Таверна была переполнена - Мирта еле в нее втиснулся и стоял теперь у окна, ковыряясь вилкой в тарелке с кашей. Между столиками сновали девушки в потрепанных серых платьях, таскали подносы, дежурно улыбались гостям: еще пива, мол, господин? Еще порцию супа? Гости поглядывали на них с одобрением, а кое-кто и не только поглядывал. В основном девушки не возражали, разве что одна краснела, будто мак, и выставляла перед собой поднос, будто щит. Мирте почему-то подумалось, что это хорошая девушка, намного лучше остальных, и жаль, если потом работа в таверне ее испортит.
Такой бы девушке кольца, прикинул Мирта и потянулся за своей кружкой, которую еле пристроил на подоконнике. Магические кольца - и в бой. И пускай бы на первых порах она плакала, как Мэй - но потом она была бы полезна. Она убивала бы крысолаков и была бы храброй, очень, может быть, храброй - а не вот так с ужасом избегала бы чужих прикосновений, тем самым обращая на себя все больше и больше внимания.
Огонь шевельнулся у охотника под сердцем, зашипел оранжевыми искорками и чуть позже, поутихнув, согласился: да, приятель, ты прав. Они от нее не отстанут, потому что запретный плод сладок...
Мирте почему-то страшно понравилась эта фраза - про запретный плод. Про себя он вертел ее так и эдак, и вдруг ему представился яблочный сад на Пирсах, и как Шот умолял достать хоть одно яблоко, так, мол, хочется, что сил никаких нет, ну пожалуйста, Мирта! И как его, Мирту, потом колотил садовник, и как еще потом мама порывалась поколотить садовника, ведь садовник не имел права трогать ее сына, такое право есть только у нее, у нее единственной на всем белом свете.
Мирта поставил кружку обратно на подоконник и пошарил по карманам в поисках монет. В порядке ли мама, подумал он, и его охватило беспокойство. В порядке ли Шот и Эйя, и все ли у них ладится, и ни о чем ли они не жалеют, объединив свои судьбы в одну общую?
Мирта расплатился и вышел из таверны - вышел в холодный непрекращающийся дождь, накинул на голову капюшон и зябко поежился. Он был в окрестностях Херувима и, наверное, поужинал бы там, если бы ему не пришлось голодать почти неделю, добираясь до хоть более-менее обитаемых земель - до земель, не обнесенных стенами, открытых всем ветрам, обреченных в своей беспечности. Или беспечных, подумал Мирта, в свой обреченности, тут без разницы.
Тучи облепили небо, как мухи мед, и вода с них лилась и лилась, и все дороги превратились в сплошное липкое болото. Болото чавкало у Мирты под ногами, жадничало, мечтало съесть сапоги или хотя бы отдельно подошвы - правая как раз начала отваливаться, не выдержав тягот пути. Мирта тоже не то чтобы выдерживал, но у него был огонь и были кольца, и втроем они заботились о своем хозяине, подбадривали: уже близко. Уже близко крыша над головой и тепло. И еда, чего ты расселся, ну-ка вставай и иди к ней, она тебя заждалась...
Таверна была окружена крохотной - всего-то двенадцать покосившихся домиков - деревней. Чья-то лошадь мокла у коновязи, всхрапывала, переступала с ноги на ногу - потому что в конюшне для нее не осталось места.
Мирта вздохнул и медленно, с неохотой пошел вперед.
Впереди, за деревней, был смещанный лес, длинные-длинные облезлые сосны утыкались кронами в тучи. У охотника под ногами хлюпала и хлюпала грязь, деревня отдалялась, а вместе с ней отдалялись свет и тепло, и Мирту со всех сторон обступила равнодушная глухая темнота.
Грязь хлюпала, сосны качались и скрипели. Сытый рыжий огонь тлел у охотника под сердцем и периодически злобно щерился на дождь, но дождю на это было наплевать.
Мирта шел и думал - обо всем и одновременно ни о чем. О Пирсах, омываемых солеными волнами. Об огненных бабочках, которые летят, куда прикажет хозяин, невесомые и смертоносные. О крысах, которые служат своим господам-чужим, склоняются перед ними - и еще едят золото. О господине Шейле, который знал правду, но который отказался ею делиться, чтобы уберечь своего глупого ученика...
Такой ли я глупый, озадачился Мирта. Или сглупил все-таки господин Шейл - когда не продолжил цепочку и позволил своей тайне превратиться в золу?
Но Кларенсу-то все известно, возразил Мирта сам себе. Кларенс-то в курсе. Если бы я умел создавать големов, я отправил бы к нему железную птицу и заставил бы ее все выяснить, и пусть бы она клевала Кларенса, пусть бы клевала и клевала, пока он не проболтается. Нет, он, конечно, уже проболтался - но совсем чуть-чуть, а мне нужна полная картина, мне надоело собирать ее из осколков, охотиться на эти осколки, а потом еще и оправдываться перед командованием: извините, мол, я виноват, больше такого не повторится...
Дождь шел и шел, а вместе с ним шел и Мирта - просто в несколько ином направлении. Потом дождь ослабел, а Мирта нет, и они вынужденно расстались - ветер понес тучи на запад, а Мирте нужно было идти на юг; но зато глубокое темное ночное небо заблестело тусклыми рыжими огоньками звезд.
Приближаться к Херувиму было почему-то, как приближаться к казни. Мирта не был виноват в том, что опоздал в Эрин, не был виноват в том, что кто-то напал на экипаж. Но и не сомневался, что командованию это нападение как шло, так и катилось с горы, потому что Мирта уже зарекомендовал себя проблемным, уже допустил ошибку, и если бы не вмешательство господина Шейла, не факт, что сейчас Мирта был бы жив и куда-то там шел.
Тусклые рыжие звезды мерцали высоко вверху - беспечные и безучастные. Они то становились ярче, а то вдруг тускнели; Мирту клонило в сон, но он переставлял и переставлял ноги, и ему казалось, что вот еще буквально пара шагов - и он не выдержит, свалится в эту проклятую грязь и до утра ни за что не встанет.
А потом он повернул, и непроглядно-черный силуэт крепости Херувим возник в отдалении, со своими громоздкими угловыми башнями и теплым оранжевым светом в бойницах. Крепость Херувим была огромной и неотвратимой, как стихийное бедствие; едва на нее взглянув, Мирта ощутил, как ползут по спине мурашки.
Все будет в порядке, подумал он и сжал кулаки. Непременно будет в порядке.
...У внешних ворот его ждали сонные стражи в начищенных до блеска панцирях. Двое играли в кости, двое таращились в серый предрассветный сумрак - и вежливо поклонились охотнику, вынырнувшему из этого сумрака.
Мирта поправил ленту на рукаве - потрепанную, но все равно очень выразительную. У ближайшего к нему стража почему-то дернулась щека, но потом он выдавил из себя улыбку и произнес:
- В холле регистрация, господин охотник, а в южном крыле, в большой трапезной, ужинают... извините, завтракают ваши товарищи. Мне радостно, - добавил он скучным голосом, - повстречать человека в эту ночь... извините, то есть в это утро.
- И мне, - согласился Мирта.
Это была дать традициям, и было видно, что страж ею тяготится. Обменявшись с ним коротким рукопожатием, Мирта ступил во внешний двор безмолвной темной крепости, и там его сразу же перехватил мальчишка лет восьми - взъерошенный и, в отличие от стражей у ворот, счастливый.
- Господин охотник, - воскликнул он с восхищением, - позвольте, я вас проведу! Я в этом замке чуть ли не с рождения и знаю его, как свои пять... нет, как свои десять... нет, как свои двадцать пальцев!
- Валяй, - Мирта кивнул. - Но при условии, что ты не будешь много болтать.
- Ну естественно, я не буду! - Мальчишка рассмеялся. - Так вот, господин охотник, в холле вы должны будете назвать господину лейтенанту ваш регистрационный номер и еще специальность, со вчерашнего дня он специальностями жутко интересуется. У нас тут ваших собралось - полно, кто вода и ветер, а кто вода и земля, и все такие напыщенные, такие надменные, как будто вот ну прямо сейчас от своей напыщенности и надменности треснут! А вы, господин охотник, вроде бы ничего, - мальчишка поглядел на Мирту с еще большим восхищением. - Как будто совсем обычный.
Мирте вспомнился Элли.
- Ваши такие удивительные, - разливался соловьем мальчишка. - С этими их кольцами, которые у каждого обязательно есть - ак-ти-ва-то-ра-ми врожденных способностей. Господин охотник, а покажите мне, пожалуйста, ваше кольцо? Что оно вам дает, что, при его поддержке, вы... можете?
Мирта усмехнулся:
- У меня два кольца.
- Что?
- У меня два кольца, - повторил он со все той же усмешкой. - Вот, смотри. И при их, как ты выразился, поддержке... я мог бы, например, сжечь эту крепость. Но не сожгу, потому что мы с тобой союзники.
- Вот здорово! - мальчишка вытаращился на кольца, как бедняк на кем-то потерянную золотую монету. - Господин охотник, а это правда, что кольца мыслят? Что вы получаете от них определенные... как же это называется... определенные сигналы? И они подсказывают вам, что делать, как поступить в трудную минуту, как выкарабкаться из облавы и всякое такое? Госпожа Мэй говорила, что очень полагается на свои кольца, потому что сама по себе она боец аховый и чужие употребили бы ее в пищу первой, не умей она колдовать...
Мирта напрягся:
- Госпожа Мэй?
- Ага, - мальчишка толкнул тяжелую дверь, ведущую в холл, и пропустил охотника вперед. - Она приехала одной из первых, еще позавчера. Мы с ней немного пообщались - насколько ей хватило времени. Она добрая, господин охотник, но так зазнается! Если бы мы были ровесниками, я бы непременно ткнул ее носом в землю, чтобы она разучилась его задирать - но, к сожалению, госпожа Мэй взрослая.
Мирта рассеянно улыбнулся.
- Нам туда, господин охотник, - скомандовал мальчишка, опуская засовы. - А потом наверх. Не обращайте внимания, что господин Сэль так смотрит, на самом деле он добрый человек, просто не любит чужаков... особенно чужаков, обладающих магией. Не все, господин охотник, знают, чего от вас ожидать.
Господин Сэль сидел за столом в углу, вооруженный медной чернильницей, пером и свитком пергамента. Смотрел он действительно очень хмуро, и ему ужасно не понравилось, что кто-то принес в его крепость лишний огонь.
- Хорошо хоть, - сказал он веско, - что стихия многих из ваших - вода, и что они вас погасят в случае необходимости. Проходите, господин Мирта, и ведите себя, пожалуйста, прилично.
Потом они с мальчишкой долго поднимались по разнообразным лестницам, и мальчишка тараторил, не умолкая - о том, как хотел бы тоже охотиться на чужих, и о том, как мама за это хотение надирает ему уши. Как мама объясняет, что большинство охотников гибнет на пустошах, и что некому даже предать их земле, как некому и сообщить об их смерти их близким. И что этими речами мама нарочно запугивает своего сына, потому что в действительности все иначе, и на пустошах гибнет большинство крысолаков, а не охотников.
Мирта молчал, но мальчика это не смущало - тот так и видел себя великим героем, не представляя, что великими героями за день до убийства первой крысы на плацу видели себя все. Потому что зачем-то же небо наделило их магией, зачем-то же оно выделило их среди сотен и сотен прочих... Затем, иронично подумал Мирта, чтобы большинство погибло на пустошах, и смерть этого большинства стала для кого-то предостережением: не надевай кольцо, дурачок. И не выходи за стены.
Мальчишка вел его - вперед и вперед - по просторным коридорам, мимо чадящих факелов и витражных окон, за которыми была темнота. Мирта шел и пытался слушать свои шаги - но вместо шагов слышал, как встревоженно шипит под сердцем огонь, не желая встречаться с носителями противоположного дара.
- Ну, - протянул мальчишка, останавливаясь у очередных тяжелых двустворчатых дверей, - внутрь я с вами не пойду, я там буду лишний. Но я, господин охотник, искренне желаю вам удачи. И чтобы вы были сильным и никого не боялись. До свидания.
Мирта на прощание хлопнул его по острому плечу, а мальчишка Мирту - по локтю. Потом мальчишка подмигнул и ушел.
Мирта на мгновение зажмурился - под веками у него все было зловеще-красным. Огонь умолял не заходить в большую трапезную, держаться от нее как можно дальше и не подвергать себя такому страшному испытанию - но увы, Мирта был должен.
...Там, в трапезной, было светло, тепло и даже почти уютно, и на Мирту с неподдельным интересом уставились шесть пар глаз. Мэй сидела с краешку и едва не уронила вилку, а потом вдруг счастливо, широко улыбнулась, и у Мирты как-то сразу сделалось гораздо легче на душе.
- Добрый вечер, - поздоровался он хрипло.
Беловолосый голубоглазый человек, сидевший во главе стола, кивнул ему в ответ.
- Номер восемнадцать-пятьдесят, - произнес он с явным удовольствием. - Господин Мирта, огненный мальчик. Добро пожаловать в крепость Херувим. Лейтенант Сэль по наивности своей считает, что это его крепость, но мир жесток, и так получилось, что сегодня она моя.
- А вы...
- Присаживайтесь, господин Мирта, не стесняйтесь. Я уверен, что вы голодны. У нас пока еще предостаточно свободных мест, выбирайте любое. Рекомендую вам попробовать вареных раков... пальчики оближете. В синем кувшине вино, в белом - пиво. Наслаждайтесь, господин Мирта, вы заслужили отдых.
Мирта нахмурился, но подчинился.
- Как хорошо, - рассуждал беловолосый голубоглазый человек, пока Мирта шел к столу и пока накладывал вареных раков себе на тарелку, - наконец-то собраться вот так... всем вместе. Убедиться, что те, кто был тебе так дорог, живы... и здоровы. Ешьте, господин Мирта, ешьте и пейте. Я не кусаюсь. По крайней мере сейчас.
И он заливисто рассмеялся.
Мирта совершенно точно не видел этого человека раньше - но слышал его голос. Покопавшись в памяти, охотник сообразил, что похожим голосом разговаривали с ним железные птицы, приносившие в основном неприятные известия.
- Итак, - продолжил беловолосый, когда Мирта разделался с четвертым вареным раком и принялся отрывать клешни пятому, - мы с вами собрались сегодня здесь, потому что человечество под угрозой. Потому что мы единственные, кто может противостоять армии чужих. Потому что мы обладаем магией, пускай и довольно грязной в... отдельных случаях.
На него исподлобья взглянул охотник в мятой льняной рубахе с надорванным рукавом - словно бы интересуясь, кто это из присутствующих в большой южной трапезной является отдельным случаем.
- Я сомневаюсь, - поделился беловолосый, - что крысолаками движет голод. Отчасти - пожалуйста, но... у них есть какая-то конкретная цель. А нам надо, чтобы они этой цели не достигли. Крысолаки идут по миру, как эпидемия... Они стирают наши города с карт - был Эрин, и вот его больше не существует. Печальная история, да, господин Мирта? Это ведь вы должны были стоять на стене, когда началось наступление - вы с вашей магией, с вашими исключительными способностями... Не утруждайтесь, я читал ваш отчет и верю, что вы не виноваты. Но радостнее мне от этого не становится.
Мэй поджала губы. Охотник в мятой льняной рубахе покосился на Мирту с насмешкой, но перебить голубоглазого беловолосого человека не рискнул.
- Это грустно, - распинался тот, - что в нашем мире, когда взаимовыручка и поддержка так важны, люди все еще убивают людей... кто ради выгоды, а кто ради удовольствия. Грустно, что люди как жили, так и живут разобщенно, и каждый думает в первую очередь о себе. Я вам... сочувствую, господин Мирта. Мне жаль, что погибли ваши наниматели. Жаль, что едва не погибли вы, потому что ваша магия бесценна. Это хорошо, господин Мирта, что вы уцелели... я бы даже сказал, что это замечательно.
Мирта кивнул. Беловолосый голубоглазый человек посмотрел на него подчеркнуто внимательно, наколол на вилку кусочек яблока из салата и облизнулся в предвкушении трапезы.
- Я привез, - сообщил он, прожевав, - кое-какие новости и новые назначения. Во-первых, временно вы - никто из вас - не будете работать поодиночке. Только парами или тройками, в зависимости от ваших способностей. Я понимаю, - добавил он с тенью сожаления, - что это сложно, но выбора у вас нет, ведь с таким... объемом работы... вы раньше не сталкивались.
Охотник в мятой льняной рубахе скривился, и голубоглазый беловолосый человек бросил на него быстрый оценивающий взгляд.
- Господин Вейт, - попросил он, помедлив, - пожалуйста, перестаньте вести себя так... вызывающе. Я буквально минуту назад посетовал вам на разобщенность людей, а вы на это плевать хотели, хотя вообще-то я офицер и мне кажется, что мои слова хоть немного, но заслуживают внимания.
Охотник в мятой льняной рубахе ссутулился:
- Извините, господин Амэл.
- Пожалуйста. Так вот. Крепость Крокус охранялась господином де ла Мори, и от нее остался выжженный кратер. Крепость Гиацинт охранялась господином Тауром, и ее сровняли с землей. Стенам Сэйва исполнилось сто восемьдесят шесть лет, и они сложились вовнутрь, а чужие прошли по их останкам и уничтожили все, что уцелело, хотя в Сэйве тоже был представитель нашего с вами ордена. Как вы понимаете, он не справился. То ли его магии не хватило, то ли он потребовал от кольца, - господин Амэл поморщился и рефлекторно покрутил кольцо на собственном указательном пальце, - слишком многого, и оно его опустошило.
Тощий мальчишка с красной лентой, торчащей из внешнего кармана кожаной куртки, дернулся. Господин Амэл посмотрел на него с откровенной жалостью и сказал:
- Да, Сэлен, это ужасно. Но мы с тобой все исправим. С тобой и с твоими старшими товарищами, пускай даже некоторые из них периодически берут и... лажают.
Господин Амэл в последний раз погладил свое кольцо и потянулся за синим кувшином. Плеснул себе вина в кубок, отхлебнул, посмаковал и зачем-то изобразил удовольствие, хотя его голубые глаза были все такими же бесстрастными и тусклыми.
- Я не хочу, - произнес он, любуясь фарфоровыми салатницами, - чтобы вы меня боялись или типа того. Ошибки случаются, и это нормально, если бы мы с вами не ошибались, то нас нельзя было бы считать за людей. Но сейчас мы должны быть осторожными. Должны действовать аккуратно и точно. И не должны, - он сощурился, - брать на веру всякую чушь... особенно если она вредит нашей карьере. Улавливаете?
Никто ему не ответил. Господин Амэл отвлекся от созерцания салатниц и теперь переводил взгляд с одного сосредоточенного лица на другое; Мэй неуверенно ему улыбнулась, и у Мирты дернулась щека. Вспомнилось, как господин Шейл говорил - еще там, в Крепости на Пирсах, - "Пожалуйста, не связывайся с этой историей".
В большой южной трапезной было полно огня, огонь танцевал на свечных фитилях и бился у Мирты под сердцем - в ярости, требуя, чтобы ему позволили все вокруг разнести. Господин Амэл никак не отреагировал на улыбку Мэй, и девушка, смутившись, опустила голову, принялась разглядывать свою юбку и разглаживать на ней несуществующие складки.
- Я свое требование до вас донес, - отметил господин Амэл. - А вы его услышали. Вы все, я не говорю о каком-либо конкретном человеке. Я собрал вас в этой крепости, как лучших из лучших, как сильнейших... как людей, на которых я могу положиться. Мы с вами дождались прибытия господина Мирты, и пожалуй, что больше мы никого ждать не будем. Поэтому давайте распределим обязанности.
Мирта обнаружил, что все еще сжимает в кулаке вырванную клешню рака и, поколебавшись, переложил ее на салфетку. Лежа на салфетке, она вызывала у охотника странные ассоциации - как если бы он оторвал руку человеку и не рачью клешню, а ее вот так перед собой положил и притворяется, что это в порядке вещей.
- Прямо сейчас во многих других крепостях такие же офицеры, как я, раздают назначения таким же рядовым охотникам, как вы. Прямо сейчас такие же охотники, как вы, сидят за столами где-то там, очень далеко от нас, и нервничают, потому что офицеры тянут. Так вот. Госпожа Мэй, вы обворожительны, и вас с господином Тайви я отправлю в цитадель Крест... думаю, она вам подходит. Господин Вейт, господин Сэлен, господин Рэки - на вас цитадель Нарцисс. Остановите крысолаков. Любым способом. Если получится их всех убить - убейте, если нет... придумайте что-нибудь, я не сомневаюсь в вашем воображении. Господин Мирта, - беловолосый голубоглазый человек снова поднял кубок и шутливо отсалютовал напрягшемуся охотнику, - вы поедете со мной. В Аэриальвэ. У кого-нибудь есть вопросы?
Мэй покачала головой. Господин Тайви - сухощавый маленький человечек с пышными седыми бакенбардами - повторил ее движение и попросил господина Вейта передать ему блюдо с сырными котлетами. Мирта на мгновение зажмурился, подавляя поселившийся под сердцем гнев, а затем повернулся к господину Амэлу и спросил:
- Почему я с вами?
- Потому что, - господин Амэл виновато развел руками, - я создаю големов, а с боевой магией у меня... натянутые отношения. Вы будете моим телохранителем, господин Мирта. Работенка непыльная. Разумеется, с вашими талантами вам бы на передовую, но, видите ли... я труслив. И ценен. И высшие чины, как правило, потакают моим капризам. Вы мой каприз, господин Мирта, а еще с вами я буду в безопасности. Ладно?
И Мирта вынужденно кивнул.
На крыше второй восточной башни Херувима скучал одинокий караульный. Мирта шел без факела и даже без свечи, ему ничуть не мешала густая ночная темнота, и караульный, до полусмерти перепугавшись, вскинул заряженный арбалет. Чудо, что он не успел нажать на крючок - хотя если бы успел, у господина Амэла больше не было бы телохранителя. И было бы чудесно, подумал Мирта, если бы, лишенный моей защиты, господин Амэл подох где-нибудь на пустошах, и крысолаки полакомились его плотью.
- Д-доброй ночи, господин охотник, - выдавил из себя караульный. - И-извините, п-пожалуйста. Вы п-появились так внезапно, и я...
- Молодец, - рассеянно похвалил его Мирта и, опомнившись, пояснил: - Ну то есть я не в обиде. Я тебя не стесню?
- Ч-что в-вы, - караульный посторонился. - Я д-даже рад вашему обществу. Н-но, господин охотник, я ведь вас едва не убил...
Мирта усмехнулся:
- Ерунда. Не ты первый и не ты последний.
Стены крепости Херувим были ниже башни, и Мирта видел, как по ним туда-сюда бродят сонные товарищи здешнего караульного. Один из них, кажется, дремал, привалившись плечом к высокому каменному зубцу, почти полностью скрытый в его тени.
За стенами был лысеющий к осени, все еще мокрый после недавнего дождя лес, с листьями, сейчас больше похожими на выстиранное белье. А за лесом, смутно различимая, какая-то седая и словно бы отражающая в себе луну, была пустошь.
Караульный, опустив арбалет, переминался с ноги на ногу. Мирта делал вид, что не замечает этого; он пришел сюда подышать холодным ночным ветром, хоть немного остыть, обуздать свою необъяснимую злость. В конце концов, что господин Амэл ему сделал? Ну, придется пару недель побыть офицерской собачкой, время-то идет, с каждым днем расстояние между Миртой и его свободой будет уменьшаться, а потом и исчезнет вовсе. Ну, придется пару недель поунижаться и поюлить, Мирта же вроде был готов к последствиям своих поступков... и все-таки - от господина Амэла так и несет чем-то невыносимо гадким, или он сам и есть нечто невыносимо гадкое, руки так и чешутся избавить от этого паскудства мир.
Да, шепнул Мирте огонь и заколебался в ярких алых углях. Да, верно, давай его сожжем, давай его уберем, давай вычеркнем его из своих планов...
Мирта тяжело вздохнул. Караульный счел момент подходящим и спросил:
- Господин охотник, а скоро вы отбываете?
- Завтра, - флегматично отозвался Мирта. - А что, я тебе уже надоел?
- Ч-что вы, - вновь запротестовал караульный. - Это я так... извините, если я вас обидел. Господин охотник?
- Да?
- А ведь раньше такого не было, чтобы крысолаки объединялись? Чтобы целая армия вот так перла по нашим землям, чтобы охотники... ну, умирали на своих постах?
Мирта почесал висок.
- Все люди смертны, - угрюмо заметил он. - А, например, я такой же, как ты. И я живу, пока мое сердце качает мою кровь. Прерви этот процесс - и меня не спасет даже моя магия. А ты, должно быть, новенький?
- Ага, - подтвердил стражник. - И это первое мое дежурство на стене. Ну, как на стене... на башне... - он смутился и замолчал. - Вы, господин охотник, правда - извините меня, я вроде бы знаю, что с лестницы ко мне противник не подойдет, что ворота охраняются моими товарищами и все такое... но меня пугают ночи в конце лета. Они... странные, что ли, не могу объяснить.
- Как вы поняли? - И тут же сник: - ...Да. Мы жили в деревне, недалеко от Черного Леса, и... я плохо помню, как это случилось. Они просто... я не знаю, господин охотник, просто пришли. Кто-то пытался от них сбежать. Кто-то кричал. Моя мама зачем-то, - он поправил шлем, - полезла в подвал, дура... а у меня не получилось ее оттуда вытащить. Я схватил ее за волосы, она визжала, глаза навыкате...
Стражник запнулся и замолк.
- А потом, - продолжил за него Мирта, - ты обратился за помощью в какой-то из больших городов.
- И да, - согласился стражник, - и нет. Я искал для себя место в мире. Место, где буду для кого-нибудь полезен. Если крысолаки осадят Херувим, господин охотник, даю слово... клянусь, я больше не побегу.
Мирта не ответил. Тусклый лунный свет лежал на наплечниках стражника, словно бы заменяя несуществующие эполеты.
- Господин охотник, а вам в бою с чужими... бывает, ну... страшно?
Мирта пожал плечами. Посмотрел на луну, выглянувшую из-за облаков, неаккуратно кем-то обрезанную и всю в оспинках. И, подумав, произнес:
- Господин Амэл, мой командир, создает големов... железных птиц. Вот эти никогда и ничего не боятся. А я не голем, улавливаешь? Они умирают, и пахнет паленой шерстью. А потом кое-чем похуже. Это происходит быстро, моргнешь - и они еще есть, моргнешь снова - и уже нет. Но меня, - Мирту передернуло, - даже от воспоминаний об этом запахе... частенько потом потряхивает. Как будто я делаю что-то... неправильное, и мне все время жутко хочется помыться, содрать с себя эту вонь, хотя бы и вместе с кожей. Кое-кому из моих товарищей повезло больше... или меньше, тут, конечно, как посмотреть. Потому что они владеют не огненной магией. Да нет, - Мирта махнул рукой. - Скорее всего, у них свои, другие страхи. С которыми они борются, как я со своим. Или как ты.
Стражник шмыгнул носом:
- Из меня, господин охотник, паршивый борец.
- Но ты поклялся, - возразил Мирта. - Ты полон решимости. И это, приятель, определенно шаг вперед. Как тебя зовут?
- Рэйли, господин охотник.
- А меня Мирта. И я буду помнить, - охотник улыбнулся, - об этом нашем с тобой разговоре. Спасибо, ты меня выручил. Позволь не объяснять, каким образом. И доброй ночи... полагаю, мне все-таки пора отдохнуть.
Они обменялись коротким рукопожатием - стражник так и сиял, он явно был бесконечно рад этому знакомству. Лунный свет по-прежнему эполетами лежал на его плечах.
А потом Мирта шел по лестнице, и в башне было темно, как в колодце, и если бы у Мирты под сердцем не было огня - он бы слепо натыкался на стены. И, конечно, не заметил бы Мэй, сидевшую на ступеньке и внимательно слушавшую почти абсолютную тишину.
- Привет, - сказала девушка, отвлекшись от своего занятия.
- Привет, - кивнул Мирта.
Мэй здорово изменилась со времен учебы в Крепости. Вытянулась и похудела, по-мальчишечьи подстриглась, и помимо кольца из платины на ее пальцах было еще несколько обычных, золотых и серебряных. Для украшения, подумал Мирта устало, а не для работы.
- Эрин сгорел, а тебя там не было, - констатировала Мэй. - Господин Амэл подозревает тебя в предательстве. Я не верю, Мирта, чтобы ты встал на сторону чужих. Но мы с тобой много лет не пересекались, и мало ли, что там успело прийти в твою... бестолковую голову. Прости. Раньше не я тебя, а ты меня учил уму-разуму. И, кажется, ты использовал обороты помягче.
- Ерунда, Мэй, - ответил Мирта тихо. - Все ерунда. Ты напрасно беспокоишься. Да, меня слегка занесло, не буду спорить. И я действительно... как выразился господин Амэл... налажал. Но это не повторится. Я ошибся и сознаю это.
- Надеюсь, - пробормотала Мэй и сдвинула брови. Глаза у нее были цвета угля, словно бы темнее темноты, царящей у подножия лестницы. - А вообще, Мирта... как ты? Как тебе наша работа, нет ли у тебя с ней проблем? Да, - сама себя прервала девушка и на мгновение поджала губы. - Кошмарно глупый вопрос. Ведь господин Амэл говорил - лучшие из лучших... мы оба. Ученики одного учителя.
Мирта наблюдал за ней с рассеянным интересом. Она была красивая, но... не та. Не та Мэй, с которой он имел дело в Крепости. Не та Мэй, которую он жалел... Не та, что плакала и жгла свечи в соседней комнате.
- Я получила письмо от господина Михеля, - убитым голосом сообщила она Мирте. - О том, что господин Шейл умер. И о том, что ты послал ему бабочку. Тебе, наверное, было ужасно... тяжело, да, Мирта? Если честно, я его... господина Шейла... ненавидела, какая бы ни настигла меня беда, я считала, что он ее причина. Я была не права... и жалею, что это дошло до меня так поздно. Посиди со мной, пожалуйста. Хотя бы минутку. Я соскучилась.
Мирта послушно сел. Мэй взяла его за руку, принялась водить кончиками нежных мягких пальцев по его жесткой ладони. Зачем-то покрутила кольцо на его правом мизинце, и огонь у Мирты под сердцем затрепетал, недовольный и встревоженный.
- Как, - выдавил из себя Мирта, - ты жила, Мэй? Как ты с собой справилась?
- А у меня был выбор? - она грустно улыбнулась. - Кроме как переступить через свою слабость? Или у тебя? Нет, Мирта, у нас не было выбора.
Мирта помедлил.
- Я этого хотел, - сказал он спустя какое-то время. И пояснил, заметив, что Мэй не понимает: - Быть охотником. Сражаться. Правда, я представлял себе это в каких-то более... радужных тонах. Без криков. Без крови. И без привкуса пепла.
- Даже убив крысу?
- Даже убив крысу. То есть меня это сильно потрясло, - лицо Мирты перекосилось в усмешке, - но потом господин Шейл придумал еще столько занимательных способов убийства, и я... втянулся. И охота на крыс для меня стала чем-то типа игры. И я был так счастлив, получив кольца. Я искренне считал, что заслужил их, что я для них предназначен, а они предназначены для меня. И что если бы они достались кому-то иному, этот кто-то не раскрыл бы и четверти их потенциала.
Мэй пошевелилась. Снова потрогала кольцо у Мирты на правом мизинце, тяжело вздохнула:
- Кольца-стабилизаторы огня... Мирта, где я только не побывала после выпуска. С кем только не общалась - в том числе и с коллегами-охотниками, понимаешь? И ни разу никто ни слова не сказал мне об огне. Как будто в нашей среде такой способности не существует... вернее, существует - но лишь только у одного тебя. Это... немного странно, ты согласен? Я даже залезала в архивы и копалась в реестрах, но и там, - Мэй посмотрела на Мирту виновато, - упоминаний об огненных магах я не нашла.
Мирта засмеялся:
- Ну ты даешь, Мэй. Ты так детально меня изучила.
- Не тебя, - Мэй поморщилась, - а твою магию. Да, вы две неотъемлемые части целого, но все же... Мирта. Пожалуйста, будь серьезнее. Помнишь, как на церемонии принятия к тебе отнесся господин Михель? Он сказал господину Шейлу: не отдавай этого мальчика мне. Ты не задавался вопросом, почему он так сказал? Что он имел в виду? Что бы такое кошмарное с тобой случилось, если бы господин Шейл тебя отдал?
- Ух ты, - как будто с приятным удивлением произнес кто-то третий, - какие у вас тут задушевные посиделки. А вы же не забыли, что вам рано вставать, долг не ждет и дорога дальняя? Расходитесь, - господин Амэл вышел из тени двери, и его взгляд едва скользнул по взволнованной побледневшей Мэй. - Для вас подготовили отличные комнаты. Неужели вам так часто везет, - сдержанно пошутил он, - спать в теплых кроватях? Давайте, двигайте отсюда. И если я вас где-нибудь еще вдвоем поймаю - будет плохо, это ясно?
- Мы друзья, - попыталась оправдаться Мэй.
- И давно не виделись, - сказал господин Амэл. - Это бесспорно. Но в первую очередь вы оба - охотники, госпожа Мэй. И лично вам завтра предстоит трудный день в обществе господина Тайви.
Схватившись за перила, Мэй встала. Обернулась к Мирте, вымученно улыбнулась и пожелала:
- Доброй тебе ночи.
- Доброй ночи, - с тяжелым сердцем отозвался он и тоже поднялся.
Отчитывать его сразу господин Амэл поленился - если было, за что отчитывать. Лишь с откровенной насмешкой поглядел вслед - Мирта дал Мэй фору в минуту и шел по коридору подчеркнуто медленно, всем своим видом показывая, что не собирается ее догонять.
Занятый своими мыслями, Мирта не спал всю ночь.
Думалось ему не о господине Михеле, не о Мэй и даже не об огне. Думалось почему-то о всякой ерунде: о крысах, копошащихся внизу, в кладовой. О поварах, которые не спят, чтобы обеспечить гостей обильным завтраком; охотнику было искренне их жаль, и, если бы все зависело от него, он с удовольствием спустился бы в кухню и велел больше ничего не готовить. Думалось о маме; Мирта давно не писал ей писем, наверное, она переживает, надо бы встать пораньше и черкануть пару строк: отрешенных, как обычно, сказать, что все хорошо и обязательно будет еще лучше.
Вспоминался Эрин: безликое серое нечто и ветер, подхватывающий пепелинки. Вспоминался голос господина Амэла: это ведь вы, с вашими исключительными способностями, должны были стоять на стене?..
Промаявшись до рассвета, Мирта отбросил одеяло и сел. Голова гудела; он боязливо ощупал затылок, но вроде бы все было нормально, значит, дело в отдыхе, точнее, в его отсутствии. Во время вынужденного путешествия к крепости Херувим охотник вообще спал плохо, а если спал, то снилось ему абы что - сожженные подземные логова и в них - детский плач, но плачущего ребенка не найти, как ни пытайся, сколько ни слоняйся по тесному темному подземелью.
В комнату охотника заглянул уставший слуга, спросил, не нуждается ли тот в чем-нибудь. Мирта попросил у него пергамент, чернильницу и перо, долго думал, что-то зачеркивал, оставляя на пергаменте кляксы; настроение у него было ужасное и с каждой новой минутой все ухудшалось и ухудшалось.
Как ни выкручивайся - дорогая мама, у меня все в порядке, волноваться не о чем, - но она ведь узнает о войне. Кто-нибудь непременно ей расскажет. Либо моряки в порту, либо друзья, успевшие с этими моряками пообщаться - и тогда, несмотря на письмо, она от волнения сойдет с ума.
Солнце выползло из-за линии горизонта и уронило на окружающий крепость лес первые робкие лучи. Пергамент на столе перед Миртой был весь исчерканный; охотник небрежно его смял и швырнул в мусорную корзину, решив, что напишет маме как-нибудь после, в более благоприятной обстановке. Не чувствуя воды ярусом ниже и ветра за стеной, не предвкушая поездку в обществе господина Амэла - и еще когда не будет так отчаянно болеть голова.
Мирта нашел Аэриальвэ на карте - это, к его удивлению, был совсем небольшой город, без Охотничьей Цитадели и без Церквей. Но густонаселенный, если, конечно, верить сведениям, записанным кем-то четыре с половиной года назад.
Солнце поднялось уже достаточно высоко над лесом, уронило на верхушки сосен шлейф невесомого золотого света. Мирта смотрел, как этот свет понемногу смещается и как он исчезает, стертый серыми клочьями облаков - пока в комнату снова не заглянул слуга и не пригласил охотника на завтрак.
В большой южной трапезной было пусто, не считая, разумеется, пышно накрытого стола. К счастью, обошлось без вареных раков; Мирта обошел стол и забрался на подоконник, но отсюда обзор на лес был неважный, а во внутреннем дворе крепости не нашлось, за что зацепиться взгляду.
Разве что плац. Ни капли не похожий на своего тезку в Охотничьей Крепости на Пирсах, но все же такой притягательный - словно бы вот сейчас из галереи выскочит мальчишка в истрепанной отцовской рубахе, а потом светловолосый синеглазый человек принесет клетку с отловленными накануне крысами, и начнется веселье...
- Что, скучаешь по родному дому?
Мирта вздрогнул. Господин Амэл стоял в дверях, сложив на груди руки - почти такой же невыспавшийся, как и его подопечный, с глубокими тенями, залегшими под нижними веками.
- Ну, я прав? - настаивал он. - Скажи. Все вы одинаковые, пока маленькие. А потом вырастаете, и вас труднее становится читать. Ты ребенок Белого моря, да? Поразительно, что у тебя есть способности. Как правило, пересечь Белое море стремятся дети с материка, у них это считается... м-м... престижным. А те, кто рождается за морем, как правило, способностей не имеют.
Мирта почему-то подумал о Вейле.
- Для меня это новость, - честно признался он.
- Я догадался, - кивнул господин Амэл. - А почему ты не ешь? Не голодный?
- Нет.
- И все же я советую подкрепиться. Аэриальвэ далеко, а трястись в крытом экипаже - сомнительное удовольствие. Нас, конечно, не обделят провизией, но позавтракать вот так, в безопасности... хотя мне кажется, что я буду в безопасности и с тобой.
Мирта помедлил. Слез с подоконника, стряхнул со штанов несуществующие пылинки. Сдвинул брови, недоумевая, почему это господин Амэл с ним так любезен.
- Нет, - бросил беловолосый небрежно. - Если не хочешь - не ешь. Но в беседе ты ведь мне не откажешь, верно?
- Пожалуйста, - согласился Мирта. - Мне не сложно.
Поколебавшись, он все-таки устроился за столом, на почтительном расстоянии от господина Амэла. Тот внимательно изучил предложенные поварами блюда, навалил себе на тарелку риса, натащил отбивных и принялся жевать, и взгляд у него при этом был одобрительный.
- Меня, - поделился господин Амэл, разделавшись с первой отбивной, - слегка тяготит мой... высокий статус. Приходится изображать перед вами кого-то непрошибаемого и бесстрастного, кого-то, кто заткнет вас за пояс или отвертит башку, если это будет необходимо. Но я другой. И я, Мирта, возлагаю на тебя большие надежды.
Мирта заглянул в кувшин и обнаружил там крепкое красное вино. Налил себе, отхлебнул и посмотрел на господина Амэла с недоумением.
- Я надеюсь, Мирта, что ты не осудишь меня, если я чего-нибудь испугаюсь. Железные птицы - это хорошо, но они вряд ли помогут мне, если мы столкнемся с чужими. И еще я надеюсь, что ты не обидишься, если периодически я буду с тобой излишне откровенен. У меня бывают... приступы болтливости, или как это еще назвать. Когда я болтаю и сам себя не контролирую. Извини, если вдруг за время нашего с тобой сотрудничества такое произойдет, и я наболтаю лишнего.
- Да я как бы, - отозвался Мирта вполголоса, - не против.
- Ну вот и прекрасно. Не стесняйся, пожалуйста - ешь. Отбивные замечательные, а вон тот салат - просто чудо.
Предупредив о своих так называемых приступах, господин Амэл полностью расслабился и обращался с Миртой, как со своим лучшим другом.
- Налей мне, пожалуйста, вина... спасибо. Какие мы с тобой недальновидные - напиваемся, перед тем как выехать на пустошь. Лишь бы на нас не напали люди, я этого просто не вынесу. Я такой слабонервный. А ты не боишься людей?
- Нет, - Мирта пожал плечами и неожиданно для самого себя произнес: - Они, как выяснилось, тоже отлично горят.
Господин Амэл покачал в ладонях кубок:
- Это было страшно? Я имею в виду - убивать людей.
Мирта ненадолго задумался.
- Это было... странно, господин Амэл. Странно - вот и все. Тем более что они украли мои кольца. Я был в таком... состоянии, что убил их, не раздумывая, лишь бы вернуть свое. И лишь бы наказать их за то, что со мной случилось.
- С тобой - но не с твоими нанимателями?
- Почему, - возразил Мирта. - У того торговца были такие милые дочери. И такая заботливая жена. Мне жаль, что они погибли. Я перед ними виноват.
Господин Амэл соорудил себе бутерброд с вяленой рыбой, надкусил и запил вином.
- Ты не виноват, Мирта. Виноваты напавшие на вас люди, но они поплатились - а значит, торговец, его жена и дочери отмщены. В плату за одно ты пошел и взял другое. И по-моему, ты правильно поступил.
Нет, шептал и шептал огонь у Мирты под сердцем. Не слушай его, не глупи, он притворяется.
Мирта криво усмехнулся:
- Спасибо, господин Амэл.
...В путь они отправились ближе к полудню; возница зачем-то натянул шлем и кольчужную рубаху, и, спрятавшись от него в экипаже, господин Амэл неудержимо с этого смеялся. Мол, ну какой шлем, ну какая рубаха - как будто крысолаки не сорвут их с остывающего трупа, ну?
Мирта в ответ лишь натянуто улыбался.
Господин Амэл действительно болтал, и болтал, и болтал - рассказывал о жадных лотских мореходах, о том, как однажды видел в океане кита, о том, что вел переписку с господином Шейлом и очень его уважал, и очень сожалеет о его смерти. О том, что Мэй красавица, что ей к лицу ее нынешний сильный характер, и что вчера она так здорово ему, господину Амэлу, улыбалась, и было так трудно сохранять спокойствие. О том, что погода чудесная, и что скоро осень, и что в мире все опять меняется - только успевай замечать. О том, что возница дурак, а господин Сэль - зазнавшийся тупица, и он, господин Амэл, не понимает, как такому человеку позволили командовать крепостью.
- Если бы охотники распоряжались всем, - говорил он скучным голосом, - в мире был бы порядок. А так, милостью императора, мы живем в бардаке, и с каждым днем этот бардак все ужаснее.
Мирта в основном молчал, но господина Амэла это не смущало. Мирта даже не вникал в его рассуждения, но господина Амэла это смущало; проболтав без перерыва часа два, он задремал и раскачивался в такт движению повозки, и Мирта рассеянно подумал: вот было бы хорошо, если бы он обо что-нибудь разбил себе нос. Правда, вознице, наверное, влетит...
И еще этот вчерашний разговор с Мэй. Как будто у Мирты было мало вопросов, а она сверху еще и насыпала своих: никто из наших коллег не управляет огнем, лишь ты, и это пугает, разве нет? А еще, добавил Мирта мысленно, у наших коллег ограниченные способности, они создают ровно столько-то воды и ветра, или воды и земли, столько-то - и не больше, иначе их наизнанку вывернет. А я... до сих пор понятия не имею, где граница у моей магии.
Вечером господин Амэл приказал остановиться; возница поплелся было в редкую березовую рощицу, но потом спохватился и попросил:
- Господин охотник, а вы со мной не пройдетесь?
Мирта посмотрел на господина Амэла.
- Иди, - разрешил тот. - Полагаю, ты почувствуешь, если мне будет что-нибудь угрожать. Ну или я закричу, - он улыбнулся. - Так громко, что вы оглохнете.
В рощице было светло, редкие ветки не скрывали небо, а лежали на нем зыбкими тенями. Возница удалился в кустики, умоляя Мирту не отходить далеко, и провел там пару минут; потом вернулся, набрал охапку хвороста, и они отправились обратно к стоянке.
- Я не выбирался из крепости почти пятнадцать лет, - сказал возница, опасливо оглядываясь. - Охотники у нас редкие гости. Я уж думал - состарюсь и больше никуда не поеду, и вот - я неизвестно где, а вы - единственный, кто может помочь мне выжить.
- Ни о чем не беспокойтесь, - отмахнулся Мирта. - Крысолаков даже нет поблизости, и незамеченными они к нам уж точно не подберутся. Тут скорее главное, чтобы не напали свои. Поэтому глядите, пожалуйста, в оба.
- Буду глядеть, господин охотник, - пообещал возница. - Буду глядеть.
Ужинать Мирта не стал - сидел в стороне от господина Амэла, любуясь яркими оранжевыми, красными и желтыми звездами. Господин Амэл сперва косился на Мирту огорченно, а потом обрел себе собеседника в виде возницы и больше ни о чем не переживал.
Из крепости Мирта захватил и пергамент, и чернила, но хороших идей у него по-прежнему не было. Что написать матери, чтобы действительно ее успокоить? Чтобы она прочитала письмо и убедилась - ее сын в порядке, война его не заденет, незачем нервничать и плакать. Почему-то Мирта был уверен, что она расплачется, получив письмо; если не из грусти, то от облегчения. И поэтому не мог выдавить из себя ни слова.
"Дорогая мама, город, в который меня направили, сгорел еще до моего приезда, и теперь у меня новое назначение. Со мной человек из командования, ему был нужен телохранитель - я пишу тебе с пустоши, надо мной небо, а в небе звезды, и мне кажется, что над Пирсами они совсем другие".
Мирта перечитал написанное, снова смял пергамент и уныло сунул в карман. Нет, не подходит; и написать маме из Аэриальвэ тоже не выйдет, это будет звучать безумно: привет, мам, я нахожусь в городе, на который должны напасть, и моя задача - сдержать это нападение...
Мирта тяжело вздохнул. Господин Амэл окликнул его от костра: мол, чего ты там сидишь, перебирайся к нам! И Мирта, помедлив и бросив рассеянный взгляд на почти невидимый горизонт, поднялся, хотя слушать болтовню господина Амэла ему сейчас хотелось меньше всего на свете.
Дорога заняла четыре дня.
Четыре нескончаемых, шумных, муторных дня - не то, чтобы Мирта был измотан, но голова у него с каждым часом гудела все сильнее. Вроде бы заживший затылок все равно периодически ныл - так, что сводило зубы; вдобавок Мирте не спалось, и к моменту прибытия в Аэриальвэ он едва держался на ногах.
Придут крысолаки, мысленно корил он себя, а я вот такой. И я свалюсь, не уронив ни искорки с пальцев, и все опять умрут по моей вине. Хотя мне будет уже без разницы, так? Мертвые не чувствуют...
Стены Аэриальвэ были угольно-черными, наверху слонялись караульные и полоскались зеленые знамена. Экипаж пропустили без проблем, невозмутимый стражник записал три имени в список недавно прибывших, господин Амэл демонстративно похлопал по карманам и всучил ему пятнадцать золотых монет. Стражник передал монеты старшему по званию, тот лениво пересчитал, и вот - колеса экипажа уже стучат по брусчатке площади, а люди жмутся ближе к домам, освобождая путь...
К счастью, долго ехать не пришлось - экипаж остановился у подножия Северной Дозорной Башни. Там же охотников встретил невысокий угрюмый человек в кольчуге и при мече, с длинными темно-русыми волосами, собранными в хвост. Он вежливо поклонился господину Амэлу, а потом вполголоса произнес:
- Меня зовут Мива, господин. Лейтенант Мива. И я представляю этот город.
Господин Амэл сощурился:
- Это герцог так велел?
Лейтенант Мива был по-прежнему угрюм и невозмутим.
- Да, господин. Увы, но герцог не доверяет... охотникам. Последний ваш выпускник, работавший здесь, такого, извините, наворотил... что, следует полагать, в нашем городе охотникам не доверяет никто. И даже в преддверии войны, - он посмотрел на господина Амэла прямо, - вам в Аэриальвэ не рады.
- И все-таки вы кланяетесь, - язвительно заметил беловолосый.
- Ну, во-первых, - уголки губ лейтенанта Мивы дрогнули, - я не грубый человек. А во-вторых, законы Империи должны неукоснительно соблюдаться. И если Император постановил, что охотники - боги, значит, охотники - боги, и я буду перед ними робеть, как и подобает. Шутка. Пожалуйста, следуйте за мной, я покажу вам ваши комнаты.
Заскрипела дверь. Лейтенант Мива сморщился и пообещал, что петли смажут, и что вечером господин герцог пришлет в Северную Башню каких-нибудь своих слуг. Вознице досталась крохотная комнатка под лестницей, куда еле поместились кровать и тумбочка для одежды; впрочем, ему, кажется, понравилось, и он остался там. Мирте и господину Амэлу пришлось тащиться за лейтенантом Мивой наверх по винтовой лестнице, пролет за пролетом; мимо ванной, что было неплохо, Мирта с удовольствием смыл бы с себя дорожную пыль, трапезной, пока что пустой, и библиотеки, где было собрано немало любопытных книг.
- В Северной Дозорной Башне давно никто не живет, - поделился лейтенант Мива. - Внешняя стража предпочитает стены. У нас есть легенда о Веке Пламени, и в ней говорится, что это вовсе не дозорная башня, а магическая, и что когда-то она принадлежала темному колдуну. И что он повелевал мертвыми, - лейтенант Мива бледно улыбнулся. - А народ у нас, как вы понимаете, суеверный.
- Ну и напрасно, - отозвался господин Амэл. - Нашли, чему верить - клочку бумаги... или россказням идиотов-бардов. Век Пламени, это надо же было выдумать такое.
Лейтенант Мива, избегая спора, только плечами пожал.
- Ваши комнаты, - сообщил он пару минут спустя, останавливаясь у тяжелой дубовой двери, напротив которой была точно такая же дверь. - Сами разберетесь, где чья. Обзор из обеих комнат великолепный. Видна верхушка стены и пустошь за ней, а ведь вас, насколько я уловил, интересует именно пустошь?
- Угу, - подтвердил господин Амэл, глядя при этом на лестницу - и явно прикидывая, какое же расстояние разделяет его с землей. - Спасибо, лейтенант, вы свободны. Передайте господину герцогу, что мы будем паиньками, - его лицо перекосилось в ухмылке. - Паиньками, зайчиками... или что там еще люди считают милым.
- Нет, господин, - лейтенант Мива одарил его ответной ухмылкой. - Я буду внизу. И пойду с вами, если вдруг вы захотите прогуляться по городу. Воспринимайте это как угодно - как почетный эскорт или конвой... мне наплевать. Ну, приятного отдыха.
Лейтенант Мива развернулся и опустил правую ногу на ступеньку. Потом опустил левую и, не оборачиваясь, зашагал вниз.
Мирта не сводил с господина Амэла глаз, но тот ничем не выдал своего недовольства. Лишь буркнул "ладно" и скрылся в ближайшей комнате, даже не сообщив своему подчиненному, нуждается ли в его услугах или нет.
Поколебавшись, Мирта сделал шаг по направлению к соседней двери. Толкнул ее; комната была просторная, с кроватью под бархатным балдахином, с несколькими книжными полками, рабочим столом и креслом, и еще с ковром, наступать на который охотнику было стыдно.
Он прикинул, не разуться ли, а потом вспомнил о портянках и с усилием улыбнулся. Губы у него были болезненно-сухие, щеки и лоб горели, а все вокруг почему-то приобрело невыносимую яркость, жмурься-не жмурься, а толку нет.
...Мирта сел в кресло, и как-то так получилось, что он сразу же уснул. Не раздеваясь, даже не избавившись от походной сумки - и ему ничего не снилось, и, если бы не присланный герцогом слуга, забежавший сообщить, что ужин готов - Мирта, скорее всего, проспал бы до утра.
Слуга, похоже, был не первый, потому что в комнате успели прибрать, на рабочем столе голубела скатерть, а ставни открыли, и занавески трепал холодный северный ветер. У Мирты была ровно одна секунда, чтобы заключить, что ветер холодный; а потом огонь отсек его от этого ощущения, словно бы даже заботливо, беспокоясь, как бы это его хозяин не заболел.
Мирта не то, чтобы встал - воздвигся на ноги, покачнулся, потому что комната накренилась, и не двигался, пока она не приобрела свой обычный вид. Зыбкие вечерние тени сетью лежали на стенах; тень самого Мирты почему-то была огромной.
Дверь, к облегчению охотника, не заскрипела. Вокруг и без того было полно звуков, переполненная ими голова едва не лопалась: звенела посуда тремя ярусами ниже. Шуршал паутиной в углу паук, и той же паутиной шуршала, все слабее и слабее, попавшаяся в нее муха. А улица у подножия башни, та и вовсе кипела: перемешивались друг с другом безмятежные детские голоса, гремели колеса многочисленных торговых повозок, перекрикивались их взбудораженные хозяева - а с травинок на землю падали блестящие капельки росы, и перекрикивались воробьи в кроне старого больного каштана.
Мирта спускался, пренебрегая перилами - и остановился у окна. Там, за окном, была верхушка стены, а над ней - блеклое розовое небо. И на небе - ни облачка, а охотник ожидал увидеть черные грозовые тучи с упругими жгутами молний в напряженных животах.
Он нахмурился и продолжил спуск.
В трапезной было пусто. Ну то есть там горели свечи и стол был накрыт, но никто не ужинал - хотя Мирта ведь опоздал и думал, что ему влетит за это опоздание. Поколебавшись, он сел и налил себе вина, отпил, отставил чашу и еще какое-то время ждал, наблюдая за тем, как в комнате удлиняются тени - тоже, кстати, какие-то излишне громоздкие.
Никто не пришел. Покусав нижнюю губу, Мирта потянулся к ближайшей салатнице - какая разница, подумал он, что есть, если у любой еды будет вкус тухлой рыбы?
Огонь у охотника под сердцем встревоженно притих, но сам Мирта был удивительно спокоен. Покончив с салатом, он потянулся за вареным картофелем, а потом за отбивными, а потом за какой-то странной штуковиной, которая оказалась фаршированной птицей.
А еще потом Мирте стало скучно.
Он сидел, покачивая в ладонях медную чашу, изредка делая осторожные скупые глотки - вино более-менее гасило головную боль, и за это Мирта был ему бесконечно благодарен, - а тени все росли и росли, и в Башне стояла такая тишина, что впору было бояться звука собственного дыхания.
Мирта решил, что, допив вино, сходит и все узнает - неужели ни возница, ни господин Амэл не голодны, или они брезгуют подачками герцога? Хотя, подумал Мирта, в сотый, наверное, раз оглядев стол, такое сложно назвать подачкой. Возникает впечатление, что бедняги-повара начали готовить еще за сутки до нашего приезда, и что, если нам все эти изысканные блюда не понравятся, у них будут бо-ольшие проблемы.
Подхватив бутерброд с ветчиной и зеленым луком, Мирта встал и вышел на лестницу. Он планировал подняться к господину Амэлу и расспросить его, в чем дело - но почему-то испытал желание, наоборот, спуститься, пожал плечами и зашагал по лестнице вниз.
Здесь тоже кое-где были свечи - оплывшие, истончившиеся, какие-то эфемерные, словно бы их зажгли призраки, а не люди. Снаружи стемнело, и над городом проклюнулись нежные золотые звезды - просто чтобы небу не было одиноко, а не чтобы давать кому-то свет.
Никого не было даже у подножия лестницы. Мирта толкнул тяжелую дубовую дверь и вышел на площадь - и только там его окликнул чей-то недовольный голос:
- Господин охотник, нет. К сожалению, вам нельзя в город.
Мирта обернулся.
- И ладно, - сказал он мягко. - Тьма с ним, с этим вашим городом. Как тебя зовут, и не попадался ли тебе сегодня вечером хоть кто-нибудь живой?
У выхода из башни вытянулся широкоплечий светловолосый парнишка - ровесник Мирты или около того. Он смотрел на охотника оценивающе, и глаза у него были холодные-холодные - как если бы этот парнишка и Мирта издавна были врагами.
- Ваш офицер ушел с лейтенантом Мивой, - ответил он, помедлив. - Сказал, что ему нужно в церковь, и что вы прекрасно поужинаете без него. А Клори, - это о вознице, - еще после обеда сбежал в бордель.