Аннотация: Номинирован на конкурс Детская литература Памяти Николая Носова Для детей школьного возраста
"Проклятое доброе утро, - подумала Луна, сев на кровати и подняв сонные глаза к настенному зеркалу. Мозг отказывался работать. На голове царило нечто невообразимое, а из-за уха, кажется, даже торчала пара перьев. Луна знала, что уже проспала первый урок, и потому заставить себя встать было вдвойне трудно, - ну почему я должна подчиняться правилам этих долбанных жаворонков? Нельзя, что ли, организовать ночную школу?"
Такая идея немного взбодрила девчонку. Она ухмылялась своему отражению в зеркале в ванной, чистила зубы и представляла парты, оборудованные спальными принадлежностями, в том числе мягчайшей подушкой. Ах, как было бы здорово - послушать урок, а на переменке подремать, или нет... Лучше бы информация сама заливалась в мозг, пока ученики спят, а учителя заменил бы висящий на стене громкоговоритель с записью лекций... Говорят, во сне мозг лучше обрабатывает свежую информацию.
Тут её размышления прервала другая мысль, нагло вклинившись в воздушные фантазии о перьевых подушках. Она вспомнила кое-что, не дававшее покоя весь вчерашний день.
- Малой! Эй, ну-ка поди сюда! - в двери мелькнула недовольная физиономия сводного брата. Хоть он и был на пару лет старше Луны, она всё равно звала его Малой - родители ещё в младенчестве дали ему это прозвище.
"Хорошо что я неродная дочь, а то бы они и мне придумали столь же дурацкое название...", - с удовлетворением отметила про себя Луна. Она обожала своё имя - в нём было нечто таинственное, и, кроме того, оно имело прямое отношение к её любимому времени суток.
- Ты шарился вчера здесь в ящике? - стараясь быть спокойной, осведомилась она у Малого, занявшего широченными плечами весь дверной проём.
- Чего? - как всегда не врубился братец.
- Тавооо, - передразнила девчонка, скорчив самую жуткую гримасу из своего арсенала, - куда подевалось моё серебряное распятие, единственное, что оставили мне мама с папой?
- Я не брал, на кой оно мне? Посмотри под раковиной.
- Значит, твои друзья утащили. Или та рыжая выдра, которую ты на днях притаскивал!
Щёки Малого покраснели как кожура болгарских перцев.
- Вот только родителям ни слова, ясно? Спрошу я про твой крестик.
Луна с удовлетворением кивнула и продолжила чистку зубов.
Внизу пахло гренками. Родители как всегда поднялись ни свет ни заря. Мама разливала по стаканам молоко, папа мельком просматривал утренние газеты.
"Какая идиллия, аж тошнит", - привычно проворчала про себя Луна. Она уже была готова к выходу - длинное платье в поперечную полоску, рюкзак на плече.
- Ты уже уходишь, дочка? - всплеснула руками мама, - а завтрак?
- Я сыта по горло, - отрезала Луна, засовывая в рюкзак пакет с парой бутербродов и яблоком.
- Что случилось?
- Моя память о папе и маме пропала, вот что! Кто-то утащил серебряное распятие, и это наверняка один из глупых друзей Малого! Или та расфуфыренная жаба, которая притаскивалась к нему на свиданку.
- У твоего брата появилась девушка? Почему он ничего не рассказывает нам о ней?
- Да, девушка-воровка! В следующий раз, когда она пойдёт шариться по ящикам в ванной, я запру за ней дверь и выключу свет, чтобы вы её такой и застали - орущую, среди раскрытых шкафчиков и с очередным трофеем в руке!
- По-моему, ты драматизируешь. Я поговорю с Малым, однако, уверена, распятие скоро само найдётся.
- Хочется верить, - проворчала Луна, направляясь к двери.
- Смотри не опоздай, дочка...
Луну передёрнуло. Конечно, мать ничего ему не скажет - ведь сын впервые привёл домой девочку. Нельзя её спугнуть.
На выходе она толкнула ногой один из напольных горшков с цветами. Несколько стеблей с треском переломились и обрызгали соком её лакированные туфли. В этом доме было слишком чисто, а все обитатели района - слишком правильными. Ах, почему вы оставили меня, родные мама и папа? Луна представила, как бы они втроём холодными зимними вечерами грелись у громадного камина старинной кладки, а сиплый патефон изливал из темноты "Реквием" Моцарта - уже десятый раз подряд.
В школу идти не было смысла. Когда аккуратный переулок вместе с кучей любопытных соседей скрылся из глаз, Луна направилась к парку. Она прошла по главной дорожке до одиннадцатой скамейки, и свернула налево. Через сорок восемь шагов перед ней восстал раскидистый тис. Наверное, этот парк очень древний, коли здесь ещё растут такие гиганты. Девочка сняла туфли и бросила их на хвойную подстилку меж корней. Добраться до нужной ветки было довольно сложно, именно поэтому она и была выбрана ею. Обломав ногти о жёсткую кору, она наконец смогла дотянуться до глубокого раскола над одной из толстых веток. Деньги оказались на месте, и Луна с облегчением выдохнула. Спрятав пакет с наличными в рюкзак и обувшись, она зашагала вглубь парка, жуя утащенный со стола утренний бутерброд. Придётся гулять здесь до темноты, пока не придёт время возвращаться из школы.
Единственное, что любила в этом проклятом городишке Луна - это старый парк. Здесь и днём всегда царил полумрак, и люди почему-то прогуливались только по асфальтовым дорожкам. Вся остальная, тёмная территория, принадлежала Луне и нескольким бродячим собакам.
В шесть часов, как положено, Луна была дома. Она сидела у себя в комнате и слушала, как папа внизу бегает, пытаясь отыскать алмазные запонки - он всегда надевал их с костюмом, в котором ходил на корпоративные вечеринки.
- Милый, мы опаздываем, неужели нельзя обойтись без этих железок на рукава? - мама была в отчаянии. Папа отвечал глухим ворчанием, не переставая орудовать шваброй под буфетом. Ничего, кроме пыли и старой мышеловки оттуда извлечь не удавалось.
Когда же они успокоятся? Луна захлопнула книгу - из-за шума она уже в пятый раз начинала перечитывать одно и то же четверостишье. Чёрный переплёт отливал золотыми буквами - "Уильям Блейк. Песни невинности".
В этот момент в комнату ворвался Малой. Оглядываясь на дверь, он лихорадочно принялся выгребать из карманов мятые купюры и пихать их под подушку Луне. Та со смехом наблюдала за его действиями.
- Твоя лахудра ещё что-то утащила? Я бы поостереглась от общения с такими дамочками.
Малой одарил сестрицу лёгкой затрещиной.
- Помолчи ты, козявка. Возьмёшь эти деньги и будешь молчать. Только попробуй сказать о ней хоть слово родителям - проблем не оберёшься.
Малой исчез так же быстро, как и появился. Луна только успела крикнуть ему вслед: "Эй, а как же мой крестик?".
Ответа, конечно, не последовало. Девочка пересчитала деньги. Братец как всегда поскупился, однако с теми деньгами, что она сэкономила на школьных обедах и выручкой от проданного в ломбард распятия они составили кругленькую сумму. Во всяком случае, достаточную для побега.
В этот вечер Луна уснула со счастливой улыбкой на губах.
Утром она снова сделала вид, что собирается в школу. Плотно позавтракав, с собой много провизии брать не стала, чтобы не возникало подозрений. В рюкзак сунула лишь пару яблок, пачку вафельных хлебцев, баночку плавленого сыра. Кроме того - сборник стихов Блейка, лёгкий болоньевый плащ от дождя, пару носков, смену белья, длинное платье в поперечную полоску, солнечные очки и ковбойскую шляпу. На теплоходе будет много солнца, это уж точно. Кроме всего прочего, Луна завернула в одежду бутылочку шотландского виски, слямзенного из родительского бара. Стоит ожидать случая, когда придётся напиться. А напиться можно и от радости, и от внезапно свалившейся напасти. Бутылочка не помешает.
Приёмные родители отсыпались после вчерашнего банкета, Малой тоже уже куда-то ускакал. Так что никто не мешал дурацкими вопросами, пока Луна паковала вещи и прощалась в коридоре с любимой обувью. Прощайте босоножки с розочками и длинными лентами, не поминайте лихом, потёртые гриндерсы. Она взяла с собой только лёгкие летние туфли на маленьком изящном каблучке.
Луна не любила этот дом, но постаралась уместить в памяти каждую его деталь, каждый скрип половицы. Только о жильцах не хотелось помнить. Они не должны расстраивать её сейчас, только не в этот момент.
Девочка решительно распахнула дверь. На улице было пасмурно. Просто прекрасно, никакого солнца. В дорогу Луна одела чёрные джинсы и такую же футболку. Зачем привлекать лишнее внимание?
На морском вокзале толпился народ. Очередь к кассе будто не желала продвигаться. Луна заняла место в хвосте и обвела скучающим взглядом шевелящуюся вокруг биомассу. Для смеху она принялась представлять каждого человека в виде какого-нибудь насекомого, или другой мерзкой твари. Вот эта длинная дама в огромных очках здорово смахивает на стрекозу. А вон те пухлые тройняшки, вечно путающиеся у пассажиров под ногами, мало чем отличаются от мерзких копошащихся личинок. Богомолы, гусеницы, жуки и тараканы ползали вокруг, производя ужасные шум и смрад. Луна не любила насекомых. Разве что мотыльков. Мотыльки отдают себя в жертву ночным светилам, такие хрупкие, но столь же бесстрашные.
Но вскоре фантазии пришлось пригасить - приближалась её очередь.
- М... мой старший брат отлучился на секунду.... - Луна покраснела до ушей от волнения, - он в уборной.
- Так. Прекрасно, - кассирша спустила очки на кончик носа и ещё более пристально посмотрела на саму Луну, - передай брату, чтобы он подошёл ко мне, как только освободится, и поставил роспись. Пусть без очереди проходит. Я билет твой приберегу. И паспорт тоже пока у меня полежит.
Луна, судорожно сглотнув, кивнула и сделала пару неуверенных шагов от кассы. Как же она не учла, что могут возникнуть сложности? Как можно было так наивно полагать, что несовершеннолетних с лёгкостью пускают на корабль?
Она размышляла так около получаса, стоя у окна и с тоской разглядывая симпатичный теплоходик, на который уже началась погрузка. Эбеновые волны чуть покачивали его лёгкие бока, парочки на причале целовались и плакали, мужчины решительно шагали по трапу с кучей чемоданов и свёртков в руках, женщины искали каюты и ссорились с соседками, дети перегибались через борт, пытаясь разглядеть в маслянистой жиже хоть что-нибудь живое. Матери, конечно, тут же поднимали крик и утаскивали своих чад подальше от воды.
И тут Луна увидела человека, который мог оказаться здесь лишь по невероятному стечению обстоятельств. Он не спешил присоединяться к толкучке, царящей вокруг трапа, и спокойно курил чуть поодаль. Луна не поверила своим глазам.
Это был Сэлем, её бывший учитель музыки. Хоть он и преподавал иногда детишкам, лет ему стукнуло пока только двадцать семь. Луна со стыдом вспомнила, как строила ему в восьмом классе глазки, и он, конечно, не мог этого не заметить. Наверное поэтому в четверти у неё всегда стояло твёрдое "отлично" по любимому предмету. Однажды Сэлем даже стал намекать о дополнительных занятиях для Луны, ибо, по его словам, она была "небезнадёжной" ученицей. Однако, вскоре он покинул город по неясной причине, и с того момента фортепьяно перестало интересовать девочку.
И вот он стоит здесь, так близко, похожий на тень, отброшенную мачтой. Опомнившись от удивления, Луна решилась обратиться к нему. Не потому, что в душе снова закопошилась старая подростковая влюблённость, а по той причине, что Сэлем носил ту же фамилию, что и Луна. Отец как-то упоминал, что этот человек приходится кем-то вроде троюродного кузена луниному дедушке, так что его можно и признать за родственника. Разумеется, Луне он никакой не родственник, однако фамилия иногда оказывается важнее, чем кровное родство. Просто чудо, что у него оказался билет на этот теплоход.
Нельзя упускать такой подарок судьбы.
При виде девочки Сэл широко улыбнулся и приподнял шляпу. Он узнал её! Луна ликовала.
Однако, выслушав её просьбу, Сэлем изменился в лице. Улыбка стала какой-то напряжённой, левая бровь настороженно изогнулась.
- Родители слишком загружены сегодня работой, и никто не смог проводить меня. Я просто обязана найти костюм для уроков танца живота, вы же знаете, что в нашем городе таких не шьют...
Пришлось долго объяснять, что танец живота без специальной звенящей повязки - это всё равно что играть на фоно, не имея пальцев. Сэлем кивнул, и Луна удовлетворённо отметила - он понимает. Затем Луна пообещала, что он первый увидит этот танец, но Сэлем покачал головой и ответил, что не скоро вернётся. Луна ответила - очень жаль, она будет скучать. И легонько приобняла его. Сэл смутился и мягко отстранил девочку от себя.
- Хорошо, - вздохнул учитель музыки, поправляя галстук, - я представлюсь кассирше твоим братом, или кем там нужно...
Луна радостно взвизгнула. С перил сорвалась дюжина перепуганных чаек, но ей ни капли не было стыдно.
Вечером на палубе играл оркестр. Луна стояла, вцепившись одной рукой в бортик, в другой у неё был стакан любимого виски. На ней было длинное платье в поперечную полоску, на плечи накинут плащ, защищающий от редких холодных брызг. Не стоило напиваться так рано, но уж очень хотелось отметить начало новой жизни. Сейчас, глядя в сторону мелкой россыпи огоньков в той стороне, где несколько часов назад ещё был виден город, она не могла вспомнить, что за жизнь была прежде - до этого теплохода, до этого оркестра, до этих ласковых волн. Она с удовольствием втянула носом аромат солёного бриза.
Кто-то сзади произнёс её имя. Краем глаза Луна увидела приближающуюся из темноты фигуру. Сэл. Он молча встал рядом и сделал вид, что разглядывает ракушки, которыми был украшен борт.
- Ты, кажется, что-то хотел мне сказать.
- Да, - учитель не поднимал головы. Девочка озорно тронула его за прядь растрёпанных волос.
- Я вся внимание, - хихикнула она.
Учитель посмотрел на неё строго, и Луне почему-то вспомнились изматывающие уроки в школе.
- Что случилось, Луна? Что ты надумала?
Луна молчала. Только не это, только не бессмысленные расспросы. Девочка запахнула плащ и подняла воротник. Становилось прохладно.
- Да ты не обижайся, - голос Сэлема смягчился, - я всё прекрасно понимаю. Подросткам в нашем городе туго приходится. Там только пенсионерам хорошо - свежий воздух, много зелени, тишина. Ты же знаешь, они любят места, похожие на кладбище.
Луна улыбнулась уголком губ, однако не повернула голову.
- А какой он, город твоей мечты? Где бы ты хотела оказаться?
- В Париже, - хрипло ответила девочка. А про себя подумала - интересно, обогревают ли каюты? Дома в комнате есть огромный камин, хоть искусственный, но очень жаркий.
- Да, Париж - прекрасный город. Я был там мальчиком. Особенно запомнились тогда не Эйфелева башня да стеклянная пирамида, зачем-то прилепленная к территории Лувра, а цветы на балконах. На обычных балконах, принадлежащих самым обычным французам, растут чудесные цветы. Глядя на их яркие лепестки, мне казалось, что Париж - это вечный праздник, и что его жители - самые счастливые люди на свете. Год назад я снова был в Париже, но совсем забыл про цветы. Меня больше волновала крошечная комнатка, которую я снимал, да гнилая сантехника. Только дело не в ржавых трубах, Лунка. Это мозги у меня сгнили. Подрастерял я весь свой детский восторг.
Сэлем погладил девочку по гладким волосам. Она уснула, сидя на перекладине бортика, положив голову ему на плечо. Лоб горел, полуоткрытые губы как будто что-то шептали сквозь сон.
- Эге, да ты заболела, - пробормотал озабоченно учитель музыки, и взял её на руки.
- Луна! - знакомый голос настойчиво звал, - Луна, мы сейчас же едим домой!
Девочка заставила себя открыть глаза. Два испуганных лица - это мама и брат; и одно строгое, но тоже обеспокоенное - это папа. Сама она находится в постели в каюте, закутанная в два одеяла.
- Это вы, - прошептала она. Говорить в полную силу не получалось, голос срывался и скрипел, как несмазанные дверные петли, - а где Сэлем?
- Твой учитель фортепьяно? Он уехал. Теплоход уже в порте, - это отозвался ласковый голос мамы, - вроде во Францию собрался, за какими-то цветами. Ничего не понимаю, если нужны цветы, то обычно едут в Голландию. Однако он очень милый молодой человек. Позвонил нам сразу же, как только теплоход отошёл от берега. Как видишь, самолёты летают гораздо быстрее, и мы вас опередили.
- Думаю, тебе надо всё нам объяснить, - перебил отец, хмурясь. Но Луна видела, что он нарочно напускает на себя строгость, а на самом деле ужасно рад видеть своего приёмыша живым и здоровым.
- Пап, это я украла твои запонки. И крест свой серебряный не теряла. На самом деле я сдала то и другое в ломбард, но клянусь, выкуплю всё с первой же своей зарплаты. Я решила - больше не буду учиться, пойду работать.
- Так вот оно что! Ты сама продала этот чёртов крест, а меня шантажировала! - лицо Малого перекосилось от негодования.
- Подожди, - остановил Малого отец, и снова обратился к Луне, - я не хочу слышать ни о какой работе, а также меня не интересует сейчас, где ты достала деньги на билет. Я хочу знать причину, которая заставила тебя покинуть дом и бежать вникуда. Ты ведь понимаешь, что могло случиться самое страшное?
- Но вы вернулись за мной, - слабо улыбнулась она.
- Вернулись? А мне казалось, что это не мама с папой тебя бросили, а ты дала дёру, - хмыкнул Малой. Узнав о проделках сестры, он решил, что жалости на сегодня хватит.
- Мама с папой меня уже давно бросили, так что второй раз уже не получится, - сделала попытку пошутить Луна. Никто, как и следовало полагать, не засмеялся.
- Луна, дочка. Мы должны тебе кое-что сказать, - мама сжала папину руку. Тот удивлённо поглядел на неё.
- Думаешь, стоит сейчас? Я бы повременил...
- Да, стоит, - твёрдо сказала мама. Она пригладила волосы, потом сплела пальцы рук в плотный замок, - дело в том, Луна, что на самом деле ты наша родная дочь.
- Что?! - возмущённо взвизгнул Малой.
- Что?... - прошептала Луна, натягивая одеяло на голову. На виду остались лишь расширенные глаза, сверкающие из глубины постельного грота.
- Ты, наверное, хочешь знать, почему мы прежде говорили тебе неправду, выдумали этих приёмных родителей, - вздохнула мама, - боюсь, что сразу понять будет трудно. Твоё рождение было как дар свыше. Мы уже не чаяли завести второго ребёнка, потому что я много болела после рождения твоего брата. Помнишь сказку Оскара Уайльда, про звёздного мальчика? Так вот ты - наша звёздная девочка, Луна, подарок звёзд. Мы хотели, чтобы ты росла особенным ребёнком, и не стремилась подражать нам, твоим родителям, воспитанных нравами провинциального городка. Мы выдумали других маму и папу, фантазии о которых не дали бы тебе стать похожей на жителей нашего города, похожими на нас. Мы желали тебе другой жизни, Луночка.
- Вы больные, - сказала тихо девочка, - уходите.
Они ушли, предупредив, что уже куплены билеты на вечерний аэробус. Луна лежала в постели с открытыми глазами. Она уже никогда не почитает Блейка на ночь брату, не будет слушать с родителями "Реквием" Моцарта на старинном патефоне - по десять раз подряд. Ведь мама и папа - рядовые жители провинциального городка, и их никто не одарил звёздными именами.