Держу себя в руках, пока нахожусь в поле зрения террористов. Стоит им скрыться под лестницей, ускоряю шаг. В комнату влетаю уже бегом.
Мчусь в ванную. Сгибаюсь над унитазом. Меня рвет. Выворачивает наизнанку. Физически и душевно.
Дядюшка выглядит растерянно. Даже отступает на шаг:
-- Ну и что мне делать с... этим?
-- Ну какое же это "это", -- смеется девочка. Приседает на корточки, подхватывает упитанного белого щенка под мышки и ставит на задние лапы, демонстрируя со всех сторон. -- Это не "это". Это Майки.
Дядя бледнеет:
-- Ты ему еще и человеческое имя дала?
Девочка корчит гримасу.
-- А как надо было его назвать? Дружок? Дядя, прекращай. Это Майки, и он твой!
-- Мой? -- переспрашивает, будто не расслышал.
-- Конечно, твой, -- часто кивает. -- Мы с папой решили, что если тебе будет, о ком заботиться, ты станешь добрее.
-- Вот еще, -- фыркает Квентин.
-- Станешь-станешь, -- раздается голос от двери, и в комнату входит отец девочки. -- Посмотри на него. Ну, не чудо ли? Ты же все детство мечтал о собаке.
-- Вот именно. В детстве!
-- А мечты детства нужно выполнять! -- тут же влезает девочка. Громко смеется, когда щенок изворачивается и умудряется лизнуть ее шершавым языком в лицо. -- Фу, Майк! Нельзя.
-- Так ты примешь наш подарок? -- прищуривается отец. -- Будешь любить и оберегать его...
-- Да-да, -- язвит Квентин. -- В горе и радости. Богатстве и бедности... Ладно, давай сюда.
Девочка радостно вскакивает. Поднимает щенка на руки. Он еще очень маленький по возрасту, но уже крупный. У девочки еле хватает сил, чтобы оторвать его от пола.
-- Майки, познакомься. Это дядя Квентин, твой хозяин.
Дядюшка принимает "дар". Держит щенка на вытянутых руках. А пес доверчиво заглядывает ему в глаза.
-- Хм, -- смущается новоиспеченный хозяин. -- Может, мы и подружимся. Но никаких "Майки", -- говорит девочке строго. Опускает щенка на пол. -- Его будут звать Майк. Если это мой пес, у него должно быть серьезное имя.
-- Только золотую гриву ему не приделай, -- поддевает брат.
Квентин сверкает на него глазами. Опускается на корточки, гладит щенка по мохнатой голове.
-- Не слушай их. Зачем тебе грива? Я куплю тебе золотой ошейник.
Трясущимися руками хватаюсь за край раковины. Держусь так крепко, как только могу, пока комната не перестает качаться перед глазами. Потом включаю воду. Умываюсь ледяной струей. Полощу рот.
Поднимаю глаза. Вижу в зеркале над раковиной Кесседи, замершего за моей спиной. Он стоит в проходе, подперев плечом дверной косяк и сложив руки на груди. Смотрит.
-- Черт, Кесседи, -- рычу, -- тебе, что, нравится наблюдать, как люди блюют?
Чувствую, как деревенеют мышцы спины. Как он узнал?
Не поворачиваюсь. Так и смотрю на него в зеркало.
-- Как ты догадался? -- спрашиваю тихо. Голос не слушается, звучит придушенно. -- Он представился?
Качает головой.
-- Нет. Имени Большой Босс не называл. Сказал, что для меня это лишняя информация. Он не убрал со стола бумаги. Возможно, не подумал, что я умею читать.
-- И что там было? -- кусаю губы в ожидании ответа.
-- Бланк с эмблемой "Строй-Феррис". Фирма твоего отца, твое странное поведение, внезапная любовь пса. Кэм, ну я же не идиот!
Что есть, то есть.
Вздыхаю. Поворачиваюсь. Перехватываю руки. Все еще держусь за раковину, чтобы не упасть. Опираюсь о ее край спиной.
-- Да, -- подтверждаю. -- Он мой дядя... Дядюшка Квентин...
Замолкаю. Мне нечего сказать. Слов нет. Как и сил что-либо говорить.
На лице Райана написано участие. Но он тоже молчит, понимая, что утешать меня бесполезно.
-- А как вы поговорили? -- спрашиваю.
Пожимает плечами.
-- Он больше расспрашивал, чем говорил. Кто, чего хочу, что могу предложить. Вроде, я ему понравился... -- прерывается. Кусает губы, будто собирается с силами, чтобы что-то сказать или спросить.
-- Говори, -- разрешаю.
-- Ты узнал дядю и не оставил микрочип? Поэтому СБ не появилась?
Вот так. Мне бы рассмеяться, но сил нет. Губы сами собой растягиваются в улыбке. Грустный клоун, вот кто я. А клоунам веры нет.
Ничего не говорю. Вытягиваю руку вперед. Ладонью вверх. На бледной коже еще виден тонкий надрез.
Райан опускает глаза.
-- Прости...
Любой бы так подумал на его месте. Но для меня Кесседи не любой. Больно.
Отрываюсь от раковины, когда чувствую, что смогу устоять на ногах. Прохожу мимо Кесседи.
Иду к своему подоконнику. Сажусь. Подтягиваю колени к груди. Кладу на них голову.
За окном пасмурно. Ветер бушует. Деревья качаются, склоняясь острыми верхушками чуть ли не до земли.
-- СБ нет не потому, что я не смог, -- нарушаю молчание, не отрывая глаз от деревьев, которые так любит дядюшка Квентин. -- СБ нет потому, что они не придут. Нас снова надули. В лучших традициях Службы Безопасности.
Райан подходит ближе. Слышу его шаги.
Не поворачиваюсь. Не могу смотреть на него. Не хочу, чтобы он видел сейчас мои глаза.
-- Я не понимаю, зачем владельцу строительной фирмы взрывать людей, -- слышу его голос совсем рядом. Не поворачиваюсь.
Ты не понимаешь, потому что ты не такой. Тебе бы никогда даже в голову не пришел такой в полном смысле этого слова дьявольский план.
Поднимаю голову. Прижимаюсь лбом к прохладному стеклу. Прикрываю глаза.
-- Зато я теперь все прекрасно понимаю, -- произношу тихо. -- Дядя всегда был менее умен, менее удачлив, менее успешен, чем его старший брат. Папа как-то в шутку сказал, что дядюшка был в юности влюблен в мою маму. Так вот, это была не шутка. Дядя завидовал. Хотел власти. Хотел денег, -- говорю и говорю. Райан слушает и не перебивает. -- Мне всегда казалось, что с родителями произошел не несчастный случай. Теперь я в этом не сомневаюсь. Он убил двух зайцев: уничтожил женщину, которая ему отказала, и избавился от ненавистного брата. После папиного ареста фирма была близка к банкротству. Не попав на встречу, на которую ехал в тот самый день, отец не выполнил условия договора. "Строй-Феррис" понесла колоссальные убытки. Акции стремительно падали в цене. Должно быть, дядя скупил их и стал полноправным хозяином.
-- Если он все это сделал, то зачем приходил к тебе?
Пожимаю плечом:
-- Проверял, что знаю. Убедился, что ничего, и решил, что нет смысла меня убивать.
-- Или не смог убить собственного племянника, -- надо же, Райан ищет ему оправдание.
-- Или не смог, -- соглашаюсь. -- Брата же не убил. Отправил за решетку пожизненно. Уничтожил его семью. Это ведь не убийство. Это ведь милосерднее...
Замолкаю. Кесседи ждет, что продолжу. А я молчу.
За окном начинается град. Льдинки бьют в стекло. Грохочут по подоконнику.
-- А теракты? -- спрашивает через некоторое время, убедившись, что не заговорю.
Собираюсь с силами. Заговариваю:
-- Ты видел столицу. Там больше негде строить. Папа хотел двигаться в провинцию. Развернуть строительство там. Но строительство в мелких городах никогда не принесет столько денег, сколько столичные небоскребы.
-- Погоди, -- теперь и у Кесседи перехватывает горло. -- Ты хочешь сказать, все эти взрывы, жертвы... Из-за денег?!
-- Из-за ОЧЕНЬ больших денег, -- поправляю. -- Не сомневаюсь, что заново город после терактов восстанавливала именно "Строй-Феррис".
-- Из-за денег... -- в ужасе повторяет Кесседи.
А у меня нет сил, чтобы удивляться. Меня только что опустошили. Высушили. Выломали.
Кусочки мозаики сложились, и теперь вижу всю картину целиком.
-- Убрал конкурента, и теперь рушит и строит. Рушит и строит. И все не может насытиться. Деньги и власть. Еще больше денег и власти.
-- И СБ нет, потому что полковник знал все и так, -- теперь и Райан начинает понимать. -- Просто хотел удостовериться. И тогда получается...
-- Получается, что он нашел меня не случайно, -- заканчиваю жестко. -- Полковник нашел и завербовал меня целенаправленно. Именно МЕНЯ.
***
Не сплю. Не могу спать.
Меня использовали. Все мои действия были заранее спланированы. Каждый шаг со свободой овцы...
Кесседи тоже не спит. Или спит периодами и плохо. Постоянно ворочается. Переворачивается с боку на бок.
К утру у меня совершенно красные от недосыпа глаза. Смотрю в зеркало и отворачиваюсь. Натягиваю кепку поглубже.
Гилл вызывает Райана к себе и объявляет, что пошел "последний этап испытаний". Сегодня Проклятых выпустят на обычное изучение местности в последний раз.
-- Может быть, ты не пойдешь? -- спрашивает Кесседи, одеваясь сам. Мой плачевный вид бросается в глаза.
-- Еще как пойду, -- отвечаю упрямо.
Может, СБ и гениально просчитала каждый мой шаг, но и я кое на что гожусь. Точно знаю, чего от них ждать. И чтобы этого дождаться, мне нужно выбраться из дома.
Летим всей бандой вместе с Сантьяго.
Сижу у окна. Смотрю вниз. Верхний мир. Не хочу иметь с ним ничего общего. Теперь уж точно.
"Как люди могут жить в раю?" -- спрашивал наивный Брэдли. В раю? Не похоже, что моя семья погибла от счастья.
Где-то там, на юге, вилла моего дядюшки с золотыми головами львов на перилах крыльца. Интересно, хорошо ли ему спится? Если мне выпадет шанс встретиться с ним лицом к лицу, пожалуй, это единственное, что у него спрошу -- как ему спится после того, что он сделал с нами.
Садимся. Выходим.
Сантьяго резко уводит флайер в небо.
Всё как всегда. Но не всё...
Кесседи отпускает Проклятых с миром и подходит ко мне.
-- Ты как? -- спрашивает.
Возможно, в другой момент мне была бы приятна его забота. Но не теперь.
-- Я -- лучше всех, -- отрезаю.
Мне не было стыдно реветь, когда Райан мог умереть от случайной пули. Он заслуживает этих слез. Но только не дядя. Моих слез он не получит.
-- Куда идем? -- голос Райана звучит миролюбиво. Предлагает мне решать.
Поздно, Кесседи, все решено за нас.
-- Прямо, -- отвечаю. -- И туда, где больше камер.
Щурится на солнце, смотрит на меня:
-- Думаешь, СБ таки захочет с нами встретиться?
-- Не сомневаюсь, -- теперь, когда кусочки пазла сложены воедино, мне ясно все до рези в глазах.
СБ захочет.
СБ встретится.
СБ найдет способ. Без наших подсказок и помощи.
***
Все же ошибаюсь. Ждать приходится дольше, чем рассчитываю.
Наматываем круги по улицам Верхнего мира несколько бесконечных часов, когда, наконец, вижу знакомое лицо.
Питер сдержанно улыбается. Осторожно кивает и направляется за угол. Заворачивает.
-- Мне показалось, или?.. -- начинает Райан. Наблюдательный.
-- Не показалось, -- отвечаю сквозь зубы.
Злюсь. Но моя злость направлена вовсе не на Кесседи.
Больше никаких овец на привязи. Сегодня получу все ответы.
Следуем за Питером. Повторяем его маневр. Заворачиваем за угол.
За углом тупик. Прямого прохода нет. Этим и воспользовался тот, кто припарковал тут черный наземный автомобиль с тонированными окнами. Такими же черными, как и сам транспорт.
Пит открывает заднюю дверцу.
-- Прыгайте, -- улыбается. Как старым друзьям.
Замечаю, как Райан осматривается в поисках камер.
-- Эй, -- трогаю за рукав куртки, привлекая его внимание, -- Гилл и Сантьяго никогда ничего не заметят и не узнают, если СБ им не позволит, -- говорю уверенно.
Кесседи хмурится. Не верит. Он еще не понял, что произошло на самом деле.
Без споров и колебаний шагаю к машине.
-- Умник, надеюсь, ты знаешь, что делаешь, -- вздыхает Райан и идет за мной.