Это была страна странствующих врунов, вот что я вам скажу. Врунов обоего пола. Редкий месяц выдавался, чтобы ко двору не понаехал один из таких путешественников. Было обычным делом, что они рассказывали нам какую-нибудь, основанную на реальных фактах историю. О какой-нибудь принцессе, которая дожидается, чтобы её кто-нибудь вызволил из заточения, из какого-то там отдалённого замка, в котором её удерживает какой-нибудь беззаконный негодяй, обычно великан. Как вы можете себе представить, у этих людей должны были в первую очередь спросить, кто они собственно такие, и попросить ориентиры местоположения замка, чтобы узнать, как до него удобнее добираться, и всё в таком духе. Должны были, конечно, но на деле, ни одному из местных не приходила в голову такая простая и здравая мысль. Все просто проглатывали враньё, даже не жуя, и никаких подобных вопросов не задавалось.
Точно так же, как-то раз, когда я был в отъезде, явился один из таких путешественников. Точнее в этот раз явилась, поскольку она оказалась девицей. Явилась и рассказала историю такого же плана. Её хозяйка содержится в плену в большом и мрачном замке. Вместе с ещё сорока четырьмя прекрасными девушками. И практически все они принцессы. И томятся в этом мучительном плену они уже целых двадцать шесть лет. Хозяева замка - три брата. Все они великаны с четырьмя руками и одним глазом во лбу. А глаз этот большой как фрукт. Какой фрукт не уточнялось. Обычное для сказочников пренебрежение к деталям.
Вы уже поверили в этот рассказ о братьях? А вот король и все рыцари Круглого Стола были в восторге. Перед ними раскрывалась возможность отправиться в чудесное странствие. Каждому рыцарю не терпелось заполучить это приключение себе, они упрашивали дать им шанс. Но к их досаде и разочарованию, король подарил эту уникальную возможность мне. И я его даже об этом не просил.
Мне стоило усилий сдержать свои чувства, когда по моему возвращению из командировки, Кларенс принёс это известие. Сам он уже не мог сдерживать радость. Благодарения и радостные причитания лились из него сплошным потоком. Он радовался, что мне так повезло, он был благодарен королю за то, что тот при всех выказал мне такую великую честь. Он приплясывал в состоянии лёгкой эйфории.
Я в свою очередь ругал, про себя, королевскую доброту, благодаря которой мне пожалована такая милость. Но я не показал свою досаду на короля, скрыв её под маской политкорректности, и изо всех сил делал вид, что мне нравится. Нравится. Как человеку, которому дикари всего лишь сняли скальп, и этим всё обошлось на этот раз. Более того, вслух я так и говорил:
- Это же то самое, что мне нужно.
Ну что ж, теперь нужно, не теряя время на бесполезные роптания, собрать максимум информации, обдумать её, и взяться за дело, засучив рукава, а там видно будет. Сказка ложь, но в каждой такой истории есть крупицы истины. Теперь мне предстояло просеять эту золотоносную породу.
Поэтому я послал за девицей, и она явилась. Оказалась, что она довольно привлекательная особа, спокойная и скромная. Мне нужно было от неё точное местоположение, но, как оказалось, она смогла указать его не точнее, чем компас Капитана Джека Воробья указывал на север.
- Любезная, у Вас уже взяли точные показания?
Она ответила, что нет.
- Я и не ожидал что взяли. Спросил так, для порядка. А я вот собираюсь Вас опросить. Надеюсь, что Вы не сочтёте за грубость, если я напомню Вам, что мы совсем не знаем, кто Вы такая, и откуда Вы к нам явились, поэтому давайте не станем торопиться. Может быть, вы рассказали нам правду... конечно-конечно, мы сами на это надеемся, но дело есть дело, ничего личного. Понятно? Я просто обязан задать Вам несколько вопросов. Отвечайте чётко, ясно и открыто. И не бойтесь. Где Вы проживали, пока Вашу хозяйку не заточили в плен?
- Земля Мордера, доблестный сэр.
- Ага, Земля Мордера значит. Родители есть?
- Они были когда-то. Мне не ведомо, живы ли они по сей день. С тех пор много лет прошло, пока я была в заточении, не получая никаких вестей.
- Ваше имя, пожалуйста.
- Я урождённая демаузель Алисанди ля Картлуиз, с Вашего позволения.
- Можете ли Вы назвать кого-нибудь здесь, кто знает Вас лично.
- Не думаю, доблестный лорд, я прибыла сюда в первый раз.
- А есть ли у Вас какие-нибудь документы, или письма, которые подтверждают, что Вы являетесь той, за кого себя выдаёте, и что Вам можно доверять.
- Ну что Вы, конечно нет. А я что? У меня что, нет языка, или я не умею говорить? Я Вам сама всё про себя расскажу.
- Но когда расскажете Вы, это одно. А когда расскажет кто-нибудь другой, это другое дело.
- Другое дело? А разве так может быть? Боюсь, что я не понимаю Вас.
- Не понимаешь? А...а... ну это, ээ... о Небеса, я сам не понимаю, как объяснять такую простую вещь. Ну, понимаешь, когда говоришь ты, это одно, а когда... Ну почему у тебя такой невинный и дурацкий вид!?
- У меня? Скажу Вам честно - я не ведаю почему. Но думаю, что на всё воля Божья.
- Кхм, я и сам считаю именно так. Ладно, не обращай внимание, на то, что я сказал, забыли. Переменим тему. Перейдём к замку с сорока пятью принцессами, в котором живут три великана-людоеда. Скажи мне, где этот гарем?
- Гарем?
- Замок то есть. Расскажи мне, где замок.
- Ах, Вы об этом. Замок высокий, хорошо укреплённый, и красивый с виду, он лежит в далёких землях. До него отсюда долгие-долгие мили.
- Сколько миль?
- О, доблестный сэр, это крайне тяжело сказать, никто не сможет. Потому что их так много, и они одного цвета, и ничем не отличаются, и ничем не отделены друг от друга. И никто из людей не может сказать: та ещё это миля или уже другая, и людям не дано сосчитать их, доколе не будут они отделены друг от друга, а это уже, должна Вам заметить, не в человеческих силах, но в Божьих. Вам самому должно быть это известно.
- Спокойствие, только спокойствие. Ладно, забудем о расстоянии. Просто расскажи, как туда добраться, укажи в каком он отсюда направлении.
- С удовольствием, сэр. Он отсюда ни в каком направлении. По причине того, что дорога направляется к замку не прямо, но всё время петляет. Оттого, направление до замка не остаётся постоянным, но какое-то время направлено в одну сторону, а какое-то время в другую сторону. А бывает и такое, когда идёшь через лес, что думаешь, что идёшь на восток, и что это точно та сторона, а потом замечаешь, что пройденный путь сделал заворот, и ты уже прошла пол-круга обратно. А потом это необъяснимое явление случается снова. А потом опять. И потом ещё. И вас это огорчает, и вы думаете о тщеславии и гордыне человеческого разума, который желает идти наперекор и противоречить воле Всевышнего. Ибо если захочет Он, то доедешь до замка и безо всяких направлений. А не захочет Он, то скорей все замки исчезнут и направлений не станет вовсе на всей Земле, и останутся вместо них только голые места и поляны, дабы было предупреждение всем смертным, что если Он того желает, так тому и быть, а если...
- О, достаточно уже! Всё! Забудь о направлении. Фтопку направление!! Извиняюсь. Тысяча извинений, что-то я не в себе сегодня. Сейчас я успокоюсь. Я совершенно спокоен. О, нет-нет, со мной всё в порядке, просто я разговариваю сам с собой, это просто привычка, моя закоренелая привычка, мне нужно успокоиться. У меня уже изжога от... того, что приходится питаться здешней пищей. Знаешь, за сколько тыщь лет до моего рожденья она приготовлена? Ну вот как человеку исправно работать министром, когда ему приходится есть, непонятно кем приготовленных, цыплят тыщатрёхсотлетней выдержки, и никакой домашней пищи совсем? Ну ладно, не будем о грустном. А скажи-ка. Я даже не надеюсь, интересуюсь на всякий случай. Может у тебя есть с собой такая вещь, как карта той страны?
- А.. а это, случайно, не те штуки, о которых говорят, что они растут за Морем-океаном, которые можно варить, а можно и жарить на сале с...
- Что? Карту жарить? О чём ты говоришь вообще? Это не карту, а картошку жарят. Её ещё не завезли к вам из Америки. Ты вообще знаешь, что такое карта? Так, так, ладно, карту фтопку. Нет, не расскажу, что это. Я уже и так весь на нерве. Это просто такая непонятная вещь. Я думаю, что тебе вообще нельзя рассказывать о ней. Ладно, ступайте дорогуша. Доброго дня. Проводи её до дверей, Кларенс.
О, да, теперь было совершенно понятно, почему эти олухи никогда не расспрашивали своих врунов о деталях. Может быть, где-то в глубине этого вранья, и в самом деле, были скрыты крупицы реальных фактов, но обнаружить их нельзя было даже при помощи детектора лжи, да что мелочиться - даже при помощи рентгена. Тут был нужен гипнотизёр-экстрасенс. Она несла такую нелепицу, но и король и его рыцари слушали её так, словно она читала им откровения из Библии. Это в полной мере характеризует всё тогдашнее общество.
О простоте нравов при дворе говорит тот факт, что эта странствующая девчонка со своим фантастическим рассказом сразу была представлена королю, безо всяких проблем, с такой же простотой, как в наши дни, была бы доставлена в полицейский участок для начала. Скажу больше, король был счастлив, что она к нам пришла, был в восторге от её истории. С такими приключениями, которые она принесла на хвосте, ей были рады все, как гаишник нарушителю.
Как только я прекратил думать свою думу, вернулся Кларенс. Я пожаловался на тщетность моих попыток выудить у девчонки факты. Не удалось получить даже каких-нибудь зацепок, относительно местоположения замка. Парень стоял немного удивлённый и даже сбитый с толку, он поведал мне со всей откровенностью, что он и сам был удивлён, когда я стал задавать ей все эти вопросы.
- Но как? Должен же я как-то узнать, что это за замок, и как его найти. А как иначе я до него доберусь?
- Ха, не парьтесь ваша честь, это вообще не вопрос. Она поедет с тобой. Так принято. Поскачите вместе с ней.
- Поскачем вместе с ней? Как так!?
- Да вот так. Она поскачет с тобой. Вот увидишь.
- Что? Мы будем скакать с ней, непонятно сколько времени, по полям, по дремучим лесам, и только мы вдвоём, да? Это притом, что я ведь уже почти был помолвлен когда-то. Тыщу триста лет назад уже. Это просто неприлично. Подумай только об этом, поставь себя на моё место.
Образ из прошлого всплыл в памяти и стоял перед моим мысленным взором. Парень тут же захотел узнать побольше, кого я имею ввиду. Я взял с него обещание держать это в секрете, и прошептал её имя - Кисси Фленэгэн. Он погрустнел и сказал, что не знает о такой графине. Как ловко этот подхалим наградил её титулом. Он спросил, из каких она мест.
- Из Восточного Харт...
Я осёкся и замолчал, смутившись. Помолчав, я сказал:
- Да неважно, в общем то. Как-нибудь потом я расскажу тебе.
А можно будет её увидеть? Позволю я ему на неё посмотреть как-нибудь?
Ага, через тринадцать столетий. Но он так хотел, и я сказал ему, что позволю. А после этого грустно вздохнул. Вот тут реально ничего нельзя было сделать. Понятно, что и вздохи в этом случае не помогали - когда ещё она просто родится даже? Но люди есть люди. Чувства мы не рассуждаем, а переживаем.
Все при дворе говорили только о моём путешествии. Всем нашим хотелось со мной пообщаться. Все ощущали себя сопричастными. Никто не выказывал досады или неудовольствия от того, что дело досталось не им. Все реально озаботились - как же мне уработать этих великанских людоедов и вызволить этих зрелых девушек. Словно им самим нужно было сделать это. Добрые как дети, но и ума, как у детей малых. Мне давали бесчисленное количество практических советов о том, как выманить великанов, и как сразить их. Но они также делились со мной волшебными молитвами против всякого великанского колдовства. Давали мне чудодейственные бальзамы и прочую ерунду, чтобы лечить мои раны. Никому из них не приходило в голову, что если я, в самом деле, такой великий маг и чародей, какого я изображал, мне не нужны были бальзамы и советы, или заклинания. И даже доспехи и оружие были бы совсем не нужны. И если бы даже, мне предстояло сразиться с драконом, а не с какими-то непонятными великанами. Так, обычные людоеды из захолустья.
Как это было принято у искателей приключений, я должен был позавтракать спозаранку и выезжать на рассвете. Однако, сборы оказались нечеловечески трудны, и пришлось подзадержаться. Оказывается, трудно очутиться внутри доспехов. Потому что тут куча всего. Сначала на тело надевается пододеяльник из очень толстой грубой шерсти, с прорезями для рук и головы. Он выполняет функции подушки безопасности при столкновениях и предохраняет тело от контакта с холодным металлом. Затем надевается кольчуга - рубаха, сплетённая из маленьких металлических колец. Она такая гибкая, что если уронить её на пол, она будет лежать, напоминая металлическую рыбацкую сеть. Она довольно тяжела и очень неудобна в качестве пижамы. И всё-таки, её во все времена приходилось носить, не снимая, многим людям - сборщикам налогов, политическим реформаторам, странствующим королям, во владении которых были одни только надежды, отстоять когда-нибудь свой титул. Затем идёт обувь - башмаки в форме перевёрнутой баржи, скованные из металлических полос, к которым крепятся крупные и неуклюжие шпоры. Следом одевается защита на бёдра и на голени. На грудь и спину крепится металлический доспех, похожий на переднюю и заднюю половинки кирасы и тут вы замечаете, что стало тесно. К доспеху крепится металлическая юбка из уложенных внахлёст широких металлических пластин. По бокам она свисает, прикрывая бёдра, а посередине имеет дугообразный вырез, чтобы вы могли сидеть в седле. Она выглядит как перевёрнутое ведро, и удобна для носки не больше, чем для вытирания об неё рук. Затем, вас опоясывают мечом. На руки крепятся печные трубы, на ладони надеваются металлические латные рукавицы, а на голову надевается металлическое ведро с куском кольчуги, свисающим сзади и прикрывающим шею. Вуаля! Говорящий грецкий орех в железной скорлупе готов! Только времени на завтрак, к сожалению, не осталось.
Ребята помогли мне, иначе времени не хватило бы не только на завтрак. Как только мы управились, появился сэр Бедивир, и я понял, как сильно промахнулся с выбором боевого облачения. Как величественно он смотрелся. Высокий, крепкий, благородный. На голове у него был шлем как у Александра Невского, вместо забрала - стальная полоса, защищавшая нос до губы. Сверху донизу его прикрывала кольчуга, кольчужная рубаха и штаны. А его кольчужный плащ, в который можно было закутаться до самых лодыжек - это был вообще улёт. Ниже пояса и до самой земли плащ был разделён на две половины, чтобы при езде верхом, свисал по бокам коня. Сэр Бедивир собирался граалить, и экипировка была что надо, однозначно. Много бы я отдал за такую униформу, но уже было не до удобств. Солнце взошло. Чтобы проводить меня и пожелать удачи присутствовали в полном составе король и двор. Задержаться означало нарушить этикет.
В таком одеянии я не смог бы взобраться на коня самостоятельно. Я попытался. У меня не получилось. Но меня не бросили в беде. Меня подняли за руки и за ноги, как поднимают человека, получившего на улице солнечный удар. Усадили на скакуна, помогли удобно устроиться в седле и вдели ноги в стремена. Я в это время чувствовал себя, будто сам не свой, будто меня ударило током, и я не до конца пришёл в себя. В этих доспехах я не мог даже осмотреться по сторонам, вот как неудобно было. Затем в стремя моей левой ноги упёрли мачту, называемую копьём, и я ухватился за него рукой. В довершение мне повесили шит на шею, и я был готов поднимать якорь и отчаливать.
Обстановка была дружелюбнейшая. Все подбадривали меня, а её величество собственноручно поднесла мне кубок вина на дорожку. Оставалось только поднять на борт девицу. Она достала из своего дорожного мешка дорожную подушечку, на которой и пристроилась позади, обхватив меня руками. Чтобы держаться.
Вот так мы и отправились. Провожающие желали нам счастливого пути, махали платками и шляпами. Все, кого мы встречали, спускаясь с холма и проезжая через деревню, почтительно приветствовали нас, кроме нескольких маленьких оборванцев с окраины посёлка, которые кричали:
- Вот это перец! - и кидали в нас комья земли.
Я знаю, что такие хулиганы встречались во все времена. Они никого не уважают и их ничего не колышыт. В седой древности, такие кричали пророку "Вали отсюда, плешивый!". Теперь, в благочестивом сумраке Средневековья дерзили мне. Мне хотелось слезть с коня и надрать им уши, но тогда я не смог бы забраться обратно. Нужно было отправляться в путь на самопогрузчике.
ГЛАВА XII
МЕДЛЕННАЯ ПЫТКА.
Вскоре мы выехали за город. Утренний безлюдный лес был очарователен. Стояло довольно свежее раннее утро, чувствовалось первое дыхание холодной осени. С вершины холма было видно, что перед нами раскинулась широкая зелёная долина, которую пересекали извилистые ручьи. Местами были островки леса. То тут, то там обособленно стояли огромные дубы, бросавшие на землю чёрные тени. По ту сторону долины, сквозь дымку виднелся ряд других холмов. Все они были разного размера и формы и тянулись вдоль всего горизонта. На вершине некоторых можно было различить зубчики, которые мы распознавали как замки.
Путь в долину шёл по полям, сверкавшим росой. Ковёр из дёрна под копытами полностью гасил топот. Мы, в лёгком зеленоватом тумане, призрачно и задумчиво двигались средь рощиц. Солнце ярко освещало макушки деревьев над нашими головами, внизу в ручьях текла чистая и холодная вода. Она журчала нам переливчатые, приятные на слух мелодии, подскакивая на камушках и преградах.
Временами мы оставляли залитый солнцем мир позади, углубляясь в мрачные чащобы, в густой сумрак леса. Там повсюду шныряли и носились стремглав загадочные существа, которые успевали юркнуть и раствориться, прежде чем успевал повернуть голову в направлении, откуда раздался звук. Ранние птахи приводили себя в порядок и занимались утренними делами. Отсюда раздавались трели, там галдел птичий базар, из непролазной глубины леса раздавалась далёкая раскатистая дробь дятла, долбившего ствол в поисках личинок. Потом мы снова въезжали в ослепительное сияние дня.
Подобная игра тени и света происходила третий, потом четвёртый, пятый раз. Прошло уже несколько часов после восхода Солнца, и оно начинало палить. Радость ослепительного сияния дня стала пропадать. Наступала дневная жара. Потом рощи закончились, и начался длинный участок пути по солнцепёку. Никакой тени.
Однажды начавшись, процесс роста шел не останавливаясь. Из лёгкого недовольства росло серьёзное раздражение. Поначалу я не обращал внимания, потом это начало доставать меня. Всё сильнее и сильнее. Когда я первые десять-пятнадцать раз вспоминал о своём носовом платке, чтобы отереть пот - я почти не напрягался.
Но потом всё стало не так. Я думал о платке беспрестанно. Я отгонял от себя эту мысль, убеждал не обращать на неё внимания, говорил себе - это пустяки, выбрось их из головы. Эта мысль нудела, нудела, нудела всё время. Я не мог не думать о платке. Наконец, я потерял терпение и воскликнул в сердцах: "что за идиоты делают доспехи без бардачков!". Видите ли, платок у меня был. Но он лежал внутри шлема, а шлем был такой, что самому его было не снять. Когда я положил платок в шлем, то по своей неопытности этого не учёл. Мне, наоборот, казалось, что это очень подходящее место. А теперь, невыносимо бесила мысль о том, что он так близко к голове, по которой уже струями бежит пот. Замечали, такая мелочь, а бесит? В общем, платок вытеснил из головы все другие мысли. Напрочь. Я сконцентрировался на шлеме. Внутри которого лежал платок. Я думал о платке, я представлял себе, как хорошо будет, когда я до него доберусь. Глаза мучительно и невыносимо заливал солёный пот, стекавший со лба, но я ничего не мог с этим поделать. Если посмотреть на этот вопрос теоретически, то платок вещь пустячная, но если перейти в практическую плоскость, ситуация меняется кардинальным образом. Отсутствие платка означает страдания. Я знаю что говорю.
Теперь я твёрдо решил, что в следующий раз возьму в путь барсетку. А в барсетку положу платок в первую очередь. И пусть думают, что хотят и говорят, что вздумается. Конечно, для бронированной братвы Круглого Стола это будет нелепым и возмутительным нарушением традиций. Они может даже станут осуждать меня, но имидж ничто - платок всё. Мы не спеша продвигались вперёд, местами нам попадались участки голой земли, тогда пыль выбивалась из-под копыт, попадала в нос и заставляла чихать и чертыхаться. Не отрицаю, что мне стоило лучше держать себя в руках. Но я ведь тоже человек.
В пустынной Британии шестого века повстречаться по пути нам не мог никто, даже людоед. В таком расположении духа, в каком я сейчас находился, я был бы рад даже людоеду. Людоеду с платком. Большинство рыцарей думали бы только о том, чтобы заполучить его доспехи, меня бы интересовал только его платок, а металлолом пусть оставит себе.
Между тем становилось ещё жарче и жарче. Солнце палило нещадно, металл доспехов нагревался всё сильнее. Когда вам так жарко, любая мелочь раздражает очень сильно. Я пустил коня рысью, доспехи гремели как хлам в кузове грузовика едущего по кочкам, и это бесило меня. Я уже не мог терпеть этот щит, который болтался и стучал по груди. Тогда я пустил коня шагом. Шарниры моих доспехов поскрипывали и повизгивали так нудно, будто где-то, кто-то качался на скрипучих качелях. На такой скорости перестал обдувать даже малейший ветерок. Я чувствовал себя как в парилке. Кроме того, чем медленней я ехал, тем сильнее на меня давило всё одетое на меня железо, и с каждой минутой вес увеличивался на целые тонны. Вдобавок приходилось менять руку и переставлять копьё с ноги на ногу, потому что одной рукой долго держать было тяжело.
Когда пот течёт полноводными струйками, значит скоро... правильно, скоро что-нибудь начнёт чесаться. Чешется внутри, а руки снаружи, вот такой парадокс. Хочешь - потрись изнутри о железо, только это проще сказать, чем сделать. Сначала чешется тут, потом тут и там, потом ещё где-то, и под конец везде. Если вы не бывали в такой ситуации, вам не понять каково это и как плохо было мне. Должно быть хуже некуда. Когда я подумал, что хуже уже некуда, в щель забрала залетела муха и уселась мне на нос. У этого шлема конструкция не позволяла поднимать забрало, поэтому мне только и оставалось, что вертеть головой, которая таким образом равномерно пропекалась внутри этого гриля. А что касаемо мухи - вы наверно сами знаете, как ведут себя мухи, когда чувствуют, что до них не доберёшься. Это животное, в ответ на бешеные вращения головы, перелетело с носа на губу, с губы на ухо, а потом принялась летать там внутри, и летало, и жужжало, и садилось на меня и даже кусалось. Мучения стали невыносимы. Я не выдержал и попросил Сэнди снять с меня шлем и прекратить это безобразие. Она сняла, вытряхнула из него муху и мои пожитки, и зачерпнула шлемом воды из ручья. Я пил воду и силы возвращались ко мне. Остатки она залила внутрь моих доспехов. Вы не представляете, как мне полегчало. Она продолжала черпать и заливать воду, пока я основательно не промок и не пришёл в себя.
Это была хорошая идея сделать привал и восстановить душевное равновесие. В нашей бренной жизни нет ничего совершенного. Я незадолго до отъезда сделал себе трубку. И немного табачку. Настоящего табака в Англии не росло в те времена, да это и не беда. Табачок у меня был такой, который курят в Индии. Для самочувствия куда полезней. Всё это было уложено в шлеме, и теперь я снова мог этим воспользоваться, но оказалось, что нет спичек.
Потом в моей голове забрезжила очень неприятная идея. Новичок в полной экипировке не мог сам взобраться на коня. Ему требовались помощники и желательно побольше. Одной Сэнди явно не хватало. Нам пришлось ждать и надеяться, что кто-нибудь проедет мимо. Меня это вполне устраивало потому, что я отдыхал физически. Я стал думать о том, как я - разумный человек, или хотя бы просто неглупый человек, как я мог ввязаться в эту авантюру. А они умудрялись гонять так целыми поколениями. Я за пол-дня уже упахался, а они вкалывали так все дни их жизни. Теперь у меня была возможность сидеть и думать, как исправить это зло, и убедить людей оставить эту дурацкую моду. Но, о том чтобы думать спокойно не могло быть и речи. Невозможно сидеть в тишине, когда рядом Сэнди.
Она была весьма послушной девушкой, с добрым сердцем, но она любила поговорить. Разговор лился из неё потоком. Мне он уже начал надоедать, как надоедает городской шум. Чтобы поставить её на паузу, нужен был кляп. С другой стороны, она могла бы от этого заболеть.
И вот значит, её трещётка не выключалась с самого утра. Сначала я надеялся, что она просто устанет. Но она не уставала, у неё не заканчивались темы для разговоров. Она могла молоть, и объяснять что-то там сзади, неделю не переставая. Ей не надо было пополнять запас топлива, и ничего не ломалось. Разговоры эти были в основном ни о чём. У них не было никакой основной темы. Прирождённая болтунья. Трёп, трёп, разговоры, разговоры, болтовня и всякая ерунда. Но я не вслушивался в то, что она говорила, потому что моё внимание было занято дорогой и другими мыслями. Вначале, я даже не раз сказал ей, типо:
- Девушка, передохните. Вы израсходуете на разговоры весь местный воздух. Королевству придётся импортировать его, а в казне и так мало свободных средств.