пары. В действительности: жениха, которого водили за нос, и невесты, которая ради денег влюбила его в себя. Шпионка, работа. Для Изабеллы Вальдос это была всего лишь работа. Даже рождение сына для нее было лишь частью легенды...
Так и сижу, глядя на фотографию мужчины, умершего на моих руках, и женщины, в чье лицо я собственноручно выстрелила из плазменного пистолета. Шах и мат.
Александр счастлив на этом фото, по-настоящему счастлив, влюблен. Любуюсь его улыбкой до рези в глазах.
Сколько мужчин у меня было после него? Не считала. Много. Но почему ощущение измены возникло у меня только сегодня? Глупый вопрос -- знаю почему. Потому что только с Джейсом я почувствовала себя живой. Мне с ним просто хорошо: говорить, молча находиться рядом. И до физической близости. А теперь... Даже сердце начинает стучать быстрее, когда вспоминаю, что между нами произошло.
Я была счастлива. Всего час назад я была счастлива, снова молода и беспечна. А теперь я -- снова я, и эта "я" мне не нравится.
Не сдерживаюсь, открываю окно чата с Джейсоном и пишу ему одно короткое слово: "Извини".
Да, помню, что нашу переписку, скорее всего, тщательно просматривают, но, полагаю, мое извинение не должно повредить легенде: все ссорятся, даже влюбленные.
Ответ приходит мгновенно, будто он ждал, что я напишу: "Не за что".
В моих глазах стоят слезы, а на губы просится улыбка. Что-то происходит со мной, что-то важное, значимое, и я совершенно не могу это контролировать.
Не хочу. Мне было комфортно в моем тесном, тщательно выстроенном мирке, где были дом, работа, мальчишки и редкие, ничего не значащие связи с мужчинами. А теперь в одночасье все рухнуло, и я вновь ощущаю себя маленькой и потерянной, как тогда, до Александра.
Я снова маниакально пытаюсь вызвать в себе воспоминания и чувства к нему. Отмотать назад, вернуться в зону комфорта. Но, как ни стараюсь, ощущаю лишь благодарность и сожаление.
А еще стыд.
Нет, не за сам факт сегодняшней близости с Джейсоном. Просто мне всегда казалось, что Александр бессмертен и останется таковым, пока он будет жить в сердцах тех, кто его любил.
А мое сердце взяло и впустило в себя кого-то другого.
И кого! Моего студента. Молодого мужчину, младше меня на целых десять лет. "Всего на десять", как говорит Лаки. Но сейчас мне кажется, что десять лет -- это настоящая пропасть. Десять гребаных лет. У нас нет будущего.
Я снова вернулась к началу: боюсь потери, еще не начав. Когда-то мне казалось, что Александр исцелил меня от моих детских страхов. Но я ошиблась: с его смертью количество страхов лишь возросло.
Выключаю компьютер и направляюсь в душ, на ходу расстегивая форму. В какой-то момент мои руки на кнопках замирают, потому что понимаю, что застегнуты не все из них -- одевалась в спешке и в панике.
Как же все-таки хорошо, что Лаки не включил свет.
***
[Джейс]
Утро начинается с проверки почты -- ничего. Ни одного чертова письма.
Знаю: рано. Но теоретически, если бы, получив мое послание, доктор Кравец со всех ног бросился писать мне ответ, то он вполне мог бы уже достичь Лондора.
Или доктор не получил моего письма.
Или не стал отвечать.
Или не успел.
Десятки возможных вариантов, и от каждого воротит и бросает в дрожь при мысли, что с Молли могло что-то случиться.
Тру лицо ладонями, силясь прийти в себя и настроиться на учебный лад.
Но в моей голове не только мысли о сестре -- еще одна женщина глубоко и как-то поразительно внезапно засела в моем сознании. Сегодня даже не удивился очередному эротическому сну с ее участием, тем более после вчерашнего. Так что сон получился красочным и насыщенным, основанным уже на реальных событиях, а не только на фантазиях.
Комм тоже молчит: ни звонка, ни строчки от Морган. В этом-то как раз ничего удивительного, чего не скажешь о ее вчерашнем сообщении: "Извини". За что? Что, к чертовой бабушке, творится в голове этой женщины? Безумно привлекательной женщины...
То, что произошло вчера, было... необычно. Признаться, ничего подобного в моей жизни еще не случалось: когда женщина, с которой у тебя только что был умопомрачительный секс, вдруг словно опускает на лицо воображаемое забрало, полностью скрывающее эмоции, и отгораживается от тебя невидимой, но очень толстой стеной. Еще миг назад все было волшебно -- и вот она отстраняется, отворачивается и начинает спешно натягивать на себя одежду.
И в жизни не поверю, что ей не понравилось то, что между нами случилось. Так точно не симулируют. Никто не смог бы несколько часов кряду притворяться ТАК.
Но потом Морган о чем-то вспомнила или подумала -- и все, занавес.
Сидел, как идиот, и просто наблюдал за тем, как она одевается, повернувшись ко мне спиной на соседнем сидении. Смотрел на тонкую белую кожу с выпирающими позвонками, на темные кудрявые волосы, в тот момент влажные у шеи, и думал о том, что влип по самую макушку.
Казалось бы, все в лучшем виде: в ЛЛА поступил, роман, как велел РДАК, "закрутил", с Морган сблизился, получил женщину, которую до безумия хотел все последние дни. Но почему-то мне мало.
До меня вдруг дошло, что мне действительно мало: хочу не только ее тело, хочу ее всю. Да-да, с этими безумными тараканами в голове, которые несколько минут назад заставили ее подскочить и в спешке начать одеваться, с ее прошлым, ее грехами и заслугами, с мертвым Эйдоном и танцующими ангелочками.
А еще в тот момент я понял, что даже опасность, нависшая над Молли, не заставит меня пойти к Первому и Второму и передать то, о чем рассказала мне Морган. И пусть это сущая мелочь, далекая от секретов, обладать которыми те жаждут, -- все равно не передам ни слова, что бы ни узнал.
Что бы ни было дальше, Миранда мне доверилась, а на предательство я не пойду даже ради сестры. У меня все же есть принципы, какие-никакие, но есть.
"Принципы тебя погубят", -- сказал мне Раш перед самым нападением на "Искатель-VIII".
Вероятно, старик был прав.
***
Как на зло, первое занятие сегодня именно у Морган, и не общим курсом, а уже отдельной маленькой группой -- все на глазах.
Если Миранда еще долго планирует разыгрывать спектакль перед Рикардо Тайлером, то о нашем фальшивом -- или уже самом настоящем? -- романе скоро узнают все. Это даже к лучшему, потому что не уверен, что сумею смотреть на нее как раньше. Я все еще хочу ее. Даже больше, чем раньше.
Когда поднимаюсь на нужный этаж, вся наша группа уже в полном составе: Дилайла и Кора стоят у самых дверей в аудиторию. Еще две девушки, познакомиться с которыми я так и не удосужился, устроились возле подоконника, расположив на нем свои вещи. Мальчишки -- чуть в отдалении, так сказать, дружной мужской компанией. Тем не менее это не мешает им поглядывать в сторону девчонок, но в то же время подойти к одногруппницам никто из парней не решается, ограничиваясь лишь красноречивыми взглядами. Интересно, чего ждут? Что их неземная красота и харизма сама привлечет представительниц противоположного пола к их звездным персонам? Смешно.
Так как подхожу последним, громко здороваюсь со всеми присутствующими:
-- Всем доброе утро!
Девчонки у подоконника улыбаются и кивают: первая очень дружелюбно, вторая -- равнодушно. Судя по списку группы, который отправляла мне Ди, одна из них -- Линда, другая -- Надира. Кто их них кто, понятия не имею. Они вообще чем-то неуловимо похожи: среднего роста, стройные, темноволосые, да еще и обе собрали волосы в высокие "хвосты" на макушке. Никогда не любил "клонов" -- в женщине должна быть индивидуальность.
-- Привет, Джейс! -- Лиам, как всегда, переполненный энтузиазмом, машет мне рукой, предлагая присоединиться к их компании.
Мужской и женский клуб, как в младшей школе? Нет уж, увольте. Мне и возле двери неплохо.
Дилайла о чем-то разговаривает с блондинкой Корой. Вежливо кивает мне и продолжает разговор. Однако ее собеседница мгновенно вспыхивает, бормочет приветствие в мой адрес и поспешно отводит глаза. М-да, может, остаться возле дверей и не было такой хорошей идеей.
Замечаю насмешливый взгляд Ди поверх головы своей приятельницы (Кора значительно ниже). Чуть приподнимаю брови: а я -- что? Я -- ничего.
Все же меняю свое решение, отрываюсь от двери, к которой успел привалиться плечом и был намерен именно в таком положении дождаться начала занятия, и направляюсь к "мужскому клубу".
-- Ребят, кто еще не знаком с Джейсом? -- радуется мне Лиам. Вообще-то, все. -- Знакомьтесь: это Джейс. Джейс, это Габриэль, Сантьяго, Малькольм и Кевин.
-- Будем знакомы, -- отзываюсь, впрочем, без особого энтузиазма.
Протягиваю руку. После секундной заминки ее первым пожимает длинный и тонкий парень, напоминающий эльфа из сказок, которого назвали Габриэлем. Затем, по примеру самого смелого, -- остальные. Смех да и только: девочкам я нравлюсь, мальчики меня побаиваются -- действительно, все как в младшей школе. Да и в старшей, кстати говоря, тоже.
-- Чего к девчонкам не подходите? -- интересуюсь. -- Разбежались по углам.
-- Да они как-то между собой, -- мямлит светловолосый Кевин, больше других бросающий до этого взгляды на подружек у окна.
-- Ну да, сами отделились, -- поддакивает смуглый Сантьяго.
Ребята, с вашей смелостью, они так и будут -- между собой...
-- А эта блондиночка на тебя так и поглядывает, -- комментирует болтун Лиам, выглядывая из-за моего плеча. -- Как ее там? -- почему-то спрашивает у Малькольма.
-- Кора Камальски, -- мечтательно отвечает тот и сам не сводит глаз с предмета своей явной симпатии. -- Мы сидели рядом на первом экзамене. От нее потрясающе пахнет.
В последний момент успеваю замаскировать смех кашлем -- мои однокурснички меня доконают.
Лиам, неожиданно проявивший чудеса такта и житейской мудрости, смотрит на меня осуждающе.
-- А вы с ней знакомы? -- набирается смелости Малькольм, обращаясь прямо ко мне.
Но ответить не успеваю.
-- Тихо! -- шикает на нас молчавший до этого Габриэль, вытягивая шею и высматривая кого-то в коридоре за моей спиной. -- Идет.
Мне даже не надо уточнять, кого именно он там разглядел -- знаю и так. Оборачиваюсь.
Морган снова в своей неизменной синей форме. Вид бодрый, шаг пружинистый. В руках -- папка с бумагами.
-- Слушай, -- Лиам толкает меня в плечо и шепчет практически на ухо, -- так ты тогда не пошутил, вы правда с ней занимаетесь дополнительно?
-- С чего бы мне шутить? -- отмахиваюсь, не смотря в его сторону.
Мой взгляд прикован к Миранде. А в какой-то момент она поднимает голову, и наши взгляды встречаются. Морган смотрит пристально и явно дольше, чем следовало бы, если бы она хотела, чтобы другие этого не заметили.
Заметили: Ди прячет улыбку, а вот Кора хмурится. Зато только что такой чуткий к переживаниям Малькольма Лиам в этот раз не видит дальше своего носа. Или его просто слишком сильно волнует тема дополнительных занятий с легендарным капитаном?
-- И как занятия? Успешно?
О да, то, чем мы занимались вчера, прошло более чем успешно.
-- Очень, -- бросаю уже через плечо, потому как Морган открывает аудиторию и жестом приглашает всех войти внутрь.
Снова взгляд глаза в глаза: я смотрю на нее, а она на меня.
Весело же нам будет сохранять дистанцию "преподаватель -- студент".
***
К счастью, Морган не только пилот от бога, но и прирожденный педагог. Потому как пожираю ее взглядом, думая совсем не об учебных вопросах, всего лишь первые пять минут. Потом начинаю внимательно слушать, и вся посторонняя дребедень быстро вылетает из моей головы.
То, что рассказывает Миранда, я слышу впервые. Скольких только ни встречал пилотов-"скачковиков", все они, включая старика Раша, никогда не проходили "окна" без предварительных расчетов координат входа и выхода, высчитывания угла входа, траектории. Морган же буквально с порога заявляет нам, что все это чушь: есть ты и корабль -- просто чувствуй.
Остальные недоуменно переглядываются, явно ставя под сомнение слова капитана. Только Дилайла не крутит головой по сторонам -- еще бы, если она давно и близко знакома с Морган.
Задумываюсь, пытаясь вспомнить свои ощущения при проходе через "окно" на "Искателе". Естественно, у меня не было расчетов. Я вообще понятия не имел -- и по-прежнему не имею, -- как их делать. Но если бы пришлось вести судно, да еще и сверяться с системой координат и другими цифрами, мы бы точно убились. Поэтому теория Миранды мне нравится, пусть даже она далека от общепринятых норм.
Не выдержав, Лиам тянет руку.
-- Спрашивайте, Филлипс, -- кивает ему Морган.
-- А как научиться "чувствовать"? -- задает тот вопрос, не забыв подняться со своего места и встать, руки по швам, возле своей парты. -- Вот я, вот пульт, вот обзорный экран, вот "окно". Как, как вы говорите, почувствовать, что правильно выбрал курс?
Мне тоже интересен ответ на этот вопрос. Нет, сам бы его не задал, потому что и так примерно понял, что капитан имеет в виду. Но как Морган это объяснит, мне любопытно.
-- Чувствовать? -- повторяет Миранда, смотря на вытянувшегося перед ней студента и снисходительно, и в то же время с умилением, как смотрят на еще глупых, но подающих надежды детей. -- Чувствовать, Лиам, надо сердцем, -- отвечает, при этом бросив короткий, но мгновенно перехваченный мною взгляд в мою сторону. -- А думать -- головой, -- и вот она уже смотрит в лицо студенту, задавшему ей вопрос. -- Остальное вы узнаете в ходе наших занятий. Не забегайте вперед.
-- Да, мэм! Спасибо, капитан! -- радостно отчеканивает Лиам, разве что не отдает честь и не ударяет каблуком о каблук. Шут.
-- Садитесь, Филлипс, -- торопит Морган.
Лиам поспешно возвращается на свой стул и едва не опрокидывает его на пол от спешки и восторга из-за того, что капитан поговорила персонально с ним.
Миранда закусывает губу, наблюдая за суетой и волнением студента, но ничего не говорит, принимая как должное. Она терпеть не может этот пафос и раболепие, с которым к ней обращаются малознакомые люди, это я уже понял. Но привыкла и смирилась -- репутация сделала свое дело.