Аннотация: Собеседник Андрея Соловьева - пианист Чик Кориа, лидер легендарной группы "Return to Forever".
Чик Кориа: мне не стыдно учиться
Одним из самых ярких событий последнего времени стали выступления легендарного американского пианиста Чика Кориа, которые состоялись в Большом зале Московской консерватории. В первом отделении он представил "Концерт #1 для фортепиано с оркестром" собственного сочинения, во втором - исполнил джазовые композиции вместе со своим трио. В джазовом мире о Чике Кориа впервые заговорили, когда он появился в ансамбле Майлза Дэвиса на рубеже 60-х - 70-х годов. В ту пору молодой пианист пробовал себя в разных составах, играл и классический джаз, и радикальный авангард, но слава пришла после того, как он создал свою знаменитую группу "Return to Forever", ориентированную на синтез джаза и рок-музыки. Накануне приезда Чика Кориа в нашу страну журналист Андрей Соловьев связался с ним по телефону и задал несколько вопросов. Первым делом, конечно же, попросил пианиста прокомментировать сам факт его выступления в цитадели русской академической музыки.
Андрей Соловьев: Неужели классика теперь интересует Вас больше, чем джаз?
Чик Кориа: Когда я выступаю или записываюсь с каким-то ансамблем или оркестром, я стараюсь не думать слишком много о стиле и его границах. Мне гораздо важнее понять музыкантов, с которыми я работаю. От того, как складываются отношения между исполнителями, в конечном итоге, зависит результат. Здесь все дело не в стиле или направлении, а в том, как удается нащупать какой-то определенный звук. Я меньше всего думаю о категориях - классическая это музыка, джазовая или какая-то другая, я отталкиваюсь прежде всего от звучания. С этой точки зрения академическая музыка - будь то камерный или симфонический оркестр - отличатся особыми звуковыми красками и возможностями. Я определил для себя поле деятельности и могу сказать: все, что я делал в последнее время, внутренне связано, во всех моих работах много общего. Я просто пользуюсь разными средствами для того, чтобы воплотить свои замыслы.
А.С. За последние 30 лет Вы неоднократно возвращались к идее синтеза джаза с академической музыкой - это связано с каким-то жизненным ритмом, внутренним ощущением потока времени?
Ч.К. Не думаю. Когда я размышляю о музыке или что-то читаю о ней - мне часто кажется, что конструкции и схемы, связанны со временем, с процессом истории, содержат в себе слишком большую вероятность ошибки. Мне кажется, что все обстоит проще. Я работаю с классическими составами тогда, когда мне это интересно, и когда есть благоприятная возможность.
А.С. Одна из Ваших известных записей ("Mad Hatter") представляет собой звуковую параллель сказки об Алисе в Стране Чудес. Есть ли какая-нибудь литературная основа у других работ?
Ч.К. Мне кажется, что "Mad Hatter" - это скорее исключение из правил, и я не старался буквально следовать сюжетным линиям, заимствованным у Луиса Кэрролла. То же самое можно сказать и об альбоме "My Spanish Heart", в котором часто пытаются найти тот или иной программный замысел. Здесь нет буквальных параллелей с литературными произведениями, но я всегда интересовался испанской культурой - поэзией, живописью - и все это могло повлиять на мою работу.
А.С. Все знают Вас как одного из пионеров в области синтеза джаза и рока. Как вы относитесь к тому, что происходит в рок-, поп- и танцевальной музыке сегодня?
Ч.К. Я по-прежнему с интересом слежу за тем, что происходит в этой области. Здесь, как всегда, сосредоточено очень много творческих людей, которые все время изобретают что-то необычное. Мне не стыдно учиться у них, я всегда пытаюсь понять, что они хотят сказать, и благодарен за свежие идеи тем, кто записывает сегодня электронную музыку для танцев. К сожалению, джазмены нередко ведут себя высокомерно и считают поп-музыку искусством второго сорта. Это вредит только им самим. Обмен идеями и внимательное отношение к тому, что делают "соседи", не приносит музыкантам ничего, кроме пользы.
А.С. В середине 80-х годов Вы уж выступали в России в дуэт с вибрафонистом Гэри Бертоном. Какие впечатления оставила эта поездка, кто из наших музыкантов Вам тогда запомнился?
Ч.К. Да, конечно, я помню эти гастроли, было много разных впечатлений. Из русских музыкантов мне особенно понравился тогда пианист Николай Левиновский, я играл с ним на джем-сейшн и познакомился с его семьей. В Санкт-Петербурге я встретился также с Игорем Бутманом и еще с несколькими прекрасными музыкантами - к сожалению я не запомнил их имен. Но вообще-то, мне больше знакомы те русские, которые постоянно живут в Нью-Йорке или часто приезжают в Америку. А в самой России мня больше поразили не музыканты, а слушатели, потому что интерес к моим выступлениям был очень высок. Русские, как мне показалось, очень любят джаз.
А.С. Все знают Вас как одного из самых техничных виртуозов в современном джазе. Как Вы относитесь к тем музыкантам, которые технически хуже подготовлены, но тем не менее пытаются проложить свой путь в искусстве?
Ч.К. Не знаю, к сожалению или к счастью, но меня очень многое интересует. Более того, я понял, что музыкантам не так часто удается совершить прорыв, необходимый для того, чтобы музыка стала по-настоящему свободной. И зависит это не от техники и не от образования. Стать свидетелем такого события всегда интересно и волнительно. Но времени на их поиски, к сожалению, не хватает.
А.С. А удается ли найти время на реализацию новых проектов и замыслов?
Ч.К. К сожалению, это не только вопрос времени. Многое зависит от денег. Музыкантам нужно платить, большие расходы связаны с гастролями, с приглашением артистов из разных стран. Я не свободен в решении этих проблем - не пишу музыку к фильмам (многие хорошо зарабатывают на этом), не раскручиваю коммерческих проектов. Поэтому всякий замысел, особенно, если его воплощение предполагает участие большого числа людей, требует финансовой поддержки, сам я не располагаю достаточными средствами. Чем больше ансамбль - тем дороже удовольствие с ним работать.
А.С. Что Вас больше привлекает в музыке - возможность говорить о серьезных вещах, отражать возвышенные стороны жизни или, наоборот, остроумие и ирония?
Ч.К. Мне кажется, что не стоит заострять внимание на выборе между этими состояниями. Ирония, как и серьезное отношение к вещам - это скорее следствие большой работы, результат. Всякое эмоциональное состояние (а музыка может выразить очень широкий спектр человеческих переживаний) зависит от того, насколько искренне общаются музыканты. Контакт с аудиторий тоже очень важен, порой весьма непросто его наладить. Если дух общения царит на концерте - музыка может глубоко повлиять и на слушателей, и на самих исполнителей.
А.С. А что Вам сегодня дороже - творческая свобода или дисциплина, порядок?
Ч.К. Я не думаю, что "свободу" и "порядок" вообще следует рассматривать как пару противоположностей. Отсутствие "свободы" означает, скорее, "рабство", а "порядку", в свою очередь, противостоит "хаос". Свобода и дисциплина никогда не мешают друг другу. Быть свободным - значит обладать способностью самостоятельно и ответственно принимать решения, выбирать. Чтобы добиться этого, часто приходится заставлять себя и делать что-то против желания.
А.С. Вы были одним из тех, кто впервые ввел синтезаторы и другую электронику в джазовый обиход. Однако последнее время Вы чаще выступаете с акустическими программами, хотя техника стала намного совершенней, чем во времена Return To Forever. Значит ли это, что Вы разочаровались в электронике и считаете ее непригодной для джазовой музыки.
Ч.К. Нет, я ничего не имею против электроники, просто мне кажется, что вся эта техника гораздо полезнее дома, чем на сцене. Я пользуюсь многими устройствами и приборами - они облегчают мне работу с партитурой, но на сцену я беру разве что Fender-piano. Не потому, что мне не интересно - просто это влечет за собой слишком много дополнительных технических сложностей - прежде всего с отстройкой звука и координацией исполнителей.