Лучи заходящего солнца проходят сквозь лобовое стекло и слепят глаза через закрытые веки. Но мне так лениво, что не хочется даже отвернуться от яркого света.
Лежу у Ригана на груди -- совершенно голая на обнаженной мужской груди. Мы снова сделали ЭТО, несмотря на то, что в прошлый раз я опять зарекалась сама себе, что больше не стану к нему приближаться ближе чем на метр.
И опять во флайере...
Какая-то рациональная часть моего мозга (все еще способная анализировать информацию, и до сих пор каким-то чудом не превратившаяся в желе от близости этого мужчины), понимает, что взрослым людям не пристало "проводить время" в транспортном средстве: если нет возможности пойти к кому-то домой, всегда остается вариант с гостиницами, мотелями, съемными квартирами, наконец. Однако все эти возможные места для встреч должны быть продуманы и приготовлены заранее. А я -- клянусь самой себе! -- ничего не планировала.
Просто наступил первый полноценный выходной день после начала учебного года с его экзаменами, нервами и суетой. И я с чистой совестью планировала первую треть выходного отмокать в ванне с пеной, вторую -- разлагаться в кровати, третью -- на этот раз по-честному добраться до кухни и приготовить пусть не завтрак или обед, но уж точно ужин.
Но все мои планы были посланы к черту, стоило утром прийти сообщению от Джейсона с предложением провести день с пользой и полетать. Не знаю, вкладывал ли он в свое приглашение какой-то потаенный смысл и правда ли хотел всего лишь позаниматься пилотированием. Но в который раз вышло... как вышло.
Мы на самом деле провели в небе целых три часа, садясь только затем, чтобы поменяться местами в пилотском кресле. Джейсон -- талант, без шуток. Не считая Лаки, не могу вспомнить ни одного студента, способного с первого раза повторить то, что я показываю. А он -- почти с легкостью.
В итоге я сама предложила сделать перерыв и приземлиться. А Риган выбрал место -- ту самую уединенную поляну среди леса, где мы были в прошлый раз. Уже много лет люблю это место: здесь спокойно, уютно, тут хорошо побыть в тишине, подышать воздухом, послушать пение птиц, шум листвы и подумать.
Боюсь, эта поляна больше никогда не будет ассоциироваться у меня с уединением.
Рациональная моя часть опять подает голос, напоминая, что следовало пресечь все на корню в тот самый момент, когда Риган решил меня поцеловать, стоило флайеру опуститься на ковер из разноцветной листвы. Пресечь, остановить, еще раз доходчиво объяснить, что наша сделка включала в себя лишь показные выступления на людях.
Стоило.
Я этого не сделала.
И теперь просто валяюсь поперек кресел, затылком и плечами на его груди, и щурюсь от яркого солнца, как довольная кошка.
К черту рациональную часть.
Знаю, она еще поднимет голову и напомнит о себе. Но не сегодня. Не хочу думать, не хочу ничего предпринимать. Мне хочется быть слабой ведомой женщиной, решение за которую принимает мужчина. Никогда прежде не замечала за собой таких желаний (равноправие полов -- наше все), и вот: докатилась на старости лет. Должно быть, всему виной усталость -- что же еще?
-- Морган, -- заговаривает Риган. И его голос после долгого молчания звучит несколько хрипло.
Мне очень нравится, что он зовет меня именно так -- так, как просила. Я это ценю.
Все мужчины, с которыми у меня были связи за эти годы, почему-то считали, что, если между нами что-то было, теперь они мне не чужие (или даже имеют на меня какие-то права) и могут обращаться ко мне по имени или вообще так, как им вздумается. Впрочем, ласковые клички -- для меня отдельная тема. Запретная тема, если быть точной: патологически не выношу фальшиво сладкие словечки, должные означать... Что? Любовь? Помилуй боже. Привязанность? Три раза "Ха!". Нежность? Ну так будь нежным, чего трепаться?
Но почему-то, если мои любовники быстро и с первого раза понимали, что ко мне не стоит обращаться: "киска", "красавица", "милая", -- то с именем были проблемы у всех.
Да, это мои личные заморочки. Но разве так уж сложно запомнить, что "Миранда" я только для очень узкого круга людей? Мне так комфортно, это мой личный дополнительный слой защиты от враждебного окружающего мира, как говорил один из моих психотерапевтов.
-- М-м-м? -- сама не пойму, мычу или мурлычу в ответ, не поднимая век. Протягиваю руку, наощупь нахожу свой свитер (да, кстати, кроме формы у меня оказалась всего лишь одна рубашка на пуговицах и этот бледно-синий свитер тонкой вязки) и набрасываю его на себя -- вечереет, и становится прохладно.
-- Я должен тебе кое-что сказать.
Так и таким тоном не говорят о чем-то приятном. Так признаются в каких-то грехах и сообщают неприятные новости. Не хочу. Ничего сейчас не хочу, только покоя.
-- Не надо, -- прошу.
-- Морган...
-- Просто не надо, -- повторяю тверже.
-- Ладно, -- соглашается Джейсон после целой полминуты молчания и крепче прижимает меня к себе.
Блаженно улыбаюсь и устраиваюсь поудобнее.
Скоро стемнеет, и пора будет возвращаться в реальность и домой. В конце концов, до приготовления ужина я все-таки сегодня доберусь -- обещала так обещала. Но не могу заставить себя вынырнуть из неги прямо сейчас. Мне нужны эти несколько минут тишины, жизненно необходимы.
Мы редко молчали с Александром. Или каждый был занят своим делом, что было не до разговоров. Или же болтали без умолку: смеялись, подшучивали друг над другом. С Риганом мне хорошо молчать. И это настолько странно, что... Что я не хочу искать этому объяснений.
И думать сейчас об Александре тоже не хочу.
***
Когда мы одеваемся и собираемся в путь, солнце уже зашло за горизонт, и оттуда виднеются лишь его слабые оранжевые лучи. Если я все еще хочу приготовить ужин, то мне следует поторопиться.
По привычке, выработанной годами, натягиваю на себя свитер, отвернувшись от мужчины, с которым только что была рядом абсолютно без одежды и, в общем-то, ни капли не стеснялась.
Перед тем, как повернуться, замечаю в глазах Джейсона немой вопрос и ожидаю, что он озвучит его, но предпочитаю заранее игнорировать и, почему-то внезапно заторопившись, натягиваю свитер через голову, уже мысленно подбирая остроумный и, желательно, исчерпывающий ответ, объясняющий мое поведение, которого я и сама толком не понимаю.
Риган и вправду заговаривает, но говорит совсем не о том, чего я ожидаю.
-- Ты мне снишься.
Вздрагиваю, будто меня хлестнули плетью по обнаженной спине. Быстро опускаю шерстяную ткань до талии.
Что это? Такой способ "подката", как говорит молодежь?
-- Надеюсь, в кошмарах? -- пытаюсь сострить; бросаю на него взгляд через плечо и снова отворачиваюсь, намереваясь зашнуровать ботинки. Долго. И кто меня тянул обувать сегодня те, что на шнуровке?
Успеваю заметить немного кривую улыбку.
-- Скорее уж в порно.
Мог бы хотя бы использовать слово "эротика". Сглатываю. Ни за что не признаюсь, что сама сегодня видела его в весьма откровенном сне.
-- И к чему ты это? -- стараюсь спросить как можно небрежнее.
-- Я влип, -- отвечает спокойно, вновь вызывая своим голосом миллион мурашек по моему позвоночнику. Оборачиваюсь и обнаруживаю, что Риган и сам уже успел одеться, пока я возилась со своими вещами. Теперь он сидит вполоборота ко мне, закинув одну ногу, согнутую в колене, на другую и положив локоть на подголовник кресла. -- Думаю о тебе все время.
Дергаю уголком губ. Похоже, у меня уже нервный тик.
Я тоже думаю о Джейсе непозволительно много. Но сказать это вот так... просто...
-- Это пройдет, -- отвечаю равнодушно. Не знаю, кто это говорит: я или мое врожденное чувство противоречия.
-- Наверно, -- соглашается, глядя мне в глаза и не думая отводить взгляд. -- Если перестану тебя видеть.
Пожимаю плечом.
-- Перестанешь. Окончишь ЛЛА и перестанешь...
Замолкаю и плотно сжимаю губы. Я что, только что заявила, что намерена не отпускать его от себя все три года обучения? Морган, ты все-таки спятила.
-- До окончания Академии еще далеко, -- вторит Риган моим мыслям. Но это не протест, а что-то диаметрально противоположное.
Мне теперь совсем не по себе.
-- Ты это к чему? -- спрашиваю во второй раз, нервно обняв себя руками.
Если сейчас за этим последует признание якобы в любви, я ему вмажу. Честное слово, возьму и ударю. Все слишком знакомо, слишком по сценарию. Было, миллион раз было -- признания мужчин, не знающих обо мне ровным счетом ничего и отчего-то возомнивших, что любят меня. Или притворяющихся, и даже не возомнивших всерьез. Почему-то представители сильного пола считают, что услышать признание в любви -- самое заветное желание любой женщины. Ошибаетесь, для меня это как выстрел сигнального пистолета: "На старт!".
-- К тому, что я хочу, чтобы наш фиктивный роман стал настоящим, -- серьезно произносит Риган, все еще смотря на меня и не пытаясь бегать взглядом по салону. -- Независимо от Рикардо Тайлера, выборов и прочей чепухи.
Ничего себе, чепуха. Сказал бы он это Рикардо...
И только после этой мысли меня посещает другая, ошалелая: "Он что, серьезно?".
Открываю рот, ну точно как глупая рыба, и захлопываю. У меня нет слов, без шуток.
-- Я хочу тебя узнать, -- окончательно добивает меня Джейсон.
У меня вырывается нервный смешок. "Узнать, а не тупо трахать", -- так он хотел сказать?
Я бы тоже хотела узнать о нем что-то еще, помимо того, что уже знаю: что Джейс умный, преданный семье, быстро соображающий и умеющий прямо и без прикрас говорить то, что думает. Но... Но у меня много "но".
Первая опускаю взгляд; качаю головой с невеселой улыбкой.
-- Джейс, я все тебе уже говорила. Преподаватель -- студент...
-- Бабушка -- внучок, -- продолжает мне в тон. Вскидываю на Ригана возмущенный взгляд. -- Так гораздо лучше, -- улыбается, -- лучше злость, чем вселенская грусть. К черту возраст. Что-то я не видел у тебя на спине бирку со сроком годности.
Корчу гримасу.
-- Очень смешно. Может, она у меня не на спине.
-- Остальные места я тоже видел, -- напоминает и бровью не поведя.
Да уж, не поспоришь.
Я и не спорю, только дергаю плечом.
Риган не знает, что есть еще одна причина. Субъективная. Только для меня.
Александр.
Четырнадцать лет назад я поклялась самой себе, что никогда и ни за что не впущу в свою жизнь ни одного мужчину. Никого, кроме него. Не сказать чтобы Джейсон так глубоко вошел в мою жизнь, но в мысли уж точно. И закрепился там поразительно прочно за такой короткий срок.
Риган чуть подается вперед, вглядывается в мое лицо.
-- Есть что-то еще, кроме этой ереси про возраст, -- и это не вопрос. Но откровенности на этот счет он от меня не дождется. Впрочем, Джейс и не требует. -- У меня тоже, -- заявляет. -- Но ты велела мне сегодня об этом не говорить.
-- Но ты все равно решил завести серьезный разговор, -- обвиняю, в общем-то, довольно вяло.
-- Не о том, что может тебя расстроить, -- парирует.
-- Но заставляет думать, -- огрызаюсь.
Именно думать-то мне сегодня и не хотелось.
Значит, у него в загашнике припрятано то, что меня еще и расстроит? А хочу ли я это знать?
-- Все это внешнее, -- продолжает Риган. -- Разберемся как-нибудь.
Смотрю на него настороженно.
-- А что внутреннее?
-- То, что мне еще никогда не было так хорошо ни с одной женщиной.
Просто ты еще слишком молод... Для меня. И вообще.
-- Физически? -- усмехаюсь, ловя на слове. Мне говорили, что из меня неплохая любовница. Как человек -- то еще дерьмо, а в горизонтальной плоскости -- весьма не дурна. Хотя в нашем случае речь далеко не только о горизонтальном... Бог ты мой, всего три раза, а мы уже столько всего успели...
Мои беспорядочные мысли прерываются всего одним словом:
-- Быть.
Я теряюсь настолько, что не сразу понимаю, что это окончание предыдущей фразы.
Джейс тянется ко мне, очерчивает кончиками пальцев линию скулы, нежно, бережно, почти невесомо.
-- Я это к тому, -- отвечает на вопрос, не успевший в очередной раз слететь с моих губ, -- чтобы ты не усугубляла. Просто не усугубляй.
А потом он притягивает меня к себе. Нет, не для того, чтобы опять раздеться и повторить, и даже не для того, чтобы поцеловать в губы, страстно и горячо, как умеет. Риган просто меня обнимает, крепко, без доли эротизма, так, как я мечтала его обнять, когда он сидел с чашкой кофе на нашей кухне; целует в висок.
"Никогда не было так хорошо ни с одной женщиной... быть".
Просто быть...
Мне было хорошо в этой жизни с одним мужчиной, с другим мужчиной. Но не так, иначе.
Это было слишком давно, настолько, что и я, должно быть, уже совсем другая.
***
Успеваю приготовить ужин. Естественно, уже не до изысков, но на пасту с грибами и сырным соусом времени хватает.
Мальчишки -- оба дома. Гай, как всегда, возится с учебниками. Лаки что-то мастерит у себя в комнате.
Когда моего сына посещает "технический гений", даже Ди отходит на второй план. Как хорошо, что Дилайла мудра не по годам и воспринимает это нормально. Лаки с подросткового возраста купается во внимании противоположного пола, но все его предыдущие девушки очень ревностно относились к его манере уходить во что-то с головой: в программирование или в собирание чего-то из не бог весть чего. За это люблю Ди еще сильнее, она для меня уже настоящий член семьи.
Эта мысль приводит к мысли о родителях. Прилетели ли они уже?
Зря я постыдилась вовлекать СБ в свои личные дела. Пожалуй, все же стоит поручить компетентным людям отследить прибытие моих родителей на Лондор и немедленно сообщить мне об этом. С некоторых пор я категорически не приемлю сюрпризы.
Лаки бы и сам справился с отслеживанием перемещений "бабушки и дедушки", но он наотрез отказался за ними шпионить. Иногда он до омерзения принципиален.
Так что помаюсь, и все-таки дерну СБ. К черту стыд -- так нужно.
-- Все готово! -- высовываюсь из дверей кухни в холл и громко кричу, чтобы меня услышали на втором этаже.
Разумнее было бы связаться с мальчиками по интеркому или по личным коммуникаторам, но мне нравится действовать по старинке.
Может, стоило позвать Джейса на ужин?
Понимаю, что хотела бы, чтобы он сейчас был рядом. Однако трясу головой, пытаясь отделаться от навязчивых мыслей об этом человеке. Хватит, Морган, решительно хватит. Достаточно с тебя на сегодня Джейсона Ригана.
А завтра будет новый учебный день, подготовка к "круизу", и тебе точно будет не до него.
В ответ на эти рассуждения, как по команде, на комм на моем запястье падает сообщение.
Джейс: "Не усугубляй".
Не сдерживаю улыбки.
***
Джейс
В общежитие возвращаюсь в отличном настроении. Есть ощущение незавершенности оттого, что так и не сообщил Морган о РДАКе, но тогда я не сказал бы ей то, что сказал.
Разведка Альфа Крита уже вынудила меня к притворству. Ненавижу лицемерие. Тем более, с людьми, которые мне не безразличны -- те самые принципы, о которых говорил Раш, те, что меня погубят.
Глупо изображать фиктивный роман, упиваясь друг другом в уединенном месте. Однако Морган явно удивилась тому, что я заговорил об этом напрямик. Но, черт возьми, мы же не древние пуритане, в конце концов. Почему не говорить прямо о сексе и об отношениях, когда они есть? Почему ее это смутило? Ханжество? Комплексы? Те самые прожорливые тараканы в ее голове, о наличии которых я давно догадался?
Всегда бежал от женщин с заморочками. А сейчас тянет как магнитом, и, вместо того чтобы включить режим самосохранения и не ввязываться, дико хочу узнать, что делается в этой кудрявой голове.
Это все безумный Лондор, и все здесь безумные.
Надо бы почитать о составе атмосферы: нет ли в ней чего-нибудь психотропного.
***
Мое настроение с отметки "отличное" быстро опускается до минус сотого уровня, стоит мне открыть дверь своей комнаты -- записка. Снова.
Лаки обещал принести видеокамеру через пару дней, сказал, что хочет ее усовершенствовать. Поэтому моя обитель опять осталась без присмотра, чем немедленно воспользовались разведчики. Гады.
Нет, нет во мне патриотизма и духа родства с соотечественниками. Плохо меня воспитывали родители. Вернее, по утверждению моей собственной матери, воспитывали-то они меня хорошо, но не всякий ущербный способен к обучению.
Разворачиваю листок: снова только время и место.
Хмыкаю: ну надо же, супермаркет на соседней улице.
Хотя да, логично. Куда бы мне попереться вечером в выходной, как не за продуктами? Я не дебил, если бы мой холодильник был пустым, то я бы озаботился его наполнением с утра, а не на ночь глядя. Но, похоже, агенты РДАКа не лучшего мнения о моих умственных способностях и умении планировать свой день, чем мои родители. Не брали ли те у них, часом, мою характеристику? Тоже вряд ли: мама сказала бы, что я пропащий, и первый лондорский бомж будет им полезнее меня.
Кстати, а на Лондоре есть бомжи?
***
Теплому солнечному дню на смену пришел холодный ветреный вечер.
Идти на встречу с агентами не хочется совершенно, но то, что после обезвреживания "жучков" РДАКовцы не добрались до меня еще вчера, уже само по себе удивительно. Значит, ждали.
Чего? Каких действий с моей стороны?
Неужели подумали, что я сдался местной СБ, и это те обчистили мою комнату и комм?
Может, Лаки и считает, что в крайнем случае следует обратиться в Службу безопасности, но только для него она "наша", его они холят и лелеют. А меня и мою сестру сотрут в порошок, так, на всякий случай, чтобы исключить возможность нанесения вреда великому семейству Тайлеров.
Вчера я рассуждал о том, что не готов порвать с Альфа Критом. Но прошлой ночью, пока не отрубился без сил, чтобы увидеть очередной сон с Морган в главной роли, много думал и понял, что цепляюсь за призраков: для меня больше нет Альфа Крита и никогда не будет, потому что я уже предатель. Пусть еще без красного штампа в документах, но я уже предатель Родины. В тот самый миг, когда со мной связался РДАК, открылось всего два взаимоисключающих друг друга пути развития событий: либо служу разведке верой и правдой и возвращаюсь домой героем, либо делаю то, что делаю сейчас. И на этом -- всё. Меня не простят. Я не смогу вернуться -- мне не дадут жизни. Назад уже не отмотать, остается лишь как-то умудриться обезопасить Молли, а самому бежать. Куда? Понятия не имею, но куда-то, где можно затеряться от всевидящего ока РДАКа.
Пожалуй, это была одна из самых главных причин того, что я сказал сегодня Миранде: не хочу лицемерия не только из-за того, что оно отвратительно мне как явление как таковое. Не хочу фальши, потому что, она права, нам отведено мало времени. Нет, не из-за разницы в возрасте -- кого это вообще волнует, кроме Морган? -- а из-за того, что очень скоро, возможно, сразу, как только получу с помощью Лаки ответ доктора Кравеца, мне придется бежать. И бегать всю оставшуюся жизнь.
Миранда говорила о трех годах, по прошествии которых мне придется вычеркнуть ее из своей жизни. Но подозреваю, речь разве что о трех неделях. И потому я хочу провести их так, как хочу.
Может, Морган снова была права, не дав мне рассказать сегодня о РДАКе? Это ничего не изменит.
***
Вечерний супермаркет полон народу. Кажется, тут многие не умеют распределять свое время и бегут наверстывать упущенное на ночь глядя.
Странное место для тайной встречи, учитывая, что здесь полно камер. Однако людей тут тоже с избытком. Видимо, на то и расчет.
-- Дяденька, -- кто-то дергает меня за рукав. Опускаю глаза: парнишка не старше Гая. -- Проводите меня в туалет, там собака сидит, ждет хозяина. Я ее боюсь.
С трудом сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Они серьезно? Ребенка подкупили? А легенду поправдоподобнее не сочинили? Какая собака? Какой хозяин? Ребенок, где твои родители? Скоро полночь.
-- Конечно, -- отвечаю нехотя. -- Пойдем, малыш.
-- Сюда, -- радуется шпионский мальчик и чуть ли не вприпрыжку тащит меня за собой. -- Тут недалеко!
Охотно верю.
Мы ныряем в подсобный коридор, не встретив никого из персонала супермаркета. На стене и вправду находится указатель со светящейся стрелкой, оповещающий о месте нахождения уборных. Но мы проходим мимо дверей с обозначающими знаками, поворачиваем в еще один коридор и оттуда направляемся прямо к двери -- на улицу.
Есть ли на заднем дворе супермаркета камеры?
Должно быть, камер нет, потому что на выходе мальчик, спешащий на полшага впереди, вдруг резко поворачивается и всаживает мне иглу инъектора прямо в бедро. Непростительно глупо: я ждал нападения из темноты, попытку оглушить, ударить по голове из-за угла и был готов к отражению атаки.
К нападению ребенка я готов не был.
А потому успеваю только выдернуть иголку из ноги и подставить руку между своим лицом и стремительно летящим к нему полом.